Бесплатный фрагмент - Коза на передержке

— Пролог

— «Финита Ля комедия»

— «От оружейного дула, до объятий»

— «Мастодонт Гондурасов»

— «Деревенские слухи»

— «Козьи проделки»

— «Пиши, пропала!»

— «Чума болотная»

— «Жених и невеста, Тили Тили тесто?!»

— «От поцелуев до скотча: один шаг»

— «Хмурый»

— «Я буду долго гнать велосипед..»

— «Тебе звездец, Родя!»

— «Вечер откровений»

— «Лучше горькая правда…»

— «Буду резать, буду бить…»

— «Опять пропала?»

— «Всем оставаться на местах, работает бригада зачистки»

— «Эта любовь»

— «Счастливый конец, на конец»

Пролог

Семь лет назад…

После очередного скандала с невестой по поводу моей работы я хлопнул дверью и пулей вылетел из подъезда.

Закурив сигарету, стоя под козырьком, глаза неотрывно сверлили грязную лужу, а сильный дождь стучал по мозгам, словно дятел.

В голове прокручиваются наши громкие крики, которые, кажется, услышали все соседи:

«Родион, мне осточертела твоя работа! Я тебя практически не вижу. Сижу дома и как дура жду тебя и не знаю, вернешься ты домой живой или нет».

Звон разбитой кружки, которую швырнула в меня Ирина, а затем мой громкий возглас:

«Ира, ты прекрасно знала, с кем собираешься связать свою жизнь. Так что прекращай свои истерики».

Снова в меня летит посуда, хорошо, что я успеваю увернуться, и тарелка с едой разбивается об стену.

«Я больше не намерена это терпеть. Можешь своё кольцо себе в задницу засунуть. Я от тебя ухожу».

Она швыряет в меня обручальное кольцо и уходит в спальню.

«Замечательный расклад, давно надо было всё это закончить. Жена из тебя не очень-то хорошая вышла бы».

Звонок мобильника вывел меня из размышлений. Поговорив со своим другом и коллегой, мы договорились встретиться в баре и пропустить по стаканчику. Затушив недокуренный окурок, я завёл машину и отъехал от дома.

Сильный дождь ослеплял дорогу, видимость была практически нулевой. Внезапно откуда-то выскочила женщина и оказалась прямо перед моей машиной. Я не успел нажать на тормоз как услышал громкий стук по бамперу.

— Твою мать! — быстро выскочил из машины и подбежал к пострадавшей, но удар оказался таким сильным, что её смерть оказалась мгновенной.

Мигалки скорой помощи и полицейской машины слепили мои глаза. Я стоял около тела мёртвой девушки, которую сбил, и пытался собраться с мыслями. Вокруг суетились врачи и полицейские, но я не мог оторвать взгляд от её неподвижного лица.

— Родион, товарищ майор, — обратился ко мне мой друг Паша, подходя ближе. — Мы можем замять эту тему. Свидетелей нет, с врачами можно договориться, камер в этом районе тоже нет. Никто не узнает, что произошло.

Я медленно повернул голову и посмотрел на него. В его глазах читалась надежда и отчаяние одновременно. Я знал, что он хочет помочь мне избежать наказания, но я не мог пойти на это.

— Паша, — говорю не спеша, протягивая ему руки. — Надевай уже наручники. Я признаю свою вину и отвечу перед законом, как положено.

Паша замер, не веря своим ушам. Он явно ожидал другого ответа, но я был твёрд в своём решении.

— Родион, ты уверен? — спросил он, пытаясь скрыть тревогу в голосе. — Это может сломать тебе жизнь и карьеру.

— Уверен, — ответил я, глядя ему глаза. — Я должен это сделать. Не хочу стать ещё одним человеком, который избегает ответственности за свои поступки.

Паша вздохнул и кивнул, понимая, что спорить бесполезно. Он достал наручники и, стараясь не смотреть мне в глаза, аккуратно надел их на мои запястья.

Мои коллеги подошли ближе, чтобы забрать меня. Я не сопротивлялся, зная, что должен пройти через это. Когда меня уводили, бросил последний взгляд на мёртвое тело женщины.

Я надеялся, что смогу найти в себе силы жить с этим грузом и сделать всё возможное, чтобы подобное больше никогда не повторилось.

Подписка на автора тоже приветствуется.

Ваши комментарии, это отдельный разговор, они помогают автору поймать вдохновение и стимул творить дальше для вас.

«Финита Ля комедия»

Наши дни… Москва…

— Слушай сюда, шваль, — рыкнул на меня громила в кепке и, схватив за шкирку, тряхнул, как помойную тряпку. — Если не вернёшь долг до конца недели, считай, ты труп. «Хмурый» тебя сначала по кругу пустит, а затем расчленит и скормит голодным собакам. Усекла?

