Бесплатный фрагмент - Лада и Лель

1 глава

Божественный мальчик сидел на берегу и кидал камушки в море. Он уже знал, что можно кинуть так, чтобы получились «блинчики» на воде. Только нужно кидать очень близко к воде, и тогда камушек много раз ударится и отлетит от воды. Очень красиво получалось. Да и камушков вокруг было полно. Солнце грело ласковыми лучами, «блинчики» пеклись все больше и больше. У мальчишки настроение было прекрасное!

— Лель! Лель, иди домой, — услышал он издалека.

— Сейчас, мам, — крикнул в ответ мальчик и помчался к матери.

Прибежав, он с разбегу уткнулся в ее теплый живот, обняв ее за талию.

— Мамочка, ты такая мягкая!

Мама только улыбнулась любимому сыну.

— Да-а-а-а, — сказала она, — умеешь ты делать комплименты! Девы Богов от тебя будут в восторге!

Лель ничего не понял про комплименты, но запомнил, что маме нравится, как он с ней разговаривает. Однажды мама испекла вкусный пирог и испачкала немного лицо творогом. Запах на кухне стоял упоительный. Лель подошел к маме и сказал:

— Мам, ну какая ж ты аппетитная! — и поцеловал ее в испачканную щеку.

Она только рассмеялась в голос. Так Лель учился разговаривать с женщинами. Он подрастал и думал, что все женщины Божественного мира такие чудесные и обаятельные, как его мама. И когда пришла пора влюбиться, он был горько разочарован, что не все такие тёплые и душевные. Так получилось, что в жизни Леля было много женщин. С каждой последующей он становился все более закрытым и замкнутым… пока однажды не закрылся вовсе. Когда это случилось, он взял маму и поселился в отдаленном замке. Замок был могуч и неприступен! Теперь ни одна красавица не могла к нему подойти.

Но Лель не был бы самим собой и не был бы родственником Бога Любви, если мог бы прожить без этого самого прекрасного чувства на земле. И тогда в его божественных силах было сделать отдельную комнату в замке, где он смог бы, не показывая себя никому, разговаривать и шутить с людьми. Он для них был неприступным Божеством, а они для него были простыми людьми. Смертными. Женщины его там окружали толпами, ибо очень уж женщины любят тайны и мистические загадки! Каждая глубоко внутри надеялась, что ей-то уж откроется этот Невидимка. Лель имел свойство быть невидимым, при том, что в той комнате все приглашенные были видимыми. Так проводил он досуг, свободный от божественных дел. И когда наставало время ночи, он входил в эту волшебную комнату и играл там с женщинами, как кошка с мышками, никого при этом не обижая, но и не подпуская близко для своей безопасности. Чтобы его разбитое сердце больше никто не смог потревожить.

Шло время. В той комнате менялись женщины, уходили те, кто разочаровывался в попытках умолить сделаться видимым Леля. А он им даже свое имени не называл истинного. Придумал некое для игры. Ну надо же было как-то его называть! Он не огорчался уходящим, не жалел ни о чем.

«Подумаешь, — думал Лель, — придут новые… правда, каждая желает меня увидеть, любить меня, целовать, обнимать… потом захочет стать моей возлюбленной, и в конечном итоге все мечтают стать хозяйкой замка. Но не бывать этому! Не для того я построил замок неприступным, стены толщиной в 3 метра, чтобы кто-то мог помышлять об их взятии!» — утешался Лель.

Однажды в замок была приглашена Лада. Она не знала про эту комнату, так как проходила мимо и не подозревала, что там Лель ищет утешение для своего израненного сердца. Лада изредка бывала в замке по каким-то своим делам. И иногда Лада и Лель пересекались в других комнатах или даже в других замках, где оба бывали по своим божественным делам.

И вот однажды Лель по дороге домой завязал разговор с Ладой. Была чудная погода, и птички щебетали над их головами. Им показалось так легко и радостно разговаривать о божественном мироустройстве. Лель не видел никакой угрозы со стороны Лады, и так уж она приглянулась ему, что решился он пригласить ее в свою волшебную комнату развлечений. Только забыл он с ней обо всем на свете! Обычно Лель всем рассказывал о своих незыблемых правилах: что он «божественный», и место его «работы» не обсуждалось и являлось секретом, что он не показывается никому открыто лицом, да и еще много чего было в том списке ограничений. Ничего этого не знала Лада. И потому однажды она смело открыла двери в ту волшебную комнату и вошла! Поздоровавшись с присутствующими дамами, она немного удивилась — что они все тут делают? — но ничего не сказала, потому как не ее это дом, и тут могли быть местные порядки, к которым она отнеслась с уважением.

И такое веселье устроила Ладушка (как стал ее называть Лель), что слышно стало их во всем замке! Однажды мама Леля услышала его звонкий смех, когда тот выходил из своей волшебной комнаты, и спросила его:

— Что это ты так веселишься, сынок? Давно тебя не видела таким легким да радостным.

