Бесплатный фрагмент - Ларсуфа

ЛАРСУФА

— научно-фантастический рассказ —

— 1 —

Почему-то у всех сложилось впечатление, что инопланетные тарелки — разные там НЛО, UFO — только над развитыми районами Земли появляются, особенно у объектов секретной военной техники. Кто такую чушь придумал, я не знаю и знать не хочу. С меня довольно того, что произошло в нашей всеми цивилизациями мира заброшенной деревеньке, расположенной в Сибирской низменности под городом Чугуевка. До ближайших аэродромов здесь не меньше тысячи вёрст, да и до всякой военной техники, поскольку защищать у нас некого, разве только трёх выживших из ума старух и меня, семидесятилетнего деда Степана. Задержались здесь с жильём мы только потому, что наши отпрыски бешеными темпами рванули в период обратной революции в столичный регион, а про нас не столько забыли, а, скорее всего, даже никогда и не помнили. Сидим мы, значить, на лавочках у своих четырёх домов вечерами, жуём, что за лето вырастили, и слушаем по радио всякую лабуду. И то благодаря довольно частым падениям в наших местах отработанных ступеней ракет, взлетающих где-то в Казахстане. Иногда такое шлёпается, что можно не только радиоприемники найти, но и компьютеры собрать — кто умеет, конечно. Трассы взлетающих в стратосферу ракет проходят в десятке километров от нашей крохотной деревушки, но шума от них столько, что всегда можно понять, какая мощность взмыла в небо, а какая развалилась, до него не добравшись. Садишься в повозку и через какое-то время созерцаешь, что бог тебе принёс на сей раз. Жаль, что нет у нас связи с бывалыми людьми, а то могли большие деньги иметь от сбора всяческой утвари. А вот космонавтов среди обломков мы, слава богу, пока не находили, врать не буду.

Так вот, выхожу я как-то вечерком махру покурить, выращенную у дома. Комары обычно от дыма моего сразу околевают, да и соседние старухи дым мой обходить стараются подальше. Мне-то что? Годков натикало достаточно, а соседкам моим по российским меркам придётся в среднем жить ещё на 12—15 лет побольше. Они ко мне заглядывают редко, только по нужде большой: подсобить по ремонтным делам — деревянный надворный туалет поправить, либо стекло вставить в доме.

Вышел я, значит, самосад запалил и затянулся в своё удовольствие. На звёзды с крылечка поглядел. Млечный путь летом яркий такой, красивый! Перевожу взгляд пониже и натыкаюсь им на низкорослого, слегка светящегося юнца в нескольких метрах от забора. Может, кто и вздрогнул бы в этот момент, но сибиряки и моряки народ бывалый, их таким не испугаешь. Сразу стал приглядываться к диковинке и понял, что ошибаюсь. Стоит невдалеке от меня не пацан какой-нибудь, а самый настоящий Серый, а по-другому — розуэльский человечек или ретикулянин. Или ещё как там в других странах их обзывают.

Стоит такой коротенький, круглоглазый и безносый парниша с другой планеты и не моргает даже, уставившись на меня.

«Тоже, наверное, за помощью пришёл, как и соседки,» — ещё подумал я и, шагнув ему навстречу, вышел за ограду. Но и теперь он не шевельнулся. Странным мне показалось, что собаки наши не лают, они обычно на любую живность, готовую мимо прошмыгнуть, целым хором отмечаются — мёртвого разбудят. А здесь — тишина.

Ну, подошёл я к Серому, вижу, что ниже он меня на полметра будет. Спрашиваю:

— И чего пожаловали? Хлебушка попросить? Или починить чего нужно?

Вот здесь-то пришелец и моргнул совершенно неожиданно своими огромными глазищами, а потом, не разжимая узкогубого рта, заявил:

— Во-первых, здравствуйте!

— Здорово, коли не шутишь! — я так всегда всем отвечаю на подобное приветствие. Из какого-то фильма давным-давно подхватил. — А что во-вторых?

— Приглашаю Вас, незнакомец, посетить наше транспортное устройство. Не возражаете?

Любопытно мне стало: пришёл ко мне Серый и на тарелку приглашает. Кстати, очень вежливо, не то, что в других странах. Передают, что там землян насильно похищают, содержат в плохих, нечеловеческих условиях, берут всякие анализы из организма.

— А где Ваша посудина? — тоже вежливо поинтересовался я, оглядываясь в нашей темени и ничего похожего на тарелку с неба не обнаруживая.

— Пойдёмте со мной! — строго сказал Серый, ещё раз моргнул, повернулся и зашагал на своих полусогнутых в сторону недалекой речки, находящейся в самой низине нашей местности. Через пяток минут мне пришлось в изумлении остановиться, так как зрелище было потрясающее. Тарелкой такое назвать я не решился бы, скорее похоже «транспортное устройство» было на огромный сплюснутый детский калейдоскоп. И видно было, как по верхней грани в разных цветах вспыхивают движущиеся предметы неизвестного назначения. Закрытые, словно стеклом, отверстия иллюминаторов пронзительно светили в ночи и создавали эффект мощной электрической лампы, освещающей просторную поляну на нашей сибирской земле. На мой взгляд, эту картину в Сибири раньше не наблюдали, иначе слухи добрались бы и до нашей деревни.

Вокруг инородного в этих краях аппарата мотались в разных направлениях другие Серые. Похоже, действительно с посудиной произошла беда, и хозяева пытались поправить дела. Раз я понадобился, значит, не всё у них получалось. Мой проводник взял меня за руку, и сразу мы с ним очутились внутри устройства, похожего на просторную кабину космического корабля. Стены были сплошь из экранов, кнопок, клавиш и всякой диковинной незнакомой мне мешанины из разноцветных проводов.

Серый показал мне на подобие кресла, сам же сел на соседнее. Затем он положил свои слабенькие руки на панель с кнопками и сделал несколько неуловимых движений. На ближайшем экране возникла знакомая картинка: наша голубая Земля из космоса с расстояния Луны или около этого. Протянулась пунктирная линия к планете, причём перед самой Землей на конце линии образовался кружок с лучиками, скорее всего обозначивший взрыв на борту летящего аппарата. Затем на экране промелькнула картина кувыркающегося в атмосфере «транспортного устройства», постепенно замедляющего скорость и плавно соприкасающегося с поверхностью. Серый выключил экран и посмотрел на меня.

— Обещали починить! — с нажимом напомнил он, всё также не разжимая губ.

Сибиряки и моряки — народ бывалый. И уважительный к чужой беде. К тому же у меня возникло желание помочь Земле освободиться от серого рабства раз и навсегда.

— Замётано! Сейчас, только инструмент принесу…

Моментально очутился я около своей покосившейся хибары в сопровождении моего неразговорчивого спутника, слегка освещавшего своим телом дорогу. Видно, что следил он за моими действиями, почувствовал, что могу дополнительные проблемы им создать. Но мне-то наплевать было на его подозрения. Что он мог в моём инструменте разглядеть опасного для тарелки? Инструмент, как инструмент: ключи гаечные, молоток, плоскогубцы и так далее. А то, что я в карман штанов сунул потихоньку, Серый заметить не мог. Над этой штукой я трудился все последние восемь лет. Первые образцы прекрасно прошли ходовые испытания: медведи, доставлявшие мне со старухами разные хлопоты при набегах на деревню, сейчас находятся неизвестно где, начисто исчезли в неизвестном направлении. Я полагаю, сопят они где-то в другом измерении, хотя может быть их перенесло и поближе. Как-то в новостях передавали, что на станции «Южная» в Антарктиде случайно под метровым льдом обнаружили замершего сибирского косолапого. Может быть, что наш, с Чугуевки…

Так что вернулся я к транспортному устройству экипированный, как надо. Серый чувак вновь завёл меня внутрь, покопался я для отвода глаз в потрохах двигательного антигравитационного аппарата, поломку устранил и свою захваченную из дома штуковину куда нужно пригородил.

Вышел на свежий воздух, руки о тряпочку вытер, говорю Серому:

— Ну что, всё готово, взлетайте!

Смешно мне стало, когда его кругляшки при этих моих словах чуть из орбит не выскочили, видимо, не поверил сначала. Я сразу успокоил:

— Давай, запускай тачку, всё окей!

Про окей он мгновенно понял и исчез. И толкающиеся вокруг тарелки другие Серые тоже, как по команде, рванули к аппарату. Транспортное устройство на глазах пошло мелкими разводами по корпусу — так оно, наверное, со стартёра заводится. Свет от него потускнел, и почувствовал я в мозгах слова благодарности:

— Большое спасибо!

— Без проблем, кушайте на здоровье! — ответил я устало и нажал заветную финишную кнопку. И стало у речки, как было всегда: темно и сыро.

Теперь про Серых почти не упоминают по радио. Куда-то, говорят, пропали. На родину подались, что ли? Я всё жду, может, какого-нибудь откопают, ну, хотя бы на той же станции «Южная»?

— 2 —

Дед Степан стоял в распадке перед деревней и снизу, набычившись, наблюдал северное сияние. В этих широтах обычно северного сияния не бывало, но Степана привела сюда оброненная старухой Изергиль — так её дразнили ещё в школе — фраза, что в распадке за околицей, у самой речки на небе по вечерам она стала замечать какое-то необычное свечение. Сначала дед Степан отмахнулся от старухи. Какого рожна, спрашивается, ей поздним вечером ходить гулять за речкой? Что она там потеряла такого, что её понесло туда, да не один раз. Разве только воспоминания о потерянной невинности? Но ведь это было настолько давно, что Изергиль скорее всего уже и забыла значение этого слова… Обычно она с двумя оставшимися соседками бродила у своего дома и рассказывала байки про внука Серёжу, который вроде бы жил сейчас где-то в Канаде и иногда присылал ей весточку. Наверное, на английском присылал, раз из Канады. По правде говоря, почта до здешних мест обычно не добиралась, за ней сам Степан и ездил в центр раз в квартал, но никогда не помнил, чтобы для Изергиль что-то было. Писали отпрыски так редко, что помри они здесь по очереди или все четверо зараз, то понятно, что на похороны никто не успеет, если вообще о них узнает. Сколько ещё таких заброшенных деревень в России образовалось — не счесть!

Степан отошёл от кедра на чистое место, продолжая смотреть вверх. Необычность странного свечения была в том, что оно напоминало расходящиеся в диаметре от центра круги цветов обычной радуги, причём последовательность цветов менялась. Интереснее всего было то, что в самой деревне свечение в небе не наблюдалось. А здесь, как будто кто-то в световую морзянку играет.

