Димон вообще о таких вещах не задумывался! Он, что называется, жил «от души»: делал, что нравится, и любил, кого хотел. Не интересовали его ни национальный вопрос, ни материально-стратегический, с прицелом на будущую выгоду. Семейные узы не считал кабальными, но всех уверял, что никогда не женится или женится на старости лет. (Как уверяют все симпатичные молодые люди).

У Алисы в перенаселённой квартире-общежитии он бывал неоднократно, и там ему даже нравилось, так интересно порой было. Очень разношёрстный контингент! Есть на кого посмотреть.

В Алисиной комнате стояли три двухъярусные кровати: на одной спали бабушка Гизела с Алисой, на второй — тётя Оля (внизу) и Светлана (вверху), а на третьей — Елена Георгиевна (внизу) и Тоня (вверху). Теснотища стояла жуткая, но никто никому не мешал. Все женщины, кроме Алисии и Светы, были солидного возраста. Светлане стукнуло двадцать восемь; она закончила институт культуры, получив специальность режиссёра самодеятельного театра, и устроилась в Москве аниматором в одно раскрученное развлекательное заведение, где теперь пропадала по двенадцать часов каждый день без выходных (копила деньги на вступительный взнос будущей ипотеки). Тётя Оля тоже не имела отдыха; она зарабатывала деньги на учёбу дочки и разгребала нешуточные материальные проблемы сына: сутки в одной гостинице пахала, двое суток — в другой. Тоня и Елена Георгиевна работали нянями в разных семьях и в разных концах Москвы, но график работы у них на удивление совпадал: от зари до зари; рано утром в одно и то же время они уходили и поздно вечером почти всегда в одно и в то же время возвращались, что непроизвольно складывалось впечатление некоей общности их союза.

Резюмируя выше сказанное, следует подытожить: жильцы приходили в комнату лишь переночевать. Так что никто никому не мешал.

Целый день здесь находилась только бабушка Гизела, которая каждый день устраивала в их конурке влажную уборку. Она всегда ворчала, что дом опять на ней и её жизнь всё такая же беспросветная, как в Сосновке, но неизменно готовила к вечеру для всей честной компании чай и подсушенные в духовке куски батона. Нехитрые продукты покупала на свои деньги и наотрез отказывалась брать хоть копейку с кого- либо, хотя её пытались отблагодарить, потому что вечернее чаепитие всегда было кстати. Но бабушку Гизелу при случае угощали разными вкусностями, и пирожными, и нарезками сервелата (её любимой колбасой), и она не чувствовала себя забытой и оскорблённой.

Раз квартира представляла собой общежитие, то жильцы в ней постоянно менялись. И приходилось опять привыкать и приноравливаться к новичкам.

В Алисиной комнате все шестеро «жиличек», включая их с бабушкой, сумели вместе прожить бок о бок целых полтора года. И потом уже знали почти всё друг о друге.

ТОНЯ

Тоня приехала с Украины, из-под Николаева; ей было больше пятидесяти, в посёлке городского типа она работала учителем начальных классов и имела высшую категорию. При всей своей простоте Тоня являла собой пример очень деятельного и предусмотрительного человека, умеющего просчитывать несколько ходов вперёд и грамотно распределять время. Это был по-настоящему человек дела, который больше делает, чем говорит. Она одна из первых в селе, когда в девяностые перестали платить зарплату, и на что-то нужно было жить, сумела приобрести корову, хотя и наличности на руках никакой не было, и до этого никогда скотину не держала и не умела с ней обращаться. Но семью следовало кормить, и корова спасала от голода. Тониному примеру последовали другие: в рассрочку, уговорами и посулами уломали торговцев, которые пошли навстречу и дали возможность селянам привести в свои дворы рогатых кормилиц, а там загудели потом сепараторы, и у людей появились свой творог и своя сметана. Когда же время изменилось, зарплату стали выдавать регулярно, банки расширили свою деятельность, и обновить застарелую жизнь уже можно было и с помощью займов, Тоня, всё взвесив, оформила посильный кредит, с помощью которого они с мужем сделали добротный ремонт и модернизировали хозяйство, приобретя мини-трактор с прицепом. И тут опять сюрприз! Муж лишился работы. Но вновь постигшая несуразица — Тоня это так расценивала — не испугала её: перебрав все варианты выхода из кризиса, Тоня подалась на заработки в Москву. В няни! (Кредит-то платить чем-то нужно!) Оставила на сайте свои данные, и на её резюме откликнулись и предложили работу. Тоня, не раздумывая, уволилась из школы и поехала. Но неприятности и здесь не оставили. Она попала в дом к кавказцам, очень богатым и влиятельным людям, но также и вконец обнаглевшим от безнаказанности. Два месяца, которые она отработала няней в их семье, показались ей двумя годами каторги, столько унижений на неё свалилось! Но и это вытерпела. Продержалась! Её отпустили, не заплатив всю сумму, которая оговаривалась, но за кредит она всё что нужно внесла и кое-что ещё близким отправила, поэтому не роптала. «К таким страшным людям попала, ладно хоть столько заплатили и живой отпустили», — не раз говаривала она. А потом Тоню пригласили в другую семью, и, кажется, она вздохнула полной грудью. Жизнь стала налаживаться!

Бабушка Гизела всегда шептала Алисии: «Видишь, какой характер? Никогда не сдаётся. Терпит и идёт дальше. Учись у Тони!»

И Алисия училась, это были её, зингеровские, «университеты».