— Да, мамочка, у меня хорошо на сердце! Я встретил ту, что понимает меня. Только одно мне непонятно…

— Что же именно, мой родной?

— Как она приходит ко мне ночью, сквозь стены, и читает мои мысли, знает мое дыхание… она колдунья, наверное.

— Отчего же ты удивлен, мой прекрасный сын? — отвечала счастливая мать. — Только любящее сердце может знать, как дышит его половинка. Хотя нет, не половинка. Только целое сердце может знать, как оно дышит. Ты чувствуешь себя с ней целым?

— Я не знаю, мама. Честно, не знаю. Посмотри вокруг! Я столько лет строил этот замок, укреплял все эти толстые стены… ради чего? Чтобы однажды со мной опять случилось… ЭТО?! Никогда этого не будет, мам! Я больше не позволю ни одной женщине сделать мне больно!

— Ах, сынок, делай, как знаешь, я хочу лишь, чтобы ты был счастлив!

Мама ушла, и Лель остался один. «Надо сделать перерыв, — подумал он, — если это пройдет, и я пойму, что мне и без Лады живется хорошо, тогда и придумывать ничего не нужно».

Сказано — сделано. Подошли какие-то праздники на Божественной Горе, и Лель со всем своим многочисленным семейством уехал в Дальние Горы к родственникам, коих было немеряно.

2 глава

Находясь далеко в Горах, Лель набрел на тайную пещеру своего предка. И совершенно неожиданно обнаружил в ней эликсир возраста. Эликсир был в двух сосудах. Одна жидкость была розовая, другая голубая. Он сразу понял, что розовая молодит, а голубая прибавляет возраста.

Хоть и понял, но так захотелось поиграть! И он сначала выпил розовой воды и стал бегать, как молодой отрок, по пещере, и кувыркаться, срывая с потолка пещеры сталактиты! Потом испил голубой воды и сразу обрел медлительность движений и некую скованность тела старца… и тут ему пришла идея!

С этой идеей он загорелся ехать домой в свой любимый замок. И увидеться с Ладушкой, по которой уже успел соскучиться. Пролетели времена празднеств, и пришло время возвращаться. Лель подошел к своему старшему родственнику, умудренному опытом старцу, и просил благословения, как это обычно делали молодые поколения. Старец посмотрел внимательно Лелю в глаза и спросил:

— Ты влюблен?

Лель настолько не ожидал вопроса, что растерянно сказал:

— Нет, конечно! С чего ты взял?!

Старец вздохнул и сказал:

— Значит, показалось, — и тихо улыбнулся в бороду. — Ступай, благословляю тебя, Лель! Только не забывай, почему тебя так назвали и почему ты несешь такую мощную энергию божественности в МУЖЧИНЕ!

Эти слова Лелю показались и загадочными, и очень понятными одновременно…

«Забудешь тут, — мысленно ворчал Лель, — когда на каждом шагу женщины прохода не дают».

Но теперь у него была его идея, которой он загорелся. А что глаза его горели, видела вся Гора Богов!

По приезде он сразу нашел Ладу и пригласил ее на свидание. Но она отказалась идти в волшебную комнату, где было много других людей. Тогда Лель со своего волшебного плеча создал специально для неё пространство, где они могли общаться только вдвоем. Именно там он и предложил Ладушке выпить розовой воды! Лада смотрела на него и воду изумленным взглядом…

— Ты хочешь, чтобы я была моложе? Тебя не устраивает мой возраст? — Что ты, милая, меня все устраивает! — почти крикнул Лель, видя, что Лада уже поднялась, чтобы уйти. -Я тебя принимаю такой, какая ты есть! Но что тебе стоит выпить розовой воды? Это же интересно!

Лада подошла молча и взяла сосуд с водой…

— А может, я тебя напою ею? — спросила она, улыбаясь лукаво. — И тогда я буду тебя нянчить, как младенца! Носить на своих руках и прикладывать к своей мягкой и полной груди?

Лель не ожидал такого поворота событий… и опять, как перед старцем-родственником, растерялся.…

«Меня эта женщина сведет с ума, — думал Лель. — И отказаться от нее не хочу, и руководить ею не могу… что же делать?» — продолжал молча рассуждать он.

Тут подошла Лада к голубому сосуду и взяла его в руки. Лель напрягся всем существом.

— Что ты хочешь сделать? — испугался он.

— Я? Пожалуй, я могу выпить и из этого сосуда и познать, каково быть тебе матерью или тетушкой любимой. Тебе ведь я не нужна в качестве возлюбленной. Ты ведь меня принимаешь такую, какая я есть. И тебе все равно, сколько мне лет, не так ли, Лель? Хоть ты и сказал, что нас разделяет возраст, но ты же знаешь, что, даже если я выпью розовой воды и стану одного возраста с тобой или даже более юной (смотря сколько тебе не жалко мне налить), ты не подпустишь меня к себе близко. Тебе нравится лелеять свою сердечную боль, никого не подпуская к себе. Или, если тебе все равно, я выпью всю розовую воду и превращусь в младенца, девочку, ты сможешь быть со мной искренним и любящим? Только при таких условиях я познаю любовь Леля?

