Бесплатный фрагмент - Краски прошлого века

«Вот уходит наше время, вот редеет наше племя,

Время кружится над всеми легкомысленно, как снег.

На ребячьей скачет ножке, на игрушечном коне

По тропинке, по дорожке, по ромашкам, по лыжне.»

(Юрий Визбор. «Вот уходит наше время»)

Краски прошлого века

Шесть общих тетрадок моих дневников охватывают период с 1967 по 1995 год — 28 лет моей жизни, со 2-го класса школы до последних лет работы в Башгосуниверситете.

Тома эти, архаичные для наших времен, представляют вполне естественную сущность прошлого века, когда любой порядочный мальчик из приличной интеллигентной семьи вел свои дневники с тех пор, как научился писать.

Начал я их под маминым давлением, продолжал уже самостоятельно.

И количество и качество этих записей — сделанных то карандашом, то чернилами всех возможных цветов, то шариковой ручкой, бледнеющей от недели к неделе — меняются во времени.

Вначале это лапидарные отчеты об увиденных в небе самолетах, пойманных на улице жуках и бабочках, сконструированных и построенных моделях, просмотренных в кино фильмах, редких казусах школьной жизни, нечастых друзьях, цветущих в аквариуме растениях и размножающихся рыбках, циклических метаморфозах природы — и обо всем прочем, важным для мальчишеского мировосприятия.

Те записи, перемежающиеся тщательно исполненными иллюстрациями во всех техниках, дают такую несравненную картину моего детства и его несравненного времени, что моя жена всерьез намеревается отсканировать их постранично и опубликовать на электронных ресурсах.

Дальше мое мироотражение начинает расширяться и вширь и вглубь.

Я начинаю заносить в дневники описания своих поездок.

На Украину в Евпаторию, в Ленинград и в Москву, в Эстонию (Пярну и Тарту) и Латвию (Рига). Уже почти без рисунков, но с точными зарисовками и мест и событий и людей.

И одновременно в дневниках появляются слова о девочках и написанные о них стихи.

Затем, с 1976 года уехав из Уфы в Ленинград, я писал о своей учебе в ЛГУ — и опять о событиях и опять о людях.

Огромный объем имеют краткие заметки о посещенных мною концертах в Большом и Малом залах Ленинградской Филармонии — о великих произведениях, не менее великих исполнителях и о людях, слушавших музыку рядом со мной.

Вернувшись после окончания аспирантуры и защиты диссертации в Уфу (1985 год), я испытал шок от ощущения навеки утраченного рая.

Записи той поры грешат горькой краткостью и деструктивностью взгляда на жизнь.

Потом я стал писать всерьез — заносить не только черты реальности, но и собственные размышления о писателях, о литературе в моей жизни и о моей жизни в литературе.

Не оставались без внимания и мысли о взаимоотношениях с противоположным полом и точные до вдоха-выдоха мемуары о всех без исключения женщинах, познанных мною в течение жизни.

Достав эти 6 тетрадок из кладовки пару месяцев назад, я перечитал все, написанное более, чем за четверть века.

И понял, что добрая половина дневниковых записей заслуживает обнародования.

С точки зрения интересных событий, по имеющимся персоналиям, ради тех мыслей, что приходили ко мне в разные периоды бытия.

Записи эти, представленные в мемуарах сборника с необходимыми (но не отмеченными!) купюрами и без стилистической правки, дадут читателю представление о красках прошлого века, которые в зафиксированной мною памяти ничуть не потускнели до сих пор.

Мысли о жизни

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Так писал Александр Сергеич в 1828 году, вскоре после своего 29-го дня рождения.

А что думал по этому поводу я, находясь примерно в том же возрасте?

О том могут напомнить старые дневники.

* * *

27 лет

5 июня 1987 г.

Буду писать обо всем.

А чтО писать — всегда есть.

28 лет

1 декабря 1987 г.

Ученый-теоретик — и математик в особенности! — глубоко безответственен по самой сути своей профессии.

Годами единственное его занятие — корпение над бумагами, нужными в сущности лишь ему самому.

А велика ли беда от неверно поставленного минуса?