— Да я всё верну. Убери свои лапы подальше от меня! — пискнула зловеще ему в ответ и дёрнула телом, чтобы вырваться из его хватки. — Манерам сначала научись или сходи на мастер-класс по вежливости! — добавляю здоровяку.

Он схватил меня за руку и сжал моё запястье так сильно, что я чуть не уписалась от боли.

И знаете, что самое интересное? Этот инцидент происходит среди белого дня, и хоть бы одна гнида остановилась и помогла бедной девочке!

— Повякай ещё мне тут! — скалится он мне в лицо, словно бешеный енот. — Чтобы бабки были через неделю, или готовься ноги раздвигать, парней у нас много будет.

Сказав это, амбал оттолкнул меня от дорогущего внедорожника на котором он приехал, я же, не удержав равновесие, шмякнулась в огромную лужу. Он, усмехнулся, сел за руль и дал по газам.

— Педрилов твоя фамилия! — кричу вслед удаляющейся машине, одновременно поднимая свою задницу с грязной лужи.

Прохожие шли мимо, делая вид, что ничего не заметили. Я отжала свои кудряшки и, вытирая мокрое лицо, почувствовала, как к горлу подкатывает истерический смех.

Этот амбал не оставит в покое, ни меня ни мою сестру, пока я не верну деньги, его боссу. Но где их взять? Я не могла просто так взять и заработать такую сумму за неделю. Мой салон красоты, который я открыла пару месяцев назад, благодаря деньгам местного авторитета, не был ещё таким популярным.

Гордо подняв подбородок и с видом, будто я только что выиграла кубок по ходьбе по подиуму, я стремительно направилась в свой салон красоты. Да, он не в самом центре Москвы, но зато с вывеской, которая могла бы соперничать с вывеской на сельпо.

Открываю дверь салона под названием «Люсьен’s Бьюти-революция». Правда, до бьюти, моему салону ещё как до Китая пешком, но главное в бизнесе — это громкое название. Внутри пахнет не только профессиональными средствами для волос, но и чем-то подозрительно напоминающим пирога с капустой. Кажется, моя единственная парикмахерша, она же помощница и по совместительству сестра, решила что клиентов нам лучше привлекать едой.

— Фу, Зина, ты решила, устроить из салона столовку? — морщусь от кислого аромата, который пронырнул в мои миниатюрные ноздри и моментально отрезвил мой мозг, хотя пьяной я не была.

Зина, нахмурившись, отвечает:

— А что? Ты же не будешь есть волосы клиентов, — она оглядывается вокруг. — правда их здесь нет, а вот от пирога с капустой никто не откажется, даже ты!

Я пытаюсь отшутиться:

— Зина, если ты будешь продолжать так экспериментировать, то скоро наш салон станет самым популярным местом в городе для бомжей, но не из-за красоты, а из-за запаха!

Увидев мой безобразный внешний вид, глаза Зины выпучиваются так, что кажется, будто они собираются выскочить из орбит. Я же, не дожидаясь, когда она закончит жевать пирог, плюхаюсь на старый диванчик, который скрипит, словно жалуясь на свою судьбу.

— Слушай, Зина, что нам делать, чтобы к нам начали ходить богатые фифочки, а не пенсионерки, у которых денег только на проезд и кусок хлеба? Я же и так снизила цены до такой степени, что они чуть ниже, чем на блошином рынке!

Сестрица, не успев прожевать огромный кусок пирога, начинает мямлить:

— Ну, извини, конечно, но, может, для начала стоило сделать ремонт? Хотя бы небольшой. Ну там обои поклеить, пол залить… А то тут же дыры, как в швейцарском сыре. У нас тут написано «Салон красоты», а выглядит это местечко как заброшенный сарай.

Я закатываю глаза и вздыхаю:

— Зина, прекрати издеваться? Какой ремонт? У нас тут бизнес на грани выживания, а точнее, уже сказать мы на грани смерти!

— Опять эти вымогатели с долгом? — вздохнула Зина, словно вспоминая старую песню. — Может, в полицию заявим?

— Ты серьёзно? В полицию? А что я им скажу? «Меня терроризируют бандиты, потому что я взяла у них миллион рублей в долг на открытие салона, который превратился в гнилую тыкву»? И я не удивлюсь, если полиция и этот авторитет «Хмурый» будут за одно!

Я вскочила с дивана и начала метаться по так называемому салону красоты, как белка в колесе, пытаясь придумать, как выпутаться из этой ситуации. Остановилась у зеркала и посмотрела на своё отражение. Ну и видок у меня. Как будто я не бизнесменша, а бомжиха с автовокзала. Взъерошенные волосы, грязная мокрая одежда, а в глазах — смесь паники и ни капельки надежды.

