Бесплатный фрагмент - Крымское лето

Василий Нестеренко

КРЫМСКОЕ ЛЕТО

(стихи разных лет)

Василий Нестеренко

О себе: Когда папу реабилитировали в 1956, наша семья из мест его заключения и ссылки переехала в Керчь. Здесь я учился, работал, обрастал друзьями. Отсюда ходил в океан на «рыбаках» в качестве мелкого специалиста по судовым холодильным установкам. Эта беловоротничковая профессия позволяла мне много сил и времени отдавать любимому занятию — литературному ремеслу. Город Керчь считаю своей второй родиной. На пятьдесят втором году жизни увлёкся бардовской песней. А в последнее время пишу прозу, экспериментальную поэзию и рэп. Есть успехи и признание среди крымчан, и не только. Стихи, как и проза, в основном, автобиографичны. Публиковался в альманахах «Истоки» (Москва), «Лира Боспора» и др. Автор нетиражного сборника-альбома стихов-песен «Осенний Прометей», соавтор поэтического сборника «От имени Бога».

Рецензия на стихи Василия Нестеренко

Юрий Михайлович Поляков написал: «Отними у барда гитару, музычку и голос и ничего от поэзии не останется». Оно верно как любое обобщение, но Нестеренко, как это модно теперь говорить — явление штучное. Кроме того, если уж начать с хронологии, стихи он начал писать в 1973, в возрасте чуть за двадцать, а песни пошли с 2004, после тридцати лет занятий в различных народных и профессиональных хорах, в том числе и в известном в те времена на всю страну керченском хоре «Кантилена» под руководством Георгия Августиновича, где пели классику, пели духовную музыку, даже джаз, а к праздникам — и советские патриотические произведения. Тогда же Василий всерьёз занялся нотной грамотой и профессионально — вокалом.

В 1986 году у Василия чуть не состоялась встреча с самим Евгением Александровичем Евтушенко.

Взял и поехал к нему, заручившись звонком от главного редактора альманаха «Истоки» Галины Рой. Но оставил свою рукопись его жене-ирландке. Евтушенко не поленился прочитать, и даже — что, говорят, у него редко бывает — прислал автору бандероль со своими замечаниями: «У Вас интересные находки, попадаются интересные стихи, но Вы не дотягиваете, и на Вас сидит Вознесенский». Последнее замечание я б скорее сочла комплиментом. Если продолжить сравнение, могу сказать, что по мастерству, подбору рифм, Нестеренко приближается к советскому классику. Рифмы у него сложные — ассонансные, есть и составные.

…Любимая, мы в звёздах оба.

Нам в небе хорошо до крика.

(не дай мне бог сказать: удобно).

Но к часу счастья не привыкнуть…

Ты плачешь. Ты в семье несчастна.

Твой муж — он никуда не годен!

Твой ритуал любви прекрасен.

(не дай мне бог сказать: удобен).

Но главное — отличие. У Вознесенского — всегда чётко выражена мысль:

Розу люблю иранскую,

Но синенький можжевельник

Мне ближе по иерархии

За то, что цвесть тяжелее.

Или:

Можно и не быть поэтом,

Но нельзя терпеть, пойми,

Как кричит полоска света,

Прищемлённая дверьми.

У Нестеренко этой ясности нет. Но, может быть, это просто дань современной моде? Она ведь есть и в поэзии, как и во всём свете! О том, что не дотянул, он и сам с горечью пишет:

Прощай, высокая мечта!

Мне счастье не грозит.

Увы, захлопнулись врата,

Лишь холодок сквозит.

Я, как всегда, не дотянул,

Чуть-чуть недохотел.

И мне определит вину

Великий Беспредел.

Есть очень трогательные стихи при внешней раскованности автора.

Представляешь, прошла вереница лет.

Как ты долго писала…

То ли я поспешил появиться на свет,

То ли ты опоздала?

Представляешь, у меня поломалась жизнь,

Пока солнце всходило.

