Бесплатный фрагмент - Квартирантка

скороспелка

«Редкая птица долетит до середины Днепра…» — навсегда запомнились Алле слова писателя Гоголя. Широк был голубой Днепр. Лишь узкая полоска противоположного берега зеленела вдали. Со стороны же села где жила девочка бескрайняя степь золотилась колосьями пшеницы до самого горизонта. Ну а по ночам стояла такая тишина, что Алле казалось, будто она оглохла. С закатом менялась вода в реке. Она становилась темно-зеленой, почти черной. Светло-зеленая Луна, словно большая тарелка и такого же цвета звезды, как расставленные вокруг нее блюдца, отражались в речной глади.

Однако отец Аллы не ценил эту красоту. Он прикипел к далекой Москве, где проходил срочную военную службу и даже возил на «Волге» генерала. После демобилизации Петро вернулся в родное село, быстро женился, обзавелся ребенком. Но не отпускала его далекая столица. Мечтал Петро туда вернуться. Даже, женившись, не стал строить собственный дом. До поры, до времени обитал с семьей в просторной родительской хате. Ждал своего часа. Потом прочитал объявление в областной газете, что московскому автобусному парку требуются водители, автослесари и еще многие работники, начиная от электриков и кончая уборщицами. Москва росла не по дням, а по часам. Возводились новые районы, требовалось их транспортное обеспечение. Приезжим со всех концов необъятного Советского Союза выделялись места в общежитиях, давалась временная столичная прописка. Петро написал письмо, затем по вызову приехал в Белокаменную. Год прокантовался в общежитии, в прокуренной комнате на восемь коек. Потом автопарк построил несколько домов для своих работников. В один из них — малосемейное общежитие — уродец без балконов в Восточном Бирюлёве перевез Петро супругу с Аллой. До работы всего несколько минут пешком по тогда еще малозастроенному, утопавшему в парках и садах району. Жене — Галине тоже нашлось дело. Пошла мести и мыть после смены автобусы. Денег оказалось гораздо больше, нежели платили в колхозе. Обзавелись немудреной мебелью, простеньким холодильником, стиральной машиной и даже цветным телевизором, купленным в комиссионном магазине. Справили «городскую» одежду с обувью. Появилась возможность посылать родителям на Украину небольшие деньги. Галина стала подумывать: не завести ли второго ребенка? Правда, она тогда не знала, что, еще живя в общежитии, Петро «гульнул с шалавой». Получил триппер. Болезнь запустил, в результате чего стал бесплодным. Какое-то время жена с грустью вспоминала о родных просторах. Глава семьи отвечал на вздохи:

— Забыла, как летом в Днепре мылась, а зимой — в хате в печке? Как руками в холодной воде стирала? Забыла, как навоз на ферме возила? А о ребенке подумала? Алла образование получит. В техникум, а может быть в институт поступит. Полноправной москвичкой будет! А ее дети станут коренными москвичами! Просторов не хватает? Каждое лето на родину в отпуск ездим. Загорай, купайся! Любуйся своими просторами! Кстати, Алла в Москве всего ничего, а говорит, как москвичка.

Петро не знал, что еще в детском саду сверстники колотушками быстро научили дочь русскому языку. Да и воспитательницы постарались — всегда поправляли девочку, когда у нее слетало с языка, что-нибудь украинское. Подчеркивали, дескать так говорят только неучи и невежи. В итоге ребенок к первому классу прекрасно освоил русский язык, а про себя считал неучами и невежами родителей, говоривших дома по-украински.

Когда Алла пошла в школу наступили новые времена. Некогда могучая страна развалилась. Создававшиеся столетиями экономические связи рухнули в несколько месяцев. Началось массовое закрытие заводов и фабрик, огромное количество людей выбросили на свалку, словно отработанный материал. Родителям Аллы повезло. Транспорт продолжал работать. Правда, стали задерживать зарплату, прекратили платить премии, принялись обжуливать при малейшей возможности. Кто-то попробовал возмутиться.

— Не нравится? Я тебя быстро с работы уволю, из общежития выселю. Да еще в другие автопарки стукну, чтобы тебя никуда не брали. Так, что поедешь, квартирант, в свой Мухосранск тихо спиваться, — отвечало начальство «возмутителям спокойствия».

Народ поутих. Понял, что отныне он — не вождь, не строитель новой жизни, не создатель светлого будущего человечества, а всего лишь квартирант в своей собственной стране. Ночами и не только ночами, а даже днем гремели взрывы, трещали автоматные очереди, щелкали пистолетные выстрелы. Находили в глубине лесных массивов и заброшенных садов сожженные машины с обгоревшими трупами внутри. Везли застреленных в разборках за передел собственности в морги. На кладбищах появились невиданные ранее надгробия с высеченными в полный рост портретами «крутых», опиравшихся на дверцы и капоты «Волг», а чуть позже — «Мерседесов».

Коснулись перемены и школ. Если малышня еще не понимала происходившего, то старшеклассники на вопрос: «Кем хочешь быть после окончания школы?» отвечали: «Бандитами», а старшеклассницы: «Проститутками». Когда Алла перешла в шестой класс, о том же стали мечтать ее соученики. К тому времени разборки с перестрелками прекратились. Все что можно было поделить поделено. Сгнили в роскошных усыпальницах «крутые», а в могилах с надгробиями попроще их подручные — «бригадиры» и «быки». Заполнили район многочисленные магазины, киоски, палатки, автолавки. Заработал закрытый на много лет кинотеатр «Керчь». Открылись ночные клубы «Капитан Дрейк» и «Абриколь». «Мелочь» туда не пускали мордовороты-охранники. Девчонки завидовали старшеклассницам, отрывавшемся на дискотеках, а утром рассказывавшем за перекуром в школьном туалете, как круто оторвались на тусняке, выпили на халяву, провели ночь с сынками состоятельных людей, да еще получили «за любовь» рубли, а то и доллары. Всем хотелось скорее повзрослеть и зажить сладкой, красивой жизнью. Ну а пока перебивались пивом или дешевым вином в подъездах, на лестничных клетках в подвалах и на чердаках. Кое-кто из девчонок потерял там девственность, зато получил «постоянного парня», оберегавшего от прочей шпаны, тащившего за зазнобой портфель, водившего в кино, угощавшего сигаретами и сникерсами. Какое-то время Алла избегала этих гулянок. У нее появился Вовка-ботан, круглый отличник. Он не только делал все, что остальные пацаны. Вовка научил Аллу управляться с компьютером, давал ей интересные книги о морях-океанах, дальних странах — совсем ином мире, о котором лишь приходилось мечтать. И Алла стала мечтать. Все больше и больше ей хотелось уехать в тот прекрасный мир, а отнюдь не податься в проститутки или в ученицы вновь заработавшего финансового колледжа. Однако тихое счастье длилось недолго. На рано сформировавшуюся Аллу «положил глаз» Денис — отъявленный хулиган и гроза одноклассников. Он решил «пугнуть» ботана. После уроков Вовку оттеснили от Аллы шестеро «трудных подростков». Ботана загнали за трансформаторную будку — место разборок учеников и не учащейся молодежи. Денис плюнул на два пальца и размазал плевок о вовкины очки. Затем сильно стукнул по скуле.

— Понял за что, козлина? — спросил он.

Вовка оказался худым, но жилистым. Дал крепкую «двойку» в нос, от которой Денис сел на задницу, затем нелепо дрыгнув ногами, завалился на спину. Подручные кинулись на Вовку. Один из них согнулся пополам от полученного удара в солнечное сплетение. Остальные опрокинули Ботана жестоко отметелили ногами. Отвесили пару звонких пощечин подбежавшей Алле. Затем Денис растоптал свалившиеся с Вовки очки и процедил:

— Еще раз с Алкой увижу — живьем закопаю! Теперь она со мной ходить будет!

Началась «любовь» с Денисом. Был чердак с продранным, затруханным диванчиком. Был стакан портвейна — купленного в палатке фальсификата. Были приятные истома и головокружение. Были потные, липкие ручонки, стаскивавшие трусики. Были небольшая боль и кровь на затертой обивке. Затем последовала пара лет «совместной жизни». Не приносивший удовольствия секс, пальцы «гражданского мужа», пропахшие мочой и дешевым куревом, оплеухи, тычки в печень, удары по почкам, когда «гражданский муж» был не в духе, несение его рюкзака после уроков. А потом на Аллу положил глаз старшеклассник Глеб — прилично одетый, аккуратный, чистенький, хорошо постриженный красавчик. Многие девчонки в школе, в том числе Алла вздыхали по нему. Многих он удостаивал вниманием, затем менял на других. Вот и тогда он подошел к Алле после уроков.

— «Кэмел», беспонтовые, настоящие, из Штатов, — протянул Глеб пачку сигарет — изделия питерской фирмы «Петротабак», рядом не лежавших по качеству с американским куревом.

— Благодарю, — усмехнулась Алла.

— Какие планы после уроков? Можно ко мне зайти, послушать хорошие записи, видик погонять…

— Отвали от воинского эшелона! — грубо оттолкнул Глеба неизвестно откуда вылезший Денис. — Ты, не знаешь, что я ее трахаю?!

— У тебя трахаться пиписка отсохнет, малолетка! — крутанул Глеб за ухо соперника и дал мощного пинка.

Денис пробежал несколько метров, едва не упал. Развернулся, вытащил нож с выбрасывавшимся лезвием и пошел на Глеба. Тот сделал обманное движение, и когда противник произвел выпад в неправильном направлении, открылся для удара, свалил соперника на асфальт. Выроненный нож Глеб всадил у тощий зад врага. Денис отбежал на десяток метров, швырнул в парня кусок асфальта. Промазал. А Глеб, поигрывая оружием, устремился к нему. Прихрамывая и матерясь, Денис убежал. Потом Алла была у Глеба. Они пили привезенное с дачи вино, слушали хорошие записи, а потом смотрели порнушку из запасов отца Глеба. После долго любили друг друга. Секс с Глебом доставил Алле удовольствие — это были совсем другие ощущения.

Утром Алла получила по печени от Дениса.

— Б…, сиповка, проститутка! — шипел он. — После школы у трансформаторной будки встретимся! Не вздумай жопой крутить — прятаться! Хуже будет!

На перемене Алла рассказала Глебу о случившемся.

— Приводи этого факеришку! Разберемся с ним раз и навсегда, — ответил новый любовник.

После уроков Алла пришла к будке. Следом подоспел Денис.

— Ну, что, сука? Сейчас воспитывать тебя буду, чтобы не б… ла! — недобро ухмыльнулся «бывший».

— Сейчас мы тебя, урод, воспитывать будем! — вывалилась из-за угла пятерка старшеклассников.

Дениса били жестоко. Руками, ногами, потом подняв снова руками, потом упавшего — снова ногами, вышибая кровавые сопли и зубы. Затем, содрав брюки и трусы, поставили на четвереньки. Алла сняла свои трусы, расставила ноги и пустила струю мочи на голову «бывшего». Следом на него справил малую нужду Глеб.

— Твари! Я «крутым» пожалуюсь! Они вас — б… ей на ножи поставят! — зарыдал от унижения тот.

— Сейчас мы тебя в жопу трахнем, а «крутым» скажем, что ты — пидор! Сразу твоя торговля наркотой в школе кончится! — ответили ему, забрасывая содранное барахлишко на крышу будки.

— Нет! Не надо! — потерял гонор Денис.

— Смотри, мразёныш! Хоть одна жалоба на тебя от нее будет — станешь пидарасом пидарасовичем! «Крутые» тебя сами на ножи поставят!

После снова была часть дня в другом для Аллы мире — мире красивых вещей, навороченной техники, хороших видеозаписей.

— Жить бы здесь всегда! — подумала девушка, впадая в сладостное забытье.

