Бесплатный фрагмент - Кровь на холсте

Благодарности

Благодарю любимого брата за помощь в публикации этой книги!
А также благодарю всех, кто принимал какое-либо участие в создании этого произведения. Только вы сами знаете, сколько сил вложили в моё творчество.

Предисловие

Здравствуй! Рад, что эта книга у тебя в руках.

«Кровь на холсте» — это удивительная работа. Она удивительна всем: от формирования изначального концепта (сам образ антагониста пришёл далеко не мне), до важных открытий, которые подарило мне это произведение. Но самое важное — в процессе написания я понял, что открыл новый Архетип, который всё это время находился у всех перед глазами. Архетип, воплощающий в себе те незримые силы, которые толкают человека к глубинным изменениям.

Я писал эту книгу под музыку, поэтому разместил в тексте названия треков, соответствующих сценам. Вот так:

Трек: The Reach of Your Godhood — Bear Mccreary

Если хочешь обеспечить полное погружение, найди их на удобной музыкальной платформе и включи. Не забудь поставить на репит. Приятного чтения!

Эпиграф

«You are The King behind the iron mask…»

— Walter Urizen

№0

Трек: The Reach of Your Godhood — Bear Mccreary

— Осторожней, — произносит слепой старик, спускаясь по длинной лестнице в темный подвал под домом и скользя по поверхности каменной стены рукой. — Ты не должен пролить ни капли…

— Не пролью… — отвечает спускающийся первым мальчик.

В подвале его тонкий голос обрел эхо, а шаги, которые мгновение назад почти бесшумно ступали по влажной от утренней росы траве, стали сопровождаться поскрипыванием старых дубовых ступенек.

Мальчик не сводил глаз с густой багровой жидкости, что до краёв переполняла глубокую керамическую миску у него в руках и покрывалась рябью при каждом его новом шаге. Но, как только мальчик сходит с последней ступеньки, он тут же бесследно растворяется во тьме…

— Сейчас. Я включу для тебя свет, — снова раздаётся тяжелый, хриплый голос слепого старика с прикрытыми глазами.

И свернув налево вдоль стены, он с первого раза нащупывает переключатель:

Щёлк…

Под шум загудевшего автомата старого щитка и жужжание дросселей люминесцентных ламп под потолком подвала загораются два тускло мерцающих светильника, чьей суммарной мощи с трудом хватает, чтобы озарить центр довольно просторного помещения с опорными колоннами из бетона и толстенными трубами, изредка вздрагивающими над головой.

В центре же этого погреба расположились три массивных стола, заваленные безумным количеством колб, банок, а также посудой с различными материалами. Обстановка напоминала лабораторию средневекового алхимика, но несмотря на кажущийся бардак, инструменты, вместе с другими принадлежностями, размещались с учетом непоколебимой логики, так что, имея достаточный опыт работы здесь, всё необходимое можно было найти даже вслепую. Единственное, что сильно выделялось на общем фоне угнетающего подвала, так это взрывы пестрых красок, намертво въевшихся в поверхности столов. В особенности этим отличался центральный — тот самый стол, к которому нес наполненную кровью миску маленький мальчик.

— Я же сказал, что не пролью… — произносит он, как только ставит тяжёлую посудину на стол.

Лишь после этого мальчишка отрывает взгляд от собственного отражения на дрожащей поверхности жидкости и осматривается по сторонам.

— Почему это обязательно делать в подвале? — спрашивает он. — Здесь даже со включенным светом как-то жутко…

Мальчик внимательно вглядывался в проступающие из полумрака каменные стены подвала, что казался ему слишком большим и темным.

— А где ещё, по-твоему, этим заниматься? — держа закрытыми глаза, слепой повернул голову к парню, по-прежнему оставаясь в полутьме и касаясь пальцами стены с морально устаревшим выключателем. — Если люди увидят, они этого не поймут…

Но к тому моменту внимание мальчишки уже было поглощено самым пугающим для него объектом мрачного подвала — он исступленно уставился на один из заложенных проходов в углу помещения. Вот только кладка в нем была настолько старая, что уже наполовину обвалилась, и в ней зиял здоровенный пролом. Он наводил неподдельный ужас на мальчика таящейся в нем неизвестностью и непроглядным мраком, который сгущался за его чертой.

— А куда ведут эти проходы? — спрашивает он, продолжая прислушиваться к странным звукам, доносящимся из недр катакомб. — Ты когда-нибудь ходил туда?

— Нет. И тебе не советую, — отвечает старик. — Прежде чем построили этот особняк, здесь, кажется, было поселение бутлегеров, а потом — община сектантов. Так что будь осторожен — бог знает на что там можно наткнуться… Но хватит об этом. Пора за дело…

Несмотря на грозный тон, мальчик не сразу реагирует на это:

— Ладно, — произносит он и с неохотой отрывает настороженный взгляд от дыры.

Он протягивает руки к небольшой замызганной ступе — каменной чаше для толчения, а слепец велит ему:

— Сперва возьми немного…

Но мальчик оказывается шустрей старика:

— Знаю. Кошениль… — он берет горсть высушенных до состояния окаменелости темно-бордовых жучков — кошенильных червецов. — Мы же красную краску собираемся готовить?

— Правильно, — кивает слепой. — Но в этот раз, когда закончишь молоть, вместо воды добавь крови в пропорции один к двум — она намного гуще, чем вода…

После его слов в подвале начинают раздаваться странные звуки, будто кто-то скребётся — это мальчик принялся размалывать пестом окаменелые частички в ярко-красный порошок.

— А что делать с оставшимся оленем? Не оставлять же его там? — спрашивает мальчик, но тут же его собственные слова заставляют его прерваться на секунду и поморщиться.

Невольно перед его глазами вспыхивает образ, как буквально двадцать минут назад его отец — пожилой слепой мужчина — хладнокровно скользнул лезвием по шее дикого животного, которое вышло из заволоченного туманом леса на поляну заднего двора особняка и без страха подошло к старику, державшего клинковую бритву наготове…

Кровь брызгает, как из пульверизатора, распыленным облаком, которое рассеивается только после того, как олень упал…

— Конечно нет, — отвечает слепой. — Если оставить его там, могут прийти волки… Лучше мы используем его кости для грунта. Шерсть и кожу выварим на клей. А из глаз… а из глаз выделим пигмент для глаз…

Мальчик снова прерывается и впервые за это время оборачивается на отца. Он пристально смотрит на него примерно пару мгновений, прежде чем заметить и сказать:

— Ты испачкался…

По привычке мальчик указывает пальцем старику на край манжеты его рубашки, которая чуть выглядывает из-под черного пиджака.

А слепой, словно видя это, кидает короткий взгляд закрытых глаз на промоченный в крови рукав:

— Знаю, — отвечает.

— И на волосах тоже, — добавляет мальчик, чуть помявшись.

Старик же, нащупав ладонью влагу, размазывает кровь по длинным седым прядям, убранным преимущественно назад. Закончив с этим, он, будто ощущая, что мальчик ещё смотрит на него, снова возвращает к нему слепой взгляд:

— Продолжай, — велит хриплый голос.

И мальчик, ещё мгновение помедлив, принимается за дело.

Но через некоторое время он не выдерживает и, не прекращая молоть, бормочет:

— А ребята в школе говорят, что такого не бывает…

— Не бывает чего? — переспрашивает старик.

— Они говорят, что слепые так не могут, и что на самом деле я всё выдумываю…

— Что ты им рассказываешь?

Мальчик снова замялся на секунду:

— Ну что, если человек слепой, это не значит, что он ничего не видит… — Он вновь ненадолго замолкает. — Они смеялись над Тими — мальчиком, за которым постоянно ходит нянька. А потом сказали, что тебе она тоже нужна, потому что ты слепой…

К концу его слов скребущий звук толчения, раздающийся между стен подвала, стал намного громче — мальчик с ещё большим усердием и затаённой злобой стал измельчать последние гранулы кошениля.

— Я уже говорил тебе об этом, — произнес старик, — им тебя не понять. Они способны верить только в то, во что им позволено верить. Их разумы настолько оплетены путами, что это их впору называть слепцами, а не меня.

Скребущий звук снова прекращается, и мальчик поднимает глаза на старика:

— Тогда как же их переубедить?

— Никак, — отрезает слепой, по-прежнему стоя возле стены и уставившись взглядом закрытых глаз куда-то в сторону темного угла. — Среди людей очень мало тех, кто способен стать настоящим человеком. Но если ты наткнёшься на одного из них, поверь — ты сразу это поймешь…

— Правда? — спрашивает мальчик.

Старик молча кивает…

— Пап? — спустя некоторое время он снова подаёт голос, разрушая воцарившуюся ненадолго тишину. — Скажи, а что ты ещё видишь?

Взгляд закрытых глаз приподнимается к потолку, утопающему во мраке:

— Всё, — отвечает хриплый голос. — Всё, что только имеет значение. Кто мы, зачем мы здесь, и даже то, что будет впереди. Но пока большинство деталей как в тумане…

Сквозь прикрытые веки старика было видно, как бегают его глаза, словно высматривая что-то во тьме.

— А если приглядеться, что ты видишь за ним? — не перестаёт любопытствовать мальчик.

Старик и вправду будто приглядывается повнимательней, да так, что в уголках его глаз собираются глубокие морщины:

— Я вижу повзрослевшего тебя… — бормочет он… — вижу девушку рядом с тобой… и то, что мне предстоит принести в жертву самое ценное… Как Аврааму…

С мрачным видом незрячий замолкает… а чуть позже, в добавок к напряженному лицу, он поднимает веки, оголяя совершенно белые, с красными ветвящимися прожилками, глаза без какого-либо намека на радужки.

Мгновения он просто смотрит в никуда, но затем его слепой взгляд соскальзывает на мальчика. Старик некоторое время глядит прямо на него, словно видит, прежде чем потупить заморгавшие глаза:

— Ладно, — выдавливает из себя. — Позже я закончу с краской сам. Самое время заняться тушей оленя… — старик разворачивается и, касаясь стены уже другой рукой, направляется к лестнице. — Ты поможешь мне тащить… — говорит он. — Пойдём, Дэниэл…

Ступени заскрипели под тяжестью его шагов, и маленький мальчик, отложив ступу с ярко-красным порошком, пошёл вслед за отцом…

№1

«Я слышу шум океана… Я чувствую его дыхание… Теплые нежные порывы ветра ласкают мне лицо… Я слышу, как волны разбиваются о камни… как они месят песок и заставляют его шуршать… Я чувствую, как прохладные капли брызжут мне на ноги… чувствую, как некоторые волны на излёте добегают до меня и умывают мои стопы и щиколотки приятной солёной прохладой… А позже, когда я открываю глаза, передо мной предстаёт пустой белоснежный пляж из мелкого кораллового песка… над ним летают чайки (я слышу и их крики) … а впереди… а впереди я вижу безбрежный океан, незаметно перетекающий в голубое небо без единого облачка… Я вдыхаю полной грудью свежий океанский бриз и ощущаю, как на выдохе по моему телу растекается расслабление… и мой разум, он тоже находится в полном умиротворении… Единственное, что меня немного отвлекает, так это небольшой красный краб, что шагает по самому краю берега… Он идёт боком довольно быстро, игнорируя волны, которые изредка захлёстывают его с головой… Но стоит ему поравняться со мной, как он останавливается… Краб не сводит с меня своих длинных, как на палочках, глаз и несколько мгновений просто смотрит… а затем его крохотные челюсти начинают шевелиться, издавая странный писк… Я наклоняюсь к нему ближе, прислушиваясь к звуку сквозь шум океана, и различаю тонким голоском слова: «…всё никак не успокоишься? не успокоишься?..», но потом я внезапно вздрагиваю от того, что краб начинает звать меня уже нормальным человеческим голосом:

Трек: The Beast — Jóhann Jóhannsson

— Кэрол?..

— Кэрол!..

— Ты слышишь меня?!

Кэрол резко открывает глаза, и шум океана моментально трансформируется в гул мотора полицейского бронетранспортера.

— Ты чего, Кэрол? В астрал ушла? — спрашивает её сидящая напротив девушка по имени Эшли.

На её тактическом шлеме, закрывающем полголовы, а также на бронежилете и даже на автомате, свисающем ниже груди на трехточечном ремне, читается аббревиатура «DEA».

— Да нет… Кажется, я немного задремала… — отвечает Кэрол и поправляет на себе шлем с такой же аббревиатурой. Несмотря на то, что его лямка уже успела натереть ей подбородок, он по-прежнему ходит ходуном.

— Ну даёшь… — взволнованно осматривает её Эшли. — Двенадцать минут, и мы на месте, говорят, — по-видимому повторяет она то, что сказала раньше.

— Понятно, — Кэрол кивает ей в ответ.

Эшли откидывается обратно на сиденье, а Кэрол, ещё немного подёргав крепления шлема и поняв, что это бесполезно, замечает перекрутившийся ремень своего штурмового карабина. Но принявшись его поправлять, она тут же привлекает к себе внимание здоровяка, сидящего слева от неё, тем, что дуло её оружия задралось слишком высоко.

Здоровенный мужик в тактических очках сперва кинул на неё суровый взгляд, а затем рукой наклонил ствол ниже.

— Простите… — промямлила она.

Здоровяк ничего не ответил, он лишь отвел глаза и уставился перед собой, как и прежде.

Тогда Кэрол поудобнее устроилась на сиденье, а позже стала внимательно осматриваться по сторонам: через узкие и замызганные окошки бронемашины в темный салон проникали мутные потоки солнечного света, они озаряли покачивающиеся лица членов спецотряда — других людей в полной амуниции, но с совершенно иной аббревиатурой на бронежилетах и шлемах… Все присутствующие располагались на сиденьях, установленных вдоль стен, и только два передних места (водительское и пассажирское) стояли как в обычной машине…

Завершая взглядом круг, Кэрол возвращает глаза к напарнице напротив. Та потерянно уставилась в пол, а следующее, что замечает Кэрол, — её сильно трясущиеся руки, сложенные на прикладе автомата.

— Эшли? — зовёт её. — Волнуешься?

И когда та переключает внимание, Кэрол указывает взглядом на её дрожащие пальцы.

Эшли делает попытку взять себя в руки, сплетая пальцы между собой, но у неё ничего не выходит:

— Немного, — говорит она, натягивая на лицо подобие улыбки.

— Я тоже, — признаётся Кэрол и, кажется, этим даже успокаивает напарницу ровно до того момента, пока та не опускает взгляд на её руки.

Руки Кэрол практически не тряслись, лишь слегка подрагивали, да и то непонятно от чего — то ли от лёгкого тремора, то ли от того, что машина слишком быстро мчалась по дороге.

Эшли продолжала пялиться на её пальцы, пытаясь выяснить причину, пока сквозь гула мотора не раздался голос:

— Не беспокойтесь, девчонки… — говорит мужик по правую руку от Эшли. — Мы вас в обиду не дадим…

Взгляды Кэрол и Эшли автоматически поднимаются на одного из бойцов в полной защитной амуниции.

— Вы только не высовывайтесь лишний раз… и всё тип-топ будет, — продолжает он, изредка прерываясь на жевание жвачки и не прекращая при этом самодовольно ухмыляться.

— Меня это устраивает, — бормочет Эшли и снова опускает взгляд на свои руки.

Тот же, что со жвачкой, сперва искоса осмотрел Эшли, а затем поднял темные глаза на Кэрол:

— Ну так что, девчонки? — спрашивает он, сохраняя ухмылку. — Расскажите, к кому именно мы едем?

— К кому именно мы едем? — недоуменно переспрашивает Кэрол и на секунду задумывается, прежде чем ответить, но тут со стороны передних сидений неожиданно доносится голос командира:

— Так, я чего-то не понял, Джорджи? Ты там с сержантами контакт налаживаешь или снова во время брифинга спал? — с пассажирского места в глубь темного салона оборачивается коротко стриженный седой мужик со шрамами у виска. — Если первое, то отставить, если второе — спроси командира, я с удовольствием тебе всё расскажу.

— Да я так, просто, командор, — продолжает он жевать жвачку и ухмыляться. — Хотел бойцов подбодрить (а то вон они какие нервные) и спросить: не задолбало ли их мелкую шелупонь по подъездам гонять?

— Снова ты за своё… — устало фыркает командир и отворачивается обратно.

Он щелкает пальцем по клавише и начинает опускать окно, а когда то открывается полностью, высовывает ногу наружу.

— Так, а что? — не отстаёт от него тот, что со жвачкой — Джорджи. — Мы катаемся на рейды по несколько раз в день. Закрываем лаборатории, как ларьки! А толку-то?! — теперь, когда командир стал открывать окно, помимо гула мотора Джорджи приходится перекрикивать и шум ветра, заполняющий салон. — Закроем одну, а уже на следующий день в соседнем дворе открываются две новых, причем размером побольше! Прям гомеостаз какой-то! И всё потому, что эти ребята из отдела, — кидает ехидный взгляд на девчонок, — занимаются самыми низшими звеньями цепи. А до тех, от кого по-настоящему растут ноги, им никогда не дадут дотянуться… — он подается вперёд, наваливаясь локтями на колени. — Но ведь мы и так все прекрасно знаем, кто за этим стоит? Правильно говорю? — спрашивает он, заглядывая в глаза Кэрол и не теряя при этом самодовольной ухмылки. — Мы тут вязнем в дерьме, пока эти ублюдки греются на солнышке и водят своих детишек в частные детские сады…

Он переводит взгляд на Эшли, которая тоже напряженно наблюдает за ним исподлобья.

— Ты прав, — отвечает ему Кэрол, снова поправляя съехавший немного на бок шлем. — Но мы делаем, что можем.

От этого улыбка на лице Джорджи становится только шире.

Он откидывается назад и, сложив руки за голову, упирается взглядом в потолок:

— Дааа, — говорит он, потягиваясь. — Все мы делаем, что можем… по крайней мере так думаем…

И с каким-то странным удовлетворением закрывает глаза.

— А знаешь что, Джорджи?! — через некоторое время звучит крик командира на фоне хлопков ветра. — Лично меня такое положение дел устраивает!

Джорджи, не вынимая рук из-за головы и продолжая смачно жевать жвачку, приоткрыл один глаз и скосил его в направлении передней части кабины. Капитан же, чуть запрокинув голову назад, по-прежнему держал ногу высунутой из машины и, мотая носком ботинка возле наружного зеркала, продолжал кричать:

— Чем бы мы ещё занимались, если бы не рейды?! — спрашивает командир. — На коповские облавы ездили, где толком не постреляешь?! Или на задержаниях бы скучали — тыкали бы в пол полоумных идиотов?! — старик возвращает взгляд к окну. — Ты чертовски верно подметил: нам на дело, как за пирожками! И, по правде говоря, я лучше не позавтракаю, чем рейд пропущу! Тем более уж такой…

(Между тем Джорджи наклоняет голову к Эшли и говорит негромко: «Не обращай внимания. Он ветеран — они все такие…»)

— Ты как на это смотришь, Гусь?! — не оборачиваясь, командир спрашивает у того самого пожилого здоровяка по левую руку от Кэрол. — Согласен?!

— Так точно, — мрачно отвечает он, по-прежнему глядя в одну точку. — Нет ничего лучше, что заряжало бы меня до конца дня, чем хорошая перестрелка…

(«Я же говорю — они все такие…» — добавляет Джорджи.)

— О, дамы, только не смотрите, что он сейчас такой грозный! — просит командир. — Поверьте, когда доходит до дела, он просто преображается, а после — он самый добрый и весёлый человек на всём долбаном свете!.. — Командир возвращает взгляд к дороге и устраивается поудобнее: — Так что, Джорджи, как ты понял, нас всё устраивает, пацан!..

— В этом-то вся и проблема, босс, — говорит так, чтобы старик его не слышал, — Всех всё устраивает на самом деле.

Он переводит взгляд на Кэрол и пожимает плечами:

— Так и живём…

Но не проходит и полминуты, как командир спешно возвращает ногу из окна и, закрыв его, снова оборачивается в глубь салона, причём на этот раз он практически влезает в него своим мускулистым торсом:

— Слушайте, коли мы тут так разболтались, могу ли я поинтересоваться кое о чем, дамы?

Девушки синхронно поднимают на него глаза, и командир, посчитав это за ответ, продолжает:

— Вот скажите: нахрена вам вообще все это надо, а? — поочередно смотрит то на одну, то на другую.

Девушки переглядываются между собой, после чего Кэрол берёт инициативу на себя:

— Мы пасли и разрабатывали эту лабораторию почти полгода не для того, чтобы под конец всё самое интересное досталось вам.

Командир скривился:

— Да я не об этом, — отмахивается рукой. — Меня интересует: какого черта вы вообще забыли в отделе по обороту? Неужели таким девушкам, как вы, поуютней место не найти? Миграция, ОБЭП — есть же куча нормальных управлений.

Эшли снова кинула взгляд на Кэрол, а поскольку та замялась, ответила за себя:

— Лично я в отдел практически случайно попала — по распределению, — объясняет Эшли. — А потом семья, дети, кредиты, так что теперь особо не порыпаешься — неохота заново карьеру начинать.

— А ты? — кивает на Кэрол.

Но она всё не находит, что сказать, поэтому Эшли успевает ответить и за неё:

— А она сама в отдел рвалась…

— Я как раз об этом: вот на фига? — спрашивает старикан. — Неужели нравится идея всю жизнь бегать за торчками?

Теперь, помимо прочего, на Кэрол навалился и выразительный взгляд Эшли — будто она тоже присоединяется к вопросу.

Кэрол опускает глаза на приклад карабина:

— Когда я подавала документы, в убойном уже был полный комплект, — отвечает. — Или они женщин больше не хотели брать — не знаю. А куда повыше меня не взяли «без объяснения причин». Так что вариантов у меня оставалось немного…

— Ого, даже так, — корчит гримасу командир, опустив уголки рта вниз и покачивая головой. — Ну тогда мне вас точно не понять, дамочка, — он отворачивается обратно. — По мне так не женское это дело, но тут уж как знаете…

Кэрол промолчала, а Джорджи сочувственно пожал плечами, как обычно, приправляя это дело лёгкой ухмылкой.

Но не успел командир усесться на своё место, как снова спросил, уже глядя на дорогу:

— Мне сказали, что вы уже были на оперативках. Сколько?

— Я дважды, — отвечает Эшли. — Всё время в хвосте отсиживалась.

— Правильно. А вторая?

— Это пятая, — говорит Кэрол.

— Ничего себе, — доносится усмешка, — да у нас тут настоящий ветеран!

Джорджи тоже усмехнулся слегка.

— У меня даже ранение есть, — с самоиронией добавляет Кэрол.

— Серьезно? — Джорджи поднимает бровь. — Как угораздило-то?

— Осколок пули в икру попал, — объясняет она, а затем наклоняется, чтобы задрать штанину, но тут шлем, пережимающий ей голову и челюсть, как назло, съезжает ей на глаза.

— Твою ж мать! — взрывается Кэрол, возвращая его на место.

Она предпринимает ещё несколько попыток закрепить его, но это только больше её распаляет:

— Всё, я его снимаю…

Её нервные пальцы касаются пластмассовой застежки, и раздаётся:

Щелк…

Этот звук, будто сигнал, самим своим фактом привлекает внимание всех присутствующих в салоне.

— Слышь, ты чего творишь? — тут же раздаётся голос командира.

— Иду без него, — она скидывает шлем, и из-под него вываливается копна волос, перетянутая резинкой.

— Думаешь, твои рыжие волосы защитят тебя от пули? — спрашивает Гусь — здоровенный мужик слева от неё.

— Они не рыжие, это медно-каштановый, — для чего-то вставляет Эшли.

— Ааа, — протягивает здоровяк, — ну тогда другой разговор, — он роняет на Эшли строгий взгляд, и та тут же понимает, что зря открыла рот.

— Надень шлем, — уже без ухмылки говорит Джорджи.

— Черта с два, — отвечает она, ощущая, как обжигающий багрянец разливается по её щекам. — Я с ним с большей вероятностью пулю схвачу — он только мешает.

И она отправляет шлем под сидение.

— Да чтоб её, — бубнит командир. — Упёртая, как баран…

— Я тебя последний раз предупреждаю, — говорит Джорджи, сверля её предельно серьёзным взглядом. — Не напялишь обратно, останешься в машине…

— Нет, — бросает она, а от напряжения у неё на лбу даже вена выползает.

— Это бесполезно, — всё же ещё раз встревает Эшли. — Когда она в таком состоянии, её невозможно переубедить…

— Да черт с ней, — рявкает командир и снова отворачивается обратно. — Пусть идёт без шлема. Дырку в башке отхватит — сама будет виновата… — говорит он, вглядываясь сквозь замызганное окно. — К тому же мы почти приехали… Все ждут только нас…

Услышав это, все в кабине напряжённо замолкают, но продолжают изредка поглядывать на Кэрол. И только Джорджи позже подаёт голос:

— Ну даёшь, — он мотнул головой и, вынув изо рта жвачку, приклеил её к низу приклада.

Вскоре машина сбросила скорость, сдала задним ходом, и водитель заглушил мотор.

— Всё! — орет командир. — Шевелите жопами и вон из броневика! Вас это тоже касается, дамочки! — тыкает на них пальцем.

А уже в следующую секунду сам выскакивает из машины.

Задняя дверь бронетранспортера распахивается, и все устремляются в неё.

— Ну что, пошли? — спрашивает Эшли, когда в салоне кроме них никого не остаётся.

— Пошли, — кивает Кэрол.

В следующее мгновение девушки с оружием наперевес спрыгивают с порога задней части броневика, после чего автоматическая дверь за ними начинает закрываться, а роботизированный пулемет на крыше, загруженный резиновыми патронами под завязку, будто просыпается и переходит в режим «Контроля толпы».

— Так и как тебе ребята? — спрашивает Эшли, спеша за остальными.

— Как и все солдафоны — лишь бы повыпендриваться и стволами потрясти, — недовольно произносит Кэрол и мельком окидывает взглядом длиннющую улицу, на которой она оказалась. — Вот только даже им я бы не стала доверять…

Вокруг неё был центр самого обычного района, так сказать, классического гетто, выглядевшего так, будто только вчера здесь закончилась война.

Повсюду мусор, битые стекла, на стенах зданий копоть от пожаров, граффити, другие следы вандализма, разобранные и сгоревшие дотла машины вдоль проезжих частей. И несмотря на утреннюю тишину и внимательные, но безразличные взгляды местных обитателей, наблюдающих за происходящим мимоходом и из окон бесчисленных домов, правда заключалась в том, что здесь война никогда не прекращалась. Людей даже не удивляли пять здоровенных бронетранспортёров, припаркованных прямо на плешивом газоне возле самой обычной высотки с социальным жильём, примерно этажей в шестьдесят…

«Да уж, — бормочет Кэрол, задрав голову, — хорошо, что нам всего лишь на восемнадцатый этаж…»

— Как думаешь, а нас не многовато? — доносится уже издалека голос Эшли. — Мы вообще поместимся на этаж?

Кэрол опускает взгляд и замечает за фигурой напарницы хвост вереницы последнего отряда, проскальзывающего в подъезд.

— Не беспокойся об этом. В тесноте, да не в обиде.

Но когда все люди в тактической униформе оказываются в здании, на улице остаётся лишь один человек:

— Господи, дамочки! — разражается криком командир. — Я же сказал: пошевеливайтесь!

Он активно зазывает их рукой, придерживая дверь перед отстающими.

Только после этого Кэрол прибавляет шаг…

— Где ваш шлем, командир? — спрашивает она на подходе к двери.

— Нахрен его, — отвечает седой старик, пропуская девушек в темный подъезд. — Держитесь в середине, и больше не отставать. Понятно?

— Понятно, — отвечают они в один голос, оказавшись уже внутри.

А как только капитан, проталкиваясь через толпу членов спецотряда, отходит, Кэрол полушёпотом добавляет:

— «Нахрен его», — передразнивая тон капитана. — Вот козёл, сам шлем не носит, а мне голову долбил…

Старик выходит в центр тесного холла, и вокруг него тут же образуется кольцо:

— Так! — повышает голос ровно настолько, чтобы было слышно абсолютно всем. — Две группы уже поднимаются с чёрного хода. Альфа тоже уже начала подъем. — Он осматривает бойцов вокруг: — Знаю, вы все в курсе, что делать, но по инструкции я обязан вкратце повторить. Милые дамы из отдела по контролю оборота наркотиков оказали нам услугу, — указывает кивком на Эшли и Кэрол, после чего многие из толпы стали оборачиваться на них. — Они разработали осиное гнездо, которое нам предстоит зачистить. Но это не обычная домашняя нарколаборатория, а почти настоящий производственный цех. Располагается это сокровище на восемнадцатом этаже. Охраняет его группа местных банд, так что сегодня лёгкой прогулки не ждите. Будьте начеку! Там будет полно гражданских, но и с ними надо быть осторожнее. Хрен пойми, насколько они гражданские…

— Прям как в старые добрые, — подаёт кто-то голос из толпы.

— Это точно, — кивает командир. — Заварушка планируется знатная. Разрешено открывать огонь без предупреждения. — Старик смахивает со лба капельки пота предплечьем: — Всё. Проверяем оружие, технику и погнали…

Все вокруг заклацали амуницией, в том числе и он.

— Как я уже сказал, — продолжает он, заглядывая в патронник, — Альфа уже двинулась. Бета, вы за ними пешком, — кидает взгляд на командующего отделения — круглого усатого мужичка в каске цвета хаки и солнцезащитных очках, несмотря на полумрак подъезда. — Остальные группы на лифтах: там три обычных и один грузовой — должны поместиться. А вы двое, — указывает пальцем на Джорджи и Гуся в глубине толпы, — как договаривались, хватайте дам и тоже в подъёмник. Чтобы близко их горячему не подпускали. Ясно?

Мужики по очереди кивают:

— Так точно, — вякает Джорджи.

— Напоминаю: операция закончится, только когда доберетесь до дома. До того момента всем держать ухо востро! — Старик передергивает затвор штурмовой винтовки: — И ещё кое-что… с Богом — зачистим этот бомжатник! Выдвигаемся!

Народ загудел. Бета потопала к лестнице, а остальные — к лифтам.

— Те, кто на подъёмниках, задержка полторы минуты, — добавляет командир им в спины.

А сам отправляется за Бетой.