Обмакни в неё ручку. Вот так и пиши.

Представляешь, какие чернила?

Автор давно уже профессионал в поэзии. И с ритмом у него всё в порядке. Как сказал Андрей Кончаловский о Бродском: есть стихи сердечныее, есть головные. У Нестеренко их поровну. И если в юности были подражания Есенину, Маяковскому, даже невольно Павлу Васильеву, то теперь у Василия Нестеренко есть свой голос, который ни с каким другим не спутаешь. Если в ранних стихах было много проходного, то теперь стихи стали плотными. Проходного нет. Ругают его за излишнюю популярность, граничащую с простотой, но те, кто избирает путь сугубой элитарнности, рискуют тем, что их в конечном счёте будут изучать только историки литературы. А нестеренковские песни идут на ура. Они запоминающиеся, понятные и достигают той простоты, о какой мечтал Пастернак. Не зря его знаменитая «хамса» стала чуть ли не гимном Керчи. Он не боится быть остро политичным, и это не дань сиюминутности, а сердечные переживания о несовершенстве окружающей действительности.

А его успешный концерт в ЦДЛ говорит о том, что Нестеренко давно перерос рамки родной Керчи.

И как человек, всерьёз занимающийся литературой, он неизбежно пришёл к прозе, написав интересную повесть «Африканский рейс». Ему есть что сказать читателю и чем поделиться; далеко не каждый неоднократно пересекал экватор и семь раз побывал в Антарктике.

С годами автор от юношеской эпатажности всё больше уходит в философскую лирику. Скоро у автора выходит новая книга «Крымское лето», сочетающая в себе новые формы, философию и неизменную тему любви.

Василия Нестеренко хорошо знают и любят в Крыму (и не только). Он участник и победитель 9-го фестиваля «Боспорские Агоны», лауреат 7-го Международного Шаляпинского фестиваля в Ялте.

Да, таков он, сложный, ищущий простого. И есть в нём, как в настоящем хорошем поэте, заразительность — он вдохновляет. По прочтении его стихов тоже хочется писать. Свои.

Нина Турицына, Керчь.

Шорт лист Международного конкурса переводов «Ак торна» 2012,

Лонг лист Бунинской премии 2013, член Союза российских писателей.

Код Прометея

(о поэзии Василия Нестеренко)

…Но ты мне пожелала прометейства…

В. Нестеренко

Сознание поэта — калейдоскоп. В нём кристаллики всего мира и мир как один кристалл. Всё вращается, гармония создаёт узоры, узоры крошатся и взрываются, и новые кристаллики лепятся к старым, прирастают к хвостам комет, сами становясь кометами. Калейдоскоп событий, имён, обрывков фраз, сомнамбулических откровений, самоиронии, доводящей до слёз, чувств — до хрипоты, кармических пророчеств, прорицаний любви, хлеба покаяний — поток мейнстримной поэзии живущего среди океана волн титана с древним именем — Прометей.

Он, Прометей, закодирован. Он родством с богами тяготится, поэтому куролесит по миру и по судьбе, сталкивая и, в результате, братая всех со всеми. Он испытывает себя, закаляясь в калейдоскопе мира, как в горне. Ему тоскливо, он пьёт. Ему радостно — он поёт. А по утрам:

…Похмелье смоет водопад…

Водная стихия окружает Прометея повсюду. А в ночи — луны…

…А здесь луна античною монетой…

…Ехал я на лодке новенькой луны…

…И улыбается луна, словно последняя надежда…

Дух Прометея закодирован. Он говорит себе, словно пытаясь вытащить из себя шифр некой странной истины, к которой нужно ещё привыкнуть.

…Моё призвание — землянин.

Я неделим — я человек…

В калейдоскопе мелькают образы и кванты мысли.