Пролетел май. У Глеба прошли выпускные экзамены и выпускной бал. Поскольку парень отнюдь не блистал успехами, путь к высшему образованию был для него закрыт. Родители помочь — проплатить вступительные экзамены в вуз — не смогли. В автобусном парке поменялось руководство. Новое начальство безжалостно уволило всех находившихся на «хлебных должностях», заменив их своими друзьями и родней. Оказались не у дел и «старики» Глеба. Из людей с положением они превратились в безработных — завсегдатаев биржи труда. Глеб на работу не рвался, да и не было ее. Повалили мигранты из ближнего Зарубежья — киргизы, за ними — таджики, за ними — узбеки. Они были бесправными, а потому дешевыми. Им платили половину, а то и треть от зарплаты уволенных россиян. Разницу клали в карман начальники разных рангов. Так было не только в Москве. Так было во всей России.

Вылетела из парка и Галина. На место женщин-уборщиц наняли дюжих гастарбайтеров. Отцу пришлось работать по десять-двенадцать часов в сутки, чтобы удержаться на работе. Поэтому очередной визит на Украину пришлось отложить на неопределенное время. Да и невыгодными стали поездки. Ушли в прошлое времена, когда на рубли можно было наменять огромное количество украинских купонов, а позже карбованцев и жить не в чем себе не отказывая. Возвращаясь из отпуска набрать, сколько влезет в отцовский «жигуль», сала, домашней колбасы, маринадов и солений. Поедать привезенное до следующего отпуска. Теперь на Украине появилась новая валюта — гривны. Они стоили гораздо дороже рубля. Да и пограничники с таможенниками стали требовать все больше за провозимые из Незалежной товары, в наглую отбирать у пересекавших границу все, что понравится.

Лето и начало сентября неприкаянный молодняк болтался в парке. Временами «зайцами» ездили плавать и загорать на Борисовские пруды, купаться в которых было запрещено из-за санитарного состояния водоемов. Потом посиделки на чердаке, а там грянул призыв в армию. Глеба «загребли» в числе первых. Его мать прибежала к Алле, повела девушку провожать возлюбленного. Пили всю ночь. Временами молодые люди уединялись в комнате Глеба, исступленно занимались любовью. Утром поехали в военкомат. Призывников построили, пересчитали, что-то пробубнили о долге перед Родиной и почетной обязанности защищать ее. Дали пять минут на прощание. Затем служивые принялись усаживать новобранцев в замызганные автобусы.

— Жди меня! Жди! Обещай дождаться! — заистерил вдруг Глеб, покрывая поцелуями Аллу.

— Дождусь! — ответила она.

Поначалу Глеб кидал эсмээски каждую неделю. Алла отвечала на послания. Потом с нею случилось что-то не то: прекратились менструации, началась рвота. Мать отвела к гинекологу. Тот, осмотрев Аллу, заявил, что она беременна.

— Курва! — врезала кулаком несколько раз Галина дочке. — Пойдем к родителям твоего хахаля, прошмандовка!

Родители Глеба выслушали, а затем сказали:

— Мы даже на аборт не можем дать денег, не то что кормить выб… ка. Оба безработные. Валите отсюда, «родственнички»!

Алла написала Глебу. Тот не ответил. Вообще перестал писать. Позвонила на мобильный. Услышав ее голос, Глеб отключил телефон.

Пришлось идти на аборт. Его делала подвыпившая тетка. Делала долго, нудно, больно.

— Специально так делаю, чтобы пропало желание трахаться, — с удовольствием терзала она вывшую от боли Аллу.

Алле не было жалко погубленного ребенка. До слез было жалко, что она больше не сможет вернуться в мир красивых вещей, навороченной техники, хороших видеозаписей. Что придется прозябать в комнатухе без балкона, с простенькой мебелью, допотопным телевизором и отживавшим свой срок холодильником. Со стареньким компьютером, который скрепя сердце купил отец, потому что дочке надо было для изучения в школе предмета «Информатика». С видом из окна на облупившиеся железобетонные коробки, со временем окружившие общагу. Как хотелось девушке вырваться в мир лазурного океана, пальм, белоснежных домов, утопавших в диковинных цветах, виденных в книжках Вовки-ботана, на худой конец — на переливающуюся разноцветными огнями Тверскую, куда пару раз в своей жизни Алла выбиралась с компанией одноклассников, да разок с родителями.

Вновь всплыл Денис. Он отъелся, стал одеваться модно, нацепил на палец золотой перстень-печатку, с дешевого курева перешел на сигареты под американские «Мальборо».

— Возвращайся! — не предложил — приказал Алле. — Я теперь при больших делах. «Крутые» меня ценят. Скоро буду на «Мерседесе» ездить! Да еще «Ауди» прикуплю. «Паханы» обещали хату подарить, как школу окончу.

Алла знала, что Денис торгует наркотиками. Поначалу покупал их у гастеров из Средней Азии. Теперь имеет крупные поставки. Многих учеников школы подсадил он на зелье. Кое-кто даже успел умереть от передоза или ломки. Милиция ничего не могла поделать. Парнишка ловко прятал наркоту под кровлей домов. Пользуясь отсутствием видеокамер, незаметно рассовывал ее по местам, где ждали окрестные наркоманы, оплатившие «товар» при помощи электронных кошельков.

— Денис, все знают, что я обещала дождаться Глеба из армии…

— попробовала отвертеться Алла, опираясь на понятия, согласно коим нельзя отбивать девушек у парней, находившихся на военной службе.

— Когда этот козел вернется, я его своими руками закопаю! На тебя следовало бы забить. Но все на моей земле должны знать: будет так, как я захочу! Не придешь — на куски порежу!

Девушке стало страшно. Идти в милицию? Там посмеются и скажут: «Когда на куски порежет — тогда и придешь!» Так сказали кому-то из соседок по общаге, пришедших с заявлением на угрозу убить. Родители тоже не помогут. Школа? Учителя стремятся к одному: поскорее бы дотянуть учеников до последнего класса и забыть о них сразу после выпускного бала.

— Как скажешь… — пролепетала Алла.

Она с трепетом ждала вечера, но вышло иначе. На закате Денис полез на чердак в один из своих схронов за партией зелья. Там его ждали дюжие мужики. Били долго. Дробили каблуками пальцы, отшибали ударами ног печень и почки, ломали ребра.

— Вспоминай, гнида, как ты наших детей на шмаль подсадил! — подняли его, в очередной раз крепко ударили по лицу и вышвырнули на технический балкон.

— Вам, гондоны штопаные, за меня кишки на барабан намотают! — выплюнул Денис стальную челюсть.

— Авось, не намотают! — хохотнув, ответили ему и перебросили через перила.

— А-а-а! — повис над микрорайоном истошный вопль, погашенный шмяканьем об асфальт тела, хрустом ломаемых костей, треском рвущихся внутренних органов.

Аллу с уроков выдернули в Отдел внутренних дел, находившийся рядом со школой. Показали фотографию трупа, лежавшего на спине с полузакрытыми глазами. Посмотрели на реакцию девушки. Та глянула на фотку спокойно, про себя же с облегчением вздохнула.

— Ну, и молодежь пошла! Факера грохнули, а она сидит как ни в чем не бывало!

— Я уже давно была с другим парнем!

— Может, он и завалил потерпевшего?

— Он служит в армии…

— Тогда кто-то из его друзей постарался!

— Все друзья Глеба тоже в армии. Их замели, как только начался призыв.

— Не замели, а призвали на срочную военную службу! Выполнять почетный долг каждого российского гражданина по защите отечества! Ну, а как думаешь: кто мог убить потерпевшего Грызунова? С кем у него были тёрки-разборки?

— Не знаю. Мы даже не разговаривали. Правда, последнее время он стал прилично одеваться, курить дорогие сигареты… Хвастался, что купит «Мерседес» и «Ауди»…

— Наркотиками торговал Грызунов! Твоих же одноклассников травил!

— Не знаю…

— Все ты знаешь! Еще как знаешь!

В это время к дознавателю подошел немолодой мужчина в штатском.

— В крови Грызунова обнаружен амфитамин. Выбросился сам от передозировки — к гадалке не ходи. Закрывать надо дело! — громко зашептал он на ухо менту, так что Алла чутким услышала. — Готовь бумаги!

— Посиди в коридоре! — обернулся дознаватель к девушке.

— На теле убитого найдено множество следов от побоев, — доносилось из-за чуть прикрытой двери.

— Да и хрен с ними! С прокуратурой я уже договорился. Готовь бумаги! Не порти статистику! О терпиле (потерпевшем — авт.) никто, даже родня, не пожалеет. А девчонку, что в коридоре сидит, отпускай!

Дениса Грызунова хоронили в закрытом, убогом не по доходам гробу. Школьники не понимали: зачем их притащили хоронить ненавидимого всеми зверька. Никто: ни родня, ни одноклассники, ни холуи не сказали о нем хорошего слова. Лишь классная руководительница вякнула, чтобы ученики не вставали на его дорожку.

— Дать бы в репу старой крысе! Несет всякую чушь! — услышала Алла разговор взрослых мужиков, приехавших на похороны на навороченной «тачке».

— Ее-дуру сразу после выпуска на пенсию выпрут. Нет смысла пачкаться.

— «Паханы» Грызуну обещали квартиру подарить. Мы уже присмотрели в новой хате на Загорьевской улице бабку-алкашку. Выбрасывать ее с хавиры или подождать?

— Конечно, выбрасывать! Хата новая, не загаженная. Не подойдет кому-то из братвы, за хорошее бабло азерам или армянам толкнуть можно.

— Замену Грызуну надо искать…

— Присмотрись к Юрке-дворнику. Он не то из Чувашии, не то из Удмуртии приехал. Удмурт у него погоняло… Сам говорит, что недавно с зоны откинулся. Проверь: по какой статье сидел и сидел ли вообще.

Гроб между тем опустили в могилу. Народ выстроился в очередь кинуть по горстке земли. Подошла к яме и Алла.

— У, сучара! Потаскуха! — попыталась вцепиться ей в волосы мать покойника. — Дениска из-за тебя на наркоту подсел!

Пропахшую водкой тетку оттащили.

— Не пускать ее в автобус! Пусть пешком домой топает! — верещала маманя, пытаясь дотянуться до Аллы.

— Поехали с нами! — сказали взрослые мужики. — Не бойся! Мы люди с понятиями — приставать не будем. Да и маленькая ты для нас.

«Тачка» оказалась «Мерседесом». Она показалась девушке дворцом по сравнению со стареньким отцовским «Жигулёнком». Просторная, светлая даже с тонированными стеклами, пахшая свежестью и какими-то сладкими ароматами. Мужики «ботали по фене», выкидывая пальцами такие фигуры, что даже знавшая от парней-одноклассников жаргон и «распальцовку» Алла не могла понять, о чем речь.

— Чем заниматься будешь? — спросили ее уже неподалеку от дома.

— Пойду в колледж учиться.

— На хрена он сдался? Через пару лет тебе, как бабе, цены не будет.

— Чтобы ездить на такой «тачке»…

— Ну-ну. Только бирюлёвские шмары до таких высот не поднимаются. Разве кого-то из шибко «крутых» зацепят, но такого не помним. Приехали! — остановили машину у подъезда, в котором обреталась семья Аллы.

— Откуда вы знаете, где я живу?

— Мы тут всех знаем. Ты — дочка Пети-хохла. В автопарке твой батя пашет. А мать сейчас не при делах. Пустые бутылки, банки из-под пива собирает, в утиль сдает.

Потом были выпускные экзамены. Кому надо было ставить двойку — ставили тройку, троечнику — четверку и так далее. Скорее бы сбыть учеников с рук! А там отгулять большой, двухмесячный отпуск и снова заняться неблагодарным трудом — вколачиванием в детские головы знаний, накопленных человечеством за многие тысячелетия существования.

Алла и еще несколько подружек сдали экзамены в финансовый колледж. Помог брат матери — бухгалтер, приехавший с Украины. Там у него что-то не заладилось, хотели посадить за махинации. Вот и прибежал дядюшка в Москву. Пока не определился с работой и жильем, спал на раскладушке, покупал какую-то мелочь к столу. Дядя Гриша натаскал девушку по математике и русскому языку с литературой. В колледже был недобор учащихся. Главное не получить двойку. Педагоги скрипели зубами: из недоучек им предстояло сделать специалистов. Желательно, хороших, чтобы их брали на работу в банки и прочие коммерческие структуры. В этом случае учебное заведение имело право на существование. Можно было противостоять строительным фирмам, точившим зубы на кусок земли, где вместо колледжа давно хотели слепить торгово-развлекательный центр или пару жилых зданий.

