Бесплатный фрагмент - Кренер

Глава 1 МАРТИН Чавкающая мельница

Деревья были прекрасны. Казалось, что мир нарисовал художник, купивший лучшие краски на Пограничной ярмарке. Кроны горели оттенками багрового и золотого. Прожилки на каждом листе были объемными и четкими, словно их специально чеканили на медных пластинах лучшие подгорные мастера.

Мартин утратил идеальное зрение лет десять назад. Целясь из лука, он все еще прекрасно видел глаз оленя на расстоянии пятидесяти шагов, но вблизи глаза уже подводили. Серебряные нити вплелись в его бороду, а он перестал различать нити на рукаве своей рубахи. С каждым годом старость становилась на один шаг ближе, а четкое изображение отодвигалось на пару ладоней.

В Зеленом квартале был купец, который привозил волшебные орлиные камни. Глядя через них можно было рассмотреть неровности на кончике портняжной иглы. Из похожих камней делали орлиный взгляд. В повязку из мягкой кожи закрепляли два тонких камня. Одев такую повязку, старики могли снова приблизить убежавшее острое зрение.

Жрецы милосердной Нииды называли такие повязки нечистыми. Они говорили, что Ниида добросердечно удаляет ясность взора стариков, чтобы они не видели морщины на своих дряхлеющих руках.

Мартин считал это редкой глупостью. Как можно считать милостью то, что лишает возможности зарабатывать на жизнь стареющих ремесленников. Шорники, ювелиры и оружейники, выполняющие тонкую работу, теряют свой хлеб из-за слабого зрения, когда руки еще полны силы.

Мартин кормил свою семью за счет охоты. Он сам вычинял шкуры и многое из них умел делать. Куртка, усиленная пластинами из рогов яка на его плечах была сшита им самим. Купцы же ценили седла его работы. Ценили за добротную кожу, двойные ремни, которые не лопнут при бешеной скачке, а также за идеально ровные швы, которые сами по себе служили украшением.

Последние пару лет шить стало сложнее. Мартин не видел отдельных стежков и полагался ни на глаза, а на руки.

Марин мечтал купить себе орлиную повязку, но она стоила больше, чем он зарабатывал за год, а ему нужно было кормить дочерей и собирать для них приданное.

Глядя на слегка качающиеся ветви ясеня, Мартин четко понимал, что такого не может быть. Он не может видеть каждый листик лучше, чем в юности. Значит эти деревья не реальны.

Старый охотник медленно достал из кармашка за пазухой джутовый платок, вываренный в бульоне из кулисьей желчи. Поднес к лицу и аккуратно вдохнул через ткань.

Пол секунды он ничего не видел и не слышал. Из ощущений остался лишь запах. Трудно придумать более ужасный запах, чем кулисья желчь, но если хочешь очистить свой разум, приходиться потерпеть.

Через мгновенье ясность зрения вернулась. Но это было уже привычное зрение. Мельчайших деталей Мартин больше не видел, но этого и не требовалось. Тварь была настолько большой и страшной, что и полуслепой мог испугаться до дрожи в коленях.

Хорошо, что чудовище пока не двигалось, ожидая, пока добыча подойдёт совсем близко. Чавкающие мельницы могли часами сидеть неподвижно и бесшумно, поджидая ослеплённую жертву. Свое название они получили за четыре огромных щупальца, которые тварь разворачивала крестом, из-за чего напоминала силуэт ветряной мельницы. А чавкающими этих созданий называли за звук, который они издают, начиная двигаться. Перемещаются они на толстых, покрытых слизью щупальцах, громко чавкая при каждом шаге. Придвигается монстр медленно, поэтому пищу добывает, дожидаясь зверя или человека в засаде, которую устраивает на тропе.

Мартину оставалось сделать два-три шага, чтобы познакомиться с объятьями чавкающей мельницы, чью щупальца иже подрагивали от нетерпения.

Старый охотник замер. Нельзя показать монстру, что он его видит. Слишком близко подошел, может дотянуться. Расстояние между мертвым Мартином и живым плюс хорошо заработавшим сейчас примерно в одну сажень. Если сейчас отпрыгнуть назад, щупальца стрельнут за ним и могут зацепить. Они не просто покрыты клеем. По всей поверхности на них выдвигаются микроскопические крючки. Прикоснется такое щупальце к руке и все, оторвать можно только с куском кожи. Поэтому нужно сделать хитрее. Мартин поправил котомку и медленно пошел вперед и влево одновременно, сохраняя расстояние между собой и монстром. При этом он не сходил с дороги, а просто сместился к обочине.

Монстр начал осторожно поворачиваться, продолжая раскрывать свои «объятья». Мартин прошел несколько шагов. Он не удалился от Чавкающей мельницы, но теперь находился сбоку от креста. Дальше по дороге можно только приближаться к ловушке. Все, это момент истины. Охотник, делая последний шаг, ускорился и рванул от дороги к лесу.

Щупальца выстрелили, удлиняясь, но Милосердная на этот раз была добра, и две его дочери не стали сиротами. Ветерок качнул волосы на затылке, ноздри уловили запах перезрелых персиков, но смерть чуть-чуть не дотянулась до него. Дальше уже не страшно.

Мартин пробежал между деревьями и оглянулся. Монстр не преследовал. Ходит он медленно, а между деревьями еще и застрять может. Теперь главное успеть. Нужно хорошо поработать. Если монстр старый и опытный, то знает, что если упустил добычу, то лучше уходить. Иначе сам можешь стать добычей. Но чавканья не слышно, значит чудище на месте. Не торопиться.

Мартин осмотрелся вокруг и побежал к зарослям орешника. Достал нож и начал вырезать ветки длинной примерно в свой рост, заостряя их с двух сторон. Таких нужно заготовить как можно больше. Изготовив первые двадцать клиньев, он перетянул их веревкой и понес к дороге. Не доходя шагов десять до опасной зоны, он опустил ношу на землю и развязал узел. Веревка ему еще понадобиться.

Он вернулся к орешнику и снова взялся за нож. За час он сделал четыре ходки. После этого прошел вдоль дороги саженей двести и перебежал на другую сторону. Там повторил примерно ту же схему. Только вместо орешника в дело пошли заросли молодого клена. Клинья он складывал с противоположной стороны от первой кучи и также на расстоянии нескольких шагов от безопасной зоны. Отойдя в лес, охотник присел на упавшее дерево, достал кусок хлеба и луковицу. Поел аккуратно, тщательно пережевывая пищу. Чем лучше пережевываешь еду, тем больше сил она тебе возвращает.

Закончив нехитрый обед, достал фляжку и сделал паку глоткой горькой травяной настойки. Старый охотничий рецепт. Через несколько минут он станет немного сильнее и заметно быстрее. Чуть позже навалиться усталость. На поясе есть еще одно средство посильнее. Но если принять его, то простой усталостью потом не отделаешься.

Теперь пора переходить к самому трудному этапу. Если бы с ним был напарник, то было бы намного проще. Втроем вообще красота, но придётся все делать самому. Но Мартин не жалуется. Работа точно стоит потраченных усилий.

Старый охотник проверил ремни на мокасинах. Заплечный мешок снял и повесил на сук. Пусть он почти пустой и весит немного, но Мартину сейчас придется изрядно побегать, поэтому лучше без груза за плечами. Рядом примостил Лук и колчан.

При себе оставил только нож. Без ножа мужчина чувствует себя голым. Более того, лучше остаться голым с ножом, чем одетым, но без ножа. С ножом охотник найдет в лесу и еду и одежду, а вот без ножа выжить куда труднее.

Несколько раз присел, размял мышцы. Лучше разогреть тело, чем потом в ответственный момент потянуть мышцу или споткнуться.

— С твоей помощью, Милостивая, — проговорил старик и, начертив священный треугольник большим пальцем, быстро пошел к дороге.

Мартин подхватил первый кол. Взвесил в руке, замахнулся и отправил в полет по направлению к мельнице. Снаряд еще летел, а старый охотник уже бросал следующее импровизированное копье, пахнущее свежесрезанным деревом. Тварь издала булькающий звук и втянула в себя колья один за другим. После второго попадания крест из щупальцев начал сворачиваться и мельница обняла сама себя. Мартин подождал пару секунд. Тварь колыхалась на месте, пытаясь переломить внутри себя неудобные колючки.

— Э-ге-гей! — крикнул старик. Тварь замерла, немного повернулась и снова раскрыла свои объятья.

Мартин отправил очередные три клина, которые также были проглочены. Когда тварь свернулась, он снова закричал, чтобы она открылась. Когда из полусотни заготовленных клиньев в куче осталось чуть больше половины, твари надоело глотать невкусное и колючее угощение. Она опустила щупальца вниз и, раскачиваясь, поползла в сторону Мартина. Двигалась она, цепляясь за землю. Когда щупальца отрывались от дороги, раздавался тот самый звук, за который тварь прозвали чавкающей мельницей.

Как только чудище начало перемещаться, Мартин побежал. Он бежал по кругу, огибая противника, пока не достиг второй кучи клиньев. Подождал, пока тварь повернется в его сторону и отправил очередную порцию угощения. На этот раз вместо орешника полетели кленовые клинья. Тварь ползла к охотнику, проглатывая все отправляемые снаряды. Мартин успел сделать больше двадцати бросков, пока дистанция не стала слишком опасной. После этого он снова побежал по кругу, пока не вернулся к первой куче клиньев.

Тварь за это время успела разозлиться не на шутку. Каждая новая колючка добавляла ей неудобства, а добыча дразнила почти что на расстоянии вытянутых щупалец. Чудище поползло быстрее, чавканье слилось в один непрерывный звук. Началась самая трудная часть. Мартин бросал четыре-пять кольев и бежал вокруг булькающей от злости твари. Снова бросал и снова бежал. Задерживаться было нельзя.

Минут через двадцать Мартин бросил последний кол. К этому времени он успел изрядно запыхаться. Если бы не охотничье зелье, поддерживать такой темп он бы точно не смог.

Тварь уже начала истекать черной слизью. Если ее оставить в покое, то через несколько часов она переварит проглоченные клинья. Чавкающая мельница вполне способна проглотить повозку с лошадью. За ночь она переварит все кроме железа и камня, а потом не спеша выдавит из себя остаток. Это подтверждали лежащие на дороге железные обода от колес, несколько топоров без топорищ и согнутый поржавевший меч. Но двигаясь, тварь ранила сама себя проглоченными клиньями. С каждой минутой на дорогу вытекало все больше черной слизи.

Теперь главное не дать твари остановиться и залечить повреждения.

— Эй бурдюк с щупальцами, чего встал?! — закричал Мартин, привлекая остановившегося монстра — Я что один должен бегать?

Тварь среагировала на голос неожиданно бурно. Выстрелила в сторону наглой добычи щупальца, схватилась за землю и сильно потянула. Массивное тело переместилось на несколько саженей и сразу снова вперед полетели щупальца. Вместо бульканья раздался противный писк на грани слышимости.

Одновременно со звуком, от которого сразу заныла голова тварь ударила образами. Перед глазами Мартина поверх дороги и деревьев начали появляться черно-красные кляксы. Линия горизонта начала вращаться. Мартин поспешно вытащил платок, пахнущий кулисьей желчью и быстро вдохнул. Лекарство подействовало мгновенно. Как будто с глаз сорвали грязную паутину. Но от едкой вони старик закашлялся и споткнулся на бегу. Балансируя, охотник махнул рукой и платок улетел куда-то в сторону. И это было очень плохо! Но искать упавший платок времени не было. Несколько секунд Мартин бежал на максимальной скорости, с трудом оторвавшийся от ускорившейся твари. Разорвав дистанция, он сбавил темп, пытаясь отдышаться.

Когда бывалые охотники за кружкой доброго пива рассказывают о огнерожденных тварях, то Чавкающую мельницу называют хитроумной бестией. Еще бы! Устраивает ловушки, наводит мороки, забирается охотникам в голову. Но опытные люди знают, что это на редкость тупое чудовище. Да оно влияет на мысли, вызывает образы. Но эта тварь сама не разумна, хотя и хитра. Она не умеет общаться, не может внушить конкретную мысль. Она лишь действует на эмоции, а образы жертвы придумывают сами.

Основная тактика у чавкающей мельницы — внушить жертве безмятежность и расслабленность, всячески отводя от себя внимание. Так и получается, что путник, идя по дороге, начинает любоваться цветами или бабочками. Когда ловушка окажется в паре шагов, хищник может вызвать образ чего-то желанного и радостного. Так человек может увидеть своего близкого, по которому скучает или колодец во время жары. Один купец рассказывал, что увидел посреди дороги ковер, на котором сидели несколько обнаженных красавиц с кувшином вина. Он узнал лицо своей смазливой соседки, на которую давно облизывался. А потом вспомнил, что она умерла полгода тому от лихорадки. Благодаря этой мысли он и спасся, не дойдя до чавкающей мельницы несколько шагов.

Если же жертва не поддается на обман и ухитряется сбросить сладкие грезы, то следующим идет удар страхом. Чудище вызывает одновременно страх и апатию, стремясь обездвижить на несколько секунд, одновременно начиная двигаться. Если убежать от мельницы шагов на тридцать, она перестанет действовать, так как на таком расстоянии сильно давить на голову она уже не может, а двигается тварь медленно.

Но если приблизиться к твари и остановиться, да плюс пошуметь, то она обязательно атакует снова.

Вдвоем или втроем охотники страхуют друг друга с помощью веревки. Один, играя роль приманки подходит и кричит, а потом начинает отходить, вынуждая мельницу двигаться за ним. Если ему станет плохо, то товарища оттянут его на безопасное расстояние за веревку. Так нужно погонять тварь минут тридцать, чтобы она разворотила себе клиньями утробу и истекла слизью.

Дело нехитрое, но в одиночку очень опасное. Мартина за веревку никто не вытянет, а без кулисьей желчи, наваждение сбросить трудно. Значит, слишком близко подходить нельзя. Нужно дразнить тварь на максимально длинном поводке, чтобы она сильно не ударила по мозгам.

Следующие полчаса показались Мартину невероятно долгими. Он подходил к мельнице на расстояние десяти шагов и разворачивался. Потом кричал и начинал бежать. Тварь била волной кошмаров и начинала двигаться. Несколько секунд охотник бежал, закрыв глаза и твердил себе: «Не сворачивать! Не сворачивать!…". Возникающая на первом шаге тяжесть постепенно отпускала. Можно было пройти еще шагов двадцать и передохнуть. Потом все повторялось. несколько раз тварь начинала действовать, пока он еще подходил. Тогда нужно было развернуться уже под ударом. И обязательно закрыть глаза. Если ты четко знаешь, что глаза закрыты, то не веришь тому, что видишь. А увидел за эти полчаса Мартин многое. Когда один образ притуплялся, подсознание выбрасывало новый источник страха. Несколько раз он бежал навстречу оскалившейся гиене. Эта тварь погрызла ему ногу, когда ему было девять лет. Мартин сосредоточился на той мысли, что отец зарубил эту тварь и страх отступил.

Но в следующий раз у него на пути возникла стена огня. Когда ему было двенадцать, в жаркое лето случился пожар и в горящем хлебу остался теленок, которого Мартин любил. Он попытался его спасти, но наглотался дыма и чуть не сам не погиб. Теперь он снова чувствовал, как обгорают волосы и брови и слышал тревожное мычание погибающего в внутри гигантского костра друга.

Мартин думал о том, что он давно вырос и уехал из родительской деревни. И уже лет двадцать не видел ни коров ни телят. Рядом с Сабарканом держат только коз и баранов.

Отбежав очередной раз на безопасное расстояние, охотник позволил себе отдохнуть целых три минуты, которые потратил на оценку состояния противника. Участок дороги и прилегающая территория были обильно покрыты черной слизью. Чавкающая мельница стала ниже где-то на сажень, зев пасти был приоткрыт и из него сочилась тошнотворная жижа. Словно сломанные зубы торчали наружу концы нескольких кольев. Тварь вздрагивала и кренилась то в бок, то вперед-назад. Нутро у нее уже было изрядно повреждено. Еще немного и тварь должна сдохнуть. Но и Мартин устал. Устали ноги и устала его воля, без которой невозможно продолжать этот забег наперегонки со страхом и смертью.

