Бесплатный фрагмент - Кровь и страсть

Посвящение

Эта книга посвящается моему мужу.

Спасибо тебе за твоё бесконечное терпение! Без твоей веры в меня, без твоих ободряющих слов, когда казалось, что руки опускаются, эта книга никогда бы не увидела свет. Спасибо за то, что ты принимаешь меня такой, какая я есть, со всеми моими странностями и причудами.

Маленькое вступление

Дорогие читатели!

В книге присутствуют сцены насилия и жестокости, но не по отношению главного героя к героине. Также много сцен, связанных с проявлением страсти и похоти. Герои этой истории одержимы друг другом, их чувства настолько сильны, что порой граничат с безумием.

Книга предназначена для читателей, достигших возраста 18 лет.

Глава 1

Я заняла место за самым дальним столиком, неспешно потягивая белое вино и мысленно воссоздавая план здания публичного дома, чтобы не забыть, в каком направлении бежать, когда пожиратели учуют мой дар.

Воздух в помещении был пропитан густым, удушающим туманом, состоящим из смеси едкого табачного дыма от дешёвых сигарет, запаха конского навоза и приторного аромата духов.

Меня всегда отталкивали подобные заведения, где женщины, получая скудное вознаграждение, вынуждены удовлетворять потребности мужчин, источая любезные улыбки, словно действительно наслаждались обществом грубых и неприятно пахнущих клиентов. От одной мысли об этом меня передёргивало.

Я сделала большой глоток спиртного и тяжело вздохнула, утомлённая долгим ожиданием.

«Сегодня я только наблюдаю», — напомнила я себе.

Никто не знал, что я пришла сюда. Наставники редко позволяли мне покидать стены приюта «Надежды», опасаясь, что меня убьют.

Жизнь зрячей бесценна. Только мы могли увидеть пожирателей в их истинном обличии, когда они принимали человеческий облик. Эти порождения тьмы высасывали жизненную энергию и кровь из любого живого существа, превращая своих жертв в иссохшие скелеты.

Я с волнением и тревогой наблюдала за происходящим вокруг, отчётливо понимая, что моё появление здесь равносильно подписанию себе смертного приговора.

Когда зрячие использовали свою способность видеть, пожиратели каким-то образом ощущали это и сбегались к нам, словно мыши на запах сыра. Моя жизненная энергия была для них подобна редкому эфиру, и именно поэтому эти существа стремились поглотить зрячих. Они не могли насытиться людьми. Пожиратели не только убивали нас, но и совершали над нами насилие, питаясь при этом, и держали в заточении долгие годы, пока мы не старели.

Лучше смерть, нежели плен. Посему каждая из нас, наделённых зрением, имела при себе яд или клинок, дабы лишить себя жизни в случае, если окажется во власти этих чудовищ.

Девушки сами выбирали способ расстаться с жизнью. Но не у всех хватало смелости нанести себе удар оружием.

Кончики моих пальцев коснулись металлической рукояти клинка, что был сокрыт в ножнах на бедре, под покровом тонкого чёрного платья.

На небольшой сцене стоял рояль, за которым почтенный старец с седой бородой исполнял жизнерадостную мелодию, призванную развеять гнетущую атмосферу, царившую в помещении. Но как бы он ни старался, звуки его игры лишь подчёркивали мрачность обстановки.

Рядом с ним кружилась в танце дева с волосами цвета воронова крыла, ниспадающими волнистыми локонами по обнажённой спине. Она покачивала бёдрами, а мужчины, бросая к её ногам монеты, громко насвистывали и пританцовывали.

За сценой распахнулись широкие двустворчатые двери и показались жрецы — Алрой и Ларс. За ними неуверенной поступью следовала Дана, облачённая в белоснежное одеяние. Её русые, слегка вьющиеся волосы изящно струились по плечам. Сегодня она была избрана для выполнения миссии.

Перед тем как отправиться на это опасное задание, зрячие удостаивались исполнения любых желаний. Для них устраивался роскошный пир, где они становились центром всеобщего внимания.

Я помню, как прошлой ночью Дана, сидела на троне, и её лицо озаряла печальная улыбка. Она с грустью смотрела на других дев, которые желали ей благополучного возвращения.

Оборачиваясь, девушка едва заметно кивнула в сторону массивной колонны, украшенной изысканным цветочным орнаментом.

Мне не удалось разглядеть, кто скрывался за ней. По-видимому, это был третий жрец, заблаговременно прибывший сюда с целью изучения обстановки.

Девушка сняла с шеи небольшой флакон и выпила его содержимое. Её лицо поморщилось от отвращения.

Что происходит?

Неужели она приняла яд?

Она осенила себя крестным знамением и высвободила свою силу.

Волна энергии, подобно бушующему шторму, пронеслась по залу: стены задрожали, столы заходили ходуном, светильники замигали. Её энергия была настолько мощной и осязаемой, что мне стало немного завидно. Она оказалась сильнее меня.

Некоторые из присутствующих внезапно поднялись со своих мест, пристально вглядываясь в поисках источника жизненной силы. Вероятно, они были пожирателями.

Другие же гости продолжали предаваться веселью, пребывая в своём обособленном мире беззаботности.

Дане предстояло определить по ауре наиболее опасных пожирателей. Чем темнее был их свет, тем больше крови и душ они высосали из людей.

По залу пронёсся шёпот, подобный лёгкому дуновению ветра, в котором слышались обрывки фраз: «Здесь есть зрячая», «Как вкусно она пахнет», «Я голоден».

Дана, охваченная ужасом, озиралась по сторонам, судорожно сжимая в руках подол своего платья. Лицо девы побледнело, а на лбу выступили крупные капли пота, выдавая её страх. Внезапно она развернулась и бросилась к выходу.

— Схватить её! — закричал кто-то в толпе. — Это точно она!

Я без колебаний раскрыла свой дар, дабы её гибель не оказалась напрасной. Мне нечего было терять, и ничто больше не держало меня в этом жестоком мире. Я не видела смысла, ради которого стоило бы продолжать борьбу.

В толпе раздались возгласы:

— Их две!

— Вторая вкуснее.

— Найти её!

О, Боже мой…

Их бесчисленное множество, и один ужаснее другого. Мои большие, испуганные глаза лихорадочно заметались, пытаясь отыскать наиболее опасных хищников. И вот они…

Они затаились слева, у самой стены, и сверлили меня своими взглядами, словно знали, кто я. У них были уродливые лица и гнилые, острые клыки. В алых глазах полыхал огонь, а из-под кожи, покрытой язвами, сочилась отвратительная, вязкая слизь.

Что мне делать?

Прежде всего, необходимо сохранить спокойствие — они чувствуют страх.

Дыши.

Вдох. Выдох.

В воздухе появился отчётливый запах гниющей плоти и крови, и я едва сдерживала позывы к рвоте. Холодный пот струился по моей спине, а во рту пересохло. Инстинкт самосохранения вопил об опасности, требуя немедленно спасаться бегством. Но я осознавала, что любая попытка бегства лишь привлечёт их внимание и сделает меня лёгкой добычей.

Главная наставница Карла оказалась права: пожиратели пахли смертью. Сейчас бы мне пригодились её уроки выживания, но она редко позволяла мне присутствовать на занятиях, считая мой дар слишком слабым по сравнению с остальными зрячими. Поэтому держала меня вдали от опасностей, укрывая в стенах приюта, словно хрупкую статуэтку.

Я медленно направилась к запасному выходу, пошатываясь и опустив голову, нечаянно задевая посетителей плечом. Моё тело словно налилось свинцом, а перед глазами всё расплывалось. Голоса, смех и звон бокалов слились в однообразный гул, а взгляд приковался к спасательной двери.

Дойду ли я до неё?

Глава 2

Внезапно чьи-то сильные руки подняли меня над полом, словно невесомую игрушку, и пронесли несколько шагов, пока моя спина не коснулась холодной шероховатой поверхности стены.

Страх сковал меня, лишив способности говорить, и я замерла в ожидании гибели. Мой взгляд был прикован к широкой мужской груди, которая тяжело вздымалась и опускалась. Я боялась поднять голову и встретиться взглядом с незнакомцем.

В ноздри ударил знакомый аромат мяты, приправленный тонкими пряными нотками. Лишь один человек из моих знакомых пользовался подобной ароматической водой. Эта мысль пробудила во мне надежду. Мне стало легче дышать.

С трепетом я подняла лик и встретилась с обеспокоенным выражением лица Тариана.

— Братец?

Между нами не было кровного родства. В приюте «Надежды» мы всех называли сёстрами и братьями, создавая иллюзию семьи, чтобы легче переносить невзгоды.

— Мильяна, — выдохнул он, сжимая мою талию, — так и знал, что ты совершишь что-то безрассудное. Ты никогда в жизни не ложилась спать в девять вечера, — разгневался он, буравя меня медными глазами из-под насупленных чёрных бровей.

Почему из всех жрецов именно он оказался моим спасителем?

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда.

Он был тем, в кого я была влюблена с самого раннего возраста. Помню, как впервые увидела его на детской площадке под раскидистым дубом, в тени которого бабушки оживлённо обсуждали свежие сплетни.

Я не смогла пройти мимо плачущего мальчика, одетого в рваную и грязную одежду. Я протянула ему руку со словами: «Ты, наверное, проголодался?»

Его родители погибли в пожаре, и ему пришлось выживать на улице. Я привела его в приют, где он стал главным жрецом.

Так началась наша долгая и крепкая дружба.

Тариан не ведал о моих чувствах к нему, и никогда не узнает о них.

— Молчишь? Нечего сказать? — возвысил он голос.

Я потупила взор, разглядывая складки его чёрных жреческих одеяний. Слова застряли у меня в горле, словно ком.

Как объяснить ему, что мной двигало? Как рассказать о страхе, заставившем меня покинуть приют?

— Мне надоело быть обузой, — произнесла я, с трудом сдерживая слёзы и поднимая глаза на него. — Я хочу приносить пользу.

— Ты хотя бы понимаешь, какой страх меня охватил, когда я увидел тебя в этом ужасном месте? Я едва не лишился чувств. Нельзя так беспечно подвергать свою жизнь опасности. Запомни раз и навсегда: никогда больше не используй свой дар вне стен приюта. Тебе ясно?

Я прикусила нижнюю губу до крови и кивнула.

— Поняла…

— Ну и глупышка же ты! — произнёс он, проводя рукой по моим волосам, белым, словно снег, ниспадающим до груди, и слегка взъерошивая их.

— Она всё ещё здесь! Ищите её! Обыщите каждый угол помещения! — раздавались команды в толпе.

На моём теле оставался след от моего дара: если кто-либо приблизится ко мне на расстояние менее одного метра, он сможет его ощутить. Этот след должен был исчезнуть примерно через десять минут.

— Ты мне доверяешь? — с печальной улыбкой осведомился Тариан.

— Безусловно, — ответила я без раздумий.

Он был единственным человеком, кому я могла доверить свою жизнь.

— Заранее прошу прощения, сестрица.

Внезапно Тариан всем телом прильнул ко мне, не оставив между нами ни малейшего зазора. Его бедро оказалось между моими, и я не смогла сдержать возгласа удивления и негодования.

Разумеется, я каждый раз представляла себе этот момент, мечтая о нашей близости, но никак не могла предположить, что это произойдёт именно тогда, когда наши жизни будут находиться в опасности.

Пространство вокруг меня словно сжалось, и я застыла, не в силах сделать ни малейшего движения. Его лицо неуловимо приближалось, и я почувствовала, как нежные губы, подобные лепесткам роз, касаются моих. Сильный язык раздвинул мои дрожащие уста и властно проник в рот, начав головокружительный танец, в котором я потеряла ощущение реальности.