После истории с Серыми дед Степан много передумал над всякими феноменами, о которых смог узнать по радиопередачам. Жизнь в своё время помотала его: на боевом океанском корабле пришлось побывать в разных странах, посетить другие берега. Он знал несколько языков, они ему давались значительно легче, чем другим, и командиры часто этим пользовались, выбираясь на берег для приятного времяпрепровождения. Рестораны, бары, свободные девочки, до которых так охочи были боевые начальники — везде помогал Степан налаживать связи. После контузии всё закончилось, он был списан на берег, но технику, с которой имел на корабле дело, не забыл. Более того, Степан придумал и изготовил множество чудесных устройств для разных случаев жизни, благо с неба здесь — в Сибирской глуши — сыпались любые запчасти. Однажды даже приземлился в отличном состоянии посадочный модуль с витиеватой надписью по бокам «Larsufa». Модуль оказался пуст и легко был вскрыт дедом Степаном при помощи обычной монтировки и другого подручного инструмента. Изучить пульт управления, не похожий на устройства, используемые в морских судах, для Степана не оказалось сложным. Он осторожно всё попробовал, кроме отдельно расположенной бледно-розовой кнопки, так и не поняв её предназначение. Первое время Степан просто навещал модуль на месте падения, его невозможно было погрузить на повозку даже с помощью Изергиль с подружками её же возраста. Да и повозка рассыпалась бы сразу от такой тяжести. Потом, правда, Степан добавил в конструкцию модуля некоторые внешние детали, да так удачно, что теперь на нём можно было подняться вверх на несколько километров. По горизонтали больше десяти километров в час модуль никак не хотел давать, да и это достигалось больше с помощью попутного ветра, но в перспективе Степан предполагал добавить ему резвости за счет сверхминиатюрного гравитационного двигателя.

Никто в деревне не знал, да и кого здесь могло это заинтересовать, что дед Степан уже давно в своей крохотной мастерской за ширмой в зале хозяйского дома занимается с разными приборами, собирает какие-то сложные конструкции, причём не пользуясь никакой научной литературой. С малых лет у Степана родители заметили большую тягу к технике, к разгадке всяких происшествий. Они и в военкомате попросили забрать его в морфлот, потому что в морфлоте — по слухам — самые передовые и научно подкованные люди служили. К тому же это было время расцвета ракетной техники и атомных движителей. Степан потом долго вспоминал своего папашу, особенно после случая с аварией атомной подлодки, что стояла у причала рядом с флагманом Советского флота, на котором проходил срочную службу Степан. Узкий пучок радиации вырвался через разгерметизированный отсек подлодки и, похоже, успел нанести повреждение Степану, драившему в это время палубу замечательного корабля. Полежал в госпитале Степан совсем мало. Слабый радиационный фон почему-то временами то появлялся, а то вновь исчезал при обследованиях, но врачи вначале не особенно на него отреагировали и какое-то время позволили продолжать службу. Правда, с тех пор сибиряк Степан чаще стал задумываться о строении вселенной и внутренней структуре любого вещества. Все ранее забытые знания физики с уроков в школе вновь прошли в голове ясным светом, и только теперь за них бывший школьник мог бы получить отличные оценки. Да и в любой институт мог бы поступить играючи. Но на флоте, конечно, этого никто не заметил, только старшие командиры удивлялись всякий раз, когда после посещения очередной страны Степан спокойно разбирался в чужом языке и свободно мог на нём разговаривать. Были случаи, когда Степан быстрее всех находил причину внезапно возникших на корабле неисправностей. В общем, когда его всё-таки списали на берег, проводы были вполне достойными.

«Кто же теперь нас в борделе с девочками будет знакомить?! — со слезами на глазах шепнул на прощание Степану капитан второго ранга Слепаков. — Осиротели мы без тебя…»

После возвращения в свою деревню родителей Степан не застал, медведи как-то ночью посетили их крайний дом, и соседи схоронили останки, не дожидаясь сына. Жизнь продолжалась. Председатель колхоза взял Степана в ремонтную службу МТС, где он и проработал долгие годы до самой пенсии. Жену схоронил рано из-за болезни, а дочка Антонина пулей выскочила замуж за какого-то японца, совершенно случайно забредшего в эти места с международной поисковой экспедицией, организованной Российской академией наук. После этого ни дочери, на самого японца Степан нигде не встречал, а на письма в Страну восходящего солнца ответов не последовало.

Нужно отметить, что после облучения Степан ни разу не болел, даже после несчастного случая в колхозной мастерской при ремонте трактора. Помощник не вовремя включил двигатель, техника дёрнулась и краем гусеницы наехала на правую ногу Степана. После дикой боли Степан, не разрешивший прикасаться к себе и отсидевшийся в каптерке, с изумлением рассмотрел, что нога осталась неповрежденной, хотя носок был полностью пропитан кровью. И если до каптерки ему помогли допрыгать на одной ноге, то после отдыха он без труда ушёл домой на своих двоих.

Поэтому не боялся Степан встреч со всякой нечистью, которой по сообщениям запоздалых газет на планете всё прибавлялось и прибавлялось. В 60-х годах просочились сведения о Розуэльском контакте в США. А затем, как плотину прорвало: пошло и поехало! Через несколько лет не стало дня, чтобы он на Земле прошёл спокойно — то разбиваются космические тарелки, то появляются красивые гигантские круговые знаки на ухоженных полях, то находят древние рисунки людей в скафандрах. Просто жить стало невозможно. Но прошло несколько десятков лет, и все к этому привыкли. К тому же в глуши Сибири все эти чудеса из радиопередач не воспринимались как истина в последней инстанции, скорее дед Степан со старухами слушали такие сообщения, как сказки для взрослых, но только без эротики. А в их возрасте эротика только вызывала досаду.

Дед Степан покачал головой, отгоняя беспричинно нахлынувшие воспоминания, ещё раз взглянул на пульсирующее сияние и показалось ему, что центр сияния находится не очень высоко над землей. Он подумал сразу про модуль, перемещённый в свое время на окраину деревни — как раз за огородом его дома. В принципе, можно попробовать поднять аппарат в воздух и добраться до источника в небе, поглядеть, что там, да как.

Как только рассвело, Степан пошёл к модулю, проверил готовность к взлёту, заложил в специальную камеру продукты на неделю: не знал, как дело может обернуться, всегда нужно НЗ иметь.

Модуль «Ларсуфа» был произведён, по всей видимости, в какой-то экзотической по отношению к Сибири стране, может быть, в Иране или в Израиле. А может быть, вне Земли? В наше время многие страны работают над аппаратами для космических исследований, хотя чаще всего дело до конца довести не хватает ума. И как модуль мог попасть в эти места — дед Степан не догадывался. Попутным ветром такие вещи принести не может. Вот если только мощный торнадо где-то слямзил такую необычную вещицу, но и торнадо обычно теряет энергию через десяток — другой километров. Так что всё это было неспроста и до разгадки феномена было очень далеко.

Уже поздним вечером, погрузившись на борт, Степан запустил двигатель. Модуль оторвался от земли, низко прошёл до знакомого распадка со свечением и стал медленно подниматься вверх. Погода была летняя, тёплая и ощущения у Степана оставались нормальными — тревога отсутствовала. Череда цветов над головой усиливалась, и примерно на высоте лёгких облачков изумлённый Степан достиг намеченной цели. Модуль как бы вошёл внутрь какого-то пространства, откуда не видно было ни Земли, ни неба. И свечение исчезло. Остановив двигатель, Степан внимательно оглядел возникшее непонятно откуда закрытое пространство, но сразу ничего не понял. Вверх, вниз, вправо, влево простиралась слегка опалесцирующая оболочка неизвестного назначения. Никаких ориентиров видно не было. Внезапно Степан почувствовал слабую вибрацию модуля и, приглядевшись повнимательнее, заметил…

— Не может быть! И какая нелёгкая меня сюда понесла?!

Теперь уже явственно было видно, что опалесцирующий «мешок» сжимается. Попробовав рычаги модуля, Степан убедился, что всё работает, но даже при небольшом снижении «Ларсуфа» начал как бы барахтаться в вязком пространстве, не находя силы пройти через него.

Итак, круг замкнулся! Сибиряк представил себя чёрной мышью в светлом ящике с острыми шипами: двигаться можно, но лучше не шевелиться.

Предположений возникло множество. К примеру:

— месть Серых за прошлогодний случай с тарелкой, попавшей в аварию;

— испытание нового гравитационного оружия одной из продвинутых стран; такие всегда используют малозаселённые просторы планеты, не взирая на принадлежность территории к другому государству — всегда есть отмазка в неисправности аппаратуры, несовершенстве технологии;

— настоящее вторжение инопланетян, что составляет мизерную долю вероятности.

Больше всего у Степана возникало мыслей о модуле. Откуда этот «Ларсуфа» возник и нет ли здесь связи с последующими событиями.

Между тем модуль уже начал увязать в приближающейся мерцающей пустоте пространства. Внутри ничего не происходило. Запаса кислорода должно было хватить на несколько дней. Дед Степан сидел в очень неудобном кресле и постепенно засыпал…

Он вновь проживал в ускоренном темпе события своей жизни, перед лицом мелькали родители, дети, старики и салаги с флагмана Военно-морских сил Союза, старуха Изергиль с вечно перекошенном ртом и ещё две его соседки — Лариса Печальная и говорливая Клавдия. Вся жизнь и последнее его пристанище — деревенька под Чугуевкой — уходили навек из памяти.

* * *

Очнулся Степан при свете звёзд. Он лежал навзничь на мягком ковре из трав, ничто его не беспокоило, не тяготило, дышалось легко и свободно. Были какие-то смешанные чувства облегчения от мирской жизни, от того кошмара, который, видимо, уже закончился. Он резко поднялся — и сразу включилось Солнце. Хотя… Солнцем это светило назвать было нельзя. От Солнца оно отличалось оранжевым оттенком и огромной величиной — почти на полнеба. Оно отслужило своё и готовилось к взрыву — о таком исходе Степан знал, в свое время запоем читал научно-популярные труды академика Шкловского.

Под ногами действительно была мягкая трава — только голубоватого цвета, а невдалеке от Степана высились небольшие строения, похожие некоторым образом на жилые дома, но простирались они до самого горизонта. Оглянувшись, Степан нашёл взглядом одинокий, сильно отличавшийся от всего остального, свой транспортный аппарат. Буквы на нём на сей раз сияли ярко под лучами светила, но были те же: «Larsufa». Ветер отсутствовал, было непривычно жарко и влажно, словно в тропиках Земли. Среди строений никакого движения не ощущалось. Похоже, он попал в мёртвый мир, скорее всего, давно покинутый хозяевами.