Ошибку никто не обнаружит, а если и обнаружит — всегда можно сослаться на опечатку.

Никогда нельзя полагаться на меру ответственности математика!

31 декабря 1987 г.

Семейная жизнь — это ночной полет в облаках с неисправными приборами.

17 января 1988 г.

Ненависть подчиняется III закону Ньютона: она всегда взаимна!

24 января 1988 г.

Люди, сильные духом, живут своим умом.

Нищие духом не могут обойтись без кумира.

Они творят себе героя, делают из него икону и валяются перед нею, лижа следы во прахе.

Пример — отношение масс к Высоцкому.

26 февраля 1988 г.

Удача при благоприятных условиях не может быть свидетельством таланта.

Истинный талант доказывается удачей вопреки условиям.

29 лет

9 августа 1988 г.

Человек не может быть свободным от социального окружения.

Чувствовать себя равным он может лишь с ограниченным кругом особо близких.

С остальными, если только чувства не экранируются искренним уважением или парализующим страхом, он может чувствовать себя или ниже или выше.

Первое отношение вызывает зависть, которая лавинообразно скатывает еще ниже.

Второе может быть поддержано лишь постоянно культивируемым в душе презрением, рождающим иллюзию превосходства.

32 года

19 октября 1991 г.

(ночь, концерт Малинина)

ТОСКА

20 октября 1991 г.

Действительно, черт догадал меня родиться в этой проклятой стране в такое проклятое время.

10 февраля 1992 г.

Появление ребенка — фазовый переход в семье.

Все плывет и рушится.

Все зыбко.

Ни о чем нельзя судить твердо.

9 марта 1992 г.

Что составляет смысл жизни?

Что двигает искусство?

Что несет нам наивысшую радость и наиглубочайшее горе?

Что основа всего?

ЖЕНЩИНА

29 марта 1992 г.

Смысл жизни заключается в том, чтобы быть счастливым.

А счастье — это адекватность бытия.

7 июня 1992 г. — №2

Оставшиеся в живых после кораблекрушения умирают в основном от страха перед одиночеством в океане.

Так и мы — погибнем не от голода, холода, нищеты; мы погибнем

ОТ СТРАХА ПЕРЕД БУДУЩИМ

8 июня 1992 г.

В семейной жизни главным для счастья каждому кажется именно то, чего ему не хватает.

10 июня 1992 г. — №2

Долг — свидетельство внутренней несвободы человека.

Чувство долга — такой же атавизм, как вера в сверхъестественное.

К этому, разумеется, не относится «долг» перед семьей и детьми.

Это не долг в полном смысле слова.

Ведь семья — частица меня самого.

И какой дурак назовет «долгом» свою обязанность перед свои организмом есть, спать и совокупляться?

21 июня 1992 г.

Больше всего на свете я люблю свое отражение в чужих глазах.

Преимущественно в женских.

Для меня важен лишь мир, заключенный внутри меня.

27 июня 1992 г.

Несчастье и не счастье — не одно и то же?

1 июля 1992 г.

Есть бог или нет бога — это, в сущности, не имеет никакого значения.

6 июля 1992 г.

«Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?..»

Был ли я счастлив когда-нибудь?

8 июля 1992 г. — №2

(Надо было записать дней на 10 раньше)

Антон Палыч Чехов. «Ариадна»

«О женщинах же мы говорим так часто потому, мне кажется, что мы не удовлетворены. Мы слишком идеально смотрим на женщин и предъявляем требования, несоизмеримые с тем, что может дать действительность, мы получаем далеко не то, что хотим, и в результате неудовлетворенность, разбитые надежды, душевная боль, а что у кого болит, тот о том и говорит.»

Черт возьми, как точно сказано!

10 июля 1992 г.

Я одинок.

Это не случайное явление.

Это состояние души, это способ жизни.

Космическое одиночество среди людей.

Быть может, так и должно быть в жизни художника?

33 года

22 июля 1992 г.

(Сибай)

Жизнь — это одиночество.

В тот миг, когда это поймешь, все становится на места.

Одиночество — в той или иной форме, но всегда одинаковое: черное, космическое, пустое.