Опьяняющий вкус вишнёвого ликёра растекался по языку, пленяя своей сладостью. Сердце замирало при каждом прикосновении. Хотелось раствориться в этом чарующем нектаре, исчезнуть в его бездне, оставив позади все заботы и тревоги бренного мира.

Я не могла дышать, словно рыба, выброшенная на берег.

Мои трясущиеся руки коснулись шёлковой рубашки на его плече, и пальцы впились в ткань. Некая необъяснимая волна, подобно электрическому разряду, пронеслась по всему моему телу, от макушки до кончиков пальцев ног, одурманивая разум и ослабляя колени.

От Тариана начала исходить тёмная и густая энергия, словно сотканная из самой тьмы. Нас окутал непроницаемый туман. Это происходило всякий раз, когда он испытывал гнев, и казалось, что атмосфера вокруг него тяжелеет и насыщается негативными эмоциями.

Однако самое удивительное заключалось в том, что никто, кроме меня, не замечал этого явления.

В моём сознании неоднократно возникала мысль о том, чтобы завести с ним разговор на эту тему, но я всякий раз останавливала себя, опасаясь, что между нами возникнет непреодолимая пропасть и он отдалится от меня. Поэтому я хранила молчание, терпеливо ожидая момента, когда он сам откроет мне эту тайну.

Вероятно, в глубине его души сейчас бушует буря эмоций, вызванная прикосновением наших губ.

О, боже…

Конечно, он был в ярости. Для него я всегда была лишь сестрой. Он никогда не видел во мне женщину.

Разумом я осознавала, что нам пришлось поцеловаться, чтобы отвести от себя внимание тех, кто стремился меня найти и убить. Но моё непокорное сердце шептало мне совсем иное: «Я люблю его». Я не хочу, чтобы этот момент когда-либо заканчивался.

Никогда…

В следующее мгновение произошло то, что даже в самых смелых моих фантазиях не могло быть предугадано.

Рука мужчины легла на мою шею, а другая — обхватила мою талию. Он издал низкий, животный рык, словно обезумев.

Что на него нашло?

Ему не могло нравиться… Или могло?

Возможно ли, что я вызвала в нём столь бурную реакцию?

Или это лишь плод моего воспалённого воображения?

Мысли о нашем поцелуе окончательно ввергли меня в смятение.

Грудь запылала огнём, каждый вдох обжигал внутренности, словно я вдыхала раскалённый воздух.

Я утратила связь с собственным телом, превратившись в клубок оголённых нервов, готовых в любой момент взорваться от избытка ощущений. Никогда прежде никто не обнимал меня с такой страстью, не целовал так жадно и требовательно. Я и представить себе не могла, что простой поцелуй способен доставить столь неистовое и всепоглощающее наслаждение, заставляя меня таять в его объятиях, подобно снежинке, тающей под лучами жаркого солнца.

К сожалению, даже самые восхитительные моменты неизбежно имеют свойство заканчиваться.

Нежное прикосновение наших губ прервалось. Его волосы, чёрные, как ночь, небрежно упали на лоб. Взгляд его был одновременно возбуждённым и виноватым. Он, как и я, с трудом переводил дыхание. Мы стояли так несколько минут, пока Тариан первым не нарушил молчание, сурово произнеся:

— Тебе невероятно повезло, что эти существа не заметили тебя. Больше никогда не делай ничего подобного.

Моё лицо залилось краской.

— Хорошо.

Он облизал свои полные, алые губы, слегка припухшие от недавнего поцелуя, и сделал шаг назад.

— Надеюсь, ты осознаёшь, что этот поцелуй был всего лишь игрой, целью которой было спасти тебя от неминуемой опасности.

В груди болезненно кольнуло, словно кто-то сжал моё сердце в руке.

С трудом сдерживая наворачивающиеся слёзы, я прошептала:

— Конечно, понимаю.

Что-то подсказывало мне, что истинная причина, по которой пожиратели не распознали мой дар, заключалась не в мимолётном поцелуе, а в его мрачной ауре, которая, возможно, служила своеобразным защитным барьером, блокирующим мою магию. Но я предпочла оставить свои размышления при себе, храня их за плотно сжатыми губами.

Если моя гипотеза верна, то невольно возникает вопрос: по какой причине он избрал именно этот способ сокрытия моего дара? Ведь для того, чтобы скрыть мою способность, достаточно было находиться рядом со мной.

Неужели он что-то чувствует ко мне?

Какая нелепость!

Моё подсознание, несомненно, сейчас потешается надо мной. Ведь я отчётливо знала, что он не испытывает ко мне никаких чувств. Уж я-то, лучше кого бы то ни было, должна это понимать, чтобы не строить пустых иллюзий и не обманывать себя напрасными надеждами.

— Вот и славно. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Пойдём домой?

Я кивнула в ответ и последовала за ним, искусно лавируя между парами, которые были поглощены страстными объятиями и поцелуями. Пол под ногами едва заметно подрагивал, откликаясь на каждое движение танцующих. Вино лилось рекой.

— Похоже, так просто нам не уйти, — предположил Тариан, оглядываясь по сторонам. — Думаю, сегодня всех девушек возьмут в плен и будут пытать, пока кто-нибудь из них не признается, что она зрячая.

Я заволновалась. На спине выступил холодный пот, шёлковая ткань платья неприятно прилипла к коже. Я боялась не за себя, а за него. Он без колебаний пожертвует своей жизнью, чтобы спасти меня.

Зря я пришла сюда… Обрекла нас на верную и мучительную смерть.

— И что же нам теперь делать? — мой голос дрогнул.

— Нам следует как можно скорее покинуть это место, — произнёс Тариан, взяв меня за руку и увлекая вверх по старой скрипучей лестнице. За нами, тяжело ступая, поднимались двое крупных мужчин.

Догоравшие свечи, слабо мерцая, освещали узкий коридор. Мы стремительно преодолели расстояние до ближайшей двери и, войдя внутрь, Тариан подпёр дверную ручку спинкой стула. Он подбежал к окну, распахнул его настежь и высунул голову наружу.

Кто-то ухватился за ручку и начал яростно трясти дверь, пытаясь выбить её.

— Кажется, фортуна вновь благосклонна к нам. Прямо под окнами стоит телега с сеном, — сказал Тариан, отступая в сторону и освобождая мне проход. — Дамы вперёд.

Мой взгляд устремился вниз, оценивая расстояние до земли. Нельзя сказать, что высота была критической, но приземление всё равно обещало быть жёстким.

Я сделала вдох, собираясь с силами, и перенесла одну ногу через подоконник, а затем и вторую.

Сердце моё колотилось где-то в горле, и каждый его удар отдавался в ушах подобно ударам кузнечного молота по наковальне.

За моей спиной не стихали яростные удары в дверь, и с каждым мгновением времени оставалось всё меньше.

Я крепко вцепилась в край рамы, чувствуя, как страх сковывает всё моё существо.

— Я не смогу.

— Так и знал, что ты проявишь малодушие, — внезапно он грубо толкнул меня, и я, издав короткий испуганный вскрик, зажмурилась изо всех сил. Дыхание перехватило от резкого приземления.

Я открыла глаза и поспешила покинуть телегу, опасаясь за каждую секунду промедления. Тревожно огляделась по сторонам, пытаясь оценить обстановку.

Звонкий треск ломающейся двери, подобно раскату грома, пронёсся над спящим городом.

Тариан, не мешкая ни на мгновение, совершил прыжок. Его тело с глухим звуком обрушилось на сено, взметнув в воздух облако пыли и сухих травинок, заставив меня закашляться.

— Я тебе ещё припомню, — пообещала я, гневно процедив сквозь стиснутые зубы.

На его губах расцвела усмешка, словно он наслаждался моей злостью.

— Буду ждать мести, — игриво подмигнул Тариан.

Мы пробежали мощёную улицу, пронеслись сквозь лабиринт переулков, и создалось впечатление, что преследователи потеряли наш след.

Мы остановились под тусклым светом уличного фонаря, пытаясь восстановить дыхание и обдумать дальнейшие действия.

— Предлагаю отправиться на лодке, — указал Тариан в сторону канала. — Это поможет запутать следы. Эти существа способны учуять любую жизненную энергию.

— Хорошо, — согласилась я.

Мы с осторожностью преодолели липовую аллею, тщательно исследуя окружающее пространство.

Спустившись по широкой лестнице, мы проследовали под каменной аркой моста и оказались у живописного канала, где покачивались пришвартованные лодки.

Освободив канат, удерживавший наше судно, мы ловко забрались на него. Лодка, покачиваясь на волнах, неспешно отчалила от причала, унося нас прочь от берега.

Тариан искусно управлял вёслами, его движения были плавными и бесшумными.

Свет луны красиво играл на поверхности воды.

Жрецы проходили обучение, необходимое для успешной охоты на пожирателей, включая управление лодкой. Порой мне становилось завидно — их жизнь была наполнена приключениями и событиями, в то время как мои дни проходили в однообразии и скуке.

Мой день начинался с приготовления пищи для обитателей приюта, продолжался мытьём полов и завершался стиркой.

Мой взгляд невольно обратился к моим рукам, огрубевшим от мозолей. Некоторые из них вздулись и лопнули, обнажая чувствительную плоть. На тыльной стороне ладоней почти на каждом пальце стёрлась кожа, покрывшись твёрдой коркой.

— Обрабатываешь руки бальзамом? — спросил он с нежностью в голосе, глядя на меня.

Его забота обжигала сильнее любой раны. Мне хотелось отвернуться, укрыться от этого тепла. Лучше бы он не замечал моего присутствия, не обращал на меня внимания. Тогда, возможно, мне удалось бы вырваться из оков неразделённой любви.

— Да, — коротко отозвалась я и сплела пальцы в замок.

— Я поговорю с главной наставницей, чтобы тебя освободили от работы на некоторое время, пока твои раны не затянутся.

— Спасибо, — проговорила я несколько смущённо. — Как думаешь, удалось ли нам оторваться от преследователей?

Он задумчиво взглянул вдаль и пожал плечами.

— Не могу сказать с уверенностью, но в непосредственной близости я их присутствия не ощущаю.

— Говоришь, как рвач, — заметила я.

Он издал короткий смешок.

— Ну и фантазёрка ты!

Во время нашего первого знакомства я предположила, что он был пропавшим ребёнком герцога и герцогини, которые являлись рвачами, питающимися кровью людей. Это вызвало во мне опасения, что его присутствие в приюте может привести к нежелательным последствиям. Однако, к счастью, всё разрешилось благополучно.

Насколько мне известно, рвачи прибегали к использованию крови лишь в исключительных случаях, когда их жизненные силы были на исходе.

А Тариан ежедневно возвращался с заданий измотанным. Будь он одним из них, потребность в крови проявилась бы неизбежно. Да и кем бы он питался всё это время? Ответ очевиден — никем. Его бы непременно разоблачили. Никто бы не стал укрывать среди нас опасного хищника, способного убить ради утоления голода. В такие моменты они теряли контроль над собой, превращаясь в чудовищ, одержимых жаждой крови.

Но его аура до сих пор не давала мне покоя. Ведь эти кровососущие существа также были способны создавать туман.

Кто же он?

Рвачи внешне ни чем не отличались от обычных людей, но при трансформации их кожа покрывалась тёмными извилистыми венами, ногти удлинялись, а глаза чернели, словно потухшие угли. Они без особых усилий убивали любое существо, разрывая его на части. Могли перемещаться с невероятной скоростью и обладали невероятно острым слухом.

Они считались главными противниками пожирателей, поскольку были сильнее их. Пожиратели не могли распознать рвачей, пока те не трансформировались. Для них они выглядели и ощущались как обычные люди. Впрочем, как и зрячие, пока не раскроют свой дар.