…Освещают прожекторы небо и недра руин…

…Ты пульсируешь жилой золотой…

…Когда же осень гневами норд-оста…

…Шёл поезд в рай, но двигался в аду…

…Солнца нет у войны…

…Бог, создавая мир, заплакал,

Нас отделяя от себя…

…Барабаны судьбы за ударом удар

Возвестят вам о чём-то грядущем и лучшем…

Прометей живёт в сердце керченского поэта, моего друга мистера СНеГа, Василия Нестеренко, и это чистая правда. Прометей реинкарнировал в человека, приглушив нарочитое божественное, превознёс смутное, вздорное, ранимое калейдоскопическое человеческое:

…И сорок дел в клубок скрутив,

Ты попадаешь в центр круга.

Закон веретена гласит:

Пока вращаешься, не рухнешь…

И вдруг:

…Вам, застрявшим в порталах-ловушках из мира в мирок,

«Проиграли, — кричу я — я, последний реальный игрок»…

Но чувства игрока неуживчивы в синкретическом сознании Прометея и человека. Прометей отрицает игру, даже ненавидит её, лила богов для него унизительна:

…Я видел этот мир, придуманный богами,

Которые в него под переборы лир,

Как куры в щи, как буквы на пергамент,

Попали, вдавлены пятой громил…

Жестокий мир забирает еду у китов, ворует их криль, опустошает их пастбища. Это говорит моряк, моряк-Прометей. Он узревает всечасные уродства в мирском калейдоскопе, где политики и банкиры наживаются на земных полях, сгоняя на них бродяг, рабов, подбирающих объедки с пиров. Некогда любимый человек стал мукой для Прометея, и титан всё чаще вспоминает о потерянной природе:

…Проплавляя узоры оконные,

Ты увидишь лишь кокон из грёз,

Где два ангела призрачным облаком

Копошатся вне времени. Сквозь…

Копошение мира — чудовищно. На пирах чувств лишь обманы и разочарования, слепота и неверие:

…Упрекаем друг друга, и крик

Наш на выстрелы чем-то похож,

Закопаем мечты в сундуки,

Солнцу выкрикнем: не взойдёшь!..

Человек и сам хочет победить в себе это копошение, эту калейдоскопичность мрака и света, любви и обморока, полёта и падения, кармы и свободы. Поэтому у поэта так много пламенной стужи и леденящего огня. Поэтому у поэта так много аллюзий слияния, иллюзий единения и разделения.

Код Прометея сложен. В нём двойное отрицание: человек отрицает Бога, который отрицает человека, и Бог отрицает человека, который отрицает Бога. С тем и живут, с тем и пишут стихи. Прометей — о человеке, человек — о Прометее. Нет перемирия, нет войны, но оба, как вдохновлённые безумцы, мечтают о любви и ей оправдывают всё.

Обрыдла вечность, миг пожух.

Друзья, утешьтесь векселями.

Но снова туш играет в яме:

Я к вам сквозь маму выхожу.

Пойду гулять по Луне, по Луне.

Увижу в небе почти чудеса:

Там, где-то, боги живут на Земле,

А Земля — так она — в небесах.

Что жизнь? — трагический спектакль.

Бог заигрался в человека.

А я гитару извлекал,

Чтоб извлекать богов из пекла.

Освободи ты их, любовь,

От всех долгов, от всех долгов.

Пусть атакует кармы долг.

Пока мы любим — с нами Бог.

Такой метафизический экскурс я сочинил, читая новую книгу моего керченского друга, и желаю и Вам, дорогой читатель, увлечься этой драматической повестью с неповторимыми, порой ломкими ритмами, с необычайными ассонансными рифмами, со всем тем, чем так бывает щедра настоящая поэзия.

Валерий Гаевский,

писатель-фантаст, поэт, редактор,

член СП России

(Севастополь)

ВЕТЕР ИЗ КРЫМА

ГРИФОН-РОК

Ещё с тех времён есть в моей земле

Золотой грифон — летающий лев.

С него видел мир и слепой Гомер.

Золотой кумир, выберись наверх!

Пора взлетать. Эй там, от винта!

