Бесплатный фрагмент - Креститель

Посвящается 1000-летию преставления

святого равноапостольного князя

Владимира

Дорогие читатели!

Вашему вниманию и читательскому рассуждению предлагается книга, которая относится больше к сценарному жанру, чем к исторической повести. Но наши друзья, которые издают наш общий труд, убедили нас, что это полноценное литературное произведение, достойное называться книгой на одну из главных тем нашего христианского прошлого — Крещения Руси и более того — о самом главном человеке в этой истории — самом равноапостольном князе Владимире, Крестителе Великой Руси. Тема сложная, но такая интересная, что мы с Володей Щербининым долго не думали и после получения благословения сразу преступили к делу и стали писать сценарий, чтобы в последствие было создано большое телевизионное полотно. И мы надеемся, что такое кино будет снято совсем скоро, тем более, что 2015 год является юбилейным со дня кончины святого Владимира в 1015 году. Но сначала нам бы хотелось поделиться радостью от того, что, с Божией помощью, нам удалось сделать при написании этой книги не как фантазии на тему…, а наше сердечное восприятие тех исторических фактов, которыми мы располагали в процессе исследования этой темы. Наши герои — это реальные герои того времени, которые стали ориентирами для написания образов действующих лиц, переносящих нас в то решающее для Киевской Руси время. Как было на самом деле, никто не знает, кроме Господа и только к Нему мы обращались, выписывая каждый эпизод этой книги. Мы надеемся, что книга «Креститель» будет интересна всякому читателю, кому не безразлична наша святая история Киевской Руси и сама фигура святого князя Владимира Красное Солнышко. Он был удивительным человеком и, несомненно, стал святым по праву своего христианского подвига. Наше признание в любви святому князю — на страницах этой книги, и мы с особым трепетом отдаём её в ваши надёжные руки, чтобы вместе с вами стать участниками тех удивительных событий более, чем тысячелетней истории. С Богом, дорогие друзья! Мира, здоровья и Любви!

Глава 1. Брат

Солнечный луч скользнул по лицу спящего восьмилетнего Владимира, и мальчик открыл глаза. Хрипло позвал:

— Бабушка!.. — он с трудом поднялся на постели, огляделся. Под потолком детской нудно гудели оводы и мухи, из распахнутого оконца волнами доносились звуки разъяренной толпы.

— Ярополк!.. Олег!.. Дядя!..- звал Владимир, но ему никто не отвечал.

Он заплакал и, шатаясь от слабости, побрел по княжеским палатам. Заглянул в опочивальню Ольги и, не обнаружив там никого, толкнул дверь в домовую церковь бабки.

Строгий лик Христа посмотрел на него из полумрака, и мальчик испуганно отпрянул, захлопнул дверь.

В трапезной в углу на широкой лавке лежала старая изможденная служанка. Она не двигалась и только ее огромные бесцветные глаза говорили о том, что она жива.

— Я есть хочу!.. Я пить хочу!.. — размазывал по щекам слезы Владимир.

— Иди, проси у своей бабки! — не поднимая головы, отвечала старуха.- Она все раздала, нет ни крохи хлеба, ни пригоршни муки…

Служанка все-таки поднялась с трудом, ворча и охая, направилась в угол, где стояла деревянная кадка; зачерпнула со дна воды.

— Во всем виноват этот чужой Бог! «Отдайте последнюю рубашку»!.. Где это видано, чтобы от чад своих последнее отнимать и раздавать попрошайкам? Где наши боги — Сварог, Даждьбог, Ярила, Велес?.. Отвернулись от нас, отдали на погибель от поганых!..

Владимир, жадно захлебываясь, выпил воду:

— Еще хочу!..

— Довольно тебе, княжич! Воды осталось на три ковша…

— Что с нами будет? — готов был снова расплакаться мальчик.

— Все сдохнем! — легла опять старуха, — Если отец твой, Святослав, не придет…

Высоко в небе парил огромный черный ворон. Он смотрел на землю, на Киев, по узким улочкам которого ручейками стекались к воротам люди; на ленту Днепра, блестевшую под беспощадным летним солнцем.

С высоты его полета было видно, как город окружили печенеги. Среди шатров и повозок горели костры, передвигались всадники и пешие, бродили женщины и дети. Чуть дальше, на другой стороне Днепра, заметна была малая дружина русских, несколько легких ладей у берега…

Владимир вышел во двор и вначале ослеп о яркого солнца. Он посмотрел на кружившего в небе ворона, потом приметил отрока лет двенадцати по имени Дар или просто — Дарко, одиноко сидевшего посреди двора и пересыпавшего песок из ладони в ладонь. Точнее, княжич заметил сначала его стриженый затылок, на котором было отпечатано клеймо в виде креста. Дарко что-то бормотал про себя и тихо напевал:

— «Блаженны, их же оставишася беззакония, и их же прикрышася грехи…»

С улицы все громче и яростней доносились людские крики.

— Дарко, куда все подевались? Где бабушка, дядя, Ярополк, Олег?..- спросил Владимир, зачарованно глядя на клеймо.

