Бесплатный фрагмент - Добрые демоны Криса Кельми

От Сан-Франциско и до Ельни

Девчонки любят Криса Кельми,

От Ельни до Вальпараисо

Девчонки любят Кельми Криса.

***

Как-то знаменитая актриса

Признавалась мне давным-давно,

Что в постели музыка от Криса

Лучше, чем игристое вино.

***

Когда бы маршал Франции Даву

Услышал бы «Ночное Рандеву»,

То конь лихой его умчал бы вдаль.

Но не в Россию, а на пляс Пигаль.

Александр ВУЛЫХ

Фото на обложке:

Издательский дом «Новый Взгляд».

Фото:

Александр Авилов («Москва-24»), Алексей Азаров, Александр Алейников, Евгений Додолев, Павел Жаворонков, Борис Кремер, Л. Малеванчик, Семен Оксенгендлер, Александр Сивцов («Москва-24»), Никита Симонов («Москва-24»), Валерий Скоков, Дмитрий Ткаченко, Маргарита Шол (официальный фотограф группы «Машина времени»); архив Марианны Ефремовой, семейный архив Кельми, архив ИД «Новый Взгляд» (www.NewLookMedia.ru).

От автора

После того, как объявили о смерти Криса Кельми, меня атаковали редактора телевизионных трэш-шоу и корреспонденты таблоидов, но я отказался от комментов. И уж точно не готов был присутствовать в студиях. Либо журналисты все переврут, либо публика трактует неверно.

Дело в том, что Кельми умер не 1 января 2019, он угасал десятилетиями! В этом спортивном теле, где алкоголь заменил кровь, а лимфа насытилась кокаином, давно уже не трепетала душа прекрасного, доброго, надежного товарища, ироничного и талантливейшего Крисули, которого я знал и любил на протяжении десятков адреналиново-кипящих лет.

Здесь я собрал материалы, которые на протяжении четверти века публиковал в своих изданиях — «Новом взгляде» и «Музыкальной правде». Когда Толя Кельми ещё был КРИСОМ.

Как и у всех в рок-тусовке, у него были проблемы с хрестоматийной триадой sex, drugs & rock’n’roll.

Летом говорил с Градским и когда Александр Борисович пробросил «Дело все в том, что я не пью за рулем. И не пью никогда в опасных ситуациях», я задал маститому собеседнику вопрос: «Кстати, насчет „пить“. По ассоциации вспомнил. Несколько известных, крупных музыкантов, в моей системе координат, не так давно нас покинули, включая Криса Кельми. Вы считаете, что каждому что-то отведено судьбой? Вот столько сочинить, столько написать, столько прожить? Или мы все сами авторы этого проекта?».

Ответ был предсказуем: «Я со вторым скорее соглашусь. Ты делаешь какой-то поступок. Он влечет за собой какие-то последствия. Тут совершаешь следующий поступок, вытекавший или вытекающий из этих последствий. Потом ты оказываешься человеком, для которого что-то становится важнее. Не музыка, например, или творчество, а что-то другое. Это не плохо и не хорошо. Это просто так. И дальше, я не могу сказать, что Крис был человеком слабохарактерным. Нет».

Уточняю:

«А музыкант он был одаренный?».

АБГ:

«Да, хороший музыкант был. Но, понимаешь, у всех людей когда-то кончается этот вот самый набор идей. Мы же знаем, что были гениальные открытия в музыкальном жанре эстрадной песни у Марка Фрадкина. Это 25—30 великих произведений. Может быть, 40, 50 гениальных произведений у моей замечательной старшей коллеги Александры Николаевны Пахмутовой. Но когда-то это происходит со всеми. Ты не знаешь, что дальше писать. Уже столько придумано, столько всего найдено интересного, что каждая следующая находка для тебя — это очень трудная работа».

Как-то так.

Кокаин стал популярен в этой среде в середине 90-х, но портвейн лакали в зверских дозах ещё со школьной скамьи (сразу проговорю, что и я не был исключением, хотя этим — студенческим пьянством с будущими рок-иконами — и ограничился мой вклад в отечественное рок-движение… ну и несколько публикаций в «Звуковой дорожке» перестроечного «МК»).

С пресловутым сексом тоже было не совсем просто: для КК это был какой-то спорт, погоня за рекордами.

Собственно, заявление о количественных достижениях на ниве пересыпов, опубликованное в моём «Новом взгляде» (+ фото абсолютно обнаженной Люси Кельми) и стало триггером разборок между Кельми и Градским, которые и привели к рождению мифа о том, что настоящая фамилия Толи Кельми — Калинкин.

Об этом в книге — есть. И то самое фото Людмилы, кстати, тоже.

Чего здесь нет. Я не стал рассказывать об озабоченности Толей своим еврейством.

Все считали его по умолчанию прибалтом и даже соратники по «Високосному лету» не знали о том, что его бабушку звали Саррой Марковной, а отца, которого я знал, как Ария Михайловича — Арье Мейлаховичем (дед — Мейлах Абрамович Кельми).

Более того, самый прославленный из этих соратников, настоящая рок-легенда Александр Кутиков, который всегда акцентирует своё еврейское происхождение, как-то раз, помню, обмолвился об антисемитизме Криса.

