Бесплатный фрагмент - Космическая одиссея Майкла Роберса

Космическая одиссея Майкла Роберса

От автора

Мне прекрасно известны данные полученные с исследовательских аппаратов, что в своё время летали к Венере и Марсу. Однако иногда кажется, что человечество делает поспешные выводы. Поэтому допустим, что мы ошибаемся и Солнечная система не такая, какой мы её себе представляем.

Акт 1: Майкл Роберс на Венере

На далекой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей. На Венере, ах, на Венере

У деревьев синие листья.

Николай Гумилев.

I

Характеристики Венеры:

Средняя удаленность планеты от Солнца (а.е.) — 0,72333 (108210000км)

Наклон орбиты к плоскости эклиптики (градусы) — 3,394

Средняя орбитальная скорость (км/с) — 35,03

Сидерический период обращения планеты 224,701 дней

Синодический период (дней) — 583,92 дней

Масса (килограмм) — 4,8685•1024 кг

Экваториальный радиус (Земля=1) — 0,949

Экваториальный радиус (км) — 6052,0

Средняя плотность (г/см3) — 5,25

Ускорение силы тяжести на экваторе (м/с2) — 8,60

Вторая космическая скорость на экваторе (км/с) — 10,4

Сидерический период вращения (дней) — 243,0183

Наклонение экватора к орбите (градусы) — 177,3e

Число спутников — нет

Справочник астронома любителя. 2015 год.

Венера. Год 2054.

Природа словно издевалась. Дождь шел почти без перерывов. Лишь изредка здесь наступало кратковременные затишье, продолжавшиеся в основном считанные часы. Планета словно оплакивала кого-то. Вот и попробуй, угадай, когда будет следующая пауза в этом бесконечном потоке слез. Сквозь тучи, что плотными слоями закрывали небосвод Венеры, изредка пробивались солнечные лучи, и местная живность, о которой на Земле и подумать не могли, вылезала на поверхность, чтобы хотя бы чуть-чуть насладиться жизнью.

Сейчас погода издевалась от души. Ливень лил уже седьмые сутки, без перерывов. Дождь то сбавлял свои обороты, то вновь усиливался, но и он, скользкий и противный, должен был когда-то закончиться. И в один прекрасный момент это случилось. Туча, принесшая непогоду, ушла на запад. Последняя капля ударилась о ствол дерева и медленно стекла вниз во влажную и липкую почву, которая в этих условиях так и не успевала основательно просохнуть.

Маленькое существо, покрытое зеленым мехом, с большим и пушистым, как у белки хвостом, вылезло из своей норки, что находилось у края проселочной дороги, и закрутило головой по сторонам. Неожиданно махонькие, как бисер, глазки животного заметили два очень странных и непонятных объекта, которые, по всей видимости, были живые, так как вылезли из дупла дерева, возникшего вот так из ниоткуда, прямо посреди дороги, построенной хозяевами планеты в старые добрые времена.

Зверек от страха заскочил в норку и притаился. Он бы мог прятаться долго, но любопытство взяло над ним верх. Зверек выбрался вновь на поверхность и стал разглядывать двух существ, что передвигались на двух лапах. Были те огромны. Что сразу бросилось в глаза зверьку, так это единственный глаз да большой хобот, что красовались на непомерно огромной голове. Причем конец хобота скрывался в складках тела. Один из двух хищников, а в этом венерианец не сомневался, сжимал в пятипалых лапах странную прямую палку, по всей видимости, отломанную от дерева, из которого оба существа вылезли. Руки второго до какого-то момента были пусты. Первый хищник издал какие-то непонятные звуки, его товарищ ответил и тут же направился к валявшемуся на поверхности дереву. Коснулся его лапой. Провел по нему, а затем оторвал несколько веток. Бросил их себе под ноги. Первый хищник что-то прошипел. Второй на него взглянул и ответил. Затем извлек из кожных складок непонятный предмет. Что-то сделал совершенно непонятное и в руках у него вспыхнул нечто, что, по мнению венерианца, уничтожало все живое. Пушистый зверек вновь нырнул в нору. Ему было страшно. Обычно это нечто появлялось, когда погода окончательно портилась и в небе планеты одна за другой начинали плясать молнии, посылая свои смертоносные лучи на поверхность. И тогда появлялось оно. Непонятное, безжалостное и уничтожавшее все на своем пути. Зверек победил свой страх и вылез обратно на поверхность. Сейчас он видел, как это странное существо, непонятное ему, послушно танцевало на лапе чужака, словно они были закадычными приятелями. При этом по единственному глазу было видно, что чужак не испытывал никакой боли, что было уж совсем непонятно и нелогично.

Тем временем второй отошел от дерева и с поверхности стал поднимать мелкие ветки и складывать их в кучу, к тем двум, что положены были первым. Ужас охватил зверька в тот момент, когда чужак вдруг преподнес своего приятеля, что по-прежнему резвился у него на руке, к куче веток. Тот, словно пробуя на вкус, лизнул их и через мгновение те вспыхнули, озаряя небо ярким светом. Стало слышно, как закричала от боли древесина.

Где-то вверху, прямо над головами странных существ, заколыхались ветки. Зверек поднял голову вверх и увидел, как существо с двумя крыльями и большой, занимавшей большую часть тела, головой унеслось вдаль.

Где-то далеко неожиданно хрустнула ветка. Потом раздался звук падающего дерева. Что-то прорычало севернее.

Хищники вскочили на лапы. Второй издал непонятные звуки, и первый тут же отозвался.

Неожиданно глупый интерес возник у зверька, где-то в потаенных коридорах разума, и заставило его сделать первую ошибку в своей жизни. Ему вдруг захотелось посмотреть их поближе, и он двинулся. Пока он был в тени, они его просто не видели, но теперь, когда маленькое зеленое существо вышло на свет костра, его заметили.

Первый уставился на него, и медленно подняла палку на уровень груди, и тут…

Удар молнии, вырвавшийся из деревянной палки, поразил зверька. Тот пошатнулся и рухнул замертво во влажную траву.

***

— Я нарекаю его — венерианский табарган — помпезно проговорил землянин, поднимая крошечное тельце пушистого существа.

Его товарищ усмехнулся.

— С чего это ты его так? — Спросил он. — Это первое, а второе…

Замялся и взглянул на товарища. Тот лишь развел руки в стороны.

— Первое, что пришло в голову. — Проговорил землянин.

Он улыбнулся и в тот же момент пожалел, что улыбку его товарищ, вряд ли, через скафандр увидит. Сквозь тонированное стекло трудно понять, понять реакцию Валентина. Хотя, американцу показалось, что голос у его компаньона, после того, как он застрелил зверька, стал каким-то другим. Раздраженным.

Между тем русский подошел к нему и взглянул на безжизненное тельце представителя местной фауны.

— Майкл, — вдруг сказал Валентин, — чем тебе помешал этот зверек?

Майкл Роберс, а так звали американца, покраснел. Мысленно поблагодарил бога за то, что сквозь тонированный экран скафандра Бережной его реакции не видит. Сорока пятилетнему русскому вряд ли по душе пришелся его поступок. Охотник поднес к стеклу скафандра зверька. Взглянул на него и произнес:

— Может ты и прав, Валентин. Только я это того — инстинктивно.

— Инстинктивно, — словно передразнил его Бережной. — Для исследований нам подошел бы живой зверек. — Он замолчал. Взглянул на костер и добавил: — Хотя и мертвый — сгодится. Все равно сделанного уже не вернуть.

В чем-то Бережной был прав. Да и понять его было можно. В прошлой своей жизни, когда еще только собирался податься в исследователи, Валентин Петрович был заядлым охотником. С ружьишком любил по тайге побродить. Да только все в одночасье в его жизни переменилось. Произошло это за год до того дня, когда его назначили руководителем экспедиции на Венеру. В тот день он как обычно прихватил ружьишко с собой да подался в лес на медведя. Уже ближе к вечеру набрел. Вскинул ружье и выстрелил… Только потом заметил маленького медвежонка, что выскочил на шум из-под елки на звуки выстрелов. Закружил вокруг медведицы, заскулил. Валентин ружьишко перезарядил, да только во второй раз выстрелить не смог. Что-то случилось с ним в тот момент, словно тонкая нить в сердце оборвалась. Откуда-то нахлынуло чувство вины. Сначала он, поддавшись эмоциям, хотел взять его с собой, но вовремя передумал, решил, что, медвежонку в лесу будет лучше. Вернулся домой, да только места себе не находил. Если бы не звонок академика Крылова, так и ходил бы в тайгу, где, прячась в кустах, наблюдал за косолапым. В сердцах повесил ружье на стену, да и поклялся, что ни на человека, ни на зверя он больше его не подымет. Да же когда в Звездном городке ему предлагали на охоту сходить — отказывался. Крылов тогда его из любопытства спросил:

— Отчего так? Ты ведь, Петрович, заядлым вроде охотником был?

— То-то и оно, что был! Ну, не могу я теперь ружье без причины использовать, ни против животного, а уж тем более человека.

Да только жизнь сама внесла небольшие коррективы. Академик ясно дал понять, что на Венере оружие может и понадобится. Хотя бы для самообороны. Валентин Петрович тогда только рассмеялся.

— С чего бы это, — проговорил он. — Планета ведь не обитаема и к жизни не пригодна.

— А это неизвестно, — молвил академик. — Мы же о Венере почти ничего и не знаем. Знаний у нас не так и много.

— Хорошо, — сказал Бережной, — уговорил. Возьму я с собой оружие.

Слово он сдержал ружье взял, да только с собой таскать, все равно не стал. Так и висело оно у него в кабинете на стене. Не то для украшения, не то на всякий случай. Его приятель Игорь Молодцов как-то сказал:

— Ты бы, Петрович, взял бы с собой ружьишко…

— А зачем? Двум смертям не бывать, а одной не миновать…

— Но ты же, не за себя одного отвечаешь. Ты же, Петрович, станцией руководишь.

Об этом разговоре долго на «Туманной» вспоминали. Дивились, как это Валентин Петрович на ней два года в полном одиночестве прожил. Так уж случилось, что именно его нога первой коснулась поверхности Венеры. До этого он почти целый год на орбите висел, время от времени запуская двигатели, чтобы не грохнуться на планету. Второй корабль, на котором были одни только роботы да материалы для будущей станции, приземлился (хотя тут слово вряд ли подходило) на Венере уже на третий день, когда земные корабли прибыли на орбиту. Созданные для работы в аномальных условиях и повышенных температурах уже на следующий день стали посылать противоречивые сведения, расходившиеся с той информацией, которой на этот момент владели люди. Во-первых, выяснилось, что температура на планете всего лишь 50 градусов Цельсия. Во-вторых, что в атмосфере содержался кислород (хоть и не в таком количестве, как на Земле). В-третьих, на снимках были видны деревья, не такие как на родной планете, и все же Бережной не сомневался, что это были именно они.

На далекой звезде Венере

Солнце пламенней и золотистей.

На Венере, ах, на Венере

У деревьев синие листья.

Продекламировал стихотворение Бережной.

— М-да, — вздохнул Валентин, — а ведь когда-то люди думали, что Земля плоская и лежит на трех китах. Да, — пробормотал космоисследователь, — мы почти ничего не знаем об окружающем мире нас мире.

Оставалось принять решение. И капитан звездолета «Арго-1» принял решение. Он даже запрос сделал на Землю с просьбой совершить посадку. ЦУП попросил подождать полгода. Должен был прийти еще один корабль с роботами. Кроме станции «Туманной», что сейчас уже начала возводиться на Венере, предстояло построить еще одну — «Солнечную». Уже потом, когда были построены эти базы, а Валентин Бережной обживался на «Туманной», он отправил в ЦУП предложение возводить третью — «Огненную». Место нашел с помощью беспилотного венеролета. Недалеко от огнедышащего вулкана. Обосновал досконально почему выбрал именно это место для базы, а не другое, и в результате получил разрешение.

Почти два года Валентин Бережной прожил на Венере в гордом одиночестве. Другой бы на его месте с ума свихнулся да с роботами по душам говорить начал. Валентин же был так занят исследованиями, что эти два года почти и не заметил. Потом на Венеру прилетели еще три корабля, а совсем недавно — молодой американский летчик (недавно закончивший службу в армии США) — Майкл Роберс. Рубаха-парень, как любил говорить о себе он, и большой любитель поохотиться.

Еще в первые дни своего пребывания на Венере задумал Валентин экспедицию к местной речке, что протекала в нескольких десятках километров от «Туманной». Несколько раз Петрович пересекал ее во время своих поездок ко второй станции, но все его наблюдения были мелком, а астронавту хотелось более скрупулезного исследования. Когда же в штате сотрудников появился Майкл Роберс, мечта Бережнова стала приобретать осязаемые контуры. Вот только венеролет пока находился в разобранном состоянии, а механики Молодцова корпели над его сборкой.

Накануне вечером Бережной прогулялся до Молодцова. Тот был занят творчеством. От своего увлечения он не оторвался, даже когда вошел командир станции. Искоса взглянул на Валентина, но ничего не сказал.

Валентин Петрович прокашлял, стараясь таким образом привлечь к себе внимание. Поняв, что ничего из этого не получается, спросил:

— Ну, что там с венеролетом?

— Работаем. Там нужно все делать не спеша. Сам знаешь безопасность — превыше всего.

— Значит, придется ехать на венерходе…

— Значит — придется. Еще пара дней и мы его соберем. Может, подождем? У тебя, что горит?

Бережной только рукой махнул.

— А, ну, тебя…

Утром поступила информация с «Арго-1». В районе реки дождь вот-вот должен был прекратиться. Данные утверждали, что затишье (при благоприятном ветре) может продлиться от пяти до шести часов.

— Ждать некогда, — проговорил Валентин Бережной и отдал команду подготовки венерохода.

Дожидаться окончание ливня не стали. Уже в 9:00 по времени станции, из главных ворот «Туманной» выехал венероход с двумя космоисследователями на борту.

Именно близость второй планеты к желтому светилу, породили здесь те самые непробиваемые облака, из-за которых на Венере постоянно шел круговорот воды.

Влага с промокшей на неизвестно, какую глубину почвы, поднималась под воздействием солнечного тепла верхние слои атмосферы, создавала густые облака, а потом мощными тяжелыми каплями возвращалась обратно. Отчего на всей планете, или, по крайней мере, вокруг станции, было много болотистых участков.

Зато в венероходе было сухо и комфортно. Плюс ко всему специальная программа, точно такая же, как и на станции, поддерживала в нем привычное для землян давление. Кроме того, в комфортном состоянии исследователям помогали находиться и специальные скафандры, созданные из современных материалов. Они были не такими громоздкими и позволяли двигаться без видимых усилий.

Венероход ехал по неизвестно кем и когда проложенной в этой местности дороге. Именно просека, а она пролегала через густой венерианский лес, и послужила причиной того, почему именно там, а не где-то еще была построена станция «Солнечная». Возиться с прокладыванием дороги между ними не было ни времени, ни средств. Ничто не предвещало того, что им придется совершить вынужденную остановку. Бережной, сидевший за штурвалом венерохода, Валентин не желал доверить свою жизнь бесчувственной машине, напевал песню. Роберс, примостившийся на заднем сидении дремал. Изредка Майкл бросал взгляд в сторону русского. Ему, казалось, что тот скучает о Земле. По крайней мере, зачем тому было петь грустную песню.

Неожиданно венероход затормозил. Майкл только и успел схватиться за поручни. Еще чуть-чуть и свалился бы из кресла.

— Черт, — выругался Валентин Петрович, — дерево. Придется покинуть венероход, Майкл. Нужно оттащить дерево, в противном случае нам не проехать дальше.

Дерево, свалившееся на дорогу, в результате урагана, преграждало им путь. Объехать его, как убедился Роберс, было не возможно. Желание у Майкла на такой погоде выбираться из комфортного транспорта не было, но то ли богиня утренней звезды смилостивилась, то ли еще какие обстоятельства, но ливень вдруг прекратился. Космоисследователи в монитор наблюдали за тем, как последние купли упали в небольшие лужи, что были по всей дороге, образуя крупные пузыри.

— Если нам не удастся избавиться от дерева, — проговорил Бережной, — у нас с вами будет не так уж много времени на обследование реки.

Роберс кивнул и надел шлем. Отрегулировал клапан на шланге подачи воздуха и прихватил, прикрепленную к стене винтовку. Сначала нужно было определиться, а уж затем выбирать домкрат, один из двух, что были в венероходе, да и отдохнуть немного тоже хотелось.

Все изменил выстрел Роберса. Бережной к американцам и до этого относился с каким-то недоверием, а тут в один миг вовсе стал думать о них плохо. Ну, нельзя же постоянно стрелять? Для начала подумать желательно, а потом… В другой ситуации Валентин рукой бы махнул. Горбатого могила исправит. На генном уровне у них страсть к неоправданным поступкам заложена?

— Вам бы американцам только бы пострелять, убить, кого-нибудь, так исподтишка. Что вы за нация такая, — продолжал возмущаться Бережной, поглядывая на часы коммуникатора, что были у него на руке, — Эх, вы. — Вздохнул тяжело, — Ну, да ладно. Займемся упавшим деревом.

Валентин вернулся к венероходу. Притащил оттуда старенькую бензопилу, оказавшуюся на удивление пригодной, на этой планете. Захватил на Земле в свое время, в память о тайге. Услышал от коллег о себе много лестного. Сдержался. На Венере она пригодилась и уже не в первый раз.

Тем временем Майкл из ранца достал несколько пробирок, взял пробы грунта. Вернул их на место. Туда же поместил и мертвого зверька.

— Мне показалось, это было перед самым появлением табаргана, будто над нами кто-то пролетел, — сказал он, смотря в затянутое тучами небо.

— Ты в этом не одинок. Я действительно слышал над головой шелест крыльев, — ответил Бережной, потом посмотрел на американца и добавил. — А теперь помоги мне, давай отодвинем дерево с дороги, мне одному это не сделать.

Роберс сбегал к венероходу и притащил домкрат. С помощью этого механизма они приподняли ствол дерева. Затем пришлось приложить значительные усилия, чтобы бревно через какие-то полчаса уже лежало вдоль дороги, закрывая собой небольшую норку из которой выбрался «табарган».

— Боюсь, что данные оказались ошибочными, — проговорил вдруг Бережной и указал рукой на небо. — Ветер сменился и тучи несет обратно. Скоро опять начнется дождь. Нам бы лучше поспешить.

Они еще раз осмотрели просеку. После чего забрались в венероход.

