Бесплатный фрагмент - Крещение кровью, или Драгомира и её сыновья

КРЕЩЕНИЕ КРОВЬЮ, или

ДРАГОМИРА И ЕЁ СЫНОВЬЯ

Историческая пьеса

Действующие лица:

Йиндржих (Генрих), по прозвищу Птицелов, немецкий король

Сигинберт

Фридрих немецкие посланцы

Драгомира, вдова князя Вратислава

Вацлав, князь Чехии

Вратислав, его брат — сыновья Драгомиры

Людмила, их бабушка, вдова князя Борживоя

Светимира, стодорянская княгиня, невеста Болеслава

Гневна, чешский язычник

Попел, старый помещик

Храстей, христианский священник и духовник Вацлава

Честа, языческий жрец

Велена, его внучка

Тыра, пленённый мадьяр, слуга Гневши

Подивен, слуга и друг Вацлава

Старик с Пражского предместья

Мужчины, женщины, слуги, воины.

Селяне, поданные Драгомиры и Людмилы, Вышеградская челядь, чешские и немецкие солдаты, пражский народ, челядь Болеслава.

Действие первое

Явление первое.

Драгомира (на авансцене). Сладостной свободой наслаждались славянские народы испокон веков, мирно сосуществуя да отслужив своим богам в своих краях почивали. Но иноземные вороги напали на их мирные жилища, грозя разрушением и разорением. Немецкие и французские саксы навострили мечи свои на славянские земли и немецкий край, а немецкий король Йиндржих, вёл бои за реки, не щадя славянских кровей, Лютичи и Стодоране воевали пока небеса не содрогнулись от тех сражений.

Уходит за занавес.

Главная площадь Вход в Вышеград. Рядом задумчиво стоит Честа. — седой старик. Входит Гневша.

Гневша. Эй, люди!

Честа (завидев его). Стрелы Перуна!

Гневша (ему). Узнал меня?

Честа. Ещё бы не узнать!

Гневша. Что ещё известно об обстоятельства, если всё опустело?

Честа. Челядь не толпиться у княжеского трона.

Гневша. Почему?

Честа. Прочесали леса, чтобы понять, в тех краях делается. Вчера схоронили Вратислава в студёную землю.

Гневша. Самого князя?

Честа. Да, погребли в землю. По тому новому христианскому обряду. И теперь престол от отца перешёл к Вацлаву.

Гневша. Вацлава на отцовский трон?.. (смеётся) А он, кажется, ещё и Христову веру несёт.

Честа. Друг, а не я ли истинную веру несу? Я ведь тут ещё с тех пор, как князь Борживой из чужедальних краёв принёс в Вышеград иноземное учение, с тех времён земля уже пятьдесят раз вешним цветом процвела, а моя душа полнится с каждым годом новым гневом, новой печали.

Гневша. А что за дела у тебя в Вышеграде?

Честа. Прихожу и ухожу, как полуночная душа. Последняя из тех, что верны старой вере, омытой кровью наших праотцев.

Гневша. Кабы на твоём челе серебро не сияло. Поднял бы тебя на смех. Ведь и я крещение принял.

Честа. Ты? Крещение? (смеётся) Что же ты слеп совсем? (вдали слышен звук горнов и барабанов) Чтобы тебе руки связали да глотку заткнули? (проходит Драгомира, а за ней Болеслав с дружиной. Драгомира с живым интересом останавливается рядом).

Гневша. Княгиня!

Драгомира. Гневша?

Гневша. Вернулся с мадьярского сражения.

Драгомира. Как будто прежним богом послан! Как же уберёг ты свою старую душу?

Гневша. Нужен ли к услугам, светлая пани?

Драгомира. Нужен! Ещё как нужен! Помочь мне свергнуть оковы, которыми слабые мужи сковали родное отчество. И бросили чужеземцев в подвой.

Гневша. Ты же…. Любила… С Богом умершего.

Драгомира. Надеюсь, в союзе с моими братьями сможешь вернуть былую славу, что была при славянах. Когда правил единолично, чтобы прекратить распри в Королевстве Великой Моравии.