Короче, это не биография музыканта и уж тем более не мемуары.

То есть перечислять общеизвестные факты я не считаю нужным в данном издании.

Типа: в пятнадцать лет основал рок-команду «Садко», которая была дублирующим составом популярной московской команды «Рубины»; в 1972 году взял псевдоним «Крис» в честь героя фантастического романа «Солярис» Криса Кельвина, через пять лет окончил факультет мостов и тоннелей Московского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени института инженеров железнодорожного транспорта Министерства путей сообщения СССР (МИИТ), где его однокурсниками были Владимир «Джеймс» Кузьмин, Михаил Харит и Владимир Слуцкер, а ещё через шесть — поступил на эстрадный факультет Государственного музыкального училища имени Гнесиных (ГМУ имени Гнесиных, педагог — Игорь Михайлович Бриль), где учился с тем же Владимиром Кузьминым.

То есть, если кто-либо напишет настоящую книгу о КК, то эти заметки могут послужить своего рода штрихами.

Здесь рассказано (прежде всего — самим героем повествования) о демонах, обуревавших творческую натуру и, по мне, вещества были лишь методом погружения в эскапизм человека, чей композиторский дар так и не был оценен критиками и тусовкой.

Плюс много реально раритетных фото. Это действительно фишка данного издания!

Ну а вместо предисловия — заметки моей коллеги, с которой мы начинали первую частную газету «Новый взгляд»; про отца моего приятеля студенческой поры, которого я знал + уважал, Ария Кельми.

Вместо предисловия. Дедарик маленького Криса

…Потом, в конце нашей встречи, из внезапно возникшего чувства благодарности, что такие люди в нашей, уже несоветской, стране есть, сказала: «Арий Михайлович, и все-таки ваше поколение — особенное!» Здесь нужно оговориться. Ничего, резко отличающегося от судеб многих и многих сверстников, в его судьбе нет. Есть, на мой взгляд, отличие от большинства нас, нынешних. Просто всю жизнь трудился (но как!). Просто с достоинством принимал все, что преподносила жизнь — а она преподносила много всякого… Просто был надежной опорой для других. Такая история…

«Началась она так просто —

Не с ответов, а с вопросов…

До сих пор на них ответа нет»

Это слова из песни его среднего сына — Криса Кельми.

А было у отца три сына: старший, средний и младший. Но история, о которой речь, в отличие от сказки с таким началом, началась задолго до этого.

Тогда, когда в узбекском городе Коканде родился мальчик, которого назвали Арий. Отец был уроженцем Вильно, и, когда сыну исполнился год, семья уехала в Литву. Потом, уже с семилетним сыном, мать вернулась к себе на родину — в Узбекистан. В Самарканде юный «иностранец», как его еще долго называли из-за пребывания в Литве (а значит, за границей), окончил с отличием школу и в 1938 году отправился в Ленинград обучаться делу, которым увлекся, — кораблестроению. Но не тут-то было… Узнав о «крамольном» прошлом, его в Ленинградское военно-инженерное училище под каким-то предлогом не приняли. Подался в Москву к тетке и после долгих мытарств (а причина, видимо, была та же) стал студентом МИИТа.

А заодно решил «понюхать пороху».

Слушая Ария Михайловича, удивляешься не тому, что совсем юный мальчишка стал проходчиком, взрывником в «Метрострое», а тому, что до сих пор с увлечением говорит о своей работе: «Вот эта порода, подземная часть — как живое существо. Или крепление из дерева — нужен определенный навык чувствовать, в напряжении ли оно, надежно или нет».

Позже, когда пришлось по командировкам мотаться из конца в конец Союза, из 50-градусной жары — в заполярный холод, его встречали словами: «Романтик приехал!» И прозвище «железный» — это тоже про него. Так окрестили Кельми журналисты, когда наблюдали его работоспособность и хладнокровие в сумасшедшие предпусковые дни на сдаваемых объектах.

Семь крупных станций Московского метрополитена построено при его участии: Электрозаводская, Киевская-кольцевая, проспект Мира (бывшая Ботанический сад) -радиальная, Первомайская, Щелковская, Кутузовская, Октябрьская (прежде Калужская). «Частенько попадаешь и смотришь — это и твоих рук дело.»

А иногда из прошлого пробьется вдруг острое чувство опасности… Проходили наклонный ход — эскалаторный туннель на Электрозаводской — в крайне тяжелых геологических условиях. Несмотря на то, что грунт замораживали, сверху постоянно прорывалась вода и получался водопад. И не спасал тент, который держали над головой. А взрывник, как и сапер, ошибается только один раз… Приходилось Кельми и в завалы попадать, вообще — много чего было.

А всего двадцать лет отдал он «Метрострою», прошел путь до главного инженера одного из управлений. Ну, а следующие двадцать с лишним лет посвятил строительству гидростанций. Был руководителем, главным специалистом.