— Зина, а что, если мы просто спрячемся? — предложила я, пытаясь найти хоть какой-то выход. — Переждём, пока они про нас не забудут.

— И где мы будем прятаться? Под диваном? — саркастически спросила сестрица, скрестив руки на груди. — У таких бандитов везде свои люди.

— Зинаида, не нагнетайте обстановку! — нервно прикрикнула ей. — У нас же есть где отсидеться.

Она молча кивает.

— И не надо об этом кому-то трещать. Меньше знают — крепче спят. — проворчала сестре, намекая ей на её друзей с которыми она тусуется по выходным.

— Ладно, и как долго нам прятаться? Неделю, месяц, год? — затарахтела Зина, явно не привыкшая к таким ситуациям. Я пожала плечами, ведь ответа на этот вопрос я вообще не знала.

— Всё, решено! Валим из города, а лучше из страны, а ещё лучше — с планеты! — заявила я, доставая свой телефон и кидая его на пол.

Затем я придавила его каблуком, как будто это могло спасти меня от всех бед.

— На всякий пожарный, — добавляю и пытаюсь выглядеть уверенной, хотя внутри меня всё дрожало, как холодец на блюдечке.

Зиночка решила не отставать от меня и тоже разбила свой телефон в дребезги.

— Только не вздумай покупать новый телефон, — предупредила её. — Я тебя знаю. Сейчас такое время, выследить могут.

Зина драматично закатила глаза.

— Людмила Игоревна, я вас умоляю! На новый телефон у меня средств нет. Мы же теперь закрылись, а компенсацию мне, похоже, никто не выдаст. — съязвила сестра в мой адрес.

— Не переживай, Зиночка, всё будет. Потом, когда-нибудь, обязательно.

Выйдя из заведения я повесила табличку «Закрыто навсегда». Дверь салона красоты захлопнулась за нами с громким «Чпок!». Сделав глубокий вдох, мы с Зиной уставились на надпись.

— Ну что ж, вот он, финал моего бизнеса. Даже музыка не доиграла до конца. Шоу окончено, занавес упал.

— Надеюсь, дедушка не будет возражать, если мы теперь станем его возможно, постоянными клиентами по части «освоения пространства» на его территории. — добавляет сестра.

____________________________

Эй, книголюбы!

Готовы к приключениям? Тогда бросаем всё и мчим в «Дедушкино»! Чемоданы уже собраны, только не забудьте взять пару тёплых носков и хорошее настроение!!!

«От оружейного дула, до объятий»

Вот мы с чемоданом стоим в деревне «Дедушкино», рядом с домиком деда Прыткина Фёдора Афанасьевича.

И знаете, что самое смешное? Ни души на территории! Даже никто не встречает, хотя я ему телеграмму отправляла с пометкой «Срочно, любимому деду! Внучки на пороге с чемоданом!»

Скрипучая калитка неохотно поддаётся, и мы входим во двор. Проходим мимо пустой собачьей будки, которая, кажется, давно не видела живого существа.

— Дедушка, ау-у-у! Есть кто живой? — Зина решила позвать деда первой.

Тишина в ответ, только петух на заднем дворе решил проявить инициативу и кукарекнул, словно говоря: «А вот и я! Только я тут, и никого больше нет».

Ну что ж, будем считать, что это приветственный сигнал от местного жителя.

Решаем зайти в дом. Дверь тоже противно скрипит, но мы всё же открываем и заходим внутрь. Пусто. Тишина. Только пылинки танцуют в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески, а на стене тихо часы постукивают и кукушка вылетает.

— Дед, не смешно уже, выходи давай! — бурчу в пустое пространство вокруг себя.

Осматриваем помещение, здесь всё так же, как и в детстве. На стенах висят старые фотографии в рамках, пожелтевшие от времени. На одной из них — мы с сестрой маленькие, с забавными хвостиками, рядом улыбаются родители. В углу комнаты стоит массивный шкаф, наполненный книгами. На полках аккуратно расставлены фарфоровые статуэтки, каждая из которых напоминает о каком-то событии. На столе кипит начищенный самовар, на печке что-то булькает и шкварчит.

Только я хотела присесть на стул, а Зинка пройти дальше в дом, как вдруг в наши затылки что-то упирается. Ну, конечно, кто же ещё мог это сделать?

— Руки вверх и без фокусов! — велит командным тоном дед, тыча в нас дулом от оружия.

— Дед, ты в своём уме? — шиплю я, пытаясь понять, что происходит.

— Руки подня́ла, говорю! — продолжает дед, не слушая меня. — Я вас, воров, за версту чую!