Гневша. Потому что прибыли из края лютичей к славному Вышеграду?

Драгомира (в сильном удивлении). Вратислав слаб оказался, да поддался влиянию латинских священников и от имени баварского епископа ему были доходы из нашего княжества скудным лакомством. А что Вратислав не доделал, то я закончу. И я смогу возродить это, если рядом будут достойные чешские язычники — ядро славян.

Честа (заслушавшись её словами). Вот грозный раскат грома, к коему стоит прислушаться те, м кто бредёт уничтоженным по замкам и хижинам чтобы уверовать в нового бога, распятого на кресте и не желают устремиться к свету. Чешский орёл воспарил в чужом краю.

Драгомира. Вот и буду воевать стрелами своих речей, покуда не прислушаются, вот тоеда может и мужское плечо потребуется. Сын Болеслава, верный нашим богам государственный советник Гневша и нынче может помочь. Был правой рукой отца, а теперь а теперь перед ним воздвигли горы.

Гневша. И выгнала из праздного жилища.

Драгомира. Может статься первым столпом нашего княжества.

Болеслав (погружённый в глубокие раздумья). Кабы той матушкиной благосклонности и мне заслужить, как моему брату.

Гневша. Тот не мужчина, кто всё проматывает

Входят Людмила, Вацлав и их слуги.

Драгомира. Сын мой Вацлав, с тех пор, как ты занял трон отца, пришло счастливое время. Вернулись прежние герои Чехии с неотразимым мечом.

Гневща. Гневша из города над Езерою, старый друг отца Вашего, приветствует Вас как нового князя.

Вацлав. Приветствую тебя, и будь мне помощником в предстоящих трудах!

Гневша. Что я не крещён?

Людмила. Водою бы вот этой покропить да Словом Божьим освятить, чтобы Дух Божий хранил.

Драгомира. Не пронести, пани княгиня, заговорёнными словами этого крепкого молодца. Это же моё чадо, таких мало в нашем княжестве!

Вацлав. На что же теперь меч вострить?

Болеслав. А нашему князю бы только Евангелие читать!

Да, брату ближе по душе Слово Божье, нежели наточить меч на благо своего народа.

Честа (в сторону). Благо народа! Оглушите меня боги!

Драгомира. Я не застала счастливого восхождения твоего на трон, Вацлав, но хочу, чтобы ты сохранял в своей душе любовь к родной семье. Пусть между братьями будет единство. Да не падёт вовек чешская племя, да явиться стаей орлов всего славянского рода! И память о нём сгинет!

Честа (сокрушённо подходит). Сгинет! Сгинет! Сгинет имя славян, и небеса поблекнут, и звёзды упадут, и свет белый прахом рассеется. И прокляты будут имена тех, кто приложил к этому руку! Тех, кто подкопали корни священной липы, и осквернил имена бога праотцев!

Вацлав. Забыл ты, что мой отец из почтения к твоим сединам наветовал, чтобы впредь не вносил в дом наш языческих обычаев?

Честа. Всегда жалел, что меня не было у его изголовья, когда тот очи навеки закрывал, так бы и задушил его тогда!

Людмила. Ах! (слуги Людмилы также в смятении)

Вацлав. Несчастный!

Людмила. Отойди от меня, окаянный, скорее! А то забуду, что моя вера учит меня любить и прощать! Уходи отсюда и не возвращайся больше!

Честа. Кабы тех десятерых из племени не бичевали, что тогда? Учили вы с Борживоем тем ядовитым былинам, вот и насадили христову веру, что выросла могучим дубом! На твою голову падут вздохи из чешских персей, так и вернётся к тебе проклятие. Давно уж должна была от молний Перуна погибнуть!

Вацлав. Прочь отсюда, пока по добру по здорову просят!

Честа. И ты, молодец, старца погонишь?

Вацлав. Коли этот старец зло творит и добра не желает.

