Бесплатный фрагмент - Кызымки пляшут на морозе…

ОПРАВДАНИЕ ТЕМЫ…

Кызымки пляшут на морозе*

Моя «аульная жизнь» началась в середине прошлого века, когда мама привезла нас с братом из Алма-Аты на юг Казахстана, в городок Арысь. Мне было всего три года, но даже и в этом возрасте я был самый заводной малыш на свете. Первые воспоминания тех мгновений: это волшебные чебуреки и огромный железнодорожный мост. Громадный вокзал и сотни железнодорожных путей. Во все стороны, куда только можно было посмотреть с моста.

***

Потом было детство: — Жизнь «на той стороне», за железнодорожным мостом. ШПЗ (шпалопропиточный завод), Лёд-завод, Задарья, степь и близ лежавшие аулы — мой ареал пребывания в детском мире.

Бродячие ишаки, на которых мы катались. Стада баранов и верблюды: одногорбые и двухгорбые. Повсюду верблюжья колючка. Стаи бездомных собак, которых периодически отстреливали «живодёры» (я до сих пор не знаю, как правильно называть этих «стрелков» на грузовиках с деревянными бортами, куда они сбрасывали тушки застреленных псов). Своих любимых и преданных собачек, мы на это время прятали всем двором, в «секретных» местах, известных только нам, самым маленьким обитателям этих закоулков.

Знаменитая, белая двухэтажка, с магазином на первом этаже. Я жил в ней, на втором этаже, в квартире с балконом. Туалет на улице. Летом духота и жара. Зимой — холод собачий. Вечная лужа перед домом. Зимой — это каток. Где играли в хоккей сплющенными, консервными банками и клюшками из поломанных веток карагача. Огромный закрытый двор с палисадниками, сараями, и вечным гомоном жильцов. Днем, все прятались от жары в квартирах с плотными занавесками на окнах. Вечером все во дворе. Из открытых окон пел Робертино Лоретти «Джамайку», а японский дуэт The Peanuts, услаждал слух песенкой «У моря, у синего моря», соответственно, на японском языке. Никто не скучал.

Иногда было страшно. Сундет, — свидетелями, которого мы были. Иногда непонятно. Это когда апайки в чапанах сидели посередине двора, со стоящими рядом медными кувшинами-кумганами. Так, как нам было скучно наблюдать за этими действиями, мы на них совершенно не обращали внимание. Это было просто часть нашей жизни. Прятались по квартирам, когда во дворе резали свиней. Они визжали, и было жутко страшно. Выходили, когда всё затихало. Когда старшие опаляли мертвые туши бензиновыми паяльными лампами.

Желтая двухэтажка располагалась в ста метрах от нашей. Нам, мальчишкам, она была не интересна. В ней не было магазина. Рядом с ней не распивали портвейн «три топора», бормотуху «Солнцедар», и не дрались пьяные мужики в день зарплаты, у которых, иногда из карманов сыпалась мелочь. Мы, пацаны, знали дни получек и «тринадцатых зарплат», как дату рождения Владимира Ильича Ленина. Это был общий праздник, взрослых и детей.

В «желтушке» нам не предлагали работу по разгрузке машин с арбузами. В качестве оплаты мы получали два-три самых крупных, которые «случайно» падали из рук на землю, и разбивались. Халва, финики, шоколадное масло, — это тоже магазин. Гематоген (наш заменитель шоколада) — мы покупали в аптеках. Вместо жвачки — кусок черной-черной смолы. На Пасху всем двором ели куличи и «пасхи», «бились» крашеными яйцами, на Курбан Айт — баурсаки, плов, бешбармак.

Бутылки, бутылки… По улицам проезжала запряженная телега старой, грустной конягой. Обычно ей управляли китайцы или дунгане. Так вот, они принимали пустые бутылки из-под вина и водки, майонезные банки. Горлышко бутылки должно быть не разбитым и чистым. Достичь этого было непросто. В наше время портвейн и другие вина пробка заливалась сургучем, который застывал вокруг горлышка. И вот этот сургуч, мы осторожно камушком разбивали.