— Они все там, у ворот, — махнул рукой паренек и, перехватив взгляд княжича, провел по затылку ладонью.- Это печать. Печенежская… — пояснил он.

— Зачем она? — удивился Владимир.

— Чтобы отличать от других. У одних крест, у других месяц, у третьих — подкова…

— Ты был у них в плену?

— Был. Сбежал, когда родителей убили…

— А, правда, мы все тоже умрем?..

Дарко внимательно посмотрел на княжича и отрицательно покрутил головой:

— Нет. Человек не умирает…

— Я не ел два дня, — сказал Владимир и заплакал.

— Не плачь, княжич! Хочешь хлеба?

Владимир закивал головой.

Тогда Дарко, сощурившись, взглянул на небо, чему-то блаженно улыбаясь.

Прямо над ними кружил ворон. Кусок заплесневевшего черного хлеба выпал из клюва птицы и упал прямо перед мальчиками.

Дарко сдунул с него пыль, протянул Владимиру:

— На, ешь…

— Какой вкусный! Я никогда не ел такого! Откуда он у тебя?

— Отец мне присылает, — ответил отрок.- Через него, — кивнул он на ворона.

— Ты же сказал, что отец твой умер…

— Нет, я сказал, что люди не умирают.

— Почему?..

Дарко не успел ответить. Совсем близко послышались голоса:

— Долой княгиню! Откроем ворота, пусть уведут нас в плен!..

— Лучше плен, чем голодная смерть!..

— Бежим! — вскочил Дарко. Он крепко взял Владимира за руку, и они побежали со двора…

На небольшой площади перед Киевскими воротами волновалась и кричала толпа. В общем шуме трудно было разобрать речей, можно было услышать только обрывки фраз.

— У нас нет хлеба!..

— Нет воды!..

— Мой сын умер, мой отец при смерти!..

— Уйди с дороги, княгиня! Дай открыть ворота!..

— Мы хотим жить!..

— Святослав предал нас!..

На невысоком помосте стояла княгиня Ольга — худая, бледная, высокая. К ней прильнули ее внуки — Олег и Ярополк — десяти и двенадцати лет. Несколько десятков дружинников, сцепив руки и сдвинув щиты, из последних сил сдерживали наседавшую толпу.

Вперед вышел седой старик — предводитель веча. Он поднял руку, чтобы все замолчали. Не сразу, но шум немного стих.

Из недр толпы, протиснувшись между людей, к старику вышли Дарко и Владимир.

— Мы готовы служить тебе, княгиня, до самой смерти и отдать жизнь за Святослава… Но мы не можем больше видеть, как умирают наши дети и внуки. Два месяца печенеги стоят вокруг Киева. Все запасы кончились. От князя нет ни вести, ни подмоги. Он забыл про Киев, ему хорошо там, на Дунае… Не мешай нам, княгиня, открыть ворота!..

— Лучше плен, чем такая жизнь!..- был голос из народа.

— Я верю, Бог поможет нам! — тихо, но очень твердо произнесла Ольга.

— Нам не нужен твой Бог! — закричал старый волхв.- Нам надо принести жертву нашим богам!.. А что мы принесем?.. Себя?..

— Дружина Претича близко, на том берегу… — пыталась остановить людское безумие Ольга.- Они помогут…

— Сколько их? Три ладьи?..- предводитель веча поднялся на помост, встал рядом с княгиней. — Кто даст им весть, что мы подыхаем? И что смогут они против целой орды?.. Откроем ворота!..

— Откроем!.. Откроем!..- едиными устами возопила толпа. Люди, наседая, разорвали цепь дружинников, стали подниматься на помост. Они едва не задавили Владимира и Дарко. Мощные руки Добрыни выхватили мальчика из толпы. Добрыня легко вскочил на помост, одной рукой придерживая племянника; в другой руке его был меч.

— Если кто-то прикоснется к княгине и княжичам, голову снесу! — грозно загремел его голос над площадью.- Все назад!..

Люди послушно отступили.

— Мы жить хотим!.. Мы хотим хлеба, воды!.. — заголосила одна из женщин.- Боги отвернулись, кто поможет нам?..

Дарко огляделся, посмотрел на изможденные лица отчаявшихся киевлян и решительно поднялся на помост.

— Я, — спокойно сказал он.

Люди от неожиданности замолкли.

— Что ты можешь? — усмехнулся Добрыня.

— Дайте мне уздечку…

— Зачем?..- Добрыня возвышался над худеньким мальчишкой как гора.

Народ замер в безмолвии. Ольга тоже молчала, погрузившись в себя, Ярополк и Олег прильнули к ней…

Владимир восторженно смотрел на Дарко.

— Я знаю, что делаю, — спокойно и твердо сказал отрок.- Дайте уздечку!..

— Он лазутчик! — раздался истерический вопль из толпы.- Он только что из печенежского плена!..

— Дядя, я знаю, он сможет! — попросил Добрыню Владимир.

