Бесплатный фрагмент - Космические сказки

От составителей

Не только дети любят сказки, но и взрослые. А ещё взрослые любят фантастику и космос. Наверное, ещё больше, чем их любят дети. А потому редакции Сообщества «Леди, Заяц и К» неожиданно пришла идея соединить сказки для взрослых с… Космосом! Вот так и родился конкурс под названием «Космические сказки». В этом сборнике сказки наших подписчиков из разных уголков планеты Земля. И не важно, где живёт писатель, для друзей не существует расстояний. В этой книге вы найдёте множество удивительных историй. Смешных, грустных, философских, романтических, но всех их объединяет одно — это настоящие космические сказки! Приятного вам чтения!

Редакция Литературного Сообщества «Леди, Заяц & К»:

Сергей Кулагин

Григорий Родственников

Дмитрий Зайцев

Татьяна Осипова

Денис Моргунов

Дмитрий Королевский

Екатерина Белозёрова
СКАЗ О ХРУСТАЛЬНОМ МОДУЛЕ

Жила-была на гигантской орбитальной станции девушка Зóля. Была она трудолюбивым человеком — умела и код написать, и робота починить, и утечку трубопровода устранить. Жила она в старой мастерской на нижних уровнях станции — Подполье. Это были задымленные, проржавевшие коридоры и помещения, где царил вечный полумрак и постоянно капал дождь из конденсата. Акрополис был полной противоположностью — сияющие верхние уровни станции с искусственной атмосферой, парками и уютными квартирками.

Работала Золя по контракту, перешедшему к ней по наследству от отца, который был объявлен «пропавшим без вести при загадочных обстоятельствах во время эксперимента с телепортацией». Бессрочный контракт был заключен с корпорацией «Мачех Индастриз», которой владела и руководила коварная женщина по имени Донна. Младшими соучредителями этой корпорации были две не менее неприятные молодые женщины — Алисия и Софи.

Все трое тратили невероятное количество энергии на процедуры омоложения и кибернетические улучшения. Постоянно хамили голографическим помощникам и спорили друг с другом. И конечно же, жили они в Акрополисе, куда Золя мечтала попасть однажды, чтобы алгоритм, над которым она втайне работала, увидели и приняли в главном репозитории.

У Золи не было друзей среди живущих на станции. Ее спутникам были лишь старый ассистент-манипулятор по имени «Патч» — вечно ворчащий, скрипящий ремонтный робот, и стайка уборщиков дронов, которые вечно прибегали к ней за технической помощью и благодарно мигали светодиодами, получив обновление или ремонт.

По вечерам Золя включала старенького папиного глючного виртуального помощника «ФЕИ-3». Он хоть уже отживал свой век, но все же иногда сквозь помехи и отключения давал девушке ценные несанкционированные советы по взлому систем.

Сегодня станция гудела, как пчелиный улей. Все Подполье только и обсуждало грядущий визит наследника корпорации «Принц Технолоджи» — главного конкурента «Мачех Индастриз». Молодой наследник Сириан вот-вот должен был пришвартовать свою космическую мега-яхту «Золотая тыква» у стыковочных шлюзов станции.

Каждый год он устраивал умопомрачительный бал в невесомости для Акрополиса, чтобы найти самого искусного и талантливого инженера. Лучшего из лучших он собирался взять на работу в корпорацию. Но за последние несколько лет никто так и не смог пройти испытание и покорить сердце и ум наследника «Принц Технолоджи».

Донна, Алисия и Софи с самого утра начали готовиться к балу. Нужно было проверить исправность воздушных ранцев системы «Лебедь» и магнитных ботинок. Все должно было быть идеально! Не говоря уже о прекрасных нарядах, которые они начали печатать на супердорогом принтере одежды неделю назад.

Конечно же, со своими ранцами и ботинками они отправили посыльного на нижний уровень — к Золе. Она как раз прикручивала новую щетку одному из роботов уборщиков, когда раздался сигнал вызова с ее браслета. Золя вытерла пот со лба и нажала на прием.

— Эй, замарашка! — сказало голографическое лицо Алисии. Она была такой пухлой, что казалось, что ее лицо — это просто большой прозрачный воздушный шарик. — Сегодня важный день для нас с партнерами, настрой наши новые летательные ранцы так, чтобы мы двигались плавно и грациозно. И не забудь начистить наши изящные магнитные ботинки.

Не дожидаясь ответа Золи, Алисия оборвала связь. Золя вздохнула и направилась к турболифту — встречать посылку с верхнего уровня.

— Почему ты позволяешь им помыкать собой? — проворчал робот Патч, скрипя манипуляторами, пока Золя настраивала ранцы начальниц. — Твой труд не соответствует вознаграждению. Налицо нарушение баланса и трудового кодекса.

Но Золя лишь пожала плечами и продолжила свою работу.

Пока Патч ворчал о нарушении корпоративной этики, Золя молча закончила калибровку. Ее пальцы порхали над интерфейсом, внося поправки в прошивку «Лебедей». Она знала, что грациозности от этих перегруженных ненужным софтом коробок обычно ждать не приходилось. Ее задача была простой и сложной одновременно — сделать так, чтобы начальницы хотя бы не врезались в стены бального зала.

— Ради баланса, Патч, — тихо ответила она, наконец. — Они платят ровно столько, чтобы я могла купить запчасти для тебя и моих маленьких друзей. А еще, чтобы у меня был доступ к вторичным энергосетям для моих… экспериментов. Это сделка.

— Сделка предполагает обоюдное уважение, — бубнил манипулятор, подавая ей плазменный паяльник. — А здесь наблюдается классическая эксплуатация.

Сигнал на браслете пропищал снова. На этот раз это была сама Донна. Ее голографическое изображение казалось ледяным и острым.

— Золя, — ее голос не терпел возражений. — После настройки ранцев займись системой фильтрации в наших апартаментах. Она опять издает какой-то дурацкий озоновый запах. К нашему возвращению с бала все должно быть идеально. Не подведи. В твоем контракте все еще есть пункт о возмещении ущерба за невыполнение услуг.

Связь прервалась. Золя вздохнула. «Возмещение ущерба» — это значит, они могли отобрать ее скромную мастерскую и вышвырнуть ее с Патчем в самые глухие тоннели Подполья, куда не ездили даже дроны-уборщики.

Внезапно в углу зашипел и затрещал проектор виртуального помощника. На стене проступило полупрозрачное, застывающее на мгновения изображение женского лица.

— В… клю… чи… — голос «ФЕИ-3» был похож на далекие радиопомехи. — …приоритетное… со… бытие…

Золя щелкнула по браслету, усиливая мощность сигнала.

— Что случилось, Феи?

— Объ… явлен… конкурс… — голос виртуального помощника на мгновение стал чище. — …Принц… Сириан… ищет умелого инженера… Он ищет того… кто стабилизирует… реактор «Сердце Принца»…

Изображение сменилось. Теперь на стене висел схематический чертеж сложнейшего энергетического реактора. Золя замерла. Она узнала эти каскадные контуры. Это была усовершенствованная, но все та же базовая архитектура, что и у незаконченного проекта ее отца! Тот самый проект, над тайным продолжением которого она работала все эти годы.

— Приз… — прошептала ФЕИ-3 и окончательно отключилась.

— Контракт… — прошептала Золя, глядя на схему. — Место в корпорации «Принц Технолоджи». Доступ к главному репозиторию…

— И тотальный конфликт с Донной и учредителями, — тут же мрачно дополнил Патч. — Ты думаешь, они позволят своей рабыне уйти к главному конкуренту? Для них ты — собственность «Мачех Индастриз», Золя. Живая и очень полезная.

Но Золя уже не слушала. Она смотрела на схему, и в ее глазах горел тот самый огонь, что зажигается, когда инженер видит задачу, которая ему по зубам. Более того — задачу, для которой она была рождена.

— Они не справятся, — уверенно сказала она. — Им не хватит времени, чтобы разобраться, а я готова!

Она повернулась к Патчу.

— Злыдни сказали мне подготовить им ранцы. Но не уточнили, как именно.

В ее голосе появилась сталь, которую старый манипулятор слышал нечасто.

— Патч, достань из хранилища мой старый реактивный ранец «Грифон». И прошивку, что мы с тобой программировали долгими вечерами. Ту, что с динамической векторной коррекцией.

— Золя, это опасно, — запротестовал робот. — Это несанкционированное вмешательство в…

— Это наш шанс, — перебила она. — Злыдни уезжают на бал. Мне нужно пробраться туда же. Я знаю, как починить этот реактор. Я верю, что смогу.

Она посмотрела на стайку дронов-уборщиков, которые столпились у ее ног, тревожно мигая светодиодами.

— А вы, мелкотня, поможете мне кое-что… позаимствовать со склада утиля. Мне понадобятся кое-какие конденсаторы и чипы керамической изоляции. Самые старые, на которые никто не обратит внимания.

Ворчание Патча сменилось на деловой скрип.

— Выдвигаю манипуляторы для помощи. Протокол «Отчаяние» активирован. Рассчитываю время до возвращения администрации. Начинаем.

В глубинах Подполья, под аккомпанемент капель конденсата и далекого гула станции, начала твориться настоящая магия — магия кода, паяльника и человеческого интеллекта.

Настал час вечернего приема по случаю прибытия Сириана. «Лебеди» были настроены и вместе с ботинками отправлены с посыльным в Акрополис — Донне, Алисии и Софи. Те уже нарядились и ждали только возможности отправиться на бал, нетерпеливо названивая на браслет Золи.

Золя надела «Грифона» поверх своего старенького потрепанного рабочего комбинезона. Застегнула и затянула все ремни, чтобы ничего не сковывало движений. Проверила работоспособность магнитных ботинок.

— А ты ничего… не забыла? — раздался прерывающийся голос ФЕИ-3. — Высшее общество… толстосу… мов встречает… по одежке. Тебе нужен маски… ровочный костюм… и пропуск…

Проектор затрещал, а по экрану устройства мастерской Золи побежал быстрыми строчками код для нейрогенерации голографического костюма, который полностью маскировал засаленный рабочий комбинезон.

— Как здорово, спасибо, Феи! — обрадовалась Золя и принялась загружать код в систему ранца.

— Только осторожно… Золя. Код этот… нестабилен… и не выдержит надолго ска… неров «Принц Техно… лоджи»… В 0.00 по корабельному времени нейросеть… перезагрузится и маскировка исчезнет.

— Я успею до полуночи, Феи!

Турболифт с шипением доставил ее к внешним докам Акрополиса. Пропуск, сделанный ФЕИ-3, отлично сработал, и Золя выдохнула, когда двери перед ней разъехались в стороны. Ее окутал стерильный, отфильтрованный воздух верхних палуб. Здесь не пахло озоном, ржавчиной и влагой — лишь сладковатый аромат искусственных цветов из ближайшего парка.

Гигантская яхта «Золотая Тыква», пристыкованная к главному шлюзу, сияла как драгоценность. Ее корпус был отполирован до зеркального блеска, а через иллюминаторы виден был мерцающий огнями интерьер.

У входа в шлюз толпились гости. Донна, Алисия и Софи парили неподалеку на своих «Лебедях», неестественно грациозные и застывшие, как куклы на невидимых нитях. Их голографические платья переливались всеми цветами радуги.

Золя обогнула их, сделав вид, что проверяет крепления ранца, чтобы они ее не узнали. Ее голографический костюм, сгенерированный ФЕИ-3, мерцал вокруг старого комбинезона, создавая иллюзию простого, но элегантного серебристого наряда. От нестабильности кода после сканирования системами безопасности он просвечивал по краям.

Она прошла сквозь толпу, не привлекая внимания, и растворилась в потоке гостей, направляющихся в главный зал.

Бальный зал был великолепен. Это было огромное помещение с куполообразным потолком. Искусственная невесомость заставляла гостей парить в воздухе, создавая живую, постоянно движущуюся мозаику из тканей, света и движения. Кто-то неуклюже отталкивался от стен, кто-то пытался танцевать, но большинство просто зависали группами, болтая и наблюдая за происходящим.

В центре зала, под куполом из голографических звезд, парил тот самый реактор — «Сердце Принца». Он был окружен сложными интерфейсами, к которым по очереди подплывали претенденты на контракт, пытаясь стабилизировать его. Но на огромном экране над реактором то и дело вспыхивали предупреждения: «Критическая нестабильность! Откат до базовых параметров!»

Алисия и Софи уже пытались подступиться к нему, но их «Лебеди», запрограммированные Золей на безопасность, не позволяли им подлететь слишком близко, уводя от опасных зон резкими, нелепыми рывками.

И тут Золя увидела его — Сириана. Молодой наследник оказался не только талантливым человеком, но и очень привлекательным мужчиной. Он не парил без дела, а находился у одного из технических терминалов, наблюдая за попытками соискателей с сосредоточенным, немного уставшим видом. Он искал не решения проблемы с реактором, а умелого и толкового инженера.

Это был ее шанс.

Она оттолкнулась от поручня. Ее «Грифон», послушный и точный, мягко и бесшумно понес ее сквозь толпу. Она не летела, а буквально плыла, совершая точные, выверенные движения. Этот «танец» был полной противоположностью вычурным кривляниям Донны и ее соучредителей — это был язык точности и контроля.

Не глядя на окружающих, Золя подплыла к свободному диагностирующему терминалу на некотором отдалении от реактора. Ее пальцы замерли над клавиатурой.

— Не трать свое время, дорогуша, — лениво проговорил плывший мимо молодой человек в богато расшитом костюме. — Это никому не под силу. Просто наслаждайся вече…

Он не закончил фразу. Золя уже ввела первую команду. На экране ее терминала побежали строчки кода — не стандартные утилиты диагностики, а тот самый алгоритм, над которым она работала долгие годы. Алгоритм, основанный на работе ее отца.

Она забыла о бале, о гостях, о Сириане. Весь мир сузился до экрана и пульсирующей схемы реактора. Она говорила с машиной на ее языке — языке точных команд и алгоритмов.

— Смотрите! — воскликнул кто-то.

Над реактором погасли тревожные красные индикаторы. Их сменило ровное, уверенное голубое свечение. Гул машины, ранее напряженный и прерывистый, стал ровным и глубоким, как дыхание спящего гиганта.

На главном экране вспыхнула надпись: «Стабильность: 98%. Оптимизация: Активна».

В зале наступила тишина, нарушаемая лишь мягким гулом. Все смотрели на реактор и хрупкую фигурку девушки рядом с ним.

Сириан оттолкнулся от своего терминала и поплыл прямо к Золе. Его взгляд был прикован не к ее голографическому наряду, а к ее рукам, все еще лежавшим на клавиатуре, и к ее лицу, озаренному голубоватым светом экрана.

Он остановился перед ней. Его собственный ранец едва слышно гудел.

— Это прекрасная работа! Кто ты? — спросил он тихо, но так, что слова прозвучали четко в наступившей тишине.

Золя подняла на него глаза, и в них не было ни страха, ни смущения — лишь уверенность специалиста, нашедшего свое призвание.

— Это был несложный сбой векторной синхронизации, — сказала она. — Ваша система пыталась компенсировать его грубой силой, а я показала ей более изящный способ.

Сириан подлетел ближе и всмотрелся в терминал. Решение было простым и сложным одновременно. В восхищении он принялся задавать Золе вопросы, а она радостно отвечала на них, найдя в Сириане понимающего и увлеченного собеседника, говорящего с ней на понятном языке. Они провели вместе весь вечер, общаясь на близкие обоим темы. Время пролетело так быстро, что Золя не заметила, как ее браслет пискнул, оповещая о полуночи.

В этот самый момент голографический костюм Золи предательски дрогнул, на мгновение показав потертую ткань комбинезона под ним. Золя испуганно отпрянула и очень стремительно полетела прочь к выходу из бального зала. Она не слышала, что кричал ей вслед Сириан, она очень торопилась покинуть прием, а потому не заметила, как из ее кармана выпал хрустальный модуль с записанным на нем алгоритмом.

Сириан замер на месте, впечатленный и озадаченный. Незнакомка исчезла так же неожиданно, как и появилась, оставив после себя лишь ровный гул стабилизированного реактора и перешептывания недоуменных гостей. Он уже хотел броситься в погоню, как луч света от голографических звезд купола упал на небольшой блестящий предмет, медленно вращавшийся в невесомости у его ног.

Сириан подлетел небольшому сверкающему модулю и поднес его к глазам. Сквозь прозрачный корпус угадывалась сложная начинка, а на грани была выгравирована маркировка, которую он не сразу разглядел.

«Это не просто данные, — подумал он. — Это модуль. Готовое решение. Его нужно только подключить».

— Уважаемые гости «Золотой Тыквы», — его голос, усиленный акустикой зала, прозвучал властно и спокойно. — Большое спасибо, что пришли. Вечер закончен, мои ассистенты помогут всем добраться до дома в целости и сохранности.

С этими словами он развернулся и скрылся в служебном коридоре, который вел прямиком в его каюту. Дверь за ним с глухим стуком закрылась.

В его личных покоях царил иной мир — мир тишины, голых металлических стен и огромных голографических экранов. Сириан вставил модуль в слот на своем терминале.

— Сканировать, — скомандовал он своему корабельному ИИ. — Владелец. Биометрия. История доступа.

На экране замелькали данные. ИИ быстро отсек стандартные служебные записи и наткнулся на мощный личный шифр.

— Доступ ограничен. Требуется авторизация по биометрическому ключу, — проговорил механический голос.

— Обойти нельзя? — спросил Сириан, но уже знал ответ. Такие модули создавались для самой секретной работы.

— Нет. Только биометрика владельца разблокирует ядро.

Сириан откинулся в кресле. Он смотрел на экран, где светился значок заблокированного доступа. Искать одну девушку на станции, даже зная ее в лицо, было все равно, что искать конкретную молекулу в реакторе. Но он был не только наследником корпорации, но и талантливым инженером. Он мыслил иными категориями.

— Нужно выбрать иной путь, — сказал он себе. — Она не просто починила реактор. Она говорила с ним, понимала его. У нее уникальный стиль. Узнаваемый почерк.

Его пальцы взлетели над клавиатурой.

— ИИ, слушай меня внимательно. Проанализируй код, использованный для стабилизации «Сердца». Выдели уникальные сигнатуры, паттерны, алгоритмические решения. Запусти сканирование главного репозитория станции и всех открытых сетей. Ищем все проекты, патчи и апдейты, созданные с аналогичным стилем кодирования за… последние пять лет.

— Принято. Задача довольно объемная. Выполнение займет приблизительно сорок семь минут.

— Сделай как можно быстрее.

Пока ИИ работал, Сириан снова взял в руки хрустальный модуль. Он был холодным и гладким. Ключ от тайны гениального специалиста

Спустя ровно тридцать три минуты ИИ подал голос.

— Поиск завершен. Обнаружено сорок семь совпадений с низким процентом вероятности. И одно — с 99,8%.

Сириан поднял голову.

— Детали.

— Совпадение стиля кодирования с работами, официально опубликованными под брендом корпорации «Мачех Индастриз», — отрапортовал ИИ. — Все авторские права зарегистрированы на саму корпорацию. Конкретный исполнитель в открытых репозиториях не указан.

Сириан задумался. Это было странно. Обычно гении любят помечать свои творения, пусть и скромно. Здесь же следы тщательно замели.

— Выведи список всех инженеров «Мачех Индастриз», имеющих уровень доступа к работам такой сложности.

На экране замигал список. Первыми в нем значились учредители корпорации Донна, Алисия и Софи.

В этот момент на его личный канал пришел запрос на экстренную связь. Идентификатор гласил: «Донна, Генеральный Директор, «Мачех Индастриз». Сириан нахмурился. Видимо конкурентная корпорация отслеживала упоминания о себе в сети. Он принял вызов.

Голографическое изображение Донны возникло в центре каюты. Она излучала подобострастное дружелюбие, которое не могло скрыть холодный расчет в глазах.

— Дорогой Сириан! — начала она, сладко улыбаясь. — Какая приятная неожиданность! Мы только что узнали о небольшом… инциденте с реактором и вашем поиске талантливого специалиста. Мне сразу же пришло в голову — да это же почерк моих лучших инженеров! Я, как генеральный директор, лично курирую все ключевые проекты. И, разумеется, мои младшие партнеры, Алисия и Софи, тоже приложили руку к этим алгоритмам. Мы были бы счастливы продемонстрировать вам наш метод!

Сириан смотрел на нее с вежливым, но недоверчивым выражением лица. Та женщина на балу не была похожа ни на кого из этой троицы, голограммы которых продемонстрировала ему Донна.

— Ваше предложение интересно, — ответил он нейтрально. — У меня как раз есть образец кода. И устройство, которое требует биометрической верификации для доступа к полной версии. Я буду у вас через пятнадцать минут. Будьте готовы подтвердить ваше авторство.

Связь оборвалась. Донна тут же созвала Алисию и Софи в свой кабинет в Акрополисе.

— Слышали? — ее голос стал резким и деловым. — Он везет тот самый модуль. Это наш единственный шанс заполучить контракт с «Принц Технолоджи» и выйти из вечных должников!

— Но мы же не писали этот код! — испуганно всплеснула руками Софи. — Мы даже не знаем, как подступиться к этой штуковине!

— Молчи! — прошипела Донна. — У нас есть пятнадцать минут. Алисия, ты у нас главная по взлому защищенных протоколов. Вспомни все, чему тебя учили на тех корпоративных курсах!

— Но это же биометрия! Ее не взломать! — заныла Алисия.

— Не взломать, а обойти! — Донна схватила с стола дорогой портативный биометрический сканер. — Я регистрировала всех своих сотрудников по протоколу безопасности. У меня есть эталонные образцы отпечатков и скан-коды сетчатки всех, кто работает на нас! В том числе и этой… Золи. Мы загрузим ее данные в сканер и подставим его к модулю. Оно подумает, что это она!

— Это гениально! — выдохнула Алисия, хватая сканер.

— А если не сработает… — Донна зловеще улыбнулась. — …мы просто скажем, что это наш штатный тестовый модуль, а тот, настоящий, наверное, потерялся. Главное — не признаваться и не показывать слабину.

Ровно через пятнадцать минут Сириан и его помощники находились у входа в штаб-квартиру «Мачех Индастриз». Донна, Алисия и Софи встретили их с подобострастными улыбками.

— Ну что же, — Сириан протянул Донне хрустальный модуль. — Продемонстрируйте, пожалуйста, ваше мастерство.

Донна с напускной легкостью взяла модуль и вставила его в терминал на столе. Алисия, дрожащими руками, поднесла к нему портативный сканер, с заранее загруженными данными Золи.

Раздался тихий щелчок. На экране терминала всплыло сообщение:

«Биометрическая верификация… ОШИБКА! Обнаружены признаки подмены биометрических данных. Доступ заблокирован».

Кровь отлила от лица Донны. Алисия отшатнулась, сделав непроизвольный шаг назад.

— Какая досадная оплошность! — заторопилась Донна, силясь сохранить самообладание. — Должно быть, это наш тестовый образец, он всегда такой капризный… А тот, рабочий, наверное…

Сириан медленно вынул модуль из слота. Его лицо было невозмутимо, но в глазах читалось холодное разочарование.

— Я ищу не тестовые образцы, — тихо сказал он. — Я ищу гения. И, кажется, она работает где-то у вас под носом, а вы даже не знаете, кто она.

Он развернулся и вышел, оставив их в полной тишине, нарушаемой лишь тихим гудением дорогой, но бесполезной техники. Обман не удался.

Турболифт стремительно нес Сириана грузовым и техническим тоннелям, минуя сияющие магистрали Акрополиса. Навигатор вел его по координатам, которые он выудил из корпоративной базы «Мачех Индастриз» — Сектор G, Блок 7, Подполье.

Когда лифт открыл створки, Сириана окутал настоящий запах станции — масла, озона и влажного металла. Воздух звенел от гула генераторов и шипения пара из протекающих труб. После стерильной чистоты его яхты это место казалось живым, дышащим, настоящим.

Он шел по полутемному коридору, пока не нашел нужную дверь с номером «7G». Сириан постучал, послышалось клацанье магнитных подошв по металлическому полу. Дверь со скрипом отъехала в сторону.

На пороге стояла она. Без голографического сияния, в засаленном рабочем комбинезоне, с лицом, испачканным машинным маслом. В одной руке она сжимала паяльник, в другой — плату с дымящимися конденсаторами. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читался и испуг, и удивление, и то самое упрямство, что он видел на балу.

— Ты… — прошептала она.

— Я, — просто сказал Сириан. Его взгляд скользнул за ее плечо, в крошечную каморку, заваленную деталями, проводами и мигающими дронами. В углу старый манипулятор угрожающе щелкнул своими инструментами.

— Патч, отбой, — тихо скомандовала Золя, не отрывая глаз от гостя.

Сириан сделал шаг вперед. Он не обращал внимания на грязь и бедность. Он видел гениальный ум и прекрасные голубые глаза.

— Ты обронила это, когда стремительно убегала от меня, — он протянул руку, раскрыл ладонь. На ней лежал хрустальный модуль. — И… я принес предложение.

Золя медленно взяла модуль. Ее пальцы чуть дрожали.

— Какое предложение? — в ее голосе прозвучала привычная горечь. — Чтобы я писала код, а кто-то другой ставил на него свое имя?