Получали мы взамен деньги, свистульки, сахарных петушков. А китайцев из-за этого звали факирами.

— И, когда во дворах раздавалось: — бутылки, бутылки.

— Мы, мальчишки кричали: — Факир приехал.

***

Летом жара до 45 градусов. Тёплая вода из кранов, которой невозможно напиться. Зимой морозы до 40. Стеклянные вороны, как черные булыжники, падающие с деревьев в снег. Через забор в нашем дворе, татарский двор. Семья шумная, крикливая. Странная семья. Ни с кем не дружили.

Нам было не до таких нюансов. Мы играли. Играли в штандыр. В название фильмов по буквам. В прятки. «В круга» — ножичками. В ашички: — чики, пуки, алчи, тава. Это уже потом, старшие ребята нам объясняли, что: — алчи — это верблюд, тава — конь, пуки — козёл, а чики означает — баран. Соответственно, проблем с кличками новоприбывших друзей, у нас уже не возникало.

Долбились в лянгу, с утра до вечера, до боли в паху. Потом ходили, охая, держась за животы. В соседнем дворе, состоящем из длинного барака за кирпичным забором, играли в карты, домино и лото. Усевшись, на деревянных скамейках за огромным, пошарканным столом. Под огромной, развесистой тутошкой. Огромные белые, черные и разноцветные ягоды, которой, падали на нас сверху, являлись для нас бесплатным лакомством. Взрослые и старшие ребята ударяли по семечкам. В основном грызли семечки, свои. Были и покупные. Даже — элитные, кубанские, черные. Продавались они у нас на каждом углу. 5 копеек — маленький граненый стаканчик. Большой — 10. И всегда «с горкой».

***

Солянка и бараны. Городской Аул. С узкими улочками и кукольными мазанками из самана. Ходили на солянку купаться. Шли среди аульных дувалов. Солянок было две. Одна была малая (мелкая) и большая (глубокая) с небольшим островом посередине.

Я уверен на триста процентов, что лучше француза Шарля Бодлера, жившего в XIX веке, написать о Солянке до сегодняшнего дня, никто так и не смог. Почитайте сами его «Приглашение к путешествию» (1861 г.), где он пишет о двух солнцах. Это солянки: большая и маленькая. Хотите меня переубедить? Ничего у Вас не получится! Даже и не пытайтесь…

Дитя, сестра моя,

Уедем в те края,

Где мы с тобой не разлучаться сможем.

Где для любви — века,

Где даже смерть легка,

В краю желанном, на тебя похожем.

И солнца влажный луч

Среди ненастных туч

Усталого ума легко коснется.

Твоих неверных глаз

Таинственный приказ.

В соленой пелене два черных солнца.

— Вот так писал Бодлер в XIX веке, невольно ставший Арысским Акыном XX века. Я — за! Может быть, кто-нибудь против?

Городской Аул. С узкими улочками и кукольными мазанками из самана. Ходили на Солянку купаться. Шли среди аульных дувалов.

Часто купали баранов. Стада, которые пригоняли пастухи, из степи. Для нас, мальчишек, каждый пастух был Батыр. Герой наших детских видений и размышлений. Гордый, независимый. На высокой и красивой коричневой или пегой лошади. С камчой. Это — когда верхом на лошади.

Когда же он слезал с лошади, вернее сползал с неё, он становился смешным, весёлым и, каким-то родным. Озорным и близким.

Зимой, когда солянка замерзала, катались на коньках-снегурках и кирзовых сапогах. Когда надоедало, шли кататься в котлованы. Глубокие ямы до 50 метров, в степи. Ранней весной здесь же собирали белые грибы и сморчки. Тюльпаны, подснежники и маки. Ящерки. Обалдевали от степных запахов и пения жаворонков. Хохотали над неуклюжими черепахами, пытавшимися залезть друг на друга. Благо всё было рядом. Как говорят сегодня — «в шаговой доступности».