— Милостливая, сохрани! — Мартин глубоко вдохнул и пошел к чудовищу, — Ты, куча отбросов, когда ты наконец развалишься?!

Тварь не реагировала, хотя охотник подошел на расстояние шести шагов.

— А ну просыпайся, гнилой бурдюк! Не заставляй честного охотника ждать! Мне еще твои потроха доставать, да чистить!

Тварь всколыхнулась, дернулась, но с места не сошла. Вместо этого она нагнулась вперед, вытянула щупальца и завибрировала.

В голове у Мартина зашептались сотни голосов. Мир начал яростно вращаться. Охотник закрыл глаза и хотел развернуться к твари спиной. Ощущение пространства сбилось. Чтобы не упасть он представил, что находится на скользком льду и начал аккуратно переступать с ноги на ногу. Он трижды переступил, каждый раз поворачивая стопу. Этого должно хватить, чтобы отвернуться и в то же время недостаточно, чтобы сделать полный оборот.

Теперь нужно бежать. Но бежать трудно, очень трудно бежать по болотной трясине, которая хочет тебя поглотить!

— Врешь тварь, до ближайшего болота два дня пути! — прорычал старик, но все рано высоко поднимал колени, стараясь вытаскивать ноги из воображаемой топкой жижи.

В семнадцать лет он охотился с друзьями на уток на Сизом болоте и провалился в трясину. Место. которые много лет считалось безопасным после снежной зимы размокло.

Удачным выстрелом он перебил селезню крыло и погнался за раненой птицей, прыгающей между болотными кочками. Шаг, и опоры под ногами не стало. Вместо твердой кочки под ногой оказался упругий ковер из травы с переплетенными корнями, который разорвался, и молодой охотник с головой провалился в зловонную болотную жижу. Он пытался оттолкнуться, но дна под ногами не было, только какие-то более плотные сгустки. Он хватался руками за травяной ковер, но лишь отрывал от него куски. Через минуту, когда легкие начали разрываться от желания вдохнуть, он нащупал рукой ветку. Схватился и начал подтягиваться. Это товарищи вовремя заметили, что

оно провалился, срубили молодую березку и сунули один конец в разрыв болотного ковра, когда на поверхности уже не было видно даже пальцев.

И сейчас Мартин опять барахтался в воняющей тиной илистой жиже, которая пыталась набиться в нос. Из-за этого он не бежал а брел, загребая руками, не зная что чавкает громче: воображаемая жижа или догоняющая его тварь.

— Я выбрался! Выбрался тогда и сейчас выберусь! — Мартин живо представил, как он вышел когда-то на твердую землю и идти стало легче. Но ощущение жидкой грязи на лице осталось. Он с усилием стер ее с лица, тина попала под веки и он открыл глаза, чтобы проморгаться.

И увидел, что он бежит прямо в распахнутые объятья Чавкающей мельницы, которая медленно шагала ему навстречу.

Секундная паника. Нужно быстро развернуться и бежать обратно. За одно мгновенье он рассмотрел каждую присоску на четырех гигантских щупальцах, увидел как блестит черная слизь на торчащем из бесформенной пасти кленовом колу.

Превозмогая сковавший тело ужас, Мартин развернулся с сделал очень трудный первый шаг обратно. Потом еще один шаг и остановился!

— Идиот! Не туда! — Мартин дал себе пощечину. Он понял, что глаза его только что обманули. Не мог он своими стареющими глазами так четко видеть каждую черточку. Он повернулся спиной к мороку. Значит настоящая мельница сейчас спереди или сбоку.

— Очнись старый дурак! Ты должен, у тебя две дочки! — платок с кулисьей желчью отсутствовал и Мартин приводил себя в чувство криком и пощечинами. Потом сжал кулак и с силой ударил себя костяшкой среднего пальца под нос. Этот трюк старый, но действенный. От резкой боли сознание прояснилось и он увидел настоящую Чавкающую мельницу.

Твари было очень плохо. Она уже не могла перемещаться и дергалась на месте перекошенной кучей плоти. Пасть словно вывернулась наизнанку, исторгнув здоровенную лужу комковатой слизи. Но даже в агонии хищник пытался схватить жертву и тянул к ней щупальца, которые скребли землю в двух локтях от Мартина.

— Хрячье вымя! — выругался охотник, медленно пятясь от булькающей кучи назад, — — Сдохни, тварь!

В это время внутри чудовища что-то лопнуло и оно просело еще ниже, что позволило ему выбросить щупальца дальше. Вытягиваясь, черная конечность подобно хлысту полетела своим концом Мартину в голову. В последний момент он уклонился, прикрываясь левой рукой. Присоска на самом конце щупальца едва коснулась рукава, но этого хватило. Сотни микроскопических крючков намертво вцепились в выделанную оленью кожу и Мартина потянуло к пасти. В последние минуты жизни проклятый хищник хотел того же, чего и всегда. Жрать!

Старого охотника протянуло на сажень, когда он смог зацепиться на молоденькую березку, чудом оказавшуюся у него на пути. Обхватив деревце ногами, Мартин выхватил нож и разрезал завязки на куртке. Потом вытянул руки над головой и снятая куртка улетела по направлению к черной пасти. Освободившись, Мартин, не имея сил встать, пополз и, едва успел оказаться в безопасности, когда другое щупальце ударило спасшую его березку по стволу, срывая кору и листья.

Старик со вздохом встал на колени, потом поднялся на ноги и отошел еще шагов на двадцать, где устало прислонился спиной к тополю.

— Спасибо, Милостливая! Уберегла старика, пожалела. — охотник изобразил священный треугольник большим пальцем правой руки, а потом низко поклонился, глядя на помятую березку. Береза традиционно считалось деревом Милостивой.

Чавкающая мельница всколыхнулась еще несколько раз и наконец окончательно сдохла.

Глава 2 ЮКОН Несокрушимый рогоз и песни с танцами

Все началось с того. что его отец с соседом поймали бродягу на попытке украсть пару кулисов. Хорошо прирученные кулисы не пошли за чужаком, который пытался приманить их вяленой рыбой. Один из ездовых ящеров громко зашипел и привлек внимание хозяина, который еще не спал, потому что решил выпить в компании соседа пару кружек пива.

Через несколько минут неудачливый вор был пойман. При попытке улизнуть он получил крепкий удар по голове, который лишил его сознания.

И тут кренер вспомнил, что его сын еще не научился вязать пленных.

— Юкон, тащи сюда свои ленивые кости! — крикнул он из хлева.

Юкон прибежал быстро, он знал, что отца лучше не заставлять звать себя дважды.

На, держи, — здоровяк вытянул из-за пояса пару полосок из жил кулиса. — Свяжи эту сволочь, как я учил. У тебя времени — десять ударов сердца.

Юкон еще никогда не связывал врагов. Он учился вязать узлы на ветках, потом связывал братьев и даже разок связал наиболее смирного кулиса. Настоящий живой пленник ему достался впервые.

Он взял первую полоску и встряхнул за один конец, сложил пополам и протянул два конца в петлю. Полученную двойную петлю накинул на руки вору и резко потянул концы, заставляя полоску врезаться в кожу.

Потом протянул концы между локтями, затем между ладонями и снова между локтями. Поднял кисти пленника вверх и завел ему за голову. Свободные концы привязал к поясу вора. Второй полоской так же стянул лодыжки, снова закрепив концы на поясе.

Он спешил как мог. Но пленник был значительно крупнее его, поэтому десяти ударов сердца ему чудом хватило, чтобы завязать последний узел.

— Теперь отойди от пленника, — сказал отец и снял с пояса кисет с сушеной желчью кулиса. Обычно этот порошок используют для добычи огня. При контакте со сталью он быстро нагревается и вспыхивает. Но сейчас кренеру не нужен был огонь. Он взял щепотку желчи и поднес ее к носу пленника. Тот резко вздохнул, пришел в себя и громко закашлялся.

Поговаривали, что запах кулисьей желчи способен разбудить даже мертвого. Именно из-за запаха кренерское огниво не прижилось у других народов.

Прочистив глотку, пленник начал громко ругаться.

— Мерзкие рыбоеды, мои браться перережут вам глотки и сожгут весь ваш паршивый поселок, если вы меня не отпустите! Я сам расчленю ваши трупы, чтобы скормить их вашим кулисам! Я…

Договорить ему не дал хозяин, оборвав тираду аккуратным пинком в челюсть, из-за которого крикун крепко прикусил язык.

— Ты наверно знаешь, что мы всегда рады поймать вора. — сказал здоровяк. — Во-первых, воров мы убиваем, что само по себе весело. А во-вторых, пленник, приговоренный к смерти может быть полезен.

Сегодня ты, вороватый урод, поможешь моему сыну усвоить урок. Это он тебя связал. А ты проверишь качество узлов. Я оставлю тебя с сыном в хлеву до утра. Если сможешь развязаться и убежать, останешься жив. Если останешься на месте, завтра мы тебя повесим.

Сказав это отец вышел из хлева, запер его снаружи и пошел допивать пиво.

Юкон остался в хлеву с кулисами и пленником. Присмотревшись, он решил, что к ним забрался рош.

Роши были кочевниками, живущими небольшими общинами. Жили они по своим законам, украсть у инородца для них считалось нормальным и правильным. Общины постоянно переезжали с места на место. В некоторых странах роши были вообще вне закона. Правители травили их, как крестьяне травят лисиц, ворующих птицу.

Роши славились умением приручать кулисов. говорят, что они умели даже укротить взрослого ящера, пойманного на воле. Еще они мастерски выделывали кожу и жилы. Стеганные кожаные куртки кочевников трудно было пробить хорошим клинком.

На пленнике были сильно заношенные кожаные штаны и жилет. На ногах — стоптанные мокасины. Если бы Юкону дали больше времени, он бы снял обувь перед тем как связывать ноги.

Сейчас, когда отец ушел, Юкон понял, что рош довольно высок и крепок. На фоне отца, который даже среди кренеров считался великаном, он казался хлипким. Но этот взрослый мужчина средних лет был почти в два раза тяжелее Юкона, и заметно сильнее.

Кожа вора была обветренной, лицо покрывала щетина. Сальные волосы заплетены в короткую косу. Затягивая петли, Юкон заметил, что мужчина довольно мускулистый и жилистый.

Если пленник освободиться от пут, Юкону придется нелегко. Звать на помощь он не станет. Это — позор. А справиться с противником, который вдвое тебя больше, без оружия очень непросто.

Оставалось ждать. Ждать юный кренер умел. Он сел на охапку соломы и начал перебирать в голове основные удары топором, которые показывали старшие братья.

Настоящий кренер начинал обращаться с топором, едва научившись разговаривать. Частенько дети кренеров погибали в поединках на игрушечных топорах в пятилетнем возрасте. Игрушки были деревянными, но удар по голове вполне мог стать для играющих в воинов мальчишек последним.

Зато в десять лет кренер уже уверенно мог защищаться и уклоняться от ударов. Да и кости черепа в этом возрасте становились куда крепче. В десять лет уже разрешали тренироваться с железными топорами. Отрабатывали основы защиты малым и большим щитом, учились наносить рубящие и режущие удары.

Резать топором учились, заготавливая рогоз. Рогоз, как и камыш можно срубить топором, если рубануть очень быстро. Юкон так и сделал, когда его в первый раз взял отец на заготовку.

Рогоз шел на кровлю и циновки. Также мог служить подстилкой для кулисов. Поэтому за ним время от времени ходили на реку. И вот Юкону дали топор и предложили набрать рогоза.

Заготовка и рубка дров уже были мальчику знакомы. Он привычным ударом сверху наискось срубил пару стеблей. Но топор, легко разрубив рогоз, пошел дальше, разбрызгивая воду и ил.

Вытянув из речной жижи грязное топорище, Юкон со второго раза ударил слабее и больше в сторону. Топор проскользил по стеблям, слегка их царапая и сминая, но ни одного не перерезал.

Тогда Юп махнул с силой с права налево. Рогоз перерубился, но тяжелый топор едва не вылетел из руки, разворачивая за собой тело. Чтобы избавиться от инерции Юп попробовал бить по кругу. С равновесием стало лучше, но топор перерубал только часть стеблей, а остальные мял.

— Остановись, — сказал отец. — Мирон, покажи Юкону, как режут рогоз.

Старший блат подошел к зарослям, взял топор двумя руками и выполнил движение, которое Юкон со спины не совсем понял. Стебли перед Мироном наклонились и упали, срезанные на уровне чуть выше колен.

— Не ленись, Мирон, из короткого рогоза хорошую циновку не сплетешь.

Мирон вздохнул, расставил ноги пошире и, пружиня на полусогнутых ногах, плавно качнулся справа налево. На этот раз упало вдвое больше рогоза. Срезан он был на палец выше уровня воды.

— А ты, Юкон, запомни, рубят не руками, а ногами. Руки они слабые, хороши для ножа. А чтобы резать топором, работать нужно коленями и стопами. Поставь ноги чуть шире, немного присядь. Спину выпрями. Теперь смотри на меня и попробуй перенести вес с ноги на ногу. Попробуй срезать рогоз, двигая ногами и корпусом.

Юкон развернулся к зарослям, стал на полусогнутых, и, спружинив правым коленом, повел всем телом по дуге, передавая импульс в топор через руки. В начале движения топор легко перерубил стебли, обрадовав Юпа, но потом он пошел дальше и вернул импульс телу, которое не устояло и хлюпнулось боком и спиной в речной ил.

— — Ха-ха-ха! Ты как детеныш кулиса, который попытался сбить хвостом бабочку! — Рассмеялся Мирон.

— — Ты сам был не лучше, — одернул отец. — Тебя после первой заготовки нужно было выковыривать из засохшего ила, как орех из скорлупы. А ты Юкон давай, учись. И говорю сразу, быстро не получиться.

Отец с Мироном начали заготовку, а Юкон продолжил попытки. Через час, грязный и покрытый ссадинами, он закричал:

— Этот тупой топор ничего не режет. Вы специально надо мной пошутили.

После этого крика отец повернулся и пошел к Юкону. Юкон испугался. У отца была тяжелая рука и дерзости от детей он не терпел.

Но на этот раз отец не рассердился. Он подошел к иве, растущей на берегу и срубил с нее довольно толстый сук.

— Юкон, скажи, что острее: твой топор или этот сук?

— Этот сук единственное, что здесь тупее моего топора, — пробормотал вымотавшийся мальчик.

— Тогда смотри.

Отец, взяв сук двумя руками, пошел зарослям. Подойдя вплотную, он сделал движение, похожее на то, что показывал Мирон, но двигался он заметно плавней и резче. Продолжая движение, он повернулся к сыну и шагнул в сторону. За его спиной упала срезанная стена рогоза.

У Юкона отпала челюсть. Сук точно был тупым и толстым. Топор свой отец оставил у ивы. Он срезал рогоз тупой деревяшкой без замаха, стоя к стеблям вплотную.

— Как ты думаешь, почему мы режем рогоз топорами, а не серпом или ножом, как другие? Рогоз научит тебя чествовать оружие. Если ты сможешь перерезать рогоз, то сможешь и перерезать ноги противнику. И неважно какой у тебя будет топор. Но если ты настоящий кренер, то когда вырастешь, топор у тебя будет хороший. Можно не уметь ухаживать за женщиной и выбрать плохую жену. Но топор нужно выбирать правильно и ухаживать за ним как за лучшим кулисом. Теперь хватит разговоров. Сегодня ты режешь рогоз с нами. А следующую неделю режешь его сам, пока не нарежешь столько же, сколько сегодня нарезали мы с Мироном. Пока не нарежешь, будешь спать в шалаше у реки. Шалаш сделаешь из рогоза.

Вечером они сложили связки рогоза на волокуши и пошли домой. На следующий день Отец выдал Юкону хлеба и вяленой рыбы и проводил до забора.

— Когда сильно устанешь, слушай реку. И вот держи, острым топором действительно резать легче, особенно поначалу. — отец протянул точильный брусок и мусат, завернутые в ветошь. — Заодно потренируешься следить за оружием.