Ты силён и свеж. Под какой плитой

Ты пульсируешь жилой золотой?

Сколько тысяч лет на тебе верхом

Сидит– не взлететь — офигенный холм?

Пора взлетать. Эй там, от винта!

Митридат-гора, где его ангар?

На грифоне, брат, полетать пора.

Не на падаль гриф, не на кровь дракон,

А крылатый лев — золотой грифон!

Ни фига Пегас крылья распростёр!

Это пробил час. Заводи мотор!

Чтоб другой Гомер с этих крыльев спел,

Как в Россию Крым прилетел!.

Пора вот так! Эй там, от винта!

2005-2014г.г.

КРЫМСКОЕ ЛЕТО

Крымское лето недо воспето.

Исправим это. Накройте столы!

Сколько мелодий берегом бродит…

Сколькими летами вина полны!

Так наливай в бокал сполна,

Пейзажами окрымлена.

Ты это лето пригуби,

Крым как поэта полюби!

Опустошай бокал до дна!,

Ещё в меня не влюблена.

Вновь это лето пригуби.

Крым и поэта полюби!

Величье гор красавицам под стать.

Крым с морем Чёрным не состарится.

Нам эту ночь с тобой не спать.

Похмелье смоет водопад!

На Караби в пещере карстовой

Произнесём слова прекрасные.

Нам над вершиной Демерджи

Под эту песенку кружить.

Сколько мелодий берегом бродит…

Сколькими летами вина полны!

Крымское лето недовоспето!

Исправим это. Накройте столы!

2009г.

ЛИВАДИЯ

Здесь, где любили быть цари

И президенты мир делили,

Так осень листьями сорит,

Что обретаешь мир и крылья.

Осенний бриз челночных грёз

То, вдруг, накатит, то отпустит.

Как закружило всё всерьёз.

Остановись залётный путник.

Среди искрученной листвы,

Истоптанной ночной истомой,

Бродили здесь и вы. И Вы

Любовью к светлому влекомы.

Ведь центр мира — это Крым!

Что вечный Рим!? Земля — затея

Лишь для того, чтоб други-мы

Здесь обживали эту землю!

Чтобы поэтов окрылять

Могла поющая земля,

Чтобы пречистая печаль

Трудила крыльями плеча.

Паря над брегом бытия,

Курлычут поздние туристы.

Им середина ноября

Крылата песнями провинций.

Где президенты и цари

С мечтой о мире мир кромсали

Так осень листьями сорит,

Что даже чайки закричали:

— Здесь центр мира—

Крым-Крым-Крым!

2005г.

У ДВУХ МОРЕЙ

У двух морей расположился город.

Расположился в сердце у меня.

Свет маяка укажет путь, которым

Смогу вернуться и друзей обнять.

А здесь Луна — античною монетой,

Под ней — библейски ласковый пролив.

Мой Вечный город! Керченское лето —

Вечным зовом из любой дали.

Наполнит паруса болтун норд-ост.

Чтоб маякам-заикам ошалеть.

За горизонтом затерялась молодость.

Городу почти три тыщи лет.

Не важно где родился и когда.

Сама земля тебе подарит свет.

Над городом горит его звезда.

Она юна — нет и трёх тысяч лет.

Там в небесах — античною монетой

Оплачен рай у ласковой волны.

У нас в гостях античнейшее лето! —

Так отчего же Вы слегка грустны?

У двух морей две женщины и город.

Но лишь пролив со мной наедине.

Меж двух огней мир пополам расколот

Мечтой о той, которой рядом нет.

Так узаконьте полигамный брак:

Пусть девушку в моря возьмёт моряк,

А девушка пойдёт за двух друзей,

И я, не разводясь, женюсь на ней.

Чтобы любовь ждала и обнимала,

И к деткам перешёл её завет.

Мой город помнит браки без обмана.

Библейски полигамен человек.

Керчь — супервоин: Митридат в плечах!

Меч обелиска поднят высоко.

Но каждому, в ком память и мечта —

Звезду подарит и блеснёт строкой.