Кокпар. Нам запрещали ходить на него. Запрещали и сам кокпар. Мы ходили. Видели всё это действо своими глазами. Мы жили «на другой планете». Айтыс. Каждую субботу. Театр под открытым небом. Как и летний кинотеатр в Задарье. Где, мы, «безденежные пацаны», перелазили через забор, чтобы посмотреть на «другую жизнь». Жизнь графа Монте-Кристо, Фантомаса, и бесконечной череды плачущих героев индийских фильмов. Любимого «Бродяги» с Раджем Капуром. И, всей Великолепной семерки из индийской прерии.

Бесштанная команда, в фуфайках, в пыли, перед экраном — мы были самыми счастливыми детьми на свете.

И мы, правда, были такими…

***

В школу ходили через железнодорожный мост. Иногда «по путям», чтобы «скорее». Пробегали под двигающимися поездами. Баловались железнодорожными петардами. Подкладывали их под двигающиеся поезда. Прятались и убегали от вооруженных охранников.

По-взрослому хоронили самых отчаянных. Пугаясь, лежащих друзей в гробах, с пятаками на глазах. С духовым оркестром и маршами по пыльной, залитой палящим солнцем длинной дорогой до кладбища. Те, кто выживал, продолжали играть в русскую рулетку на «железке» или, как мы говорили тогда, на «путях».

В школе учились: русские, казахи, турки, украинцы, курды, чеченцы, узбеки, немцы, греки, татары, корейцы, много было иранцев… Сплошная Вавилонская башня. Говорили все на русском, с примесью «домашних диалектов». Но все понимали друг друга.

Любимые уроки — казахский язык и физкультура. Учитель казахского Татьяна Самойловна — это чтение казахских сказок вслух. Алдар-Косе, прекрасные пери и фантастические дивы. Красавица — Каракаш. Тулпар — быстроногий конь. Мы жили в этом чудесном мире, зачитывались народными сказками, которые потом сопровождали нас всю последующую жизнь.

Возвращаясь из школы, мы непременно заходили в столовую №4 на площади, перед привокзальным парком. Сейчас мало кто помнит, но в моем детстве в парке росли огромные и высокие деревья: карагачи, тополя и даже тутовые деревья. Ежедневный праздник в столовой обходился нам в 3+1 копейка. Где, 3 копейки — это был чай в граненом стакане с подстаканником, а 1 копейка — кусочек черного хлеба на отдельной тарелочке. Все это ставилось на стол, где для таких, как мы, бесплатно стояли: горчица в майонезной баночке, и сахар песок в чайной тарелочке. Сахар, от частого тыканья в него мокрых ложечек, был почти комковым. Горчица намазывалась тонким слоем на хлеб, а сахар до безумной сладости прямиком направлялся в стаканы. Школьные портфели летели под стол, и мы начинали пировать, стараясь быть похожими на взрослых. Чокались и, что-то там говорили. После этого шли домой. Счастливые и довольные.

Жили у нас во дворе свои Кызымки**, свои Батыры, Акыны, Факиры и Мугалимы. Мамбеты и Калбиты*** (Удивительно! Но, в наше время, это были не только казахи, но и ребята других национальностей!). Клички-имена своих любимых героев, я принципиально пишу с большой буквы****. Именно такое отношение у меня лично к ним было вчера, остается и сегодня. Возвышенное. Уважительное. Это часть моего детства. Осколки памяти. То, Великое, ради которого стоит жить и бороться.

Был у нас и свой сумасшедший. Енька. Настоящий сумасшедший. Бегал голым по улице в любую погоду. Даже и не бегал, а как-то трусил. Левая рука обвисла. Вечная улыбка на радостном лице. Что-то бормочит.

И бежит, бежит…

Сегодня мне кажется, что и все мы, потихонечку бежим, бежим, бежим. Улыбаясь и смеясь. Кто-то оглядывается назад в своё детство, а кто-то — нет! Я не оправдываю никого, и не осуждаю. Да и мыслей у меня таких нет. Есть только стихи. Про мою фантасмагорическую***** детскую жизнь.

Стихи необычные, балбесные, неестественные. С лёту их не понять. Нужно почувствовать музыку. А, если не услышите? Мне будет грустно. Значит, такая у меня планида. Планида странного поэта, которого не поняли, и не услышали…

Я не расстроюсь! У каждого из нас, своя дорога, своя судьба. Хоть и жили мы все в одной стране (не в Казахстане!?) — в Казахской Советской Социалистической Республике, которой сегодня нет!