Добрыня удивленно взглянул на племянника, потом на Дарко. Он опустил меч и крикнул зычно:

— Дайте ему, что он просит! Может, правда, он знает…

Над головами людей поплыла взявшаяся откуда-то уздечка.

Дарко вял уздечку, поклонился княгине и Владимиру с Добрыней, подошел к стражникам, охранявшим ворота, что-то сказал на ухо старшему из них. Старший вопрошающе взглянул на княгиню, на Добрыню. Добрыня кивнул головой: открывай.

Тяжелые створки городских ворот со скрипом приоткрылись. Дарко выскользнул наружу, и они тотчас же захлопнулись, загремели железные засовы.

Толпа опять взорвалась, задвигалась. Кто-то бросился к лестницам, ведущим на крепостные стены.

Добрыня, посадив племянника на шею, оказался на гульбище одним из первых.

Городские ворота со скрипом и лязгом закрылись за спиной Дарко. Отрок упал в пыль, дополз до рва, потом кубарем скатился вниз; низко прогнувшись, пробежал между кустарниками и, прежде чем вскарабкаться по склону рва на печенежскую сторону, достал из портков полоску ткани и перевязал себе голову, скрыв клеймо на затылке.

Он быстро взобрался наверх и спокойно, напевая печенежскую песенку, пошел в сторону осаждавших.

— Смотри, вот он!.. — восторженно прошептал Владимир своему дяде, глядя в деревянную бойницу.

— Убьют!.. — пробасил тот в ответ.

— Нет. Ему ворон помогает…

— Какой еще ворон?..

Дарко подошел к первому ряду печенежских повозок, смешался с местными детьми, о чем-то переговариваясь на их языке. Он показал уздечку, спросил их, не видели ли его коня. Потом побежал в сторону Днепра, останавливаясь и спрашивая о коне у каждого встречного. Встречные пожимали плечами, махали неопределенно рукой.

— Не добежит!..- сокрушался на гульбище Добрыня.

— Добежит! — уверенно возражал ему Владимир.- Ему Отец поможет…

— Какой еще отец?!..

Один из всадников-печенегов направил коня наперерез бежавшему Дарко и преградил ему путь.

Дарко показал ему уздечку, описал, какого коня он ищет.

Воин указал плеткой в сторону, противоположную от Днепра. Дарко побежал, куда ему было указано, но потом резко повернул в направлении реки.

Воин пристально посмотрел в сторону киевской крепости. Заметил там людей на гульбище, резко развернул коня, отыскивая глазами Дарко, но тот уже растворился среди осаждавших.

Воин громко и гортанно крикнул. Еще несколько печенегов вскочили в седла, вздыбили коней.

Дарко бежал между шатрами и повозками неторопливо, все спрашивая про своего коня.

Там, — указал плеткой первый воин, приметив отрока, и пришпорил коня.

Дарко уже выбежал из стана печенегов. Впереди блестела лента Днепра. Отрок оглянулся, увидел воинов, которые пытались проехать между повозками вслед за ним.

Дарко выбросил ненужную уздечку и, что есть силы помчался по склону к реке.

Над ним засвистели стрелы, послышался топот копыт.

Древний ворон взирал со своей высоты за этой погоней. Сверху было видно, как сокращается расстояние между всадниками и беглецом. Но и до воды Дарко было рукой подать…

— Давай, быстрей!.. Еще немного!..- громко переживал на крепостной стене Добрыня, прижимая к себе Владимира.

С точки зрения всадника-печенега: мальчишка, который был уже рядом, внезапно подскочил и исчез.

Вода бросилась навстречу Дарке и расступилась с множеством брызг.

Вода, где только что нырнул отрок, закипела от печенежских стрел.

Первый всадник-печенег поднял на дыбы коня перед рекой, закрутил головой, желая понять, где же вынырнет беглец.

Замер киевский народ на крепостной стене. Старики, женщины, дети пристально всматривались в речную гладь.

Крупно: глаза Владимира.

Дарко вынырнул далеко от берега, едва не задохнувшись.

— Спасены!..- взорвались криком киевляне на стене.

— Милый!.. Родной!.. — ревел Добрыня, размазывая слезы по своим щекам.

— Смерти нет!.. Смерти нет!..- зачем-то повторял Владимир.

Натянулись печенежские луки, засвистели в воздухе стрелы… Но было поздно, потому что Дарко снова нырнул.

А с того берега от ладей отделилось маленькое суденышко. Гребцы гребли, что есть сил.

Киевляне обезумели от радости: вверх полетело все, что можно. Все обнимались, целовались, смеялись и плакали.

В этой суете все забыли про Владимира, а он прислонился к стене и тихо повторял:

— Мы не умрем… Мы не погибнем…

Он не слышал криков, да и люди в его глазах расплывались, раздваивались. Все крутилось, перемешивалось, превращалось в круговерть…

Владимир закрыл глаза и заснул…

— Проснись, князь!.. — пробасил Добрыня, — Гонец приехал…

Восемнадцатилетний Владимир вздрогнул и с трудом открыл глаза. В шатре было темно, только тусклый огонек светильника выхватывал из мглы лицо заматеревшего дяди и наставника.