Нурекская ГЭС в Таджикистане (кстати, на ее строительстве какое-то время работал и Крис), Токтогульская — в Киргизии, Червакская — в Узбекистане, Колымская ГЭС, Хантайская — на Таймыре. Целый ряд объектов в Прибалтике, Сибири, на Дальнем Востоке. Строительство гидротехнического туннеля Арпа — Севан для наполнения из реки мелеющего озера — жемчужины Армении. Всего за годы работы налетал он на самолетах полтора миллиона километров.

По биографии Кельми можно нашу географию изучать. Историю, впрочем, тоже. «Заслуженный строитель Таджикской ССР» — это за Нурекский гигант, на строительство которого ушло 10 лет. Представляете себе туннель с поперечным сечением 400 метров! Наши строители были пионерами таких подземных сооружений. За остальные стройки — целая куча медалей ВДНХ.

Арий Михайлович работал взрывником, когда началась война. Под его руководством был организован отряд подрывников-пиротехников. Начиная с линии фронта и следуя по пути отступления наших войск, они должны были производить минирование, а в перспективе — при наступлении — разминировать невзорвавшиеся бомбы и снаряды. В Англии подобные образования называли отрядами самоубийц. К риску самой работы добавлялась опасность от непрекращающихся бомбардировок. Прошел Кельми со своим отрядом от Смоленска до Вязьмы. Врезались в память и горечь отступления, и боль от утраты товарищей. А еще — странное расположение к нему судьбы, которое как бы связано с его профессией: бомбы, падающие рядом, казалось, должны были разнести все в клочья, но почему-то не взрывались. И только под Вязьмой получил он ранения в голову и в ногу.

В разговоре выяснилось, что формально Кельми участником войны не является. Документы не сохранились, а бегать, чего-то требовать — он считает для себя унизительным: «Подумают, что из-за льгот. Для меня главное — что сыновья знают».

«Как мы в этот мир приходим?

В чем секрет простых мелодий?»

Если углубиться в семейные корни Кельми-старшего, очень многие его родные — люди искусства, на разных, конечно, уровнях: кто — на любительском, кто — на профессиональном. А его стихия — скалы, порода. И сыновей поначалу сумел «заразить». Крис и его младший брат учились на том же факультете, что отец. В институте их звали «династия Кельми». Оба работали в «Метрострое». А старший брат — гидротехник.

Хитросплетения семейных корней, ветвей, неожиданные плоды прежних усилий… Дело в том, что двух младших «из-под палки» с раннего детства заставляли заниматься музыкой. Позже пришло желание, и Крис окончил музыкальную школу, а, уже занимаясь музыкой профессионально, — училище Гнесиных.

«Камни пройденных дорог

Сумел пробить росток!»

Конечно, отцу хотелось, чтобы сыновья продолжили его путь. Не увлекла их его романтика. Они нашли свою. Понял, не препятствовал. Лишь в самом начале сказал Крису: «Только не будь ремесленником». Тот ответил ему: «Если я это почувствую — сам в профессионалы не пойду». Выбор был точным. Доказательство — популярность ансамбля «Рок-ателье», где играет сейчас и Женя — младший брат.

Но наш рассказ об отце… Спросила, есть ли у него жизненное кредо. «Всегда о тех, кто рядом, думать больше, чем о себе». Уже десять лет, как дали ему персональную пенсию. Оказался нужен — потому работает и по сей день.

Только вот сокрушается, что мало времени остается на внуков. Двое — от старшего сына — уже совсем большие, маленькому сыну Криса-старшего, которому тоже дали имя Крис, — два года. И все они зовут своего деда Арика ласковым именем — Дедарик.

Он рассказывает о своей молодежи тепло, но очень сдержанно. «Самое главное, что мои сыновья — порядочные люди», — говорит Арий Михайлович. Я не знаю Криса Кельми как человека. Но он виден в своем творчестве. И я верю его отцу. А маленький Крис… Он тоже обязательно найдет свой главный мотив в жизни. Замыкая (хочется надеяться, счастливый!) круг…

Светлана КАШЛЯЕВА.

Раздел номер раз

Здесь собраны беседы с КК. Мои ТВ + радио диалоги и те интервью, которые я заказывал авторам (см. Библиографию) для своих изданий — «Нового взгляда» и «Музыкальной правды».

Старый волк (1995)

Логично было бы свернуть на накатанные рельсы и начать диалог в рамках им же выстроенного имиджа: тусовщик, любитель женщин, коллекционер удовольствий. К чести моих коллег, пожалуй, никто дальше этих «трех китов» в процессе общения с Крисом не продвинулся.

«Увы, никто ровным счетом ничего не смыслит в музыке, — воскликнула некогда Мадонна то ли с горечью в голосе, то ли с радостью (амплитуда чувств была скрыта за бесстрастным переводом). — Зато все считают себя знатоками секса. Так стоит ли им предлагать нелакомое блюдо!»

Говорят, у Криса есть хобби — включать диктофон на запись и класть его под кровать.

Потом он мечтает сделать аранжировки, записать саксофон, ударные… Чудесная музыка, глядишь, выйдет!

Содержательная…

Впрочем, когда музыканту исполняется 40, а Крис КЕЛЬМИ не далее как вчера отпраздновал юбилей, хочется подсчитать немногим больше, чем три аккорда.