И Арыси моей, в которой я жил, нет!? Есть другая, с другими мальчишками и девчонками. У них и детство другое, и жизнь другая.

— Но одно знаю я точно: — У того, кто предает своё прошлое, нет будущего…

С любовью, ко всем, близким и дальним из моего прошлого,

Саша Игин.

*Странные традиции — «Емшегiн көкке сауу» при дословном переводе на русский означает: «Сцеживать молоко к небу». Зачем же казашки делали этот странный обряд?

Оказывается, это вид наложения проклятия. Такую участь мог заработать человек, совершивший тяжкое преступление, причинивший непростительный вред. Тот, кто разгневал предков.

Матери могли проклинать так своих сыновей, которые очернили свой род, подняли руку или бранили своих родителей. Такие дети получали обратное благословение «терiс бата».

Женщина обращала грудь к небу, призывая духов предков, и проклинала обидчика приговаривая: «Ак сутимнин садагасы кет!» (пусть покинет тебя благословение моего материнского/белого молока).

«Емшегiн көкке сауу» считалось самым крайним видом проклятия, который мог получить оступившийся ребенок или преступник.

Источник.: Қазақстанның салт-дәстүрлері мен әдеп-ғұрыптары, Кенжеахметұлы. С., Атамүра 2013.

**Кызым+к+а — образовано посредством суффикса русского языка и окончания женского рода. Форма кызымка употребляется русскими и русскоязычными. Сами узбеки или казахи, или каракалпаки и т. д. это слово в форме қызымка не употребляют, так как она образована не по нормам тюркских языков. Словоформа кызымка употребляется в русской речи русских и русскоязычных жителей Узбекистана, хотя само слово қыз является общетюркским. В русской речи словоформа кызымка приобретает дополнительное значение уменьшительности со стилистическим оттенком разговорности. В зависимости от интонации и ситуации речи это слово в русской речи может приобретать и другие стилистические оттенки: а) уважительности, ласкательности; б) снисходительности, пренебрежительности, уничижительности.

Маханбет Джусупов, Русская речь с тюркскими (узбекскими) языко-речевыми вкраплениями. ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №4 (46) УДК 81—2581’272

***В памятке на главной страницы Консульского информационного портала МИД России под заголовком «Вниманию росграждан, направляющихся в зарубежную поездку» пишется об общих элементах поведения, рекомендуемых в целях недопущения нежелательных инцидентов во многих государствах мира.

Во второй части правил «Некоторые особенности поведения и жестикуляции в ряде иностранных государств» касательно пребывания в Казахстане пишут следующее: «В общении казахов между собой возможно употребление нижеследующих эпитетов, имеющих оскорбительное значение, повторение которых росгражданам категорически не рекомендуется.

«Мамбет» — уничижительное прозвище выходцев из сельской местности. Означает «некультурный, малограмотный человек, быдло». «Мамбетом» также могут назвать человека, плохо говорящего по-русски.

«Калбит» — крайне оскорбительное прозвище представителей этносов Центральной Азии.

«Топас», «акымак» — придурок, дурак, тупой.

«Мырк», «мыркымбай» — недалекий, непутевый человек, неудачник, синоним русского «Ивана-дурака».

**** Эти тюркоязычные вкрапления присутствуют в русской речи, полностью адаптируясь правилам и законам русского языка, поэтому они не нарушают единство и обязательность его литературных норм. Идет процесс обогащения русского языка иноязычными (тюркскими) элементами и наоборот, что уже продолжается (такое межъязыковое контактирование) более тысячи лет.

Сулейменов О. О. Аз и Я. Книга благонамеренного читателя. Алма-Ата, «Жазушы», 1975, 304 с.

***** Фантасмагория, (от греч. phantasma — призрак и agoreuō — говорю). 1. Причудливое бредовое видение (книжн.)…

Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935—1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека.

ФОТО ФАКТЫ ИЗ БАЛБЕСНОЙ ЖИЗНИ