Степан поднял к глазам руку и не удивился, он ожидал что-нибудь подобного: она не была морщинистой! Его организм чувствовал прежнюю молодость, чувствовал себя не старше, чем двадцатипятилетним… Где-то он читал, когда-то очень давно: в старой книге всё это называлось капсулой времени, он проник сюда по воле хозяев этого мира, каким- то образом связанными с Землей, с Солнечной системой, и теперь у него не было шансов самому повлиять на ситуацию. Наверное, пришли последние денёчки жизни…

«Хоть молодым помру!» — подумал Степан и побрёл по траве к модулю — он захотел есть. В модуле ничего не изменилось, только бледно-розовая кнопка насытилась кроваво-красным оттенком.

Пожевав немного, Степан изучил своё лицо в маленьком зеркальце, взятым на модуль из дома. Действительно, он был теперь очень молод, пора по новой в морфлот на службу. За бортом по-прежнему было тихо, всякое движение отсутствовало, даже светило, похоже, не перемещалось по небосклону. Наверное, здесь был вечный день. Такое в просторах космоса бывает, об этом Степан тоже знал. Ему совершенно неинтересны были строения неподалеку, ему хотелось домой — на матушку Землю. Но что для этого следовало сделать, он не знал. Посидел в кресле с полчаса, подумал. И нажал красную кнопку… Как говорится: была не была!

* * *

Информация в Интернете и в теленовостях была очень краткой: «В Сибирском городе Чугуевка произошло явление, похожее на прошлогодний взрыв болида над Челябинском. Сила взрыва была такова, что от района ничего не осталось. Государственная комиссия приступила к изучению обстоятельств трагедии. Пока выживших не обнаружили».

НЕОЖИДАННЫЙ ЖУКОВ

— фантастический рассказ —

Мы всегда считали Максимку Жукова из 3-го «Б» немного свихнутым. То у него папа куда-то пропал на несколько дней, то старший брат вместо армии очутился в далекой Грузии и очень долго его оттуда не могли вернуть из-за событий в Северной Осетии. С самим Максом тоже бывали непонятные истории, о которых неделями говорили в школе. Хотя он и учился в параллельном классе, то есть был нашего возраста, но мои одноклассники с Жуковым не дружили, а зачастую давали ему хорошего тумака. Да и как не дать тумака парню, который однажды на перемене уставился в окно и простоял так все десять минут, а на уроке заявил у доски, что видел у дома напротив школы шикарный «Мерседес», из которого вышла Алла Пугачева с Галкиным и свернули в нашенский Салон красоты. И это у нас в занюханном Хрюпорецке! Не слушая учителя, все сбежали с урока смотреть на улицу и, конечно, никакого «Мерседеса» никому не посчастливилось увидеть. В нашем городе кроме двадцать раз перекрашенного «Запорожца», принадлежащего директору школы, в то время других машин отродясь не было. Но новость разнеслась очень быстро, а Макс от своих слов не отказался, даже божился. Здесь ему и врезали по шее достаточно крепко наши Ван и Вась — крепыши, сидящие на Камчатке в моём классе. Удивило всех, что Жуков даже не обиделся, а молча стерпел. Хотя куда ему было деваться, не за папенькой же домой бежать, которого как раз тогда куда-то черти унесли, и не за старшим братом, который из Тбилиси на попутных возвращался.

Хрюпорецк наш насчитывал не более двух тысяч жителей, имел из достопримечательностей только дом престарелых, маленькую церквушку, прилегающее с севера кладбище, да нашу школу, где училось на удивление много народу. Правда, некоторые по два-три года в одном классе науки познавали, да ещё с окрестных деревень детишек временами набиралось много. А когда была сильная пурга или трескучие морозы, то школа выглядела просто пустынной, по ней бродили несколько пацанов с ближайших домов и три толстые разноцветные кошки из хозблока.

Я закончил учиться вместе с Максимом Жуковым, и выпало нам в районном центре поступить вместе на химический завод, производящий всякие вонючие удобрения. Не очень приятная, скажу я вам, работа, но жить как-то надо было, и родителям требовалось на пропитание что-то посылать. С ихней пенсией, которую председатель правительства постоянно и уверенно увеличивает, можно было дать хорошего дуба, а мы старались своих поддерживать, хотя зарплату платили не всегда, однажды даже выдали мешками, заполненными этими погаными удобрениями. Мы долго не знали, что с ними делать, но, когда запах под окном общежития сильно усилился и соседи перестали скрывать свои намерения насчет нас, я сходил к одному очень продвинутому городскому деятелю Нодару Гольдфарбу, начинающему в те дни свой малый бизнес с отходами производства. И, как ни странно, здесь нам с Максом крупно повезло. Деятель откопал древнего профессора из самой Москвы, который примчался, получив образцы нашей случайной зарплаты, плотно запечатанные в целлофановый пакет. Он долго и радостно ходил вокруг кучи удобрений, причём иногда как бы приплясывал. Мы взирали на удивительное зрелище из окна до тех пор, пока профессору не стало дурно, и он на эту кучу упал мордой вниз. Поднялся переполох, оказывается за москвичом наблюдали не только мы, но и другие жители, а также пригласивший профессора деятель Гольдфарб. На следующий день ни нашей заоконной зарплаты, ни весёлого профессора, ни самого Гольдфарба мы не увидели. И что самое интересное — с того дня мы их больше вообще никогда не встречали, но перед контактом с основной массой протухших удобрений профессор передал нам с Максом довольно изрядную сумму денег, которая с лихвой компенсировала все наши недомолвки с заводом удобрений. С той поры завод наш стал работать очень прибыльно, и зарплату всегда выдавали своевременно.

Но рассказ мой всё же не об удобрениях. Пришло время, и мы переженились, получили по квартире и частенько заходили друг к другу в гости со своим горячительным и допоздна распевали на все лады песенки про президента и его окружение. Телевидение и Интернет раскрывало нам всё шире глаза на обстановку в стране и бывших странах социалистического содружества. Мы, как и все наши соседи, а также работники нашего вонючего предприятия до хрипоты спорили о том, когда было жить лучше: при Сталине или при Ельцине, что хорошего и плохого привнесли в нашу жизнь Чубайс с покойным Гайдаром, спорили о том, в какой последовательности будут меняться в Кремле Путин и Медведев, оставит ли Лукашенко своего младшенького президентом Белоруссии после себя, глубже ли засадит следующий президент Украины Виктора Януковича в тюрягу, то есть переплюнет ли он действия предшественника по отношению к Тимошенко или Янукович успеет слинять из страны и получит другое гражданство. О чём мы только ни спорили в этом далёком от столицы городе. И ещё мы время от времени возвращались к новым чудачествам нашего Максима Жукова. Давно закончились школьные годы, а у Макса время от времени повторялись инциденты, которые всегда были неожиданными и приводили в величайшее изумление наш районный центр.

Ярким летним утром мы вдвоём шли по центральной улице к заводу, смена была последней на этой неделе, предполагалась в субботу лёгкая прогулка наших семей на речку с изготовлением шашлыков и истреблением некоторого количества спиртосодержащих изделий. Короче, мы предвкушали насыщенный славными событиями следующий день, но не забывали и о том, что сегодня ещё необходимо изрядно потрудиться во славу нашего городского гадюшника. Затем около часа смывать его отвратительные запахи в заводской душевой, а уже после этого тихой походкой пойти домой, по дороге налиться чешским пивом «Козел» и купить запасы всякой всячины для завтрашних событий. Однако событие произошло совсем иного рода. После смены Макс исчез. Никто из ребят не смог мне подсказать, в каком направлении он испарился, и я пошёл домой один весьма опечаленный. Дома Жуков появился только в двенадцатом часу ночи, на лбу имел приличный фонарь, а одежда была настолько грязной и местами порванной, что ни мне, ни жене Макса не хватило духу сообщить ему всё, что о нём думаем. Я позвал свою супругу Клаву, и мы вчетвером уселись на кухне у Жуковых, глаза наши были обращены к Максиму, но он долго молчал. Тогда я стукнул кулаком по столу и крикнул на него:

— Рассказывай, в рот-сики-усики! А то мы сейчас покинем тебя и это будет навсегда, — надо отметить, что подобные выражения чаще всего производили на Макса желаемый эффект, он как-то терялся и раскрывался полностью. Конечно, мы ему никогда не верили, а жена Луша просто-напросто принимала свои личные меры перевоспитания фантазёра — мужа, например, оставляла его без вкушения радостей своего пышного тела минимум на неделю, либо заставляла Макса спать на балконе, закрыв ночью шпингалеты, отчего ему приходилось справлять малую нужду ночью непосредственно с пятого этажа, на что весь дом уже давно не удивлялся, знали люди, что хозяин верхней квартиры вновь попал в непонятную историю.

— Опять ведь не поверите! — наконец выдохнул Жуков, переводя взгляд с меня на Лушу. Всегда добрая Клава, сочувственно покивала и попросила:

— Ничего! Поверим или нет, говори, открой душу…

Ну, в общем-то ничего необыкновенного на сей раз не произошло. Просто прямо из цеха, где Макс синтезировал самые пахучие компоненты удобрений, его похитили инопланетяне. У нас на Земле это в порядке вещей, мы даже не удивились.

— Страшные были? — поинтересовался я. — Или так себе?

Макс на меня очумело посмотрел и промолчал. Женщины меж тем сразу начали вспоминать, когда и сколько человек уволокли инопланетяне в Америке в прошлом году и скольким удалось вернуться. Далее Макс уже более нормальным голосом рассказал, как он очутился в компании зелёных человечков в летающей тарелке, как его пытались анализировать и как ему удалось сбежать. Обычная история. Кто такое не слышал?

Вот месяцем раньше Максу удалось внезапно побывать на Кубе и встретиться с очень уже плохим Фиделем Кастро. Такое, насколько я слышал, удалось только ему одному. Фидель передал нам всем большой коммунистический привет и бутылку кубинского рома. Отсутствовал в тот день Жуков более полусуток. Луша вся извелась и то и дело прибегала к нам жаловаться на непутевого мужа, и мы её каждый раз утешали. Поэтому во время появления мужа Луша уже ничему не удивлялась, поскольку была изрядно навеселе. На следующий день мы вчетвером искушали ром Фиделя, и все помирились.