Немногим больше, чем три сюжета — встреча, любовь и горькое похмелье.

Немногим больше, чем три хита — «Ночное рандеву», «Как всегда» и «Не жалей»…

Ливерпульское

— Сорок лет. И чувства самые противоречивые — вроде остановиться пора, достроить то, что начал, довысказать все, что не успел. И все же снижать скорость не хочется. Кажется, что только сейчас жить начинаешь — когда есть опыт, возможности, приемлемый комфорт.

— Комфорт — это зеркала на потолке, будуар с велюровыми портьерами, ванна с гидромассажем… Все было ради этого?

— Конечно же, нет. Когда все только начиналось — концерты, гастроли, ночи напролет под перезвон гитар — никто не думал о комфорте, славе или деньгах. Для нас существовала только музыка и тот кайф, который ловишь, играя вместе на сцене. Об этом времени здорово написал в своей книге Макаревич. Мы были в общем-то счастливыми людьми. На нас упал этот лучик света из Ливерпуля, от «Битлов», который помог сохранить чистоту и какую-то одержимость… Нам хотелось известности, но ровно столько, чтобы эти концерты были, чтобы нас ждали.

Где-то только после 35-ти я стал подумывать о завтрашнем дне, о том, что нужен достаток, комфорт. А в 70-х все, что мы получали, вкладывали в гитары, струны, выпивку. Это была отличная рок-н-ролльная атмосфера, которой сейчас нет.

— Да ты и сам изменился.

— Но ведь прошло почти 25 лет. Эволюционирую… По правде, все, что я сейчас делаю, — это настоящая попса. Я изменил рок-н-ролльному стилю. Другие манеры, одежда. К сорока годам наконец-то купил себе «Форд Таурус», который имеет выраженный «буржуазный» оттенок.

Макаревич увидел: «О, это тебе подойдет! Ты теперь в костюмах буржуа…» Конечно, это совсем не «рок-н-ролльная» машина. Но я ответил: «Ты знаешь, мне она нравится».

Я чувствую какой-то перелом — мне по душе музыка 50-х, респектабельная, спокойная — джаз или Синатра. Люблю, когда в ресторане тихо, на столиках горят свечи…

— Сменил, так сказать, тертые джинсы на фрак.

— И, признаться, вошел во вкус.

Об имидже

— О тебе теперь говорят «тусовщик» и «бабник» чаще, чем вспоминают профессиональные заслуги. А ведь ты композитор и, как ни крути, посильнее многих нынешних.

— Говорить о музыке — риск оказаться скучным. Говорить о части, соседствующей со спиной, — значит, быть экстравагантным и увлекательным рассказчиком… Король слалома Альберто Томба для репортеров гораздо более интересен в душевой или спальне, чем на виражах. Не помню, чтобы меня спрашивали о том, чье влияние доминирует в моем творчестве — Джона Леннона или Джорджа Харрисона. Зато публикуется точное число блондинок, побывавших в моей ванной.

Ты хочешь разговор о музыке. И это уже оригинально… Когда-то у меня было одно патриотическое желание — чтобы в этой стране звучала нормальная фирменная музыка. Чтобы наша национальная музыкальная культура была на равных с американской, европейской, африканской в конце концов.

Русская женщина, балет и русское метро — лучшее в мире. А русская музыка — это «Калинка» да «Подмосковные вечера», которые существуют как некий сувенирчик, не переплетаясь с общемировой культурой. Почему-то африканские ритмы, английский рок-н-ролл, американское кантри и даже регги с Ямайки — это направление, а все «рашн» — это эрзац.

Когда в 70-х «Верасы» (мы называли их «Вирусы») поехали по Америке, мы предвкушали триумф — Это наше, русское, Мы им докажем!.. Не доказали. До сих пор.

— Твоя цель сейчас?

— Она раздвоилась. Хочется написать побольше красивых песен и создать фундамент своей собственной жизни. Это логично — начался капитализм. Меняется все — от отношений между людьми до привычек.

— Ты теряешь друзей?

— Я теряю душевный покой. Жизнь заставляет быть динамичным. Есть такой термин — быть на «Stand by».

— Как у телевизора — «режим ожидания».

— Звонок — и ты включился, есть энергетика, идеи. Необходимо постоянно поддерживать тонус. Последнее время резко изменил образ жизни — больше спорта, меньше ресторанов, они мешают держать себя в форме. Восстанавливаю технику игры в большой теннис, как в молодости. Похудел на 15 кило, чувствую себя отлично.

— В достаточной форме, чтобы поддерживать имидж эротомана и тусовщика. Жизнь заставляет тебя играть эту роль?

— Это составляющая моей жизни. Мне это нравится. Это отзвук 70-х, когда всем было весело, здорово. Возможно, я за это цепляюсь как человек, которому 40 лет, и он не хочет это терять.

И грешен был…

— Чему научила тебя жизнь в отношениях с женщинами — им нужен обман или все-таки правда?

— По-разному. Кому-то нужна иллюзия. Даже если она понимает, что это самообман.