Ветер вновь усилился и с огромной силой стал раскачивать из стороны в сторону деревья.

— Хорошо, что не эвкалипты, — сказал Майкл, когда несколько капель ударили по бронированному стеклу венерохода.

Вдалеке хрустнула ветка, и до исследователей донесся незнакомый звук.

— Так может лаять только собака Баскервилей, — пошутил американец, который после этого рыка не на шутку заметил, как Бережной побледнел. — А теперь позвольте, Валентин, я поведу нашу машину.

Бережной возражать не стал. Уступил место Роберсу. Майкл потянулся к ключу зажигания и завел двигатель. Мотор зарычал и венероход понесся по просеке. Где-то позади, где они были еще несколько минут назад, вновь упало дерево.

— Тут что тополя растут, — пошутил Валентин, вспоминая, как сильный, почти ураганный, ветер вырывали с корнем эти деревья в России. — Думаю, у нас будут проблемы на обратном пути.

— Ничего, прорвемся, — заверил Майкл и улыбнулся.

По крыше еще чаще застучали капли. Их звук был таким, что космоисследователи поняли, что в этот раз это не шторм, и уж тем более не ливень, а обычный затяжной мелкий дождь, от которого и в обычный день на душе кошки скребут.

— Интересно, откуда взялась эта дорога? — неожиданно, после долгого молчания проговорил Майкл.

Бережной поглядел на него, теперь они были без масок, и сказал:

— Это одна из множества загадок этой планеты, знаешь, Майкл, на любой планете существует множество тайн. По крайней мере, я так считаю, мы освоили Луну, осваиваем Венеру, но ничего о них еще не знаем. Мы даже о Земле, почти ничего не знаем. И ищем ответы, то в истории, то в библии. Марс, между прочим, хранит не меньше загадок. Вот интересно, почему мы вечно воюем. Американцы, русские, евреи, арабы и прочие нации и народности. Что побуждает нас убивать себе подобных. За что надо убивать, ну в природе понятно, там одни служат пищей другим, но здесь. Кто виноват, что существует религиозное нетерпение. Ведь религии мало, чем отличаются друг от друга. Кажется, что была одна религия, а потом ее исказили, или попытались передать разными словами. Знаешь, в России есть такая игра «Сломанный телефон», когда люди передают слово, искажая понемногу. В начале одно, а в конце…

— Все это никто не сможет объяснить, — перебил Майкл, задумался, и добавил, — а вам не кажется, что Бог — эгоист и диктатор. Что диктует нам, как себя вести и что делать. А такая заповедь — как не создай себе кумира. Да ладно с ним. Валентин, вы лучше скажите, почему тогда от его имени совершаются на Земле убийства. Почему он, как он утверждает любящий отец, обрек своего сына на смерть, да и не просто смерть, а мучительную…

— Я, хоть и атеист, — перебил его Валентин Петрович, — но с тобой согласен во всем. Вот тебе не кажется, что все верующие, не зависимо от религии, поклоняются единственному богу, но по какой-то причине расходятся во взглядах, из-за чего готовы перерезать друг другу глотки. Вот хотя бы в христианстве: «НЕ СОТВОРИ КУМИРА» и в мусульманстве «НЕТ БОГА, КРОМЕ АЛЛАХА». Одно и то же, но разными словами. Разве не так Майкл? Вот ты спросил, кто построил эту дорогу? А кем были построены на Земле египетские пирамиды?

— Пирамиды построены не только в Африке, — напомнил Майкл. Он вдруг поглядел на Валентина и спросил: — А, вы, Валентин знаете, что все пирамиды Земли. Будь то Африканский, Мексиканские или Азиатские построены по одной параллели и на одинаковом друг от друга расстоянии?

Бережной не успел ничего ответить, венероход несколько раз тряхнуло. Дождь по прежнему монотонно стучал по крыше и стеклу машины.

— Все вопросы кто и как что-то построил, меркнут перед величайшей загадкой Земли. И эта неразгаданная загадка БОГ, — проговорил Бережной, — в данном случае, я имею в виду дорогу, здесь мог и пройти ураган.

Майкл с сомнением покачал головой, он знал, что такое ураганы. Помнил о них по детским воспоминаниям, которые остались у него о годах, проведенных в Канзасе.

Неожиданно разговор прервался. Венероход выехал к речке.

Позади, остался потушенный костер и дом маленького существа, попавшего под пулю Роберса.

***

Черный, от кончика ушей и до хвоста, кот проскользнул в открытую Молодцовым дверь каюты и с разбега плюхнулся на старенький диванчик, неизвестно каким образом привезенный на Венеру с Земли Игорем Семеновичем. Замурлыкал, а затем вдруг начал облизывать лапу, словно намывая гостей.

Механик посмотрел на животное, но, ничего не сказал. Сколько Игорь помнил Барсик, а так на «Туманной» величали кота, вечно шатался по станции в поисках мелких грызунов. Игорь Семенович всегда задавался вопросом, глядя на кота, а откуда собственно взялись эти самые грызуны на станции? Ответ, конечно, напрашивался сам собой — кончено же с Земли. Каким-то непонятным способом они проникли сначала на космические корабли, а уже потом сюда на станцию. Бережной рассказывал своему другу, что первые несколько месяцев пребывания на Венере, он том, что кроме него (вирусы и бактерии не в счет) на станции есть, и другие представители Земли не подозревал. Иначе сразу же связался с ЦУПом и затребовал бы прислать ему кошку. Наткнулся на них случайно, когда проверял работу компрессорной установки. В тот же день отослал запрос на Землю. Пообещали доставить с первым же кораблем, что полетит на Венеру. Пока же ждал, опасался, что неугомонные зверьки возьму да и перегрызут какой-нибудь провод, выведя тем самым станцию из рабочего режима. Бог миловал.

Кота, а правильнее сказать тогда еще котенка, доставил на станцию Молодцов. Он еще в космосе стал общим любимцем, а когда оказался на «Туманной» тут же попал в ласковые руки Бережнова. Тот нарадоваться не мог. Оттого и прощал Барсику все его, иногда глупые и детские, выходки. Ну, поцарапал обшивку в зале пресс-конференций, так ведь это же пустяки. Она же не выведет станцию из рабочего состояния.

С появлением кота, пропали и грызуны. Крысы и мыши были вечными попутчиками землян. Удивительно, но им как-то удавалось попадать на космические корабли. Этим хитрым тварям, интеллектом, не уступавшим людям, не страшны были невесомость и (как со временем выяснилось) отсутствие пригодной для дыхания атмосферы. Грызунов Валентин заметил уже на вторую неделю пребывания на планете. Сначала пытался бороться с ними, а потом просто махнул на них рукой. Благо дальше складских помещений эти хитрые создания не пытались высунуть свой маленький нос. С появлением кота всё изменилось. Они словно почувствовали, кто здесь хозяин. Если и появлялись перед Бережным, так только в качестве жертвы. Кот, бродя по станции, ловил их и приносил Валентину. Бросал к ногам начальника «Туманной» и ждал от того слов благодарности. Бережной в долгу не оставался.

Все дни напролет кот проводил где-то на станции. Лишь под вечер (трудно было понять, как он различал время) Барсик возвращался к Молодцову. Еще со времени их полета к Венере они оба привыкли проводить ночи в одной каюте. Особенно облюбовал для этого старенький диванчик Игоря Семеновича.

Вот и в этот раз механик не удивился приходу кота. Занятый своим любимым делом — рисованием картин, Молодцов вдруг оторвался от мольберта. Он взглянул на Барсика, отложил кисть и направился к камере-холодильнику. Извлек оттуда один из тюбиков с молоком. Отвинтил крышечку и налил, стараясь не расплескать дефицитную на Венере жидкость, в блюдце.

— Пей, чертяга, — ласково проговорил Игорь Семенович и погладил кота.

Тот замяукал, а Молодцов вытащил из холодильника бутерброд с колбасой и начал жадно жевать, время от времени поглядывая на кота. Увы, но тот на молоко даже не глядел.

— Пей, Барсик, пей, — повторил механик.

Кот прекратил мыть лапу, взглянул сначала на человека, затем на блюдечко. Мурлыкнул и только после этого спрыгнул на пол. Семеня, подбежал и стал жадно лакать молоко.

Молодцов улыбнулся и вернулся к мольберту.

Если страстью Валентина Петровича Бережнова была охота, то друг его механик Молодцов любил рисовать. Вот только он иногда всех удивлялся сюжетам своих картин. Стоит отметить, странную тенденцию, какая была у Игоря Семеновича. Во-первых, будучи на Земле тот постоянно изображал космос, а во-вторых, оказавшись на Венере, он вдруг начал писать пейзажи родной планеты. Друзья, в том числе и Вадик Перчиков, говорили, что тот впал в ностальгию, дескать, скучал по просторам европейской части России. Уже потом выяснилось, что скучал по родным просторам не только Игорь Семенович. Все сначала с любопытством наблюдали за работой Молодцова, а потом отчего-то стали просить, чтобы тот подарил им картины. Механик не возражал, тем более, что хранить их просто со временем в его каюте стало бы невозможно.

Сейчас, пока время позволяло, Игорь Семенович рисовал портрет. Его заказал ему Вадик Перчиков для своей подруги, что работала на «Солнечной».

— Ты меня похожим нарисуй, — попросил тогда Вадим. — А главное душу покажи. Сам ведь знаешь, что фотографии душу показать не могут.

— Обижаешь, — сказал Молодцов.

Вообще-то Игорь Семенович предпочитал в творчестве своем подражать то Рафаэлю, то Шишкину. Честно сказать, он не любил абстракционизм. Попробуй, пойми, что на картине изобразил художник, а про квадрат Малевича говорил:

— Квадрат любой дурак нарисует, а уж тем более черный. А ты вот человека или природу нарисуй, да так, чтобы увидевший изображение, восхитился.

Как и продукты для станции, краски для творца прекрасного привозили на том же межпланетном челноке. Последний раз доставил их новый пилот станции — американец Роберс. Майкл оказался поклонником живописи. Вручая краски и бумагу Молодцову, он не сдержался и воскликнул:

— Не думал я, чтобы кто-то на далекой Венере, будет рисовать! Да еще рисовать родную Землю!

— Нравится? — Спросил Игорь Семенович.

— О, да!

Почти целый час он рассматривал картины, что были в каюте механика. Наконец не выдержал и сказал:

— Да вы, талант. И все же меня интересует один вопрос. — Молодцов удивленно взглянул на американца: — А почему, Вы, не рисуете Венерианские пейзажи, Игорь Семенович?

— Майкл, — улыбнувшись, ответил механик, — я бы с удовольствием стал рисовать Венеру. Вот только кому это интересно. Живущие на станции предпочитают смотреть на пейзажи родной планеты, пусть и нарисованные. Мы же тут, ее даже на небосклоне не видим. Постоянные тучи, знаете ли, утомляют. И еще… — он замолчал. Затем взглянул на Роберса и молвил: — Зовите меня просто — Игорь.

Лишь только один кот не обращал внимания на картины художника. Он никогда не покидавший станции, и рожденный в космосе, никогда не видел, ни Венеры, ни тем более Земли. Те знания, которые имел Барсик, были скорее генетически приобретенные. Поэтому появись у него возможность покинуть стены теплых корпусов станции, то он точно бы отказался. Коту нравилось носиться по территории «Туманной», залезать в такие укромные уголки, о которых люди просто забыли. И он не сколько не переживал о том, что не знает, что творится там за этими металлопластиковыми стенами. Здесь на станции Барсик был сам себе хозяин. Об этом догадывался, а может, и знал, Игорь Семенович.

Кот допил молоко и довольный замурлыкал. Молодцов посмотрел на часы, замотал головой и проговорил:

— Придется Барсик тебе немного погулять, видишь ли, мне пора делать обход станции, проконтролировать сбор новенького венеролета. Валентин уже ругался, что мы с его сборкой не спешим. Честно признаюсь — не люблю, когда люди сердятся.

Игорь Семенович тихонечко вынес кота за дверь, и закрыл ее.

— Может ты со мной? — спросил он вдруг кота.

Но Барсик словно обидевшись, бросился бегом в противоположную от механика сторону, к выходу с «Туманной».

Кот, конечно же, и не думал убегать. Ему вдруг стало обидно, что Молодцов не дал ему вздремнуть на таком просторном и мягком диване.

Прежде чем идти к венеролету Игорь Семенович отправился к генератору, поддерживавшему в рабочем состоянии все станцию. Кроме техники, для перемещения по планете, Молодцов отвечал за подобающим состоянием и резервной установки. Его ежедневные обходы позволяли следить за ее работоспособностью. Раз в полгода генераторы менялись ролями. После чего отработавший свой срок отправлялся на капитальном ремонте.

Уже на подходе к помещению, Молодцову захотелось, что бы Барсик составил компанию. Здесь на планете Игорь Семенович чувствовал себя одиноко. Ведь за свои сорок шесть лет, он так и не обзавелся семье. Все некогда было, а теперь ему хотелось, чтобы кто-то оказался рядом, и не важно, что им был обычный черный кот. И если раньше он сыграл бы с Валентином Петровичем, то сегодня партия в шахматы откладывалась.

Бережной, прихватив с собой молодого американца, уехал к реке.

***

Погода словно издевалась над ними. Видимо ветер вновь прекратился, а может быть, это венероход выскочил из грозовой зоны. Дождь неожиданно закончился. Об этом тут же (коротким гудком) сообщил датчик, вмонтированный в корпус машины. Бережной (теперь уде он сидел на заднем сидении) взглянул на Роберса и произнес:

— Будем надеяться, Майкл, что это надолго. Главное, чтобы на дороге больше не было поваленных ураганом деревьев. Уж больно много времени возня с ними отнимает. — Валентин вздохнул: — Да и сил тоже. Кстати, далеко мы от реки?

— Да почти приехали, — проговорил Майкл. — Еще несколько метров…

Бережной поднялся с кресла. Взял с полки гермошлем и подошел к сидению второго водителя. Сел рядом и взглянул на монитор.

Маленькая желтая точка (их венероход) приближался к извилистой линии — реке. Справа расстояние между ними в километрах, благо машина российского производства. Пожалуй, самая надежная модель венерохода, выпушенная за последние несколько лет. Предыдущие, еще на полигоне, не оправдывали возложенные на них задачи.

— Увеличь картинку, — попросил Валентин.

Роберс провел рукой по шарику, что был встроен в панель управление. На одном из мониторов, что давал картинку с камеры, изображение изменилось. Стало видно открытое от растительности пространство.

— Пожалуй, здесь и остановимся, — молвил Бережной.

Видя, что Валентин Петрович остался доволен увиденным, Майкл заглушил двигатель венерохода. Машина замерла.

— Думаю первое, что нужно сделать, — проговорил русский, — это разбить на берегу базовый лагерь.

— Палатку? — Уточнил Роберс.

— Да нет. Ограничимся и венероходом. Главное зонд. Не хотелось, чтобы нас непогода застала врасплох.

Прибор установили как раз посредине между венероходом и рекой. Роберс минуты две возился с настройками. Прибор должен был сработать довольно четко. Пока он этим занимался, Бережной начал собирать в «пробирки» измельченный кусочки земли. Несколько колб наполнил жидкостью из реки. Сказать без анализа, что это — было затруднительно. Прибором зафиксирован состав воздуха, оставалось только получить данные, а на это требовалось время.

Майкл, после того, как настроил зонд, вернулся к венероходу и взял ружье. В этот раз Валентин Петрович не возражал. Бережной вдруг понял, что американцу с этой игрушкой в руке куда спокойнее. Только попросил, чтобы тот сначала думал, а лишь потом стрелял.

— Хорошо, босс, — проговорил Роберс и отсалютовал. Валентин рассмеялся.

— А бог с тобой, — молвил он, — делай, как знаешь.

Майкл учтиво поклонился и направился осматривать окрестности. Он не спешил, понимая, что у него есть время. Медленно брел по извилистой тропе тянувшейся куда-то вглубь леса. Как и просека, она появилась тут в незапамятные времена и была неизвестно, кем протоптана, казалось, что еще недавно по ней ходили. К такому выводу пришел американец, отметив, что она не заросла со временем. Между тем Майкл иногда останавливался и оглядывался по сторонам, в надежде, что ему удастся разглядеть что-нибудь неожиданное и неведомое. Иногда ему казалось, что роща, росшая вдоль реки, чем-то напоминала те пейзажи, что видел он в каюте механика Молодцова. Высокие как сосны, но напоминавшие скорее пальмы, что росли в родной для него Калифорнии, деревья, устремлялись куда-то вверх, пытаясь зацепиться своей листвой за облака. Выхватывая таким способом, хоть какие-нибудь солнечные лучи. Да вот только погода здесь на Венере, ни как не походила на ту, что постоянно стояла на побережье США.

Роберс вдруг понял, что его вдруг потянуло в меланхолию. Ему вдруг вспомнилась последняя встреча с Барбарой, девушкой, что была на два года младше его. Было это в то время, когда он еще обучался в летной школе. В тот раз они отдыхали в Сан-Хосе. Чтобы как-то незабываемо провести последний вечер их совместной жизни, Майкл предложил подруге посетить хоккейный матч, слава богу, в тот вечер встречались «Шаркс» и Питсбург «Пингвинс». Должна была состояться финальная игра за Кубок Стэнли. Девушка согласилась. Эх, лучше бы она это не делала. Пошли бы на бейсбольный матч, или в ресторан, где поглощали бы мидий под какое-нибудь изысканное французское вино, но, увы, все сложилось совершенно по-иному.

Он болел за Акул, она за Пингвинов. В результате, когда игра приближалась к завершению, а на табло вот уже час, как замерли две единички… Рок Лонги, игрок Акул, выходит один на один с вратарем Пингвинов. Обманное движение, и за пять секунд третьего периода, от мощного броска шайба залетает в ворота. В итоге голкипер Жан Парен, сломал клюшку, Барбара психанула и убежала, а Майкл остался сидеть на трибуне, переполненный противоречивыми чувствами.

Он еще пытался звонить, за что частенько потом ругал себя, даже ходил к дому, где она жила, но все было бесполезно.

Последнее свидание, перед отлетом на Венеру, оставила в душе неприятный след.

И вот на Венере, об его страсти к хоккею узнал Молодцов. Он подарил ему свою картину, где шла хоккейная баталия. Правда, на картине играли только русские. Как объяснил Игорь Семенович — финальная игра за Кубок Гагарина. Слава богу, кто такой Юрий Гагарин Майклу объяснять не надо было, но вот только какое отношение первый космонавт имел к хоккею, американец никак в толк взять не мог.