— Дед, да какие воры? Это же мы, твои внучки, Люда и Зина! — кричит сестра, начиная трястись от страха, что дед окончательно съехал с катушек и даже нас об этом не известил.

В этот момент я поняла, что спорить с дедом бесполезно. Лучше просто поднять руки и надеяться, что он успокоится.

— Тьфу, внучки, говоришь? Да какие же вы мне внучки! Мои внучки как пять лет уж сгинули, и про деда родного забыли напрочь! — дед аж покраснел от обиды и злости.

— Да как же мы забыли, дедушка! — я аж не поверив своим ушам, резко повернулась к нему лицом. — Письма тебе каждую неделю писали, по телефону трещали чуть ли не каждый день!

— Эт поначалу, голубушка, а потом что? Совсем на деда наплевать стало! Москва-то, видать, совсем вас испортила. Нету у меня больше внучек и точка! Разворачивайтесь и пошли прочь отселева, пока оружие в дело не пошло! — дед махнул передо мной дулом, да так грозно, что мы с Зиной одновременно плюхнулись на стулья.

— Да, дедушка! — я вскочила со стула, как ошпаренная, и давай его глазами сверлить. — Мы может, соскучились по тебе, а ты нас, гонишь!

— Тьфу ты, ишь ты, соскучились они! — дед бормочет, опуская средство защиты. — Пять лет ни слуху, ни духу, а теперь, значит, соскучились! Ты эту ересь для Москвы оставь. Чего натворили-то?

Мы с Зиной переглядываемся, сестра начинает нервно теребить край платья.

— Да… — начинаю мямлить, опустив глаза в пол. — Да ничего, просто соскучились… Нельзя что ли?

Пытаюсь хоть как-то не показывать, что у нас проблемы. Если дед узнает, что я бандитам деньги должна… Он меня, этим же оружием первый и укокошит!

— Соскучились они, видите ли! — дед головой качает, усмехается. — Я ж вас с пелёнок знаю. Когда петух в жопец клюнет, так сразу про родственников вспоминаем. — дед недовольно скривился.

— Ну дедушка, ну чего ты! Мы ничего не сделали плохого. — Зинка пытается оправдаться, а сама краснеет, явно от стыда, что приходится деду врать.

— Никто нас не клюёт, не клевал! Просто… Просто соскучились, честно пионерское! — тут же добавляю, надеясь, что он наконец-то смягчится.

— Люська, ты ж мне голову морочишь! Чё за базар-вокзал разводишь! Не гони деду на нервы, а то я тебе, энто, щас! — дед как кулаком по столу стукнет. — Чаго натворили, бесовки!

Мы с Зиной аж вздрогнули от крика. Я, значит, зажмурилась, чтоб не видеть его грозного взгляда, и давай молоть языком, как мельница на ветру:

— Дедуль, беда у меня, у нас! Долг перед бандюгами. Можно мы у тебя временно перекантуемся, пока всё не уляжется?!

Дед аж закряхтел от такого поворота:

— Ты, Люська, совсем из ума выжила? Какие ещё бандиты? Какие долги?

Открываю один глаз, потом другой, и на лбу сразу морщина появляется, как будто я уже знаю, что сейчас услышу что-то эпичное.

— Ты представляешь, мы с Зиной решили открыть салон красоты! Я пошла в банк, а они мне такие: «Ой, нет, не дадим тебе денег!» И тут я такая: «Ну ладно, пойду к местному бизнесмену, может, он поможет». Он, конечно, помог — дал мне денег. Но вот бизнес… Он не пошёл. Теперь я у бизнесмена в долгу, как в капкане.

На моём лице такая умоляющая гримаса, что, кажись, даже дед не смог сдержать улыбки. Я смотрю на него с надеждой, что он не вспомнит про своё оружейное средство. Солью по пятой точке — это, знаете ли, не самое приятное развлечение.

— Дедушка, родненький, миленький наш, — начинает Зина, чуть не плача. — Никто не знает, что мы тут, можно мы поживём у тебя? Может, эти бандиты про нас забудут, и потом мы тихо-мирно свалим отсюда.

Дед задумчиво посмотрел на меня, потом на сестру, потом на одно оружие.

— Люська, влезла в какие-то дела, сестру втянула в это, а теперь к старому деду на шею? — гаркнул дед, глядя на меня, как на полоумную. — Не хватало мне ещё бандюков на хвост ловить!

Я, конечно, попыталась возразить, но дед не дал и слова вставить. От обиды хватаю чемодан и буквально бегу к дверям.

— Пошли Зина, нам тут не рады! В лесу перекантуемся! — хватаю сестру за руку и тяну её за собой, она только хотела рот открыть, что-то ляпнуть, но не успевает.