— Подожди, ты куда, командор? — обращается к нему Джорджи.

Старик приостанавливается и кидает строгий взгляд через плечо.

— Я лучше с Бетой пробегусь. Гусь, ты за главного…

— Чёё? — разводит руками Джорджи. — А я чем хуже?

— Болтаешь много…

Капитан снова зашагал к лестнице.

— Вот подфартило, — продолжает разыгрывать недоумение Джорджи и поворачивается к здоровяку. — Значит, всем веселье, а мы девок охраняй!

Гусь секунду угрюмо смотрит на него сверху через прозрачные очки, но затем молча отправляется к подъёмникам.

— Эй, ты чего, обиделся? Я же шучу!

— Дамы вперед, — Джорджи пропускает их перед собой.

Побрякивая амуницией, девушки, одна за другой, погружаются в кабину.

За ними заходит широкоплечий здоровяк и, засекая время на часах, чуть ли не вдавливает Эшли в стену, а как только в лифт заталкивается Джорджи, тот в следующую же секунду щёлкает по клавише восемнадцатого этажа.

— Слышь, — раздаётся низкий голос Гуся, — ты чё творишь? Тебе же сказали: полторы минуты.

— К черту полторы минуты, — отвечает. — Здесь старющие лифты — они и так долго поднимаются, а с твоей тушей мы вообще полчаса ехать будем… Если, разумеется, не застрянем на полпути, — добавляет Джорджи, ещё пару раз тыкая по кнопке.

— Хотя б не каркай, давай.

Двери со скрипом закрываются перед ними…

Лифт трогается, и через сквозные дыры, ближе к полу, кабина начинает заполняться жутким гулом, который становится всё громче по мере того, как подъемник набирает скорость.

— Так, девушки, — снова звучит голос здоровяка уже на фоне шума. Не поворачиваясь, он обращается к ним: — Оружие на предохранители, и не снимаем до самого конца.

Напарницы переглядываются у него за спиной, но Эшли, чуть помедлив, всё же подчиняется его требованию:

Щёлк… — раздаётся сквозь всё нарастающий гул, подчеркивающий напряжение в кабине.

— Не слышу второго щелчка, — произносит здоровяк спустя всего секунду.

Но несмотря на его грозный тон, второму щелчку не суждено было раздаться.

— Ты извини, — говорит Кэрол, — но я лучше в тебе дырку проделаю, чем позволю кому-нибудь сделать это со мной…

Мгновение потупив, здоровяк попытался обернуться, но Джорджи вовремя останавливает его:

— Да ладно тебе, — говорит, положив руку ему на плечо. — Отстань ты от девчонок. Им даже спусковой крючок не придётся трогать.

Мужики ещё несколько секунд не сводят друг с друга глаз, но затем здоровяк с недовольным видом отводит взгляд обратно к подрагивающим дверям лифта.

Однако напряжённое молчание продлилось недолго — через некоторое время Кэрол наконец-то решает задать один давно интересующий её вопрос:

— Слушайте. Знаю, сейчас, наверно, некстати, но я всё никак не могу понять, почему ваши подразделения не обязаны использовать body-камеры на оперативных заданиях?

— Потому что, если нас вызывают, значит будет кровь, — грубо отвечает Гусь. — Кому на это смотреть охота?

— Брехня всё это, девчонки, — оборачивается Джорджи. — Если бы мы стреляли не по отбросам, нам даже в жопу камеры повставляли бы. Пока мы убиваем друг друга — всем плевать. Это настоящая война. Скоро увидите…

А после его слов лифт неожиданно встряхивает: лампы на потолке затухают, и кабина, замерев, погружается во тьму.

— Чтоб тебя… — звучит голос Джорджи. — Мы что, реально застряли?

Но спустя пару секунд над дверями лифта загорается тусклая аварийная подсветка, которая озаряет зеленоватым тоном лица всех, в том числе двух испуганных напарниц. Некоторое время все озираются по сторонам за исключением одного пассажира — здоровяка. Он продолжает стоять совершенно неподвижно, уставившись в одну точку, со стиснутыми изо всех сил зубами; и чуть позже Джорджи, потыкав разные кнопки на панели, обращает на это внимание:

— Эй, Гусь? — спрашивает осторожно. — Что с тобой?

Здоровяк медленно поворачивает голову к нему. Его лицо подергивается от напряжения:

— Я же говорил: не каркай… — выдавливает он, не разжимая челюстей.

— Ааа! Значит, по-твоему, это я во всём виноват, да? — Джорджи задирает брови высоко на лоб. — Может, лучше мамашу свою спросишь, какого чёрта она тебя на пару размеров меньше не родила? С тобой нам в пору было в грузовой ползти, а теперь мы пропустим всё самое интересное.

Гусь нелепо попытался повернуться к Джорджи в полной тесноте и, злобно поджав губы, уже собирался что-то ответить, но Кэрол останавливает его:

— Успокойтесь вы, — шипит она вполголоса, глядя на темный потолок. — Лучше послушайте… Слышите?..

Мужики неохотно отрываются друг от друга и тоже поднимают глаза кверху.

Когда в кабине воцаряется тишина (пассажиры даже перестают дышать на мгновенье), становится слышно, как по шахте лифта начинает пробегать эхо редких выстрелов:

Паф… Паф-паф… Паф-паф-паф…

Постепенно к ним прибавляются автоматные очереди и приглушённые крики людей. Со временем того и другого становится всё больше. Одиночные выстрелы и очереди начинают сливаться воедино, и вскоре в шуме разгорающегося боя становится трудно что-либо разобрать…

— Ого, — подаёт голос Джорджи, — а там жарче, чем я думал…

— Они под этим новым дерьмом вообще ничего не боятся, — бормочет басом здоровяк. — Сразу лезут в бой…

— Это правда, — поддакивает Джорджи. — Если наша задача была бы взять их живыми, хуже этих наркош трудно кого-либо представить — чуть что, они сразу хватаются за оружие. Благослови их господь…

Но потом, когда все пассажиры снова замолкают, поглощённые звуками бойни, что просачивается в кабину, неожиданно раздаётся мощный взрыв: Бдуфф… — все вздрогнули, а толчок, потрясший половину здания, заставил дрожать лифт так, что казалось, он вот-вот развалится или сорвётся вниз… Запертые в нем пассажиры инстинктивно похватались за стены, но подъёмник не упал. Наоборот, после того как его встряхнуло, и волна вибрации пошла на спад, свет в кабине внезапно загорелся — лампы на потолке конвульсивно замерцали, а в воздухе снова раздался гул заработавшего двигателя и скрежещущей лебёдки.

— Ух ты, завёлся! — с облегчением отреагировал на это Джорджи, и на его лице снова проступила ухмылка. — Значит, мы всё-таки повеселимся. Да, старичок?

— Да уж, радости полные штаны, — пробормотал Гусь и повернулся к двери, отчего кабина снова заходила ходуном.

— Чёт ты совсем сегодня не в духе, — подмечает Джорджи. — Так или иначе, как всегда: кого подстрелят — тот лох.

Он тоже поворачивается к выходу, готовя к бою свой AR-15 с коллиматорным прицелом.

— Если кто-то из них, — здоровяк не глядя кивает на девчонок сзади, — то не считается.

Кэрол закатывает глаза от неуместности их шуток.

— Ладно, уговорил… — кивает Джорджи.

Дзинь…

Двери лифта распахиваются, и в кабину проникает уже неподдельный грохот перестрелки.

— Как раз вовремя, — бормочет здоровяк, уже держа пушку наготове.

— Всё, девчонки. Болтовня окончена, — произносит Джорджи.

И первым высовывает голову из лифта, пропуская перед собой Гуся — каждый из них прикрывает свою сторону.

— Чисто!

— У меня тоже!

Джорджи кидает взгляд назад:

— Выползаем, дамы!

Мужики синхронно смещаются влево, освобождая им проход.

— Пошла, — Кэрол хлопает по плечу Эшли, и та осторожно высовывается из кабины.

Но её лицо тут же бледнеет, а ноги врастают в пол, как только перед ней во всей красе предстаёт очень длинный коридор с внушительными последствиями перестрелки.

— Не тормози, — Кэрол продолжает подгонять напарницу, вынуждая её следовать за мужиками, но она и сама на секунду замирает, увидев своими глазами адский пролёт…

Несмотря на то, что заварушка началась совсем недавно, он уже был полон трупов и тяжело стонущих людей. Так ко всему прочему где-то в глубине что-то полыхало и дымило.

«Ну и хаос…» — еле слышно бормочет Кэрол, потихоньку пятясь спиной за остальными…

— Давай, я тебя прикрою! — кричит Джорджи и вместе с автоматом высовывается из-за угла, чтобы контролировать широкий лестничный пролёт на верхние этажи, а здоровяк, тоже тыча в том направлении дулом, начинает пересекать проход, продолжая осторожно продвигаться дальше по коридору.

— Так, стоп! — приходит в себя Кэрол. — Нам же нужно направо! — кричит она Джорджу через Эшли.

— Господи, женщина! Ты можешь хотя б под руку не вякать? — кипятится он, не отрывая сосредоточенного взгляда от прицела. Но как только здоровяк укрывается за углом на другой стороне, не прекращая контролировать лестницу, Джорджи поворачивается к ней: — Какие-то возражения?!

— Куда мы идём?! — спрашивает его, перекрикивая отзвуки стрельбы. — Нам нужно от лифта направо, — указывает в глубь коридора за спиной, в котором по-прежнему что-то дымит, и видно, как пули месят бетонные стены на Т-образных перекрёстках.

— Ага, ещё чего! — отвечает. — А я говорю — мы пойдём налево!

— С какого? В том крыле находится лаборатория и всё, что нам нужно!

— Вот именно поэтому мы туда и не пойдём! Ты вообще представляешь, что сейчас там творится? Сама знаешь — там ты только под ногами мешаться будешь!

Кэрол потупила озлобленно-опустошённый взгляд в пол.

— Если возражений больше нет, тогда пошла — ты следующая!

«Твою мать…» — неслышно пробормотала она.

И, преодолев внутреннее сопротивление, Кэрол двинулась к здоровяку, так и не подняв глаза на Джорджи.

Она лишь мельком взглянула на лестницу, мимо которой пробегала, и ей показалось таким странным — ведь несмотря на выстрелы и грохот, прокатывающийся по коридору, — лестничный пролёт выглядел очень спокойно. Наверно, так казалось из-за размеренно умывающей свои лапы кошки, что, должно быть, уже привыкла к подобному шуму за время своего обитания здесь…

— Ну и чего вы там тянете? — пробурчал сосредоточенный здоровяк.

Но Кэрол ничего не ответила. Она прижалась к стене неподалёку и с автоматом наготове стала наблюдать за другим концом коридора, откуда тоже доносились звуки боя, но самих столкновений, за исключением солдат, попрятавшихся за углами и поливающих в глубь смежных пролетов, не было. Это значило, что, несмотря на стрельбу, коридор, в целом, уже контролировался силами спецподразделения.

Очень скоро к Кэрол присоединяется Эшли и первым делом спрашивает:

— Так и что всё это значит?!

Кэрол бросает взгляд на напарницу:

— Это значит, — перекрикивает грохот выстрелов, — они пытаются увести нас как можно дальше от цели!

— И для чего? — продолжает расспрос Эшли, ничего не соображая из-за стресса.

— Думают, что так смогут нас обезопасить…

К тому моменту даже Джорджи успел оставить лестницу позади, и Гусь, обойдя девчат, двинулся дальше. За ним последовали Кэрол и Эшли, а Джорджи остался последним, замыкая их цепочку. Но не успели они пройти и десяти метров, как оказались на углу первого Т-образного пересечения коридоров на своём пути, и здоровяк, пару раз мельком выглянув из-за него, был вынужден открыть огонь. Один из членов спецотряда на другой стороне перекрёстка, тоже поддержал его огнём.

Прозвучали первые ответные выстрелы, и девчонки ещё сильнее повжимались в стены от того, что пули засвистели уже совсем близко.

— Что там?! — крикнул Джорджи.

— Кажись, мы и здесь уперлись!.. — отвечает здоровяк, отвлекаясь на стрельбу. — Шквалят по полному!.. Пока не пройти…

— Так, ты! — Джорджи тыкает пальцем на Кэрол. — Меняемся местами — будешь прикрывать тыл!

Кэрол коротко кивает.

Они делают рокировку, а после Джорджи пододвигает здоровяка:

— Дай гляну…

Как только он высунул нос из-за угла и увидел в глубине длинного пролёта баррикаду, за которой пряталась парочка вооружённых ребят, он сказал:

— Да, напролом тут не пройдёшь! Придётся поливать!

— Меня больше интересует, какого хрена они так плотно заварились? — прохрипел здоровяк.

— А чего тут гадать-то? Значит, они догадывались, что к ним придут!

Джорджи опускается на колено и, позволяя здоровяку выглянуть из-за себя, открывает вместе с ним огонь в два этажа. Тем временем девчонки, морщась от грохота очередей, наблюдали за своей частью коридора. Двери комнат и квартир в нем были только по левую сторону, а примерно пролётах в трёх от того места, где они засели, ходили люди в униформе, проверяющие помещения. Оперативники подходили к каждой двери и ненадолго заглядывали внутрь, пока не приблизились к очередной квартире, при попытке открыть которую вдруг раздался ещё один мощный взрыв:

Бддууввв…

Девушки вздрагивают вместе с поверхностью пола под их ногами.

Большую часть коридора заволакивает бетонной пылью, и даже очереди Джорджи и Гуся на время прекращаются. Они оба поглядели на то, что произошло, а здоровяк чуть позже выдавил из себя:

— Вот мрази…

Джорджи же лишь нервно закусил нижнюю губу.

Но уже через мгновение грохот выстрелов раздаётся с новой силой…

Ещё немного погодя пыль в проходе стала оседать, открывая за собой груды изувеченных тел.

— О господи… — пробормотала Эшли.

А Кэрол, всё ещё пребывая в шоке, медленно обернулась на её голос. Она заглянула в растерянное, испуганное лицо Эшли, и кто знает, что она увидела там (может, отражение своего собственного лица?), но так или иначе то, на что она смотрела, вызвало у неё отвращение. Поэтому она быстро вернула глаза к коридору и хаосу, царящему в нем:

«И что, теперь ты до конца дня будешь жаться к стене, как побитая псина?.. — шепчет сама себе под нос. — Нет уж, так не пойдёт…» — мотает головой.

Уже в следующую секунду она снова поворачивается к напарнице:

— Ладно, оставайся с ними, я попытаюсь пробраться туда…

Но Эшли даже не сразу понимает смысл её слов:

— Что?? Ты совсем спятила? И куда ты собралась? В тот ад?

— Если они разворотят всю лабораторию или прикончат смотрителя, вся наша работа псу под хвост. Понимаешь?

Эшли задумывается на мгновение:

— Тогда я с тобой!

— Нет, — отрезает Кэрол. — Снимай оружие с предохранителя и смотри в оба. В случае чего прикроешь меня и отмажешь от этих ковбоев, — кивает на мужиков, которые безостановочно поливают кого-то из-за угла, изредка прерываясь на перезарядку. — Всё, я пошла…

Она кивает напарнице и, больше не оборачиваясь, выдвигается вприсядку обратной дорогой вдоль стены.

Эшли же продолжает провожать её ошарашенным взглядом и бормочет:

— Вот черт…

Первое, что Кэрол подумала по пути в глубь этого «социального ада», так это то, что, будь на ней шлем, ей было бы, наверняка, спокойней. Но было уже поздно — против своей упертости не попрешь.

С плотно прижатым прикладом у плеча и контролируя проход, она быстро проскальзывает мимо лестницы, ведущей вверх. Вот только на этот раз никакой умывающейся кошки там не было. Вслед за лестницей Кэрол оставляет позади три распахнутых подъёмника, к которым тащили раненых солдат, и, прошмыгнув мимо ещё одной лестницы, уходящей уже вниз, она вскоре оказывается у другого Т-образного перекрестка.

Вполглаза выглянув из-за угла, она увидела, что чуть ниже по коридору, укрываясь в квартирках по обе стороны, двое солдат аккуратными очередями ведут подавляющий огонь по бандитам, прячущимся в дальних помещениях…

Тогда Кэрол, набравшись смелости, а вместе с тем наполнив воздухом полную грудь, рывком проскакивает перекресток и, снова переведя дух, с осторожностью продолжает продвигаться дальше. Уже здесь кое-где валялись первые жертвы перестрелки. Против своей воли Кэрол поглядывала на них, но вскоре, буквально через полдюжины шагов, она рефлекторно подсела и вскинула ствол на внезапно распахнувшуюся дверь неподалёку. Но увидев выходящих из неё людей в форме, что выводили перед собой повязанных членов банд, она тут же опустила оружие и, подождав, когда отхлынет волна испуга, которая только сейчас докатилась до её сердца, двинулась вперед.

Следующее пересечение коридоров преодолеть оказалось даже легче, чем прошлое. На его углу стояло двое бойцов: один контролировал глубь пролёта, а второй следил за смежным. И как только Кэрол приблизилась к ним, один из них, особо не присматриваясь, кинул взгляд через плечо и скомандовал ей:

— Пока чисто! Вперёд, вперёд! — взмахивает рукой.

Так она оказалась на другой стороне перекрестка, где стояла ещё парочка солдат. Теперь перед Кэрол предстал тот самый участок коридора, в котором совсем недавно прогремел взрыв… И если в прошлом ей удавалось обойти лужи крови, то сейчас она ступала прямо по ним — прямо по окровавленному полу, припорошенному серой бетонной пылью, как мукой, и несмотря на то, что издалека казалось, что она осела — тонны мелких частичек по-прежнему витали в воздухе…

Кэрол и до того казалось, что всё происходит как в замедленной съемке, но теперь этот эффект стал значительно сильней.

«Это адреналин… ничего страшного…» — успокаивала она себя, пока её взгляд нервно скакал повсюду, постоянно натыкаясь то на изуродованные тела, то на окровавленную амуницию, то на стонущих раненых, которых ещё не успели оттащить, поэтому им ничего не оставалось, кроме как корчиться и извиваться в лужах собственной крови и куч мусора, образовавшихся после взрыва.

Помимо этого, пальба и звуки бойни, доносившиеся из-за угла ближайшего перекрестка, всё с большим усердием долбили ей по барабанным перепонкам.

Желая побыстрее скрыться от запаха пыли и палёной плоти, что, казалось, въедается в мозг, Кэрол ускорила шаг. Она осторожно обошла группу бойцов, один из которых перевязывал напарника с пробитой ногой, а другой запрашивал по рации ещё поддержки. Но чуть не споткнувшись о чей-то окровавленный шлем из-за постоянно поднятого оружия, она всё же добирается до угла очередного перекрестка и спрашивает у стоящего на нем члена спецотряда:

— Двигаться можно?

А он, не отрывая взгляда от мушки, сосредоточено кивает:

— Я прикрою…

Тогда Кэрол, сделав тяжёлый вздох, делает последний рывок и оставляет позади ещё одно пересечение коридоров.

Но на этот раз она не продолжает двигаться вперед — вместо этого она, зеркально оставшемуся на другой стороне члену отряда, тоже занимает позицию за углом. В общих чертах она помнила план здания и знала, что её цель должна быть уже рядом.

Вместе с дулом она выглядывает из-за угла: в глубине длиннющего коридора мерцают выстрелы подавляющего огня, и раздаются вспышки свето-шумовых гранат, но самый сильный грохот стрельбы доносится из квартиры совсем неподалёку.

Перед тем как двинуться дальше, Кэрол решает ещё раз перевести дух и прячется обратно за угол. Она прикладывается затылком к прохладной стене и закрывает на секунду глаза.

Несмотря на то, что к подобным физическим нагрузкам её тело было готово как никогда, эмоции, стресс и постоянное напряжение выпили её силы без остатка. Её дыхание было порывистым, а рукоятки автомата — мокрыми из-за потеющих ладоней. Путь, который в обычной жизни не составил бы никакого труда, здесь — в этих условиях — стал для неё настоящим испытанием…

Чуть отдышавшись и, наконец, придя в себя, Кэрол снова выглядывает за угол и, как её учили на тренировках, короткими перебежками двинулась вглубь коридора, практически скользя вдоль левой стены плечом. Преодолев буквально восемь метров, она оказывается у первой вскрытой двери и, убедившись в том, что её всё ещё прикрывают, осторожно заглядывает внутрь.

Там в небольшой комнате Кэрол обнаруживает целую толпу повязанных людей под присмотром двух здоровяков в униформе. Они сразу замечают её, но огонь не открывают.

Кэрол кивает им, перед тем как двинуть дальше.

Ещё через пару метров она доходит до следующей двери.

Вернее, до огромной дыры в стене, которую проделали взрывчаткой.

Кэрол заглядывает и туда. Это оказывается та самая комната, откуда на протяжении всего её пути доносились звуки непрекращающейся пальбы. В помещении было полно засевших оперативников, с трудом помещавшихся в каморку 8х4; на полу валялась толстенная металлическая дверь, а в стене справа была ещё одна дыра в полный рост, возле которой сидел штурмовик в сверхтяжёлом костюме и безостановочно поливал кого-то из пулемёта.

Поглядев на всё это и поняв, что там слишком жарко, Кэрол решает пойти дальше, несмотря на то, что уже и не знала, куда идти. Хотя в этом она даже себе не признавалась.

Но как только она проходит мимо помещения, дверь одной из квартир в глубине коридора внезапно распахивается, и из неё спиной вперёд чуть ли не выкатывается худющий парень с Калашниковым наперевес. А затем в пролёт, как обожжённые, вылетают ещё несколько вооруженных фигур, словно спасающихся от кого-то.

От неожиданности Кэрол даже растерялась, а ребята (судя по татуировкам — члены бандитских банд) быстро замечают её и, вскинув оружие, уже готовы нажать на курки… как вдруг неизвестная сила резко дергает Кэрол за воротник бронежилета и утягивает её в комнату, мимо которой она только что прошла…

И только после этого в коридоре раздаются выстрелы…

— Какого черта, солдат?! — орёт сквозь грохот пальбы тот самый седой Командир отделения без шлема и со шрамами на виске. — Что ты здесь делаешь?! Где твоя группа?!

Он прижал Кэрол к стене одной рукой и изредка встряхивал, глядя на её перепуганное лицо. Второй рукой старик придерживал её винтовку, чтобы она не тыкала дулом куда попало.

— Я оставила их в паре рекреаций отсюда, Сэр… а сама двинулась сюда… — пытается объяснить она растерянным голосом.

Капитан на это лишь недовольно мотнул головой:

— Так и знал, что ты можешь выкинуть что-нибудь подобное!.. — Подержав ещё секунду, он отпускает Кэрол и отступает на шаг. — Повезло, что я по волосам тебя узнал! Хотя, кажется, я начинаю понимать тебя. Ты настоящая сорвиголова, да?

Кэрол промолчала — она была в корне не согласна с таким заявлением.

— Ладно! — старик продолжает перекрикивать звук выстрелов. — Располагайся! — разводит руками и проскальзывает взглядом по периметру каморки. — Добро пожаловать к нашему Калашу! Как видишь, у нас тут небольшие проблемы — наркоши уперлись рогом — лабораторию никак не хотят отдавать!..

Но тут звук стрельбы пулемета внезапно захлёбывается, и Капитан мигом переключает внимание на здоровяка в броне-костюме:

— Ты чё остановился? Стреляй давай! Чтобы ни одна сволочь головы не подняла!

— Ствол, кажись, перегрелся, Командор! — звучит приглушённый голос из-под тонны амуниции.

— Дайте ему что-нибудь на замену!

В следующее же мгновение в руки Командиру прилетает автомат с барабанным магазином, который он тут же перекидывает броне-штурмовику.

Пока же они с этим разбирались, Кэрол увидела у оперативника справа от себя камеру-перископ, с помощью которой он наблюдал за соседним помещением из-за укрытия. Она подглядела в экран у него в руках и увидела на изображении подпольный производственный цех, организованный благодаря несанкционированному сносу стен и объединению целой кучи некогда жилых помещений. Но, как и боялась Кэрол, большая часть лаборатории уже была превращена в руины, а кое-где она даже полыхала в огне.

— Командир, — произносит она, отрывая глаза от изображения. — Я же говорила: наша задача не спалить полздания к чертям, а заполучить как можно больше материалов и улик…

В комнате снова раздаётся грохот выстрелов.

— В натуре?! — откликается старик. — А знаешь, я прекрасно это помню! И если у тебя есть желание, можешь хоть сейчас выйти и попробовать объяснить это им! — указывает на дыру в лабораторию. — Я-то вообще не против, если они перестанут шмалять и сдадутся по-хорошему!

Выслушав это, Кэрол опускает обескураженные глаза в пол:

— Ладно, — мямлит она позже. — На лабораторию уже плевать, главное — взять смотрителя. Иначе всё насмарку…

— Возьмём! — орёт Командир. Но чуть подумав, добавляет уже тише: — Если, конечно, его уже не пришили…

Несмотря на грохот стрельбы, Кэрол тоже расслышала его, и, очевидно, Капитан понял это по её глазам:

— Не переживай ты так! — говорит. — Всё будет нормально! Скоро мы их прижмём! — заявляет. — На подходе ещё одна группа: мы собираемся зажать их причинные места в тиски!..

«Фф… фффф… — раздаются шумы из чей-то рации. — Командир, приём…»

— А вот, кстати, и они, — бормочет старикан и, не сводя с Кэрол глаз, вдавливает наушник поглубже.

«Командир, мы зачистили область… Фффф… Готовы выдвигаться и наподдать следующим засранцам…»

Старик нажимает кнопку обратной связи:

— Отлично! Мы вас уже заждались! Даю полминуты на подготовку!

Он прекращает передачу и окидывает взглядом всех вокруг, а затем как рявкнет:

— Солдаты! — всё глаза поднимаются на него, за исключением глаз пулемётчика — он ничего не слышал и продолжал вести огонь. — Завершающий манёвр! Все группы на месте! Наша задача — ввалиться туда и завалить всех… — он прерывается на мгновение, косо поглядев на Кэрол. — Разумеется, за исключением тех, кто захочет сдаться! Вы двое, — тыкает на парней в углу, — вместе с железным дровосеком будете контролировать центр, а мы пойдём по периферии! Ясно?!

— Так точно! — все дружно подали голос и закивали.

— Что касается тебя, рыжая, — делает к ней шаг, — одну я тебя больше не оставлю! Идешь строго за мной, понятно?! Не рыпаешься, не отстаёшь, остаешься всё время у меня за спиной! Слушаешься только моих приказов! Скажу: прыгай из окна, — ты прыгаешь. Усекла?

Кэрол кивнула:

— Да…

А Капитан снова недовольно помотал головой:

— Спрашиваю ещё раз: усекла?!

Кэрол, наконец, понимает, что он от неё хочет:

— Так точно!

— Молодца! — кивает. — Я бы, конечно, заставил тебя напялить каску, но лишних, к сожалению, нет!

Он нажимает на кнопку обратной связи:

— Всем группам: приём! Используем свето-шумовые по сигналу! Самое время прищучить наркош! — сообщает по рации. Затем толкает ногой парня с камерой-перископом в руках: — Чё расселся?! Шум готовь!

Тот моментально складывает прибор, потом хлопает бронированному бойцу по плечу, тем самым предупреждая его о штурме, а когда тот прекращает огонь, Командир отдаёт приказ, в том числе и по радиосвязи:

— Граната пошла!

В помещение лаборатории влетает целая связка свето-шумовых гранат.

Кэрол рефлекторно прищуривается и зажимает уши. Точно так же поступают и другие, за исключением бронированного и старика-командира. А как только раздаются оглушительные взрывы, он орёт:

— Пошли, пошли, пошли!

Все, словно ошпаренные, срываются с места.

Первым через дырку в стене каморки выбегает штурмовик в тяжёлой броне. За ним налево вдоль стены следуют двое парней, а все остальные — пятеро бойцов, включая Кэрол и Командира, — отправляются вперёд.

И только когда в стенах лаборатории раздаются выстрелы, до Кэрол, наконец, доходит, во что она ввязалась, и что в подобных передрягах она ещё не была. Из-за сильнейшего выброса адреналина эффект замедления времени срабатывает как никогда, и она видит, как в замедленной съёмке в лабораторию врываются другие оперативники и тоже открывают огонь. Она видит, как меткие автоматные очереди прошивают незадачливых наркош-охранников, и как их тела, будто подкошенные, валятся на пол. Как другие татуированные бандиты пытаются открыть ответный огонь, но их тут же снимают с других концов помещения. Как шальные пули разносят приборы и устройства для варки и то, как продолжают полыхать огнём некоторые столы…

Сама же Кэрол, несмотря на безостановочные очереди вокруг, не стреляла — она только нервно моргала и вздрагивала на каждый выстрел и вспышку дульного огня. Впереди неё двигался Командир с маркировкой отряда на плече бронежилета. Он поливал из автомата активней остальных, но такое ощущение, что большинство его выстрелов отправлялось в никуда:

— Бросай оружие! Бросай!..

Их цепочка приближалась к группе бандитов, спрятавшихся за баррикадами из перевёрнутых столов, но, поняв, что дело дрянь, трое из них подняли руки в знак сдачи.

— Займитесь ими! — скомандовал Командир, указывая на наркош двум бойцам из группы.

От вереницы отсоединились двое оперативников, и они, крича и тыкая стволами, занялись разоружением молодых людей.

Оставшаяся группа из трёх человек продолжала двигаться вперёд и стрелять, пока не дошла до ещё парочки бандитов, которые тоже изъявили желание поднять белый флаг.

— Руки! Руки, твою мать! — вопит Командир, быстро приближаясь и тыкая в них стволом штурмовой винтовки.

Один из бандитов уже бросил ствол на стол рядом, а второй, по-прежнему с пистолетом-пулемётом в руках, сильно нервничал и никак не решался расстаться с оружием.

— Чё, ещё не протрезвел, мразь?! Бросай, я сказал!

Взгляд высоченного чернокожего парня с белоснежными белками метался как у ненормального. Его зрачки были сильно расширены, а руки тряслись от возбуждения, как при Паркинсоне.

— Я тебя в последний раз предупреждаю! — продолжает давить на него Командир и тыкать стволом в рыло.