Знаешь, снимали «Кафе Обломов» на базе таких вопросов. В конце пустили религиозный клип, и Артем Троицкий спросил: «Ну как, тебя не мучает совесть? Ты, мол, столько душ загубил…» И я ответил: никто не знает женской логики и что важнее для нее — встретиться один раз и помнить этот день всю жизнь или прожить всю жизнь вместе, теряя взаимопонимание и притяжение. Да, женщины любят, чтобы «это было навсегда». Но навсегда ничего не бывает.

— Считаешь ли себя грешником? Религиозен?

— Признаюсь — грешен. Любил в женщине тело больше, чем душу, брал в долг и не возвращал, все понимал, но сыпал соль на рану…

Да, религиозен. Я католик. После работы в опере «Юнона и Авось» понял, что «что-то есть». В России нет католических церквей, поэтому, выезжая за границу, я всегда заходил в Собор. Если меня спросить, как это все уживается — крайняя греховность и вера, считаю, что у каждого свой путь к Богу. И неизвестно, который короче.

— Как знаток прекрасной половины — почему уходит женщина?

— Материальная неудовлетворенность.

Внутреннее ощущение, что ты стоишь дороже, чем тебя оценили, или то, что тебя окружает.

И третье — физическая, моральная несовместимость.

— А желание свить гнездо там, где эти гнезда не вьют? Я имею в виду артистическую среду.

— Да, распространенная тема. Одна из самых больших трагедий фанаток. Не вьется. Здесь деревья без веток.

— Роман с певицей — не панацея от взаимных разочарований?

— Считаю ошибкой любую связь в своем «цехе». Не хочу перечислять фамилий, я джентльмен, но в силу частых совместных съемок, гастролей — все предпосылки были. Тем более, что я не только исполнитель, я автор. Следовательно ко мне был дополнительный интерес.

— От тебя жена никогда не собиралась уходить?

— Она мне об этом не говорила. Хотя достаточно было поводов. К счастью, моя семья вполне устойчива. Растет сын Крис.

Только сейчас я пришел к тому, что семья требует очень больших душевных и моральных вложений.

Подчас непосильных для меня.

Вообще мне кажется, что любой коллектив — семья или группа — это изначально саморазрушающийся организм, где деструктивное начало заложено самой природой.

И необходимо много энергии и сил, чтобы сохранить.

Но это важно — сохранить тыл.

Чтобы не висели «дамокловым мечом» одиночество и хаос.

В плену Эроса

— Крис, одно время ты стал весьма политизированным артистом.

— Писал гимн для «Выбора России»… Особенное чувство возросшего самосознания я ощутил в августе 91-го, когда я еще находился в плену определенных иллюзий — что сейчас победим и все будет классно. И даже до осени 93-го — победили, но еще не до конца. Белый дом, баррикады, всю ночь под дождем, концерт на Васильевском спуске… Это напоминало чашу весов, которая склонится либо на нашу сторону, либо нет. Либо белое, либо черное. Это была Большая Иллюзия. «Россия Воскресе!..» Мы победили, но разве чувствуется эта победа? Состояние депрессии. Я понял — это безумие — следить за перестановками и занимать чью-то сторону. В моей песне есть слова: «и нет демократии, кроме любви»…

— Гражданская позиция певца — необходимость? Объяснять, куда идти, кого любить, как тратить деньги?

— Достаточно занять общечеловеческий статус — нет фашизму, антисемитизму, притеснению негров или убийству морских котиков.

Кажется, на нашей эстраде необходимо и достаточно определиться в сексуальной ориентации. И иметь чувство меры. К сожалению, в смысле эротики, у нас до сих пор не могут понять, до каких пор — позволительно, а откуда — табу. Чтобы не преследовать за эротическое начало в искусстве. Последний мой видеоэскиз к песне «Зона напряжения» не допускают к показу из-за обилия обнаженной натуры.

Поэзия прозы

— По жизни ты оптимист, чуждый рефлексий. Откуда этот образ в песне твоей — «дамоклов меч»?

— Его придумал Саша Вулых. Образ потрясающий. Он связан не только с отношениями между мужчиной и женщиной. Это как край пропасти, который рядом всегда. Или неверный шаг, когда уже не вернешься…

— Чем объяснишь, что твои постоянные авторы — Карен Кавалерян и Александр Вулых, в общем-то, одни из немногих лириков песенной поэзии?

— Во-первых, они поэты, а не подтекстовщики. Они пишут стихи, которые могут существовать отдельно от музыки. Утонченный слог, объемные образы, даже если проза жизни, то красивая… Может, сейчас другая мода, но мое искусство, смею надеяться, из породы вечного.

Да, я сейчас немного другой.

Я не бросаюсь от рояля на студию, я даю «отлежаться» новой песне.

Стал более взыскателен, критичен.

Я не в том возрасте, чтобы казаться легковесным.

Кажется, таким никогда и не был.

Реминисценции о девственности (1995)

КРИС отпраздновал свое 40-летие в элитном футбольном клубе «Гранд Динамо». Крис был бы не Кельми, если бы не устроил в прошлую пятницу одну из самых великосветских тусовок апреля. Крис не был бы поэтом в душе, если бы не пригласил прессу, музыкантов и президентов банков. Лариса Долина, Андрей Державин, Валера Сюткин и Коля Фоменко создавали рок-н-ролльную атмосферу. Кирсан Илюмжинов (президент Калмыкии), Александр Гафин (президент «Альфа-Банка»), Иван Демидов (рулевой МУЗОБОЗа) привнесли элемент избранности.