ЕЛЕНА.

Елена Георгиевна приехала в Москву из Керчи. Педагогического образования у неё не было, но в агентстве по подбору персонала она апеллировала тем, что мама — педагог, что в конечном итоге сыграло решающую роль. Работу искала больше месяца, везде её забраковывали, и она уже отчаялась что-либо найти, как вдруг её приглашают на очередное собеседование. Вымотанная вконец, Елена Георгиевна пришла к одной немолодой уже паре, которой требовалась няня для месячной дочки. Они, понятно состоятельные и понятно образованные, пересмотрели уже больше пятидесяти человек, отвергая всех. Увидев Елену Георгиевну, очень симпатичную, статную, начинающую полнеть женщину с невероятно добрым открытым лицом, заинтересовались. Её характерный керченский говор смутил, но когда она заявила: «Родилась и выросла в семье педагога!», они закивали головами, всё, берём, пусть работает у нас, с такой женщиной в доме будет комфортно. И не ошиблись! Елена Георгиевна проработала у них больше десяти лет, и девочка выросла у неё на руках, считая её и няней и бабушкой одновременно.

С Еленой Георгиевной в Москве приключилась любовь. Она, не склонная к флирту и интрижкам на стороне, серьёзно полюбила мужчину, такого же не молодого, как и она. В Керчи у неё остался муж и взрослый сын. И в Москву она ехала исключительно для того, чтобы хоть что-то заработать, потому что в родном городе жили практически только тем, что сдавали летом свою хибарку отдыхающим, а сами ставили кровати в палатке и жили там, в походных условиях. За учёбу сына следовало платить, и она, заняв денег на билет, приехала на заработки в столицу, остановившись на месяц у тех самых знакомых, снимавших у неё хибарку не одно лето.

Мужчина оказался очень видным, ярким, тоже керченец, как и она, и тоже гастарбайтер. Женатым. Но жизнь с женой у него не складывалась, и, когда он познакомился с Еленой Георгиевной, то с ним произошли удивительные метаморфозы, так запала она ему в душу. Без неё он уже не мог. Звонил в день не по разу по поводу и без повода. А если шёл повидаться, то тут же покупал букет цветов, а пройдя ещё пару метров, покупал другой. Елена Георгиевна только смеялась, мягко и ласково. Она не обладала светскостью, скорее наоборот, манеры обошли её стороной, но от неё исходило невероятное тепло. И как сказал ей потом этот мужчина: «Я с тобой сердцем и душой отогрелся», что было сущей правдой.

Когда он сделал ей предложение, она категорически его отвергла: «Коней на переправе не меняют!» Она стыдилась и страдала от того, что мужу изменила, но, чтобы ещё и бросить мужа, — об этом и заикаться не стоило! Вот уж точно предать близкого человека! Хотя с мужем они давно жили по инерции, как чужие люди; любви между ними никогда не было, и Елена Георгиевна как-то призналась даже, что раньше думала, что все так живут, что только так и можно, а любовь лишь в кино бывает. Ей тогда было под пятьдесят, и она считала, что жизнь подошла к своему логическому завершению, размеренность и стабильность — единственное, что ей нужно на старости лет. Но эта встреча в Москве оказалась судьбоносной и перевернула её душу. Елена Георгиевна полностью растворилась в любви. Например, любимый мужчина утром рано на работу собирается, на стройку к семи утра надо успеть, а жили они далеко, полтора часа надо добираться, и вот он в пять утра умывается, а она ему уже на кухне блины жарит к завтраку, а он подойдёт к ней сзади и тихонько целует в затылок, так любил. Ничто не предвещало беды. Но она нагрянула, как часто бывает, внезапно. Случилась между ними ссора; Елена Георгиевна посмеялась над чувствами своего возлюбленного, и он решил — дурачок! — проявить характер, чтоб показать, что он мужик, а не тряпка, уехал обратно в Керчь и телефон заблокировал. У Елены Георгиевны случился гипертонический криз, и давление теперь было стабильно высокое. Она часто шла и падала на ровном месте. Всё плакала: «Не могу без него! Что же я наделала? Так неправильно поступить, так неправильно поступить…» и вместе с тем очень боялась потерять работу, не уезжала из Москвы и скрывала от хозяев свою болезнь, чтобы не рассчитали.

Когда она сняла койко-место в Кунцево, в этой комнате, то без конца пугала всех своими приступами. Пролечиться никак не получалось, даже подлечиться не получалось, а мучилась она страшно, и как ей плохо — все кидались вызывать «скорую», а Елена Георгиевна принималась истошно кричать и неистово протестовать. Что тут поделаешь? Так и приходилось всем терпеть этот кошмар.

За Еленой Георгиевной часто ухаживала бабушка Гизела: щедро проветривала комнату, открывая окно (хотя сама всегда боялась простудиться), клала на голову смоченную в холодной воде салфетку, отпаивала разными жаропонижающими настоями. Елена Георгиевна плакала и шептала: «Спасибо! Здоровья вам, милая Гизелушка» А Тоня её ругала: «Ленка, на мужиков плюнь и разотри. Нам с тобой уже только за Ивана Гробова замуж. В больницу тебе надо! Смотри, доиграешься, инсульт схлопочешь».

А тётя Оля всегда добавляла, что может по знакомству помочь её устроить в больницу к хорошему врачу.

ТЁТЯ ОЛЯ

С тётей Олей тоже в Москве случился «амур». И знакомые врачи вынырнули именно из этого «амура».

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.