Божественный Лель стоял и молчал. В его сознании мысли исчезли куда-то, и тишина смешалась с пустотой. Всё исчезло… и Лада, и он сам, и замок, и всё… стало тихо и пусто.

«Что это? Где я? — плыли медленные мысли, не находящие ответа. — Что со мной происходит?»

3 глава

Лель перенесся в свои глубины Бытия и понял, что обмануть ни себя, ни эту женщину он не в состоянии. И тогда он посмотрел на Ладу, которая держала розовую воду в одной руке, а голубую в другой, и сказал:

— Ты прошла много испытаний. Еще ни одна женщина не доходила до этой черты.

— Испытания? Так я была испытуемой?

— Да, Ладушка, ты прошла испытание Невидимки, и не дрогнула, что я не открыл тебе своего лица, и ты не знаешь, любишь ты красивого или нет. Ты прошла испытание возрастом и не отвернулась, не зная, сколько лет моему физическому телу, зная только мою Душу. Ты и сейчас видишь не меня… а лишь образ, который я позволил тебе самой сформировать. И нарисовал тебе его. Я ведь художник, ты знаешь.

Лада сделала шаг назад в полном онемении…

— Дальше ты не сможешь пройти. Я уверен.

— Что же ты уготовил дальше для испытаний? Или сам еще не сочинил? — спросила Лада с горькой улыбкой на устах… — А давай я выпью всю воду в обеих сосудах! И какой судьбе будет угодно, такой я и стану. Старухой для тебя, так старухой, ребенком, так ребенком.

Лель стоял и смотрел, как Лада подносила к губам волшебное зелье.

— Остановись, Ладушка!

Лада залпом выпила оба сосуда и, не успев преобразиться, развернулась и ушла прочь. Лель только услышал ее тихий удаляющийся голос:

— Теперь ты вряд ли узнаешь меня. И если ты действительно хочешь меня найти, тебе придется узнать мою Душу, ибо физическое тело и лицо для тебя будут неузнаваемы!

Лель не верил в происходящее. Лада ушла. Как же так?.. Он лишь хотел говорить с ней, смеяться, грустить, быть с ней. И… познавать самого себя. Как могло так получиться, что через общение с другим человеком можно узнавать себя? Немного погрустив, он вернулся в свою волшебную комнату и подумал, что будет и дальше веселиться в ней со своими действительно милыми дамами, которые смотрели на него восторженно и немного наивно. Смотрели на его нарисованный образ, даже не подозревая, что видят не его. Играя с ними, Лель поймал себя на том, что поглядывает на дверь.

«Что это я? Не божественен ли я? Почему я не могу пожелать — и приведут ко мне предмет моего желания? Ну да, я просто видеть её желаю, больше ничего. Но и это для меня много уже… как она не понимает? После стольких лет нежеланий я вдруг чего-то захотел… Пожалуй, надо будет разослать во все концы гонцов и искателей. Они непременно её найдут! — обрадовался Лель своей новой идее. — Вот только как же ее найти, если теперь образ неизвестен? Не художник ли я? — вскричал Лель. — Я нарисую много ее образов в разных возрастах! И тогда какой-нибудь подойдет под описание, и она найдется!»

И Лель с увлечением сел за рисование Лады…

4 глава

Лада, уйдя от Леля, брела по дороге, доселе ей неведомой. Она не знала, как она теперь выглядит, да и, честно сказать, было неинтересно. По-большому счету, теперь это не имело никакого значения. Обязательная красота, молодость, искренность, открытость, чистота Души… все оказалось не нужно Лелю… ничто ему было неинтересно в ней. Она шла, и слезы сами текли из её прекрасных глаз… Поскольку Лада была тоже из дальнего рода Богов Горы, то в сухой почве дороги от её слез стали проклевываться цветы. Но она этого не видела. Она брела и плакала, думая, что же нужно для любви.

Мысли её текли, как вязкая масса, и заполняли сухой пейзаж вокруг густыми зарослями огромного папоротника и еще разнообразной массой экзотических растений, которые отражали суть её экзотических мыслей. И чем более странными были её мысли, тем более затейливее были растения. А рядом с ней так и прорастала дорожка цветов от её слез. Она уже и забыла, что когда-то баловалась созданием ландшафта. Создавала целые миры из прекрасных растений и цветов, заселяла их разнообразными формами жизни. И наблюдала, как все веселится и радуется солнцу, как размножаются и заполняют собой мириады пространств её творения… все это было в прошлом. И сейчас она впервые за долгое время после расставания с Лелем улыбнулась своим воспоминаниям. Она же творец! Лель, наверное, этого не знал. Правда, теперь и это неважно. Лада вспомнила, как её однажды вызвал на Гору Богов Прародитель и запретил впредь творить, пока она не станет целым с тем, кто ей предназначен. И только тогда в полноте они смогут продолжать сотворять миры и живущих в них.