Рвачи, несмотря на свои выдающиеся охотничьи навыки, страдали от одного серьёзного недостатка — они были лишены способности распознавать истинный облик пожирателей. Вследствие этого им приходилось объединяться со зрячими. Они были подобны единому организму, в котором каждый элемент выполнял свою уникальную функцию, дополняя друг друга.

Однако тринадцать лет назад в нашем городе произошла трагедия: практически все рвачи были истреблены, включая детей. По слухам, причиной этого стала измена одного из них. Он предал своих собратьев, выдав место их сбора, когда они находились на аудиенции у герцога Фабиана Хейвуда.

Единственными представителями этой группы людей в нашем городе были герцог, герцогиня и их двое сыновей с дочерью. Возможно, существовали и другие её члены, но они либо скрывались, либо даже не осознавали свою принадлежность к ней.

Определить, является ли человек представителем этой группы, можно только одним способом — испив человеческой крови. Но кто в здравом уме решится на такой поступок? Разумеется, никто.

Глава 3

На водной глади, словно живое существо, медленно стелился туман, он расползался всё шире, обволакивая нас своей зыбкой пеленой.

— Впереди заброшенный завод, — тихо произнёс Тариан, продолжая осторожно грести, — там и устроим им засаду. Можно тебя кое о чём попросить?

— О чём? — спросила я, несколько удивлённая.

Он редко обращался ко мне с просьбами, обычно предпочитая решать проблемы самостоятельно.

— Пусть этот поцелуй останется между нами, хорошо?

В моей груди всё сжалось от боли, а живот скрутило спазмом.

— И Эдгару не говорить?

Эдгар был нашим общим другом. Между нами не было никаких тайн, кроме того, что происходило за пределами приюта, когда они охотились на пожирателей. Братья считали меня слишком юной для таких разговоров. Возможно, они были правы.

За свои восемнадцать лет, я мало что видела за пределами приюта, но даже этого скромного опыта было достаточно, чтобы понять: без помощи зрячих невозможно победить пожирателей. Поэтому я не могла оставаться в стороне.

— Особенно ему…

Меня охватило непреодолимое желание исчезнуть, раствориться в этой воде, словно никогда и не было.

Я с силой прикусила с внутренней стороны щёку, пытаясь сдержать поток горьких слёз, готовых вырваться наружу.

Моя душа наполнилась острой болью, словно моё тело разрывали на части. Я из последних сил сдерживала желание закричать. С каждым мгновением становилось всё труднее держать себя в руках. Обида душила меня, и последняя слабая надежда на то, что он обратит на меня внимание, угасла. Даже после поцелуя он оставался холоден. Тариан видел во мне лишь младшую сестру, которую нужно всегда спасать. Между нами не может быть ничего, и никогда не будет.

Моя жизнь разделилась на два периода: до и после этого судьбоносного поцелуя.

— Ты видела истинный лик пожирателей? — прервал мои тягостные раздумья Тариан.

— Да…

— Сможешь ли ты узнать их, если вновь столкнёшься с ними?

Я погрузилась в воспоминания, где эти кошмарные лица источали неутолимый голод.

— Думаю, что смогу.

— Отлично.

Никто не мог сказать, откуда появились эти пожиратели. Они внезапно возникли и начали сеять смерть. Армии были разгромлены, города лежали в руинах, и надежда покинула сердца людей.

Лишь жрецы и зрячие оставались на страже, отражая натиск тьмы и рискуя жизнью ради спасения тех, кто ещё оставался в живых.

Я всегда испытывала трепет перед этими отважными воинами, но вместе с тем меня охватывало беспокойство. Всякий раз, когда ворота приюта затворялись за юными охотниками, я страшилась, что больше их не увижу. Особенно Тариана и Эдгара…

Порой, в ночной тишине, я выходила во двор и созерцала небесные светила, предаваясь мечтам о мире, в котором не нужно было бы прятаться за крепостными стенами и бояться каждого шороха. Я понимала, что это всего лишь фантазии, наивные и нелепые, но они давали мне силы идти дальше, вселяя надежду на лучшее.

Мой разум всё ещё не мог забыть образ девушки в белом.

— Дана мертва? Что заставило её принять яд?

— Она отправилась туда, осознавая, что её ожидает гибель… И потому она сразу же приняла яд. Человеку легче принять смерть, которую он избрал сам, нежели стать безвольной жертвой.

— Почему она сбежала?

Он тяжело вздохнул, поджав губы.

— Хотя людей и готовят к встрече с этими созданиями, они всё же могут испытать неподдельный ужас, когда увидят их воочию. Сама видела, сколь они омерзительны.

— Бессмысленная смерть… — невольно вырвалось из моих уст.

Меня переполняли недоумение и негодование. Как можно было так трусливо сбежать, оставив всё на волю судьбы? Она же прекрасно понимала, какой ужас её ожидает. Лучше бы вместо неё послали другую, обладающую зрением, которая смело, взглянула бы в лицо опасности.

— Порой страх побеждает даже самых бесстрашных, — произнёс Тариан, пристально вглядываясь в берег канала.

— И как часто в пустую умирают девы?

Тариан помрачнел, словно вспомнил каждую из них.

— К сожалению, часто…

Холод пронзил меня до самых костей.

— Сегодня я тоже испытала истинный страх. Но я уверена, что смогла бы указать на этих отвратительных существ, если бы оказалась на месте Даны.

Под его глазами залегли тёмные тени, а брови сошлись в суровом изгибе, придавая лицу выражение, острое, словно лезвие. В его взгляде застыла пугающая суровость, какой я прежде не видывала.

— Я не сомневаюсь в твоей храбрости, но даже твоя отвага не смогла бы спасти тебя… Умерла бы мгновенно, без шанса на спасение.

— Подумаешь, умерла бы, — равнодушно проговорила я.

— Тебе жить надоело?! — воскликнул он, указывая на меня дрожащим пальцем.

Весло с глухим ударом погрузилось в воду. Он сжал руку в кулак с такой силой, что побелели костяшки, и опустил её, дыша тяжело и прерывисто.

Я склонила голову, не в силах выдержать его испепеляющего взгляда. Слёзы предательски подступили к глазам, готовые пролиться. Боюсь, что если я посмотрю на него ещё раз, то не смогу сдержать рыданий.

— Лучше смерть, нежели такое убогое существование! С утра до вечера я служу: убираю, готовлю, стираю — и всё это в обмен на скудное пропитание, кров и одежду. Зрячим и жрецам хорошо платят… А что же я? Разве я не заслуживаю большего? — судорожно сжала я край платья. — Я хочу охотиться, как и все остальные. Я сыта по горло ролью приниженной служанки, которую все постоянно унижают. Я больше не выдержу такого отношения к себе. Я хочу принести пользу обществу. Мне надоело прятаться. Моя душа рвётся в бой.

Не в силах более сдерживать бурю эмоций, я позволила чувствам, которые так долго копились во мне, вырваться наружу. Я разрыдалась, как маленькая девочка.

— Я и не подозревал, что тебе так плохо.

«Как ты можешь понять, что я переживаю? Ты больше не замечаешь меня, не интересуешься моей жизнью, как это было раньше. Ты полностью погрузился в свою работу, совсем забыл обо мне», — мысленно упрекнула я его.

— Я лишь стремился уберечь тебя от этого, — продолжил он. — Чтобы ты не столкнулась с этим кошмаром, — он коснулся моего подбородка и приподнял мою голову. — Прекрати плакать — слёзы не украшают твоё прекрасное лицо.

Моё сердце сжалось от боли. Как же я ненавижу такие моменты, когда он бывает таким милым.

— Если сегодня ты покажешь себя в бою с пожирателями, в следующий раз я возьму тебя с собой. Договорились?

— Правда?

Уголки его губ тронула лёгкая улыбка, и он нежно стёр солёные капли с моего лица.

— Да, это правда. Если не испугаешься, я возьму тебя с собой.

— Обещай.

Он тихо рассмеялся.

— Обещаю, моя маленькая.

Никогда не любила это прозвище, но сегодня оно звучало почти ласково.

Моё настроение мгновенно улучшилось, и я ощутила прилив сил. Оказывается, достаточно было просто разделить свои переживания, которые так долго тяготили меня. А я вечно пререкалась с ним из-за этого.

Тариан — главный жрец в приюте. Он вправе выбрать любую зрячую, если сочтёт, что она готова пойти на охоту.

— Ну, и кто тебя обижает, а? — спросил он. — Те две особы, которые постоянно вертятся вокруг меня и Эдгара?

Я сразу поняла, о ком он говорил — это были Лаура и Нэнси. Эти две девицы, словно назойливые мухи, преследовали Эдгара и Тариана, стремясь привлечь их внимание.

— Да, — шмыгнула я носом.

— Я поговорю с ними, чтобы они оставили тебя в покое.

— Не надо! — резко возразила я. — Поэтому и молчала… Не хочу прослыть ябедой.

— Они не оставят тебя в покое, пока ты им не дашь отпор. Эти недалёкие особы нуждаются в хорошей взбучке.

Я пожала плечами.

— Они же зрячие и выполняют задания. Меня могут исключить за драку. А так бы я давно поставила их на место.

Он уверенно заявил:

— Если сегодня ты проявишь себя в схватке с пожирателями, никто не посмеет тебя исключить. Докажи, что я не зря обучал тебя владению клинком. Он при тебе?

— Разумеется, — я извлекла его из ножен.

— Превосходно.

Холодная сталь обожгла мои пальцы, когда я провела ими по острому лезвию. Отполированная поверхность оружия вызвала у меня дрожь, но не от страха, нет. Скорее, от предвкушения того, что оно может совершить.

Убить.

И я совершу это.

Я должна…

С глубоким вздохом я прижала клинок к груди, ощущая его леденящее прикосновение.

Река, по которой мы плыли, казалась не рекой, а дорогой в иной мир, затерянный в неведомом тумане. Это было поистине величественное зрелище. И, возможно, в этой дымке ещё есть место для надежды, место для меня.

Глава 4

Судно мягко коснулось бортом гладких, поросших мхом камней, которые находились на территории заброшенного завода, чей силуэт зловеще вырисовывался на фоне беззвёздного ночного неба.

Тариан, демонстрируя учтивость, первым ступил на берег и протянул мне руку, помогая сойти на каменистую землю.

Предприятие находилось на отшибе городской территории и переходило из рук в руки, но так и не обрело владельца, способного восстановить его былое величие. Причиной этому стали плохие дороги. Они были узкими и разбитыми, особенно после дождей или весеннего бездорожья, когда грунтовые пути буквально тонули в грязи и глине. В такие дни даже опытные извозчики старались объезжать эти места стороной, опасаясь застрять на несколько часов, а то и дней.

В окружающем пространстве царила полная безмолвная тишина, прерываемая лишь шумом густого леса и порывистым ветром, который с пронзительным воем носился среди ржавых металлических конструкций, вздымая в воздух пыль и обрывки пожелтевших газет.

В помещении нас окутала непроглядная тьма, настолько плотная, что, казалось, она поглощала все звуки и свет. Лишь редкие проблески лунного света, проникавшие сквозь окна, позволяли различить очертания окружающего пространства.

Воздух был тяжёлым, наполненным пылью и неприятным, затхлым запахом, вызывавшим лёгкое головокружение. Я шла за Тарианом, крепко сжимая в кулаке ткань его рубашки.

Порой тишину нарушал неприятный скрежет, подобный звуку когтей, сдирающих с пола стружку. Эти звуки заставляли меня вздрагивать, представляя себе отвратительных крыс с горящими глазами, наблюдающих за нами.

— Ты бывал здесь? — спросила я с удивлением, заметив, как уверенно он движется вперёд, словно знает каждый поворот этого мрачного коридора.

— Нет… — коротко ответил он.