Закончились вступительные экзамены — пришла пора оформлять приватизацию комнаты. На общагу тоже хотели наложить лапу коммерсанты. Однако городские власти, коим принадлежал автобусный парк со всем его имуществом, решили хоть за гроши отдать жилье обретавшимся в нем трудягам. Оплачивать из бюджета содержание и ремонты строения отцы города сочли невыгодным. Алле вместе с матерью пришлось стоять в очередях, обивать пороги различных учреждений. У отца на это не было времени — вкалывал.

Пару раз переспала с Вовкой-ботаном. Очень хотелось. Удовольствия не получила. Вовка долбил, словно машина, не думая о ней. Потом разбежались окончательно. Ботан поступил в какой-то технический вуз. У него началась своя жизнь вдалеке от Бирюлева и его микрорайона Загорье.

С первой стипендии Алла с подружками пошла в знаменитый на всю округу ночной клуб «Капитан Дрейк». Девчонок давно манило это стилизованное под пиратский корабль, играющее в ночи огнями заведение. Поначалу денег не было. Теперь они стали взрослыми, с деньгами в сумочках. Однако амбалы-охранники не торопились пускать девчат.

— Все равно, девчонки, вас не пустят. Поехали с нами кататься! — вылезли из старенькой, драной иномарки двое кавказцев.

— Уж больно машинка у вас задрипанная, — высокомерно глянула на «тачку» и дешевенькие под «Адидас» спортивные костюмы кавказцев одна из подруг.

— Так, пацаны! Девушки идут с нами в клуб! — выросли словно из-под земли накаченные русские парни. — А вы лучше в «Абриколь» поезжайте!

К удивлению Аллы, кавказцы покорно сели в авто и уехали. Девушка с восхищением посмотрела на могучего молодого человека.

— Здесь Бирюлевская улица — свои понятия! Гости столицы у нас к порядку приучены. Я — Валерий. Пошли культурно отдохнем! — парень деловой походкой направился к охранникам.

Те почтительно пожали ему руку, пропустили компанию. Алла попала в другой, сказочный мир — в мир музыки, хорошо одетых людей. Она вспомнила изучаемый в школе роман «Война и мир», почувствовала себе Наташей Ростовой на ее первом балу.

— Валерий, тебе в ресторане столик накрыть? — спросил метрдотель нового знакомого.

— Пока с девушкой в баре посидим, потом потанцуем, — ответил тот. — В бильярд сегодня, пожалуй, играть не буду.

Уже у стойки Валерий пожал руку бармену.

— Даме коктейль «мохито», мне — как всегда, — заказал он.

Ему подали виски. Аллу приятно удивило, что в отличие от ее сверстников, Валерий не бросился судорожно лакать выпивку, а подождал, пока бармен насыплет в стакан для девушки коричневый сахар, польет его соком лайма, потом выжмет сок из мяты, затем добавит ром, потом смешает все это с содовой водой, хорошо взболтает. Лишь после этого поднял свой стакан:

— За знакомство!

Напиток приятно ударил в голову Алле, показался ей необычайно вкусным. Ведь до этого девушка пила лишь пиво, да временами дешевые вина. Разговорились. Валера отслужил в армии и теперь работал охранником в «Капитане Дрейке». В тот вечер у него был выходной. Потом долго танцевали, снова сидели в баре, опять танцевали. Алле казалось, что она знакома с парнем всю ее жизнь. Летели часы, и лишь перед закрытием клуба девушка вспомнила, что давно пора домой. Она засобиралась, но Валера склонился над ней, уперся лбом в ее лоб и прошептал:

— Неужели мы так и расстанемся?

— Ты мне очень понравился, но где? — прижалась к нему Алла.

— Не проблема! — повел ее парень вглубь заведения.

Там была комнатка и диваном, застеленным чистой простыней, вкусно пахшей подушкой. Валера оказался совсем другим, нежели пацаны, с коими Алла занималась сексом. Это был опытный, сильный мужчина, знавший, как расшевелить партнершу и когда притормозить, если та еще была далека от оргазма.

— Вот, кто мне нужен! — временами думала Алла. — Все другие по сравнению с ним отстой, неумехи сопливые!

Вернулась она домой под утро, когда начало светать.

— Ты где шлялась, прошмандень?! — поднялась с кровати мать, доставая из-под подушки заранее припасенный ремень.

— Оставь ее, Галя! — пробурчал отец. — Она теперь взрослая. Имеет деньги. Пусть копит на аборт! Да и байстрюка (незаконнорожденного — украинский) уже сама может растить. Дайте поспать! Мне через пару часов на работу!

И в субботу, и воскресенье Алла встречалась с Валерой. За выходными началась учебная неделя. Молодой человек встречал из колледжа. Временами водил в кинотеатр «Керчь», но больше зависали в баре, на танцполе «Капитана Дрейка», а потом уединялись в коморке для охраны, где ждали чистые, душистые простыни. В сексе и прочих утехах с развлечениями знал меру. Понимал, что избраннице нужно учиться. Новый год пришлось встречать отдельно. Валерий работал, а места для Аллы в заведении не оказалось — всё было зарезервировано на корпоративы. А там грянула первая экзаменационная сессия, которую Алла сдала неплохо — на четверки.

На День защитника Отечества Алла подарила Валере дорогущую туалетную воду, на которую ушла пара стипендий.

— Спасибо! Но лучшим подарком будет, если ты примешь это! — протянул молодой человек красную кожаную коробочку.

В ней было колечко с маленьким бриллиантиком.

— Выходи за меня замуж!

В ответ девушка приникла к парню и долго-долго целовала его.

Знакомиться с родителями Аллы Валера привел одну мать — хабалистую тетку с мукомольного завода. Тетка свысока глянула на тесную квартирку, сразу взяла «быка за рога»:

— С нами молодые будут жить! У нас «трёшка». Валерка свою комнату имеет. Да и мне помощница не помешает. Особенно, когда в ночную смену работаю. Приглядит за мужичками.

— Татьяна Сергеевна, а почему супруг не пришел? — спросил Петро.

— Приболел нынче. Да он еще вам надоест — слишком шебутной. Давайте договоримся: кто сколько на свадьбу даст!

— Это, мать, лишнее! — сказал Валера. — На свадьбу у меня деньги есть. Кое-что удалось собрать. Хозяева заведения тоже обещали чего-то подбросить. Так, что прорвемся!

— Да и у меня немного накоплено, — добавила Алла.

— Ну, вот и хорошо! — в один голос с облегчением вздохнули родители молодых, оценив: каких трат им удалось избежать.

Потом готовились к свадьбе: покупали «парадную» обувь, костюм Валере, платье и набор эротического белья Алле. Она считала дни до свадьбы. Мечтала, когда войдет в просторную квартиру, где у нее с мужем будет своя комната. Когда останутся в прошлом узкий топчан, убогая комната на троих, не считая дяди, мать, все больше тянущаяся к стакану, отец, по утрам пьющий собственную мочу, чтобы отбить перед сменой запах перегара после принятого накануне «с устатку».

И вот настал этот день. Причесанная и накрашенная невеста вышла во двор. Соседи, знавшие ее еще ребенком, ахнули от восхищения: до чего же хороша! Подкатил на «Лимузине», украшенном искусственными цветами и лентами, Валера с родителями, дедом Валерьяном Николаевичем при ордене Славы на пиджаке. Прибыла еще пара машин попроще для свидетелей и подруг Аллы.

Свадьбу играли, разумеется, в «Капитане Дрейке». Для немногочисленных гостей зарезервировали несколько столиков в ресторане, где Алла оказалась впервые. Туда с первого этажа поднялись певицы: блондинка и брюнетка, оркестрик. Временами музыканты возвращались на танцпол у бара. Тогда гулявшие в ресторане пели под караоке. Недоволен был лишь дядя Гриша. Правда, он всегда был всем недоволен. Дядюшка-таки нашел работу в столице. Справил дешевенький костюм и аляповатый галстук. Утверждал, что питается в приличных ресторанах.

— Ну, разве это форель? — скривил он рот, покопавшись в тарелке. — Селедка не первой свежести! Вот у нас в Днепре рестораны так рестораны! Порции огромные, все отменное, а вкус какой!

— Ладно, брат! Ешь, что дают! — урезонила его Галина. — Не припомню, чтобы ты в Украине форель с осетриной ел.

Все остальное было светлым, радостным, по-настоящему счастливым. А каким вкусным казалось шампанское, которое Алла пила всего два раза в жизни по случаю Нового года! Но дешевку, купленную мамой в магазине «Пятерочка», было не сравнить с тем, что подали к свадебному столу.

Вволю наплясались, в меру выпили. Валера и его друзья по работе не хотели напиться на глазах у владельцев заведения. Поэтому сами много не пили и зорко следили, чтобы гости не перепились, не напаскудничали по пьянке. Особо жених присматривал за отцом и дедом. Но те, поняв, что напиться в хлам не дадут, быстро ушли догуливать дома, прихватив со стола пару литровых бутылок и какую-то закуску. Молодые с оставшимися гостями «добрали», уже выйдя из клуба «из горла». Хмель быстро слетел с Аллы, когда она увидела, что ее ведут в дом неподалеку от заведения. На Бирюлевскую улицу, население которой обитатели окрестных кварталов называли гамадрилами (обезьяны из рода павианов, характеризующиеся красными ягодицами и грязно-телесным цветом лиц — авт.).

Трехкомнатная квартира новой семьи оказалась прогнившим клоповником с почерневшими от грибка стенами в ванной, засранным сортиром, отвалившимися обоями, еще более убогой мебелью, чем у Петра с Галиной. Уткнувшись физиономиями в стол, на кухне рядом с пустой бутылкой и грудой окурков в пепельнице спали свекор и дедушка Валерьян.

— Вот паразиты! Оба обоссались! — глянула на лужицы под табуретками хмельная Татьяна Сергеевна и пошла спать.

Лишь в комнате мужа был какой-никакой порядок. В ней стояли приличный телевизор, боксерская груша, шкафчик для одежды и тахта.

— Телек я, как пришел из армии, справил, — пояснил муж. — Остальное еще со школы. Нужно будет новый траходром купить…

Он впился в губы жены. Затем повалил ее на тахту, сопя принялся стягивать кружевные трусики. Потом Валера храпел, раскинувшись на спине. Алла, уткнувшись в его крепкую, словно из стали грудь размышляла:

— Надо искать подработку. Надо выбираться из этой дыры. Копить деньги на первый взнос, брать ипотеку. Покупать свое жилье и быть подальше от родни.

С тем и уснула. Утром поделилась своими мыслями с Валерой.

— Смотри! — ответил тот. — Как я ночью сказал, траходром новый нужен! В отпуск в Турцию съездить нужно. В перспективе «тачка» нужна. Придется взять кредит. Справить не российское говно, а иномарку. Недорогую, но денег будет стоить.

— Зачем нам машинка? Тебе до работы — улицу перейти. Мне до колледжа несколько минут автобусом…

— У всех ребят на работе «тачки» есть! Я не хуже их! Да еще стереосистему покупать придется. Моя совсем старая, непродвинутая.

— А надо ли в Турцию? Хочешь на море — можно в Анапу смотаться.

— Был я в той Анапе ребенком. Когда отец еще не сильно бухал, свозил нас с мамкой разок. Дрисня! Да и на наших курортах куда больше денег выложишь, чем в Турции или Египте. Только оттуда приличное шмотье привезешь, аксессуары, парфюм. Вот, такой расклад! Наши все в Турции побывали — довольны! Пора завтракать! Хавать хочется!

Пока Алла умывалась и подкрашивалась перед позеленевшим со щербинами зеркалом, свекровь наведалась в их комнату.

— Почему нет крови на простынях? — строго спросила она вышедшую из санузла невестку.

— Мать! Мы уже несколько месяцев долбимся! — вступился за супругу Валера. — Какая кровь!

— Не гони, Танюха! — вылез из своей комнаты дедушка Валерьян. — Ты в наш дом тоже не целкой пришла! Дай опохмелиться — трубы горят!

