Бесплатный фрагмент - LAVANDA

За столиком сидели двое…

Выражаю бесконечную благодарочку

Максиму Ковальчуку

1

Провинциальный железнодорожный, нищий вокзал.

Часы отбивали ровно полночь. Потрёпанные скамейки; на одной из них сидел парниша и что-то воял. Художник лоскутковых улиц. На котелке кепарик; фейс разбитый пинками подворотней; олимпос вместо кольчуги; ноги затянуты в спортосы, подкованные фирменными педалями; руки подобны кувалдам, держащие тонкий графитный стержень.

Тяжелые двери издавали неприятный звук; нужно капнуть смазки.

Стоял металлический штиль. Запах мазуты заполнял дыхательные пути. На перроне ни души. На стенах красовались скетчи предыдущих поколений. Только вмазанные цыгане что-то чертили около рельсов.

— Что они делают? Клад ищут чи шо?

Бездомные собаки, словно Чип и Дейл, пришли к ним на помощь.

Периодически, персонаж упомянутый выше, поглядывал то на мобилу, то на вокзальные часы. То снова на мобилу, то снова на вокзальные часы, то заглядывал в блокнотик.

Он подскочил на полусогнутые, прошёлся в один конец перрона, потом пробежался в другой, выпасая на горизонт. Подошёл к рельсам, кинул косого на цыган:

— Чем же они занимаются? От злодеи! Дать бы им по щам!

И тут его взяло на стрём. Произошло следующее: маленький конокрад, из шайки перекруженных ромов, совершил молниеносный манёвр в сторону выхода. Типуля начал медленно поворачиваться и краешком периферического зрения прикинул, что же будет делать этот чудный малыш.

— Там же сумка!

Он стал на защиту, нажитого годами. Зря. Сядем далее вырисовывать кривые параллели.

— Где этот паровоз? Я в очке!

Его волнению не было предела, ибо закон подлости показывал свои козни только, когда намечался серьёзный движ. Как всегда подстава, но не варик давать задний ход.

— Раз уж я тут, надо стоять, как часовой на посту. — Шёпотом проговорил он себе под нос. — Сейчас сам помарафоню рельсами!

Не очень хотелось возвращаться в родную недоквартирку, на отшибе маленького и провинциального города, закоулки которого он знал не хуже конечностей своих рук.

Разбитые дворики и прокуренные подъезды — самые главные достопримечательности этих улиц. Внезапно, его посетило прозрение и понимание того как же он привязан к этим кварталам.

Ногу чуть не сломало вибрацией. Типуля спохватился и вынул мобилу из кармана, рефлекторно промониторив время, а следом билет. Тридцать минут задержки! На фоне этого, вечность — капля в море. Обозначим, что телефон не показывал никаких уведомлений. Из этого исходит ряд вопросов: либо он принял шо-то с цыганьми, либо это были фантомные вибрации.

— Ща будет мясо…

Эти слова не сильно успокоили, но он дал себе напутствие:

— Назад дороги нет!

Он присел на скамейку, рыская по просторам интернета, в поисках доступного транспорта, ибо в то, что прибудет поезд он уже не верил.

Перейдя по ссылке на первый сайт, паренёк увидел пламенный ответ: «Ближайший рейс через пять часов». Второй сайт, к сожалению, тоже не дал положительного результата. О новых ж/д рейсах можно даже не думать, ибо в столицу, из его города, в доступности был только один рейс — в 23:30.

Молодой человек давным-давно должен был лежать на своей верхней полочке, попивать чаёк, слушать гул проводницы или, в лучшем случае, музыку из наушников, а не сидеть до победы, на обоссаной скамейке.

Вечерний холод, ожидание, безысходность. Другого выхода не видно. Он достал наушники, воткнув их в телефон, включил музыку, залипнув в блокнотик.

На листе бумаги выражалось настроение происходящего: ожидание, интерес. Тоску, которая настигла словно гром среди ясного неба, он выразил жирным, ломким штрихом.

И хуй проссы, что делать: пировать или горевать. С одной стороны — перспектива, возможности, знакомства, «новая жизнь», а с другой — неизвестность, страх, разрыв с близкими. Только сейчас стало понятно как не хочется покидать родной район.

— Надо петлять!

И тут, перед глазами, кадровыми флэшбеками, пронеслась вся провинциальная жизнь: пацыки, которые щемили очередного терпилу; маякнули нарики, которые мутились на очередной приход. Где-то виднелись давалки, которые становились раком перед «мамкиным бандюком», влив в себя пуд очередных историй и «Арсенчика 2,5». Где-то, в городском гэндэле, красовалась около окна, утиными губками, та самая, очень общительная, подружаня. Рядом с ней залипал тот самый, чурка, который был готов оплатить ей всё на свете, лишь бы обработать ей киску по полной.

Музыка в наушниках затухла, обрывая флэшбек; «эррор 404».

Телефонный звонок доносился из глубокого кармана штанов. Достав телефон из кармана, повернув экраном вверх и… «Мама». Запахло жаренным. Он резво смахнул пальцем в сторону и приложил телефон к уху:

— Алло, мамуль, на связи.

— Сень, ты ничего не забыл? — Сонным голосом сказала мама

Сенька знал, что должен маякнуть маме как только он сядет в поезд.

— Да, я помню. Просто… Понимаешь в чем дело… — цепляясь языком за зубы. — Я, короче, ещё не выехал…

— Арсений, езжай домой, это не дело! — Встревожено сказала мама.

— Ирина Алексеевна, да не волнуйтесь вы так, — подшутил Сеня, — мальчик взрослый. Цыгане не украдут.

— Сыночек, возвращайся. Завтра поедешь. Если в скором времени никто не объявится, езжай домой. — Мягко произнесла мама.

— Всё будет нормуль, мам. Я им звонил. Сказали, что немного задерживаются. Так шо, когда сяду в поезд, обязательно маякну. Тем более, не красиво возвращаться, когда уже всем «пока» сказал.

— Сень…

— Спокойной ночи, мамуль! — Сказал «примерный» сыночек и положил трубку.

Арсен остался наедине с самим собой:

— Страшно? Нет! Любопытно? Естественно! Это же столица! Как тут без любопытства? Это же такой перспективняк. Там талантливых людей хоть жопой жуй! Сто процентов найдёшь своё местечко. А девочек сколько же там красивых! Вкусно! Девоньки любят талантливых парней.

— Ага! А ещё они любят «богатеньких» парней. Забыл?

— Та ладно тебе! Деньги — это мусор! У меня харизма, шо у Казановы… а та бумага с портретами, то пыль. Я не хуже напишу. Главное — дело своё любить и ценить, а ловэха сама к берегу прибьётся.

И тут в тишину вмешался парень, который суетился недалеко от остановки. Сеня сразу понял, что к чему. Это его соратник по несчастью. Тоже, по-любому, влетел на эту авантюру и не может спетлять.

Арсений шёл и прокручивал в голове разговор с этим странным молодым человеком, похожего на английского преступника девятнадцатого века, или же на эксгибициониста наших дней.

Как он скоротает с ним время ожидания? Главное, шоб не хуёво. Сеня начал разговор метров за десять от попутчика.

— Здравствуйте, а не подскажите, вы тоже в столицу? — На одном дыхании вывалил Сеня.

— Судя по времени — да. — Спокойно ответил парень

Сеня устроил допрос не хуже, чем в детективах Агаты Кристи.

— Вы тоже на поезде? Опаздывают чи шо? Не говорили как скоро будут? Точно приедут? — На кипишном тараторил Сеня.

— Точно приедут. Не переживай так. Уедем как-нибудь, — Надевая наушники.

— От и пообщались…

Арсений ещё разок глянул на билет, надеясь на то, что его лихо утешат циферки.

Сеня в шоке. Ахуевший от такого расклада, он начал кружить перроном, шатаясь словно маятник; снова подлетел к своему будущему соседу по приключению:

— Слушайте… Вам тоже туда? — Демонстрируя открытый жест рукой в сторону столицы.

— Другого варианта и быть не может. — Кратко ответил парень, демонстративно надевая наушник; Арсен отошёл от типа, всё также недовольный его интровертностью, нашептывая под нос:

— Всё окей! Новая жизнь уже на подходе.

Не успели они оглянуться и огромный локомотив, на лысых колёсах, парковался около перрона. Сеня обрадовался, как дитя; вышла проводница. Сосед достал паспорт и проник внутрь вагона.

Тётушка, на форменных щах, стопунула штриха, хватая его за шкирку. Рыжик, тот который похож на Джека, едва не приземлившись на попу, от мёртвой хватки этого бультерьера, глянул на неё перепуганными глазами, чувствуя жжение в области живота и ануса.

— В столицю? — поинтересовалась мадам. — Білет!

— Так точно! — Стиснув булки, достав из кармана клапоть бумаги.

Сеня немного словил «гага», не от глупости, а от того, что типочек оказался не таким уж Джеком, а обычным перепуганным пассажиром.

— Наступний!

— Златников. — Прошептал Сеня.

— Як? — Загорлопанила мадам.

— ЗЛАТ-НИ-КОВ!

— Паспорт!

Сенька рыскал по карманам, но паспорт спрятался в других местах.

Кипиш тревожно прокрался. В такой ситуации он впервые. Не выкупая как правильно решать такие ситуации; нагло двинул напролом и всё тут. Проводница хоть и казалась неповоротливой, но когда пересекли черту, она, словно вратарь сборной Ювентуса, напрыгнула на Сеню, создавая звуки тревоги.

— Стоять!

И тут перед его глазами нарисовалось отчаяние, в виде недовольной Фрёкен Бок. Время вокруг остановилось и он стоял со щенячьими глазами, поглядывая на женщину. Фиаско сбоку Арсена. Климакс со стороны проводницы.

— Ну, вы и так опоздали… пустите, пожалуйста…

— Поговори мені ще тут! Паспорт або наздоганяй!

Снова казалось, что всё в этой жизни выступает против и какие планы не строй, всё рухнет. Он глянул глубже в сумку; Джек грузил багаж. Слёзы накатывались на глазах Сени. Он не мог передать словами, какое это было чувство.

— Есть! — Протягивая документ. — Фух… Отчаливаем, мадмуазель.

— Проході! — Приказала железнодорожница, имеющая сходство с миссис Роуз с «Корпорации монстров».

— Йес, миссис Роуз. Всё-таки есть справедливость на свете. Меня тоже немного любит эта Вселенная. Я такой плейлист подготовил. Как нарублю музыки. Буду грустить и радоваться одновременно. Что будет дальше? Я не знаю. Знаю точно — всё будет алмазно. Студенческая жизнь, пьянки, гулянки, девочки… Билет прокомпостирован. Я готов газовать…

Сеня зашёл вовнутрь.

Путь. Его путь. Больше ничей. Новые горизонты. Грязь. Поезд. Вонь. Тухлые ханури с вонючими ногами. Грязные подонки. Один из них, тараном, влетел в Сеню и чуть не зашиб маленькую девочку.

— Ты… несчастный! — Хватая за ухо пьяницу. — Тут же дети! Куда ты летишь, летун?

— Эме… меме…

— Не жужжи мне тут и залазь на свою полку, шоб тобой тут и не пахло! — Приподнимая за ухо. — Бо я тебя на Тундру отправлю! Усёк?

— Угу…

Сеня припал на корты, заговорив с девочкой:

— Испугалась, принцесса? — Протянув конфету. — Держи, малышка. Маму найдёшь?

— Спасибо, дядь. — Пробежав по тамбуру к маме.

Прокуренный тамбур. Вокруг запах перегара. Повсюду пыль, грязь. Походка уверенная.

Купе. Четыре места. Столик. Запах бабушкиных пирожков. Вкус триумфа. Хоть тут не воняло. Жизнь, хоть в лотерею ебашь. Гоним без тормозов. Леса в окне. Хогвартс близко. Верхняя полка еще стояла холодной. Ща нагреем по Цельсию.

— Чай, кофе, шоколадки…

Арсен нарубил басы погромче, выглядывая великие столетние леса, прощаясь с тем, что последние восемнадцать лет было для него целой Вселенной.

2

Сеня отправил маме СМСку, что он уже в дороге и выдохнул с облегчением. Но как только поднял глаза с экрана телефона немного выше, он увидел неожиданную картину.

Арсений очутился на улице, а точнее на перекрёстке. Это место было очень странным: по левую сторону были роскошные новостройки, клубы, дорогие рестораны и драгдиллы; серьёзные пузатые папики махали ему респект, приглашая к себе за стол.

Прямо, по курсу были, залитые кровью, разбитые дороги, с глубочайшими ямами. На обочинах, бедной и неухоженной дороги, было темно; совсем непонятно, что же там ждёт дальше.

Сеня только видел кабель, который вёл к рубильнику, по-простому приваренному к столбу, за пять шагов от него.

Что-то манило пойти прямо, но… Отвлёкшись на ужасающий вид справа, Сеня испугался.

С одной стороны, это место манило отблесками своеобразной романтики, а с другой очень не хотелось туда.

Это была локация, имеющая простое и понятное название, в простонародье — «зона».

Выглядело не так роскошно, как рестораны слева, но и не более пугающе пути, ведущего прямо.

Его даже утешал тот факт, что с решетчатых окон ему подмигивали, прищёлкивая языком об зубы, арестанты в полосатых пижамах:

— Там хотя бы не пусто. — Подумал он, поприветствовав арестантов в ответочку.

Как только Сеня повернул свою голову на сто восемьдесят градусов, то не смог разглядеть картинку, которая рисовалась перед ним. Сфокусировал свои глаза на самый максимум, но четкая вырисовка не намечалась.

Неожиданно в голову пришла самая дурацкая идея из всех возможных. Арсений сложил руки так, что из них получился бинокль; прямо как в детстве, приложил к макитре.

Сеня увидел всё до малейшей детали. За ним стояли все близкие для него люди и искренне держали за него кулачки, провожая его с улыбкой в новую жизнь.

Он редко проявлял эмоции, однако сейчас всплакнул. Эмоции переполняли. Сенечка совсем не хотел отворачиваться назад, но тут стало понятно, что путь ещё не изведан.

Арсений развернулся и сделал шаг прямо к рубильнику. Внимательно рассмотрел его и дернул вниз. Сеню резко ударило током. Он начал сильно труситься и не мог отпустить рубильник.

Ток прошибал так, шо аж тапки дымились. Крик — единственное, что вылетало из тела. Сеня резко отлетел и упал, сложившись в складочку…

Арсен начал труситься и хвататься руками за материю вокруг. Резко открыв глаза, он понял, что находиться в купе и мчится по тонким рельсам, в столицу.

Музыка в наушниках долбила его барабанные перепонки. И вдруг, как будто из неоткуда, пустился дождь. Лило, шо с брандспойта. Сеня взглянул в приложение с прогнозом погоды и понял, что гидрометцентр обманывает. На картинке показывало чистое и звездное небо. Дождь усиливался.

Никогда не приходило в голову, что покинув этот «Мухосранск» может стать не по себе.

Сеня не дал покатиться слезам ниже века и втянул их назад, в себя, глазами. Он не плакал на людях. Голова повернулась в сторону окошка и Арсений прилёг на бывалую подушку, сделав музыку на полную громкость, шоб не слушать стука колёс об рельсы.

Чух-чух, чух-чух. Заебало. Хуже, чем перфоратор!

Заснуть он не мог. Сеня наблюдал за дорогой, чтобы вдруг не пропустить свою остановку.

Периодически, он поглядывал на людей в комнатке и радовался. Сам не мог понять, что вызвало у него такие эмоции, но Сенька был в восторге.

Арсений так замечтался, что совсем завтыкал как заехал в столицу. Подварился однако. Поглядывал на широкие трассы и не мог раздуплиться после чудесного сна.

3

Дышать стало как-то иначе. Легче. Глубже. Он смотрел по сторонам, с открытым ртом, думая как четко пройдёт его студенческая жизнь.

Ведь Арсений человек творческий. Представлял как будет движковать и творить, творить и движковать. В его голове были флэшфорварды не хуже, чем в американских фильмах. Пред ним вырисовывалось всё в самых ярких красках…

Как на куражах в клубе девчонку тискает, как на студии творит новый всплеск искусства, и как жизни радуется, улыбаясь людям в лица. Чувство, что вокзал близко, не подводило его.

Вдруг он почувствовал резкую и режущую боль в животе. Это была не срачка, а что-то намного хуже.

Перекусить бы едой домашней. Уже соскучился. Выкупив это, он сразу полез в рюкзак за бутербродом. Мама сделала.