А ещё годом раньше наш неповторимый приятель побывал на Совете Федерации, когда его впервые вела Матвиенко. От впечатлений того дня Макс был вынужден взять больничный и очень долго переживал за будущее России. Чем его там перепугали — только богу известно, нам он пересказать побоялся. Интересно, что некоторые его вояжи заканчивались совсем неожиданно, хотя непонятно, каким образом он мог повлиять на события в стране и в мире. Так после одного исчезновения Жукова был отправлен в отставку губернатор нашего края и через неделю на него завели уголовное дело за крупную взятку — ну, сейчас это с губернаторами в порядке вещей, удивляться тоже нечему! — а в другой раз также неожиданно помер олигарх Березовский. Я даже вёл специальную тетрадочку, где отмечал похождения нашего героя и проводил аналогии с параллельными событиями. Совершенно мне непонятно, повлияла ли отлучка Макса в дни кризиса на Корейском полуострове. Был — по его словам, конечно, — Макс на приеме у японского императора, который явно испугался желания северокорейского лидера сбросить ядерную бомбу на Токио. Однако, после возвращения Жукова к своим удобрениям, корейцы в Пхеньяне занялись срочной подготовкой к посевной, побросав оружие.

Самое страшное испытание выпало на нашу долю в последние дни, потому что Максим Жуков после исчезновения два дня назад признался, что встречался с потомками марсиан на Луне в каком-то кратере миллионы лет погасшего вулкана, и они ему показали на атласе Солнечной системы необозначенный пока земными астрономами астероид диаметром пятьдесят пять километров, который летит по орбите, пересекающейся с орбитой нашей голубой планеты, к которой я как-то уже очень привык…

БАНАНЫ

— фантастический рассказ —

Когда Петровича ближе к осени турнули с работы, ему до пенсии оставалось ещё больше восьми лет. И он ходил очень расстроенный и всё время галдил жене, что, наверное, удавится. Люся к тому времени работу ещё не потеряла, ежедневно убиралась в столовой общеобразовательной школы в центре города и по-всякому утешала Петровича: боялась, что правда однажды, придя со школы домой, увидит его на кухне или в зале, подвешенным за горло вместо люстры. Одной жить-то ей казалось скучным. В пятьдесят лет на баб мужики особенно не кидаются, а без мужской ласки жить ей тоже не хотелось.

— Что ты, Вадик, расхныкался? Я получаю восемь тысяч, да пенсию мне вот-вот оформят — срок подошёл. Проживём как-нибудь! Конечно, домик у нас неказистый, давно в землю врос п приходится пригибаться, как в комнаты заходим, зато — собственный, да садик с огородом есть!

— Да, с домом мы пролетели, — вздохнул Хрумкин. — Нужно было мне раньше, когда при деньгах жили, хороший ремонт сделать, специалистов позвать…

— Это при каких деньгах-то? Да ты больше меня и не получал никогда. А за такие деньги, думаю, никакие специалисты-строители к нам даже не заглянули бы… Не горюй, дорогой! Проживём как-нибудь. Ты у меня мужик сознательный, уверена, что пить водку теперь совсем бросишь, и самогонку свою то же, и проживём. Займёшься по-настоящему огородом, овощи выращивать станешь, яблоньки с грушей по-мичурински обрежешь, паршу медным купоросом изведёшь. Там, глядишь, и торговать на рынке чем-то можно будет.

— Чтобы я на рынке торговать стал? Век этому не бывать!

— Ну ведь чем-то заняться надо будет? Что ты целыми днями делать-то будешь? Спать что ли? Надоест спать-то…

Утро следующего дня выдалось воскресным. Петрович встал позже жены. Честно говоря, ему вообще не хотелось вставать. Но лежать действительно надоело и пришлось подняться, умыться в сенях, постоять во дворе, рассматривая неухоженный собственный участок с яблонями и единственной грушей, с которой уже начали опадать потихоньку листья. Ночью ему приснился какой-то сон, и в том сне было что-то новое, интересное. Он прямо во сне всё время себе твердил: «Не забыть сон Люсе рассказать!». А вот встал и забыл, что видел. Петрович побрёл к жене на махонькую кухоньку, там она ему уже сварила пару куриных яиц и заварила стакан чаю.

— Сон хороший видел, — признался Вадим, — хотел тебе его рассказать, да забыл о чём он…

— Да мало ли их, снов-то, бывает? — удивилась Люся. — Ночь настанет и новый сон увидишь! Какой-нибудь вспомнишь и расскажешь. Подумаешь, беда…

— Нет, этот сон деловой был. В нём я видел, что мы с тобой какое-то хорошее собственное дело открыли. И начали немалую деньгу зашибать! Ты даже в школу перестала ходить, горбиться с этой уборкой!

— Да ты что? Вот здорово было бы! О чём же тогда, сон-то?

— Говорю же, забыл! — рассердился Петрович и пошёл во двор выкурить сигарету, причём по дороге забылся и сильно зашиб голову о просевший перед дверью потолок. Пользуясь тёплой погодой, присел на лавку и стал размышлять о сегодняшней жизни. Крепко прихваченная цепью к своей конуре черношёрстная дворняга по кличке Цыган с пониманием отнеслась к хозяйским раздумьям и не мешала ему, сидела рядом тихо. Хрумкин понимал, что курить тоже нужно завязывать, правительство поднимает цены на спиртное и курево не напрасно. Оно хочет, чтобы народ в стране стал здоровым и культурным, чтобы от него самогоном, водкой и табаком совсем не пахло. Это за бугром умеют пить, а русский человек за сотни лет этому делу так и не обучился, его только посади за стол и налей водяры, так он будет пить, пока не окосеет и под стол не рухнет. Хорошо, если драку не затеет или не порешит кого-нибудь случайно! А курить они там — в Европе и Америке — разучились, и все сигареты стали переправлять в Россию, чтобы здешние люди травились. Так у нас и повелось: курить стали всем скопом, в том числе девчонки ещё сопатые и подряд все бабы. Курят и пьют, пьют и курят… Даже те, кто в порядочных домах живёт и в деньгах не нуждается. Даже те, кто не собирается огородом заняться и на рынке свои помидоры с яблоками продавать…

Хорошо, что наркотики ещё не во всех странах потреблять бросили, а то и наркота вся в России уже оказалась бы! И как мы жили бы тогда? Развалилась бы страна совсем! Заводы и фабрики остановились бы, земля стояла бы не вспаханная, не засеянная. И начал бы народ русский вымирать полностью. Там — на Западе — только об этом и мечтают: помрут русские, а мы сразу их земли разделим и будем использовать по-умному, ископаемые собирать, нефть к себе гнать, газом русским пользоваться бесплатно! Они давно на наши просторы зарятся и потихоньку дела свои тёмные делают, чтобы искоренить русичей и просторы эти под себя прибрать! Вначале развалили большую страну, из неё образовалось полтора десятка стран поменьше. Теперь за Россию взялись. Обучили отдельных особо грамотных людей, как, ни на кого не обращая внимания, присвоить себе природные богатства, добываемые в стране. Кто конкретно добывает, тот получает зарплату такую, чтобы только не умер с голоду и дальше чтобы добывал. А особо грамотные люди, скопили для себя большие богатства на земле русской и с ними за кордон смылись, там яхты понакупили, дворцы понастроили, на островах живут и в океане купаются со своими жёнами, любовницами и детьми. Ещё начали клубы футбольные и баскетбольные иностранные покупать, деньги пристроили в офшорах и разных надёжных банках, и ещё за деньгами в Россию приезжают. Тяжело на Западе жить, говорят, налоги здесь большие, игроки-футболисты сотни миллионов стоят. Очень страдаем от недостатка денег, вы здесь работайте побольше, чтобы нам проще было своим зарубежным большим хозяйством управляться, жён своих пригожих в красоте держать.

Зашёл с перекура к жене расстроенный своими мыслями Петрович и сознался, что пачка сигарет у него осталась последняя, а с теми ценами, которые премьер определил для сигарет, покупать их теперь не придётся.

— Потому как не дотянем до оформления твоей, Люся, пенсии.

— А сон, случайно, не вспомнил? — полюбопытствовала жена.

Вадим подумал немного и вдруг вспомнил сон-то! Даром что ли он голову на выходе зашиб?

— Ну, Люся, ты и молоток! Своевременно напомнила, моя умница! Этот сон выручить нас должен.

— Рассказывай скорее! Не терпится мне!

— Я сначала тебе напомню, что жизнь в разных странах устроена по-разному.

— Эк, сказал! А то я без тебя этого не знала. Не забывай, что в школе работаю! Сон-то про что?

— Не спеши, Люся! Здесь с подходом нужно, иначе не осилим дело. Я ведь о чём тебе хотел сказать? Сон про Африку был. Сама знаешь, как там жарко. И оттуда к нам завозят разные тропические фрукты. Я так думаю, что в тропиках бабам зимние сапоги покупать не нужно, так же?

— Раз жарко и зимы у них нет, то зачем сапоги зимние? — рассудила Люся сразу. — Там и осенние сапоги, наверное, не требуются!

— Во-от! Соображаешь! И шубы не нужны! Да и другая тёплая одежда — хоть в трусах и купальных костюмах можно ходить! Тот есть там жизнь намного дешевле!

— Ты никак в Африку собрался переехать? А на какие шиши? Да и кому мы там нужны?

— Цыц, Людмила Фёдоровна, не торопись! Переезжать совсем не обязательно. Я другое придумал. Сейчас погода в мире стремится к выравниванию. У них — в тёплых странах — даже иногда снег идёт, а у нас жара стоит за сорок градусов. Помнишь 2010 год?

— Помню, ну и что?

— А то! Нам с тобой на своей земле у дома нужно бананы выращивать и продавать!

— Бананы? — недоверчиво уточнила жена.

— Да! А что тут непонятного? Участок у нас достаточно большой. Выкорчуем эти яблони с грушей и насажаем бананов. И будем ими питаться сами и другим предлагать. За определённую плату, конечно!

— Где же ты бананов найдёшь, чтобы посадить-то? Что-то я на рынке банановых саженцев не встречала!

— Этот вопрос продумаем отдельно! Я тоже не встречал, но не в Африку же за ними ехать? Ты ведь знаешь, что некоторые люди в наших садах виноград выращивают? Мелковатый, конечно, но настоящий! И едят, а также вино их него гонят. Сладкий виноград…

— Ты про бананы толковал! Зачем на виноград переходишь?