— Сидите уж, куда вы попрётесь! Тут хоть под присмотром будете, ты прямо как, ваша мамка в молодости.. Тьфу, прости господи, вечно вляпывалась в истории. И тебя в ту же степь тянет!

Тут дед прищурился и добавил с ухмылкой, уже догнав нас на улице:

— Хотя… Если тебя Люська выпороть как следует, может, ума прибавится. А то ишь, в лес подалась, как дикая! Ну-ка марш в дом, пока я вам обоим ремня не всыпал!

Я шмыгнула носом, и резко остановилась, крепко сжимая чемодан, а сестра тем временем шепчет:

— Мила, может уже хватит цирк устраивать. Вдруг у дедушки инфаркт будет, — Зина жалобно покосилась на деда. — Всё равно он нас не выгонит.

— Да тихо ты, нужно добавить немного драматизма. — постояв пару секунд в одном положении, я подхватила чемоданище и мы потопали обратно в хату.

Всё-таки дед у нас хоть и строгий, как старый дуб, но всё равно родной и любимый.

— Дедуль, — обняла я нашего старичка с такой силой, что чуть не сбила его с ног. — Спасибо тебе, родненький, что приютил.

— Люся, учти, — зыркнул он на меня, как орёл на воробья. — жить будете по моим правилам. — он смотрит на сестру и на меня. — Хозяйство теперь на вас. Уборка, готовка, стирка. Коль не нравится, то выход сами знаете где, на околице.

— Да всё ясно, дедуль, — улыбнулась я, чмокнув его в щёчку. — Теперь мы с Зиной деревенские Золушки, только без хрустального башмачка.

«Мастодонт Гондурасов»

— Хватит уж тискаться, дел невпроворот! — ворчливо выдал дед, выпуская меня из своих медвежьих объятий и давая мне указания. — Топай в сарай, выведи козу и привяжи Люську к дереву за оградой, чтоб не разбредалась. И ведро с водой из колодца ей туда притащи. А то, вишь, разнежилась тут со мной!

Услышав это «Люся», сестра чуть не свалилась от смеха.

— Дед, ты серьёзно что ли? Козу Люсей обозвал? — переспрашивает Зина, а сама ржёт как лошадь Пржевальского.

— Зачем ты козе моё имя дал? — топаю за дедом, который уже вышел на улицу, возмущённая до глубины души.

Он оборачивается и хитро прищуривается:

— Ступай давай, не балаболь! Коза как коза, а имя как имя! Вот и всё, нечего тут голову ломать!

Я только рукой отмахнулась и поплелась за козой. А дед мне вслед кричит:

— И не забудь, что Люся — дама воспитанная, не то что, некоторые, так что ведро поставь ровно по центру!

Вхожу я в сарай и сразу встречаю тёплый приём: справа куры таращились на меня, как на инопланетянку, а тот самый петух важно кукарекал, словно объявлял о моём прибытии. Слева две свиньи, как заправские кладоискатели, рылись в корыте и хрюкали, видимо, обсуждали, где лучше спрятать следующий клад. А в центре этого сельскохозяйственного балагана развалилась Люся, словно королева на троне.

Она поняла, что я не просто так заглянула, и поднялась, как настоящая леди. Только вместо реверанса она мекнула мне и указала на верёвку, словно приглашала на танец. Я даже замотала головой, чтобы убедиться, что это не галлюцинация. Но нет, всё было по-настоящему! Коза снова мотнула головой в сторону верёвки.

— Ну, приветики, Люся, — сказала я козе, прежде чем взять за верёвку эту важнейшую особу. Хотя, конечно, она вряд ли ответит, ведь козы не славятся красноречием. — Ваше величество, идёмте проветримся. Запашок тут конечно в вашей коммуналке не айс.

Вязала верёвку и мы с Люсей, как две закадычные подружки, медленно вышли из сарая.

— Люська, — кричит мне из открытого окошка сестра. — А тебе идёт, может ты когда всё устаканится, её в город возьмёшь вместо собачки. — Зина опять начала ржать, как ненормальная.

Я же сорвала с грядки помидорку и швырнула в неё, пока дед не видит. Помидор попал точно в цель, прямо в глаз Зины.

— Заглохни, судорога!

— Дура! — выплюнула она, закрывая окошко.

После перепалки с сестрой, я вышла за калитку и слева заметила небольшую берёзку. Привязала козу, как мне казалось, надёжно. Присела на корточки и говорю ей:

— Люсиль сиди тут, никуда не уходи. Сейчас принесу тебе ведро с водой, чтобы ты могла утолить свою королевскую жажду.

Коза даже не удосужилась взглянуть на меня, сразу принялась за травку.