Колбаса вперемешку с сыром и огурчиком входили в его ротовую полость, будто с голодовки годовалой; а запах какой поднялся. Ойойой. Разом он раскрыл следующий и повторил ритуал.

Сеню ни капли не попустило. Боль начала пульсировать сильнее. Изнутри он кричал так, что аж перепонки рвались, но внешне он не издавал ни еденной эмоции:

— Будто булоньку с иголонькой проглотил… — подумал Арсен.

Прошло лишь мгновение, а поезд уже припарковался на платформе: «Девять и три четверти».

Сеня подварился с такого расклада и выполз вслед за сумками, не давая себе скрутиться.

Щас бы ещё выход с этих лабиринтов найти. Туда-сюда. Чих — пых. Манёвр. Загруженный, шо ослик, Сеня дрифтовал по вокзалу не хуже гонщика-макаронщика.

Баулы отбивали ритм по ногам, мешая нормально газовать по столице, но Сеню эти препятствия мало колыхали.

— Вау! — Кружился Сеня, словно на тошнилке. — Какой огромный вокзал… Ну всё — жлоб в столице! Гагагагаг.

Здесь и поинтересней было. Снова цыгане наводили движуху. Повсюду стояли мафы, магазы, бабульки банчили контрабандными сижками, пирожками, игрушками и всякой всячиной; словно циркачи, на одном колесе, гоняла местная молодёжь, с беспроводными ушами; грязные разводилы и попрошайки; бывалые типы, которые брали хитростью, но это уже другой движ. Трафик ебейший.

— О! Метро!

Боль ещё и обострялась — злодейка. Может, это так какать хочется? Ой не факт!

— Это надо бы такси словить… — поставив сумки, — а где?

Честно говоря, ему было всё равно, какое такси он словит, лишь бы довезли до апартаментов. И вот — джекпот. Арсен поглядел прямо, а перед ним красуется ряд манящих, чернобровых кучеров, готовых везти его в любую точку столицы; конечно же за кругленькую сумму.

Сеня подлетел к бомбиле, чуток скрученным в бублик:

— Здравствуйте. На Крайнюю 19 довезете? — Сквозь зубы и спазмы.

— Конечно довезу. — Приветливо ответил бомбила.

— А сколько это будет стоить?

— У меня счётчик!

— Человеческий?

— Самый, чьто не наесть в городе…

— Эх… поехали! Куда вещи закинуть можно?

— В багажник, голубчик… в багажник.

Сеня почувствовал, что сейчас наступает пик его боли; будто гвозди переваривались. Закидывая сумку, мелкой перебежкой он заполз в салон, на переднее сиденье; пахло тут не только салоном иномарки, но и наёбом. Сеня сразу нащупал глазами тот самый счётчик, но сейчас не об этом.

Боль помалу прекращалась, и он начал чувствовать себя свободней и легче…

— Обстановка по кайфу… вроде, берут попуски.

Арсен не успел получить свою дозу счастливого облегчения, а карета пустилась в путь.

Они летели просторами утреней и солнечной столицы. Как же Сеня сиял… Ничего не могло подпортить его настроения. Он смотрел по сторонам и погружался в объятия эйфории.

Этот город просто пленил его… Многоэтажки, которые прорастали как грибы… Люди… Бешеное движение, красивые автомобили… Мосты… и великий Днепр, отбивающий от себя блики солнца, превращая их в золото.

Глянув на циферблат счётчика, он крапаль начал минжеваться. Цифры отображали большую половину карманных денег, которые дала в дорогу мама. Аж в пот кинуло. Хоть бери, открывай двери на ходу и выпрыгивай, как в Голливудских боевиках.

— Студент?

— А? — Немного завтыкав. — Ага, студент.

— А чьто за универ?

— Культуры.

— Аааа… этот! Долго в дороге был?

— Часа четыре…

Он видел как на счёт водиле накапало целое состояние.

— Долго ехать, шеф?

— Наслаждайся, сынок. Крайняя 19? Минут десять.

Сеня кинул стеснительного косого на счётчик и в голову залетела мысль:

— Может, там хоть на два делить нужно или хуй его знает… Не утешай себя! Наебали!

Как только они проехали мост, Сеня понял, что не вся столица такая красивая. Бывали места, напоминающие родной район. Ну, прям один в один. Хрен отличишь.

Рынки, ободранные девятиэтажки, разбитые дороги. Удивляло только то, что все «Феррари», дорогие рестики, элитные новострои рассеялись как облако дыма. Точнее, слились воедино.

С одной стороны — «Порш», а с другой — БОМЖ, на обочине исполняет треки «Сектор газа».

— Ожидал такой масштаб?

— Чувствую себя пылинкой среди каменных джунглей…

— Да, голубчик… помню такое чувство лет двадцать пять назад.

— Тоже приезжий?

— Ага… — глубоко вдыхая. — Приехал покорять столицу… Гы.

— Как я прям! Гы.

— На физвосп поступил?

— Та какой физвосп? Круче. На художника.

— Я бы не сказал…

— Знаете… скажу вам по секрету, — приклоняя голову поближе, — я всю жизнь плотно горю искусством.

— Первый раз такое вижу, чьтобы художник…

— Шо?

— Та ниче. Просто я всегда художников какими-то пидорковатыми воображал… ранимыми, слабыми чьтоли.

— Гага… так я тоже милый и робкий.

— С квадратным лицом, в спортивном костюме…

— Отличный стиль я считаю. Свободно. Яйки не сжимает.

— И богатырскими плечами.

— Всё может быть. Батька — район таким склепал. Хах. Сколько в эти плечи залито…

— Можно нескромный вопрос?

— Попробуйте.

— Много вас, спортсменов, в бандиты уходят?

— Ха! Хороший вопрос. Я не ушёл, но на родине — это основный вид заработка: бандосы, кидалы, и на сухой — барыги.

— А ты?

— Я не барыга. Не хочу так зарабатывать.

— Та я не об этом. Что тебя так переломало?

— Другие приоритеты, начальник.

— Но художник — это ж чьто один патрон в револьвере.

— Не понял.

— Как Русская рулетка. Никогда не знаешь где выстрелит.

— Знаете как оно бывает? И револьвер есть, и патрон, а порох весь отсырел.

— Город, сыночек… большой. Глотает людей, внедряя их в такую систему, чьто представить страшно. Промоют голову. Деньги тебя в танце закружат и забудешь свои мечты… я был в этой яме… до сих пор, сука, застрял… словно в топь вязкую окунулся. — Положив руку на плече. — Борись! Будет сложно, но ты иди самой сложной дорогой!

— Уго…

— О тебе узнают. Зуб даю!

— «Может, я сплю?» — На миг показалось Сене.

Сеня ехал с неебически охуевшими глазами. А ещё и этот аферист сейчас половину карманного имущества отберёт. Да ещё и ебнутый маленько. За систему задвигает. Заебись день начался.

Он вытянул телефон из кармана, чтобы чекнуть километраж, который предстоит проехать.

Вбил в навигатор: «Крайняя 19» … Поиск… «За углом?» — Приморщил он лоб от удивления.

— Ну, подъезжаем… дыхание что-то перехватило. Не могу поверить, что мой путь начался. Стану таким художником, шо равных мне во всем мире не будет! Я подарю новое искусство!

В этот момент Арсен не думал о деньгах. Он был готов окунуться в своё приключение, длиною в жизнь. Как же у него горели глаза.

Водила рядом, полюбе думал, что Сеня под стаффом, но тот уже не обращал внимания ни на счётчик, ни на взгляд этого передерганного мужичка.

— «А, может, спетлять от него по шурику? Я щас сумки под мышки и погнал на четвёртой скорости покорять высоты небоскребов. Он же не обеднеет. Ещё миллион таких лохов надыбает.» — Подумал Сеня и глянул на бомбилу.

Таксист держал его взглядом и ждал свою награду.

Арсен лет с четырнадцати не понимал, почему все так трясутся за эти бумажки с рисунками. Волновал его этот вопрос. Он знал только одно, что человек остаётся человеком, пока им руководит мечта… истинная мечта, а люди — это материалисты, которые разучились верить в чудеса; в этом и есть проблема.

— «Ого!» — Подумал Сеня — «Где это я такое услышал?»

Водила уже заебался ждать и горел от жажды получить свои миллионы.

— Мужик, это ж много! Может, скидон как студенту?

— Считай первое правило ты усвоил…

— Какое?

— На лоха клюёт любая рыбка!

— От жучара!

Арсен достал «котлету» с кармана и начал отсчитывать купюры бомбиле.

Водила засверкал ярче любой лампочки. Глаза горели, руки тряслись, как будто это было впервые. Когда шеф ухватился за деньги, то резко изменился. Его движения стали плавными и спокойными.

Он сунул бумагу, с особой хладнокровностью, вглубь бардачка, выпроводив взглядом Арсения из машины.

Сеня всё это дело выкупил, немного растерялся, дёрнул за ручку, толкнул дверь, но хуй на!

— Шо такое? — Поинтересовался старый аферист. — То, шоб ты голубчик не убежал.

— Так уже всё. Опускайте защёлку.

Водила опустил защёлку.

Сеня на улице. Пересчитал лове, глянул из-под лба на бомбилу, сказав самому себе:

— Зато с комфортом… и кондером.

На улице была невыносимая жара. Пахло лесом, потняком абитуриентов и их родителей.

Очередь на заселение в общагу тянулась аж до другого конца улицы. Будущие первокурсники суетились, бегали. Их родители что-то прикрикивали и нервно махали руками.

Экстерьер порадовать Сеню не мог. Общага была больше похожа на локацию для съёмок фильма ужасов:

— Пиздец романтика… — вырвалось у него

Арсен повернулся в сторону таксиста и немного залип. Бомбила кивал головой взад — вперёд, ухмыляясь, будто знал финал этой истории.

— У тебя всегда есть выбор!

— Угу… — ответил загипнотизированный Сенечка.

Бомбила молча повернул ключ зажигания и через мгновение растворился, как кофе 3 в 1.

Сеня оглянулся, посмотрел по сторонам, взялся за сумку и поплёлся вперёд…

4

— Кто крайний?

— Где оплачивать?

— Фу, жарко, сука!

— Эй, мужчина, станьте в очередь!

— Я только спросить!

— Шо малая, пошли зацепимся?

Из гула выделяется очередной общажный бэнгер; та самая атмосфера. Под этот летний шлягерок колбасился лютый движ. Туда-сюда гоняли старшекурсницы, на голых сраках; Сенька ехидно заулыбался, словно Дмитрий Гордон, и мимо воли закивал.

Так званые «родаки» первокурсников, фонились друг на друга и пытались влезть вовнутрь, вне очереди; запах кухни свободно долетал до улицы.

Сеня на минутку подумал, что этот пиздец никогда не закончится и он будет торчать тут вечно. Он начал думать план-капкан, как попасть в здание быстрее, чем начнёт жарить солнце.

Около каждой двери стояли, какие-то непонятные типы, в зелёных футболках, держащие в руках блокноты; Сеня, потихоньку, медленно подходил поближе и принюхивался. Шёл медленно, как будто боялся чего-то. Еще и баулы тянули к низам:

— Фамилия? — Резко выкрикнул штрих с блокнотом

— Златников — Растеряно пробурчал в ответ Сеня

— Имя?

— … Арсений

— Тебя позовут — директорским гонором ответил ему громила в зелёной футболке.

— А куда?

— На заселение.

— А! Понял. Пасиба.

Солнце жарило и этот моментик ухудшал ситуацию. Люди в очереди становились злее, особенно родители студентов.

Сеня чувствовал как капелька пота катится по вискам. Он пошёл искать тень, но хуй там плавал — солнце было в хорошем настроении.

— Пойду залезу в окно. Не, а в натуре. Я в фильмах видел, что в общагах есть тайные лазейки. Со стороны центрального входа, сто процентов нема. Ничё-ничё, ща разберёмся.

Сеня пошёл вокруг общаги. Чувство было, наче он на съемках клипа группы ОУ74 — полный Андерграунд.

Вдруг жрать захотелось. Глаза загорелись, руки затряслись как у торча под отходами; Арсен открыл сумку, достал водичку, палку колбасы и хлеб нарезной.

В одной руке кавалок колбасы, а в другой маленький кусочек хлебушка; а между ног зажата 0.5 водички. Интересный сендвич получился.

Сеня услышал звуки позади, повёл ухом, а за ухом подключилась голова. Радости не было предела.

Окно. Высоко правда. Арсен не отличался способностями скалолазания, но в себя поверил:

— А я говорил! Киношка ещё той жизни научит.

Кинув колбасу в рюкзак, он полез.

Сумка была чуть ли не в зубах. Ещё одна тяготила шею, а рюкзак нагружал спину.

Первым в окно залетел баул, следом полез Сеня. Он хватался за каждый выступ, словно Спайдер-Мен. Жара. Пот. Скользкие руки:

— Падаю, сука! — Сцепив зубы, ворчал Сенечка — Не сегодня!

Одним ловким движением, сумка, кометой, залетела в окно. За ней заполз бедный и потный Сеня, с рюкзаком за спиной и ещё одним баульчиком на шее.

Внутри. Осталось найти, что тут и как. И тут он услышал, что позади него шумит вода и кто-то кряхчит.

Сеня открыл дверку и заглянул. Это была душевая комната. Пять душевых кабинок с одной стороны, и пять с другой. В одной из них, светил волосатыми булками старый охранник.

— Понял. — Закрыл дверь Сеня и газанул на выход.

Он рванул на поиски ответов. Словно хамелеон пробирался сквозь работников общаги. И вот ему встретилась приёмная комиссия:

— Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, мне куда?

— Вас какой факультет интересует?

— Хммм… а я не знаю… я художник! — Торжественно проговорил он

— Значит на факультет изобразительных искусств.

— Простите, я тут новенький. Как-то конкретней можно?

— Направо!

— Благодарю.

— Точно дорогу найдёте? Не ошибётесь?

— Та не. Я понял куда.

— Говорю направо вам! Не потеряйтесь, тут лабиринты.

— Да, найду. У меня навигатор. — Уходя ответил Арсен и полетел в проем.

Лабиринты были и, в правду, запутанные. Ну его нахуй, лучше бы попросил сопровождение.

Сеня ходил с глазами, как будто только что обосрался. Глядел по сторонам, с таким интересом, будто в Лувр попал. Запах немного отличался, но то совсем другая история. Он рыскал коридором общаги и ахуевал. На первом этаже, конечно, ещё задержались восьмидесятые прошлого века, но было чистенько.

— Шо ж там будет в комнате?

Вдруг, в конце коридора, промелькнули такие же первокурсники — молодые и потерянные. Сеня сразу додумался, куда ему нужно передвигаться. Он поспешно, с сумкой в зубах и баулами на шее, шо ослик, поскакал в конец коридора.

Арсений притормозил около поворота направо и увидел очень дивный парадокс. В одну сторону люди шли довольные и счастливые, а назад ползли с кислой миной.

— Шо случилось?

Сеня шёл вперёд так быстро, насколько позволял багаж в руках. Он зашёл в просторную комнату. Изначально стало понятно, что это актовый зал.

Следом во внимание попали столы, за которыми сидели очень «важные» персоны. На каждом столе стояли таблички с названием факультета.

Он с легкостью рассмотрел название: «Факультет изобразительных искусств».

Иногда складывалось впечатление, что Сенечка приклеился к своей торбе. Припарковался к столу, не хуже уличного стритрейсера или дяди Гриши, с третьего парадного.

— Здрасьте, а шо делать и как заселиться? — Кокетливо спросил Арсен.

— Здравствуйте, вы какой факультет? — Тепло спросила девушка.

— Изобразительного искусства. — Гордо прозвучало.

— А, вам тогда на столик рядом. Лёха, тут к тебе!

Сеня проковылял, к рядом стоявшему столу. Яростно закинул сумку на стул и спросил:

— Шо нужно сделать, шоб заселиться?

Вам нужно пойти в банк, оплатить эту квитанцию, взять чеки, принести сюда и тогда пойти на заселение.

— Ого! Тут целый квест. Ладно. Попетлял я.

Арсен взял квитанцию. Всунул сумку в зубы и двинул на выход.

На улице жарило, как в крематории. Хотелось воды и тени, тени и воды… И в добавок ко всему этому поднялась стена пыли, из-за которой у Сени обострился ринит; кто-то ещё курил какую-то электронную залупу, от которой воняло ссаниной.