Когда я это понял, то перестал быть прежним дураком.

*********
ПРИМЕЧАНИЕ

В этот день мне исполнилось 33 года.

25 июля 1992 г. — №2

Внешние причины кажутся более вескими для страданий.

Но на самом деле самое страшные — внутренние.

Ибо они неразрешимы.

27 июля 1992 г.

Наконец-то я понял все.

Незаметно, вдруг, но — стопроцентно.

Не может быть счастлив в принципе ни один художник.

3 августа 1992 г.

Где-то между вчера и сегодня я вдруг осознал потрясающую вещь.

Важна не сама радость, а ее ожидание!

Можно жить ожиданием и только ожиданием

Что это?

Новый этап осознания жизни или окончательное примирение со всем, что не сбылось?

Не знаю.

Но это здорово.

2 сентября 1992 г.

Деление людей на верующих и неверующих слишком однолинейно выражает суть проблемы и не охватывает всех.

В самом деле люди делятся на тех, кто допускает возможность веры, и тех, кто не допускает таковой.

Такое деление исчерпывающе.

20 сентября 1992 г.

Трагедия в том, что нас судят, как всех.

Может быть, поэтому большинство из нас кончает плохо по своей воле?

1 декабря 1992 г.

Бог создал женщин для того, чтобы жизнь не казалась мужчинам чересчур счастливой.

* * *

Вот и все, что нашлось в дневниках о том самом даре случайном, который продолжается уже 58 с лишним лет.

* * *

Стоит отметить, что в разные времена судьба по-разному естественным образом пыталась этот дар у меня отобрать.

Вспомню лишь то, что отражено в тех или иных моих произведениях.

— 1978 г. Стройотряд «Интеграл» — упал в котлован на арматуру, торчащую из какой-то бетонной конструкции; спасся благодаря картонному талону по технике безопасности, который лежал в нагрудном кармане — «Хрустальная сосна»;

— 1978 г. Стройотряд «Интеграл» — оказался в двух шагах от экскаватора, по неосторожности вырвавшего из земли пятикиловольтный силовой кабель; спасся из-за разгильдяйства служащих подстанции, забывших включить ток после отключения — «Умерший рай»;

— 1987 г. Поездка на работу в колхоз от БФ АН СССР — авария измельчителя травы; осколок ножа пролетел в полуметре от виска — «Хрустальная сосна»;

— 2007 г. Ветреный день в Аланье; чудом не утонул в море — «Der Kamerad»;

— 2010 г. Авиационное происшествие с шасси на рейсе «Уфа-Анталья»; лучший во всей жизни шанс прекратить тягостное существование одновременно с женой — «Немного эмоций» из «Отелей Турции», предугадано на четверть века раньше в «Высоте круга», описано со всеми подробностями в «НАИРИ»;

— 2015 г. Автокатастрофа; после нее практически ослеп — «Уфа» и «Пчела-плотник».

* * *

Что будет дальше?

Никто не знает и не может знать.

Я уже давно не бываю на природе, не купаюсь в море, не летаю на самолетах, не езжу на машине, не пою песен, не радуюсь женщинами и даже не пью…

Все, когда-то составлявшее саму жизнь, сегодня требует частицы «НЕ».

* * *

Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие.

(2 Тим. 3:1)

Мысли о литературе

Дневниковые записи о том, что составляло и составляет единственный смысл моего существования.

* * *

27 лет

5 июня 1987 г.

Книга Ю. Казакова — находка для души.

Думаю, возвращаюсь к ней мыслями

Черпаю в ней силу для сражения с жизнью.

И еще — в тот момент я понял наконец, что такое быть писателем.

Быть писателем — это полночи читать в кресле свой старый, уже забытый роман, переживая заново встречу со своими же героями, как с вернувшимися из странствий детьми.

Потом вторую половину ночи мотаться в халате по темной квартире, глотая снотворное и запивая его корвалолом, не в силах совладать с нахлынувшей лавиной чувств и впечатлений.