Юкон положил инструмент в мешок с едой и одеялом, закинул поклажу на плечо и пошел к реке. Идя по тропинке, он пытался срезать топором амброзию. Это неприятное растение при прикосновении стряхивало пыльцу, от которой зудела кожа. Скоро мальчик понял, что лучше тренироваться на рогозе, и поторопился к речке, чтобы смыть едкую гадость с рук.

Подбежав к воде, скинул рубаху и с удовольствием ополоснулся. Сняв мокасины, зашел на мелководье, заросшее рогозом. Взялся за кончик топорища и крутнул топор, легко перерубив пару стеблей. Движение было знакомым, обработанным на деревянных игрушках, которыми он срубил несчетное количество травинок. Железный топор был тяжелее, и если такое движение повторить раз десять, то кисть заболит, а после двадцатого он уже не сможет держать топор.

Да и задание было другое. Нужно научиться резать рогоз почти без замаха прямо перед собой. Юкон попробовал повторить вчерашнее движение. Топор в его руках прошел по дуге, поцарапав стебли. Ни один не был разрезан даже до половины.

Повторив движение несколько раз с похожим результатом, Юкон сменил тактику. Он вышел на берег, достал инструмент и с любовью начал точить топор. Топор был из плохого железа, отобранный отцом в схватке у грабителя неудачника. Но это все равно было настоящее железное оружие, первое, которое доверили Юпу.

Поработав около часа точилом и заработав мозоли в непривычных местах, он решил, что результат приемлемый. Опробовал топор на засохшем дереве, убедился, что он неплохо рубит. Потом достал мусат и провел несколько раз по режущей кромке, выравнивая ее.

Полный решимости, снова зашел на мелководье. Взмах справа налево.

— Да что же это такое! — Юкон чуть не заплакал. Топор явно резал лучше. Но если раньше он царапал стебли, то теперь надрезал до половины.

Сцепив зубы, он начал повторять движение снова и снова. Рогоз страдал, качался, мялся, но не сдавался.

Но упрямство — врожденная черта любого кренера. Юкон резал и рубил, рубил и резал. С небольшими передышками он проработал до полудня. Но из всего срезанного рогоза нельзя было связать даже небольшого тюка. Мальчик выбрался на берег, очередной раз поправил лезвие топора мусатом и положил его на свою рубашку. Достал вяленой рыбы и кусок хлеба. Пока он не научиться, ему придется питаться только такой едой и спать не в теплом доме, а в шалаше.

Перекусив, он сел, прислонившись к дереву, и попробовал слушать реку, как учил отец. Он услышал кваканье лягушек, стрекот кузнечиков и даже кряканье утки. Но как это может помочь в обучении он не понял. Но то, что рядом может быть утиное гнездо запомнил — пара утиных яиц могут разнообразить его рацион.

После отдыха было еще несколько часов работы. Если бы мальчик не был кренером, он бы уже забросил это мучение. Но он кренер. А кренеры всегда слушаются отца и никогда не сдаются из-за какой-то там усталости. То, что мышцы болели, его даже радовало. Он знал, что если руки и ноги болят, то они становятся сильнее. Если, конечно, не голодать. Но, если упрямство было чертой его характера, то смирение не было. Кренеры не терпели обид. А Юкону казалось, что рогоз его очень сильно обижает.

Каждый стебель, отклоняясь или сгибаясь под топором, выражал явное неуважение. Когда солнце уже садилось, Юкон стоял на коленях в воде. Ноги уже не держали. Но он не позволил рогозу себя унизить. Он взял топор за обух правой рукой и, хватая стебли левой, срезал весь рогоз рядом с собой. Он не позволил остаться стоять тем растениям, из-за которых он упал. Затем ползком выбрался на берег и, передохнув, пошел на дрожащих коленях к шалашу.

Как дошел он не запомнил. Ночью он проснулся от холода, достал из мешка одеяло и завернулся в него. Проверил рядом ли топор и уснул уже до утра.

Утром тело болело и не хотело идти к реке. Тогда Юкон начал думать об утиных яйцах, и урчавший желудок помог ему встать. Подойдя к воде и хорошенько умывшись, он вернулся к своему мешку, чтобы позавтракать все той же рыбой и хлебом. Искать утиное гнездо в зарослях можно долго, он это прекрасно знал. А яйца на завтрак представлял, чтобы легче было подняться.

Прежде, чем продолжить свою пытку, он решил немного поупражняться в ударах топором.

Он подошел к сухому дереву и несколькими взмахами срубил с него все нижние сучья. Топор слушался хорошо, хотя руки и болели.

Потом Юкон взял один длинный сук и воткнул его в землю, набрал охапку рогоза и обвязал им сук. Для лучшего подобия прикрепил охапку поменьше сверху и вставил пару веток, изображающих руки. Получилось чучело, напоминающее человека, а точнее — вражеского воина.

Хорошенько размахнувшись, Юкон рубанул его топором. Палка не удержалась в земле и чучело завалилось. Но Юкону хотелось его разрубить. Он помнил рассказы односельчан о том, как умелые воины перерубали противников надвое.

Он снова установил свое творение вертикально, вставив сук поглубже в землю. Еще один молодецкий удар. На этот раз чучело не упало. Оно просто наклонилось. После десятка попыток Юкон понял, что ничего у него не получиться и пошел срывать зло на ненавистном рогозе.

Вначале резал со злостью, потом уже спокойнее. Через пару часов вошел в определенный ритм. Слегка пружинил ногами, покачивался, менял наклон корпуса и хват топора. Постоянно пробовал двигаться иначе, но результат был тот же.

После правки лезвия мусатом удавалось надрезать перед собой большую часть стеблей. Те, что были на середине замаха, иногда даже перерезались. Но дальше дело не шло. Большая часть рогоза отделывалась царапинами. Через несколько минут лезвие из плохого железа притуплялось, и рогоз уже не резался, а гнулся или отклонялся. Тогда Юкон доставал мусат, и все повторялось по кругу. К вечеру весь мир для мальчика превратился в стену шелестящего рогоза.

После очередного взмаха топором Юкон услышал громкий всплеск. И только через несколько ударов сердца понял, что это он упал в воду от усталости. Оказалось, что лежать в мелкой воде очень удобно. Под спиной мягкий ил, в сереющем небе проплывают облака, а чуть заметные волны что-то нашептывают на ухо. Вставать совершенно не хотелось. Хотелось покачиваться на этих волнах, как качается сухой кленовый листок.

Полежав немного, Юкон начал раскачиваться. Чуть в лево, чуть вправо, удерживая пойманный умиротворяющий ритм. Постепенно он раскачался так, что смог сесть, а потом и встать на полусогнутые ноги. Почему-то захотелось петь. Так же, наверное, чувствует себя волк, когда смотрит на луну и понимает, что должен излить странное, возникшее внутри чувство.

Юкон начал напевать. Певцом он никогда не был. Поэтому у него получалось что-то среднее между мычанием и уханьем.

Мы-мы-ух! Мы-мы-ух! Мы-мы-ух-ха! — выдал он в опустившуюся на реку темноту.

Слова были так себе, поэтому он начал помогать себе жестами, выпуская песню руками, ногами и даже копчиком. Застывшие от перегрузки мышцы во время танца вообще не ощущались. Казалось, что он продолжает лежать, а водяные волны раскачивают его тело, снимая боль и усталость.

Тело стало легким, а мысли — приятными. Так же тепло и празднично в голове было, когда что он тайком от старших братьев выпил кружку крепкого сидра. Танцуя, он мимоходом понял, что искать утиное гнездо не надо. Он точно знает, что оно под корягами напротив дуба шагах в пятидесяти от него.

Мысль о утке пришла и ушла, а Юкон продолжал танцевать.

Если бы он увидел себя со стороны, то сильно удивился бы зрелищу. С ног до головы покрытый речным илом он скользил по мелководью, периодически ухая. В руках был топор. Он держал его бережно, но крепко, как держат девушку за руку во время танца. Вот его фигура качнулась справа налево и при свете луны можно увидеть, как падает подкошенная стена рогоза.

Но Юкон не видел себя. Он чувствовал себя счастливым. Но неожиданно сказка кончилась. Виной всему желудок. Молодое тело хотело есть и, не понимая, что рвет нить редкой гармонии, брюхо громко заурчало, требую чем-нибудь его наполнить.

Наверное, виной всему те самые утиные яйца, которые подсознание уже поджарило на сале и съело с краюхой свежего хлеба.

Юкон пришел в себя и осмотрелся. За несколько минут он срезал больше рогоза, чем за два прошлых дня. Пока тело помнило танец, он попробовал повторить движение. Получилось совсем не так как несколько мгновений назад.

Вернулась тяжесть в мышцах, легкости не было и в помине. Но повторив попытку раз сто, он смог срезать больше половины стеблей перед собой одним движением. Остальные же были заметно подрезаны.

А главное — появилась вера. Он, Юкон — настоящий кернер, он услышал реку! И он научиться резать топором, как настоящий воин!

Довольный собой он пошел к утиному гнезду, аккуратно раздвигая заросли. Утка заметила его, когда он уже был на расстоянии одного шага. Она испугано взмахнула крыльями, но Юкон качнулся по дуге вперед и сделал то, на что способен только кренер. Он тяжелым топором срубил голову взлетающей птице практически уже в полете.

Его оружие взяло первую кровь не на войне, а на охоте. Юкон вернулся на берег с яйцами и добытой птицей. Обмазал тушку глиной с илом и оставил так до утра. Сил разводить костер сейчас у него уже не осталось. Поужинав вяленой рыбой хлебом и яйцами, он закутался в одеяло и уснул в шалаше.

Утром, после умывания, он занялся своим будущим обедом. Выкопал небольшую ямку, положил в нее обмазанную глиной утку и присыпал землей. Набрал сушняка и развел небольшой костер прямо над закопанной птицей.

Когда пламя хорошо разгорелось, он подкинул несколько веток покрупнее и пошел резать рогоз. Пойманное вчера движений давалось не сразу. Приходилось повторять снова и снова, чтобы хотя-бы половина стеблей при взмахе падали срезанными. Постепенно тело разогрелось, и двигаться стало легче.

Через час тренировок мальчик вернулся к костру подложить дров на тлеющие угли. И снова пошел в реку. Он не будет ночевать в шалаше всю неделю! Он согласен провести так еще максимум одну ночь. Поэтому нужно резать рогоз снова и снова.

К полудню навалилась усталость, в висках четко слышались удары сердца. Слушая как бьется кровь, он попробовал вспомнить, что за мелодия его вела вчера, когда он услышал реку.

Он стал и прислушался. Стоял так несколько минут, но ничего не ощутил. Тогда присел к воде и прислонил ухо к поверхности. Стало лишь прохладно и щекотно.

— Ты не тем слушаешь, — — голос за спиной не на шутку испугал Юкона, и он, разворачиваясь, хлюпнулся задом в воду.

На берегу стоял отец. Он решил проверить, как идет обучение. За сына он особо не боялся. Это место у реки было безопасным. Попасть к нему можно либо через селение кренеров, либо через непролазные болота. Но воин решил посмотреть, получается ли у Юкона работать топором. Если в двенадцать лет не научиться двигаться, то хорошим воином уже вряд ли станет.

— Встань, выпрями спину. Немного присядь. Глубоко вдохни и свободно выдохни несколько раз.

Юп слушал отца и делал, кок он говорит.

— А теперь расслабься и попробуй слушать реку ногами. Уши не подскажут тебе как нужно двигаться. Они могут только подсказать, что враг к тебе приближается. В бою они могут видеть то, что не видят глаза, но реку они не услышат. Доверься своим ногам, они подскажут что делать.

Мальчик перестал напрягать слух и пошевелил пальцами ног, чувствуя мягкость прохладного ила и твердость камней под ним. Попробовал покачаться, пружиня в коленях и почувствовал отголосок ночной песни. Как будто ноги хотели танцевать, и поэтому им слышалась мелодия.

Сохраняя настрой, Юкон пошел к зарослям рогоза. Бедный рогоз! Топор сеял месть за три дня мучений, а стебли падали, словно это была пшеница, срезаемая острой косой.

— Получается у тебя, конечно крях знает что, но основу ты понял. Продолжай резать и вязать, а вечером я пришлю к тебе Мирона с волокушами. Отвезете рогоз к загону.

Вечером, когда они с братом все погрузили, Юкон с гордостью разделил с ним приготовленную утку. Его добыча запеклась в коконе из глины и ила, как в керамическом горшке.

Когда Юкон разбил эту скорлупу камнем, то у братьев от запаха потекли слюни. Хорошо пропеченное жирное мясо отваливалось от косточек и таяло во рту.

А еще, очень приятно было заметить в глазах всегда насмешливого старшего брата что-то похожее на уважение.

Перед отъездом Юкон подошел к чучелу, которое пробовал рубить в первый день. Приблизившись вплотную, он, копируя отца, не останавливаясь, спружинил коленями и качнулся справа налево. Топор описал дугу, а чучело слегка наклонилось.

Юкон не смог лихо перерезать своего игрушечного противника пополам, как ему хотелось. Но топор рассек пучок рогоза и оставил глубокий порез на палке.

После этого дня Юкон почти не расставался с топором, постоянно прося братьев поучить воинской науке

Глава 3 ЮП Бабочки в его голове

— Так что, теперь нельзя никого убивать? — спросил обычно молчаливый Юп.

В столице ходили слухи, что он становился кровожадным к середине недели, если ему не доплачивать за человеколюбие.

Слухи конечно ерунда, но скандалы после «недостаточно обоснованного массового кровопролития» и «неоправданных актов чрезмерной жестокости» патрульной службы чаще всего были связаны с Юпом. Он предпочитал решать вопрос с нарушителями в традициях своего народа. Ему, в принципе, платили не за гуманность, а за насильственные навыки, к которым располагало его происхождение и богатый жизненный опыт.

Сержант ответил на вопрос подчиненного резко.

— На ком будет еще один труп до конца месяца, вычту дневное жалование. А если трупов будет больше десятка, как ты, Юп, любишь, то сниму с довольствия на неделю.

Юп недовольно хмыкнул, но любимый тесак спрятал в чехол из бараньей шкуры на поясе и накинул на рукоять петлю. Чехол для тесака Юп сам сшил из конфискованной у контрабандистов овчины. Первые дни, вставляя в него тесак, он наносил на лезвие немного бараньего жира и теперь тесак всегда был защищен от сырости.

Кренер достал из кошеля на поясе несколько сушеных рыбьих хвостов и начал их не спеша грызть.

Сержант же по долгу службы продолжил портить подчиненным настроение.

— А ну, стоять смирно, обалдуи неотесанные, мордовороты безголовые, присланные мне Святой Юхой за грехи молодости! Слушайте приказ его светлости коммерпринца.

Ругался сержант без огонька, чувствовалось, что выполняет рутину. Выудив из-за пазухи сильно помятый документ, написанный каллиграфическим почерком на дорогой гербовой бумаге, он прокашлялся.

Лавочник Иза говорил, что такая бумажка, если чистая, стоит как половина жалования сержанта. Но, если писцы коммерпринца ее уже замарали, то продать ее точно не получиться.

Поэтому отношение к бумаге у командира патруля было не шибко почтительным. Он прищурил левый глаз и, держа приказ в вытянутых руках, начал вещать, подражая манере придворных глашатаев:

«Мы, Светлейший правитель Пограничья, покровитель всего доброго и попиратель всего дурного, гарант защиты жителей гор и долин от порождений бездны, опечалены!

Наша патрульная служба не чтит законы человеколюбия. Проливается кровь гостей нашего государства без доказательства вины либо за вину малую, смерти недостойную.

Доброе имя нашего края пятнают акты насилия, рисуя народу Пограничья личину кровожадного зверя, не чтущего законов гостеприимства.

Посему, всем стражам и патрульным отныне приказываю избегать кровопролития. Оружие применять только в крайнем случае. Проявлять человеколюбие и гуманность.

Нарушителей по мелким провинностям поучать добрым словом. За нарушение порядка взымать штраф, а если виновный платить откажется, то направлять его в долговую тюрьму для исправительных работ.

При всяком убийстве во время исполнения службы командирам писать пояснительные письма и передавать в канцелярию.»