Она тогда так расплакалась перед Прародителем! «Но почему? Что я не так сделала, что это за наказание?» Сейчас она улыбалась ответу Старца, а тогда ничего не поняла из его слов. Он сказал: «Ты неполноценна в своих творениях. Ты вкладываешь во всё столько женской энергии, что получается дисбаланс во Вселенных. Поначалу ты справлялась, но позже начала аккумулировать энергию ИНЬ в чистом виде и перестала видеть некоторые вещи. Увидеть все объемно и полноценно ты сможешь только вместе с твоим избранником».

Лада тогда, опустив плечи, уходила с Горы обиженная и растерянная. Все ей сочувствовали вслед, но никто не посмел перечить Прародителю… Сочувствовали, потому что знали, что далеко не всем божественным Существам, воплощенным на Земле, дано стать целыми с кем-то избранным. Это задача не по силам очень многим, и все понимали: как бы хороши они ни были, это не значит, что в земных условиях они найдут друг друга и узнают.

Ладушка остановилась у реки, прислонилась к деревцу, дотронулась до ближайшего цветка, из тех, что тянулись за ней в своем множестве и буйстве цвета и разнотравья, и стала вспоминать свою земную жизнь в этом воплощении. Каждый раз, встречая Жителя Горы Богов в теле человека, она подходила ближе к нему и смотрела очень пристально в глаза. Но ни один не выдерживал её взгляда. И она понимала, что это тоже не Тот избранник, с которым она снова сможет вернуться к творчеству Вселенной. Не то чтобы она жаждала сотворений новых миров. Этим она наигралась уже вдоволь. Но энергия творчества бурлила в ней, и ей нужно было давать выход. Иначе она не умела жить, иначе она задыхалась. И ей порой казалось, что умирала.

Умирала она миллионы раз и не боялась физической смерти. Каждый раз этот болезненный выход из тела — и невероятное облегчение, когда можно полномасштабно ощутить свое естество вне рамок тела. Только сейчас она поняла, что к ней вернулась способность творить. Она даже подскочила на месте!

— Отец! — воскликнула Лада, обращаясь к Прародителю, — так я прощена? — В ответ стояла глухая тишина, нарушаемая шорохом созданных ею трав и цветов. — Что же это! Меня больше не слышат? — с досадой думала Лада. — Лель хочет только играть со мной, не принимает меня всерьез, но мой возлюбленный Старец Прародитель! Я пойду к нему и все узнаю! — твердо решила Лада! И поднялась в решимости всё выяснить.

Тем временем Лель нарисовал очень много картин с изображением Лады, от ребенка до глубокой старицы, и разослал по всем концам в надежде найти её. В ожидании он решил себя чем-нибудь занять. В надежде найти это новое занятие он вышел из своего замка и пошел гулять по окрестностям. Ему встречались люди, животные, цветы и деревья, камни… но ничто и никто не находил отклик в его Душе. Она молчала.

«Душа моя, — мысленно обратился к ней Лель, — ты привыкла к тому, что тебя понимают? И теперь, когда вокруг все равнодушно на тебя взирают или, с другой крайностью, смотрят, чего-то ожидая от тебя, тебе стало не по себе. Не так ли? — Душа молчала и ждала. — Оказывается, когда тебя понимают — это такое блаженство! Но ведь жил же я без этого! — тихо размышлял Лель. — И были выстроены стены и созданы правила, по которым все жили в замке. Зачем мне что-либо менять? — продолжал утешать сам себя он. — Ведь мне и так хорошо, зачем я ищу Ладу? Что я ей скажу? Я знаю: она сделает со мной ЭТО. Она посмотрит на меня своими глазами. Эти глаза мне известны, и я бежал от них очень долго, и у меня получилось ведь убежать! Почти получилось. Зачем же я ищу её снова, чтобы снова сбежать? Я сумасшедший. Это точно».

Так размышлял Лель, сам не замечая того, что подошел к Горе Богов, где совсем недавно отмечал праздники.

«О, а вот у кого я могу спросить, что мне делать!» — подумал он и решил взойти на Гору к Прародителю.

Лада, придя на Гору Богов, нашла свою бывшую комнату и забилась в неё, найдя там самый темный уголок. Тёмным его, конечно, можно назвать с большим трудом. Но тень, скрывавшая расстроенную Ладушку, её устраивала. Она уснула, и ей снилось детство, снилось что-то очень светлое и радостное, отчего она улыбалась во сне. Она и не знала, что над ней, спящей, стоял Лель, нашедший её в этой комнате. Его отправил туда Старец Прародитель, сказав, что там то, что он ищет. Лель стоял над спящей Ладой в полумраке и думал, что теперь они на равных. Он не видит, как она выглядит, как и она не знает его внешности.