По моей спине пробежал неприятный холодок. Казалось, что он может видеть в темноте, как и рвачи. Так ли это? Или у меня опять разыгралось воображение?

— Иногда ты меня пугаешь, — пробормотала я.

— Тебе следует бояться не меня.

За нашими спинами послышался скрип двери, и раздались тяжёлые шаги. Пот выступил на моём лбу, сердце забилось быстрее.

— Они здесь, — прошептал Тариан через плечо. — Встань в угол. Если что-то пойдёт не так — беги. Поняла?

Я сглотнула, парализованная страхом.

— А как же ты?

— Не тревожься обо мне, — произнёс он, ласково поглаживая мои волосы в попытке успокоить меня, хотя сам он выглядел весьма взволнованным. — В этих созданиях нет ничего человеческого. Ими движет лишь голод. Они видят в темноте так же хорошо, как и при свете дня. Не сомневайся ни на мгновение, если тебе представится возможность убить их.

Я прильнула к холодной стене, судорожно стиснув в руках клинок, и старалась не дышать, напряжённо вслушиваясь в шаги, что приближались. Ноги мои стали словно ватные, и каждая клеточка моего тела вопила: «Беги же отсюда, беги прочь из этого ужасного места, где, быть может, тебя поджидает смерть!»

Узреть пожирателей в их подлинном обличье не представляет сложности, но вступить с ними в бой — это уже проверка на прочность воли и духа.

Мы всегда говорили о мужестве и самопожертвовании, о священном долге противостоять пожирателям. Но как преодолеть страх, который подобно непроницаемой стене преграждает путь?

«Соберись, это твой звёздный час! — с раздражением пронеслось в моём сознании. — Прояви себя и стань частью зрячих!»

Я сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь в теле, и высвободила свой дар. Он хлынул потоком, обжигая кончики пальцев и разгоняя тьму вокруг.

— Зрячая, — раздался низкий голос одного из них. — Я чую её аромат, он сводит меня с ума.

— Я первый попробую её, — отозвался другой. — Обожаю голубоглазых блондинок.

— Только через мой труп, — процедил Тариан, не скрывая своего гнева, и заслонил меня собой.

— Как скажешь, — расхохотался первый. — Похоже, сегодня вечером у нас будет мясо!

— И кровь, — с упоением протянул второй.

Более крупный из двух противников ринулся в атаку на Тариана, в то время как другой стремительно приближался ко мне, угрожающе выставив когти, готовые вонзиться в мою плоть. Его массивная голова, увенчанная костяными наростами, похожими на рога молодого козла, придавала ему демонический облик. Из его искривлённого в злобной гримасе рта торчали гнилые клыки, источавшие запах тления. Глаза полыхали огнём, но самым пугающим было не это.

Вокруг его тела сияла тёмно-красная аура, свидетельствующая о чудовищной силе.

В горле моём пересохло от ужаса, но я собрала остатки воли в кулак. Я не сдамся без боя.

Я стремительно пригнулась, и лезвие меча скользнуло вдоль его рёбер, оставив за собой тонкую полоску кровоточащей раны. Оказавшись за его спиной, я нанесла удар, целясь в сердце, как учил меня Тариан, но промахнулась.

Пожиратель испустил пронзительный вопль, исполненный страдания и ярости, когда я извлекла клинок из его тела. Не успела я приготовиться к новому удару, как он совершил разворот. Его когти устремились ко мне, и я успела уклониться, ощутив дуновение воздуха, обжегшего моё лицо.

— Ты за это ответишь, дрянь! — зловеще пообещал мужчина. — Ты будешь медленно умирать, и молить меня о пощаде.

Я инстинктивно отшатнулась, охваченная ужасом.

Внезапно гнилые доски, не выдержав моего веса, треснули подо мной, и я камнем полетела вниз, издав отчаянный крик. Удар пришёлся в грудь, выбив из лёгких остатки воздуха. Я лежала ничком на сыром полу, не в силах пошевелиться, и каждая косточка моего тела ныла от пронзительной боли. В голове стоял гул, а зрение застилала пелена.

С огромным усилием я перевернулась на спину, пытаясь восстановить дыхание. В моей груди словно пылал огонь. Дышать становилось всё труднее, воздух застревал в горле, не достигая лёгких.

Я выпустила дар.

Превозмогая мучительные страдания, я начала поиски клинка, судорожно переворачивая обломки досок. Но его нигде не было.

Нужно выжить — это единственное, что сейчас имело значение. Необходимо было забыть о боли, усталости и страхе.

Волна головокружения захлестнула меня, заставив на мгновение сомкнуть веки.

Мне пришлось прервать использование магии, иначе я полностью лишусь сил.

Превозмогая дурноту, я с большим трудом поднялась на ноги, покачиваясь из стороны в сторону, и сделала несколько шагов вперёд. Мои пальцы наткнулись на пыльный стол, заваленный каким-то хламом. Осторожно проведя руками по поверхности, я нащупала посуду, подсвечник и металлический предмет, похожий на нож. Он был покрыт ржавчиной и затуплен, но в этот момент это было лучшее оружие, которое я могла найти.

Я вскинула голову и промокнула кровь, струившуюся из носа, морщась от болезненных ощущений.

Внезапно я услышала приближающиеся шаги и, стиснув рукоять, медленно повернулась в направлении звука.

В проходе возникла тёмная фигура. Она медленно приближалась ко мне, издавая тихий, хриплый стон, который свидетельствовал о том, что моя атака оставила заметный след на её спине.

Я вновь пробудила свой дар, и энергия, подобно морозным иглам, пронзила мои вены. Мрак, подобно дымке, рассеялся, и моему взору открылся коридор, в конце которого стояла ужасающая фигура.

Его длинные когти скребли по стене, оставляя глубокие следы, обнажая кирпичную кладку. Каждый скрежет отдавался эхом в моей голове.

— Зрячая, твой аромат столь упоителен! Зря ты не лишила меня жизни, когда у тебя была такая возможность! Я буду медленно поглощать тебя, наслаждаясь каждым мгновением, срывая кожу с твоего тела, а после отведаю твоей плоти. Я извлеку все твои внутренности, пока ты ещё будешь жива, — из широкой пасти пожирателя обильно потекла вязкая слюна, падая на пол крупными каплями. Он облизнулся, высунув длинный язык, размазывая тягучую жидкость по своей морде, явно предвкушая грядущее пиршество. — Сегодня я не ужинал. Я умираю от голода.

По спине пробежал холодок, и внутри меня зародилось чувство, похожее на ярость. Я не собиралась становиться жертвой этого монстра.

— Ужин будет, но ты станешь его главным блюдом, — произнесла я с усмешкой. — Я сделаю из тебя отбивную.

Он громко расхохотался.

— О, как это забавно! Я разорву тебя на части, кость за костью. Ты будешь молить меня о смерти, пока я буду терзать твоё хрупкое тело. Ты действительно думаешь, что сможешь противостоять мне? Очередная глупая девка.

Очередная…

Сколько же жизней он унёс?

Одна? Две? Пять? А может быть, сто?

Ответ не имел значения. Важно было лишь то, что он больше не сможет никого убить.

Этот урод меня не запугает.

В его глазах читалось безумие, звериный голод. Он наслаждался своей властью, предвкушая мои страдания. Но я не собиралась доставлять ему это удовольствие. Нет. Я выживу. Я перехитрю его.

— Ты выбрал не ту жертву.

— Мне надоело с тобой разговаривать — умри.

Мои ноги будто приросли к полу, когда он устремился ко мне, широко раскрыв пасть, полную жёлтых, гниющих зубов, и испустив при этом леденящий вопль, от которого кровь стыла в жилах.

Я сжала рукоять с неистовой мощью и заставила себя сделать глубокий вдох. Кислород опалил моё пересохшее горло, а страх сжимал сердце. Необходимо было что-то предпринять, иначе это кошмарное существо, вне всякого сомнения, разорвёт меня на части и поглотит.

Глава 5

Смерть не входила в мои планы, потому я ринулась навстречу противнику и широко замахнулась, вкладывая в удар всю свою силу. Однако он с лёгкостью отразил атаку, и вторую, и третью, а в конце, схватив меня за шиворот, словно котёнка, поднял в воздух, и я повисла, беспомощно болтая ногами.

Ткань одежды врезалась в кожу, затрудняя дыхание, и перед глазами потемнело. Я ощутила себя маленькой, беззащитной птичкой, попавшей в когти хищника.

Прежде чем я успела осмыслить происходящее, он с неистовой силой швырнул меня в стену, отчего огромные куски штукатурки обрушились на пол, взметнув облако пыли. Пыль проникла в мои глаза, нос и рот, вызвав приступ кашля. Острая боль пронзила мою спину.

Стиснув зубы, я попыталась подняться, опираясь о стену, но тщетно. Я рухнула обратно, выплёвывая кровь изо рта. Хотела закричать, но из моего горла вырвался лишь слабый предсмертный хрип. Собрав последние силы, попыталась отползти, хотя и осознавала, что враг уже рядом. Бежать было бессмысленно. Я закрыла глаза, ожидая неизбежного.

Внезапно раздался хруст, и голова, отсечённая точным ударом, покатилась по скрипучим половицам, оставляя за собой алый след.

Передо мной предстало мерзкое лицо пожирателя. Широко раскрытые остекленевшие глаза смотрели в пустоту, а массивное тело с глухим стуком упало на пол.

Вокруг тела пожирателя постепенно тускнела тёмно-красная аура, мерцая и подрагивая, подобно пламени свечи, колеблемому ветром. Она становилась всё более блёклой и слабой, пока окончательно не исчезла в воздухе.

В животе возникла острая, мучительная судорога. Горькая желчь подступила к горлу, и меня вырвало.

— Как ты? — спросил Тариан, присаживаясь рядом со мной и убирая с моего лица пряди волос.

— Буду жить, — прохрипела я, вытирая рот. — А ты?

— Я в порядке.

Он помог мне подняться и, чиркнув спичкой, зажёг толстую восковую свечу, стоявшую в старом подсвечнике, покрытом толстым слоем застывшего воска. Тусклый свет озарил его лицо, на котором были заметны следы крови, стекавшей с волос, слипшихся от влаги и грязи. Свинцовые глаза устало смотрели на меня из-под длинных ресниц.

— Придётся провести ночь здесь, — огорошил меня Тариан.

— Здесь? — засомневалась я, что смогу провести ночь в столь неприглядном месте.

После пережитых событий, мне хотелось умыться и выпить для согрева тела крепкого чая с ломтиком лимона.

Мужчина кивнул.

— До города четыре километра, ты не дойдёшь.

Превозмогая боль и усталость, я с трудом распрямила спину, стиснув челюсть, и решительно произнесла:

— Дойду.

Он слабо улыбнулся.

— Не спорь. Ты истратила все силы. Тебе нужно немного отдохнуть, прежде чем продолжить путь.

Я вздохнула, понимая, что он прав. Сопротивляться было бесполезно. Моё тело буквально кричало о необходимости отдыха.

— Хорошо, — согласилась я.

— В таком случае, предлагаю проследовать наверх, — сказал он, указывая мне направление к лестнице.

Мы начали восхождение по ветхим, скрипучим ступеням, которые угрожающе прогибались под нашим весом, и я крепко держалась за пыльные перила.

— Будь осторожна, не оступись, — предостерёг меня Тариан, освещая путь.

Я переступила через безжизненное тело пожирателя, лишённое головы, с той же точностью, что предыдущее, и замерла, словно поражённая громом. Холод пронизывал меня до самых костей, а ноздри наполнились резким запахом крови.

— Как тебе удалось лишить их голов? — вопрос невольно сорвался с моих уст, прежде чем я успела обдумать его.

Тариан остановился, но не обернулся ко мне.