— Просто пример тебе привёл! Потому как для выращивания винограда никто в южные края не ездил…

Целый день Вадим где-то бродил, общался с друзьями, просматривал Интернет у соседа Серикова, который имел старенький компьютер и золотые руки, которыми и поддерживал в рабочем состоянии свою электронную технику. Володя Сериков работал в мастерской у своего носатого хозяина с замечательной фамилии Агибобер. Никто не знал имени Агибобера, но всем было известно, что он владел несколькими магазинами, расположенными в купленных на первом этаже квартирах, причём почти при каждом магазине имелась комнатушка с мастеровым человеком, который мог что-то отремонтировать: либо телевизор, либо велосипед, либо швейную машинку или наручные часы. У Агибобера имелась даже мастерская, где восстанавливали автомобильные навигаторы, видеорегистраторы и радары. Сериков вообще с детства любил электронику ремонтировать — радиоприёмники, телевизоры, потом начал как-то занимался автомобильными приборами. Агибобер про это прознал и сделал для него мастерскую. Когда другой денежный мешок города Лаврова — Артур Бублик — хотел приобрести Вову для своей лаборатории с той же целью, то Агибобер заломил такую цену, что мешок Артура пригрозил дать сквозную денежную пробоину.

Петрович работал с компьютером не шибко хорошо, но все сведения про бананы смог найти без особых проблем. Вечером он вернулся в свой утопший в земле дом и, в очередной раз стукнувшись о потолок на входе, громко позвал свою Люсю, ненароком прикорнувшую в спальне. Она сразу вскочила, ожидая радостных вестей.

— Что-то новое раздобыл? — живо поинтересовалась она, всем видом показывая, что сна у неё не было даже в глазу.

Вид у Петровича был не очень оживлённый, что предполагало развитие дальнейших событий совсем не по раскрывшейся утром перспективе.

— Самое главное, что мне удалось сегодня узнать, это телефон и адрес одного украинского чувака, который торгует банановыми черенками.

— Как это?

— Оказывается, бананы не растут на деревьях, как ты думала, — Вадим не стал уточнять, что он и сам считал, что именно с деревьев снимают бананы после их созревания. — Бананы к растениям относятся. Можно сажать банановую семечку, но плодоносить растение начнёт значительно позже, чем при размножении черенками. Даже дома выращивать бананы можно у каждого окна в горшке. Горшки будут большие, до тридцати литров. Солнечного света от окна для одного черенка хватит. А на улице мы его не вырастим, потому что банану нужно не менее 15—20 градусов тепла, и зимой у нас он замерзнет. Дом же мы с тобой газом прогреем до такой температуры даже и зимой.

— И сколько же бананов дома мы сможем собрать? — понурилась Люся. — У нас вместе с кладовкой всего-то семь окон. До продажи ли на сторону нам будет? Самим поесть не хватит!

— Придётся, Люся, поменять тактику. Пока не размножим этот чёртов плод, будешь работать! А я начну вплотную заниматься всеми банановыми проблемами, пока дело не пойдёт так хорошо, что мы его сможем зарегистрировать в нужной конторе. Возьмём кредит для строительства надёжной теплицы и вот тогда будем работать только на бананы. Ты уволишься и станешь мне помогать. Через десять-пятнадцать лет, думаю, погода в Россию придёт самая тропическая, а у чёрных в Африке даже в Сахаре будет вместо песка лежать снег большими сугробами. Мы же в своём мелком городке под Курском с бананами так развернёмся, что в ту же Африку будем их экспортировать!

— Сколько стоит один черенок? — рискнула спросить жена у мужа, капитально изучившего методику бананового предпринимательства.

— От ста до трехсот гривен. То есть не более тысячи рублей надо. Думаю, что такую цену мы с тобой осилим. Купим два черенка, после начала роста они начнут давать отростки, и мы наберём их для всех окон.

— А через какое время можно будет попробовать свой банан?

— Через три года…

После этих слов, брошенных Петровичем как бы нехотя, Люся чуть не поперхнулась, но вынуждена была промолчать. Супруги Хрумкины уже долго жили вместе, привыкли друг к другу, и Люся точно знала, в какой момент можно вставить своё женское слово. И чаще всего она такие моменты пропускала, потому что любила своего мужа и считала его довольно умным и толковым. Своих детей им бог не послал, а взять ребёнка из приюта в такой неказистый дом они постеснялись. Вырастет человек, а похвастаться будет нечем.

Супруги воспользовались услугой украинца Богдана Быдло, который женился пару лет назад на дальней родственнице Люси, и изредка отвозил избыток заработанных в России денег престарелым родителям на переживающую не лучшие времена свою родину со столицей в Киеве. Богдан привёз два семимесячных банановых черенка в небольших горшочках. И настали тяжёлые времена для Вадима, он даже поначалу спать нормально не мог, часто просыпался от страшного сна, в котором оба черенка напрочь засохли. Приходилось на всякий случай вставать и проверять землю в горшках на влажность своими пальцами. Но потом всё вошло в привычку, и тревожные сны исчезли. Наступила зима, но это черенкам не повредило, потому что АГВ вполне справлялся с поддержанием в доме тёплой погоды, воды для подлива в горшки и для опрыскивания листьев растений было достаточно. Люся уставала на своих уборочных работах, но Петрович её даже не просил помогать, сам делал для бананов всю работу и терпеливо ждал изменений. Всем знакомым Хрумкиных было видно, что человек сильно изменился, пить перестал и курить бросил, но никто, кроме жены не знал, чем он теперь занимается. К слову сказать, Петрович имел схрон от жены в подвале, где скопил в своё время полную бутыль крепкого самогона, к которому его совсем теперь не тянуло по причине увлекательной работе с банановыми черенками. Петрович иногда подумывал, что самогон может понадобиться для ускорения роста этих неприхотливых растений, но побаивался пока его применить из-за отсутствия подобного в мировой практике. Первопроходцам всегда приходилось трудно, но к Владиславу Хрумкину это не относилось. Он имел ловкие руки от природы, много в доме и во дворе сделал для привлекательности своего неказистого жилища. И не боялся никаких экспериментов.

— Спасибо тебе, милый! Я даже не ожидала, что ты у меня такой заботливый к бананам окажешься, — как-то произнесла жена, выпивая вечером второй стакан чая с грушевым вареньем, и любовно поглядывая то на Петровича, брызгавшего на банановые листья, то на экран телевизора с бестолковой передачей про разругавшихся вдрызг сестер, не поделивших однокомнатную квартиру.

— Ты бы лучше экономила электричество, смотришь какую-то хрень, — недовольно проворчал хозяин, добавляя в распылитель отстоянной воды. — Нам урожая ждать ещё долго, а деньги нужны для удобрений. И для горшков…

Люся послушно выключила телевизор, допила чай и спросила:

— Я чем-нибудь могу помочь?

— Да я почти управился, отдыхай садись. Забегал Быдло, интересовался нашими бананами.

— Ну и как?

— Долго ждать, говорит, а то бы он тоже занялся. Но у него всего четыре окна в квартире, а у нас — семь, и все они смотрят на солнечную сторону.

— Повезло нам, — ласково погладила Лиза мужа по спине, остановившись рядом и любуясь хорошо подросшим черенком. Из-под широких листьев виднелись листья небольшие, принадлежащие ответвившимся деткам.

Уже к весне супруги пересадили два выросших и выпустивших длинные корни черенка в горшки большего размера, а деток отделили и теперь у каждого окна зеленели субтропические растения. Четыре окна выходили на улицу Чернышевского, и можно было, приглядевшись с улицы, обнаружить странные растения, совсем не похожие на цветы. Даже стали появляться любопытные, звонившие изредка в дом, чтобы расспросить хозяев про странные насаждения. Конечно, хозяева не желали слушать чужие вопросы, тем более на них отвечать. Про начавшийся банановый бум в покосившемся доме на Чернышевского не должен был знать никто! Люся с любопытными старалась совсем не разговаривать. Она выходила на работу и проходила мимо редких прохожих, любящих заглядывать в чужие окна, молча, на вопросы не отвечала, будто глухонемая. Но если долго звонили настойчивые посетители, то выбегал с чёрной мохнатой дворнягой сам Петрович и позволял ей своим пронзительным лаем пугать собравшихся.

Надо отметить, что некоторым такая политика проживающих в покосившемся старом доме с низкими окнами, не нравилась, более того — вызывала серьёзные подозрения. Самые находчивые писали грязные кляузы в полицию, в которых прямо подсказывали блюстителям порядка, что в доме номер пятнадцать на такой-то улице выращивают коноплю, готовятся весь город приучить к наркотикам. Несколько раз приезжала полицейская дежурная машина с лейтенантом, который пытался найти подпольные насаждения. Участковый — лейтенант Брыковкин — в былые совковские времена проходил срочную военную службу в одной из южных республик и видел вживую настоящие посевы конопли и наверняка разглядел бы эту гадость в подозрительном доме, но ни разу он там её не обнаружил. Люся с Петровичем спокойно показывали ему растущие черенки какого-то растения, объясняли, что это они выращивают специальные бамбуковые цветы. Их привезли старые друзья, обещали, что будут годами красиво цвести и радовать жильцов на старости лет. После двух посещений Брыковкин больше к Петровичу не заглядывал, понял, что кляузы писали плохие люди, не стоит обращать на них внимания.

Тем временем бананы крепчали, появлявшихся деток хозяева пристраивали за определённую плату в недалеко расположенный областной город, где заранее были развешены на фонарных столбах рукописные объявления. Петрович паковал деток в мелкие горшочки и тёмными вечерами на велосипеде с самодельным широким багажником отвозил по нужным адресам. Деньги сразу превращали в доллары, пользуясь повышенным курсом рубля. Доллары собирали в чёрный полиэтиленовый мешок, который прятали в том же подвале рядом с ждущей своей участи бутылью первача. Петрович предупредил жену, чтобы в подвал сама не спускалась из-за слабых ступенек старой лестницы. Он не хотел раскрывать раньше времени тайну оставшегося самогона. Применять указанные в самодельной украинской инструкции удобрения ему очень не хотелось из-за необходимости тратить деньги и долгого ожидания результата.

— Какой-то биогумус… — ворчал при жене Петрович. — Выпрошу в ближайшем селе ведро обычного навоза, привезу на велике…

Навоз он раздобыл быстро, но решил применить его по-своему. Когда Люся находилась на работе, Петрович развёл тёплой водой навоз и, превозмогая запах, добавил в раствор из заветной бутыли приличную порцию самогона. Смесь разделил по имеющимся горшкам с банановыми черенками.

