Бесплатный фрагмент - Королек — птичка не певчая

Королек — птичка не певчая

Эссе на тему «Королек — птичка певчая»

В советское время турецкий язык преподавали в трех университетах (Москва, Ленинград, Тбилиси), кроме того, на высших курсах иностранных языков при Министерстве иностранных дел и Министерстве внешней торговли. Курсы при МИДе приравнивались по статусу к профессиональному языковому вузу, обучение длилось 5 лет, выпускники получали 20%-ную надбавку за знание иностранных языков, что служило предметом зависти сотрудников европейских управлений и отделов, которым платили за знание европейских языков только 10%.

Не раз приходилось слышать язвительные замечания типа: «Вот, платят за какой-то турецкий 20%, хотя он практически подобен азербайджанскому или татарскому, иными словами, внутреннему национальному языку; любой татарин или азербайджанец с легкостью осваивает его в считанные месяцы, а мы годами изучаем немецкий или английский, чтобы иметь 10%-ную надбавку…».

Самых назойливых удавалось урезать довольно простым приемом — давай, мол, просклоняй по падежам слово «читать», и тогда тебе станет кое-что ясно из особенностей турецкого языка. Товарищ говорит: «Ну и что, ничего особенного», — и начинает склонять: именительный — читать, родительный чи…? И тут его, что называется, «клинит». Тупо смотрит на тебя и вопрошает: «Ты что, дурак, что ли? Ведь глаголы по падежам не склоняются!» А вам этого только этого и надо — похлопывая товарища по плечу, снисходительно резюмируете: «Вот когда поймешь, как склоняются по падежам глаголы, тогда до тебя дойдет и сложность турецкого языка, и станет тебе ясно, почему за него платят 20%, а не 10%, как, например, за английский».

Для более тонких случаев приходилось применять более серьезные аргументы. Например, для любителей превозносить величие русского, английского, французского или немецкого языков и противопоставлять им турецкий язык, задавались три вопроса: «Знаешь ли ты, что со времен Вавилона лучшие человеческие умы бились над созданием искусственного языка? Знаешь ли ты, что единственным удачным проектом является „эсперанто“? Знаешь ли ты, что система эсперанто является точной копией турецкого языка?».

Если говорить серьезно, то турецкий язык имеет достаточно много уникальных особенностей, без учета которых невозможно выполнить качественный перевод литературного текста на русский. Например, наряду с лексическими единицами, способными однозначно обозначать предметы, явления, их признаки и т. п., существует чрезвычайно много слов и словосочетаний, передающих идею, общий смысл значения. Отсутствие точных иностранных эквивалентов у таких слов предъявляет высокие требования к интеллекту переводчика, богатству его словарного запаса, знанию жизни.

Нельзя забывать, что более 40% слов современного турецкого языка имеет арабское и персидское происхождение, где глаголы и отглагольные имена образуются по формулам (породам), а точный перевод их оригинальных значений почти невозможен, если у переводчика нет литературного дара или хотя бы его задатков.

Вот, например, истинно русское, как многие думают, слово Максим. На самом деле префикс «ма-» является показателем причастия действительного залога, «КСМ» — собственно корень, несущий идею значения как «часть от некоего единого целого», а буковка «и» — есть так называемая огласовка, коими обрамляются согласные звуки этого стандартного арабского корня. Попробуйте-ка найти русский эквивалент 2-й породе от этого корня (формула таКСиМ), которая выражает каузативность, интенсивность действия. Или 5-й породе (формула таКаССуМ), которая выражает возвратность от 2-й породы. Или 8-й породе (формула иКтиСаМ), которая выражает возвратность, действие в свою пользу.

Можно продолжать и дальше создавать по твердым формулам-таблицам новые слова: 10 имен, 10 причастий действительного и 10 причастий страдательного залога — всего 30 слов. И совсем неважно, что в настоящее время эти новые слова не введены в оборот и не используются ни в письменной, ни в устной речи. Придет время, возникнет потребность в описании нового явления, и новое слово будет легко произведено из хорошо известных кирпичиков по хорошо известным правилам-таблицам. (К слову сказать, в арабском языке имеется свыше 30 пород, но прижились в турецком языке только 10 из них.)

Нетрудно догадаться, что причастие действительного залога «маКСиМ» более или менее точно можно перевести на русский как «режущий, разделяющий на части…».

Далее, турецкий язык относится к агглютинативному типу, где образование грамматических форм и производных слов производится путем присоединения к корню или к основе слова аффиксов, имеющих грамматические и деривационные значения.