— Нет, — Сириан покачал головой. Его взгляд был теплым и прямым. — Чтобы ты прекратила прятаться. Чтобы твой код наконец-то увидели и оценили по достоинству. Чтобы ты получила собственную лабораторию на «Золотой Тыкве», самые современные инструменты и полную свободу действий. Чтобы ты спасла не один реактор, а десятки станций. И чтобы твое имя — Золя — стояло на каждом твоем алгоритме.

Он замолчал, давая ей понять всю серьезность своих намерений.

— А что насчет… них? — кивнула она в сторону потолка, имея в виду Донну и ее приспешниц.

— «Мачех Индастриз» нарушила около десяти пунктов корпоративного и трудового кодекса, — голос Сириана стал твердым. — У тебя на них есть весь компромат — твои незарегистрированные работы, твои чертежи. Мы представим их Совету Объединенных Корпораций. Их ждут огромные штрафы и полная реструктуризация. Они больше никогда не посмеют творить беззаконие и наживаться на чужом труде.

В каморке повисла тишина. Даже Патч перестал скрипеть. Золя смотрела на Сириана, и в ее глазах он заметил недоверие, надежду, страх и ту самую жажду знаний, что видел раньше на балу.

— Почему ты помогаешь мне? — тихо спросила она.

Сириан улыбнулся. Это была не надменная улыбка наследника корпорации, а мягкая, искренняя улыбка человека, нашедшего родственную душу.

— Потому что я всю жизнь искал того, кто говорит на одном со мной языке. Языке кода, логики и… красоты, что скрыта в совершенной формуле. И я нашел ее. Тебя, Золя.

Он сделал еще один шаг, приблизившись к девушке почти вплотную.

— Я предлагаю тебе не просто работу, Золя. Я предлагаю тебе партнерство. И… свое сердце.

Он замолчал, давая ей время. Золя посмотрела на хрустальный модуль в своей руке, потом на своего верного Патча, на своих маленьких дронов-друзей, затем обвела взглядом свою тесную, но такую родную мастерскую. И, наконец, ее взгляд снова встретился с взглядом Сириана. Он потянулся к ней, и ее губы жарко ответили на его поцелуй.

В глазах Золи уже не было страха. Только решимость и та самая искра, что зажглась, когда она чинила реактор. Сириан смотрел в ее глаза и улыбался.

— Мне понадобится мой ассистент, — сказала она, кивая на Патча. — И моя команда, — она указала на дронов. — И… доступ к центральному репозиторию без ограничений.

— Это можно устроить, — улыбка Сириана стала еще шире.

— Тогда я согласна.

В тот вечер ее мастерская в Подполье опустела. А на командном мостике «Золотой Тыквы», у огромного иллюминатора, держась за руки, стояли двое. Он — наследник империи. Она — гений из низов. Они смотрели на бескрайние звезды, и их пальцы были сплетены. Они не говорили. Им не нужно было слов. Они уже строили планы на языке, понятном только им двоим — на языке будущего, которое они создадут вместе.

Сергей Ильин
ПРОЩЕ ПРОСТОГО

— Вызывал, твоё величество? — Иван поклонился и преданно уставился на лысоватого старика, вальяжно развалившегося на царском троне.

— А, младший конюший. Явился не запылился. Проходи-проходи, не торчи в дверях. Хотя нет, — наморщил вдруг нос старик, — стой, где стоишь. Да кланяться больше не вздумай. От твоих колебаний дух навозный по всему залу расходится. Дело у меня к тебе, Ваня, срочное.

— Чего велеть изволишь? — Иван послушно застыл столбом.

— Велю службу царскую исполнить, — прихлопнул старик ладонью по подлокотнику. — Жениться я, Ваня, хочу.

— Приготовить твой парадный конный экипаж?

— Скажешь тоже, — отмахнулся царь. — Кто ж нынче на свадьбе коней использует? Я ж не мужик-лапотник. Я царь Дребендей! Мне под это дело ковёр-суперджет доставить на днях должны. Потому как в жёны я саму Елену Прекрасную наметил.

— Так она ж молодая! — тряхнув русыми кудрями, удивлённо выставился на царя Иван. — А ты, как маманя моя сказывала, ещё при моём рождении уже в летах был.

— Цыть, дурень! Ты мои года не меряй! — возмутился царь. — Пусть седа борода, зато душа молода! Тебе, вон, почитай, скоро двадцать, а толку никакого. Привык целыми днями на конюшне кобылам хвосты крутить. Словно и не конюший, а конюх простой. Тебе ни семьи, ни детей не надобно. Да и сам ты никому такой не нужен — одёжа, вон, вся измята, на ногах лапти, навозом изгвазданные. Кто ж на такого позарится? Я вот тоже человек свободный: дважды вдовый, трижды разведённый. Но, в отличие от тебя, одет с иголочки и, вообще, планетой владею. Стало быть, жених завидный. Вот только наследников прямых не имею, а династию блюсти надобно, чтобы царство-государство после себя в хорошие руки оставить. Не тебе ж правление передавать. А с красотой Елены да с моей харизмой, сам понимаешь, наследник выйдет всем на зависть.

— А от меня-то что тогда надо? — осмелился уточнить Иван, самую малость разведя руками.

— Вот это, Ваня, правильный подход. Сватов я уже заслал, теперь желаю невесте при встрече сюрприз преподнести. Хочу ей чудо-крем подарить. Омолаживающий. Чтоб красота её, стало быть, во век не увядала. Вот только на нашей планете такое не делает никто — нет ни ингредиентов нужных, ни мастеров умелых. Слетать надобно за кремом в тридевятый сектор в тридесятом векторе. Там планетой Лысегорья заправляет Яга Из Титана Нога. Баба она вредная, но умная. Технику сама конструирует, сама подданным своим руки-ноги на искусственные меняет. А ещё снадобья да зелья разные чудодейственные изготавливает. Крем омолаживающий в том числе. Но в больно уж малых количествах. В свободной продаже даже мне царю такого не сыскать. Ты, Вань, до Яги сгоняй быстренько да крем мне для невесты привези.

— А я-то почему? Неужто больше послать некого? Я ж, сам говоришь, не то что из столицы, из конюшни лишний раз не выхожу. А ты меня в космос отправить хочешь.

— Чего ты кобенишься, будто я тебя в иную галактику отправляю? До той Лысегорьи по млечному пути буквально рукой подать. Дело, — Дребендей прищёлкнул пальцами, — проще простого: возьмёшь корабль летучий межзвёздный да прошвырнёшься быстренько до Яги. Заодно хоть мир посмотришь.

Чуть сдвинув на лоб корону, царь со вздохом продолжил:

— Раньше к Яге летал Садко-купец. Но в последний раз, говорят, он на Планету-Океан отправился да там и сгинул. И с иными купцами нынче не ахти, все в разъездах. С богатырями тоже напряг: часть войска границы стережёт, а другая гоняется по всему космосу за Воробьём-разбойником — взял тот моду мои торговые конвои разорять. Из вельмож знатных тоже некого послать, все при деле. А кто не при деле, к тем доверия никакого. Кто политически неблагонадёжный, кто пьяница, а кто просто дурак. Получается, — развёл царь руками, — один ты у меня выездной. Согласен?

Иван в ответ лишь что-то промычал невразумительно.

— Опять же, — продолжил свои уговоры царь, — ты мне троюродным внучатым племянником приходишься. Пусть и седьмая вода на киселе, но родственник. Хоть и в лаптях, но всё же какой-никакой, а вельможа. Институт благородных юнцов, вон, посещал. Обучался и езде верховой, и фехтованию, и языкам разным. Звёзд с неба не хватал, ну так и не в министрах сидишь. Как говорится, умом не блещешь, но и на царя не клевещешь. Вроде как и при дворе, но и тайн не ведаешь никаких: ни военных, ни коммерческих. Стало быть, и не разболтаешь никому. Идеальный кандидат. А как дело сладишь, Иван, да вернёшься, я тебя награжу по-царски. В должности повышу — старшим конюшим назначу. А ещё звание передовика производства присвою. Пожизненно. Ну так как, что думаешь?

— Думаю, — почесал затылок Иван, — почему это Воробья-разбойника Воробьём кличут? Вот Соловей-разбойник, тот врагов свистом с ног валил. А этот, что ли, чириканьем урон наносит?

— А я-то почём знаю? Вот вернутся из дальнего похода витязи, лиходея изловив, тогда и расскажут. И вообще, ты мне зубы не заговаривай. Отвечай, — нахмурил седые брови царь, — сам добром за кремом поедешь или мне на тебя управу искать надобно? А то ведь я, не смотри, что родственник, враз тебя к ногтю! Тем более, есть за что. Дело-то на тебя давно в тайном приказе пылится. Думаешь, не знаю, что ты отсель навоз к себе на подворье возишь?

— Так я ж мамке на огород! — выпучил глаза Иван. — Да и кому ещё тот навоз нужен? Дело-то пустячное.

— В государстве, Ваня, пустячных дел не бывает. Навоз из царских конюшен — это уже не просто навоз, а государственное имущество. Ты ж его на удобрение пускаешь? Во-от! Можно сказать, пользуешь в личных целях природные ресурсы. Выходит, ты свои грязные руки в государственную казну запустил. А стало быть, твой навозный разбой, самое малое, каторгой попахивает. Выбирай, Ваня: каторга или крем?

— Ладно-ладно, — развёл руками Иван, — вот тебе моё слово верное: полечу, куда скажешь.

— Ну и молодец. На вот тебе пятак медный, сходи в баню, дух конюшенный смой. И кафтан в должный вид приведи. Всё ж посланником царским будешь. После на склад загляни и получи сапоги.

— Скороходы?

— Какие скороходы, Ваня? — скривил рот царь. — Тебе ж на корабле лететь, а не по полям шастать. Старые мои сафьяновые сапоги возьмёшь. Мне в поношенных ходить уже зазорно, а тебе в самый раз будет. Всё лучше лаптей. Как справишься, сразу на дворцовую площадь к министру военному дуй, он для тебя дежурный космолёт подготовит. Да вылетай сразу же, не мешкай.

— А к казначею зайти?

— Это зачем? — Дребендей настороженно прищурил правый глаз.

— Так за монетами же золотыми, — пояснил Иван. — Чтоб с Ягой за крем рассчитаться. Да и командировочные мне положены.

— Денег я тебе, Ваня, больше не дам. Нет их в казне. Все на суперджет пошли да на ангар для оного. Ковёр этот жутко капризный, говорят. Летает, лишь когда сухой. Едва, зараза, подмокнет, барахлить начинает. А с Ягой у нас свои счёты. Я с ней давно коммерцию веду. Шлю ей металлы редкоземельные, а она мне взад — снадобья да чудо-технику всякую. Видал, на заднем дворе паровой броненосец-шестиног припаркован? Её работа. Мы мирные люди, Ваня, но наш броненосец, как говорится, стоит на запасном пути. Так о чём это я? Ах, да, денег не дам. С деньгами ты и сбежать можешь. И так обойдёшься. Я вместо денег с тобой кота-баюна пошлю, что при моём дворе отирается.

— Волшебного?

— Да тьфу на тебя! И чего тебе, Ваня, всюду волшебство подавай?! Сплошное мракобесие у тебя в голове. Простого кота, но говорящего.

— Отчего ж он тогда баюн?

— Да больно уж он рассказчик нудный. Заведёт свою тягомотину заумную — не захочешь, а всё едино уснёшь. Но мозговит, не отнять. Глядишь, и тебе он пригодится, и я от болтовни его отдохну.

На площади перед царскими палатами помывшегося и приодевшегося Ивана уже и впрямь поджидал межзвёздный летучий корабль. Больше всего он походил на огромный самовар-переросток. Такой же округлый и блестящий. Только трубы дымной сверху не имелось. А на месте, где из всамделишнего самовара краник обычно торчит, люк входной находился с лесенкой.

Перед кораблем, стуча каблуками по мостовой, немного суетливо расхаживал взад-вперёд старый, пузатый и очень сердитый генерал. Едва Ивана увидел, даже не поздоровался, подскочил к нему, ключ стартовый в руки сунул и был таков. Видать, боялся, что его тоже в космос отправят. А может, просто животом маялся.

— Моё почтение, — донеслось откуда-то сзади. — Это вы на Лысегорью летите?

Иван обернулся. Кот. Большой, рыжий, пушистый. И непривычно стоящий лишь на задних лапах. Правое ухо основательно подрано, а левый глаз заметно заплыл свежим фингалом.

— Позвольте представиться, — шаркнув ножкой, слегка поклонился странный пушистик, — Иннокентий, кот учёный.

— Ух ты, — поднял брови Иван, — просто науками увлекаетесь или степень учёную имеете?

— Увы, — удручённо вздохнул кот, — имею лишь богатый горький опыт общения с недружелюбно настроенными личностями. Вы как, повышенной вспыльчивостью не отягощены?

— А-а-а, — догадался Иван, — в этом плане «учёный». Можете не опасаться, я человек спокойный. Меня Иваном зовут. И давайте сразу на «ты». А то я вроде как с самим царём по-свойски речи веду, а тут вдруг коту выкать приходится.

— Что, вот так, без брудершафта и на «ты»? — немного расстроенно спросил кот. — Впрочем, оно и понятно, дорога дальняя, а тебе ещё за штурвал, не до пиров с бурными возлияниями.

— Не переживай, Иннокентий, — решил успокоить кота Иван, — как вернёмся, отметим наше знакомство мёдом-пивом, как положено. Царь сказал, дело яйца выеденного не стоит, мигом обернёмся.

— В таком случае, — согласно кивнул кот, — не вижу причин более тут задерживаться. Изволь проследовать на корабль.

Иван вскарабкался на борт первым, пробрался в тесноватую рубку управления, уселся в кресло командира корабля, поднял перед собой ключ и стал примеряться, куда бы его воткнуть.

— Вот здесь крышечку откинуть надобно, — подоспел с советом кот.

Иван так и сделал. Вставил ключ, провернул. Что-то дрынькнуло-бздынькнуло, запыхтело-заурчало, корабль пошёл мелкой дрожью, а прямо перед глазами Ивана загорелся голубоватый экран.

— Рада приветствовать вас на борту! — На экране появилось милое девичье личико. — Я Василиса Премудрая, ваш виртуальный помощник. Куда прикажете проложить маршрут?

— Тридевятый сектор, тридесятый вектор, планета Лысегорья, — торопливо выдал Иван.

— Принято. Экипаж ко взлёту готов? Начинаю обратный отчёт: три, два…

Иван глазом моргнуть не успел, а корабль уже за пределы атмосферы выскочил.

— Расчётное время полёта составит два часа, пятьдесят одну минуту с четвертью, — сообщила Василиса.

— Да-а, — восхищённо протянул Иван, — это тебе не «катись, яблочко, по тарелочке» и не «свет мой зеркальце, скажи». Всё до секундочки рассчитано. Технологии…

— Склонен согласиться, — промурлыкал кот, — технический прогресс на лицо. Вот помнится, раньше экипажи самоходные работали исключительно на пару да на болотном газу. Газ использовался для сжигания и подогрева воды, превращаемой в пар. Тот давил на поршень, передающий усилие на…

Уже через минуту Иван начал клевать носом и заснул. Разбудил его, прервав монотонный бубнёж кота, бодрый доклад Василисы:

— Приготовиться к посадке. Планета Лысегорья. Корабль прибыл в пункт назначения согласно расчётному времени.

— Таким образом коэффициент полезного действия данного агрегата многократно усиливается, — недовольно фыркнув, закончил свой так, похоже, и не прерывавшийся монолог Иннокентий.

— Ну, пойдём, что ли, Ягу искать? — Потянувшись и зевнув, Иван покинул командирское кресло.

Узнать, что Яга обитает в большом доме «на куриных ножках», и правда было проще простого — об этом знал каждый встречный-поперечный прохожий. А вот отыскать этот самый дом, бродивший туда-сюда по столичным улицам, оказалось весьма затруднительно. То там его недавно видели, то тут он проходил пять минут назад. Вот вроде только что на соседней улице замечен был, но пока царёвы посланники по переулку в нужную сторону сломя голову неслись, бродячего дома уже и след простыл. Только возле городского пруда нагнать его удалось.

Дом, весь склёпанный из железа, напоминал составленные стопкой друг на друга три летающие тарелки. Над выпуклой крышей верхней из них торчало несколько тонких паровых труб и одна большая дымная.

Снизу же мощные гидравлические опоры-ходули прочно удерживали дом, вознося его на несколько метров над землёй. Только было этих опор, и впрямь, похожих на куриные ноги, не две, а целых шесть, как у царского броненосца.

Закинув в пруд торчащий из днища толстый гофрированный хобот-шланг, стальной шестиног закачивал в себя воду.

— Избушка, избушка, — сложив ладони рупором, громко позвал Иван, — повернись к лесу задом, ко мне передом!

— Ты чего, добрый молодец, несёшь? Где ты избушку увидел? — раздался сверху из динамика недовольный женский голос. — Да и леса в округе в помине нет. Хочешь мой умный дом с ума свести?

— Прости, хозяйка, — на всякий случай поклонился Иван невидимой собеседнице, — ежели ненароком обидел. Уж больно волшебным твой дом выглядит. Вот и вспомнились слова из сказки.

— Волшебством, — голос говорившей приобрёл ворчливые нотки, — необразованные люди называют всё то, что не могут объяснить с помощью науки. Не понимая, что неограниченные возможности нам дают не сверхъестественные силы, а научные знания.

— Мы, конечно, академий всяких не заканчивали, — встрял кот, — но знаем, что разговаривать с гостями через дверь невежливо. А уж с инопланетными послами и вовсе негоже так обходиться. Мы ведь, между прочим, к вам по делу.

На втором этаже стального сэндвича распахнулся люк и из проёма высунулась красивая рыжеволосая женщина. Нахмурилась, сдвигая на лоб замысловатые очки со множеством откидных линз и светофильтров. Теснясь на золочёной оправе, те играли на свету разноцветными бликами и завораживали таинственной неясностью своего предназначения.

— Ну, — не особо приветливо спросила красавица, пустив одним из окуляров яркого солнечного зайчика прямо в глаз Ивану, — чего изволите, послы инопланетные? Говорите, кто вы такие, да дело своё поэнергичнее излагайте. И не вздумайте ляпнуть, что вас сначала нужно в дом пустить, напоить-накормить да в баньке попарить. В миг из вас паровые котлеты сделаю!

— Нельзя из нас котлеты, — обижено заявил кот, — у нас дипломатическая неприкосновенность.

— Вот и говорите тогда коротко да по сути.

— Нас к тебе царь Дребендей направил, — послушно перешёл сразу к сути Иван, — за кремом омолаживающим. Просил оформить сделку в счёт поставок руды и срочно доставить товар во дворец.

— Хм, — удивлённо свела брови Яга. — Чего это Дребендею взбрендилось? В его возрасте не крем, а пилюли нужны, силы прибавляющие.

— Это он не себе, — вступился за царя Иван. — Это он Елене прекрасной. Под венец царь собрался.

— Тогда ему тем более мои пилюли нужны, — кривовато усмехнулась Яга.

— Меня царь лишь за кремом послал. Но пилюли тоже можешь передать.

— Пилюли дам, а крема, извиняйте, нет. Встала косметическая линия из-за отсутствия сырья. Запасы Чудо-юдо-рыбокитового жира, что Садко-купец привозил, ещё остались. Ну и ещё кое-что для всяких добавок имеется. А вот яблоки молодильные, без которых никак не обойтись, мне Змей Гамбургиныч на прошлой неделе со своей планеты не прислал. Хотя я ему, как он и просил, Сивку-Бурку-Каурку в качестве предоплаты своевременно отправила. В коллекцию, видите ли, он коня необычного захотел.

— Лошадей таких мастей в природе не бывает, — со знанием дела заявил кот. — Вроде как несовместимые пигменты.

— В природе не бывает, — подтвердила Яга. — Но в лаборатории запросто вывести можно. Однако, хватит меня отвлекать. Либо берите пилюли и убирайтесь, либо летите к Змею и трясите с него яблоки. Они, увы, только на его планете растут. Даже мне их здесь вырастить не удалось. Привезёте яблоки, я вам баночку крема за пару часов, так уж и быть, сварганю. Да и себе самой тоже. Чувствую, увядаю я без него. Вот гляньте, сколько мне годков дадите?

Иван попристальнее всмотрелся в лицо Яги. По его мнению, женщине было где-то лет за сорок, а то и за пятьдесят. Хотя и красива была безмерно, но возраст брал своё. Однако обижать Ягу не хотелось. Да и статус царского посла не позволял.

— Лет тридцать, — дипломатично ответил Иван.

Спрятавшийся за его спиной Иннокентий скептически фыркнул, но оспаривать оценку Ивана не стал.

— Вот видишь, — тем не менее вздохнула Яга расстроенно, — а ведь мне ещё на той неделе двадцать пять давали.

— А почему, — решил сменить тему разговора Иван, — нельзя просто яблоками обойтись? Зачем из них крем делать?

— Через кожу активные вещества правильнее в кровь попадают. Легче так процесс этот регулировать. А то некоторые, как до яблок дорвутся, тут же их целиком сгрызть пытаются. Ну и впадают после в детство от передоза.

— Понятно, — кивнул Иван. — Придётся, значит, к Змею лететь.

Как только корабль ринулся в небо, покидая Лысегорью, Иван строго взглянул на кота:

— Так, Иннокентий, я ещё за прошлый полёт выспался. Если и дальше так пойдёт, я потом ночью глаз не сомкну. Поэтому давай пока без твоих лекций обойдёмся.

Кот кивнул и изобразил, что закрывает рот на замок, а ключ выбрасывает.

— Отлично. Василиса, — повернулся к экрану Иван, — можешь какую-нибудь музыку поставить?

— Подключаюсь к развлекательному эфиру, — деловито сообщила виртуальная помощница.

И тут же в рубке зазвучал под инструментальный аккомпанемент чей-то гнусавый голос:

Простой портье, простой портье

Не носит Прадо и Картье

Ему бравада не нужна.

Навечно предан красоте,

Он шарит взглядом в декольте,

В его душе всегда весна…

— О, да, — довольно мурлыкнул кот.

— О, нет! — простонал Иван. — Только не шансон! Давай что-нибудь другое.

— В эфире станция «Звёздный варяг», — сменила настройку Василиса. — Продолжаем концерт по заявкам. Для Алексея Никитича Муромского звучит композиция «Богатыри».

Богатыри, богатыри,

Четыре было, стало три.

Слезу скупую с глаз долой.

Богатыри, богатыри,

Печаль съедает изнутри,

Но долг зовёт вернуться в строй.

— Оставь, — попросил кот, и Иван согласно кивнул.

Песня продолжилась:

— Богатыри, богатыри,

Теперь нас двое, посмотри.

Но наш товарищ пал не зря.

Богатыри, богатыри.

Упавший стяг ты подбери

И стой горой за батюшку царя!

— Эх! — с чувством стукнул себя кулаком в грудь Иван. — Сильно!

Третий куплет оказался ещё более трогательным:

— Богатыри, богатыри,

Я продержался до зари,

Но жизнь висит на волоске.

Погибли все мои друзья,

Но сдать позицию нельзя.

Покрепче меч сожму в руке.

Когда под конец песни и сам герой сложил буйну головушку, Иван тёр кулаками покрасневшие глаза, а Иннокентий жалостливо фыркал и сморкался в невесть откуда взявшийся носовой платок.

— А теперь для капитана дворцовой стражи Дормдонта Тревилева звучит песня «Ночной патруль».

Ночной патруль, ночной патруль,

Покой царя ты карауль.

Ведь ночью спать должны цари.

Ночной патруль, ночной патруль,

А на дворе сейчас июль.

На звёзды в небе посмотри…

— И чего у них все песни на один мотив? — удивился Иван. — Да ещё такие тоскливые. Есть что повеселее?

— Переключаю, — отозвалась Василиса.

Радостно-залихватское пение разнеслось по кораблю:

Для экзотичности процесса

Принц на коне любил принцессу.

Страстей вулкан, любви огонь —

Вот и сгорел бедняга конь…

— Что за ерунда! — возмутился Иван. — Выключи. А ты, рыжий, чего опять слёзы льёшь?

— Лошадку жалко, — всхлипнул Иннокентий. — Давай я тебе лучше про ракетные двигатели расскажу.

И забубнил про всякие виды топлива и способы перемещения кораблей по космосу.

— Планета Монтевегас, — лишь очередной доклад Василисы смог прервать навеянный лекцией Иннокентия сон.

— Ногу левую отсидел, — пожаловался Иван. — До чего ж неудобно спать в этом кресле. Пошли, что ли, кот, делом займёмся. Заодно надо будет на город глянуть. По Лысегорье столько плутали, а я даже осмотреться не успел. Домой вернусь, мне и рассказать будет нечего.

Змей Гамбургиныч обитал в пентхаусе на верхнем этаже главного казино столицы. Если б не посольский статус, Ивану с котом пробиться к властителю планеты вряд ли бы удалось — уж больно злая охрана стояла на входе.

Змеиными у Гамбургиныча оказались лишь тело и хвост, покрытые чешуёй. Две головы выглядели совершенно человеческими. Только почему-то одна мужская, а другая женская. И обе довольно уродливые из-за мясистых носов и сильно вытянутых нижних челюстей. Иван слышал, что раньше голов было три. Но потом, по официальной версии, одна сильно заболела и её пришлось удалить. Хотя в народе поговаривали, будто никакой болезни не было и в помине. Просто третья голова захотела стать вегетарианкой, за что и была жестоко устранена сговорившимися первыми двумя головами.