Хлопок прозвучал неожиданно. Причем случилось это сзади, где Роберс был пару секунд назад. Хлопок вернул его в реальность. Он быстро развернулся и вскинул ружье. Опешил от неожиданности. Думал, что увидит какого-нибудь хищного зверя, а перед ним был всего лишь цветок. Вот только какой! Явно не обычный тюльпан или лютик. Роберс выругался. Если все цветы на Венере такие, тогда землянам тут делать явно нечего. А зубы, зубы. Такой сожрет и не подавится. Тут же вспомнился фильм виденный Майклом еще в детстве — «День триффидов». Челюсти вновь разошлись в стороны, и сработал инстинкт самосохранения. Роберс выстрелил. Пуля, выпущенная винтовкой М-16, оторвала хищнику голову от стебля. Та отлетела в сторону и упала в метре. Кроваво-красный цветок вдруг поник и стал теперь уже не таким страшным, каким он был минуту назад. Из ствола потекла темная жидкость.

— Черт, — выругался американец, перезаряжая винтовку, — а ведь пару минут назад я мог стать для этого «Flower-predator». Ужином.

Роберс из любопытства присел. Лужица «крови растения» была ядовито-зеленой. Майкл тут же пожалел, что не прихватил с собой парочки пробирок. Можно было взять эту кровь, чтобы потом в венероходе уже спокойно исследовать. Рука невольно коснулась того места, где они должны были быть, но там обнаружился тесак, о котором Роберс позабыл. Он отстегнул его и встал. Нужно было вблизи взглянуть на «челюсти».

Майкл и сделать несколько шагов не успел, как они вновь раскрылись, а затем американец даже и подумать не успел, захлопнулись. Майкл ткнул тесаком в растение. В этот раз челюсти даже не отреагировали. Цветок явно был мертв. Роберсу вдруг что-то подсказало, что он совершает одну ошибку за другой. Вместо того чтобы оглядеться, нет ли поблизости других таких же растений, он изучает уже мертвое. Это можно было бы сделать и потом. Роберс выругался. Назвал себя последними словами, а ведь есть за что. Потерял на чужой планете бдительность и чуть не поплатился, а ведь всего лишь о прошлом вспомнил. Какие-то несколько дюймов спасли его от зубов растения. Даже если бы оно не смогло бы откусить голову, то вполне вероятно перегрызло бы шланг.

К счастью «Flower-predator» был здесь только один. Больше его сородичей рядом, по крайней мере, на расстоянии выстрела не было. Угроза отсутствовала, по крайней мере, на первый взгляд.

Еще раз, оглядевшись, Роберс осторожно приблизился к мертвому цветку. Присел, потрогал рукой.

— Мертв! — прошептал он.

Будь у него автомат, американец точно бы разнес эти кусты в клочья, но сейчас у него только старенька М-16. Майкл снял ранец и поставил его перед собой. Открыл крышку, затем рассек несколько лепестков тесаком и сложил их в специальное отделение. И тут он заметил то, о чем просто забыл. В ранце лежали несколько пробирок. Майкл вновь себя отругал. Сам же запихнул их в ранец, чтобы случайно не разбить.

— Раз уж они нашлись, — пробормотал он, — то, пожалуй, стоит и жидкости зеленой зачерпнуть.

Брал не из лужи, а из стебля, так как посчитал, что там она куда чище. Затем взглянул на часы и понял, что пора возвращаться. Бережной наверное с ума по нему сходит, да и выстрелы небось слышал. Помня о недавнем происшествии, шел уже обратно, медленно и постоянно озираясь.

— Температура на Венере плюс четыреста, — проворчал он, вдруг вспоминая запись из учебника, хмыкнул, — еще бы. Опустил зонт в кратер вулкана, а потом и утверждают, что планета к жизни не пригодна. Жара не выносимая… Дышать не возможно. А если бы зонд наткнулся на цветок. Планета заселена разумными цветами… М-да-да…

Страшно было подумать, какое впечатление сложилось бы о Венере в тысяча девятьсот семидесятом году, если бы такое произошло. Но, зонд приземлился совершенно в другом месте. Хотя в одном ученые не ошибались. Дышать без масок здесь действительно было невозможно.

Оказалось, что Роберс от венерохода удалился почти на километр. Хорошо, что у него феноменальная память, думал Майкл. Завтра они уже вдвоём обследуют место, где на него напало «разумное растение». Завтра, но не сейчас. Сейчас нужно отойти от того шока, что он пережил.

Валентин стоял около машины, и собирал робота охранника. Небольшую мыслящую машину, способную реагировать на приближение существ. Причем в программу того входила способность определять степень опасности, и подавать сигнал только в том случае, когда она зашкаливала за допустимый параметр, и исследователи лишний раз не тревожились из-за ерунды.

— Ну, как дела? — спросил Валентин Петрович. Видно было, что выстрела он не слышал. Иначе вопрос бы прозвучал: — Опять стрелял? Ну, а в этот раз в кого?

Вот только вопросов этих не последовало. Это даже в какой-то степени огорчило Майкла. Он уже хотел, было ничего не говорить, но вовремя одумался. Гордыня сейчас может и подождать. Валентин должен знать, какую опасность таят эти леса.

— Вот чуть не стал завтраком вот этой твари, — проговорил Роберс, вытаскивая из ранца цветок. Что-то подсказало, что Валентин сейчас удивлен. — Это растение хотело меня несколько минут назад, мягко сказать, — скушать.

Русский подошел к Роберсу. Взял растение в руки и осмотрел его со всех сторон.

— Растение, питающееся живыми организмами, я имею в виду мух, пауков и прочих насекомых, не такая уж редкость на Земле. Но это растение крупнее, и, по всей видимости, пожирает более крупных особей. Ты точно мог погибнуть, — вывел заключение Валентин, — есть предположение, что оно имеет одни «корни» с земными растениями. Ты видел в окрестностях еще подобные цветочки?

— Я осмотрел место, где оно росло, было поздно, и я не стал углубляться вглубь.

— Ты правильно поступил, лучше сделаем это завтра вдвоем, могло так случиться, что тебя бы съело другое такое же растение. И мы бы сейчас не беседовали. Нужно вдвоем, и только вдвоем, исследовать тот участок. Сегодня я уже взял пробы жидкости, так что до места можно будет проехаться на венероходе.

— Валентин, давай прокатимся завтра.

— Хорошо, завтра так завтра.

***

Кот медленно брел по отсекам станции. Сейчас он был голоден, и это противное чувство заставляло его заняться той самой работой, ради которой, его еще маленьким котенком, привезли на «Туманную». И если в первые месяцы его пребывания здесь, с добыванием пищи у него проблем не было, станция просто кишела грызунами, то в последнее время, отыскать что-то было довольно сложно. Крысы, мыши стали умнее. Прятались от него, где только можно. Да только они не знали, что не люди, а он здесь — хозяин. Это его дом и он не позволит кому-то наводить здесь свои порядки. Тем более, что Барсиком тут было все обследовано на станции вдоль и поперек. Коту было ведомо то, о чем даже человек не догадывался. Потомок диких котов инстинктивно чувствовал, куда надо идти и что нужно искать.

Вначале Барсик даже и не думал выходить на охоту. Он выбежал из каюты Молодцова и просеменил по коридору. У каюты Вадика Перчикова, он остановился. Дверь была приоткрыта и у кота возникла мысль, что электроник по доброте своей сейчас возьмет да и угостит его чем-нибудь вкусненьким. Тот был занят, ковырялся в какой-то микросхеме, не то чинил, не то пытался разобрать на запчасти. На кота даже не взглянул. В другой ситуации Барсик, может быть, и обиделся, а тут просто проигнорировал. Пробежал по коридору и заскочил в кабинет врача. От Ванессы Феликс, женщины с кошачьей фамилией, всегда пахло чем-то неприятным. Как-то раз Барсик забежал к ней. Тот день он надолго запомнил и мечтал еще не раз повторить, да только сделать у него не как не получалось. Врач при виде него всё время повторяла:

— Ну, нельзя, Барсик, нельзя. Мне же Бережной потом голову оторвет.

Пахучая жидкость, что в тот раз была налита в белое блюдце, — снесла у кота крышу. Его возбудил только запах. Кот места себе найти не мог. Носился по станции и орал, как сумасшедший. Потом Ванессу на следующий день, Барсик это прекрасно помнил, так как был на руках Игоря Семеновича, ругал Бережной. Девушка пообещала, что такого больше не повторится.

В этот раз врач, как и Вадик Перчиков, не обратила на него внимания. Уставилась в свой микроскоп.

Кот хотел, было промурлыкать, но передумал. Чем тратить время на бесполезные уговоры, уж лучше сбегать в один дальний отсек. В тот самый, куда редко заглядывали люди. Именно там, во время прогулки вчера вечером, он почувствовал незнакомый неприятный запах. Что-то в глубине души подсказало коту, что так могла пахнуть только смерть. Явно существо, несущее ее собиралось поселиться в том заброшенном отсеке. Ко всему прочему от существа, которого кот не видел, исходила какая-то агрессия.

Решение пришло сразу — он обязан мерзкую тварь уничтожить. Об этом шептали ему инстинкты охотника.

Кот несколько раз свернул в коридоре и, наконец, остановился у дверей склада. Здесь люди хранили вещи, причем те, использование которых в данный момент не предусматривалось. Поэтому в этот отсек никто уже не заходил месяцев семь-восемь, да и, скорее всего, еще столько же не войдут.

Дверь, как и положено, была закрыта. Этот факт нисколечко не смутил Барсика, ему для попадания в закрытые помещения ключ не требовался. Кот просто вскочил на стоявший около двери металлический шкаф и прошмыгнул в вентиляционную шахту. Стоит отметить именно с появлением кота, было принято решение снять решетки, и заменить их резиновыми лентами, тем самым дать доступ Барсику в помещения.

Кот прополз по узкой шахте вентиляции. У противоположного отверстия остановился и высунул голову наружу. Что-то ему в кошачьей душе подсказывало, что существо сюда обязательно придет, и почему-то именно сегодня, а не завтра, или скажем через неделю.

Расположился удобнее, так чтобы видно было все пространство. Даже высунул голову, понимая, что все равно останется незамеченным и если что, то сразу успеет спрятаться. Ничего, что в помещении темно, зато он хорошо видит в темноте.

Пробежала мышь, но охотник на нее не прореагировал, зная, что позже он всегда сможет за ней вернуться, и даже если ее в этом складе не найдет. Когда-нибудь он эту самую мышь в итоге выследит и съест. Сейчас маленький грызун, по сравненью с неизвестной тварью было меньшим злом. И вполне возможно, что и сам ее опасался.

Кот на секунду прикрыл глаза и подумал, что так он мог бы пролежать всю ночь. Что это за штука такая — ночь, Барсик не знал, но от того же Молодцова был наслышан. Для него существовали два понятия свет и тьма, и как считал кот, этого вполне было достаточно. Здесь на станции, где постоянно царствовала бы тьма, мест было очень и очень мало. Были помещения, в которых свет горел всегда. Существовали такие, как например каюты тех же людей, где свет и тьма чередовались.

Спать же, как думал кот, можно в любой обстановке, будь то кромешная тьма, как сейчас, или свет. Вот только один раз Барсик оказался недоволен. Шипел и даже когти выпустил, а все из-за того, что Вадик взял да и включил неоновое освещение.

Сегодня же утром он желал, было поваляться на диванчике Молодцова, но тот вдруг решил куда-то уйти, предварительно выдворив его в коридор. Кот сначала хотел обидеться, затем проскочить по вентиляции в каюту, но потом вспомнил о запахе.

На этот склад Барсик забрел в первые дни, как только его люди привезли на «Туманную». Сначала тут были люди, но, вскоре наведя порядок, расставив коробки по одно лишь им ведомой схеме, они ушли. Погрузили при этом помещение в полную темноту. Коту и при свете тут нравилось, пахло как-то знакомо, словно и не человеческое помещение это было, а его родной дом, а уж в темноте. Да только вчера все изменилось.

Сейчас было тихо.

Кот лежал и ждал. Его чуткие уши пытались уловить любые шорохи, глаза малейшие движения. Усы медленно колыхались, и нос улавливал запахи. Но пока, пока все было спокойно, запах, конечно же, был, но это был тот, вчерашний. Вытяжка на складе почему-то не работала.

Шорох раздался неожиданно, когда Барсик, подумал, что чувства его подводят. В дальнем углу склада, кто-то завозился. Потом что-то упало, может инструменты, а может и одна из коробок. До носа долетел неуловимый терпкий запах. Новый, словно на станцию проникла атмосфера планеты. Кот понял, существо пришло. Чувства его не подвели, вот только одно ли оно явилось? Этого Барсик взять в толк никак не мог. Кот напрягся, закрыл глаза и резко открыл их вновь. Теперь в зеленых глазах охотника горел огонек. У беды, как говорили, глаза зеленые, вот и он кот, нес существу эту самую беду. Нет вроде, темная тень была в дальнем углу одна. Барсик приподнялся, так что его не было слышно, и приготовился к прыжку. Противник выскочил на середину помещения, и только тут впервые «землянин» разглядел его. Это был явно не грызун, скорее всего хищник, который за дорого продаст свою жизнь в случае опасности. Шерсть существа белая блестящая, стояла дыбом, при этом кот был уверен, что она испускала непонятное свечение. И лишь только темное пятно на морде. Большие кривые, белые клыки торчали из маленькой пасти на этом черном фоне. Дрожь пробежала по телу Барсика, и будь у него блохи, подумал вдруг кот, то, скорее всего они стали бы молиться, чтобы он уходил.

Существо — сама смерть. Вдруг коту стало страшно и ему показалось, что из схватки он может живым и не выйти. Другой бы дрогнул, отступил, но Барсик был не таким. Смерть ему претила. Он зарычал, и тут его тварь услышала, и прыгнул. В нем проснулась кровь его предков.

Кот приземлился точно на спину хищника, как рысь на свою жертву. Впился зубами в шею врага и стал сжимать челюсти. Тварь замотала головой, пытаясь скинуть, завыла от боли. Все было бесполезно, кот вложил в захват, всю свою силу. Вой перешел в болезненный стон. И тут враг вырвался. Чужой схватил кота и швырнул в ближайшую стену. Барсик на секунду отключился, но не будь он котом, как-никак девять жизней, пришел в себя. Они встали друг напротив друга, не пытаясь, напасть. Их глаза, зеленые кота и большие оранжевые, с черными веками твари, смотрели, не мигая друг на друга. И в этих оранжевых глазах Барсик вновь увидел смерть. Теперь они готовились напасть друг на друга, и это у них вышло неожиданно для обоих. Синхронно прыгнули, и бой произошел в воздухе. Кот оказался проворнее. Его прыжок был лучше и выше, так что хищник пролетел ниже, а Барсик упал на тварь сверху. И вновь сжал челюсти на шее врага. Что-то хрупнуло, кот прокусил позвоночник твари. Существо стало падать вниз. Лишь только глухой звук раздался в помещении. Сверху уже на мертвого хищника свалился кот, но тут, же вскочил и обнюхал чужого. Прыжок был точен, а зубы прочны. Может быть, шея самое чувствительное место у существа? Кот огляделся, посмотрел на дверь, на врага и туда, откуда тот пришел.

Тварь явно была одна. С двумя бы он не справился.

Кот вновь обнюхал хищника, тронул лапой. Убедился, наконец, в смерти чужого, сам упал на поверженного противника. Силы временно покинули его.

Примерно минут через десять, как ему показалось, он очнулся. Тварь по-прежнему лежала под ним. Кот прислушался и принюхался, в помещении, если не считать мышь, что притаилась в углу, он был один. Силы к нему вернулись. Барсик запрыгнул в вентиляционную шахту и побежал к Молодцову. Надо было спешить, за этой тварью могли прийти другие, а он один вряд ли смог с ними не справится.

***

Игорь Семенович возлежал на стареньком диванчике и, вот уже который раз, перечитывал роман «Мастер и Маргарита». Всегда, открывая томик Михаила Булгакова, механик открывал для себя что-то новое. Детали, на которые Молодцов раньше и внимания не обращал. Сначала его заинтересовала линия Волонда, затем Иешуа, а потом Игорь Семенович понял, что и прокуратор не такой уж отрицательный человек, как казалось на первый взгляд. С одной стороны, любимая книга механика, относилась к классической литературе, но отчего-то сам Игорь Семенович считал фантастикой.

Полчаса назад Игорь Семенович вернулся из генераторной. Механизмы «Туманной» работали в полную силу, а вот датчики почему-то показывали утечку, словно где-то контур станции был нарушен. Связался с дежурившим на пульте Игнатовым и попросил проверить параметры по компьютеру еще раз. Может ошибка, какая закралась в программу. Дежурный пообещал сделать и позвонить. Сейчас аппарат связи молчал. Вот и не оставалось ничего другого, как книжку перечитывать.

Прерваться от занятия пришлось в тот момент, когда кот свалился на него из люка вентиляционной шахты. Произошло это неожиданно. Молодцов выругался и отложил книгу. Обычно, когда он с котом сорился, а было это из-за пустяков в основном, Барсик уходил от него и несколько дней не показывался в каюте, пока голод или какой-то другой инстинкт, не понятный для человека, не заставлял умное животное вернуться. Игорь Семенович не сомневался, что и сегодня они с котом поссорились. Видел, как тот не взглянув на него, отправился куда-то по коридору станции. Поэтому, понимая, что случай дает ему возможность извиниться, он решил им воспользоваться.

— Знаешь Барсик, — проговорил механик, — сегодня утром я был не прав. Позволь мне загладить ту обиду, которую я тебе нанес.

Молодцов поднялся с дивана и подошел к холодильнику. Открыл дверцу несколько минут рылся, пока не нашел пакет со свежим молоком. Старое уж лучше он сам допьет, чем будет его предлагать коту. Наполнил фарфоровое блюдечко и посмотрел на Барсика. Тот был взъерошен, словно только что вернулся с поля боя, где сражался не иначе со стаей голодных и бешеных крыс, и всем своим видом показывал, что пить молоко ни за какие коврижки не будет. Игорь Семенович вдруг улыбнулся, представив, как его приятель сражается с грызунами.

— Кис, кис, кис, — подозвал механик кота.

Но тот, словно не замечая поставленного перед дверцей холодильника блюдечка, подбежал к Молодцову. Взглянул пристально в глаза человека и замурлыкал, косясь изредка на дверь каюты.

— Барсик я не понимаю, что ты хочешь, — прошептал Молодцов, присел на корточки и провел рукой по спине кота, стараясь его погладить. — Я не захватил с собой переводчик с кошачьего языка, и боюсь, на станции его не у кого нет, — добавил он.