— Поняли, обалдуи? Из-за того, что вы контрабандистов режете, а не штрафуете, у нас торговля хиреет и казна пустеет. Поэтому, если еще кого-нибудь прикончите, мне придется письмо в канцелярию писать.

Писать сержант очень не любил. Ему проще пол дня орать на подчиненных или бить их по мордам, чем написать одну страницу.

— А если письмо им не понравиться, то жалование порежут и мне и вам. Понятно, дуболомы?

— Оно то понятно — пробурчал Юп. — Но скажи, командир, если поймаем перебежчика с запретными артефактами за перевалом, то что с ним делать то? Денег у них ни шиша не бывает. Штраф не возьмешь! Что нам этих кряховых выродков до тюрьмы конвоировать? Может их еще и кормить по дороге?

— Ты дураком не прикидывайся! Если кого одного за за перевалом поймаем, то можно и в расход пустить. Никто о нем не узнает. А если целая шайка попадется, или торговцы рядом идти будут, то придется конвоировать. И блюсти при этом все требования гуманности!

Тут уже заворчал весь отряд. Никто не хотел вести пленных контрабандистов через горы. Те постоянно будут пытаться сбежать. Могут и подрезать кого из конвоиров или порчу навести, если какой-нибудь артефакт припрячут.

— Тихо, растопчи вас крях! Сейчас идем в казарму. Ярго, получишь у интенданта пайки на неделю. Остальным собраться. Пойдем в дозор к Мокрому ущелью. Там похоже огнелюбы новую дорожку натоптали.

Ярго, низенький сбитый ветеран с седыми усиками, кивнул и отправился за довольствием. Он был доверенным сержанта по всем материальным вопросам. У интенданта ему не втюхают плохие продукты или обмундирование.

Ярго знает, какую часть пайка можно продать, чтобы и на кормежку хватило и сержанту денежка сверх жалования перепала. Себе он тоже долю оставлял по чину. Если сержанту за месяц могло прилипнуть к рукам пять или шесть серебряных монет, то себе Ярго оставит одну или две.

При этом ветеран был честным человеком. Он жил по законам, которые никто не писал, но все патрульные их знали. Из того что выдавалось казной на содержание службы часть оставлял у себя бригадир патрульной службы, часть — интендант, и часть прибирали к рукам сержанты.

Если у контрабандистов конфисковали товары, то они также не все передавались в казну. Часть оставляли себе рядовые патрульные, которые поймали нарушителя. Часть брал себе сержант. Остальное сдавалось интенданту по описи. Но в опись тоже включали не все, чтобы интендант и бригадир поимели свою часть.

Через Ярго проходило все, что интендант выдавал отряду и все, что отряд сдавал интенданту. Патрульные его уважали, так как он всегда придерживался неписанных правил о честном дележе.

Но ценили усатого ветерана не только за это. У него был нюх на контрабанду. В прошлом охотник, он чуял, где спрятан запретный товар или артефакт, как раньше чувствовал, где прячется зверь или где под прелыми листьями вырос белый гриб. Без его таланта отряд не поймал бы и половины нарушителей.

Утром патрульные собирались рядом с караулкой у городских ворот. В казарме постоянно жил только Юп. Остальные давно обзавелись семьями и своими домами. Но за каждым в казарме были закреплены койка и сундук.

Идти до казармы было пару переулков, но уже за первым перекрестком отряд наткнулся на препятствие.

Посреди дороги в пыли катались два огнелюба. Похоже они удачно поторговали вчера, а потом это хорошо отметили. Они были в стельку пьяные и пытались драться. Но в их схватке явно побеждал алкоголь. Двигались они вяло, ругались неразборчиво. На одном из них был хороший костюм и шляпа, которую он каким-то чудом еще не потерял.

Второй был одет явно похуже, но на поясе у него висел меч, который мог стоить трех костюмов его противника. Похоже, что торговец подрался с наемником из охраны.

В трезвом поединке у торговца не было бы шансов, но выпитое уравняло дерущихся. Оба пускали слюни, мычали и пытались нащупать противника. Наконец торговец наткнулся на правый сапог своего врага. Вероятно решив, что нашел шею, он начал активно этот сапог душить.

Наемник неожиданно вспомнил, что вооружен, потянул меч из ножен и рубанул крест накрест. Первым ударом он сбил с торговца шляпу, а вторым разрубил ее в полете на две части.

После этого подвига он прокричал: «Смерть жадным собакам» и неожиданно захрапел. Валетом к нему уснул и его горе противник, умостившись щекой на недодушенный сапог, как на подушку. Алкоголь победил окончательно.

Отряд прошел бы мимо, не обращая внимания. Возиться с пьяными не их забота. На то есть городская стража.

Только вот одно но… Из разрубленной шляпы разлетелись широким роем пепельно-серые бабочки. Под лучами утреннего солнца они вспыхивали багровыми искрами и осыпались щепотками золы.

— Придави меня кряхово вымя! Это же огневая моль! — Удивился сержант. — А ну, парни, вяжите их и тащите к капитану на допрос.

— И проверьте у них карманы. Может найдете что покруче огневки.

Огневая моль или попросту огневка относилась к запрещенным артефактам. Штука эта кажется почти безобидной, но на самом деле она дьявольски опасна. Этот сероватый мотылек может за одну ночь отложить две тысячи яиц. И из каждого яйца за неделю вырастет такой же мотылек.

А пока личинка будет расти, она будет есть. Но если обычная моль любит шерстяные вещи, то огневка любит все, что только можно грызть: от фруктов до древесины. Если оставить в пустом деревянном доме несколько таких бабочек, то через пару месяцев они со своим потомством превратят его в труху.

Но дом не рассыплется. Он сгорит! Если на эту бабочку попадает солнечный свет, она спихивает, как капля раскаленного масла на углях. Поэтому, когда одна из огневок прогрызет себе путь к свету, она подожжёт то, что не доела.

Ввоз огневок на территорию города был строго запрещен. При прошлом правителе того, у кого найдут этих адских мотыльков, сжигали на костре. Виновного привязывали к столбу, обкладывали связками дров и выпускали туда же его огневок. Преступник висел на столбе и ждал, когда одна из его бабочек выглянет на солнечный свет, чтобы зажечь его погребальный костер.

Нынешний коммерпринц чересчур гуманен и жаден. Сейчас виновника ждет выбор: оплатить штраф или стать рабом и быть проданным в гребцы на галеры. Те, кто туда попадают, обычно дольше двух лет не живут. Да и жизнь эту можно назвать предсмертной пыткой. Так что, возможно, старая казнь на костре была даже более милосердной.

Шансом на спасение было выплатить штраф — две сотни золотом. Но это огромные деньги. Сержант за год зарабатывал меньше сорока золотых.

Владельца сгоревшей шляпы ждала жизнь на галерах. Но сперва его нужно доставить к начальству на допрос.

Юп неожиданно плавно для его фигуры присел рядом с наемником и быстро вывернул из его руки клинок. Потом отработанным движением вытянул из-а пояса полоску из жилы кулиса и ловко связал пьяному вояке руки. Следом последовала вторая полоска и торговец, лишившийся шляпы, тоже был связан.

Вязать пленных в детстве Юпа учил отец в традициях их народа. Дети кренеров с пяти лет вязали строптивых кулисов. Но лучше всего учится делать правильные узлы на врагах.

Первый раз на войну Юп попал 15-ти лет отроду, Его отец был старшим в десятке, который оставили в засаде стеречь обходную тропу в горах. Кернеры заняли беспроигрышную позицию. Отряд огнелюбов рассчитывал прокрасться ночью к лагерю и устроить диверсию. Отец Юпа расставил воинов на склонах ущелья, а когда диверсанты оказались под ними, кренеры зажгли факелы и бросили вниз на разложенный хворост и сухую траву. Враги оказались в свете костров беззащитны под направленными сверху копьями и стрелами.

Отец решил взять диверсантов живыми и предложил им сложить оружие. Когда те побросали копья и мечи на землю, отец велел Юпу собрать оружие и связать врагов, пока старшие держат их под прицелом. Огнелюбов было двадцать три человека и связать их всех нужно было быстро, пока не прогорели факелы и кто-то не решился бежать.

Юп волновался, но руки хорошо знали работу, повторенную тысячи раз еще во время детских игр. На каждого пленного по пять ударов сердца. Свести руки за спиной, накинуть петлю, резко затянуть, завязать узел, продеть под пояс, снова завязать. И так восемнадцать раз. На девятнадцатом случилась заминка.

Юп подошел к здоровому бородатому мужику. Кренер, несмотря на свои 15 лет, уже был высоким и крепким. Большинство огнелюбов были ниже на пол головы. Но этот смуглый бородач смотрелся среди них как волкодав среди щенков. Когда Юп начал заводить за спину его правую руку, тот с неожиданной для такой туши скоростью крутанулся на каблуках и оказался у Юпа за спиной. Левой рукой он зажал парню голову, а правой выхватил широкий нож и приставил к горлу.

— Не дергайтесь, рыбоеды! А то спущу сопляку кровь! — говоря, бородач оттянул Юпу голову, ставя его в неустойчивое положение и прикрываясь им от ближайшего склона ущелья.

Холодное лезвие давило на кадык, а внутри все горело от стыда и гнева. Как он так подставился? Юп напряг спину и ослабил колени, пытаясь помешать вести себя. Было понятно, что здоровяк пытается, прикрывшись Юпом отойти в тень. Там он, скорее всего, полоснет парня по горлу и рванет убегать.

Нож надавил на горло сильнее. Дышать стало трудно, а по ключице потекла теплая капля, Бородач сделал еще шаг в сторону тени. Он действительно планировал порезать мальчишку перед бегством. При чем намерено хотел резануть не до смерти, чтобы раненый задержал преследователей.

Костры из мелких веток и травы прогорали быстро. Пламя уже наполовину опало. До спасительной тени было всего несколько шагов, но сделать их здоровяк не успел. Руку, сжимающую нож, перехватила не менее сильная рука, а чужой клинок перерезал сразу и бороду и глотку. Отец Юпа умел двигаться быстро и тихо. Когда один из огнелюбов крикнул: «Хьюго, сзади», было уже поздно. Кренер держал бородача за руку, не давая убить Юпа, пока из большого тела выходила сила вместе с кровью.

За несколько секунд Юп пережил целый набор чувств. Он боялся умереть, чувствуя, как агонизирующий враг пытается вдавить нож в его кадык По затылку, плечам и спине струями стекала теплая кровь, а внутри жег стыд и страх перед отцом.

— Юп, ты слышишь этот звук? Это воздух выходит из перерезанной трахеи. Его трудно с чем-нибудь перепутать. Из-за твоей небрежности у нас стало на одного пленника меньше. И тебе еще повезло, что твоя трахея цела и он не взял тебя в провожатые через Поледнюю реку. — Отец отвел руку в ножом и опустил убитого на камни. — Чего замер, растяпа?! Живо довязывай остальных!

Юп бегом кинулся выполнять. Оставшимся он вязал руки так же быстро, как и в начале. Но при этом смотрел не на руки, а в глаза врагам. ноги ставил аккуратно, двигаясь на полусогнутых, готовясь среагировать на чужой удар. Но на сопротивление больше никто не решился. Стоящий с двумя тесаками великан кренер, только что убивший самого сильного воина отряда поубавил им решимости.

— Держи, пусть напоминает тебе, что с плененным врагом всегда нужно быть настороже, — отец протянул Юпу тесак бородатого огнелюба, — Ты даже не заметил, что у него за поясом осталось оружие.

С тех пор прошло уже четырнадцать зим. Подаренный нож он и сейчас хранит. Тот лежит на дне его сундука в казарме. Пару раз в месяц Юп достает его, проверяет лезвие на остроту и протирает льняным маслом. Но с собой не носит, потому что на поясе висит любимый тесак, а таскать с собой второй большой нож — это уже перебор.

Но и без этого напоминания Юп, когда вязал пьяных драчунов, был готов к тому, что его могут исподтишка ударить.

Но лежащая в пыли парочка явно не представляла опасности. Похоже оба гуляли всю ночь. Удивительно, что подрались они не в кабаке, а посреди улицы. Сюда же еще и дойти надо было. А вот дальше идти они точно не готовы. Их сейчас не добудишься. Хоть за тележкой иди, чтоб их транспортировать.

Глава 4 Мартин Дочери

Юдифь закончила поливать цветы и поставила ведро под навес. Маленький цветник в палисаднике был ее детищем. Первые цветы они сажали еще с покойной матерью. Дом у них был небольшой, но расположен в хорошем районе. Мартин купил участок с халупой, когда только собирался жениться.. Потом город разросся и домик, который они к тому времени построили, оказался на новой широкой улице, по которой проезжали дорогие повозки и благородные всадники.

Мартин часто говорил дочери, чтобы она поменьше времени проводила в палисаднике. Мало ли кому она может попасть на глаза. Младшая дочка как раз достигла того возраста, когда родителям нужно быть особенно бдительными. А отца по несколько дней не бывает дома.

Старшая Карина куда серьезнее. Да и жениха уже нашла. Правда Мартину он не шибко нравиться. Ученик кондитера Понк добивался Карины несколько месяцев. Хотя ухаживания его в основном сводились к постигаемому мастерству. Он рос на соседней улице и шапочно был знаком с девочками еще с детства. В 15 лет поехал учиться кондитерскому мастерству в другой город. Вернулся через три года и встретил подросшую Карину. Встретил и пропал. Два дня не находил себе места. А потом набрался смелости, приготовил пирожные и пришел к сестрам, когда Мартина не было дома.

Смелости его хватило только на то, чтобы отдать угощение открывшей Карине и смущенно убежать с красным, как помидор лицом. Девушка его жест не оценила. Ее тогда интересовал другой парень, куда более перспективный как муж. По диагонали от их дома была лавка оружейника. Старший сын хозяина тоже недавно вернулся после обучения. Парень был хорош собой и имел талант как к ремеслу оружейника, так и к торговле. После того, как он стал за прилавок, выручка в лавке отца заметно выросла.

Он неплохо стрелял из лука, чем сразу вызвал уважение у Мартина. Также знал с какой стороны берутся за меч. Говорят, он подумывал оставить торговлю, чтобы поступить в гвардию, если удастся обеспечить необходимую протекцию.

Карина, когда шла на рынок за продуктами, проходя мимо соседской лавки, обычно останавливалась перекинуться с молодым оружейником несколькими словами. Тот был приветлив, говорил комплименты и даже намекал на свидание.

Пирожные Понка были съедены с Юдифь, после чего сестры вынесли вердикт: паренек странный, но готовит исключительно. После этого Понк, так же стесняясь и краснея, приносил угощение еще несколько раз. Карина хотела сказать, чтобы он больше не приходил, чтобы не давать парню напрасных надежд. Но прогнать его у девушки не получалось. Парень был настолько взволнован, каждый раз стоя на пороге с очередным своим творением, что язык не поворачивался дать ему от ворот поворот.

Но с другой стороны, постоянно принимая угощения она ведь берет на себя какие-то обязательства. Дразнить явно влюбленного скромника Карина не хотела, также, как и чувствовать себя ему обязанной. Поэтому решила, что в следующий раз обязательно вежливо но твердо скажет, что приходить к ним не нужно.

Но получилось иначе. В канун праздника Башмаков Милсерднной Карина с покупками шла мимо оружейной лавки. Корзина была тяжёлой и девушка не на шутку запыхалась. У нее были светлые волосы с медным отливом и белая кожа, к которой плохо приставал загар. От долгого подъема она раскраснелась. Выбившаяся из под платка рыжая прядь и румянец на щеках придавали обычно степенной и аккуратной девушке особое очарование.

— Куда спешишь, красавица.

— Продукты несу. На рынке сегодня такая толчея! Я пол дня потеряла на покупках. А у нас дома ещё к празднику ничего не готово.

— Тебе идёт, когда ты торопишься. Смотрел бы и смотрел на тебя! А у меня к тебе предложение. Хочешь со мной пойти на праздничные костры?

— Если отец разрешит, может и пойду. Я сейчас у него спрошу.

От комплимента у Карины румянец стал ещё на пол тона ярче. Она улыбнулась парню и пошла к дому. Там занесла корзину на кухню и столкнулась с Юдифь.