— Какой гонец?.. Куда приехал?..- не мог понять сонный Владимир.

Добрыня тихо рассмеялся:

— Видно, крепкий мед вчера был, князь… Воевода Блуд из Киева прибыл. Желает судачить о чем-то важном…

— Дай воды испить… — хрипло попросил Владимир.

Добрыня почерпнул из кадки воды. Князь жадно припал к ковшу, а потом молча сидел, глядя куда-то в пустоту.

Добрыня терпеливо ждал.

— Скажи, дядя, ты помнишь мальчишку с уздечкой, который спас Киев и нас…

— Что нам до него, княже?.. Нам надо думать, как Киев взять, братоубийце воздать по делам его, и стол отцовский занять… Скажи лучше, что ответить гонцу?..

Владимир отбросил покрывало, резко поднялся и вспылил:

— Не дело слуги указывать князю, что делать и говорить!..

— Зачем так, княже… — обиделся Добрыня.- Не я ли тебе был вместо отца, не я ли учил тебя уму-разуму?..

— Я уже не так мал, дядя, чтобы учить меня!..

— Прости меня… — склонил свою кудрявую голову богатырь.- Про отрока сего не ведаю. Он после того случая как в воду канул…

— Я отчего-то всегда помню его… Если бы не он, стали бы мы добычей печенегов или воронов… — уже мягче произнес князь.

Он опять сел, задумался, глядя на огонек светильника.

— Бей печенега! Гони его в угол!.. — размахивая деревянным мечом, кричал Ярополк-отрок, гоняясь по княжескому двору за маленьким Владимиром. Средний брат Олег бежал следом. Тут же крутились под их ногами и лаяли две собачонки.

Владимир, загнанный в угол отбивался, как мог.

— Двое на одного — так не честно, я не играю! — едва не плакал он.- И почему я печенег? Я русский князь!..

— Ты не князь, у тебя мать ключница!.. — зло произнес Ярополк и ударил брата по руке.

— Неправда! — нанес ответный удар Владимир.- Она древлянская княжна!.. Мне дядя говорил…

— Твой дядя врет! — усмехнулся Ярополк.- Он просто слуга! И когда я стану князем киевским, ты тоже станешь мне слугой!..

— Я князь!..- отбивался Владимир, загнанный в угол.

— Слуга!.. — наседал брат.

Тогда Владимир отбросил игрушечный меч и в ярости бросился на брата с кулаками. Они упали на землю и, сцепившись, покатились по ней, награждая друг друга тумаками. Захлебывались в лае собаки. Олег пытался разнять братьев, но это было бесполезно. Только могучие руки Добрыни смогли развести Ярополка и Владимира. Оба тяжело дышали, на лицах остались ссадины и царапины, а в глазах горела недетская ненависть.

— Нехорошо, княжата! — пристыдил их Добрыня.

— Не твое дело, смерд! — задыхался от злости Ярополк.

— А розги не хочешь? — разозлился и Добрыня.

— Только посмей! Я все скажу отцу и бабушке, они посадят тебя на кол!..

— Волчонок!..- одними губами произнес Добрыня и взял Владимира за руку.- Идем, княжич, от этих…

— Я покажу вам!.. — кричал Ярополк, швыряя им вслед куски дерна.

— Это мы еще посмотрим… — также шепотом произнес

богатырь.

На высоком ложе в своих покоях лежала княгиня Ольга. Перед ней, преклонив колено, стоял ее сын Святослав.

— Ты, сын, все чужой землицы ищешь, а свое не хранишь. Смотри, потеряешь и то, и другое…

— Не любо мне, мать, в Киеве быть! — отвечал князь.- Хочу жить на Дунае, хочу, чтобы там была середина моей земли. Там вольно и все пути сходятся: от греков вино и золото, от венгров серебро и кони, от славян — меха и мед… А в Киеве и ты добро правишь…

Ольга помолчала, посмотрела на образ Христа, стоявшего в углу напротив, и из ее глаз потекли слезы:

— Устала я, сын. Слышу, Бог зовет меня к себе. Как оставлю землю свою без присмотра, если ты на Дунае? Что станется с сынами твоими? Они и без того отца не знают… А печенеги, волки ненасытные, так и рыскают вокруг, ждут, когда ты уйдешь, желают испить кровушки нашей…

Святослав встал, едва не упершись в потолок материной низкой опочивальни, задумчиво теребил длинный ус.

— Устрой землю свою, погреби меня, только без тризны, а по

новому моему обычаю, посади сынов своих по уделам и ступай, куда хочешь! — сказала ему Ольга.

Светильник в руках Добрыни догорал и чадил нещадно. Владимир тряхнул своей кудрявой головой, отвлекшись от воспоминаний, встал, подошел к кадке с водой, погрузил в нее голову. Потом отфыркался и сказал дяде:

— Так-то лучше. Зови гонца.

Воевода Блуд, озираясь, вошел в шатер, и встал на колени перед Владимиром.

— Говори, с чем пришел, — велел князь.