— Только бы глаза с утра-пораньше залить! — огрызнулась Татьяна Сергеевна.

— Имею право! Единственный внук женился! Да не водяру давай, а виски, которые мы из кабака прихватили!

— Помоги! — бросила свекровь невестке, выуживая из обшарпанного холодильника свертки с продуктами, захваченными из «Капитана Дрейка».

Выполз проспавшийся Виталий Валерьянович. Плюхнулся за стол, закурил. Когда было накрыто, свекровь достала бутылку виски «Джонни Уолкер», плеснула всем по полстакана.

— Ух, бля! Чистый самогон! — выдохнули отец с дедом.

— Сивуха грёбаная! — ахнула Татьяна Сергеевна, выпив. — А ты, невестушка, почему не пьешь?

— Для меня слишком крепкое, — ответила Алла.

— Совсем забыла! Я же бутылку шампанского в клубешнике заначила. Думала: «Дай побалую невестку!» — вновь полезла свекровь в холодильник.

Валера открыл бутылку, наполнил стакан жене. Алла выпила. Только на сей раз вино не показалось ей вкусным. Горечь несбывшихся иллюзий на свой дом, счастье с мужем, пусть не очень любимым, но сильным и надежным, придали напитку другой вкус.

В дверь позвонили.

— Сиди уж! — остановила маманя, начавшего подниматься сына. — Опять твои друзья детства — алкаши за халявой пришли. Я им еще утром пару бутылок водки дала. Верно, не хватило.

— Кто? — спросила она, не открывая.

— Тетя Таня! Нам бы Валеру поздравить… — заскреблись под дверью.

— Достаточно! Получили литр — и будет! Пейте теперь на свои! Мотайте отсюда! — ответила свекровь.

Когда маманя вернулась, было налито еще по полстакана. Выпили. Дедушка Валерьян принялся нудно вспоминать, как после войны гнали самогон, поскольку в магазинах не было водки, а если бы и была, у людей не было на нее денег.

— Ладно, дед, нудить! — прервала его Татьяна Сергеевна. — Давайте музыку заведем! Да не современную — лай собачий, а музыку нашей молодости! Сейчас мою любимую поставлю!

Свекровь ткнула пальцем в кнопки старенького магнитофона, примостившегося на холодильнике.

— Я мечтала о морях и кораллах. Я поесть мечтала суп черепаший. Я шагнула на корабль. А кораблик оказался из газеты вчерашней, — запридыхала из динамика Татьяна Доронина.

— Я шагнула на корабль. А кораблик оказался из газеты вчерашней, — подтянул свекор, принявшийся дирижировать непонятно кому: невидимой актрисе, жене, закрутившей задницей в такт музыке, или себе самому.

— А кораблик оказался из газеты вчерашней, — резануло по мозгу Аллы, понявшей, что выбраться из нищеты, убожества, гнусной квартиры ей если и удастся, то нескоро и с большим трудом, а на морях с океанами, да пальмами придется поставить большой жирный крест.

Комок подкатил к горлу Аллы. Она ушла в комнату мужа и глотая слезы, прижалась к окну лбом. Под окном хмельные «друзья детства» уже разбирались друг с другом. Кто-то стоял на четвереньках и ему били ногой по зубам. Кто-то, схватив кого-то за воротник, вопил:

— У тебя, чё, падла, две жизни?!

Кто-то спал на газоне, вывалив из-под сползших треников белесый зад.

НЕДОЛГОЕ ЗАМУЖЕСТВО

На третий день Татьяна Сергеевна приступила к работе. Дед с отцом «уговаривали» купленный к свадьбе ящик «Дарницы» — украинской, дешевой, омерзительной водки. Валера сказал:

— Еще день до службы. Буду любить жену и протрезвляться. У нас с выпивкой строго. Учуют перегар — могут выгнать. Когда выходной, пожалуйста, приходи, пей сколько влезет, правда за свои кровные.

Едва Алла откричалась, в дверь забарабанили. Валера открыл. На пороге комнаты стояли отец с дедом.

— Мы тоже хотим! — заявил Виталий Валерьянович.

— Тебе, батя, мамы не хватает? — спросил Валера.

— Старая кошёлка — твоя мать! А мне молодую, нерожавшую хочется!

— Ну а тебе-то, дед, зачем?

— Подержаться за сиськи!

Валера стукнул родичей по скулам: деда послабее, отца — покрепче. Затем дал пару пинков: деду послабее, отцу — покрепче. С тем и вернулись предки на кухню продолжать «банкет».

— Ты только маме не говори! Не надо ее расстраивать! — сказал муж, проводив незваных гостей. — Вообще-то отец с дедом неплохие. Только чудят, когда перепьются.

К лету оформили загранпаспорта. А там пролетела сессия, сданная Аллой на одни «пятерки». Молодка боялась находиться наедине со свекром и его папашей. Потому оставшееся после занятий время проводила в читальном зале. Повторяла пройденное днем, готовилась к семинарам и практическим занятиям, писала «курсовики». Свекровь скрипела:

— Алька живет, словно квартирантка. Ничего по дому не делает, является из колледжа поздно. Одно на уме — скорее бы в койку к мужу!

— Я, Татьяна Сергеевна, учусь, чтобы потом получить хорошее место, хорошую зарплату, — ответила как-то молодка на притязания свекрови. — В банк хочу устроиться. Там платят больше, чем вы все вместе взятые зарабатываете.

— И то дело! — алчно заблестели глаза Татьяны Сергеевны. — Виталька-супруг сколько лет сидит без дела на пособии по безработице. Да и пособие до дома не доносит — пропить норовит. Дед-б… хорошую пенсию, как ветеран войны, получает, но дает крохи на собственный прокорм. Остальное с Виталькой пропивает. Вот и тянем мы их с сыном. Да твоя стипендия — подспорье.

Однако сказала мамка Валере, чтобы проследил за женой: не завела ли кого-то на стороне. Муж каждый день являлся в колледж и на зависть подруг увозил Аллу домой.

Незадолго до отпуска нарисовался Глеб, завершивший военную службу. С четырьмя друзьями явился на Бирюлевскую качать права. Он вынырнул из кустов, когда Алла, купившая крем для загара и еще что-то к поездке в Турцию возвращалась домой.

— Я-то думал: ты меня ждешь. А ты-пакость мелкая замуж выскочила! — дыхнул Глеб перегаром.

— А, почему ты, когда узнал, что у нас будет ребенок, скрылся? Почему мой мобильник заблокировал? Почему твои родители вышвырнули нас с мамой из квартиры, словно каких-то дешёвок?

— Ты и есть — дешёвка!

— Не ищи приключений на свою жопу, Глеб! Вон мой муж с ребятами сидит, — кивнула молодка на неподалеку распивавшего с приятелями Валеру, прекратившего из-за дороговизны бухать в «Капитане Дрейке».

— Я твоего мужа в п… затолкаю!

— Валера! — закричала Алла. — Разберись! Этот тебя в п… затолкать хочет!

Благоверный с друзьями ринулись к Глебу. Из кустов выскочили его друзья. Однако приморенным голодухой в армии дембелям туго пришлось под кулаками отъевшихся, накачанных заматеревших мужиков. Глеб и приятели пару раз оказались на асфальте. Над Бирюлевской повис свист. На него выскакивали из дома и окрестных дворов вооруженные бейсбольными битами, стальной арматурой, велосипедными цепями «гамадрилы». Пришлось Глебу с компанией поскорее уносить ноги. Отвыкшие от кроссов с полной выкладкой по пересеченной местности «гамадрилы» не смогли поймать «служивых», хотя гнали их до параллельной Липецкой улицы. Лавируя между машин, Глеб с друзьями перебежали ее. Преследовать их в чужом районе не решились.

— Козлы позорные! Переловим поодиночке — глаза на жопы натянем! — завывали дембеля с безопасного расстояния.

— За козлов ответите, уроды! Поймаем в киношке «Керчь» или «Капитане Дрейке» — на колья посадим! — отвечали им «гамадрилы».

Когда вернулись во двор, оставленные водка с пивом оказались кем-то допитые. Пустой была и сигаретная пачка, забытая в пылу сражения на столе, за которым пировали незадолго до схватки.

— Ну и люди! — сплюнул Валера, глядя на пустоту. — Совсем оскотинились! Ладно, завтра уже будем в Турции, отдохнем от российской действительности.

Турция встретила безоблачным небом, синевой Средиземного моря, красивыми домами, временами перемежавшимися кукурузными полями и банановыми плантациями, раскинувшимися на сотню километров от международного аэропорта в Анталии до селения Махмутлар. Муж и жена внимательно всматривались в пейзажи, стараясь подробно, до мельчайших деталей, запомнить эту первую в их жизни чужую страну.

— У нас «тачки» круче, — сообщил Валера.

— Зато у них дома круче, — ответила Алла. — Просторные, светлые, а какие балконы, посмотри!

— Мы — турки очень любим балконы, — откликнулся услышавший ее слова гид. — У нас в Турции даже говорят: «Дом без балкона, все равно, что мужчина без живота!» При покупке или аренде жилья в-первую очередь обращают внимание на количество и размеры балконов в квартире или доме.

— А, что в квартире может быть два балкона? — удивилась Алла.

— Даже три может быть! Я чуть позже об этом расскажу, а сейчас у нас остановка!

Пока автобус заправляли, туристы пробежались по лавочкам. Купили пиво «Эфес» и «Миллер» и тут же, у входа пили. Валера ничего не купил.

— Купил бы, Валера, пивка! — облизнулась разомлевшая от жары Алла.

— Потерпи, осталось недалеко! У нас «все включено». В отеле и пива, и вина, и виски с джином — море разливанное! «Бабла» у нас не так много, а надо нам по приличной кожаной куртке справить. Старикам, моим и твоим, что привезти. Ребятам с работы какие-то сувениры прикупить.

Так, и пришлось глотать слюну еще полсотни километров.

В отеле немолодой турок довольно долго закреплял на запястье Аллы пластиковый браслет, алчно лаская ее кожу проворными пальцами. Наконец, выдал ключ от номера.

— Я хочу номер с видом на море! — капризно сказала за спиной у Аллы совсем юная соплюшка спутнику — подтянутому мужчине с седеющими висками.

Тот бросил на стойку пятидолларовую бумажку. Алле тоже хотелось номер с видом на море, о котором мечтала с детства. Однако памятуя о финансовом состоянии, промолчала. Зато номер с окнами на зеленевшие вдали горы приятно удивил парочку. На целых двенадцать дней у нее были аж две комнаты!

Смотались на море. Оказалось, что Алла плавает гораздо лучше мужа.

— Где ты так научилась? — с удивлением спросил он.

— Мы каждое лето на Украину ездили. Какой там Днепр! Лужа по сравнению с ним это море! — ответила молодка, переиначив слова, вычитанные в одной из книжек Александра Грина, которые когда-то давал ей Вовка-ботан.

Ужин оказался так себе. В «Капитане Дрейке» кормили более изысканно. А потом парочка сидела в баре, любуясь закатом, потягивала турецкое шампанское, в подметки не годившегося даже российской дешевке из «Пятерочки». Затем Алла пила коктейль, а Валера пиво с турецкой виноградной водкой «ракы». Ну а после, не смотря на усталость, была ночь любви.

Утром, проходя мимо стойки портье, Алла вновь увидела соплюшку с упакованным спутником.

— Пусть поменяют номер! — требовала девчонка. — Под окнами шоссе. Машины ездят всю ночь. Невозможно уснуть!

— Братан, поменяй номер! — кинул на стойку спутник пятидолларовую бумажку.

— Даже за сто баксов не могу, уважаемый! — на хорошем русском ответил портье. — Все апартаменты с видом на горы заняты! Ни одного свободного номера! Может быть, через пару дней что-то освободится…

— Ну, уроды! — процедила девчонка. — Как бабло брать они тут как тут. Как покрутиться, подыскать что-то — их нет! Больше в этот сраный Махмутлар ни ногой!

— Потерпи пару дней! А в следующем году поедем во Францию, в Ниццу, — попробовал успокоить ее любовник.