— Дожила, Людмила Игоревна, разговариваешь с козой. Может, на меня свежий воздух так действует? — оглядываюсь по улице, не души, даже собаки не лают. Такое впечатление, что в этой деревне все вымерли.

Я пошла обратно в сарай, где у деда хранился садовый инвентарь. По пути размышляла, как странно, что в деревне такая тишина. Обычно хотя бы кошка какая-нибудь мяукает или куры кудахчут. Но нет, всё будто вымерло.

Ведро стояло на своём месте, как верный страж. Я щедро наполнила его до краёв и, гордо выпрямившись, понесла обратно к Люсе.

Когда я открыла калитку, мир вокруг меня замер. А затем взорвался:

— Етитский коловрат! Твою ж мать! — ведро с грохотом шлёпнулось на землю. Козы как ветром сдуло. — Дед меня точно закопает! — пробормотала я, озираясь по сторонам, как шпионка из дешёвого боевика. — Люся-Люся, кис-кис-кис, где же ты, моя пушистая беглянка?

Я решила проверить все возможные места, где могла спрятаться коза. Заглянула в сарай, под кусты, даже в соседский огород. Но её нигде не было.

— Люся, Люся, кис-кис-кис! Ну куда же ты делась? — продолжала звать козу, оглядываясь по сторонам. — Может, она решила устроить себе отпуск и сбежала на юг? Хотя нет, вряд ли. Дед меня точно убьёт, если узнает, что я потеряла его козу.

В отчаянии я остановилась под берёзкой и тихо завыла, как потерянный щенок.

И тут — бац! — слышу звук шин за поворотом на всю улицу. У меня тут же включился режим «детектив», и я, как угорелая, помчалась на звук.

Оказавшись на месте вижу, на дороге Люся стоит, как памятник спокойствию, жуёт травку, как ни в чём не бывало. А рядом, как в кино, припарковалась чья-то машина.

— Люсенька, козюленька, моя ненаглядная! — кричу я от радости и несу какой-то бред, подхватывая козу на руки. — Дед меня не убьёт, ура! Коза нашлась!

— И долго вы тут обниматься будете? — раздаётся грубый голос, словно из преисподней.

Поднимаю голову и вижу его — мужчина лет 40—45 с серыми глазами и щетиной, которая явно не знает, что такое бритва. Его взгляд такой, будто он хочет испепелить им меня, козу и, возможно, весь мир.

— Ты что, совсем страх потерял!? Разъехался тут, на своей коляске для инвалидов, чуть мою козу не закошмарил! — огрызаюсь, стараясь намеренно показать, что тоже не в восторге от его появления.

Коза, кстати, начинает шевелить ушами, словно понимает, что происходит что-то забавное, смотрит на нас с таким видом, будто говорит: «Ребята, ну вы чего опять?»

Мужик малость ошалел от моего тона.

Но окинув взглядом мою внешность, злобно выдал:

— Свалила отсюда, ты, выскочка пестрожопая! — брызжет слюной. — Это тебе не Москва, где ты можешь вести себя как последняя шаболда и тебе всё сойдёт с рук!

Так сейчас малость ошалела я! Какой-то хер деревенский обозвал меня шлюхой. Это трындец, товарищи!

— Слушай ты… Индюк малосольный, научись с девушками разговаривать. Или ты только с коровами диалоги можешь вести!

Мужик, услышав моё «индюк малосольный», на секунду завис, будто проглотил свои же слова. А потом, осознав, что его «коронный» аргумент про «шаболду» не сработал, попытался взять себя в руки.

— Да ты, видно, совсем обнаглела, — процедил он сквозь зубы и, сжав кулаки, начинает идти в мою сторону. — В этой деревне такие, как ты, не приживаются, люди здесь живут куда приятнее, чем ты. Я с людьми разговариваю, как они этого заслуживают.

— Я, между прочим, первая тебе не грубила, — выпалила ему и отстранилась на два шага назад, от греха подальше. — В отличие от тебя, я прилично разговаривала до тех пор, пока ты меня шаболдой не назвал! — продолжаю тараторить ему на уши. — И если кто-то не умеет вести себя в обществе, это не моя проблема. Прими пилюльки для успокоения.

— Прилично, значит? — он злобно прищуривается, явно пытаясь придумать, как меня уесть. — Да твоя коза, и то поприличнее тебя будет.

— Да, ты козу мою не трогай! — кричу, стараясь не заржать. Ведь именно дедова коза и стала причиной этого инцидента.

Мужик, видя, что его слова не действуют, начинает злиться ещё больше. Он делает шаг вперёд, и я отступаю, как испуганная лань. Но тут в голове у меня рождается план. Я смотрю ему прямо в глаза и, стараясь придать голосу максимум сарказма, говорю:

— Слушай, может, тебе не хватает внимания? Хочешь, я тебе тоже скажу что-нибудь приятное? Например, что у тебя такой же голос, как у моего соседа Максика, в период ПМС.