Переводчик со звериного — геджет изобретенный пронырливыми японцами. Штука в какой-то степени бессмысленная. То ли животные не желали нормально общаться с людьми, то ли переводчик был не такой совершенный, как хотелось бы, но им никто не пользовался. Да и будь прибор совершенным, вряд ли он сейчас мог помочь.

Шерсть в области шей у животного была влажная и липкая. Игорь Семенович отдернул руку и поднес пальцы поближе к своим маленьким глазкам. Минуту вглядывался, пока не сообразил, что на них была кровь.

«Вряд ли крысы, а уж тем более мыши смогли бы нанести Барсику такие раны, — промелькнула мысль в голове механика, — нет, тут явно что-то другое. Да и поведение у кота сейчас какое-то странное. Я бы даже сказал — неадекватное и не логичное. Может, что-то серьезное произошло?»

Котяра тревожно завыл, именно завыл, а не замурлыкал и даже не заскулил, и тут же бросился к двери. Зразу же после чего стал царапать металлическую обшивку.

— Ладно, я пойду с тобой, — пробормотал Молодцов и встал с корточек, — теперь уж и я заинтересован, что с тобой стряслось, и надеюсь, что ты не потащишь меня куда-то по пустякам. Хотя твои раны вряд ли это мелочь. И уж тем более пустяки. Нужно будет тебя Ванессе показать.

Кот замурлыкал. Резко взглянул на Игоря Семеновича, так что у того аж холодок пробежал по спине.

— Хорошо, идем, — проговорил механик и открыл дверь каюты.

Кот выскочил в коридор и бросился бежать в направлении складских помещении. Молодцов проследовал за ним, что при его весе было делать тягостно.

— Барсик, ну, нельзя ли помедленней! — Прокричал он, останавливаясь и переводя дыхание.

Кот словно понял старого друга, остановился и посмотрел на человека. Он неожиданно для себя осознал, что это двуногое существо, неповоротливое, вряд ли способно угнаться за ним.

— Чуть по медленнее, прошу тебя, — прохрипел Молодцов, когда приблизился к своему питомцу, — чуть помедленнее.

Кот притормозил и медленно пошел впереди, устойчиво скуля на весь коридор.

— Игорь, что случилось? — Послышался внезапно позади обеспокоенный голос Перчикова: — Чего так скулит наш кот?

Вадик приоткрыл дверь и теперь разглядывал странную парочку. Только что он занимался своей любимой штангой, но шум, раздавшийся за стеной, заставил его прерваться и выглянуть в коридор.

— Вадик с котом, что-то стряслось, он в крови, и так и стремится в сторону складских помещений, — прокричал уже исчезающий за поворотом Молодцов, — его поведение стало каким-то ненормальным.

Вскоре Перчиков догнал их.

— Не спеши, — прокричал он, обгоняя Игоря, — я посмотрю, куда так рвется кот, а потом там тебя дождусь. Так что, иди нормальным шагом…

Молодцов кивнул, так по инерции, и остановился. Отдышался и медленно пошел туда, куда пару минут назад скрылся Вадик и кот.

Он нашел их у дверей дальнего склада, куда обычно редко кто заглядывает, минут через пять.

Электрик пытался с помощью своего компьютерного пропуска открыть дверь. Видя, что это у того не получается, Игорь Семенович, тактично отвел руку паренька в сторону, и достал из кармана свою курточку. Вставил ее в замок и ввел индивидуальный код, позволявший ему проникать в любые помещения.

Дверь дернулась и медленно отъехала в сторону. В помещении автоматически вспыхнул свет.

То, что увидели космоисследователи, привело их в шок, который тут же прошел.

На полу, в изумрудной лужи, по всей видимости, крови, лежало незнакомое животное, причем явно не земного происхождения. Его белая, лохматая шерсть была перепачкана красным и зеленым. Из открытой пасти торчали здоровенные клыки.

И это существо уже было мертво, к тому же, по всей видимости, очень давно.

— Его убил кот, — прошептал Вадик, еще раз взглянул на тварь и принюхался, — Игорь Семенович, нужно немедленно отсюда уходить. Кажется, сюда проникла атмосфера Венеры. Наверное, существо прогрызло отверстие в корпусе станции.

— Вот и я думаю, с какого перепуга компьютер сообщает об утечках… — Прошептал Игорь Семенович, да вот только Вадим его не слушал. Он смотрел на странное существо и продолжал:

— Следовательно, первое, что мы должны сделать, это изолировать помещение. Пока ядовитый воздух планеты не распространился по станции.

Молодцов схватил кота на руки, который теперь терся у его ног. И попятился к выходу. Уже закрыв дверь, космоисследователи перевели дыхание. Вадик дотянулся до кнопки сигнализации.

Вои сирены разнесся по станции.

— Я опасаюсь, что часть воздуха с микроорганизмами, через вентиляционную шахту, все же проникла во внутренние отсеки станции, — проговорил Молодцов, сквозь вои сирены, — отнесите кота к мадам Феликс, введите ее в курс дела. Пусть она объявит на станции карантин. Потом возвращайтесь сюда, захватите с собой Эрика. Боюсь нам, сейчас не помешает неплохой сварщик. На все про все десять минут. Хватит?

— Надеюсь, — молвил Перчиков.

— Вот и хорошо.

Он замолчал, передал кота Вадику и продолжил говорить:

— И скажите спасибо любимцу. Смерть от удушья или от зубов этой твари, что он убил, не очень-то приятна. Да и еще захватите фон Штейна, пусть он будет вооружен, кто знает одно ли то существо…

Игорь Семенович дотронулся до закрытой двери и договорил:

— …что лежит сейчас, мертвым там.

Если бы не кот, никто бы и не догадался, отчего могла бы произойти трагедия на первой венерианской станции.

***

Утром, когда Роберс еще мирно спал на заднем сидении венерохода, а Бережной уже заканчивал исследование того, что осталось от цветка, на главной панели машины замигала лампочка. Затем раздался гудок. Валентину Петровичу пришлось на время отключить одну из камер на корпусе венерохода. Когда это было сделано, он переключил центральный монитор на визуальный прием сообщений с «Туманной».

На экране вначале были белые полосы, но вскоре они сменились четкой картинкой.

— Рад вас видеть, — приветствовал Валентин Петрович, своего заместителя на станции — Трубникова Михаила Егоровича. — Что-то вы братец бледны?

И действительно огромные глаза Михаила Егоровича бегали, щеки немного подергивались, к тому же он постоянно, пока молчал, теребил свои большие, почти как у Буденного, усы. По всему видно было, что Трубников нервничал.

— Что там, у тебя произошло, Миша? — Поинтересовался Валентин Петрович, смотря на то, как его заместитель просто не может найти слов, чтобы начать разговор.

— У нас ЧП, Валь. Мне пришлось ввести карантин.

— Что случилось? Не молчи, Михаил Егорович, говори. Меня уже ничем не удивишь.

— На станцию, путем «прогрызания», я не могу подобрать другого слова Валентин, — произнес Михаил Егорович, — путем «прогрызания» обшивки проникло неизвестное нам существо. В результате разгерметизация помещения склада. Существует вероятность, что вместе с воздухом Венеры, на станцию проникли микроорганизмы.

— Миш, пока ты все делаешь правильно, — проговорил Бережной, и тут же спросил — надеюсь, никто не пострадал?

Валентин понимал, что если существо и было обнаружено, то скорее это произошло не в дружеской обстановке. Скорее всего, а в этом исследователь был уверен, оно на кого-нибудь накинулось.

— Вы, его поймали? — тут же уточнил он.

— Поймали? Оно уже было мертво, когда Молодцов и Перчиков его обнаружили.

— Эвон как? Наш воздух по душе не пришелся? — Попытался сострить Бережной.

— Да нет. Кот его приласкал. Кстати только наш Барсик и пострадал. Он и привел Перчикова с Молодцовым на место проникновения, а уж те нашли на складе эту тварь мертвой. Есть предположение, что всеобщий любимец случайно набрел на него во время своей охоты.

Удивляться не приходилось. Нечто подобное могло произойти. Все же планета для людей незнакомая, приносящая, как теперь выяснилось сюрприз за сюрпризом. Чтобы было, если бы на станции не было кота? Сейчас Валентин Петрович и представить не мог. Одно сейчас радовало, что отреагировали на инцидент достаточно быстро. Ввели карантин.

«Хорошо, что сейчас, а не тогда, когда на станции был один», — подумал Валентин Петрович.

— Да у вас не так все и плохо, — попытался пошутить Бережной, — вон и герои свои есть. Пусть и кот…

На экране Трубников заулыбался.

— Ну, вот… — проговорил Валентин, — а то я гляжу, ты уже нос повесил. И не из таких передряг выбирались. Кстати, в двух словах, что представляет это существо?

— Это хищник, причем такой, что мы удивляемся, как это наш кот умудрился с ним справиться.

— Понятно, мы тут тоже не на курорте. Я и Роберс кое-что обнаружили и хотели, было везти на базу, но, по-видимому, пока придется отложить. Пока у вас карантин, мы вынуждены направиться на «Солнечную». Кстати, там есть тоже специалисты по внеземной жизни?

— Космобиологии? — Уточнил Михаил.

— Они самые.

— Если, мне память не изменяет, то вроде — да.

— Ну, тогда лучше и не придумаешь. Вы пока там, в карантине посидите, а мы на «Солнечную» прокатимся.

Трубников утвердительно кивнул. Он уже хотел отключиться, как вдруг вспомнил, что Бережной ничего не сказал насчет того, что они с американцем обнаружили.

— А что вы с Роберсом нашли? — Поинтересовался Михаил Егорович.

— «Flower-predator». — Ответил Бережной и тут же пояснил: — Это его так Роберс окрестил. Кстати он тут походу в крестные отцы к природе набивается.

— Цветок-хищник? — Уточнил Трубников.

— Верно. Эта тварь, чуть нашего американца не скушала. Да только он шустрее оказался.

— Американцы они такие, — рассмеялся Михаил Егорович, — кстати, а почему в крестные отцы? Он, что в мафию местную подался?

— Да нет. Какая тут мафия. — Улыбнулся Валентин. — Просто наш Майкл, тут еще одно маленькое существо пристрелил.

— Тоже хотело им позавтракать?

— Да нет. То сидело мирно и за нами наблюдало. Вот только у американца нервы не выдержали. Он его, уже после смерти — табарганом назвал. Вот только, Миш, отчего он так его окрестил, ты у меня не спрашивай.

— Ладно, уговорил, — улыбнулся с экрана заместитель.

— Если у тебя нет больше ничего важного, — вдруг сказал Валентин Петрович, — Тогда давай закончим разговор.

— Хорошо. Конец связи.

Экран погас. Валентин Петрович вновь подключил монитор к камере наружного наблюдения. Затем нажал на панели кнопку, открывая тем самым защитные экраны окон венерохода. Бережной посмотрел на часы, старенькие, но надежные. Пора было будить Роберса. Майкл спал, и тихо так посвистывая во сне.

— Спит как младенец, — прошептал Валентин, и вновь склонился над «Flower-predator».

В какой-то степени Бережной завидовал своему коллеге с «Солнечной». У него хоть космобиологи на станции присутствуют. У него в наличии был только врач. Он, конечно, тоже мог стать специалистом, да только знаний у него для этого вряд ли хватит. Ведь космобиологии прошли специальное обучение на Земле, а не несколько занятий, что входили в программу обучения космических врачей. Разрезать, вскрыть, сделать кое-какие анализы по структуре это — пожалуйста, но чтобы произвести что-то серьезное — увольте. Отсутствие таких специалистов на станции было упущением руководства Земли, по крайней мере, так считал Валентин Петрович. Неожиданно Бережной улыбнулся. Космобиологии с «Солнечной» сейчас руки кусать будут от зависти. Все же хищник, что проник на «Туманную» перевешивает и цветок и таборгана.

— Вот вернемся на «Туманную», — проговорил Бережной, подходя к спящему Майклу, — затребую, чтобы и к нам прислали космобиологов, благо прецедент уже был.

Он легонько растолкал Роберса. Тот заворочался, что-то промычал, и лишь только потом протер глаза.

— Даже во сне мне снился цветок, — сказал Майкл.

— Ага, — хихикнул Бережной, — так я тебе и поверю… Спал как младенец…

Американец налил кофе. Надломил кусок печенья, и посмотрел на Бережнова. Валентин был сегодня сам не свой.

— Что-то случилось? — спросил он.

Бережной посмотрел на пилота и тоже налил кофе, потом задумался на минуту и проговорил:

— Да! На «Туманной» — ЧП. Там объявлен карантин. Какое-то существо проникло в помещение склада. Есть предположение, что пострадали люди, и наш кот. Барсик его обнаружил и убил. На станции разгерметизация.

— Ясно, — спокойно произнес Майкл и откусил печение.

После того как он сделал глоток кофе, спросил Валентина:

— Что мы будем делать теперь, Валентин Петрович?

Больше всего в жизни Бережной не любил, когда его спрашивали два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». С политикой, а уж тем более с литературой это не было ни чем не связано. Коммунистам Валентин Петрович относился терпимо, а произведения Чернышевского, Герцена и Ленина читал только лишь бы как-то время в одиночестве убить. Причина была чисто прозаическая и к высоким материям ни какого отношения. Ведь кто может дать категорический ответ на эти два вопроса. Нет, Валентин Петрович, как любой человек, мог только предполагать. Да вообще он не любил, что-то загадывать и планировать. Вечно все потом идет как-то не так. Вот и сейчас запланировали обычную экспедицию, а вышло совершенно по-другому. Неприятности, словно вошла планета в черную полосу, как из рога изобилия посыпались. Словно и не Венера, а «Неукротимая планета» из романа Гарри Гаррисона.

Валентин сделал несколько глотков терпкого кофе. Задумался. Долго смотрел куда-то в стену венерохода.

— Для начала мы осмотрим то место, — проговорил он, наконец, — где на тебя напало растение. Затем, возможно, хотя… скорее всего, нам придется ехать на «Солнечную». Ты я надеюсь в курсе об этой станции?

Майкл утвердительно кивнул. Он еще до посадки изучил, короткую пока еще историю освоения Венеры. Знал, что кроме «Туманной» существовало еще две: «Солнечная» и «Огненная», последняя правда находилась на завершающей стадии строительства. К тому же, по прибытии на планету, станцию в разговорах частенько упоминал Вадик Перчиков. Там, если память не изменяла Майклу, у того работала невеста электронщика. Имени, которой паренек, при ней так и ни разу и не назвал. Роберс один раз краем уха слышал их разговор, когда Вадим связывался с ней по рации. Перчиков утверждал, что его ненаглядная работала — космобиологом. Сейчас, когда путь лежал к «Солнечной», был шанс с ней познакомиться, тем более, что у них в венероходе были два инопланетных организма.

Вот только посетить станцию им придется чуть позже, а сперва и сам Майкл хотел показать Бережному место, где на него напал цветок. Прежде чем отправиться в дорогу, Валентин затащил робота охранника внутрь венерохода. Отсоединил его питание и только после этого приказал Роберсу включит двигатели.

— Ну что поехали! — прошептал американец.

Венероход несколько раз тряхнуло, и он медленно поехал, по той дорожке, где вчера шел Майкл. По-прежнему вокруг было серо, а в воздухе витало небольшое марево, не похожее ни на один из туманов, которые видели в своей жизни космоисследователи.

— Как в Лондоне, — проговорил Роберс, чувствуя, что сравнение не подходящее.

Бережной кивнул.

— Я бывал в Лондоне, — проговорил Валентин.

В своё время космоисследователю удалось побывать в столице Великобритании несколько раз. Были в основном это служебные командировки. Иногда Валентину Петровичу казалось, что над ним просто насмехались. Кто? Может быть руководство, а может быть природа. Когда бы он ни приезжал в Лондон, там постоянно висел феерический густой туман.

Роберс улыбнулся и посмотрел на монитор наружного наблюдения. Венероход подпрыгивал то и дело на колдобинах. Оба исследователя вдруг замолчали. Даже как-то скучновато стало. Однотипный пейзаж теперь навеивал скуку, но и вскоре он изменился. Появились, наконец, те заросли, куда так опрометчиво забрел Майкл. Красно-коричневая листва придавала такой не свойственный земному пейзажу вид.

— Ну, вот и приехали, — проговорил американец. Ехать всегда быстрей, на расстояние, на которое он вчера затратил целый час, сейчас ушло всего лишь несколько минут.

Роберс пододвинул к себе ружье и перезарядил. Посмотрел на Валентин Петрович и сказал:

— Возьмите на всякий случай оружие, босс! — попросил он и пояснил: — А вдруг здесь, водится то существо, что напало на «Туманную».

— Вы правы, молодой человек, — согласился Бережной, — это не расходится с моими принципами.

Валентин пристигнул к своему скафандру кобуру, со стареньким пистолетом.

— Берета? — Спросил Майкл, узнав знакомое ему оружие.

— Да, его мне подарил перед полетом на Венеру премьер-министр Англии.

Они вылезли из венерохода. Медленно вошли в заросли, держа наготове оружие. Сейчас нужно было быть начеку и постоянно оглядываться.

— Вот здесь рос этот цветок, — проговорил Роберс, показывая рукой на останки растения.

Валентин Петрович подошел поближе и присел. Медленно стал оглядывать почву вокруг останков растения.

— Ага, — проговорил он, — эти растения растут по одному. Но, они очень быстро размножаются, причем вегетативным способом. Слава богу, что его лепестки, нам с тобой хватил ума, положить в вакуумный отсек ранца. Иначе не знаю, чем бы сейчас наш отдых закончился. Вон взгляни.

Он провел рукой по траве и выдернул небольшое растение, высотой сантиметров пять. Это был тот самый цветок. Только сейчас он мал, и съесть мог разве что — муху. Впрочем, неизвестно водились ли на Венере — мухи!

— Сейчас это пока не хищник, — продолжал Бережной, — у растения пока нет тех зубов, да и, пожалуй, не будет уже, что были у его родителя. По всей видимости, они появляются только у взрослой особи. Так, что нам пока нечего опасаться, но стоит заметить, Майкл, что восстановление биосферы, по крайней мере, растительной, здесь на планете происходит очень быстро.

