Бесплатный фрагмент - Ковидные дни

Ковидные дни

Александр Новак я. Уже не мальчик, но все, я думаю, у меня впереди. Ростом чуть меньше двух метров с косой саженью в плечах. Часто обращаю на себя внимание прекрасного пола и сильного, как конкурент. Подтянут, спортивные инвестиции в тело по-молодости отрабатывают свою службу до сих пор. При таком сложении у меня узкая, небольшая нога и маленькая кисть руки с музыкальными пальцами. Только я лишён музыкального слуха. Люблю петь. Пою часто, когда бываю один дома. Имею кота по кличке Матис. Он, единственный, одобряет мой репертуар. Имя коту я выбрал из любви к марке автомобиля «Мерседес». Ее я тоже ни разу не менял. Вообще, постоянство — это у меня от матери. Полька, живущая в советском пространстве, оставила мне не только свою фамилию, но и любовь к песне и колоритным сказкам, мужество в преодолении трудностей и оптимизм. Отца я никогда не видел. Отсюда детская досада на мужчин и, естественная, к ним нелюбовь.

Я механик. Не простой. Специалист по электронике в автомобилях. В частности, марки «Мерседес». Что я об этом думаю? Мне круто повезло. Я люблю своё дело. Часто бываю в филиалах фирмы в разных странах. Путешествую. Один. Я холост. Как и Матис дорожу мужской свободой, но, в отличие от своего кастрата-питомца, люблю женщин. Из напитков предпочитаю «Херес». Есть у меня одна тайна. Хотел бы я о ней забыть, но не получается. Крипторхизм ее название. Имплантаты бывают разные. Вот у меня такой.

На необитаемый остров я взял бы своего кота. Моя жизненная позиция? Вперёд и только вперёд!

Глава 1

«Три дня отпуска! Это тебе не три, три, и будет дырка! — бурчал Новак, под феном расчесывая кота, который так и норовил удрать из его рук. — Это, брат, уйма времени. Тебя, к примеру, к выставке подготовить, на международной площадке целый день провести, да? А ты, шельмец, титул чемпиона не хочешь хозяину принести…»

Через час хозяин и кот Матис уже зарегистрировались среди участников WCF. Прошли ветеринарный контроль и расположились в длинном ряду участников. Кот персидской породы послушно сидел в палатке, на которой красовалась аппликация прежнего титула САС.

— Вы знаете, — щебетала рядом хозяйка бобтейля, — сегодня главный судья — испанец!

— Что вы говорите? — вторила ей владелица мейн-куна. — Как нам не повезло… Испанцы же ничего не смыслят в нашей породе.

— Ну, почему же, — возразил, проходя мимо владелец выставочного павильона. — Мы его долго проверяли на наличие регалий, ждали полгода, у судьи авторитетный послужной список. За что же мы с вас, милочка, такие деньги за участие в престижной выставке берём?

Новак кота не кормил уже со вчерашнего дня. Матис прищуром хитрых персидских глаз обещал ему отомстить. Новак на кошачьи запугивания не вёлся. Но, как всегда, в кармане держал горсть кошачьих вкусняшек…

— Объявляется номинация чемпиона международного класса среди персов!

На подиум потянулись пять претендентов, среди которых Новак явно выделялся ростом. Он был неповоротлив и, как оглобля, неуклюж. На площадке он оступился, зацепился за провод микрофона и чуть не упал.

— ¡con cuidado! (осторожно)! — услышал он знакомый голос. Перед ним стоял испанский эксперт и поддерживал его под локоть. Коренастый черноволосый с длинной чёрной косичкой, смуглый, как цыган, мачо стоял, широко расставив крепкие короткие ноги, и дышал Новаку в подбородок. Оторопелый Новак медленно поставил кота на стол перед экспертом и…

— Остальное я помню с трудом, — объяснял он позже в полицейском участке.

— Вот, гусь хохлатый, — возмущался инспектор, глядя на всклокоченные волосы на голове драчуна, — тебя бы на птичий рынок, а не на выставку. Зачем ты испанца кошачьим кормом кормил? Ну, врезал и ладно. Вроде приличный человек, а на иностранного подданного руку поднял. Что тебя так расперло? Он ещё даже кота твоего не смотрел!

— У нас с ним давние счёты, — тихо сказал Новак.