Впрочем, бездуховно по сегодняшним временам говорить о качественном релаксе, и о том, что на столиках остался недопитым «Смирнофф». Поэтому ввергаю вас в камерную атмосферу разговора с Крисом тет-а-тет.

— Крис, какие дурные привычки ты перетащил через этот рубеж с отметкой «40»?

— Часто обещаю позвонить и теряю телефон. Мечтаю создать великое произведение — что-нибудь сродни Ллойд Уэбберу или хотя бы Рыбникову и откладываю на долгие зимние вечера — когда любовь женщин не будет согревать меня, и останется лишь служение музам.

В общем, я — положительный герой, с чувством долга, нормальной сексуальной ориентацией. И сюрреалистическим видением происходящего на эстраде.

— И своего собственного творчества?..

— Мне говорят, Крис, это «попса», ты «фанерщик», Крис… Смешная история — я до 92-го года возил по стране группу, трайлеры с аппаратурой, делал «живые концерты». Сейчас это нереально, сейчас я пою под «минусовую» фонограмму. И пою то, что «душе созвучно». А если это нравится публике да еще приносит доход — так всем того же желаю…

— Похоже, что весь негатив идет от прессы, в то время как народ лоялен и благодушен.

— Когда не было свободы, когда нас глушили, вырезали из эфиров и всячески стирали с лика истории, я считал журналистов соратниками по борьбе. Музыка и пресса были тем тандемом, который нес свежее дыхание прогресса. И что же теперь? Появилась свобода, которая породила журналистов и эдаких «журналюг». Одни действительно становятся ориентирами в окружающей среде. Другие — существуют как некая плесень. С помощью газеты сводят с кем-то счеты, методично из года в год пишут мерзость.

В ответ я просто прошу не упоминать моего имени. «Как, ведь это же реклама! За это деньги дают!» — вызывает удивление моя интеллигентная заявка. Все, чего добился я, а также мои современники — Макаревич, Долина, Глызин, Минаев — без рекламы, продюсеров, «раскрутки». Только за счет этих Семи Нот.

— Твоя реклама — это цифра 7000?

— Это число моих духовных и, одновременно, телесных привязанностей.

— Это реально?

— Было время, это стало для некоторых хобби, — посчитать количество дней моего детородного возраста и сравнить… С помощью калькулятора получали рекордную любвеобильность.

Почему-то Эдди Мерфи имел право афишировать свой размер. И это был весело. А здесь вызывает какое-то ожесточение.

— Значит, ты нашел болевую точку…

— Хотя всю жизнь искал компромисс. Эпатаж становился лишь частью моего имиджа, отнюдь не локомотивом движения.

— Компромисс — сродни беспринципности?

— Мне друзья часто ставили в вину: «Ты всегда в стороне, ты нейтрален и плывешь по течению». Правда, я стараюсь никогда не ввязываться в разборки в шоу-бизнесе. Когда произошел этот раскол в «Старко» из-за того, что были нарушены принципы профсоюза: от каждого по способностям, всем — поровну. А я хотел сохранить хорошие отношения и с «Фортуной», и со «Старко».

Это моя позиция — здесь, в этой стране, нужно двигаться путем компромиссов, не делая лишних жестов, иначе дело может кончиться стрельбой.

Помнится, это был 91-й год, когда я в последний раз решил искать правды в миру. Достаточно открыто высказался по поводу организации «Новогоднего огонька» и за какие заслуги дают эфир. Из моих уст даже прозвучало страшное по тем временам слово «взятка». Был скандал. Тогда мне показалось, что на меня поехала гора.

Сегодня это нормально — платные эфиры, подношения, конверты… Уродливая, унизительная система.

— За последнее время ты не снял ни одного клипа — чтобы не участвовать в этом марафоне?

— И немного по другой причине. Видеоклип — это совершенно новое произведение искусства по мотивам песни. Когда сценарист придумывает ход — отражение на предметах, как у Элтона Джона «The One», или мелодраматические минифильмы, как у Бон Джови или Соммервилля… У нас — пять павильонов на «Мосфильме» и одни и те же декорации.

Я хотел снять видеоверсии «Не жалей» или «Лунное огниво». «Отличные песни, — говорили мне, — no problem, давай деньги, снимем сказку, тебя в красивом ракурсе…» Но не нужно для этого тратить Кодак и делать вид усиленного творческого поиска. Нужна идея. Но что-то неурожай идей.

Есть, конечно, классные вещи — эдакий сюр у «Ногу свело». Это good. Но мне не везло.

— Кто-то сказал, что тупик в искусстве определяет антагонизм между «голубым» кланом и так называемым «большинством».

— В Нью-Йорке есть такая тема, что «голубые» взяли власть в творческой среде. И якобы блокируют любого, кто «другой». Предсказывали, что скоро это дойдет до России и задушит творческую гетеросексуальную мысль. Чепуха. У нас есть клановость. Но это не глобально.