Валентин встал. Подошел к соседним кустам и медленно стал осматривать их. Роберс, что бы не чувствовать себя неуютно, стал обследовать другие. Они потихоньку стали углубляться вглубь, но при этом постоянно находясь начеку, помня о вчерашней атаке. Шаги Майкла были бесшумны, всей своей деятельностью он пробовал, как можно меньше нанести урона биосфере Венеры. Американец осматривал кусты, брал на анализ «смолы». Кусочки завядшей травы.

Из-за приближавшихся сумерек Роберс включил фонарик. Его свет скользил по тропинке, что лежала правее от него и на которую ни американец, ни русский не обратили внимания. Майкл сделал несколько шагов в ее направлении. Когда же оставалось сделать всего лишь шаг, поскользнулся, упал. При этом Роберс не удержал фонарь. Тот взлетел вверх и, сделав несколько кульбитов, упал. Его луч осветил лежащий в кустах загадочный предмет.

***

— Никогда не думала, что придется лечить животных, — проговорила Ванесса, открывая холодильник и доставая из него ампулу с вакциной от столбняка. — Придется побыть ветеринаром.

— А, что делать, — проговорил Молодцов, — единственный доктор на станции это ты, милая Ванесса. Да и в жизни всё нужно попробовать.

Мадам Феликс улыбнулась. Резким движением, с помощью хорошо заточенной маленькой бритвы, девушка срезала горлышко пластмассовой ампулы. Достала из пакета одноразовый шприц (на станции использование их считалось, несмотря на большие поставки, все-таки роскошью) и заполнила его вакциной. Затем подошла к Игорю Сергеевичу, который держал кота в руках. Наклонилась над Барсиком, погладила его. Кот визгнул.

— Больно? — Словно спрашивая его, произнесла врач. Потом посмотрела на Игоря Семеновича и поинтересовалась уже у него: — Игорь, ты уверен, что ему нужно водить лекарство от столбняка?

— Конечно. Я бы его еще на пару дней в специальной клетке закрыл. — Он погладил кота и произнес: — Прости, Барсик, но это необходимо. Кто знает, а вдруг произошло заражение. Если ты по станции начнешь бегать, мало что может случиться. А мыши, — Игорь Семенович задумался, — подождут.

Ванесса покачала головой. Об этом она как-то и не подумала. Неожиданно она поняла, что схватка кота с «Хундуром», как окрестили белого хищника на станции, могла для Барсика закончиться плачевно. Все же Молодцов прав. Неизвестно какой яд попал в тело кота, через раны на шее. Укол от столбняка — это большее, что они сейчас могли коту сделать.

— Я, что-нибудь придумаю, — пообещала она.

Ванесса осторожно проткнула кожу Барсика. Не спеша, стараясь не причинить тому боль, ввела вакцину. Кот довольно мурлыкнул, словно понимая, что это ему сейчас очень необходимо. Затем закрыл глаза, и у девушки екнуло сердечко. Она испугалась, что кот умер, но тот вдруг открыл глаза. Ванесса положила шприц в пластиковую ванночку, открыла новую пачку бинтов, удивительно, но здесь на станции они требовались не так и часто. За все время пребывания на «Туманной» к перевязке девушка прибегала только два раза. Один раз Перчиков неудачно палец порезал, когда зачищал провода, а второй когда кто-то из десантников, Ванесса даже имя того не знала, вывихнул руку.

Велела Молодцову положить кота на стол, что тот сразу сделал. Прежде чем замотать шею осмотрела рану, дивясь следам зубов оставленных Хундуром.

— Ранки небольшие, сейчас мы обработаем спиртом, а потом перебинтуем, — проговорила она, — Игорек, скажи, какого размера было отверстие, прогрызенное хищником?

— Среднее такое, только оно и могло проникнуть вовнутрь станции через него, я знаешь, Ванессочка одного не пойму, как эта тварь, прогрызла отверстие в металле, которое и автоген не возьмет, и при этом не смогло перекусить шею нашего кота?

— И об этом ты меня спрашиваешь? — переспросила она.

Девушка перебинтовала кота, посмотрела в окно, сделанное из непробиваемых стекол. Вздохнула. Она не понимала, для чего они здесь нужны, эти окна, когда там, на улице одна и та же погода, и иногда появляющийся туман. Потом перевела взгляд на стеклянную дверь соседнего кабинета, где на металлическом белом столе лежало тело хищника. Вновь посмотрела на кота, после чего почесала у него за ухом, и сказала:

— Может быть, Барсику повезло, видимо он напал на тварь неожиданно. По всей видимости, из-за этого и остался в живых.

— Счастливчик, — проговорил Молодцов и нежно провел рукой по шкуре кота, — а ведь он нам жизнь спас. Может ему имя поменять на Лакки.

— Мне кажется «счастливчик» хуже, чем Барсик, как не как БАРС.

— Возможно, ты и права.

Механик вздохнул, понимая, что переименовать кота ему не удастся.

— А теперь давайте, Игорь Сергеевич, поместим нашего пациента в клетку. — Проговорила она. Вновь погладила кота и добавила, уже обращаясь к нему: — Нужно, Барсик, нужно. Ты уж потерпи денек-другой.

Они направились к клетке, которая предназначалась для животных. Предполагалось, что в ней будет обитать местное животное. Сейчас она была пуста, а мертвый хищник лежал в соседней комнате, за стеклянной дверью.

Молодцов аккуратно положил кота внутрь. Ванесса закрыла дверь и захлопнула замок.

— А теперь, Игорь Семенович, — молвила она, — дайте мне возможность заняться хищником. Кот, — она взглянула на Барсика, — если в течение часа не умрет, то жить будет.

Игорь Семенович взял руку девушки и поцеловал ее.

— Вы, волшебница. Я благодарен вам доктор, что вы позаботились о моем котике, — проговорил он, и покинул кабинет.

По дороге Молодцов заглянул к Перчикову. Тот сидел за какой-то микросхемой и паял. Оторвался от этого дела, когда в дверях возник Игорь.

— Эрик неплохо справился с возникшей проблемой. — Проговорил он. — По только что поступившим данным анализов воздуха — теперь все хорошо. Одно слово Эрик лучший в своем деле.

Сварщика, что заварил проход, созданный Хундуром, звали Эрик Эспада. Как и Молодцов с Перчиковым, он входил в обслуживающий персонал станции. И если Семен Игоревич следил за работой двигателей и генераторов, а второй занимался электроникой и электротехникой, то испанец участвовал в ремонтах венероходов и венеролетов, только тогда, когда требовалось что-то заварить. Кроме того, у Эрика Эспада было увлечение, он коллекционировал почтовые марки, и бывало, чтобы занять обслуживающий персонал чем-нибудь рассказывал истории той или иной марки.

— А где кот? — Поинтересовался Вадик.

— Оставил у врача. Пусть посидит в клетке, пока карантин не закончится.

— Да кстати, на какой период установил карантин Трубников? — вдруг вспомнив, спросил электротехник.

— Не знаю, я вот думаю зайти к нему и спросить. Заодно и поинтересуюсь, как там дела у Бережнова и Роберса. Они ведь уже второй день в экспедиции.

Сказал и поспешил к себе в каюту. Уже в коридоре он столкнулся с Генрихом фон Штейном. Тот стоял у дверей каюты Молодцова, и ждал механика. Немец был главным в руководстве по охране «Туманной». Именно в его обязанности теперь входил и контроль над периметром станции.

— Проходи, — сказал ему Игорь Семенович, и пропустил в каюту.

Генрих сел на стул, около письменного стола и посмотрел на последнюю картину механика. На ней был изображен Перчиков в костюме космоисследователя.

Игорь плюхнулся на свой любимый диван.

— Что-то странное твориться на планете, — проговорил фон Штейн, — словно черная полоса наступила…

— Ты имеешь в виду инцидент на станции? — Перебил его Молодцов.

— И его тоже, — кивнул немец, — видишь ли, Игорь, во время экспедиции Роберс подвергся атаке растения-людоеда. Так что оно чуть не съело Майкла.

— Что-то серьезное?

— Слава богу, живы, — проговорил тот, — в связи с карантином сейчас они едут на «Солнечную».

Игорь Сергеевич, удобнее сел на диване и задумался. В словах охранника было какое-то разумное зерно. Лишь бы его размышления не привела к панике на станции. Сейчас только этого не хватало.

Раздавшийся по радиоприемнику неожиданно голос Михаила Трубникова, вывел его из задумчивости.

— Всем срочно пройти в центральный холл!

Потом эта же фраза была произнесена на трех общепринятых в космосе языках: французском, английском и немецком.

— Неужто все так серьезно? — Поинтересовался Молодцов у немца.

— Не знаю, Игорь, не знаю.

***

Скальпель проник в тело, прорезав покрытую белой шерстью шкуру чужого. Пришлось приложить немало усилий, чтобы это получилось. Ванесса невольно взглянула на дверь, ведущую в соседний кабинет. Там в клетке сейчас спал кот. Неожиданно она подумала, сколько же усилий понадобилось бедному животному, чтобы прокусить ее.

Из вновь образованного надреза выступили несколько капель зеленой крови. К сожалению, вся она вытекла на складе. Сразу же запахло чем-то неприятным. Ванесса невольно представила себя на месте механика и электротехника, когда те открыли дверь в отсек. Стало дурно. Ванесса еле сдержалась, казалось еще чуть-чуть и содержимое ее желудка вместо крови чужого окажется в эмалированном поддоне.

— Черт, — выругалась Ванесса, — черт. Ну, надо было такому случиться, что Игорь Сергеевич не подумал набрать хотя бы немного крови этого существа в пробирку.

Сейчас отсек был закрыт. Да и уже поздно было что-то предпринимать. Скорее всего, кровь хундура уже высохла. Оставалось только попробовать последнее.

Ванесса взяла шприц и вставила его в разрез. Немного усилий и то, что осталось внутри хищника стало наполнять его.

— Слава богу, — прошептала она, понимая, что хоть что-то удалось добыть.

Иголка тут же упала в специальный контейнер.

Теперь в ход пошли ножницы. С помощью них, не спеша, удалось отрезать небольшой клочок шерсти. Он через мгновение уже лежал в эмалированном блюдце. Затем наружу был извлечен тот орган, который Ванесса приняла за сердце, темно-зеленое, обвитое сотнями капилляров. Ему место оказалось в алюминиевом подносе. Накрыла стеклянной крышкой.

Вслед за сердцем в ее руках поочередно оказались: печень, селезенка и еще несколько органов, аналогов которых у земных животных просто не было. Разложила все это в разные тазики и колбочки, и только после этого медленно и очень тщательно, стараясь ничего не упустить, осмотрела раны, которые нанес в порыве борьбы кот.

— Кажется, нашему любимцу страшно повезло, — проговорила Ванесса, разглядывая позвонки. — Сколько же усилий понадобилось ему, чтобы убить эту тварь. Интересно, а будь на месте кота человек, да к тому же невооруженный, справился бы он с этим хищником?

Девушка попробовала соскоблить с позвонков хоть какой-то материал, но у нее ничего не получилось. Она оглядела стол. Ничего подходящего, что могло бы решить ее проблему — не было.

— Черт! — Вновь выругалась Ванесса: — Придется прибегнуть к ножовке по металлу. Нужно идти к Молодцову.

Но, выйдя в соседний кабинет, она вдруг вспомнила, что пару дней назад Игорь Семенович ножовку оставил у нее. Позабыл после того, как починил трубу. В тот момент, когда он складывал инструмент в сумку, неожиданно его по связи вызвал Трубников. Ванесса собиралась все время ему вернуть, но как-то не получалась. Сейчас ножовка лежала в столе. Пока искала, проснулся кот. Несколько раз мурлыкнул и вновь закрыл глаза.

— Спи, спи, — прошептала Ванесса и устремилась в кабинет к хундуру.

Пришлось немного повозиться и даже вспотеть. Крепкая кость хищника всё же поддалась. Когда она уже лежала в стеклянной ванночке, рядом с алюминиевым подносом на двери загорелась красная лампочка.

Ванесса включила монитор и посмотрела на человека, что в неподходящий момент решил ее отвлечь. Это был Перчиков.

— К вам можно, Ванесса? — произнес он, так и не набравшись за все время пребывания на станции обращаться к ней на — Ты.

— Не к вам, а к тебе, — поправила она его.

— Хорошо, — согласился Вадим, — к тебе можно? Не помешаю?

Мужская помощь ей точно бы не помешала. Ванесса улыбнулась.

— Одноразовый комбинезон и тапочки в шкафу.

Это фразу он проговорила по-русски удивительно чисто и без акцента, словно родом Ванесса из России. Она невольно улыбнулась. Правда, не этому, а тому, что Вадик предложил ей, как теперь выяснилось необходимую помощь. В отличие от сердца «Хундура», что сейчас лежало на столе, сердце Перчикова принадлежало другой. Можно было бы попытаться его у нее увести, если бы не одно «но». Как показали месяцы их совместного пребывания на «Туманной», у них не было общих интересов. Если Вадик увлекался в свободное время собиранием почтовых марок, то она предпочитала почитать книжку, которая к филателии не имела ни какого отношения. Ее больше интересовала ксенобиология.

— Проходи, проходи, — проговорила она, заметив, что Перчиков топчется в дверях. — Ты вовремя. Мне как раз требуется мужская сила. Видишь ли, мне еще кусок кости нужно отпилить…

— Неужто такая твердая кость? — Удивился электромонтер.

— Как камень. — Она протянула ему ножовку. — Эта тварь очень необычна. Не думаю, что на Земле может обитать нечто подобное,

— А на Марсе?

— А до Марса сам знаешь, мы еще не добрались.

Вадик вздохнул. Единственное, что удалось сделать землянам, так это высадиться в 2048 году на Фобосе. Сигнал оттуда шел месяц, а потом внезапно прекратился. После этого попытки очередного исследования красной планеты вновь прекратились. Сейчас же по станции ходил слух, что вполне возможно скоро попытаются совершить еще одну экспедицию, но уже только на сам Марс. Вот только слухам Перчиков не верил.

— Так, что же ты не позвала меня, ну или Игоря Семеновича? — Как бы упрекая, спросил он.

Ванесса насупилась, но ничего не ответила. Она решила просто не обращать внимание. Пока Вадим пилил, она исследовала кровь под микроскопом. Данные поражали. Одно радовало, что в отличие от Чужого из фильма Ридли Скота, у этого существа кровь не являлась кислотой. Вот только пока не понять, то ли в ней преобладал сульфат меди, то ли сульфат фосфора.

— А ведь ножовка Молодцова, — вдруг проговорил Вадим, и она отвлеклась.

— Вот все забываю отдать, — начала оправдываться Ванесса. — Но, ты бы знал, как она вовремя оказалась под рукой.

Вадим понимающе кивнул. Кости чужого были действительно прочны. Вполне вероятно, что причиной этого феномена была сила тяжести Венеры. Неожиданно он принюхался. Запах проникал даже через маску.

— А чем это так воняет? — Спросил он.

— Кровью Хундура.

— А!

Девушка кивнула. Сказала на счет химического состава и добавила:

— Благо металлы она не растворяет.

Вадик допилил кусок кости и положил его в поддон. Взглянул на Ванессу и сказал:

— Может, поговорим?

— Тогда пошли в кабинет, — предложила доктор, и показала рукой на вторую дверь, что вела в соседнюю комнату.

Да вот только уединиться и поговорить не удалось из приемника, что висел на стене операционной, прозвучал голос Михаила Трубникова. Тот просил, чтобы все собрались в центральном холле. Кот услышал знакомый голос и проснулся.

— Посиди пока в клетке, — сказала ему Ванесса. — Мы же с Вадимом пока отлучимся. Видишь — шеф вызывает.

***

Если где и можно обнаружить всех служащих станции одновременно, так это пресс-центр. Специальное помещение, где исследователи собирались только в экстренных случаях. Сейчас именно такой случай и был. Михаил Трубников объявил на «Туманной» карантин категории — А. В отличие от карантина — V, перемещение людей и сбор был допустим.

Находился пресс-центр около центрального холла станции, куда в одну точку сходились все коридоры «Туманной».

В отличие от резервного пресс-центра, что находился рядом с кабинетом Михаила Егоровича Трубникова, дверь в этот пресс-центр были закрыты. Сегодня зам. начальник станции, распорядился их открыть.

В зале стоял гул. Сейчас здесь собрались почти сто человек, что обслуживали «Туманную», не было только Бережнова с Роберсом де нескольких сотрудников, что несли наблюдение за периметром станции.

Ванесса разглядела Молодцова, что сидел за главным столом. Он был явно расстроен. Неужели волновался судьбой кота? Женщина уже хотела войти в зал, когда ее коснулась рука, и Михаил Егорович (а рука эта была его) произнес:

— Мне бы хотелось, прежде чем мы войдем поговорить, Ванесса.

— Хорошо, Михаил Егорович.

— Замечательно.

Они отошли в сторону. Врач взглянула в глаза зам. начальника.

— О чем вы хотели бы поговорить? — Спросила она.

— Меня интересуют последние данные?

— Могу сказать только одно — нужно время, чтобы во всем разобраться. Плюс ко всему обследовать Перчикова и Молодцова, ведь именно они первыми обнаружили проникновение этой твари.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы они посетили вас, а уж вы сами решайте, как с ними поступить. Может их изолировать?

— Думаю — не стоит. Вы видели Молодцова? На нем лица нет.

— Болен? — Встревожился Трубников.

— Не думаю. Скорее дело в коте.

— Кстати, а как там наш Барсик?

— С ним все хорошо. Он изолирован в специальной клетке и если будут изменения, то мы узнаем.

— Вы меня порадовали, но все равно — карантин снимать пока не будем. А теперь пойдемте, нас ждут. Кстати, — вдруг проговорил он, — забыл сказать, вы сядете рядом со мной и Молодцовым.

В пресс-центр вошла Рита, секретарь Бережнова. Села по правую руку от Игоря Семеновича и достала планшет. Ей предстояло конспектировать заседание. Отчет в любом случае (а это видео и текст) должен был быть отправлен со временем на Землю. Затем Трубников, он неспешно прошелся по залу, поздоровался с теми, кто попадался у него на пути и занял свое место, за столом. Вскоре к нему присоединилась Ванесса Феликс. Рядом с ней примостился фон Штейн. Руководитель охраны, в защитном костюме, крутил в руке какой-то непонятный брелок и доктор поняла, что тот нервничает.

— Успокойтесь Генрих, — прошептала она, — вашей вины, в том, что периметр станции был прорван нет. Это не возможно было предугадать…

— Увы, но предугадывать всевозможные варианты это моя работа и я с ней не справился. — Шепотом проговорил он. — И всё же я благодарен, что вы меня поддержали, милая Ванесса.

И всё же брелок Генрих спрятал в карман.