У него перед глазами в один миг пролетели события прошлой осени.

***

— Александр Александрович! Саша, — переступая с ноги на ногу, директор представительства Мерседес в Москве смотрел на Новака снизу вверх. — Выручи! Смотайся в Таррагону на три дня. Найди нам эту злосчастную машину. Головной офис требует ее вернуть и, вообще, снять с продаж всю партию.

Росстандарт согласовал добровольный отзыв девяноста экземпляров Mercedes-Benz C-Class, которые были проданы в России в период с апреля по июль 2018 года. Выяснилось, что на автомобилях установлены фары с неправильной регулировкой. Она не соответствует спецификации. Мы нашли восемьдесят девять «меринов», а одна машина укатила в Таррагону. Ее хозяин переселенец, живет там припеваючи и, о своих неправильно отрегулированных фарах понятия не имеет.

Новаку захотелось присесть.

— Садись, милый, в ногах правды нет. Ее, вообще, трудно найти. Ты согласен или нет?

— Что правды нет?

— Поедешь? Отвечай!

— Что у меня есть варианты? Поеду, конечно!

Оформив отпуск за свой счёт на три дня Новак, прихватив небольшой рюкзак с вещами, стал испанским Шерлоком. Он отправился искать соотечественника с его Mercedes-Benz C-Class. С легкой руки начальника у Новака маршрут лежал к сотруднику Таррагонского филиала Мersedes Señor Alejandro. Тот когда-то учился в Москве и сносно говорил по-русски. Alejandro ждал Новака в своей квартирке на центральной улице Рамбла-де-Сан-Хуан. Вдохнув полной грудью, испанский воздух в аэропорту Барселоны Новак, прокатился на ночном поезде и, вскоре, шагал по главной улице старинного города Тарагонна. Он остановился у лавки с апельсинами, как у достопримечательности, потому что никогда не видел столько сортов любимой пищи в одном месте.

— Ты что же здесь выложил, мерзавец, Alibaba по двадцать пять центов? Сколько же тогда эти, кормовые? — потрясая костылём, возмущаясь отсутствием порядка на лотках, старая испанка требовала к себе особого внимания. Ее крупные черты лица напоминали горный хребет в солнечный день, обрамлённый сединой, словно облаками. Сильные, жилистые ноги были обуты в закрытые кожаные туфли на толстом каблуке также обтянутом тонкой телячьей кожей. За пояском ее шелкового платья болтались миниатюрные кастаньеты.

Из лавки показался хозяин.

— Hola, señora! Qué quieres? (здравствуйте, что желаете?)

— Naranjas, por supuesto! (апельсины, конечно!)

Новак любил апельсины с детства. Вот и теперь, слушая перепалку пожилой дамы и продавца, он брал в руки оранжевые шары и вдыхал их свежий аромат. Ногтем большого пальца проводил по пористой кожуре и машинально прикрывал веки, защищая глаза от пляшущих брызг морщинистой кожуры.

— А, ladrón, donde? (А, вор, куда?) — вдруг закричала старая испанка, поймав за руку проходимца, пытавшегося украсть у неё кошелёк.

«Ничего себе, — подумал Новак, — среди бела дня у них такое. Хорошо мне не грозит: все документы, деньги и, даже адрес Alejandro положил в рюкзак, за которым у меня полный контроль». Он купил пару апельсинов и отправился искать нужную квартиру на улице Rambla.

Проходя мимо бронзовой скульптуры — памятника дедушке Виргилию (L’avi Virgili), посвященному известному таррагонскому издателю и библиографу Хосеп Пау Виргилию (Josep — Pau Virgili i Sanromà 1895 — 1993 гг.), Новак решил присесть на скамейку и съесть апельсин. Он достал сорт Alibaba, поставил рюкзак рядом и вытянул уставшие ноги.

— Вот это я понимаю — ласты! — послышалась рядом родная речь. — Родриго! Ну, в смысле, Роман!

Новак поднял глаза. Перед ним стоял коренастый парень, широко расставив короткие ноги в московских кедах. Он обнимал симпатичную, смачно жующую жевательную резинку, смуглянку в джинсовых шортах с бахромой. Ее волосы были окрашены в красно-зелёный цвет, который делал ее вульгарной особой. Новаку знакомство было ни к чему, но приличие обязывало поздороваться.