— Мечом, а чем же ещё? — усмехнулся он. — Не голыми же руками я с ними справился.

Тревожное предчувствие охватило меня.

— И где же этот меч?

Он опустил плечи.

— К чему эти бессмысленные вопросы?

— Просто любопытно, — пробормотала я.

— Он остался внизу.

Меня снедала неутолимая жажда познания: кто же он такой? Быть может, Тариан принадлежал к новому типу рвачей или обладал уникальными способностями? Чем дольше я наблюдала за ним, тем больше загадок оставалось неразгаданными. Но я была твёрдо намерена раскрыть эту тайну.

— А где мы будем спать?

Мужчина указал на угол, где лежал тонкий, потрёпанный матрас.

— Ложись там.

— А как же ты?

Он водрузил подсвечник на ближайший стул, после чего опустился на пол и прислонился спиной к прохладной стене.

— Не беспокойся обо мне. Мне не впервой ночевать в подобных условиях. Ложись спать.

Я опустилась на ложе, которое оказалось ещё более твёрдым, чем выглядело на первый взгляд. Невзирая на неудобство, накопившаяся усталость быстро взяла верх над моим организмом. Веки налились свинцовой тяжестью, и мир вокруг начал медленно погружаться в туманную дымку.

Прежде чем моё сознание окончательно погрузилось в объятия сна, я обратила свой взор на Тариана. Его голова была слегка наклонена назад, глаза были сомкнуты, одна нога полностью вытянута, а другая — согнута, грудь мерно поднималась и опускалась в такт дыханию.

«Он прекрасен», — пронеслось у меня в голове, и я тут же мысленно дала себе затрещину за такую мысль.

— Спасибо, что спас меня, — обратилась я к нему.

— Ты сегодня превзошла все мои ожидания.

Я перевернулась на спину и устремила свой взгляд в потолок, сложив руки на животе, который время от времени издавал урчание.

— Но не настолько, чтобы занять место среди зрячих.

— Вполне достаточно.

Я перевернулась на бок и подпёрла голову рукой. Сон как рукой сняло.

— Правда?

Он вытянул ногу и размял шею.

— Правда. Я поговорю с наставницей о тебе.

— Ура! Спасибо! — воскликнула от счастья и заключила его в объятия, прижимаясь к нему всем телом. А затем, я запечатлела несколько поцелуев на его гладко выбритой щеке.

Этот порыв эмоций был столь силён, что я позабыла обо всём на свете и позволила себе выйти за рамки привычного поведения. Обычно мы с Тарианом ограничивались дружескими объятиями. Осознав свою оплошность, я внезапно замерла, затаив дыхание, продолжая прижиматься к нему.

— Прости, — проговорила я, отступая от него и ощущая неловкость. — Просто я так счастлива.

Наши взгляды встретились, и на его устах заиграла странная полуулыбка.

— Надеюсь, я не буду сожалеть о своём решении.

— Обещаю, что ты не будешь сожалеть, — заверила я. — Я приложу все усилия, чтобы стать лучшей из лучших.

Лицо мужчины помрачнело, словно грозовые тучи.

— Ты думаешь, что меня заботит именно это?

— А что же ещё может вызывать беспокойство? — удивлённо вскинула брови.

Он слегка нахмурил лоб, и в его взоре промелькнула тень тревоги.

— Я беспокоюсь о твоей безопасности, маленькая моя. Быть зрячей — это непростое бремя. Ты даже не представляешь, какие трудности и испытания ожидают тебя на этом пути. Это совершенно новый мир, полный опасностей, о которых ты сейчас даже не подозреваешь.

Его слова заставили меня задуматься о многом. Прежде я жила в своём маленьком, уютном мире, где меня оберегали от всех невзгод. Но теперь я собиралась покинуть его, и это пугало меня. Однако страх не мог остановить меня. Я хотела увидеть мир своими глазами, познать его во всём его великолепии и уродстве. И я была готова к любым трудностям, которые могли встретиться на моём пути. Ведь рядом со мной был тот, кто всегда мог прийти на помощь.

— Я непременно справлюсь, — сказала я с уверенностью.

— Вне всякого сомнения, справишься. Я буду рядом с тобой, — изрёк он, словно прочитал мои мысли.

Я не смогла сдержать раздражения и тихо пробормотала:

— Опять этот взгляд.

Тариан посмотрел на меня с недоумением.

— Какой взгляд?

— Надменный, — ответила я.

Его глубокий, чарующий смех, подобный ласковому дуновению ветра, пробежал по моей коже, оставляя после себя приятное покалывание.

— У меня талант быть таким. Это часть моей харизмы.

— Сомнительный талант… и совершенно бесполезный, на мой взгляд.

— Неужели? А вот барышни находят его весьма привлекательным. Они без ума от моего очаровательного личика, — игриво подмигнул он мне.

Его слова о дамах несколько задели меня, но я постаралась сохранить невозмутимость, скрывая тень лёгкого огорчения, промелькнувшего в моём сердце.

— Пф, да ты похож на сморщенную курагу!

Его физиономия скривилась, как будто у него болел зуб.

— На кого? Да я самый красивый мужчина в Грейморде! — возмущённо воскликнул он.

Меня охватил смех.

— Ты? Давно в зеркало смотрелся?

Тариан покраснел от злости.

— Как ты смеешь дерзить старшим?

— Ты старше меня всего лишь на три года, — напомнила я, закатив глаза.

Знал бы он, каких усилий мне стоило сдержать улыбку!

— Немедленно принеси извинения, иначе пеняй на себя!

Я склонила голову в знак глубокого раскаяния.

— Прошу простить меня, сударь. Беру свои слова обратно и смиренно прошу прощения за свою дерзость.

Он важно вскинул подбородок, словно был наделён высоким титулом.

Не в силах сдержать улыбку, я добавила, изменив тон:

— Ты, безусловно, самый красивый мужчина… в этой комнате…

— Ах, плутовка! Будь у меня сейчас силы, ты бы не радовалась так!

Мы оба расхохотались от души, и я, с улыбкой блаженства на устах, отвернулась к стене и погрузилась в сон.

Всё, что прежде виделось мне чем-то недосягаемым и далёким, теперь обрело ясные и чёткие очертания. В моей жизни началась новая глава, которая внезапно наполнилась смыслом и определённостью. Полоса неудач осталась позади, а в душе зародилось волнующее предчувствие чего-то нового и прекрасного.

Глава 6

Мне вновь снилось, как я, будучи ребёнком, стояла на пороге приюта, судорожно прижимая к груди свою старую куклу. Слёзы ручьём текли по моим щекам, а дрожащая рука была вытянута вслед уходящим незнакомцам — женщине и мужчине. Они ни разу не обернулись.

Я не знала, как они выглядели, но сердце подсказывало мне, что это были мои родители.

Не уверена, произошло ли это в реальности или же моё подсознание хотело, чтобы всё было именно так.

Эти тревожные сновидения, исполненные причудливости и неопределённости, продолжали возвращаться ко мне, заставляя пробуждаться в ночной тишине комнаты, наполненной ощущением утраты, которое, казалось, окутывало каждый уголок моего существа.

Я пыталась вспомнить хоть что-то о своих родителях, но в моём сознании всплывали лишь смутные образы, лишённые ясности и конкретности. В такие моменты моё одиночество становилось особенно невыносимым.

Пробуждаясь от этих снов, я неизменно ощущала внутреннюю пустоту, и с течением времени это чувство лишь усиливалось.

— Мильяна, проснись, — услышала я взволнованный голос Тариана, который пытался меня разбудить, нежно тряся за плечо. Его мягкий тембр постепенно возвращал меня к реальности, вырывая из объятий ночного кошмара.

Я открыла глаза и увидела над собой его заботливое лицо. В душе ещё ощущалась тяжесть.

— Тебе приснился кошмар? Ты кричала во сне…

— Да… — прошептала я.

Меня вновь охватило чувство тоски по тому, чего я никогда не имела — по семье.

— Тебе вновь приснился приют? — опечалился он.

Я кивнула и села, обхватив колени руками.

Утро началось с воспоминаний, от которых хотелось скрыться.

— Всё те же лица и силуэты… Я не могу понять, отчего мои сновидения столь явственны. Как думаешь, было ли это на самом деле?

Он поджал губы и пожал плечами.

— Порой сновидения отражают наши самые глубокие желания и страхи.

— Да, ты прав, — с грустью подтвердила я.

— Как жаль, что я не могу забрать твои ночные кошмары себе, — с вымученной улыбкой произнёс Тариан.

Я вновь сделала вид, что всё в порядке, и широко растянула губы в фальшивой улыбке.

— Со мной всё хорошо. Не стоит беспокоиться. Пойдём домой?

— Карета уже ожидает нас.

Я была поражена.

— Откуда она здесь? Только не говори, что ты ходил ночью в город…

— Я не желал, чтобы ты возвращалась в приют после столь утомительной ночи, — промолвил он негромко, не поднимая на меня глаз. — Ты, должно быть, ощущаешь боль во всём теле.

В его голосе звучала такая искренняя забота, что моя напускная улыбка дрогнула, как тонкий лёд под первыми лучами весеннего солнца. Предательская влага подступала к глазам, грозя выдать всю ту боль и отчаяние, которые я так тщательно скрывала под маской безразличия.

Мне невыносимо видеть его заботу. Она лишь усугубляет мою печаль. Лучше бы он оставался безучастным и равнодушным, и, возможно, тогда я смогла бы разлюбить его. Но нет, он дарит мне редкие мгновения тепла, и в эти моменты я задаюсь вопросом: «Почему человеческое сердце не может по своему усмотрению включать и выключать любовь, подобно электрической лампочке?»

— Болит, но не стоило это делать ради меня… Я бы сама добралась до города. К тому же ты и сам неважно выглядишь. Тебе тоже досталось вчера.

Тариан ласково взъерошил мои волосы.

— Я же твой брат, и я должен заботиться о тебе.

Брат…

Прежде это слово служило для меня источником утешения и умиротворения, но теперь оно звучало как приговор. Напоминание о том, что между нами никогда не будет ничего, кроме того, что есть, и что моя любовь к нему безответна.

Я с раздражением сбросила с себя его руку.

— Довольно обращаться со мной, как с ребёнком! Я уже взрослая! Пора тебе это осознать.

Я устремилась к выходу, ощущая на себе его тяжёлый и пронзительный взгляд, который, казалось, буквально прожигал мою спину. Подол моего одеяния постоянно путался в ногах, затрудняя бег, и мне пришлось подхватить его обеими руками. Слёзы застилали глаза, мешая мне видеть дорогу. Мне нужно было как можно скорее покинуть это душное помещение, иначе я могла задохнуться.

Свежий утренний воздух, ворвавшийся в мои лёгкие, не унял бушевавший в груди гнев. Обида разрывала сердце, и меня охватило непреодолимое желание закричать, разрыдаться и крушить всё вокруг, чтобы излить эту невыносимую пустоту, овладевшую моей душой.

Я испытывала глубокое презрение к себе за проявленную слабость, за то, что позволила себе питать несбыточные надежды на то, что он разглядит во мне нечто большее, нежели просто сестру. Я надеялась, что он увидит во мне ту, кто готова последовать за ним хоть на край света.

Осознание этой жестокой реальности причиняло мне невыносимые страдания, грозящие разорвать меня на части. Мне необходимо научиться скрывать свою боль, чтобы он никогда не узнал о моих истинных чувствах к нему.

Следует собраться с духом и научиться сохранять спокойствие, глядя ему в глаза, словно ничего не случилось.

Жить с этой неразделённой любовью — это как незаживающая рана, которая никогда не затянется окончательно.

Не обращая внимания на условности, я вскочила в карету и с силой захлопнула за собой дверцу. Лошади, испуганные резким звуком, нервно заржали и застучали копытами.