— Сука, мерзкие твари. Да мне нечем дышать… Не душите! А, блядь, ещё и капли кончились… Я щас задохнусь! Надо реще искать банк… Или хоть, на крайняк, аптеку.

Арсен взял телефон в руки, открыл навигатор и в строке поиска вписал: «Банк».

Ближайший банк был на расстоянии пятисот метров. Вроде и понты щеголять, а по жаре как-то впадло. Он достал бутылочку водички, присосавшись к горлышку, как пиявка; всосав в себя разом пол литра.

— О! Яд! — С облегчением выдохнул Сенечка

Со временем в его голову закралась мысль, что все валят в один банк. Бежать надо было быстрее, чем пуля. Не хотелось ему в очереди залипать весь день. Он схватил сумку в руки и полетел в банк.

Сеня, жара, сушняк, сумка, два баульчика и рюкзак на спине, с которыми он летел в обнимку забытыми улицами Киева.

На его пути не было преград. Ему казалось, будто это танк, а не Арсений Златников.

Он бежал, задрав голову к солнышку. И что-то немного провтыкал,, вписавшись на скорости в местных штрихов.

— Прошу прощения! — Прозвучало от Сени

Но типы оказались настроенными совсем не на добрый расклад. Один из них громко и резво замурчал вдогонку:

— Широкий сильно? Может подправить тебя?

Арсен был парень не конфликтный, но базара галимого в свою сторону терпеть не мог. Он остановился, что аж подошва засвистела.

— Ладно, банк подождёт — пробормотал он себе под нос и дал ответочку. — А духу хватит?

— Ты что-то мямлишь там, девочка!? Не слышно тебя! Ближе подходи! — Выкрикнул ещё один из толпы.

— Вам дороги мало? — Зарядил Сеня, петляя на всех парах в сторону местных быдлюков. — Только потом не плач!

Они не раздумывая начали идти к нему на встречу что-то прикрикивая.

Арсений крепко сжал сумку в руке и вцепился в баулы. Заскрипел зубами. Сжал кулак левой руки и, не останавливаясь, угрожающим взглядом выжигал каждого из них.

Он шёл и проговаривал себе под нос:

— Вот это мне сейчас борода. Их же четверо. Зачем я вообще остановился? Не, ну двоим я ещё по шапке настучать смогу. А дальше? Куда ещё двое денутся? Кинут меня на пол и будут пиздить ногами. Потом подключатся ещё те, двое, и меня полноценно будут пинать четыре типа. Бля, силы вообще неравные. Ещё и сумка. А баулы? А рюкзак? Та, ну его нахуй! О! Ща будет шоу!

Сенечка резко развернулся. Всунул сумку подмышку и полетел в обратную сторону от них.

Штрихи быстро спохватились и поняли, что от них линяет очередной приезжий.

— Стой, гнида! — Лаяли они, словно цепные псы.

— Я пока передумал! — Открикивался Сеня. — Сосите шляпу!

Ещё до начала этой гонки было понятно, что у Арсения очень мало шансов.

Он пытался потеряться во дворах или хотя-бы в углах. Но от восьми глаз не так и легко скрыться. И тут… Джекпот… Да, сука! Банк!

Как только эта надпись козырнулась у Сенечки перед глазами, он выкупил, что это единственное спасение. Ноги начали ускоряться, а мозг ныл об остановке.

Вот он — вход! Осталось дернуть ручку. Но хуй проссы как это вышло. Один из типов оказался резвее. Он перекрыл своим телом дверь к спасению Сени. Но экстремальная ситуация и выброс норадреналина дали о себе знать.

Арсен дико отшвырнул в сторону штриха, шо он аж носом врылся. Быстренько дёрнул дверь и залетел пулей в банк.

Типы поняли, что они остались с пальцем в сраке. Они орали, чтоб Сеня выходил, но в ответ получили знак, обозначающий — «Fuck you».

Ну, он же не дурень, чтобы с четырьмя сразу тягаться. Раз уж они местные, то они полюбе встретятся. Но это другой расклад.

В банке, Сеню ждал очень неприятный сюрприз. Очередь была до самого Тагила. Надо обхитрить систему. Хотелось поскорее фестивалить на центра. Заселение — нудное дело, рушило все сияющие планы.

Очередь, на удивление, начала передвигаться со скоростью «Стелса». Жопы, которые потели перед лицом Арсения, начали шевелиться. Он не успел моргнуть, как стоял носом к носу с банкоматом.

— А что его дальше делать? — Громко произнёс Сеня.

— Помочь? — Произнёс один из очереди.

— Буду рад.

— Бегу — бегу!

— Не понимаю, что и куда его клацать. Знаете, что к чему?

— Конечно.

— Большое человеческое спасибо. — Во все тридцать два засверкал Сенечка.

— Смотрите — это сюда, а это… вот сюда… заходите в меню «Оплата», тааак! Пишете номер счета. Вуаля!

Началась загрузка…

— Обычно, эта процедура занимает десять секунд… Минута точно прошла. Может, его разок перемкнуть? Братик, давай грузи! Мне только денежку всунуть, и ты меня больше не увидишь. Честно. Я ж буду ждать! Мне без разницы сколько ждать… Хоть до завтра. Я далеко забрёл, чтобы заднюю давать.

Банкомат — злодей начал строить козни: «Ошибка! Попробуйте ещё раз».

— Не, ну я знал! Я знал, что на этом мои приключения не закончились. А! Сейчас магию применять буду! А ну, разойдитесь все! Ща заработает.

Вся очередь была в шоке от такого сюрприза. Люди даже немного пересрали. Они отскочили назад, шо мангусты.

Сенечка стал в позу молодого колдуна и начал:

— Ну, пожалуйста, братик, разульку. Мне и так не фартит сегодня. — Клацнул ещё раз — Я знаю у тебя получится! На Мальдивы слетаем, хочешь?… Ладно, в кино точно свожу. — Люди удивлялись с такого зрелища.

Он всё продолжал и продолжал, ещё с большим энтузиазмом. Загрузка данных… а это уже что-то новенькое.

Сеня втупил взгляд в экран. Он начинал переживать, заладив по новой:

— Фу! Если ты сейчас выдашь ошибку, я тебя ударю разочек. Заработаешь аж бегом! — Арсен немного оторвал руку для замаха — Так! Считаю до десяти. Один, два, три…

Вдруг… чудо. Банкомат дал зелёный.

Сенька, на кураже, начал пихать деньги в отверстие для выдачи чека. Потом выкупил, что делает глупости.

Он аккуратно достал из кармана купюры. Отсчитал нужную сумму. Оплата прошла успешно. Выдача чека.

Сеня схватил свой багаж и пошёл на выход.

Он вышел из банка. Оглянулся по сторонам. Набрал полные легкие воздуха и вздохнул с облегчением:

— Хуху!

Ноги довели, к общаге, быстро. Сенечка зашёл вовнутрь. Нашёл типа, которому должен был выдать чек.

— Оплатил! Такое приключение эти ваши оплаты.

— Так. Златников.

— Он самый!

— Твоя комната… Номер 77.

— А какой это этаж? — улыбаясь поинтересовался он, — не потеряюсь?..

— Третий. Не потеряешься.

— Благодарю.

Сенечка развернулся и медленно пошёл в сторону лестницы. Вдруг он услышал реплику вдогонку:

— Смотри с пути не сбейся! Слушай сердце! Оно — твой единственный маяк… Ты всё увидишь… запомни!

— Ого! Дружище, ты шо курнул шо-то?

Сеня громко посмеялся. Дверь за ним захлопнулась.

5

Обосранные стены. Запах дихлофоса и мочи, с примесью хлорки; окровавленные стринги, которые красовались на окне, вместо шторы. Жаркий, длинный коридор с бледно-зелёными стенами.

Из комнат валил едкий табачный смог. В добавок этому, на этаже громыхал нигга — рэп.

Около окна, сидели типы и подружани, посмоктывая электрососку, которая штыняла то ли кукурузой, то ли кнурятиной, то ли ссаниной. Портативка волала визги «новой школы».

Далее по коридору, сидел бэнд с гитарой:

— Не нажатый вовремя курок… нанананаранаранана… Пожелай мне удачи в бою…

Сеня плёлся по коридору и недоумевал. Происходящее вокруг не помещалось в голове. Такое он мог увидеть только в кино. Не хватало только пацыков, которые щемили терпилу около параши.

Хотя, нет. Предполагаемый терпила на месте. Вон. Сидит между кухней и парашей. Может, типуле просто-напросто не по себе.

Это настоящая общажная кухня.

Она, явно, была одна на весь этаж. Это только представить себе. Две плиты на пятьдесят комнат.

Арсен вплотную приблизился к бедняге. Быстренько отсканировал: на вид среднестатистический штришок, прилично одетый, блондинистый, с зелёными глазами; типуля не заставил себя ждать и заговорил первым:

— Привіт! Ти яку кімнату шукаєш?

— Здорова! Семьдесят седьмую.

— О! Так я теж сімдесят сьому шукаю, — ткнул он рукой в дверь без номера. — Прибиральниця сказала, що то є наша кімната..

— Так чего мы ждём? Давай уже заселимся в неё по полной! Ключи есть?

— У цьому і проблема. Я тут другу годину сиджу.

— Может, на вахте пойдём заберем?

— Я був на вахті. Мені сказали піти до столику, де я заселявся і забрати ключ. Але проблема в тому, що до нас заселилися ще двоє. Ключ у одного із них!

— И когда они будут мы не знаем?

— Вірно.

— Я почему-то не удивлен. А, если они движкуют где-то и будут утром?

— Цілком можливо.

— Мне на этой неделе явно фартит. Хоть лотерейный билет покупай.

— І що ми тепер будемо робити?

— Идём билет искать! Кстати, дружище, как тебя зовут?

— Ігор.

— Сеня. — Радостно протягивая краба навстречу. — Рад знакомству.

— Дуже приємно!

Игорь поднялся на ноги. Взял свои сумки. Сеня чуть не полысел. У Игоря было баулов раз в пять больше. На первый взгляд, могло показаться, что у него сгорел дом и всё, что он успел расфасовать, забрал с собой на заселение.

Арсен помог подняться Игорю. Они прошлись к уборной комнате в конце коридора.

Параша — это был отдельный вид искусства. Тут стояло шесть побитых временем кабинок. Четыре из них не закрывались. Радовало то, что там пока что было убрано.

— Це повний піздєц! — Выдал на кураже Игорёк

— А знаешь, что смущает больше всего? То, что закрываются только две параши, а срать утром будет ходить весь этаж.

— А я продовжу твою репліку. На поверсі знаходиться п’ятдесят кімнат. В кожній кімнаті живе по вісім чоловік. Виходить чотириста чоловік на шість кабінок.

— Придется в шесть утра вставать, чтоб покакулетить сходить.

Они вышли шокированные. Особенно Сеня, который был склонен сидеть в туалете по два часа.

Игорь заметил открытую комнату, в которую явно кто-то заселился. Они зашли в комнату и увидели двух пацанов, которые разгребали всё дерьмо и грязь.

Ребята были ничем не приметные. Похожи на обычных работяг, которые вырвались.

Один щупленький, с большими чёрными глазами, будто под кислотами; второй немного больше, но с потерянными глазами и красным носом.

Эту дичь вокруг даже описывать больно. Жарко — борода и без лишних. Сеня сразу высказал своё недовольство таким раскладом:

— Ого, пацыки не повезло вам на солнечной жить.

— Та уже ничего не поделаешь, — сказал один из парней. — Клопов нету и хорошо. А жару переживем. Мы любим жару… от неё нормально вставляет.

— Фу, я бы сварился в этом котле. — Приглядываясь к типу. — А… так ты под… я понял. Я бутрик возьму?

— Угощайся.

— Благодырь за гостеприимность. Мы погнали наши хоромы искать. До встречи.

Игорь молчал, но пот с него лился водопадом. Сеня выкупил, что надо кончать базар и петлять делать дела.

Они не могли находится ни минуты в этой бане. Взяли баулы на плечи и погнали оббивать пороги, под родные двери:

— Що будемо робити?

— Я знаю. Есть один вариант. Мы же там номера телефонов оставляем. Погнали возьмём их номера.

— Точняк! Як я відразу не додумався? Пішли туди.

Только они собрались идти, из ниоткуда нарисовался интересный штришок; Сеня и Игорь резво уронили сумки, вздохнув.

Сразу видно, типуля явный модник.

Дружище, заблудился? — Поинтересовался Сеня — Какую комнату ищешь? Не семьдесят седьмую часом?

— Та заблукав мабуть…

— А тебя в какую «камеру» определили?

— У сімдесят сьому! — Монотонно промямлил, залипая в телефон.

— О! — В унисон сказали Игорь и Сеня

— І вас тоже?

— Естественно! Как тебя зовут, дружище?

— Траян

— А имя?

— Траян!

— Траян!? Ух ты, нормально придумали. Ты грек чи шо? Четенькое имя. Давай пятюню!

Траян пожал руку Сене, хваткой вафлиста. Потом Игорю; Траянчик выглядел уже презентабельней и на фоне пацыков был киевским стилягой: стрижечка моднейшая, фирменные шмотки, коротенькие рваные джинсы, карабины, на которых болтались ключи и наушники.

Три несчастных первокурсника и Сеня, в том числе, стояли как три лоха.

Траян залипал в телефоне. Игорёк залипал в стену. Сеня летал туда — сюда и гадал, что же его делать:

— О! Идея! — Вылетело из Сени — Траян, давай ты приглядишь за вещами, а я с Игорем схожу быстренько нарешаю номер телефона кого-то из сожителей?

— Та нє! Мені лєнь.

— Та ты шо гонишь, Траян! Ты же, один фиг, здесь находишься. Нам же вместе ещё год жить. Тебе сложно будущим… сокамерникам помочь?

— Тю, та я через неділю з‘їду на квартіру. Я тут так — для галочки.

Эти слова очень разозлили Арсена. Он впервые встретил человека, который ломается приглядеть за вещами. Это не вмещалось в голове и довело его до недоумения:

— Фу, можешь не заезжать вообще! Погнали, Игорёха, не очень это и напряжно… — пробурчав под нос, сквозь зубы, — ночью придушу эту падлу подушкой.

Они мигом подобрали сумки. Сеня вдохнул полную грудь воздуха. Игорь, в это время, натянул рюкзак на плечи.

Шаг у них был медленный, зато уверенный. Фон от Сени, в сторону Траяна, стоял неумолимый.

— Я цей, на вихідні, сьогодні додому їду. Буду через неділю.

— Можешь не приезжать, сука! — Проворчал Сенечка.

Духота. Миллионы первокурсников волочат свои чемоданы. Очередь. Крики.

Возле входа начинался какой-то кипиш.

— Какое право вы имеете не пускать родителей к детям, суки?

— Это распоряжение от начальства. Не пускать до первого сентября! — Оправдывался один из рыцарей в зелёной футболке, защищая вход своей грудью.

— Сволочи!

— Это тюрьма!

— Вы не имеете права!

— Пустите хоть посрать!

— Звоните вашему ректору!

— Блядь, ну всё, обосрался! Спасибо, мужики!

Сеня с Игорем наблюдали эту картину с ахуевшими глазами.

Было видно, как от сложившейся ситуации у Игоря по щекам скатывалась капелька пота. Сеня просто стоял в ахуе.

— Это, в натуре, зона какая-то. При чём, строгого режима. — Высказался Арсен — Тут ещё, наверное, срать по расписанию ходят!

— Та не дай Боже!

— Наблюдать за этим зоопарком весело конечно. Главное — не забыть, зачем мы тут.

— Пішли. Нам до актової зали.

— Ого! Они в нём утренники проводят? Чи шо?

— Мабуть!

Арсен быренько разглядел самого главнейшего начальника, которому сносили всю информацию о заселении и пулей подлетел к нему.

«Начальник» имел пренеприятнейший, мерзкий облик, напоминая петушиный помет: хитрые глаза, длинный носяра, губ не видно, на щеках мерзкие гноевики, жирные волосы с которых, снегом неслась перхотня, прямо на маленькие ушки.

— Прошу прощения!

— Бог простит. Ты на заселение?

— Я заселился. Не могу никак в комнату заехать.

— В тюрьму заезжать будешь. Здесь ты заселяешься. В чём твоя проблема?

— У меня проблем нет. Есть задача. Слушай внимательно! У нас есть один ключ. Есть восемь типов в одной конуре. Два из которых уже заселились. Этим двум выдали ключ. Они открыли ним дверь. Прошуршали в комнате. Ушли. Дверь закрыли. Ключ оставили у себя. Вопрос: «Куда заселяться ещё шестерым людям?».