— Здорово! — поднялся он со скамьи и пожал, протянутую руку.

— Давно к нам?

— Сегодня.

— Надолго?

— На три дня.

— Значит, не отдыхать?

— По делам.

— Понял, не дурак. Тогда — удачи, тебе, земляк!

Новак крутил апельсин в руке. Есть перехотелось. «Надо бы положить в рюкзак и ещё раз посмотреть номер дома Alejandro» — подумал он. Но положить оказалось не куда. На скамье одиноко сидел дедушка Виргилий. Хосе, как и положено скульптуре, был безучастен. Рюкзака не было ни на скамье, ни под ней. Новок разозлился. Телефон он тоже переложил из нагрудного кармана рубашки в рюкзак. Так что, не было ни паспорта, ни денег. Хоть плачь. Мама говорила Новаку, когда его, безотцовщину, постигала неудача: «Ничего, дорогой, за каждым спуском есть подъем».

Неподалеку стояла полицейская машина с открытым капотом. Два инспектора пытались завести двигатель.

— coche parado! (заглохла машина!)

— y qué? (и что?)

— ir a la oficina del comandante a pie! (иди в комендатуру пешком!)

Новак облегченно вздохнул. «Буду объясняться языком тела».

— Holla! (привет)

— qué? (что?)

— ayudar? (помочь?)

Полицейский отступил, пропуская незнакомца вперёд. Новак мысленно обрадовался, что авто было не первой свежести, но все же Мерседес. Он быстро разобрался, в чем было дело, и через пять минут повернул ключ зажигания под радостные возгласы полицейского.

— ¡Qué rápido eres! ¿Quién eres tú? (здорово, как ты это быстро! Ты кто такой?)

— mecánico (механик).

Инспектор так же быстро понял, что русский по-испански ни гу-гу. Он посадил его в мерседес, и они отправились в участок. Там Новак получил справку об утерянных документах. Позвонил своему директору и уточнил адрес Alejandro. Благодарный инспектор даже отвёз его по назначению и сдал из рук в руки Alejandro.

В общем, засыпая в кровати по размеру комнаты, окно которой выходило на общий балкон всего многоквартирного дома, Новак был счастлив осознавать, что этот день закончился.

***

… — Итак, что задумался, кошатник? Тебе, между прочим, придется отвечать за противоправные действия в отношении иностранца! — вернул Новака к действительности русский полицейский.

— Да, какой он иностранец! — выдохнул Новак, — проходимец он!

В итоге, оставшийся день отпуска Новак провёл с котом на даче. Спал, ел апельсины и пил сангрию. Смотрел новости Таррагоны. Видел знакомого инспектора. Им на участок выдали два новеньких автомобиля.

Глава 2

Солнце не знает правых. Солнце не знает неправых. Солнце светит без цели кого-то согреть. Но тот, кто неправ, знает, что ему необходимо исправиться. Вопрос в том, хочет ли он.

Новак это сделать не хотел. Он купил у шефа, а точнее у шефини, командировку в Тюбинген на известную автомобильную выставку. Угрызений совести не испытывал. Он наслаждался победой. Желающих было много, но они там, а он, здесь. Новак смотрел теперь через стекло «Небесного трамвайчика», везущего его из аэропорта Дюссельдорф на железнодорожный вокзал, и удивлялся. Маршрут, в два с половиной километра проходил на высоте десять метров без машиниста под управлением компьютера. Под ногами мелькали малинники и зелёные лужайки стриженой сочной травы. По мере продвижения навесных вагончиков внизу выскакивали из малинников испуганные кролики. Они бросались врассыпную.

— Что? Тоже охота свистнуть с двух пальцев, для пущего их испуга? — раздался из-за плеча голос. — Здорова, Alex!

Это был молодой перспективный сотрудник фирмы — Матфей. Почему все пророчили ему карьеру? Потому, что он был любовником шефини.

— Хочется оказаться в другом вагоне.

— Ладно тебе, не злись. В конце концов, я не на твоё место претендовал. И, как видишь, хватило и тебе, и мне, — Матфей с нетерпением потирал холёные, не ведавшие большого труда, руки. На безымянном пальце красовался перстень с крошечным изображением. Новак так и не рассмотрел, чьё оно было.