Мешает другое: когда музыкант подходит к роялю, а в голове — цифры, и в долларах. Вот это настоящий тупик.

И победил рок-н-ролл (1995)

Пожимая усталую руку Криса КЕЛЬМИ, я поинтересовался:

— Работа?

— Да. Семь дней был футболистом.

Так началось интервью. Усевшись рядом на диване, он подбирал мне фото «из жизни». И отвечал.

Надо заметить, что в юности, наблюдая первые выступления по телеку, я был уверен в его отторженности от всего русского. Было в этой шикарной золотистой шевелюре, в его слишком (так мне казалось) «тевтонских» чертах лица что-то «ненаше». Теперь, когда он был рядом, я понял, что это не так.

— Крис, скажи, пожалуйста, с чем связаны столь частые публикации в «Новом Взгляде» твоих скандальных жизнеописаний, — задал я первый «рабочий», на самом деле прекрасно зная ответ.

— Так получилось, что с Женей Додолевым нас связывает время. Самое главное — это, наверное, жизненные позиции. Ну а кроме того, многие радости и невзгоды мы переживали бок о бок…

— Были трудности?

— Куда же без них. Впрочем, нашему поколению безмерно повезло. Первую часть жизни мы жили тогда в коммунизме. Теперь — здесь. Имеем возможность сравнивать. А препятствия… без их преодоления неинтересно. Разве не так? — и он взглянул на меня «взрослыми» глазами.

— Так, — кивнул я. — И все-таки, кто из вас был генератором?

— Видишь ли, общих дел, глобальных проблем, как таковых, у нас не было. Каждый справлялся со своей задачей. Взять хотя бы меня. Я никогда не был просто композитором или просто певцом. Я всегда был продюсером или организатором. Сам осуществлял запись клипов, сам посещал худсоветы на фирме «Мелодия». Мне интересен не только, и даже не столько процесс написания музыки, сколько факт ее появления на людях.

Группы андеграунда, «Високосное лето» в том числе, не выползли бы на одном дыхании божьего дара. Всегда нужна был база. Концерты, покупка аппаратуры. Надо было организовать эти концерты так, чтобы пришли все, но не пришли «товарищи».

— Вернемся к футболу, — предложил я. — Ходят слухи, что «Старко» — команда звезд — твое детище. Верно ли это?

— Не совсем. В состав административной структуры не вхожу. Я скорее «теневик», но активный. И очень радуясь, когда весь орган «Старко», а это около 50 человек, удается мобилизовать на какие-то гастроли, выступления. Особенный успех это имеет последние год — два. Например, замечательная просто была поездка в Ирландию. А то, что касается создания команды, то идея эта возникла давно. Еще в театре Ленинского Комсомола была команда футбольная, которая называлась «Авось». И тогда уже мы выезжали на гастроли в Саратов, в Самару. Ну а организатором акции со «Старко» был Юрий Давыдов.

— Ты хорошо играешь в футбол, Крис?

— Не думаю, вернее, понимаю, что не очень. Но мне помогает это выбросить сгустки накопившейся энергии.

— Это да, — ответил я улыбкой. — Вот я сегодня все наседаю на тебя в плане твоих организаторских способностей, а как по-твоему: смог ли ты организовать свою жизнь?

— Я доволен, — ответил он подумав. — Я не знаю, как ее делить, может, на пятилетки, но все сбылось. Сбылась моя главная мечта. Мечта жизни.

— А сегодня?

— Сегодня я хочу иметь сильный коллектив, как «Машина времени» или «Браво» и выступать не как артист или исполнитель, а как мощный бэнд.

Он, наконец, выбрал несколько фотографий «из жизни» и, склонив вниз голову и прикрыв слегка глаза, массировал веки большим и указательным пальцами.

И вроде бы став на сегодня Колумбом, открыв своего, нового Кельми, я почему-то чувствовал незаконченность. И тогда тихо я спросил его:

— Скажи, Крис, а какая мечта у тебя была?

Он поднял голову и уверенно ответил:

— Чтобы в этой стране победил рок-н-ролл.

Знает как

На минувшей неделе (публикация 1998 года — Е.Д.) Крису Кельми исполнилось 43 года. Последний романтик отечественного рока приготовил самому себе и своим фанатам впечатляющий и ритмичный подарок, о котором я уже писал в предыдущем номере «МузПравды», — альбом «Ветер Декабря». Знает… И умеет!

Послушать новую музыку и посмотреть классические клипы (в рамках проекта «ВД» неутомимый К.К., напомню, порадовал поклонников и одноименным фильмом) могут пока лишь те, кто проявил сноровку, но в мае CD от Криса появится и в общедоступных местах, включая «Горбушку». Песни супер-пупер-профессиональны, и скоро мелодиями этими будут наслаждаться все: и постоянные потребители добротной продукции с отметкой «сделано Кельми», и ностальгирующие ровесники мастера, и дуреющие по весне школьницы, и беспокойные ребята на «вседорожниках»…

Среди 11 ладно традиционно сработанных траков — песни на стихи Вулыха, чье стебалово вы можете прочесть в bubble’ах «номерной» фотки, на которой Крис и его жена Люда — в дружеских объятиях нашего учредителя — владельца ИД «Новый Взгляд» Евгения Ю. Додолева. А я от лица как бы всего Издательского Дома и от своего лично присоединяюсь к поздравлениям. Без всякого стебалова. С днем рождения и с ударным «Ветром Декабря», Крис Ариевич!