Но Блуд несколько раз оглянулся на Добрыню, не решаясь заговорить.

— Мне нечего таить перед дядей. Говори!..

— Да-да, — поспешно заговорил Блуд. Светильник освещал только половину его лица, но все равно видно было, что воевода нервничает:

— Хочу служить тебе, князь, а не Ярополку!

— Чем же тебя обидел брат?.. Ты ведь был ему вместо отца…

— Был, пока не явился этот зверь Свенельд. От него все беды русской земле. Из-за него погиб отец твой, Святослав, из-за его сына погиб брат твой Олег, и тебя он хотел умертвить, князь, руками Ярополка, а потом уж самому стать самовластным хозяином земли…

— Я знаю все! — возвысил голос Владимир.- Чем же тебе Свенельд насолил?..

— Едва живота не лишил…

— Но теперь он в могиле, а ты снова на коне, рядом с Ярополком… Отчего ж не сыта душа твоя?..

Блуд ответил не сразу:

— Ярополк нестоек, как розга. Сегодня гнется в одну сторону, а завтра в другую. Сегодня нашим богам жертву приносит, а завтра призывает послов из Рима, чтобы их веру принять. Не знаешь, чего ждать. Теперь вот в Киеве всем заправляет Варяжко. Он зовет Ярополка бежать к печенегам, чтобы потом воевать против тебя, князь. Не хочу, чтобы Русь топтали поганые!..

— Так ли ты радеешь за Киев, воевода? — расхохотался Владимир.- А может, больше заботишься о собственной шкуре, чтобы цела была, да о брюхе, чтобы сыто было, да о мошне, чтобы злато там всегда звенело?..

— А кто ж этого не хочет, князь? — заискивающе засмеялся Блуд.

— Тогда не смей прикрываться Киевом и Русью! — неожиданно пришел в ярость князь, но тут же взял себя в руки.- Чего желаешь за свое дело?..

— Хочу быть всегда при твоем дворе, князь. О награде сам реши…

— Хорошо. Получишь сполна, мало не покажется, если в Киев въеду без боя и крови…

— Только не крути хвостом, Блуд, а то хвост отсеку… — вставил свое слово Добрыня.

Владимир остановил того жестом, устало сел на постели и сказал:

— Идите оба вон!..

Гудели гудошники на площади, плясали скоморохи, играли гусляры. В Киеве был праздник.

На помосте под красным шатром сидел князь Святослав в праздничном облачении, а также княжичи — Ярополк, Олег, Владимир.

Вот Святослав встал, поднял руку, чтобы все стихли, а потом зычно возгласил:

— Русичи! Вот воля моя и почившей матери моей Ольги: хочу оставить отчину мою и пойти на Дунай, чтобы умножить наши земли. Хазар мы усмирили, печенегов изгнали на край степи, теперь пришло время болгар и греков…

— Зачем нам чужое, князь, ты лучше нас охрани! — раздался голос из народа.

— Если на своем сидеть, то ноги ослабнут, чужие придут и отнимут свое! — усмехнулся в ус Святослав.- Нужно чужих в страхе держать, чтобы они не смели свой рот на наше достояние разевать…

В народе послышался смех и гул одобрения.

— Решили мы, — продолжал князь, — оставить на престоле Киевском сына моего Ярополка, а наставником ему быть воеводе Блуду, который явил верность и храбрость в походах моих на хазар и болгар…

Воевода Блуд важно поднялся на помост, земно поклонился князьям, а потом стал за спиной Ярополка.

Ярополк победоносно взглянул в сторону Владимира и слегка показал ему язык.

— … Князем Древлянским быть сыну моему Олегу, а наставник ему — воевода Претич. Пусть оба князя будут равны друг перед другом, и равно подчиняются мне. Пусть наставники учат князей, как воевать, как жить и как править, иначе будут ответ держать передо мной…

Народ зашумел, послышались крики:

— Хвала Святославу! Слава Ярополку и Олегу!

— Жизнь положим за своих князей!..

Ярополк нагнулся к Владимиру и довольно громко произнес:

— Слуга!..

Владимир, сжав губы, едва не плакал.

В толпе заметался Добрыня:

— Как же Владимир?.. Где сядет Владимир?..

— А теперь празднуйте, русичи, пейте за здравие новых князей!..- Святослав поднял над головой золотую чашу с вином, а потом разом ее выпил.

— Погоди, князь!.. Дозволь слово сказать… — из задних рядов к помосту пробирались несколько человек. Они встали на колени перед Святославом:

— Мы от Новгорода пришли, просить себе князя!..

— А разве нет у вас посадника? Или он худо службу несет?

— Посадник есть. Но у нас от времен Рюрика князья правили. И теперь хотим быть равными Киеву и Древлянской земле.

— Не много ли вы хотите? — усмехнулся князь.

— Твой отец Игорь, не от нас ли в Киев пришел? И мать твоя, премудрая Ольга, от земли северной… Да и сам ты, князь, в малые лета в Новгороде правил… Или забыл?..- возразил один из новгородцев.