— А от меня ты что хочешь?

— Что от тебя, кроме ключа, поиметь можно?!

— Так ты… У меня нет ключа!

— Видите. У вас даже ключа нет! Номер телефона хотя-бы есть?

— Чей?

— Папы Римского.

— Номер комнаты?

— Семьдесят семь.

Едва ли услышав номер комнаты, начальник медленно поплёлся, собственной персоной, перерывать архив.

Его не было около семи минут.

В левой руке он нёс папку с информацией о новоприбывших, а в правой бутылку воды.

— Так, а что вы хотели?

— Ты шо Валентин или что? Не пропадай.

— Ааа, доставайте ваши телефоны и записывайте номер! Бегом! Время — деньги!

— Ух, какой ты Беня Франклин… где пожалуйста.

— Ты ещё поговори мне тут! Я сам решу, как и с кем мне разговаривать!

— Мы тебе не терпилы, шоб с нами так разговаривать. — Резко ответил Сеня — Будешь так с чертами всякими базарить! Номер телефона давай!

— Фамилия!

— Моя?

— Не моя же.

— Златников.

— Как? Как? Залупников?

— Ты шо дохуя тут дядя-клоун?

— А, может, тебе к логопеду нужно сходить?

— Ты в себя поверил?

— Ещё как.

— Может, разомнемся выскочим?

— Давай. — Подпрыгнув, шо блоха. — Только ты потом вряд ли больше недели тут проживешь.

— Ты так не прыгай тут. Окей?

— Хлопці, заспокойтесь. Час втрачаємо.

— Я тебя запомнил! Записывай. 09…43. Парня зовут Миша… всё ясно?

— Повторишь?

— Через час!

Сеня выпрыснулся сквозь двери, словно яд с распылителя.

— Ох и погань проигранная… — с блеском в глазах, — нагонял себе… ничего, общага не бескрайняя, а в коридорах темно бывает…

Вслед за ним выбежал Игорь с телефоном в руках. Шли гудки…

— Алло! Алло! Привіт. Це Міша?

— Привет, Миша.

— Міша, я твій сусід по кімнаті — Ігор. Ти зараз у гуртожитку? Кімната зачинена. А ключ ти не залишив на вахті.

— Ты ошибаешься. Я в комнате. Иди на третий этаж, в конец коридора. Увидишь открытую комнату. Я там.

— Добре. Ми підіймаємось.

— Поднимаемся, дружище! — радостно выкрикнул Сеня — Поднимаемся! Считай уже на третьем. Эта физкультура… Чувствую себя спортсменом.

Они мигом ринулись на третий этаж; две секунды и Сеня с Игорем были около уборной, заглянув всё в ту же удушающую конуру.

— Дружище! Снова здрасьте. Ты не знаешь где семьдесят седьмая комната?..

— Так вот она! — Отозвался предполагаемый Миша. — Жить будем?

Аж ком в горле стал. Сеня оценил ситуацию ещё раз, осматриваясь вокруг и вспоминая как он выражался об этой комнате тридцать минут назад.

— Мы ещё и возле параши живем…

6

Сеня апатично оглядывался вокруг. Этим разом он вглядывался в каждый закоулок. Душно. Четыре шконки. Депрессивный бардовый пол. Голубые стены и объебанный потолок. Деревянные окна, которые сыпались от старости.

Осталось включить песни Шатунова и снимать сериальчик о восьмидесятых. Ещё и холодоса не наблюдалось. Страх, ну и ладно.

— Ну, нет, это хуйня! Мне это приснилось! Я ещё у себя в городе. Откисаю в кровати с нормальным матрасом… это габела, друзья.

— Я поки занесу матрац. — Протараторил Игорь, скидывая сумку.

Арсен осмотрел ближайшую койку. Кинул сумку на второй этаж. И монотонно, спокойно сказал:

— Пацыки, я тут занимаю! — Резво пытаясь вылезти наверх, но сорвался и ляпнулся вниз на жопу.

— Ай! Уебался…

— Может, на первый залезешь лучше? — Засмеялся второй. — Уже здесь менее больно падать будет.

— Та не, не гоните! — Совершив попытку. — О! Порядок!

Сеня осмотрелся со второго этажа на свои владения. И тут из-за двери выглянул матрас; он начал плавно заходить в комнату. Из-под него, словно муравей, вылез Игорь.

— Игорёха, шо там? Живой?

— Живий-живий! Як я заїбався.

— Козырный матрас у тебя.

— Це ж я з дому привіз. Так сказати, трохи розкоші із собою узяв.

В комнату зашёл Траян, залипая в мобилу. Ему было вообще до жопы, шо тут несётся.

О! — Воскликнул Игорь. — Це буде моє ліжко! — Кинув матрац на шконку, напротив Сени, только на первый этаж.

Траян поставил сумку посреди комнаты, передвигаясь в сторону коридора.

— Траян, ты надолго петляешь? Мы скоро тут все уходим.

— Нєт, я в магазін. Ненадовго. Хвилин на п’ятнадцять.

Сенечка залипал в стенку напротив, пытаясь смириться. Парни закатили холодильник в комнату. Игорь по полной обустраивал своё гнездо, застилая постельное белье.

И вдруг Арсена, как молнией шибануло. Он соскочил со второго этажа и перепугано закричал:

— Пацанва, мы же не представились друг другу! — Пожимая руки покрепче. — Меня Сеня зовут!

— Миша.

— Никита.

— Очень рад, пацыки. Ну так шо? Погнали знакомство отмечать?

Вплелась неловкая тишина. Пацаны пристально переглядывались; Сеня, с надеждой, искал согласия в глазах новых соседей.

— Ну шо?

— Та я, этот самый… — выпутался Миша, — с товарищем договорился на рейв заскочить. Сегодня движ…

— Та ну, я не по таким… А ты Никитос?

— А я… а я… — вынув пачку резинок, заулыбался Никита, — к одногруппникам на знакомство.

— А ты, Игорёха, шо там?

— Я дуже втомився. Давай не сьогодні, га?

— Отак вы рады… — с нотками огорчения. — Другого раза может не быть.

Сеня запрыгнул на свою кровать. Достал телефон. Начал во что-то внимательно заглядывать. Потом вспомнил о важном звонке.

Ребята, этим временем, носились вдоль комнаты, наводя марафет; кто-то прихорашивался для предстоящего бухича, а кто-то для диких потрахушек; кто-то лежал, чилил и почесывал левое яичко.

— Алло, мамуль. Я заселился.

— Уже? Как доехал, сыночка?

— Обогнали всех. — Растягивая улыбочку. — Правда есть одно, НО…

— Какое НО? Потерял что-то?

— Да ниче катастрофического. Помнишь, ты мне деньги на первое время давала? Так вот, я уже нехило похудел.

— Я думала хоть на неделю хватит. Как же так, транжира?

— Та я короче… вышел на вокзале… там таксист-жучара. А у меня живот так колоть начал, думал помру. Бомбила сказал по счетчику мол. А я откуда знаю, шо по чём. Вот и поехал. А потом, когда приехал, чуть не поседел. Смотрю, а там…

— Сыночка, а теперь что? Голодать будешь?

— Мам…

— Ото надо тебе тот художник. На юриста бы… деньги водились бы. Искусство твоё до добра не доведёт. Я тебе говорила.

— Остановись!

— Не злись, сынок. Я же жизнь прожила и в любом случае тебе добра желаю. Всегда поддержу тебя.

— Не переживай, мам! Всё будет чики-пуки.

— Веди себя там, главное, аккуратно.

— Ага. Буду пай- мальчиком…

— Лучше расскажи, как новое место жительства?

— Вау… Восемь человек в комнате. Пахнет, как в кондитерской… солнце греет.

— Восемь!? Вы там друг у друга на головах жить будете?

— Та ладно тебе. Шутки шутишь. Справимся. На то она и общага. Шо ж ты ещё хотела за такие гроши? Радует, что клопов нет.

— Та и ещё бы этого не хватало.

— Ладно, мамуль. Я погнал. Поеду на экскурс по столице. Вечерком звякну.

— Хорошо, сынулька. Отдыхай.

Сеня положил трубку. Ему даже не верилось, что он теперь сам. Без надзора. Свобода; он ещё не рисовал, что будет дальше, но выкупал, что молодость принесёт, либо отнимет; тут нарисовался Траян в дверном проёме.

— Траян, дружище, ты всё-таки вернулся. На хату ещё не съехал?

— Та ні. Я в магазін ходив.

— А сейчас куда? — Сеня уже бывало подумал с Траяном прогуляться.

— А я так подумав… Поїду додому на декілька днів. А як учьоба почнеться, приїду.

Траян быстренько взял всё самое необходимое. Расчехлил свои беспроводные наушники, распечатав шоколадку; накинул рюкзак, поскакав, вприпрыжку, за дверь.

Сеня добавил себе под нос:

— Уф… беспроводное поколение.

Жители разошлись, кто куда; Сеня решил вздремнуть. Ночь была яркой. Можно и отдохнуть. Он чувствовал как ноги погружались в сон. Тело встряхнулось и резко расслабилось. Сон был совсем рядом…

ГУП! БАХ! Сеня чуть с кровати не ебнулся.

За Траяном зашёл какой-то типуля с клетчатыми сумками, обутый в «огненные» кеды. Выше красовались бриджики в стиле «карго», с двумя карманами по бокам. Даже эта тельняшка не так бросалась в глаза как модная, сельская челка.

Молодой человек стоял с ахуевшим взглядом. С широко открытым ртом. И чесал жопу.

— Дорогой! А ты что за чудо такое? — Лихо удивился Сеня.

— Це ти мені?

— Так, так, пане, вам! — Вытягивая лыбу до ушей, ответил Арсен.

— Мене Боря звать.

— О! Я буду называть тебя Борис!

Борис кивнул, продвигаясь в самый конец комнаты, выбрав самый высокий шконарь; не успел Боря нарезать дупля как влетел Игорь.

— Телебачення приїхало!

— А я Боря.

— Борис, погоди! Шо они тут забыли? В «Мире животных» снимают?

— Розповідаю. Для початку. Дуже приємно, Борис. Мене Ігорем звуть. Так от до чого я веду. Батьків першокурсників не пускають до приміщення гуртожитку. Сказали, що пустять першого вересня. Батьки, не довгодумаючи, викликали сюди «Надзвичайні новини». Там таке шоу почалося.

— Так шо… Погнали посмотрим? — С блеском в глазах поинтересовался Сеня.

— Там нічого цікавого. Рівно те саме, що ми бачили вранці.

Тут к комнате, в тихоря, начал подбираться какой-то интересный штришок. Типуля явно был на минже. Взгляд у него был дичайший. Он осматривался вокруг, думая, что попал в зоопарк. И, дойдя до самой комнаты, спросил:

— Это семьдесят седьмая комната?

— Нєт! Вона на этаж вище! — Опередив всех, ответил Борис.

— Спасибо!

Потерянный типок захлопнул дверь и пошёл дальше.

— Интересный персонаж, пацыки. Заметьте, это наш новый сосед. — Залипая в дверь, сказал Сеня.

— Це ще не точно. Поки він не знайде сімдесят сьому, його нашим сусідом назвати не можна. — С насмешкой ответил Игорь — Боріс у тємі.

И тут, откуда невозьмись, лениво заплыл в дверной проем азиат. Только это был необычный азиат. Он был загорелый и высокий.

Пацыки сидели с раскрытыми пачками и блымали фарами. Никто не выкупал, что ему сказать.

— Ніхау! — Вырвалось у Игоря.

Иностранный сосед глянул на него, как на полоумного и снова начал заниматься своими делами.

— Ну всё, пацаны. За нами пришла Якудза. — Громким шепотом заволал Сенька.

Борис явно наблюдал такой кадр впервые. Шок.

— Эу! Дорогой наш гость! Вы нас понимаете? — Медленно расспросил Арсен.

Гость ещё развернулся. Оценил каждого с ног до головы, откашляв мокроту.

— Конечно понимаю! Я славянин вооще-то.

Сеня громко заржал. Вдохнул полные легкие воздуха. Посмотрел на нового славянина ошарашенным взглядом и сказал:

— Простите, мистер славянин. А вы недобачаєте?

— Вашу шайку различаю. Корни у меня китайские.

— Корни — это группа. А зовут тебя как?

— Меня Вадим зовут.

— А фамилия Иванов? — С улыбкой добавил Сенечка.

— Фу!

— Шо Фу? Борис, ты? Пацаны, кто воздух запоганил?

— Та не фу! А — ФУ! Фамилия — ФУ!

Они начали обмениваться рукопожатиями:

— А… Меня Сеня зовут. Приятно познакомиться.

— Мене Боря.

— Мене Ігор. Дуже приємно.

— Тут ещё Никитос и Мишаня живут, но они упетляли кутить. А! Ещё Траян.

— Траян? Молдован?

— Та там забей. — И похлопал Вадима по плечу. — Ого, друзья! Меня что-то какать прихватило. Фуф! Щас буду. Никуда не теряйтесь.

Арсен подлетел к рюкзаку. Начал в нем нервно копошиться. Засунул руку до самого дна. Что-то нащупал и молниеносно вытащил руку демонстративно вверх, что-то держа кончиками пальцев.

— Бумага! — С торжеством выкрикнул Сеня. — Я побежал скидывать личину. Всех благ, пацаны. Не скучайте.

Сеня вылетел с комнаты, как пробка из-под шампанского. В комнате наступила тишина. Игорь осматривал Вадима и Бориса, будто великий английский детектив.

— Хлопці, щось мені цей Сєня не подобається. Вам не здається, що це звичайне бидло? — Выстрелил Игорь — Ви подивіться. Манер ніяких. А як він висловлюється?! Він на своє лайно називає «лічина»! Я не хочу вас налаштовувати проти нього, але мені здається треба буде сходити до коменданта і попросити, щоб вона його переселила.

— Та перестань ты! — Откликнулся Вадим. — Что тебе не нравится?

— Що мені не подобається? Ти серйозно? Не бачиш? Він себе поводить, як примат! Борис, що скажеш?

— Га? Це ти мені? Я не хочу срати ні на кого!

— Та, блядь, розумієш, що він на нас скоро насере? Його треба переселити…

Тут резко открылась дверь. Игорь мгновенно замолчал. Потом покраснел. Тяжко сглотнул слюну и повернулся к дверям, уже с обосранной жопой.

В дверях стоял типочек, похож на мрачную картину, из разряда «Семейка Адамсов». Игорь выдохнул. Успокоился. Снова поменялся в лице.

— Ти хто, хлопче?

— Я — Марк. Ваш новый сосед.

— Фух! Як добре, Марку. Мене Ігор звати.

— Вадим.

— Точно? Или ты шутишь?

— Боря.

— А! Боря! Жди, Боря. Жди.

— Рад со всеми познакомиться! — Молвил Марк.

— Это ещё не все! — Из-за дверей крикнул Сеня. — Арсен. Давай пятюню. Рад знакомству!

— Марк.

— Ну, что, друзья, семейка в малом сборе. Рассказывайте откуда кто приехал.

— Я із Західної частини. — Поднял руку Игорь — місто Львів.

— А я з села. Тут під столицею. — Показал рукой Боря

— Ух ты! Почти местный. — Перебил Сеня

— Та мені тут пів часа їхати.

— Я с приграничной деревни южнее от столицы. — Тихонько сказал Вадим.

— А я из Уранограда, ребята… О! Маркет! А ты откуда?

— Почему я что-то должен тебе говорить? — Из-под лба ответил Марк. — Я тебя вообще не знаю!

— Ого! Та ты прям партизан какой-то. Аж страшно. Ты ночью нам горлянки не попишешь часом? — В недоумении предположил Сеня. — Ладно, друзья, шутки шутками, а кушать хочется. Я на поиски магаза. Кому-то взять чего-то?

Все дружно пошли в отказ. Арсен проверил карманы. Нащупал всё своё имущество и вышел за двери.

— А я вас попереджував, що його треба переселити. — По новой заладил Игорь. — Тепер самі бачите! Він…

Дверь в комнату снова открылась. Залетел Сеня. Игорь аж бледного словил.

— Наушники забыл. Не могу без музыки жить. Я погнал.

Дверь снова закрылась. Пот с Игоря вытекал рекой. Игорь встал. Подошёл к двери. Выглянул в коридор. На штанишках виднелся мокрый след.