Из монолога К.К., произнесенного им в день своего 40-летия («Новый Взгляд», 1995 г.):

«Русская женщина, балет и русское метро — лучшее в мире. А русская музыка — это „Калинка“ да „Подмосковные вечера“, которые существуют как некий сувенирчик, не переплетаясь с общемировой культурой. Почему-то африканские ритмы, английский рок-н-ролл, американское кантри и даже регги с Ямайки — это направление, а все „рашн“ — это эрзац. Когда в 70-х „Верасы“ (мы называли их „Вирусы“) поехали по Америке, мы предвкушали триумф — это наше, русское. Мы им докажем!.. Не доказали. До сих пор».

Из интервью К.К. («Моя Газета», 1995 г.):

«Что касается создания команды „Старко“, то идея эта возникла давно. Еще в театре Ленинского Комсомола была команда футбольная, которая называлась „Авось“. И тогда уже мы выезжали на гастроли в Саратов, в Самару. Ну а организатором акции со „Старко“ был Юрий Давыдов».

Из монографии Евгений Ю. ДОДОЛЕВА «Смерть рок-н-ролла в отдельно взятой стране»:

«Я знаю Кельми не первый год (вернее, не первый десяток лет) и свидетельствую: это несгибаемый рок-могиканин, ритмичный раритет, редкий экземпляр вымирающей породы… (Он…) — особняком в нашем помоечном бомонде, где „слово „честь“ забыто и где в чести наветы за глаза“. Зато в плане собственно тусовки — ему, кажется, нет равных… Он своего рода Кот Леопольд, пытающийся мирить непримиримых. Все его „Общие песни“ — тому доказательство. Ни один наш музыкант не сливал в хоре столь много разных голосов. Объяснение — самое тривиальное: Крис хороший товарищ и порядочный человек, с ним просто и приятно иметь дело, будь это сцена или стадион».

Из беседы К.К. («Секрет», 1996 г.):

«Когда все только начиналось — концерты, гастроли, ночи напролет под перезвон гитар, — никто не думал о комфорте, славе или деньгах. Для нас существовала только музыка и тот кайф, который ловишь, играя вместе на сцене. Об этом времени здорово написал в своей книге Макаревич. Мы были в общем-то счастливыми людьми. На нас упал этот лучик света из Ливерпуля, от „Битлов“, который помог сохранить чистоту и какую-то одержимость… Нам хотелось известности, но ровно столько, чтобы эти концерты были, чтобы нас ждали. Где-то только после 35 я стал подумывать о завтрашнем дне, о том, что нужен достаток, комфорт. А в 70-х все, что мы получали, вкладывали в гитары, струны, выпивку. Это была отличная рок-н-ролльная атмосфера, которой сейчас нет».

Из интервью К.К. («Новый Взгляд», 1994 г.):

«Писал гимн для «Выбора России»… Особенное чувство возросшего самосознания я ощутил в августе 91-го, когда я еще находился в плену определенных иллюзий — что сейчас победим и все будет классно. И даже до осени 93-го — победили, но еще не до конца. Белый дом, баррикады, всю ночь под дождем, концерт на Васильевском спуске… Это напоминало чашу весов, которая склонится либо на нашу сторону, либо нет. Либо белое, либо черное. Это была Большая Иллюзия. «Россия Воскресе!..» Мы победили, но разве чувствуется эта победа? Состояние депрессии. Я понял — это безумие — следить за перестановками и занимать чью-то сторону. В моей песне есть слова: «И нет демократии, кроме любви».

Рок-Ателье (2001)

«Рок-Ателье» — один из самых неординарных коллективов на отечественной рок-сцене. За пятнадцать лет своего существования и вплоть до настоящего времени группа так и осталась единственной в своем роде, сумевшей органично соединить воедино рок-музыку и консервативные театральные традиции. С именем «Рок-Ателье» связаны как лучшие спектакли страны, до сих пор пользующиеся популярностью во всем мире, так и большое количество песен, ставших настоящим откровением для поколения 80-х годов.

В 1980 году в Московском театре Ленинского комсомола было объявлено чрезвычайное положение. В самый разгар сезона театр внезапно покинул ансамбль «Аракс», являвшийся аккомпанирующим составом в гремевших в то время по стране рок-опере «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» и мюзикле «Тиль». Требовалась срочная замена, и дирекция «Ленкома» объявила творческий конкурс.

О проводимом конкурсе случайно узнал музыкант столичной андеграундной группы «Автограф» Крис Кельми. Перспектива работать в одном из лучших театров страны показалась молодому музыканту заманчивой.

Ещё бы! Такой шанс судьба дарит только один раз в жизни.

Первым делом Крис отправился в один из городских кабаков на репетицию к своим друзьям — группе «Виктория».