Простейший пример: Evinizdekilere selam! (Привет всем, находящимся в Вашем доме!). Здесь: Ev — дом, iniz — Ваш (аффикс 2 лицо множественное число), de — находиться здесь (аффикс местного падежа), ki — те, которые (аффикс указательный), ler — они (аффикс множественного числа), e — им (аффикс дательного падежа).

Из этого простого примера хорошо видно, что из-за невозможности односложного перевода турецких слов на русский язык размер русского перевода турецкого текста в полтора-два раза длиннее текста оригинала.

Наконец, турецкий язык имеет весьма важную особенность, которая непосредственным образом влияет на культуру общения людей, понуждая их внимательно слушать собеседника, ни в коем случае не перебивать говорящего и не обрывать его на полуслове. Дело заключается в том, что сказуемое всегда находится на последнем слово-месте в предложении, а подлежащее, как правило, вообще является последним аффиксом сказуемого, т. е. окончанием предложения. Иными словами, пока вы не дослушали всю фразу до конца, вы рискуете не понять значение высказывания и уж во всяком случае отношение говорящего к сути дела.

В обычной турецкой фразе сначала идут второстепенные детали высказывания, всевозможные определения, обстоятельства, а самое главное находится всегда на последнем месте. Что же касается длины предложения, то она может быть сколь угодно большой. В сборнике речей первого президента Ататюрка перед депутатами меджлиса, говорят, встречаются предложения длиной до нескольких страниц текста…

Незнание особенностей турецкого языка нередко приводит не только к филологическим казусам и анекдотам, примеров чему немало циркулирует в тюркоязычной среде, но и к искажению истинных ценностей турецкого языка, когда речь идет о литературных переводах. Судите сами, может ли новоиспеченный выпускник языкового вуза выполнить качественный перевод турецкого исторического романа, если он не знает истории страны османского периода, не имеет представления о старом (дореформенном) турецком языке? Какими словами он будет передавать нюансы длиннющих турецких предложений? Скорее всего, перевод будет состоять из коротких рубленых фраз, позволяющих следить за нитью повествования, да и только.

Забавную историю недавно рассказал один мой хороший знакомый, большая часть жизни которого связана с Турцией. Этот человек, инженер по образованию, в советское время работал в ряде внешнеторговых организаций, окончил высшие курсы иностранных языков при МИДе СССР, много лет работал в Турецкой Республике, прекрасно знает не только литературный турецкий язык, но и его диалекты, разговорную речь разных сословий, как жителей крупных городов, так и анатолийской глубинки.

Мой знакомый, назовем его К., рассказывает.

***

В начале 70-годов, будучи молодым специалистом по системам связи и электронике, волей судьбы я получил небольшую инженерную должность во внешнеторговом объединении, размещавшемся в престижном высотном здании на Смоленской площади. Директор фирмы на первой же беседе со мной выяснил, что я «читаю и перевожу со словарем» по-немецки. «У нас каждый знает то английский, то немецкий; скоро эти языки будут знать даже дворники, а вот поставки оборудования в Турцию сокращаются из года в год. Отправим-ка мы тебя на министерские курсы иностранных языков, будешь первым турком в объединении, а там, глядишь, и в долгосрочную командировку пошлем», — многозначительно заключил он. Так начался новый этап в моей жизни.

Ведущий преподаватель группы был прекрасным знатоком турецкого языка, исключительным методистом и воспитателем. Ходжа, как мы звали его на манер турецких студентов, родился в Баку, однако, несмотря на русское происхождение, плоховато владел русским языком, из-за чего перед поступлением в первый класс русской школы его на целый год отправили на стажировку к родственникам в Саратов. Войну он провел в действующей армии на Кавказе, где служил переводчиком в штабе армии. После войны окончил военный институт иностранных языков, но вскорости попал под хрущевское сокращение и стал работать гражданским преподавателем турецкого языка в МГУ, а по совместительству и в других учебных заведениях, включая военные Академии.

Примерно на третьем курсе пришло время турецкой литературы, и Ходжа начал грузить нас переводами различных частей исторического романа известного турецкого писателя Решата Нури Гюнтекина «Чалыкушу» (1922).

Роман сам по себе является, как это принято говорить, сокровищницей турецкой и мировой литературы. «Чалыкушу» для турка примерно то же самое, что для американца «Унесенные ветром».

Спустя некоторое время Ходжа принес для обозрения из библиотеки военной академии русский перевод романа малоизвестного тогда переводчика И. Пенева и предложил сопоставить с ним наши собственные переводы. Конечно же, наши собственные переводы большей частью были слабее книжного — а что вы хотите от третьекурсников! Зато как радовался Ходжа, когда нам удавалось поймать Пенева на неточностях!