Дыхание Лады было ровным и теплым. Он наклонился посмотреть ей в лицо, но оно было волшебным образом скрыто от него, видны были только губы, которые улыбались чему-то так искренне и так по-детски! Губы были розовыми и манящими. Лель сам себя одернул… Что это он? О чем он думает? Нельзя ему думать о том, как он хочет поцеловать эти губы! Потому что если она проснется, он не сможет уже не посмотреть в ЭТИ глаза. И хотя он еще не спрашивал у Старца о главном, но уже знал, что тот может ему сказать. Вернее, что Старец может сказать им обоим, ибо им вместе было назначено назавтра предстать пред Прародителем. Лель сидел возле Лады, такой теплой и тихо сопящей, и не мог найти в себе силы встать и уйти, так же как не мог найти силы разбудить её и обнаружить себя. В комнату вошел Прародитель и жестом велел Лелю выйти. Тот встал и, подчинившись, вышел. Ладушка так и не узнала, что возле неё сидел Лель — её дыхание, её душа.

5 глава

Настало утро. Старец, зная, что разговор предстоял непростой, освободил главный зал от обычных обитателей, и сейчас на Горе Богов в тронном зале стояли двое перед Праотцом, сидящем на троне. В зале предстали перед Прародителем Лада в белой полупрозрачной одежде и таком же воздушном полупрозрачном капюшоне на голове, и Лель — весь в черном.

Лель предстал в том виде, который сам создал для себя, живя в этом воплощении. Ибо тоже был творцом, как и Лада, и как любой из жителей Горы. Он был разделен четко пополам. Одна половина его была душевна и открыта, рука лежала на сердце, которое в тот момент билось мирно и спокойно. Одежда лежала на этой половине мягкими складками бархата. Взгляд был открытым. Другая половина тела Леля была затянута в строгий костюм, застегнутым на все пуговицы. Галстук и натянутая на глаз шляпа завершали образ.

Старец смотрел на них мудрым мягким взором и выжидал, пока пространство примет их и идентифицирует, ибо внешне тут представали кто в каком виде, оставаясь по сути своей жителями Горы Богов. И когда все были прочитаны пространством на клеточном уровне, Старец поднялся со своего трона и обратился к ним обоим.

— В сердце своем вы оба уже знаете все, что здесь будет сказано. Ибо в разное время Лелю было сказано, чтобы не забывал, почему он был так назван и зачем несет такую мощь мужской энергии ЯН, также как и Ладе было сказано, что она неполноценна, неся в себе и концентрируя энергию ИНЬ. Также вы знаете оба. что по сути своей являетесь творцами на Земле. Ты, Лель, творишь через художественные образы, видя людей в их первозданной красоте и перенося это в картины, сознавая, что каждый из людей — Космос, который вам дом родной. Ты, Лада, творишь через художественный образ, слово, неся свет и любовь в своих словах. И вы также оба поняли уже, что являетесь избранными друг для друга в мире людей.

— Лель, — воззвал Прародитель, и тот посмотрел одним видящим глазом на Старца, — тебе удобно так жить, глядя на мир, тебе родной, одним глазом? Можешь не отвечать, вижу, что неудобно. И вижу, что ты пришел к компромиссу. Лучше так, чем вообще никак. На твою мощную мужскую энергию ЯН притягивается огромное количество женской энергии, и ты через количество добираешь качество. Ты сознаешь, что могла быть одна женщина рядом, являя собой то качество, которое ты объединяешь во многих женщинах. Ты всё еще можешь выбрать её, или продолжать жить, как живешь.

— Ты, Лада! — Лада встрепенулась всем существом, замирая от обращения к себе. Она еще не видела себя, не видела, в каком виде предстала пред Старцем после эликсира и, опустив глаза, только увидела полупрозрачную одежду. Это еще больше ее напугало, но она всем сердцем верила Праотцу и посмотрела прямо в глаза ему. — Ты, наоборот, своей мощью женской энергии ИНЬ отпугиваешь всех. Ибо немного на земле людей, способных спокойно ее выдерживать, находясь рядом с тобой. Разговор я начал о ваших энергиях, потому как вы этим живете и движетесь на Земле. Но, конечно, это только средство жить там. Цели и занятия вы себе сами выбираете. И вы вольны в этом по незыблемому закону Свободы воли Горы Богов!

Всегда существует вопрос: есть ли выбор? И обычно мнения разделяются на два: одни говорят, что есть, другие, видя, что по итогам выбирается всегда что-то одно для воплощения, говорят, что выбора нет. Есть только иллюзия выбора. Тут я предоставлю вам самим ВЫБОР: решайте, иллюзия это или нет. Теперь спрашивайте, кто с каким вопросом пришел!

Старец сел. Первым очнулся Лель.

— Отче, — начал он, — нет нужды перед тобой лукавить. И ты видишь, что произошло то, что не должно было произойти, и нам с Ладой быть вместе невозможно. В той реальности нас разделяет Время!

— Лель, — отвечал Старец, — не может произойти то, что невозможно. Если что-то произошло, значит, так могло случиться. Ты не можешь не знать законов Мироздания. И потому преобразись здесь и сейчас, освободи вторую свою половину и открой уже свой второй глаз. Я люблю тебя видеть целым.