Встретил царских посланников Змей, сидя за большим, обтянутым зелёным сукном, столом. Кроме колоды карт на столе ничего не было. Только крупная муха опасливо ползала по самому краю, часто перебирая ножками.

Гамбургиныч, повернув в её сторону обе головы, задумчиво наблюдал за передвижениями насекомого. В одной руке он держал наполовину полный пузатый коньячный бокал, а в другой толстую зажжённую сигару.

— Ну, давай уже, — сквозь зубы зубы процедила правая мужская голова, — плюй. Ставлю сотню, промажешь.

— Подожди, — едва шевеля губами, ответила левая женская, — пусть сперва отвернётся.

— У мухи, — решил вдруг блеснуть знаниями Иннокентий, — глаза фасетчатые. Она, даже если отвернётся, всё равно вас видеть будет.

— Тс-с-с! — скосив взгляд на кота, зашипела мужская голова.

Но муха всё равно, тревожно зажужжав, рванула к потолку, причём буквально за долю мгновения до плевка.

Тягучая слюна, попав на край стола, зашипела, а сукно задымилось.

— Ага! — радостно воскликнула мужская голова Змея, обращаясь к женской. — Промазала! Гони сотню!

— А я сейчас отыграюсь! — зло возразила та. — Ставлю ещё сотню, что следующим плевком выжгу глаз этому тупому комку шерсти!

— Не нужно мне глаз выжигать! — кот мгновенно оказался за спиной Ивана. — Мы к вам по дипломатической линии дело имеем.

— Ну вот, опять продула! — довольно заржала мужская голова. Теперь ты мне две сотни должна!

— Так не честно! — возмутилась женская голова и в один глоток разделалась с коньяком. После сердито уставилась на Ивана, храбро прикрывшего своим телом напуганного Иннокентия: — Чего припёрлись, одноголовые? Жить надоело?

— Мы за яблоками, — твёрдо заявил будущий старший конюший, — которые ты за Сивку-Бурку отправить Яге должна была. — Потом, на мгновение задумавшись, добавил: — Или должен.

— Должны, — поправила Ивана мужская голова Змея. — Спорить не стану, должны. Вот только не имеем возможности исполнить взятые на себя обязательства сей же час. Как говорится, яблок нет, но вы держитесь.

— Что значит, нет? — возмутился Иван.

— А то и значит. Проигрались мы намедни по-крупному.

— Этот болван, — кивнула женская голова в сторону мужской, — решил попытать удачу с Кассиопеем Бессмертным. Проиграл ему в карты едва ли не всю казну. Потребовал реванша и за один присест чуть окончательно по миру нас не пустил. Проиграл и скатерть-самобранку, и Сивку-Бурку-Каурку, и годовой урожай яблок — все десять штук.

— Что-то маловато как-то яблок-то, — подал голос кот, выглядывая из-за Ивана.

— Год неурожайным выдался, — добродушно пояснила мужская голова. — Да ещё она пару яблок под коньячок схрумкала. Вот всего десяток и остался.

— Я, между прочим, о нашем здоровье беспокоилась, — с укором заявила женская голова. — А ты его своими сигарами гробишь.

— Можно подумать, — не осталась в долгу мужская, — твой коньяк нам на пользу идёт.

— Давайте ближе к делу, — прервал препирательство Змеевых голов Иван. — Как проблему решать будем? Мне яблоки позарез нужны! Царь Дребендей жениться надумал. Невесте крем омолаживающий желает подарить. А его без ваших яблок Яга изготовить не может.

— Жениться?! Дребендей?! — встрепенулась женская голова. — А чего нас на свадьбу не пригласил? Я бы с удовольствием. На когда церемония назначена?

— Не знаю, — пожал плечами Иван.

Кот, к которому повернулись сразу обе головы Змея, тоже развёл лапами, мол, и его в известность никто не поставил.

— Не будет яблок, — решил надавить на двуглавого Иван, — нас с вами, не то что на свадьбу, на планету не пустят.

— А я хочу, хочу! — капризно заголосила женская голова и сердито выставилась на мужскую: — Это ты Кассиопею урожай проиграл. Вот ты и придумывай теперь, как его назад забрать.

— Дай поразмыслить, — сунув сигару в рот, Змей почесал затылок мужской головы. Минуту спустя, пыхнув дымом да так и не выпуская из зубов сигару, выдал: — Ещть тут один вариантик. Кащщиопей, как и я, коллекционер щтращтный. Только он в ощновном по оружию щвиштит.

Гамбургиныч вынул сигару изо рта и наконец-то заговорил нормально:

— Трон он свой этими железяками украшает. А у меня в сокровищнице как раз один чудо-клинок завалялся. «Меч всевластия» называется.

Когда-то принадлежал он одному королю, что сорок сороков эпох назад потащился на другой край галактики отвоевывать какой-то Божественный Саркофаг. А пред тем, как уехать и не вернуться, он свой парадный меч в каменюку воткнул. Сказал, что лишь чистый сердцем да бескорыстный душой из камня тот меч вызволит да право на трон заимеет. С тех самых пор меч в каменном плену и остаётся.

Я диковинку-то не глядя приобрёл для коллекции, а как увидел, так и разочаровался: уж больно камень, в котором меч застрял, прост. Такую глыбу невзрачную даже в геологический музей не определишь, только вид портить станет. Ценного в камне лишь прочность неимоверная — ничем его не расколотить, чтоб меч извлечь. Да и тот толком не видать, настолько глубоко он в камень засажен. В общем, не композиция, а ерунда какая-то.

Хотя рукоять у меча красивая — золоченая и с самоцветами. Я как-то, на мели будучи, хотел её от клинка отпилить да продать. Но лезвие ни ножовка не взяла, ни резак плазменный. А вместе с глыбой меч никому не втюхать. Даже Кассиопей лишь зуб на него точит, а с камнем брать не хочет. Но ты попытайся, отвези ему экспонат, чтоб на яблоки сменять. Может, у него как-нибудь да получится меч высвободить. Он же бессмертный, времени навалом в запасе.

Вы спускайтесь на лифте в сокровищницу. Я сейчас распоряжение отдам, вас проводят. Всё, идите. А то сейчас матч начнётся по водному полу между русалками морскими да водяными болотными. Хочу ставку успеть сделать.

— И на кого поставить собираетесь? — полюбопытствовал кот.

— На русалок, ясное дело. Они ж на просторе тренируются, привыкли море из края в край бороздить. У них и скорость, и выносливость. Одолеют водяных.

— А на какой воде встреча проводится? — Кот, несмотря на то, что Иван вовсю уже подталкивал его к выходу, продолжил развивать тему. — На морской или болотной?

— Решили, чтоб ни вашим, ни нашим, — Змей вновь прикусил сигару, — на озере щащтижатщя будут.

— Тогда я посоветовал бы вам лучше поставить на водяных. Имел я знакомство с одной очень аппетитной русалкой. Так она говорила, что у всех её родственниц аллергия на пресную воду. Так что вся команда, я вам гарантирую, на игре чесаться начнёт. К тому же, как известно, морская вода из-за наличия солей имеет более высокую плотность и обладает большей гидростатической подъёмной силой, нежели вода пресная. Вследствие чего непривычно пониженная плавучесть русалок может повлиять и на их скорость. Вкупе с повышенной чесучестью морских спортсменок, это наверняка сыграет фатальную роль для русалок и будет на руку водяным.

— Эй, не спать! — гаркнула женская голова прямо в ухо мужской, уже пытавшейся смежить веки. — Шерстяной дело говорит. Я тебе всегда говорила: русалки разве что сиськами трясти способны, а спортсменки из них никакие. Тупые полуселёдки даже на синхронном плавании хвостами вразнобой машут.

Дослушивать, что ответила мужская голова, Иван с котом не стали. Поспешили в сокровищницу, пока Змей своё решение не изменил.

— Вот уж не думал, — потрепал кота по загривку Иван, — что ты с русалкой шуры-муры водить мог.

— Глупости, — фыркнул кот, — не было такого.

— Ты ж сам назвал свою подругу аппетитной.

— Назвал, — подтвердил кот. — Но только человеческая часть её разве что для бесед задушевных годилась. Зато от хвоста такой дурманящий запах рыбы шёл, что я весь на слюну исходил.

Под пристальными взглядами бдительных охранников царёвы посланники еле отыскали в полумраке сокровищницы большую округлую каменную глыбу с торчащим из неё «Мечом всевластия».

— Ну и как мы это на космолёт попрём? — удивлённо присвистнув, выдохнул Иван. Тут же пудов сто, не меньше. Такое только краном поднять можно! Эй, народ, у вас тут электропогрузчика не найдётся, случаем?

Охранники, растянувши рты в глумливых улыбочках, активно замотали головами.

— Похоже, двуглавец надуть нас решил, — сердито буркнул себе под нос Иван.

— Может, катить попробуем, — неуверенно предложил Иннокентий. — Я снизу упрусь, толкать стану. А ты за меч берись, да, как рычагом, камень им проворачивай. Как-нибудь до лифта и докатим.

— Ну, давай, — поплевав на ладони, ухватился за позолоченную рукоять Иван.

Дёрнул изо всех сил, да и повалился на пол. Потому как меч с лёгким скрежетом из глыбы каменной выскользнул. Заблистал в руках Ивана полностью высвободившимся лезвием, отражая совершенно неповреждённой полировкой даже тусклый свет ламп.

— Вставай давай, — подскочив и склонившись к Ивану, зашептал ему на ухо кот. — Валить отсюда надо, пока Змей не узнал, что ты от камня отделался. Эй, служивые! — выпрямляясь, окликнул он охранников. — Мы великодушно решили лишь меч забрать, а камень вашему хозяину оставить. Неохота нам с ним валандаться.

Иван, поднимаясь с земли, машинально покрутил мечом, как учили на уроках фехтования, проверяя, удобно ли рукоять лежит в руке и хорошо ли сбалансировано оружие.

Меч словно прилип к ладони. Да и при всей своей длине в полтора локтя будто и не весил ничего.

— А ведь хорош. Теперь и к Кассиопею есть с чем пожаловать, — поделился Иван радостью с котом. — Теперь точно не откажется меняться. Пошли Иннокентий, найдём Бессмертного, заберём яблоки и домой. Царь-то, поди, уже заждался.

Охранники выпустили их без проблем. Гамбургиныч по поводу обязательного выноса камня распоряжений не давал. Да и Иван опасный меч в руках держал уверенно. Спорить с таким оппонентом, пусть тот и не богатырь даже, — себе дороже.

— В смысле, ещё задержишься?! — срываясь на фальцет, заголосил царь, едва Василиса по просьбе Ивана наладила дальнюю связь. — Я тебе простое дело поручил: слетал к Яге, забрал яблоки и вся недолга! Всю галактику облетать я тебе не приказывал. Скоро Елена ко дворцу прибудет, а я до сих пор без подарка! Я что ей, простое злато-серебро дарить должен, как простой обыватель?! Я царь или не царь?! Ты, Ванька, учти, не вернёшься к утренней заре, не сносить тебе головы! Откручу собственноручно! Но сначала на кол посажу! Понял?!

— Да как не понять, понял, твоё величество, — виновато понурившись, выдавил из себя Иван, тайком потирая место, более всего должное пострадать от сидения на колу. — Вот только к Кассиопею сгоняем и сразу домой.

Кассиопей Бессмертный обитал не на самой планете, а на её искусственном спутнике. Окружённый защитным полем и покрытый толстенной бронёй, спутник имел форму шара и размером был с порядочную луну. Кучу времени пришлось потратить, чтобы, прилетев, связаться с местным посольским приказом и добиться срочной аудиенции.

Привезённый для обмена меч заставили Ивана тщательно завернуть в ткань и нести перед собой на вытянутых руках. Типа требования безопасности такие. И охрану приставили, целое отделение.

От слаженного шага этого якобы почётного сопровождения гулкое эхо уносилось вдаль и множилось, плутая по сложному лабиринту бесконечных стальных коридоров и переходов. Небольшие отряды витязей в странных белых доспехах, непонятно куда спешащие с оружием наперевес, то и дело встречались на пути, но совсем не обращали внимания на прибывшую к Кассиопею делегацию.

Сам повелитель планеты встретил гостей в огромном зале с расставленной по всему периметру многочисленной охраной. Восседал он на мрачного вида троне со спинкой в виде множества торчавших веером разнообразных клинков. Ножками креслу служили повёрнутые дулом вниз стволы небольших бомбард, а подлокотники почему-то были украшены позолоченными человеческими черепами.

Высокая остроконечная корона на голове, тёмные очки на носу, рыжеватая бородка клинышком — на вид Кассиопею было лет пятьдесят. С чего вдруг его бессмертным все величали, совершенно неясно.

— Стоять! — зычным голосом велел Кассиопей, когда Ивану с котом до трона оставалось ещё не меньше полусотни шагов. — Оттуда дело своё излагайте, раз уж от карантина наотрез отказались.

— Уж прости, многоуважаемый Кассиопей, — в пояс поклонился Иван, — но дело у нас безотлагательное, на карантины времени совсем нет. Позволь представиться, Иван, посланник Дребендея. А это мой помощник Иннокентий, кот учёный.

— Ну-ка, ну-ка, — чуть подался вперёд Кассиопей, и в голосе его зазвучали стальные нотки, — это не тот ли кот учёный, что, шастая по цепи и якшаясь с русалками, рассказывал сказки да распускал по всей галактике нелепые слухи, будто смерть моя в яйце?! Ещё и выдумал, что яйцо в утке, а та в зайце, что в сундуке на дубе!

— А в чём, собственно, дело? — по уже сложившейся привычке, прячась за Ивана, спросил Иннокентий. — Чем вам тот сказочник не угодил?

— Да тем, — зло пристукнул кулаками по черепам на подлокотниках Кассиопей, — что толпа моих недоброжелателей ринулась на планету и истребила почти всё поголовье зайцев и уток. Ещё и дубы повырубали, идиоты. Вы представляете, какая экологическая катастрофа потом разразилась?! Нет?! А я вам скажу! И карту покажу, с каких направлений проблемы начались!

Кассиопей не на шутку разгорячился и принялся орать в голос так, что у Ивана по спине пополз неприятный холодок. А у кота хвост нервно заходил ходуном и шерсть на загривке дыбом поднялась.

— Я до сих пор, — продолжил шуметь Кассиопей, — вынужден здесь, на космической железяке, зад морозить! А этому металлолому, между прочим, дохрениллион лет! Он мне ещё от прадеда достался, что хотел из спутника «Звезду смерти» сделать. Да только подрядчики все бюджеты разворовали, лишь на постройку корпуса средств и хватило.

— А я слышал, «Звезду» повстанцы разрушили, — попробовал Иван направить в иное русло гнев Кассиопея.

— Глупые россказни, — отмахнулся тот. — Все проблемы в деньгах. Вы даже представления не имеете, во что выливается содержание этой рухляди. Да на одну краску по ржавчине ежегодно кучу золота расходовать приходится. И во всём виноват глупый кот! Отвечай, мерзавец, — указательным пальцем нацелился Кассиопей на Иннокентия, — ты это или не ты?!

— Что вы, что вы, — дрожащим голосом выдал кот, — ни в коем случае не я. Это какой-то другой кот. Искренне заверяю вас, что ни к каким цепям я отношения не имею и никаких русалок знать не знаю!

— И вообще, — вступился за товарища Иван, — вы бы, господин Кассиопей, не угрожали инопланетным дипломатам. Это, знаете ли, категорически не по протоколу.

— А по протоколу было клевету распространять? — всё же понизив голос, оскорблённо вопросил Кассиопей. — Жил себе спокойно, никого, кроме соседних планет, не трогал. Давайте, излагайте уже, чего припёрлись?

Почувствовав, что угроза миновала, и коту вроде больше ничто не угрожает, Иван принялся излагать:

— Царь наш решил жениться и невесте крем омолаживающий подарить. А тот изготавливает Яга из молодильных яблок, урожай которых тебе давеча проиграл Змей Гамбургиныч. Вот и привёз я «Меч всевластия» для твоей коллекции, дабы обменять его на яблоки и выполнить наказ своего царя.

— Что, — чуть наклонился вперёд Кассиопей, приподняв очки и вперившись в Ивана недоверчивым взглядом, — тот самый меч, что у Змея в сокровищнице был? Один, без камня? И этот пройдоха вам его просто так отдал?

— Он его с камнем отдал, — честно признался Иван. — Но я меч случайно вытащил и тебе для обмена привёз. Ты как на счёт такой сделки, не против?

— Очень даже не против! — откинувшись назад, радостно прихлопнул Кассиопей ладонями по коленям. — Давненько я этот меч заполучить желал. Вот только загвоздочка вышла, опоздали вы.

Кассиопей развёл руками, а Иван напрягся в ожидании очередной сложности на пути исполнения царской воли.

— Нет у меня больше яблок тех, — сказал, словно мечом рубанул Кассиопей, — съел я их. Вот, последние буквально час назад проглотил. Огрызки из мусорки даже ещё не убрал никто. Мне ведь, почитай, триста лет в обед. Я без капсулы оздоравливающей и дня раньше провести не мог. Без шлема кислородного в люди не выходил. А теперь смотрите, в какой форме — хоть сейчас в пляс. И, раз уж вы меч привезли, я готов выкупить его за любые деньги. Называйте сумму, рассчитаюсь незамедлительно.

— Денег нам не надо, — погрустнев, отказался Иван, — мы непосредственно за яблоками прилетали.

— Ну так в следующем году купите своему Дребеньдею весь урожай у Гамбургиныча.

— Не, ему сейчас надо, — возразил, покачав головой, Иван, и твёрдо заявил: — В общем, нет яблок, нет меча. Мне и так придётся ни с чем к царю возвращаться. Хотя бы чудо-меч ему привезу.

— Да на кой вашему размазне меч?! — нетерпеливо ёрзая на кресле, взъярился вновь Кассиопей. — Привезёшь ему столько золота, сколько у него в казне отродясь не бывало. Разбогатеет пуще прежнего. Про вину твою вмиг забудет. Да и, как говорится, не сечёт меч повинную голову.

— Зато её топор очень даже сечёт, — на этот раз кот вступился за Ивана. — И я попросил бы хулу на Дребендея не возводить! Царь наш характером твёрд и на расправу скор! Видали моё ухо оборванное? Это он меня так «приласкал».

— Да плевать мне и на царя, и на уши! Да и вам с теми горами золота, что за меч получите, на Дребеньдея плевать будет. Сами себе любую планету купите и будете на ней до конца дней своих как сыр в масле кататься.

— Не пойдёт, — Иван твёрдо стоял на своём. — Извиняйте любезно, Дребендея я подвести не могу. Я ему слово дал. Так что всего хорошего, мы домой.

— Да кто ж вас отпустит-то? — приподнявшись в кресле, угрожающе спросил Кассиопей. — Дребеньдей ваш далеко, а я вот он. И, спасибо яблокам, настолько замечательно себя чувствую, что даже охрану просить не стану, сам с вами разделаюсь. Последний раз, малец, по-хорошему предлагаю, продай меч.

— Нет, — гордо задрав подбородок, процедил сквозь зубы Иван.

— Ну, пеняй на себя, — поднялся со своего места Кассиопей.

Двинулся на Ивана с котом, позабыв про карантин. С пояса своего трубку какую-то отцепил, перед собой выставил да, видать, кнопку какую нажал. Трубка загудела и из неё лезвие меча вдруг выскочило. И не простое, а ярко полыхающее багряно-кровавым пламенем.

— Против моего плазменного меча, — хвастливо заявил Кассиопей, — никакие железяки не пляшут. Он любую сталь как масло режет. Вставайте на колени и молите о пощаде. Может, и смилостивлюсь, коли меч отдадите.

— Не бывать такому! — Иван храбро размотал тряпицу, схватил «Меч всевластия» и в стойку боевую встал.

— Вот именно, — поддакнул кот, но на всякий случай, попятившись, отступил назад, — не бывать! Вань, чтоб не мешаться, я подальше отойду. Отсюда гляну, как ты его под орех разделаешь.

— Ну надо же, — ухмыльнулся подошедший ближе и оказавшийся чуть ли не на голову выше Ивана, Кассиопей, — сам мелковат, да норов нагловат. Не забывай только, что я триста лет прожил и на мечах рубиться учился, когда ещё, не то что Дребеньдея не было, но и Дребеньдеева прадеда. Ты мне на один зубок, малявка.

— Ничего, — упрямо выдвинув челюсть вперёд, парировал этот словесный выпад Иван. — Пусть я моложе, зато мне честь дороже. А ещё у нас говорят, сам погибай, а неприятеля нагибай.

— Ваня, это ж из преферанса, — решил поправить Ивана кот. — И там наоборот, про товарища было.

Но Иван только отмахнулся, мол, не бухти под руку.

Тут как раз и Кассиопей в атаку ринулся. Ударил с силой наискось, словно хотел располовинить соперника надвое от плеча и до бедра.

Иван легко парировал этот простенький «squalembro», отведя огненный меч вправо от себя. Кассиопей аж глаза от удивления вытаращил — не ожидал, что его оружию кто-то противостоять сможет.

Иван тоже удивился, ведь думал уже, что час его последний пробил. Потому, заканчивая эту фехтовальную фразу, и рубанул в ответ с перепугу, особо не мудрствуя, тоже простым горизонтальным «mandritto tondo», справа налево.

То ли яблоки молодильные лишь внешний вид старику подправили, а сил не добавили. То ли просто отпора и встречной атаки Кассиопей не ожидал. Но не успел он ни увернуться, ни отбить удар Ивана.

Вот, позвякивая короной, и покатилась срубленная голова Кассиопея по железному полу. Да прямо под ноги Ивану.

— Ну, давай, — в запале выкрикнул тот, остановив голову остриём своего меча, — попробуй теперь, скажи «триста»!

— Ваня, — подошёл кот, — не глумись над поверженным врагом. Ну его.

Потом подобрал выпавший из рук Кассиопея и свернувшийся обратно в трубку плазменный меч, покрутил головой по сторонам и громко крикнул:

— Эй, стража! Вы все видели, что Иван победил вашего повелителя в честной схватке, которую тот сам и начал. А по сему, согласно кодексу поединщиков, право на всё движимое и недвижимое имущество побеждённого переходит к победителю. Король умер, да здравствует король! Слава Ивану!

Все стражники, что стояли вдоль стен, одновременно, словно по команде, топнули правой ногой и бряцнули по латам на груди оружием, отсалютовав новому властителю.

— Ну всё, — повернулся ко всё ещё не верящему в свою удачу Ивану, — принимай бразды правления.

— Какие, к лешему, бразды?! — замотал тот головой. — Мне к Дребендею поспешить надобно. Я вот думаю, может, Яге не обязательно целые яблоки нужно привозить. Этот, — Иван кивнул на тело Кассиопея, — вроде как только что яблоки-то схомячил. Ты бы глянул, куда он огрызки закинул. Авось, хватит их на баночку крема, хотя бы малюсенькую.

Огрызки и впрямь обнаружились в урне за троном. Подобрав их и бережно завернув в ту самую тряпицу, в которой принёс сюда меч, Иван поспешил на корабль.

Кот за ним, не забыв в последний момент на выходе крикнуть, что, мол, они ещё вернуться да наведут тут свои порядки.

Звездолёт рванул на всех парах к Яге. Та, конечно, ядовито прошлась, причём весьма обидными эпитетами, по царским посланникам и по привезённому ими для работы материалу, но долго изгаляться да кочевряжиться не стала. Пусть и поздно ночью, но вручила Ивану баночку заветную. С оной впопыхах и отбыли Иван с котом восвояси.

Петухи ещё продирали глаза, готовясь загорлопанить во всю дурь, оглашая приход утренней зари, а Иван уже бежал вприпрыжку наверх по ступеням царского крыльца.

— Опоздал ты, уважаемый, — встретил Ивана в тронном зале невесть откуда взявшийся там Змей Гамбургиныч.

На мужской его голове красовался черный атласный цилиндр. Женскую украшал расшитый цветным бисером кокошник. На одной шее галстук-бабочка, на другой — жемчужное ожерелье. В общем, при полном параде пребывал Змей. Вот только вид имел опечаленный. А ещё держал в руках грудного младенца, неуклюже завёрнутого в царскую мантию.

— Что, опять? Почему опоздал? — непонимающе выставился на Гамбургиныча Иван. — Вроде же в срок прибыл.

— Прибыл-то в срок, да всё равно не вовремя, — вздохнула женская голова. — Горе у нас, Ваня. Потеряли мы нашего Дребендея.

— Хватит загадками сыпать! — вконец возмутился Иван. — Говорите, где царь?!

— Да вот он, — кивнула на младенца мужская голова. — Я ж тут с подачи кота твоего все деньги на водяных поставил и выиграл. Этой, вон, украшений накупил, к свадьбе-то. Она на радостях и призналась, что ещё два яблока припрятала. Вот мы и решили Дребендею их преподнести. Да не знали, что намедни старик с Еленой пообщался. А та ему ляпнула, что, мол, хотела б жениха помоложе. Мы прибыли, а старик весь в слезах да соплях. Как про яблоки услыхал, тут же их и сгрыз, даже не помыл. Ну и омолодился, естественно, чрезмерно. А теперь ещё, видать, с яблок грязных животом мается. Мы уж не знаем, во что его пеленать, всё об… уделал.