И парень уже был готов отложить оружие в сторону, но тут в дело внезапно вмешивается случай: шальной рикошет в сопровождении фонтана искр отскакивает от одной из бетонных колонн и, просвистев над головами, влетает в грудь бойцу, прикрывавшего тыл позади Кэрол. С тяжелым всхлипом он валится на пол, однако, благодаря бронежилету, остаётся невредим, вот только из-за этого чернокожий парень неудачно рыпается, и Командир тут же всаживает в него очередь…

Но на этом история не заканчивается. После того как в теле чернокожего парня появилась пара новых дырок, его компаньон, явно не ожидавший такого исхода, сильно испугался и снова схватился за ствол, который он совсем недавно отбросил в сторону.

Командир успевает среагировать и на это: он моментально переводит ствол на второго, но, как только нажимает курок, затвор заклинивает, и вместо выстрела раздаётся звонкое:

Щелк…

У парня же, напротив, со стволом оказывается всё в порядке, и, когда он нажимает на курок, раздаётся выстрел… К счастью, старику повезло, и пуля проходит вскользь, оставляя лишь царапину на шее — Командир пошатывается и хватается за рану, но прежде чем парень успевает выстрелить ещё раз, уже Кэрол касается спускового крючка:

Боёк бьет по капсуле патрона, порох в гильзе воспламеняется, и пуля, объятая огнём, вылетает через дульный компенсатор, а ещё через долю секунды свинец, как по маслу, проходит парню прямо через висок…

— Пресвятая дева Мария… — хрипит Командир. — Хороший выстрел, девчонка… Значит теперь у нас 1:1…

* * *

— Здесь семь килограммов Эйфорина — дерьма, которое они тут варили, — на стол грохается тяжелый перемотанный пакет с чёрным, переливающимся, как перламутр, порошком. — В хранилище ещё примерно полтонны. Этого объема должно хватить, чтобы каждого причастного на пару жизней засадить. Теперь довольна? Пробовать будешь? — ехидный взгляд указывает ей на порошок.

Перед Кэрол снова стоит ухмыляющийся Джорджи и смакует жвачку с самодовольным видом. Только на этот раз даже он без шлема, а вместо него на голове красуются темные, нестриженные, взмокшие волосы с проседью, откинутые назад.

— Нет, спасибо, — отвечает Кэрол.

— Как хочешь, — складывает руки на груди. — Но я бы на твоём месте всё-таки проверил, а то вдруг они тут полтонны активированного угля приготовили, — продолжает скалиться.

Поглядев исподлобья на него ещё секунду, Кэрол принимается вертеться по сторонам:

— А куда подевалась Эшли? — спрашивает, осматривая разгромленную лабораторию.

— О, она почти такой же трудоголик, как и ты, — подмечает Джорджи. — Уже вовсю бегает — расспрашивает местных о какой-то ерунде. Не беспокойся, с ней Гусь и ещё один парень из нашего бойз-бенда. Она в полной безопасности… — уверяет её.

— Понятно, — бормочет Кэрол.

«Я не виноват! Я ничего не сделал!..» — верещит растатуированный мужик с зеленой бородёнкой. Скованный по рукам и ногам, он извивается, как червяк, и пытается выскользнуть из лап конвоиров, которые тащат его и приговаривают: «Это ты членам большого жюри рассказывать будешь…»

Кэрол провожает троицу взглядом.

— Вот чертов нарик! — усмехается Джорджи, как только они проходят позади него. — Совсем же без мозгов! — Но затем он возвращает глаза к Кэрол и, ещё секунду поглядев на неё, смачно пережевывая жвачку, произносит: — Ладно…

Он достаёт резинку изо рта и отправляет на пол:

— У меня есть для тебя сюрприз. Пойдём, я кое с кем тебя познакомлю, — взмахивает рукой, приглашая за собой. — Пойдём, пойдём…

Мгновение пораздумав, Кэрол всё же отправляется за ним, и они оба уходят в направлении двери на другом конце лаборатории…

— Как твоё здоровье, командор? — спрашивает Джорджи, заходя в небольшую каморку, на кровати которой расселся Командир, пока медик рядом с ним продолжает сосредоточено заштопывать царапину на его шее.

— Ерунда всё это, — хрипло отвечает он. — При бритье можно порезаться сильнее!

— Тогда смотри не убейся, когда будешь в следующий раз бороду ровнять, — говорит Джорджи, пересекая помещение. — Ты нам ещё нужен.

— Не дождёшься чтоб я скопытился, — отвечает старик, скосившись в его сторону. — Хрена с два тебе, а не моё место, Джордж… — шипит он, стиснув зубы и терпя боль от загнутой иглы, прокалывающей его кожу.

— Сдалось оно мне очень! — отмахивается рукой.

Когда Командир и Кэрол встречаются взглядом, они обмениваются кивками, а медик говорит на это старику:

— Пожалуйста, не дергайтесь хотя бы секунду…

— Значит, тебя на самом деле Джордж зовут? — спрашивает Кэрол, следуя за ним.

— Ага, — отвечает, распахивая следующую дверь на своём пути. — Просто старик до сих пор молодёжь щемить любит.

И как только он проходит в однокомнатную квартирку, что была полностью переделана под личный кабинет, Джордж негромко восклицает:

— А вот и он — наш большой папочка! — сообщает он с ноткой сарказма.

— Это смотритель лаборатории? — спрашивает Кэрол и замирает буквально на пороге, увидев щуплого человека, стоящего на коленях в центре помещения. Голова бедолаги была опущена практически в пол, а тощие руки скованы наручниками за спиной. Помимо него, в комнате, расположившись как у себя дома, отдыхали бойцы спецотряда.

— В точку, — отвечает Джордж на подходе к сложенной на полу фигуре. — Это же его ты так хотела видеть?..

— Да, — обнадеживающе кивает Кэрол. — Нужно как можно быстрее его допросить, — она делает ещё несколько шагов.

— Бесполезно, — невольно останавливает её Джордж, стоя уже возле задержанного. — Этот утырок ещё часов шесть отходить будет. Он так обдолбался, — объясняет, — что всю перестрелку проспал, а когда к нему вломились наши ребята, он принял их за Архангелов, сошедших с небес. — Кидает взгляд на мужиков: — Правда, парни?

— Было дело, — усмехается оперативник, сидящий прямо на столе. — Он стал раскаиваться за грехи и рыдать, как малолетний.

— Я же говорю — жалкий нарик, — вякает Джордж и, наклонившись, поднимает закованного за волосы.

Едва он успевает запрокинуть его голову, как Кэрол становится видно, что этот лысеющий мужичок азиатской наружности, не прекращая рыдать, безостановочно что-то бормочет. Так ко всему прочему у него было разбито всё лицо.

— Почему он в крови? — спрашивает.

— Сопротивлялся, — на отвали отвечает Джордж.

— Ты же сказал, он весь штурм проспал?

— А в рапорте будет написано, что сопротивлялся.

Он отпускает голову задержанного, и тот чуть ли не бьётся лбом о пол.

— Понятно, — мямлит Кэрол.

— Ты, наверно, в курсе, — Джордж вразвалку зашагал обратно к ней, — все местные работяги получают зарплату дозами. Так что, если бы не он и его жена — тоже ещё одна нюхачка, — думаю, мы бы нашли в хранилище ещё пару тонн.

— Жена? — недоумевает Кэрол.

— Ага, — встаёт напротив неё и упирает руки в бока, — она в соседней комнате. Обдолбанная в хламину — тоже всё никак не может прийти в себя.

— Откуда вы знаете, что она его жена?

— По свадебной фотографии, — отвечает сидящий на столе оперативник и поворачивает к ней рамку подле себя.

Кэрол аж передёргивает от того, что он трогает место преступления голыми руками.

— Послушайте, — выдавливает она из себя. — Вы бы не могли…

Но тут Джордж затыкает её, шикнув:

— Тихо…

— Что тихо? — возмущается она.

— Тихо, говорю… Слышишь звуки?

Он делает шаг к коридору справа от Кэрол и заглядывает вглубь него.

— Мать вашу, парни! — снова оборачивается на мужиков. — Не говорите, что вы подсобку забыли посмотреть…

Оперативники в комнате переглянулись между собой.

— Только давайте без поиска виноватого — просто сделайте дело и всё.

Тогда парень, сидящий на раздроченном кресле возле стены, стал лениво подниматься.

— И ради бога, дай собаке понюхать, — добавляет, — вдруг тротил…

Не спеша, боец пересекает комнату, проходя мимо стоящего на коленях смотрителя, и высовывается в дверь по левую руку от Кэрол:

— Кинолог ещё здесь?.. — спрашивает.

В ответ ему раздаётся приглушённый бубнеж из соседнего помещения.

— Замечательно, тогда можно собаку ещё на минуту?

— Так и чего хотела? — Джордж возвращает к себе внимание Кэрол. А та, сперва посмотрев на него и вспомнив, о чём говорила, скользнула взглядом по оставшимся оперативникам:

— Пожалуйста, попросите своих людей ничего не трогать. Скоро прибудут криминалисты — отпечатки пальцев могут на кого-нибудь вывести… — говорит она и чуть оборачивается в тот момент, когда позади неё проходят двое людей в форме, а голландская овчарка, немного напоминающая гиену, вскользь прокатывается шерстью по задней поверхности её бедра.

— Парни, — вздыхает Джордж. — Хватит всё лапать, мамочка уже ругается…

Услышав это, боец, что у шкафа, сначала замирает, а потом медленно убирает руку от полки; другой же — тот, что расселся прямо на столе, — выразительно фыркает и швыряет стопку документов, которую только что перебирал в руках, обратно на стол. После чего он встаёт и с надменным видом отправляется на выход.

Он чуть не задевает Кэрол плечом и громко хлопает дверью за её спиной, отчего девушка даже вздрагивает немного.

— А знаешь, — произносит Джордж, — он в чём-то прав. Не будь наивной, — он на мгновение бросает взгляд на звук жалобного лая собаки возле подсобки. — Подумай, кто мог к нему приходить? Если только не такие же наркоманы, как и он, — кивает в сторону бормочущего азиата на коленях. — У них всё организовано так, что комар носа не подточит. Сколько ты уже работаешь в отделе? Лет семь? И всё ещё веришь в чудеса?

Стиснув зубы, Кэрол сдерживает в себе приливающую ярость:

— Ага… — отвечает ему наперекор.

Джордж же, разочарованный её ответом, не спеша обводит её взглядом с головы до ног, а после будто выносит приговор:

— Значит, ты ещё не созрела для этого места…

Он уставился на Кэрол, а она на него, слабо понимая, о чём он.

Кэрол ощущала себя крайне неуютно под его тяжёлым, пристальным взором, однако их гляделкам не суждено было длиться вечно — очень скоро в коридоре раздаётся голос:

— Эй. Нам тут нужна помощь. Подойдите кто-нибудь сюда…

Джордж не сразу отрывается от лица Кэрол.

— Слышите? — зовут ещё раз через некоторое время.

— Да, что у вас там? — он кидает взгляд в глубь коридора.

— Вам лучше самим это увидеть…

Тьь.. — он цыкает языком и отправляется на помощь, а Кэрол, пораздумав секунду, тоже идёт вслед за ним.

— Взгляните, — оперативник и чувак с собакой теснятся, освобождая ему место возле чулана.

— О господи… — Джордж даже отшатывается немного, лишь заглянув в него.

— Что там? — Кэрол высовывается из-за его широкой спины, и тут же краски на её лице бесследно исчезают.

Однако она и сама не сразу понимает, из-за чего…

Там, в темноте чулана, она видит закрывающихся от света подствольного фонаря двух маленьких, чумазых детей — худющих, будто ожившие скелеты. Голые, со слипшимися в комья волосами, со впавшими глазами, окутанные вонью высохшей мочи — малыши были настолько истощены, что их движения казались слишком вялыми и медлительными, будто они находились под тоннами воды…

— Ещё одни мауглиоиды… — промямлил один из оперативников, поглаживая собаку, чтобы она перестала скулить.

— Что это значит? — сглотнула Кэрол.

— Это значит, что их родители-торчки были заняты наркотой куда больше, чем своими детьми, — бормочет Джордж. — Мы иногда натыкаемся на таких. Часто эти бедолаги даже разговаривать не умеют. Единственное, что у них остаётся человеческого, так это человеческий облик… Да и то с натяжкой…

К концу его слов напряжение, росшее в Кэрол и заставлявшее изображение перед её глазами дрожать, достигло своего пика, и в тот момент (в момент разрушения паритета) в её голове словно что-то переключилось, а в глазах резко потемнело, и она, потеряв равновесие, навалилась на стену позади себя…

— С тобой всё в порядке?

Но она ничего не ответила. Её сильно затрясло.

— Эй, ты куда? — продолжает расспрашивать Джорджи.

А Кэрол, с трудом переставляя ноги, уже побрела по коридору.

— Правильно, выйди на воздух, — говорит ей вслед. — Всё будет в порядке! — Затем продолжает уже с остальными: — Зрелище-то и вправду не для слабонервных… Ну что, Опеку вызываем? Пусть забирают этих зверят…

Между тем, несмотря на совет Джорджи, Кэрол возвращается обратно в комнату и, не обращая внимания на оставшегося в ней оперативника, расстёгивает кобуру. Медленно, как зомби, она подходит в упор к стоящему на коленях смотрителю, а тот, хотя и не сразу, замечает, что к нему кто-то подошёл, и поднимает своё окровавленное лицо с мокрыми от слёз глазами. Не прекращая плакать и бормотать, он повторяет одно и тоже:

— …я видел… видел… Это ещё не конец… я видел… Да простят меня за это боги…

Но Кэрол, по-прежнему не выходя из странного транса, достаёт свой «Glock 17» и приставляет его к покрытому мелкими капельками пота морщинистому лбу бедняги. И в момент, когда в комнату заходит Эшли в сопровождении охраны, Кэрол спускает курок:

Паффф…

После выстрела раздаётся громкий визг, а затем и сорвавшийся голос Эшли:

— Господи, Кэрол… Когда же ты успокоишься, наконец?..

№2

Трек: Lucas King — Pain

Дождь…

Струи воды шумящим водопадом проливаются с маркизы — массивного козырька из металла и стекла над выходом из старого здания ABA. Шипя и брызгая во все стороны, нисходящие потоки разбиваются об асфальт и впадают в океаны луж, что рекой бегут по тротуару, унося с собой мелкий мусор, пенящиеся пузыри и пожелтевшую листву…

— Ну и погодка… — раздаётся хриплый, слабый голос выходящего из здания пожилого швейцара. — Да, Мистер Уризэн?

Он обращался к высокому мужчине с портфелем в руке, что стоял на границе навеса — у самой стены проливного дождя.

— Я же просил вас, Кинзи, — мужчина оборачивается на сутулого старика со сцепленными за спиной руками, который, шаркая, медленно приближался к нему. — Зовите меня просто Дэниэл…

— Только если вы так настаиваете… — пробормотал старик и тоже остановился у самого края маркизы, выдавив из себя, будто через силу: — Дэниэл…

Усталые глаза пожилого швейцара, обременённые нависшими веками, медленно поднимаются на серое небо, как вдруг в глубине его роговиц вспыхивает отражение пробежавшего среди туч разряда молнии…

Ччик-Бдуффффф…

— Он начал лить сразу после того, как вы вошли днём в здание, — заговорил о дожде старик, как только отзвуки грома растворились шуме ливня, — и всё никак не хочет заканчиваться… Говорят, это циклон, и что он продержится над нами вплоть до середины следующей недели…

— Правда? — спрашивает Дэниэл, после чего возвращает взгляд к клокочущим облакам, застилающим весь небесный свод. Мазки темно-серых туч вытягивались и закручивались прямо на его глазах из-за шквальных порывов ветра. — А знаешь, — бормочет он, — я вообще люблю дождь… — Он продолжал смотреть на небо и улицу, которая, благодаря дождю и бегущим по асфальту потокам, пребывала в непрестанном движении. — Особенно эту свежесть… — добавил он и набрал полную грудь воздуха. — Помню, как-то в детстве отец рассказал мне, что древние греки верили — первый дождь на землю пролился в тот день, когда прекрасная богиня — одна из титанид — узнала, что её любимого отца, Урана, больше нет в живых. Он рассказал, они считали, что капли дождя — это её слезы, а гром — эхо её тяжелых всхлипов, которые доносятся до нас издалека… — Дэниэл задумывается на мгновение. — И несмотря на то, что это глупо, я до сих пор слышу в звуках дождя её плач…

Старый швейцар, стоящий неподалёку, внимательнее прислушивается к шуму ливня:

— Точно, чем-то похоже… — бормочет он, покачивая головой. Но через некоторое время его вялые глаза снова поднимаются на лицо Дэниэла: — Да, и спасибо вашему отцу, что он подписал гравюру. Моя сестра была очень растрогана, когда я её передал…

— Не за что, Кинзи, — Дэниэл глянул на него в ответ. — Как, кстати, она? Выздоравливает?

— Потихоньку, — отзывается старик. — Возможно, даже скоро выпишут…

— Это хорошо, — он кивает и снова возвращает глаза к затянутой серой пеленой улице и к грозному штормовому небу. Задумавшись на время обо всём, он позже шепчет на латинском: — Sub specie aeternitatis…

— Что, простите? — несмотря на шум дождя, старый швейцар все же расслышал его голос.

— Sub specie aeternitatis, — повторяет Дэниэл уже громче. — С точки зрения вечности, — переводит ему. — Это слова Спинозы. А Бертран Рассел в одной из своих работ с помощью этого выражения призывал взглянуть на сущность человеческих проблем через призму вневременного мира, полагая, что так с ними справиться будет легче…

Сразу после этих слов на глазах Дэниэла полнеба озаряет огромная молния, пронзающая тучи насквозь…

— Интересная мысль, — бормочет старик, но его голос полностью утопает в раскате грома. Однако постояв ещё пару секунд, швейцар кидает взгляд в глубь разных концов улицы: — Что-то ваше такси долго едет… Может быть, случилось что? — спрашивает, продолжая высматривать машину сквозь пелену дождя.

— По правде говоря, — произносит Дэниэл, — я его не вызывал…

Швейцар нахмуривается немного:

— Это следует сделать мне?

— Нет, — мотает головой. — Я думаю пройтись пешком. Мне ещё нужно зайти в магазинчик, здесь — неподалеку, — кивает направо в сторону перекрестка, виднеющегося вдалеке.

— У вас же нет зонта. Позвольте, я принесу?

— Только если вам не сложно…

На лице старого швейцара проступает услужливая улыбка:

— Если было бы сложно, я бы не предложил, — говорит он.

И, развернувшись, начинает шаркать обратно к двери.

Дэниэл же, ещё раз задумчиво поглядев на небо и на улицу, утопающую в тонне осадков, в последний момент всё же останавливает старика:

— Подождите, Кинзи, — тот замирает, уже распахнув дверь и стоя одной ногой в холле. — Я передумал, — говорит, — я пройдусь так…

Швейцар оборачивается с удивлением на лице:

— Уверенны? — сводит серые густые брови. — Вы промокните до нитки.

— Это ничего. Но у меня к вам есть другая просьба… — он делает несколько шагов навстречу старику и протягивает ему портфель. — Не могли бы вы подержать его где-нибудь у себя — я по привычке взял его и только сейчас понял, что он будет только мешать.

Старик ещё больше изумился и неуверенно потянулся к ручке портфеля:

— Вы что, закончили все дела? — спросил Кинзи, потому что знал — работники ассоциации никогда не расстаются со своими бумагами и дорожат ими даже больше, чем собственной жизнью.

— Что-то вроде, — Дэниэл разжимает руку, и вся тяжесть портфеля переходит на старика.

— Оставляете его до понедельника?

— Не знаю. Может, больше.

По-прежнему не скрывая удивления, швейцар всё же отвечает:

— Ладно, я позабочусь о нем.

— Спасибо вам, Кинзи. Всего хорошего.

— И вам удачи, Сэр.

Старик кивает, а Дэниэл, улыбнувшись напоследок, уже через секунду шагает прямо под потоки ледяного дождя.

Его волосы моментально намокают.

Несмотря на это, он продолжает идти по практически пустой улице, ощущая, как с каждой секундой его одежда всё больше тяжелеет от впитывающейся воды, как холодные капли срываются со лба и пробегают через всё его лицо, как влажными становятся его ботинки, и как порывы ветра неистово толкают его в спину.

Одновременно с этим, он наблюдал за столбами пара, валящими из канализаций, за пролетающими по дороге машинами, поднимающими фонтаны брызг из-под колёс, и за бесчисленными кругами на воде, которыми безостановочно покрывались океаны луж повсюду, а также за тем, как ветер меняет штриховку направления дождя над крышами домов…

Изредка Дэниэл смахивал со лба, щёк и век скопившуюся воду. Но в отличие от других прохожих, виднеющихся на другой стороне улице и в серой дали, он не прятался ни от дождя, ни от ветра. Такое ощущение, что этой непогоды для него просто не существовало, и он шёл спокойно и размеренно, будто прогуливался под зонтом, пропуская через себя каждое мгновение.

Однако на подходе к дверям небольшого одноэтажного киоска, поместившегося в пустом пространстве между домов, Дэниэл неожиданно останавливается, заметив, как неподалёку впереди на загоревшемся красным светофоре, стали скапливаться машины. Из-за канализационного пара и невероятно плотной стены дождя, автомобилей впереди практические не было видно, за исключением их растушёванных силуэтов и тусклых красных стоп-габаритов, выстроившихся в два ряда…

— Вот чудо, — бормочет он себе под нос, уставившись на необычный урбанистический пейзаж.

А уже в следующую секунду дверь магазинчика неподалёку распахивается, и оттуда под дождь вылетает человек в капюшоне и с букетом в руке.

Дзинь-дзинь…

Дэниэл заходит в помещение под звук наддверного колокольчика и первым делом смахивает лишнюю влагу с волос:

— Здравствуйте, — говорит он суетящейся женщине за стойкой.

— Проходите, проходите — не стойте на пороге, — отвечает она, занимаясь уборкой стойкой-стола от обрезков прошлого букета.

Тогда Дэниэл проходит в глубь небольшого магазинчика, полного цветов. Но несмотря на изобилие всевозможных красок, казалось, что серость пасмурного дня проникла и сюда, вместе с приглушённым шипением ливня.

— Чем могу помочь? — спрашивает немолодая хозяйка цветочного магазина, не отрываясь от своих дел.

— Я звонил вам сегодня днём, — отвечает, шагая к стойке. — Спрашивал по поводу роз сорта «Fabulosa Rosáceae»…

— А, это вы, — тут же откликается хозяйка. — Я помню. Их как раз недавно завезли… — сообщает она и впервые задерживает на посетителе взгляд. Но стоило ей лучше присмотреться, как выражение её лица тут же меняется: — Ой, как вы промокли…

Стоя уже у стойки, Дэниэл осматривает сам себя и оглядывается через плечо на мокрые следы, оставшиеся на плиточном полу от его ботинок:

— Не обращайте внимания. Я сам виноват… Как я говорил, — продолжает, — мне нужно…

Но она опережает его:

— Двадцать семь бутонов «Fabulosa Rosáceae» на необработанном стебле длиной пятьдесят пять сантиметров, — от скромной, но искренней улыбки вокруг её глаз наливаются морщины. — Помню, я же сказала… — Она ещё секунду внимательно смотрит на своего клиента, словно изучая его, а затем выбрасывает последние обрезки и, прежде чем испариться в подсобке, произносит: — Это замечательный выбор…

Чуть позже в соседней комнате раздаётся какое-то копошение, а Дэниэлу, оперевшемуся влажными руками на стойку, ничего больше не остаётся, как начать разглядывать коллекцию редких растений, что выставлены на полке на стене напротив…

Но вскоре из подсобки доносится голос:

— А вы знали, что эти цветы были очень популярны в середине XVI века?

— Конечно, — отвечает он, не отрываясь от растений. — А ещё на пару веков раньше из-за насыщенного цвета лепестков их использовали для окрашивания тканей. Правда, непродолжительное время — пигмент оказался не стойким.

— Ого! Значит, вы знаток, — подмечает она. — Любите цветы?

— В какой-то мере, — отвечает он и опускает взгляд на Латирус фиолетовый справа от себя на стойке. — Они красивые… — Осторожно касается пальцем его необычного пестика. — Настоящие символы жизни… — бормочет уже себе под нос.

Но тут хозяйка магазина неожиданно появляется из подсобки, держа в охапке огромный пластиковый вазон, полный ярко красных цветов.

— Вам стоило сказать, — произносит Дэниэл, — я бы помог…

— Не стоит, — она ставит цветы на прилавок. — Я предпочитаю делать всё сама, — мягко отмахивается рукой. — К тому же тут нет ничего сложного…

Не спрашивая клиента, она первым делом раскладывает картонную бумагу на столе и, разгладив её, отрывает лишнее отточенным движением.

— Вы извините… — обращается к ней Дэниэл, подглядывая на надпись с именем, вышитой на её жакете, — Лора. Можно задать вам личный вопрос?

Женщина за прилавком поднимает украдкой взгляд, не отрываясь от работы:

— Конечно, спрашивайте, — говорит с улыбкой.

Она возвращает глаза к цветам и, аккуратно приподняв всю охапку, вдруг отпускает её, отчего цветы легко стукаются о дно вазы, и Лора вдыхает поднявшийся аромат.

— Дело в том, что я уже заглядывал к вам пару лет назад, — объясняет Дэниэл. — Тогда вам с делами помогал, кажется, ваш супруг. Если не ошибаюсь, его звали…

— Бенни… — снова опережает его Лора.

— Да, точно… С ним всё в порядке? — спрашивает он.

К тому времени Лора уже начала отсчитывать цветы. Она аккуратно отбирала их в ладонь по пять и откладывала на стойку — благодаря этому подходу ей не нужно было держать счет в уме, и она могла спокойно отвлекаться. Но услышав вопрос Дэниэла, Лора прервалась на секунду:

— Не совсем, — ответила она и продолжила отсчитывать розы. — Он скончался больше года назад. Рак лёгких. Курение и ботаника — вот были две его страсти, — объясняет, глядя на темно-зелёные стебли с шипами, которые она подбирала по длине.

— Соболезную… — произносит Дэниэл.

— Спасибо, — машинально отвечает она и откладывает уже третью охапку из пяти цветов, но начав набирать новую, Лора задумывается на мгновение. — Впрочем, знаете, — произносит, — я не вижу здесь причин для соболезнований, — она поднимает глаза на покупателя, поправляя мизинцем волосы, заползающие ей в лицо. — Я верю, что со смертью всё не заканчивается. Я убеждена — нас всех впереди за этим что-то ждёт…

Она замолкает, после чего продолжает отбирать бутоны.

— А вы что думаете? — чуть позже интересуется она. — Или это все бредни стареющей женщины? — говорит, сосредоточившись на деле.

— Если откровенно… — произносит Дэниэл и останавливается, позволяя Лоре себя прервать, но вместо этого она одобрительно кивает. — Если откровенно, то я считаю, что только человек может мыслить такими категориями как: конец, начало. Жизнь, смерть… рождение…

Лора продолжает наблюдать за покупателем, изредка поглядывая на цветы, которые она складывает себе в руку.

— Я считаю, что наше существование чем-то напоминает след от падающей звезды, — говорит, выдержав небольшую паузу. — Он проскальзывает по небу за какие-то мгновения; а наши глаза — они способны увидеть только его, но что было до и после — никому не известно. Так и человеческая жизнь — она может пролететь на твоих глазах совершенно незаметно, но, так или иначе, она навсегда останется не тем, чем показалась и за что её приняли люди. Вот во что я верю.

Выслушав его до конца, Лора задумчиво отвела взгляд и, собрав букет из разложенных на столе цветов, внимательно поглядела на них:

— Это особенные цветы, — сказала она, наклонив голову на бок. — Они для вашей девушки?

Дэниэл кивает ей в ответ:

— Да.

На лице Лоры проступает печальная улыбка:

— Ей очень повезло, что у неё есть вы…

— Нет, — мотнул он головой. — Это мне повезло, что я её встретил.

— Она тоже особенная?

— Безусловно… — Дэниэл снова кивает ей.

После этого Лора поднимает перед собой букет и внимательно осматривает его уже со всех сторон. И тут кое-что замечает:

— О, — мягко усмехается, — я так с вами заболталась, что не заметила, как прихватила нераскрывшийся бутон…

Она достаёт его с края и собирается уже отложить в сторону, но Дэниэл останавливает её в последнюю секунду:

— Постойте, — просит он. — Оставьте его. И, если можете, вставьте в самый центр.

— Вы уверены? — удивленно поворачивается к нему. — Это не очень хорошая примета.

— Знаю, но сделайте, как я прошу.

— Ладно, только если расскажете почему? — предлагает ему, а сама принимается пристраивать цветок так, чтобы он как можно лучше смотрелся.

— Этот бутон чем-то напоминает мне её, — признаётся Дэниэл. — Она и вправду очень особенная, но пока даже сама не подозревает насколько… Ей ещё только предстоит раскрыться…

Лора аккуратно опускает тонкий стебель в самый центр между других бутонов:

— Тогда хорошо, — соглашается она. — Раз это ей и вправду подходит…

Лора поправляет ещё пару цветов, придавая букету завершённый вид, а когда дело подходит к концу, она снова обращается к покупателю:

— Я проработала флористом всю жизнь, — объясняет, — и могу с первого взгляда определить предпочтения клиентов. Поэтому предлагать вам бантики и другую мишуру не буду.

— Вы правы, я не люблю ничего лишнего.

Тогда Лора обвязывает стебли самой обычной бечёвкой и ловко заматывает букет в упаковочную бумагу.

— Вот и всё, — сообщает, подходя к кассе. — С вас пятьсот сорок.

— Сейчас… — пробормотал Дэниэл и достал из внутреннего кармана бумажник.

Он протянул ей шесть сотен, а она, отсчитав сдачу, вернула её пятёрками и двадцатками, после чего передала букет, держа его в обеих руках.

— Спасибо.

— Приятного вечера, — ответила она с добродушной улыбкой.

Поджав подбородок, Дэниэл кивнул ей на прощание и отправился на выход.

Дзинь… — вновь раздаётся у него над головой, и Дэниэл выходит под потоки ледяного дождя.

Прохладные капли воды снова заструились по его лицу, а телом он ощутил неистовые порывы ветра, пытающиеся его снести.