Потом забыться коротким сном, но снова вскочить в пять утра, обуреваясь неожиданной идеей, и на кухне — чтобы на разбудить соседей снизу — перепечатывать четыре страницы концовки.

Потом выпить спасительный кофе и идти на работу, где целый день провести в попытках сосредоточиться над заданием, переносить насмешки сослуживцев и издевательство начальника над своим «графоманством»

Потом прибежать наконец домой и опять наспех глотнуть неизменного кофе, скорее засесть за текущую вещь.

Потом страдать, перебарывая мучительное желание наложить на себя руки, потому что жизнь кончается после расставания с героями за последней точкой только что оконченной повести…

И все-таки жить, возрождаясь в замысле новой вещи.

Жить назло обстоятельствам и издевкам умных дураков.

Жить, чтобы нести людям свою веру и свои идеалы,

Жить и твердо знать, что только такая жизнь является не напрасной.

*********
ПРИМЕЧАНИЕ

Книга Ю. Казакова — воспоминаний нет.

17 июня 1987 г.

Все авторы различны по тембру.

Чрезмерное редактирование срезает обертона, оставляя лишь неприятную для слуха чистую несущую частоту.

28 лет

25 ноября 1987 г.

Счастье — это держать готовую к засылу в набор фотографию, с которой улыбается дорогой сердцу человек, рожденный для газетной полосы движением твоего пера.

3 декабря 1987 г.

Литературный герой — не химера, а вполне реальный человек,

Он живет вне времени и этим сильнее и реальнее меня самого.

Когда я состарюсь и умру, от меня останется жалкий фантом: характеристики, автобиографии, письма да дневники.

А герой будет продолжать жить своею полнокровной жизнью, навеки застопорившись в том возрасте, где моя рука выставила последнюю точку.

И этим он живее меня!

13 декабря 1987 г.

Разница между журналистикой и литературой — в краеугольном камне.

В обеих должны быть и тема и идея.

Но в журналистике главной является тема, а в литературе — идея.

14 декабря 1987 г.

Бальзак и Ремарк: два типа изложения.

Бальзак рисует пышную картину времени. Он подводит к краю и говорит: смотри. Его необходимо экранизировать. Его читаешь и кажется, что смотришь телесериал с фиакрами и цилиндрами, булыжными мостовыми и грудями, взбитыми напоказ.

Бальзак дает взгляд снаружи.

А Ремарк заставляет посмотреть изнутри.

Его читаешь и испытываешь иллюзию, будто действуешь вместе с героями. Ремарка нельзя экранизировать, экранизация убивает его наповал. Его нужно читать и видеть жизнь, описываемую им, перед мысленным взором самому.

Его нельзя не только экранизировать, но даже иллюстрировать!

И этим Ремарк во сто крат сильнее Бальзака со всей широтой и глубиной последнего.

7 марта 1988 г.

Творение прозы — как алмазное гранение хрусталя.

Сначала режутся острые углы, потом сглаживаются плавиковой кислотой.

8 марта 1988 г.

Художественный образ всегда несет долю абсурда.

Точное описание дает лишь статья из толкового словаря.

А образ — всегда нечто неожиданное, поражающее внезапным ракурсом.

6 мая 1988 г.

Статью можно бросить на полуслове.

Речь приходится выслушивать до конца.

Поэтому в речи надо быть более кратким и точным, нежели в статье.

29 лет

1 августа 1988 г.

Татьяна Толстая — антипример.

Она похожа на зал в стиле барокко.

Сперва нравится и восхищает, а потом от всех стилевых финтифлюшек, от чада неумеренной позолоты хочется бежать к холодной простоте ампира.

30 лет

22 июня 1990 г.

Он вошел в меня, как нож в масло.

Странно: казалось, я знал и любил его от самого рождения. Но только сейчас, на 31-м году жизни войдя в его душу, я вдруг понял, ЧТО он для меня.

И мне страшно от мысли о том, что его могло не быть: он мог умереть вместо своего младшего брата.

Что стало бы с нами теперь, если бы его не было? Не знаю.

Он — наше все; это очень верно сказано.