— Я так понимаю, — подоспел к окончанию разговора малость приотставший при высадке с корабля кот, — ты, Иван, как Дребендеев родственник, и тут свои права на трон предъявить можешь. Тем более, «Мечом всевластия» владеешь. Кассиопея, вон, им одолел.

Услыхав это, головы Змея выпучили глаза друг на друга, явно намереваясь рассыпаться во взаимных обвинениях, а кот продолжил:

— Опять же, считай, две планеты под тобой. Ну чем не жених? К тому же и невеста безхозная имеется. Может, рассмотрим вариантик? А что? Ребёночка, Дребендея в смысле, на воспитание возьмёте с Еленой-то, да и заживёте славно. В общем, ты подумай. А пока давай-ка, Ваня, исполняй обещанное: домой ты героем вернулся, теперь пора и отметить это дело! Уважаемый Змей Гамбургиныч, вы с нами или как?

— Да не с чего вроде праздновать, — удручённо воспротивился Иван. — Эка невидаль, Кассиопея с перепугу одолел. Какое ж в том геройство?

— Да разве ж я про то? — Иннокентий, уперев лапы в боки, покачал головой. — За Кассиопея согласен: голову срубить или самому её сложить, это уж кому каким боком удача повернётся. Но вот то, что ты слово своё, Дребендею данное, сдержал, несмотря на все препоны и искусы, — вот это, Ваня, подвиг. И пока ты слову своему до конца верен, ты настоящий герой. В общем, я это к чему, — разведя лапами, кот поклонился Ивану, — уж коли, твоё новое величество, обещал ты по возвращению пьянку закатить, теперь не отлынивай! Устраивай царский банкет! Столы накрывай да мёд-пиво наливай! А то у меня усы давно пересохли.

Жан Кристобаль Рене
ЗВЕЗДОЖУЙ, САПСАШ И ЯКОВ ДАРМИДОНТЫЧ

Когда овоид Звездожуя с чавканием погрузился в тёмно-зелёную болотную жижу, на Сапсаша накатил приступ необъяснимой паники. Разум робко шептал, что гниловатая водичка ничего не сможет сделать звездолёту. Шлюп был рассчитан на колоссальные нагрузки. Не чета им опасности одного из многочисленных водоёмов затерянной планеты. Но, разум разумом, а инстинкт многоопытного контрабандиста ультразвуком орал в уши: «Беги! Беги!!! БЕГИ!!!».

Страх был настолько осязаемым, что Сапсаш чуть было не дёрнул на себя рычаг управления антигравитонами. Остановило его осознание того, что наверху, поджидает куда более реальная смерть. Преследователи вот-вот должны вынырнуть из гипера. И тогда Звездожуй будет у них как на ладони. Единственная надежда — экранирующий эффект торфяного болота. Если не сработает, то придётся взрывать шлюп. И себя заодно. О пытках, которым подвергают конкурентов гролли, ходят легенды.

Стоило только подумать о преследователях, как позабылись все другие страхи. Контрабандист плавно толкнул рычаг и Звездожуй рыбкой нырнул на дно. Что-то хрустнуло под шлюпом, он резко пошёл вниз и, наконец, подмяв по себя невидимое препятствие, застыл в самой глубине вязкой субстанции. Ти-ши-на… На целых двадцать ударов сердца. А потом приглушённый слоем воды хлопок. Явились. Остаётся только молиться.

***

Там, наверху, трижды сменились день и ночь. Сапсаш это понял по интенсивности света, льющегося из иллюминатора. Почти все приборы шлюпа были отключены, даже бортовой компьютер. Звездожуй притаился, как мышь в норке. Когда новый хлопок известил о том, что корабль гроллей покинул планету, Сапсаш и не подумал выбираться из убежища. И оказался прав. Конкуренты трижды возвращались, надеясь, что он выдаст себя. Уж слишком лакомой добычей был груз в трюме Звездожуя. И сейчас, по истечении трёх местных суток, контрабандист не рискнул запускать даже кухонный терминал. Сам заварил кофе и приготовил бутерброды из невосполняемого запаса. Чокнувшись с отражением в маленьком настольном зеркальце, Сапсаш отхлебнул ароматный напиток и откинулся в кресле, позволяя себе расслабиться.

— Да шоб тебя жальник прибрал, ирод! Последний сруб порушил. Скотина косолапая. И ведь стращал толстолобого, чтобы не лез на домину. Так нет, нате тебе — припёрся.

Контрабандист подскочил, как ужаленный. Слова говорившего возникали прямо в голове. И, поскольку телепатия существовала только в мифах, получалось, что это он благополучно поехал головой. Не удивительно после всего пережитого.

— Сам ты глюк, — тут же отозвался глюк. — Ты, главное, оставайся там, не уходи. Я пока подумаю, как тебя побольнее покоцать. Не, ну шо за дела? Сидишь себе, остатки вверенного добра охраняешь, а тут является чмо со звёзд и раскатывает в блин хозяйскую халупу. Да ты, если хочешь знать, жив только потому, что я в растерянности и в расстройстве чуйств. Рарашек без хозяйства что корова без вымени. Куда мне теперь? А всё тыыы…

Последняя фраза прозвучала настолько угрожающе, что у Сапсаша поджилки затряслись. Страх, тот самый, что возник перед погружением в болото, вернулся и сжал внутренности ледяными пальцами.

— Испужался? Эт правильно, — хмыкнул глюк. — Чем за ущерб платить будешь, баламошка? Учти, я не какой-то там буржуазный эльфик. Вонючими носками мзду не беру.

— Привереда, — Сапсаш даже икнул от собственной смелости. Вообще, разговаривать с шизой — последнее дело.

— Какой есть, — усмехнулся собеседник. — Рассказывай, давай, каким ветром тебя на мою голову сдуло. В наших краях почитай мульон лет как людей не было. Даже отвык от вас, смертных.

— «Ваши края» — редкостная дыра, — позволил себе сарказм начавший приходить в себя контрабандист, — окраина обитаемой вселенной.

— Поговори мне ещё, — проворчал собеседник. — Если хочешь знать, именно отсюда ваши соплеменники по свету расползлись. И вообще, я тебе, дурында, конкретный вопрос задал. Что ты в дыре… в смысле в моих пенатах потерял?

— Убегал…

— От кого?

— От всех, — вздохнул Сапсаш, неожиданно осознав всю безвыходность своего положения. — От полиции, от имперцев, от гроллей. Хотел кусок побольше проглотить, и поперхнулся. Все жаждут моей крови. А теперь ещё и шиза. Последний цветочек в букет неудач.

— Ты прям поэт, урюпик. С твоим везением ты просто не мог сюда не припереться. На всей планете отыскал последнего домового и дом ему порушил. И шо теперь? Бомжевать? — собеседник фальшиво захлюпал носом, изображая вселенскую скорбь.

И, несмотря на то, что с шизой разговаривать не комильфо, несмотря на безвыходность и абсурдность ситуации, Сапсаш вдруг понял, что жалеет собственный глюк.

— Да поживи у меня что ли. Хоть будет с кем последние деньки пообщаться.

В голове ойкнуло и наступила тишина. Настолько пронзительная, что было слышно, как наверху плещется то ли рыба, то ли утка какая.

— Эй, как тебя там… рарашек-барашек. Ты где?

В ответ снова раздался всхлип. Теперь уже точно искренний:

— Ты сам, добровольно меня впустил? Сапсаш-алкаш, я тебя почти люблю!

По приборам Звездожуя пробежала радуга разгорающихся табло. Внизу загудел антиграв.

— Стоять! — взревел контрабандист. — Отключи быстрее, идиотина!

— Ух ты! Тут у меня и корешок будет, — отозвался рарашек. — Я назову твой корабельный ИИ Панкратом. Не против? Ух и помотаемся по вселенной! Мама не горюй.

Сапсаш вдруг с ужасом осознал, что звездолёт медленно поднимается из пучины.

— Непорядок. Везде непорядок, — суетился домовой. — Ионный реактор весь в мазуте, кухня — свинарник свинарником, Панкрат второй день не евши. Ты хозяин, или захухря вокзальная?

Ответить Сапсаш не успел. В иллюминаторы брызнул ослепительный свет. Рядом с Звездожуем возвышался, словно гора над землянкой, огроменный имперский крейсер. Хлопок и над ними сверкнул хищными обводами корабль гроллей. Так это всё изначально было ловушкой? Пока гролли прыгали туда-сюда, изображая поиски, имперцы поджидали Звездожуя у болота. Неужели сговорились? Сапсаш почувствовал секундную гордость. Охота на него объединила две самые непримиримые силы во вселенной.

— Сдавайся, неудачник. Нам нужны кристаллы. Обещаем убить тебя быстро, — звук затрещины, чертыхание. — В смысле отпустим тебя с миром.

«Ну вот и всё, — подумал Сапсаш, — теперь только самоуничтожение»

Рука коснулась заветной клавиши, погладила её нежно и вдавила до упора.

Ничего не произошло. Всё так же гудел Звездожуй, всё так же наводил орудия крейсер.

— Щас как дам больно! — рыкнуло в мозгу. — Ты, я как погляжу, мастер дома разламывать. Я не для того сюда перебрался. Да и Панкрат против.

Индикаторы на панели игриво замерцали, соглашаясь с домовым. Или космолётным?

Додумать интересную мысль не дала псионная атака. Адская боль скрутила Сапсаша, а через мгновение настало спасительное беспамятство.

***

— И что мы видим? А видим мы злобного преступника, похитившего информационные кристаллы с самой засекреченной фермы империи. Сапсаш Ярров собственной персоной.

Упомянутый в этой театральной речи персонаж с трудом разлепил веки и сразу понял, что удача окончательно сделала ручкой. И дело было вовсе не в том, что говорящим оказался сам глава имперской секретной службы Фон Ляус. И даже не в том, что рядом с ним злобно щурил четыре красных глаза капитан гроллей Зекака. Дело было в нём, Сапсаше Яррове. Точнее, в том, что от него осталось. Контрабандист не мог отвести глаз от собственных ног. Они находились не на привычном месте. Кто-то, обладающий неслабым чувством юмора, разрезал незадачливого контрабандиста на десяток кусков. Ноги отдельно, руки отдельно. Даже пузо разрезано по пупку, демонстрируя кишки и другую требуху, тянущуюся к торсу. Голова тоже представляла собой отдельный элемент этой дикой композиции, раскиданной по всему помещению. Все куски тела соединялись между собой длинными жемчужными нитями. И это всё в антураже рубки управления Звездожуя.

— Преступник, говоришь? — вызывающе хмыкнул Сапсаш. — Это ещё вопрос, кто из нас преступнее. Честный вор, или продажный полковник, якшающийся с гроллями.

— Не слишком ли ты раздухарился, неудачник? — окрысился Фон Ляус. — Ты не в том положении.

— А что я теряю? — горько усмехнулся Сапсаш, пожимая плечами. Плечи, точнее торс, находились в нескольких метрах от него. Выглядело это дико, но видавший виды контрабандист уже начал привыкать к своей разбросанности.

— Да? Серьёзно? — полковник вмазал ладонью по нити, соединяющей голову Сапсаша с шеей. Боль была такая, что бедолага заорал, словно резаный.– Я даже не стану спрашивать где на этой посудине спрятаны кристаллы. Для начала наши друзья гролли основательно тебя помучают. Знаешь что самое пикантное в их пытках? То, что сдохнуть или потерять сознание ты не сможешь. Так что готовься к океану боли, неудачник. А уж потом я задам тебе парочку вопросов.

Высказавшись, Фон Ляус вышел из комнаты, а Зекака рыкнул что-то на своём тарабарском языке, натравив подручных на Сапсаша.

Гролли возились с жертвой часа три. К тому времени, когда они, притомившись, заковыляли на своих широченных лапах в сторону камбуза, контрабандист уже безостановочно выл и умолял о смерти. Только через десять минут он смог прийти в себя настолько, чтобы сосредоточиться на окружающей обстановке. Все приборы были отключены, только мерцало синевой аварийное освещение. Скорее всего звездолёт выведен из строя, так что героически отвоевать посудину и умчаться на другой конец вселенной не получится. Да и сложно всё это проделать в его ситуации.

От невесёлых мыслей Сапсаша отвлёк лёгкий шорох со стороны двери. Явились твари?

Присмотревшись, контрабандист понял, что то, что стоит в проёме, никак не является гроллем. Коротышка в нелепой меховой шапке и стёганной куртке то ли из брезента, то ли из грубой мешковины. Образ карлика дополняли пузырящиеся на коленях штаны из того же брезента и сланцы на босу ногу.

— Ишь, затейники, — хмыкнул незнакомец, рассматривая расчленённого Сапсаша, — попал ты, разлямзя, как кур в ощип.

Что-то в лексиконе коротышки показалось Сапсашу знакомым. А! Так это же голос в голове. Тот самый идиот, что так неудачно вытащил Звездожуя из болота в объятия врагов.

— Сам ты идиотина, Сапсаш, — лениво проворчал собеседник. — Неужели не дотумкал, что они прекрасно знали, где ты типа «прячешься». Какой из тебя вор? Дитё-дитём.

— Да я и не вор, — вздохнул контрабандист. — Обычно запрещёнку с планеты на планету перевожу. Угораздило вот вляпаться не в своё дело. Повёлся на лёгкие деньги.

— Я тут пошарился у них на крейсере, послушал разговоры. Они сами тебе эту идею подкинули. К имперцам кристаллы не попадут полюбасу. Фон Ляус и Зекака им уже покупателя нашли. А тебя крайним сделают.

— Эй, если ты так крут, что можешь безнаказанно шастать по имперскому звездолёту, может вытащишь меня отсюда? Я, между прочим, тебя на Звездожуй пригласил.

— Ага, щас. Только портки подтяну. Не, ну хорош захухря. Сначала мне собственность порушил? Так? Потом контрибуцию выплатил. Всё. Взятки-гладки. Звездожую ничего не угрожает. Этот полковник-подоконник приказал с него пылинки сдувать. А мне большего и не надо. Мы вон с Панкратом и без тебя, захухрика, проживём.

— Тогда чего припёрся? Пшол вон с моего звездолёта, скотина!

— Тю. Размечтался. Таким тоном с домовыми не разговаривают. Ты мне, сначала баньку истопи, напои-накорми да спать уложи.

— И пятки почесать? — взвился Сапсаш.

— Можно, — довольно ухмыльнулся коротышка, почёсывая пузо грязными пальцами и в упор не видя сарказм в словах собеседника.

— Да ты кто вообще такой?

— О! Сильвупле-пардоньте. Яшкой меня зовут. Яков Дармидонтыч, — домовой, шагнув к торсу контрабандиста, важно пожал руку Сапсаша. — Мы из простых крестьян. Консерваториев с лабораториями не кончали.

— Сапсаш Ярров, — ответил на рукопожатие контрабандист. — Тоже не из богачей. Родился на промышленной планете, а всю жизнь пахать на компанию за гроши не захотел. Ну и неудачник в придачу, как видишь.

— Э, да у нас тут серп и молот прямо, — хихикнул Яшка. — Ты уж извини, брат пролетарий. Не помогу я тебе. У меня вон — хозяйство новое. Обживать и обживать. Да и что может простой домовой…

Сапсаш больше не слушал Яшку. Потому что не мог отвести взгляд от входа. Там стоял Фон Ляус собственной персоной, а чуть сзади ухмыляющийся Зекака. За спинами боссов толпились имперцы вперемешку с гроллями. Полковник, словно принюхиваясь, повёл крючковатым носом:

— С кем это ты разговариваешь, голубчик?

Яшка и не думал прятаться. Стоял прямо напротив Фон Ляуса, разглядывая того, словно странную букашку.

Не дождавшись ответа, полковник шагнул в рубку и… прошёл сквозь домового. Будь у Сапсаша руки на положенном месте, он бы точно потёр глаза. Что это за существо такое с далёкой планеты, обладающее неизвестными науке технологиями? Телепатия, невидимость, теперь вот эфемерность.

— Ты, Ярров, видать сказок в детстве не читал. Технологии? Ишь каким словом магию обозвал, — откликнулся в голове Яшка.

— Не вздумай свихнуться, Сапсаш, — прорычал в лицо контрабандисту Фон Ляус. — Я уже готов тебя выслушать.

— Что, не нашли? — ухмыльнулся владелец Звездожуя. — Какой же ты тупой, Ляус. Неужели думал, что я буду держать ценный груз на виду? У вас нет шансов его отыскать.

— Мы тебя наизнанку вывернем, слышишь, — взбесился полковник. — Та боль, которую ты испытал час назад, покажется тебе лёгким шлепком по заду.

— Ну да, конечно. Вы это можете сделать. Но толку не будет. Я и сам не знаю где кристаллы. Успел стереть память перед псионной атакой, — Сапсаш поймал удивлённый взгляд домового, но ему было плевать на всех.

— Сейчас ты продлил свою никчемную жизнь ещё на целый день, ублюдок, — Фон Ляус цедил слова сквозь зубы, сверля контрабандиста ненавидящим взглядом. — Я даже не отдам приказ пытать тебя. Ты сможешь с первого ряда наслаждаться препарированием своей посудины. Мы взрежем стенные панели, нарежем на ломтики двигатель и генератор поля. Но, для начала, выпотрошим память корабельному ИИ. А вот когда найдём кристаллы, возьмёмся за тебя. Знаешь, что с тобой сделают?

Дальше стращать у полковника не получилось, потому что в голову служивого прилетел тяжеленный саннер, выхваченный из-за пояса Зекаки.

— Ах тыж куёлда в погонах. Я тебе за Панкратушку катанки на уши натяну!

Удар был чувствительным, но не смертельным. Полковник с рычанием обернулся, оглядел опешившую толпу, кинул взгляд на пустую кобуру капитана гроллей и выхватил свой станнер.

— Бунтовать вздумал, скотина? Я с самого начала подозревал, что ты это сделаешь, Зекакашка.

— Босс, мамой клянусь, — взвыл перетрухнувший гролль.

Дальше пошло самое веселье. Полковник выстрелил. Сапсаш был единственным, кто видел всю картину происходящего. И то, как Яшка расстёгивает кобуру Зекаки, и то, как он обхватывает руку полковника, заставляя сделать злополучный выстрел. Разрезанный на десяток кусков капитан гроллей ещё не рухнул на пол, как в крошечной рубке развернулся ад. Гролли и имперцы рубились ритуальными кинжалами и виброножами, стреляли в упор и дрались на кулаках. Полковника убили в первые секунды. Уж слишком лёгкой он был мишенью. За стенами корабля слышались глухие взрывы и шипение плазмы. Корабль гроллей и крейсер имперцев сошлись в ожесточённой схватке.

И снова Сапсаш заметил то, что явно было скрыто от остальных. Выстрелы уходящие «в молоко» и попадающие в стены и интерьер рубки, вспыхивали яркими зелёными искрами, не причиняя обстановке абсолютно никакого вреда. А ещё, к большому удовлетворению контрабандиста, те же искры загорались на том, что оставалось от его тела. Ещё одна загадка в копилку возможностей нового знакомца.

Бой «в упор» не мог длиться долго. В живых оставались два гролля и один здоровенный имперец. Опустошив батареи станнеров, враги бились холодным оружием. Смотрелось всё эффектно и было неясно, кто выиграет. Внезапно на глаза Сапсашу попалось выпавшее из руки полковника оружие. Глазок уровня заряда горел зелёным. Вот это удача!

— Эй, Дармидонтыч, у нас есть шанс. Грохни остатки воинства, — контрабандист выразительно глянул на станнер.

Яшка зыркнул злым взглядом:

— Домовым нельзя убивать. Я хоть и нечисть, но не беспредельщик.

Сапсаш хмыкнул, оглядев заваленную фрагментами тел рубку. Впрочем, уговаривать домового не стал. Вместо этого нога контрабандиста пнула оружие к торсу. Схватив станнер, он быстро превратил бывших мучителей в мясной ряд.

— Силён, — присвистнул домовой. — Слушай, Сапсаш, как насчёт удрать, пока там, за стенкой кто-нибудь не сообразил про подставу. Им сейчас слегка не до нас — можно под шумок в гипер нырнуть.

— Мысли читаешь, — согласился контрабандист. — Только это сам. Я в таком виде тебе не помощник.

— Возомнил из себя пенсионера? Подумаешь в четвёртом измерении слегка разложили, — фыркнул домовой. Впрочем, особо возражать не стал. Защёлкал тумблерами и о чём-то заспорил с Панкратом. Через минуту Звездожуй нырнул в гипер.

***

— Враль и есть, — Яшка хитро подмигнул Сапсашу, — нет у тебя на борту аппаратуры для стирания памяти. Уж мне ли не знать.

— Соврать такой змеюке, как Фон Ляус, это доброе дело сделать, — отмахнулся собеседник. — Да ты и сам хорош. По твоей логике помочь ему грохнуть гролля не считается за убийство. Удобная мораль, ничего не скажешь.

Тело контрабандиста кое-как удалось собрать обратно и пришить куски друг к другу грубыми нитями. Зрелище не для слабонервных. Напялив халат, владелец Звездожуя сидел в капитанском кресле, попивая кофе и мило беседуя со своим спасителем.

— Слушай, Яшка, я что-то не заметил в тебе альтруиста. Ладно Звездожуй, но меня к чему было выручать?

— Ну ты и межеумок, Сапсаш. Неужели не понял?

— Я стал твоим другом? — удивился контрабандист.

Яшка захохотал. Да так, что у собеседника в ушах зазвенело. У домового даже слёзы выступили:

— Межеумок и есть. Какая дружба, ты о чём? Я просто знал, что ты себе память не стирал. Понял, компаньон?

— Ого! С каких пор мы стали компань… — Сапсаша наконец осенило: — Ты что, решил примазаться к кристаллам? Зачем тебе деньги, заморыш?

— Дык, комфорт себе устроить. Звездожуй теперь мой дом. И вообще, вкусно жрать, сладко спать. Можно подумать, ты не то же самое собирался с деньгами делать. Ну как? По рукам?

Сапсаш некоторое время пялился на улыбающегося домового, а потом крепко пожал протянутую руку.

Григорий Родственников
БЕЛЬФУТ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

Писк коммуникатора на безымянном пальце левой руки заставил Густава вздрогнуть. «Опять этот манипулятор с дурацким прозвищем „Ткач“ нашёл для меня „работёнку“. И она, разумеется, снова воняет смертью и кровью… А я, как верный пёс, с готовностью выполняю её ради ежемесячной золотой кости».

Густав Деладье поморщился. Неудачное сравнение. Это не просто кость — это смысл его нынешней жизни. Жизни вора, убийцы и пирата. И ради этой жизни он будет резать глотки и потрошить чужие корабли.

Он дважды стукнул по поверхности перстня. Послышалось шипение, и каюту заполнил вкрадчивый и приторно-сладкий голос:

— Густав, мальчик мой, ты что, уснул? Я пришёл сказать тебе, что Линда и девочки очень соскучились по тебе. Чтобы увидеться с ними — тебе нужно выполнить ещё одно пустяшное дельце.

— Я уже год работаю на тебя, — вздохнул пират. — А моя семья по-прежнему заперта в том дурацком мире иллюзий. Когда освободишь их?

— Э-хе-хе, — запричитал Ткач. — Я же говорил тебе, Густав, что чары волшебницы Робеллы слишком сильны. А я простой учёный. Мне нужны ингредиенты, чтобы разрушить её дьявольскую магию.

— Я добыл для тебя десяток редких артефактов. Сколько ещё нужно?

— Это последний. Клянусь Чёрной туманностью Кракена. Мне нужно яйцо Бельфута.

— Какого ещё Бельфута?

— Так зовут звёздного змея. Никчёмная космическая тварь. Но его железы содержат важнейший компонент, с помощью которого я смогу нейтрализовать магию Робеллы.

— Где мне искать его?

— Корабль называется «Саманта». Военная бригантина. Но класс намного ниже, чем у твоего фрегата. Ты справишься. Люди и роботы меня не интересуют. Мне нужно только яйцо. Координаты я скинул.

Коммуникатор мигнул и затих.

* * *

Это был не военный корабль. Скорее, научно-исследовательское судно. Но Густаву было всё равно. Его «Морок» рванулся навстречу «Саманте» как чёрный плевок яда, гася чужие двигатели веером плазменных торпед. Вскрыл обшивку энергетическим резаком и проткнул брюхо титановым тараном-переходом. «У скорлупы яйцеголовых нет даже экранирующих щитов».

Внутри научного судна мир взорвался сиреной и багровым светом тревоги. По стерильным коридорам, ещё секунду назад бывшим царством тишины и порядка, прокатился огненный смерч.

Против толпы головорезов Деладье лишь два боевых андроида. Их хромированные пучеглазые морды были лишены всякой мимики, лишь сенсоры холодно горели синим светом. Они двигались с устрашающей машинной грацией, их шасси парили над полом, а манипуляторы превращены в стволы импульсных пулемётов.