Но не успевает он продолжить путь, как замечает бездомного, которого он подметил ещё при входе в магазин, но не обратил тогда на него особого внимания.

Старик сидел неподалёку возле здания на размоченном куске картона и прикрывался от дождя проржавевшим металлическим листом.

— Эй, отец! — Дэниэл перекрикивает шум дождя приближаясь к нему.

Из-под гнутого металла поднимаются усталые, голубые, как океан, глаза, словно окантованные узорами из глубочайших морщин.

— На, возьми, — Дэниэл достаёт только что убранный бумажник. — Сходи куда-нибудь, обсохни и перекуси…

Обтекая водой, будто стоя под душем, он протягивает неумытому бродяге всю наличку, которая у него осталась, а тот вяло, но не раздумывая ни секунды, забирает деньги, по-прежнему придерживая металлический лист одной рукой. Однако стоило ему оценить количество и номинал купюр, как глаза старика тут же округляются:

— Тебе что, деньги совсем не нужны? — подаёт он изумленный голос.

— Ага, — отвечает Дэниэл и, сунув бумажник обратно в карман, продолжает движение. — Туда, куда я направляюсь, они мне больше не понадобятся… — бормочет он уже себе под нос.

— Благослови тебя Господь, сынок! — кричит старик ему в спину.

Но Дэниэл не проходит и пяти шагов, как снова останавливается, перед этим опустив взгляд на наручные часы.

Крупные капли дождя, успевшие упасть на стекло, искажают циферблат и стрелки, но и с ними всё было понятно:

«Ого, я так и опоздать могу… — подумал он. — Время, куда же ты летишь?..»

А уже в следующую секунду он оборачивается на старика:

— Слушай, отец! — кричит бездомному, который всё продолжает мять наличку в грязных руках. — Ты всё-таки не одолжишь мне двадцатку на такси?

В глубине синих глаз появляется алчный блеск, после чего взгляд старика снова опускается на баксы…

* * *

— Спасибо, что остановились.

Дэниэл хлопает дверью, запрыгивая в такси.

— Не за что! Ну и погодка сегодня, да? — спрашивает мужичок за рулём под звонкий бой капель дождя по крыше и нажимает на газ.

Машина трогается с места и приводит океаны луж на проезжей части в движение.

— Куда едем? — спрашивает водитель, поправляя зеркало заднего вида так, чтобы через него было лучше видно пассажира.

А щетки стеклоочистителя, включенные на полную мощь, непрерывно мотаются из стороны в сторону, издавая скрипучий звук:

Фью-фью… Фью-фью…

— Знаете ресторан на Сансет-авеню?

— Это который на первом этаже старого небоскреба?

— Ага.

— Тогда знаю. Но никогда в нем не был…

Тон водителя располагал к продолжению пространного разговора, но у Дэниэла не было желания его поддерживать. Поэтому он, поправившись на уже промокшем сидении, перевёл глаза в окно — на город, утопающий в осадках. Однако таксист не унывал: он потыкал что-то на телефоне, закрепленном на торпеде, а затем кинул взгляд назад и, увидев промокший букет у пассажира на коленях, поинтересовался:

— Вы на свидание собрались? — спрашивает, продолжая поглядывать на Дэниэла через зеркало заднего вида.

— Именно, — кивает, по-прежнему не отрывая взгляда от проносящихся мимо домов.

— И как же вы теперь появитесь в таком виде?

Услышав это, Дэниэл всё же заглядывает через зеркало в глаза таксисту:

— Думаю, это не имеет никакого значения ни для меня, ни для того, кто меня ждёт, — отвечает он, помедлив перед этим секунду.

— А, ну если так… — как-то обиженно отзывается водитель, после чего делает вид, что сосредоточился на дороге.

Но Дэниэл, ещё понаблюдав за ним через отражение, добавляет:

— Если всю жизнь думать только о том, что от тебя хотят другие, можно прожить чужую жизнь. Вернее — тень от своей собственной.

— Тень от своей собственной?.. — непонимающе повторяет таксист, поглядывая то на дорогу, то в глаза пассажира на заднем сидении. — А знаете, вы правы… — произносит он, покачивая головой, когда до него, наконец, начинает доходить. — Вот у меня есть один знакомый, так он всю жизнь…

И таксист принимается рассказывать о своём друге, который, по его словам, постоянно пытался всем угодить, но Дэниэл не стал это слушать. Он лишь тихо усмехнулся и, пропуская мимо ушей бубнеж таксиста, переводит взгляд обратно к окну, вновь прислушиваясь к ливню, что безостановочно барабанит по крыше и пускает водную рябь по стеклу, а также к звукам дворников, которые продолжают монотонно издавать:

Фью-фью… Фью-фью… Фью-фью…

Однако чуть позже Дэниэл всё же вклинивается в монолог таксиста:

— А знаете, что здесь самое смешное? — делает вид, что слушал его, и это срабатывает — водитель заинтересованно замолкает, прыгая взглядом с зеркала заднего вида на лобовое стекло и обратно. — Если вы расскажете вашему знакомому о нем самом, не упоминая имени, то, вероятно, он тоже поддержит вас и посмеётся над глупостью этого человека. Нам людям очень сложно примерить на себя то, что мы замечаем у других.

— Точно! — не взяв и секунды на размышление, таксист подхватил мысль и прям заёрзал на сидении от согласия. — Люди за собой ничего не замечают! Они вообще ни черта не замечают! Я уже давно это подметил… Вот, к примеру, был у меня случай…

И таксист снова принимается что-то рассказывать, а Дэниэл, возвращаясь взглядом к боковому окну, пробормотал вполголоса так, что разобрать его слова мог только он один:

«А ещё мы все слышим только то, что сами захотим…»

Вскоре машина сбрасывает скорость. Но не из-за того, что прибыла на место, а из-за плотного трафика на дороге. Постоянно притормаживая каждую пару метров, такси продолжает плестись в окружении других машин.

Ливень не прекращался…

Осадков уже выпало столько, что колёса припаркованных вдоль тротуара автомобилей утопали вплоть до с самых дисков. А потом, уставший тащиться в соседнем ряду автобус вдруг остановился, и из него выбежала группа туристов в ярко-жёлтых дождевиках. Они сломя голову неслись по тротуару, семенящими шагами разбивая лужи в такт барабанящему по крыше такси дождю, но буквально через полздания все жёлтые брезенты по одному занырнули в дешёвую забегаловку на углу…

— …но вам об этом ещё рано думать, да? — среди бубнежа, доносящегося с водительского сиденья, впервые за долгое время раздается вопрос, и таксист неожиданно замолкает, в ожидании ответа.

— Думать о чём? — Дэниэл неохотно возвращает к нему своё внимание.

— О чём, о чем? О смерти! — повторяет водитель. — К чему вам эти мысли?

Пристально поглядев ему в глаза через отражение, Дэниэл отвечает:

— А почему я, по-вашему, не должен об этом думать? Кто знает, может, завтра или послезавтра меня уже не будет в живых?

— Да бросьте! — отмахивается рукой. — Вы же ещё молодой! Какие ваши годы?..

Он переводит глаза к дороге, а Дэниэл ещё некоторое время продолжает разглядывать его лысеющий затылок и плоский профиль, как у породистого немецкого боксёра. Таксист выглядел всего лет на десять старше него, но внутри он и вправду уже был стариком без жизненной силы и настоящих желаний…

— Подождите, — наконец-то опомнился Дэниэл и стал оглядываться по сторонам. — Почему мы так долго стоим?

Таксист будто выглянул из-за впереди стоящей машины с сияющими стоп-сигналами:

— Пробка, кажется, — его неуклюжий палец проскользил по экрану телефона, на котором был включен навигатор. — Да, точно. Ремонт дороги. Впереди всё красное.

«Твою мать…»

Дэниэл вскидывает рукав и смотрит на часы:

«Так я точно опоздаю…»

Он снова бросает взгляд на улицу:

— Ладно, — бормочет он. — Вам двадцатки хватит? — спрашивает, уже запуская руку во внутренний карман.

— Сейчас проверю, — палец дважды щёлкает по экрану телефона. — Да, мы тут всего на шесть баксов наездили, — отвечает таксист и оборачивается к пассажиру. Он искренне интересуется: — Вы уверены, что хотите пойти пешком? Только больше промокнете.

— Уверен. Мне осталось всего пару кварталов, — говорит и подкидывает двадцать долларов водиле в подстаканник. — Возьмите. Это за мокрые сидения…

Пуф… — в следующее мгновение Дэниэл захлопывает дверь и снова оказывается под ледяным дождем.

По утопающему в океане луж асфальту, в который почти полностью погрузились его ботинки, он оббегает такси и, проверив, нет ли машин, пересекает встречные полосы, после чего продолжает движение по тротуару спешным шагом.

Ливень, столбы канализационного пара и брызги из-под колёс пролетающих навстречу машин уже совсем не радовали Дэниэла. На его одежде не осталось ни одной сухой нитки, и даже картонная бумага на цветах стала разваливаться на куски. Улица сильно свечерела, и, несмотря на то, что фонарные столбы ещё не разожглись, фары большинства автомобилей горели уже очень ярко, отчего их свет, вместе с длинными сияющими отражениями на лужах, сильно беспокоили глаза.

Пробка по-прежнему не сдвигалась с места, и нередко воздух вздрагивал от пронзительных гудков клаксонов, которые теперь заменяли молниям гром. Народ нервничал и злился, и несмотря на жёлтую двойную сплошную, многие машины разворачивались и уезжали в обратном направлении по свободным полосам.

Проскакивая перекресток на мигающий зеленый, Дэниэл в очередной раз кидает взгляд на часы и прибавляет ещё шага, а вскоре после перехода он замечает вдалеке знакомый автомобиль: чёрный старенький корвет, припаркованный неподалёку от ресторана.

Поняв, что его ждут, Дэниэл подумывал уже полностью перейти на бег, но, как только он попробовал это сделать, вдруг ощутил вибрацию в кармане, а затем услышал и звук звонка:

Трыть-трыть… Трыть-трыть…

Он достаёт трубку прямо под дождь и тут же врастает в землю. Помедлив пару секунд, Дэниэл всё же отвечает и, скользнув по сенсорному экрану холодным, мокрым пальцем, подносит телефон к виску:

— Да, отец…

В ответ ему из динамика доносится:

«Сын…»

От этого тяжелого, хриплого голоса даже капли дождя, казалось, потеплели:

«Знаю, я не вовремя… но я позвонил тебе, чтобы сказать… — старик снова прервался на мгновение. — Я понимаю, тебе не просто, особенно сейчас, когда ты подобрался так близко… я чувствую это даже по твоему дыханию… Но помни, несмотря на то, что иногда это бывает сложно, ты должен удержать баланс… Тебе необходимо забыть обо всем и оставаться чистым до самого конца… Я позвонил тебе, чтобы сказать только это… и то, что я знаю — у тебя достаточно сил, чтобы справиться со всем…»

Голос в трубке умолк, а Дэниэл ощутил, как, несмотря на ливень, его грудь изнутри наполняется огнём, и постепенно это тепло поднимается на лицо по шее.

— Спасибо, отец, — произнёс он. — Это как раз то, что мне нужно было услышать…

«Тогда не теряй времени, тебе пора…»

И после этих слов в динамике раздались гудки…

Дверь скрипнула, и Дэниэл оказался на пороге холла ресторана с приглушённым освещением.

— О, мистер Уризэн, — выдавил из себя молодой метрдотель за стойкой. — Это всё из-за пробки? — спрашивает он, глядя на обтекающую фигуру высокого мужчины с букетом в руке, от которого, казалось, исходят клубы пара.

— Можно и так сказать, — отвечает Дэниэл.

— Вас уже ожидают, — сообщает молодой человек и выходит из-за стойки. — Как вы и просили — ваш обычный столик. Проводить?

— Нет, — останавливает его жестом. — С этим я как-нибудь сам разберусь, — ответил он и самостоятельно двинулся к арке в зал неподалёку справа, попутно снимая с цветов размокшую бумагу.

— Тогда я лучше принесу вам полотенце, — отозвался метрдотель и направился к подсобке.

— И вазу для цветов, если можно, — демонстрирует букет.

— Конечно…

Но как только Дэниэл проходит внутрь темного помещения, он тут же замирает, заметив Её за столиком почти в самом центре зала… Озарённая тусклым сиянием светильника, она сидела, устало оперевшись на руку виском, и смотрела на переливающийся свет электрической свечи перед собой — её рыжеватые волосы мягко поблёскивали в тёплом свете…

«Снова она без сил, — отметил он про себя. — Да уж, этот город мертвых кого угодно выпьет без остатка…»

Дэниэл закрывает глаза и присматривается к миру вокруг тем способом, которым учил его отец…

«Но ничего, скоро мы будем вместе навсегда, и нас уже никто не разлучит…»

— Тяжелый день? — спрашивает он на подходе к столику.

Голубые глаза отрываются от электрического пламени:

— И не говори, — звучит её приятный голос. И несмотря на смертельную усталость, на её лице проступает улыбка. — Смотрю, у тебя тоже…

Всё ещё обтекая каплями дождя, Дэниэл усаживается напротив и секунду просто смотрит на неё:

— Привет, Кэрол, — наконец-то здоровается с ней.

— Здравствуй, Дэниэл… — срывается с её губ.

Они ещё мгновение молча разглядывают друг друга, но после он протягивает ей букет:

— Да, чуть не забыл — это тебе…

№3

Трыть-трыть… Трыть-трыть…

Кэрол щелкает по кнопке «игнорировать звонок», а после небрежно отправляет телефон обратно на заваленную поверхность рабочего стола.

«Как же я ненавижу тебя… гнида… — её взгляд снова упирается на чистую страницу раскрытого перед ней блокнота. — Когда же ты, наконец, оставишь меня в покое?.. Когда же ты, наконец, поймёшь, что я не хочу с тобой разговаривать?.. — она изо всех сил сжимает пластмассовую ручку ярко-оранжевого цвета в руке. — Я не желаю даже слышать твой ублюдский голос!.. Названиваешь мне по сто раз в неделю!.. Как же до тебя не доходит, что меня от тебя блевать тянет?.. Как же ты не можешь понять, что я жду не дождусь того дня, когда брошу горсть земли на крышку твоего гроба?.. Тупой мудила… — Но как только эта сцена вспыхивает у неё перед глазами (кладбище, дыра в земле и гроб на дне), Кэрол даже вздрагивает немного и, попытавшись перевести поток мыслей в другое русло, принялась крутить ручку в руке: — Ладно, ладно… Успокойся, девочка… Расслабься, подыши… Всё будет хорошо… Надо просто потерпеть ещё немного… — Правда, после этой, казалось бы, безобидной мысли темные стороны её души возобновили свой натиск с новой силой: — Хотя, какого хрена я должна это терпеть?.. Надеюсь, ты, мразь, сдохнешь поскорее… И знаешь, ублюдок… я бы с удовольствием приблизила этот момент… Я бы с удовольствием лично выдавила твои сраные глаза и оставила подыхать от боли… Впрочем, нет… Зачем же уходить?.. я охотно понаблюдала бы за тем, как из твоего тела с каждым выдохом утекает жизнь…»

Продолжая одержимо пялиться на пустую страницу, Кэрол в действительности наблюдала перед своим внутренним взором ужасающие картины. И чем больше она вглядывалась в них, тем больше в её теле нарастало напряжение: дыхание становилось всё более тяжелым и порывистым, в глазах темнело, а на лице непроизвольно стали сокращаться скулы. Пластмассовая ручка под давлением большого пальца уже стала хрустеть и потрескивать, но, прежде чем она успела разлететься на куски, из пучины темных мыслей Кэрол вырывает голос её напарницы:

— Ну ты как, подруга?

И Кэрол внезапно дёргается от чужого прикосновения.

Это была Эшли — проходя мимо по тесному проходу между офисных столов, она тронула Кэрол за плечо, отчего та слегка перепугалась и тут же кинула взгляд назад:

— Да нормально… — мямлит она, потихоньку приходя в себя. — Вот, — добавляет секундой позже и кивает на блокнот перед собой, — наш мозгоправ надавала мне заданий.

Проскочив у неё за спиной, Эшли устало наваливается на свою часть стола пятой точкой:

— Что за задания? — интересуется.

— Нужно записать десять причин моего подавленного состояния и вспомнить пять мест или моментов, где я его не испытывала.

Кэрол поднимает исподлобья глаза на напарницу, сообщая всем своим видом: «Что за идиотизм?..»

— И как успехи? — Эшли складывает руки крестом с понимающим выражением лица.

— Никак, — признаётся Кэрол. — По второму я вообще не знаю, что написать, а по первому — застряла на втором пункте.

Эшли подглядывает в совершенно чистый лист:

— А какой же пункт номер один?

Перехватив её взгляд, Кэрол тоже уставилась на пустую страницу:

— Не могу же я написать о том, что произошло, — отвечает. — Поэтому мне только про погоду в голову пришло.

— Про погоду? — недоумевает Эшли.

— Ага, — не глядя кивает назад, в сторону окон, — из-за этого чертового дождя…

Её напарница переводит глаза на застеклённую полосу стены в глубине огромного опенспейса, что разделён на секторы.

— Да, точно, — бормочет она, уставившись на окутанный серым туманом город. — Наверно, я тоже из-за него как сонная муха — ни на чём сосредоточиться не могу…

Тогда Кэрол, следуя примеру напарницы, выпускает шариковую ручку из ладони и, повернувшись на кресле в пол-оборота, устремляет взгляд в направлении угрюмой панорамы вдалеке. Но вскоре голос Эшли снова привлекает её внимание к себе:

— Он, как начался тогда, так до сих пор никак закончиться не может, — продолжает бубнить Эшли, упоминая о том дне, когда они были на оперативном задании. — Льёт как из ведра уже четвёртые сутки подряд. Задолбал…

Она продолжала задумчиво пялиться в окно, а Кэрол, всё всматриваясь в её бледное, сильно исхудавшее за последнее время лицо, спрашивает, обеспокоившись уже её состоянием:

— Ты-то сама как?

Эшли тут же приходит в себя.

— Я? — переспрашивает. И, будто растерявшись, отвечает: — Да мы всё продолжаем копаться в документах. Дотошный сукин сын попался — всё записывал, — она невольно возвращает взгляд к окну. — Мы бы, наверно, многое смогли из него вытащить, — задумчиво бормочет, — если бы ты его, конечно… — однако тут её речь обрывается.

Внезапно осознав, что говорит, она проглатывает последние слова и, проморгавшись, опускает свои большие глаза в пол.

— Эй, Эшли, — зовёт её напарница через несколько мгновений. — Ты прости, что я тебя во всё это втянула…

Но, ощутив на языке нестерпимый привкус чужой вины, Эшли сразу отвечает:

— Да ты что, Кэрол. Я же сама на это подписалась. К тому же премиальные сейчас очень кстати — ребёнок высасывает весь семейный бюджет, — говорит она, уставившись на Кэрол. — И ведь самое главное, что всё обошлось, верно?

— Конечно, — безрадостно кивает Кэрол и поворачивается обратно к рабочему столу. — Только если никто лишнего не сболтнёт о том, что случилось.

— Не сболтнёт, — успокаивает её. — Парни же пообещали… всё будет хорошо…

Однако её слова слабо утешали Кэрол, поэтому она, ничего не отвечая, сделала вид, что сосредоточилась на задании.

Немного поразмыслив, она уже потянулась к ручке, намереваясь кое-что записать, но голос напарницы останавливает её в последнюю секунду:

— Слушай, Кэрол, — спрашивает осторожно. — Так а ты сама-то понимаешь, что с тобой происходит?

Глаза Кэрол поднимаются на Эшли, правда, затем они быстро возвращаются к пустому листу.

— Трудно сказать, — бормочет она, упираясь на руку лбом. — Просто иногда во мне словно что-то переклинивает, и я будто проваливаюсь в какой-то другой мир… в очень темный… полный ненависти и насилия… — Кэрол задумывается на секунду. — В такие мгновения реальность для меня становится какой-то зыбкой, далёкой что ли, и мне хочется сделать нечто ужасное… а иногда я даже не могу противостоять этому желанию… — она тяжело сглатывает слюну. — Это место чем-то напоминает мой персональный ад, в котором находиться до того жутко и невыносимо, что тебя выжигает изнутри… А когда ты, наконец, выныриваешь из этого состояния обратно, начинает казаться, что с тобой что-то не так… а иногда и ещё хуже — тебе кажется, что ты сходишь с ума, и что ещё чуть-чуть — буквально один шаг — и ты можешь сорваться в пропасть…

Кэрол возвращает глаза на слегка растерянное лицо напарницы:

— Понимаешь? — заканчивает она.

Но Эшли ещё пару секунд смотрит на неё и даже не моргает.

— Ты обсуждала это с психологом? — спрашивает, наконец.

Выражение Кэрол в миг становится крайне напряжённым.

— Конечно нет, — произносит. — Вдруг доложит. — Однако после этих слов она смягчается немного, — К тому же мне намного лучше. Правда… — убедительно лжёт она.

Эшли же ещё немного сверлит её нерешительным взглядом, но после с облегчением вздыхает:

— Фууухх… — выпускает через губы. — Если на чистоту, подруга — я от тебя охреневаю, — признается она.

И, повернув к себе кресло на колёсиках, опускается в него.

— Ты, конечно, крутая, — продолжает, параллельно мотая мышкой по столу, чтобы разбудить компьютер, — но иногда ты просто пугаешь меня до усрачки…

— И за это извини тоже, — бормочет Кэрол, наблюдая за тем, как Эшли, пожевывая свои губы, забивает пароль.

— Забудь, — отвечает ей напарница. — Лучше скажи, чем занимаешься вечером? — интересуется, не отрывая глаз от экрана.

— Встречаюсь с Дэниэлом, — сообщает. — Он уезжал на выходных, так что мы не виделись с ним всё это время. А ты что? Что-то хотела?

— Нет-нет, — бубнит Эшли, пытаясь скрыть разочарование. — Просто поинтересовалась. Куда-то собрались? — спрашивает для виду.

— Всё в тот же ресторан. Нам удобно — он на одинаковом расстоянии от наших офисов. К тому же там хорошее вино. Ты когда-нибудь пробовала «Пино-нуар»?

— Неа, — без интереса отвечает она. — Ладно, дай мне пару минут — я тут кое-что проверю, и пойдём ещё в вещдоках покопаемся, договорились?

— А у нас есть альтернатива?

— Никак нет, — говорит Эшли, уже копаясь в компе.

— Тогда пошевеливайся, а я пока заданиями своими займусь.

Кэрол снова берёт ярко-оранжевую ручку и, наконец, начинает записывать созревшие за это время идеи…

* * *

— О, Кэрол, здравствуйте! — раздаётся голос молодого метрдотеля, как только она заходит в холл ресторана с томным освещением.

Но вместо того, чтобы ответить ему хоть что-то, она бормочет, застряв прямо на пороге:

— Вот чёрт, кажется, сломался…

И всё дергает зонт в руках, безрезультатно пытаясь закрыть его с сумкой, лямка которой соскользнула ей на локоть.

— Сейчас, я вам помогу, — молодой человек спешным шагом выходит из-за стойки и буквально через мгновение оказывается возле гостьи.

— Ничего не получается, — с этими словами Кэрол протягивает ему зонт.

— Давайте попробую…

Тогда метрдотель, уперев ручку в живот и чуть потужившись, всё же складывает его:

Щелк…

— Готово, — говорит он и встряхивает зонт от капель дождя. — Прошу, снимайте куртку — я заберу её…

Он двинулся обратно; Кэрол — вслед за ним, на ходу снимая верхнюю одежду. Но стоит ей протянуть ему куртку со словами «Большое спасибо», он оглядывается и только сейчас замечает:

— Ой, вы снова в футболке? — спрашивает, оставляя её вещи на стойке, после чего указывает гостье на арку в зал справа от неё. — Вам очень повезло, — произносит он, — если бы вы не были гостьей мистера Уризэна, я бы не смог вас пропустить… — объясняет, ныряя за ней в темное помещение, между стен которого играет тихая музыка, и раздаются звуки вечернего ужина.

— Не переживайте, — отвечает она, шагая в проходе между столиков и пряча свой жетон спецагента на поясе (Кэрол заметила, что он выглянул из-под футболки и стал привлекать к себе внимание чужих глаз). — В следующий раз я обязательно надену что-нибудь более подходящее.

А про себя Кэрол подумала: «Скажи спасибо, что не забыла пистолет в машине оставить…»

— Буду признателен — а то мне может прилететь от хозяина, если гостям захочется пожаловаться на это…

Метрдотель доводит её до пустого столика в самом центре помещения, за которым они с Дэниэлом сидели все прошлые разы.

— Прошу, — он выдвигает дубовый стул и приглашает её сесть. — Через минуту к вам подойдёт официант, — добавляет.

Прежде чем опуститься на стул, она накидывает лямку сумки на деревянную спинку:

— Благодарю.

— Если что, вы знаете, где меня искать…

После этого метрдотель желает ей хорошего вечера и отправляется по своим делам, а Кэрол остаётся одна посреди переполненного людьми зала. И только оглянувшись по сторонам, она ощутила неловкость из-за своего внешнего вида: все вокруг, как обычно, были одеты будто на бал — смокинги, платья; джентльмены и светские львицы с важным видом ели и пили за столами, что были подсвечены электронными свечами, а кое-кто даже косо поглядывал в её сторону.

От такого внимания Кэрол даже съёжилась, но про себя лишь буркнула:

«Богатенькие ублюдки…»

А чтобы не зацикливаться на них, Кэрол уже в следующую секунду потянулась к сумке, однако, как только она открыла её и стала шарить в ней рукой, вдруг услышала голос рядом:

— Добрый вечер, — Кэрол тут же обернулась на уже знакомое лицо официанта. — Хотите что-нибудь выпить, пока ждёте? Чай, кофе, вино? — спрашивает её мужчина в белоснежной рубашке и зализанными назад волосами.

Он демонстративно наклонился к ней, сложив одну ладонь в другую.

— Да, — отвечает она. — Пожалуй, да. Можно бокал вашего молодого вина: «Пино-нуар»?

— Разумеется, — кивнул он и с вовлечённым видом продолжил таращиться на неё. — Может быть, что-нибудь ещё?

— Нет, — мотнула головой. — Остальное позже.

— Как скажете, — официант выпрямляется в полный рост. — Пара минут…

Он снова кивает и удаляется, а Кэрол, чуть проводив его взглядом, вспоминает, что хотела, и возвращается к своей сумке. Ей потребовалось время, чтобы разыскать среди кучи хлама рабочий блокнот, а как только он оказывается перед ней на столе, она открывает его на том месте, где была заложена шариковая ручка.

Кэрол уже успела исписать одну страницу разворота, выполнив первое задание от служебного психолога, но теперь ей предстояло заняться вторым, поэтому она, взяв ручку, чиркнула на бумаге:

1)

И, задумавшись, уставилась на цифру…

Как и требовалось в задании, Кэрол пыталась вспомнить, где и когда она не чувствовала себя подавленной и опустошённой, однако сосредоточиться ей мешал небольшой мандраж от предвкушения грядущей встречи с Дэниэлом. Чтобы освободиться от лишнего напряжения, ей приходится закрыть глаза и отвлечься на пару глубоких вдохов с медленными, сконцентрированными выдохами. На удивление, это срабатывает: после короткой дыхательной гимнастики ответ сам приходит ей на ум, притянутый цепочкой ассоциаций во время расслабления:

«Ночью, во время моих заездов…» — отметила про себя и принялась записывать, вспомнив про свои поздние прогулки на автомобиле и то, как легко дышится в те часы.

А пока она писала, образ темного, несущегося навстречу шоссе, что проступает лишь в свете тусклых фар, расцвёл у неё перед глазами и подействовал ещё более успокаивающе, даже чем дыхание.

Возможно, именно поэтому ей в голову почти сразу пришёл второй вариант, который она записывает вслед за первым:

2) Иногда сразу после пробуждения

Здесь она тоже не лукавила: на выходных или в те дни, когда в офис можно было не спешить, она, открыв глаза после глубокого сна, иногда испытывала ощущение приятной вялости, смешанное с привкусом спокойствия и умиротворения. Правда, обычно не успевало пройти и пары минут, как её состояние возвращалось в привычное русло…

Невзирая на то, что эти мысли уже не действовали на неё успокаивающее, Кэрол в голову пришла идея для третьего пункта, но только она успела записать цифру, как к ней снова подошёл официант:

— Прошу вас, — он поставил справа от неё бокал и случайно брякнул о стол донышком бутылки.

Вытащив пробку с помощью штопора, он плеснул ей совсем немного красного вина и жестом предложил попробовать.

— О, я всё равно в этом не разбираюсь, — призналась она, — наливайте смело.

Однако официант, улыбнувшись, всё же настоял на своём:

— Просто сделайте глоток.

Поглядев мгновение на дрожащую красную жидкость в бокале, Кэрол послушалась его.

Она отпила немного.

— Нравится? — спрашивает официант.

— Угу, — кивает Кэрол, прислушиваясь к вяжущему привкусу на языке.

— Это главное…

И официант с тем же дружелюбным видом наполняет бокал уже больше половины.

— Если захотите ещё — подайте сигнал, я добавлю.

— Хорошо, — отвечает она, смахнув пальцем остатки вина со своих губ.

Официант кивает и, прихватив с собой бутылку, снова оставляет Кэрол наедине с собой…

Она же, помедлив немного, сделала ещё пару глотков, уже побольше, а позже снова опустила взгляд на свой блокнот.

Пустой третий пункт напомнил ей, что она собиралась что-то записать, но что именно — ей уже было не вспомнить. Несколько раз перечитав предыдущие пункты и приложив немало сил, ей всё же удаётся восстановить ход собственных размышлений и вспомнить, что она хотела записать, правда та идея уже не показалась ей достаточно хорошей, чтобы вносить её в блокнот. Тогда Кэрол отхлебнула ещё вина и продолжила думать над заданием. А чтобы мысли не разбегались в разные стороны, она взяла ручку и повторила про себя суть стоящей перед ней задачи:

«Где и когда я ещё чувствовала себя хорошо и умиротворённо?..»