Я не стану отвечать на вопрос — подставил ли бы я свою грудь вместо него. Я убил бы негодяя сам. Расстрелял, задушил, ударил бы ножом в спину, выгрыз бы ему горло.

Он был очень раним и почти не имел друзей из-за неровного характера. Мне кажется, мы могли бы с ним дружить.

Если меня спросят, каков мой идеал писателя и человека, я отвечу одним словом:

ПУШКИН

31 год

18 октября 1990 г.

«Поединок» Куприна — гениальная вещь.

До чего тонко, ясно, чувственно.

Как можно было жить, не читав этой повести?

Или я воспринимаю все именно так?

Бог весть.

32 года

6 января 1992 г.

Прочитал «Лолиту» Набокова.

Потрясающая, жуткая, замечательная — и очень грустная книга.

7 января 1992 г.

«Лолита» — очень русская книга.

6 июня 1992 г.

Прозаическое произведение подобно лицу стареющей женщины.

При чересчур пристальной работе над языком оно ужасает своим несовершенством, распадается на отдельные слова, состоит из чудовищных фрагментов,

Но стоит отвлечься от мелочей, прочитать — издали — целиком, как все снова становится прекрасным.

25 июня 1992 г.

Никогда не испытывал чувства более ошеломляющего, пронзающего мучительной и сладостной болью, наполняющего душу томлением, восторгом и страданием — подобным любви! — чем читая Пушкина.

27 июня 1992 г.

В прозу есть два пути.

Один — от ума.

Это путь художественного осмысления мысли, философии, рациональной сущности. Такая проза интеллектуальна, строго выстроенна, но… безжизненна.

Второй — от сердца.

Пусть художественного осмысления чувств. Это проза дышит грудью полной и живой. И к ней приходят всегда через стихи.

Пример: Пушкин.

* * *

На этом старые дневниковые записи о литературе заканчиваются.

Современные мысли о художественном слове я выразил в своих мемуарах и эссе позднейшего времени:

Но, кажется, до сих пор еще не сказал всего.

Мысли о любви

Дневниковые записи о главной сущности человеческого бытия.

28 лет

27 января 1988 г.

Ревность — одна из худших человеческих черт.

Ревность и любовь несовместимы.

32 года

31 марта 1992 г.

Странно но факт: моя влюбчивость лишь усиливается с годами.

Сегодня я не имею в душе идеалов и готов влюбиться во всякую женщину, оказывающуюся рядом за столом.

Благо это или горе?

Вопрос.

29 апреля 1992 г.

Пушкина убил не царь.

Его убила неутоленная жажда любви.

Он задохнулся от избытка ее, не имеющей точки приложения.

И от недостатка любви полученной.

7 июня 1992 г. — №3

А.С.Пушкин — из письма к Вяземскому, 1816 г.:

Блажен, кто шумную Москву

Для хижины не покидает…

И не во сне, а наяву

Свою любовницу ласкает!..

10 июня 1992 г. — №3

(Надо было отнести к 6.06)

Мария Волконская — яркий тип женщины-жены!

Оставив сына, рванулась к мужу.

11 июня 1992 г.

Любовь — всегда страдание.

Она подобна цветению деревьев, которое всегда грустно, так как уже в самом процессе своем несет умирание быстро облетающих лепестков.

Так и любовь: ее хочется удержать, но ее нельзя удержать на месте, как нельзя возвратить прелесть первого поцелуя.

И все-таки страданием своим высоким любая любовь осветляет душу.

29 июня 1992 г.

Что лучше: любить или быть любимым?

На первый взгляд очевидно: быть любимым.

Ибо это означает пользоваться всеми нежными благами, которые в избытке предлагает разделенная любовь.

Но это же означает и принять зависимость от любящего человека, от всех его проявлений.

Иное дело любить: здесь все зависит лишь от меня.

Особенно если предмет любви недосягаемо далек.

Все в моих мыслях, все подвластно мне, все подчиняется моему настроению.

И те головокружительно высокие и хрупкие воздушные замки любви, которые я создам идеально в своем воображении, будут вечны и неуязвимы… до контакта с объектом любви. Которого, впрочем, можно избежать.

Так что же все-таки лучше?