Скользит Луна в копилку нумизмата.

Харон-паромщик подаёт паром.

Он к Богу вас доставит контрабандой.

Попробую, но как-нибудь потом.

Ведь утром солнце золотом рассвета

Одарит город, степь и пляжный клин.

Ах, солнце — спонсор керченского лета! —

Вечным светом из любой дали.

Когда же осень гневами норд-оста

Мне пыл умерит: «Где он, твой сезон?» —

Увижу паруса на горизонте,

Где голоса мне вторят в унисон:

— У двух морей…

2006г.

ХАМСА

Ветры гимны поют

На изгибах моста:

«Континенты в обнимке!»

Серебрится в проливе анчоус хамса.

Царская сероспинка!

Еврею курица мила,

Французу — круассан.

Но, словно сало для хохла,

Керчанину — хамса.

Хамса! Моя хамса!

Ты мёдом по устам!

Хвала хамсе! Хамсе банзай!

Лови её! Туши, соли, кусай!

И возблагодари Творца

За то, что в море есть хамса!

Ведь приходила Керчь спасать

Во дни вселенских бед

Её величество Хамса

На завтрак и обед.

Как сало для хохла,

Как турку пахлава,

Французу круассан,

Керчанину — хамса.

Кто сказал, что керчане такие как все?

Да мы — отдельная нация,

Выживающая на единой хамсе

В годы всех апокалипсисов!

Крымчак  от плова не устал

От щей да каш — кацап.

Ждёт бога йог, сверженья — царь,

А Керчь поёт: «Хамса!».

2012—2019гг.

ГОНЧАР

Я штамповал богов из глины,

к достатку страстию губимый.

Лепя лесного бога Пана,

я делал за ночь по три плана.

Дай, Бог:

Три тысячи богов, три тыщи амулетов,

Три тыщи простаков, три тысячи за лето…

Послушай, Пан, хозяин леса?

Похлопотал бы в райсобесе.

Ты бог с рогами, значит — сдюжишь.

Ты мне — патент, я тебе — душу.

Да, бог?

— Не стоит ни гроша продажная душа.

Ещё один патент. Ещё один отпет.

— Но я продавать хочу законно

богов с горшками обожжённых.

Но Пан пропал и нет патента.

Я думал — моя песня спета.

Где бог? Где?

Три тысячи ночей? Три тыщи амулетов?

Три тысячи чертей!? — И ни черта за это.

…Я без прилавка на распутье:

дарю богов с улыбкой плута.

Есть Бог в разжатом кулаке,

в любой протянутой руке —

есть Бог. Есть!

Я заработал здесь, всего за это лето,

три тысячи друзей и — песенка вот эта.

1987г.

***

Между морями и материками

Керчь, словно птица, летит над веками.

2005г.

ХРАМ-МУЗЕЙ

…Среди полуразрушенной Керчи жилища пылают как свечи.

Освещают прожекторы небо и недра руин.

Искалеченный город не скоро глубокие раны залечит.

Лишь храм Тезея — музей — на холме и почти невредим….

Словно властью прапрадеда Зевса и воина-клона он,

Полубог и трансформер, музеем над городом взмыл.

Минотавра гнобя, воплощался в советского воина,

И в салюте победном поверженным рейх огласил.

Наши предки, не зная божественной силы знамений,

Эту непобедимость Тезея вобрали в себя.

Не молились, а верили и умирали за землю,

Чтобы снова воскреснуть, звездой обелиска слепя.

Но в ничто превратил недотёпа-чиновник античность.

И в изгнании нынче герой-победитель Тезей.

А в безлунную ночь на плече Митридата поникшем

Возникает из недр охраняющий Керчь храм-музей.

Верни античного героя!

Стоял над Керчью оберег.

Уничтожающим историю

Не светит в будущем успех.

2011г.

ДЕСАНТ

Жив отвлекающий десант.

Их пятеро в траншее глиняной.