Игорь повернулся к двери спиной. Испугано посмотрел на пацанов. Вытер пот с лица. Выдохнул.

— Я пішов митися…

7

Комната. Солнышко ярко сияло, но не жарило. Легкая прохлада гуляла по комнате. Ребята давили кемаря после уматовой дороги. Тишина была главной в этой халабуде. На секундочку казалось, что всё живое вымерло.

Если бы… Если бы не храп Игоря, который неожиданно ворвался в тишину. Борис спал, обняв подушку, будто самое родное. Вадим, время от времени, почесывал яички. Марк пускал слюнку на подушку. В этой атмосфере царила простота и эстетика.

Дверь легонько приоткрылась. В комнату кто-то вошёл. Неужели ещё один жилец? Куда?! Ноги передвигались очень медленно. «Лунная походка» побрела в сторону окна. Он положил на стол колбасу, хлеб и кетчуп. Потом глянул в сторону Бориса. Приподнялся к нему на второй этаж. Схватился крепко за быльце:

— Рота подъем! — Это был Сеня. — Харе спать, друзья! Полетели на прогулку.

Боря подпрыгнул аж до потолка. Вадим вынул, от испуга, руку из трусов. Игорь начал ворчать. А бедный Марк чуть слюной не захлебнулся.

— Ну, че вы? Вставайте! Смотрите какая погода чудесная.

— Мммм… — Прожжужал Игорь.

— Понятно, Игорёха. Спи.

— Я теж хочу поспать. Втомився дуже. Вчора батькам по господарці допомагав.

— Эх, Борис… Ладно. — Спрыгнув с кровати сказал Сенечка. — Марка и спрашивать не буду. О! Вадим?

— А?

— Погнали по городу экскурс проведём. Залетим в заведуху. Акклиматизируемся. Завтра пары. Когда ещё вырвемся, братан?

— Ну…. Я не знаю…

— Та не ломайся.

— Эх… Была не была. Живем один раз. Погнали. Я сейчас быстро соберусь. Дай пять минут.

— Договорились. Я у входа втыкаю.

Вадим побежал в предбанник. Сеня сделал два бутерброда, на скорую руку, и вышел в сторону лестницы.

Прохладный ветерок проходит по телу; на улице было не так жарко, как с утра и дышать стало легче; запах лесов стоял во весь периметр. Четко.

Съемки закончились. Группа уехала, забыв забрать с собой звездных дебоширов. У самого входа суетились родители с первокурсниками

Сеня оглянулся вокруг. Вдохнул полные легкие воздуха…

— Погнали! — Выскочил Вадим. — Быстро я?

— Я даже продышаться не успел. Слушай, дружище, а ты выкупаешь в какую нам сторону идти?

Вадим глянул на Сеню. Всё было ясно. Вадя такой же «ass», как и его сосед:

— Смотря, куда нам ехать. — Сделав важный вид.

— Ну, на центра.

— Мой навигатор показывает, что нужно пройти прямо пятьсот метров. Там автобусная остановка. Садимся на «36» или «15». Едем на конечку. Метро «Красный хутор». Дальше уже разберёмся.

— Полетели тогда!

Вадим кивнул в знак согласия и они отчалили.

— Слушай! Вадь, не обессудь. Но во имя интереса. Ты чистокровный азиат?

— Как видишь?

— А это правда, шо у азиатов пиписьки маленькие? Гагагагагаг.

— Нет…

— Та ладно, не напрягайся. Это шутки. А как ты такой здоровый вымахал?

— Та всё просто. Я же в селе вырос. Работал, как лошадь каждое лето. Загар впитался. Отец мой ещё больше.

— Пахана твоего мне аж представлять страшно. Бугай. Можно ещё один нескромный вопрос?

— Вот, если прямо нескромный, то можно.

— А по батюшке тебя как?

— Я, брат, Вадим Георгиевич.

— Та не гони…

— Я серьезно.

— А правда, шо у вас еда там такая острая, что аж сраку печёт?

— Это уже второй вопрос.

— Бусик на горизонте! — Закричал Сеня и ткнул рукой. — Побегли! Успеем!

Они рванули без низкого старта. Сенечка не бежал. Он летел по воздуху, как птица.

Арсен запрыгнул в салон. Автобус начал отчаливать. Сеня чуть испугался, что уедет без Вадима; Вадя пытался заскочить в ебанный икарус, но шо-то не шло.

Сеня схватился за поручень, высунувшись из проема дверей:

— Хватай лапу!

Вадим схватился за руку, но он никак не мог подобрать дистанцию, чтобы стать ногой.

— Я, наверное, не еду.

— Я тебе дам «не еду»! — И потянул Вадима за руку, что было сил.

Вадим поставил ногу автоматически и залетел в автобус, как в Энгри Бёрдс.

— А ты переживал. — Посмеялся Сеня.

— Я… этот самый… ну! Рассчитал плохо.

— А я вот как ловко всё рассчитал. Скажи? Ещё думал, что гуманитарий. Эх, знал же, что во мне физик-ядерщик сидит. Я его съел… — громко загыгыкав на весь салон.

— Кто-то ещё знает?

Они оба смеялись. Автобус ехал. Прохладный ветерок гулял по салону. Кондуктор подошла. Билетики куплены.

— Какой красивый лес! Что-то есть в этом городе родное… неизведанное. Во всём этом есть своя эстетика. Своё искусство. И деньги при этом не нужны. Свободным можно быть и без искусственной капусты. — Играясь с билетиком, выкручивая оригами. — Всё же так романтично. Вот же она — настоящая красота! И все эти шмотки, тачки, виллы, то хуйня, одурманивающая совесть. Это ж не приоритетно. Мы гонимся за копейкой, теряя душу! Зачем люди продаются за мусор? Разве мы такие дешевые? Сын убивает отца. Брат продаёт сестру. В погоне за филками, мы теряем самое главное — мечту! А ведь мечта… она же… Как же так?.. Продать себя за портрет человека, которого ты даже не знаешь… глупо!

Открылись двери и залетели два цербера в кремовых костюмах, вылавливая зайца, среди леса; Сеня втыкал на своей волне. И вдруг:

— Проїзд!

— Оплатил.

— Білетика показуй! — Мало впечатляющий тон.

Сеня раскрутил свою тряпочку, схожую на билет и протянул контролеру.

— Де компостєр?

— Та он. На поручнях.

— Сто шісят!

— Шо сто шестьдесят?

— Штраф!

— С какого перепуга? Я ж оплатил.

Тут подтянулся второй типуля, пытаясь тоже как-то вырулить ситуацию в свою сторону и стянуть кэша:

— Дірочки должні бути!

— Та какая разница? У меня в городе нужно купить билетик и баста… а тут ещё дырявить нужно. Вы гоните беса? Денег хотите стянуть? Думаете на лоха напали?

— Або…

— У меня нема денег. Я нищий студент.

— Тоді виходь!

— Эу! Сеня! — Толкнул Вадя под бок. — Мы на месте.

— С радостью. — добавил Сеня на выходе. — ВСЕГО ХОРОШЕГО!

— А эт кто?

— Знакомься, Вадюх. Это местная налоговая. Контролеры.

— Что хотели?

— Штраф выписать.

— Прост так?

— Та подогреться хотели. А ты знал, шо это дырявить ещё нужно?

— Прошли. — Удивлено хихикая. — Буду учиться на твоих ошибках.

— Вау! Метро! — Глаза сияли ярче лампочки на парадном. — Прикинь, Вадим. За восемнадцать лет первый раз в метро.

— Знаешь, всё бывает впервые! — Ответил Вадим, разглядывая подземку, как-будто в Лувр зашёл. — Я вот… В метро… В детстве… Миллион раз был.

Они дошли к кассе. Купили жетон. Сеня в припрыжку пошёл искать турникет.

— Далеко собрался? — Крикнул Вадим.

— Турникет пробью! — Словно ребёнок пролепетал Сеня. — О! Вот он! Щас мы жетончик в него «Бац»! И всё!

Только Сеня поднёс жетон к отверстию, увидел интересную картину. Какой-то типуля со скейтом в руках, на полной скорости швырнул скейт под турникетом, а сам пролетел над ним и пошёл как ни в чем не бывало.

Сеня с перепуганными глазами посмотрел на Вадима.

Потом на турникет. Потом снова на Вадима.

— Шо? Так можно? Базару нет! Я тоже так хочу попробовать!

Арсен потёр ладонь об ладонь; от пота. Отскочил назад. Взял разгон.

— Яба даба ду!

Но Сенечка не подозревал, что на турникете есть датчик, который словил ножки на горизонте, зажав их между тисков… И Сеня со всего разгона жахнулся на пол.

Вадим закинул жетон. Подбежал к Арсену. Протянул ему руку.

— Живой?

— Ты шо? Я откинулся. Ещё хочу! — С бесстрастным лицом. — Порядочный аттракцион!

— Вставай давай. — Держа руку помощи. — Экспериментатор!

— От души!

Арсен встал. Отряхнулся. Схватился за левую булку. Потом за плечо.

— Совсем не больно. — Кривляясь. — До свадьбы заживет!

Они увидели как издали приближается поезд. Сеня спохватился, высунув руку вперёд.

— Остановочка! — Махая рукой кричал он.

— Та что ж ты делаешь? — Убирая руку. — Руку отобьёт! Он же сам останавливается!

— Тю! Та я ж не знал. Мне впервые.

Поезд плавно остановился. Двери открылись прямо перед Сеней и Вадимом. Они впрыгнули внутрь. Поехали!

— Неужели… это я в вагоне метро. Как шумно. Йой! Тут так стремно. Но красиво. Есть и тут своя романтик… Андерграунд. Точно! У меня же блокнот с собой… одну секунду… Вдохновение нахлынуло. Пора за дело браться. Как же я соскучился. Щас я забацаю!

Сеня достал блокнот. Вслед за ним, маленький карандашик, побитый временем, вытворяя что-то новенькое: точка за точкой, линия за линией, штрих за штрихом. Удивительно.

Арсен вымерил вагон метро глазами, прикидывая ракурсы; меняя углы, словно боец в ринге.

Тут поезд резко остановился. Вагон колыхнуло. Как на зло поручней рядом не оказалось. Сенечка, как мешок с калом, начал летать по вагону. Карандаш в одну сторону, а блокнот в другую; Сеня плюхнулся пластом на пол.

— Станція «Славутич»! — Прозвучало в вагоне.

— Мамина ты радость! — Засмеялся Вадим. — Скольк ещё сюрпризов?

Вадим стоял над Сеней. Что-то над его головой сияло. На минутку могло показаться, шо это ангел на проходной.

— О! Ангел! — Еле раскрывая глаза пролепетал Сеня. — Только ты кумэдный какой-то! Я что умер и попал в интернациональный рай?

— Ты сегодня, я виж, перепадал! Поднимайся скорей. Скоро наш выход.

— Ой! Вадим?! Какими судьбами?

Сенечка схватился за руку Вадима. Встал. Снова отряхнулся и встревожено вскрикнул:

— Блокнот! Где он? Не доведи Господь! Это ж… блокнот! Мне же его… этот самый!

Сеня начал паниковать, прокручиваясь вокруг оси; тут у него перед лицом замаячил блокнот и карандашик; стало спокойней.

— Где он был? — С облегчением. — Я так испугался. Благодырь, дружище. Это больше чем…

— Та не переживай ты так. Дыши ровно. Всё в порядке. Когда ты падал, эта радость фейерверком, вместе с тобой, разлетелась в разные стороны.

Вадим открыл блокнот, понемногу листая. Ностальгия пробила Вадима. Он немного даже влаги с глаз выпустил, глянув на Сеню и медленно передал ему блокнот.

— Что случилось?

— Да нет! Ты просто так рисуешь душевно. Картины вроде простые, а ностальгия пробивает.

— Я тебе тайну открою, дружище! Это блокнот волшебный…

— Станція…

— Ах ты! Испугал!

— Наш выход. Погнали Сеня. А то дальше уедем.

Дверь закрылась. Поезд поехал дальше. Блокнот спрятался в рюкзак. В безопасность.

Они прошли к эскалатору. Сеня впрыгнул на конвейер.

— Ого! Вадюха! Глянь! Я парю в воздухе. Ух! Высоко…

— Сейчас приловчишься.

Сенечка стоял и шатался, наче набухался или шо-то поярче, хватаясь за движущийся поручень; не так оно и страшно, когда есть опора.

Арсен смотрел на людей, которые ехали напротив. Они все были разные. Люди из его родного города очень отличались от столичных. Страна, вроде, одна, а ментальность разная. Главное отличие было в том, что эти сияли. Да-да. Сияли и улыбались. Казалось, на первый взгляд…

Сенечка засмотрелся на людей, восхищаясь. Счастью не было предела. Залип.

— Вадюха! Дружище! Глянь! Выход! Ура! Ща как выскочим… как вдохнём воздуха. Ух!

Вадима улыбнуло. Он шёл за Сеней и просто молчал, пропитываясь лучами этого человека.

Дверь метрополитена открылась. Солнце ударило в глаза. Нос вдохнул запах свежего каштана. Вот он… релакс. Ах!

— Вадюх! Глянь! Здесь так восхитительно! Просто посмотри вокруг. Я влюбился в эти виды.

— Ага…

— Че агакаешь? Пофестивалили куда-то! Эх! Столица!

— Ага… по… погнали…

— Ого! Дорогой, не трои!

— Я не знаю… я впервые вижу…

— О! Знаешь что? Идём где-то висеть до вечера. А как солнце уйдёт за горизонт, пойдём любоваться краевидами. Как тебе такое предложение?

— Искать! Идём, брат. На поиски чего-то гениального!

Дорога тянулась в бесконечность. Дырявые коры топтали новую землю. Люди бежали, кто куда, пиная ногами каштаны. Со всех сторон бегали детишки, лучезарно улыбаясь. Там, за аркой, флексила бухая молодежь. А вот и «Приус» заехал… На обочинах, на коленях, стояли попрошайки. На парапетах, в тени, загорали бездомные бедолаги; вдали виднелись и педики, на петушиных нарядах, которые давали десну; скейтеры, роллеры, неформалы, денсеры и рэпера качающие этот движ. Вот оно место, где красочная палитра сливалась с агрессивной серостью. Не стоит грустить. Жизнь всегда в движении. Мгновения развеиваются. На места старых наслаиваются новые.

Сеню снова что-то озарило. Он достал блокнот и начал творить, срисовывая огромное граффити. Его не волновал тот факт, что он вылез на проезжую часть. Сеня был, словно торч, но в творческом кумаре.

Вадим не сразу заметил, что Арсен снова куда-то пропал. Внимательно оглянувшись по сторонам, он увидел Сеню, присевшего на одно колено, наче фотограф на свадьбе:

— Блядь! Снова он со своими рисульками! — Вадим стременулся на помощь. — Сеня! Дурак! Вставай!

Сеня находился в трансе, совершенно не слышав и не видев ничего вокруг.

Тут, из-за угла нарисовался белый «Ровер». Он нёсся, словно закладчик, с полными карманами педры, от легавых. Вот-вот и раскатает Сенечку по асфальту.

Но Вадим изо всех сил схватил его за бары и швырнул на тротуар.

— Ты ума лишился? — Яростно заговорил Вадим. — У меня чуть сердце не выскочило! Да я сам чуть не сдох под колёсами этого самосвала!

— О! Вадя! Ты сегодня явно мой ангел-хранитель. Я тебе «во»! Зуб даю! — Насмешливо прозвенело из уст. — Ты что ссышь? Благодарчик тебе, дорогой! Ты, кстати, помешал мне сотворить произведение, над которым я долгое время потею.

Вадим стоял ахуевший, держась руками за голову и с приоткрытым ртом:

— Ты серьезно? Я тут, сука, жизнью рискую… а он… он каракули свои посреди дороги калякает! — Разъярённо. — Люди! Вы видели этого сумасшедшего?

— Ладно-ладно, Вадь… но не каракули. Понял? Не кипишуй! Я ж гоню беса. — Кашлянув. — Теперь буду в долгу у тебя по гроб жизни.

Вадим смотрел на него и клипал глазами. Шок помаленьку сползал с его фейса.

— А шо мы ждём? Вадь! Мы же висеть хотели.

— Я уже повисел… Понали на скамейку сядем.

— Сесть всегда успеешь, братан. А мы мягко припадём.

— Тольк сначала давай в магаз заглянем. Окей?

— Кто последний, тот редиска!