Лель улыбнулся Старцу, ибо любил его.

— Да, Отче, от тебя было всегда невозможно ничего скрыть, — говорил Лель, уже преображенный и одетый по-новому. — Но Время… его слишком много утекло, и вера моя иссякла. И хоть я вижу, кто есть Лада и что она несет в себе, я уже не могу её принять.

Лада отшатнулась, но устояла на месте. Сил ей придал любящий взгляд Старца.

— Говори, Ладушка. Что ты хотела спросить?

Лада стояла молча, растеряв весь свой дар красноречия. Слова были пусты и бессмысленны после признания Леля.

— Я… я… прости меня, Отче… наверное, мы слишком заигрались в реальность земную… и было упущено Время для встречи, о которой мы с Лелем договаривались перед воплощением. Видимо, теперь нужно ждать следующую Жизнь.

— Дети мои! Как же вам не надоело все откладывать и откладывать на следующую Жизнь? — удивленно поднял брови Старец. — Вы хоть помните, который раз откладываете?

Лада и Лель переглянулись…

— Нет, — хором ответили они.

— А я вот помню. То вы нормально не договоритесь о Времени и родитесь вообще с разницей в пятьдесят лет… Я понимаю, что тут для вас Безвременье, но каждый раз порываясь туда, на Землю, хоть немного займитесь расчетами математики… ведь этот предмет в школе Горы — один их самых важных! И мне всегда казалось, что вы не последние ученики в школе были. Что ж вы всё не можете рассчитать время воплощений?

Лель и Лада стояли, как нашкодившие школьники, потупив взор.

— Да, в мире людей есть много правил, которым даже вы вынуждены подчиняться. Сейчас у вас не такая уж большая разница в возрасте, что опять не так? — произнес Старец, обращаясь к Лелю.

— Отче, дело не в разнице возраста. Я потерял веру, что смогу встретить Ладу. Там, на Земле, потерял. Время там кажется таким важным, — Лель подошел ближе к Ладе и заговорил уже ей. — Понимаешь, милая, я не знаю, как жить наполовину. Хоть и живу, и довольно успешно ….

— Вот и живи, милый Лель, и пусть успех продолжает сопутствовать тебе. Остановись. Не надо больше ничего говорить. Я все поняла. Ты же знаешь: я всегда тебя понимала. Во всех воплощениях. Даже в том, помнишь, когда я воплотилась розой (это когда обиделась на тебя и хотела проучить), и как ты меня носил из дома в дом, в которых жил в том воплощении, как приходилось не забывать меня поливать и рыхлить землю подо мной, и как ты вечерами разговаривал со мной… радуясь, что я так внимательно тебя слушаю.

Лель улыбнулся тому воспоминанию.

— А помнишь, — подхватил он, — когда я воплотился твоим любимым котом, а ты девочкой не выпускала меня из рук?

Оба расхохотались. Отец слушал их и молча улыбался в бороду. Им надо было хоть здесь выговориться, потому как на земле приходится говорить только в волшебных комнатах…

«Ох уж эта тяга к таинственности, — думал Праотец, глядя на своих детей с любовью.

— А помнишь, когда мы оба воплотились в одной семье братом и сестрой? Ты тогда еще первый раз воплотилась в мужчину. Всё тебе было тесно в штанах, — продолжал хохотать Лель.

— Конечно, помню, душа моя! Еще я помню, как искала тебя жизнь за жизнью, и так несколько циклов, когда ты застрял во Времени. Я звала тебя и звала… но ты так и не откликался, — с печалью в голосе вспомнила Лада.

— Ты забыла, наверное, когда ты сама потерялась в пространстве, и я искал тебя по всем мирам!

Оба вздохнули и повернулись к Старцу.

— Отец, прости! Мы тут вечер воспоминаний устроили.

Тут Лада вспомнила, что Лель решил её в этой жизни не принимать.

— Ну что ж, дорогой Лель, я благодарна тебе за встречу у Отца. — Лада низко поклонилась в сторону трона и, отвернувшись от Леля, пошла к выходу. Её тело в полупрозрачном одеянии излучало радость и печаль одновременно.

«И как ей всегда удавалось делать со мной ЭТО? — стоял и думал Лель».

— Постой, Лада! Покажи мне лицо свое, я ведь так его и не увидел!

Лада замерла на мгновение и исчезла в недрах огромной Горы. Лель стоял перед Старцем в немой тишине.

— Отец, я тоже пойду.

— Иди, сын мой возлюбленный, — мягкий взор проводил Леля.

Разойдясь с Лелем по разным сторонам, Лада пришла к себе в комнату и решила больше из неё не выходить. Она знала, что Отец слегка лукавил, говоря, что она неполноценна. Она цельна всегда была, вот только для творчества на Земле ей был нужен Лель. «Значит, не в этой жизни…» — подумала Лада, стоя у окна и смотря в бесконечность.

