Бесплатный фрагмент - «КОТ де ВУАР» и другие сказки

ОРКЕСТРОВАЯ ЯМА

В одном уездном городе, откуда поезда в Москву уходили по вторникам, жил мальчик. Он был задумчивым и учился в музыкальной школе. Папа его был настоящий музыкант, носил по вечерам фрак и пугал сына оркестровой ямой: «Попадешь туда, обратно уже не воротишься…»

Мальчик иногда бывал в театре и заглядывал осторожно в яму. В его воображении подземные чудовища держали там скрипачек за подолы и кусали время от времени толстяка в дальнем углу, который от этого ударял в литавры.

Однажды он специально спрятался под креслом, когда все выходили из зала по окончании спектакля и просидел там, пока не стихли все звуки, даже самые отдаленные. Был поздний вечер, публика и артисты разъехались по домам, родители думали, что сын где-то занимается сольфеджио, и не волновались.

Мальчик выбрался из своего укрытия и осторожно пробрался к сцене. Он так близко подошел к барьерчику и так низко наклонился, что очки соскользнули с его носа и звякнули тихонько в тёмной глубине оркестровой ямы. Мальчик замер от ужаса.

Он был невысок ростом, но и яма была неглубока: мальчик перебрался через ограждение и спрыгнул вниз, больно ударившись о чей-то пюпитр… Тьма выкалывала глаза, мальчик понял, что очки он найти не сможет! Он горько заплакал, закрыл лицо руками и приготовился погибать от зубов и когтей Чудовищ Оркестровой Ямы.

Но вместо лязга чешуи и скрежета перепончатых крыльев послышалось тихое покашливание. Он осторожно раздвинул пальцы и взглянул сквозь них левым глазом. Потом убрал ладони с лица совсем. В яме было уже не так темно: мягким светом лучилось все вокруг и явно стали видны очки на полу. Он быстро поднял их, нацепил на нос и увидел с небывалой четкостью, как летают в лучиках света театральные пылинки. На месте дирижера стоял невысокий человек, на его голове была белая шапочка из бинтов. Он опирался на сияющие позолоченные костыли.

«Добрый вечер, — обратился незнакомец к мальчику, — кто ты и что привело тебя сюда? Простое любопытство?» Мальчик растерялся, промолчал. «Ну хорошо, тогда скажи сначала, как тебя зовут… а впрочем нет, не нужно, я знаю сам. Но ты хотел бы знать, кто я, не так ли? Ты думаешь, я призрак, и ты прав, я Дух Упавших в Яму, но не бойся, я не причиню тебе вреда, ты ведь не из тех, кто не сможет отличить тамбурина от малого барабана, верно?» «Я не из тех», — ответил мальчик, осмелев. «Тогда пойдем, я покажу тебе служебный выход».

Грациозно подпрыгивая, звонко постукивая костылями, призрак быстро пересек яму и исчез в темном дверном проёме. Мальчик бросился вслед за ним, про себя удивляясь тому, что ничему не удивляется. Впереди лежал длинный коридор, а незнакомца уже не было видно. Вдруг тихий голос прошептал, как будто бы на ухо, но сразу в голове: «иди на звук костылей, только обладатель абсолютного слуха найдет правильную дорогу». Мальчик оглянулся, готовый бежать назад, но дверь в оркестровую яму уже исчезла, вместо нее была стена с зеркалом. А вдалеке был слышен тихий перезвон, туда поспешил мальчик и вскоре звук стал ближе, но коридор неожиданно закончился двумя дверями. На одной было написано «Выход», на другой — «Вход». Мальчик остановился и тут же наступила тишина. Что же делать?

«А, призрак обещал мне показать служебный выход, ну значит, мне сюда», — подумал он и толкнул незапертую дверь. За нею снова был протяжный коридор и он уверенно пошел вперед, удивляясь, как может видеть в темноте, но тут же со всего маху влетел в свисающую сверху волну бархата и запутался в ней.