— Как можно забыть ваш холод лютый?.. Только кто в эту глухомань поедет? Ярополк, желаешь ли сесть в Новгороде?..

Ярополк отрицательно закрутил головой.

— А ты, Олег? — обратился Святослав к среднему сыну.

Тот так же отвечал отрицательно.

— Вот, видите. Нет для вас князя…

Добрыня, яростно работая локтями, пробился, наконец, поближе к новгородцам. Он почти криком хрипел:

— Владимира!.. Просите Владимира!..

Но послы новгородские не слышали его.

— Если своего не дашь, князя иного призовем…

Добрыня достал из кармана портов незрелое яблоко и швырнул в строну послов. Тот, кому яблоко пришлось по макушке, обернулся с негодованием.

— Владимира!.. — уже кричал, перекрывая людской шум, Добрыня, активно показывая на младшего княжича.

— … Дай нам Владимира! — обратился к Святославу

«пострадавший».

Святослав обернулся в сторону младшего сына, словно только что вспомнил о нем. Подошел к нему, поднял на руки, посмотрел внимательно, поцеловал его в щеку. А потом неожиданно бросил отрока в сторону послов со словами:

— Возьмите его!.. — и расхохотался громко.

Счастливый Добрыня, изловчившись, едва успел поймать своего племянника, поднял его над головой и закричал что есть мочи, перекрывая хохот народа:

— Слава, Владимиру, князю Новгорода!..

— Слава! Слава! Слава!.. — покатилось по площади.

И снова загудели гудки, заиграли гусли…

Владимир задул светильник в шатре и, откинув занавесь, вышел наружу. Под Киевом уже светало. На холме смутно угадывались очертания крепостной стены. На башнях защитники города жгли смоляные факелы, боясь ночной вылазки осаждавших. Слышно было, как вдалеке перекликались колотушками стражники.

Владимир закутался от ночной прохлады в плащ и направился к кострам и палаткам своего войска.

Повсюду, прямо на земле, едва прикрывшись плащами, спали воины. Только дозорные ходили по передовой, зевая и изредка перекликаясь друг с другом.

Возле одного из костров лениво дрались охмелевшие варяги, ругая друг друга на своем языке.

Возле другого костра сидели русские воины. Они запекали рыбу на углях и вели между собой разговор.

Владимир остановился неподалеку, под деревом, прислушался.

— Славное было время, — говорил один старый воин, переворачивая рыбу, — когда со Святославом на хазар ходили, а потом косогов и болгар били! Не то, что сейчас: на своих же идем…

— Может, образумятся еще князья, помирятся, — вздыхал другой.- У меня ведь в рядах Ярополковых сын служит… Как с ним сойдусь на поле?..

— Не помирятся… Между ними кровь Олега, не простит брата Владимир…

— Так ведь говорят, Олег сам погиб. Упал с моста в Овруче, когда спасался от Ярополка. Там его и задавили…

— Все одно: Ярополк виноват…

— Виноват Лют, сын Свенельдов. Что его потянуло в леса Олеговы на охоту?

— Говорят, Святослав, подарил землю Древлянскую Свенельду за подвиги его, а потом Олега на нее посадил. Отсюда и распря: не может быть у земли два хозяина…

— Верно. У земли должен быть один хозяин…

Поблизости послышалось громкое хлопанье крыльев.

Владимир резко оглянулся, увидел сидящего неподалеку на высоком пне древнего ворона, который внимательно смотрел на него.

Взгляды человека и птицы встретились.

Владимир невольно поежился и пошел дальше, туда, где возле большого костра собралось в круг множество воинов. Они слушали старого певца, игравшего на гуслях и певшего былину о подвигах Святославовых.

Владимир остановился позади всех и тоже стал слушать.

Через всполохи огня видел он лицо старика-былинника.

В языках пламени привиделся отец его Святослав — окровавленный, с мечом в руках, который рубил направо и налево. Рядом с ним, плечом к плечу, бились его воины.

Греки и русские падали замертво под ударами мечей друг друга.

Вот воевода Свенельд, оказавшись рядом со Святославом, прокричал:

— Нужно отходить, князь!.. Иначе все сгинем!..

— Не покажем спины врагам! — отбиваясь от наседавших греков, крикнул русский князь.- Лучше умереть, чем осрамиться! Мертвые сраму не имут!..

Широко разинув рот в крике, Святослав поднял меч и ринулся вперед, увлекая за собой русичей. Греки дрогнули и побежали.

Но в это время из-за двух холмов — справа и слева появились греческие всадники. Блестя на солнце своими кольчугами, они стремительно ринулись на русских, размахивая копьями.

Святослав остановился, огляделся, снова поднял меч и закричал:

— Назад!.. Всем в город!..

Владимир отвел взгляд от огня, потому что заметил, что гусляр перестал петь. Воины стояли и молча смотрели на князя.

Владимир подошел к костру, положил руку на плечо гусляра и попросил:

— Не молчи, старец, пой! — он сел первым, протянул руки к костру, чтобы согреть их.

Песня звучала дальше.