Вскоре ко мне присоединился Тариан, и мы пустились в путь.

На всём протяжении нашего совместного путешествия между нами царило гнетущее безмолвие, которое угнетало меня, словно непосильная ноша, не позволяя свободно вдохнуть.

Тариан сидел напротив меня, скрестив руки на груди и опустив голову так низко, что его лицо скрылось под капюшоном.

За окном экипажа проплывали деревья, выстроившиеся плотной стеной вдоль дороги, и стадо коров и овец, которые лениво пощипывали траву под надзором пастуха, разводившего небольшой костёр.

Постепенно лес редел, и на его месте появлялись поля и деревни, что служило верным признаком приближения к городу.

— Прости меня за мои слова и действия, — нарушил тишину Тариан, внезапно подняв на меня взгляд, исполненный тревоги. — Мне всё ещё тяжело осознать, что моя младшая сестра выросла. В моих воспоминаниях ты навсегда останешься той маленькой девочкой, которая протянула мне руку под сенью старого дерева.

Я вздохнула, пытаясь совладать с нахлынувшими на меня чувствами. Его слова пробудили во мне воспоминания, наполненные теплом и ощущением защищённости.

— Не стоит смотреть на меня сквозь призму прошлого, — произнесла я холодно. — Я уже не та, кем была прежде. Пора тебе это принять. Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому разговору.

Он иронично хмыкнул.

— Ты, пожалуй, права. Ты сильно изменилась, а я и не заметил этого.

Я промолчала, стиснув зубы, и пересела ближе к пыльному оконному стеклу, за которым увидела головы врагов, насаженные на пики перед воротами. Зрелище было отвратительным, но в то же время каким-то успокаивающим. Это была демонстрация силы: враг получил отпор, люди ещё не сдались.

В горле образовался ком, и я предприняла попытку его проглотить, но тщетно. В глазах защипало, когда вспомнила о Дане. Сколько ещё жертв потребуется, чтобы положить конец этой войне? Сколько ещё невинных жизней будет погублено?

Под колёсами заскрипел гравий, и мы въехали в Грейморд — город, где не живут, а выживают. Но я не жалуюсь, в столице дела обстоят куда хуже, чем в этом убогом месте.

Пожиратели, алчущие власти, стремились поработить людей и использовать их в качестве пищи. Они неумолимо продвигались к своей цели, безжалостно уничтожая и присваивая богатства, накопленные богачами.

Для противостояния им требовались истинные бойцы — рвачи. Жрецы, призванные защищать людей, оказались неспособными справиться с этой задачей. Обучение владению мечом занимало много времени, и результаты оставляли желать лучшего. Люди были значительно слабее по сравнению с мощью рвачей. Поэтому они стали последней надеждой для общества, несмотря на то, что сами питались человеческой кровью.

Охваченное страхом общество искало спасения у тех, кто, по сути, был почти столь же беспощаден, как и сами пожиратели.

Мои плечи поникли, взгляд был прикован к засохшим кровавым пятнам на моих руках. Сердце моё билось в груди, словно пытаясь вырваться на волю.

Легко рассуждать об убийстве, пока сам не столкнёшься с ним лицом к лицу…

Глава 7

К моему удивлению, город был полон жизни. В воздухе витал аромат свежего хлеба, а где-то неподалёку бард услаждал слух прохожих весёлой песней, перебирая струны гитары. Издали доносился лай собак, а по улицам сновали чумазые дети в рваной одежде, прося подаяния. Они выпрашивали милостыню, проливая фальшивые слёзы и цепляясь за одежду состоятельных горожан. Многие, лишь бы избежать прикосновения к их грязным, покрытым язвами рукам, бросали им монеты.

Воспитатели приюта «Надежда» проводили тщательный отбор среди беспризорных мальчиков, лишённых родительской заботы. Услышав обещания о еде и крове, эти юные создания мгновенно забывали обо всём и бездумно соглашались служить приюту, не представляя, какие испытания их ожидают.

Вскоре им открывалась суровая действительность, и вместо уютного пристанища они обнаруживали холодные казармы с жёстким режимом. Большинство мальчишек сбегали, но их находили и заставляли платить за предоставленное им убежище. Некоторых даже лишали языка, чтобы они не раскрыли тайны приюта.

Экипаж миновал массивные железные ворота, въехал во внутренний двор приюта и, миновав два ряда берёз, объехал озеро, которое служило нам излюбленным местом для купания и пикников по выходным. Это было наше священное место, вдали от мирской суеты и забот взрослой жизни.

— Тпру! — воскликнул кучер, натягивая вожжи, и пара каурых коней остановилась у подножия трёхэтажного здания с небольшим крыльцом, украшенным вьющимся плющом.

Тариан первым покинул экипаж и протянул мне руку, но я, не ответив на его учтивость, сама легко спрыгнула на землю. Не удостоив Тариана взглядом, я поднялась по каменным ступеням к большой парадной двери и оказалась в просторном холле, где меня никто не встретил.

Это было весьма странно.

В дневные часы вход обычно оберегали жрецы, а в ночные — престарелый старец по имени Патрик. Но где же они сейчас? Уж не приключилось ли чего? Тревожное предчувствие кольнуло в груди, и сердце сжалось от недоброго предчувствия.

— Как пусто! Где все? — вопросил Тариан, поравнявшись со мной.

Внезапно тишину разорвал звук торопливых шагов. Кто-то спускался по деревянной лестнице.

Мы с Тарианом испуганно переглянулись и синхронно кивнули, а затем прижались спинами к стене, готовясь к возможному нападению.

В холл спустился молодой человек с копной рыжих вьющихся волос. Мы облегчённо выдохнули, узнав Эдгара. Он остановился в нескольких шагах от нас, тяжело дыша, и медленно обернулся к нам.

Его глаза, цвета изумруда, вспыхнули радостью.

— Ты жива, Мильяна! А я уже было подумал, что ты покинула этот мир, когда не вернулась в приют… О, Господи, благодарю тебя за то, что всё обошлось!

Тариан злобно нахмурил брови.

— Только не говори, что ты причастен к её побегу.

В одно мгновение выражение лица Эдгара изменилось, приняв виноватый и растерянный вид. Он никогда не умел скрывать свои истинные чувства.

— Я? Да с чего ты взял? Просто я рад, что Мильяна вернулась!

Взгляд Тариана выражал подозрение.

— Верится с трудом.

— Хватит смотреть на меня как на преступника! Ты из меня больше и слова не вытянешь!

Тариан хитро прищурился.

— А как насчет куриных ножек? Всё ещё не хочешь говорить правду?

Эдгар на мгновение задумался, почёсывая свой маленький нос, покрытый светлыми веснушками.

— В панировке?

— Разумеется!

Эдгар вздохнул, поджав пухлые губы.

— Ну что ж, будь что будет! Рано или поздно ты всё равно узнаешь правду. Да, я помог ей сбежать!

Я слегка шлёпнула его по затылку, отчего его глаза округлились, а рот приоткрылся.

— Как всегда, в своём амплуа! Ради еды готов душу продать… Ты же понимаешь, что теперь он нам не будет доверять? Это было самое глупое решение в твоей жизни! Не считая признания в любви Катарине.

Тариан залился звонким смехом.

— О да! Это был полный провал!

Эдгар взъерошил свои мягкие кудри.

— Да ладно вам! У всех случаются ошибки в молодости…

— Я никогда не забуду, как ты пел ей серенаду под окном, пока она не вылила на тебя ведро воды, — изобразила его, играющим на лютне. — А потом ты ходил простуженный целую неделю!

Эдгар покраснел и опустил голову, засунув руки в карманы брюк.

Из-за этого романтичного поступка его едва не отчислили из приюта. В этих стенах строго запрещены романтические отношения. Лишь благодаря вмешательству Тариана его оставили, но с одним условием: он не должен пропускать ни одной вылазки по поимке пожирателей.

— Да ну вас! — обиженно воскликнул брат.

— А почему жрецы не охраняют вход? — сменил резко тему Тариан.

Тот лишь пожал плечами.

— Отошли, наверное. Главная наставница велела вам передать, что ожидает вас в своём кабинете. Она в курсе, что Мильяна была в публичном доме. Жрецы ей рассказали.

Мой обеспокоенный взгляд встретился с взором Тариана, и мы направились по длинному коридору, свернули вправо и оказались перед двустворчатой дверью. Мне никогда не доводилось бывать в этой комнате — не положено по статусу.

— Всё будет хорошо, — заверил меня Тариан, легонько постучав костяшками пальцев по дубовой поверхности.

— Войдите! — раздался грубый женский голос.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с духом, и нерешительно переступила порог.

Наставница восседала во главе прямоугольного стола, покрытого коричневым блестящим лаком. По обеим сторонам располагались несколько стульев со старой выцветшей тёмно-красной обивкой.

Гневный взгляд женщины, словно молния, метался между мной и Тарианом. Я невольно напряглась, закусив нижнюю губу в ожидании выговора.

— Садитесь, — указала на стулья наставница. — Нам о многом нужно поговорить.

Тариан проигнорировал её приказ. Подошёл к камину, над которым стояли спиртные напитки, и наполнил бокал янтарной жидкостью. Он никогда не боялся Карлу Хоуман. Его поведение было дерзким и грубым.

Глаза Карлы сузились, а ноздри расширились, выдавая нарастающее раздражение. Её терпение было на исходе, но что ещё оставалось делать? Призвать его к порядку? Вряд ли это подействовало бы.

Я робко отодвинула стул от стола и села на него, понурив голову.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделала, Мильяна? Пожиратели всё ещё ищут тебя. Твой запах им понравился.

От её строгого тона меня охватила внутренняя дрожь, и я вся сжалась.

— Я осознаю свои действия, — ответила я тихо, не поднимая глаз.

Из её уст вырвался насмешливый смешок.

— Осознаёшь? В самом деле? По-моему, ты совершенно не представляешь, насколько серьёзны последствия! И это не первый случай, когда ты самовольно покидаешь приют ночью. Напомнить тебе о твоих неоднократных побегах к озеру, чтобы искупаться? Девушки не должны вести себя подобным образом.

Мне стало стыдно…

Я действительно почти каждый день отправлялась к озеру, дабы обрести уединение. Это место было для меня истинным прибежищем от суеты и волнений, окружавших меня в обыденной жизни. Вода обладала удивительной способностью погружать меня в состояние умиротворения.

Шум ветра в листве, аромат скошенной травы, отражение луны на водной глади — всё это помогало мне отрешиться от мрачной повседневности и настроиться на позитивный лад. Только там я обретала покой. Это было моё единственное любимое место в этой мрачной обители.

— Молчишь? Нечего сказать? — вопрошала Карла.

Мои губы задрожали.

— Вы совершенно правы, но я более не намерена оставаться в тени. Я хочу стать зрячей. Дайте мне шанс… умоляю…

Она побледнела.

— Ты полагаешь, что это так легко? Достаточно лишь пожелать? — раздался ледяной голос женщины, острый, как лезвие бритвы. — Это не так, дорогая моя. Юным девам потребовались годы, чтобы научиться использовать свой дар, а тебя никогда не обучали. Ты не готова.

Во мне закипала ярость. Я более не желала оставаться той мягкой и податливой девочкой, какой привыкли меня видеть окружающие. Я устала прятаться и испытывать страх. Настало время принять свою истинную сущность.

— Я предпочту смерть на задании, чем вечному служению другим. Нет участи более ужасной для женщины, чем работа по дому, где её не ценят и не уважают.

— Мильяна готова к охоте, — поддержал меня Тариан, усаживаясь напротив меня. — Она не испугалась применить свой дар, в отличие от Даны. Более того, она отважно сражалась с одним из них и дважды нанесла ему раны. Никто из зрячих, даже среди опытных, не может похвастаться подобным.