Вспыхнул хрустальный свет и мальчик увидел, что барахтается в занавесе посреди сцены пустого театра и люстра празднично сияет. «Браво, — сказал голос в голове, — ты сделал правильный выбор! Вот тебе подарок». К его ногам упала изящная шелковая бабочка. «Запомни! Этот галстук много лет назад принадлежал одному известному человеку. К несчастью своему, он уронил его в оркестровую яму, потерял его и вместе с ним — свой удивительный талант: слышать малейшую неточность в исполнении. Он стал неаккуратен и забывчив, он стал опаздывать на репетиции и скоро его перестали приглашать и после вовсе позабыли. Береги и пусть тебе сопутствует удача»… Люстра медленно потемнела и мальчик почувствовал, что остался в театре один. «Спасибо, Дух Упавших в Яму», — сказал он в тишину, спустился по ступеням, прошел через пустой зал, через фойе, толкнул тяжелую дверь и оказался на улице. Бабочку он свернул пополам и положил в карман. Потом поспешил домой и лег спать.

В ту ночь ему снились ужасные сны: за ним гонялись страшные существа с медными туловищами геликонов и тромбонов, виолончели с лошадиными ногами и тяжёлые ящики с черными и белыми зубами… Под утро заявился и сам бывший владелец галстука — он тянул свои бледные руки и мальчик видел его синие ногти прямо у своего лица. К тому же тот оказался тенором и кричал на мальчика оперными ариями, чудовищно путая тональности…

Все кончилось разом, прямо во сне мальчик надел свой подарок на шею. Галстук душил его и мальчик понял, что так бывает, когда кто-то рядом звучит фальшиво. Он уличил всех нападавших, указав каждому на допущенные ими ошибки. Виолончели поджали хвосты и ускакали прочь, вслед за ними утащились и все остальные, включая примолкшего тенора. Когда мальчик проснулся, он выпил чаю и почувствовал, что грядут большие перемены.

Как раз был вторник. Вечером он сел на поезд и уехал в Москву — поступать в музыкальное училище при консерватории. С галстуком он не расставался никогда и вскоре стал очень известным музыкантом. Ни разу, впрочем, не выступал он в залах, где есть оркестровые ямы, была у него такая слабость.

БОЧКА

В одном подвале появилась бочка. Никто не заметил, когда именно это произошло. Но ещё вечером ничего на этом месте не было, а утром, когда Платон Семёнович скатился со своей лежаночки на трубе центрального отопления, она уже была. Платон внутрь заглянул, но ничего не увидел, кроме чьих-то немытых огрубевших пяток с приставшими к ним лавровыми листами.

Платон хотел обойти бочку по кругу, но только дуга у него получилась, потому что упиралась та посудина в стену подвала, а точнее, вовсе в неё была каким-то образом вставлена. Платон сначала перекрестился слева направо, а потом справа налево, глаза закрыл и снова открыл. Бочка никуда не делась. Пошёл Платон в соседнее помещение. Там была комната без окон и без дверей, в которой жили Лариса и Фаина, хозяйственные, некогда красивые, но давно и крепко пьющие женщины. Не иначе, это у них лавровые листы по полу валяются, ведь они иногда и супы варят на своём стареньком таганке туристском.

Лариса как раз умывалась из тазика под батареей. Увидала Платона, удивилась. Говорит: «ты чего, вахлак, без стука к нам, к гетерам, входишь»? Только вместо слова «гетеры» она другое сказала, нецензурное, и сама посмеялась кокетливо. А Платон тем временем всё стену ощупывает, где дно от бочки быть должно. Ровная стена, бетонная. Ничего нету. Понимает бомж, что дело нечисто. Разволновался, подумал, что зря выпил вчера синего абсенту из чужой бутылки. Знал же, что абсент должен быть зелёного цвета, как на картинах Пикассо. Молча вышел, Лариса — за ним. Он — к бочке чуть не бегом. Опять в неё заглядывает, темно в ней, как будто бы бездонная. Пятки опять видно и храп слышится. Запах странный какой-то, вроде как коровьими лепёшками от человека в бочке пахнет.

Лариса тоже заглянула в бочку, носом покрутила, говорит, он хоть там живой? Голова у него где вообще? Потому что по закону трёхмерному, там, где бочка в стену входит, там у человека поясница заканчивается. Но видно, что он в длину вытянутый весь. И видно ещё, что человек немолодой, а из одежды — одна простынка. Так Ларисе показалось.

Потянула она за краешек осторожно. Тут человек и проснулся. Вылез оттуда, глаза трёт, бороду грязную чешет. Свой, значит, тоже бомж. Говорит ему Лариса: «Что ж ты, милый человек, без спросу свою посудину сюда прикатил? Сроду у нас такого в подвале не было». А он ей в ответ: а ты, гетера такая, отойди подальше, солнце мне загораживаешь, только вместо «гетера» слово другое сказал, нецензурное. «Да и вообще, — говорит, — время к завтраку. Что у вас тут есть поесть?»