— Привет, сестрёнка. Поможешь побыстрее прибраться? Меня Рузольф на костры пригласил.

— А отец то тебя отпустит? Рузольф тебе ведь не жених.

— Это пока. Но но мне кажется, я была бы не против получить от него платок и яблоко.

— Карина, а ты уверена? Я с ним мало общалась, но мне он почему-то не нравиться.

— Что за глупости! Он серьезный парень из хорошей семьи. Они богаче нас, но не на столько, чтобы мне ставили это в упрек, или чтобы ему было зазорно ко мне свататься. Рузольф для меня прекрасная партия. Ну а если ему удастся поступить в гвардию, он станет самым завидным женихом из всех, кого я знаю.

— Карина, не в этом дело. Я уверена, что ты не примешь ухаживания от парня из плохой семьи или с сомнительной репутацией. Покойная мама крепко вбила нам в голову за кого можно выходить замуж, а за кого нельзя. Хотя наш отец в молодости соответствовал ее требованиям с большой натяжкой… Меня тревожит другое. Я видела… — Юдифь смутилась и замолчала.

— Ты опять про свои фантазии? — Карина нахмурилась, — Если что-то чудиться, то надо Милосердной молиться, чтобы она избавила тебя от этих кошмаров. Мало тебе от матери доставалось. Хочешь чтобы тебя называли сумасшедший или, того хуже, ведьмой?

— Кариночка, не надо! Я помню, что ведовство редко приносит кому-то пользу. Видения часто обманывают, а люди очень не любят тех, кто может увидеть сокрытое. Ты знаешь, что когда у меня начали появляться эти странные картинки, мама водила меня к жрецам и там меня научили, как останавливать это. Я научилась не смотреть на то что мне кажется и молиться, чтобы очиститься. И это случается все реже и реже. Но несколько дней назад я видела Рузольфа. Он стрелял из лука. Первый раз он целился в оленя и попал, убив его стрелой в сердце. Затем он прицелился в сидящую на ветке куропатку и тоже попал. После каждого удачного выстрела он довольно смеялся. А потом он снова натянул лук и я увидела, что он целиться в тебя. А взгляд у него был веселым и злым. Я испугалась тогда и долго молилась Милосердной, чтобы кошмары наконец меня оставили. Но минуту назад мне показалось что я слышу твои шаги и я посмотрела на калитку, в которую ты должна была войти и снова увидела. Я увидела тебя, идущей к дому и Рузольфа, который смотрел на тебя сзади так же, как тогда, когда натягивал лук.

— Юдифь, ты совсем свихнулась! — Карина начала злиться. Сестра испортила прекрасное настроение, — Какой лук? Какие куропатки с оленями? Не неси бред! Рузольф что ли стрелять в меня будет? Ты больная!

Сестры замерли молча. Юдифь как-то сутулилась. По левой щеке побежала слеза.

— Ну прости, Юдифь, — Карина порывисто подошла к сестре и крепко обняла всхлипывающую девушку, — Ты не больная. А если кто-нибудь тебя так назовет, я сама ему глаза выцарапаю. Просто ты пойми, Рузольф точно не желает мне зла. Или смотри! Даже если в тебе проснулся проклятый пробабкин дар, то ты же знаешь, что видения часто показывают события не напрямую. Может, если парень целиться в девушку, то это значит, что он присматривает себе жену?

— Я сама не знаю, сестрица. Но прошу, будь осторожна.

— Ладно не переживай, меня не так просто обидеть. Так ты мне поможешь побыстрее навести порядок?

— Конечно.

Когда Мартин пришел с рынка, где он по хорошей цене смог продать выделанные шкуры, девушки уже завершили уборку и заканчивали резать овощи и мясо для традиционного праздничного рагу. Блюдо должно томиться на медленном огне всю ночь и утро, чтобы быть поданным к обеду.

Старый охотник залюбовался взрослыми дочерьми. Обе по своему напоминали покойную жену — единственную женщину, которую он любил. Карина, как и мать была высокой, статной и белокожей. Только волосы у нее не пшеничные, а медные, как у отца. А Юдифь унаследовала пронзительные зеленые глаза и умение создавать уют.

— Как торговля, папа? — Карина видела, что отец пришел с пустыми руками. Значит все продал и доволен.

— Слава милосердной. Все сбыл и по хорошей цене. Весь сапожный цех сейчас в мыле. Заказы к празднику еще не выполнены. Многие заказали башмаки всего за пару дней до срока, а кто-то и сегодня пришел. Кожу всю у меня выкупили. А я боялся, что поздно пришел и будет она после праздника пару месяцев лежать. Так что есть деньги вам на новые башмаки, доченьки. Да и не только на башмаки.

— Здорово. Папа, а можно я пойду сегодня на гулянья у праздничных костров? Меня Рузольф пригласил.

— Рузольф пригласил? — переспросил Мартин, становясь серьезным — Нет, Карина. Это детям не зазорно плясать у костров смешанной компанией под присмотром кого-то из родителей. Ты девушка на выданье. На праздник тебе прилично идти либо с братом либо с женихом. Рузольф приятный парень, я не спорю. Но вы не помолвлены и он за тебя не отвечает. Ты знаешь, что с девушкой может случиться беда и в обычный день. А во время ночного праздника, когда с обеда до вечера выпита половина всего вина в городе без защитника к кострам ходить нельзя. Я уже стар для этого, а вы девицы на выданье. Поэтому мы и проводим последние годы ночь накануне праздника Башмаков дома.

— Но папа. Рузольф наш сосед, мы его знаем и он сам меня пригласил. Я думаю, он сможет за меня постоять, случись что.

— Я сказал нет! И это не обсуждается! — Мартин любил своих дочерей, но умел быть с ними строгим.

Настроение у Карины окончательно испортилось. Ужинали молча. Когда в дверь постучал Рузольф, Карина пошла открыть. Мартин не мешал им переговорить. Против молодого оружейника он вообщем ничего не имел, но на праздник, где полно подвыпивших парней он дочку конечно не отпустит. Город, где они живут и так не самое безопасное место для девушки из небогатой семьи. В их районе еще спокойно, а в нижний город вечером девушке вообще выходить нельзя. А на празднике собираются тысячи людей. Когда дочери были маленькими он с соседями водил детей на начало праздничной ночи. Родители опекали детей, чтобы праздник не обернулся горем. И к полуночи все возвращались домой. Молодежь гуляла всю ночь. Парней всегда было больше, но и многие девушки приходили на праздник. В основном те, у кого были старшие братья или женихи.

За эту ночь легенду о башмаках пересказывали тысячу раз, и каждый раз она звучала по разному. Точно совпадало лишь то, что одинокий охотник встретил голодную и замершую девушку с босыми ногами сбитыми в кровь. Он пожалел ее. Развел костер и и обогрел. Добыл в лесу пищу и приготовил ее на огне. А утром подарил девушке обувь, чтобы она могла идти дальше и предложил ее проводить, чтобы она не пропала в лесу. Потом оказалось, что девушкой была сама Милосердная.

Мартин помнил ту версию, которую ему рассказывала его мать. В ее истории охотник был принцем далекого народа, который шел собирать армию, чтобы вернуть себе законный трон. Девушка убегала от стаи злых как демоны волков, которых принц зарубил своим мечом. На костре он готовил похлебку в медном котелке, пока девушка согревалась, завернувшись в его меховой плащ. А утром он отдал свои единственные башмаки девушке, а себе обвязал ноги кусками волчьих шкур. Потом Милосердная открылась ему и улетела на крылатом единороге, оставив подарки. Медный котелок превратился в золотой и наполнился полновесными монетами вместо похлебки. А Башмаки стали волшебными. Принц смог ходить в них по воде и по воздуху как по твердой земле. На полученные деньги он нанял себе войско и вернул себе законный трон.

В каждой семье была своя версия и ее обязательно пересказывали друг другу у праздничного костра между танцами, играми и угощением.

И конечно в этот день было принято дарить новые башмаки.

Часто в новых башмаках девушки находили платок и яблоко — предложение замужества. Но подарок был рискованным. Незамужней девушке не пристало принимать подарки от посторонних мужчин. А башмаки для небогатых семей вещь ценная. Поэтому сложилось много традиций и тонкостей при дарении башмаков. Если парень нравиться, то девушка возьмет башмаки в руки и осмотрит их.

Если башмаки пустые, то подарок означает знак внимания, который можно трактовать по разному. Серьезной девушке такой подарок лучше вежливо вернуть, сказав что такую ценную вещь она принять не может. Если же в башмаках окажется платок и яблоко, то это равносильно предложению о браке, но негласному.

Если девушка согласна стать женой, то она достанет платок и накинет на плечи. Потом скажет, что подарки замечательные и она хотела бы ими поделиться. После этого ей следует откусить от яблока и передать его парню. После чего он тоже откусывает и говорит, что теперь, все что им подарит жизнь, они будут делить на двоих. Эта фраза обозначает помолвку.

Если же девушка хочет отказать, то она возвращает башмаки так же, как вернула бы пустые. В этом случае о предложении может никто не узнать и гордость парня меньше пострадает.

Мартин понимал, что Карина надеется на подарок от Рузольфа. Может парень действительно хочет на ней жениться. Мартин по настоящему не знал парня. Тот приехал в город недавно, а с его родителями Мартин особо не общался. Оружейник был одним из самых богатых людей на их улице, товары у него покупали в основном знатные люди. С Мартином оружейник был вежлив, как сосед, но не более того.

Рузольф может легко найти себе невесту. Семья при деньгах, сам он сможет унаследовать лавку отца или сделать карьеру в гвардии, куда явно стремиться поступить. Муж его сестры служит в доме брата султана и может подсказать парню, как не упустить свой шанс.

В общем Мартин не был уверен, что у парня серьезные намерения, и решил поостеречься. Если сын оружейника действительно влюбился в Карину, то у него еще будет время на ухаживания. А если парню не терпится, то с подарком можно прийти и завтра к праздничному обеду. А ночь дочка пусть проведет дома.

Карина открыла дверь со смешанными чувствами. Она понимала правоту отца, но и одновременно была обижена. Праздничное настроение и ожидание возможного важного события были уничтожены.

— Привет, красавица — сказал Рузольф, улыбаясь — ты пойдешь с нами на праздник? Я уже успел похвастать перед друзьями, что приведу с собой самую милую девушку нашего района.

— Прости, но похоже из-за меня тебя могут назвать обманщиком, — Карина грустно улыбнулась парню, — отец меня не отпускает. Он у нас строгий.

— Ты повергаешь меня в отчаянье, — Рузольф картинно закрыл рукой глаза, — Я не переживу отказа! О бедное мое сердце!

Парень сделал вид что ему стало плохо и обессиленно привалился к стене, чем снова вызвал у Карины улыбку.

— Карина, а если серьезно, то мне теперь нельзя идти на праздник. В компании меня засмеют. Что за строгости. Это же праздник башмаков. В эту ночь даже воры не срезают кошельков. Что такого может с тобой случиться. Тем более я все время буду рядом.

— Я сама очень хотела пойти, но отец упрямый. Если сказал, то уже решения не переменит.

— И что, ты проведешь праздничную ночь запертая в комнате с решетками на окне?

— У меня на окне нет решеток и замка на двери тоже нет. Отец просто запретил мне идти.

— Ну так это же еще не значит, что ты не сможешь с нами погулять. Ты ведь можешь тихонько выйти, когда отец с сестрой уснут, а я встречу тебя под окнами. Мы вернемся за час до рассвета и никто даже не узнает, что тебя не было дома.

— Я не могу ослушаться отца. Девушке не пристало перечить отцу, как и жене мужу, и ради праздника я не поступлю недостойно.

— Что недостойного может случиться на благословенном празднике башмаков? Вообщем, не отвечай мне сейчас. Но знай: я буду ждать тебя после полуночи под окном рядом с палисадником. Если ты не придешь, то я то тоже не пойду на праздник.

Сказав это, Рузольф шагнул к девушке, приобнял ее, поцеловал в щеку и, развернувшись, быстро ушел.

Карина была в смятении от услышанного и не успела отстраниться. Поцелуй в щеку можно считать невинным, но она была молодой девушкой, к которой еще не прикасался ни один мужчина кроме отца. Она почувствовала какие крепкие у Рузольфа руки, как от него очень по мужски пахнет выделанной кожей и оружейным маслом. И его дыхание на ее лице, когда теплые губы на мгновенье прикоснулись к щеке.

Девушка попыталась успокоиться. У нее сейчас лицо наверное краснее вареного рака. Не надо показывать отцу и сестре, что что-то случилось. Да и ничего, собственно и не случилось. Ну приобнял ее парень, только и всего. А тайком убегать из дома она точно не будет. Она благоразумная и серьезная девушка.

Глава 5 ЮКОН Деревянный топор против воровского ножа

Юкон мысленно повторял один из уроков Мирона, сидя рядом с пленным рошем.

Но связанный вор не хотел смирно ждать, пока его повесят.

— Слушай парень, развяжи меня, — сказал он негромко. –У меня четверо детей. Если меня убьют, кормить их будет некому.

— Надо было думать об этом до того, как ты полез воровать к кренерам! — жалости он у мальчика не вызывал, как и сочувствия.

Завтра одним повешенным рошем станет больше. Другие лишний раз подумают, прежде чем пытаться увести у нас кулисов.

— Парень, подожди, не горячись. У тебя есть свой кулис?

У моей семьи шестнадцать кулисов! — не без гордости сказал Юкон.

— Нет парень. Я не спрашиваю, сколько кулисов у твоего отца или у твоей семьи. Скажи, у тебя есть твой кулис? Который признает тебя хозяином и не позволит никому другому управлять им, пока ты на это не согласился.

— Не дури мне голову, рош. Кулисы слушается любого, кто умеет с ними обращаться. Просто есть хорошо выученные и полудикие кулисы. Если кулис плохо обучен и не знает нового человека, то может в первый раз не послушаться. Но через один-два дня они привыкают и позволяют собой управлять любому.

Еще конечно есть дикие, выросшие на воле. Но их вообще невозможно контролировать. Если не приучать кулисов в первые дни после того, как они вылупились, они не признают человека.

— Я думал кренеры лучше знают кулисов. Вы же славитесь умением их выращивать и обучать. Из шестнадцати ваших кулисов сколько вы растите для продажи?

— Двенадцать. Двое обученные таскать волокуши, не продаются. А двое лучших — ездовые, приученные носить всадника. Это их ты и пытался увести. Если ты так хорошо знаешь куликов, почему сам их не выращиваешь и не обучаешь? Похоже, ты горазд только воровать и врать.

— Парень, я не собираюсь врать, но я знаю о кулисах куда больше, чем ты. И готов научить тебя тому, чего твои соплеменники точно не знают. Но взамен я хочу сохранить свою шкуру.

Если я убегу, отец тебя отчитает. Может даже немного поколотит. Но всерьез наказывать мальчишку за то, что не смог удержать взрослого пленника не станут.

А я научу тебя, как приручить любого кулиса за несколько минут. И даже расскажу, как можно приручить дикого кулиса.

— Если я еще не взрослый, это не значит, что я верю в сказки. Только в легендах великие воины ловили диких кулисов и сражались на них верхом.

— Тогда, скажи мне, откуда взялись кулисы?

— Они всегда здесь жили. Кренеры сотни лет назад научились добывать их яйца, а затем выращивать и обучать домашних кулисов.

— Кулисы живут здесь давно, но они не из этого мира. Больше тысячи лет назад орда напала на эти земли и хотела сделать их своими. Их воины сражались на боевых кулисах. Они едва не извели под корень весь людской род по эту сторону горного хребта. Чудом людям удалось победить их в решительной битве. Остатки орды вернулись в свой мир. Но они не забрали всех кулисов. Люди истребляли ящеров как исчадие ада. Но часть из них выжила и поселилась в глубине болот или среди непролазных скал.

Они размножались и со временем люди поняли, что они не опасны. Точнее они не опасны, если их не трогать. Кулисы любят рыбу и лягушек, но могут есть траву и листья. Если на дикого кулиса напасть, он может разорвать сильного воина. С ним трудно справиться даже небольшому отряду. Но кулис никогда не нападает на человека первым.