Ментально она стала перебирать события последнего времени, но не находила среди всплывающих из памяти фрагментов ничего подходящего. А спустя некоторое время, как только её поток сознания устремился в мало-мальски верном направлении, она вдруг ощутила вибрацию, доносящуюся из сумки, а затем услышала и звук звонка:

Трыть-трыть… Трыть-трыть…

Кэрол тут же хватается за сумку и, запустив в неё руку, вскоре нащупывает вибрирующий телефон. Пологая, что это звонок от Дэниэла, она быстро достаёт его на свет, но уже в следующую секунду разочарование проступает у неё на лице, после того как она видит на экране не его имя, а номер с последними двумя цифрами: «…76». Несмотря на то, что абонент не был записан, она прекрасно знала, кто это звонит… Прежде чем снова щелкнуть по клавише «игнорировать вызов», Кэрол мельком глянула на время в верхней части экрана — было «20:04» (Дэниэл снова немного опаздывал), — а потом отложила телефон и запила разочарование большим глотком вина.

«Снова хочет всё испортить… — подумала она про себя, отрывая губы от бокала. Кэрол по привычке полагала, что звонок выбьет её из колеи, но на удивление её сердце не стало бунтовать как обычно. Вместо этого её мысли очень скоро озаботились Дэниэлом. Она спрашивала себя: — Где же ты? Надеюсь, не вымокнешь, как в прошлый раз…»

А буквально через несколько мгновений Кэрол краем глаза замечает чью-то фигуру в арке при входе в зал. Её взгляд рефлекторно устремляется туда, но, к сожалению, Дэниэла там не оказывается, вместо него она видит другого мужчину: он ещё секунду стоит в проходе, а затем вслед за ним заходит девушка в вечернем платье, и они вдвоём отправляются к столику в углу.

«Если будешь так ждать, каждая минута покажется тебе вечностью, — сообщает ей внутренний голос. — Займись лучше делом — сама не заметишь, как он придёт…»

Тогда Кэрол, поджав губы, как ребёнок, через силу опускает глаза в блокнот. Но перед тем, как взять ручку, она сделала ещё глоток вина и только после этого сосредоточенно уставилась на пункт, который ей никак не поддавался…

3)

Пропялившись некоторое время в пустое место, где должна была возникнуть запись, Кэрол поняла, что в голову ей вообще ничего не лезет, а перед глазами начинает сгущаться какая-то рябящая дымка. Сначала она предположила, что это из-за усталости (прислушавшись к себе, Кэрол стала ощущать тяжесть в спине, плечах и во многих других мышцах своего тела), но позже она поняла настоящую причину того, что происходит с ней:

«Подожди-ка… — подумала она. — Это что, вино так быстро размазало меня?..»

Всё встаёт на свои места, как только она кидает взгляд на бокал, в котором осталось не так уж много, и вспоминает, что она не ела с самого утра.

Это объясняло её ощущения в теле и легкую пустоту в мозгах.

«Да ты во хмелю, Кэрол, — улыбнулась про себя. И всё же не проходит много времени, как она возвращается к блокноту и повторяет ещё раз: — Так, где же я ещё не чувствую себя опустошённой?.. Должен же быть хотя бы ещё один вариант…»

Невзирая на искренние попытки и потраченное время, ответ всё никак не приходил ей на ум. Тогда она, совсем обессилев, в конце концов выпускает пишущую ручку из пальцев и устало откидывается на спинку стула. Сперва Кэрол задумчиво уставилась на свет электронной свечи, который пускал извивающиеся тени на поверхности стола, а затем её вялый взгляд стал скользить по остальным посетителям ресторана — до отвращения самовлюблённых, корчащих из себя элиту, людей. Но несмотря на их пафосный вид и манерные жесты, несмотря на звуки ужина и неумолкающий шум болтовни, что заглушали приятную музыку, а также несмотря на редкие косые взгляды в её сторону, Кэрол внезапно кое-что поняла…

«Конечно же…»

Правда, это осознание не было похоже на гром среди ясного неба. Вместо этого оно накатывало постепенно, как волна, не оставляя после себя никаких сомнений.

А поняла Кэрол то, что невзирая на всё (галдеж, людей и бряканье посуды), она ощущала себя спокойно и в какой-то мере наполнено:

«Здесь и сейчас…» — произнесла она про себя.

И через секунду дополнила свою мысль:

«Вернее, рядом с ним…»

Она поняла, что одна из причин, почему ей сейчас легко и спокойно, — это то, что Он должен был прийти.

Не теряя времени, но одновременно с этим сохраняя обретенное умиротворение, она снова берёт ручку со стола и принимается записывать свои последние, так и не сказанные вслух слова. А пока она делает это, ей на ум приходит кое-что ещё.

Так что после того, как она доводит последнюю букву, Кэрол возвращается к листу с первым заданием и вычеркивает написанное под пунктом №2:

2) Не могу никому доверять

Когда же Кэрол заканчивает и с этим, она с облегчением вздыхает и, немного поглядев на проделанную работу, решает отпраздновать это дело последними глотками из бокала. После чего она снова разваливается на спинке стула и, погружённая в собственные мысли, некоторое время просто сидит, уставившись на свет свечи, до тех пор, пока телефон рядом с ней снова не начинает жужжать и издавать звуки:

Трыть-трыть…

На экране снова высвечивается номер без имени, однако на этот раз Кэрол не просто игнорирует вызов, а сбрасывает звонок.

Палец проскальзывает по экрану…

«Давно было пора начать так делать…» — говорит про себя.

Правда, триумф от этой маленькой победы тут же затухает, не успев даже расцвести, потому что сразу после этого посреди заблокированного экрана вспыхивает электронный циферблат, и Кэрол обнаруживает, сколько сейчас времени:

«20:32…»

Первое, что промелькивает у неё в мыслях:

«Куда время пролетело?»

А уже вслед за этим:

«Дэниэл, где же ты пропал?..»

Вместе с тем по её телу начинает бежать тоскливая, холодная дрожь. И всё же Кэрол успевает вовремя осечься:

«Ничего, может быть, он на работе задержался, — объясняет сама себе. — Только не изводись. Лучше попытайся закончить дело — тебе всего лишь два пункта осталось дописать…»

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурного предчувствия, она прислушивается к внутреннему голосу и берет ручку вместо телефона. Кэрол в очередной раз неохотно нависает над блокнотом и внимательнейшим образом выводит на бумаге две последних цифры:

4)

5)

Затем утыкается взглядом в пустоту последних пунктов…

Разумеется, после таких новостей в голову ей ничего не лезло, а при любой попытке заставить мозги работать, всё скатывалось к навязчивому шёпоту, что лишь усугублял положение вещей.

«А вдруг он разбился?»

«А вдруг с ним ещё что-то произошло?»

«Вдруг в него ударила молния, или он наступил на лужу, в которую упали сорвавшиеся из-за урагана электропровода?»

Да, даже такое… Что только не взбредёт во взволнованный ум…

И чем больше всплывало подобных мыслей, украшенных пугающими образами, что вспыхивали у неё перед глазами, тем больше их становилось — они наполняли её сознание, словно оползень или тронувшаяся с места лавина, пока один из внутренних голосов не оборвал этот мыслительный поток:

«Стоп!.. Что ты устраиваешь? Перестань накручивать себя! Просто позвони ему и всё…»

Кэрол аж передёргивает.

«Точно…»

В следующее же мгновение она тянется к телефону, но, как только берет его, рядом со столиком словно из ниоткуда материализуется официант.

— Вам подлить? — спрашивает он, учтиво наклонившись и демонстрируя бутылку с загнанной на половину пробкой в горлышко.

Слегка перепугавшись, Кэрол по странной привычке тут же спрятала свои эмоции и даже отложила телефон. А чтобы не показаться нервной и грубой, отвечает:

— Да, наверно…

Тогда официант, вытащив пробку на глазах практически парализованной Кэрол, начинает наполнять её бокал темно-красной жидкостью.

— Мистер Уризэн задерживается? — интересуется он, не отрываясь от дела.

— Кажется, да… — с трудом выдавливает из себя.

— Странно, — подмечает официант и, закончив наливать, умело ловит салфеткой капельки вина, побежавшие по горлышку бутылки. — Обычно Мистер Уризэн крайне пунктуален.

Кэрол тяжело сглотнула, но ничего не ответила ему.

— Вы только не переживайте, — просит он с улыбкой, время от времени поглядывая на неё. — Уверен, он скоро появится…

И официант, напоследок кивнув, снова оставляет Кэрол одну…

А как только он отходит, она, не теряя больше ни секунды, тут же залезает в телефон.

Она снимает с него блокировку, смахивает с экрана информацию о пропущенных вызовах и быстро находит в записной книжке номер Дэниэла. Щёлкает по кнопке: «Совершить звонок» и подносит динамик к уху…

Через мгновение в нем раздаётся режущее по сердцу тройное пиликанье и голос автомата:

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»

— Вот черт… — невольно вырывается из неё.

Несмотря на это, она делает ещё одну попытку.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»

У неё внутри всё похолодело.

«Аппарат абонента выключен или…»

На третий раз она даже не дослушивает сообщение до конца.

«Так, послушай, — пытается успокоить саму себя, — это ещё ничего не значит…»

Но это было бесполезно — процесс уже пошёл.

Кэрол сама не заметила, как её затрясло, а лицо стало покрываться красными пятнами. Единственное, на что она всё-таки обратила внимание, так это на пульс, что с каждым ударом всё сильнее отдавался у неё на висках.

«Что это со мной?.. — спрашивает себя, глядя на свои трясущиеся руки. — Может быть, это из-за вина?..»

Трыть-трыть…

Не успевает она бросить взгляд на бокал, как вибрация снова пробегает по поверхности стола, и раздаётся звук звонка. Кэрол судорожно хватается за трубку в надежде, что это перезванивает Дэниэл, но увы, там всё тот же хорошо знакомый номер на экране, оканчивающийся на «…76». Она выпускает телефон из рук, даже не сбросив вызов, и, уже совершенно не обращая внимания на то, что он трезвонит, в полуобморочном состоянии тянется к бокалу, чтобы хоть чем-то промочить вусмерть пересохшее горло — и это несмотря на то, что ровно секунду назад она подозревала вино в своём состоянии.

Но как только Кэрол делает глоток, ей становится совсем худо: в глазах темнеет, руки слабеют, возникает сильнейшее головокружение, и становится трудно дышать…

В результате бокал выскальзывает из рук и через мгновение разбивается об пол, а сама Кэрол, потеряв координацию, наваливается на стол. Чувство ужаса и сковывающего страха сжимает все органы у неё внутри; возникает ощущение, будто сознание вот-вот угаснет; и это всё продолжается до тех пор, пока рядом с ней снова вдруг не появляется официант:

— С вами всё в порядке?.. — спрашивает он с ошарашенным лицом.

* * *

— …Вы слышите меня вообще?!

— Не орите на меня, милочка! Я же сказала — это вам не ребёнок! — продолжает повышать тон крупная, чернокожая женщина с соответствующим акцентом. — Подождите хотя б два дня, а потом уже обращайтесь со своими заявлениями!

Она сидела, развалившись на кресле в строгой форме с синей рубашкой и отличительными знаками офицера полиции, и орала через стекло пуленепробиваемой стойки с маркировкой «Police».

— Кажется, вы меня не понимаете… — пытается донести до неё Кэрол сорвавшимся, хриплым от истощения голосом, в котором сквозила тупая злоба.

— Я-то как раз всё прекрасно понимаю! — перебивает её работница полиции и, тоже уже кипятясь от гнева, начинает подниматься с насиженного места. — Это вы меня не понимаете!..

Но тут автоматические двери в приемную полиции неожиданно распахиваются, и в небольшое помещение залетает Эшли, чья крайняя степень взволнованности читалась у неё на лице.

— Кэрол! — громко окликает её, сразу приметив рыжеватый, промокший насквозь хвостик.

Обе — Кэрол и чернокожая полицейская — моментально реагируют на голос: они прекращают перепалку и устремляют взгляды на новую фигуру в холле.

— Что с тобой? — Эшли даже прерывает на мгновение свой стремительный шаг, впервые увидев убитый облик Кэрол.

Несмотря на то, что с их последней встречи прошло чуть больше трёх часов, она изменилась до неузнаваемости и выглядела по-настоящему ужасно: насквозь промокшая; волосы, словно тина, налипли на лоб; веки воспалились от слёз, и та маленькая капелька туши, которую Кэрол нанесла на ресницы ещё с утра — всё потекло. В то время как Эшли, наоборот, выглядела так, будто она только что вышла из офиса. И это было недалеко от правды…

— У меня отказываются принимать заявление… — сообщает ей Кэрол, когда та останавливается рядом с ней.

— Заявление? — продолжает изумляться Эшли. — Так что произошло? Я по телефону ни черта не поняла…

— Мужика она потеряла! — вякнула массивная чернокожая женщина за стеклом, тем самым привлекая к себе внимание напарниц. В глазах обеих девушек её вид вызывал ассоциацию с надутой наседкой: она стояла, уперев вывернутые руки в то место, где в теории должна быть талия, и подав массивную шею чуть вперед, будто бы кудахтала.

— Это правда? — Эшли быстро возвращается к Кэрол.

А та, не в состоянии ничего ответить, сжимает челюсть, да так, что скулы на её лице судорожно задрожали, и Кэрол, нервно сглотнув, опускает свои краснющие глаза в пол.

— Чего ты молчишь? — продолжает расспрашивать её напарница, по-прежнему не доверяя словам работницы. — Слышишь, Кэрол?

— Да! да! — нервно вырывается из неё, и этот возглас прокатывается по всему холлу, отчего многие присутствующие в нем вздрогнули и снова косо поглядели на Кэрол. — Я не могу нигде его найти… — добавляет уже тише, оглянувшись по сторонам.

Эшли же от этого всего на мгновение впала в ступор, пытаясь переварить происходящее.

Дело в том, что за время работы с Кэрол она успела увидеть её очень разной, но настолько разбитой — впервые. Кэрол была похожа на маленькую девочку, у которой что-то отобрали, и из-за готовности заплакать её лоб был изрезан не типичными для неё волнистыми морщинами.

— Так, ладно, — бормочет Эшли, по-прежнему с трудом веря в услышанное. — Успокойся, сейчас мы во всем разберёмся…

— Согласна! — подала голос чернокожая женщина за стойкой полиции. — Вам, дамочка, давно пора успокоиться и вести себя нормально! — снова повышает тон на Кэрол.

Но как только Эшли роняет на неё взгляд, работница полиции начинает сразу же оправдываться:

— Я уже всё ей объяснила, — складывает руки крестом, — у нас не принято принимать заявление о пропаже в тот же день, если это не касается детей до семнадцати, а она тут орать начала и истерить!..

— Понятно, — ничего не понимая, пробормотала Эшли.

Затем она вернулась к Кэрол, которая снова уткнулась пустым взглядом в пол и продолжала подрагивать, будто бы от холода. Несмотря на то, что физически её тело стояло прямо перед Эшли, ментально она находилась где-то очень далеко.

— Кэрол, — успокаивающе зовёт её. — Кэрол, — повторяет она, потихоньку вытягивая напарницу из пучины своих мыслей. — Ты звонила ему? — спрашивает, заглядывая в её слегка плавающие глаза. — Ты всё наверняка проверила?

Немного помедлив, Кэрол вяло кивнула.

— Точно? — настойчиво, но одновременно с сочувствием переспрашивает Эшли.

— Точно… — отвечает Кэрол.

Ещё пару секунд Эшли пристально глядит в заплаканное лицо напарницы, прежде чем на заднем фоне раздаётся голос работницы:

— Дамочки, давайте вы, наконец, разберётесь с этим в другом месте, а то тут и другие люди есть!..

— Ладно… — пробормотала Эшли и только после этого оторвала от Кэрол глаза.

Она принялась доставать свой картхолдер из кармана и пошагала к стойке, а затем, открыв кожаную книжицу, прислонила её к стеклу на уровне лица чернокожей работницы, тем самым демонстрируя ей жетон спецагента DEA.

— Так, послушайте теперь вы, дамочка, — говорит, глядя на неё. — Вызывайте нам сюда детективов, а я пока сделаю пару телефонных звонков…

Чик-чик…

Всё ещё трясущимися руками она прикуривает себе, по-прежнему пребывая в полутрансе.

— Ты вообще когда-нибудь курила? — интересуется сидящая рядом Эшли, заметив, как её напарница слегка поморщилась от вкуса табака.

— Было дело, — безучастно отвечает Кэрол, перед этим выдохнув дым и с трудом сдержавшись, чтобы не закашлять.

Догадавшись, что её вопросы сейчас некстати, Эшли не стала дальше приставать, но продолжила поглядывать на пялящуюся в пустоту подругу.

Кэрол выглядела по-прежнему ужасно. И это несмотря на то, что Эшли попыталась привести её в порядок: она подтёрла, как могла, потекшую тушь и, распустив её рыжеватые волосы, подсушила собственной накидкой. Правда, они всё равно выглядели так, словно их только что водой облили…

— Слушай, Эшли, — впервые за долгое время обращается к ней Кэрол, чуть постукивая зубами из-за сильного нервного истощения. — До меня только сейчас дошло: как ты так быстро добралась до отделения? — она перевела на напарницу свой вялый, красный, всё ещё плавающий взгляд.

— Это не так важно, — отвечает ей. — Я просто проезжала здесь неподалеку…

Не отрываясь от подруги, Кэрол хотела спросить что-то ещё, однако тут по проходу офиса полицейского участка, полного работников в униформе и других людей, к ним подходят двое мужчин в строгой, но всё же штатской одежде — это были два детектива, один из которых (детектив Миллз) уже представился девушкам, когда провожал их досюда, по пути выслушивая суть дела.

— Это детектив Блейк, — представляет он второго, обходя их столы, расположенные напротив, в упор друг к другу. — Мой напарник, — поясняет и, развернув офисный стул, наваливается на него сзади руками.

— Ну, здравствуйте, — бросает второй, небрежно приземляясь задом прямо на стол. — Что у вас тут? — спрашивает он и, взяв лежащий рядом с собой вертикальный блокнот на проволоке, распахивает его на чистой странице, после чего достаёт ручку из нагрудного кармана и касается кнопки…

Щёлк…

Стоит отметить, Эшли, ещё когда только детектив Блейк был на подходе, почти сразу определила его скептический настрой по взгляду и скверный характер по специфической козлиной бородке.

— Прошу, — снова заговорил детектив Миллз, обращаясь к девушкам. — Расскажите нам всё ещё раз с самого начала.

Только после этого Кэрол, хорошенько затянувшись, подняла на них воспалённые глаза:

— Спасибо, Детектив, — произносит она раздавленным голосом и подталкивает к Миллзу (белобрысому мужчине в галстуке) на стол пачку сигарет вместе с зажигалкой. — Честно, я не знаю, что ещё вам рассказать, — стряхивает пепел в пепельницу на краю того же стола, подрагивая будто бы от холода. — Мы с Дэниэлом должны были встретиться сегодня… но этого так и не произошло…

Она снова поднесла сигарету к губам.

— Дэниэл — это ваш бойфренд? — уточняет тот, что на столе и с козлиной бородкой.

В это время Кэрол выпускала дым изо рта, поэтому вместо неё ответила Эшли:

— Ага.

Правда, это не очень понравилось детективу Блейку, и он кинул на Эшли строгий взгляд:

— У неё у самой язык есть — говорит, — сама ответит.

Эшли смутилась и замялась немного.

— Имя и фамилию вашего бойфренда полностью, будьте добры, — не церемонясь, продолжает детектив.

— Дэниэл Уризэн, — отвечает Кэрол, продолжая глядеть в пустоту перед собой.

Детектив что-то чиркнул в блокноте.

— Год рождения? — возвращает к ней глаза.

Задумавшись на пару секунд с сигаретой у самых губ, она признается:

— Я не помню…

И вновь втягивает в лёгкие дым табака.

Блейк же хмыкнул, но всё же сделал какую-то пометку на бумаге. А пока он занимался этим, его напарник продолжил вместо него:

— Так, — сказал он, по-прежнему оставаясь на ногах и опираясь на спинку стула. — С этим, вроде, всё понятно — сегодня у вас должно было быть свидание. А когда вы виделись с Дэниэлом в последний раз?

Кэрол выдохнула дым.

— В пятницу, — отвечает. — Он уезжал по делам на выходные, так что мы виделись с ним только в пятницу…

— Где именно?

— Всё в том же ресторане, где мы собирались встретиться сегодня, — продолжает отвечать совершенно отчуждённо. — Мы вообще часто в нем сидели…

— Это хорошо, — бормочет детектив, покачивая головой. — Значит, там должны знать пропавшего. — Но стоило ему сказать слово «пропавший», как его напарник тут же кинул на него угрюмый взгляд. Разумеется, Миллз заметил это, но продолжил расспрашивать: — Где находится это заведение?

= На Сансет-авеню, — ответили в один голос девушки, после чего переглянулись между собой.

Детектив Блейк же, глядя на это, сначала поморщился, но затем поинтересовался:

— Во время его отсутствия вы с ним как-нибудь связывались?

Кэрол кивнула:

— Списывались вчера — уточняли время встречи… — поясняет.

— И часто он так отлучался на выходных? — Блейк не сводил с неё пристального взора.

Она снова стряхивает пепел, прежде чем поднять глаза на детектива:

— Иногда… — сказала она.

А после её ответа возникла небольшая пауза — Кэрол и детектив Блейк уставились друг на друга. Она, чувствуя подвох в его словах, понимала — он ей не верит, а он продолжал высокомерно пялиться на неё, как на полную дуру, пока не опустил глаза обратно в блокнот.

Лишь только после этого детектив Миллз решается продолжить, чтобы разрядить обстановку:

— Значит, всё выходит следующим образом, — начинает он и, наконец, обойдя стул, присаживается, — в последний раз вы встречались в пятницу; на выходных — только переписывались, а сегодня должны были встретиться. Правильно?

Кэрол делает последние затяжки заметно поуменьшившейся сигареты:

— Кажется, да…

— Во сколько?

— Во сколько мы собирались встретиться? — переспрашивает Кэрол. — Ровно в восемь.

— В восемь?

Она кивнула.

А Миллз поднял взгляд на настенные часы офиса:

— Сейчас уже начало одиннадцатого, а в отделение вы попали примерно тридцать минут назад, — возвращает к ней глаза. — Что вы делали оставшееся время?

Задумавшись на мгновение, Кэрол выпустила две рассеянные струи дыма через нос, после чего раздавила остатки сигареты в пепельнице.

— Я приехала в ресторан немного раньше, чем нужно — не скажу, во сколько точно, — пробормотала она, — Потом минут сорок я его ждала… а когда поняла, что что-то не так, стала звонить ему… — Но тут Кэрол замолчала и с болью, видно из-за переохлаждения и прилипшей к ней простуды, сглотнула слюну…

— Что случилось после того, как вы не дозвонились? — сочувственно интересуется Миллз.

— Сначала я помчалась к нему в офис, — спустя некоторое время продолжает она, — он работал в ассоциации, а потом отправилась к нему в кондоминиум… Там я его тоже не нашла… И на работе, и дома мне сказали, что его никто не видел с пятницы, а швейцар в здании ассоциации даже сказал, что он оставил личные вещи и до сих пор их не забрал…

— Квартира съемная? — спросил детектив Блейк, не успев она закончить.

— Без понятия, — ответила, даже не поднимая на него взгляд.

— Ясно. И только всё проверив, вы обратились в полицию, — отметил он, покачивая свисающей с края стола ногой. — Хорошо, что так…

Миллз мельком покосился на напарника, совершенно не понимая, чего тот добивается:

— Кэрол. — Он возвращается к ней и осторожно спрашивает: — Вы постоянно говорите о пропавшем в прошедшем времени. Почему вы так уверены, что его больше нет?

Кэрол качнула плечами.

— Не знаю… просто я чувствую это…

И вновь прислушиваясь к этому ощущению, она опускает покрывающиеся мутной плёнкой глаза в пол…

— Может быть, тебе нужен перерыв? — подаёт заботливый голос Эшли и касается её плеча.

— Нет, нет, — отвечает, размазывая влагу по натёртым векам. — Всё в порядке, — уверяет она.

А чуточку позже поднимает взгляд на пачку сигарет на столе рядом с собой и спрашивает:

— Можно я возьму ещё?

— Конечно, — кивает Миллз, — берите, берите, — и, первым взяв пачку, достаёт для неё сигарету…

Чик-чик… — прикуривает ей.

Она затягивается, уже не морщась.

— Спасибо, — кивает ему.

— Не стоит, — Миллз откидывается обратно на спинку стула. — Если вы готовы продолжить, давайте вернёмся к последней вашей встрече, — предлагает ей.

— Точно, — нетерпеливо подхватывает Блейк. — Хорошая идея. Вспомните получше тот вечер. Может быть… — мельком подглядывает в блокнот, — мистер Уризэн вёл себя как-то странно тогда? Или подозрительно?

— Подозрительно? — переспросила Кэрол и взглянула на обоих детективов. Но увидев серьёзность на их лицах, она задумалась, набрав полные лёгкие дыма, правда, перед этим успев пробормотать: — Не знаю…

Кэрол стала погружаться в себя, мысленно восстанавливая хронологию того вечера и пытаясь найти в нем что-нибудь такое, о чем они говорят…

И, разумеется, первое, что всплыло у неё в воспоминаниях — это начало их встречи:

— Да, чуть не забыл… — произносит Дэниэл, — это тебе… — протягивает ей букет из двадцати семи очень редких роз.

Он сидел за столом напротив, промокший под дождём до последней нитки, но выглядел так, будто ему не было до этого никакого дела.

— Оо, — удивляется Кэрол, поглядев на необычные цветы. — Какие же они красивые… Спасибо…

Она возвращает к нему глаза и случайно встречается с его взглядом — внимательным и ясным, будто он способен видеть насквозь.

— Так что произошло? — снова интересуется у неё Дэниэл. — Что-то серьёзное на работе стряслось, да?

Его слова заставляют вспыхнуть перед Кэрол тому смутному воспоминанию, как она пускает пулю в голову стоящему на коленях бедолаге-азиату (Пуффф…), из-за чего она тут же отводит в сторону глаза…

— Если не хочешь рассказывать — не надо, — спокойно произносит он чуть позже. — В любом случае я уверен, ты сделала всё верно.

Кэрол изменилась в лице от изумления:

— Откуда ты можешь это знать?

А он поджал губы, чтобы слишком широко не улыбнуться:

— Ты из тех, кто по-другому и не может, — отвечает Дэниэл, не отводя от неё взгляда. — Просто тебе стоит больше доверять самой себе…

В первую секунду Кэрол не поняла, о чём он, но потом она почувствовала, как внутри неё от сердца, точно по кровеносным сосудам, начинает распространяться тепло по всему оставшемуся телу… Правда, в следующее мгновение, как оно и бывает, крайне не вовремя появляется метрдотель:

— Мистер Уризэн, прошу прощения — я принёс вам полотенце и вазу для цветов…

— Да нет, — бормочет Кэрол, потихоньку выныривая из воспоминаний, в которых она пробыла буквально несколько секунд. — Он, как всегда, был очень внимательным и заботливым, — уверяет она.

И только когда Кэрол окончательно приходит в себя, она снова затягивается — на этот раз не глубоко.

Детектив Миллз же, внимательно наблюдавший за ней всё это время, уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но детектив Блейк внезапно останавливает его, указывая рукой «стоп»:

— Позвольте поинтересоваться, Кэрол? — нарочито вежливым тоном обращается к ней, медленно опуская свою руку. — Я же могу вас так называть?

Кэрол нехотя кивнула.

— Так вот, Кэрол, — стоило ему добиться своего, как его голос тут же снова стал холодным. — Как хорошо вы знали вашего бойфренда?

Прежде чем ответить, она постукиванием пальца стряхивает накопившийся пепел с сигареты:

— Достаточно… Мы с ним с самого начала будто на одном языке разговаривали… — пробормотала она.

Блейк присмотрелся к ней ещё внимательней.

— А сколько вы уже были в отношениях? — продолжает он.

Кэрол задумалась, словно подсчитывая в уме:

— Где-то четыре месяца, — отвечает, глядя на печально тлеющий огонёк между своих пальцев.

— Четыре месяца… — повторяет он за ней, после чего принимается многозначительно кивать с фальшиво-озадаченным видом.

Однако тут, устав от его неоднозначных намеков, в разговор встревает Эшли:

— Какое это отношение имеет к делу? — резко высказывается она.

А детектив Блейк прикидывается, что это обычное дело:

— Нууу, — тянет он, — это очень важный факт для расследования, — объясняет, закрывая блокнот и откладывая его в сторону. — Нам необходимо знать все ключевые элементы дела. Если, конечно, оно будет…

— На что это вы намекаете? — она начинает заводиться.

— Ни на что, — утверждает, — совершенно ни на что…

И, щелкнув шариковой ручкой, возвращает её обратно в нагрудный карман.

Тем временем Миллз, заметив, что Блейк почти вывел Эшли из себя, решает вовремя вмешаться в это:

— Так, давайте лучше все успокоимся и сосредоточимся на деле, — предлагает он, кидая поочередно взгляд на обоих, пока не убеждается в том, что они не собираются спорить дальше. — Кэрол, — возвращается он к ней, а та, продолжая курить, поднимает на него совершенно пустые, безучастные глаза, будто последние полминуты она вновь пребывала где-то совершенно в другом месте. — Послушайте, повспоминайте ещё немного: может быть, в тот или в другой вечер всё-таки было что-нибудь необычное? Может быть, он нервничал, говорил что-то странное или его что-то волновало? Сейчас важна каждая мелочь. И поверьте, люди многое не замечают, пока специально не начинают обращать на это внимание…

— Я же сказала, — устало отговаривается она, — вроде бы нет. Он всю неделю был спокойным и собранным, как ни в чем не бывало… — уверяет Кэрол и подносит сигарету к губам…

Однако несмотря на собственные слова, она, производя очередную затяжку, снова невольно соскальзывает в воспоминания того вечера, будто бессознательно желая в них что-то разыскать или даже подозревая о том, что там есть, что искать…

— …По правде говоря, я вас — мажоров из частных школ — немного по-другому представляла… — произносит она, потихоньку допивая уже третий бокал красного вина.