Было прекрасное утро, когда дождик колотил по подоконнику и кошка, мурлыча, пришла и разбудила Леля. Он открыл глаза, и первое что увидел, — это кошачий прищур, в котором, как показалось, звездочка сверкнула.

— Бррр… — потряс головой Лель и опять посмотрел на кошку. На него смотрели обычные зеленые глаза с прищуром от удовольствия. И тут Лель вспомнил свой странный сон: про какую-то Гору Богов, какую-то волшебную комнату, какую-то женщину без возраста в почти прозрачном одеянии до пола и с капюшоном на голове…

«Бррр… приснится же такая сказка», — подумал Лель и встал с постели, чтобы начать свой новый реальный день.

6 глава

— Вилорд, почистите, пожалуйста, ваш почтовый ящик, — попросил Леля его сотрудник. — Может, вирус попал. Позвольте, я посмотрю и почищу.

— Благодарю. Я сам справлюсь со своим почтовым ящиком, — сказал Лель довольно официозным тоном.

«Опять эти письма, — с тоской в сердце подумал Лель. — И когда только им надоест их писать?» — удивлялся он активности своих респондентов. Хотя, если подумать, то он же сам и поддерживает эту активность в письмах. Не писал бы он, не отвечали бы они, логично заключил Лель и сел читать очередное замаскированное послание любви от какой-то воздыхательницы, которую никогда не видел и вряд ли увидит.

Эти письма были приятным десертом после тяжелой «мясной» пищи работы. Но при этом ящик был переполнен, и надо было действительно всё снести. Но всё рука не поднималась, а сидеть и фильтровать — на это надо было время. Со временем было туго. Он создал отдельную папку и скинул в неё всё. «Потом разберусь», — подумал он.

Работа и доставляла удовольствие, и в тоже время одной её было недостаточно. Последнее время Лель чувствовал, что ему вдруг стало чего-то недоставать. Он не очень отчётливо понимал, чего именно, и только ближе к ночи ему казалось, что он вот-вот поймёт, что его так гнетёт. И только когда сон его почти накрывал, какая-то тень прозрачности пролетала в его мозгу, и он, встрепенувшись всем своим существом от того, что нашёл этот назойливый вопрос и ответ, засыпал. Такое же состояние было с Лелем и когда он просыпался, вернее, находился в пограничном состоянии между сном и явью… и тогда ему становилось так легко и радостно от того, что он вспомнил, что же не так. Но, окончательно проснувшись, он садился на кровати и оглядывался непонимающим взором…

«Что же я никак не могу вспомнить?» — думал неодетый Лель.

И однажды в ярко залитой солнцем комнате на кровать прыгнула его любимая кошка и посмотрела на него своим сверкнувшим звездой зеленым глазом. Как озарение, в мозгу вспыхнула память того сна про Гору Богов и Ладу, который он все никак не мог вспомнить! Он аж подпрыгнул на кровати. А кошка стояла и смотрела на него в упор своими зелеными глазами, даже не моргая, словно гипнотизируя его.

— Ты что, милая? Почему ты так смотришь на меня? — вслух спросил Лель. Кошка продолжала смотреть на него, не отрываясь. — Иди ко мне, пушистик… — Лель протянул руку, и та отскочила от него на край кровати. — Что с тобой? — удивлялся утреннему поведению всегда ласковой кошечки Лель. — Может, ты заболела?

Но киса не выглядела больной, она скорее выглядела очень странно внимательной. Лель встал с кровати, обошёл её и, подойдя к кошке, сел рядом и стал её гладить. Та прижалась к нему, но как-то по-другому. Не как обычно. Он погладил еще и пошел в день. День пролетел в заботах и трудностях, которые сами люди создавали и сами же решали. И после их решения чувствовали себя удовлетворительно, осознавая, какие же они молодцы и как же они умны, развязывая все узлы, ранее ими же завязанные.

«День как день», — думал Лель. Но что-то изменилось в пространстве. Что-то витало. И ощущение было такое, как будто он чуть ближе подошёл к той своей разгадке, которая теребила его последнее время. Сон-то он вспомнил, но не понимал, почему его так волнует эта сказка. Ему снилось что-либо крайне редко, да и то только какие-то обрывки событий, произошедшие в течении дня, мелькание лиц, мест, где он бывал за день. Но вот такого сказочного сна с ним еще не случалось. «И где я этот вирус сказочности успел подцепить, — думал Лель, — это моя лирическая половина существа, кажется, желает поучаствовать в деловом мире», — усмехнулся про себя Лель.

— Чему вы улыбаетесь, Вилорд? — спросил его компаньон по работе. На его озабоченном лице проступило удивление.

Ибо был разгар рабочего совещания, на котором решались, как всегда, особо важные проблемы, которые были созданы особо важными людьми их компании. Лель очнулся и даже внутри немного испугался: что это он? Никогда раньше он не имел привычки выпускать свои эмоции из душевного мира в мир материальный. Улыбка Леля немного отличалась от улыбки Вилорда, пока она трансформировалась и стала похожа на его обычную вежливо- отстранённую маску делового человека.