Честа. Играй. Играй на своего бога, ты губишь и гонишь верного слугу истинного бога — выгоняй его в никуда. Там и искоренится род славянский! Всем рассажу о том, что творите! Но так тебе скажу, внук Борживоя: ежедневно возношу молитвы к богам о кровавой месте, так и знайте! Спали разросшуюся ветвь и она сразу падёт на меня., чтобы заметить на чешском троне падшее племя! (выходит)

Вацлав. Постой! Одумайся!

Болеслав (ему вдогонку). Такого немощного старца!.. Все знают, что его слова как меч, бьющий до крови.

Вацлав. Знаю, и потому не мешай мне устроить мир уважаемым людям.

Драгомира. Бейте себя в грудь, если хотите обсуждать.

Его душа полна живого сострадания к каждому, так что думайте, князь, а не то… (взглянув на Людмилу) его некнижная мудрость играет без покаяния! Послушайте, что говорят о нём в народе! Он главный столп славянской славы, которую хотят донести до гробниц.

Вацлав. Не видел ни одной гробницы.

Драгомира. Вы в другое верите. Вы страждали в Будече изучали письмена да жестокие сказания, нет чтобы уследить, не грозит ли родному гнезду опасность. Но понимаю, какую готова поставить перед ней.

Вацлав. Вы, матушка?

Драгомира. Свободу нужно даровать славянским народам. Кто отчаялся в себе, для того нет места не небе. Я не отчаялась. За то буду бороться, пока богиня Марана не застелет мне тёмное ложе.

Вацлав. И снова война?

Болеслав. Там этот миг Вацлав не жалует.

Вацлав. Война на миг не бывает. И христианские священники никогда не благословят эту пагубу народа. Разве мои первые шаги в княжении были омыты кровью?

Драгомира. Если бы она пролилась ради спасения народа, не было бы угрозы княжеству. А кто о тебе говорит? Вы жаждете книг и вероучений да молитв на службах, от имени Христа, ратуя о Нём. А сами вооружаетесь против Гневши.

Людмила. На княжеский трон взошёл Вратислава, а не его вдова.

Драгомира. И его мать будет следить, чтобы он на нём продержался.

Людмила. То целиком его заботы о вызволенных старцах.

Драгомира. Не это ли главная забота матери?

Людмила (приблизившись к ней). Он это сказал ровно, чтобы правила одна.

Драгомира. Не хочу я править одна, не для того я растила милого сыночка, но я хочу, чтобы свобода воцарилась на всей нашей земле. Весь славянский род должна озарить единая свобода. Не хочу быть матерью князя, которым правит отрок немецкого короля. (сокрушённо между княжеской дружиной) И если бы тем сладостям речам свободу дали, ядро народа осталось бы непреклонным. Борживой отступился от Моравии и вверг страну под огненный гнёт франков, Спытигнев допустил неприемлемое братство, а Вратислав и не думал о приемнике. Если род оборвётся, всё погибнет.

Людмила. Я это предвидела! Не в руках народа, а во власти Божьей спасти род чешский.

Драгомира. Но такой участи я своему народу не желаю, а братские народы заслужили право быть свободными.

Людмила. И до них дойдёт светлое Христово учение.

Драгомира (в великой скорби). Да уж, до них дойдёт! Меч проложит путь племени в рай.

Людмила. Потому что сердца их окаменели. Потому и не хотят слышать мирных речей.

Драгомира. Они не хотели, потому что возлюбили обычай и веру, данные им при рождении, потому что чуждое учение говорит с ними чуждым языком, оно же против природы, против бога всё сотворившего. И доведены той женщиной до рек крови, что сотворит с ними латинский крест? Это и есть любовь, которому учит ваша вера? Кирилл с Мефодием заставили славян говорить по-новому, а те доверчиво ухватились за новую веру и позабыли про старые молитвы.

Людмила. Грустно такое слышать!

Драгомира. А лучше бы прислушаться к моим словам.

Людмила. Это с моим-то многолетним учением Христова слова?

Драгомира. Я никогда не покрою себя завесой смирения и таинственного страха — у меня иная вера.