Невзирая на то, что тот день был очень непростой для Кэрол, Дэниэл за непринуждёнными разговорами нашёл способ сбросить с неё напряжение (он хорошо это умел), и она, сама того не замечая, уже через некоторое время даже стала улыбаться — ей было очень хорошо рядом с ним.

— И какими же ты нас — мажоров из частных школ — представляла, если не секрет? — интересуется Дэниэл.

Его глаза, следящие за ней из приятного полумрака ресторана, мягко поблескивали от отражающегося в них пламени электрической свечи на столе.

— Не знаю, — она по-детски дернула плечами. — Наверно, как обычно принято считать — заносчивыми хмырями.

Дэниэл улыбнулся ей:

— Ну, в принципе, ты всё верно представляла, — соглашается с ней. — Но ты же понимаешь, количество нулей на банковском счете на самом деле ничего не значит…

— А что, по-твоему, значит?

— Каким человеком ты являешься… — отвечает ей, но затем он задумывается на секунду. — Вернее, как говорил мой отец: являешься ли ты человеком. Или есть ли у тебя хотя бы шанс им стать…

Кэрол потянулась к бокалу и даже не заметила, как Дэниэл вдруг помрачнел, а кожа на его лице стала бледнеть, словно оборачиваясь в мрамор.

— Интересная мысль, — произнесла она, особо не вдумываясь в суть сказанных им слов. И сделав последние глотки вина, Кэрол спросила его в шутку: — Когда ты собираешься нас познакомить?..

Но тут из воспоминания её вырывает внезапная боль, изо всех сил сдавившая ей сердце — раздавленная, захлебнувшаяся осознанием того, что ничто из этого больше не повторится, Кэрол наклоняется вперед и, опустив лицо в ладони, между пальцев которых продолжает тлеть сигарета, всхлипывает навзрыд…

— Ох, — детектив Блейк вздыхает и закатывает глаза. — Начинается… — бормочет он во всеуслышание. — Слушай, давай ты нам сразу скажешь, — обращается к вздрагивающей, сложившейся пополам фигуре, — может, он одалживал у тебя денег, или ещё как-нибудь использовал?

После такого терпение Эшли уже не выдержало:

— Да что это за дерьмовые вопросы?

— Дерьмовые вопросы? — детектив мигом переводит на неё взгляд. — Сейчас всё объясню, — и подаётся вперёд, опираясь рукой на колено. — Дамочки, вы тут сидите исключительно по блату — потому что ваш начальник знает нашего. Но от того, что вы таскаете значки на поясе, я не собираюсь относиться к вам по-особенному. У нас на неделе по три таких заплаканных девчонки приходит, которых мужики попользовали и кинули, а потом мы находим этих мудаков в соседних городах и не только живыми и здоровыми, но и с семьями, жёнами и нередко кучей других таких же любовниц, которые тоже ни хрена не подозревают…

— Вы ничего не знаете о нём… — выдавливает из себя Кэрол, растирая слёзы по щекам. — Он бы так не поступил…

— Правда? Знаешь, сколько раз я слышал такое за время службы? Ты-то что можешь знать о нем!? Вы 4 месяца провстречались! — Блейк сделал выразительную паузу, уставившись на Кэрол, которая отправила в пепельницу так и недокуренную сигарету и отвела взгляд куда-то в пустоту. — Короче, ты извини, Крис, — продолжает он, обращаясь уже к напарнику, — хочешь этим заниматься — занимайся, — Блейк берёт и неожиданно слезает со стола, а Миллз от изумления тоже поднимается со своего места. — Не похож этот рассказ на историю без вести пропавшего, — объясняет, — здесь все разыграно как по нотам. А у нас тут полгорода жертв насилия и глухарей, — машет рукой в сторону девчонок, — я не собираюсь терять время и смотреть, как она вымачивает протоколы в слезах…

Последние слова он произносит уже спиной, уходя по проходу между офисных столов в том же направлении, откуда он пришёл когда-то.

— Что за козёл? — бубнит покрасневшая от злости Эшли.

— Извиняюсь за него, — вываливает из себя словно вросший в землю Миллз. — У нас сегодня сложный день…

— Будто мы на отдыхе… — всё не успокаивается Эшли. — А если бы его жена на этом месте сидела, ему бы понравилось, что с ней так разговаривают?

— У него нет жены, — отвечает детектив, всё ещё глядя уходящему напарнику вслед. — Он давно в разводе.

— Да уж, — буркнула Эшли и сложила руки крестом. — Можно было сразу догадаться…

— Вам, наверно, сложно в это поверить, — признаётся Миллз, — но на самом деле он настоящий мастер своего дела…

А через несколько секунд, когда детектив Блейк окончательно исчезает из виду, Миллз возвращает к девушкам глаза.

— Ладно, — наконец-то произносит. — Нам осталось совсем немного, — и опускается обратно на стул. — Кэрол, — он снова привлекает её усталый, но уже безразличный ко всему взгляд, — чтобы понять, с чего начать, нам нужно хотя бы примерно установить, что могло случиться. — Миллз придвигается к ней ближе: — Прошу, подумайте ещё, может, он что-нибудь говорил, мельком упоминал о том, что кто-то желает ему зла или хочет навредить?

— Что? — удивляется она. — Навредить?

— Как я понял, он адвокат, — поясняет. — Может, он рассказывал о недовольных клиентах, конфликтах на работе, да что угодно: ссоры с друзьями, распри со знакомыми? Или, на худой конец, проблемы с родственниками…

Детектив Миллз на этом не остановился — он продолжает что-то говорить, перечисляя наугад различные варианты того, что, по его мнению, могло произойти, и даже не замечает того, что Кэрол будто парализовало.

— О господи, — бормочет она мгновениями позже, прикрывая ладонью рот. — Как это только могло вылететь у меня из головы?

= Что? — в один голос заинтригованно откликнулись другие.

— Наверно, я перебрала в тот вечер с вином… — продолжает она бубнить себе под нос.

— Да что там? Говори уже! — подгоняет её Эшли.

Только после этого Кэрол поднимает стеклянные глаза на остальных:

— Его отец… — отвечает она не сразу.

В ту секунду, когда детектив Миллз занимался перечислениями различных вариантов, одно из случайно сказанных им слов сработало как триггер, и перед глазами Кэрол внезапно вспыхнул яркий образ, что вытянул вслед за собой ту часть вечера, которая по непонятной для неё причине словно выпала, скрылась от её сознания в густом тумане.

Однако в один момент все шоры спали, и то, что хранилось в закромах воспоминаний, выскользнуло на свет:

— Когда ты собираешься нас познакомить?.. — в шутку спрашивает она, сделав перед этим последние глотки из бокала.

Но, так и не дождавшись ответа, Кэрол поднимает глаза и тут же меняется в лице…

Дэниэл, до этого момента всё время представавший перед ней уверенным и спокойным, неожиданно переменился до неузнаваемости — он побледнел, словно бы сжался в размерах и приобрёл вид испуганного до смерти мальчишки…

— Что с тобой? — с трудом выдавила из себя, не отводя от него встревоженного взгляда.

— Кэрол, ты должна кое-что знать… — пробормотал он синими, непослушными губами. — Мой отец… он ужасный человек…

Услышав это, Кэрол сама почувствовала, как у неё внутри всё похолодело…

— Постой, — изумленно просит Эшли. — Повтори-ка ещё раз: кто его отец? Тот самый?..

— А ты что думала? — Дэниэл поднимает мерцающие в полумраке глаза на Кэрол. — Мы с ним просто однофамильцы?..

№4

Трек: Gustavo Santaolalla — All Gone (The Promise)

«Так, — раздаётся сквозь утихающее шуршание и помехи аудио-кассеты. — Ну что, запись пошла?.. — начинает узнаваться хриплый, слабый, взволнованный голос Кэрол. — Кажется, да… — Тяжёлый вздох. — Даже не знаю, что сказать… Мне сейчас очень плохо… — и после этих произнесённых с надрывом слов Кэрол чуть не срывается на рыдание, правда ей всё же кое-как удаётся удержать себя в руках… — Но я не хочу сейчас об этом… — наконец-то выдавливает она. — Наверно, лучше расскажу, как у меня в остальном дела… — её голос замолкает на пару мгновений, однако на фоне по-прежнему продолжает звучать умеренное потрескивание старой плёнки… — Я уже почти неделю сижу дома… — начинает она, — ничего не делаю… Взяла отпуск впервые за всё время службы… хотя до этого, даже когда осколок пули в ногу словила, я в тот же день после врача сразу в отдел вернулась… — договаривает Кэрол. А затем вновь раздаются помехи и шуршание микрофона, вместе со звуками того, как она устраивается поудобнее на кровати… — Чего я решила это записать?.. — спрашивает сама себя. — Честно? Сама не знаю… Просто наш служебный мозгоправ передал пару советов через Эшли, и один из них был заниматься эмоциональным письмом — записывать всё подряд на случай, если станет совсем хреново… и, кажется, мне стало… Но как только я подумала воспользоваться её советом, у меня возникло странное ощущение, и я вдруг вспомнила, как когда-то в детстве, когда мне было очень одиноко, я записывала всякое на этот диктофон… — Спустя мгновения воцарившейся тишины из динамика снова стали доноситься странные звуки, в общем, было ясно: Кэрол стала вертеть в руках записывающее устройство и даже потрясла его в конце, отчего глухо забрякали чудом сохранившие заряд батарейки. — Старый такой, тяжёлый… — комментирует она. — Не понимаю, как я только его в руках таскала, когда была маленькая… Мистер Диктофон… — называет его так, как когда-то называла, после чего Кэрол испускает ещё один тяжёлый вздох. — Я его только что отрыла в одной из коробок — да, да, я живу здесь уже больше года, но до сих пор некоторые вещи не разобрала… — вроде где-то в других коробках должна быть шкатулка с кассетами, если я её, конечно, при переездах не потеряла… Но искать её сейчас я точно не собираюсь… К тому же не хочу ещё и в это погружаться…

Короче, — продолжает она через некоторое время, — идея с эмоциональным письмом мне как-то не зашла, зато записать свои мысли на диктофон, прям как в детстве, само в голову взбрело… Наверно, мне сейчас просто не хочется оставаться одной… но и видеть кого-либо я тоже не в состоянии… Вряд ли кто другой меня поймёт… Вот и выходит, что лучшего собеседника, чем диктофон, у меня попросту нет…

Хотя, если подумать, это не совсем так — время от времени ко мне заглядывает Эшли. Примерно раз в два дня. Она сама взяла у меня запасной ключ и теперь заезжает после работы ненадолго… Не знаю, что бы я делала без неё… Она приносит мне еду и всё необходимое, ведь я сама на улицу уже давно не выхожу… Правда, аппетита у меня почти нет — так что в еде я особо не нуждаюсь… Зато бывает неплохо посидеть, хотя бы просто помолчать, чтобы кто-то был рядом…

Что же касается Дэниэла… о нём по-прежнему нет никаких вестей… Мне звонили из полиции, наверно, пару дней назад: задали какие-то дурацкие уточняющие вопросы и сказали, что пока новостей нет… Но я помню, нам в учебке рассказывали, что если человека не обнаруживают в первые 48 часов, то шансы найти его живым резко падают…»

Кэрол в очередной раз замолкает, но по прошествии времени, проведённого в собственных мыслях, она снова начинает бормотать:

«Хотя, наверно, мне стоит рассказать всё с самого начала… — она задумывается опять, так что ещё несколько секунд из динамика слышатся только потрескивающие помехи и звук её напряженного дыхания. — Разумеется, в полицейском участке мне никто не поверил… Почему-то людям слабо верится, что подобное может сделать родной отец… люди вообще верят лишь в то, во что сами захотят… Но я не об этом… Короче, мы просидели с Эшли в участке почти до самого утра… а после отправились сразу в отдел… Разумеется, Эшли сильно возражала, но я ничего слышать не хотела — у меня не было желания возвращаться домой… А уже в офисе, по указу начальства, меня внепланово пригласила к себе наш мозгоправ. Видимо, много времени ей не понадобилось, чтобы понять, в каком я состоянии, поэтому, немного поговорив со мной и накормив какими-то кислющими таблетками из личных запасов, она потащила меня к начальнику…

Там она сама с ним переговорила (не знаю, о чем именно, я видела их только через стеклянную стену, сквозь которую они тоже время от времени синхронно поглядывали на меня), и, в общем, Эрик — наш начальник, Эрик Ламберт — подписал мне отпуск тем же днём…

Так что у меня не осталось больше вариантов, кроме как отправиться туда, куда мне совершенно не хотелось ехать — домой…

Помню, сразу, как зашла в квартиру, я, не раздеваясь, уселась на пол возле двери и просидела так, наверно, несколько часов… Кажется, я даже не думала тогда ни о чём — просто сидела ровно до тех пор, пока не поняла, что смертельно хочу курить, и не вышла в ближайший магазин за сигаретами…

Первые дни я провела, как в коматозе… Я не спала, не ела, даже почти не двигалась, только курила… Очень странное ощущение — будто я онемела изнутри… словно бы замёрзла, причём в прямом смысле слова… Мне постоянно было холодно, а иногда пробивал ледяной пот — я даже вытащила из кладовки здоровенный электрический радиатор, но и он не смог ничем помочь…

Правда потом я всё же стала оттаивать потихоньку… и, наверное, лучше бы этого не происходило… Мне стало по-настоящему хреново, причем настолько, что трудно даже вообразить… Всё, что творилось со мной до этого момента, оказалось просто цветочками… Состояние чем-то схоже с тем, словно отходит анестезия: ты ещё прекрасно помнишь, как пару часов назад всё было спокойно, но теперь каждое движение, каждая твоя мысль начинает отдаваться пронзительной болью… Такое впечатление, что всё твоё тело начинает кровоточить, и в такие мгновения очень трудно не поползти на стену от невыносимых мучений…

Не знаю, может, всё из-за того, что я оказалась неспособна справиться со всем этим, но я снова стала проваливаться куда-то… Хотя, казалось бы, куда уж глубже погружаться?.. А после одного такого раза я, вроде, разнесла полквартиры… И самое удивительное — я даже этого не запомнила. Я просто открыла глаза на следующий день и подумала: «По комнате что, прокатился ураган?..» Только после я поглядела на руки и поняла, что это сделала я — мои пальцы, костяшки и ладони были всё изранены… Сама не понимаю, на что у меня такая ярость?..

После этого случая я проспала почти до конца дня и весь следующий… Я вообще ненормальная — то сутками не сплю, то продрать глаза не в состоянии, то проплакать целый день могу… В общем, ничего хорошего…

А сегодня… а сегодня мне снова очень хреново… даже слишком… В голову постоянно лезут жуткие мысли, и чем больше вечереет, тем они становятся настойчивее… Они здорово пугают меня… из-за них я даже боюсь, что могу себе навредить… Это как голоса в голове, которые подталкивают своим шёпотом: «А не стоит ли тебе побыстрее покончить со всем этим?..»

Я совершенно не знаю, что делать дальше… как дальше жить?..

Такое ощущение, словно я застряла… будто увязла в каком-то болоте, из которого мне уже не выбраться… И, если честно, с тех пор как я начала приходить в себя, мне стало казаться, что Он всё ещё жив… мне и сейчас так кажется… А иногда после того, как задремлю, я вообще просыпаюсь и словно забываю о том, что случилось… Мне кажется, что всё это дурацкая шутка, и что он вот-вот возьмёт и напишет или даже позвонит…

Но потом проходит минута, другая, и до меня начинает доходить…

Кажется, я окончательно запуталась… я совсем перестала понимать, что происходит на самом деле…

А может, он и вправду жив? Может, шансы ещё есть, ведь тело так и не нашли…

Если бы я только знала…

Почему именно так должно было произойти?.. Как же мне хочется увидеть его ещё раз, хотя бы на полминуты…

Это очень тяжело…

И ни о чём другом я даже думать не могу… От меня словно кусок оторвали, и хотя это, наверно, странно прозвучит, но у меня по-настоящему постоянно ноет сердце…

Наверно, именно поэтому я решила сделать эту запись — хотела отвлечься от этих мыслей и просто поговорить; надеялась, что это меня хоть как-то успокоит. Думала подбодрить себя, что ли… И, как ни странно, в какой-то мере это, кажется, сработало. Я выговорилась, и мне стало немного легче… Да… наверно, всё-таки полезно иногда выгружать всё, что накопилось в голове… можно заметить для себя много нового и поглядеть на ситуацию со стороны…»

Кэрол снова замолчала — она погрузилась в себя, но затем задумчиво пробормотала:

«Ладно, скоро Эшли может прийти — она обычно появляется приблизительно в это время… И ещё телефон нужно найти, а то вдруг она уже писала… Так что давай, Мистер Диктофон, до скорой встречи… Как-нибудь услышимся… пока…»

На этом запись обрывается, но шуршание плёнки продолжает звучать ещё некоторое время…

№5

Трек: Apartment #604 — Howard Shore

Трыть… — звук ключа, входящего в замок.

Как только Эшли проворачивает его трижды, она вдруг замирает, только сейчас уловив странные звуки, доносящиеся из квартиры…

Чуть ли не прикладываясь ухом к двери, она прислушивается к ним внимательней, и лишь после этого бесшумно кладёт пакет с продуктами на пол, убедившись в том, что странный шум — приглушённые автоматные очереди.

Так и не сказав ни слова, но подумав про себя: «Что за херня?», Эшли опускает руку на кобуру и расстёгивает её, не в силах отогнать от себя дурного предчувствия…

С ладонью на рукояти ствола она, наконец, аккуратно открывает дверь:

Фук-фук… — звук механизма круглой поворотной ручки.

Эшли, сперва сунув голову во мрак образовавшейся щели, проходит внутрь, не закрывая за собой до конца дверь и оставляя ключ с брелоком в замочной скважине…

В прихожей-коридоре, как и во всей оставшейся квартире, было темно, только из спальни Кэрол доносилось какое-то мерцание, и слышались выстрелы. Разумеется, Эшли сразу поняла, что это звуки фильма, но руку с пистолета убирать не стала — всё потому, что в воздухе витала нездоровая атмосфера трудно передаваемого безумия, которую только подчеркивал едкий запах табака, пропитавший всю квартиру…

Но не успевает Эшли сделать и двух шагов по проходу, как она вдруг снова замирает, заметив боковым зрением, как из мрака кухни на неё уставились два красных переливающихся глаза… Чуть ли не свернув шею от испуга, она тут же устремляет взгляд туда, но, несмотря на парализовавший её страх, Эшли быстро понимает, что это не глаза какой-то кровожадной твари, а два тлеющих огонька среди горы окурков на тарелке, которую Кэрол, судя по всему, использовала вместо пепельницы за неимением последней.

«Так и пожар можно устроить…» — подумала Эшли, немного придя в себя.

И только мгновением позже, когда её зрительный аппарат чуть лучше адаптировался к темноте, она разглядела, какой на самом деле кавардак творится на кухне… Повсюду были осколки разбитой посуды; один из стульев валялся прямо на полу, а стол был сильно сдвинут со своего привычного места — всё указывало на то, что недавно тут произошла серьёзная потасовка… или же у кого-то не выдержали нервы…

Всё это ещё больше смутило Эшли, и она, плотнее стиснув пистолет во взмокшей от волнения ладони, помедлила немного, прежде чем продолжить двигаться по коридору дальше.

Однако, преодолев буквально пару метров, она вновь приостанавливается, правда теперь напротив распахнутой двери в уборную, в которой бардак был не меньше, чем на кухне: большинство предметов личной гигиены валялось на полу, штору вместе с карнизом над ванной кто-то сдернул, зеркало над раковиной — разбито вдребезги, а его кусочки, равномерно рассыпанные повсюду, мягко переливались в свете томно-оранжевого городского освещения, что проникало сквозь покрытое матовой пленкой окно на противоположной стене от двери.

«Какого чёрта тут происходит?..» — прошептала себе под нос Эшли.

Лишь после этого она набралась смелости и двинулась вперёд — к комнате Кэрол, из которой по-прежнему доносился звук и мерцающий свет включенного телевизора…

«Повезло, хоть пол не деревянный…» — подумала она, отметив, что ей удается продвигаться практически бесшумно.

Правда стоило ей высунуться из-за дверного косяка, как она вновь врастает в землю, заметив сидящую на кровати Кэрол, которая с какой-то странной, восковой неподвижностью уставилась в окно сбоку от себя. Но Эшли, оставаясь незамеченной, ничего ей не сказала — сперва она обвела взглядом комнату перед собой…

Как и в остальной квартире, в ней был полный беспорядок: дверца шкафчика, оставшаяся висеть на одной петле после прошлой вспышки гнева Кэрол, на этот раз была окончательно оторвана и валялась где-то в стороне, а его содержимое (одежда, обувь и другие вещи) были разбросаны по комнате. Та же участь постигла и электронику вместе с остальными предметами рабочего стола: лампа, ноутбук, небольшой музыкальный центр и канцелярия — всё было будто снесено одним яростным движением. А телевизор — по которому продолжал идти фильм в жанре зомби-экшена, где живых мертвецов, как обычно, отстреливали пачками — чудом уцелел после того, как его попытались скинуть с низкой тумбы. Он остался стоять, накренённый, одним углом касаясь пола и немного повернутый в сторону Эшли, отчего в её глазах и на взволнованном лице отражались сцены кинофильма…

— Эй, Кэрол, — осторожно произносит она. — Ты снова разнесла всю квартиру?

Кэрол же, совершенно не пугаясь, поворачивается к ней:

— А, это ты… — бормочет она спокойно, даже безразлично, подняв на подругу вялый, отсутствующий взгляд, который, казалось, смотрел сквозь неё. — Что у тебя там? — спрашивает, заметив, что Эшли держит руку убранной за спину.

— Девятьсот одиннадцатый, — отвечает, покосившись на Кольт.

И неохотно убирает руку от кобуры.

Всё потому, что то дурное предчувствие, которое появилось у неё перед входом в квартиру, стало только сильнее после того, как она увидела Кэрол…

— А у тебя что в руке? — интересуется Эшли, только сейчас обратив внимание на какой-то прибор, вдавленный в матрас у Кэрол под ладонью. Его алюминиевые грани слегка поблескивали в свете мерцающего телевизора.

— Диктофон… — скупо отвечает она, сперва опустив на него взгляд. Затем щёлкает по кнопке «Остановить запись» и, как только тот перестаёт крутить кассету, откладывает его на тумбочку неподалёку.

— Слушай, — продолжает Эшли и кивает в сторону кухни. — У тебя там целая гора незатушенных окурков, по-твоему, это нормально? Так же весь дом можно спалить…

— Да, да, — вяло отмахивается Кэрол. — Знаю. Я и сама думала убрать, просто последние пару дней меня тошнит, и напала жуткая слабость…

— Тошнит? — Эшли сводит брови. — Ты случайно не того? — произносит она и касается собственного живота рукой, намекая на беременность.

Но Кэрол как отрезает:

— Нет… Конечно нет… — произносит уже спокойней. И добавляет чуть позже, отводя глаза: — Я проверила…

После этого Эшли с облегчением вздыхает, но уже в следующую секунду она инстинктивно бросает взгляд на свернутый набок телевизор, из которого стала доноситься тревожная музыка, что играет всегда, когда герои фильма подобрались к чему-то важному очень близко, однако их за углом поджидает затаившийся монстр…

— Тогда объясни, что вообще с тобой творится? — Эшли возвращает внимание к напарнице, по-прежнему стоя в дверном проходе и опасаясь подходить. — Из дома ты не выходишь, квартиру разносишь во второй раз, на мои сообщения не отвечаешь…

Пустые глаза Кэрол на время тоже прилипли к телеэкрану, но позже, словно под тяжестью собственного веса, опускаются в пол:

— Не знаю, — вяло пожимает плечами и задумывается на мгновение. — Просто последнее время мне кажется, что я сорвалась… Кхм… — Кэрол собиралась закончить фразу словами: «в пропасть…», но неожиданно подступившее к горлу ощущение тошноты не позволило ей это сделать.

— Сорвалась? — с недоумением повторяет за ней Эшли. — Кэрол, ты уверена, что тебе не нужна помощь? Выглядишь какой-то бешеной… и взгляд у тебя странный…

Убрав руку ото рта, Кэрол облокотилась на колени и перевела взгляд за окно в стороне от себя.

— Знаешь, Эшли… — бормочет она довольно тихо, словно разговаривая сама с собой. — Последние дни я много думала о том, что делать дальше…

— Неужели? — с подозрением интересуется у неё подруга. — Ну и что же ты надумала?

— Прежде чем покончить со всем этим, я решила, что должна кое-что сделать… — отвечает Кэрол.

И выдерживает паузу, не отрывая глаз от светящихся окон домов по другую сторону стекла, но Эшли всё это время молча выжидала — и не зря. Вскоре Кэрол продолжила сама:

— Я решила, что обязана отомстить ему за то, что он отнял у меня Дэни…

— Кому? — ошарашено переспрашивает Эшли. Но быстро смекнув, о ком речь, заговаривает опять: — А если это всё-таки не он? Откуда ты можешь знать наверняка?

— Эшли, — Кэрол поворачивает голову к напарнице, правда не поднимая на неё глаз. — Я же не сумасшедшая… Конечно, сперва я всё хорошенько проверю… а уже когда удостоверюсь…

Но она прервалась. На её замершем, словно из воска, лице вспыхивало отражение холодного сияния продолжающегося кинофильма.

— Что ты собралась сделать? — не выдерживает томления Эшли.

— Ничего особенного, — мрачно отвечает Кэрол, глядя перед собой, но в то же время в никуда, и переминая сплетённые между собой ладони, — просто заставлю его страдать… Я собираюсь посмотреть, как он мучается, и то, как медленно будет вытекать из него жизнь… а когда он окажется на самом краю…

Однако тут она снова замолкает. Было стойкое ощущение, что всё то, о чем она рассказывает, стоит прямо у неё перед глазами, и несмотря на неподвижное лицо, тени эмоций на нем всё-таки проступали, так что было очевидно — она упивается своим видением.

Антуража этой мрачной сцене добавляли звуки фильма, где с остервенением кого-то кромсали…

— А когда он окажется на краю и будет извиваться в предсмертной агонии… — наконец продолжила Кэрол. И, садясь прямо, она стала возвращать до безумия серьёзные глаза на растерянное, побледневшее лицо напарницы: — Я выдавлю остатки жизни из него собственными руками…

После её слов по телу Эшли пробежала нервная дрожь вместе с противным холодком. Она почувствовала, как все темные эмоции Кэрол перекинулись на неё, и это до жути её испугало. Ей казалось, что она поняла, что за дурное предчувствие — что за привкус безумия преследовал её всё это время. И, не выдержав этих, мягко говоря, неприятных ощущений, она выдавила из себя:

— Ты совсем спятила, Кэрол…

№6

Трек: Reflection — Jóhann Jóhannsson

— Господи, я даже забыла, как в них неудобно… — бормочет Кэрол, неуклюже покачиваясь на каблуках.

Вскоре она поднимает взгляд и смотрит на себя через зеркало на внутренней стороне отломанной от шкафа двери, что была надёжно упёрта на тот же шкаф.

— Нет, — продолжает Кэрол. — Это тоже висит — я не могу в нем поехать… — рассуждает она о вечернем платье, которое было велико ей на несколько размеров, и пытается разгладить его слегка дрожащими руками.

— На, попробуй это, — заставляет её обернуться сидящая прямо на незаправленной кровати Эшли. И, достав из принесённого с собой пакета темно-синий сверток ткани, она кидает его Кэрол, а та, невзирая на неудобные туфли на высоком каблуке, ловко ловит его одной рукой. Это оказывается длинное платье с матерчатым, но всё же довольно плотным корсетом.

— Спасибо, — кивает она, разглядывая платье, прежде чем закинуть его на уцелевшую дверцу распахнутого шкафа.

— Хорошо, что я догадалась прихватить свои старые наряды, — снова начинает причитать Эшли. — Так и знала, что тебе даже нечего надеть на такой случай. Вспомни: когда мы с тобой только начинали, ты была вообще в теле, — продолжает, искоса поглядывая, как Кэрол раздевается к ней спиной, — а сейчас… совсем как скелет стала…

Сбросив неудобные туфли и сняв платье через низ, Кэрол вновь уставилась на себя через зеркало, молча соглашаясь с подругой и подмечая про себя каждый недостаток своего тела, пока Эшли, несмотря на свои собственные слова, незаметно скользила взглядом по изгибам в действительности не утратившей привлекательности фигуры.

Но стоило Кэрол закинуть на дверцу шкафа снятое платье и взять с неё другое, как она тут же замечает через отражение подругу, которая сразу отводит глаза, делая вид, словно посмотрела случайно. А Кэрол, ещё пару секунд исступлённо поглядев на неё, спрашивает:

— Сколько уже времени?

Мгновение помедлив, Эшли вскидывает электронные часы на предплечье, отчего экран на них вспыхивает сам.

— Без пятнадцати десять, — отвечает.

И возвращает к её спине свои большие голубые глаза.

— Скоро начнётся, — пробубнила Кэрол и, нервно помяв губы, покосилась на телеэкран — по нему шли какие-то новости. — Надо поторапливаться… — добавляет она и принимается натягивать на себя следующее платье…

Стоит подчеркнуть, на этот раз телевизор стоял уже нормально, хотя отметины от удара об пол на нём всё-таки остались. Как и остались многие другие так и не убранные следы устроенного вчера бардака.

— Так ты, может, наконец, объяснишь, что происходит? — произносит Эшли, тоже отводя глаза от телеэкрана. — Расскажи по нормальному, куда именно мы едем и к чему такая спешка?

Уже успев накинуть на себя наряд, Кэрол стала застёгивать тугой корсет с металлическими фиксаторами спереди:

— Я же сказала, — говорит, вытянувшись, как струнка, и втянув живот. — Сегодня, оказывается, открытие нового корпуса Галереи Искусств, — она выдыхает, умудрившись застегнуть вторую застёжку снизу. — Я только ночью об этом узнала. Туда приглашена вся светская тусовка, и, на моё счастье, должен быть Он…

Явно что-то не договаривая, она остановилась на этом и, наполнив воздухом полную грудь, принялась за следующую застёжку.

— Но мы же только посмотреть на него едем? Правильно понимаю? — настороженно интересуется Эшли.