Но корсары Густава были вихрем живой, грубой силы. Они ввалились в чрево призового корабля в обгоревших скафандрах, с дикими криками, режущими ухо после машинного гула. Их оружие плевалось зарядами плазмы, оставлявшими на стенах оплавленные шрамы. Это был танец хаоса против холодного расчёта. Заряды андроидов сшибали корсаров с ног, парализуя нервную систему, но те накатывали волна за волной, прикрывая своего капитана.

Густав Деладье шёл сквозь этот ад, как демон сквозь огонь. Его длинный потёртый плащ из кевларовой ткани развевался за ним, словно крылья хищной птицы. Он не бежал, он шёл — целенаправленно и неумолимо. В одной руке он сжимал тяжёлый импактор, изрыгающий короткие приглушённые очереди. В другой — молекулярный дезинтегратор. Заряд впился в грудь андроида, и существо из металла и огнеупорного пластика затряслось в конвульсиях, лишённое разумной электроники, поникло, безвольно уронив манипуляторы, прежде чем рухнуть на пол.

Второй Страж развернулся к нему, вскидывая лапу с пулемётом, но Густав был быстрее. Молниеносным движением он бросил дезинтегратор и выхватил из ножен на бедре виброклинок. Оружие взвыло пронзительным, злым голодным воем. Не уклоняясь от ствола, Густав сделал выпад, и клинок, не встречая сопротивления, прошёл сквозь руку андроида по локоть, отправив искрящуюся конечность в бесполезном вращении к потолку. Вторым движением он рассёк квадратную голову пополам. Синий свет фотоэлементов погас, сменившись безжизненной пустотой.

Деладье отшвырнул дымящийся остов ногой и двинулся дальше, к герметичной двери в кормовом отсеке. Его люди уже установили на неё термический заряд.

— Гори! — скомандовал он хриплым, пропитанным дымом боя голосом.

Дверь вспыхнула ослепительно-белым шквалом, металл плавился и стекал на пол раскалёнными каплями, словно слёзы из стали. Когда дым рассеялся, Густав переступил через порог, превращённый в лужу шлака.

И тут весь адский шум остался позади.

Он очутился в тихом круглом помещении, похожем на обсерваторию или часовню. Стены усеяны мерцающими голографическими картами звёздных скоплений. Воздух пахнет озоном и… ладаном? В центре комнаты на низком пьедестале стоял инкубатор — сложное устройство из стекла или хрусталя и светящихся сплавов. А внутри него, пульсируя в такт неведомому сердцебиению, парило в невесомости Яйцо. Оно было похоже на крошечную туманность, заточенную в сферу, с живым сиянием голубых и золотых звёзд внутри.

А перед поражённым капитаном, заслоняя артефакт собой, стояла она.

Не воин. Не солдат. Худая девочка в простом сером комбинезоне учёного, с бледным, испуганным, но решительным лицом. Её глаза, огромные и яркие, как изумруды, были полны не страхом, а яростной, животной решимостью защитить то, что было за её спиной. В тонких, дрожащих руках она сжимала не оружие, а длинную гладкую палку — посох с трепещущим на конце кристаллом, слабо светившимся тем же светом, что и Яйцо.

— Назад, — выдохнула она, и её голос, чистый и высокий, прозвучал как вызов всему тому хаосу, что принёс с собой Густав. — Не тронь его.

Густав Деладье медленно опустил импактор. Его задымлённый виброклинок всё ещё выл в его руке, окрашивая его лицо зловещими синими всполохами. Он сделал шаг вперёд, и его тень накрыла девушку и сияющую сферу за её спиной.

— Детка, — его голос прозвучал устало и почти с сожалением, но в нём не было и капли сомнения. — Ты даже не понимаешь, с чем играешь. Отойди. Мне нужна только эта штука.

Он протянул свободную руку к пульсирующему яйцу, и его пальцы, одетые в перчатку из грубой кожи, уже почти касались мерцающего сияния, когда девица издала гортанный клич и ткнула ему в грудь посохом. Кристалл озарился магниевой вспышкой, и Густава подбросило вверх и швырнуло на пол.

От удара на мгновение потемнело в глазах, но Деладье быстро пришёл в себя, чтобы увидеть, как его головорезы направляют на девушку бластеры и лучемёты.

— Не стрелять, уроды! — истошно завопил он. — Убрать оружие!

Он стоял на одном колене и исподлобья разглядывал девчонку.

— Так значит, ты ведьма? Сколько же вас развелось в свободных мирах. Поиграть со мной решила, колдовское отродье? Ну, давай попляшем. — Он протянул руку к лежащему на полу виброклинку.

— Я сказала, назад! — её голос теперь звенел не только решимостью, но и силой, которая исходит не от неё, а от артефакта. Почему-то Густав сразу понял это. — Он не отдаст тебе семью, Деладье! Он лишь даст тебе новый сон, ещё более горький!

Её слова больно кольнули пирата в сердце. «Откуда она знает?» Но он тут же деланно рассмеялся:

— Ловка ты, малышка!

Повернулся к одному из подручных:

— Морган! Мой экранирующий шлем!

Пират передал капитану овальный шлем с затемнённым стеклом. Напялив его, Густав поднялся на ноги и ткнул в стороны девицы пальцем:

— А теперь колдуй, ведьма. Или гипнотизируй меня, кто ты? Маг? Экстрасенс? Псионик? Мозгодемиург? Жрица Храма миражей? Плевать! Теперь ты не сможешь залезть ко мне в голову!

— Я и не собираюсь, Густав! Я искала тебя, потому что только ты знаешь дорогу в Лабиринт Иллюзий.

— Не смеши меня, детка. Искать меня на просторах космоса — всё равно, что пытаться поймать рыбу в отравленном море Плутона. Потому что её там нет.

— Мне помогла Робелла.

— Та самая ведьма, что держит мою семью в иллюзорном мире? Вот, значит, кто твоя хозяйка.

— Робелла не ведьма, а добрая волшебница. Она уже много лет борется с Ткачом Иллюзий, тем самым негодяем, которому ты служишь.

— Этот Ткач даёт мне возможность видеться с женой и детьми.

— Нет, Густав. Он держит тебя на золотом поводке, как верного пса. Даруя лживые сны. Кормит тебя иллюзиями, а ты платишь ему реальностью. Чужими жизнями… Ты давно превратился в чудовище. Но не хочешь понять этого.

— Я устал от ненужного трёпа, — вздохнул Деладье. — Я чудовище и мразь. Не отрицаю. А потому не шучу. Я заберу эту штуку. А если будешь препятствовать — срублю башку.

— Капитан! — прервал его боцман. — Нужно рвать когти! Техники говорят, что это корыто скоро взлетит на воздух! У нас не более пятнадцати минут!

— Слыхала? — усмехнулся Густав. — Предлагаю продолжить беседу на моём «Мороке». В полёте жуткая скукота. Хоть развлечёшь меня сказками.

Девчонка несколько секунд размышляла.

— Хорошо. Я должна забрать свои вещи и записи. И предупреждаю: если кто-то прикоснётся к Бельфуту — буду драться!

— Ладно! — хохотнул Деладье. — Забирайте, барышня, барахло, и милости прошу ко мне на борт.

* * *

Капитанская каюта на «Мороке» была такой же, как и её хозяин — функциональной, неухоженной, пропитанной запахом спирта и табака. Густав бросил шлем на голографическую карту звёздных маршрутов, разлитую на столе, и жестом указал девушке на кресло.

— Ну, рассказывай свои сказки, ведьма. У тебя есть время, пока мы не вышли из гиперпрыжка. После — мне нужно будет решить, что с тобой делать. А заодно поведай, как тебя зовут.

— Меня зовут Альдра, — девушка положила на стол свой посох и потрёпанный полевой терминал.

— Почему-то я не удивлён, — рассмеялся Деладье. — Было бы странно, зовись ты Марта или Сара. Но вам, колдуньям, непременно нужно обозваться Гермионой, Ариэль или ещё какой-нибудь Амелией.

— Я — Альдра, — нахмурилась та.

— Ладно, — махнул рукой пират. — Проехали. Моё задание ты знаешь. Один учёный с дурацким прозвищем Ткач велел мне забрать с вашего корабля яйцо космической твари и доставить ему. Что я и делаю. А вот в чём состоит твоё задание? Я вижу, что ты готова защищать этот артефакт даже ценой своей жизни. В чём прикол, детка? Чего я не знаю?

— Ты ничего не знаешь! — воскликнула Альдра. — Совсем ничего! Этот Ткач не учёный. Он даже не человек. Он порождение хаоса и мрака, ненавидящий всё живое. Мы должны остановить его…

— Мы? — усмехнулся Густав, — Не думаешь ли ты, дурочка, что своими пылкими речами сможешь завербовать Густава Деладье? Пойми, этот Ткач пытается помочь мне. Вырвать мою семью из лап подлой колдуньи…

— Он обманывает тебя! — закричала Альдра. — Он паразит. Существо из чистого пси-поля, питающееся эмоциями. Особенно он любит тоску, отчаяние и… ложную надежду. Он находит себе «аватаров» — людей с незаживающей душевной раной, как ты, — и предлагает им сделку. Он даёт им то, чего они хотят больше всего, в обмен на службу. Но это всегда обман.

— Слова, слова, — проворчал Густав, доставая из ящика склянку с виски. — Где доказательства? Где моя семья?

— Здесь, — Альдра повернула к нему терминал.

На экране замерла запись камер наблюдения. Стандартный пассажирский лайнер «Звёздный странник». Дата — за неделю до его исчезновения. Его сердце сжалось. Вот он сам, на записи, смеётся, обнимает Линду за плечи. А вот бегут его дочки… Он отвёл взгляд.

— Откуда у тебя это?

— Робелла — не просто волшебница. Она криминальный психоаналитик на службе у Космофлота. Она годами охотится на Ткача. Это она нашла корабль твоей семьи. Смотри дальше.

Она прокрутила запись. И тут Густав увидел то, чего не должен был видеть. Вспышка. Не взрыв, а именно вспышка — ослепительно-белый свет, заполнивший все камеры. А когда изображение вернулось… Никакого хаоса, никакого разрушения. Пассажиры и экипаж замерли на местах, их лица застыли в выражениях спокойствия и блаженства. Среди них — его семья.

— Они… живы? — голос Густава сорвался на шёпот. В его глазах, привыкших ко лжи, впервые загорелась настоящая, дикая, жадная надежда.

— Да. В анабиозе. Они — его главный козырь против тебя, Густав. Его «золотой запас» эмоций. Он сканирует их воспоминания о тебе, чтобы создавать для тебя идеальные иллюзии. Он не возвращает тебе семью. Он кормит тебя её копией, как наркотиком.

Она переключила видео. Теперь это была схема — сложная нейросеть, в центре которой пульсировали силуэты Линды и девочек. От них расходились нити к другому узлу — стилизованному изображению головы Густава. А рядом — график: «Энергопоток (тоска/надежда)» с пиками, которые точно совпадали с датами его «встреч» с иллюзией.

— Он показал мне их! Я был с ними! — попытался взбунтоваться Густав, но в его голосе уже не было прежней уверенности, только отчаяние.

— Ты был с проекцией! — отрезала Альдра. — Он водил твоё сознание по заранее созданному сценарию, как куклу! Твоя настоящая семья спит в криокапсулах где-то в его логове, в Сердце Туманности Лабиринта. И если ты сейчас придёшь к нему с яйцом, он не отдаст тебе близких. Он просто покажет тебе новый, ещё более красочный сон, а потом придумает для тебя новую задачу. Ты будешь вечно его рабом, а они — вечно его пленниками.

Она выключила терминал. В каюте повисла тишина, нарушаемая лишь гудением двигателей.

Густав Деладье молча смотрел в пустой экран, словно пытаясь разглядеть в нём лица тех, кого потерял. Вся его циничная броня, всё его показное безразличие треснули по швам. Рука сжимала склянку с виски так, что костяшки пальцев побелели.

— Лабиринт Иллюзий… — тихо произнёс он, поднимая на девушку взгляд, в котором бушевала буря из ярости, боли и внезапной, обжигающей решимости. — У тебя есть план?

Альдра кивнула:

— Вся наша надежда на Бельфута…

— Ткач сказал, что это просто никчёмная космическая тварь, но его железы — ценный артефакт.

— Он лжёт. Бельфут Великолепный — последний из космических драконов, способных разрушать силы хаоса и восстанавливать равновесие во вселенной. Только он способен уничтожить паутину Ткача Иллюзий.

— Звучит пафосно. Но ведь этот дракон ещё не родился. Мы что, потащим твой инкубатор в логово Ткача?

— Да, Густав. Это наш шанс. И он невелик. Негодяй боится Бельфута, но и желает заполучить его. Потому что с его помощью станет непобедим.

— То есть, мы можем притащить ему яйцо и тем самым оказать большую услугу? Где логика?

— Нам поможет Робелла.

— И где она?

— Волшебница Ягуля сможет проложить портал для неё. Но для этого её нужно вытащить из Пещеры древностей.

— Подожди-подожди! — замахал руками корсар. — У меня голова кругом. Ещё одна волшебница? Не слишком ли много ведьм на один парсек космоса?

— Это план Робеллы. Где-то во владениях Ткача тюрьма. Там томится волшебница Ягуля.

Деладье отвинтил крышку на бутылке виски и залпом выпил содержимое. Швырнул склянку на пол и подмигнул девушке:

— Может, я полный кретин, но я верю тебе. Ты сказала — Пещера древностей? Есть такое местечко. Взгляни. — Он пробежал пальцами по клавиатуре компьютера: — Вот этот проклятый лабиринт. Вот Озеро Мертвецов, вот Дом Кошмаров, слева Поляна Сновидений. А вот и Пещера Древностей. — Густав ткнул в фиолетовую туманность.

— Значит, нам туда.

Раздался писк коммуникатора. Перстень на пальце корсара мигнул голубым всполохом.

Деладье приложил палец к губам и активировал устройство.

— Мальчик мой, — раздался в каюте дребезжащий и сладкий как патока голос. — Я заждался. Чувствую твоё присутствие. Как всё прошло? Яйцо у тебя?

— У меня! — бодро отозвался Густав. — Плавает в аквариуме.

— Какой ты молодец. Линда и девочки будут счастливы.

При упоминании семьи Деладье вздрогнул и сжал кулаки.

— Кто охранял артефакт? — поинтересовался Ткач.

— Были два андроида. Я порубил их виброклинком…

— Я не о том, Густав. У яйца должен был быть хранитель. Что с ним?

— Да. Была какая-то девчонка. Худая и глупая. Я отдал её команде на потеху.

При этих словах корсара щёки Альдры стали пунцовыми.

— А сам побрезговал? — хохотнул Ткач.

— Не в моём вкусе. Слишком тощая. Побоялся уколоться.

Лицо волшебницы стало каменным. Ткач же разразился визгливым хохотом.

— Жду тебя, мальчик мой. Награда будет достойной.

Густав отключил коммуникатор:

— Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет, — прошипела волшебница, и вдруг вскрикнула, указывая на экран панели управления.

На них стремительно надвигалась гигантская глыба астероида. Ещё мгновение, и столкновение неизбежно.

Но ничего не произошло.

— Не бойся, — успокоил её корсар. — Это всего лишь иллюзия. Мы вошли в Лабиринт. Осталось найти Пещеру Древностей.

* * *

Это действительно была пещера. Тёмная и мрачная, проросшая сверкающими клыками сталактитов и сталагмитов. Со стен ритмично срывались облака зелёного тумана, словно пещера была живой и дышала.

Кроме Густава и Альдры в пещеру вошли десяток подручных Деладье. Все в экранирующих шлемах. Пираты испуганно жались к своему вожаку, сжимая бластеры и лучемёты. Здесь действительно было жутко. Периодически перед взором людей появлялись бестелесные призраки каких-то страшных существ. Они тянули к пришельцам когтистые лапы, обвивали их невесомыми хвостами, пытались заглянуть в глаза.

Густаву и самому было не по себе, но он не мог показать страх подчинённым.

— Чего столпились, бараны?! — с преувеличенным равнодушием покрикивал он на команду. — Это всего лишь безмозглые привидения, безвредные, как мыльные пузыри. Не растягиваться. Смотреть в оба!

Лицо Альдры было внешне спокойным, но Густав видел, как подрагивают её губы. Девушка крепко держала в руках посох, кристалл слабо пульсировал.

— Матерь Божья! — воскликнул один из пиратов. — Смотрите!

Прямо на пути процессии холодно блестел большой кусок льда. И в нём застыла какая-то фигура.

Вмёрзший в лёд, на людей пустыми глазами взирал какой-то скрюченный зелёный старик. Губы застыли в усмешке, обнажая ряд огромных острых клыков.

— Симпатичный дедушка, — усмехнулся Густав. — Не хотел бы я с таким встретиться на узкой дорожке.

— А там ещё один! — взвыл другой пират. — У него рога и хвост, как у чёрта!

Вскоре ледяных статуй стало много. Большинство из вмёрзших созданий были на редкость уродливы.

— Да это какая-то кунсткамера монстров, — проворчал Густав. — Ты уверена, что твоя волшебница спрятана среди них?

— Мой посох укажет на волшебницу Ягулю. — ответила Альдра.

Искать пришлось недолго. Кристалл в навершии жезла вспыхнул радужным сиянием, осветив фигуру уродливой косматой старухи.

Деладье с отвращением разглядывал находку. Серая морщинистая кожа, длинный крючковатый нос, достающий до верхней губы, и зубы… таким зубам позавидовал бы и тигр.

Корсар указал пальцем на старуху:

— Ты уверена, что эта людоедка именно та, что мы ищем?

— Кристалл не ошибается, — пожала плечами Альдра.

— Мне кажется, эта бабка уже тысячу лет как мертва. Думаешь, нам стоит тащить трупешник на корабль?

Девушка кивнула.

Густав обошёл глыбу льда вокруг. Отметил, что за спиной старухи находится какой-то большой деревянный цилиндр, из него торчит древняя метла. Он нахмурился, пытаясь вспомнить детские картинки. Что-то такое он точно видел. Колдунья, летящая по воздуху в деревянной ступе. Махнул рукой и приказал пиратам:

— Парни, берите этот кусок льда с бабкой и несите на «Морок»!

— Подождите! — воскликнула Альдра. — Посох указывает и на это!

Недалеко от глыбы льда со старухой из такого же прозрачного плена на людей взирал огромный чёрный кот. Ростом с хорошего телёнка и с зубами, как у леопарда.

— Кот нам зачем? — нахмурился Густав. — Твоя Робелла про него ничего не говорила.

— Но ведь кристалл указал на него. Нужно взять…

— Шут с тобой! — сдался Деладье. — Парни, эту чёрную пантеру тоже берём!

* * *

Трое пиратов, кряхтя от напряжения, внесли глыбу льда в капитанскую каюту и грохнули об пол. От удара по поверхности пробежала тонкая трещинка.

Деладье жестом отпустил парней и обратился к Альдре:

— Кошака я пока оставил в морозильной камере. А дохлую ведьму доставил для твоих экспериментов. Но учти, таять она будет долго. Может, расплавить лёд плазменным резаком?

— Нет. Робелла скажет мне нужное заклинание.

— Но её здесь нет.

— Она всегда со мной на связи.

Густов присвистнул:

— Совсем забыл, что имею дело с волшебниками. Ну, пусть скажет.

Лицо девушки стало сосредоточенным, она словно прислушивалась, затем кивнула головой и быстро заговорила на каком-то незнакомом певучем языке. И к удивлению корсара, лёд начал стремительно таять. Миг, и осталась лишь лужица. Бабка кулём бухнулась в неё, подняв фонтан брызг. Деревянная ступа покатилась по полу. Из неё выпала древняя метла и упала на ногу Густава. Пират поднял её, осмотрел и брезгливо отбросил в сторону:

— От неё воняет мертвечиной. Представляю, какой запах будет источать старуха, когда оттает…

Он хотел отпустить какую-то шутку, но замер с расширенными глазами, потому что мертвец пошевелился и чихнул.

Косматая старуха приподнялась, сидя на коленях, осмотрелась и громко высморкалась:

— Фух! Промёрзла до костей Бабушка-яга.

Альдра и Густав замерли как солдаты по стойке смирно. А старуха подслеповато прищурилась, повела в их сторону крючковатым носом и ощерила зубастую пасть:

— Человеческим духом запахло. Сейчас бы этого паренька на лопату да в печь, прожарить до хрустящей корочки…

Деладье взял себя в руки и подчёркнуто грубо сказал:

— Я тебе не по зубам, старая карга. Рыпнешься — срублю башку, — он похлопал себя по кожаным ножнам.

Старуха затряслась от смеха, поднялась, и оказалось, что ростом она почти с Густава. Когда сидела в глыбе льда, казалась много ниже.

— Да шучу я, сынок. Убить меня не так просто, я же не человек. Только и мы, чёрные сущности, знаем, что такое благодарность. За то, что вызволили меня из плена лютого — помогу, чем смогу. Только за много веков растеряла я свою силушку колдовскую. А раньше не было на земле волшебницы сильнее меня.

— Нам нужна ваша помощь, — заговорила Альдра. — Против Ткача Иллюзий…

— Ткача? — наморщила лоб старуха. — Не припомню такого.

— Как? — опешила девушка. — Ведь это он заточил вас в ледяную темницу!

— Ах вот ты о ком, — разом погрустнела Яга. — Ткачом, значит, обзывается. А я знала его под другим именем. Кощей…

— Кощей?! — разом воскликнули Деладье и Альдра.

— Неужто не знаете? — Видя недоумение на лицах людей, бабуля вздохнула: — Вот времена настали. А раньше не было на земле никого, кто не дрожал бы от страха перед его грозным именем. Какие мы с ним тёмные дела творили — сейчас даже подумать страшно. Только нашёлся добрый молодец, отыскал его смерть на конце иглы. И пропал Кощеюшка. Все думали — сгинул, а он в иную сущность перешёл. Не зря он Бессмертный.

— Вы были с ним заодно?! — ужаснулась Альдра.

— Конечно, — усмехнулась старуха. — Предназначение у нас было — людишкам вредить. Только это в прошлом. Как не стало Кощея — всё его войско рассеялось. Да и мы, тёмные сущности, устали с людьми бороться. Кто сбежал, кого поймали и казнили. А я царю Красно-Солнышку поклялась, что вреда роду человеческому более не причиню. С тем и ушла. И другие за мной потянулись. Нашли иной мир, там поселились. Его один учёный человек обозвал Заповедником сказок. Так и жили, пока нас Кощей не отыскал. Он-то клятвы не давал, а злобы у него только прибавилось. Я, говорит, весь мир людишек изведу, ибо сила теперь у меня такая, какой раньше и в помине не было. Чёрный хаос и тёмная энергия космоса.

— А дальше? — тихо попросила Альдра.

— Отказались мы. Не все, правда. Кто-то согласился. Несогласных Кощей в лёд замуровал и смеялся: «Теперь и у меня будет Заповедник сказок». Было это, почитай, лед двести назад. Теперь Кощей ещё сильнее стал. Боюсь, дети, не справиться вам с ним. Да и мне помочь нечем.

— А мы попытаемся, — твёрдо сказал Густав.

Яга с прищуром взглянула на него и усмехнулась:

— А ты, мил-человек, похоже, из разбойничков? Я вашего брата хорошо знаю. Только гонором Кощея не одолеть.

— Нам поможет яйцо Бельфута! — запальчиво воскликнула Альдра. — Волшебница Робелла говорила, что Ткач смертельно боится его.

— Робелла? — задумалась Ягуля. — Была у меня такая пра-правнучка в тысячном поколении. Говорит, яйца Кощей боится? Не знаю. От яйца он смерть и принял. Только про Бель… как? Не слыхивала. Хочу взглянуть на него.

— Оно в соседней каюте, в инкубаторе.

— Веди! — приказала колдунья.

При виде капитана двое пиратов-охранников посторонились.

Яга первая вбежала в помещение и замерла перед хрустальным террариумом, всплеснула сухонькими ладошками:

— Уж не чаяла и увидеть!

Она протянула к яйцу жадные руки.

— Нельзя! — запоздало крикнула Альдра. — Нельзя трогать!

Но к удивлению всех присутствующих, яйцо вдруг само прыгнуло в руки старухи. А она, открыв от изумления зубастую пасть, осторожно и благоговейно гладила его, шепча:

— Так вот ты какое — семя Горыныча. Думала, не будет больше Змеюшки. А ты оставил своего преемника. Трёхголовенький мой красавчик.

Потом Яга осторожно опустила яйцо обратно в инкубатор и повернула к людям злое лицо:

— Не отдам его на радость Кощею! Он нерождённый ещё, не справиться ему с супостатом, а тот его энергию сожрёт и станет непобедим. Глупое дело вы затеяли! Вертайте свой корабль взад, да подальше отсюда! А Горыныча спрячьте в надёжном месте! Придёт время — сам с Тварью рассчитается.

— У нас нет времени, — сказал Густав. — Этот Кощей или Ткач держит мою семью в плену и питается их энергией. Не пойдёшь с нами, ведьма, мы без тебя управимся!

Яга шумно вздохнула:

— Пленников у него много — это да. Да только не пойму, как вы собираетесь эту тёмную сущность одолеть?

— Послушайте, госпожа Ягуля, — робко начала Альдра. — Ведь вы тоже мастер по части иллюзий. Робелла сказала, любую вещь в иллюзию обратить можете. Создайте копию яйца Бельфута, чтобы Кощей не отличил. Сможете?