С годами люди привыкли к кулисам и стали охотиться на них, как раньше охотились на кабанов или оленей, добывая шкуры, мясо и прочные жилы. Но охота эта непростая. Раненый зверь опасен.

Говорят, что раньше в этих лесах жило много разных хищников. Сейчас их нет, потому что они пытались охотиться на кулисов. Но люди изучили слабые места зверя, научились строить ловушки и убивать их длинными копьями.

Постепенно кулисов стало меньше и охота на них стала редкостью. Их добывали ради очень прочных жил, которые можно распускать на тонкие полосы и даже нити.

Но какой-то охотник наткнулся на только что вылупившегося кулиса и попробовал его приручить. Оказалось, что это не очень трудно. А когда детёныш вырос, он охотно слушался человека и даже позволил ездить на себе верхом.

Если кулис с первых дней растет рядом с людьми, то он не боится человека и позволяет себя воспитывать.

С тех пор люди не охотятся на кулисов, а охотятся на их яйца. До сих пор не понятно, почему кулисы размножаются только на воле.

Если кулиса хорошо кормить, то уже в возрасте одного года его можно будет запрягать в волокуши, а еще через год он сможет нести на себе не очень тяжелого всадника. Трехлетний кулис способен много часов двигаться с тяжеловооруженным воином на своей спине.

Кулисы растут всю жизнь, но после пяти лет их рост замедляется. Поэтому десятилетний кулис не намного крупнее шестилетнего. Элитных боевых кулисов растят до пятнадцати лет. В этом возрасте они весят почти две тонны и способны перекусить человеческую руку одним движением.

На воле ящеры до такого размера дорастают редко. Там их специально не откармливают. Но дикие кулисы при меньших размерах обычно превосходят домашних в силе и выносливости. Поэтому невозможно догнать дикого кулиса верхом на домашнем.

Думаю, ты и сам почти все это знаешь. Но не это главное. Люди научились приручать кулисов, запрягать их и ездить на них верхом.

Воины умеют направлять кулисов так, чтобы они затаптывали пеших противников. В бою кулис может разозлиться и порвать человека или другого кулиса. Но он делает это только если его ударят.

Орда из другого мира воевала иначе. Кулисы были их оружием. Тысячи людей погибли не от мечей или копий, а от зубов и когтей кулисов, которыми управляли адские воины. Они знали о кулисах намного больше, чем люди.

Мой народ сотни лет пытался раскрыть их секреты. Некоторые вещи нам удалось узнать. Они слишком ценны, чтобы ими делиться с другими.

Связанный пленник попытался перекатиться на другой бок и со второго раза у него получилось.

— Роши не рассказывают инородцам о своих знаниях. Но что за толк мне хранить секреты, если меня завтра повесят?

— Кренеры знают о кулисах больше, чем кто-то еще. А роши знают только то, как кулисов воровать. Не рассказывай мне сказки. Я не стану тебя развязывать.

— Если не веришь мне, то попробуй подойти к любому кулису и сделать то, что я скажу. Думаю ты сильно удивишься.

Юкон поднялся и зашел за загородку, где лежали на подстилке два молодых кулиса. Им было чуть больше года и они были приучены таскать волокуши поодиночке или в паре. Один кулис с более светлым окрасом чешуи лежал неподвижно в свойственной кулисам полудреме. Второй лениво жевать ряску, которую каждый вечер таскали в хлев с небольшого пруда. Желтые глаза ящера сместились, отмечая передвижение Юпа, но движения челюстей совершенно не изменились. Он комкал в пасти ряску небольшими порциями и заглатывал очередную порцию царапая подбородком утоптанную глину пола.

— И что ты предлагаешь мне сделать? — спросил Юкон у пленника. — Только не говори, что я должен его ударить по затылку. От этого самый смирный кулис может порвать обидчика зубами.

— Зря ты мне не веришь! И не надо его бить. Подойди поближе и положи руку на его ушные отверстия. Погладь по ним. Гладишь?

— Да. И что дальше?

— Чувствуешь, что все чешуйки в том месте гладкие, а одна шершавая? Слегка надави на них, а потом отпусти. Заметил, как они приподнялись? Теперь просунь под них большие пальцы и потри кожу под чешуей.

Юкон делал все как говорил рош. Он вырос среди кулисов. Он ездил на них, едва научившись ходить. Он мог запрячь кулиса в темноте на ощупь. Он думал, что знает о этих ящерах все, что только можно знать.

Он ошибался! Когда он просунул пальцы под чешую, он почувствовал вибрацию. Обычно положив руку на кулиса ничего подобного ощутить нельзя. Даже когда кулис бежит, через чешую не чувствуется как бьётся его сердце. Коснувшись пальцами кожи ящера, он почувствовал покалывание, которое усилилось, когда он попробовал ее потереть.

А потом произошло невероятное. Кулис вздрогнул и уронил голову на пол. Он замер с закрытыми глазами. Юкон мог подумать, что ящер умер, но чуть заметная вибрация под пальцами успокоила его. Животное просто было в глубокой отключке.

И в тот же момент, когда обмякло большое тело, у Юконаа возникло странное дезориентирующее ощущение.

­ — Ну? Ты знал, что этих здоровяков можно отключать прикосновением пальцев? — услышал он голос роша. — он пролежит так около часа. Потом очнется, как ни в чем ни бывало.

Юкон встал и встряхнул головой. Плыть перед глазами перестало.

— А теперь развяжи меня.

Юкон подошел к пленнику и отвязал конец веревки, который притягивал его руки к ремню за спиной. Потом взялся за следующую ленту и только тут опомнился. Что он творит? Ведь он же не собирался его развязывать.

Странное состояние после прикосновения к тайным точкам кулиса прошло не до конца. Наверное рош знал, что он сейчас плохо себя контролирует и собирался этим воспользоваться.

— Парень, развязывай меня, я покажу и расскажу еще много интересного. — рош говорил тихим и ровным голосом. Юкону пришлось сделать усилие, чтобы его не послушаться.

Мальчик отошел в стене хлева и окунул голову в бочку с водой. Потом отряхнулся, собираясь с мыслями.

Надо снова обездвижить пленному вору руки. С этой мыслью он повернулся к рошу, но не увидел его на месте. Зато почувствовал рывок, который сбил его с ног и повалил на посыпанный соломой земляной пол.

Рош не терял времени. Он вытащил из мокасин короткий, но острый как бритва нож и за несколько мгновений перерезал оставшиеся путы. Жилы кулиса режутся с трудом, но хорошо отточенная сталь справилась.

Ножик у роша был воровской. Его полностью можно спрятать в ладони. Такими карманники срезают кошельки и режут сумки в толпе на ярмарке. А в драке его держат зажатым в кулаке. Короткое лезвие не заметно, но при ударе оно может оставлять глубокие порезы.

Освободившись, рош двинулся к мальчишке. Нужно быстро его прикончить, пока не очухался после контакта с кулисом. Ноги сильно затекли и равновесие держать не получалось. Поэтому до бочки с водой он добрался практически на четвереньках. Кисти рук тоже были как деревянные, поэтому он просто схватил парня за куртку и повалил на пол. Потом навалился сверху. Если бы не одеревеневшие пальцы, он одним движением перерезал бы пацану горло. Но руки не слушались и он просто надавил ему локтем шею, не давая дышать.

Пацан оказался крепким. Кернеры вообще не бывают слабаками. Мальчишка дергался, пытаясь вывернуться. Нужно кончать его быстрее. Продолжая прижимать к полу голову левым локтем, рош резанул ножом, который держал в правой. Лезвие оставило глубокий порез на плече пацана и вывернулось из непослушных пальцев.

Юкон от резкой боли пнул изо всех сил бочку с водой. Она завалилась и окатила борющихся на полу. Глиняная пыль с соломой на полу превратились в скользкую грязь и мальчик перемазавшись этой жижей смог вывернуться из хватки своего врага.

Плечо жгло. В свежую рану набилась грязь, мешаясь с кровью. Юкон отбежал от пленника в дальний угол хлева. Положение его было практически безнадежным. У врага был нож и он был сильнее. Выйти из хлева не получиться. Он заперт снаружи. Можно выбраться, раздвинув солому на кровле, но пока он будет это делать, рош его прикончит.

Чтобы спастись нужно найти оружие. Но вилы хранились в соседнем помещении, а здесь были только ясли в кормом, солома для подстилки да бочка с водой, которую Юп перевернул.

А еще здесь был рош, который медленно приближался на полусогнутых ногах. Правая рука была зажата в кулак, из которого выглядывало короткое лезвие, уже попробовавшее юконовой крови.

Юкон начал лихорадочно оглядываться. Так, солома, лежащие кулисы, опять солома. А это что?

На полу у стены валялся его топор. Но не тот, которым он резал рогоз, а старая деревянная игрушка. Еще пару лет назад у него сломалась ручка. Он валялся здесь, потому, что им как скребком чистили кормушки кулисов. Он был слишком коротким, чтобы послужить даже в качестве дубины, но больше ничего не было и Юкон схватил деревяшку. Может получится выбить ей нож.

Но противник не собирался давать ему шанса.

— Зря ты не захотел сам меня отпустить, пацан. Был бы жив. А теперь я тебя прирежу и твой папаша тебя даже не пожалеет. У вас, кернеров, слабаков не любят.

Рош резко подался вперед, пытаясь схватить Юкона за рубашку левой рукой. Юп дернулся в сторону, ускользая, но через мгновенье его достигла правая рука.

Кулак по дуге ударил по ребрам, а короткое лезвие рассекло кожу. Мальчик кинулся прочь через спины лежащих кулисов. Прижав руку к груди, он почувствовал тепло от вытекающей крови. Долго он так убегать не сможет.

А рош не спеша стал обходить ящеров. Спешить не зачем. Главное, что пацан не пытается кричать и звать на помощь. Помещение небольшое и рано или поздно он его поймает. Тем более, что он его уже неплохо порезал. Вон рубаха уже вся в кровавых пятнах.

Юкон к этому времени завершил круг и вернулся к луже у перевернутой бочки.

Если бы он не был кернером, он бы заплакал. Но кернеры не плачут от страха или боли. Отец говорил, что кренер плачет только если упустил врага, которого очень хотел убить. А значит плакать рано. Враг вот он здесь и убегать не собирается. Наоборот он пытается приблизиться.

Умереть в бою хорошая смерть. Юкона готовили к ней с пеленок. Лучшая смерть для воина — пасть в неравной схватке, сражаясь до конца.

Но если он умрет сегодня, то умрет с позором. Ведь рош был связан. Мало того, Юкон не заметил нож, спрятанный в мокасине, хотя никто не мешал обыскать пленника, пока тот лежал.

Он не хочет такой смерти. Юкон топнул ногой по грязи под ногами.

— Ты, вороватый урод! Тебе не справиться с кернером. Подходи, мне не терпеться вырвать тебе кишки и намотать на твою грязную тощую шею! — мальчишка начал делать то, что умели и любили делать все кернеры. Он злился! Нет, он приходил в ярость!

Рош притормозил. Пацан напоминал раненого в бою кулиса. На измазанном грязью лице резко выделялись оскаленные белые зубы. Жилы на руках и шее вздулись, а на рубахе быстро разрастались свежие пятна от вытекающей крови.

Рош не двигался. Только стал поустойчивей, приготовив руку с ножом для удара, на случай, если мальчишка на него кинется.

Перевернутая бочка лежала между врагами. Яп с силой пнул ее ногой в сторону роша. Та покатилась, расплескивая остатки воды и больно ударила вора по голени.

Волна ярости очистила сознание Юкона от страха и боли. Но осталось еще что-то. Ощущение, испытанное при контакте с кулисом не ушло до конца и оно напоминало что-то знакомое.

Сейчас, когда под ногами хлюпала грязь, Юкон понял. Это чувство напомнило ему песню реки, которую он почувствовал, когда резал рогоз, стоя по щиколотку в воде и иле.

Это открытие его ошеломило. Он понял, что слышит эту песню снова. И он был уверен, что лежащий кулис не уснул. Ящер замер, слушая ту же песню. Юкон выпрямился, вместо оскала на его лице появилась счастливая улыбка.

— Ну мелкий гаденыш, тебе конец. — Прошипел рош. Он потер ушибленную ногу и отбросил в сторону бочку. Он увидел, что мальчишка не двигается и решил, что потеря крови сделала свое дело. Пора ставить точку. Он шагнул вперед, заводя руку с ножом для удара.

А Юкон глядя на роша, вспомнил, как отец сравнивал врагов с рогозом. Он сжал в руках знакомую с детства рукоять игрушки, спружинил коленями и коротко, почти без замаха двинулся справа налево, встречая противника.

Короткий нож полоснул его по левому плечу и продолжил движение, рассекая рубаху и кожу на груди. А деревянный топор кернера прошел по дуге, разрезав живот роша и оставив порез на внутренней стороне его позвоночника.

Юкон разрезал брюхо вору так же, как когда-то разрезал пугало из рогоза. И то, что сегодня топор был из дерева никак не повлияло на судьбу врага.

Рош остался стоять на ногах. Он почти не ощутил боли. Так же бывает, когда быстро порежешься очень острой бритвой. Он полоснул мальчишку поперек груди ножом и в тот же миг почувствовал удар по хребту. Хотел снова замахнуться, но рассеченные мышцы пресса не слушались, и он завалился на бок.

А Юкон быстро наклонился и, засунув ему в живот руку, вытянул оттуда кишки.

— Кернер всегда держит слово, — сказал мальчишка. Он обмотал кишки вокруг шеи роша и стал тянуть. Тот в панике попытался освободиться, не осознавая, что он все равно уже труп.

А Юкон упер шею врага сверху коленом и поднял с пола воровской нож, измазанный его кровью.

Крепко сжав рукоять он провел лезвием по смуглой шее, разрезая гортань вместе с обернувшими ее кишками.

Когда враг перестал дергаться, на полу у тела собралась большая лужа крови. И в эту лужу пара кружек натекла из Юкона.

Встав с грязного пола, он осмотрел себя и понял, что сам он кровь не остановит. Слишком большие раны. Да и перевязать их нечем.

Если не остановить кровь, то он через несколько минут потеряет сознание, а затем умрет.

Глава 6 ЮП Добро пожаловать в патрульные

Связанных огнелюбов нужно было доставить к начальству для допроса, но тащить их на себе патрульные не хотели, а идти сами пьяные в стельку пленники были явно не готовы.

Сержант и Ярго уже ушли, а значит, разбираться придется оставшимся своими силами.

В отряде кроме сержанта несли службу четверо: сторожил Ярго, служащий уже почти тридцать лет, Юп, за которым закрепилась репутация угрюмого головореза, Янек и Грыжга,

Янек и Грыжга были братьями, хотя по внешности об этом догадаться было невозможно. Сержант говорил, что Грыжгу либо подкинули, либо мамаша его нагуляла.

Янек был высоким и нескладным белобрысым парнем. Службу нес исправно. С копьем и мечом обращался не очень ловко, но лучником был исключительным. Еще он сильно страдал из-за своего заикания.

Грыжга был невысоким и смуглым с вьющимися черными волосами и неспокойным нравом. Характер у него был склочный, а говорил он без умолку и за себя и за брата. Он ловко обращался с ножом и кистенем, любил выпить больше меры.

Братья пошли на службу вместе по инициативе Грыжги. Их родители были крестьянами и умерли во время эпидемии кровянки. Грыжга никогда не любил работать на земле и подбил брата продать свой надел земли и податься на службу. Янеку спокойная деревенская жизнь нравилась, но с братом он расставаться не хотел, и согласился.

Вообще, патруль должен включать не меньше семи человек, но служба в последние годы стала малопопулярной, и пополнения приходилось ждать подолгу. Сержант был недоволен. Стычки с вооруженным контрабандистами бывали серьезными и малочисленный отряд сильно рисковал.

Год назад во время задержания один огнелюб оказался мастером меча. При слаженной работе отряда, в котором есть трое мечников с щитами и лучник, можно прижать и разоружить даже хорошего воина. Но мастер меча тоже был не один, а с командой. В результате патрульные потеряли двух человек, а нарушители ушли обратно безнаказанно. Погиб лучший мечник отряда, а еще один лишился четырех пальцев на правой руке и остался хромым на всю жизнь.