Весла лодки глубоко погружались в воду Дуная. Лодка легко скользила к берегу, на котором виднелся императорский шатер. Святослав греб наравне с другими воинами и по одежде мало чем отличался от других. Рядом с ним сидел воевода Свенельд.

— Если не сотворим мира с царем, узнает царь, что мало нас, и обступит город… А Русская земля далеко, и печенеги — предатели: нет на них надежды… Где возьмем людей и коней, чтобы противостать грекам?..- налегал на весло Святослав.

— Пешими нам их не одолеть… — подтверждал Свенельд.

— Ничего! — еще сильнее греб князь.- Вернусь на Русь, соберу дружину и возьму Царьград!.. А болгар за предательство сотру с лица земли…

Лодка мягко коснулась берега у шатра императора.

Император Иоанн Цимисхий сидел на своем троне, на красной подушке, в одежде из золотой парчи, усыпанной драгоценными камнями.

Святослав в одежде простого воина сидел на жесткой скамье и мрачно глядел на императора.

Император дал знак толмачу, но русский князь перебил его:

— Просим мира царь! Хватит вражды и крови! Дай нам вывезти все, что мы взяли у болгар, дай хлеба по два пуда на воина и вольную воду, чтобы никто не препятствовал нам плыть… И мы уйдем с Дуная…

Иоанн Цимисхий, кивая, выслушал толмача и высказал через него свои условия:

— Я и соправители мои — Василий и Константин — согласны на мир и желаем быть другом русскому князю. Но мы требуем, чтобы вы навсегда ушли из земли болгар и никогда не посягали на наши границы. А если кто пойдет на нас войной, вы должны воевать против них, послать свои дружины и ладьи…

— Пусть будет так! — после некоторой паузы вымолвил русский князь.- Клянусь богами, в которых веруем — Перуном и Велесом!..

— Сколько стоит клятва этих дикарей? — наклонившись к епископу, усмехнулся Цимисхий.

— Нельзя верить ни единому их слову…

— Напишем хартию, и скрепим печатью наш уговор, чтобы и дети наши соблюдали его, и внуки… — обратился к Святославу Цимисхий.

— Добро! — отвечал князь и, обратившись к Свенельду, произнес тихо и зло, — Мы перепишем хартию их кровью!..

Иоанн милостиво улыбался Святославу, а сам тихо говорил стоявшему рядом епископу:

— Пошлите гонца к печенегам, чтобы встретили нашего нового друга с «почестями»… Не забудьте сказать им про золото и про то, что войско князя нами изрядно потрепано…

Песня у костра снова замолкла. И в это время послышался голос Добрыни:

— Где князь?!.. Не видели князя?!..

— Что там еще? — шагнул навстречу дяде Владимир.

— Жена твоя… — начал, запыхаясь, Добрыня.

— Что с Рогнедой?!

— Она не в себе… руки на себя хотела наложить. Едва успели остановить…

Владимир почти побежал в сторону шатра Рогнеды. Добрыня едва поспевал за ним.

В своем шатре сидела Рогнеда с распущенными волосами. Запястья рук ее были перевязаны белой тканью, на которой выступали пятна крови. Несколько восковых свечей горели перед ней.

Две служанки, завидев вошедшего Владимира, вскочили и выбежали вон.

Рогнеда словно не заметила вошедшего мужа. Она смотрела на свои руки и, странно улыбаясь, говорила:

— Ты носил меня на своих руках, отче, и целовал меня. Называл меня полевым цветком, говорил, что будешь беречь меня больше всякого сокровища, и называл меня своей богиней…

— Рогнеда!..- тихо позвал Владимир, но та словно не слышала его и продолжала:

— Мир был теплый и светлый, и я не знала забот… А теперь темно и холодно, и все болит… Зверь лютый пришел и разлучил нас… Солнце черное и птицы молчат; нет больше радости, нет жизни…

— Рогнеда!.. — Владимир подошел совсем близко к ней, но она по-прежнему смотрела, будто в пустоту.- Это я, муж твой!..

Он попытался взять ее за руки. Она резко их отдернула, отпрянула назад. Одна из свечей упала, и пламя перекинулось на ее платье.

— Не смей прикасаться ко мне! Ты не муж мне, а насильник и убийца!..

Владимир бросился, чтобы погасить огонь, но Рогнеда метнулась в другую сторону. Огонь уже касался ее волос, но она не видела и не чувствовала этого.

Владимир все же догнал ее, руками погасил пламя.

Они стояли друг против друга, тяжело дыша. Рогнеда больше не вырывалась, слезы катились из ее глаз, и она все время повторяла:

— Зачем ты убил отца?.. Зачем убил братьев?..

— Жизнь — война, и если не ты убил, то убьют тебя!.. Я — князь, и только я решаю: кому жить, а кому умереть!..

— Тогда возьми мою жизнь, зачем она тебе?..

— Ты жена моя!.. Не захотела пойти за меня волею, а потому досталась по праву добычи…

— Я не птица в силках охотника, а вольная дочь князя Полоцкого!..

— Ты — жена князя Киевского, Новгородского, Древлянского, Полоцкого!..