— Чтобы не отличил — не смогу. Кощей сам мастак на такие дела. Его не обманешь. Может не сразу, но обязательно поймёт.

— А нам и надо, чтобы не сразу, — улыбнулась девушка. — А ещё Робелла попросила создать портал для неё в Лабиринт Иллюзий.

— Это я могу. Мы с Робеллой одной крови. По кровавой цепочке и пройдёт.

— У нас ещё кот имеется, — буркнул Густав. — Во льду, в морозильной камере…

— Баюн? — оживилась старуха. — То-то чую рядом его присутствие. Это вы правильно сделали. Он нам поможет. В случае чего, охрану Кощееву так зачарует, что они самих себя забудут. Только по кораблю ему гулять не давайте. Он клятв не давал, потому как зверь — всех сожрёт.

* * *

— Чую чёрную энергию, — прошептала Яга. — И много её, словно море-окиян. Если суждено голову сложить — так тому и быть. Только не жалею ни о чём, дети вы мои отважные. Впервые за правду в бой иду. Смешно мне и радостно.

— Вся наша надежда на Бельфута, — сказала Альдра. — Его рождение — смерть Ткача. Только не уверена, что Лабиринт Иллюзий — то место, в котором он захочет родиться…

— Это да, — подтвердила Яга. — Горыныч всегда разборчив был…

— Стало быть, если змей не вылупится — нам всем каюк? — подытожил Густав.

Ответом ему было молчание. Лишь за спиной негромко мяукнул большой чёрный кот. Деладье покосился на него и вздохнул. А Баюн ожёг его взглядом жёлтых глаз и облизнулся.

Логово Ткача-Кощея было не станцией или планетой, а целым миром, сплетённым из осколков забытых кошмаров и сияющих иллюзий.

«Морок» плыл сквозь туманности, где звёзды были похожи на наблюдающие глаза, а астероиды складывались в громадные незавершённые скульптуры неведомых существ.

— Мерзкое место, — сплюнула Яга. — В духе Кощея. Всегда он любил пустить пыль в глаза. Сплошные враки и миражи.

«Морок» содрогнулся, пройдя сквозь очередной слой иллюзий. Они оказались в центре гигантской сферы. Стены её были сложены из замёрзших мгновений: вот застыл в крике пилот искалеченного истребителя, вот навеки замерла, танцуя, пара в роскошных одеждах, вот целая планета, обугленная и мёртвая, обращённая в стеклянный памятник собственной гибели.

— Мы на месте, — сообщил Густав. — Помните, Ткач не должен видеть нас вместе, иначе догадается. Я пойду один. Постарайтесь, чтобы он вас не обнаружил сразу.

— Стать невидимкой способна даже самая слабая ведьма, — усмехнулась старуха, — только это срабатывает против людишек. А не тех, кто видит нутром.

— Садимся, — скомандовал Деладье. — Я выхожу. Вы следом через две минуты.

* * *

Густав шёл по горной тропинке, справа и слева чёрные провалы, дымящиеся зелёным туманом. Рядом плыл саркофаг с подменным яйцом.

Каменная дорога усеяна человеческими костями.

«Настоящие или иллюзия?»

Он пнул сапогом череп, и тот улетел в пропасть.

Впереди высилась гора. Кощей появился с театральным эффектом, с дымом и пламенем на её вершине. Густав привык, что Ткач общается с ним в образе добродушного толстячка-учёного. Этот же разительно отличался. Высокий, исхудавший до скелета старик в робах, расшитых мерцающими рунами. Его лицо было маской благородства, но глаза… глаза казались дырами в иное измерение, полное голода и пустоты. За его спиной пульсировало гигантское, похожее на больной нефритовый плод сердце — источник его силы, опутанное паутиной энергетических каналов, которые уходили вглубь непроницаемой туманности.

Похоже, Кощей хотел произвести впечатление на слабого человечка. Но лицо Деладье было непроницаемым. В глубине чёрных провалов вспыхнули злые красные искры.

— Я ждал тебя, Густав, — в голосе Кощея больше не было слащавости. Теперь это был голос повелителя. — Вижу, ты справился.

— Да, — хрипло отозвался пират. — Я выполнил своё обещание. — Он подтолкнул инкубатор рукой, и тот поплыл в сторону горы.

Кощей захохотал:

— Вижу, мальчик мой. И чувствую силу моего давнего друга, ощущаю магический огонь Горыныча. Ты верно послужил мне. Эй, — обратился он к двум чёрным теням, возникшим у него за спиной. — Возьмите инкубатор и отвезите в лабораторию. Ждите меня там…

— Теперь я жду, что ты выполнишь своё! — крикнул Густав.

— Дурачок, — снова захохотал Кощей. — Ты слишком ценный сосуд эмоций, чтобы я не воспользовался им. Я выпью тебя за свою победу и вселенскую власть. — Он щелкнул пальцами, и на тропе появились восемь человек самого разбойничьего вида, облачённых в одежду разных эпох.

— Убейте его, и я подарю вам свободу! Но помните, этот паренёк очень ловок!

— Лжец! — закричал Деладье, выхватывая из кобуры дезинтегратор. — Умри, тварь!

Белый импульс ударил в грудь Кощея и разметал его в клочья. Рваные куски закружились в воздухе, как стая ворон.

Тем временем вооружённые молодчики не стояли на месте. Одноглазый здоровяк рубанул тяжёлым двуручным мечом по дезинтегратору, и тот выскользнул из рук Густава, с грохотом покатился по камням.

— Не знаю, кто вы, — прорычал Деладье, — но раз служите этому монстру — не достойны жить!

Виброклинок вспыхнул синим огнём, рассекая одноглазого пополам. Следующим выпадом Густав прикончил другого бандита, и тот кулём повалился в чёрный провал. Взметнулись языки пламени и зелёный дым.

Пространство заполнилось криком, руганью, хрипами.

Кощей невредимым стоял на вершине горы и смеялся:

— О! Как же вкусно! Злоба! Ненависть! Сколько ярких эмоций! Ты настоящий чародей, Густав! Какой ослепительный букет! Ещё! Ещё!

Последний из нападавших рухнул в пропасть, и Деладье, пошатываясь, опустил виброклинок.

— Отменный вкус у этих эмоций, — похвалил Кощей. — Но для букета не хватает щепотки боли. — Он взмахнул костлявой рукой, и корсар увидел трёх чёрных псов. Они выскользнули из-за спины повелителя и неспешно потрусили в сторону Густава. С их шерсти сыпались искры, а глаза горели оранжевым пламенем.

— С этими собачками тебе не справиться. Это порождение Нави. Твой меч бессилен. Они сожрут твою плоть и перегрызут кости. Твоя боль — вот то, что мне сейчас нужно! Нотки боли и аромат ужаса! Я продолжаю пить тебя, Густав!

Удар клинка отшвырнул первого пса, он откатился в сторону, но тотчас вскочил на ноги. На его шкуре Деладье не увидел раны.

— Проклятье, — прошептал корсар. — Похоже, это конец…

И в этот миг над его головой промчалась какая-то тень.

Деревянная ступа замерла в воздухе. Баба-яга один за другим швырнула в псов два огненных шара, сопроводив свои действия криком:

— Руби их, мальчик!

Огненные файерболы ударились о землю и рассыпались тысячами искр. А чёрные псы мгновенно окаменели. Один из них, что успел прыгнуть на Густава, замер в воздухе и с глухим стуком покатился в пропасть.

Деладье бросился на оставшихся собак, разрубая их на части виброклинком.

— Ягинична! — заорал Кощей. — Вот это сюрприз! Сбежала из Пещеры древностей! Но ты сильно постарела для этой битвы!

— А ты, Кощеюшка, помолодел, — ядовито огрызнулась Баба-Яга, вцепившись костлявыми когтистыми пальцами в ржавую окольцовку ступы. — Только красота-то твоя гнилая изнутри. Воняешь, как сто помойных ям. Получи, аспид окаянный!

Древняя метла превратилась в сверкающее копьё и понеслась навстречу Кощею. Тот не уклонился, а лишь взмахнул рукой. Копьё рассыпалось искрами.

— Колдун проклятый! — разочарованно сплюнула старуха.

— Драка в воздухе — это то, что нужно! — захохотал Кощей. — Шоу продолжается! Где мои верные истребители?!

По знаку повелителя в небо взмыли три чёрных дракона.

— Сбейте этот допотопный кукурузник! — велел Кощей.

— Дело пахнет керосином, — прошептала Яга, направляя ступу прочь. — Догоняйте, мазурики! Вы хоть и огнедышащие, но до легендарного Горыныча вам далеко!

— Ох, как здорово! — веселился Кощей. Он протянул руку вверх, и на ладонь упала старинная латунная подзорная труба. Приложив её к глазу, колдун цокал языком: — Во даёт, старая! И откуда столько прыти?!

На Густава перестали обращать внимание. Он быстро полез по горе вверх. Остановившись в нескольких метрах от врага, размахнулся и метнул виброклинок в грудь Кощея. Меч сверкнул синей молнией и с гудением вонзился в тело Ткача иллюзий, пронзая насквозь.

Тот пошатнулся, с неудовольствием взглянул на человека и крикнул:

— Да что же ты не угомонишься, дубина! Тебе же говорили: я — бессмертный! Отвлекаешь от такого зрелища!

Деладье выхватил импактор, дал длинную очередь, но старик даже не покачнулся:

— Ты сделал меня непобедимым! Я навечно сохраню память о тебе!

Глаза Кощея сверкнули зелёным пламенем, а длинные пальцы сложили какой-то знак, и Густав вдруг с ужасом почувствовал, что его тело каменеет и покрывается льдом. Он попытался закричать, но не смог, хотел вздохнуть, но воздуха не было. Сердце глухо бухнуло и остановилось. Зрачки медленно расширились и замерли навечно…

Бросив насмешливый взгляд на ледяную статую, Кощей вновь поднял подзорную трубу:

— Во даёт, старая! Да ты просто лётчик-ас, Ягуля Вийевна!

* * *

— Ох, гонка! — взвизгнула Яга от восторга, вцепившись костяными пальцами в края своей ступы. — Со старыми костями да на новых скоростях! Погнали, красавчики, посмотрим, чьи крылья острее! Жаль, метлу бросила! Ничего! Новую наколдуем!

Ступа, со скрежетом и старческим вздохом, рванула вверх, к самому своду гигантской пещеры-сферы, усеянной ледяными памятниками. Драконы, не сбавляя скорости, ринулись за ней, выплёвывая сгустки плазмы, от которых воздух плавился и потрескивал.

— Жарко стало! — крикнула Яга, лихо вильнув в сторону. Ошмёток плазмы прожёг воздух в сантиметре от ступы, попав в огромную ледяную глыбу с заточённым внутри рыцарем. Лёд взорвался, осыпая всё вокруг алмазной пылью.

— Первый урок, ящерки! — проорала она, крутанув ступу вокруг своей оси. — Не плюйся за столом! На! Отведай бабушкиного угощения!

Она швырнула за себя пригоршню серой пыли, которую только что наскребла со дна ступы. Пыль на лету превратилась в рой слепняков — огромных зубастых мошек с буравящими хоботками и стальными крыльями. Они с пронзительным визгом облепили морду первого дракона. Чудовище взревело, затрясло головой, пытаясь сбросить назойливую живность, и потеряло управление, врезаясь во второго дракона. Космические твари сплелись в клубок шипящей плоти и когтей, падая вниз, в зияющую зелёным туманом пропасть.

— Два на выбывание! — торжествующе крикнула Яга. — Остался твой племянник, Кощеюшка! Ну что, сам будешь играть, или опять из-за спины чужими лапами жар загребать?!

Но третий дракон оказался хитрее своих собратьев. Он не стал догонять её в лоб. Он нырнул в тень гигантского сталагмита, словно растворился в ней, и вынырнул уже прямо перед Ягой, перекрыв ей путь. Его пасть распахнулась, готовясь изрыгнуть финальный, сконцентрированный заряд энергии прямо в старуху и её деревянное средство передвижения.

Яга поняла, что уйти от прямого удара уже не получится.

— Ну что ж, — проворчала она. — По старой дружбе… На, подавись!

Она не стала уворачиваться. Вместо этого она рванула ступу навстречу дракону, прямо в его разинутую пасть. В последний миг она выдернула из своей космы длинный седой волос и крикнула:

— Обернись гранитной глыбой!

Волос метнулся вперёд и на лету превратился в огромный шершавый булыжник. Дракон, не успев среагировать, проглотил его. Эффект был мгновенным. Его шея неестественно раздулась, глаза вылезли из орбит от удивления и боли. Плазменный заряд рванул у него внутри. Дракон замертво рухнул вниз, падая навзничь.

Яга лихо пролетела над ним, поправляя косынку.

— Говорила же, не жри что попало…

Но её торжество было недолгим. Мёртвый дракон, падая, задел крылом край её ступы. Дерево треснуло со звуком рвущегося сердца. Яга вскрикнула, пытаясь удержать равновесие, но было поздно. Ступа, беспомощно кувыркаясь, понеслась к земле, оставляя за собой дымный след.

Она врезалась в склон горы далеко от того места, где стоял Густав. Удар был сильным, но не смертельным — старая колдунья успела шепнуть заклинание мягкости. Но подняться уже не смогла. Под коленкой лопнули ремни протеза.

— Охо-хо, — простонала колдунья. — Моя костяная нога. Подвела не вовремя.

Кощей смеясь опустил подзорную трубу:

— Сбили летающую каргу! Самолёт разбит, пилот ещё шевелится. Эй, вы! — обратился он к кому-то. — Притащите мне старую перечницу! Да не лезьте на рожон! Вмиг заколдует! Это дочка самого Вия! Вы, трое, берите антимагические щиты, а вы прихватите волшебную сеть!

— Старая я дура, — прошептала Баба-Яга. — Надо было сразу Робеллу звать. Авось, вдвоём бы сдюжили. — Она впилась клыками в кисть руки. Брызнула чёрная кровь. Взмахнула окровавленной ладонью, взметнув в воздух веер брызг. — Открываю портал, внученька!

Краем глаза заметила впереди какое-то движение. Чёрные тени медленно крались к ней, сверкали огненные глазищи.

— Ну, с вами, ребятки, я управлюсь.

Колдунья сделала пассы руками, но ничего не произошло.

— Защита! Ах вы, злыдни! — Яга зарычала от ярости.

В этот момент в бок её толкнула мягкая лапа.

— Баюнчик! Вот молодец! Вовремя!

Чёрный кот облизнулся, уселся, обвил вокруг себя хвост и замурлыкал.

Сладкая музыка поплыла над горами. Слуги Кощея уронили щиты и замерли истуканами.

Яга ткнула поочерёдно в каждого пальцем:

— Пиу! Пиу! Пиу! Пиу! Пиу!

Чёрные тени полопались, словно мыльные пузыри.

Кощей тем временем почесал плешивый седой затылок и удовлетворённо произнес:

— Кажись, со всеми управились…

— Не со всеми! — раздалось за его спиной.

— Робелла?! — голос Ткача, полный фальшивого восторга, прокатился по ледяным склонам. — Какая неожиданность! И какая… глупость. Сама приползла на заклание? Избавила меня от поисков.

Робелла стояла неподвижно. Её длинное платье цвета ночного неба, усыпанное серебряными звёздами, не колыхалось на ветру, которого тут не было. Лишь мерцало, впитывая мрак Лабиринта. Её лицо, обычно спокойное и мудрое, сейчас было словно высечено из мрамора — холодное, безжалостное, с глазами, полными ледяного гнева тысячелетий.

— Твоей игре в божество пришёл конец, Кощей, — её голос был тихим, но он резал слух, как наждак по стеклу. Он не звучал — он возникал прямо в сознании, обходя уши. — Ты нарушил все законы, и природные, и божеские. Ты украл слишком много жизней. Отдай их.

Кощей сделал небрежный жест рукой, словно отмахиваясь от мухи.

Из-за его спины, из самой гущи зелёного тумана, вырвалась дюжина тёмных кинжалов, сплетённых из чистой негативной энергии. Они понеслись прямо в сердце Робеллы.

Волшебница не пошевелилась. Она лишь вздохнула. И перед ней вспыхнул барьер — не слепящий щит, а словно кусок ночного неба, вырезанный и поставленный на дыбы. На его фоне горели настоящие созвездия. Кинжалы впились в него и исчезли, как капли дождя в океане, лишь вызвав лёгкую рябь на поверхности воды.

— Детские забавы, — холодно произнесла Робелла. — Покажись, чего ты стоишь на самом деле.

Она раскрыла ладонь. На ней вспыхнула сфера ослепительно-белого света — не слепящего, а проникающего, разоблачающего. Луч света ударил в Кощея.

Иллюзия дрогнула. Благородный старец поплыл, как мираж в зное. На мгновение проступило его истинное лицо — высохший, почерневший череп, обтянутый жёлтой кожей, с горящими в пустых глазницах зелёными огнями голода. Скелет в робах, покрытых древней грязью и копотью. И за его спиной пульсировало то самое гигантское, больное нефритовое сердце, опутанное чёрными энергетическими жилами.

— Довольна? — шипящим, ядовитым шёпотом спросил Кощей, мгновенно возвращая себе облик. Его глаза-дыры сузились от ненависти. — Хотела увидеть монстра? Он перед тобой! И он сильнее!

Он вскинул руки, и весь мир Лабиринта Иллюзий пришёл в движение. Ледяные горы с грохотом обрушились, превращаясь в лавину из осколков стекла и боли, собранной с тысяч жертв. Застывшие мгновения ожили — искалеченный пилот в кабине истребителя закричал, пара в роскошных одеждах закружилась в безумном танце, обугленная планета изрыгнула пламя. Весь этот кошмар, вся эта собранная боль обрушилась на Робеллу единым цунами, призванным сокрушить её разум и волю.

Яркая вспышка озарила всё вокруг.

Когда свет рассеялся, Робелла стояла на колене. Дым поднимался от её обугленных рукавов, её лицо было бледным, а с уголка губ стекала тонкая струйка крови. Защита выдержала, но ценой огромных усилий.

Кощей уже был рядом. Он двигался с неестественной, немыслимой скоростью. Его костлявая, когтистая рука метнулась вперёд и железной хваткой вцепилась в горло Робеллы. Он поднял её в воздух, как ребёнка.

— Ты этого хотела? — прошипел он, притягивая её лицо к своему. Его дыхание пахло могильным холодом и прахом забытых эпох. Пальцы сжались. Робелла задрожала, пытаясь вырваться, но его хватка была подобна тискам. Вокруг её шеи поползли синие прожилки магии, пытаясь защитить хозяйку, но чёрная энергия Кощея медленно, неумолимо подавляла их.

— Я буду сжимать медленно, — сладострастно прошептал он, глядя, как наливаются кровью её глаза, как перехватывает дыхание. — Я буду наслаждаться каждым мгновением твоего угасания. Твоя боль, твой страх, твоя последняя, отчаянная надежда… это будет шедевр моего бессмертия.

* * *

Альдра медленно пробиралась по Лабиринту Иллюзий. Кристалл на её посохе тускло мерцал, указывая путь сквозь хаос. Она искала место Силы, точку равновесия, где новорождённый дракон мог бы впервые вдохнуть чистый воздух, не отравленный мраком Кощея.

Инкубатор стал тёплым, почти горячим. Сквозь стекло билось ослепительное сияние. Яйцо больше не пульсировало — оно пылало.

— Он знает, — прошептала Альдра, чувствуя, как артефакт сам ведёт её. — Он сам выбирает место.

Она выбежала в огромный зал, и сердце её ёкнуло. Перед ней, словно музейный экспонат, застыл в ледяной глыбе знакомый пассажирский лайнер «Звёздный странник». За стеклянными иллюминаторами виднелись силуэты людей, погружённых в анабиоз. Среди них — Линда и дочки Густава.

И тут Альдра поняла. Место величайшей боли и тоски Деладье, место, где его сердце разорвалось на части, было и местом его самой чистой, самой сильной любви. Противоядие от яда Кощея.

Инкубатор взорвался светом. Стекло не треснуло — оно растаяло. Яйцо парило в воздухе, и из его сердца хлынул поток живого пламени, чистого и нестерпимо яркого. Оно не жгло — оно очищало.

Из пламени родился Бельфут. Не уродливая тварь, а изящный змей из сияющей лавы и звёздной пыли. Он был крошечным, но его свет бил в глаза, заставляя отступать тени. Он взмахнул крыльями из раскалённого газа и издал первый звук — чистый, как колокол, звон, от которого задрожала сама вселенная.

Звон прокатился по Лабиринту. Ледяные стены, чёрные провалы, пульсирующее сердце Кощея — всё это затрещало и пошло трещинами, как проклятое зеркало. Царство иллюзий, державшееся на лжи и украденной энергии, не могло выдержать крика истинной, первозданной жизни.

Кощей, всё ещё сжимавший горло Робеллы, в ужасе обернулся на источник света. Его форма заколебалась, поплыла.

— Нет… — успел прошептать он. — Не может быть…

Баба-Яга, лежащая рядом с разбитой ступой, подняла голову к небу и улыбнулась:

— Трёхголовый золотой красавец. Эх, Горыныч, и когда ты успел породниться с космосом?

* * *

Звездолёт «Морок» торжественно застыл, расправив серебристые крылья. Под его брюхом проходило прощание с Густавом Деладье. Линда и дочери тихо плакали, гладя холодную поверхность глыбы льда. По одну сторону стояли сказочные существа, освобождённые из плена Кощея, по другую выстроилась понурая команда отважного корсара.

— Разбойнички, — обратилась к ним Баба-Яга. — Кощей, ещё будучи земным извергом, питал страсть к сокровищам. Таким он и остался. Вот два десятка сундуков со златом. Забирайте и тащите на корабль. И станьте вы, в конце концов, честными людьми.

Альдра, вытирая слёзы, обратилась к ней и Робелле:

— Вы же самые могущественные волшебницы во вселенной! Почему вы не можете оживить его?!

— Он мёртв, — глухо ответила Робелла. — Душа покинула тело. Только Создатель способен воскрешать мертвецов. Ты хочешь вернуть в мир бездушного монстра?

Над головой раздался звенящий крик трёхголового дракона.

— Смотри, Густав, — торжественно возгласила Баба-Яга, — сам Бельфут Великолепный отдаёт тебе почести.

С неба упала огненная чешуйка и, кружась в воздухе, опустилась на верхушку ледяной глыбы. И случилось удивительное. Лёд начал быстро таять. Живой и невредимый Густав, мокрый и дрожащий от холода, ошарашенно захлопал глазами. Но, увидев своих близких, закричал от радости и бросился обнимать их.

— Что это? — не веря в случившееся, прошептала Альдра. — Почему?

— Сама дивлюсь, — усмехнулась Яга. — Наверное, потому, что мы в сказке. А в сказках и не такие чудеса случаются.

Азалет Кышоглу
ТРИ ПЛАНЕТЫ ЮНУС-БЕЯ

С тех пор, как Юнус-бей из Измира, сорока семи лет от роду, скончался ранним утром на пороге своего дома от сердечной недостаточности, его жену, Лейлу-ханым, охватила Чёрная Тоска.

Предлагал Лейле сын погостить у него в Конье — отказалась Лейла. Сын недавно женился, пусть побудут молодые вдвоём.

Предлагала Лейле дочь погостить у неё в Диярбакыре — отказалась Лейла. Дочь недавно замуж вышла, пусть побудут молодые вдвоём.

А вот когда сестра Лейле в Стамбуле погостить предложила, решила Лейла приглашение принять. Дом у сестры с мужем большой, старинный, османский — на всех этажах члены семьи живут, и Лейле там отдельная квартирка найдётся. А живут на европейский манер — Лейлу это вполне устраивало.

Встретили её в Стамбуле, с дороги напоили-накормили. Пришла Лейла в свою квартирку — две комнатки и кухонька — вещи разложила, в окно посмотрела. Во дворе дерево, на нём птица поёт, а под деревом кошка умывается. И так стало тоскливо Лейле-ханым, что аж волком вой.

— И зачем я из Измира сюда приехала, зачем бизнес мужнин продала, зачем с работы уволилась? Жила бы себе, на могилу к Юнусу моему ходила… Что мне делать тут?

И вдруг голос ей в голове отвечает:

«Завтра рано утром иди в мечеть Сулеймание».

Испугалась Лейла, да и непонятно ей — она неверующая, разве что большие праздники отмечает. Ладно, думает, утром посмотрим.

Встала утром, а всё вспоминает про голос-то. Надела платье серое, нелюбимое, платок взяла, решила сходить. Вышла на лестницу, а там сестра её:

— Куда ты, абла? Да в таком платье страшном? Траур давно прошёл уже. Джинсы хоть надень, или брючки…

— Я в мечеть Сулеймание пошла, — говорит Лейла.

— К намазу??!!

— Просто посмотреть.

Сестра плечами пожала, ничего не сказала.

Лейла в навигатор глянула, чтобы к мечети побыстрее выйти, да узенькими улочками быстро до Сулеймание и дошла. Рано ещё, только пара туристов ходит. Зашла Лейла в мечеть, будто она тоже туристка. Подивилась мозаикам роскошным. Потом во дворе панорамой полюбовалась. Затем стала обходить мечеть, а во дворе две усыпальницы-тюрбе стоят. Зашла она в первое тюрбе — надо же, сам султан Сулейман тут похоронен. Зашла во второе тюрбе — а тут супруга его обожаемая, Хюррем Султан.