— Владик! — позвала Люся, вернувшаяся домой. — А что это у нас за такой интересный запах дома? Будто на ферме, причём даже закусить хочется?

Опрыскивающий листья бананов сверху отстоявшейся водой, Петрович с неудовольствием ответил:

— Я ничего не чувствую! — однако быстро приоткрыл окна и проветрил все комнаты.

На следующий день стало заметно, что хозяин избрал правильную тактику: рост растений значительно ускорился. К концу лета бананы в порядке очерёдности стали цвести.

— А ты говорил — три года ждать! — обрадовалась Хрумкина. — Такими темпами пошло дело, что мне скоро увольняться придётся…

— Не спеши, — осадил её Петрович, — дождёмся первых плодов, потом решим.

У него ещё оставались сомнения. Всё-таки первый опыт применения вновь придуманных удобрений мог и не принести желаемых результатов. Петрович определённо рисковал, он опять ночами не спал и бегал с фонариком по комнатам смотреть свои горшки в тайне от жены: боялся, что бананы остановятся в росте и завянут. Но пословица про того, кто не рискует, тот не пьёт шампанское, оказалась верной — всё обошлось самым лучшим образом! Уже в декабре, несмотря на крепкие морозы на улице, заглядывавшее в окошки дома зимнее солнце позволило появиться первым зелёным плодам. А к весне они созрели, и супруги позволили себе ими полакомиться. Конечно, комнатные бананы оказались меньшего размера, чем продававшиеся в магазине, но вкусом они не отличались. Тогда же Хрумкины заметили, что растения продолжали свой рост и, упёршись в потолок, стали хорошо загибаться книзу. Причём продолжали в новых местах давать цветы.

— Люся! Про такое я ничего не знаю, — сознался Петрович. — Должны были только до потолка вырасти…

— Да пусть растут! — решила Люся. — Чем больше плодов, тем раньше можно начать продажу.

Хозяин задумчиво и несколько подозрительно смотрел на растения и понимал, что теперь их трогать было нельзя. Бананы продолжали расти по другому сценарию. А в кладовке начали накапливаться в дырявом ящике бананы для реализации. Вначале Люся отнесла попробовать пару килограммов на работу и предложила за половину магазинной цены директору школы.

— Где ты такие маленькие нашла? — изумилась Клавдия Ивановна, которая за свою жизнь будто впервые бананы увидела.

— Мне предложили знакомые, — пролепетала Люся, не желающая открывать правду. — Попробуйте, они дивно, как хороши! И не дорого…

Это была первая реализация товара, и вечером Хрумкины отметили её торжественно: выпили сохранившуюся с Нового года бутылку шампанского. Остальные бананы в количестве четырёх килограммов — первая выращенная партия — продала на рынке старенькая тёща Петровича, проживающая отдельно от производителя уникальных фруктов — на другом конце города. Паршина Евгения Никаноровна к дочери и зятю никогда не ходила и не ездила, она боялась, что в одно из посещений дом обрушится и её жизнь прервётся. Ей стукнуло уже восемьдесят пять лет, но на здоровье она не жаловалась. Только почти перестала слышать и постоянно использовала не самый совершенный слуховой аппарат, купленный по случаю Люсей в аптеке.

Первый съём урожая сильно взбудоражил семью Хрумкиных. Ведь они и сами не очень верили — особенно Люся, — что будет полноценный результат. Теперь же Петрович и его жена реально ощутили будущее изобилие бананов, начали планировать оформление документов на предпринимательство, Люся подала заявление на увольнение с работы. Оформив имеющийся в запасе ежегодный отпуск, она начала помогать с бананами Петровичу. Растения требовали всё большего ухода, особенно после внесения новой порции спецудобрений. Это было просто удивительно: постепенно зелёные широкие листья заполнили комнаты, часть бананов цвела, а другая часть уже готовила хозяевам для съёма свои ещё незрелые плоды. Петрович не успевал готовить ящики для затаривания.

В начале июня внутри дома можно было прятаться друг от друга за разросшимися растениями.

— Владик! — испуганно спросила вечером Люся. — Что-то они очень быстро растут, ты не считаешь?

— Пусть! Больше зелени в доме — быстрее заполним ящики и отправим твою маму на рынок. У нас уже есть возможность купить подержанный автомобиль, буду им пользоваться. Не век же на велосипеде товар возить? — Петрович стоял, пригнувшись, под изогнутым банановым растением и ласково его рассматривал. — Ложись спать, завтра у тебя будет много работы. А мне предстоит сегодня ещё удобрить землю в горшках, думаю, только к полночи управлюсь.

Когда Люся уже уснула, Хрумкин, использовав последние пол-литра самогона, приготовил ещё раствор с навозом и полностью его использовал. Он значительно устал за день, а, намаявшись, не заметил, как резво ускорили рост побеги банановых растений. Еле пробравшись через живую зелень к двуспальной кровати, Петрович разделся, подоткнул одежду под кровать и юркнул под одеяло к Люсе. В доме слышался тихий шум движущейся от стремительного роста листвы растений, но слушать его было уже некому — и хозяин дома и хозяйка крепко спали.

Проснулись они с первыми лучами солнца, которое всегда дополнительно стимулировало к росту банановые растения. Подняться с постели Петрович не смог, что-то мешало ему — тяжёлое и зелёное…

— Люся! — позвал он. — Ты спишь?

— Нет, но я не могу встать, надо мной — слишком много банановой листвы…

— Да, у меня такая же беда… — сказал Хрумкин и начал искать способ освободить себя и жену от неожиданного плена. Он слышал шелест листвы в комнате и не знал причины. Попробовал выползти к краю кровати, отталкивая одеяло в сторону. Жена схватила его за руку:

— Влад! Я боюсь…

— Прорвёмся, всякое в жизни случается! Старайся за мной держаться… — и он продолжил карабкаться с кровати. Люся пыталась ползти за ним, но получалось это у неё плохо: руки были опутаны листьями и не слушались, двигаться вперёд не удавалось.

К сожалению, Петрович также не мог похвастаться успехами в схватке с заполнившими всю спальню бананами. «Неужели мне удалось создать идеальное удобрение? — подумал он, продолжая разрывать окутавшую кровать зелень. — Мог бы прославиться на весь мир, Нобелевскую премию отхватить…». Он достиг края кровати, но свалиться с неё не смог, просто упёрся в стену из банановых листьев. Едва повернув голову, Петрович определил, что жена почти осталась на месте, между ними образовался зелёный занавес.

— Люся! — позвал он, испугавшись.

— Да, — прерывистым от усилий голосом отозвалась жена, — я пытаюсь и… у меня ничего не получается…

— Сейчас я выпутаюсь из этих чёртовых зарослей, потом начну их вырезать… или вырубать… И доберусь до тебя…

— Влад! А почему это произошло? Что случилось?..

— Не знаю…

Хрумкин перестал разговаривать, чтобы не терять силы. Он пытался продвигаться дальше, разрывая листья по одному, но их было слишком много… И они шуршали, шуршали и шуршали, он чувствовал, что бананы вышли из под контроля, они продолжали рост, причём рост этот убыстрялся с каждой минутой. Петрович понял, что силы на исходе. Ещё немного, и он не сможет продолжать борьбу…

— Люся! — попробовал он громко крикнуть, но не получилось; голос у него неожиданно сел. Ответа Петрович не дождался, поэтому ещё дважды позвал жену, причём с тем же результатом… Он попробовал повернуться, чтобы взглянуть в её сторону. Ему и это не удалось. Зелёные листья были вокруг: над ним, слева, справа, за головой… И они продолжали давить со всех сторон. В порыве гнева Хрумкин ещё раз собрал все силы, разорвал уплотнившуюся зелень со стороны Людмилы и увидел её застывшее белое лицо с раскрытыми глазами, в которых таился смертельный ужас! Рот был забит теми же зелёными листьями, которые были теперь вокруг них и с шелестом продолжали движение…

Несколько человек, проходившие утром по улице Чернышевского мимо дома Хрумкиных, были заинтересованы состоянием его окон: потрескавшиеся стёкла на глазах вываливались из рам, внутри виднелась сплошная стена зелёных растений, также выпиравших на улицу вслед за стёклами. Изумлению горожан не было предела: дом как будто слегка шевелился. Кто-то крикнул:

— Отбегайте! — и все кинулись на другую сторону улицы.

У дома под номером 15 разом разошлись стены и просела куда-то набок крыша. А к верху — навстречу с горячим июньским солнышком — вывалились огромные стебли странных растений с невиданными в этих краях цветами…

СНЫ НА НЕОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ

— научно-фантастический рассказ —

«…Жизнь возникает на бесчисленном множестве планет, но

разумные существа появляются в результате редчайшего

переплетения исключительных совпадений…»

Станислав Лем «Фиаско»

Пролог

Дейв спал и видел красочный сон. Будто он вместе с женой и дочкой находится в Диснейленде, и они развлекаются на всяких аттракционах. Было весело, но иногда Дейв ловил на себе внимательный взгляд Лейлы. Она будто недоумевала, потому что давно не видела его таким жизнерадостным.

— Милая! Ты что-то хотела спросить? — обратился Дейв к жене, когда Моника откатывала на каких-то массивных автомобилях, сталкиваясь с такими же механическими уродинами на идеально ровном покрытии. Держась за правую руку мужа, Лейла ответила, вглядываясь в чистое синее небо над Анахаймом:

— Нет, но мне показалось, что ты сегодня впервые находишься в приподнятом настроении за несколько последних месяцев.

— Наверное, от того, что мы давно не вырывались отдохнуть.

В эту минуту он проснулся и всё вспомнил.

— 1 —

Престон служил в Космическом центре уже пятнадцать лет и ни разу у него не было возможности провести время с семьей — по той причине, что семьи у него ещё не было. Лейла давно ему нравилась, но о женитьбе на ней он и мечтать не мог. Дочь начальника центра очень редко появлялась в поле зрения Дейва, потому что с Космическим центром она мало имела дела, только иногда привозила отцу какие-то документы, причём сопровождал её в машине очень суровый лейтенант военной разведки. Влюбиться в Лейлу труда не стоило: она было хороша собой, в меру умная и очень выдержанная. Когда они сталкивались в коридорах центра, между ними пробегала довольно заметная искорка взаимного притяжения. Такая, что со временем Дейв стал видеть в своих мечтах, что придёт время, и он рискнёт сделать предложение руки и сердца. Но каждый новый день показывал, что добиться благосклонности Лейлы было не так-то просто.