— Не знаешь, аварии бывают? — сказал Матфей, обводя взглядом Sky Train. — Вот немцы, придумают же!

— Не знаю. Давай так, если ты поедешь на ближайшем поезде, я задержусь на пять минут и поеду следующим. В мои планы не входило эти три дня провести в компании с тобой.

— А какие у тебя планы? Посетить старый ботанический сад? Или музей Кармелиток босых?

— Молчи, Дон-Жуан-сатирик.

— Ладно, как скажешь. Встретимся в гостинице, у нас все равно номера рядом.

Матфей вышел и затерялся в толчее вокзала. Новак же не поехал в Тюбинген, а отправился в городок Зиндельфинген, где в одном из филиалов Мерседес-Бенц сотрудники передвигаются по заводу исключительно на велосипедах, причём у каждого отдела — двухколесный транспорт своего оттенка. Там он должен был найти Генриха Леша, который ставил подпись за проверку мотора нужного Новаку автомобиля.

Если на Руси говорили о двух проблемах, то в Германии говорят о двух победах — это дороги и почта. Новак мчал на двухэтажном экспрессе ICЕ со скоростью 200 км/час и ломал голову над неисправностью, которую не мог устранить. Вдруг поезд резко затормозил. Новак не удержался и перелетел на противоположную сторону сидений. Сзади закричала женщина, ее мужчина, похоже, сломал нос. Только ребёнок в Kindersitz (детское сидение для автомобиля) по-прежнему улыбался. Он был пристегнут.

— Was ist los? — (что случилось?) слышалось отовсюду.

— Hast du Tomaten auf den Augen? (устойчивое выражение — у тебя томаты вместо глаз? ознч. ты что, не видишь?) — это сокрушалась бухгалтер напротив. У неё разбился ноутбук. Она работала над отчетом за откидным столиком. — Und was soll das?! Mist… (ну и что делать? дерьмо…)

Мало по-малу все успокоились. Время тянулось. Поезд стоял. По оповестительной связи машинист несколько раз приносил извинения, но поезд с места не трогался.

— Oh, mein Gott! Selbstmord wieder unter den Rädern! Deshalb stehen wir! (о, мой бог! опять самоубийца под колёсами! Вот почему мы стоим) — вскочил со своего места великорослый студент. Он смотрел сводку новостей в интернете.

— Ничего удивительного, в Германии каждые сорок семь секунд лишает себя жизни один человек. — Поддержал разговор пожилой бюргер. — Бедный машинист. Как жить после такой трагедии… Скоро никто не захочет водить поезда…

В отель Новак добрался поздно вечером. Заселившись, он отправился в ресторан и заказал себе Тюбингенского кролика. В ресторане варили пиво, и Новак решил взять темное. Он вспомнил, как говорила мама в минуты переживаний: «Горе, как рваное платье, нужно оставлять дома».

Когда принесли большое блюдо с мясом и картошкой Новак расслабился и получал удовольствие от еды. Встретив благодарную отрыжку после ужина, он обратил свой взгляд на огромный телевизор, висящий на стене. Там шли вечерние новости. Сверкали полицейские сирены, на фоне железнодорожного полотна полицейский давал корреспонденту сводку о том, что произошло. В машину Скорой грузили тело. На тележке-каталке из-под простыни виднелась холёная рука мужчины со знакомым Новаку кольцом на безымянном пальце.

Глава 3

Однажды, окончательно потеряв надежду, мы перестаем надеяться. Думаем, что все лучшее уже случилось. Воспоминания становятся счастливым бонусом памяти и старый фотоальбом примой просмотров. Однажды мы устаем от самих себя, часто бесцельно крутим карандаш в руке и ничего не рисуем. Мы смотрим в дождливое окно. Работа становится единственным выходом из нашего одиночества.

— Новак, вот ты где. — Управляющий филиалом внимательно посмотрел на Алекса. — Слушай, заявок на тебя сегодня не было. Давай-ка, поступай в распоряжение нашей французской гостье. Москву покажешь, угостишь пельменями и своим любимым Хересом, развлечешь, так сказать.