Платон ему говорит: «шёл бы ты, борода, искал себе другое место, где можно с бочкой за бесплатно ночевать. А у нас тут правила строгие, кто не работает, тот не ест! Ты бы сходил до помойки рядом с магазином продуктовым, может быть есть что просроченное из молочного отдела…»

Ушёл бомж в указанном направлении, а Лариса уже Фаину разбудила и привела на достопримечательность поглядеть. Вдвоем они туда забрались, всё осмотрели, вылезли и фонарь старинный вытащили. Засобирались быстро на рынок возле метро — продать антиквариат, пока хозяин не вернулся. Но Платон Семёнович не пустил. «Погодите, — говорит, — бессовестные, у своих красть нехорошо совсем. Подождём, вот вернется, всё нам про себя расскажет, тогда и решим. Может и выгоним его к чертям собачьим, а бочку и фонарь себе оставим…»

Тут человек вернулся, в той же простыне, только с пакетом полиэтиленовым в руке. Подошёл поближе, на поддон строительный свой пакет поставил, а из него перья лука торчат. «Милости прошу, — говорит, — угощайтесь». «Где ж ты денег взял, уважаемый, — спрашивает Лариса, — у тебя ж, поди, ни трусов, ни карманов нету, ты как из бани ушёл-то, в простыне одной, где вещички-то оставил?» Он её в ответ: «Где взял, там уже нет. Город у вас культурный, вышел я на площадь, лекцию по философии почитать, народ собрался, фотографировались со мною многие, потом и денег дали…»

Гетеры оживились, газету расстелили, колбасу нарезали, булки белые крупно поломали и лук красиво разложили. Бутылка пива нашлась у Фаины. Вот все сели вокруг, приготовились историю про лекцию дальше слушать, а незнакомец налил пива в пригоршню и выпил. Удивились все сильно, особенно Платон: «что ж ты, борода, брезгуешь из наших чашек пить?»

«А я вот, Платон, стол и чашку вижу, а стольности и чашности не вижу…» Поняли все трое, что сидит рядом с ними великий философ, стали ему вопросы задавать разные и он им тоже стал вопросы задавать. «Вот, — говорит, — думаете, зачем мне фонарь, если у меня нет ни чашки, ни тарелки нету? Это я людей ищу. Вот в вас я пока не уверен, люди вы или не очень. В основном мерзавцы, конечно, попадаются…»

Лариса поближе придвинулась и говорит интимно: «точно, мерзавцы, хороших людей совсем не осталось… Вот раньше попадались, сейчас нету никого… Вот только я, Фаина и Платон… Ты с нами оставайся. Скоро зима придет, а у нас подвал тёплый и блох нет. Будешь лекции свои читать народу за деньги, а мы тебе будем суп варить, тем более лист лавровый у тебя свой. Ты его на пятках своих немытых притащил что ли?»

Но философ Ларисе не ответил. Посидел, помолчал и спросил: «Вот как ты думаешь, Платон Семёнович, чем человека от мерзавца отличается?» А Платон ему в ответ: «Сначала нужно определение человеку дать, потом определение мерзавцу дать, а потом их два сравнить». «Правильно, — сказал философ — дай же ты определение человеку. Только подумай хорошо…»

Подумал Платон и когда показалось ему, что он тоже философ, тогда и выразил он свою мысль таким образом: «человек есть животное на двух ногах, лишённое перьев». Тут Лариса к нему поближе передвинулась и говорит: «Общение с умными людьми делает и нас умнее. Даже найдутся умные люди, чтоб сказать, что нет умных людей».

Засмеялся философ весело, потянулся к пакету полиэтиленовому, а в нём, на самом дне, курочка-гриль лежит, бройлерная, в лаваш завернутая, в упаковке нарядной, со сроком годности. «Так вот же он, „платоновский человек“, нашёлся!» — воскликнул Диоген и полез с курицей в свою бочку. А фонарь наружу выставил. На следующий день чуть свет Лариса и Фаина тот фонарь продали, а философ с ними жить и остался, нашёл он хороших людей наконец-то…

*известные афинские гетеры Лаиса (Лаиса из Гикарр) и Фрина (натурщица Праксителя и Апеллеса)

СКАЗКА О РЫБАКЕ

Да позволит мне читатель рассказать историю одного бедного рыбака из далёкой страны, где песок днём блестит, как золото, а ночью тускло чернеет, как пепел, и где колодец глубок и холоден, как волшебная пещера, где пальмы гремят на ветру листьями, как железные крыши. Солёное озеро коралово розовеет по утрам и бирюзово зеленеет по вечерам. Туда и ходил рыбак, имени которого никто не помнит, да и откуда он взялся тоже никто не знает.