— С Ниццы и надо было начинать, а не крохоборничать! Выпить хочется! Настоящего французского коньяка, а не местных ссак! — нервно закурила девчонка.

— Пойдем! В баре «Хенесси» и «Мартель» есть, — взял ее за руку спутник.

— Какая я молодчина, что даже не заикнулась о номере с видом на море! — подумала Алла. — За собственные деньги отдых бы изгадили.

Дни проводили у бассейна.

— В море мы в той же Анапе покупаться можем. Там песочек, а не здешние камендосы, о которые ноги поломать можно. У бассейна мы, как белые люди! Как миллионеры отдыхаем! — приговаривал Валера. — Дал доллар холую — тот бухло к шезлонгу поднесет.

Правда, доллар официанту из находившегося при бассейне бара муж дал всего один раз. Предпочитал ходить за выпивкой сам.

Смотались на бесплатную экскурсию в Анталию. Супругам не раз вспомнилась присказка о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Из окна автобуса показали древнеримские ворота, построенные к приезду в город императора Адриана. Немного провели по старому городу, где в свое время снимали фильм «Брильянтовая рука». Дальше водили от одного магазина к другому с отнюдь не дешевыми товарами. Кто-то что-то покупал. Тогда гидесса-турчанка после завершения торгов шла в кассу, где ей выдавали проценты с каждой покупки. Когда один из туристов заикнулся, что нам не лавчонки нужны, а достопримечательности, получил ответ:

— Экскурсия бесплатная, поэтому возим, где хотим!

Уставшие и ничего не купившие Алла с Валерой вернулись в отель.

— Цены кусаются! — сказал муж. — Перед отъездом в Аланию нужно съездить. Ребята говорят: там огромный базар. Все, что угодно подобрать можно. За нормальные деньги. И ехать всего десять километров на автобусе. По доллару с человека берут. А в Анталии сплошная обдуриловка!

В один из дней муж задержался у бара. Пошедшая поторопить Алла застала его в обществе оплывшей пожилой тетки в золоте, коего было до неприличия много.

— Знакомься, Мила! Моя жена Алла, — представил супругу Валера.

Алла заметила, как недобро сузились глаза тетки. Чтобы позлить ее, положила голову на плечо мужа.

— Не буду мешать! Воркуйте, голубки! Мы еще встретимся! — потопала тетка к стойке за очередной порцией бухла.

— Что это за бабушка? — задала вопрос Алла.

— Постоянная посетительница «Капитана Дрейка».

— Почему я ее не видела?

— Она всегда в ресторане гуляет. Там у нас муж певицы Наташи Королёвой — Тарзан со своим шоу стриптизеров выступает. «Озабоченные» бабки-тетки со всей Москвы съезжаются. После выступления разбирают стриптизеров по домам. Когда тарзанят не хватает «снимают» нас-охранников…

— Так, значит, ты трахал этот кусок сала? — приревновала Алла.

— Это было до тебя. Сейчас завязал! Откуда, по-твоему, у меня деньги на свадьбу, на новый траходром, на поездку в Турцию нарисовались? — насупился муж.

Через день Валера сам предложил супруге съездить на двухдневную экскурсию в Памуккале. Дал двадцатку на расходы. Правда, у Аллы были свои полсотни баксов, о которых она не говорила благоверному.

— С турками не связывайся! Они все трипперные, — напутствовал молодку муж.

Потекли за окнами душного, со сломанным кондиционером, автобуса лесистые горы с лазурными речками и озерцами, грязноватые городишки с минаретами до небес, с «фабриками», да магазинами, где туристам предлагалась всякая всячина. Не столько ехали, сколько зависали в заведениях торговли. Лохи из провинции «клевали» на «низкие» цены, нахватывали кожаные куртки, махровые халаты с полотенцами, футболки. Алла приценилась — вещи стоили куда дороже, нежели в Москве, не говоря уже об Анталии. Порылась в корзинах с барахлишком, продававшимся на вес. Весь товар был с дефектами.

— Сами зашьем, заштопаем, — приговаривали тетки, хватая бракованный ширпотреб. — А в случае чего обменять можно?

— Можно, — ответил гид Ибрагим. — Только обменивать вас никто сюда не повезет. Придется брать такси за свои деньги, а это будет стоить куда дороже, чем купленный товар.

Тетки поохали, однако потащили корзинки в кассу.

На алебастровой фабрике Ибрагим долго распинался, что изделия делают из желтого камня алебастра, встречающегося только в Турции. Показали даже камнерезный станок, с коим лениво управлялся пожилой турок.

— Мы такие статуэтки, один к одному, в Египте видели! — воскликнул кто-то из туристов.

— А я и в Эмиратах встречал, — ответили ему. — Все Китай штампует.

Тем не менее пару желтых пепельниц с белыми разводами приобрели. Разочарованный гид допил кофе и пошел к хозяину торговой точки получать оказавшиеся маленькими комиссионные.

Наконец, живописная долина уперлась в скалы, покрытые белоснежной, сверкавшей на солнце солью.

— Ну, вот и Памуккале, что переводе означает «Хлопковый замок», — объявил Ибрагим.

Побродили по развалинам древнего города со странным для русского слуха названием Хераполис.

— Всю обувь изорвешь об эти каменюки! — выразил неудовольствие мужик предпенсионного возраста, осторожно ступая по раздолбанной за пару тысячелетий, некогда мраморной мостовой.

— Зато, когда кто-то начнет задаваться, выступать не по делу всегда спросишь его: «Ты в Хераполисе был? Не был? Жалкий ты человек! Жалкий! А я был!» — ответили ему.

Разместились в гостинице, напомнившей Алле коммунистические времена и Дом колхозника в ее родном селе. Затем был ужин с танцем живота в исполнении русской девахи, крашенной в блондинку. Деваха, видя, что с чаевыми выйдет облом, быстро закончила выступление, скорчив в сторону публики презрительную гримаску.

— Жлобьё! — пробормотала она, убегая со сцены.

Зато купание в термальных источниках Алле понравилось. Правда, она устала и рано легла спать. Спала так, что даже не слышала, как под утро вернулась соседа по номеру — ее ровесница из Саратова. Она провела ночь с турком. Осталась довольна, но не очень.

— Вот, сволочь! Все мои сигареты выкурил, да еще был не доволен, что я не заплатила, — поделилась она впечатлениями с Аллой. — Правда, как мужик неплохой — сильный, выносливый, ласковый, с длинным и толстым — турецким…

— Ты, хоть предохранялась? — спросила Алла. — Я слышала: они все трипперные.

— Надо будет — вылечат! — беззаботно ответила соседка, открывая новую пачку сигарет.

Потом был блиставший Памуккале. Ибрагим предложил разуться и побродить полчаса по соляной террасе.

— От грибка лечит и от сердца лечит, и от давления лечит, — рекламировал он.

Соль на террасе оказалась совсем не белой, а посеревшей от многочисленных потных ног, неприятно врезавшейся в ступни. Зато бассейн Клеопатры произвел на Аллу неизгладимое впечатление. Нежная, теплая, чистейшая вода приятно ласкала тело. На дне лежали обломки древних колонн. В некоторых местах из-под земли били струи воды, еще более бархатистой, нежели в самом бассейне. Ибрагим уговорил всех, даже отчаянных жмотов выложить за купание по семнадцать баксов, рассказывая, что сама царица Клеопатра ездила сюда из далекого Египта, ради целебной, омолаживающей воды.

— Чем я хуже Клеопатры? — подумала Алла, выкладывая деньги из своей заначки.

Вволю накупавшись, молодка вышла из бассейна и увидела прикованные к ней глаза турок, с «толстыми, турецкими» выпиравшими под длинными, до колен плавками. Алчно блеснули глаза Ибрагима, оставшегося присмотреть за брошенными туристами вещами.

— Я к тебе полночи достучаться не мог, — укоризненно покачал он головой. — Хотел показать кое-что, чего не показывают туристам.

— Показал бы свой «турецкий», — подумала про себя Алла и ответила. — За день устала, уже не до прогулок с экскурсиями было… Спала, как убитая! Ничего не слышала.

— Эй, Ибрагим! — влез турист из Омска. — Ты с нас взял по семнадцать баксов, а на кассе написано — четырнадцать! Что за дела?

— Вы бы хотели в очередь в кассу на жаре стоять? А я с кассиром договорился, поэтому не стояли! Я тоже купаться хочу, но сижу, сторожу ваши вещи. Это в мои обязанности не входит! — заистерил гид.

— Ладно, ладно… — отвалил сибиряк.

После был долгий, душный, обратный путь. Спали до очередной остановки и снова очумевшие, плохо соображавшие топали под конвоем Ибрагима на торговую точку, где разухабистые продавцы, старались впарить дорогие и не всегда нужные вещи.

Хмельной Валера отдыхал в номере. От него пахло дорогими женскими духами, о которых Алла не могла даже мечтать. Подозрения закрались в ее душу. Еще более окрепли они, когда после ужина супруг вместо прелюдии к акту любви, отвернулся к открытой балконной двери и захрапел.

На следующий день поехали в Аланью, в забитом турками, обшарпанном автобусе. Базар потряс Аллу! Чего только здесь не было. «Кожа», джинсы, сверкавшая золотом разных оттенков и брильянтами с прочими самоцветами ювелирка, футболки, сапоги самых причудливых фасонов, кроссовки под «Адидас» и «Рибок». Валера вдруг расщедрился. Купили по хорошей кожаной куртке. Справили Алле замшевый рюкзак, ходить на занятия, серебряную цепочку, джинсы фирмы «Купер» мужу.

На другой утро автобус увез туристов в аэропорт. Там зашли в магазин «Дьюти фри».

— Нам разрешено да двоих ввезти шесть литров крепкого бухла, — сказал Валера. — По литру водки «Финляндия» отцу с дедом и твоему бате. По литру ирландского кремового ликера мамкам. Мне бутылку джина «Гордонс».

— Валера, ты не куришь. Зачем берешь два блока сигарет?

— Ребятам на сувениры. Они пробавляются нашими «Мальборо» и «Кэмелом». В этих сигаретах нет табака — солома или бумага, пропитанные никотином. Пусть ребята нормальных сигарет покурят. Что останется — тебе. Посмотри себе недорогие духи!

Вылет задержали на пару часов. Троица туристов, начавших отмечать возвращение на родину, едва выйдя из магазина, полезла купаться в фонтане. Пока их выудили полицейские, пока составили протокол, пока вытрясли оставшиеся деньжата прошло драгоценное время. На выходе с паспортного контроля Аллу обогнала волжанка, отдавшаяся турку в Памуккале.

— Накаркала, тварь! — прошипела она Алле. — Похоже, трепаком наградил меня турчонок!

Доехали домой поздно. Спали по гомон дедушки Валерьяна и Виталия Валерьяновича, принявшихся «дегустировать» сувениры. Утром Алла заскочила с подарками к родителям. Под глазом у Галины красовался синяк.

— Она не только к бутылке прикладывается. Она мужиков в дом водит, пока я на работе, — зло сказал отец.

— У тебя не стоит! А мне мужик нужен! — взвилась в ответ мать. — Грабли свои будет он распускать! Забирай трусы-носки — и вон с хаты!

— Не стоит, потому что пашу как проклятый! Тебя, б… ну, кормлю!

— На прокорм и коммуналку я на бутылках зарабатываю! — верещала Галина. — Да еще тебя обихаживаю!

— Квартира на нас обоих в равных долях записана! Я тебя саму, пьянь старую, турну отсюда! Как алкоголичку выпишу!

— Прекратите! — твердо сказала Алла. — Будете буянить — я Валерку с друзьями приведу. Они вас быстро успокоят! Уймитесь! Лучше гляньте, что я вам из Турции привезла!

Галина, поблагодарив сквозь зубы, даже не поцеловав дочку, деловито открыла бутылку, налила стакан ликера, жадно втянула в себя.

— Ох, вкусно! — выдохнула она. — А бутыль-то какая красивая!

Налил себе стакан водки «Финляндия» отец.

— Батя, когда тебе на работу? — спросила Алла. — Может, не надо?