— Исключено! У неё слабый дар. Она не справится.

Тариан единым махом опустошил стакан спиртного и с силой поставил его на стол, крепко сжимая в руке. Его широкая грудь поднялась от глубокого вздоха.

— Мильяна будет участвовать в охоте на пожирателей, и это не подлежит обсуждению. Она станет запасной зрячей, как это было вчера.

Женщина не смогла сдержать эмоций.

— Охота — это не игра, это опасное занятие, которое может подвергнуть риску не только её жизнь, но и жизнь окружающих. Ты готов взять на себя такую ответственность?

Он взглянул на неё с вызовом, как и она на него.

— Да, я готов. Я научу её сражаться, и Мильяна станет одновременно зрячей и жрицей.

— Ты не понимаешь, на что ты идёшь. Чтобы справиться с пожирателями, необходим ум, а его у неё нет. Она импульсивна. Ты слишком снисходителен к ней, но, полагаю, если ты начнёшь тренировать её так же строго, как и остальных жрецов, из неё может что-то получиться, — внезапно смягчилась она.

Лицо Тариана потемнело, желваки на его лице заходили ходуном. На него было страшно смотреть. Никогда ещё я не видела его таким серьёзным.

— Если это спасёт ей жизнь, я готов на всё.

— Обещаю, я буду слушаться Тариана, — добавила я.

Он взглянул на меня так, будто я произнесла нечто оскорбительное. Мужчина явно не ожидал услышать своё имя. Я всегда называла его братцем.

Взгляд Карлы обратился ко мне.

— Готова ли ты умереть ради благого дела?

Я сглотнула, чувствуя, как волна тревоги подступает к горлу.

— Никто не стремится к смерти. У каждого есть свои причины жить, но у меня их нет. Я буду сражаться с этими существами до последнего издыхания.

На мгновение её взгляд потеплел, но затем вновь стал суровым.

— С этого момента твоя жизнь принадлежит приюту. Любая попытка побега, и ты окажешься в темнице, где будешь соседствовать с крысами. Твоим наставником станет Тариан, и ты должна будешь беспрекословно выполнять все его указания. Вы будете вместе ходить на задания.

В знак благодарности я поклонилась ей.

— Наставница, вы не пожалеете о том, что приняли меня в ряды зрячих. Я не подведу вас.

Она откинулась на спинку стула и указала рукой в сторону двери.

— Вы можете идти.

Меня охватили столь сильные эмоции, что я буквально трепетала всем своим существом. Я была преисполнена решимости достичь вершин в своём ремесле. Не имело значения, было ли это лишь началом или завершением моего пути. Главное, что я больше не буду ни за кем убирать, стирать или готовить.

Впервые в жизни я ощутила острое и пронзительное желание жить. Не просто существовать, а жить полной жизнью, наслаждаясь каждым мгновением. Мир вокруг меня стал таким ярким, осязаемым и реальным.

— Тариан? Серьёзно? — с удивлением спросил братец, когда за нами закрылась дверь. — Ты никогда не обращалась ко мне по имени, что изменилось? — продолжал он, явно не понимая, чем вызвана перемена в моём поведении.

В моей душе радость сменилась печалью. Внутренности скрутило, а сердце споткнулось.

Если бы я не отправилась в публичный дом, этого поцелуя никогда бы не было. И сейчас я не чувствовала бы себя такой опустошённой.

Как теперь вернуться к прежней жизни и делать вид, что ничего не случилось?

— У меня язык не поворачивается называть тебя братом, — сделала паузу, чтобы не расплакаться, — после нашего поцелуя…

Его глаза сверкнули, словно две чёрные бездны.

— Прекрасно, так будет даже лучше. Будешь воспринимать меня как наставника.

Внезапно меня охватил леденящий холод, сковывающий движения и парализующий волю.

Он двинулся вперёд, но внезапно остановился и вернулся назад. Его лицо было непроницаемо, словно высечено из камня.

— Если ты ослушаешься меня, сделке конец, поняла?

Я с трудом сглотнула ком, застрявший в горле.

— Поняла.

— Завтра в шесть утра жду тебя на улице. Не опаздывать.

— Хорошо.

Глава 8

Я поднялась на чердак по ветхой лестнице, где свет проникал в моё скромное обиталище через единственное квадратное окно. На подоконнике стояла стеклянная банка, служившая вазой для полевых цветов, которые я иногда собирала во время коротких прогулок по окрестностям приюта.

В углу находилась одноместная кровать, застеленная белоснежным постельным бельём. Рядом с ней стоял старый стол, заваленный бумагами, на которых были изображены рисунки, плоды моего неугомонного воображения. В другом углу располагался шкаф.

Под ногами скрипел пол, и порой становилось страшно сделать лишний шаг, чтобы не провалиться вниз.

Сначала я умылась, надела свежую одежду, благоухающую лавандой, а грязное платье положила в плетёную корзину для белья. Затем я погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под мягким одеялом.

Я проснулась из-за кошмара, который никак не давал мне покоя.

В комнате было темно, как в склепе.

Я нащупала на столе одинокую свечу и зажгла её, чиркнув спичкой.

В ночной тишине раздалось мерное тиканье настенных часов с кукушкой. Маленькая птичка, выглянувшая из своего домика, возвестила о наступлении двух часов ночи.

Мой взгляд упал на стул, где лежала аккуратно сложенная чёрная форма и белое платье, а на дверце покосившегося шкафа висела длинная мантия с глубоким капюшоном. Не в силах противиться искушению, я провела рукой по гладкой ткани из тёмного шёлка. Всегда мечтала о том, чтобы носить такое одеяние.

Я осторожно спустилась по лестнице, ведущей на первый этаж, держа в руке зажжённую свечу. На цыпочках проскользнула в кухню, где сделала глоток воды из тяжёлого хрустального графина.

Увы, в приюте не было электричества — оно было нам не по карману. Только состоятельные люди могли позволить себе такую роскошь. Да и если бы даже деньги нашлись, вряд ли госпожа Хоуман одобрила бы это. Она с подозрением относилась ко всему новому, считая его происками дьявола. По этой причине в приюте не было даже простейшей масляной лампы.

— Проголодалась? — голос Тариана, прозвучавший из темноты, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. От страха я едва не выронила стакан. — Прости… Не хотел тебя напугать.

— Почему сидишь без света?

— Свеча потухла. Присоединяйся, еды нам обоим хватит.

Я подошла к нему, и зажгла его свечу своей, отчего в комнате стало немного светлее.

— Пахнет вкусно. Сам приготовил? — спросила я, принимая из рук Тариана вилку и погружая её в аппетитное месиво из расплавленного сыра и макарон.

Неторопливо прожевав и проглотив еду, я закатила глаза от удовольствия.

— Да, — смущённо признался Тариан.

— Ты прекрасно справился, — похвалила я, вновь пробуя блюдо.

Мужчина улыбнулся, и на его лице заиграли блики света от свечей.

— Позволь мне внести ясность. Я согласился на то, чтобы ты стала зрячей, исключительно ради твоего душевного благополучия. Чтобы предотвратить возникновение ситуаций, подобных той, что произошла сегодня.

— Не беспокойся, я не стану предпринимать никаких действий без твоего ведома.

Внезапно он коснулся уголка моего рта и стёр томатный соус, после чего слизнул его с кончика большого пальца. Мои губы приоткрылись от неожиданности.

Что это было?

Прежде он уже очищал моё лицо от остатков пищи, стирал грязь с моих щёк и поправлял мою одежду. Но чтобы слизнуть — это было в новинку.

Его прикосновение было внезапным, словно маленькая искра, вспыхнувшая в ночной мгле.

— У зрячих людей печальная участь — жертвовать собой ради тех, кого они даже не знают… Но ты не умрёшь. Я защищу тебя любой ценой, — пообещал он.

Внизу живота заныло, и это странное, тягучее чувство растеклось по всему телу, как тёплый воск. Мне захотелось прикоснуться к нему. Нежно провести кончиками пальцев по его шее, чувствуя, как он вздрагивает от моего прикосновения. Вдохнуть аромат его кожи, такой манящий и неповторимый.

— Не смей подвергать себя опасности ради меня.

— Забота о тебе — мой долг.

Вилка выскользнула из моих рук и с глухим стуком упала на стол.

— Ты ничем мне не обязан.

— Обязан, — уверенно произнёс он. — Ведь ты спасла мне жизнь, когда привела сюда.

В груди закололо.

— Не я спасла тебя в тот день, а ты меня.

Тариан на мгновение замер. Он явно не ожидал от меня таких слов.

— Получается, что мы спасли друг друга?

— Похоже на то, — мои губы тронула лёгкая улыбка. — Нам придётся беречь друг друга.

— Придётся, — согласился он.

Эти слова проникли в самое сердце, и между нами воцарилось тёплое молчание, исполненное нежности и понимания.

Мы продолжили трапезу, передавая по очереди друг другу столовый прибор, лишь изредка нарушая тишину тихим скрипом вилки о поверхность сковороды. Если бы это увидела главная кухарка Грет, нам бы не поздоровилось.

На мгновение я залюбовалась им.

Какой же он был красивый! Его слегка влажные волосы были зачёсаны назад, но непокорные пряди то и дело падали на лоб, когда он наклонял голову, чтобы взять очередную порцию еды, и привычным движением возвращал локоны на место. От него исходил аромат бани, дубового веника и шалфея.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и одарил меня улыбкой.

— Баня ещё не остыла. Тебе не помешает помыться.

— Ты намекаешь, что от меня исходит неприятный запах? — выгнула бровь.

От меня действительно исходил специфический запах. Меня передёрнуло от этой мысли.

Его улыбка стала ещё шире.

— Нет, что ты, конечно, нет. Просто вода помогает расслабиться, особенно после тяжёлого дня.

Я успокоилась и вздохнула с облегчением.

— Не пойду. Меня могут поймать…

— Ты же теперь зрячая, забыла?

— А… да… точно… Теперь мне дозволено совершать омовения и в ночное время. Это так непривычно…

Я поспешила удалиться.

— Благодарю за трапезу! Всё было необычайно вкусно!

Я отправилась в свою комнату, чтобы переодеться и взять сменное одеяние и полотенце.

Затем я спустилась на первый этаж, вошла в библиотеку и выбралась через окно наружу, поскольку так было ближе к бане. Не было необходимости обходить весь приют.

Ночь была тёплой, и это не могло не радовать. Я, как истинный ценитель лета, не выношу холода, которого и так достаточно в моей жизни.

Накинув на голову капюшон, я привычно побежала в сторону бани, но внезапно остановилась. Больше не было нужды скрываться. Я сделала глубокий вдох и спокойным шагом продолжила свой путь, наслаждаясь окружающей природой.

Прежде я могла лишь грезить о подобном.

Однако и у зрячих были свои ограничения: запрещалось покидать пределы приюта без разрешения, а также вступать в романтические отношения до достижения тридцатилетнего возраста. После этого нас выдавали замуж за состоятельных мужчин, чтобы продолжить род зрячих. Как только у детей проявлялся дар, их отдавали в приют, а тех, кто был против, заключали в темницу. Кроме того, существовал строгий комендантский час: отбой ровно в одиннадцать, подъём в семь утра.

Многие нарушали установленный порядок, устраивая тайные вылазки, а в качестве прикрытия использовали посещение бани. В приюте проживало триста двадцать пять человек, и мыться приходилось группами, поэтому некоторые мылись ночью.

Главная наставница, уже пятый год обещавшая нам новую баню, вынуждена была отложить воплощение своего замысла из-за финансовых трудностей. В последнее время наше положение в приюте значительно ухудшилось, и государство объясняло это кризисом, охватившим страну.