Трубников встал. Гул в зале сразу прекратился. Сделал глоток воды из стакана и произнес:

— Я рад приветствовать всех собравшихся! К сожалению главного героя того, что трагедии не произошло, среди нас нет. Увы, но Барсик пока изолирован. Нужно подождать пару дней и убедиться, что «Чужой» не заразил его какой-нибудь инфекцией, к которой мы просто сможем быть не готовы. Поэтому мне пришлось объявить на нашей станции — карантин. Единственное, что нам удалось установить, что благодаря вовремя проведенным мероприятиям, атмосфера дальше поврежденного отсека на станцию не успела проникнуть. Анализы, сделанные нашими учеными, показали, что нынешняя окружающая нас среда в норме. Может выводы сделаны пока рано, но на данный момент обстановка стабилизируется.

Трубников долил в стакан водички и одним глотком выпил ее.

— К сожалению, отмены карантина пока не предвидится, — продолжил он, — я думаю, Ванесса объяснит причины этого, более подробно.

Михаил сел. Теперь со стула поднялась Феликс. Ее рыжие волосы струились по плечам, из-за чего она казалась еще более привлекательной.

— Медицинской службой станции «Туманная» установлено, — с места в карьер начала доктор, — что «Хундур» теперь не представляет опасности. Вот только я не согласна с официальным заявлением, что опасность миновала. Вполне возможно, что воздух пригоден для дыхания, но ведь нельзя исключать, что вместе с ним на станцию попали и микроорганизмы, способные негативно влиять на здоровье людей. Поэтому предлагается проделать следующее: во-первых, каждый из нас должен обработать жилое помещение специальным раствором. Во-вторых, все вещи должны пройти санитарную обработку. Должна заверить всех присутствующих, что раствор земным микро и макро организмам, а так же вещам, не причинит вреда.

Она достала из кармана халата небольшой флакон дезодоранта, что прихватила с собой из медицинского отсека, и продемонстрировала.

— Данный флакон, — продолжила она, — можно получить в моем кабинете, после собрания. Способ применения на этикетке, но я продемонстрирую.

Она открыла колпачок и опрыскала трибуну. По пресс-центру пронесся сладковатый запах.

— А как он влияет на человека? — раздалось голос из зала.

Молодцов не разглядел человека задавшего этот вопрос, а только добавил:

— И на кота?

— Я поняла вас, — проговорила Ванесса.

Она не стала ничего объяснять, а просто опрыскала халат и руки.

— Данный ответ, я надеюсь, вас устроит? — спросила она.

По залу пронеслись одобрительные восклицания.

Ванесса села. Встал вновь Трубников. Перчиков уже обратил внимание, что по внешнему виду начальника было видно, что за несколько дней, тот явно устал.

— К счастью сейчас с нами нет Бережнова и Роберса, они вот-вот должны приехать на станцию «Солнечная». Еще утром они вышли со мной на связь, и, узнав, то карантин продолжается. Они попросили Молодцова и Перчикова обработать их каюты. Так же они просили передать…

Михаил Егорович замолчал, выдержал паузу. В воздухе повисло напряжение. Все знали, что еще вчера Роберс подвергся атаке растения-хищника, и эта пауза которую взял, как хороший артист, Трубников, заставила всех напряженно сосредоточиться.

— Космоисследователи Бережной Валентин и Роберс Майкл, обнаружили на планете следы цивилизации! — Неожиданно для всех произнес Михаил Егорович: — Я повторяю, на планете найдены следы разумной жизни!

В зале сначала повисла гробовая тишина, а затем раздались бурные аплодисменты.

Трубников поднял руку вверх, и они тут же смолкли.

— К сожалению, мы не сможем первыми ознакомиться с находкой исследователей, из-за возникшего карантина, — продолжил он, — к нашему сожалению, эта почетная миссия упала на плечи персонала «Солнечной», но Валентин Петрович просил, после окончания карантина снарядить экспедицию к месту находки. В точку с координатами…

Здесь Михаил Егорович назвал несколько цифр, после чего оглядел холл и сказал:

— Он просил, что бы экспедицию возглавили Генрих фон Штейн и Вадим Перчиков. Из-за того, что мы находимся ближе всех к точке находки, и из-за того, что именно в этом месте на Роберса напал цветок. На данный момент все. Все свободны. Попрошу только задержаться Перчикова, Молодцова и фон Штейна.

Служащие начали медленно расходились. Когда в зале остались четверо, Трубников проговорил:

— Прошу вас господа подойти ближе к трибуне.

Когда они заняли первый ряд, Трубников выключил микрофон и сказал:

— Разговор будет длинный.

***

— Если бы не цветок, — проговорил Бережной, вертя в руках загадочную вещичку, что нашел в кустах Роберс, — мимо бы проехали.

Напоминал загадочный венерианский предмет, не то гетманскую булаву, не то огромный «карманный» фонарик, что выпускали еще в СССР. Роберс даже предположил, что это меч джедаев. Бережной только головой покачал. Сделал вывод, что американец явно был поклонником сериала «Звездные войны». Вот только вслух ничего не сказал.

Бережной был на сто процентов уверен, что булава эта (с фонариком все-таки сравнение было не правильное) искусственного происхождения. Ее металлическая, отшлифованная почти до зеркального состояния, поверхность была идеально. Без высокотехнологического оборудования, как считал Роберс, а Валентин был согласен, изготовить ее такой было довольно проблематично, а это значило только одно — хозяева булавы — существа с высокоразвитым интеллектуальным потенциалом. Внизу у основания и вверху у так называемого шара письмена, чем-то напоминавшие древние алфавиты Земли.

— Так что же получается, — вдруг пробормотал Майкл, наблюдавший до этого за действиями товарища: — Венера обитаема?

— То, что обитаема, так это подтверждает ваш табарган, — улыбнулся Валентин Петрович, — а вот есть ли на ней разумная жизнь теперь, как ответить однозначно нельзя. Я, Майкл, считаю так, она была, по крайней мере, обитаема. Не удивлюсь, если вскоре мы столкнемся с ними.

— А почему этого не произошло раньше?

— Вполне возможно они просто наблюдают за нами. Хотят понять, что мы из себя представляем. Поэтому, Майкл, точно сказать каким будет наш контакт: дружеский или враждебный — одному богу известно.

Майкл вдруг улыбнулся и вдруг сказал то, что бы раньше ни за что не произнес ни при каких обстоятельствах:

— Выходит всем известный шарлатан Джордж Адамски, вовсе и не шарлатан…

Видимо Бережной знал, кто такой этот Адамски, отчего и не удивился, услышав его имя. И в место того, что бы спросить: А кто это такой Адамски? Он лишь произнес:

— Вполне возможно. Теперь я в том, что он шарлатан как-то сомневаться начал. Впрочем, это может быть обычным совпадением. Для того, чтобы подтвердить, что контакт был никто не может, а на слово верить… сам понимаешь. В те времена было много шарлатанов, что мечтали вписать своё имя (хотя бы таким образом) в историю. Это, во-первых, а во-вторых, даже если контакт и был, где гарантия, что пришельцы, о которых говорил твои земляк, на самом деле прилетели со второй планеты Солнечной системы? Вот то-то.

— Вынужден, согласится, — признался Роберс, — и всё-таки мне интересно, допустим, что перед Адамски были не венерианцы, как жители этой планеты могут выглядеть? Например, могут ли они быть инсенткоидами?

— Сомнительно, — проговорил Валентин, разглядывая странный артефакт, — я, Майкл не представляю, как они будут держать в руках эту штуку? Ну, или как там у них называются их конечности. Руки, лапы?

Роберс приставил насекомого гуманоида. Усмехнулся. Действительно вряд ли «булава» может быть удержана на весу длинными тонкими конечностями, на которых даже пальцев нет.

— А если… — начал, было, американец, но русский его перебил:

— Не будем гадать на кофейной гуще. Отдадим «булаву» ученым, пусть они голову ломают. Это их работа. А твоя, как и моя, вести сейчас венероход к «Солнечной». Будь оно не ладное. — Проворчал Валентин Петрович, затем взглянул на американца: — Так что давай пока в покое оставим наш артефакт.

При этих словах, он положил загадочный предмет в ранец.

— Разберемся с артефактом на базе, на всякий случай поставим здесь маячок, Майкл!

Роберс вытащил из ранца прибор в виде трубы с длиной, почти с метр иголкой. Воткнул ее в почву на полметра. С помощью кнопочек на одной из сторон, включил его.

— Вот и славненько, а теперь вернемся на венероход, — предложил Бережной, — нам срочно нужно сообщить о находке на «Туманную».

Валентин сделал несколько снимков местности цифровым фотоаппаратом, и они пошли к венероходу.

После разговора с Михаилом Егоровичем, Бережаной завел двигатель и молвил:

— Я поведу, а ты пока вздремни.

Майкл кивнул и закрыл глаза. Его голова коснулась спинки кресла, и он тут же заснул, сном, как тогда подумал Валентин Петрович, праведника.

Сон

Вечернее калифорнийское солнце медленно опускалось за горизонт. Дневная жара постепенно стала спадать, а прохладный океанический воздух устремился в укромные районы Лос-Анджелеса. Сам же город начал погружаться в непривычную для этих мест дрему. Лишь только где-то вдалеке слышался стук уезжающего трамвая.

Они вышли из кинотеатра и теперь направлялись в какой-нибудь ресторанчик перекусить. На Майкле были белоснежные брюки и голубенькая рубашка с коротенькими рукавами, на Барбаре шикарное вечернее платье. Сейчас девушка ворчала, то и дело, ругая Роберса. Причиной был фильм, что выбрал для нее ее парень. Фильм очень плохой, еле высидели до конца и, как только пошли титры, и зазвучала музыка, ушли.

Барбара прекратила его ругать, когда до их слуха донеслась легкая веселая мелодия. Всю оставшуюся дорогу до ресторанчика, из которого она доносилась, они молчали.

— Давай сюда зайдем, — предложила Барбара, останавливаясь у китайского ресторанчика.

— Давай зайдем, — согласился Майкл, припоминая, что кормят тут отменно, к тому же по скромным ценам.

Они открыли дверь, и тут же зазвонил колокольчик, привязанный над дверью. Вскочил на ноги пожилой официант, что в одиночестве дремал в пустом зале ресторана. Уставился маленькими глазками на вошедших посетителей и проговорил, коверкая английскую речь:

— Что желает, господина?

— Мы, желаем поужинать, — проговорил Роберс, предлагая подруге присесть за первый у самых дверей столик.

— Вот меню, господина, — сказал китаец, протягивая пергаментный лист.

Майкл в него даже не взглянул. Усадив Барбару, он сел напротив и произнес, только одно лишь слово:

— Фирменное.

— Хорошо, добрый господина, — сказал официант и удалился на кухню.

Барбара не удержалась и взяла, валявшееся меню. Стала читать. Майкл уставился в окно. Там на улице еще был народ. Люди спешили, кто домой, кто на работу. Но, ни один из них не изъявил желания свернуть в китайский ресторан и составить им компанию. Минут через пять улица опустела. Стало не интересно разглядывать, и Роберс взглянул на Барбару, та вновь скучала, и казалось еще чуть-чуть и она разразится криками.

Ситуацию спас китаец, что возник перед их столиком как из-под земли.

— Ваш ужин, господина. Что вы и ваша дама будете пить?

— Виски мне и девушке. — Автоматически проговорил Майкл, когда понял, что тут подают либо чай, либо рисовую водку, было поздно. Китаец вновь исчез.

Роберс открыл крышку, закрывавшую поднос и… С тарелки на него уставилась (другое слово тут просто не подошло) зубастая пасть венерианского цветка. Майкл дотронулся до нее вилкой. Челюсти разомкнулись и…

Море набегала на пустынный берег, оставляя на желтом песке, белые барашки пены.

Роберс сидел у самой воды и думал. Это была ни милая его сердцу Атлантика, не любимый Тихий океан, куда он с родителями частенько в детстве выбирался. Да и одет он теперь не в белые брюки и голубенькую рубашку. Из одежды: туника и сандалии. Шлем валяется где-то в стороне.

— Пора, Клавдий, — раздался за его спиной знакомый и одновременно незнакомый голос.

Майкл обернулся, чтобы увидеть этого самого Клавдия, но кроме человека в странных одеяниях тут никого не было. Неужели этот римлянин (Роберс так и не понял, откуда он это знает) и есть Клавдий? Понял, что ошибся, когда стоявший легионер вдруг обратился именно к Майклу и вновь произнес:

— Пора, Клавдий. Марк Антоний повержен. Вставай нас ждут!

Роберс удивленно посмотрел на легионера, открыл, было, рот, чтобы спросить, но тот опередил:

— Антоний ошибся с маневром. Хотел как кавалерист с наскока. Да только флот это не конница. Октавиан оказался хитрее и проворнее. — Легионер выругался. — Да и Клеопатра со своими кораблями не подошла. Поднимайся, Клавдий.

Римлянин замолчал. Роберс начал подниматься. Когда уже стоял на ногах он вдруг схватил солдата за доспехи и прокричал:

— И где же теперь прославленные легионы Антония? Где храбрый, Тиберии? Где они? Где?

Тиберий опустил взгляд (Майкл и сам не понял, откуда он знает имя воина) и проговорил с болью в голосе:

— Легионы разбиты, первый консул бежал, а сам Антоний мертв. Покончил с собой. Не смог он пережить позора. Не смог. В последние минуты жизни были перед его глазами и гибель Цезаря, и предательство Египетской царицы.

Роберсу вдруг вспомнился голливудский фильм с Элизабет Тейлор. Сюжет простой и незамысловатый. Вот только, как теперь понимал Майкл, к жизни не имевший ни какого отношения. Память Клавдия на мгновение вытеснило его, и он словно увидел все то, что здесь происходило. Вот Цезарь лично знакомит Антония с египетской возлюбленной. Вот смерть императора от руки Брута. Бегство декуриона от Октавиана. Да будь проклят тот день, еле сдержался Клавдий, чтобы не крикнуть эти слова. Если бы не бегство не было бы Клеопатры. Не было бы той всё поглощающей страсти и измены. Но тогда мир казался совершенно иным.

— Пора, Клавдий! — Вернул его в реальность голос Тиберия. — Пора! Тебя ждет твои легионы.

Легионы, что стояли сейчас и ждали только одного. Мести! Мести за Цезаря и Антонио.

Клавдий надел шлем и взглянул на Тиберия. Тот улыбнулся. Перед ним был теперь все тот же Клавдий, что вместе с Антонием водил их на врагов.

— Легион к бою! — Прокричал Майкл и тут же погрузился в пропасть…

…

— Сегодня мы казним, царя Иудейского, — изрек Пилат, наливая себе в бокал, отличного красного вина, из провинции родной Италии.

Майкл, оторвался от кубка и спросил:

— Ирода?

— Причем здесь Ирод, он не царь иудейский, и к тому же давно мертв. Он был лишь обычной пешкой в политике Рима. Сейчас же я имею в виду некоего Иисуса из Назарета, сына плотника Иосифа и Марии. О том, про которого все говорят, что он царь Иудейский.

Понтий Пилат сделал глоток вина, так, что оно потекло по скулам, и сказал:

— Одно я не пойму, Аврелии, — обратился прокуратор к Майклу. — Вроде он царь их, и вроде «сын божий». Так зачем же они хотят его убить? Ведь я лично предложил выбрать, кого казнить — вора Варраву или Иисуса. Они предпочли оставить в живых первого. Разве это правильно? Они предпочли, понимаешь, Богу — вора! Почему?

Пилат сделал глоток из кубка и продолжил:

— Но слово прокуратора — закон. Сегодня Иисуса из Назарета казнят на холме Голгофа.

— А потом будут слезы и проклятье в наш адрес, — вставил Майкл.

— Вот-вот, как будто это мы распяли его, а не они. — И прокуратор махнул рукой в сторону улицы, откуда доносились восторженные крики иудеев.

Майкл отпил вина и сказал:

— А, потом он воскреснет…

— Да, так они утверждают, сыны Израиля.

— Понтии, будь другом, дай мне посмотреть на казнь…

— Хорошо, Аврелии, для друга все что угодно…

Мученика Майкл разглядел издалека. Тот двигался медленно среди толпы к горе. Народ, собравшийся вокруг него, что-то кричал. Неожиданно Иисус остановился и посмотрел на них. Окрики смолкли, и тут Майкл увидел, как кнут римлянина пару раз коснулся спины мученика, чуть левее и чуть правее креста, что волок тот.

Сын бога видимо, сжал зубы, так как до Аврелия не донеслись его стоны. Казалось, он понимал, что не первый и не последний кто погибнет на этом холме.

Майкл добрался до толпы, почти на самом верху горы. Рядом стояла группа иудеев, что, закрыв глаза, о чем-то просила бога.

Солдаты отобрали у мученика крест, и тот упал на жесткую землю.

Затем положили распятие на землю, сорвали с Иисуса тунику, оставив его в одной набедренной повязке. Велели лечь на крест и только после этого стали заколачивать гвозди в руки и ноги.

— Отец, — простонал израильтянин, — отец прости их, ибо не ведают, что творят.

Боль пронзила руку Майкла, он поднес ее к глазам и увидел выступившую из неизвестно откуда образовавшейся раны кров. Но сейчас было не до этого, американцу хотелось увидеть, как это было, и он вновь взглянул на казнь.

— Отец, — простонал израильтянин, — отец прости их, ибо не ведают, что творят.

Легионеры медленно стали поднимать крест. Потом опустили крест в яму.

И тут Майкл увидел, лицо этого мученика. На него с креста — смотрел он сам…

***

По законам жанра проснуться он должен был в холодном поту, но отчего-то этого не произошло. То ли эффект был не такой как ожидался, то ли где-то в глубине души Роберс верил, что так оно и было на самом деле. Он потянулся и сел удобнее. В этот момент венероход тряхнуло на кочке. Бережной выругался и посмотрел на Майкла.

— Ну, наконец-то проснулся, — проговорил он, — что хоть снилось?

— Снился отчего-то древний Рим. Казнь Иисуса.

— М-да, — пробормотал Валентин Петрович, — не стоило вчера на религиозные темы разговаривать… — он вздохнул, — я вот своих снов никогда не помню.

— Да и я тоже. Просто в этот раз все так в память врезалось, словно и не во сне это было. Рим, казнь, Голгофа. А еще у Иисуса было моё лицо.

— Эвон тебя как пробило, — усмехнулся Бережной. — Ладно, не бери в голову. Во сне всякое может присниться. Даже Иисус с твоим лицом.