— Еще как надо! А на работу мне завтра. Но, ничего! Утром мочи выпью, огурчиком свежим с постным маслом заем — ни одна собака не почует.

Мать тем временем опрокинула второй стакан, заголосила:

— Стоить гора высокая, попид горою гай. (украинская народная песня — авт.).

С тем и уткнулась в подушку на стареньком диване.

— Вот так и живем! — вздохнул Петро.

— Папа, зря вы так! Мама для нас столько сделала, что ей памятник надо поставить!

— Ох, какой бы я ей памятник поставил! До небес! — мечтательно сказал отец, наливая себе. — А остальное после смены допью.

Допить Петро не довелось. Его убили на следующий вечер. Уже недолго оставалось до конца работы. Пьяный лихач, не справившийся с управлением, стукнул автобус своим внедорожником.

— Стоять! — выскочил из кабины Петро, видя попытку виновника аварии сбежать с места происшествия.

Ответом ему был выстрел, опрокинувший на асфальт стареющего водилу.

Ночью Алле позвонила мать.

— Отца убили, — сказала она хмельным голосом.

— Мама, вы что вконец перепились? Шутить можно, но надо знать меру!

— Какая шутка?! Реально батю «грохнули». Завтра утром на опознание. Приезжай! Поедем вместе! Это — в соседнем районе. Я с соседом Ваней договорилась. Подбросит нас на своей «тачке». Страшно мне одной на мертвеца смотреть, да и выпила с горя… Валерика прихвати!

Утром сосед Иван довез на стареньких «Жигулях» Аллу с мужем и матерью до морга. Вывезли на каталке накрытое простыней тело. Сотрудник в белом халате откинул покрывало. Отец лежал с умиротворенным лицом и похоже даже улыбался. Под его левым плечом чернел кровоподтек величиной с чайное блюдце.

— Ваш? — спросил он.

— Мой отец, — ответила Алла.

— Мне тестем доводится, точнее, доводился, — добавил Валерий.

— Муж мой, — дыхнула перегаром Галина.

— Мой сосед, — сказал Иван.

— Тело опознано, личность потерпевшего установлена: Заблудовский Петр Александрович, — принялся зачитывать данные из протокола опознания дознаватель.

Когда формальности в морге были закончены, проехали в Отдел внутренних дел. Мент картинно замахал руками, отгоняя очередную волну перегара, выпущенного Галиной:

— Не следовало бы, гражданочка, так пить, когда идете в органы охраны правопорядка!

— У меня такое горе! Мужа убили!

— У потерпевшего Заблудовского были враги, недоброжелатели? — обратился дознаватель к Алле, видя, что от беседы с Галиной будет мало толка.

— Нет! Отец был человеком неконфликтным. Люди любили его, — ответила молодуха. — Удалось найти убийцу?

— Представьте себе, нашли по горячим следам. Свидетели запомнили номер машины. Кто-то даже сумел снять на мобильник. Задержали, орудие преступления изъяли. Экспертиза установила в крови подозреваемого большое количество алкоголя. Мы с вами свяжемся, проинформируем о ходе расследования. Скажем, когда можно забрать тело для погребения. А вы, гражданочка, — повернулся дознаватель к матери. — В таком виде сюда больше не являйтесь! Иначе привлеку к административной ответственности за появление в общественном месте в нетрезвом состоянии.

Пока пробежались по инстанциям: оформили справку и свидетельство о смерти, у дверей квартиры уже ждали пять агентов от частных ритуальных фирм. Двое парней успели навалять друг другу по физиономиям.

— Некого еще хоронить, — разочаровал их Валера. — Оставьте ваши визитки — мы позвоним.

— Мама, вы бы не пили! — сказала Алла Галине, приложившейся к недопитой отцом «Финляндии».

— У меня такое горе! Отвали! — грубо ответила мать. — Ты лучше скажи: на что хоронить будем? В доме такая мелочь, что на поминки не хватит.

— Мы тоже — пустые, — пробормотал Валера. — Только что из отпуска. Дед на пару с отцом пропил пенсию, когда мы в Турции были. Теперь бродят по двору, ищут: кто бы налил…

Приехавший дядя Гриша потащил сестру с племянницей оформлять вспомоществование от государства на похороны. Собрали справки, что Алла — студентка, а Галина безработная. В Отделе социальной защиты населения выделили деньги, коих хватило бы лишь на рытье могилы.

— Гриша одолжи! — обратилась Галина к брату.

— Рассчитываться х… ом будешь? — ответил тот. — Ладно, одолжу! А, впрочем, так дам, без возврата. Но это отработать придется…

Алла заметила, как раздевающе глянул на нее родственник.

— Совсем у дядьки крыша поехала! — подумала она.

Зазвонил телефон. Дознаватель велел, чтобы завтра подъехали — имеется информация по делу.

В назначенное время были в сопредельном районе.

— В крови потерпевшего Заблудовского Петра Александровича обнаружено значительное количество алкоголя, — объявил мент. — Управляя общественным транспортом в нетрезвом состоянии, он препятствовал движению автомобиля с сотрудниками прокуратуры, ехавшими на проведение следственных мероприятий. В результате стал виновником дорожно-транспортного происшествия. Мало того, набросился на работников органов охраны правопорядка с монтировкой, угрожая им физической расправой и даже убийством. На предупредительный выстрел в воздух из травматического пистолета не реагировал, продолжая противоправные действия. В результате им пришлось применить травматическое оружие…

— Вот это — да! — взорвалась Галина. — Мужа убили, и он еще оказался виноват в своей смерти!

— Не надо делать преждевременных выводов! — осадил ее мент. — Судебно-медицинской экспертизой установлено, что смерть вашего супруга наступила в результате падения на асфальт и перелома основания черепа, а не пулевого ранения. Несчастный случай! Уголовное дело закрыто за отсутствием состава преступления.

— Вы же говорили про пистолет, про наличие в крови задержанного алкоголя, — встрял Валера.

— Оружие возвращено законному владельцу. А про какой-то алкоголь я вообще ничего не говорил! У меня весь вчерашний разговор с вами на диктофон записан! Тело потерпевшего можете забрать для погребения. Оно нам больше не нужно! Распишитесь об ознакомлении с итогами расследования! Официальный документ мы пришлем в установленные законом сроки! Расписались? Не смею задерживать!

— Ну ни х… себе! — вырвалось у Валеры, никогда не матерившегося в присутствии жены. — Это как в басне: «У сильного всегда бессильный виноват…»

— А как же диктофон? — недоуменно посмотрела на благоверного Алла.

— А что диктофон? Мусор попросту стер все, что ему ненужно. Будем жаловаться — еще и за клевету привлекут.

Поехали в автобусный парк. Хотели попросить помощь в организации и оплаты похорон. Пустили только к кадровику.

— Крепко нас Петр Александрович подвел! Теперь проверок не оберемся. Да еще и штраф уплатим. Да людям выговоров придется навешать, — мрачно изрек чиновник. — Есть решение руководства помощи вам не оказывать!

Зато подсуетился дядя Гриша. Он договорился с агентом из городского унитарного предприятия «Ритуал». Сумел вместе с ним пробить бесплатные похороны, место на далеком Щербинском кладбище. Заказали дешевый, женский гроб розового цвета.

— Не все ли равно в какого цвета домовине под землей лежать? — задал дядя вопрос сам себе.

Потом Валера с Аллой еще раз смотались в морг. Отвезли оставшиеся еще от коммунистических времен костюм и галстук, купили там для отца белые тапки.

Было кладбище с могилами, заросшими травой в человеческий рост. Яма в самом конце погоста, рядом с мусорным контейнером. Восково-желтый, непонятно почему улыбавшийся отец. Нелепый гроб с оборками и рюшками. Пьяненькие могильщики, коим пришлось дать какие-то деньги, но этим занимался Валера. Дешевенькие цветы от не вылезавших из нужды соседей. Скромные поминки дома, на которых дедушка Валерьян и Виталий Валерьянович все-таки напились в хлам.

На девять дней Алла с Галиной выбрались на могилу. Убрали увядшие цветы, траурную ленту от убого венка, стащенного кем-то из посетителей кладбища. Мать стояла перед железным крестом с надписью на табличке: «Заблудовский Петр Александрович».

— И откуда такая странная фамилия: Заблудовский? — спросила она.

— Заблудовские, когда Украина была еще польской, служили у ляхов, — вспомнила Алла, что ей рассказывала бабушка. — Один из них даже до полковника дослужился. Имениями владели. Потом все как-то ушло. Стали мелкопоместными дворянами, а после вообще дворянами-однодворцами, то есть всего один двор имели…

— А я-то думала: почему в селе Заблудовских панычами звали? Жаль, что батя заставил дать тебе его фамилию. Уж лучше бы жила с моей — Горленко! Ну, ладно! Пора ехать до дома. На девять дней стол накрывать. Ребят с батькиной работы позвать надо!

Ни на девять, ни на сорок дней никто из коллег Петра помянуть не пришел. Начальство пригрозило: узнаем, что поминали этого пьяницу — по статье с работы вылетите!

Убого отметили девять дней и еще более убого сорок. Когда были рядом с домом, в рано повисшем над городом октябрьском мраке возникли друзья детства — алкаши.

— Помянуть бы тестя, Валера! — загундосили они.

— Я быстро! — подтолкнул тот к дверям подъезда Аллу с Татьяной Сергеевной.

— Не надо бы тебе больше пить, Валера, — нерешительно произнесла молодка.

— У меня еще два дня выходных. С ребятами полчасика побазарю и вернусь, — ответил супруг, поворачиваясь к друзьям детства. — Генка, пойдем! Бухло, хавчик поможешь поднести!

Приятели выскочили на улицу. Ринулись к мерцавшему огоньками магазину. Пошли напрямки, до перехода было далековато: метров двадцать. В темноте улицы их, одетых в черные куртки, было трудно разглядеть. Несшаяся черная «Тойота» с погашенными фарами смела обоих и умчалась прочь…

Гадкие предчувствия охватили Аллу. Вот уже прошли полчаса, а мужа нет. Внезапно в дверь истерично зазвонили, потом забарабанили кулаками:

— Таня, Валерьяныч! Беда! Валерка погиб!

Валерка лежал в луже крови, в свете фар патрульной машины. Над ним копошились врач и санитар скорой помощи. Из авто, остановившегося неподалеку, вылезала группа быстрого реагирования: судмедэксперт, криминалист, пара оперов. Делали какие-то промеры гаишники.

— Мы констатировали смерть обоих пешеходов, — сказал врач «скорой». — Я вызвал труповозку. Наша помощь больше не потребуется.

— Куда? — тормознул Аллу со свекровью старшина.

— Я — жена! — выдохнула Алла.

— А я — мать! — взвизгнула Татьяна Сергеевна.

— По мне — хоть бабушка! — ответил служивый. — Нельзя туда! Стойте пока здесь! А еще лучше — идите домой! Не надо бы вам на это смотреть…

Алла глядела на раскинувшего руки мужа, которого снимали на видео и фотокамеру. Потом на полного мужчину, прошедшегося по карманам Валеры, выудившего из них паспорт, кошелек, ключи от квартиры, мобильник, уложившего находки в пластиковый пакет. Она не могла поверить, что это — ее Валера, сильный, надежный, веселый. Муж, коего она не очень любила, но могла со временем очень полюбить. Рядом по-собачьи выла Татьяна Сергеевна. Тут же глотал слезы Виталий Валерьянович, прикладывавшийся к четвертинке, вытащенной из внутреннего кармана поношенной куртчонки.

— У меня сына, сына убили! — выдохнул он направившим на него объектив телевизионщикам.

Допил четвертинку. Занес ее над головой, чтобы грохнуть об асфальт, но заметив строгий взгляд патрульного, аккуратно опустил в урну.

— Камеры наружного наблюдения проверили? — доносилось до Аллы.

— Так, точно! Установлены марка и номер автомобиля. Только что с поста на выезде с Липецкой улицы на МКАД сообщили, что указанную машину задержали. Неслась на огромной скорости, плюс вмятина на капоте, плюс крепкий запах спиртного от хозяйки авто. Сейчас берут анализ на содержание алкоголя в крови.

— Экспертов и наряд туда!