Дейв сильно уставал на тренировках в тренажёрах, экипаж готовили по всем правилам, астронавты обязаны были обойти любую опасную ситуацию. Секрета о цели полёта давно уже не существовало, созданный совсем недавно новый тип звездолёта, получивший за принцип действия главного двигателя рабочее название пульсолёт, мог легко достигать скорости, близкой к скорости света. Дейв с друзьями-астронавтами готовился к испытанию в Дальнем Космосе первого такого корабля — «Торнадо». Им поставили цель посетить двойную звёздную систему Проциона. Экипаж из шести человек должен был добраться до места назначения и изучить имеющиеся у звёзд планеты, особенно уделив время тем, куда со временем смогли бы переселиться земляне.

— 2 —

Пульсолёт начал разрушаться сразу после отказа системы слежения за опасными приближающимися объектами, корпус его мгновенно был прошит небольшим астероидом, которому теперь никто не даст подходящее трагическое название. Обзор космического пространства на несколько световых месяцев по курсу корабля осуществлял бортовой компьютер, и именно он автоматически регистрировал внешние крупные и мелкие астероиды, сразу давая им номера и буквенные обозначения. Как он мог не заметить один из высокоскоростных пятидюймовых космических снарядов, теперь не определить, но это произошло, астероид разрушил все внутренние переборки и через полчаса на пульсолёте, кроме Дейва, в живых никого не осталось. И то только потому, что он находился в шлюзовой камере с целью проверить работоспособность китайского скафандра повышенной защиты. В миг трагедии Дейв почувствовал лёгкий толчок в плечо от стенки камеры, где он находился. Прямо в китайском обмундировании ему удалось проверить все помещения пульсолёта и убедиться, что отныне никто не посоветует, что делать дальше в создавшейся обстановке: члены экипажа погибли от абсолютного холода и исчезновения воздуха в тех местах, где их застала авария. Соображать придётся в одиночку. От Земли Дейв был невообразимо далеко, так же, как и от Солнца. Система двойной звезды — Процион А и Процион В — состояла из трёх газовых гигантов и планеты, расположенной в Зоне жизни, но каких-либо живых существ не имеющей. Следопыты уже побывали на этой странной планете, имеющей атмосферу, близкую по составу к земной, а также залитую водой почти полностью. Оставался не затопленным невзрачный клочок суши вблизи экватора размером с княжество Лихтенштейн. Анализы воды оказались превосходными, можно пить без кипячения. Судя по состоянию найденной твёрдой поверхности, планета обладала тёплым климатом, здесь отсутствовали штормовые ветры. Первый землянин, ступивший на планету — капитан экспедиции Эрнст — назвал её Вондерфул. Дейв мог использовать чудом не повреждённый спускаемый модуль и добраться до этого ближайшего пристанища, чтобы провести остаток жизни в тепличных условиях. Запаса продуктов питания ему могло хватить на здешний год, который был вдвое длиннее земного.

Собрать все необходимые на новом месте вещи было недолго, но Престон специально усложнил свою задачу: он нашёл на корабле и погрузил в модуль весь инструмент, который может понадобиться в разных случаях жизни, несколько сотен квадратных метров специального сверхлёгкого полотна для сбора лучистой энергии звезды, универсальную микроядерную установку и неприкосновенный запас посадочных семян земных культур. Ему повезло, что свободного места в спускаемом аппарате оказалось больше, чем нужно. Траектория повреждённого пульсолёта постепенно приближалась к точке, с которой астронавт мог достигнуть цели, используя двигатели модуля. Пять погибших членов экипажа, с которыми Дейв заранее простился, должны были сгореть при входе корабля в атмосферу планеты после отделения посадочного модуля.

— 3 —

Ночевать на планете Дейв не боялся. Он выгрузил часть необходимого оборудования и инструментов из модуля, соорудил из листов пластика небольшое помещение и широкую лавку в нём, на которой планировал проводить вондерфуловские ночи. Приготовив лёгкий ужин, он съел его и быстро уснул из-за усталости.

Конечно, Лейла была и в этом сне Дейва. Он не мог её забыть, потому что прошло всего полгода, как в составе экипажа ему пришлось покинуть Землю. Лейла плескалась в бассейне у своего дома. Затем она поднялась к расположенным рядом лежакам и улеглась на один из них. Загорая, Лейла читала что-то с планшета, скорее что-то весёлое, потому что улыбка частенько появлялась на её лице. Последние дни они встречались чаще и подолгу разговаривали о предстоящей экспедиции, а перед самым стартом на орбитальную станцию, откуда экипаж «Торнадо» должен был перебраться на свой звездолёт, Лейла спросила Дейва:

— Ты хочешь, чтобы я тебя дождалась?

— Но разве это возможно? — спросил недоверчиво он. — Любовь моя! Ты разрываешь моё сердце!

— Наверное, всё-таки возможно. Я нашла, где могут мне помочь. Спокойно работай в Космосе и обязательно вспоминай обо мне в свободное время. Только не забудь вернуться на Землю, я тебя постараюсь здесь встретить, — Лейла легко поцеловала его в губы и исчезла в дверях отцовского дома.

После пробуждения Дейв наметил целый план первоначальных действий на первый день пребывания в новом месте. Вначале он, вооружившись лопатой, в течение часа посадил небольшую делянку картофеля, полив его тёплой водой из океана, плескавшегося в нескольких метрах от модуля. Затем, искупавшись, позавтракал запасами со звездолёта.

Процион А светил много ярче Солнца на Земле, но расстояние до него было достаточно большим, чтобы повредить всходам растений, которые высадил на Вондерфуле Дейв. На этой почве все семена проросли значительно быстрее, чем полагалось по брошюре, найденной космическим Робинзоном среди взятой с корабля утвари. К тому же, редкие, но сильные дожди очень помогали растениям набирать силу. Если так пойдёт и дальше, то Дейв соберёт неплохой урожай для первого раза. У одинокого жителя огромной планеты появятся свой пшеничный хлеб и картофель, красивые земные цветы. Используя консервированную пищу, взятую со звездолёта, он может прожить здесь два, а то и все три года. Жалко, что в океане нет никакой живности, как и на этом небольшом пятачке суши, а то и дольше можно было бы продержаться.

Дейв много ходил по острову, обследуя все закоулки, где он надеялся найти что-то похожее на живые существа. Но, кроме редкого зелёного мха на скалах, ничего не нашёл. Иногда он пытался понять оставшихся на Земле руководителей космической службы, захотят ли они послать к Проциону спасательную экспедицию? Отсутствие связи с родной планетой никак не увеличивало шансы Дейва, на Земле ничего не могли знать о случившемся, поэтому там просто ждали возвращения пульсолёта. На таких огромных расстояниях, какие разделяют звёзды, невозможно понять, что случилось с экспедицией, идёт ли всё у экипажа нормально, или его уже нет в живых, а может он сбился с курса настолько, что даже думать о нём не имеет смысла? Искать в Глубоком Космосе относительно небольшой пульсолёт — это тоже самое, что пытаться найти иголку в стоге сена размером с Эйфелеву башню. Конечно, никто даже не подумает искать Дейва Престона…

— 4 —

Одинокая фигурка постоянно перемещалась по твёрдой поверхности Вондерфула, иногда вслух поминая недобрым словом того, кто так неудачно назвал планету. Погибшего командира можно было понять: найдя для планеты такое тяжеловатое имя, он ничем не рисковал. Никто в тот день не мог предположить, что планета, залитая полностью водой, кому-то пригодится. Скорее считали, что про неё забудут навсегда! И только в звёздном атласе справа от названия звезды будут перечислены вновь найденные планеты с основными характеристиками и случайными именами. Дейв не избегал в ясные ночи рассматривать небо, оно и здесь было ослепительно красивым. Процион В, находившийся в шестнадцати астрономических единицах, выглядел тусклой искоркой. Когда-то и он был настоящей звездой, пока за сотни миллионов лет не выгорел весь водород, а теперь эта бывшая звезда делала оборот вокруг Проциона А за 40 земных лет. Млечный путь казался таким же, как и с Земли — густо населённый звёздами и ярким. Он хорошо освещал местность, где расположился астронавт с «Торнадо». Три газовых гиганта, размером с Уран, были слегка ярче остальных звёзд. Зато Землю без мощного оптического прибора видно отсюда не было.

Через два месяца астронавт попробовал выкопать первые клубни картофеля. Он сварил их и, посолив, съел с кусочком хлеба. Первый урожай на необитаемом острове! Чтобы не сойти с ума от произошедших с ним событий, Дейв начал вести дневник на следующий день после организации своего жилища. Записей набралось не очень много, но про выращенный картофель он записать не забыл, это было знаменательное событие.

Ему повезло, что сутки на Вондерфуле не особенно отличались от земных, Дейв пользовался своими светящимися наручными часами, которые ему подарила Лейла, спал восемь часов и вставал, как и на родной планете, в семь часов утра. По-прежнему он старался найти в окружающем мире хоть что-то похожее на живое существо. Часто вспоминал домашних земных животных — собак, кошек — и мечтал иметь под боком подобного друга, за которым можно было бы ухаживать, с которым можно было бы поиграть. Иногда Дейв пытался сочинять рассказы о земной жизни, но вскоре ему это надоело. В дневнике насчитывалось уже десятка два начатых литературных опуса, но все они были не окончены. И Дейв жалел, что у него отсутствовал дар писателя, как и художника. Бумаги у него сохранилось много, но рисовать он тоже не мог, кроме солнечного круга с тонкими лучиками и деревьев, облик которых в его памяти начал притупляться.

Сначала Дейв старался бриться ежедневно, как и на Земле, но затем постепенно ему расхотелось и этим заниматься. Он зарос волосами, как какой-нибудь земной бомж. Лишь иногда брал ножницы и старался поровнее постричь волосы, чтобы не потерять облик человека. Хотя кому это теперь было нужно?