И никого нет, только кошка трёхцветная умывается.

Вышла Лейла из тюрбе, села на скамейку у розового куста, да вдруг снова накатила на неё тоска. Сулейман с Хюррем и после смерти вместе, а она с Юнусом???

Смотрит — трёхцветная кошка рядом с ней на скамейку села. Глаза у кошки бездонные, словно космос, и звёзды в них сияют. Вот и рассказывает Лейла кошке:

— Золотой у меня муж был, всё сердце людям отдавал. Да только не успел сделать перед смертью кое-что… Не знаю, есть ли рай, но если есть, то мой Юнус точно там! В садах небесных гуляет, лукум самый вкусный ест или…

«Меж звёзд и планет летает».

Перепугалась Лейла — снова вчерашний голос! Стала озираться вокруг, а кошка на неё насмешливо смотрит.

— Это ты, что ли, со мной говоришь? — спрашивает Лейла.

«А что, есть варианты?», — говорит голос, а кошка нос морщит.

«Я сплю, наверное», — думает Лейла. — «Ну, поговорю с кошкой во сне, беды не будет». И снова спрашивает:

— А зачем же мой Юнус среди звёзд летает?

«Полети сама да и спроси».

— Как? Как Альпер Гезеравджи?

«Ага. Так тебя и возьмут. На ковре-космолёте лети».

— А где же я возьму его?

Кошка головой в сторону повела, и видит Лейла, что из-под розового куста краешек ковра торчит.

— Что ты! Это же кто-то молельный коврик тут забыл!

«Ну и глупая же ты, ханым! Разве же молельные коврики такие бывают?»

Стала Лейла коврик из-под куста вытягивать, а он огромный! Непонятно, где он там и помещается. И странный очень — изнанки нет, а будто обе стороны лицевые.

«Ну, вставай теперь на него и лети», — говорит голос. А кошка на ковёр — прыг!

Стало Лейле совсем весело.

— Хоть я и глупая ханым, а знаю, что наверху холодно!

«Ты капитан корабля, вот и придумывай, что делать!»

— А вот если бы этот ковёр сложился, словно бутон тюльпана, мы бы внутри не замёрзли, — говорит Лейла. — Тогда бы стал наш ковролёт называться «Лале» — «Тюльпан».

Тут ковёр стал почти круглым, разрезы от краёв пошли, и сложился он тюльпановым бутоном, а в одном лепестке — окошечко. Стал бутон подниматься — выше, выше, уже над куполом Сулеймание поднялся…

— Ох, и точно я глупая! — говорит Лейла. — А дышать-то мы там чем будем?

«А кто у нас капитан?»

Подумала Лейла, да и говорит:

— А вот бы мой «Лале» стал настоящим космическим кораблём, как в «Звёздных войнах»! Знаешь, сколько раз мы с детьми смотрели? И чтобы пилот у меня был самый крутой!

Раздался скрип, лязг — и она уж в космическом корабле! Только на полу везде ковры толстые лежат. А в кресле пилота сидит кто-то, из-за спинки не видать.

Подошла Лейла к креслу, а там девица сидит с трёхцветными прядями. И уши кошачьи из причёски торчат.

— Что это ты превратилась? — спрашивает Лейла.

«Раз ты капитан, мне пилотом стать пришлось. А у меня лапки. Как рулить-то? Пришлось в космолётчицу перекинуться. А вот ты в своём сером саване тут вообще не смотришься».

Видит Лейла на кресле рядом комбинезон лежит, на спортивный костюм похож. И кроссовки серебристые. Переоделась и говорит:

— А как же мы в космосе мужа моего Юнуса найдём?

«Ладно, помогу тебе. Вспоминай, что твой муж любил делать?»

— Автомастерская у него своя была. Технику всякую любил — страсть!

«Тогда он, может, на планете Демирджи».

И полетел «Лале» к Железной планете.

Пришвартовались они к шлюзу космопорта, собралась Лейла выходить, фото мужа в нагрудный кармашек положила, а девица и спрашивает:

«Эй, Лейла-ханым? А что твой муж сделать-то не успел?»

— Любопытная ты больно, — говорит Лейла. Выходит она из корабля, а в прозрачном переходе уж люди и ксеносы всякие на её корабль дивятся. И вправду, как бутон железный, да с ковровым рисунком. Вышла Лейла из космопорта и обомлела: везде мастерские, заводы, фабрики маленькие и большие, лязг, грохот… Как тут Юнуса найдёшь? Подошла она к будке информационной, фото мужа какому-то со щупальцами показывает. Тот аж на всю планету как закричит:

— Узнаю его! Это он!

Народ космический сбежался, ахают и объясняют Лейле:

— На нашу планету только если кто и прилетает, то работники новые. Мы товар производим строительный, механический да автоматический, заказчики по каталогам его заказывают, а роботы покупки доставляют на их планеты. А этот человек САМ за товаром прилетал: с каждой сэндвич-панелью поговорил, каждый тостер о чём-то порасспрашивал. Целый грузовик добра накупил и сам увёз его.

Вернулась Лейла на «Лале».

«Ну, — говорит девица. — Думай, что ещё твой муж любил? Одни железки, что ли?»

— Сад он наш очень любил. От машин там отдыхал. Сам его возделывал, я лишь помогала.

«Тогда он, может, на планете Бахче».

И полетел «Лале» к Садовой планете.

Пришвартовались они к шлюзу космопорта, собралась Лейла выходить, фото мужа в нагрудный кармашек положила, а девица и спрашивает:

«Эй, Лейла-ханым? А что твой муж сделать-то не успел?»

— Любопытная ты больно, — говорит Лейла. Выходит она из космопорта, а кругом — цветы, деревья, плоды диковинные. Указатели стоят — там тундра, там джунгли… Подошла она к будке информационной, фото мужа какому-то с тараканьими усами показывает. Тот аж на всю планету как закричит:

— Узнаю его! Это он!

Народ космический сбежался, ахают и объясняют Лейле:

— На нашу планету только если кто и прилетает, то работники новые. Мы растения выращиваем всякие-разные, заказчики по каталогам заказывают, а роботы растения доставляют на их планеты. А этот человек САМ за товаром прилетал: с каждой ягодкой поговорил, каждый цветочек о чём-то порасспрашивал. Целый грузовик добра накупил и сам увёз его.

Вернулась Лейла на «Лале».

«Ну, — говорит девица, — думай, что ещё твой муж любил?»

— А ещё, — говорит Лейла, — семью свою он любил. Детей и меня.

«Тогда он, может, на планете Севда».

И полетел «Лале» к планете… Да вы уж и сами поняли.

Вышла Лейла из космопорта, а будки информационной нет. Кругом то парк, то лес, то лабиринт. И спросить некого. А в кустах кто-то трёхцветный прячется. Вот любопытная кошка, думает Лейла! А самой полегчало — хоть не одна она тут. Вот идёт она, долго идёт… Видит на поляне дом — такой, о котором всегда мечтала! Только этот слегка не достроен — то окно не вставлено, то доска не приколочена. И каждую секунду новая деталька появляется — тут рама появилась, тут — ступенька. Окружён дом садом чудесным, только все деревья там пока маленькие. Но то тут цветочек вырастет, то здесь деревце подрастёт.

А по дорожке прямо к Лейле идёт её Юнус.

— Почему ты здесь, Лейла? Разве срок твой пришёл?

— Нет, Юнус мой! Просто всё так внезапно вышло, что ты попрощаться со мной даже не успел. А я тебе сказать не успела, как сильно люблю тебя.

Обнялись они, постояли так, и говорит Юнус:

— Я — навеки твой Меджнун, Лейла. Строю я этот дом и возделываю сад для тебя. Когда срок твой придёт, встретимся мы здесь, если захочешь. Может, ты снова замуж выйдешь — и это хорошо. Ты свою жизнь живи в радость, но знай, что я, Влюблённый Юнус, буду тебя ждать в нашем доме и нашем саду.

— Нет, Юнус, замуж я вряд ли выйду, — говорит Лейла. — Я не та Лейла, из-за которой Меджнун разум потерял. Я вернусь к тебе, мой Влюблённый Юнус, когда срок мой придёт. Только ты дом до конца не достраивай, и сад до конца не возделывай — ведь и мне надо в наш дом и сад частичку сердца своего вложить.

Вздохнула она — видит, а она уж у корабля. А на трапе кошка сидит, и мордочка у неё мокрая.

«Глупая ты, ханым. Отчего же ты мне сразу не сказала, что твой муж не успел попрощаться с тобой? Я же и не знала, что подумать: ты пришла в место, где покоятся двое великих влюблённых — Сулейман и Хюррем. А потом говоришь, что муж твой не успел чего-то. Я и думаю: кольцо он тебе не купил, что ли? Или машину новую? А тут вот что… Не зря ты, значит, в Сулеймание пришла».

— Это ты глупая кошка. Разве же о любви кричат да другим рассказывают? Это наше с Юнусом прощание, и только наше.

Вошла кошка в корабль и говорит:

«Посплю я».

— А домой кто порулит?

«Если любовь тебя к мужу привела, то и домой приведёт. Там семья твоя, дети и… кхм, ладно, скажу уж… внуки скоро будут. Лети, Лейла-ханым».

Сосредоточилась Лейла, и полетел «Лале» домой. Как вошёл он в атмосферу, стал потихоньку в тюльпан ковровый превращаться. Оп! И стоит Лейла на ковре перед двумя тюрбе. Свернулся ковёр да и под розовый куст уполз. Вечер уже, солнце к закату идёт.

«Ладно, некогда мне тут с тобой. Я вообще-то любовь и покой великих людей охраняю», говорит кошка. «Но за то, что ты лететь к Юнусу через весь космос не побоялась, дам я тебе два подарка. Чёрная Тоска уйдёт, и своего Юнуса вспоминать ты будешь со Светлой Грустью, которая не помешает тебе радоваться крикам чаек над Золотым Рогом, гудкам танкеров на Босфоре, тюльпанам в парке Гюльхане, детям своим и внукам. Это мой первый подарок. А второй — вот!»

Смотрит Лейла на скамейку, а там корзинка стоит, и выглядывает из неё трёхцветный котёнок. Глаза у котёнка бездонные, словно космос, и в них звёзды сияют.

Пошла кошка к тюрбе, хвостом на прощание махнула. Подхватила Лейла корзинку да домой побежала. Идёт и думает:

— То ли сон, то ли явь… А ведь Тоски-то нет! И так хорошо, что с Юнусом мы толком попрощаться смогли.

А у дома — шум, полиция! Увидела Лейлу сестра и как закричит:

— Вот моя абла! Вот она! Куда же ты пропала, абла? Почему на звонки не отвечаешь?

— Телефон мой старый, разрядился, — говорит Лейла.

А полицейский ей строго:

— Раз Вы, ханым-эфенди, новую жизнь решили начать, начните её с нового телефона. А вы начали с кошки и, видимо, в спортзал записались?

Опешила Лейла, а потом смотрит — на ней комбинезон вроде костюма спортивного, а на ногах — кроссовки серебристые.

Зашумели все снова, в дом пошли, шербет пили, пахлаву ели, полицейского угощали да новым Лейлиным костюмом восхищались.

Примечания:

Бей — в Турции уважительное обращение к мужчине и приставка к имени.

Ханым — уважительное обращение к женщине и приставка к имени.

Сулеймание — одна из крупнейших мечетей Стамбула, выстроенная по приказу султана Сулеймана в 1550—1557 годах.

Абла — обращение к старшей сестре

Альпер Гезеравджи — первый турецкий космонавт. Совершил полёт в 2024 году.

Лейла и Меджнун (Лейли а Маджнун) — герои популярного на Востоке одноимённого эпоса.

«Влюблённым» называл себя поэт Юнус Эмре (1241 — 1321), суфийский поэт, воспевавший любовь к богу и ко всему миру.

Ханым-эфенди — уважительное обращение к незнакомой женщине.

Ленсанна
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА «КОЛИБРИ»

В тридевятом царстве в тридесятом государстве жил-был царь Василий.

Хотя нет, не так всё начиналось…

***

За столиком бара космопорта сидели двое: дама элегантно-престарелого возраста и зеленоволосая девчонка лет восемнадцати. Дама выглядела весьма экстравагантно: волосы собраны на макушке в замысловатую причёску, бежевую водолазку украшали крупные яркие бусы, горчично-оранжевые брюки-клёш и туфли на высокой платформе довершали образ. Девушка была одета намного скромнее: сиреневая футболка с блестящей надписью «3х9/3х10», чёрные свободные джинсы, на ногах кроссовки. Перед старшей стоял стакан с фирменным коктейлем «Далёкий космос», а младшая пила кисель и заедала яблочным пирогом.

— Ну Василий и скряга, я тебе скажу. Это ж надо: свадьбу дочери решил забабахать на другой планете, а на трансфер для гостей поскупился. Жмот! И теперь я, пятиюродная прапрабабушка жениха, должна мало того, что на подарок раскошелиться, так ещё и билеты сама покупать! Тьфу! А тебе и подавно могли купить билет, ты ж подружка невесты как никак!

— Слышь, бабуль, а почему мы, как старик Хоттабыч, просто не переместились сразу на Благодатную?

— Цыц! Почему, почему… Потому что у меня лицензия на дальние полёты закончилась.

— А продлить чё, нельзя?

— У Хоттабыча денег — павлины не клюют, а у меня из дорогостоящих вещей только одно волшебное золотое колечко и осталось. И вообще, мои финансы поют не просто романсы, а заунывные арии из безденежной оперы. Эх…

— И куда ж ты, старая, все свои сбережения подевала?

— Я ступу новую купила. Последняя модель! — в глазах старушки блеснула гордость. — Правда, пришлось в банке кредит ещё взять…

— А в каком банке?

— Да в нашем, в «БанкКощей».

— Ну ты даёшь! — округлила и без того большие глаза девчонка. — Там же проценты сумасшедшие! Могла бы в «Леприкон-банке» кредит оформить, там всего-то 8,5% годовых.

— Ага, а кто мне там даст кредит этот? Там поручители нужны.

— А-а-а, ну да. А ты ж со всеми переругалась, — съехидничала девушка.

— Цыц, кикимора малолетняя! А то и тебя тут оставлю, одна полечу!

— Ладно тебе уж. И я не малолетняя, — обиделась та. — Ты лучше расскажи, как ты собралась лететь без билетов?

Баба-Яга, а это была именно она, достала из сумочки две пластиковые карточки и помахала ими перед носом молодой кикиморы Клавы.

— Почему без билетов? Вот два билета на рейс «Рязань-Благодатная», на комфортабельный космолайнер «Колибри».

— Ты ж говорила, что у тебя денег нет! — удивилась Клава. — А на «Колибри» ценник ого-го!

— Ха! А я что, не волшебница что ли? Уж два билета-то я могу наколдовать.

— Лучше бы ты себе лицензию наколдовала, — буркнула кикимора.

— Лицензию не могу, — вздохнула старушка. — Там столько степеней защиты, что наш Кощей обзавидовался бы. А вот билеты — плёвое дело.

— Смотри, чтобы нас на контроле не завернули с твоими билетами.

— Не боись, Клавка, всё будет ОК! Технику я, конечно же, обмануть не смогу, но кое-что я придумала, — Яга заговорщицки подмигнула кикиморе.

***

— Уважаемые пассажиры! — приятным голосом возвестил робот-андроид на посадочной площадке. — Просьба приготовить билеты для сканирования заранее и не создавать очередь при входе на эскалаторы.

Постепенно толпа у посадочной площадки разделилась на улетающих и провожающих, причём улетающих оказалось в разы меньше. На эскалаторе образовался стройный рядок, который тёк медленной струйкой и пропадал в проёме шлюза.

— Бабуль, мне как-то стрёмненько, — шепнула Клава на ухо Бабе-Яге, когда они стали в очередь.

— Сказала: цыц! — шикнула та на кикимору. — Всё будет норм.

Тем временем желающие улететь рейсом «Рязань-Благодатная» проходили билетный контроль.

— Добро пожаловать на «Колибри»! — искусственно улыбаясь, раз за разом повторял андроид.

Пассажиры медленно, но организованно продвигались к эскалатору.

— Сканер не сработал, — монотонно произнёс робот. — Предъявите билет ещё раз. Сканер не сработал, предъявите билет ещё раз.

Очередь заволновалась, начала сбиваться в кучку, напирая на впереди стоящих, пошёл возмущённый шепоток.

Возле бесстрастного робота-андроида стояла Баба-Яга и держала в руках свои «волшебные» билеты.

— Что за безобразие? Такие деньги дерут за билеты, а на нормальных андроидов денег жалеют! — оглашала бабуля округу своим высоким, слегка визгливым голосом. — Билеты проверить и то не могут!

— Успокойтесь, мадам! — к скандалистке подошёл представитель космокомпании. — Какие-то проблемы?

— У меня — никаких! А вот у вас сейчас будут! — грозно повернулась к нему Баба-Яга. — Вот мои билеты, приобретённые через портал «Космос для всех», а этот… с позволения сказать юноша, меня не пропускает. У него видите ли «сканер не сработал».

Служащий достал из кармана миниатюрный ручной сканер.

— Позвольте ваши билеты, — попросил он.

«Всё, мы, кажется, уже никуда не летим», — промелькнуло в голове у Клавы. Но Яга смело отдала билеты и, глядя в глаза мужчины, что-то тихо прошептала.

— Вы что-то сказали? — переспросил тот.

— Да ничего, милок. Так что там с нашими билетами?

Представитель космокомпании медленно навёл сканер на билеты. И вдруг взгляд мужчины стал пустым и стеклянным:

— Всё в порядке, проходите.

Бабуля схватила за руку затаившуюся за её спиной Клаву и рванула на ленту эскалатора. Служащий встрепенулся, как будто проснулся, огляделся по сторонам, задумчиво глянул на сканер в руках, пожал плечами в ответ на свои мысли, развернулся и пошёл прочь.

— Добро пожаловать на «Колибри»! — снова раздался певучий голос андроида, который продолжил проверять билеты у остальных пассажиров.

***

— Слышь, капитан, а что, на Благодатной снова симпозиум волшебников? — хмуро спросил Антон Агеев, помощник капитана лайнера «Колибри».

— С чего ты взял? Знакомых увидел? — капитан Игнатьев даже не оторвался от столбика цифр на планшете.

— Ой, ну хватит уже! Я в своей жизни сделал только две глупости: первая — после школы попытался поступить в Институт чудотворчества, а вторая — рассказал об этом тебе.

— Ну, у тебя вся жизнь впереди, успеешь ещё глупостей наделать. Две — это не предел, — съёрничал капитан. — Так что тебя встревожило?

— Сам посмотри. Ксения, покажи пассажирский салон, — обратился Агеев к ИИ «Колибри».

— Да, Антон, — откуда-то из-под потолка раздался приятный женский голос, и перед мужчинами появилось изображение отсека корабля, который предназначался для пассажиров.

— Вот интересно, Ксения, почему ко мне ты обращаешься «капитан Игнатьев», а к моему помощнику просто «Антон»? — разглядывая пассажиров, спросил капитан.

— Потому что вас я уважаю, капитан Игнатьев.

— Ха! А меня, значит, нет? — возмутился Агеев.

ИИ Ксения промолчала.

— Ксения? — не унимался помощник капитана.

— А тебя, Антон, я люблю, — сказала Ксения и добавила: — Как друга.

— Ладно, хватит вам. У вас ещё будет время на взаимные любезничания. Давайте работать. Так что тебя смутило в пассажирах, Антон?

— Да что-то многовато на этом рейсе нечеловеческих личностей, — снова нахмурил брови помощник. — Не нравится мне это.

— А-а-а, — протянул капитан, — ты про это. Светскими новостями совсем не интересуешься? Царь Василий из Тридесятого свою младшую замуж выдаёт. А свадьбу любимая доченька захотела праздновать никак не меньше, чем на другой планете, чтоб все соседские царевны и принцессы от зависти полопали.

— Да неужели нашёлся дурак, который Евдокию замуж берёт? — хохотнул Агеев.

— Вот то-то и оно, что дурак, — согласился капитан. — Помнишь Ивана, который завалил тесты на инженера-техника на наш лайнер?

— Такого разве забудешь? Неужели он? — Антон присвистнул.

— Представь себе, да. Он устроился в гараж Василия автослесарем, и царевна, как говорится, запала на него. Да так, что никакие угрозы, уговоры и подкупы дорогими подарками не помогли. Василий вынужден был согласиться с выбором дочери. Вот сегодня половина пассажиров — приглашённые на свадьбу.

— Это что, царь отдаёт дочь замуж за простого авторемонтника?

— Ну ты что, — весело ответил Игнатьев. — Наш Иван теперь не Иван-дурак, а министр транспорта в Тридесятом. Вот что значат родственные связи!

— Не люблю я этих волшебников и чародеев…

***

Баба-Яга уютно устроилась в мягком кресле, закинула ногу на ногу и начала разглядывать пассажиров, но ей это быстро наскучило, и она дёрнула за руку проходящего мимо человека в форме.

— Эй, кукла говорящая, тут горячительные напитки подают?

Парень медленно повернулся и укоризненно взглянул на старуху, но скользнув взглядом по её молодой соседке улыбнулся обеим.

— Ой, живой! Прости, милок, — стушевалась Яга. — Я думала ты тоже ентот… андроид.

— Напитки и закуски будут предложены после того, как лайнер войдёт в гиперпространство, — отчеканил космолётчик и пошёл дальше.

— После того, как лайнер войдёт в гиперпространство, — передразнила его Баба-Яга и достала из сумочки маленькую фляжку. — Пока дождёсси ваших напитков… Хорошо, что я свою настоечку на бузине прихватила.

Бабуля отхлебнула из фляги, зажмурилась и смачно причмокнула губами, подумала немного и сделала ещё один глоток.

— Тебе что, так невтерпёж? — зло зашептала Клава.

— Цыц! Может я летать боюсь?

— А на ступе на своей ты как тогда летаешь? — ехидно усмехнулась кикимора.

— А вот так и летаю, — потрясла в руке фляжку старушка и хохотнула.

— Теперь понятно, почему у тебя лицензии нет!

— Ох, больно умная ты стала, как в свою Академию поступила!

Клава всё время нервно поглядывала на входящих в салон пассажиров:

— Вот позорище-то будет, как придут настоящие пассажиры этих мест.

— Вот что ты за создание, Клавка! Всегда остаётся парочка-другая свободных мест: кто-то опаздывает, а кто-то вообще не летит. Ну, придут, ну, извинимся и пересядем на свободные кресла, скажем, что ошиблись. Всего делов-то!

Вдруг Баба-Яга приосанилась, поправила причёску, бусы на груди, одёрнула край водолазки. Клава проследила за её взглядом: в салон вошёл высокий смуглый брюнет в старомодном костюме-тройке цвета слоновой кости и лаковых ботинках. Его широкие плечи, узкие бёдра, прямая осанка, ухоженные руки с тонкими длинными пальцами, тёмные и блестящие как маслины глаза, белозубая улыбка сразу притянули взгляды почти всех женщин в пассажирском салоне. Мужчина посмотрел на свой билет и направился прямиком к креслам, где сидела Баба-Яга и молодая кикимора. Клава вжалась в кресло и исподлобья следила за приближающимся брюнетом.

— Бонджорно, синьора! — мужчина ослепительно улыбнулся. — Кажется, мы с вами будем соседями на время полёта. Разрешите представиться, Бартоломео Росселлини.

Клава расслабилась, а Баба-Яга кокетливо протянула мужчине руку.

— Очень приятно. Ягиния. Между прочим, синьорина, а не синьора.

— О! Скузи, синьорина Ягиния! — Бартоломео склонился и поцеловал руку бабы-яги. — А ваша спутница?

— Клавка. Кикимора, — ответила за Клаву старушка.

— Моё почтение, синьорина Лавка.

Мужчина потянулся, чтобы поцеловать руку и девушке, но та резко выдернула её.

— Не Лавка, а Клавдия! Мне тоже приятно познакомиться, господин Росселлини, — буркнула кикимора и сделала вид, что увлечённо рассматривает обстановку в салоне.

До взлёта осталось пять минут, и Клава расслабилась: похоже, что их места никто оспаривать не будет. К пассажирам вышел молодой космолётчик, которого Баба-Яга невзначай перепутала с андроидом, и громко объявил:

— Уважаемые пассажиры! Капитан корабля Игнатьев и экипаж рады приветствовать вас на борту космолайнера «Колибри». Меня зовут Илья Муромов, я специалист по жизнеобеспечению и коммуникациям с пассажирами. Время полёта…

Он не договорил. В салон вбежал запыхавшийся пассажир, который чуть не сбил Муромова с ног. Это был рыжий кот ростом с человеческого подростка.

— Ой! Извините! — фыркая от быстрого бега произнёс кот. — Я чуть не опоздал.

— Займите своё место, уважаемый, мы скоро взлетаем, — отряхивая форменный костюм от рыжей шерсти, произнёс космолётчик. — Итак, время полёта до планеты Благодатная составит десять часов двадцать пять минут. Просьба всех занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Как только наш корабль войдет в гиперпространство вы сможете покинуть ваши кресла. В вашем распоряжении будут бар и видеотека. По любым вопросам вы можете обращаться либо ко мне, либо к нашей очаровательной Ксении.