Алла ловила эти фразы, а ей все не верилось, что это произошло с ее мужем, с ней самой.

Утром поход в Отдел внутренних дел. Подписание бумаг и разрешение забрать из морга тело для похорон. Снова, как в случае с отцом, сухие, царапавшие душу слова:

— Он нам больше не нужен!

К вечеру явился адвокат виновницы дорожно-транспортного происшествия.

— Отмазывать эту сучару явился, защитничек?! — уперла руки в бока свекровь. — Пусть посидит — дрянь с ногами!

— Я бы не стал горячиться, Татьяна Сергеевна. Валерия Витальевича уже не вернуть, а жизнь продолжается! На что хоронить будете? — брезгливо скользнул глазами юрист по убогой обстановке. — Моя подопечная виновата: вождение в нетрезвом состоянии, наезд на пешеходов, причинивший смерть, не оказание пострадавшим помощи, бегство с места происшествия. С другой стороны моей подзащитной всего двадцать восемь лет. Годы, проведенные в местах лишения свободы — потеря времени и средств, которые она может заработать на свободе, не только для нее, но и для государства, для вашей семьи в конечном итоге. Поэтому предлагаю вам закрыть уголовное дело по примирению сторон. Моя подопечная готова заплатить пятьсот тысяч рублей в качестве материальной компенсации и возмещения морального ущерба…

— Пол-лимона за сына?! Я сам наглый, но таких наглых, как ты, еще не видел! — начал закипать свекор. — Три лимона пусть дает!

— Видите ли, Виталий Валерьянович, семья второго потерпевшего согласилась с этой суммой.

— Семья второго потерпевшего может согласиться и на три копейки. Их право! — вылез из своей комнатухи дедушка Валерьян в пиджаке с орденом Славы и другими наградами. — Три миллиона и ни копейки меньше!

— А меня спросили: нужны ли мне эти поганые деньги?! — взвилась Алла. — У меня отца сорок дней назад убили. Убийц также отмазали! Закрыли уголовное дело!

— Ну, в том случае, Алла Петровна, надо было ко мне обращаться. Кроме защиты, я представляю и потерпевшую сторону…

— Вали отсюда, соплячка! — вытолкнула Аллу из гостиной свекровь. — Не тебе решать, что нужно, а что нет! Валерку, правда, не вернуть, а хоронить его надо! Помянуть, чтобы не стыдно было перед людьми, надо! Памятник достойный поставить надо. Оградку справить. Участок двойной брать надо, чтобы мы все со временем там уместились.

Долго рядились. Наконец, сошлись на миллионе. Подписали необходимые бумаги. Утром встретились с адвокатом в ОВД, получили увесистый пакет с тысячными банкнотами, подписали документы об отсутствии претензий по примирению сторон.

Улучив свободную минутку, смоталась к банкомату, сняла остатки зарплаты мужа, переложила их на свой счет, куда из колледжа присылали стипендию.

— Все равно свекор с дедом пропьют! Да и неизвестно, как сложатся мои дальнейшие отношения в этой семье. Деньги мне самой пригодятся! — решила молодка.

Потом Алла вызвала агента из «Ритуала», сгоняла в «Капитан Дрейк». Там дали деньги на похороны, что-то из провизии. Начала крутиться со свекровью: закупать продукты и выпивку к поминкам.

Валеру отвезли на тот же, Щербинский погост. Отпели в кладбищенской церкви. Муж лежал в гробу строгий, с черно-синим пятном в пол-лица, повязкой на голове. Алле же все не верилось, что над ее Валеркой поют: «Вечная память», везут в черном гробу с закрытой крышкой к месту последнего упокоения. Его погребли неподалеку от Петра. Тут же «помянули», выпив по полстакана водки, и вылив оставшееся на свежий холмик. Дед с отцом добавили еще и в автобусе-катафалке.

На поминках было не протолкнуться. Пришли охранники из «Капитана Дрейка», явились друзья детства — «гамадрилы», соседи, знавшие Валерку еще ребенком, мать Галина с дядей Гришей. Пили много, вскоре закурили, начались тёрки-разборки.

— Давайте заведем нашу любимую! — полезла к магнитофону крепко пьяная Татьяна Сергеевна.

— Я мечтала о морях и кораллах. Я поесть мечтала суп черепаший, — как совсем недавно завела Доронина.

— Я шагнула на корабль. А кораблик оказался из газеты вчерашней, — задирижировал непонятно кому Виталий Валерьянович.

Алла ушла в некогда их с мужем комнату. Сглатывая слезы, прижалась лбом к окну. Под ним кто-то стоял на четвереньках, и ему ногой били по зубам. Кто-вцепился кому-то в ворот и дурным голосом вопил:

— У тебя, чё, падла, две жизни?!

Кто-то спал на газоне, вывалив из-под сползших треников белесый зад.

ВДОВА

Преподаватели с пониманием относились к двойному горю Аллы. Какое-то время вообще не спрашивали — давали возможность психологически восстановиться от постигшего ее удара. Алла же довольно быстро взяла себя в руки, стала упорно учиться.

— Содержателя-папика у меня нет. Мать — не помощница. От семьи мужа надо поскорее уйти. Знания помогут мне получить хорошую работу, вылезти из нужды. С Бирюлевской съеду, когда отметим девять и сорок дней по Валерке, — думала молодуха.

Сорок дней ей отметить не дали. Вернувшись с занятий, она обнаружила, что дверь ее комнаты взломана. Их траходром стоял в гостиной. Диван, на котором спали Татьяна Сергеевна и Виталий Валерьянович переместился в комнату дедушки Валерьяна. А его скрипучий, зассаный топчан оказался в комнате «молодых».

— По справедливости сделали. Мы вдвоем на старом диване ютились, а ты — как королева — одна спала на огромной тахте. Да и деда пожалеть надо! Ему — девяносто! Вот, чтобы мягче было! — кинула свекровь драный, вонючий, матрасик в желтых разводах. — Валерка на нем, когда пацаном был спал. Ну да, ладно! Мне сегодня в ночную смену. Мужики, не балуйте тут!

Не нашла Алла ни мобильника, ни банковской карты мужа, с которой уже сумела снять деньги.

— Я попробовал снять бабло с валеркиной карты — ничего не вышло! — сказал Виталий Валерьянович, когда шаги супруги затихли на лестнице. — Не ты ли, Алька, выпотрошила счет?

— В соответствии с законом, карта заблокирована. Через шесть месяцев, когда определятся наследники, деньги можно будет получить в банке, — отчеканила, словно по учебнику, невестка.

— Аж через полгода? — погрустнел свекор. — Батя, я валеркину мобилу на радиорынке толкнул. Давай, пока крысы нет!

Виталий Валерьянович выудил с балкона сумарёк, полный бутылок и дешевой закуси. Полночи гомонили родичи, пропивая мобильник Валерки. Потом захрапели. Под утро свекор плюхнулся на невестку.

— Давай! — рванул он ночнушку Аллы.

Невестка сумела выскользнуть из-под Виталия Валерьяновича, соскочить с топчана. Когда тот тоже поднялся, со всей силы врезала ему ногой по мошонке.

— О-о-о! Как яйца болят! — заковылял тот из комнаты.

— А нас сегодня пораньше отпустили! — щелкнула ключом Татьяна Сергеевна. — Ну, накурили! Что тут у вас происходит? Ты чего, муженек, скорчился.

Увидев порванную сорочку невестки, процедив: «Понятно!», свекровь трижды вытянула мужа скалкой вдоль спины. Пинком отправила его на траходром.

— Ну, а ты, квартиранточка, собирай вещи и на х… отсюда! Чтобы здесь тобой больше не воняло!

Побросав в рюкзак учебники, а книги в большую спортивную сумку с надписью: «Россия», Алла навсегда покинула дом на Бирюлевской улице.

Галина, набросив старенький халат, не хотя пустила дочь.

— Галя, кто там? — послышался мужской голос.

Следом из комнаты вылез тощенький мужчина лет тридцати с хитрыми и злыми глазками-буравчиками.

— Знакомься! — кивнула мать. — Это Леонид — квартирант. Наш — украинец. Сдаю ему койко-место. Твоя постель пустует, а деньги нужны. Ты надолго?

— Надолго, мама. Я ушла с Бирюлевской…

— Ну и что теперь делать?

— Что делать не знаю. Поживу пока. Спать буду на своей постели.

— Галя, может мне ее с лестницы спустить? — спросил Леонид, в миг превратившийся в злобного зверька.

— Попробуй! Тебя или менты, или друзья мужа самого с лестницы спустят! Словом, освобождай мое койко-место и место в шкафу для моих вещей! — вошла в отчий дом Алла.

В комнате она увидела, что отцовский диван застелен на двоих, а ее топчанчик даже не разобран.

— Быстро же, мама, вы забыли батю!

— Батю уже не вернешь, а жизнь продолжается! Давай покормлю! Вон, у нас жареная картошка с ужина осталась. Но все же надо что-то делать! Неудобно тебе с нами жить! Позвоню брату. Он от нас давно съехал. Нашел бабу-москвичку, теперь у нее обретается. Гриша что-нибудь придумает!

По случаю субботы дядя Гриша был дома. Он быстро явился в бывшую общагу, поскольку обитал неподалеку. Леонид отвалил, бросив, что выходные у него только по воскресеньям.

— Нужна подработка, — сказала Алла. — Попробую договориться, чтобы поселили в общежитии колледжа.

— Будет подработка! — вдруг повеселел родич. — Даже квартира будет. Все будет, если одному человеку понравишься. Хорошему человеку с большими возможностями.

С «хорошим человеком» встретились в ресторанчике у метро «Царицыно».

— Да мы же вместе в Турции отдыхали! — плюхнулся он за столик, явившись с приличным опозданием.

Алла сразу же вспомнила лысого, жирного, с обильными седыми волосами на груди старика, раздевающе разглядывавшего ее при встречах поблекшими от пьянства свинячьими глазенками. Вспомнила и его жену — худую, высохшую, высокомерную старуху, унизанную брильянтами, прозванную Валерой мощами.

— Моя племянница — Алла, Федор Владимирович, — угодливо бегая глазами представил дядя Гриша.

— Помню! Я на нее еще на отдыхе запал! Значит, так! — взялся за дело Федор Владимирович. — Квартира есть. Тридцать тысяч в месяц я буду оплачивать. Ну деньжат буду подкидывать. Бухло, кое-что к столу за мой счет. Презентики… Тебе, Алла, даже подрабатывать не надо! Жить будешь, как при коммунизме. Ты хоть знаешь: что такое коммунизм?

— Это когда от каждого по возможности, каждому по потребности, — вспомнила любимую отцом присказку.

— Правильно! Словом, не надо париться с работой. Знай учись себе! Мне Григорий говорил о твоем сложном положении. Деваться тебе некуда! А у меня на всем готовом! Да я всего раз в неделю в гости заходить буду — не шибко утомлю. Только ни с кем кроме меня не путайся! Это — главное условие! Иначе тебя из квартиры, а дядю твоего с работы в шею выгоню! Допивайте ваше пиво — поехали хоромы смотреть!

Хоромы Алле понравились. Небольшая, чистенькая однокомнатна квартира неподалеку от метро и остановки автобуса, шедшего прямо к колледжу.

— Да это — дворец, по сравнению с тем, где ты живешь! — с завистью выдохнул дядя Гриша.

— Спасибо, Григорий! Отдыхай! — небрежно ткнул пятерню Федор Владимирович дяде. — Нам с Аллой еще кое-что обсудить надо.

Закрыв дверь за Григорием, папик спустил брюки:

— Пососи для начала! Посмотрю, как это у тебя получается…

Началась жизнь на содержании. Федор Владимирович приезжал по пятницам, говоря дома, что идет посидеть в ресторане с сослуживцами. Привозил себе четвертинку коньяка, бутылку вина Алле, продукты. Правда, старик сжирал деликатесы сам, оставляя молодке что попроще. Презентиками было барахлишко и парфюм, не подошедшие супруге папика.

— Ну, зачем бабке эротическое белье? — удивлялась про себя Алла.