— Да я и не беру. Просто вначале мне снился цветок.

— Да уж ужасов ты вчера натерпелся достаточно. Кстати, а табарган за тобой с М-16 во сне не бегал?

— Слава богу, нет. — Роберс вдруг на мгновение задумался. Бережному даже показалось, что тот вспоминает свой сон. Затем взглянул на Валентина и произнес: — Знаешь, Валентин, а я вдруг понял. — Не дожидаясь, пока товарищ начнет спрашивать — чего именно, пояснил: — А ведь Иисуса убили не римляне. Хотя нет, правильнее сказать убили римляне, но и израильтяне к его убийству руку приложили.

— С чего это ты так решил? — Не понял Бережной.

— Пилат так и сказал: я дал им возможность выбрать между сыном божьим и вором. Они предпочли оставить в живых — вора. Вот римлянам, какая разница, кто будет руководить Иудеей — потомок Ирода или сын плотника, главное чтобы земли те не бунтовали и деньги в казну Рима исправно отчитывали. Иисуса убили сами израильтяне. Один за тридцать серебряников его продал, другие своей волей могли спасти, но не захотели. Почему они выбрали Варавву, почему? Понимаешь, Валентин, они могли его спасти, но не захотели…

— А он хотел, чтобы его спасали?

— Не знаю.

Майкл замолчал.

Бережной вздохнул и сказал:

— Эх, не стоило нам с тобой вчера рассуждать насчет Бога. Ты человек впечатлительный вот и приснилось. С кем не бывает. Поговорят о чем-нибудь, книжечку интересную прочитают, а потом всю ночь всякая ерунда снится. Хотя с другой стороны, это может быть и знаком. Ведь кто его знает, может и существует Создатель. А вот как он выглядит, одному ему и известно. Может, как старик с седой бородой, может как Высший разум, а может ее как, но только подходящего определения для его образа до сих пор не придумано. А насчет Иисуса. — Бережной взял паузу. — Если бы знать ответ, так может, и жизнь наша проще была. Видимо так Богу было угодно, чтобы Иисус его был предан смерти. Знаешь, как у нас говорят? — Вдруг спросил он, и, не дожидаясь ответа, пояснил: Все, что не делается — все к лучшему. Останься, Иисус жив, кто знает, может быть, история бы другим путем пошла. Кто знает, какая бы тогда наша история была? А сейчас давай-ка, Майкл, все эти рассуждения прекращай, а то в следующий раз и не такое приснится.

Оставшуюся дорогу ехали молча. Роберс о чем-то думал. Даже достал из ранца планшет. Начал стикером делать пометки. Бережной взглянул в его сторону и улыбнулся. Пусть записывает, глядишь, когда старым станет, мемуары напишет или исторический роман. Затем вновь продолжал, следит за дорогой, опасаясь налететь на упавшее дерево. Через час предложил Майклу занять его место, а сам, после того, как тот выполнил его просьбу, решил немного вздремнуть.

Разбудил его Роберс на рассвете, когда на экране монитора появилась «Солнечная». Огромная серебристая сферическая крыша огромного сооружения громоздившееся на фоне первозданной природы, сейчас на экране было чуть больше дюйма. И это лишнее по своей структуре на этой планете здание было освещено почти сотней галогенных прожекторов, что висели на стенах, у самого свода.

— Сколько до него ехать, Валентин? — поинтересовался американец.

— Около часа. Считай, что уже приехали. Я еще чуточку подремлю, а ты свяжись с начальником станции. Доложи, что мы подъезжаем. Пусть готовят встречу. — Зевнул. Закрывая глаза, вспомнил: — Кстати, начальника «Солнечной» зовут Майдан Понтиашвилли.

Майдан Понтиашвили, грузин со странным именем, родился в самом начале XXI века, когда мир в очередной раз незаметно стал меняться. Его отец Ванно Пантиашвилли, страстный поклонник Юлии Тимошенко, а вместе с ней и всей Украины, не долго думая, окрестил своего первенца в честь разыгравшихся в тот год в Киеве событий — Майданом. В чем вызвал в своей семье недовольство. Ираклий Пантиашвилли (дед начальника «Солнечной») поклялся, что больше видеть не желает ни Ванно, ни его наследника. Пришлось покинуть Грузию. Вот только на Украину его не пустили. Пришлось ехать в Москву, где у Ванно жил дядя, который с давних пор, был с Ираклием не в ладах. То ли желая напакостить своему брату, то ли тот действительно обожал племянника, но дядя приютил «молодую семью» и даже помог ей устроиться в столице. Понимая, что это не хорошая перспектива, а вероятность возвращения в Грузию таяла с каждым днем, Ванно Понтиашвилли посоветовал своему, тогда еще единственному отпрыску, ехать и пытать счастье в Звездный городок, где в тот момент набирали экипаж для предстоящей экспедиции на Луну. Увы, но попасть в состав Майдану не получилось. Зато его зачислили в группу для полета на Марс, которая должна была состояться лет через пять. Этого времени было как раз достаточно, чтобы провести подготовку и тренировку.

Все изменилось в судьбе Майдана, когда стало известно, что запуск корабля к красной планете откладывается на неопределенный срок. Вдруг выяснилось, что все силы землян были направлены на колонизацию Венеры. Людей в тот момент не пугало даже то, что давление на планете огромное, а температуры слишком большие. Поняв, что его эти трудности не пугают, Понтиашвилли напросился в отряд Валентина Бережнова, с которым Майдан каким-то чудом нашел общий язык.

Судьба в очередной раз преподнесла сюрприз Майдану Понтиашвилли, когда за пару лет до предстоящей экспедиции, погибла его супруга. Именно тогда понимая, что, тот может просто пропасть, Валентин Петрович, и видя не дюжий характер грузина, предложил того на должность начальника второй станции на Венере. И что удивительно, но руководство пошло на встречу.

Пока Бережной похрапывал в кресле, Майкл щелкнул тумблером и проговорил в микрофон:

— «Солнечная»! «Солнечная»! Вас вызывает венероход «Стремительный»!

Вернул рукоятку в положение приема и стал ждать ответа. Сначала была тишина, потом вдруг раздался приятный женский голос:

— Венероход «Стремительный», мы вас слышим, «Солнечная» ждет от вас указаний.

— В связи с нештатной ситуацией на «Туманной», до полного снятия там карантина, нам приказано временно разместиться на вашей станций, а так же провести исследования, всего того, что было обнаружено в ходе экспедиции.

Наступила длительная тишина, казалось, что там, на «Солнечной» решалась их судьба. Майклу даже на пару секунд показалось, что время просто замедлило свой бег. Он уже решил, что им откажут, как вдруг все тот же голос произнес:

— Шлюз номер пять! Северная сторона.

Роберс включил независимый компьютер и вывел на монитор план станции. Минут пять пытался поймать, где находится шлюз и как к нему проехать.

«Интересно, а почему именно „Солнечная“? — подумал американец. — Ведь солнечный свет почти ни когда здесь не бывает. Будь моя воля, назвал бы ее „Гейзер“, — решил он, — вон их, сколько в окрестностях».

И действительно гейзеров в районе «Солнечной» было не мало. То тут, то там в небо вырывались струи горячей воды. Отчего на такой местности приходилось постоянно маневрировать. И на путь, который венероход по прямой преодолел бы за три минуты, было затрачено больше времени. Майкл остановил машину у шлюза и стал ждать. Во избежание ЧП, он был закрыт. Роберс вновь включил связь.

— «Солнечная», венероход «Стремительный» находится у шлюза номер пять, прошу вас запустить его внутрь станции.

— Доступ разрешен, «Стремительный».

Даже через стенки венерохода Майкл разобрал раздававшийся шум от поднимающихся ворот. Те медленно со скрипом поползли вверх. В образовавшемся проеме горел свет.

Вскоре проем открылся полностью, исследователь завел двигатель и венероход въехал в помещение. Когда он уже был внутри, Роберс отключил двигатель и разбудил Бережнова.

— Ну, вот и дома Валентин Петрович, — проговорил Майкл.

— Почти дома, — поправил его Бережной. — Почти.

Позади венерохода, раздался шум, стали закрываться ворота шлюза. Когда их нижняя часть вошла в герметичные пазы, исследователи выбрались из венерохода. Затем, взяв ранцы, с образцами направились в переходной отсек. Лишь только после того, как в шлюзе с помощью вентиляторов воздух Венеры был поменян на земной, их впустили на жилую часть станции.

Быстрая санитарная обработка одежды, и вот они уже шли на встречу с Майданом Понтиашвили.

***

Слабый теплый ветерок, создаваемый вентиляторами, бродил по оранжерее станций. Под ветвями апельсиновых деревьев, а садовникам «Солнечная» удалось их здесь вырастить, стояла маленькая деревянная беседка, сооружение, сколоченное из досок от ящиков, в которых когда-то доставили оборудование. Из разговоров с Майданом, Бережной помнил, что это было самое любимое место грузина на станции. Именно здесь тот на некоторое время забывал, что одинок. Понтиашвилии, еще до прилета на Венеру распорядился разбить внутри станции оранжерею. Вот и сейчас, когда русский с американцем пришли сюда, он уже сидел в беседке. Перед ним на круглом столе стоял ведерный самовар. В вазочке лежали брикеты с печением. Откуда они взялись на «Солнечной» можно было догадываться.

Увидев входящих гостей, Майдан поднялся и произнес:

— Чай будете?

— Чай это хорошо, я не пил его с отъезда с «Туманной», — проговорил Валентин Петрович.

— А тем более такого, какой люблю я, — усмехнулся Понтиашвилли.

— Цейлонской? — спросил Роберс.

— Вай, обижаешь! Грузинский, дорогой! Только грузинский!

— Майдан, откуда у тебя здесь на Венере грузинский чай? — Удивился Бережной.

— Откуда и печение. С Земли, конечно же. Месяц назад несколько ящиков привезли. До следующей поставки должно хватить.

Понтиашвилли обнял их, как это было принято у него на родине. Вернулся к самовару, что привезен был так же с Земли. Говорили, что он был подарен супругой Майдану, и многие удивлялись, как это напоминание о женщине помогало забыть, о ее гибели. Налил в стаканы с серебряными подстаканниками, предложил сахар, который тут же последовал в чай. И лишь только после этого грузин потребовал рассказать о тех событиях, что происходили на «Туманной». Хотелось уточнить, с чем связан карантин, введенный на первой базе. Единственное, что сделал после поступления информации с «Туманной» Понтиашвилли, так это приказал проверить периметр станции.

— Береженого, бог бережет. — Пояснил он. Затем налил себе еще один стакан чая и спросил: — Значит, вы нашли следы другой цивилизации?

— Да мы нашли, предмет, указывающий, что здесь на Венере, по крайней мере, когда-то существовала, а может и сейчас существует цивилизация. Он сейчас находится, в лаборатории, и ученые уже колдуют над ним, — проговорил Бережной, — а ксенобиологи изучают цветок, напавший на Роберса.

Медленно помешивая в стакане чай, Роберс смотрел на деревья. Они были земными, резкое отличие сразу же бросалось в глаза. Странно было, что они навеяли воспоминания, прошедшие в прошлом. Опять возникла Барбара, на этот раз ее образ ее слился с оскалом цветка.

Майкл вздрогнул. От внимания взгляда Понтиашвилли не ускользнуло это движение, и он спросил:

— Что с вами, Майкл?

— Да вот вспомнилось нападение цветка. В дрожь бросило.

— Ничего, это пройдет. Хороший чай снимает стресс…

2

Прошло несколько дней с того момента, как персонал «Солнечной» приютил исследователей с «Туманной».

После первого дня, когда им был устроен сначала праздничный обед, а затем ужин начались «трудовые будни». Бережному, как и ученным, что занимались исследованием «булавы», хотелось как можно быстрее разгадать ее загадку. Понять для чего и кому она принадлежала. Только, увы, жезл ни за что не хотел раскрывать пред исследователями свою тайну, в существование которой Валентин Петрович верил. Он бы даже ночевал в лаборатории, но Майдан Понтиашвилли категорически запретил.

— Если, что-то узнают, Валентин, — молвил грузин, — то тебе первому сообщат.

Бережной не сомневался, что так и будет, но все равно дважды в день заглядывал в лабораторию, чтобы задать всего лишь один вопрос:

— Ну, как?

Пока ответ был отрицательным. Ученные конечно ученными, но… О том, что на второй планете солнечной системы, где жизнь, по всем разумным законам, существовать не должна, на Земле и подумать даже не могли. Отчего специалистов как таковых не оказалось. Двое ученых, что были на «Солнечной», изучали артефакт на голом энтузиазме.

К космической археологии готовили только для полета на Марс. Почему-то в том, что там могла года-то быть жизнь, никто не сомневался. Одни каналы чего стоили. Хоть Марс и считали Адом, с Венерой его было не сравнить. Тут и температуры, и высокое давление.

Да вот только цивилизация существовала, об этом свидетельствовал хотя бы странный предмет, что каждый день обследовали на различных устройствах Степан Егоров и Карл Майер. А так как на Венере никто не вел археологических раскопок, так как считалось это дело пустой тратой времени, русский с немцем просиживали за микроскопами, колбами и спектроанализами. Именно в сборе спектральных данных и прочих проб, собранных в ходе обследования жезла, заключалась на данный момент их работа. Были взяты образцы почвы, произведен углеродный анализ (хотя в точности результатов Бережной сомневался).

На третий день пребывания удалось оживить булаву. Вертя ее в руках, Егоров случайно нажал какой-то бугорок на ней. От неожиданности он чуть ее не уронил. Хорошо, что успел удержать.

Булава засветилась разноцветными линиями. По ней забегали непонятные символы. Вызванный в срочном порядке в лабораторию Бережной, предположил, что вполне возможно, что это цифры. Предположение было вызвано тем, что знаков этих было не так уж и много, а все известные земные языки состояли, как минимум из 28 букв. Валентин случайно нажал ту же самую кнопку, и все сразу прекратилось. Он растерянно взглянул на немца.

— Не беспокойтесь, Валентин, — проговорил Майер, — я попробую вновь оживить наш прибор. К тому же у меня есть подозрения, что кнопочка эта не единственная.

Он тут же забрал булаву и уже через пару минут вновь запустил ее.

— Вот видите, не так уж и сложно, — сказал он улыбаясь. — Дайте нам время, и мы раскроем его тайну.

Увы, но в тот день им больше ничего не удалось сделать. Не продвинулись они в исследованиях и на четвертый и пятый. Егоров даже заволновался, что у них это не получится сделать и Бережной с булавой уедет на «Туманную», но в один прекрасный день фортуна улыбнулась им лицом.

Тот день для Бережнова уже начинался обыденно. Он сразу же после завтрака в обществе Понтиашвили поспешил в лабораторию. Егоров и Майер, уже в который раз, пытались понять, что за предмет лежал сейчас на столе. Появление Валентина не вызвало у них никакой реакции. Карл только на него взглянул, но ничего не сказал. Сам же Бережной понимая, что, по-видимому, исследования не сдвинулись с мертвой точки, уже по инерции спросил:

— Ну, как?

— Пока ничего. — Ответил Степан: — Пока только удалось узнать, что этот жезл состоит на пятьдесят процентов из золота, сорока процентов из платины, пяти процентов серебра и пяти процентов незнакомого нам металла. Правда, есть небольшое радиевое скопление в нижней части, пол или даже меньше процента. Так что если бы вы были «черным археологом», вы бы Валентин Петрович были бы одним из самых богатых людей в мире. Да и еще, вроде бы внутри он пуст. Как будто это обычная безделушка, вполне возможно, носила символическое значение. Ну, как скажем у украинских казаков булава — символ власти.

— А все эти полосы и знаки?

— Обычные символы, говорящие кому принадлежал сей жезл. Увы, но мы их прочитать не можем.

— А как же моя версия на счет цифр?

— Боюсь, что тоже проблематично, — проговорил немец, — самое сложное мы не знаем, по какому принципу проводятся их вычисления. Как у нас или как у древних римлян? Если у них ноль!

— Вот-вот, — подтвердил Степан, присаживаясь на стул, — можно только гадать. Мы не знаем, как мыслили хозяева этой штуковины. Может быть, их логика кардинально отличается от нашей? Единственной, что я могу высказать как предположение, что эту булаву использовали как символ власти, ну как у казаков.

— Символ власти? — Уточнил Бережной.

— Угу.

— Но, в любом случае, — вставил молчавший все это время Карл, — его могло создать только разумное существо.

— Ну, на этот счет я не сомневаюсь, тут не надо иметь пять пядей во лбу, что бы понять это! — Рассмеялся Валентин Петрович: — Вы лучше скажите, когда он примерно был изготовлен?

Карл задумался, почесал за ухом. Посмотрел на жезл, который лежал на столе, и сказал:

— В данной области точность определения времени составит, я имею время изготовления, пятидесяти процентной от состояния спектроскопической структуризации металлической оксида жезла.

Фраза явно была не понятна для Бережнова, и Степан это сообразил, отчего сразу же перебил:

— Скажем проще, ему может быть лет сто — двести, но точность эта только пятидесяти процентная. Единственное, что точно можем сказать, в почве планеты он пролежал лет, скажем так пятьдесят, плюс минус год. То есть если бы в прошлом век, мы совершили высадку на Венеру, я имею в виду с человеком на борту, мы бы могли застать хозяев жезла живыми, — закончил Степан Игоревич и нажал кнопку на булаве. Та тут же померкла.

Бережной взглянул на ученых и понял, что те говорят серьезно. Выходило, когда он еще был в планах у родителей, а вполне возможно даже когда делал только первые шаги под стол — Венера была обитаема, но потом в течение какого-то периода, вполне возможно, нескольких лет все изменилось. Валентин Петрович встал, подошел к столу и взял в руки «булаву». Впервые за время своего пребывания на «Солнечной» исследователь вновь держал этот приятный предмет из холодного металла в руках. Гладкая, отполированная вещь вполне возможно около ста лет назад, вот так же находилась в конечностях (может они ни капли не походили на руки) неведомого для землян гуманоида.

— То есть лет шестьдесят-пятьдесят, а может, и тридцать назад Венера была еще обитаема? — Спросил он.

— Скорее всего. Причем мне кажется, мысль о том, что на Венере еще она могла сохраниться, со счетов, лично я, сбрасывать не стал, — ответил Егоров.

— То есть? — Переспросил Бережной.

— Вы фантастику читали в детстве? — полюбопытствовал у него Степан.

— Баловался.

— А, Метро 2033?

— А что это?

— Роман. Действие, которого происходит в подземных коммуникациях Москвы.