Людмила. И обнаружишь тогда, в христианском учении сказы народные?

Драгомира. Такого не скажу, но всей душой верую, что если не подать братским народам руки, что если не избавиться от баварских епископов, которые хотят хозяйничать на нашей родной земле… И да не останется никаких связей нашего трона с немецким королём. Я глаголю от имени чешского народа.

Людмила. Речи твои, Драгомира, тяжким бренем ложаться.

Драгомира. За их истину и умереть могу.

(входит Храстей)

Храстей. Мир вам! (все откликаются, он, благословив, выходит)

Людмила. Он верит в дружбу наших соседей и в добрые намерения баварских епископов, заручась учением нашего Спасителя, и в этом смысл блаженства нашего народа. Уклад этого мира ставит высший целью, спокойствие народа. И когда распространится в нём Слово Божье, процветёт благоденствие! Ради этого буду трудиться от всей души, чтобы на нас снизошла небесная благодать и покровительствовало нам Царство Божье!

Гневша (отойдя с господами, на миг вытащив меч и опустив голову). Пустые фразы только воздух сотрясают!

Вацлав. Матушка, от горя я встал между двумя племенами.

Болеслав. И боишься, как бы искры не воспламенились.

Вацлав. Да, боялся, потому что оба этих племени мне дороги. Матушка, я и не ожидал, что моё восхождение на трон будет ознаменовано заложением храма Божьего, какого в Праге ещё не было — в честь святого Вита, чтобы за нас предстоял в молитве.

Драгомира. Это в твоей власти.

Болеслав. Ну, коли решился, можешь там княжить да ратовать о месте вечного затворника.

Вацлав. Брат, кто ты, ежели прислушиваешься к чужим службам, предложившим возглавить к благословению нежели то, что занимает твои думы.

Драгомира. Не ссорьтесь, я люблю вас одинаково! Вы сделали для прославления, что задумали по своей воле, я знаю, что предпринять, чтобы страна не утонула в битвах.

Вацлав. Вы и вправду хотите этого?

Гневша (до этого стоявший поодаль, подходит). Князь Вацлав. Я молчал, пока были женские пересуды, но желаю нанести удар мещанам, которые могут восстать против вас.

Вацлав. Узнаем помыслы, когда ворог на вас пойдёт?

Гневша. Немецкий Король Йиндржих по прозвищу Птицелов. Но видит Бог, его не прозвали бы птицеловом, кабы не потопил чешского орла.

Драгомира. Отряды Карла Великого не разошлись перед чешскими полками? Окропили французы чешские роля такими реками крови, каких свет не видел! А когда прилетели новые вороны на славянские гнёзда — Мадураи— не побили ли чехов, грозя кулаком в затянувшейся схватке?

Болеслав. Так впредь и будет!

Вацлав. У тебя сегодня радостные думы, брат Болеслав! Я цепенею от тревоги как в дни нашего детства, придётся спрятать мечи — всё и так ладно! Лучше сражаться на духовной ниве. Здесь моё поле брани. Сюда и народ хочу привести. Иначе большая беда его ждёт. (выходит за Людмилой. За ним слуги)

Болеслав. Жалкий трус!

Драгомира. Нет, добр и почтителен ко мне! Но та старая горничная чужих князей попала прямо в стремление к свободе, потому и не способен проявить себя у власти.

Гневша. Потому и можете занять его место.

Драгомира. Надо вывести отряды воинов на поле боя.

Болеслав. А я призову друзей на помощь.

Драгомира. Так пожелает?

Болеслав. Пожелаю. Бесповоротно. Не могу больше выглаживать из-за угла отцовского дома, пока хозяйничает женоподобный князь. Желаю сам так хозяйничать, чтобы случайная выгода от ежедневных приношений к огню, нежели от жертв Вацлава. (выходит, за ним его дружина)

Гневша. Буйная ветвь на тугом стволе.

Драгомира. Будет лучше, если сыновья отца на время оставят ссоры.