Они побежали к магазину наперегонки; интересно наблюдать за возращением детства во взрослые сердца.

Солнце плавно опускалось за горизонт; на смену загорались городские огни. Небо налилось пурпурным оттенком. Атмосферу заполняли детские разговоры, взрослый лепет, скольжение шин по асфальту, рёв мотора, сирена скорой помощи.

— Эх! Остановись, мгновенье! Ты прекрасно! — Воскликнул Вадим, Приподняв бутылку чего-то слабоалкогольного. — За знакомство!

— Ну! Дружище! За прекрасное интернациональное знакомство! — приподнимая бутылку сока — «Дзынь» — ударилась бутылка об бутылку. — Символично. Засесть под аркой «Дружбы народов».

— Совпадение?! — Делая глоток. — За это надо выпить!

— Успеешь ты ещё бухнуть. Давай лучше поговорим.

— За идею! — подняв напиток вверх.

— Ты тоже художник? — Наклонив бутылку сока, пытаясь остановить ответ Вадима. — Хотя… стоп! Давай угадаю! Ты… танцор!.. Экзотический. Гагагагагагага.

— Мимо!

— Ещё две… сушист?

Вадя устрашающе напряг лицо, но сменил мимику на милость; Сеня смеялся, как ребёнок.

— Сам пошутил — сам посмеялся…

— Вааадя, не напрягайся.

— Ещё одна попытка.

— Две! То порожняковая была, шоб атмосферу подраслабить.

— Ладно…

— Ты певец?!

— Хм… я учусь на профессионального брехуна — Засмеявшись, шо аж слюни повылетали. — У тебя последняя попытка.

— Не последняя — крайняя! Шо ж у нас за факультеты есть… а! Ты — актёр!

Вадя заулыбался и кивнул «ага», делая манёвр:

— Выпьем!

— Ох, эти актерские замашки. Станем алкашами.

— Я же не без повода.

— Да-да. Слышал я такое. — Заулыбался Сеня. — Тоже хотел на актерском попробоваться. Потом выкупил, шо не моя это лодка.

— Почему?

— Я — художник. Птица вольная. Не могу творить, когда на меня давят. Творю только под вдохновение.

— Я заметил. Хех.

— На актеров давят постоянно. Используют. Оскорбляют. Я бы не вывез. Меня по-другому воспитали; а если это и ещё какой-то додик-режиссёр?! То я ж сварюсь.

— Та ладно тебе. Ради таких бабок можно и потерпеть. Главное — пробиться!

— Бабок? А искусство? Как же идея?

— За идею в кино не сходишь!

— Ты хочешь сказать, что готов продать себя за бумагу? Ты же творческий человек! Не гони!

— Не смеши. Важна только цифра. Для одного — монета. Для другого — вагон банкнот.

— Это галимое рассуждение! Ты ж киснешь от этого… Деньги — зло! Они губят самое ценное… Ты же мечту в погоне за налом потеряешь! Глянь, эти мелочники кругом. Бумага прийдет… человека нужно в себе оставить.

— Сними розовые очки! Небось сытым постоянно был. От забери у тебя сейчас деньги родителей. Что ты будешь делать дальше? Каракули свои чёркать? И то, блядь… Ты же в переходах тоже не можешь?! Там вдохновение нету!

— Не начинай… ты не прав! Ты хуево меня знаешь… У меня есть принципы, в отличии… Розовые очки? Фу! Ты давно вылез из-под мамкиной юбки?

— Не говори так со мной и остынь. Я тебе соли в чай не подсыпал…

Сейчас ещё чуточку и может случится галимая скотобойня.

— Будь добр, Сень… не подливай масла в огонь… не баранься. Ссоришься на ровном месте.

Вадим нырнул прямо в душу Арсена; кроме ярости и множества комплексов, он сумел разглядеть очень добрую и светлую натуру.

Сеня замер, подобно статуе, выжигая Вадю взглядом; Вадим встал, похлопав Сенечку по плечу:

— Самоконтроль… — проложив маршрут в сторону метро.

Сеня пристально наблюдал за происходящим, с бурлением в брюхе; пульсации в черепной коробке сменилась на спокойствие.

— Жаль его. У меня тоже в этой ситуации рыльце в пуху. Может, он не из-за жадности деньги так любит, а из-за того, что редко видел их. Люди ведь разные бывают. Ой же и дурак!

Арсен рванул вслед за Вадимом:

— Балабол! Я же обещал себе трезво мыслить! — Ускорив темп. — Вадя! Постой!

Вадим вряд-ли слышал; Сеня крикнул ещё громче — реакция нулячая.

— Вадя!.. Стой!

Радовал тот факт, что далеко бежать не пришлось; Вадя ещё был на виду.

— Вадя! Погоди! — Хватая за плечо. — Я тебе кричу-кричу, а ты не слышишь.

На вид, конечно, Вадим был кислее лимона; оба на виноватых щах.

— Ну? И че ты насупился, как сыч на погоду? А? — Вадим продолжал втыкать. — Ну повздорили. Разошлись во взглядах. С кем не бывает? Виноваты оба.

Вадя поднял голову. Глаза его сверкали ярче, чем фары у новенького «Жигуля». Он пытался сдержать улыбку, но… хуй там плавал. Вадим мгновенно засиял и сказал:

— Заметь — оба!

— Та оба-оба… — Улыбаясь. — Давай пятюню!

Они глянули друг другу в глаза, скрепив примирение рукопожатием; Сеня подмигнул и сказал:

— Ну шо? Погнали в сторону метро, а то добираться вечность. А общага, дорогой мой, до полуночи работает.

— Точно! Опоздаем! Те два мухомора, что на вахте растут, нас хрен пропустят.

— Та не ссы в трусы! В окно залезем! Я так заселялся сегодня.

— Это как?

— От опоздаем — увидишь. Долгая история.

Они отправились в путь. Вдруг у Вадима загудел телефон. «Мама». Он начал понемногу сбавлять темп.

— Ты… это… Сень, иди! Я сейчас… я догоню!

— Окей!

С первых секунд Вадим начал стартовать, горячо высказываясь. Гам стоял нереальный. Он набирал обороты и, видимо, не собирался охлаждаться.

— Я сам решаю…! Что? Хватит упрекать меня! Ах, никто! Добро! С сегодняшнего дня я и для тебя буду никем! Я всё сказал! Спокойной ночи!

Вадим подошёл вареным. Он посмотрел на Сеню, сдвиговая плечами.

— С кем ты уже повздорил?

— Мама! Она не понимает, что у меня своя жизнь.

— Понимаю. Но не нужно так с мамой, ведь она у тебя одна…

Она не понимает, что у меня есть мечта! Да-да! Мечта!

— Мать у тебя одна!

— Маленькая мечта. Я очень хочу, чтобы родители выбрались в столицу. Дом хочу им купить. Понимаешь? Они же кроме этого села обосранного ничего и не видели!

— Ты красавчик… базару нет. Цени их… воспоминания — парадоксальное явление. Сейчас они улыбают тебя, а спустя мгновение, выедают… Попроси прощения.

— Жалко мне их. Мама спину срывает бедная. А я же слышу, как она мучается! То спина! То болезни хронические! Отец на полях круглосуточно. Фермер! Я не хочу, чтобы они от работы сконали. Поклялся я себе уехать в столицу! Стать над этой страной! Денег заработать! От заработаю и заберу их сюда. Будут путешествовать у меня по курортам разным.

Сенечка слушал Вадима, а глаза нырнули в закоулки памяти, вылавливая кадры своей жизненной лирики.

— А знаешь, Вадь. У меня ведь тоже мечта есть. От доживу до тридцати пяти лет и президентом стану. А что ты так смотришь? Стану художником. Прославлюсь. Все будут знать меня; а тут «хоп» и в политику.

— Зачем?

— Понимаешь, Вадь… я людям помогать хочу. Посмотри, шо кругом несётся. Страдания одни. Вливают народ на ловеху! Копейки сыпят в карманы.

— Надо же… додуматься до такого…

— Клинику хочу построить для помощи онкобольным. Не просто клинику, а лучшую в мире. С самым дорогим оборудованием и лучшими врачами. Вот она! Моя цель!

Вадим глянул на Сеню, у которого выразительно выступила горькая улыбка, скрывающая приторные приливы.

— Сень…! — Протягивая пятерню. — Забудем это недоразумение?

— Забыли. У тебя всё будет. Когда станет тяжко, помни, что свет в конце — это начало.

— Да, друг… ты прав.

— Вот и метрополитен. Посыпались?

— Да… надо позвонить. Ты иди, а я догоню.

Не прошло и минуты.

— Сень! Скорая приехала. Что-то с сердцем. Это всё я…!

— Не вини себя. Легче не станет. Всё будет заебись. Помогу, чем смогу.

Они зашли в здание метрополитена; в кармане у Сени завалялся жетон. Он пошёл в кассу и купил ещё один; ещё этот непонятный, назойливый, из неоткуда, звук: «Пик- пик — пик…»

Проходи, дорогой. — Турникет дал добро. — Поехали, братанчик. Тебе надо взбодриться.

Ночной метрополитен, пустота и тишина; тиканье часов и рычание финиширующего поезда…

Сеня сидел с бесстрастным лицом, переполненный мыслями; Вадим, рядом, облокотился головой на поручень. Из ушей торчали наушники, а Вадя словил кемаря…

Конечка. Ночная магистраль. Сосны. Хвойный ветерок. Запах горелого и одурманивающего. Неизвестные сидели над бутылкой и проводили обряд по очищению от депрессии.

Около остановки стоял автобус, который ожидал, когда шеф вдавит педаль газа.

С прохладцей из подземки вышел Вадим, а вслед за ним Сеня.

— Вадь! Это же крайний! Полетели!

Вадим бежал нехотя. Он никуда не спешил. Переживания давили его. Прыг. Дверь автобуса захлопнулись.

Ноги бежали наперегонки со временем. Пыль поднималась выше колен. Щебень становился очень большой преградой в этом марафоне.

— Фух, сука! Успели!

Тёмная, жаркая конура. Фонари светили в окна оранжевым, дешевым светом. Холодильник дырчал, как трактор в поле.

Сеня скинул всю одежду и выперся на второй этаж. Вадим сел на край стула, водя глазами вокруг и вздохнул.

Арсен глянул на часы и сказал:

— Душ до полуночи. Не успели. Вадюха, не переживай! Я уверен, что всё будет в поряде. Слышишь? Тебе бы отдохнуть. Утром помоемся! Доброй ночи, дружище.

— Доброй… дружище…

Сенечка прилёг, устраиваясь поудобней; бессонница переворачивала его по койке.

Он открыл широко глаза, пробуривая потолок, по которому таракан гонял сороконожку.

Сквозь депрессию и приступ панической атаки, Сеня впадал в пустоту:

— Такое дурное чувство! Нутро выворачивается! Очково шо-то… Как будто шпагами насквозь прокалывает… ай!

8

— Ого! Как я здесь очутился? Снова лунатизмом страдаю чи шо? Ничего не помню… ото выпил сока на центрах…

Сеня стоял посреди улицы, вкопанный, как столб, оглядываясь по сторонам; на дворе был плотный, солнечный день, но ни единой души не то, шо поблизости не маячило, а даже на радарах не прорисовывалось и это ещё больше сбивало Арсена с панталыка.

Он вынул с кармана свой гаджет, но разблокировать его не удалось; Сеня зажал кнопку блокировки. Экран засветился, показывая, что аккумулятор сдох.

— Шо за гон? Я ж его всю ночь на зарядке держал! Алло, Водафон!? Весело, однако… Ладно. Не проблема. Щас у людей поспрашиваю.

На обочинах даже машин не было; в такое позднее, дневное время рабочие люди уже на местах; Сенечка набрал воздуха полные легкие и воскликнул:

— Люди! Вы где? Вымерли или шо?

Вдруг вдалеке стало проглядываться строение, которое было достаточно мелким и непременным.

— О! А это шо? Может там кто-то скоординирует? Идём почву пробивать!

Арсен помчался туда без низкого старта; он двигал туда со скоростью Флэша. Каждый шаг давался так легко, будто Сеня парит над выбитыми тропами. Сила трения сегодня на его стороне.

Двери, в это старое замызганное здание, открылись сами собой; то ли от сквозняка, то ли хуй его знает. Табличка с названием данной конструкции была затерта временем и держалась на честном слове; только надпись, с обозначением улицы: «Щорса 1», была свеженькой.

— Так, может, это универ? Не обрадует этот факт…

Тьма кромешная. Штын изнутри был ни туды, ни сюды. Пахло дурно: с одной стороны хлоркой, кровью и формалином; с другой румянами, тональным кремом, пудрой и лаком для волос.

Смесь этих запахов представляла из себя не очень перспективный экстракт.

— Фу! Ебануться! Это уже ни в какую калитку не лезет! Шо ж это за парфюм такой нежный?!

Коридор похож на больничный или общажный. Лампы выключены. Экономия в стране.

— Странно тут скажу я вам… и стремно!

Сеня прошёл к лестничному проходу. Здание было одноэтажное, поэтому ступеньки вели только в подвал.

Он подумывал спуститься, подбираясь к лестнице. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой.

— Я, конечно, не трус… но мне там ловить нечего. Ещё всякие «Битвы экстрасенсов» и моё воображение, подстрекают меня не лезть дальше.

Арсен, по фасту, развернулся и дал обратный ход на выход.

Несмотря на жаркую погоду, в помещении был невероятный дубарь; от такого дубаря, кожа моментально меняла свой оттенок.

Сеня толкнул дверь рукой вперёд, но она была закрыта на замок:

— Во дела… может, я заблудился? Тут только один выход. Харе гнать… Люди! Вы где? Откройте! Ладно…

«Гуп». «БАМ». «Хуяк». «Бах». Попытка за попыткой. Усилие за усилием. Нихуя!

Никто вокруг даже не встревожился. Было тихо, как в морге.

— Люди… есть кто живой? Хорошо попробуем по дефолту. Агов! Люди! Здоровенькі були! Є хто в танку? А в ответ… тишина… Едрен батон! Кто запер дверь?!

И тут прозвучал визг с конца коридора; такая ситуация поднапрягла Сеню.

— Помогите! Пожалуйста! Не надо!

— Здесь кто-то есть? Выбор у меня невелик. — Затроил он. — Пройдусь. Гляну шо там…

Сенечка медленно, с осторожностью, крался прямо, в конец коридора.

Позади, пробежало что-то темное и холодное; спустя пару секунд, Сеня сидел на сраке:

— Шо за гонево? Кто тут?

Сквозь мгновение, в коридоре загорелись все лампы; от этого ситуация не улучшилась.

Белый кафель был в затертых кровавых разводах; на стенах и потолке была та же картина.

Сеня вскочил и пробежал в конец коридора. Пульс валил за сто шестьдесят. Одежда и руки были испачканы кровью.

Он хотел глянуть в окна, но они были забиты досками.

— Спасите! Они… а! Я больше не могу!

Крик тревожил его ещё больше. Тем более голос был до боли знакомый. Сеня взглянул на дверь. Она была новенькая, чистенькая, словно не из этой сказки.

На дверях висела табличка с номером «98».

Он взялся за ручку. Бережно нажал на неё, плавно толкая дверь вперёд; перед ним работал телевизор, но картина, которую показывали по ящику, ошарашила полностью.

Он увидел того маленького Сенечку; это была не главная беда этого дня.

Это была та сцена, которая поразила его в самое сердце. Очаг неприятных воспоминаний.

Слёзы хлынули водопадом. Сенечка пал в ступор. Он просто тупился в экран и всхлипывал.

— Не надо!!! — Заволал Арсен.

Телек вырубился и наступила тишина. В палате включился свет; она оказалась небольшой — размером с минимаркет.

На кушетках лежали накрытые тела. Это от них пахло лаком для волос и пудрой. Стерильно. Хлоркой пахло.

— Шо за хуйня тут происходит?

— Это кто тут материться? — С кушеток попадали покрывала. — Сейчас по губам, как получишь!

Сеня аж седину поймал от увиденного ужаса. Он сжал губы; да шо там губы — всё сжалось.

С кушеток повставали тела. Арсен не верил своим глазам, отнекиваясь кивком головы.

— Ремнём хочешь получить?

В их выражениях лиц он не наблюдал доброго настроения:

— Этого не может быть…

Норадреналин вздёрнул его. Сеня начал бежать назад. Хуй там. Ноги перестали слушаться и начали невыносимо ныть и подкашиваться.