Федор Владимирович проводил несколько часов, покидая содержанку не позже одиннадцати вечера. Правда, однажды, когда отправил жену на шоппинг в Милан, завис у Аллы на трое суток. Тогда-то она сфотографировала на смартфон его, спавшего с пьяненькой улыбкой и маленьким, сморщенным члеником. Сделала селфи с собой, положившей ногу в белом ажурном чулке на живот папика. Фотки сделала на всякий случай, но больше из хулиганства.

Алла была довольна жизнью. Оставалось много времени на учебу, подготовку курсовых работ, а главное — дипломного проекта, защищенного на отлично. По случаю окончания учебы Федор Владимирович отвез Аллу в Египет, на курорт Хургада. В отеле кормили сносно. Он имел свой пляж с коралловым рифом. Папик, повздыхав, купил молодухе маску и трубку для подводного плавания. Алла часами проводила в море, любуясь рыбками всех цветов радуги, кораллами, морскими коньками. Вечерами гуляли по центральной улице города, где один магазин, по русским понятиям лавчонка, сменял другой. Упитанные парни-египтяне восседали на стульях у входов в заведения.

— Ты только посмотри товар! — зазывали они. — У меня все на халяву!

Товаров было море: ювелирка, кожаные изделия, футболки, джинсы, махровые халаты, обувь, специи, сладко щекотавшие нос, шелка, парфюм, многое другое. Федору Викторовичу справили полуботинки из крокодиловой кожи, ремень из кобры, кошелек из питона. Снова повздыхав, папик купил сумочку для Аллы. Везде и всюду Федор Владимирович отчаянно торговался.

— Не будешь торговаться — за лоха держать будут! — ответил он на недоуменный вопрос Аллы.

Смотались на денек в Каир. Национальный музей Алле не понравился. Огромные очереди, скученность и давка внутри, бессистемно наваленные экспонаты. Не произвели на нее впечатления и чудо света — пирамиды с суетившимися вокруг шарлатанами, втридорога торговавшими прохладительными напитками, зазывавшими прокатиться на верблюде.

— Никаких катаний! — заранее предупредил гид. — Слезете с верблюда, а кошелька нет, мобильника нет, часов нет. Разумеется, и хозяина верблюда тоже нет.

Знаменитый сфинкс оказался сплошным разочарованием. В целях сохранения статуи ее до половины покрыли керамической плиткой, которой покрывают стены в санузлах. И всюду попрошайничающие дети, мужики, предлагающие купить «древности» сомнительного происхождения. Отрадой стали литовцы с латышами, не привыкшие смотреть под ноги, поскольку в их городах принято мыть улицы с мылом, и вляпавшиеся в верблюжье дерьмо, коего немеряно навалено у пирамид. Прибалты брезгливо обтирали в тысячелетние камни перепачканные сандалики. Ну а россияне зубоскалили, дескать хоть и независимые, а без нас никуда!

Снова везли по лавкам и «фабрикам». Товары были один к одному с Хургадой. Цены такие же. С той разницей, что если товар стоил в Хургаде двадцать лир, то в Каире — двадцать долларов или в шесть раз дороже.

Федор Владимирович вдруг запил. Хмельным он ревновал содержанку к плотоядным египтянам, русским и прочим, восхищенно и в то же время оценивающе разглядывавших ее.

— Зачем, б… га, на черножопого уставилась? — все чаще спрашивал он молодку.

— Что ты, Федя! И в мыслях не было! Он для меня — обслуга, не больше! Я совсем в другую сторону смотрела…

— Значит, на того америкоса в плавках до колен! Длинного захотелось? — багровел Федор Владимирович и выплескивал в лицо Аллы коктейль к радости охочей до скандалов публики.

— Чмырит? — сочувственно спросил ее незадолго до отъезда подтянутый, мускулистый, густо татуированный мужчина лет сорока, улучив момент, когда папик надолго завис в баре. — Бросай этого старого сморчка! Возьми меня! Я на пару дней позже вас в Москву возвращаюсь. Вот, мой телефон. Позвони! Буду ждать. Хамства к тебе никогда не позволю. Упакована будешь! Не пожалеешь! Я на тебя с самого начала глаз положил.

Потом был пятичасовой путь на Родину. Были дамочки, коих в Хургаде встречали египтяне — полные гопники, а в Домодедово — мужья — респектабельные господа. Была съемная квартира, к которой Алла успела привыкнуть. А через неделю было расставание.

— Шибко ты раздобрела! — сказал Федор Владимирович. — Совсем непохожа стала на мою благоверную. Я себе девчат подбираю таких, какой она была в молодости. Так, что извини — придется расстаться. Я тебе образование дал, кормил-поил, в Египет на курорт свозил.

— Вот трахай эти мощи!

— Не могу! Она в старости словно деревянная стала. И п… у нее как деревянная! Мне моложе нужна!

— Женись на молодой!

— Не могу! У меня на жену все капиталы и недвижимость записаны. Официально я ничего не имею. Нищий! Григорий! Заходи!

Вперся дядя Гриша с совсем юной девчушкой

— Так обстоятельства сложились, племяшка! — забегал он глазами. — Оксана — свой человек, наша дальняя родственница. Ей нужно в Москве обустраиваться. В Украине сейчас туго. Работы нет, ничего нет! Давай, помогу собрать вещи!

— Сумку, что в Египте купили, оставь! — велел уже бывший папик. — Мобилу тоже оставь!

— Ну вот это — дудки! Смартфон мне мой бывший муж подарил.

Алла быстро покидала в чемодан носильное. Из автобуса скинула фотки голого Федора Владимировича его супруге и на сайт госструктуры, где он работал.

Родной дом встретил новым замком на двери. Не мать — квартирант Леонид, щелкнув запором, возник на пороге.

— Твоя мать мне квартиру подарила. Где она сейчас обитает — не знаю. Поскольку ты не платила за коммунальные услуги, я как собственник жилья, снял тебя с регистрационного учета. Вали отсюда!

Сидя у подъезда, Алла набрала номер египетского знакомца.

— Вы меня помните? Я — Алла. Вы мне дали ваш телефон в Хургаде.

— Прекрасно помню! Где ты?

— Моя земля! — сказал потенциальный содержатель. — Сейчас подгоню «тачку». Жди у подъезда!

Подкатил «Мерседес». Аллу забрал мужчина, когда-то везший ее домой с похорон Дениса. На верхнем этаже нового, огромного дома, прозванного народом термитником, обретался новый знакомый. Отпустив мужчину, которого звали на английский манер Терри, он долго любил Аллу. Это был настоящий опытный и сильный самец. Чего он только не выделывал. Никто так не удовлетворил молодку как он!

— Жаль! Надо было дедушке еще в Хургаде в лоб выписать и забрать тебя. Деликатность подвела. Еще в детстве так родители воспитали.

— Выгнал меня дедушка… Пошла домой, а мать ее квартирант из квартиры вышвырнул. Меня — следом. Не знаю, как, но заставил он переписать жилье на себя…

— На моей земле беспредел творится! — взялся за мобильник мужчина. — Терри пару-тройку пацанов возьми и ко мне!

— Звали, Виктор Николаевич? — вошел в апартаменты, уставленные антикварной мебелью и со старинными картинами на стенах, Терри.

— Такое дело: девушку крепко обидели. Хату отняли, мать неизвестно куда дели. Разберись и верни все на свои места!

Леонид не хотел открывать. Пришлось взломать дверь. Украинца свалили на пол, жестоко отделали ногами. В квартире оказалась сожительница Леонида. Ей тоже крепко перепало. На шум выглянул сосед Ваня.

— Здорово, Терентий! — протянул он руку.

— Вот этот хавиру скрысил, законных владельцев прогнал. Воспитываем его.

— Дело! Он Галину — хозяйку споил окончательно, а потом выселил. Ну, я пойду, — вернулся к себе Иван.

— Нотариусу я позвонил. Он через час подскочит, — сказал Терентий-Терри. — Дарственную на нее подпишешь!

— Да пошел ты! — ответил Леонид. — Ты знаешь: какие люди за мной стоят?!

— Пикалки картонные за тобой стоят — аферисты низкие! Мы, пацаны, поедем, ее мать поищем. Чтобы к нашему возвращению клиент дозрел до подписания дарственной!

Галина бомжевала неподалеку, на автобусной остановке. Она не узнала дочь. Глянула на нее и тупо уставилась в никуда.

— Мама, домой поедем! — сказала Алла.

— Поедем, если нальешь!

Терри достал из машины бутылку, плеснул в пластиковый стакан водки.

— Так, распитие спиртных напитков в общественном месте! — раздался строгий голос.

У павильона стоял мент. Другой сидел в патрульной машине.

— Здорово, Терентий Егорович! — узнал старшина Терри. — Мы эту бабку хотели изъять из употребления. Пассажиры жалуются на нее: вонь, паразиты, мусорит на остановке городского транспорта.

— Прокоп нам ее велел изъять и определить, — протянул руку патрульному Терентий.

— Прокоп для нас — святое! — полез назад в машину служивый.

Запел «Таганку» мобильник Терри.

— Клиент дозрел, юрист нарисовался. Говорит: нужны паспортные данные на кого записывать хату, — услышала Алла голос в трубке.

— Ксива при себе? — повернулся к ней Терентий.

— При себе…

В квартире на полу сидела истерзанная девка Леонида. Жадно курила, прикладывая к фингалам под глазами платочек. Тут же сидел сам Леонид со сплошным кровоподтеком вместо лица. Алла затолкала мать в ванну, наполнила ее водой с разведенным шампунем. Затем, посадив Галину отмокать, прошла в комнату.

— Бумаги составлены. Дайте, пожалуйста, паспорт! — обратился нотариус к Алле. — Паспортные данные дарителя я уже внес в документы. Даритель, подпишите документ!

— Подписал? — спросил Терентий. — Ну, теперь пшёл вон, козлина! В ментовку не ходи! Мы из любой ментовки через пять минут выйдем и тебе уши отрежем.

— А потом тебя же назад мусорам сдадим, — добавил один из пацанов. — Знаем, чем ты промышляешь: БАДы (биологические активные добавки — авт.) — дешевку, фуфло китайское за большие деньги пенсионерам толкаешь. На десятки, а то и сотни тысяч рублей старло разводишь. Статья сто пятьдесят девятая — мошенничество. На зону поедешь не крутым, а опущенным.

— Вещи бы забрать… — простонал Леонид.

— Какие твои вещи? Эти? — спросили его и принялись выбрасывать в окно костюмы, рубашки, обувь, туалетные принадлежности.

Следом полетело барахлишко девки. Кое-что Алла оставила для матери. Оставили ноутбуки с планшетами.

— В них информация, которая может пригодиться, — сказал Терентий. — Пацаны! Уборщицу найдите! Грязновато здесь! Убрать нужно.

Алла между тем отмыла мать. Вытерла, одела в шмотки девицы. Втерся уборщик — узбек Бахор.

— Вот, братан! — потряс перед его носом Терри парой тысячных бумаг. — Хорошо убери! Чтобы ни одной спирохеты не плавало! А с тобой, Алла, сейчас поедем в одно место. Прокоп, то есть Виктор Николаевич, договорился. Твою мать от алкоголизма пролечат. Там лепилы (врачи — жарг.) нормальные. Порядок держат. Если в государственных больничках по ночам санитары алкоголь и наркоту больным втихаря продают, то здесь такого нет.

Галина потребовала еще водки. Пришлось налить. Каким-то чудом она сумела сохранить свой паспорт. Пока мать доставили в частную клинику, пока оформили, пока вернулись, Бахор вымыл-вычистил квартиру.

— Крови, зубов много было… — доложил он. — Добавить бы надо, уважаемый!

— Прокурор добавит! — протянул ему пару тысяч Терентий. — Ты на районе про кровь с зубами не базарь! Не то будет тебе чемодан-вокзал-домой!

Потом Алла долго нежилась в огромной медной, под старину, ванне. Затем была ночь бурной любви. Утром женщина почувствовала себя совсем иначе. Теперь она имела все: дом — полную чашу, сильного, уверенного мужчину, готового защитить себя и свою женщину. Любви пока не было. Но была страсть, было уважение, была нежность.