— 5 —

Прошло полгода, а точнее сто восемьдесят пять дней после аварии на «Торнадо». За эти дни ничего в окружении земного астронавта не менялось, кроме вида участка с выращенным урожаем, который он убрал в холодильную камеру, потребляющую энергию Проциона с помощью солнечных батарей, полностью развернутых на свободной территории в десятке метров от океанского берега. Аккумуляторы, расположенные в модуле, всегда были достаточно заряжены, и ни разу Дейву не пришлось прибегать к помощи ядерной микроустановки. Убрав созревший урожай картофеля, а затем и пшеницы, астронавт, поменяв участки, вновь засадил их семенами и клубнями. В иной день ему приходилось работать так много, что он не был в состоянии вспоминать о прошлой жизни. Только ночью Дейв видел сны про свою девушку и жалел, что выбрал не ту профессию, которую надо было выбрать. Теперь он считал, что из него вышел бы неплохой фермер, правда, сомневался, а получилось бы у него содержать в образцовом порядке животноводческую ферму?

Посреди ночи сон Дейва был прерван сильным грохотом. В щели временного жилища проникли яркие всполохи огня. Астронавту показалось, что снаружи произошёл взрыв, он сразу подумал о модуле. Если у него исчезнет по какой-то причине модуль, где находились многие инструменты, энергостанция, холодильники, запасная одежда с обувью, много ещё чего, то до конца его и так несладкой жизни осталось бы всего несколько дней. Астронавт быстро выскочил из своего укрытия. Звёзды всё также освещали местность, вначале он ничего необычного не увидел, потому что промелькнувший яркий свет исчез, будто он Дейву всего лишь приснился. Модуль оказался на месте. В этот момент вновь не очень далеко послышался новый грохот, и поверхность дрогнула, как при землетрясении. Правда, грохот быстро прекратился. Такого явления природы на этой планете Дейву ещё не встречалось, и он посчитал нужным взять фонарь и пройти вперёд для выяснения причины появления огня и грохота. Не вулкан же там образовался, по крайней мере вулкан так быстро не погас бы. При свете звёзд астронавт шёл по уже изученной местности довольно долго, при необходимости — где были невысокие скалистые выступы — включал фонарь. До рассвета было ещё далеко, и Дейв, не увидев ничего подозрительного через полтора-два километра, вернулся и попробовал вновь заснуть. Но на душе было тревожно, он ощущал какой-то дискомфорт и, конечно, не спалось. Несколько раз астронавт выходил из своего лёгкого убежища и осматривался, но всё оставалось спокойным, грохот ни разу не повторился. Постепенно стало светать, из-за горизонта начал подниматься огромный сияющий Процион.

Приняв решение осуществить более глубокое обследование своего островка, Дейв позавтракал, собрал в сумку немного еды в дорогу, туда же сунул лёгкий лазерный пистолет и, перебросив ремень сумки через плечо, он быстро пошагал в том же направлении, что и ночью. На сей раз астронавту пришлось пройти по камням не менее двух часов, пока он заметил в отдалении по своему курсу отливающие металлическим блеском разбросанные детали. Вначале Дейв подумал, что просто когда-то он не добрался до этого места, а «Торнадо» не полностью сгорел в атмосфере, и его останки достигли планеты. Потом подумал, что грохот и обломки, да ещё огонь — всё указывало на падение из космоса этой ночью другого металлического изделия. Он постоял немного, приглядываясь. Достал из сумки пистолет и, крепко придерживая его в правой руке, медленно двинулся вперёд.

«Так вот и сходят с ума! — подумал он, приближаясь постепенно к разбросанным на большой площади кускам местами потемневшего металла. — Если увижу второй космический аппарат, пусть разбитый, но второй за полгода в этом отдалённом уголке Вселенной, то точно рехнусь!»

Первый же кусок металла, к которому он подошёл, оказался уже охлаждённым, он был всего на несколько градусов горячее камней под ногами. Это точно были разрушенные детали какого-то неизвестного летательного аппарата. И шлёпнуться он здесь мог только с неба. Дейв поглядел вверх, небо казалось идеально чистым и на него нельзя было подумать, что оно временами разбрасывает по округе листы металла, когда-то представлявшие собой ракету, либо самолёт. Тем более, на этой странной, залитой по горло водой, планете Вондерфул.

«Слишком длинное название, — с большим запозданием решил Дейв, — сокращу-ка я его до Вонды!»

Вдруг астронавту почудился какой-то посторонний запах. Он уже привык к чистому воздуху планеты, и непонятный чуть горьковатый запах дыма насторожил Престона. Может, ещё что-то горит? Он пошёл в обход обломков, внимательно их разглядывая. Некоторые детали имели значительные размеры, чуть ли не с его рост, но состояли они из тонких листов неизвестного металла и весом большим не отличались. Местность немного поднималась кверху, здесь на поверхности увеличилось количество крупных камней, на которых тоже лежали остатки разрушенного летательного аппарата. Пройдя ещё с десяток метров, Дейв вынужден был остановиться, потому что услышал явный стон. Он обошёл последний значительный по объёму обломок и заметил вытекающую из-под него тонкую струю желтоватой жидкости. Стон вновь повторился и как раз от этой кучи металла. Другого ничего представить было нельзя: под металлом скрывалось раненое существо. Но оно не было человеком! Дейва охватила паника, он не мог придумать, что в таком случае необходимо сделать. Ему не хватало решимости сдвинуть обломки в сторону и освободить раненого, оказать ему помощь… У землян ещё не было контакта с другими разумными существами, но фантазии на эту тему ему встречались когда-то постоянно: в кинофильмах, в книгах, на лекциях. С другой стороны, там могло быть что-то ещё, не существо, подобное человеку с его разумом, а, например, обычное животное. Первыми на Земле в Космос полетели как раз обезьяны и собаки.

Дейв стоял и настраивал себя на подвиг. Трудно было ожидать подобной развязки. Знать бы, он одел лёгкий защитный комбинезон и взял бы защитную маску. Кто может сейчас сказать, представляет существо под грузом металла опасность или нет? Никто… Опять тихо раздался стон, так мог стонать только человек! Дейв освободил руки, сбросив сумку и оружие на грунт, выбрал из обломков что-то похожее на узкую трубу и начал пытаться сдвинуть в сторону массивный предмет, похожий на поврежденный стабилизатор старинной земной ракеты. Вначале у него ничего не получалось, но услышав ещё раз затихающий стон, он разозлился и смог добавить усилие на свой рычаг. Обломок массой не менее нескольких сотен килограммов сначала сдвинулся с места, а затем соскользнул в сторону, освободив место под собой. Жёлтой жидкости там было налито достаточно, чтобы она вытекала наружу. И на ней странным образом расположилось необычное для землянина существо с глазами, которые были широко раскрыты, и в них читался испуг. Оно, видимо, было обессилено тяжёлым ранением, но ощущало присутствие иного, неродственного ему по крови существа, от которого неизвестно, что можно было ожидать.

Дейв стоял, как вкопанный. Запах другой жизни несколько усилился, но он был не едким, а просто незнакомым, к нему можно было привыкнуть. Существо в каком-то смысле походило на человека, но нахождение в куче обломков отразилось на его состоянии, даже не видно было рук и ног, оно было облачено в странное фиолетовое покрытие, типа комбинезона, пропитанное жёлтой кровью хозяина. И здесь огромные глаза существа начали закрываться. Дейв не стал терять времени, он понял, что в таком состоянии новый пришелец Вонды не сможет начать с ним соперничество за сокровища планеты, а оказать помощь разумному существу было необходимо как можно быстрее. Знать бы только, что у того повреждено и какие действия для помощи требуются.

— 6 —

Жара начинала припекать, а Дейв не знал, хорошо это для пострадавшего или плохо. Доставить к себе он его сейчас при всём желании не мог: не было знаний о строении существа и отсутствовали даже земные лекарства, которые всё равно опасно было применить, так как они могли оказаться для него ядом. Пользуясь тем, что пришелец потерял сознание, астронавт приблизился к нему вплотную и попытался вытянуть тело из лужи жидкости. И сразу заметил, откуда она сочится. Чуть ниже головы в теле оказался глубокий порез, который необходимо было чем-то изолировать, чтобы не вышла вся кровь. Дейв заглянул в свою сумку и нашёл упаковку стерильного пластыря. Не желая даже секунды тратить на раздумья — а подойдёт ли земной пластырь инопланетянину с жёлтой кровью? — Дейв быстро вытер место пореза сухим бинтом и сразу заклеил его. Получилось удачно: кровь больше не текла. Дальше астронавт стал принимать меры к переносу пострадавшего на сухое место. Тело оказалось не очень тяжёлым, он поднял его на руки и отнёс подальше, в местечко, где обломков металла было поменьше. Найдя широкий неровный лист, Дейв установил его так, чтобы лучи Проциона не падали на раненого. Что ещё сделать для облегчения участи пришельца, астронавт не знал. Он присел на валун около выполненного им укрытия и подумал, что если бы ему удалось спасти от гибели найденное существо, вылечить его, то вместе им было бы не так скучно. Астронавт печально усмехнулся. Сколько они картошки вырастили бы! И муки наготовили! Хватило бы дождаться какую-нибудь спасательную экспедицию… Правда ведь! Шансы на спасение увеличивались вдвое, хотя всё равно они были ничтожны. К тому же никто не знает, не питаются ли человечиной представители вновь встреченной Дейвом расы?

Престон решил, что ожидание смерти подобно. Необходимо было перебираться в свой лагерь. Там была еда, там можно было применить те средства медицины, которые сохранились в модуле. Нужно воспользоваться состоянием раненого и успеть привезти небольшую тележку, которую удалось изготовить для перевозки урожая и воды для поливки выращиваемых растений. Чтобы очнувшийся пришелец догадался, что один он остался ненадолго, Дейв оставил рядом с ним — на самом виду — свою сумку. А сам побежал к месту ночлега. Он спешил, опасаясь, что не успеет увидеть инопланетянина живым, и сильно устал, добежав до цели. Замерил своё приспособление для перевозки, оно оказалось достаточно ёмким, чтобы забрать пришельца. После этого он привязал тележку к поясу и вновь постарался бежать, только в обратную сторону. Ноги уже не слушались, когда Дейв добрался к укрытию, за которым оставил своего собрата по несчастью. Лучи Проциона уже добрались до него с другой стороны, но выглядел он сейчас несколько лучше: Дейв почувствовал, что одежда на нём подсохла, он ровно дышит, лежит спокойно, не стонет, глаза раскрыты полностью. Увидев своего спасителя, раненый сделал лёгкое движение рукой, положив её на заклеенный пластырем порез. Глаза у него теперь не казались испуганными, Дейв даже разглядел в них одобрение и благодарность.

— Ну что, друг! — обратился земной астронавт к астронавту неизвестной планеты. — Теперь нам предстоит поездка в зону моей ответственности. Там мы попробуем вылечиться от ранений полностью. А потом будем вместе картошку сажать!