Сеня бежал сквозь боли. Он понимал, что они уже наступают. Совсем рядом, сцепив зубы, он начал махать руками. Ноги начали понемногу слушаться; Сеня у выхода.

Он начал пиздячить двери, шо дурной. Они не поддавались.

— Сука! Пора просыпаться!

Сенечка понял, что бежать некуда. Он повернулся к ним лицом, падая на колени и прошептал, поднимая громкость:

— Я не могу поверить! Как? Мне же… Вы же… Вы вернулись? Я не могу поверить… я так скучал… Я вас не боюсь! Чего вы остановились? — Сквозь ком в горле. — Я так люблю вас… и так виноват перед вами… а знаете, когда я это начал понимать? Когда поздно стало… когда в лоб вас целовал! Простите меня! — Не удержав слёзы. — Прости, деда! — Разбивая себя. — Я вёл себя, как ублюдок… ты же добра хотел. И даже в последние моменты я был гнидой… ты потух в одно мгновение… Я готов землю жрать, чтобы хоть на секунду вернуть вас! Заберите меня с собой! Так нужно? Давайте! Я сказал самую малость, но эта малость гложет изнутри! Больше жизни вас люблю… — выколачивая себе кулаком в грудь. — Вы здесь!

Лампы перестали гореть и время остановилось; Сеня склонил голову.

— Ты чего, малюк? Я никогда не сердился. Ты же на руках у меня, совсем крохой, засыпал. Я был строг к тебе и переживал за тебя. Береги родных.

— Ми ж тебе любимо.

— Мы будем рядом и придем на помощь к тебе ещё множество раз.

— Смотри какой взрослый стал. Самостоятельный.

— Бережи себе!

Сеня рыдал, словно маленький мальчуган:

— Я обещаю… вам… я стану человеком! Вы будете мной гордиться! — Всхлипывая — Я скучаю…

Снова наступила тишина; они улыбались и тешились, а Сеня вытирал слёзы рукавом.

Сеня протягивал руку на встречу, но они отдалялись от него. Все его любимые и родные люди уходили в даль, освещая сиянием помещение, произнеся лишь одно слово:

— Рано.

— Погодите…

Кровь со стен исчезла и в окна прорезался солнечный свет. Дверь за спиной открылась. Сеня оглянулся, с перепугу, а когда повернулся, то все исчезли.

Сеня поднялся на ноги и вышел на свежий воздух.

9

Будильник заведен на семь утра, а это значило, что сегодня первый день студенческой жизни; Сеню подкинуло пинком под сраку.

Пацаны ещё спали, вошкаясь на койках. На полу, словно змеи, распластались переноски и прочие провода, а на потолке здоровый таракан гнался за более мелким; Сеня наблюдал за этими догонялками, с озадаченным взором, будто не это была главная проблема наступившего утра.

Игорь ворчал реплики по-скандинавски. Вадя лежал лицом к стене и почухивал левую булку. Борис что-то плямкал во сне. Марк лежал в обнимку с радио «KIPO». Остальных типов, на удивление, не было в комнате. Общажная идиллия.

Сеня тихонько сиганул вниз. Вошёл в тапки. Пристелил кровать. Потянулся вверх, словил молдована и сказал себе:

— Они будут мною гордиться.

После схватил полотенце. Тихонько надел тапки. Проскользнул сквозь преграды, на полу, и выскочил в душ, хватая полотенце.

Вся общага ожила. Заебаные, запухшие тела повылазили со своих комор. Все куда-то суетили. Сразу можно было отличить первый курс от старших курсов — молодые проплывали неуверенно и ближе к стеночкам, а типы, шо постарше гоняли на покерных щах; Сеня всегда улыбался с таких жёстиков. Вот она — студенческая жизнь. Романтика.

Арсен быренько спустился на первый этаж. Прошёл коридором к душевой комнате. Очередь в женский душ тянулась аж к выходу из общаги.

Сеня посмотрел на подружань, оценив ситуацию и сказал:

— Фух! Повезло, шо я не девочка. — Все разом глянули на него, словно Горгоны. — Ну а что ж поделаешь, девчонки? Крепитесь! Вы тоже помоетесь сегодня.

Арсен открыл двери. Вода шумела, как на Ниагарских водопадах.

— Ух, горяченькую дали. — Глянув в сторону подруг. — С легким паром.

Сеня зашёл в предбанник. Осмотрелся. Пар стоял, шо в бане. Он быренько выпрыгнул с труханов и побежал мыться.

Сеня мылся не сам. Помимо него было ещё два типули, которые тоже торопились на пары. Та так торопились, шо один из них мылся в носках и трусах.

Он по шурику вспенился с ног до головы и, напевая песенку, начал смывать с себя эту пенную вечеринку.

Смывая из себя всё эту движуху, Сенечка услышал странно — непонятный диалог:

— Ты шо робиш? От імбіцил!

— Та, братіку, не успєваю на пари!

— Фу! Оце ти кончаний!

Двери хлопнули. Работал бойлер. Стало совсем тихо.

Арсену стало интересно, что ж этот штрих там натворил, шо его «корефан» на него так рычал.

Сеня вытирался полотенцем по-особенному, шо оставался мокрым в любой ситуации.

Он вышел в предбанник. Ахуеть. ЕБАНУТЬСЯ. К такому его жизнь не готовила. Он не думал, что такое можно вообще себе представить.

— Ебать ту Люсю вверх ногами!

Сеня вылетел из душа, немного не в своём цвете. Он пнул дверь так, что она чуть не катапультировала половину очереди, состоявшей из липких подруг, в конец коридора.

Сенечка залетел на родной третий этаж, со скоростью торпеды. Он быстро добрался до своей берлоги и залетев туда, как пробка от шампанского, заявил в бранной форме:

— Пацыки! Вставайте! Это пизда! Я в ахуе! Слушайте новость. Вы щас подваритесь!

Все подскочили с кроватей, смотря на Сеню потерянным, плавающим взглядом.

Сенечка стоял и оглядывал всех, что-то прокручивая у себя в голове.

— Кажи вже! — Залепетал Игорь.

— Та я это… так подумал… короче не скажу. Вдруг кому-то это неприятно.

— Не приятно вставать в десять минут восьмого! — Пробормотал Марк.

— А никого не интересует, дорогой, что тебе там неприятно. — Зарядил Арсен. — Ладно скажу, пацыки. Там такое дело в душе… короче! ТАМ КТО-ТО НАСРАЛ, ПРИКИНЬТЕ!

Презрительные взгляды окружили Сеню со всех сторон. Вадим прищурил один глаз, почесал в носу, а после задал риторический вопрос в сторону Сенечки:

— Брат, ты сдурел? Гавно и гавно. Они ж не в карманы тебе нагадили. Дай поспать, пожалуйста.

Все ребята легли поудобней, чтобы досмотреть утренний, но не крепкий сон.

Тем временем, Сеня быренько впрыгнул в одежду, взял зубную щетку с пастой и вылетел тихонько в коридор.

Почистив зубы, он схватил в руки коры, щетку для обуви и снова выбежал в коридор.

Натирать педали до блеска — это был своего рода ритуал для Арсена. Он говорил так: «Я не комфортно себя чувствую в грязной обуви! Это ровняется тому же, что и вытереть жопу туалетной бумагой, а потом свернуть ее и ещё раз вытереть…»

Сеня залетел в комнату с надраенной до блеска, как у кота яички, обовью; он ещё раз проверил всё ли запихнул в рюкзак и присел, чтобы обуться.

Обувшись, Сенечка склепал себе что-то похожее на бутерброд и пошёл к выходу.

— Пацаны, я погнал. Всех обнял. Счастливого дня.

— Угу… — хором ответили пацаны.

— И тебе счастливо. — Продолжил Вадя.

Сенечка вылетел с общаги. С разгону вдохнул в себя всю свежесть осени и, ненароком, запахи обоссанных углов.

Он пошёл в сторону остановки. Дорога была ему известна, поэтому навигатор был ни к чему.

На остановке стояло полным-полно студентов. Каждый из них выглядел настолько неформально, что Сенечке стало неловко. Творческий движ.

Все были такие разные. Одевались как им вздумалось. Интересные стрижки, разные цвета волос, куртки размера: «мешок», штаны, заправленные в носки у типов, рваные колготки у подруг, обувь интэрэсная. Это была отдельная субкультура — поколение электронных сигарет, однохапкового движа, дешевого педрулина, кислоты и временной музыки.

Сам Сеня не видел в них чего-то отрицательного, но одевался по стандарту: коры, спортивки, лёгенькая футболочка, олимпос и кепчик. На каждой шмотке красовались три полосы. Полосы, которые были не просто фирмой, а отдельной культурой. Свободной культурой. Художники и артисты, которой творили реальное искусство. От души. Бескорыстное.

Арсен так залип на всю эту движуху, что чуть не проворонил автобус.

Три, два, один… дверь открылась и тут началось. Все пытались втиснуться. Дискотека. Притулиться бы поближе друг к другу, чтобы больше влезло.

Начался лютый «слэм». Туда-сюда. Крики. Вопли. Кого-то зажала дверь на пол пути. Кто-то не может выйти из транспорта и нервно разносит всё перед собой; полюбе, кто-нибудь из этих студентов, не успел помыться с утра и в салоне будет штынять селедкой; сто проц.

— Фу! Та ну нахуй! Следующий подожду.

Такого прикола он даже на родине не встречал. Люди были, шо дикие. Это было больше, чем простая спешка. Вся эта дичь, которую вытворили пассажиры, была похожа на чёрную принципиальность. Сардины.

Недолго Сенечке пришлось стоять. Буквально через пол минуты, на горизонте, нёсся ещё один автобус.

Он подъехал совершенно пустым. Сеня просто, с улыбкой посмотрел во внутрь автобуса. После, как победитель, поднялся в салон и присел на свободное место.

Сеня взглянул в окно. Понял, что чего-то не хватает. Рукой обшарил карманы. На месте. Из правого кармана олимпийки он достал наушники.

Распутать их дело не из лёгких. Началось развлекательно-познавательное шоу, по типу «Умелые ручки».

Петля за петлей. Движение за движением. Туда-сюда. Оп-оп. Ещё совсем немного. И… вуаля!

Он подключил гарнитуру к своему гаджету. Нашёл одну из новых песен в плейлисте. Ту, которая ещё не успела прижиться. Седлал на полную громкость и кайфонул.

Через десять минут он подъехал к станции метро. Арсен выскочил из автобуса. Перебежал дорогу, чтоб быстрее спуститься вниз и не толпиться.

Не тут-то было. Около кассы была очередь аж до рельс.

— Ага! — Прихмурился Сеня. — Прыгать через турникет уже не варик! Допаркурился вчера.

Сенечка стоял и не мог определиться, куда ж его деться?! Тут вариантов немного.

— О, точно! У меня ж «NFC» есть! Та ты шо… вот это да. Как оно там работает?

Он приложил телефон к датчику обмена данными… «Прохід дозволено».

— Вот это прикол. Никогда не думал, что эта приколюха работает.

Вот уже и поезд подъезжал. Звук, который абсолютно глушит. Незабываемое ощущение. Особенно, для человека, который метрополитены даже на картинках редко встречал.

Сеню очень радовал тот факт, что вагоны были пусты. Глаза разбегались от такого выбора свободных мест, но он был достаточно смышлёным парнем и понимал, что надо примоститься ближе к выходу, чтобы без лишней толкучки выскользнуть из вагона.

Он присел, достал заветный блокнот и начал заниматься делом.

— Так это ж надо остановку свою не прозевать, — подумал Арсен, — а то страх, как не переношу опаздывать.

Музыка долбила перепонки по полной. Каждую остановку Сеня вытягивал правый наушник и прослушивал название станции, залипая в ленту соц сетей, параллельно кидая наброски в блокнотик.

— О, моя следующая. — Вставая. — Странно, что вагон совсем не забит.

Сеня выскочил из вагона и пошёл в сторону эскалатора.

Ух, живописные, подземные станции. Каждая несла за собой индивидуальный почерк.

Как же весело подниматься на эскалаторе, а смотреть на людей, движущихся в противоположную сторону было хоть не культурно, но познавательно.

— Вау! Какие высокие дома! — Сеня открыл рот и рассматривал строения по сторонам. — Та шоб я тут жил… не гоните! Это ж целые небоскребы. Чувствую себя таким мелким. Аж дух захватывает! Ух! Урбан…

Сенечка точно знал, где находиться универ, ведь навигатор покажет дорогу даже в лесу.

— Так, а шо там часы мне покажут? Пол девятого?! Юху! Мне на девять. Та ты шо! Можно даже в развалочку грести.

Развалочка у Арсена плохо получалась. Сложно передвигаться в медленном темпе, когда привык к такому сумасшедшему трафику.

В такое время город просто кишит молодежью. Кто-то на учебу. Кто-то мимо учебы. У каждого своя дорога.

Крыша универа виднелась сквозь многоэтажные высотки.

Сеня петлял сквозь всех этих людей, лавируя то влево, то вправо, словно на праздник; для него всё было сущим праздником, а не каторгой. Странно, как для типа, который прогулял мимо школы одиннадцать лет жизни.

Вот он — универ. Самое родное место на ближайшие четыре года, а, может, и больше, если повезёт.

Территория просто невероятная. Ландшафт бомбезный: фонтанчик, клумбы, аккуратно постриженный газон и огромезная доска выдающихся выпускников. Сенечка знал, что скоро и его фотография займёт там почетное местечко.

Сеня наступил на шо-то мягкое и сразу не понял юмора: почему нога не скользит по старому кафелю? Он глянул вниз и шокирующе-удивлённо воскликнул:

— Тут прям очень сказочно! — Понемногу приходя в себя. — А где моя аудитория?

Сеня заглянул в расписание:

— Ага! Мне в триста первую! — Невзначай поправляя на себе одежду, поднимая козырёк старого кепарика. — Ну, удачи мне.

Сеня плавно передвигался коридором, рассматривая всё с таким же энтузиазмом ковёр под ногами: то прыгая, то проверяя пальчиками ворс.

Триста первая, вторая, третья, четвёртая…

— Так, стопулики! А мне в пятую или в первую? Так, если мне не изменяет память, в пятую… или в первую. Та не, сто процентов в пятую. Не понял юмора… Хм… Не задача. А где пятая?

На встречу Сене передвигалась женщина с обслуживающего персонала. Он собрал мысли в кучу и аккуратненько поинтересовался:

— Девушка! Погодите!

Женщина повернулась, показывая жестом на себя, как-бы интересуясь — «Это вы мне?»

— Да-да, это я вам, — передвигаясь навстречу, — погодите!

— Чего надо?

— Подскажите, где триста пятая находится?

— Во, — показав прямо, — перед носом же!

— Ой! Не заметил! — Неловко засмеявшись. — От Емеля!

— От же ш молодьож…

Было понятно, что она не настроена на диалог с конкретным молодым человеком, поэтому пошла дальше, виляя большой попкой, словно Глория из Мадагаскара.

— Большое спасибо, выручили!

— Тук-тук, не опоздал? — Просовывая физиономия в щель. — Разрешите войти?

Препод уже что-то глаголил, хотя до начала пары было ещё четыре минуты.

В аудитории пахло дорогим парфюмом — «Hugo Boss». От кого это такой приятный запах? Гагага. Не от препода же.

— Здравствуйте! Не опоздали. Проходите, присаживайтесь, где вам удобно. Я только разогреваюсь.

В аудитории засела нехилая рать, закаменевшая от интереса.

— Ещё раз напомню, для новопришедших, как меня величать. Обращаться ко мне можете Рудольф Исраелович.

— Как? — Переспросил Сеня. — Давайте я запишу.

— Молодой человек, в вашем возрасте рано и крайне невыгодно иметь проблемы со слухом! Это я вам, как профессионал говорю. Поразмыслите над моими словами, милейший. Иначе вы здесь лишний.

Рудольф Исраелович выглядел совсем не как человек, который может колоть словом, подобно шпаге; это был мужчина лет тридцати пяти- сорока, скорее всего, не женат.

Выглядел, как обычный, среднестатистический бедный препод-мышонок. Имел не высокий рост, острый, как копье, нос; массивные уши, которые спрятались за густой шевелюрой; черноту и строгость взгляда ярко выделяли оптические очки, без которых он вряд-ли что-то видел; основной упор немного припадал на правое плечо, видать скосилось из-за сумки, но на ногах стоял уверено; лишних жестикуляций не демонстрировал; над такими обычно издеваются и отжимают, шо половую тряпку

— Шо он о себе возомнил? — Прокручивал Сеня.