Черт знает…

2 июля 1992 г.

Отчего так сжимается и трепещет душа?

Отчего сердце болит в сладкой, мучительной, почти приятной тоске?

От предчувствия, от жажды, от потребности любви.

6 июля 1992 г.

Любовь подобна весеннему цветению, я об этом уже писал.

Она несет страдание, так как лепестки осыпаются и пр.

Но… весна повторяется каждый год!

7 июля 1992 г.

Что есть любовь?

Для меня это смысл жизни, способ существования.

7 июля 1992 г.

(После театра)

Безумная женская любовь — любовь, для которой нет преград разума — хорошо это или плохо?

Не знаю.

8 июля 1992 г.

Любовь без обладания — сладкая мука.

Любовь с обладанием — мучительная сладость.

9 июля 1992 г.

Любить — для меня потребность столь же острая, как дышать.

Я люблю безрассудно, я бросаюсь в любовь наугад с головой, словно в мельничный омут, я отдаю ей всего себя — я раздаю себя без оглядки, не получая ничего взамен.

Я люблю и страдаю, и этим живу.

Я всегда ошибаюсь, и чем сладостней и томительный были страдания любви, тем глупее оказывается ошибка.

Господи, пошли же мне еще хоть раз любовь, которая не разочаровала бы меня раньше, чем я разочаруюсь в ней сам!

13 июля 1992 г.

«Я верю: я любим; для сердца нужно верить…»

33 года

27 июля 1992 г.

«Пускай умру, но пусть умру любя!»

28 июля 1992 г.

Женщины не любят и не ценят тех, кто их идеализирует.

* * *

Засим остается лишь процитировать Данте Алигьери:

Здесь изнемог высокий духа взлет;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет солнце и светила.

Музыка в моей жизни

На протяжении полувека я много раз пересматривал свои жизненные ценности.

(Разумеется, я говорю не о ЛИТЕРАТУРЕ; литература для меня есть не ценность и не сущность, а просто способ существования.

Я имею в виду все иное, в разные периоды занимавшее разное место в иерархии моего взгляда на жизнь.)

Что-то появлялось откуда-то и становилось на вершину пирамиды предпочтений, что-то смещалось вниз — ниже и ниже, потом исчезало совсем.

Появлялись откуда-то и уходили в плюсквамперфект самолеты, автомобили, оружие, вкусная выпивка, изысканная еда, адекватная одежда, собственное отражение в зеркалах…

И это кажется естественным, ведь еще Александр Сергеич подчеркивал, что неизменен по жизни только дурак.

Из вечных незыблемых сущностей на данный момент у меня остались всего две: женщины и музыка.

Придя в мое мировосприятие с самим фактом самоосознания, они сопровождают меня всю жизнь и уйдут из меня только с моим уходом из этого серого мира.

Что касается женщин, то о них я писал, пишу и буду писать и в художественной прозе и в мемуарах, их я неустанно изображаю на обложках своих произведений. Он них сказано много во множестве мест и тут говорить о них я буду лишь в строгих рамках контекста.

Здесь я пишу о МУЗЫКЕ.

* * *

Правда, мое отношение к музыке всегда было подпитано пристрастием к женщинам.

О чем говорит и фотография, послужившая источником для обложки к данному мемуару.

Хотя я не помню, как играл в четыре руки на фортепиано в далеком 1988 году. Забыл, кем была та девушка, забыл ее имя, в памяти не осталось о ней ничего вообще.

Не помню даже номер ее бюстгальтера — что сегодня кажется непростительной оплошностью.

* * *

Музыка в моей жизни имела серьезную и непрямую историю.

Я имею врожденные музыкальные способности, передавшиеся по наследству от легендарного деда по материнской линии Василия Ивановича Улина — который прекрасно играл на Тульской гармонике.

Не на пентатонической «тальянке» (любимой чернью всех наций), а на «хромке», т.е. инструменте с полным звукорядом,

К сожалению, из-за проблем со здоровьем и принципиально иной направленности вектора жизненных интересов музыке в детстве меня не учили.

(Хотя с 5 лет учили английскому языку, который стал мои вторым родным.)