После этого в отряд приходили трое новобранцев. Но задержался только Юп. Еще один был разиней и погиб в стычке уже через неделю, а второй попробовал патрульной жизни и сбежал, даже не дождавшись первого жалования.

Юпа к сержанту привел капитан как раз на следующий день после того, как исчез предыдущий новобранец. Было это во дворе казармы.

— Смотри, Марк, какое у тебя пополнение. У нас хочет служить кренер.

Случай был редким. Кренеры жили обособленно, к чужакам относились неприязненно. Их поселения располагались на северной окраине Пограничья и власть кронпринца они признавали только до тех пор, пока она не вмешивалась в их внутренние дела.

Налоги платили исправно и поставляли для армии основную часть кулисов. Но в случае военных действий всегда выступали отдельными отрядами со своими командирами.

Кренеры имели репутацию хороших воинов, но на службу в регулярные войска или стражники они никогда не нанимались. Редкие исключения составляли изгои, которые были изгнаны из своего народа. Но приживались они на службе очень плохо. Резкий нрав и непризнание авторитета командиров делало их проблемой подразделения.

— Ваша светлость, Вы смерти моей хотите! — взорвался сержант -– То непутевого оболтуса мне привели, а теперь — кренер. Они же неуправляемые все.

— — Ты не шуми Марк. Этот парень к нам не просто так попал. Будет тебя слушаться. Я ведь правильно говорю, Юп?

— Я дал Вам слово служить честно и соблюдать правила в течении года. Если этот человек будет моим командиром, я буду ему подчиняться, пока не кончится моя служба.

— Ну пускай так. Слово кренеры держат — уже спокойнее сказал сержант — А оружием этот новичок владеет?

— — Я могу рубится с топором против мечника или копейщика. Умею управлять кулисом верхом или в упряжке. И в рукопашную могу за себя постоять.

— Ну на кулисах патрульные редко ездят. Топора у меня нет, а вот в рукопашную тебя стоит проверить.

Сержант отстегнул пояс с ножнами и вышел на середину двора.

— Представь, что я нарушитель, которого надо задержать. Подойди и попробуй меня обездвижить.

Юп не спеша приблизился. Когда до сержанта оставалось чуть больше сажени, он быстро шагнул навстречу, пытаясь захватить правой рукой предплечье противника. Сержант был ниже и легче. Заломить ему руку за спину должно быть не трудно.

Командир не мешал Юпу схватить его за руку. Не избавляясь от захвата, от шагнул ему навстречу, обхватывая правую руку кренерасвоей левой. Бицепс Юпа оказался у сержанта под левой подмышкой. Жестко удерживая руку у своей груди, сержант легко заломил кисть, которая сама попала в ловушку. После этого перехватил пальцы Юпа левой кистью и усилил болевой прием, заставляя парня пригнуться к земле в неустойчивой позе.

Отпустив руку, сержант отошел на шаг.

— Ну давай, пробуй еще.

Юп от боли разозлился. Он не стал выпрямляться и, даже не подняв головы, просто прыгнул на сержанта, сбивая его плечом. Легкий противник отлетел и больно упал на спину. Юп попытался прижать его к земле, но тот встретил его согнутыми ногами, отпихнул, а затем перекатом встал на ноги.

Юп снова бросился вперед, но в этот раз сержант его ждал и быстро провел захват на встречном движении. Доля секунды, и рука парня надежно зафиксирована болевым приёмом.

От боли выступили слезы, но Юп пытался высвободиться. Сержант подержал его пару секунд и отпустил.

— Я легко мог сломать тебе пальцы. Сила и скорость у тебя есть, но драться ты толком не умеешь. Придётся подучить. Но за науку удержу из жалования. Боль терпеть ты можешь, это уже многое упрощает. Пойдем, покажу тебе твою койку в казарме.

Юп понял, что сержант собирается на нем нажиться, но возмущаться не стал и послушно пошел следом. Тем более, его самого раздражало, что в рукопашную он против обученных бойцов был слаб. Кернеры с детства много боролись и дрались, но готовили их сражаться с топором или копьем. Юп знал, как уклоняться от ударов, если останешься без оружия и щита. Умел перехватить и вырвать знакомое оружие у атакующего противника. Он давно потерял счет тому, скольких он зарубил топором. Но хитрым приёмам с пустыми руками его никогда не учили. Кренер хорошо умел рубить насмерть, а вот брать пленников живыми, не проливая крови, было для него непривычно.

Казарма была сложена из грубо обтесанных бревен. Швы законопачены синим мхом, который отгоняет дурных духов, но не клопов. Койки стояли вдоль стен. Рядом с изголовьем стоял сундук, который можно было использовать как столик за счет плоской крышки.

— Слушай сюда, новичок. Каждому патрульному в казарме закрепляется койка и сундук. Замок на сундук купишь сам. В казарме не воруют, но подшутить над новеньким могут.

— Это место Ярго — указал сержант на кровать рядом с окном — левее теперь твое. Тебе еще полагается подушка, одеяло, панцирь и оружие. Я сейчас схожу к интенданту, чтоб тебе все выдали. А ты пока осмотрись тут.

Сержант специально оставил Юпа в казарме, чтобы самому сходить к интенданту. Новичку помимо обмундирования и оружия из казны полагалось выдавать подъемные в размере месячного жалования.

Новичкам об этом часто не говорили, а просто делили эти деньги между сержантом и интендантом. Сержант считал такую практику справедливой, учитывая что возиться с новичком ему, а приживается на службе только один из трех новобранцев.

Юп послушно осмотрел свою новое место для сна. Койка была достаточно широкой и длинной. Их делали по одному размеру с запасом, чтобы поместился любой богатырь. Грубые доски обходились казне дешево. У кронпринца своя лесопилка, а леса в Пограничье много. На изголовье был выжжен герб кронпринца. Такой же герб выжигался на панцире кулиса, если его покупали у кренеров для армии или стражников.

Сундук был под стать кровати. Толстые деревянные стенки и крышка на двух медных кольцах. На крышке то же казарменное клеймо. В сундуке лежала глиняная миска. Из таких мисок патрульные ели в те дни, когда дежурили в городе и могли на обед попасть в казарму. Кормежка здесь были не ахти, но все равно горячая пища всегда лучше сухого пайка.

Миска была слеплена из желтой глины, которую добывали прямо в городе. Юп взял миску в руки и немного удивился тому что на нее не поставили клеймо.

— Эй, парень — окликнули сзади — отдай-ка мою миску.

Юп повернулся и увидел высокого толстяка с бегающими глазками. Он вошел, пока Юп осматривал свое нехитрое имущество.

— Мне чужого не надо, — ответил Юп — но почему она лежит в моем сундуке?

— А кто тебе сказал, что это твой сундук?

— Сержант Марк. Я теперь служу в его отряде.

— Так ты новобранец этого урода Марка! — на лице толстяка заиграла нехорошая улыбка и он крикнул, обернувшись через плечо — Парни, у нас в казарме новенький!

Двое стражников, игравших в кости на сундуке в противоположном конце помещения, встали и неспешно пошли на призыв толстяка.

Один из них был низкорослым и худощавым, второй был почти таким же высоким, как толстяк, но жира в нем почти не было. Здоровенные кулаки гармонировали со сломанным носом и несколькими неровными шрамами на коротко стриженном черепе.

— Харис, с кем ты нас хочешь познакомить? — живо начал коротышка. — У нас в блоке пополнение?

— Это новобранец из шайки этого шулера Марка! — ответил толстяк. — И его еще не просветили о правилах проживания. И, в частности, о правилах для новичков!

— Ну насчет шулерства, ты, Харис, не шуми лишний раз. — ответил коротышка — Если ты продул Марку жалование за два месяца, то это не значит, что он шулер. Ну или может это значит, что ты худший шулер, чем Марк. Хе-хе!

— Да Харис всегда жулит, я поэтому с ним больше и не играю — вклинился здоровяк неожиданно тонким голосом с нотками почти детской обиды.

— Ладно, крях с этим жуликом Марком. — продолжил толстяк — Но с новенького причитается. Как тебя зовут, новобранец?

— А кто ты, чтобы меня спрашивать? — толстяк нравился Юпу все меньше.

— Кто я? — ухмыльнулся он. — Я тот, кто может устроить тебе неприятности. И никто мне не помешает это сделать, если ты не возьмешься за ум. Так что, я спрошу еще раз. Как тебя зовут?

Толстяк сделал шаг и навис над сидящим Юпом так близко, что что тот сразу почувствовал букет ароматов, в котором сильнее всего выделялись запах чеснока и дешевой браги.

­– Там где я вырос, чтобы спросить чужое имя вначале называют свое. — не спеша ответил Юп, немного повернулся и поудобнее уперся ногами — Но учитывая, что я уже услышал что висящую над моим ухом жирную и пьяную бочку зовут Харисом, могу представиться. Я Юп и я кренер!

Последнее слово было сказано твердо и с вызовом. Но толстяка это не остановило.

Ах ты, наглый рыбоед! — Ан схватил Юпа за ворот куртки — ты на кого…

Договорить он не успел. Терпение Юпа уже лопнуло. Он резко оттолкнулся ногами, одновременно вскидывая левую руку в челюсть Хариса. Толстяк от удара больно прикусил язык, но ворот Юпа не выпустил и подняться ему с кровати не позволил. Он был не намного выше крекера, но по весу превосходил почти в полтора раза.

— Ах ты, кряхов выкидыш — Зашипел Харис сквозь зубы. — Я тебя прикончу. ­

Толстяк навалился сверху всей тушей и дважды ударил по голове кулаком. Юп оказался зажат между брюхом противника и спинкой кровати. Харис не отпуская левой рукой ворот куртки, надавил правым локтем на шею.

— Я тебе кадык сломаю, сука! — лицо толстяка налилось кровью.

Юп прижимал подбородок вниз, пытаясь защитить горло. Правой рукой он не мог пошевелить, а левой безуспешно пытался отжать локоть, стремящийся лишить его возможности дышать. Кровь пульсировала, с каждым ударом разжигая в кренере ярость, но единственное, что он мог, это рычать в лицо пьяного жирного урода.

Стараясь найти опору для рывка он наткнулся левой рукой на ту самую глиняную миску. Зажав ее край, он ударил керамический прибор о край кровати и получил черепок с острым краем.

Этим черепком Юп со всей силы надавил сбоку на живот Хариса и протащил его сверху вниз, продирая рубаху и кожу. А когда противник замычал от боли, он быстро повторил движение несколько раз, раздирая плоть все глубже. Если бы не толстый слой жира, он уже выдрал бы толстяку потроха. Тот испугался и попытался встать, чтобы разорвать дистанцию. Но координация у подвыпившего была не очень, и он тут же плюхнулся задом на противоположный конец кровати.

Юп, не выпуская черепок ударил кулаком по дуге и попал по переносице. Харис зажимал правой рукой разодранный живот и прикрыть лицо не удосужился. Черепок оставил на нем рваную рану. А Юп зажал в правую руку еще один черепок и начал бить поплывшего противника по лицу и шее поочередно справа и слева. Через пару секунд лицо превратилось в месиво, пускающее кровавые пузыри.

Харис был уж, практически, в отлучке, когда Юп сгреб оставшиеся осколки миски и с силой затолкал их в разбитый рот, кроша зубы и протыкая язык.

— Ты сказал, что это твоя миска. Возвращаю ее тебе! Прости, что разбилась сам виноват. А теперь вали с моей кровати.

Юп схватил кашляющего кровью с крошкой из керамики и зубов Хариса за пояс и стащил его с кровати в проход. После этого поднял взгляд на двух других стражников. Не известно как они себя поведут.

Коротышка отошел на пару шагов и отвел руку слегка назад. Скорее всего у него в рукаве кистень, которым он готов воспользоваться.

Здоровяк со шрамами не сдвинулся с места, хотя избитый толстяк упал практически ему под ноги.

— Что здесь происходит? — громко спросил с порога неожиданно вошедший в казарменный блок офицер в дорогом доспехе.

Все трое на какое-то время замерли. Юп не знал вошедшего, но понимал, что это кто-то из высокого начальства. Он новенький, и вину за драку легко могут свалить на него. Тем более, что он ударил первым. Чем это может грозить можно лишь догадываться.

Ситуацию неожиданно разрядил коротышка.

— Ваша светлость, стражник шестого отделения Харрис перебрал браги в свой законный выходной. Он споткнулся и неудачно упал, разодрав себе бок и сильно разбив лицо. Думаю, следует незамедлительно отвести его к лекарю, чтобы он скорее стал в строй.

— Это тот самый задира Харис, который в прошлом месяце «случайно» сломал руку новобранцу? — в голосе офицера чувствовалось удивление.

— Так точно, ваша светлость, он самый. Его неуклюжесть позор нашего подразделения. Но обычно он по неосторожности ранил других, а сегодня себя.

— Не юли, Кийоша, — офицер подошел ближе и оглядел лежащего раненого — Кто наконец вправил мозги этому жирному дебоширу? Хочешь сказать, что он сам так распотрошил себе брюхо?

— Конечно не сам. Это угол кровати постарался. Видите, на нем даже кусок рубашки зацепился.

Офицер повернулся к коротко стриженному здоровяку.

— Курт, это ты его приложил?

— Нет, э… Ваш светлость, я не… Я б никогда! — здоровяк явно чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом начальства. — Того, упал он, Ваша светлость. Это, к лекарю его…

— А тебя я раньше не видел — повернулся к Юпу офицер, не дослушав Курта. — Кто таков?

— Я новобранец. Меня привел сержант Марк показать мне мое место в казарме.

— И как тебя зовут, новобранец? — офицер бросил взгляд на красное от борьбы лицо и взлохмаченные волосы.

— Юп, Ваша светлость.

— А ну ка, покажи руки, Юп.

Парень протянул ладони, покрытые свежими ссадинами и перепачканные кровью.

— Ты что, тоже упал? Экие вы все неловкие сегодня!

— Он хотел Хариса поднять, вот и перемазался кровью — опять вмешался коротышка Кийоша.

— Успокойся, рядовой, я не собираюсь сегодня никого наказывать. Этот Харис давно напрашивался на хороший урок. Будем считать, что его проучила кровать. У нашего коронпринца кровати обладают хорошими педагогическими способностями. Ха-ха! — посмеялся собственной шутке офицер. Потом подобрался и сказал уже другим тоном — Рядового Хариса немедленно доставить к лекарю. Он должен вернуться в строй как можно скорее. Если проваляется больше недели, то жалования получать не будет. Казна не виновата в том, что он не умеет под ноги смотреть. За доставку раненого отвечаешь ты, Киоша.

Отдав распоряжение, офицер ушел.

Юп посмотрел на патрульных.

Коротышка вытер вспотевший лоб рукавом куртки и сел на ближайшую койку.

— Ну ты, кренер, совсем без башни. Повезло, что у бригадира настроение хорошее было. Даже не оштрафовал никого. А мог под арест отправить. За драку в казарме неделя исправительных работ положена, а если с тяжкими увечьями, то и на галеры могут отправить.

— Это потому, что Харис сам нарывался — вклинился здоровяк Курт — он в том месяце двух новичков избил. Один даже от службы отказался.

— Спасибо, что не сдали. Меня зовут Юп.

— У нас своих сдавать не принято. Даже такую свинью как Харис никто не сдаст. Кстати, борова этого нужно к лекарю тащить. Раны не шибко серьезные, но брюхо лучше сразу заштопать. Да и рожу этому красавцу нужно перевязать.

Было видно, что сослуживца патрульные не очень-то любили.

— Давай, Юп, бери его под мышки, а ты Курт за ноги.

— А ты что, со стороны смотреть будешь? — недовольно пробурчал Курт — но послушно наклонился и взял толстяка за голени, обтянутые кожаными крагами.

— Меня бригадир главным назначил. Так что вы понесете, а я все проконтролирую. На то я и главный!

— Погоди, -сказал Юп. — Много чести этой свинье. Пусть сам идет.

Кренер достал из кармана небольшой кисет, набрал из него шепотку порошка и поднес к лицу лежащего в проходе Хариса.

Тот сперва замычал, потом начал отворачиваться, как демон от святых мощей. Но Юп прижал ему голову к полу и заставил почувствовать запах кулисьей желчи.