— Я понял, — воскликнул вдруг Бережной, — вы полагаете, что была катастрофа. Неважно какая, но заставившая жителей Венеры уйти, скажем, так, под землю. Я прав?

— Совершенно верно. И пока мы не обнаружим подтверждения, что венерианцы все до одного вымерли, от этой версии отказываться было бы — не разумно. А теперь, Валентин Петрович, верните булаву на место.

Бережной хотел, было уже это сделать, но оступился. Жезл выскользнул из его рук. После чего драгоценная вещица сделала в воздухе замысловатый кульбит, стукнулась о край стола и упала на металлический пол станции. Неудачное падение привело к тому, что верхняя часть жезла каким-то странным образом отошла в сторону, из образовавшегося отверстие на пол проецировался луч, создавая трехмерную модель города, лежащего в ущелье гор.

— Ё-моё! — Воскликнул Бережной.

— Так вот он, какой секрет жезла, — пробормотал Карл, не отводя глаз от дивной картинки.

— И это точно не Земной город, — прошептал Степан.

— Это Венера, — подтвердил Бережной, наклонился и поднял жезл. — Я уверен!

Валентин Петрович присел, поднял жезл с пола и положил аккуратно его на стол. И город теперь уже лежал на крышке. Изображение было таким четким, что Бережному показалось, что он может разглядеть траву.

— Вот именно та загадка, которую в жезле вам нужно было найти, — проговорил он. — Я не сомневался, что в нем скрыта какая-то тайна.

Карл взял с лабораторного стола жезл в руки. Теперь он казался ему не булавой, а простым фонариком, стал его рассматривать.

— Ага, — воскликнул он, — Валентин, первое падение, там, в лесу, повредило замок на крышке, вот, почему мы не могли его открыть раньше.

— Возникает вопрос, — проговорил Бережной, — как же произошло, что мы не могли этого сделать? А сейчас он открылся?

— Там в лесу, когда «жезл» упал, замок заклинило. Второе же падение вообще привело к окончательной поломке замочка. Увы, — продолжал Майер, — починить его на данном этапе мы не сможем. Жезл будет теперь работать постоянно. Или пока не кончится энергия источника, на котором он работает.

— Можно ли выключить это изображение? — Уточнил Валентин.

— Можно, но мне кажется не стоит. Теперь мне допустим, ясно для чего внутри его был радий, — воскликнул вдруг Карл, — это источник питания «карты». Так что если сделать специальный ларец, мы не будем видеть карту постоянно.

Бережной, с нежностью, словно боясь уронить его ещё раз, взял в руки жезл. Стал его теперь аккуратно вертеть. Изображение не пропадало. В зависимости от расстояния, на котором находился прибор от стола, менялось изображение города. Складывалось впечатление, что если его навести на равнину, то посредине равнины возникает город, фата-моргана такая. Валентин спроецировал изображение на стол и стал рассматривать город.

Небольшой город, ну с населением, по земным меркам, триста тысяч, лежал в урочище гор. Странные пирамидальные дома располагались в правильной геометрической прогрессий. В его центре была круглая площадь с расходящимися, как лучи солнца, улицами. По всему периметру, это круглый город был обнесен крепостной стеной, с цилиндрическими башенками. Где-то в нескольких, тут было трудно определить расстояние, находилось нечто напоминавшее аэродром.

— Загадочный город, — проговорил Валентин Петрович.

— Вот бы его найти! — Молвил Егоров.

— Найдем! — Сказал Бережной и добавил: — Дай срок, найдем.

***

Увы, но поездка на указанное Бережным место, откладывалась. Ванесса сообщила Трубникову, что пока карантин не закончится, никаких поездок не будет.

— Не дай бог, что в дороге с Перчиковым случится. — Сказала она в лицо Трубникову: — Вы, что ли, Михаил Егорович, перед Бережным ответ держать будете? Увольте. Это придется делать мне! Поэтому, пока не кончится карантин — никаких командировок за периметр станции. Кстати, — обратилась она к Молодцову и Перчикову, — Михаил Егорович передал вам, что вы должны пройти обследование?

Игорь Семенович вздохнул. Проваляться на койке не очень хотелось. Вот только мадам Феликс была права. Именно они вдвоем были контакторами с чужеродным организмом, и уж если кота изолировали на время, то их тем более.

— И долго нам придется находиться в отдельном помещении? — Спросил он у доктора.

— Обойдемся анализами. Сейчас меня больше волнуют вирусы, что могли попасть в ваш организм.

Уже через час, все, что нужно было проделано. Молодцов только улыбнулся, глядя на кота, что сидел в специальной клетке.

— Вот так вот, дружище. — Проговорил Игорь Семенович, обращаясь к нему. Затем взглянул на врача и уточнил: — И сколько времени понадобится на всё про всё?

— Думаю, что к утру. — Ванесса взглянула на них и улыбнулась: — Можете идти.

— И всё? — Удивился Перчиков.

— Всё! Вам еще каюты обработать нужно.

Действительно, пока они сидели тут, как подопытные животные, на станции уже вовсю шла обработка помещении. Чтобы сделать анализы, пришлось ждать. Почти все сотрудники «Туманной» пришли за специальной жидкостью.

— Надеюсь, — проговорил Молодцов, — нам хоть что-то осталось?

Две бутылочки тут же оказались на столе перед ними.

— Ясно. — Вздохнул Перчиков. — Работа не ждет.

В итоге и электронщику и механику пришлось повозиться. Молодцов когда закончил, завалился на диванчик и тут же уснул. Он бы с удовольствием порисовал, да только усталость взяла своё. Даже сон был без сновидений, а ведь когда-то ему на Земле снились цветные сны.

Игорь Семенович никому не говорил, но в душе считал себя самым несчастным человеком во всей галактике. Ему частенько казалось, что его никто не любил. Вон даже Ванесса относилась к нему как-то холодно, а ведь могла бы приободрить. Единственное существо, кто его не игнорировал — кот, но и он сейчас был во врачебном отсеке.

Иногда видя, как тот, свернувшись калачиком, спал у него в каюте, он просто завидовал Барсику черной завистью. Вот кто-кто, а именно кот, наверное, видит цветные сны. А еще Игорь Семенович завидовал Перчикову. Вадик был красавец мужчина, женщины к нему просто липли. Мачо, одним словом. Вот и Ванесса поглядывала больше на электронщика, чем на него. Но, увы, Перчиков, к несчастью всех женщин, был однолюб. Ну, не получился из него Казанова.

Проснулся Молодцов, потянулся. До ежедневного обхода оставалось время, и он решил немного порисовать. Взял палитру, подошел к холсту. С помощью тонкой кисточки стал наносить заключительные мазки, придавая тем самым портрету Вадима Перчикова фотографическое сходство. Однажды Молодцов попробовал нарисовать портрет Валентина Петровича с помощью компьютера. Даже заказал привезти графический планшет, но когда его получил, понял, что нет ничего лучше кисточек и красок. Невозможно было заменить тот запах, что витал в его комнате. Друзья даже подшучивали, что Игорь Семенович стал токсикоманом. Молодцов этих шутников просто игнорировал.

Неожиданно Молодцов остановился. Положил кисть и задумался. В голове вдруг возник образ кота.

«А, почему бы ни нарисовать его» — подумал Игорь Семенович.

Он положил палитру, подошел к тумбочке и извлек оттуда лист бумаги. Поискал карандаш. Подточил его и начал рисовать кота, на память. Когда эскиз был готов, Игорь отложил листок. Снял холст с портретом Перчикова, а на мольберт водрузил новый. Быстро нанося штрих за штрихом начал рисовать.

В дверь постучались, и, получив приглашение, к нему вошел Перчиков. Увидев, как Молодцов рисует кота, тот просто восхитился.

— Я вижу, — проговорил он, — что кот стал твоим вдохновением.

— Я думаю, повесить этот портрет здесь, — тут Игорь оглядел каюту, пытаясь выбрать место, где тот будет находиться, но не нашел, — или нет, я лучше подарю его Ванессе.

Вадим присел на диван и стал наблюдать, как творит мастер. Конечно, нет ничего хуже, когда кто-то стоит за твоей спиной и смотрит, как человек работает. Перчиков хотел, было уйти, но не смог найти в себе сил. Молодцов, не обращая на того внимания, наконец, сделал несколько штришков и сказал:

— Ну, вот портрет готов.

Он посмотрел на часы, и продолжил:

— Мне пора на обход, а твой портрет я закончу завтра. Кстати можешь отнести картину Ванессе.

Когда они вышли из комнаты, то пошли в разные места. Вадик шел к Ванессе. Та по-прежнему была в своем кабинете. Войдя в кабинет, он увидел, как девушка вносила последние данные в компьютер о Хундуре. Она оторвала взгляд от монитора и посмотрела на вошедшего человека.

— Результатов пока нет, — проговорила доктор.

— Да я собственно… — замялся Вадим, затем протянул портрет и добавил: — Собственно вот.

— Что это?

— Портрет кота. Только что Молодцов нарисовал. Просил тебе передать.

Женщина взяла в руки картину и, посмотрев, сказала:

— Барсик.

Перчиков кивнул.

— Пойду коту покажу.

Вадик удивленно взглянул на нее.

— Хочу сравнить. — Подмигнула она.

Они вошли в соседнюю комнату. Ванесса поднесла портрет к клетке и сказала:

— Действительно похож. Ну и зоркий взгляд у Игоря Семеновича.

— Вернее хорошая память…

— Память, — согласилась девушка, вешая картину на стену. — Может чаю? — Вдруг спросила она.

Чай был с лимоном. Пока пили, вдруг раздался звонок. Ванесса выскочила в кабинет. Ее не было минуты три, потом она вернулась. Открыла клетку с котом и подала бедное животное Вадику.

— Получила результат. Все в порядке. Сейчас свяжусь с Трубниковым и сообщу, что можно снимать карантин. Угроза заражения миновала.

***

После того, как с «Туманной» пришло сообщение, что карантин закончился, Валентин Петрович заспешил домой. Ему хотелось, как можно быстрей продемонстрировать сотрудникам станции находку. Потрясти их известием, что на Венере не только существовала жизнь, но и были города (ну, по крайней мере, один так точно). Понтиашвилли провожал их с грустью. Он попытался, было задержать еще исследователей на «Солнечной», но у него ничего из этого не получилось. Единственное, что удалось сделать грузину, так это отправить на «Туманную» Степана Егорова. С грустью глядел Майдан на то, как Валентин Петрович упаковывал в специально изготовленный для транспортировки ящик венерианский артефакт.

— Вы, когда город найдете, меня позовите его посетить, — проговорил он. — Я бы сам с вами на поиски его отправился, да только станция. — Он вздохнул. — Я бы Егорова не отпустил, да только вам он сейчас нужнее. — Майдан взглянул на Степана и произнес: — Ты уж, генацвали, не подведи.

— Да нет проблем, — сказал Бережной. — Это конечно само собой. Я и так готов был пригласить, особенно тебя, Майдан, на посещение города. А уж если понадобится твоя помощь, лично приглашу участвовать в экспедиции, но пока мне нужны только археологи. Я сам хотел попросить, да ты меня опередил.

Увы, но отъезд быстрым не получился. Майдан откуда-то откопал бутылку грузинского вина. Откуда она взялась на «Солнечной» было известно, только ему, да господу богу. Обсуждали планы будущей экспедиции к таинственному городу. Роберс предложил отложить поездку домой на сутки, но Валентин наотрез отказался. В результате Бережнова пришлось Роберсу вести к венероходу. В машине их уже ждал Егоров. Тот прихватил с собой все необходимое. Увидев Роберса, он усмехнулся и прошептал:

— Вот оно грузинское гостеприимство.

Помог, «разместить» Валентина Петровича, а сам занял место рядом с Роберсом. Как выяснилось, кроме специальности — археолог, которая на Венере по логике вещей была не нужна, Егоров был еще и пилотом. Одним из пятерых, что состояли в штате «Солнечной». Именно на Степана да на Карла выпадала ответственная миссия, ездит несколько раз в район действующего вулкана. Необходимо было собрать как можно больше информации, тем более, что там температура зашкаливала за 500 градусов Цельсия. Обычно не доезжали несколько километров и высылали вперед робота, способного выдержать не только такую температуру. Всё, что им удавалось добыть в окрестностях местного «Везувия» обрабатывалось на «Солнечной» и передавалось на орбитальную станцию, что кружила над планетой. Сейчас на какое-то время об исследованиях придется позабыть.

Валентин Петрович заворочался. Роберс удивленно взглянул на Егорова, но тот только руки развел в стороны.

— Ну, такой он у нас Понтиашвилли. Ну, что поделаешь. Мы уж привыкли.

— Да я уж понял, — проговорил Майкл и включил мониторы.

В ангаре, кроме их венерохода (начищенного теперь до блеска), стояли еще две машины, вернувшиеся накануне из района вулкана.

— И как на таких машинах огромные температуры выдерживаете? — Поинтересовался Роберс у Степана.

— Привычка.

Роберс еле сдержался, чтобы не сказать зазнавшемуся археологу всё то, что он о нем думает. «Привычка» уже начала раздражать. Привыкли к поведению Майдана Понтиашвилли, который, то чаем всех поит, то грузинским вином. Свыклись, что почти раз в две недели вынуждены, ездит к огнедышащему вулкану. Он вон до сих пор к непривычной атмосфере планеты привыкнуть не мог. Сдержался. Взглянул на Егорова и произнес:

— Поехали!

Степан кивнул. Майкл включил двигатель и вышел на связь с управлением ангарами на «Солнечная». Началась медленная рутинная работа по выходу венерохода из здания.

Сначала из помещения выкачали воздух, создав там вакуум. Когда на стене замигали красные лампочки, начали медленно открываться ворота. С шипением, заполняя пустое пространство, в ангар начал проникать воздух планеты. Рядом с красной лампой вспыхнула зеленая. Венероход тронулся и через пару минут уже оказался снаружи. Роберс невольно остановил его. На мониторе, что давал картинку с камеры заднего вида, можно было рассмотреть, как закрываются ворота.

— «Солнечная», — произнес в микрофон Роберс. Ему ответили. Он улыбнулся. Подмигнул Степану и добавил: — Спасибо за гостеприимство.

В ответ прозвучало:

— Всегда — пожалуйста. Ждем в гости.

Майкл вновь улыбнулся. Взглянул на спящего Бережнова и повел венероход по знакомой уже дороге. Ближе к вечеру миновали то место, где Роберс подвергся атаке цветком-хищником. Не стал говорить Егорову, что это было тут, иначе пришлось бы задержаться. Приблизительно через полчаса проснулся Бережной. Потребовал водички. На помощь пришла фляга, прихваченная Егоровым.

— Что это было? — Спросил Валентин удивленно.

— Гостеприимство Пантиашвилли, — ответил Егоров.

— А… — Бережной взглянул на Роберса, — Майкл, отдохни, а мы пока со Степаном венероход поведем.

Затем уже спал на заднем сидении Егоров. Исследователи разбудили его, когда уже подъезжали к «Туманной». Как только тот сел рядом с ними, Бережной вышел на связь с Трубниковым.

— Михаил Егорович, мы вернулись. — Проговорил он, когда образ того возник на мониторе.

— Я рад вас видеть. Вторые ворота готовы принять вас, — раздалось из колонок, — пройдете, небольшой карантин и приступите к своим обязанностям.

— Миш, я тут археолога прихватил, я же тебе сообщал, что мы обнаружили.

— Да-да.

— Так вот, пока будет карантин, приготовь ему комнату.

— Хорошо, а теперь заезжайте, ребята уже открывают ворота.

Роберс направил венероход в ангар.

***

С тех пор, как хундур проник на станцию, вокруг «Туманной» постоянно курсировал робот. Его веб-камеры передавала на мониторы службы охраны (в онлайн режиме) изображение стен и окрестностей станции. Теперь даже маленькое отверстие в корпусе не выпадало из-под бдительных глаз персонала. Если нечто подобное обнаруживалось, то тут же в указанное роботом место, отправлялся небольшой отряд во главе с фон Штейном. Перчиков удивлялся, отчего этого нельзя было сделать раньше? Ответ напрашивался только один — никто не подозревал, что планета может преподнести такие сюрпризы.

В день возвращения Бережнова и Роберса, фон Штейн попросил день отдыха. Уж больно его мучило желание увидеть все-то, что привезли из экспедиции исследователи. Как начальник охраны станции он имел на это полное право. Кроме всего взглянуть на находки желали еще несколько человек, которым Валентин Петрович отказать, не смел. Поэтому и предложил продемонстрировать все находки в кабинете мадам Феликс.

В кабинете доктора вентиляция работала в полную силу. Тут уж Молодцов постарался. После того, как была проведена обработка помещений специальным веществом, Игорь Семенович лично проверил все приборы. Ну, во-первых, они давно требовали ревизии, а во-вторых, всем этим средствам против вирусов он не доверял. Опасался за жизнь кота.

Уже второй час обсуждали последние находки. Роберс даже попытался проанализировать причины нападения цветка и хищника. И хотя Ванесса утверждала, что «Flower-predatorа» не людоед, а нападение на Майкла всего лишь совпадение, американец в это не верил.

— Эх, милая, Ванессочка, — проговорил Валентин Петрович, — а вот мне кажется, что толчком к нападениям было убийство вот этого, — он ткнул пальцем в сторону блюдца, на котором лежал табарган, — существа.

— Не верю, — сказала доктор, — цветок не людоед, а Хундур, — она взглянула на Бережнова, — делал попытки проникнуть на станцию уже давно. Вот и получается — совпадение.

— Хорошо, хорошо. Будь, по-вашему. Но вернемся к главной нашей находке.

По сравнению с находкой, найденной по пути к «Солнечной», меркли и нападение на Роберса цветка, проникновение на «Туманную» хищника и даже убийство американцем венерианского животного.

«Булава» (а за предметом закрепилось такое название) сейчас лежала на специальной подставке. Проектор был направлен на стол. Посреди него сейчас располагался виртуальный город.

— Я бы и сам рассказал, — продолжал Бережной, — да вот только думаю, что Степан, сделает это лучше.

С Егоровым все уже успели познакомиться. Поселили его в свободной каюте. Вот только освоиться не дали.

— Спасибо за доверие, — проговорил Степан, подходя к столу. — Я не рассказчик, но все же попробую. Я так понимаю, — он взглянул на Валентина Петровича, — выхода у меня нет?

Бережной мотнул головой.

— Хорошо. Тогда начнем.

Рассказ занял еще полчаса, а затем посыпались один за другим наводящие вопросы.