Уроки пения, обязательные в младших классах, были для меня сущим адом. Преподавательница-аккордеонистка, мерзкая толстая баба (именно баба, при всем моем преклонении перед женским полом!) по имени Ада Витальевна вынесла вердикт об отсутствии у меня слуха и голоса (хотя какой голос, кроме временного дисканта может быть у мальчика в предпубертатном периоде?!), третировала меня всеми возможными способами, высмеивала перед классом.

Хотя позже действительно квалифицированными людьми (например, певицей Любовью Николаевной Троицкой-Зайдентрегер) было признано и наличие у меня слуха (не абсолютного, но приемлемого музыкального) и голоса (имеющего неплохую силу, хорошую тесситуру и достаточно широкий диапазон, от почти тенора через достаточно богатый баритон до почти баса).

В 1977 году, проживая в Ленинграде на квартире с фортепиано, я научился играть по нотам. Конкретно по вырезкам из последней страницы газеты с телепрограммой, где в каждом номере печатались тексты и ноты популярных песен. Еще более конкретно: начал с песни о журавлях из кинофильма «Доживем до понедельника».

Позже я научился подбирать нужные мелодии на слух; еще позже (уже научившись аккомпанировать своему пению на 6-струнной гитаре), стал брать левой рукой аккорды в «простых» (имеющих не слишком много черных клавиш) тональностях.

Что касается игры на гитаре, то она началась у меня с 1979 года, когда «товарищ майор» — сосед по другой Ленинградской квартире Слава Смирнов — показал мне аппликатуру простейших аккордов ля минора (Am, Dm и E) после чего я исполнил первую в своей жизни песню: «Поручика Голицына» в классическом варианте.

На протяжении последующих без малого 40 лет я пел и играл везде: в Ленинграде, в Москве, Уфе и Воронеже, в Дрездене, Лейпциге, Берлине, Анталье, в стройотряде, колхозе, на конкурсах песни в разных местах вплоть до закрытого военного судостроительного завода в Ленинграде, на вечеринках, юбилеях и похоронах и еще черт знает где — и некоторые мои записи (например, редкая во все времена песня «Галицийские поля») размещены кем-то на музыкальных ресурсах Интернета.

В начале 80-х годов прошлого века я даже играл на кларнете немецкой системы (с роликами на двух самых длинных рычагах клапанов — в отличие от французской, имеющей для беглости пальцев просто гладкие головки). Купил инструмент в музыкальном отделе Ленинградского комиссионного универмага «Апраксин двор» (стоящего наискосок от «Гостиного»), потом учился по самоучителям. Играл и на слух и — в основном! — по нотам; особенно любил вечные «Крылья мельниц», идеально подходящие именно для деревянного духового инструмента.

* * *

Впрочем, в этом мемуаре я хочу вспомнить не о своем активном восприятии музыки, а лишь о том, как я слушал вечную классику.

Именно классику; за всю жизнь я не был ни на одном эстрадном концерте и ничуть о том не жалею.

* * *

Всерьез меня приобщила к настоящей музыке Милица Александровна Черданцева.

Подруга моей уфимской бабушки с отцовской стороны, пианистка, преподавательница, музыковед и великий просветитель, на протяжении многих лет регулярно устраивавшая у себя дома «музыкальные вечера» для избранного круга близких.

Милица Александровна дала мне основы музыкального образования, научила правильно воспринимать и понимать музыку, слышать мелодию и наслаждаться гармонией.

Много получил я и от своей первой жены-ленинградки — окончившей музыкальную школу по классу фортепиано и бог весть по какой причине выбравшей не музучилище и не вполне возможную после него Консерваторию, а абсолютно чуждый всему живому математико-механический факультет ЛГУ.

Но больше всех для вхождения в мир музыки сделала моя мама Гэта Васильевна Улина, с малых лет водившая меня в Театр оперы и балета, расположенный в нескольких кварталах от дома моего рождения.

(В Уфе имелся и имеется и драматический театр, но туда мы не ходили по причине отсутствия какой бы то ни было актерской — и вообще русской языковой! — культуры в этом городе.