— Молодой человек, на мне разве мультики показывают или фильмы для взрослых? — Накалял Рудольф Исраелович. — Или, может, я вам понравился? Простите, но я натурал.

Аудитория упала на «гага».

Сеня смотрел на него из-под лба, понемногу возгораясь. Контроль сходил на нет. Он стиснул кулаки, на лице вылезли вены.

— Вам не хорошо? Может, таблеточку? Или как там молодежным сленгом? Колесо закинете?

— Давай, ещё слово! — Шептал Сеня. — Только вырыгни ещё что-то… будет тебе борода!

В аудитории наступила гробовая тишина. Всем было интересно послушать этот словесный махач.

— Представьтесь, молодой человек, а то дыру во мне пробурите, а имени вашего я так и не узнаю.

— Арсен! — Сцепив зубы. — Златников!

— Ладно, Семён, приятно познакомится.

— Может, это у вас проблемы со слухом? Арсен, а не Семён! Пора бы вам задуматься о выходе на пенсию.

— Очень интересно! Мне какая разница? Хоть Ипполит! Присядьте, Арсен, а то слух у вас уже и так никудышный, ещё и артрит заработаете, или сколиоз.

— А вам какая разница?

— Без разницы, милейший, параллельно. Может, прилечь хотите?

— Может, и хочу! — Растягиваясь вдоль парт. — Удобно.

— Я не потерплю такого у себя в аудитории! Это как вы можете себе такое позволить?

— А вот так!

— Это переходит все грани! Как же вы без подушки? Быстренько сбегайте себе за подушкой, а ещё снимите обувь. Она у вас вон какая немытая!

Сеню аж заземлило ненадолго от таких фраз. Коры оскорбить. Это ж нельзя.

— Слушайте, Рудольф Адольфович, может, вы протрете? У вас он во рту как влажно!

— Правильно подметили! — Взяв бутылочку с водой в руки. — Надо горло смочить.

— Смотрите не поперхнитесь, а то всякое в жизни бывает.

— Сердечно благодарю за ваше беспокойство. — Подмигивая. — Так, уважаемые, на чем мы остановились?

— Может, пару начнём? Или у вас понос словесный? Бабы давно не было?

В аудитории наступила длительная пауза. Рудольф Исраелович просканировал каждого взглядом, насколько это было возможно и выдал, как будто изначально подводил к этому:

— От трухлявая голова… вспомнил! Я начал объяснять вам, что в профессии останутся из двухсот человек — максимум трое, остальные же пропадут пропадом: покончат жизнь суицидом, кто-то сконает от тяжелых наркотиков, отдельная часть будет в местах не столь шикарных, а большая часть, — указывая на Сеню, — продаст свою мечту за тридцать серебряников. Всё просто!

— Не обобщайте! — Зарычал Арсен.

— Семён, я не закончил. Я дам вам слово. Не переживайте! — Жестом заткнув Сенечку, как первоклассника. — Вернёмся к моему спичу. И только избранные дойдут к своей мечте и поднимутся на пьедестал искусства.

— Слушайте, Рудольф Макакиевич, вы намекаете на то, что здесь собрались будущие уголовники, наркоманы и продажные тела?

— С чего вы взяли, что я намекаю? Я всё прямо изложил! — Хитро оскалив зубы. — Вы ещё и недалекий? Хотя, кого я спрашиваю?!

— Шо вы себе позволяете? Вы себя видели… дорогой мистер гусак?! — Глаза у Сени загорелись, и он вошёл в азарт. — Вам же, наверное, в жизни не очень фартонуло? Да? Ходите он, как бедняга, в зашарпанном костюме! Хотели продаться, правда? Не купили? Даром отдались, раз уж так громко об этом заявляете! На что вы детей подстрекаете? Вы же просто завидуете..! От кем вы хотели стать?

— Дорогой мой мальчик, вы ещё так юны, а уже так слепы… эх, так ведь и без зрения вовсе остаться можно! Берегитесь! Вы попали в самую непредсказуемую игру и поверьте, вы сможете победить всех, выйти сухим из воды, разве что ножки немного промочив. Вы же на деньги ваших родителей живете? Конечно! Можно и не спрашивать, раз вы у нас такой заядлый деятель искусства. Теперь я хочу немного приоткрыть ваши глазки детские… а стать я хотел космонавтом!

— Ну-ну!

— Давайте представим, что сейчас вам звонят родители и говорят, что купюры закончились и осталась только бумага. Гм… что вы сделаете?

— Нахаслю миллион таких купюр! Нарисую…

— Вы наш художник! Что вы тут забыли, миленький? — Подняв руку вверх, демонстративно указывая пальцем на Сеню. — Здесь только актеры и режиссеры собрались!

— Что?

— Но это сути дела не меняет. Оставайтесь. В одной яме загниёте! — Облизывая губы. — Слушайте. Возьмём аудиторию молодых и перспективных людей — это сто процентов. Восемьдесят — маргиналы, которые понаехали из разных сел, двадцать — коренные, так сказать. Из этих ста — семьдесят пошли в высшее учебное заведение, потому что мамочка так захотела. Двадцать сомневаются. Пять уже нашли себя, но противятся. Ещё пять найдут. Далее перейдём к статистике: пятьдесят процентов не доживут до сорока лет. Здесь актеры и режиссёры — бушующие жертвы толстосумов. К режиссерам претензий нет.

— А…

— Но вы художники всех переплюнули, не выпустив слюны. Если актеры впитывают в себя чужие души, но при этом способны выдать это дело за их внутренние потайные свойства темперамента, то вы художники — полные ублюдки, которые свои души продают в переходах, скверах… где вы там ещё шалавите? Хотите стать настоящим? Но не надпись «official» делает вас настоящим!

— Слушай ты… вы… я ни одной картины ещё не обнажил на чужой глаз! — Чуть ли, не пуская всё дерьмо через ротовую полость. — Вы только и умеете, что чепуху наряжать на людей искусства! Какая же вы.. Мара черноротая!

— Сударь вы мой ненаглядный, если вы не продали ещё своё дерьмо, то это не значит, что вы себя не продадите.

— Фу… Вы закроете сёдня свой рот? Или вам помочь? — Сжав кулак так, что аж руки побелели, — Лучше не накаляйте!

Арсен аж поменялся в лице. Глаза налились багровым оттенком, лоб наморщился, губы сжались в этакую «трубочку», вены выступили по всему телу, где только могли, мотор стучал на все триста.

Он никогда ещё не был заряжен, как сейчас.

Рудольф Исраелович смотрел на него с чувством триумфа, словно охотник, который обезоружил свою жертву. Он ехидно улыбнулся. Потёр руки и сказал:

— Ну-с, продолжим! — Выпрямившись и заняв более удобную позицию. — Вы, Златников, значит уверены, что сможете противостоять самому мощному давлению, я правильно понял?

— Не фолуйте!

— Фоловать? Объясните людям необразованным?

— Не для ваших раковин!

— М, интересно… Значит, предположим, вас не расстроит тот факт, что это ваше последнее посещение университета в этой жизни? — Играя пальцами. — Вы не спешите! Не думайте гадостей! О нашем разговоре никто сверху не узнает, а если даже так получится, что будут претензии в вашу сторону, я стану на вашу защиту. Не переживайте!

— Я не понимаю… стоп! Тогда к чему вы ведёте?

— Дорогой мой, давайте кое-что вообразим? Вот вы… вообразили? Ваша зона комфорта — здесь и сейчас. За ее границами — инстинкты.

— Но…

— Продвинемся чуть вперёд во времени. — Наводя прямую — Я верно чувствую, вы приезжий?

— Ага. — Присев за парту. — Продолжайте.

— Дикий взгляд защитника… вы от недавнего времени главный мужчина в семье.

Сеня сглотнул слюну, отвёл взгляд и немного покраснел.

— Продолжайте. — Кивнув жест согласия.

— Из этого исходит, что ваша мать сама горбатится, чтобы оплатить вам учебу, а вы — недодеятель искусства, не зная какого оно зарабатывать эти гнусные бумаги, тратя здоровье, энергию и время, вещаете какой вы, Арсен, не продажный и принципиальный. Курить бросили давно? Закурите!

Сенечка аж за секунду сменил всю цветовую гамму на своём лице; он и лыка связать не мог.

— Я не закончил, — ткнув в Сеню пальцем. — Подводя до самого пика, скажу такое. Представьте, что вы, первый раз за сегодня звоните вашей любимой матери. Нет, не потому что вы скучаете, а у вас попросту кончились деньги!

— Я…

— И ей больше неоткуда их брать! — Затыкая — Я не закончил! Куда денутся ваши принципы? На какой свалке окажется ваше любимое искусство? В каком переходе вы будете каляки-маляки чертить? Бумага, между прочим, тоже денег стоит, дорогой мой! Воровать пойдёте? Или может… убивать? Зона комфорта развеется, поверьте мне, и вы узнаете, что такое настоящий инстинкт. — Ткнув себя пальцем в лоб. — Забыл добавить… надо же усложнить задачу. С общежития вас, чудным образом, депортируют на улицу. Подумайте о том звере…

Рудольф Исраелович медленно поднял руку, повернул ее запястьем перед лицом, посмотрев на время:

— Аж пальцы окаменели от вашего, этакого, апофеоза… — поглядывая на время. — Тютелька в тютельку! Пара закончена. Все могут быть свободны!

Вся аудитория мигом рванула на перемену. Мысли бурлили, доводя юный котелок до переплавки.

Сеня, с каменным таблом, сидел за партой, окоченевший. Около выхода из аудитории звучала реплика, что-то типа:

— Знаешь, дорогая! Я понимаю, ты красивая и с такой красотой тебя бы, в средневековье, сожгли бы на костре. Но, милая, времена меняются и сейчас тебе просто будут спускать на твоё мраморное личико. Ты еще прибежишь ко мне!

Хлопнула дверь. Сеня спохватился и врезался носом в женскую грудь.

— Ты не расстраивайся.

Сенечку аж смыкнуло. Он поднял голову вверх, а перед ним стояла девчонка.

— Ух ты! — Заколотило его внутри. — Сорян, не заметил.

— Не пугайся! — Улыбаясь сказала девушка. — Это всего-лишь я.

Сеня впал в ступор и тупо залип на неё, словно… словно на мультик о Человеке-пауке; каким бы Арсен не был прямолинейным, но перед красивыми подружанями его язык атрофировался.

Сенька любовался девчонкой, оглядывая с ног до головы, вглядываясь в каждую конечность, выпуклость, даже в каждую родинку; да шо там родинку — в каждый волосок.

— Глаза, шо зелёные изумруды! — В диалоге с самим собой. — Волосы… м, рыжие! Нравятся? Спрашиваешь! Ой, а бровки какие… не нарисованные — настоящие. Так… а попа? Как бы его так беспалевно взглянуть? От бля! Ничего страшного, потом гляну. Так, вернёмся к лицу… грудь солидная! Интересно… Я до лица дойду сегодня? Она такая флюидная… Боже мой, я сейчас полысею!

У него в голове был сплошной зорэпад. Арсен втыкал и не выкупал, куда себя деть. В окно или в дверь?

— Чего молчишь? Боишься что ли?

— Та не гони, ты не такая страшная как оно кажется…

Сеня выпучил глаза, опустил губы и отвернулся в другую сторону.

— Долбоеб! — Подумал он. — Надо расхлебать щас, бо убежит.

— Что?

— Стой-стой, девушка, я не то имел ввиду. — Выпадая на суету. — Это не кажется…! — Сеня дал себе леща; а подруга захихикала. — Короче, ты не стремная, и я не стремный… ну, на счёт меня не уверен, но ты не стремная.

Девушка засмеялась и так интэрэсно, шо гайки с головы сами выкручивались, а потом вкручивались обратно.

— А ты смешной.

— А ты так дивно хохочешь, шо хочется быть смешным всегда.

— Ой, спасибочки, — краснея, прятала глаза девушка, — засмущал.

— А меня Сеня зовут, — вытирая руку, протягивая вперёд.

— Ксеня, — протягивая чудесную кисть вперёд, — приятно познакомится.

— Больше, чем приятно. — Улыбнулся Сенечка, пожимая руку Ксении.

— Ай… не так сильно…

— Прости.

Этот момент был неописуемо-невероятным, тем самым он был схож на сцену голливудского кино.

Искренние улыбки, пылающий взгляд, учащённое сердцебиение, будто после «первого».

Это невозможно разбадяжить каким-то кисляком.

— «Не может быть!» — Подумал Сеня.

— Всё будет хорошо. — Выронила Ксения.

— С кем? Шо случилось?

— Я о Рудольфе…

— Исраеловиче!

Ксения глянула на Сеню и очень взбудоражилась.

Арсен сидел с железобетонным лицом, играя скулами.

— Да не слушай ты его! — Гладя по спине. — У него характер такой, скверный… плюс, он фанатик своего дела.

Сенечка глянул на неё с непонимающим выражением лица.

— Я же умею…

— Пойми, здесь одного умения мало. Нужно быть конкурентно способным, ведь в таких профессиях мало кто добивается желанного. У некоторых просто опускаются руки на финишной прямой… да и заработка никакого…

— Главное — не поддаваться мнению окружающих; таких как этот Рудольф… — передергивая скулами. — А в том, что художник в начале дороги бедный, то здесь нет ничего зазорного.

Ксения смотрела на Арсена и восхищалась, излучая взглядом самые добрые ноты, поглаживая ладонь.

Сеня взглянул на неё и почувствовал, что у него в груди что-то горит. Его тянуло в ее сторону, словно магнитом; крайний раз такое с ним случалось в детском саду.

— Ты такая…

— Какая?

— Чудесная.

Что-то их тянуло друг к другу; они даже не противились, а наоборот, входили в объятия блуда и страсти.

Сеня нежно поглаживал ей шею, бережно наматывая локоны себе на пальцы.

Ксения нежно поглаживала ему затылок, плавно спускаясь к плечам.

Внутри всё кипело на все пять тысяч градусов по Цельсию. Весь мир вокруг остановился.

Они отстранились друг от друга на мгновение, улыбнулись…

— Эй, Сеня! Ты где? Алло!

Сенечка сидел и втыкал на губы Ксении и пускал слюнку на пол.

— «Это я, походу, залип… как же не красиво получилось.»

Видимо он не только залип, а и нехило разогрелся, что аж кровь прилила во все мышцы.

Что-то беспокоило его в области ширинки. Это было то самое «рота подъем», «гутен морген» или «вставай, поднимайся, рабочий народ!»

— Та ну нахуй! — Подумал Арсен, передвигая глазами, будто попрыгун от ярого удара об пол.

Арсен глянул на Ксеню, потом по сторонам и снова на Ксению.

— «Так… надо это дело как-то перепрятать. — Положив руку аж до локтя в зону стояка, прищелкивая пальцами. — Вдруг не заметила.»

— Сень, всё хорошо?

— Не-не, всё супер-пупер! — Минжуясь — Я просто… это… Рудольфа вспомнил. — Перекидывая с ноги на ногу.

— Забудь о нём, пожалуйста. Я не первый год учусь и знаю, чего он добивался… и видимо снова добился.

— Не первый? — Удивленно. — Интэрэсно…

— Что такое? — Кокетливо поинтересовалась Ксюша.

— Не фартит тебе. Вот что!

— Почему это?

— Та такого демона не каждый вытерпит.

— Та он на самом деле не такой плохой…

— А какой? — Вскочил Сенечка из-за парты. — Какой?

Ксения глянула на него, ярко улыбнулась и облизала губы.

— Тебе действительно интересно о нем разговаривать?

— Та не…

— Я тогда пошла…

— Уго, и мне уже сыпаться пора.

Сеня по фасту вытянул телефон и зашёл в телефонную книгу.

— Давай свои цифры.

— Ксения элегантно вынула телефон с рук Сени.

— Сама впишу, — подмигивая. — А то ошибёшься…

Арсен стоял в ступоре и лыбился, как дурень, будто первый раз знакомился с симпатичной малой.

— На связи. — Не зная, куда себя деть; то ли обнять, то ли дать пять. — Я обязательно наберу. Гыгы.

— Всё. Я убежала. Целую! — С конца аудитории. — Ты молодец, что продержался.

Сенечка застыл в позе мыслителя с важнейшим видом.

Всё это время за ними наблюдала смазливая рожа, на темных очках, которая могла бы показаться Сене очень знакомой.