Говорят, у него была жена и много детей, целый день он ловил рыбу, а вечером продавал её на рынке и покупал хлеб и мясо для своей семьи. Сами они рыбу они не ели, говорили, что из-за аллергии…

Однажды утром взял рыбак плетёную корзину, положил на плечо свою сеть и пошёл на берег. Поставил корзину на песок, положил в нее три листа от пальмы финиковой, и три листа от пальмы кокосовой, и три листа от веерной пальмы, и три листа от перистой пальмы и один лист от пальмы ротанговой. Все готово было для улова и забросил он сеть далеко, как мог, и стал вытягивать, но была она тяжела и выбился рыбак из сил, прежде чем вытянул. Развернул он сеть, а там оказался мёртвый осел. «Уж много лет я ловлю здесь рыбу, — подумал рыбак, — но ни разу мне в сеть не попадался осёл».

История же бедного осла была такова: весёлый юноша Люций, любящий жизнь, и ищущий постоянно новых приключений, по своим торговыми делами попал в Фессалию, в город Гипату. Остановился он у одного старика, жена которого была известной волшебницей, умела превращаться в птиц, мышей и разных зверей. Люцию ужасно захотелось на себе испытать превращения. В том доме была служанка, она пообещала помочь и принесла волшебную мазь. Ею нужно было натереться, чтобы превратиться в птицу. Но, увы, девушка перепутала баночки и дала ему другую мазь, он ею натерся и превратился в осла. И его в первую же ночь угнали разбойники, а от разбойников он попал в деревню, а потом его купили жрецы Кибелы, а затем он достался мельнику, а потом бедному крестьянину, у которого его силой забирал себе солдат, который скоро продал его двум братьям… Те же стали его показывать в театре. Сердце Люция не выдержало испытаний и разбилось, он упал в озеро по пути в Индию, куда театр поехал на гастроли.

Рыбак же непочтительно выбросил останки осла, починил сеть и во второй раз бросил её в воду. В этот раз сеть оказалась тяжелее прежнего, но когда он вытянул её на берег, то увидел лишь глиняные черепки, осколки стекла, обрывки проволоки и обглоданные раками кости.

«Горе мне! — закричал рыбак, — Кажется в озере подохла вся рыба! Что происходит там, на втором энергоблоке, на дальнем берегу? Закину сеть в последний раз. Если же ничего не поймаю, придётся возвращаться домой, потому что я всегда забрасываю сеть только три раза, а потом иду играть в нарды в чайхану»

В третий раз сеть погрузилась в воду, а когда рыбак начал её вытягивать, она не поддалась. «Она, верно, зацепилась за что-нибудь», — подумал он. Разделся и зашёл в воду. Долго пришлось ему искать, где зацепилась сеть, а когда вытащил её на берег, то увидел запутавшийся в ней большой кувшин, запечатанный свинцовой печатью. Рыбак обрадовался: «Посмотрю, что в кувшине, а потом отнесу его на рынок. Скупщики металлов наверняка дадут за него хорошие деньги!»

Он вынул нож и попытался открыть кувшин, но печать прочно держалась на горлышке. Лишь через какое-то время сосуд приоткрылся, рыбак заглянул в него, но там ничего не было. «Он пустой, а я надеялся, что в нём спрятано золото или хотя бы драгоценные камни!» И вдруг из кувшина пошёл фиолетовый дым. Он поднимался все выше и выше и дошёл до самых облаков. Тогда из него вышел гигант с головой, закрывающей солнце, с длинными руками, с жёсткими когтями, как у льва. Ноги, как столбы, вдавились в песок, во рту, широком как городские ворота, торчали острые клыки, из ноздрей валил дым, а из глаз спались искры. Он закричал страшным голосом и загудело всё вокруг: «За то, что ты меня вытащил, я окажу тебе милость! Выбирай, какой смертью ты хочешь умереть! Что тебе приятнее: чтобы я тебя разорвал, повесил или утопил?»