— Князь Киевский — Ярополк, а ты самозванец, сын ключницы!..

Владимир в ярости притянул к себе:

— Никогда не говори таких слов!.. Я — сын Святослава и Древлянской княжны!.. Я беру то, что имею по праву!.. Не я переступил через кровь брата Олега, а Ярополк, и он должен получить за это сполна!.. Кровь за кровь!.. Так говорит закон и наши боги!..

— Ты — зверь, я ненавижу тебя!.. — воскликнула Рогнеда.

В это время в шатер ворвался Добрыня и за ним — служанки. Пламя от свечи распространилась уже по всему шатру, но Владимир и Рогнеда не видели этого.

— Воды!.. — взревел Добрыня, сбивая огонь своим плащом.

Владимир и Рогнеда по-прежнему стояли друг против друга, не замечая огня и суеты вокруг. Языки пламени играли на их лицах и плясали в их глазах.

— Ничего. Полюбишь!.. — сквозь зубы произнес Владимир, оттолкнув от себя жену, и пошел вон.

Добрыня и другие дружинники заливали водой пламя. Шипела вода, клубами поднимался пар и дым.

— Стерегите ее больше жизни! — оглянувшись, крикнул Владимир.

Служанки, накинув на плечи Рогнеды плат, отвели ее подальше от пожарища.

Владимир птицей вскочил на своего белого коня, огрел его плеткой по боку, поднял на дыбы и поскакал вдоль своих войск.

— К бою!..- кричал он на ходу.- Всем готовиться к бою!..

Воины спешно вскакивали с земли, надевали доспехи, перекидывали через плечо колчаны со стрелами, пристегивали мечи.

— Вы что, сюда вино пить пришли?!. Или отдыхать и прохлаждаться?!.- остановил коня возле пьяных варягов Владимир.- Всем на приступ!.. Немедленно!.. — и он помчался дальше, к реке.

Дозорные затрубили в рожки, старшины стали отдавать приказы. Войско зашевелилось в рассветном тумане.

А Владимир все стегал своего коня и мчался в сторону Днепра. Лицо его было перекошено яростью, он что-то кричал невнятное.

Конь с ходу обрушился в воду, Владимир спрыгнул с него, нырнул несколько раз, а потом вышел на берег, сел у самой воды, глядя на речные струи.

Где-то далеко, на том берегу, слышались женские и мужские голоса; заливаясь, пели ранние птицы.

На черную воду падали первые снежинки. Князь Святослав, хохоча и фыркая, умылся по пояс холодной водой и накинул на плечи безрукавку из волчьего меха.

Здесь же был воевода Свенельд и другие дружинники.

Что доносит сторожа?..- спросил воеводу князь.

— Стоят печенеги, у самого порога, и несть им числа. Ждут стервятники добычу… Нужно идти в обход…

Святослав усмехнулся, взглянув на Свенельда:

— С каких это пор русский князь должен степняков страшиться и искать путей окольных?.. Или мы их мало били?.. Или в нас не осталось отваги?

— Воины устали, среди них много раненых…

— Таковых возьми и иди путем окружным… А я пойду прямо!

— Таковых большинство, князь! С малыми силами тебе не пробиться сквозь печенегов!..

— Это мое дело! — взорвался Святослав.- А твое дело исполнять мою волю!..

— Ничто же вопреки глаголю, князь, но…

— Что, «но»?..

Воевода ответил не сразу:

— Мы прошли с тобой полмира. Я всегда был рядом и никогда не перечил тебе. Но сейчас не могу промолчать: то, что ты предлагаешь, это безумие и смерть!..

Святослав громко расхохотался, так что птицы взмыли с вершин деревьев.

Он смеялся долго, до слез, а потом приобнял Свенельда и прошептал ему в ухо:

— Смерть меня бегает, воевода, а боги охраняют меня. Они хотят, чтобы я отомстил грекам, чтобы стер их города с лица земли, вместе с их убогой верой; чтобы столица моя была не здесь, в глухой окраине, а в середине Европы! И пока я не сделаю этого, я буду жив! Жив!.. Жив!..

— Твоя воля князь! Да, помогут тебе Сварог и Перун!.. А что передать сынам твоим?..

— Чтобы меня ждали!.. Приду, возьму Олега и Ярополка на Дунай. Пусть закалятся в битвах!..

— А Владимир?..

— Что Владимир?.. Мал еще! Пусть сидит себе в лесах новгородских…

Свенельд повернулся, чтобы уйти, но Святослав остановил его:

— И еще: как придешь в Киев, все храмы христианские огнем попали, а христиан побей до единого! Чтобы памяти о них не осталось… Передай это моим сыновьям, скажи: такова воля отца…

— Но… — пытался возразить Свенельд, однако князь жестко прервал его:

— Слишком много ты стал перечить князю, воевода!.. Делай, что я сказал!.. Приду в Киев, спрошу по всей строгости!..

Владимир, скорчившись от холода, лежал на берегу Днепра. Рядом в тумане стоял его конь и ждал, когда проснется хозяин.