Азов ноябрьский за спинами.

Их пять, а значит — пятьдесят.

Хоть сорок пять — лицом в песок,

Похожи на живых убитые.

Пускай дрожат герои Гитлера,

Когда в бою Бессмертный Полк!

Жив отвлекающий десант.

И к высоте не подступиться.

Их трое, но пасуют фрицы.

Им в спину — основной десант.

…Окурок потушил старательно.

Родное вспомнилось лицо.

Как обручальное кольцо

Сержант зажал кольцо взрывателя.

— Жив отвлекающий десант! —

Так скажет генерал Аршинцев,

Когда издалека услышит,

Как подорвал себя сержант… —

Последний из траншеи глиняной.

Мир не узнает его имени.

Сержант мной выдуман, но выдуман —

Где пятеро — за пятьдесят!

Их было много — и не важен счёт,

Погибших также, и не так ещё:

Трава окопная густа.

Но я стоял в степи над плитами,

На месте той траншеи глиняной,

И текст цветами прорастал:

ЖИВ ОТВЛЕКАЮЩИЙ ДЕСАНТ!

1980г.

ВЕЛИКИЕ ФРОНТОВИКИ

(реквием)

Опять зашевелился

Осколок роковой.

У деда есть частица

С последней мировой.

Туда, где обелиски и венки,

Уходит и уходит поколение —

Великие фронтовики,

Кто с той войны принёс спасение.

Им раны всё больнее по ночам.

Война всё чаще рвётся в сновидения.

Всё чаще обращаются к врачам.

Спасителей спасите, ведь — последние.

Война для них не кончилась:

Вослед она идёт.

От боли дед мой корчился,

Во сне крича «Вперед!»

И будет миг, когда в последний раз

Поток потомков вспенится венками

За кораблём последнего из вас,

Всплывающим над головами,

Над временем, над войнами, потерями,

Над веком, наглотавшимся крови, —

Последний представитель поколения —

Последний долгожитель-фронтовик.

Он унесёт под сердцем осколок роковой.

А, может, и — спасение от новой мировой…

Туда, где обелиски и венки, уходит поколение.

Великие Фронтовики. Последние.

1980г.

АДЖИМУШКАЙ

«Ветер, воющий затемно,

Не выношу: мне кажется

Ветер один останется

После последней атомной…

Воющий и отравленный,

Ветер победу справит сам

Над вышедшим из укрытия

Сгорбленным победителем».

Аджимушкайская каменоломня.

Воспоминаний каменный мешок.

Черкни вот здесь, и, сколько б ни прошло —

Потомкам стены о тебе напомнят.

Нарисую войну, унесу в тишину.

Чтоб ей каменный холст — и ни солнца, ни звёзд.

Чтоб ей в космосе стыть, чтоб ей в коме чернеть,

Где из камня холсты и художница Смерть.

Среди иных картинных галерей

Подобное вы видели едва ли:

В километровом каменном подвале —

Рисунки катакомбовских детей.

Вдоль штольни, как вагонные оконца.

Шел поезд в рай, но двигался в аду.

Одну деталь, одну лишь приведу:

В рисунках — всех — отсутствовало солнце.

Рисунки катакомбовских детей.

Сюжеты, лица втиснуты в оконца.

Победный поезд побывал везде.

Вот только в повесть не светило солнце.

И в мире нет подобных галерей,

С по-детски жуткой точностью эмоций.

Рисунки катакомбовских детей,

Где, ни в одном рисунке, нет солнца.

Нарисую войну, унесу в тишину.

Чтоб ей каменный холст и ни солнца, ни звёзд.

Мир от зла излечить призывалась война.

В катакомбах кричит о войне тишина:

— Солнца нет у войны!

Солнца нет у войны.

1985г.

CНеГ*

(Баллада о Свободе)

Я люблю тех людей, что по зову и гневу

Свою голую правду втащили на площадь из мглы,

Где слепые ощупали шлейф королевы,

И глухие услышали то, что смогли.