— Я улыбаюсь тому, что нашёл решение нашей проблемы, — совсем чуток слукавил Вилорд.

Леля забавлял его официальный титул, и так интересно было наблюдать, как люди находят его очень важным в этом титуле и стремятся угодить или польстить. Тогда как Лель видел их всех насквозь. И еще ему нравилось, что нет ни одного человека в этой комнате, который понял бы истинный смысл его улыбки.

Закончив с важностями этого мира, Лель вернулся домой в желании лечь пораньше спать, ибо день выдался крайне насыщенным. Придя в свою спальню, он обнаружил кошку в постели, вальяжно возлежащую и смотрящую на него всё тем же внимательным взором, что и утром. Вспомнив её утреннее странное поведение, Лель лёг рядом с ней и стал смотреть также внимательно ей в зелёные сверкающие каким-то странным огнём глаза.

Вдруг он перенесся на гору, и ветер трепал его распущенные слегка удлинённые волосы. Одет он был довольно странно: в свободную одежду, но не это было самым удивительным. Дивом было то, что в душе было покойно и легко. Ветер ласкал его, и он стоял и стоял в полумраке ночи, пока не почувствовал лёгкое прикосновение к плечу.

Лель оглянулся и увидел Ладу. Он как-то сразу понял, что это она. Лицо её показалось ему странно знакомым, и в то же время он понимал, что он никогда её не видел в этой жизни. Перед ним пролетели тысячи лиц знакомых и не очень женщин, но ни одно из них не было похоже на это. Луна странными загадочными бликами играла на лице Лады.

— Здравствуй, Лель, — тихо сказала Лада. Ветер теперь трепал и её длинные волосы, и они развевались свободными прядями, задевая его. Он протянул руку к её волосам и погладил их, защищая локоны от порывов ветра.

— Как ты живешь? — спросила Лада, глядя ему прямо в душу.

— Здравствуй, солнышко. Вот как ты смотришь мне прямо в нутро? Ладушка, никто так не смотрит, одна ты.

— Так по-другому и быть не может. Ты же помнишь, что нам сказал Праотец на Горе, — немного смутилась Лада и отвела взгляд на дальние вершины.

— Так ты — мой сон? — предположил Лель. — Я наяву мучительно пытаюсь что-то вспомнить. Как теперь понимаю, тебя. В течение дня бывает, что и окунаюсь так в заботы и дела, что даже и не думаю о той сказке, в которой мы живём.

— Лель, а ты уверен, что тут сказка, а там явь? — спросила полушёпотом Лада.

— Я уже ни в чём не уверен, — прошептал Лель в ответ.

Лада подошла к обрыву и встала на самом краю, так, что у Леля перехватило дыхание. Он подошёл сзади и сначала нежно, а потом всё крепче обнял Ладу. Она сжалась в комок и стояла, замерев, почти не дыша.

— Дыши, милая, дыши, мне твое дыхание дает столько радости и такие минуты тишины, в которые я успеваю отдохнуть за трудный день той яви, в которой живу без тебя, — шептал ей на ушко Лель.

— Я дышу только с тобой, мой прекрасный Лель. Увидев тебя тут, на горе, я вышла из своей комнаты и не смогла сдержаться и не прийти к тебе.

— Вот и хорошо, что пришла, милая.

Так они стояли долго и смотрели, как солнце краем своего огненного диска всходило и освещало все окрестные горы.

Проснулся Лель от того, что ему было жарко. Он раскрылся, вылез из-под одеяла и огляделся. Кошка по-прежнему лежала рядом и смотрела на него.

— Слушай, странное создание, в тебя вселился, что ли, кто? — спросил вслух Лель. Кошка только томно зажмурилась и тихо начала мурлыкать. — Ну приснится же…

Теперь он помнил отчётливо свой сон: как стоял на краю обрыва и как обнимал Ладу и гладил её волосы.

— Да что же мне этот сон приснился опять? Мне что, некому гладить волосы и некого обнимать? — не унимался Лель. — Зачем мне нужно, чтобы мне смотрели в душу? Вот зачем? Жил себе тихо-мирно. Ничего не искал, ни о чем не просил… что это за наваждение?

Лель погладил кошку, посмотрев с подозрением на неё, и пошел на работу. Едучи по пустынным дорогам в офис, встречая редкие автомобили, он даже не удивлялся ничему, потому как очень был занят своими странными мыслями. Поделиться он ими ни с кем не мог, а ждать ночи и поговорить во сне с Ладой было долго. Да и неизвестно, она теперь каждую ночь будет приходить к нему или нет. И вообще, о чем с ней он мог поговорить? Что ей сказать или что спросить? Он сам всё знал, сам выбрал путь, по которому шёл. И всё было хорошо до тех пор, пока ему не начала сниться эта сказка. Зайдя в офис и увидев пустые рабочие места, Лель крайне удивился.

— Вилорд, вы решили поработать в воскресенье? — услышал он удивленный голос и повернулся.