— Конечно, — мрачно бормочет Кэрол. — Только посмотреть, и всё…

Но про себя она добавляет: «Я просто обязана лично увидеть эту тварь…» — правда, после этой мысли возиться с корсетом ей становится только тяжелее: челюсти невольно стиснулись против её воли, а руки ещё больше затряслись…

— Кэрол, послушай, — продолжает докапываться до неё Эшли, ощущая в воздухе это напряжение и фальшь в её ответе. — Мне не нравится, когда ты играешь со мной в тёмную. Может, расскажешь всё как есть?

— Что именно? — процеживает Кэрол. Но тут её большой палец проскальзывает, и она засаживает застёжку прямо себе под ноготь: — Айй… — тихо вскрикивает и сразу отправляет палец себе в рот.

— Я хочу знать, что ты задумала на самом деле, — произносит Эшли, а сама пытается выглянуть из-за подруги, чтобы понять, что там у неё стряслось.

Но Кэрол вдруг оборачивается и, не сдержавшись, отвечает, не вынимая палец изо рта:

— Эшли, я сама не знаю. Я только выяснила, где он будет, и всё. Понимаешь? — отрывает окровавленный ноготь от губ. — Пока я просто собираюсь поехать туда и посмотреть, что к чему, а уже потом видно будет… Но если тебе что-то не нравится, я могу поехать одна. Просто ты сама вызвалась, помнишь?

Она намекнула Эшли на слова, которые та произнесла вчера перед уходом, уже стоя в дверях: «Только давай договоримся, ты будешь рассказывать мне всё… Ничего не скрываем… Если что, я со всем помогу — вместе разберёмся… Просто не хочу, чтобы ты натворила глупостей…»

К тому времени как Эшли стала приходить в себя после выпада подруги, Кэрол, несмотря на ноющий палец, разобралась ещё с парой застёжек, но поняв, что ей слишком тяжело дышать из-за передавленных ребер, она даже не стала заморачиваться с последней:

— Неет, — протягивает она. — Оно даже для скелета маловато. Это что, твой выпускной наряд? — снова кидает взгляд на напарницу через отражение.

— Что-то вроде того, — отвечает Эшли.

— Дай поглядеть другое, если есть, — кивает на пакет рядом с подругой.

А уже в следующее мгновение чёрное атласное платье прилетает ей прямо в руку.

Когда же Кэрол сняла с себя корсет, расстёгивать который оказалось значительно проще, чем застёгивать, а у Эшли, наконец, окончательно прошло чувство вины из-за того, что она не пойми в чём подозревала подругу, её голос снова раздался в комнате:

— Так как ты вообще? — спрашивает Эшли, пока её напарница примеряет на себя новое платье. — Тебя до сих пор всю потряхивает — ты точно в порядке?

Кэрол же разгладила на себе наряд и уже потянулась к молнии, но, услышав её вопрос, тут же замерла, невольно прислушавшись к своим собственным ощущениям, которые сложно было назвать приятными… На её языке постоянно циркулировал привкус нервного безумия… перед глазами стояла пелена, словно она прямо сейчас находится в густом тумане… а в голове звучал жуткий гул, через который не так просто было что-либо разобрать… По ногам и рукам временами будто электричество пробегало, и вообще у Кэрол было такое чувство, что она сидит на пороховой бочке, и что любое неосторожное движение или даже мысль может спровоцировать взрыв — нервный срыв, способный подточить её и так подрасшатанную психику… Но при всём при этом оставаться на месте она тоже не могла… Её что-то толкало — вероятно, всё та же энергия, которая грозилась её погубить, вынуждала двигаться вперёд… Правда. очень осторожно…

Хоть и небольшая, но доля этого напряжения передавалась и Эшли, отчего та тоже вся была на нервах.

— Это просто адреналин, — пробормотала Кэрол, глядя, как её пальцы ходят ходуном. — Всё нормально, — будто убеждает саму себя. — Сегодня впервые за долгое время я спала как младенец, — переводит взгляд на собственное отражение в зеркале. — Значит, мне становится лучше…

«Значит, я иду правильным путём…» — добавляет уже про себя. И, наконец, сконцентрировавшись и силой воли заставив свою руку меньше дрожать, она решительным движением застёгивает молнию.

— Ну конечно… — произносит Эшли, не сводя с неё глаз. — Помню, когда-то тебя из равновесия пушкой было не выбить… — подмечает она.

Однако Кэрол пропускает мимо ушей этот комментарий.

Вместо этого она разобралась с бретельками, а когда стала поправлять платье, Эшли в голову взбрела ещё одна тревожная мысль, которую она не замедлила озвучить:

— Слушай, а раз он его отец, может быть, Дэниэл рассказывал ему о тебе?..

— Вряд ли, — отрезает Кэрол, не отвлекаясь от своего дела.

— А если он всё же сделал это, — не останавливается она. — Ты не боишься, что он тебя как-нибудь узнает?

Тут Кэрол снова замерла, а через несколько мгновений обернулась с озадаченным видом:

— А как он, по-твоему, может это сделать? — интересуется она. — Он же слепой…

На мгновение в комнате воцарилась неловкое молчание, но после него Эшли выдавливает из себя:

— Да, точно… чего это я… — бормочет, удивляясь собственной глупости.

Кэрол же, поняв, что её подруга тоже здорово перенапряжена, снова обращается к ней через отражение, уже вернувшись к зеркалу:

— Слушай, не волнуйся ты так. Я не собираюсь ничего такого устраивать. Да и он не может меня никак узнать. Мы едем просто разведать обстановку. Всё будет хорошо. Обещаю.

Эшли секунду смотрит на напарницу, проводя внутреннюю работу и размышляя, можно ли ей доверять, прежде чем с облегчением вздохнуть и, отведя глаза, пробормотать:

— Ладно…

— Вот и отлично, — не стала тянуть с ответом Кэрол.

А после она возвращает внимание к платью, которое, на удивление, сидело как влитое.

— Ну что, это уже лучше… — говорит она и вновь встаёт на каблуки. — Вот только мы в них немного на близняшек похожи… — подмечает, поглядывая через отражение на наряд Эшли, очень сходный по цвету и фасону.

— Это точно… Только ради бога, — просит Эшли и вновь запускает руку в пакет, — воспользуйся нормальными духами, а не дезиком, как обычно… от тебя табаком несёт — не могу…

Но как только она достаёт флакон, в новостях, что продолжали идти на заднем фоне всё это время, вдруг упоминают про Центральную Галерею, и Кэрол, уловив это краем уха, тут же упирается взглядом в экран:

— О… слышишь, началась… — говорит она.

Эшли тоже уставилась в телевизор.

А на нем после короткого интро появляется корреспондент: молодая девушка — блондинка — на фоне ночной улицы и многочисленной толпы.

«Здравствуйте, с вами Стейси Томпсон, — начинает она с небольшой задержкой. — Это прямое включение с главного события вечера, — смахивает волосы с лица. — Прямо сейчас впервые открылись двери нового корпуса Центральной Галереи, который полностью посвящён современному искусству. — Девушка немного оборачивается за спину: — Как вы можете видеть, позади меня находится отреставрированное здание нового корпуса, где раньше располагался разрушенный музей античности. На закрытое мероприятие приглашено огромное количество скульпторов и маститых художников, чьи работы будут представлены сегодня здесь, и вот, кстати, к красной дорожке на наших глазах начинают подтягиваться первые гости, — корреспондентка приглядывается к ним, — кажется, это молодые визионеры искусства: Виктор Пранко и Эрих Рудольф, а также Френдли Роуч, но главные звёзды мероприятия ещё только на подъезде…»

— Подожди, — вклинивается Эшли. — Она сказала, что это закрытое мероприятие. — Переводит взгляд на Кэрол: — Как ты собираешься на него попасть?

Не отвлекаясь от эфира, Кэрол отвечает:

— Есть у меня пара идей. — Затем поворачивается к подруге: — Ты, кстати, взяла с собой значок, как я просила?..

* * *

На улице было прохладно и влажно — в общем, обычная осенняя ночь — но несмотря на это, девчонки не стали сильно утепляться и остались в одних лишь платьях с накидками поверх. Хорошо, что от дома Кэрол до её же машины было сравнительно недалеко.

Хлоп-хлоп…

А как только они сели, и Кэрол завела мотор, обогреватель подул на них тёплым дыханием, которое быстро их согрело.

Ехали они молча.

Эшли немного дулась от того, что Кэрол не рассказывает ей всего, а сама Кэрол была погружена в свои собственные мысли и ощущения. Помимо уже упомянутого гула в ушах, пелены на глазах и чувства, что она в любой момент может взорваться, её стала пронизывать противная слабость вперемешку с мандражом от ожидания грядущей встречи и лёгкая неуверенность из-за извивающихся в ней сомнений. Но Кэрол честно пыталась отвлечься от этого, концентрируясь на дороге и сжимая изо всех сил руль в своих потеющих ладонях. Вот только что ей совсем не удавалось сделать, так это отогнать от себя странное предчувствие, будто она вот-вот пересечёт какую-то незримую черту, после которой уже невозможно вернуться обратно…

Только через минут двадцать, когда они уже были на подъезде, Кэрол почувствовала неудобство перед Эшли и решила наладить с ней контакт:

— Эш, слушай, — начала она, не отрывая взгляда от дороги. — Я должна тебе кое-что сказать… я по-настоящему очень благодарна за то, что ты поехала со мной. Я действительно ценю, что ты рядом, — мельком косится на неё, заканчивая очередной поворот. — Знаю, у тебя куча своих дел, но ты постоянно меня выручаешь. Не знаю, что бы я делала без тебя… — вяло мотает головой. — А по поводу того, как пробраться туда — у меня есть пара вариантов, но проверить их можно только на месте. Потерпи немного, — просит её, — мы уже почти на подъезде…

Не сразу, но Эшли всё-таки смягчается и произносит в ответ:

— Ладно…

Как и пообещала Кэрол, через пару минут они припарковались возле тротуара самой обычной ночной улицы, что была освещена светом фонарных столбов.

— Мы что, уже на месте? — спрашивает Эшли, озираясь по сторонам, но не обнаруживая поблизости ничего похожего на галерею.

— Да, — отвечает Кэрол и указывает на подворотню неподалёку. — Нам нужно пройти немного пешком.

— Туда? — удивлённо переспрашивает.

— Ага, через сквозной переулок. — подтверждает Кэрол, отстегивая ремень. Затем сама спрашивает: — Значок у тебя точно в сумочке?

— Точно, точно, — кивает Эшли. Она снова собиралась спросить, зачем он нужен, но в следующую же секунду Кэрол потянулась к бардачку и, открыв его (Эшли еле успела убрать в сторону колени), достала оттуда не только свой жетон, но и пистолет. — Эй, — чуть ли не вскрикивает Эшли. — А нафига тебе сдался Глок?

От испуга бедняжка даже вжалась спиной в дверь с раскрытыми по максимуму глазами.

— Это так, на всякий случай, — говорит, намереваясь убрать оружие в сумочку.

— Я с места не сдвинусь, если ты возьмёшь его с собой, — выдавливает из себя Эшли. — Клянусь!

— Так, успокойся, — произносит Кэрол, поглядев на растерянный вид напарницы и поняв, что та всерьёз. — Он нужен только для безопасности — я не собираюсь ни в кого стрелять. — Осторожно вынимает ствол обратно: — По правде говоря, я догадывалась, что тебе это не понравится, поэтому вот как мы поступим: чтобы ты сильно не беспокоилась, я отдам обойму тебе, — Кэрол нажимает на кнопку выброса магазина, и тот выскальзывает ей прямо в ладонь, — а ствол оставлю у себя.

Она протягивает ей магазин с полным боезапасом.

— Патронник покажи, — требует Эшли.

Кэрол осторожно оттягивает кожух-затвор и показывает, что в стволе пусто.

— Пойдет? — спрашивает у подруги.

— Пойдет, — та кладёт в сумочку магазин.

— Раз мы с этим закончили, тогда давай, пора на выход…

Хлоп-хлоп…

Буквально через десять метров они оказываются в начале темной подворотни.

И если Кэрол, не сбавляя шага, продолжила уверенно идти в глубь неё, то Эшли притормозила на мгновение:

— А нам обязательно здесь идти? — спрашивает, осматривая эту грязную, узкую «щель между домов», вид которой произвёл на неё жуткое впечатление.

Из заваленного мусором переулка веяло холодом и смрадом, большинство фонарей в нем было разбито, а те, что горели — время от времени погасали или начинали конвульсивно мерцать, точь-в-точь как в фильмах ужасов. Так помимо этого, подворотня перед ней была настолько длинной и мрачной (на всём её протяжении даже не сияло ни одного окна над головой), что казалось — это не переулок, а невообразимо длинный туннель, проходящий где-то глубоко под землёй и не имеющий края…

— К сожалению, да, — на ходу отвечает Кэрол и бросает на подругу взгляд через плечо. — Пойдём… — взмахивает рукой, прежде чем начать растворяться во мраке.

Тогда Эшли, ещё чуть помедлив, пошла потихоньку за ней.

Пытаясь ни во что не вляпаться, она с осторожностью делала каждый новый шаг, но одновременно с этим старалась не отставать от Кэрол, хотя, сказать начистоту, это ей слабо удавалось. И в первую очередь из-за того, что она постоянно отвлекалась на угнетающую, пугающую до чертиков атмосферу вокруг. Внезапно гаснущее освещение; писк крыс, пробегающих по старым гниющим мусорным бакам, что стояли вдоль прохода и чьё зловоние шаг от шага становилось всё сильней. Но что больше всего её напрягало, так это странное эхо: как только они с Кэрол свернули с улицы и пошли по безлюдной подворотне, стук их каблуков обрёл странный отзвук, отчего создавалось впечатление, что за ними кто-то идёт… причём прямо у Эшли за спиной…

— Так а почему мы не могли подъехать сразу к галерее? — спрашивает она, не выдержав неприятных ощущений после того, как в очередной раз обернулась назад.

— Нам нужно кое-что проверить, — как ни в чем не бывало отвечает ей Кэрол, по-прежнему уверенно шагая впереди.

И только сейчас Эшли с удивлением поняла, что Кэрол не разделяет её страхов — вместо этого она продолжала целеустремленно двигаться вперёд, лишь прибавляя шага и совершенно не обращая внимание на происходящее вокруг.

— Проверить? — изумлённо переспрашивает Эшли. — Что именно?

— Скоро узнаешь… — доносится до неё короткий ответ.

Но сразу после этого Эшли вляпывается в грязь ногой:

Плюхх…

— Твою мать, — вырывается из неё. — Почему нельзя всё сразу по-человечески сказать? — спрашивает саму себя, принявшись счищать об асфальт какую-то гадость с туфли.

Правда, в стенах мрачной подворотни её агрессия быстро затухает, уступая место беспокойству и тревоге, поэтому она тут же забывает про испачканную обувь и, не желая отставать, ускоряется, чтобы нагнать подругу.

Однако, едва успев пройти пару тройку шагов, как всё крепчающий смрад помоев и огромные крысы, таращившиеся на неё переливающимися глазами прямо из темноты, в конце концов доводят терпение Эшли до черты. Она снова поднимает глаза на отрывающуюся от неё подругу и уже собирается что-то ей сказать, как вдруг Кэрол резко замирает, словно до её ушей донесся какой-то звук…

— Что там? — шепчет Эшли и тоже замедляет шаг.

Но Кэрол, которой и так мешал, хоть и стихший, стук каблуков Эшли, тут же затыкает её:

— Тихо…

А через несколько мгновений спрашивает:

— Слышишь голоса? — слегка поворачивает голову к подруге.

Эшли же, наконец, поравнявшись с Кэрол, тоже прислушивается внимательнее к звукам, и довольно быстро улавливает чью-то болтовню, что доносилась из-за поворота в небольшую «кишку» в глубине переулка.

— Да, — кивает Эшли, уставившись на столб холодного света с мелькающими в нём тенями, который проливался из прилегающего закоулка в основной.

— Будем надеяться, что нам повезёт, — произносит Кэрол, а уже через секунду она вновь двинула вперёд. Но на этот раз практически бесшумно.

— Повезёт? — недоуменно повторяет Эшли.

Однако на этот раз её даже не удостоили ответом, вместо этого её напарница стала доставать из сумочки недавно убранный в неё пистолет.

— Ты чего удумала? — не уставала задавать вопросы Эшли и поспешила за подругой.

— Доставай значок… — вполголоса сказала Кэрол.

— Зачем?

— Просто сделай, как я прошу! — рявкает она, резко обернувшись на подругу.

Звук её яростного голоса глухо прокатился по подворотне, но и этого хватило, чтобы у Эшли сбился шаг, и она решила сделать то, что от неё требуют.

С каждым метром отголоски разговоров и чьё-то хихиканье становились всё отчетливее. А когда они стали заглушать остальные звуки в переулке, Кэрол, уже с пистолетом на перевес, переместилась к старой кирпичной стене и, почти прильнув к ней, остановилась у самого поворота в кишку.

Она осторожно выглянула из-за угла. А когда вернула голову обратно, Эшли, которая уже была на подходе, подметила её странное выражение лица:

— Что там? — интересуется она.

— Как раз то, что нам надо, — ошарашено произносит Кэрол, чуть мотая головой, словно не веря собственной удаче. Затем она снова выглядывает за угол в полглаза, чтобы удостовериться, не показалось ли ей: — Там двое работников галереи — кажется, официанты — и два журналиста — парень и молоденькая девчонка.

Не глядя, Кэрол стала доставать из сумки свой жетон.

— Слушай, — наконец, поворачивается к Эшли, — сейчас выходим: ты тыкаешь им в лицо значком, а я займусь всем остальным… Договорились?

— Подожди, займёшься чем?

— По ходу сориентируешься. Они могут смыться в любую секунду — надо спешить…

А уже в следующее мгновение она юркает за поворот…

— Стоять! Чем это мы тут занимаемся?! — спрашивает она на всю подворотню.

Обескураженная Эшли сразу же скользнула за угол вслед за ней.

И первое, что она видит, как трое молодых людей и одна девушка разом вздрагивают от неожиданности, но тут же замирают, заметив направленный на них ствол из темноты. Они стояли в иссякающем свете светодиодного фонаря над чёрным ходом Галереи, окружив сравнительно новый оцинкованный мусорный бак с крышкой; и по виду молодых людей было очевидно — их застукали за мутными делами. Двое парней и вправду были одеты, как официанты для фуршета — белые рубашки, бабочки, — ещё один был наряжен в смокинг, а молодая девушка — в вечернее платье, что казалось крайне неуместным на фоне обдрипанных стен и грязи темной подворотни (впрочем, тоже самое можно было сказать и о нарядах двух напарниц). У последних — девчонки и парня в смокинге, — на груди висели пресс-карты с синими лентами.

— Руки держим на виду, — продолжает давить Кэрол, медленно двигаясь к ним.

Один из официантов — тот, что постарше — заметил поблескивающий жетон, который Кэрол сжимала в руке под стволом, и явно занервничал — он хотел «выкинуть» какой-то финт, но Кэрол, привыкшая считывать подобные реакции, тут же заставила его пересмотреть свои планы:

— Даже не думай — пулю пущу! — навела дуло прямо на него.

Тогда тот официант замер, а другой парень, что в костюме, попробовал качать права:

— Что происходит? Кто вы такие? Мы что, задержаны?..

Но Кэрол и его быстро осадила:

— DEA — отдел по борьбе с наркотиками! Теперь тебе понятно, кто мы такие?

Услышав это и осознав, насколько хреново дело, парню больше ничего не оставалось, кроме как тихо выругаться и опустить глаза в асфальт под собой.

— Выше руки, — скомандовала Кэрол, продолжая тыкать в них пушкой.

Все послушно подняли руки выше.

Когда же до молодых людей осталось буквально шесть-семь метров, Кэрол, наконец, остановилась. Чуть помедлив, она кинула короткий взгляд на напарницу, которая всё это время, слегка шокированная, следовала за ней по пятам.

— Эшли, глянешь, что у них там, пока я держу их на мушке? — кивает головой в сторону злополучной компашки.

Сперва недобро покосившись на подругу, Эшли всё же решается к ним подойти. Правда, как только она делает первый шаг в их направлении, знакомое чувство опасности вдруг заиграло у неё в груди.

А когда она подобралась к ребятам поближе и пригляделась к ним, то быстро поняла причину возникшей у неё тревоги — оказалось, вся четвёрка молодых людей была под кайфом, и по специфическим признакам внешнего вида и их реакций она даже верно определила наркотическое вещество. Это был Эйфорин. Зная, каким неадекватным может быть поведение этих наркоманов, Эшли даже пожалела, что забрала у Кэрол магазин.

Чтобы хоть как-то себя обезопасить, она, словно с вытянутым перед собой распятием, заставила двух парней убраться со своего пути, тыкая им в рожи жетоном спецагента, прежде чем добраться до мусорного бака, на крышке которого было всё для продолжения веселья.

— Здесь скребок, трубочка и чёрный порошок! — сообщает она Кэрол.

Но тут голос подаёт единственная девчонка из их компании:

— Я впервые это попробовала… — говорит она с искренним видом. — Они просто предложили мне, и всё…

К её сожалению, Эшли уже не раз слышала нечто подобное, поэтому она, поглядев на торчащие скулы девчонки, а также на её зрачки, покрытые тонким слоем мутной матовой плёнки, которая возникает из-за угнетения работы слезных желез при постоянном употреблении вещества, пробормотала:

— Ну да, конечно… — После чего Эшли мельком обернулась на напарницу, что не сводила оружия с ребят: — Так и что мы будем с ними делать? — спрашивает.

— А ты сама что думаешь? Много там, в пакете?

Взгляд Эшли снова падает на замотанный пакетик с чёрным порошком:

— Где-то пара грамм.

— Ого! — отыгрывает удивление Кэрол. — На уголовку потянет!

— Может, всё-таки как-нибудь договоримся?.. — снова встревает в разговор парень в костюме.

— Лучше не начинай, — сразу останавливает его Эшли. — Хочешь прибавку к сроку?

Парень напряженно сглотнул и снова потупил взгляд.

— Ладно, — звучит голос Кэрол. — Дай-ка мне их пресс-карты — посмотрим, кто у нас тут.

— Слышали, что говорят? — передаёт им Эшли, всё ещё держа значок перед собой. — Снимайте, живей! — командует она, повысив тон.

Тогда парень в смокинге и девчонка стали неохотно снимать через головы удостоверения журналистов.

— Дай сюда, — шипит Эшли, помогая девчонке снять запутавшуюся в волосах ленту.

И только заполучив оба документа, она стала пятиться к напарнице обратно…

Как только пресс-карты попадают Кэрол в руки, она вслух зачитывает их имена:

— Марк Брайт и Хедли Чейз… А вас как? — спрашивает у остальных.

— Пит Дэвис.

— Карл Ядвиг, — представляются один за другим.

— Прям как король какой-то, — подмечает Кэрол и смотрит на каждого сверлящим взглядом по несколько секунд. — Значит так, мальчишки и девчонки, слушайте внимательно, вот как мы поступим: на дилеров вы, вроде, не похожи, так что я, пожалуй, дам вам последний шанс… Вы двое, — тычет стволом на парней в белых рубашках, — сию секунду возвращаетесь к работе. А вы… — переводит мушку пистолета на журналистов и медлит ещё несколько мгновений, чтобы пощекотать им нервы, — а вы берёте ноги в руки и мотаете по домам — на сегодня ваша вечеринка окончена. Мы пробьём вас по этим документам, и если вы чистые — то бог с вами… Вопросы есть?

Все члены компании переглянулись между собой, но промолчали.

— Тогда на счет три… Три…

Услышав это, парни в белых рубашках тут же ринулись к чёрному ходу, а девчонка, схватив сумочку с крышки мусорного бака, тут же застучала каблуками в направлении темного переулка позади напарниц. Только парень в костюме, проходя мимо, притормозил на мгновение и попросил:

— Можно всё-таки пропуски забрать — с нас спросят…

Но Кэрол заглянула в его тупые, обдолбанные глаза с «селедочным блеском» и злобно прошептала:

— Вали отсюда, пока в отдел не загребли…

И стоит отметить: это сработало — парень быстро сообразил и пулей рванул вслед за подругой…

Когда напарницы вышли обратно в переулок, Кэрол, переминая в одной руке пакетик с чёрным порошком, а во второй держа пресс-карты, остановилась ненадолго:

— Смотри, как пятками сверкают, — говорит она, глядя на ту парочку журналистов, которая изо всех сил удирала в том направлении, откуда Эшли и Кэрол когда-то пришли.

— Как ты узнала, что они будут тут? — спросила Эшли, сперва поглядев на убегающих, а затем вернув глаза к напарнице.

— Я не знала, — отвечает Кэрол, и прежде чем продолжить путь по подворотне, она закидывает пакетик с веществом в ближайший мусорный бак. — Просто я заглядывала сюда ночью, — объясняет последовавшей за ней подруге, — обошла всю Галерею по периметру, пытаясь придумать, как в неё попасть, пока не наткнулась на этот закоулок. Ты видела, там на крышке мусорника куча следов от дорожек? Значит, последнее время туда часто выходили подзаправиться. Так что оставалось надеяться, что нам повезёт, и мы сможем подкараулить местных работников с парой друзей из прессы… Я собиралась рассказать тебе об этом пока мы ждём, но случилось, как случилось…

— Ты серьезно? — дослушав до конца, Эшли невольно останавливается на секунду. — Это был твой план?

— А что мне оставалось делать? — Кэрол тоже притормаживает, обернувшись на подругу. — У меня была ещё пара вариантов, но поверь, они бы тебе точно не понравились…

Дождавшись Эшли, Кэрол протягивает ей пресс-карту:

— На, возьми — это твоя…

И как только удостоверение попадает ей в руки, Кэрол возобновляет шаг, вновь принявшись шарить в поисках чего-то в своей сумке.

— Подожди, — только сейчас начинает доходить до Эшли, — а как ты собираешься попасть внутрь по чужим пропускам?

— Сейчас поймёшь, — отвечает ей подруга, направляясь к сияющему выходу из переулка, который виднелся уже неподалёку. — Не тормози, как бы мы уже не опоздали…

— Смотри только, чтобы фотка не отклеилась, — предупреждает Кэрол, разглаживая большим пальцем свою фотографию, наклеенную поверх лица парня на пресс-карте.

— Всё-таки не понимаю, когда ты всё успела? — бубнит себе под нос Эшли, занявшись тем же самым.

— Неподалёку от моего дома есть фотомастерская — там-то мне всё и распечатали, — отвечает она и уже вертится по сторонам, осматривая огромную очередь вокруг. — Блин, тут народу как в БургерКинг на обеде, — делает шаг вместе с медленно продвигающейся толпой. — Я думала, что к этому времени людей уже будет поменьше, — говорит, глядя, как покачивающиеся фигуры тянутся к входам в Галерею. — Чертовы пингвины, — комментирует она важный и напыщенный вид некоторых представителей толпы.

Эшли же, тем временем поспевая за напарницей, продолжает расспрашивать о своём:

— А откуда ты мою фотографию взяла?

— Что? — переспрашивает Кэрол. Но тут же отвечает сама: — Да скопировала её с одной общей фотки. А свою — оцифровала с документов.

— Понятно. И что, ты уверенна, что нас пропустят по ним?

Кэрол вздыхает, изрядно утомившись от её расспросов:

— Нам осталось буквально десять метров — скоро узнаем… — бормочет она подруге в ответ.

К её счастью, дальше очередь задвигалась значительно быстрее, поэтому они не стали долго мариноваться в сомнениях, вместо этого уже через какие-то полторы минуты напарницы оказались у входа, где их встретил один из охранников с планшетом в руках.

— Здрасьте, — говорит он не самым вежливым тоном. — Фамилии, пожалуйста.

Девчонки произносят их друг за другом:

— Хедли Чейз.

— Марк Брайт…

Лысый здоровяк с небольшой бородкой стал забивать их имена в планшет.

— Да… вы есть в списке… — Но затем он нахмуривается и с подозрением повторяет имя: — Марк?

Охранник поднимает взгляд на Кэрол, а та, пытаясь скрыть свою нервозность, кивает ему:

— Ага.

Мясистые пальцы здоровяка приподнимают висящую у неё на груди пресс-карту, а Кэрол намеренно пытается отвлечь его, говорит под руку:

— Мой отец всегда хотел мальчика, а когда родилась я, имя менять не стали.

Успев скользнуть взглядом лишь по имени и по хорошо приклеенной фотографии, здоровяк возвращает суровый взгляд на Кэрол.

— Правда? — спрашивает он. Но не дожидаясь ответа интересуется сам: — А почему фотография черно-белая?

Кэрол мотнула головой:

— Не знаю, такой выдали. — Затем кивает на Эшли: — У неё такой же — посмотри.

Охранник покосился на пресс-карту Эшли с именем: «Хедли Чейз».

— Ну ладно, — пробурчал он, после чего напоследок взглянул на фотографию и выпустил из руки пресс-карту. — Раз так, проходите, — указывает на вход рукой. — Если надо, гардероб и туалет — сразу направо и по лестнице вниз…

Трек: Tina Guo Live — Meditation Black ♾ Sacral Chakra ♾ I FEEL

— Фухх, — с облегчением вздыхает Кэрол, оказавшись на пороге не большого, но очень помпезного холла, полного настоящих журналистов. — Осталось дело за малым — разыскать Его… В туалет хочешь? — поворачивается к Эшли, что продолжает вертеться по сторонам, с открытым ртом осматривая помещение со стенами из черного мрамора и такими же колоннами с позолоченными капителями.

— Нет, — завороженно бормочет Эшли. — Мы как будто на бал попали… прям как в сказке…

— Это точно, — соглашается с ней Кэрол. — Пошли, кажется, нам туда… — тыкает пальцем на проход, в который устремлён поток человеческих фигур

Присоединившись к всеобщему течению, напарниц вскоре выносит в первый выставочный зал.

— Ого…

Сначала они немного удивились масштабу помещения, его высоким расписным потолкам и тому, что помимо мягкой подсветки на стенах дрожал огонь настоящих восковых свечей. Правда, они были совершенно ни к чему из-за постоянных вспышек фотокамер. А сквозь гул толпы и гомон журналистов, что в прямом эфире вели репортажи, раздавался стонущий, хаотичный, чем-то напоминающий потусторонние звуки наигрыш оркестра…

Поглядев вокруг, а также на выбивающиеся из антуража помещения работы в стиле авангардизма, нонконформизма и даже психоделики, Кэрол пробормотала:

— Да уж…

После чего на некоторое время зависла, уставившись на картину, которая была больше похожа на размазанное пятно грязи из подворотни, откуда они недавно вышли.