— Ну, нет. Вадим Юрьевич, зачем вы так со мной? Женщин я люблю, но не до такой же степени, чтобы их развлекать, — чтобы проявить уважение к начальству, Новак неловко поднялся и случайно задел локтем фотографию своего кота, стоящую на столе за миниатюрной игрушкой автомобиля Мерседес-Benz. Пытаясь поймать любимый аксессуар левой рукой, правой, вставая, он придерживал крутящийся стул, Алекс заехал управляющему по подбородку. Тот был маленького роста и без реакции. Словом, неловкость ситуации отразилась в вопросительных взглядах сотрудников и, по умолчанию, в согласии Новака послужить международным отношениям.

Получив ключи от служебной машины и визитную карточку француженки, Алекс отправился на поиски Агас-Николя-Антуан. Не найдя ее на территории филиала, он даже обрадовался и решил вернуться к машине. «Буду считать, что я взял выходной или небольшой отпуск, — думал он, — я отправлюсь отдохнуть и поразмыслить куда-нибудь за пределы своего окружения. Говорят же, порой даже простая смена обстановки помогает перенастроить обыденный круговорот мыслей».

— Где же этот Алекс? — услышал он французскую речь, исходящую от женщины, похожей на располневшего подростка с огромным багетом подмышкой. Она мелкими шагами в туфлях на высоком каблуке семенила вокруг его Мерседеса, пытаясь достучаться до невидимого Алекса на месте водителя.

— Что? Не слышит? — улыбаясь, спросил он владелицу большой сумки и делового плаща, открывая замок двери служебного автомобиля и приглашая сотрудницу занять место на заднем сидении.

— Слышит, — ответила та и села на место рядом с водительским. — Извините, целоваться не будем. — Агас надула пухлые губки, раскрашенные в ярко-красный цвет.

— А что должны? — удивился Новак.

— А вы не знаете? Странно, как же вы согласились сопровождать француженку, не удосужившись почитать об этой стране элементарного…

— Почему же, удосужился. К примеру, у вас три имени. Какое предпочитаете в обиходе?

— Агас, конечно. То, что стоит первым. — Она посмотрела на Новака так, словно увидела обелиск Глупости в библиотеке. — Во Франции при встрече целуются строго определенное количество раз, согласно принятому негласному закону в регионе.

— Ах, вон оно что! — нажал кнопку старта Новак. — Понял, не дурак. В Париже значит один раз… Скажите-ка, Агас, почему во Франции такой маленький процент продаж Мерседес на авторынке? Неужели Peugeot считают лучше?

— Да, нет. Просто французы не так тщеславны… Для них комфорт и приемлемая цена позволяют быть небрежными и свободными. Это как возможность пить хорошее вино с самого утра. — С гордостью парировала Агас. — Русские, я заметила, ездят на Мерседесе, но со стесанными колесами. Как в шелковом халате и стоптанных тапках. (Невежество, но они об этом не знают.)

— Ого, не боитесь, что я вас высажу? Как истинный русский невежда?

— Вы ангажированы мной, Алекс, ничего не получится.

Агас манерно отломила приличный кусок от хрустящего батона двумя пальцами с ногтями, окрашенными в ярко-красный цвет, и откусила, оставляя повсюду хрустопад из хлебных крошек.

— Вы знаете, что французы съедают в год пятьдесят восемь килограммов хлеба?

— Нет.

— Больше — только немцы. Они съедают восемьдесят девять.

— Куда поедем? Может, перестанете питаться всухомятку? Вас приказано кормить пельменями и угостить марочным вином…

— Багет или круассан — нормальная пища. Поедем в цирк.

— В цирк?

— Да, в московский цирк на Цветном бульваре.

— Вообще-то, это любимое место для посещения с детьми, — уточнил Новак.

— Считайте, что я ваш ребенок на ближайшие два часа.

«Вот только этого мне не хватало, — подумал Новак, — интернет меня надул. Я там прочел, что француженка избежит прямой конфронтации. Она считает, что нельзя доводить до того, чтобы побежденный „потерял лицо“, предстал перед окружающими униженным и оскорбленным. Это означало бы задеть такую болезненную струну, как „долг чести“, то есть нажить себе врага».

Глава 4

В цирк ещё было рано и решено было погулять по Москве. Пошел дождь. Новак зонт не взял. Идея переждать непогоду в кафе «За сковородкой» пришла его спутнице мгновенно, как только они завернули за угол, выйдя из метро.