Глаза толстяка распахнулись и увеличились чуть ли не в двое. Он закашлялся и забулькал выплевывая разбитые зубы и черепки.

— Не-е-е-на-а-а-до! — наполовину сказал, наполовину промычал Харис.

Юп убрал руку и аккуратно всыпал остатки порошка обратно в кисет.

— Вставай, тебя лекарь ждет. — сказал он толстяку в ухо и помог ему подняться.

Взгляд у толстяка был не до конца осмысленным, но идти он мог.

— Харис, зажми живот рукой — сказал Кийоша. –Курт придержи его слева, а ты Юп иди сзади, на случай если он будет падать, поймаешь. Все, пошли к лекарю.

Кийоша взял толстяка за пояс и повел его, словно ослика на поводке. Тот шел, заметно пошатываясь, но не падал. Хорошо, что лекарская была совсем рядом, в соседнем здании. На ступеньках при входе Харис зацепился и чуть не грохнулся, но Юп с Харисом вовремя придержали и вернули егов вертикальное положение.

Зайдя в пустую приёмную, Кийоша прислонил Хариса к стене, после чего закричал.

— Гоя, к тебе клиент!

На крик никто не ответил

— Гоя, прими раненого, он кровью истечет! — закричал коротышка, после чего добавил тише — Опять небось напился, старый забулдыга.

— А вот не надо на меня напраслину наводить — в комнату вошел высокий субъект в длинном фартуке, — ни такой уж я и старый. А если и выпил немного, так это все из-за вас, недостойные вы рожи. Как можно не пить, когда воины его величества кронпринца только тем и занимаются, что причиняют друг другу членовредительства. Где ваш воинский дух и чувство рыцарского братства?! И-и-к?

Самое интересное, что пока лекарь не икнул, осанка его была безупречной, а речь ровной и четкой. Даже в чем-то возвышенной. Но когда в конце монолога он таки икнул, то ноги его подвели и для сохранения равновесия он схватился за стену.

Одежда лекаря была в образцовом порядке. Башмаки начищены до блеска, рубаха из добротного сукна наглажена. Портили картину несколько пятнышек крови на фартуке и крошки сыра, застрявшие в левом усе.

— Кто там у вас? О, да неужели это тот самый Харис. Обычно из-за него у меня появляются пациенты, а тут он собственной персоной. Это знаете ли символично! Так, ведите его ко мне в кабинет. Мариса! Мариса, зайдите ко мне!

Кабинет лекаря был напротив приёмного покоя, и раненый толстяк благополучно доковылял туда и остановился у большого стола. Стол был одновременно и операционным и обеденным. Сейчас на нем стояла бутылка недопитого золотистого вина и бокал. Лекарь аккуратно, почти нежно переставил спиртное на подоконник.

В кабинет зашла высокая женщина средних лет.

— Звали, метр Гоя?

— Конечно звал, Мариса! Помогите снять с этого амбала рубашку и уложить его на стол.

Совместными усилиями Харис оказался лежащим на спине. Окровавленную рубаху лекарь свернул и положил пациенту под голову.

— Так, Мариса, принесите таз с водой и одну куку.

Кука выглядит как крупная серебристо серая муха с черными полосками на брюшке. Она, как и огневка была из тварей, которых привозили огнелюбы. Этот паразит, длинной почти в два дюйма откладывает яйца под кожу животным. Но в отличие от клещей или оводов, кука вначале впрыскивает немного особого секрета, который вызывает потерю чувствительности. Потом кука неспешно откладывает 20—30 яиц и переползает на следующий участок кожи или улетает искать новую жертву.

Через шестнадцать дней в личинках созреют новые куки. Зрелая личинка впрыскивает другой секрет, который разрушает оболочку кокона и одновременно вызывает жжение и чесотку у животного носителя.

Куки могли бы нанести значительный вред фермерам, если бы размножились, но эти создания очень теплолюбивы. Несколько минут на холоде и они коченеют и не могут двигаться. Через пару часов замерзшая кука погибает.

Зато кук очень ценят лекари как средство для обезболивания. Если взрослую женскую особь посадить на кожу человека, то она через пару секунд впрыснет свой секрет. После этого ее нужно быстро забрать, пока она не начала откладывать яйца.

Анестезия будет действовать около пяти минут. Потом чувствительность вернется, но не до конца. Полностью онемение пройдет только через несколько часов. В первые же минуты укушенное место можно пилить раскаленным напильником, а пациент ничего не ощутит.

Мариса вышла, лекарь достал несколько ножей, моток шелковых ниток и иглу. Следующие две минуты он с серьезным видом пытался попасть ниткой в ушко иглы.

Вернувшаяся Мариса молча забрала у него иголку и с первого раза вставила нить.

— Мариса, не смотря на твое невежество, ты бесценный помощник, посланный мне Благочестивой! — заявил лекарь. Интендант опять подсунул мне иглы с мизерным ушком и толстенные нитки. Даже моя природная ловкость и отточенная практикой хирурга точность движений не позволяют вставить этот канат в это мизерное ушко! И-и-к!

Лекарь взял у помощницы берестяную коробочку, снял крышку и, почти не глядя взял куку за крылья. В таком положении она не может укусить его пальцы. Если бы он взял ее за одно крыло, то бабочка бы извернулась и воткнула свое жало-шприц в подушечку пальца. После такой инъекции чувствительность пропала бы до запястья и оперировать Гоя смог бы только завтра. Но похоже, лекарь действительно имел большой опыт и опьянение не сильно мешало ему в работе.

Лекарь последовательно посадил куку на живот в нескольких местах рядом с рваными ранами, нанесенными Юпом. Затем убрал тварь в коробок и взялся за нож.

Раны от черепка были рваными и неровными. Гоя, насвистывая какой-то залихватский марш, обрезал рыхлые изодранные части кожи, сцепил края раны в трех местах металлическими скобами и, отложив нож, взялся за иглу. Вместо марша начал напевать какую-то кабацкую песенку

Шила юбку швея!

Та та та! Та та та!

Да так хорошо,

Та-а-та!

Что юбка всегда

Та та та! Та та та!

Снималась легко!

Та-а-та!

В такт своему пению лекарь затягивал стежки на ране. Через пару минут все раны обширном на животе дебошира Хариса были аккуратно защиты. Немного отклонившись, Гоя взглянул на свою работ. Склонив голову в бок, лекарь неожиданно улыбнулся, затем взял небольшой нож и надрезал кожу еще в одном месте. После чего торопливо затянул еще несколько стежков и с нескрываемым удовольствием посмотрел на то что получилось.

— Вот! Теперь то, что надо! Мариса перевяжите пузо этому недорозумению. Мотайте бинты потуже. Если мотать свободно, то на него лишний рулон придается потратить.

— Теперь займемся тем местом, которое заменяет Харису лицо. А ну-ка солдат, открой рот. Все не так плохо, как могло бы быть. Сломан один резец и один клык. Причем не выбиты, а именно сломаны. На остальных только зубной камень с эмали ободран. Крепости твоих зубов мог бы позавидовать матерый крях, солдат. Ровная улыбка тебе не нужна, ты не лейб-гвардеец. Ссадин на лице и шее много, но они не глубокие. Мариса промойте чистой водой и нанесите мазь с кровожогом. Если не будешь лапать раны грязными руками, через пять дней вернешься в строй. Сегодня и завтра побудешь у нас в лекарской. Свободные койки есть. Мариса будет обрабатывать тебе порезы два раза в день. Все, вставай и иди в палату, не порть мне настроение своей мордой. И-и-к!

События эти произошли два с половиной года тому. За прошедшее время Юп сам успел несколько раз побывать пациентом у Гои. Вещи его в казарме давно никто не трогает. Цеплять бешеного кренера себе дороже. Отношение к нему было неоднозначное. Друзей он особо себе не завел. Его уважали, многие его боялись. Но он оставался для большинства чужаком. Хотя все бригада по-своему гордилась тем, что у них есть этот кренер.

Когда закончился первый год службы, капитан пригласил Юпа к себе и у них состоялся разговор, в ходе которого Юп подписался еще на 3 года службы.

Капитан несколько раз имел повод пожалеть, что нанял Юпа. Именно действия кренера надежурствах приводили к претензиям в «необоснованной жестокости» и «должностных зверствах» патрульной службы. Но Юп нес службу честно. Сержанту подчинялся безоговорочно, как и обещал. Но в рамках полученных поручений, все равно ухитрялся время от времени устроить кровавую бойню.

И на самом деле это капитана устраивало. Это создавало репутацию всей службе, которую надо бояться. Да и иметь человека, который не боится замарать руки в крови и готов драться до конца в любой ситуации было очень кстати. За это можно потерпеть некоторые странности и стоит прикрыть в случае мелких неприятностей.

К кренеру у патрульных со временем привыкли. Сослуживцы по отряду считали своим. Знали, что при резком нраве, тот отличается исключительной честностью. А в бою горец не раз доказывал способность не только яростно драться, но и трезво думать. А главное, он всегда был готов прикрыть товарищу спину. Хотя в быту соседом был не очень комфортным. Чего стоила одна его любовь к вяленой рыбе.

Глава 7 Праздник башмаков

Понк трудился весь день не покладая рук. У мастера Дарнелиуса еще трое учеников. Но самую важную работу он доверяет только Понку. Он самый молодой ученик, работает у мастера чуть больше года, но Дарнелиус для себя уже понял, что свое дело он сможет передать именно этому юноше.

За последние десять лет к нему в ученики нанимались больше двадцати человек. Оставшиеся могли гордиться тем, что мастер их признал учениками. Дарнелиус готовит десерты для стола самых знатных господ Сабарканда. Кухня самого султана заказывает у него праздничные шедевры, на которые не способен ни один из двенадцати мастеров поварского искусства, работающих во дворце.

Понк был педантично исполнителен. Любое распоряжения мастера считал непреложным законом. Но в то же время он умел думать сам и изобретать красивые и смелые решения.

Дарнелиус был незлым человеком, но характер у него был сложный. А с возрастом его придирчивость и вспыльчивость только усиливались. Ученики часто получали выговоры и тумаки за нерадивость или недостаточное старание.

Понк с первых дней замечания мастера воспринимал как награду. Когда он уезжал на учебу, то хотел стать достойным попытки стать учеником Дарнелиуса. Еще ребенком он любовался на кондитерские шедевры, которые стояли на витрине и считал их автора гением и волшебником в одном лице.

«Если мастер делает мне замечание», — думал Понк, — «То он считает, что я достоин учебы. Иначе он не указывал бы на ошибки, а просто выгнал меня»

Своим старанием он смог удивить Дарнелиуса. Он работал вторую неделю, когда мастер пришел в отвратительном настроении. Его многоярусный торт повредили при доставке заказчику. Торт накренился и прекрасная композиция, над которой он трудился полдня была разрушена. Удивительно, но вельможа, которому доставили торт остался доволен. Он сказал, что слегка кривой торт все равно будет вкусным. Дарнелиус же был зол и расстроен. Мало, что слуги, которые везли торт не проявили уважения к его работе, так еще и покупатель своими словами обесценил тонкое искусство отделки десертов.

Придя в мастерскую Дарнелиус устроил ученикам разнос. Он распинал за плохо надраенный стол, за несиметрично лежащие на тарелке эклеры, за едва заметные пятнышки на передниках. Придирался буквально ко всему. Но когда подошел к Понку, не смог найти повода для упрека. Рабочее мест было идеально чистым, сам ученик был одет так тщательно, что ему позавидовали бы придворные лакеи. А еще Понк приготовил пирожные с кремом. Обычные недорогие пирожные, которые покупали в лавке Дарнелиуса не самые богатые покупатели.

Но как он их приготовил. Бисквитные корзинки и крем были изготовлены в точности с рецептом Дарнелиуса, но вместо простой однообразной улитки на каждом пирожном был свой неповторимый рисунок. Старый мастер засмотрелся на узоры, вспоминая, как сам тренировался делать новые фигуры на дешевых пирожных. Ругать Понка он не стал. Вместо этого пошел заварить себе чаю, который его обычно успокаивал. Вернувшись с чашкой на кухню, он с удивлением увидел, что Понк плачет. Стоит перед мойкой, надраивает и без того чистые ножи и лопатки, а по лицу бегут слезы.

— Ты чего разревелся то, Понк? — удивился старый кондитер, — Натворил чего или с другими учениками чего-то не поделили?

— Нет, мастер. Простите. мастер, — Понк быстро вытер лицо салфеткой, но слезы потекли еще обильней.

— Так чего ревешь, то? Объясни по-человечески. И за что извиняешься?

— Мастер не доволен мной. Он даже не сделал мне замечания, хотя на других учеников потратил свое время. Я не достоин у Вас учиться! — после этих слов паренек уже не смог удержаться и разревелся навзрыд.

— А ну перестал реветь! Не люблю плакс. А замечания я не сделал потому, что у тебя сегодня все в порядке. Инструмент на местах, везде чистота, задание выполнил. И пирожные ты сделал очень достойные. Видно, что душу вложил в отделку, а не слепил по шаблону, как остальные обалдуи. Продолжай так же стараться каждый день и точно останешься моим учеником, все задатки для этого у тебя есть. Только чтобы впредь не разводил мне сырости. А раз так любишь работать с кремом, давай покажу тебе пару интересных приемов.

С того дня Понк больше никогда не плакал. Хотя загружал его Дарнелиус сильнее остальных и требовал жестче. Зная перфекционизм ученика он специально искал малейшие недостатки в его работе и указывал на них. Указывал только один раз. Повторно Понк ошибок себе не позволял. Также он начал поручать Понку закупать продукты. Тут уже Понк ухитрялся доводить людей до слез. Он был беспощаден к поставщиками. Он требовал, чтобы в лучшую кондитерскую поставляли только самые лучшие продукты. Был придирчив и неподкупен. Но к тем, кто давно и постоянно поставлял качественное сырье он относился с глубоким и искренним уважением, считая их мастерами своего дела.

В канун праздника заказов было очень много. Мастер сам работал весь день, а ученики носились словно наскипедаренные.

Но когда остальные заслуженно пошли отдыхать после тройной нагрузки, Понк задержался на кухне. Он хотел удивить Карину праздничным десертом. Он уже несколько дней вынашивал идею, как можно изготовить башмаки из мастики, карамели и мармелада. Теперь у него есть эта ночь, чтобы реализовать задуманное.

К полуночи у него уже были готовы шоколадные подошвы с карамельными гвоздями. Мастика тоже созрела и он начал ее раскатывать, чтобы сформировать верх. Впереди было еще много работы.

Карина в это время кралась вдоль стены дома. Ей было страшно и немного стыдно. И вообще она не понимала, как такое может быть. Но она дождалась, пока отец уснул, тихо оделась и на цыпочках вышла на улицу. Возле палисадника в тени от угла дома ее ждал Рузольф.

— Ну что красавица, решила все-таки спасти меня и пришла, — Рузольф проговорил тихо, склонившись к ее уху, — Пойдем скорее, праздник давно начался, а нам еще добираться!

Парень взял Карину за руку и повел по теневой стороне улицы.

— Что отец так и не захотел тебя отпускать?

— Нет, он упрямый. Сказал нет, значит нет.

— А сестра не знает, что ты пошла, она тебя не выдаст?

— Нет, я сестре ничего не говорила. Да я и сама до последнего момента не могла решиться. У меня до сих пор коленки дрожат.

— Ничего, со мной можешь ничего не бояться. Я готов защитить мою красавицу от кого угодно. И даже от ее отца, — говоря Рузольф приобнял Карину за талию и и приблизился губами к уху.

Ладонь у парня была горячая и ей показалось, что тепло от нее разлилось по всему телу. Девушка осторожно отстранилась, чувствуя, что не готова находиться так близко к мужчине. Но руку Рузольфа не отпустила, стараясь идти с ним в ногу.

— А как мы будем добираться до берега?

— Не волнуйся, я обо всем позаботился. На праздник мы поедем в экипаже!

— Ой, это же очень дорого! В праздник извозчики берут ломовые деньги!

— Это экипаж моего друга! Мы поедем вместе, веселой компанией!

— У тебя богатый друг!