— Ладно, потопали дальше, — предложила Эшли. — Где там твой слепой художник?

И она первая двинула вперёд…

В своих темных платьях напарницы отлично сливались с местным контингентом, однако несмотря на это, им было непросто протолкнуться через толпу и постоянно приходилось просить их пропустить («Простите…», «Можно пройти?..»), но, так или иначе, им удалось добраться до следующего зала, двери в который распахнула перед ними охрана.

Из-за того, что от прошлого помещения отходило две дополнительные комнаты со скульптурами, в этом зале — народу было чуточку меньше. А ещё в нем было значительно темнее: всё дополнительное освещение было выключено, и горели только свечи на светильниках вдоль стен. Вдобавок здесь глаза не резали вспышки фотоаппаратов — всё потому, что кроме первого зала съёмка в остальных была запрещена, о чём предупреждали специальные таблички и охранники в смокингах на входе. К тому же тут стало ясно: стоны импровизированной музыки были живыми — прямо в центре помещения располагался небольшой оркестр, состоящий преимущественно из струнных инструментов. Он не был чем-либо ограждён, так что люди просто осторожно обходили музыкантов. Так поступили и напарницы — пристально наблюдая за поглощенными игрой виртуозами, они прошли мимо стороной… Но несмотря на музыку, художники прямо в этом же зале представляли свои картины и что-то рассказывали собравшимся вокруг гостям.

Продолжая лавировать между людьми, Кэрол всё вертелась по сторонам, пока необычная атмосфера и странная музыка вдруг не заставили её кое-что вспомнить. У неё перед глазами вспыхнул один мрачный образ из прошлого, которым она поспешила поделиться с подругой:

— Слушай, Эшли, — устремляет к ней взгляд. — Ты помнишь, как мы пару лет назад накрыли нарколабораторию в поселении сектантов?

— Ну, помню, — отвечает напарница. — Тогда эта Эйфориновая эпидемия только начиналась…

— Ага, — подтверждает Кэрол. — Тебе, кстати, здешняя обстановочка ничего не напоминает? — намекает она и принимается демонстративно скользить взглядом по стенам помещения.

— Точно! — вполголоса подхватывает Эшли, когда и перед её глазами всплывает образ тех мрачных бараков и церкви поселения. — Только у них были иконы вместо картин… — подмечает. — Правда, такие же стрёмные…

— Вот-вот, — кивает Кэрол.

— Признаться, я это «Мероприятие» как-то по-другому представляла…

— Я тоже, — соглашается с ней напарница, продолжая насторожено озираться по сторонам.

Третий зал мало чем отличался от второго, если только не брать в расчет отсутствие оркестра, но именно в нем Эшли не выдержала и прошептала, прильнув к подруге в упор:

— Кэрол, ты, конечно, извини, я в этом ничего не понимаю, но скажи: ЧТО ЭТО ЗА ХРЕНЬ? — выразительно спрашивает она, поглядывая на изображения вокруг. — Я всё надеялась, что хотя бы тут начнутся нормальные картины, но, судя по всему, я их вообще не дождусь… Может, объяснишь, в чём прикол этого «современного искусства»?

Кэрол слегка нахмурилась.

— Это ты меня спрашиваешь? Думаешь, в моей учебке была история искусств?

Эшли даже немного растерялась:

— Ну я подумала, вдруг ты разбираешься… Просто в музыке ты шаришь, в кино тоже, как-то из истории мне что-то рассказывала… вот я и решила, что ты и в этом понимаешь…

— Нет, — мотнула головой, — от этого я точно далека, — пробормотала она, продолжив на ходу рассматривать картины…

Но когда они добрались почти до конца зала, Эшли окликнула подругу ещё раз:

— Эй, Кэрол!

Та обернулась и, взглядом отыскав среди толпы отставшую напарницу, увидела, что Эшли остановилась возле скульптуры из керамики, которая была похожа на мужской половой орган.

— Ну хоть это я поняла, что такое, — говорит она и, убедившись в том, что на неё никто не смотрит, аккуратно толкает постамент локтем, отчего изваяние на нем закачалось…

Следующий зал сильно отличался от прошлых — он был намного больше. Но, как и в первом, в нем было полно народу. Помещение уходило далеко направо, а из его глубины доносился чей-то голос, однако из-за скопления людей невозможно было увидеть, кто говорит. Единственное, что можно было сказать точно: голос принадлежал молодому мужчине, но никак не старику.

Несмотря на это, а также на вариант пройти мимо и отправиться в другие залы через проходы на противоположной стороне помещения, что-то подсказывало Кэрол — ей необходимо идти в толпу.

— Эшли, — зовет подругу, что успела только войти в зал и принялась осматривать просторное, довольно темное помещение по периметру, начиная с потолка, на котором были изображены странные божественные сюжеты создания вселенной. — Пойдем, посмотрим…

Кэрол указывает ей кивком в направлении стены людей.

Пока они вместе осторожно пробирались через слушающих, мужской голос, раздававшийся в помещении, становился всё отчетливее. Многие люди вполне охотно пропускали их вперед, видимо, отдавая себе отчет, что из-за небольшого роста девушкам ничего не видно. Но как только Кэрол приблизилась к краю скопления, она тут же будто оцепенела.

Перед её взором предстала оставшаяся часть зала: она была заставлена многочисленными рядами стульев, которые все без остатка были заполнены гостями, а перед ними стоял длиннющий стол, по центру которого сидел слепой Старик собственной персоной…

Как только Кэрол увидела Его, по её коже словно электричество пробежало, а сердце мигом взвинтило обороты, как мотор…

— Эй, что там? — спрашивает Эшли, проталкиваясь к подруге, но она тоже тут же замирает, стоило ей устремить в глубину зала взгляд своих глаз.

Старик сидел практически неподвижно. Его руки были сложены перед лицом, одну половину которого закрывала густая борода, а вторую — темные, не пропускающие и фотона света солнцезащитные очки. И так выходило, что казалось, будто он смотрит прямо на напарниц. Невзирая на то, что он явно мог говорить сам, вместо него на вопросы отвечал его помощник.

— Только посмотри на эту тварь, — выдавливает из себя Кэрол. — У него пропал сын, а он сидит тут с довольной рожей…

Однако это было не совсем так — Кэрол выдавала желаемое за действительное. На самом деле старик сидел, не выражая никаких эмоций. Он был похож на ожившего истукана — на древнее божество, которое воплотилось в человека и предстало перед внимающей толпой. Вопреки своим собственным словам, Кэрол всё это ощущала и на самом деле хорошо читала на худом, хмуром, покрытом морщинами лице необычную отрешённость, так что правильней было бы говорить о его отсутствии, нежели о его присутствии в зале…

— Кэрол, — произносит Эшли, отвлекая взгляд подруги от стрика. — Всё хорошо? Ты снова вся дрожишь…

Кэрол поглядела на собственное тело, покрывшееся мурашками и вздрагивающее от лёгкого тремора.

— Всё нормально, — бормочет она. — Не обращай внимания…

И глубоко вдохнув, она попыталась взять под контроль свои ощущения, но на этот раз ей не удавалось это сделать. А когда она поняла, что её старания бессмысленны, Кэрол и сама решила игнорировать их, после чего стала возвращать к старику глаза, в которых мерцал гнев, страх и трепет единовременно.

Так совпало, что как раз в тот момент художник, за спиной которого было вывешено три огромных полотна с очень странными сюрреалистическими, но в то же время крайне мрачными изображениями, решил прервать своего помощника и, по-прежнему не выходя из отрешённого транса, жестом поманил его к себе. Тот послушно замолчал и подставил старику ухо.

— Прошу вас, — произносит он (мужчина в строгом костюме по правую руку от художника), после неслышного бормотания слепого. — Пришло время задать последние несколько вопросов…

По окончании заявления в зале на пару мгновений воцарилось молчание.

Тогда, преодолев всеобщую нерешительность, с одного из сидячих мест поднимается молодой человек и с заметной робостью интересуется:

— Редакция «СитиПост». Скажите, откуда вы черпаете идеи для своих картин? — задав вопрос, скромный молодой человек поспешил опуститься на место.

Тем временем помощник снова подался к старику.

— По правде говоря, Мистер Уризэн рассчитывал на вопрос покреативней, — сообщает он, возвращаясь к аудитории через некоторое время. — Но раз вы об этом хотите услышать… — помощник повёл подбородком в сторону и ненадолго замолк, словно давая возможность толпе поразмыслить об этом. — Талант Мистера Уризэна не требует никаких подпиток. Он ниоткуда не черпает своих идей. Они приходят целиком и полностью ему сами…

Но тут старик вновь подзывает подручного и что-то добавляет.

— Они предстают перед внутренним взором Мэтра во всех мелочах, — продолжает помощник, отрывая от него ухо. — Остаётся только дело мастерства и материалов, чтобы перенести задуманное в реальность… Следующий вопрос.

Будто именно этого и ожидая, на противоположной стороне зала, как пружина, вскакивает девушка — блондинка, кажется, та самая, что вела прямой эфир с открытия Галереи, когда Кэрол и Эшли ещё дома смотрели телевизор.

— Здравствуйте, — начинает она сходу, явно нервничая. — Хочется поблагодарить вас от лица всех за то, что Вы представили свои картины и подарили нам возможность пообщаться с вами лично…

— Ближе к делу, Стейси, — перебивает её помощник.

— Да, да. Хорошо, — она на секунду сбивается от волнения. — Не посчитайте за грубость, Мистер Уризэн, но я осмелюсь выразить общее мнение, — в поисках поддержки девушка кинула взгляд на зал, а старик тем временем, не теряя своего отсутствующего вида, чуточку повернул голову к журналистке. — Дело в том, что представленные сегодня работы нам всем хорошо известны. Но многие присутствующие, в том числе я, с нетерпением ждем вашей новой Картины. Знаю, вы не любите подобные вопросы, но не могли бы вы сделать исключение и немного рассказать о Ней? — Незаметно для большинства гостей на лице старика промелькнула ухмылка, но корреспондентка продолжала своё: — Ходят слухи, что вы работаете над ней уже очень долго. Как продвигается работа? Когда нам стоит её ждать?.. Спасибо ещё раз…

Только закончив, девушка спешно усаживается на место, а помощник в очередной раз подаётся к старику. И пока тот что-то бормочет ему на ухо, Эшли, которая с открытым ртом наблюдала за происходящим, тихо произнесла:

— Какого чёрта здесь вообще происходит? — спрашивает она, по-прежнему пребывая в шоке от всеобщего лебезения и пресмыкания перед стариком. — Они тут что, типа все фанатики?

Но Кэрол, хоть и видевшая нечто подобное — правда, и не в таких масштабах, — прошептала:

— Без понятия… но похоже на то…

— Вам повезло! — громко объявляет подручный старика, облокачиваясь на стол с важным видом. — Мистер Уризэн сегодня в хорошем расположении духа. Да, — кивает он, — если можно так сказать, Мистер Уризэн работает над Ней почти всю жизнь. На данный момент закончена половина Картины. Но Мэтр просит не торопиться с выводами и уверяет, что ждать Её осталось не так уж долго. Тему и детали Работы Он не намерен сейчас обсуждать. Мэтр просит вас набраться терпения и подождать, ведь вполне возможно, Он представит Её широкой общественности в ближайшие несколько месяцев… — помощник замолкает, позволяя возбудившейся публике осознать свалившуюся на неё новость. А когда народ нашушукался, сколько ему влезет, и ажиотаж стал потихоньку угасать, он добавляет: — Дамы и господа, поверьте, ваше терпение будет вознаграждено, поскольку Мистер Уризэн убеждён, что, несомненно, это будет не только Его лучшим творением, но и величайшим произведением искусства в целом…

После этих слов публика, которая совсем недавно продолжала перешёптываться, внезапно замолкла, как будто по щелчку. В зале воцарилась абсолютная тишина. Стало даже слышно, как секундные стрелки тикают у гостей на наручных часах. Все поголовно замерли, словно в ожидании какого-то чуда или продолжения его слов; и только недоумевающие напарницы продолжали вертеться по сторонам, скользя взглядами по обомлевшем лицам. Но как только молчание зала показалось немного затянутым, Правая Рука художника внезапно объявляет:

— Мистер Уризэн благодарит вас за внимание и уделенное ему время… — А чуть позже добавляет: — Он уже и так достаточно тут задержался…

Несмотря на это, молчание публики лишь ещё больше сгустилось.

Однако, как только старик попробовал подняться, кто-то из зала тут же выкрикнул:

— Можно ещё один вопрос напоследок?

Словно эхо этому выкрику, на противоположном конце помещения отдалось:

— У нас тоже есть парочка!

И так один за другим, и зал стал неожиданно заполняться ором.

Люди принялись вскакивать со своих мест, чтобы перекричать друг друга, но не добиваясь желаемого эффекта, народ стал стягиваться к столу, из-за которого встал художник.

Тем временем Кэрол, пристально наблюдавшая за происходящим, продолжала прыгать повсюду нервным взглядом, пока у неё в груди пухло ощущение, подсказывающее ей, что ситуация скоро может выйти из-под контроля, и дело, возможно даже, закончится давкой…

Вновь взглянув на старика, в окружении охраны направляющегося к двери в углу помещения, у неё в голове вдруг промелькнула мысль:

«Я не могу позволить ему просто так уйти…» — и с каждым сделанным им шагом, с каждым преодолённым им метром, эта уверенность только закреплялась в ней.

В конце концов она не выдержала и обернулась на подругу:

— Эшли, оставайся здесь, я скоро вернусь.

— Подожди, ты куда?! — но прежде, чем она успела схватить напарницу за руку, Кэрол уже ринулась вперёд. Вдобавок, в следующую же секунду их отрезала друг от друга толпа, которая тоже тронулась к художнику вслед за Кэрол…

К тому моменту некогда тихий, молчаливый зал уже окончательно ввергся в безумие и был заполнен оглушительным гомоном людских голосов.

А Кэрол, вырвавшаяся первая среди толпы, сперва бросилась по широкому проходу между выставленных стульев в направлении длиннющего стола, но быстро смекнув, что через собравшийся впереди народ ей будет сложновато протолкнуться, она решает свернуть направо — прямо в посадочные ряды. Раздвигая на своём пути мешающие ей стулья, Кэрол двинулась к слепому художнику наперерез, в то время как вся остальная публика тянулась за ним следом и что-то требовала, пока старик просто шёл, делая вид, что он не только слепой, но и глухой.

«Чёртовы каблуки, — бормочет Кэрол себе под нос, на ходу сбрасывая туфли и продолжая сменять один ряд за другим. — Только как бы теперь мне ноги не отдавили…»

Кстати да, об этом она беспокоилась не зря — такая вероятность (остаться без ног) у неё, разумеется, была, вот только Кэрол успокаивал тот факт, что она уже немного опередила старика, и ей оставалось преодолеть буквально несколько рядов, чтобы оказаться у своей цели. Однако в те мгновения она даже ещё не задумывалась о том, что будет делать, когда окажется перед ним лицом к лицу.

Правда, всё чуть не испортил один мужик, который последовал примеру Кэрол и тоже ломанулся наперерез. Но, в отличие от Кэрол, он направлялся не по диагонали к старому художнику, а под прямым углом, и сносил все, абсолютно все стулья на своём пути. А в тот момент, когда Кэрол уже была совсем близко к своей цели, здоровяк в костюме — ростом под метр девяносто и весом почти в сто десять килограмм, — влетел в неё и чуть ли не снёс к чертям.

Из-за того, что Кэрол была сосредоточена на старике, она даже не заметила, что кто-то приближается к ней сзади. Она услышала лишь визг ножек сразу нескольких деревянных стульев, но не успела даже обернуться, как ощутила на себе невероятной силы удар, что сбил её дыхание и отправил бы на пол, если бы не стол, в которой она со всей дури влетела диафрагмой.

Как и следовало ожидать, от двойного столкновения в глазах у неё сильно потемнело, а крики толпы заметно приглушились, будто она оказалась под толщей воды. Но к тому времени, когда Кэрол стала приходить в себя, первое, что она поняла, так это то, что старик проходит прямо перед её носом, а толпа, словно теснящая лавина, облепляет её со всех сторон, ещё сильнее вжимая её ребра в стол.

Наблюдая за всем этим, словно в замедленной съемке, она быстро сообразила, что ещё мгновение — ещё хотя бы секунда — и она рискует упустить выпавший ей шанс. Поэтому Кэрол, сама не понимая, откуда берутся слова, без лишних раздумий кидает слепому художнику в спину:

— Почему вы официально не объявляете о смерти своего сына?!..

Трудно точно сказать, но, по всей видимости, этот вопрос созрел у Кэрол, ещё когда она рыскала ночью в сети в поиске полезной информации. Как раз тогда она и нашла упоминания о том, что «Великий художник» Уолтер Уризэн приглашён на открытии Галереи, но, к своему удивлению, она не обнаружила ни одного упоминания в авторитетных изданиях о пропаже Дэниэла…

Однако то её удивление не шло ни в какое сравнение с тем, когда она, прижатая бесчисленными человеческими фигурами к массивному деревянному столу, из последних сил бросила фразу, которая, по всей логике, должна была утонуть среди хаоса других выкриков, но вместо этого именно она достигла острого слуха слепого старика и поразила его, словно молния.

Он замер.

Простоял так несколько секунд, но потом рявкнул своим тяжелым, хриплым голосом:

— Тихо! — тем самым затыкая гудящую толпу.

А как только зал стал погружаться в тишину, слепой художник обернулся в сторону к Кэрол.

— Кто это сказал? — спрашивает он уже тише, но ещё более угрожающим тоном.

Народ же, почувствовав ярость старика, немного отступил назад, оставив у стола одну лишь Кэрол.

— Я спросил: кто это сказал? — повторяет он, подступая уже ближе.

— Что именно? — промямлила она, поняв, что никто, кроме неё, не собирается отвечать.

— Даа, — прошипел старик, нащупав деревянный стол и навалившись на него прямо на против Кэрол. — Это твой голос…

Затем, покачав головой, он поднял «взгляд» своих светонепроницаемых очков, словно заглядывая ей в лицо…

— Откуда тебе об этом известно? — позже спрашивает слепой.

Но к собственному изумлению, Кэрол обнаружила, что ничто из этого её не испугало, и она спокойно разыскала в себе ответ:

— Это инсайдерская информация, — говорит она, глядя на старика в упор. — Я не выдаю свои источники. К тому же об этом написала пара желтых газетёнок.

— Пара желтых газетёнок? — повторяет за ней. — Вы совсем не похожи на местных репортеров. Откуда вы?

Кэрол мельком глянула на пресс-карту у себя на шее:

— «ХэйлиНьюз», — отвечает.

— Странно, — бормочет он, по-прежнему не сводя с неё своего слепого «взгляда». — Обычно они присылают журналистов повоспитаннее…

Правда тут Кэрол кое-что заметила — она почувствовала, что, несмотря на гнев, который всем своими видом источал старик, его на самом деле, как и прежде, здесь словно бы и не было. На самом деле какое-то странное вселенское спокойствие читалось в глубине морщин, что изрезали бороздами всё его лицо, будто сделанное из воска…

— Ладно, — старик стал выпрямляться в полный рост. — Позже с этим разберусь…

— А как же ответ на вопрос? — спросила она, снова ощутив, что он вот-вот выскользнет у неё из рук.

— Я не отвечаю на провокации, — грозно отвечает слепой и уже делает шаг.

— Подождите, — пытается остановить его. — Тогда, как на счёт дать мне эксклюзивное интервью?

Она сама не поняла, как ей такое в голову пришло, но на удивление это сработало — старик снова остановился.

— Интервью? — снова хмурясь, оборачивается он. Но затем на его безразличном лице проступает ухмылка: — Хмм… Знаете, а мне даже чем-то нравится ваша упертость… — произносит он. — Вы из тех, кого так просто не остановишь, верно?

— Ну так что? — продолжает она настаивать на своём.

Но вместо ответа слепой подзывает жестом свою Правую Руку и что-то коротко шепчет ему, после чего он вместе со свитой продолжает направляться к выходу.

— Эй! — вновь пытается остановить его Кэрол.

Но на этот раз ей не удаётся это сделать, зато вместо старика к ней подходит его помощник и, строгим взглядом глядя на неё, начинает шарить во внутреннем кармане пиджака.

— На, — протягивает ей визитку с высокомерным видом. — Наберите по этому телефону — я сориентирую вас по встрече…

Как только карточка оказывается у Кэрол в руках, Юэль Конуэй (по крайней мере так было написано на визитке) отправляется вслед за слепым хозяином, которого уже заводили в дверь с надписью: «Вход запрещен».

Чуть приускорившись, он даже успевает проскочить в служебный коридор, пока дверь не захлопнулась, а когда нагоняет старика, он, как обычно, берёт его под руку, освобождая от этой чести другого охранника, и спрашивает:

— Мэтр, — говорит, будто между прочем, — вы серьезно хотите встретиться с девчонкой?

— А что, похоже, что я шучу? — хрипит старик.

— Она явно не из местных, — продолжает подручный. — Возможно, даже не журналистка.

— Тут ты прав, — кивает седой головой. — Но ведь так же ещё интересней, не так ли?

На это помощник ничего не отвечает — сглотнув разочарование, он понял, что старика не переубедить. Впрочем, очень скоро служебные коридоры выводят их прямиком к одному из черных ходов, где им остаётся лишь выйти на улицу через скрипучую дверь, спустится по лестнице под вспышки фотокамер папарацци и оказаться у ожидающего их лимузина.

— Мне составить вам компанию до особняка? — спрашивает Юэль, усаживая хозяина в салон.

— Нет, — отвечает слепой. — Отправляйся домой, сегодня ты мне не нужен, — добавляет он и самостоятельно захлопывает за собой дверь, оставляя помощника снаружи.

Буквально через секунду лимузин заводится и трогается с места, а старик, словно глядя на проезжающую мимо улицу через тонированное стекло и темные очки, произносит спустя некоторое время:

— Нет, сынок… она ещё не готова… Над ней предстоит ещё много работы, а времени так мало… Нужно всё успеть…

№7

Пииппп… — раздаётся неприятный звук сканера отпечатка ладони.

А затем на панели турникета вспыхивает зелёная стрелка из маленьких светодиодных лампочек…

— Привет, ребят.

Но вялые охранники за стойкой оказываются не так любезны: один из них даже не поднял на проходящую мимо Кэрол взгляд, а тот, что поднял — лишь коротко кивнул и тут же опустил его, словно под тяжестью огромных водянистых мешков под глазами.

Сразу было видно — понедельник.

Для тех, кто не работал в режиме двадцать четыре на семь, этот день недели был особенно трудным. Чего уж тут таить, такие люди просто ненавидели этот день.

Особо не обращая внимания на постные лица, Кэрол отправилась прямиком к лифтам в глубине холла. Чтобы попасть в кабину — впрочем, как и пройти через турникет, — ей снова приходится приложить руку к сканеру отпечатка ладони — только после этого двери лифта распахиваются настежь.

Из-за того, что Кэрол проспала начало работы почти на два часа, до глубокой ночи шаря в сети и слушая лекции о современном искусстве, в главном холле уже было не так много народу, как обычно, поэтому за ней в кабину успел залететь лишь один высокий мужчина в строгом костюме, который тоже перед входом приложил руку к сканеру отпечатка, чтобы подъёмник высадил его на нужном этаже. Всё из-за того, что в кабине отсутствовала лифтовая панель с какими-либо кнопками, так что попасть в нужный отдел можно было, только представив свои биометрические данные. В ином случае лифт даже не откроется, а если не зарегистрированному пользователю всё же как-то удастся в него попасть, то автоматическая система распознавания лиц быстро доложит об этом охране, что внимательно следит за всем происходящим в здании через систему наблюдения; в том числе, через камеру «рыбий глаз» на потолке в углу кабины лифта, на которую как раз уставилась Кэрол, заметив на поверхности сферической линзы своё искаженное отражение…

Она слегка поправила волосы, уложенные впопыхах.

Дзинь…

Вскоре высокий незнакомец покинул лифт в районе сотого этажа, однако и Кэрол оставалось ехать не так уж долго — буквально за считанные мгновения скоростной лифт подкинул её до сто двадцать третьего этажа и снова распахнул перед ней двери.

Сразу же свернув налево, Кэрол вышла по застекленному коридору в просторный, разделённый на секторы зал, заставленный бесчисленным количеством рабочих мест, и направилась в сторону панорамы города, которая виднелась через длинную полосу стены из стекла вдалеке. Но на полпути она снова свернула налево в один из проходов между длинными рядами рабочих столов и, пройдя по нему ещё десяток метров, заприметила Эшли — та, как всегда, сидела на своём месте и что-то печатала на компе.

— Эй, привет! — здоровается Кэрол и, как обычно, вслед за этим отправляет на стол жетон вместе с пистолетом в кобуре.

— Господи! — чуть ли не вскакивает Эшли от того, что что-то брякает у неё под ухом. — Ты чё, Кэрол, совсем обалдела? — спрашивает, судорожно подняв глаза и осознав, кто стоит с ней рядом. — На фига так пугать-то?..

— Извини, — выдавливает из себя Кэрол, сама немного вздрогнув от такой реакции, — я не хотела…

Эшли же ещё секунду смотрит на неё, но как только испуг начинает проходить, она замечает растерянность на лице подруги:

— Ладно… — бормочет. — Просто я не ожидала тебя увидеть…

— Знаю, — отвечает Кэрол и, преодолев лёгкое оцепенение, садится на скрипнувшее под ней офисное кресло.

— Так и что ты тут делаешь? — интересуется Эшли.

— Возвращаюсь на работу, — восстанавливает с напарницей зрительный контакт. — Больше не могу сидеть дома. Стены уже давят. Так что ночью решила — пора обратно в отдел.

— А ты хоть кому-нибудь об этом сообщила?

— Ещё нет, — мотает головой, проводя пальцем по сенсорной кнопке, тем самым включая моноблок перед собой. — Думала сперва до тебя дойти, а уж потом со остальным разобраться.

— Понятно, — промямлила Эшли. Но затем, покосившись на медленно загружающийся компьютер напарницы, она поняла, что, по-настоящему, очень соскучилась по подруге, и спросила: — Ну а как ты вообще? Отдохнула?

Она имела ввиду, пришла ли Кэрол в себя после всего, что с ней произошло за последнее время, однако её напарница поняла всё по-своему:

— Куда уж там, — недовольно отозвалась Кэрол. — Все выходные готовилась — я же теперь якобы журналист, так что надо соответствовать.

— И как успехи?

Кэрол натужно вздыхает.

— Не очень, — сдержанно признается, после чего принимается забивать пароль от учётной записи на клавиатуре. — Я в этой современной живописи вообще ничего не понимаю. — И, щёлкнув по клавише «Enter», она, как обычно, откидывается на спинку кресла. — Это какая-то параллельная реальность, в которой даже чёрт ногу сломит, — продолжает выражать своё недовольство, уперевшись взглядом в очередной загрузочный экран. — Постоянные отсылки не пойми на что; толпы художников, которых никто не знает. Повсеместный нонконформизм: все пафосно расхваливают свои картины, а на деле оказывается обычная мазня… — С каждым произнесённым ею словом чувствовалось, как Кэрол заводится всё больше. Было очевидно, эта тема сильно накаляет её. — А ты вообще видела рисунки этого слепого? — снова поворачивается к подруге. — На большинстве вообще ни черта не разберёшь. Сплошная абстракция. Не связанные сюжеты, нарушенная цветогамма. Если судить по ним, то он точно гребаный псих…

Но тут Кэрол, ощутив, что её эмоции уже выходят из-под контроля, с какой-то неловкостью прерывается, а затем вновь утыкается взглядом в загрузочный экран, но по её напряженному лицу было видно — мысли у неё в голове продолжают неистово бурлить.

Эшли же, всё это время внимательно наблюдавшая за подругой, немного поразмыслила и предположила:

— Переживаешь, что он тебя раскусит? — спрашивает она.

— Да, — ответила чуть позже Кэрол, правда перед этим она снова вздохнула, но на этот раз с облегчением, видимо, от того, что её хоть кто-то понимает. — Наверно, поэтому я и дома больше находиться не могу — сижу как на иголках… Целых два дня на это потратила, но так ни в чём и не разобралась… — объясняет, опустив глаза, и вновь на время замолкает. — Ладно, посмотрим, что произойдёт — будь что будет…

Ду-ду-ду… — только сейчас из колонок моноблока раздаётся мелодия наконец-то загрузившейся операционки.

Среагировав на этот звук, глаза Кэрол сами собой поднялись на экран с рабочим столом, но вместо того, чтобы залезть в компьютер, она почувствовала на себе внимательный взгляд Эшли и снова вернулась к ней.

Её напарница выглядела тоже довольно устало: бледная кожа, давно не мытая голова, отливающие чёрным синяки под глазами и приближающаяся к болезненному виду худоба.

— Ты-то как? — спрашивает Кэрол, уже обеспокоившись состоянием подруги. — Что мы всё время обо мне, да обо мне. Над чем работаешь? — кивает на её компьютер.

Последовав за взглядом напарницы, Эшли тоже повернулась к нему.

— Кстати, да, по поводу этого, — пробормотала она, задумавшись ненадолго. — Я не хотела тебя дёргать, пока ты отдыхала, но у нас тут есть пара неплохих новостей.

— Правда? Какие?

Эшли взяла мышку и принялась что-то разыскивать в компе, параллельно объясняя:

— В общем, мы не зря копались в документах того торчка…

Кэрол нахмурилась, не понимая, о чём она.

— Ну того самого, чью лабу мы в высотке накрыли… — поглядывая то на подругу, то на экран, Эшли указала кивком головы куда-то назад, в сторону оконной панорамы, намекая на север города, где располагались социальные районы.

В то же мгновение вспомнив о смотрителе, которого она пристрелила во время рейда, Кэрол почувствовала, как у неё в груди внезапно похолодело ещё больше. И вообще ей показалось очень странным, что она умудрилась об этом позабыть, так ко всему прочему её никак не покидало ощущение, что всё это происходило словно в другой жизни и не с ней вовсе…