Рядом с Муромовым появилось голографическое изображение девушки в форме космолётчицы. Мужчина обвёл взглядом пассажиров:

— Ксения, проверь, все ли пассажиры пристёгнуты.

— Все пассажиры на местах, ремни безопасности зафиксированы, — ответила ИИ приятным голосом.

— Отлично. Капитан, — чуть повысил голос Муромов.

— Да, специалист по жизнеобеспечению, — откуда-то сверху раздался голос капитана Игнатьева.

— Пассажиры к взлёту готовы, — отрапортовал тот, сел в кресло и защёлкнул ремни.

***

Как только «Колибри» вошла в гиперпространство, ремни безопасности с лёгким щелчком отстегнулись и втянулись в пассажирские кресла. Баба-Яга с синьором Бартоломео, мило беседуя, сразу направились к бару. Клава осталась в кресле и с интересом рассматривала кота, который сидел напротив. Рыжий кот был одет в чёрную жилетку, смахивающую на доисторический камзол, чёрные кожаные штаны, на ногах, вернее на задних лапах — чёрные высокие берцы. «Ему бы ещё широкополую шляпу с пером», — подумала Клава и хихикнула. В передних лапах кот держал планшет и очень ловко что-то печатал, но услышав смешок кикиморы, поднял на неё свои круглые зелёные глаза.

— Что смешного? Или ты кота первый раз увидела?

— Извини! Я не хотела тебя обидеть. Меня Клава зовут. У нас тоже в Тридесятом кот говорящий живёт, только он с компьютерами не дружит, всё по старинке: с волшебным зеркалом не расстаётся, — кикимора пересела в освободившееся кресло рядом с котом.

— Отстой! Без технологий сейчас никуда. Я — Анри. Анри Шарль Боттэ, если полностью, — кот протянул Клаве лапу. — Да и с волшебными артефактами у нас туго. Наверное, самый сильный только у Золушкиной крёстной — волшебная палочка, остальное так, мелочь. Кстати, а ты знаешь, что в гиперпространстве волшебство не работает?

— Знаю. Нам об этом ещё на первом курсе в Академии говорили, — хитро улыбнулась Клавдия.

— В Академии? — снова взглянул на собеседницу Анри.

— Да, я учусь в Рязанской Академии волшебства, — гордо сообщила Клава.

— Ты же говорила, что ты из Тридесятого, а учишься в Рязани?

— Ну да. У нас слишком слабый преподавательский состав, вот я и решила попробовать в Рязанскую Академию поступить. Между прочим, все вступительные экзамены на отлично сдала! А ты где-то учишься?

— Нет, не учусь и не учился. Я — гений, — кот произнёс это так спокойно, как само собой разумеющееся.

В этот момент на свои места вернулись Баба-Яга и Росселлини. Старушка слегка раскраснелась и всё время глупо хихикала. Бартоломео же то и дело нашёптывал ей что-то на ушко, от чего Ягиния краснела ещё больше. Кот оторвался от планшета, посмотрел на брюнета, тот в ответ еле заметно кивнул, продолжая веселить бабу-ягу. Затем кот повернул голову и взглянул на одиноко сидящую в дальнем углу салона крупную некрасивую женщину. Та сразу поднялась со своего места и направилась к двум молоденьким девчонкам, которые у барной стойки ели мороженое. По пути женщина выдернула из причёски острую спицу и став за спиной одной из девушек, приставила спицу к её шее. Девчонка сдавленно пискнула, Муромов обернулся — он в это время беседовал с пожилой парой, сразу сообразил в чём дело, направился к барной стойке.

— Не спеши! Стой, где стоишь! — низким голосом обратилась к нему женщина со спицей в руке. — Двинешься, я проткну шею этой девчонке.

— Чего вы хотите? — стараясь говорить спокойно, спросил Муромов.

— Попасть на командный мостик.

Космолётчик обернулся на голос и увидел, что высокий итальянец сжимает горло барахтающейся в его руках старушки.

— Вы же понимаете, что Ксения уже заблокировала все двери, и вы никак не сможете попасть в командный отсек.

— Я хочу говорить с капитаном! — требовательно сказал Росселлини.

— Ксения, связь с капитаном! — произнёс Муромов.

— Капитан вас слышит, — отозвалась ИИ.

— Синьор Игнатьев, вы же видите всё происходящее здесь?

— Да, вижу, — ответил голос капитана «Колибри».

— Нам надо, чтобы вы перестроили маршрут лайнера и направили его на планету Сумао.

— Если я откажусь?

— Мы будем убивать заложников, — пожал плечами Бартоломео.

— Хорошо, я согласен, но Ксения не перестроит маршрут даже по моему приказу, у неё свои Протоколы, — голос капитана звучал ровно и убедительно.

— А с Ксенией я договорюсь, — не вставая с места промурлыкал Анри.

Клава оцепенела от происходящего на её глазах. Кот же совершенно спокойно продолжал клацать коготками по экрану планшета, не глядя по сторонам.

— Ксения, Протокол «Альфа» имеет высший приоритет? — спросил кот у ИИ.

Рядом с Муромовым снова появилось изображение космолётчицы.

— Да, защита жизни пассажиров — это высший приоритет.

— Тогда разблокируй все двери командного отсека.

— Не могу. Это прямое нарушение Протокола.

— Да-да, Протокол «Эпсилон». Верно? — снова спросил Анри.

— Верно. Не подчиняться незаконным требованиям.

— Молодец! Но выполнение протокола «Эпсилон» приведёт к гибели пассажиров, которые находятся в заложниках. А это уже нарушение Протокола «Альфа». Выбирай, какой из Протоколов ты нарушишь.

Изображение Ксении стало нечётким, пошло рябью, начало подёргиваться.

— Двери разблокированы, — обречённо произнесла голографическая девушка и изображение исчезло.

— Бармалей! Идёшь в гости к капитану, даёшь ему точные координаты и следишь, чтобы он там не фокусничал. Включи гарнитуру, чтобы я тебя слышал, и свою подружку прихвати, — хохотнул кот, указывая на Бабу-Ягу, которая не переставала дёргаться в руках брюнета. — А мы с Марфушей остаёмся здесь.

Бартоломео, он же Бармалей, направился к выходу из пассажирского салона, держа одной рукой за горло старушку. В отсеке повисла гнетущая тишина, только тихонько всхлипывала девчушка, у шеи которой Марфа держала острую спицу. Илья Муромов сделал шаг к барной стойке.

— Но-но-но! Стойте на месте, господин специалист по коммуникациям с пассажирами! — зашипел кот.

— Я просто хотел воды попить, — немного охрипшим голосом ответил тот, но остановился.

— Да, я тоже слегка проголодался, — муркнул Анри. — Эй! Ты, волшебница-недоучка! Сделай мне парочку бутербродов с колбасой и кофе с молоком.

Кот грубо толкнул Клаву в сторону бара.

— Шевелись же ты! Словно сон-травы нанюхалась.

Клава зашла за барную стойку, заглянула в холодильник, достала масло и колбасу, начала делать бутерброды. Намазывая хлеб, она в голове прокручивала всевозможные идеи, но все они были нереальны. Отрезая хвостик от палки сыровяленой колбасы, девушка отложила его в сторонку. «Хвостик… — появилась какая-то мысль, ещё не сформировавшаяся, витающая вокруг. — Хвостик… Хвостик! Вот оно!»

Кот сидел, погрузившись в созерцание цифр и схем на экране планшета, не обращая ни на кого внимания. Марфуша посматривала по сторонам тяжёлым и угрюмым взглядом. Муромов внимательно следил за Марфой. Весь мир будто застыл, только шевелились глаза Марфуши, лапы Анри, да Клава копошилась за столом. Вдруг все вздрогнули от металлического звона — это кикимора уронила нож. Марфа зыркнула в её сторону и снова повернулась к пассажирам. «Растяпа», — буркнул кот. А вот Муромов увидел то, что предназначалось только ему. Он чуть заметно улыбнулся Клаве в знак того, что он всё понял.

— Вот твои бутерброды.

Анри оторвал взгляд от экрана. Между ломтиками белого хлеба сидела серая мышка, которая тут же спрыгнула на пол. Зрачки кота вдруг сузились до тонких щёлочек, усы натопорщились, он утробно заурчал. Зверь отбросил планшет и погнался за мышью, став на все четыре лапы и задрав хвост. Марфуша обернулась, Муромов подскочил к ней, схватил за запястье, вырвал спицу и оттолкнул освобождённую девушку в сторону. Марфа ойкнула, а кот вслед за мышью выскочил за дверь.

— Ксения, блокируй двери! — выкрикнул Муромов.

— Сделано! — тут же отозвался женский голос.

Клава бросилась к Илье:

— Бабуля! У них осталась бабуля!

— Ксения, где сейчас Бармалей с Ягой?

— Они спят, — с лёгким смешком ответила ИИ.

— Что значит спят? — в один голос спросили Клава и Муромов.

Появилось голографическое изображение: вот Бармалей тащит брыкающуюся старушку по коридору лайнера, вот бабуля изворачивается и бьёт ногой в пах террористу, тот сгибается пополам, выпустив Бабу-Ягу из рук. Та наклоняется к его уху и что-то ему то ли говорит, то ли шепчет. Бандит, как подкошенный, падает на пол. Бросив торжествующий взгляд на поверженного врага, Яга достаёт из сумочки фляжку и опрокидывает всё содержимое себе в рот. Пошатнувшись, она садится рядом с Бармалеем и спокойно засыпает у него на груди, как на подушке. Изображение пропало. Все пассажиры, внимательно наблюдавшие за этой сценой, громко зааплодировали. Клава и Муромов расхохотались.

— Ой, а кот? — спохватилась Клава. — Где сейчас Анри?

— Кот заблокирован в одном из отсеков корабля, — ответила Ксения и добавила: — А мышка сбежала.

Смех в салоне грохнул с новой силой, и напряжение сразу спало. Пассажиры расслабились, разбрелись по отсеку и, разбившись на группки, стали бурно обсуждать происшествие.

***

В кают-компании за столом сидели Баба-Яга, Клава, Муромов, Агеев и капитан Игнатьев. Стол был уставлен пирожными, пряниками и вазочками с засахаренными фруктами. Клава прихлёбывала чай, остальные пили кофе. Только Баба-Яга грустно вертела чашку в руках, но к напитку не притрагивалась.

— Откуда на корабле взялась мышь? — полусерьёзно, полушутя спросил Игнатьев. — И главное, где она теперь?

Клава потупила глаза:

— Простите, капитан, это я её наколдовала.

— Стоп! Что значит наколдовала? Все знают, что в гиперпространстве невозможно никакое колдовство, — выпучил глаза Агеев.

— То-то и оно, что все об этом знают, — хитро усмехнулась молодая кикимора. — Только не все знают, что невозможно монументальное волшебство, а всякие пакости, вроде дёрнуть кота за хвост, заставить человека споткнуться или превратить кусочек колбасы в мышь вполне себе вероятно. Нам об этом в Академии на факультативных занятиях обмолвились, а я запомнила.

— А мышь удрала в медицинский отсек, снова стала колбасой и была съедена нашей лабораторной мышью Ириной, — подала голос Ксения.

— Клавдия, как ты догадалась, что Анри среагирует на мышь? — поинтересовался Агеев.

— Ну как… Я всё думала, кого он мне напоминает: умный, хитрый, держится в тени, но делает всю главную работу. А потом меня как осенило! Да ещё и эти его дурацкие берцы на лапах! И просто решила рискнуть.

— Молодец, девочка! — похвалил капитан кикимору и обратился к Яге: — А вы, сударыня, что такого шепнули своему кавалеру, что он моментально отключился?

— Ничего особенного, заклинание сна, — всё так же вертя чашку в руках ответила та.

— А что ж ты, старая, сразу его не усыпила? — Муромов сердито взглянул на бабулю.

— А ты мне не тыкай! — взъерепенилась Баба-Яга. — Не дорос ещё! Для тебя я — Ягиния Виевна! Как я могла его усыпить сразу, если он меня за горло схватил? А заклинание это надо прямо на ушко нашёптывать между прочим. Вот когда получилось до его уха достать, тогда и нашептала. Правда, теперь он месяца два в раскорячку ходить будет. Я ж ему своей «костяной ногой», протезом то есть, саданула.

Мужчины невольно скривились и нервно хихикнули.

— А мы с капитаном ждём не дождёмся, когда ж к нам на мостик бандиты заявятся, а никого нет и нет. И тут нам Ксения кино показала, — рассмеялся Агеев. — И остались мы с капитаном без лавров героев.

— Ладно, мы с тобой без этих лавров отлично проживём. А вот наш молодой товарищ проявил себя действительно как герой, — капитан хлопнул по плечу Муромова, сидящего рядом.

— Далеко пойдёшь, специалист по жизнеобеспечению и коммуникациям с пассажирами! Гляди, так и до помощника капитана дорастёшь… после того, как я выйду на пенсию, — Агеев подмигнул.

— Да я, собственно говоря, и ни при чём, — скромно ответил Илья и взглянул на Клаву. — Это всё её заслуга.

— Все молодцы! И по этому поводу предлагаю открыть мой НЗ — двадцатилетний французский коньяк, — хлопнул в ладоши капитан.

— Давно бы так! — повеселела Яга.

***

Плененных террористов разместили изолированно друг от друга, переоборудовав несколько служебных помещений в подобие тюремных камер. Кот, лишившись своего планшета и не имея доступа к другим интерфейсам, совершенно поник, исчезла его уверенность и амбициозность. Бармалей лежал на кушетке и периодически прикладывал к ушибленным чреслам лёд, тихо постанывал и вздыхал. Марфуша почти всё время сидела, угрюмо уставившись в одну точку.

Пассажиры уже полностью пришли в себя после пережитого, спокойно смотрели фильмы из видеотеки или просто дремали в своих креслах. Но то и дело то тут, то там возобновлялись разговоры о нападении. Экипаж занимался своей рутинной работой, но и они периодически так же возвращались к обсуждению произошедшего.

— Капитан, а что это за планета Сумао? Я что-то о такой никогда не слышал, — обратился к Игнатьеву Муромов.

— Потому что молод ещё, — усмехнулся капитан. — Ксения, найди информацию о Сумао?

— Да, капитан. Планета Сумао в системе Кеплер-443 — единственная не вступившая в Сообщество Разумных Жизней. Там обитают изгои общества — последние из оставшихся в живых пираты, контрабандисты, воры, бандиты. Сообщество установило вокруг планеты блокирующий щит, не позволяющий никому покидать планету.

— Странное желание у нашей троицы: живущие на Сумао пытаются вырваться оттуда, а наши дружочки хотели туда попасть, — почесал затылок Агеев.

— Да, это действительно странно. Может стоит их об этом самих спросить? — предложил Муромов. — Нет, ну любопытно же, капитан?

— Хорошо, у нас ещё больше пяти часов до выхода из гиперпространства, — согласился Игнатьев. — Ксения, организуй видеосвязь. Не хочу я с этими субчиками разговаривать лично. Противно как-то.

***

— Как к вам обращаться? Синьор Росселлини?

— Да чего уж там. Давайте уж просто, Бармалей, — брюнет отложил в сторону холодный компресс, сел на кушетке, болезненно скривился. — Эта старая карга что, робот? Такое чувство, что она мне железной ногой долбанула.

— Сам ты робот! — обиделась Баба-Яга, которую вместе с Клавой пригласили поучаствовать в допросе террористов. — А нога да, железная, вернее титановая ¬– протез. Долго будешь помнить меня, красавчик.

— Ладно, Ягиния Виевна, не отвлекайте, — попросил Игнатьев, и тут же обратился к Бармалею. — Подробности вашей подготовки к теракту вы будете рассказывать компетентным органам, а нам хотелось узнать почему вы выбрали именно «Колибри»?

— Да это проще простого, кэп! Вы же пассажирский лайнер, значит оружия у вас нет. «Колибри» — космолайнер последнего поколения, дальние перелёты и длительное нахождение в гиперпространстве для него плёвое дело. Экипаж малочисленный, пассажиры сплошь штатские. Пока корабль в гиперпространстве, связи с внешним миром у него нет. Вот только… волшебников на борту… да, с ними мы попали в полную ж…, — удручённо вздохнул террорист-неудачник.

— Понятно. А если бы Ксения не нарушила Протокол «Альфа»? — снова задал вопрос Игнатьев.

— Кот всё просчитал. Он же этот… вундеркинд! У вашего ИИ не было другого выхода, он должен был сломаться! Ну, так нам, во всяком случае, котяра обещал.

— Зачем вам надо было попасть именно на Сумао? — вступил в беседу Агеев. — И как вы туда предполагали попасть? Планета ведь изолирована.

— Это всё Анри. Он какие-то там коды подобрал, говорил, нашёл какую-то лазейку. Не знаю, зачем ему туда надо было, это вы уж у него спрашивайте. А лично я… — Бармалей на секунду замолчал. — Скучно мне в вашем прилизанном мирном мире жить. Я потомственный пират, а не инженеришко какой-то! Мне бы погони, драчки! А не всё это…

***

— Марфуша, как ты вообще оказалась с этими бандитами? — мягко спросила Клава. — Ты всё же женщина.

Марфа встрепенулась, уставилась в глаза голографическому изображению кикиморы.

— Женщина. И что? Тебе вот сколько сейчас лет?

Клава немного смутилась, косо взглянула на Муромова, но ответила:

— Восемнадцать.

— Вот когда мне было восемнадцать, я тоже верила в счастливую жизнь. Мечтала, как все… О семье, детках, домашнем уюте. А годы идут… а ничего не меняется. Нет, меняется! Я меняюсь… Молодость прошла… — Марфуша вздохнула. — Красота? Ну, её и не было… Парни на меня не заглядывались, покрасивше рядом были. Настька вон, сестрица сводная… Как ты, красавица…

Клава зарделась, снова украдкой глянула на Муромова.

— Она в восемнадцать замуж выскочила, — продолжала Марфуша. — И не за абы кого, за сына купеческого.

— Разве в красоте дело? Вот я, например, — вмешалась в разговор Ягиния.

— Подожди, бабуля! — осекла её Клава. — Марфа, ты же ещё не старая. И к тебе счастье придёт. Надо только подождать.

— Ещё ждать? Мне уже сорок пять! Дети? Ну да, ещё могут быть, наверное. Но что я им могу дать? Муж?.. Попробовала я однажды… Замутила с одним старичком. Рассказать, что из этого вышло? А он давай меня жизни учить, поправлять на каждом шагу: то не так, это не этак. Разбежались.

— А что ты от Сумао ожидала? — не выдержал Муромов.

— Бармалей рассказывал, что там настоящие мужики живут! — сверкнули жизнью глаза женщины.

— Настоящие мужики? — скептически повторил Илья. — Ну, да… В твоём понятии, наверное… Ясно.

***

— Я не буду отвечать на ваши вопросы! — сразу категорически заявил Анри.

— Это твоё право, — спокойно ответил ему Игнатьев. — Но один вопрос можно?

— Только один!

— Откуда ты знаешь о Протоколах Ксении?

— Я — гений! — кот фыркнул, сложил лапы на груди и задрал подбородок.

— Ты не ответил, — мягко напомнил капитан.

— Было дело, я работал в исследовательской лаборатории, занимающейся проблемами ИИ на космических кораблях. У меня было столько гениальных разработок, что любой академик позавидовал бы. Но все мои работы завернули, сказали, что это дилетантство. Бездари! А я — гений! Я вычислил, как обойти защиту на Сумао! Я бы смог не только пробраться на планету, а и организовать экспансию на другие планеты! Дать волю пиратам и анархистам! Захватить власть в космосе! Тогда бы все узнали кто такой Анри Шарль Боттэ!

— По-моему тут не о чём разговаривать, — шепнул Муромов на ухо Клаве. — Боюсь, что и медики будут бессильны.

Похоже, что кот услышал. Зрачки его расширились, оставив от зелёной радужки только тонкую окантовку, усы растопырились и начали нервно подёргиваться:

— Я не сумасшедший! Слышите, вы все? Я — гений! Ге-ний!

— Гений, поведшийся на мышь. Всё, Ксения, отключай, — уставшим голосом сказал капитан.

Изображение кота пропало. Вся компания некоторое время сидела молча.

— Что он там говорил о расчётах? И, кстати, где его планшет? — встрепенулся Агеев.

— У меня в сейфе, — спокойно ответил капитан.

— Ты там никуда не влезал хоть? — испуганно спросил Агеев.

— Я вроде капитан корабля, а не Иван-дурак.

— А мне… жалко их… что ли, — тихо сказала Клава.

— Кого? Они нас чуть не убили? — тут же разошлась Баба-Яга. — Ну, конечно, это же не тебя держали за горло! Ты же слышала, что говорил этот лохматый маньяк! Жалко ей, ага!

— Ягиния Виевна, тише! Успокойтесь, пожалуйста! — погладил старушку по руке Агеев. — Все прекрасно помнят, что именно вы были главной жертвой террористов.

Яга немного притихла, но скорчила обиженное лицо, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку.

— Никто их, конечно, не оправдывает! Но все они по-своему несчастные люди… — капитан поправился: — Существа.

— Так что? Пожалеть их и отпустить на все четыре стороны? — теперь возмутился Агеев.

— Я этого не сказал, Антон. Не кипятись. Мы не вправе судить их, ими будут заниматься соответствующие организации. Хотя у каждого был тот или иной мотив поступить именно так, как они поступили. И виноваты в этом в какой-то степени мы сами.

— Я? — снова взбунтовалась Баба-Яга.

— Я имел в виду не конкретно кого-то из нас, а общество, в котором они жили.

***

При выходе из гиперпространства космолайнер «Колибри» еле ощутимо тряхнуло, но никто из пассажиров этого не заметил. Все сидели пристёгнутыми в своих креслах и ожидали скорой посадки на планету Благодатная. В космопорт лайнер прибыл строго по расписанию. Всё как всегда, ничего незаурядного, если не считать того, что троих пассажиров вывели через грузовой шлюз и посадили в специализированный транспорт. И никто из участников драмы, разыгравшейся на борту «Колибри», не видел, как колченого ковылял смуглый брюнет, как затравленно озиралась по сторонам некрасивая женщина, как бился в истерике крупный рыжий кот, обутый в чёрные берцы.

— Ну, что ж, пора прощаться! — протянул руку Игнатьев сначала Бабе-Яге, а потом Клаве. — Может ещё встретимся, мы же постоянно на этом рейсе.

— Я лучше свою лицензию восстановлю, — буркнула Яга и потёрла шею.

Агеев тоже попрощался за руку с женщинами, но немного подумал и обнял каждую. Баба-Яга даже прослезилась. Муромов стоял чуть в сторонке, переминался с ноги на ногу. Капитан и помощник глянули в его сторону, переглянулись:

— Мы пошли писать отчёты, и ты, Илья, тоже не очень тут задерживайся, — капитан красноречиво посмотрел на Клаву. — Руководство от тебя в первую очередь потребует рапорт о случившемся.

Когда Игнатьев и Агеев ушли, Муромов подошёл к женщинам.

— Вы меня извините, Ягиния Виевна, может, я иногда был груб и некорректен, — начал Илья.

— Да ладно тебе! Я ж добрая, я уже всё простила и забыла — добродушно ответила Баба-Яга, и взглянув на молодую кикимору, добавила: — Так, я пойду посмотрю, что у них тут вкусного есть в местном баре, а вы тут поворкуйте.

— Бабуля…

— Я пошла, — Яга подмигнула Илье.

Молодые люди заговорили одновременно:

— Клава…

— Илья…

Оба замолчали, не решаясь снова заговорить.

— Я хотел бы снова встретиться с тобой, — Илья с надеждой посмотрел в глаза кикиморе. — Ты мне нравишься.

— А тебя не пугает, что я волшебница?

— И что? Мышь мне в бутерброд подсунешь? — засмеялся Илья.

— Нет, я и покруче наколдовать могу. Могу превратить тебя в жабу… если обидишь меня…

— Я никогда тебя не обижу! Обещаю!

— Вот, на тебе на память, — Клава что-то сунула в руку Муромова и убежала.

— Как найти тебя? — крикнул ей вслед космолётчик, но девчонка уже затерялась в суетящейся толпе космопорта.

Илья грустно взглянул на то, что оставила ему зеленоволосая кикимора. Это оказалась большая сиреневая пуговица с витиеватым узором внутри. Парень покрутил её в руках, провёл пальцем по гладкой поверхности. Вдруг узоры в пуговице ожили, начали меняться, переливаться и среди размытых цветных линий Муромов увидел улыбающееся лицо Клавы.

— Ты мне тоже понравился, Илюша! — раздался голос из пуговицы. — Если очень захочешь увидеться, потри эту пуговицу и позови меня.

Изображение пропало, узор снова заполнил всю пуговицу и замер. Илья положил её в нагрудный карман, подержал руку прижимая подарок к груди, улыбнулся:

— Волшебница моя!

Он радостно зашагал в сторону административного блока космопрота.

***

Свадьба Евдокии Васильевны и Ивана на Благодатной была поистине грандиозной. Ещё целый месяц все таблоиды пестрели репортажами с этого события. И я там был, мёд-пиво пил, как говорится…

Татьяна Осипова
СЛЁЗЫ ЗВЁЗД