Гневша. В этих сыновьях таится диковинная сила.

Драгомира. Пока Людмила влачит своё жалкое существование, не достигнуть мне цели, и что ещё до изобилия своим положением подкупая сердца народа, не смогу встать у власти и удержать её.

Гневша. Значит, моя жизнь загублена навсегда? (подойдя ближе) Может, есть иной способ?

Драгомира (пристально взглянув на него). Вот, что ты предлагаешь, чех?

Гневша. Кабы встала передо мною госпожа, сотворённая мужским началом, во всём великолепии, не заикнулся бы об этом.

Драгомира (собравшимся господам). Ступайте в свои комнаты!

Гневша. Немало я дорог прошёл, но нигде такой высокородной госпожи не видел…

Драгомира (обернувшись ко входу, указывая). Кто это?

Гневша. Моя тень. [Hozony Kudur nebo Kuman-] который победил его в бою — позволил ему покропить — какому-то новому богу, тогда как родным поклоняться, да сам выбрал себе услужение. Там, где я его прославил, когда пришёл, стоял бы там до скончания веков. Кабы видеть перед собою единую цель, к другой бы и душа не легла…

Драгомира. Вот и подними к ней народ наш!

Гневша. А вот и Тыра!

Тыра (вбегая). Здесь Тыра!

Гневша. Приветствую тебя! (касается рукояти меча)

Тыра (распростёрши объятия). Ты ли?

Драгомира. С чем пожаловал?

Гневша. Ничего не могу поделать. Подайте левую ладонь и поведайте высокородной госпоже, откуда явились.

Тыра. Пан Тыра сам ещё многого не ведает и хочет понять, что выдержит его священник. Ему поручено вывезти из дальних краёв горький светоч.

Гневша. Тогда в городе был человек, которого рад бы видеть погребённым под травой.

Тыра. Постелю ему хладное ложе.

Драгомира. Гневша!

Гневша. С сего дня подчиняюсь своей госпоже.

Тыра. Госпоже?

Гневша. И следи за каждым её движением.

Тыра. Меня не убьют?

Драгомира. Кому нужно тебя убивать?

Тыра. Рабам. Хотят стереть меня с лица земли, не знаю почему. (усмехнувшись) Наш воевода такого не делал.

Драгомира. Может, есть иные способы?

Тыра. Иные? Ха-ха-ха! Кабы на поле брани сражались, прорвали бы плен да пожгли деревни, чтобы сгинуло подавленное племя, и хозяйничали бы теперь потомки Арпада. В былые времена руки были по локоть в крови, а вражьи головы разлетались во все стороны да селения во всю полыхали. О, боги! Почему тогда ни разу меня к себе не взяли?!

Драгомира. Прими его, Гневша, за меня!

Гневша. Исключительно по доброй воле.

Драгомира. Прими его за меня, кабы покинула в гневе, захватив пылающую землю. (Гневша с Тырой уходят, оставшись одна) Желаю сохранить руки чистыми, чтобы потом смело подняться, когда бы одного просить о помощи. Что проку в моём чародействе, коли холод среди горячего пламени? Что там прячется в дальних углах моего разума, в котором до времени плача орлом таилась мысль, не желая слететь к народу? Ко мне явились славные предчувствия! Они донесут меня к богине Маране. Которая праведно напитает славян кровью врагов с востока. И будут славить на распростёртых крыльях наших воронов!

Занавес.

Явление второе.

Декорации Вышеграда. Из часовни слышен старославянский распев. На склонах сидят несколько старых людей.

Первый. Оба сына на отшиб, Оба сына на отшиб,

Второй. Как один остался, а второй погиб…

Первая. Женская доля, что ветер в поле,

             не плакаться боле,

             Боже, Боже успокой,

             души грешных упокой!

Вторая. Боже, Боже успокой, души грешных упокой!

              Нам же милости подаждь,

Третья. Бедных, макушка, утешь,

Четвёртая. Души плачущих потешь!

(в такт пению выходит из часовни. Людмила с двумя господами)