Я прикрепила к дверной ручке красный лоскут ткани, который служил знаком того, что внутри находится девушка, а синий лоскут указывал на присутствие мужчины.

Я сняла с себя одежду в предбаннике и вошла в парилку. Меня тотчас же окутал тёплый воздух. На стенах под стёклами горели свечи, которые никогда не гасили. На раскалённые камни я плеснула ковш воды, и в потолок поднялся густой клуб пара.

Какое блаженство!

Я расположилась на высокой скамье и смежила веки, наслаждаясь покоем. Усталость, накопленная за день, постепенно отступала, уступая место безмятежности и умиротворению. Это было редкой роскошью, учитывая, что в этом месте обычно царит суета.

Я слезла и набрала в таз воды, и быстренько помылась, а когда вышла в предбанник, обнаружила, что мои вещи исчезли.

Этого ещё не хватало!

Я тщательно осмотрела все уголки бани в поисках какой-либо одежды, но даже малюсенькой тряпочки не нашла.

Что же делать?

Я провела долгие часы в томительном ожидании хоть какого-то движения, но, как назло, никто не появлялся, словно сговорились все.

Меня начало клонить в сон, а ведь завтра вставать рано.

Я взяла сухие дубовые веники и прикрыла ими переднюю часть тела.

С Богом!

Отворив дверь, я высунула голову и прислушалась. Осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

Я медленно вышла на улицу, и тут же меня охватил леденящий холод. Неистовый ветер трепал мои почти высохшие волосы, а мелкие камешки больно впивались в босые ступни. Стиснув зубы, я торопливо зашагала в сторону библиотеки, но обнаружила, что окно было заперто на засов.

О, как же я зла!

Я непременно отомщу воришкам за своё унижение.

Пригнувшись, я стремительно пронеслась под окнами, стараясь остаться незамеченной, но все мои усилия оказались тщетными. Из окон донёсся звонкий девичий смех.

Весело вам, да? Но будьте уверены, возмездие не заставит себя долго ждать.

Я проникла в помещение через парадный вход, стараясь не издавать лишнего шума. Мне улыбнулась удача: сторож, охранявший дверь, крепко спал, склонив голову и скрестив руки. Его сон был крепок, и лишь изредка он издавал лёгкое похрапывание.

Едва я приблизилась к лестнице, как внезапно раздался зычный голос Карлы, доносившийся с верхнего этажа.

— Что за ребячество в столь поздний час? — возмутилась она. — Смешно вам стало на ночь глядя?

— Больше не будем. Честное слово! — ответил кто-то.

Надо мной раздался стук каблуков, и я вздрогнула, едва не выронив веники.

— Раз вам не спится, всем немедленно встать на колени и поднять руки вверх. Будете стоять так, пока я не велю идти спать.

Зазвучали недовольные возгласы, а на моих губах появилась злорадная ухмылка. Поделом им.

— Так и знал, что с тобой что-то случилось, — шёпотом произнёс Тариан. — Тебя долго не было. Я не мог из-за тебя уснуть.

Меня охватила волна жара, а во рту пересохло. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Затаив дыхание, я повернулась к нему.

«Ну почему мне сегодня так не везёт?» — мысленно посетовала я.

Он окинул меня пронзительным, испытующим взором, задержав внимание на области груди и ниже пояса. Мне стало нехорошо, и я едва не выпустила венки из рук. Казалось, что он не просто смотрел на меня, но и касался…

Я бы хотела ощутить его прикосновения…

«Только не падай в обморок, Мильяна, — мысленно скомандовала я себе. — Соберись, дыши глубоко. Не хватало ещё потерять сознание и упасть перед ним голой».

Я глубоко вздохнула, пытаясь подавить желание убежать, но не могла сделать этого, пока девушки находились на втором этаже.

— Из-за меня? — растерялась я.

Его губы изогнулись в улыбке, и он начал расстёгивать пуговицы на своей рубашке.

— Да, из-за тебя. Всё время ворочался.

От его низкого голоса по моей коже пробежала дрожь.

— А при чём здесь я?

Он продолжал расстёгивать пуговицы, являя моему взору загорелую кожу и рельефные мышцы. Мой взгляд невольно скользнул ниже, ненадолго задержавшись на тёмной полоске волос, что скрывалась под поясом брюк.

— Твоя комната находится прямо над моей, и пока я не услышу неприятный скрип лестницы, ведущей на чердак, я не могу заснуть. Пока не удостоверюсь, что с тобой всё в порядке, и ты не попала в какую-нибудь передрягу. И, как видишь, мои опасения были не напрасны.

Я ощутила, как краска смущения заливает мои щёки. Моё глупое сердце, как масло на горячей сковороде, снова растаяло от его заботы.

— Перестань беспокоиться обо мне.

— Замёрзла, моя маленькая? — заботливо спросил он, протягивая мне свою рубашку.

Он стоял полуобнажённый, столь величественный и столь… недосягаемый.

— Кто здесь? Кто не спит в столь поздний час? — с лёгким раздражением произнесла Карла Хоуман. — Оставайся здесь, Вайлет, — обратилась она к младшей наставнице, — а я пойду узнаю, кто же это бродит в столь поздний час.

Тариан схватил меня за руку и потащил в небольшой чулан под лестницей, служивший кладовой для уборочного инвентаря. Бесшумно затворив дверь, мы оказались лицом к лицу в этом замкнутом пространстве.

Я не только слышала его прерывистое дыхание, но и чувствовала его тепло, словно лучи весеннего солнца. От столь близкого присутствия по моей коже пробежали мурашки. Хотелось прикоснуться к его телу, рельеф которого был отточен годами изнурительных тренировок.

Ни малейшего изъяна не было на теле этого мужчины, ни царапины, что свидетельствовало о высочайшем уровне его бойцовских навыков. Я сотни раз пыталась обнаружить хотя бы самый незначительный шрам на его теле, когда он купался в озере или во время наших тренировок, но все мои попытки были напрасными.

Тариан был безупречен во всём…

Пыль, осевшая на моих волосах и плечах, вырвала меня из мира грёз, вернув в суровую реальность. С каждым шагом наставницы, спускавшейся по лестнице, мелкий мусор падал на нас. Я невольно отступила назад и случайно задела полки с инвентарём, отчего один из предметов, находившихся на верхней полке, соскользнул и устремился вниз. Тариан успел схватить его на лету, почти вплотную прижавшись ко мне. Моё сердце забилось быстрее.

Мы были на волосок от катастрофы. Я не желала, чтобы меня обнаружили голой, да ещё и в компании с ним.

— Патрик, ты опять заснул? — проворчала сердито Карла.

— Нет, госпожа, я не спал, — хрипло отозвался тот.

— Ещё одна подобная выходка, и ты вылетишь отсюда, как пробка. Такого старого работника, как ты, навряд ли куда-нибудь возьмут, так что впредь не разочаровывай меня.

— Обещаю, больше не повторится подобное.

— Кто-то нарушил комендантский час. Надо его найти. В этот раз у них не получится прикрыться баней. Отправляйся на улицу. Осмотри окрестности, а я тем временем обыщу первый этаж.

— Будет исполнено!

Хоуман продолжила свой путь, но внезапно остановилась у чулана.

Я оцепенела от страха.

Это был мой первый день в качестве зрячей, и я оказалась в такой нелепой ситуации. Прямо злой рок какой-то!

К счастью, женщина прошла дальше по коридору. Когда звук её шагов стих, я вздохнула с огромным облегчением.

— Тебе следует переодеться, — отступил он в сторону. — Встань у другой стены. Не хватало только, чтобы ты ещё что-нибудь уронила.

Я покорно переместилась.

— Но у меня нет одежды для переодевания…

— Надень мою.

— А как же ты?

— Я не могу допустить, чтобы ты щеголяла голой по приюту.

Я выразила свою благодарность и положила веники на пол, но он не спешил снимать одежду.

— Ты так прекрасна… Твои формы безупречны, — неожиданно проговорил Тариан хриплым тоном. — Я больше не в силах сдерживаться, — и прижал меня к стене.

Его губы прильнули к моим, нежно и осторожно, словно пробуя на вкус, медленно исследуя, скользя языком. Его рука коснулась моей шеи, другая легла на талию и слегка сжала её.

Разум вопил, что это неправильно, а сердце требовало продолжения.

Я неохотно прервала поцелуй и, прерывисто дыша, пробормотала:

— Нам срочно нужно уходить отсюда, пока не пришла Карла.

— И куда? На улице Патрик, на первом этаже — наставница, на втором — ребята. Нам некуда идти. Лучше остаться здесь, пока все не разойдутся. К тому же я не раз проделывал подобное. Это идеальное место для тайных встреч.

Я уверена, что сейчас он едва заметно улыбается краешком губ, той самой самодовольной улыбкой, которая так и засела у меня в памяти. Всё бы отдала, чтобы сейчас увидеть его лицо.

— И сколько же раз ты приводил сюда девушек? — закралась в меня жгучая ревность.

— Тебе лучше не знать об этом…

В груди больно что-то заёрзало.

— Тоже мне подлестничный ловелас, — фыркнула я.

Из его уст вырвался приятный, тихий смех.

— Только ты умеешь меня рассмешить. Не надо меня к ним ревновать.

Поговаривают, что Тариан имел отношения с доброй половиной обитательниц приюта. Все они стремились оказаться в его постели. Они буквально преследовали его. Отчасти я их понимаю. Я и сама оказалась в этой западне. Невозможно не влюбиться в этого негодяя.

— Я и не ревную, — солгала я.

— Ни одна из них не сравнится с тобой. Ты особенная, — его рука скользнула вниз, через ложбинку между грудей, по животу, и оказалась меж моих бёдер. Длинные пальцы нащупали чувствительную точку и начали неторопливо обводить её, разнося по телу непривычные ощущения пульсации и жара. Я едва не вскрикнула от удовольствия и прикусила губу, прижимаясь к нему. — И до тебя я никому не говорил ничего подобного.

Я понимала, что подобные речи могут быть лукавством, частью игры, направленной на то, чтобы добиться благосклонности дамы, но сейчас это не имело для меня никакого значения.

Его прикосновения были столь восхитительны, что во мне пробудился давно дремавший огонёк. Я закрыла глаза, отдаваясь этим ощущениям, чувствуя, как его рука скользит по моей коже.

— Остановись, — всё ещё беспокоилась я, опасаясь, что нас могут застать врасплох. — Хоуман может появиться в любую минуту.

Нежные, влажные губы запечатлели на моей шее череду поцелуев, и я издала негромкий стон, зарываясь пальцами в густые пряди его волос.

— Она не придёт. Сейчас она тщательно изучает каждый уголок библиотеки.

Он снова удивил меня своим острым слухом.

— Ребята тоже могут услышать.

— Не могут. Они громко препираются между собой, разве не слышишь гул голосов над нами?

Я слышала, но всё равно было страшно.

— Но… — начала, было я.

Тариан недовольно зарычал, подняв на меня взгляд.

— Замолкни и наслаждайся.

— Не могу… — вцепилась в его руку, когда его пальцы обрели единый ритм, и я поддалась властному влиянию мужчины. Он прекрасно умел затыкать рот.

В нижней части живота возникло приятное покалывание, которое словно затопило моё сознание. Я разомкнула губы, часто дыша, и вовсе перестала думать о том, что могло бы произойти, если бы нас обнаружили.

Мне было всё равно.

Вся моя сущность сосредоточилась на нём, на его прерывистом дыхании и напряжённом теле.

— Ты успеешь кончить к возвращению Карлы, — он осторожно прихватил мочку моего уха зубами и сомкнул губы, обжигая кожу.

Меня словно током ударило от остроты ощущения.

— Ты слишком самоуверен…