Но старый друг дороже двух.

Он даже в ссоре так понятен.

Куда-то облака плывут,

Но не за океаном брат мой.

Он бы не сотворил из банкира кумира,

Кто на горе людском банковал, банковал.

Снова старые грабли для нового мира.

Чтобы не наступить, я в пути себе напевал:

Моя национальность — СНеГ,

За мной летят воспоминанья,

Моё призвание — землянин.

Я неделим — я человек.

Нас делила Свобода когда-то,

Ссоря клонов своих на нацистской пурге.

Но рождественский снег, первозданный порядок,

Вдруг напомнит о друге в Снеговии**, в СНГ.

Мне старый друг — дороже двух.

Он даже в ссоре так понятен.

Куда-то облака плывут,

Но не за океаном брат мой.

Моя национальность СНеГ.

За мной летят воспоминанья.

Моё призвание — землянин.

Я неделим: я — человек.

СНеГ* — житель СНГ, наднациональность (неологизм).

Снеговия** — СНГ

2004г.

МИСТЕР СНеГ

Забыл я украинский школьный.

По-иностранному эфир…

В насмешку, или по приколу

Мне мову впаривают в титр?

У языков свои оковы.

Я уважаю статус-кво.

Но молвит пушкинскою мовой

Смесь украинцев, крымчаков.

Не в боге — в Пушкине едины.

Пред первым словом был язык.

Душа язычески наивна.

Татарин, грек, или калмык,

Мы все — земляне и мечтами

О светлом полнится земля.

Верните Пушкина крымчанам,

Верните в Киев Кобзаря!

Ведь в Крыму мы сами по себе.

И не подарок мы чужой стране.

Киев, положи где взял.

Это ж Крым — интернационал!

Наш язык — которым говорим:

«Мы — СНеГи государства Крым».

Уеду в Питер, где родные.

Всем до побачення! — Момент!

На ридной мове говорите?

Зачем в России? Документ!

Забыл я украинский школьный;

По-русски бы обнять родню.

Но, и в России я — подпольщик:

Сержант, вот стольничек… адью!

Но в Крыму мы — сами по себе.

Кто нас подарил, какой стране?,

Наш язык?, которым говорим:

«Мистер СНеГ? Так это ж — Крым»!

А в Крыму — там сами по себе.

Вот захотят — и вступят в СНГ.

Киев, положи, где взял.

Это ж — Крым-интернационал.

Наш язык, которым говорим:

Если СНеГ — летите в Крым!

2005г.

ГИМН ПОНЕДЕЛЬНИКУ

Гордиться нацией невредно;

В любом из нас их не одна.

Горд, что родился в понедельник.

И отделяюсь как страна.

Мы, понедельники, всех круче,

И ваш национальный гон

Лишь говорит, что мы живучи,

Вы ж сдавлены: в тисках погон,

В границах, ритмами, в наречьях,

А мы танцуем, как летим!

Вам cуета, нам — бесконечность

Гороскопических единств.

— #—

Летя над вашим разделеньем,

Где вновь готовится погром,

Родившиеся в понедельник

Объединятся с четвергом.

А вам — словарики, заборы

И маскарады для посла,

Чтоб вавилонская реформа

Вновь языки ваши сплела

В строительстве послевоенном

(Где истеричным почерком

Подпишетесь, что Понедельник

Дружить не должен с Четвергом).

— #—

Но, вдруг, сынок у вас родится

В тот запрещённый вами день?

Гордится перьями синица,

И муравейниками — пень.

Бог, создавая мир, заплакал,

Нас отделяя от Себя.

Мне впитывать Его по каплям,

Об остальном Себе скорбя.

И пусть нацизм ерошит перья.

Я горд быть в обществе другом:

Ко мне зашли на воскресенье

Суббота с другом Четвергом.

2006г.

АЛИЕ

Между скалами пляж — так — полоска песка — дефиле.

Там танцует и ждёт и зовёт меня Алие.