Мужик замирает, словно его ударили током. Его лицо краснеет, а кулаки разжимаются. Он явно не ожидал такого поворота. Я продолжаю, наслаждаясь моментом:

— Или, может, ты просто завидуешь моей кожаной куртке? Хотя, если честно, она и то выглядит лучше, чем твоя физиономия, которую ты, наверное, нашёл на помойке.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я его опережаю:

— И вообще, если ты такой крутой, почему ты до сих пор живёшь в деревне? В Москве бы ты точно стал звездой, — язвительно замечаю я. — Хотя, постойте, в Москве ты бы давно сидел в тюрьме за свои манеры.

Мужик наконец-то находит слова, его лицо тут же скалится. Он делает шаг ко мне, но я снова отступаю.

— Ты… ты… да ты вообще знаешь, кто я? — начинает он, но я его снова перебиваю:

— Нет, и мне плевать. Зато я знаю, что ты — самый настоящий хамоватый мастодонт, которого я встречала в своей жизни. И если ты ещё раз посмеешь назвать меня шаболдой или как-то ещё, я тебе такое устрою… Пожалеешь об этом.

Коза, которая всё это время наблюдала за нами с недоумением, наконец-то решает подать голос:

— М-ме-е-е… — как будто говорит: «Ну и дела, ребята.»

Мужик, демонстративно сплюнув на землю, сквозь зубы шикнул на меня:

— На глаза мне лучше не попадайся, стерлядь московская!

Снова пошли обзывания в мою сторону, нет, вы это видели?

— НЕ ТУ СТРАНУ НАЗВАЛИ ГОНДУРАСОМ! — с ненавистью рявкнула в его уходящую спину. Мужик ничего не ответил, сев в свой внедорожник, укатил по дороге, оставив вокруг меня клубок пыли и загазованности.

«Деревенские слухи»

— Пойдём домой, Люсик, хватит на сегодня приключений, — тяну козу за верёвку, а она мне бодается.

Прошли мы с рогатой пару домов, и тут слышу:

— Люська, ты ли это, дьявольское создание?

Оглядываюсь на голос, за забором выкрашенным в ярко лиловый цвет, стоит бабка лет семидесяти, с глазами, как два пятака. Думаю, это она к козе обращается, и стою молчу, как рыба об лёд. А она на меня зырит, как будто родню во мне увидела:

— Да это ж я, тётя Шура!

Стоим, значит, с козой, глазами хлопаем, как две курицы на жёрдочке. Шура, Шура… Где ж я тебя раньше видала? А она на меня смотрит и ждёт, когда я вспомню. Ну, думаю, раз уж начала, то надо до конца добить:

— Шура, Шура… Вы ж, наверное, моей учительницей были? Или в стрип-клубе каком-то выступали?

А она хохочет, как колокольчик:

— Ой, девонька, да я ж в библиотеке в школьной работала! Ты что, забыла, как книжки брала и назад не возвращала?

Тут до меня доходит, что коза тут ни при чём. Память-то, как решето, но кое-что проскакивает. Мы ж в этой деревне родились, с мамой, дедом и отцом в одном домике жили, до шестого класса в местной школе учились, а потом мы с родителями в Москву умотали.

И тут меня осенило! Точно, тётя Шура! Александра Илларионовна, она же среди своих, то есть, среди детей, «Ларик». Я ж к ней за «Мурзилкой» бегала и, естественно не возвращала, так как, все страницы были разрисованы мной и Зиной.

— Ну, здрасьте вам, тётя Шура! Сорян не признала вас, думала, вы на том свете давно уж отдыхаете! — выдала я соседке, не удержавшись от колкости. Она только фыркнула, как старая лошадь.

— Тьфу на тебя, девка! Чтоб тебя леший сожрал! Вот как была языкастая, так и осталась! — не осталась в долгу бабка. Потом глянула по сторонам, как партизан на допросе, и шепчет мне:

— С кем это ты там на дороге так вопила, как будто медведя из берлоге вытаскивала?

Я ей быстренько объяснила, что да как. Она опять зыркнула по сторонам и зашептала:

— Ой, Люся, аккуратнее ты с языком-то своим. Говорят, мужичок этот, того… Из этих!

Я смотрю на неё, глаза выпучила, не врубаюсь, о чём она бормочет.

— «Того» это чего? — переспрашиваю, стараясь не заржать. — Из этих — это из каких таких? Из отряда чокнутых рождённых в ретроградный Меркурий, что ли?