Прискачу на осле, прилечу на метле

Дефилировать с ней между скал. Прискакал. Ой-ле-ле!

Только контур Волошина виден в мерцающей мгле,

Только плавки в горошек на юной моей Алие.

Может, всё это вижу я лишь у себя в голове,

Алие?

Я не знаю кто `я: славянин, или же караим?

Онеметь языкам! Ты всё скажешь движеньем одним.

Абрис твой отчеканен на бубне-Луне,

Чтобы в небо кричали: «Станцуй, Алие!»

Подпевают вдали горы и корабли.

Кара-даг, это как? — мы куда-то летим от земли.

Коктебель, в колыбель позови нас обратно к земле!

Алие! О, моя Алие…

2007г.

МОЙ КРЫМ-2008

Мой Крым, тебя терзают воротилы.

Какие силы кассы теневой

Лишают рыбака его путины,

Чтобы создать придаток сырьевой

Из края благодатного? Из Крыма,

Где каждый клок земли — как благодать…

И на земле, и под землёй — руины.

Вместо скота — бульдозеров стада

Здесь пастбища нашли и под водою,

Уничтожая всё, что там живёт.

Мой бедный Крым! Ведь ничего святого

У тех, кто душу продал за доход.

Им пофиг виноградники, курорты

У них на Капри дачи. Чем делить

Крым с жителями Крыма, режь аорту;

Кромсай их землю, делай нищим быт.

Мой славный Крым, под властью быдла

Со взяткой на чиновничьем счету!

Как докричаться из цементной пыли,

Что выгоднее здравница? А тут —

Продажные нардепы брешут блефом,

Для терминала возводя причал.

Землечерпалкам, разорившим шельфы

Я, уезжая, крикну: Крым, прощай!

Прощай, мой Крым, прощай!

Ты — мера всем вещам.

Меня ж неумолимо тянет дальше.

В душе отмерян нам

Природой — Крым и храм,

Чтоб жить по правде, а не среди фальши.

Правдивыми словами о запретном…

Мой Крым, сегодня я не промолчу.

Надеюсь, твоя песенка не спета.

Ещё из пены человечьих чувств

Поднимется студент и работяга,

Интеллигент и — просто — совесть в ком

Не превратилась в грязную бодягу,

А с крымских гор сойдёт как снежный ком.

2008г.

МОЙ РЕФЕРЕНДУМ

Я из Пусана, где всё по-корейски:

Где кошки ныряют за рыбой,

А псы очень любят, когда их едят.

Я попал на майдан, где растерянные западэнцы

Доедают с корейской приправой

Пирожки из собак и котят.

Говорил: «Я из Керчи! (говорил)): Эй, майданцы,

Я дичь эту вам приготовил по-крымски поперчив!

Ведь мой дядька в хрущёвских застенках

Был расстрелян когда-то,

А другой пал геройски от немцев, не ища виноватых.

Просто брат видел брата

В прицелах культур равноценных».

Простите, майданцы,

Я всё это вам приготовил от чистого сердца.

Как нэнькиным злыдням даёте вы перца,

Так славному Крыму пою я осанну.

И здесь мы едины, мы с вами.

С друзьями крымчанам бы просто у моря погреться,

Как в собственной ванне.

(Платя украинцу не дань, а целебное средство

больному нацизмом Майдана).

Мы Родину любим по-детски.

Мы духом близки и хотим одного лишь — свободы.

От произвола ментов, депутато-чиновных уродов.

Да здравствует Крым с Украиной без баррикад и застенков!

В простанстве едином с Россией, где каждый свободен!

Где подло мне не запретят провести хоть один референдум.

Подписываюсь: Нестеренко.

11.02.2014

Не убивайте журналистов

Не плюйте в зеркало своё.

Кто с отраженьем не ужился,

Тот, попросту, в себя плюёт.

Не убивайте себя сами,

Не то захочется другим

Сказать: «На Западе славяне…

С поправкой Вэника — враги».