Бабка только головой качает, словно профессор на лекции, и шепчет дальше:

— Если б чокнутый… Люди говорят, зэк бывший, домик двухэтажный отгрохал. Да ты видела дом-то тот, что в начале деревни стоит? Как живой, ей-богу.

Я слегка напряглась, переваривая информацию. Дом, о котором говорила тётя Шура, действительно был. Он стоял вначале деревни, выделяясь среди других деревенских построек, как говорится: «дорого-богато», а вокруг дома был идеальный порядок.

Вот те новость! Я аж поперхнулась собственной слюной. Только зэков мне, блин, для полного комплекта и не хватало!

— Люди говорят, что он не только зэк бывший, но и человек не простой. Говорят, что он деньги большие где-то поднял, не то на стройках, не то на каких-то тёмных делишках. И что он не просто так домик себе отгрохал, а будто бы с какой-то тайной целью. — продолжила шептать соседка.

Я уже не знала, смеяться мне или бояться. Тётя Шура всегда была известна своими страшилками, но сейчас с связи с моей сложившейся ситуацией, её слова звучали особенно жутко.

— Ладно, тётя Шура, пойду я, — сказала, стараясь не выдать своего волнения. — Спасибо за информацию.

— Смотри, девка, не лезь туда, куда не просят, — предупредила она мне вслед. — А то и сама не рада будешь. Не хватало ещё, чтобы тебя на кукурузном поле нашли, мёртвой.

Бредём мы с козой вдвоём, и тут мои мысли, как назойливые мухи, заполнил тот самый мужик. Внешне он вроде не похож на зэка — хорош собой, даже симпатичный, глаза такие серые завораживающие, дом приличный, внедорожник почти как новенький, сам спортивного телосложения, но кто знает, может, это он в свободное время на зоне штангу тягал.

Обозвал меня неприличными словечками, я, конечно, сама виновата — не надо было провоцировать. Зажмурилась изо всех сил, чтобы не видеть его противную рожу в своих мыслях.

— Людмила Игоревна, ну чего ты голову всякой чушью забиваешь? Не о том надо думать, ты же собиралась тут как мышка в норке сидеть! — обратилась к себе, волоча козатую за собой, которая то и дело тормозила, чтобы травку пощипать.

А вдруг он и правда зэк? Вдруг он знает Хмурого? Вдруг они с ним друганы закадычные? Тут мои коленки предательски задрожали от страха. Ну ладно, надеюсь, это был единичный случай, и больше я с ним не встречусь.

— Люська, я ж те сказал: козу к дереву привяжи, а не гоняй её по всей деревне, как бешеную! — рявкнул дед, как гром среди ясного неба, рядом с пустым ведром.

Твою ж мать, надо что-то выдумать, пока дед не узнал, что коза чуть не свинтила в неизвестном направлении, а я с каким-то мужиком порамсила. Голову оторвёт, точно!

— Да… Люся погулять захотела, а я с ней за компанию, чтоб не потерялась, — выдавила я первое, что в голову взбрело, надеясь, что прокатит.

Дед ещё больше нахмурился, взял ведро и потопал к колодцу, бурча себе под нос:

— Вот ведь бестолковая! — то ли он про меня, то ли про козу свою говорил, я так и не поняла. — Привяжи козу как следует, чтоб больше не убегала! Ничего тебе доверить нельзя, совсем от рук отбилась в своей столице.

Присела на корточки, как ниндзя, и, привязав верёвку к дереву намертво со скоростью молнии, смотрю в глаза козе. Она смотрит на меня, как на сумасшедшую, а я ей говорю:

— Люсьен, если ты ещё раз устроишь мне такую подставу, я тебе рога пообломаю! Надеюсь, мы друг друга поняли?

Коза моргнула пару раз, как будто пыталась понять, что я несу, а потом мекнула и лизнула меня за нос. Я отпрянула от неё, как от огня, и крикнула:

— Хватит меня облизывать! Это не гигиенично!

Она посмотрела на меня с невинным видом и снова лизнула за нос. Потеряв терпение, схватила её за уши и попыталась отстранить. Но она ловко увернулась и боднула меня в ногу.

— Эй, ты что, поиздеваться надо мной решила? — возмутилась я, потирая ушибленное место.

Коза задумчиво посмотрела на меня, как будто размышляла, стоит ли продолжать этот цирк, и вдруг начала бодать дерево. Дерево, к счастью, оказалось крепким, и она не смогла его повалить.

— Мадемуазель Люсьен, вы решили устроить драку с деревом? — не удержалась я от смеха.

Коза перестала бодать дерево и снова посмотрела на меня. Затем она подошла ко мне, встала на задние ноги и попыталась обнять меня передними. Я, конечно, отшатнулась, но она не сдавалась.

— Ладно, я тебя прощаю, но больше никаких подстав!