Бесплатный фрагмент - Король умирает дважды

Глава 1. Дом

Стерильная белизна стен. Густой запах антисептика, въевшийся, казалось, в саму душу. Бесконечный хоровод дней, слипшихся в один серый, безвкусный ком. Жизнь в больнице оказалась не просто скучной — она была похожа на медленное стирание личности и индивидуальности человека.

Поначалу Костя перестал различать дни недели. Пустяк, с кем не бывает. Затем из памяти выпало число. Тревожный звоночек, который он проигнорировал. Но ближе к выписке, глядя на унылый пейзаж за окном, он поймал себя на леденящем душу вопросе: «А какой сейчас месяц?» И тишина в ответ. Пустота. Врачи списывали это на остаточные явления амнезии, успокаивая, что память вернется. Но Костя знал — дело не в травме. Дело в однообразии, в этой вязкой тине, которая день за днем высасывала из него все краски мира и последние жизненные силы.

Поэтому, когда за ним наконец захлопнулась больничная дверь, он вдохнул прохладный осенний воздух так жадно, словно не дышал несколько жизней. Свобода. Она пьянила.

У ворот его ждал дядя, прислонившись к капоту блестящего черного седана, который контрастировал своей новизной и современностью на фоне старых стен больницы, находившейся позади. Запах новой машины — запах успеха и дорогой кожи были весьма непривычны, особенно после уже привычных, хоть и неприятных ароматов лечебницы. Дядя, владелец городской газеты, срубил куш. Серия жестоких убийств, всколыхнувших их сонный и когда-то спокойный городок, стала для его издания золотой жилой. Громкие заголовки, эксклюзивные подробности, репортажи с места событий… Газета взлетела на вершины рейтингов, а истинный убийца, оставив за собой кровавый след, растворился в тени. Никто об этом не догадывался. И уж тем более Костя, который до сих пор не знал, что его лучшие друзья, Игорь и Диана, мертвы, а вернее жестоко убиты. Дядя просто не мог найти в себе сил сказать ему эту суровую правду. Каждый раз он откладывал этот разговор, убеждая себя, что так будет лучше для всех.

— Ну, с возвращением в мир живых! — воскликнул дядя, сжимая племянника в объятиях. На лице Кости сияла почти детская, безмятежная радость — такая же, какой она была до всех этих кошмаров. Дядя на мгновение почувствовал укол совести.

— Ты не представляешь, как я рад отсюда выбраться! — выдохнул Костя. — Я ненавижу это место. Всем сердцем!

— Но тебя же там на ноги поставили.

— Да, а потом неделями пытали овсянкой. Ты ее пробовал? Это клей для обоев, а не еда!

Дядя усмехнулся, но как-то натянуто.

— Ладно, поехали домой.

Только сейчас Костя по-настоящему рассмотрел машину.

— Ого. Это что, новая?

— Дела пошли в гору… Появилось немного свободных денег.

— Немного? Да она стоит как моя квартира!

— Кстати, о квартире, — дядя осторожно завел разговор, выруливая на дорогу. — Я тут подумал… не хотел бы ты сменить жилье? У меня сейчас есть возможность, плюс если продать ту, что осталась от родителей… Могли бы купить что-то действительно стоящее.

Костя замер. Предложение, брошенное так небрежно, почему-то резануло слух.

— Я… не знаю, — растерянно проговорил он. Его старая, тесная квартирка на окраине внезапно представилась ему не убогой конурой, а последним оплотом, единственным местом, которое все еще было только его. — Мне нужно подумать.

— Да, конечно, прости, что я так сразу…

— Все нормально. Поехали уже домой, а?

Переступив порог своей квартиры, Костя понял, насколько сильно по ней скучал. Знакомый скрип паркета под ногами, родная пыль в лучах вечернего солнца, старый диван, принимающий его в свои объятия, как верный друг. Раньше это место казалось ему тесным и неуютным, теперь же оно было единственной тихой гаванью в штормящем океане.

Он рухнул на кровать, даже не сняв куртку, и провалился в сон, глубокий, как колодец. Он не слышал, как дядя звал его на кухню, где на столе стынет праздничный ужин. Во сне не было ни запаха антисептиков, ни вкуса овсянки. Там было что-то другое. Тревожный, рваный образ: темный лес, заброшенный дом, чей-то испуганный крик и острое, как лезвие ножа, чувство вины.

Глава 2. Пустота

Утро встретило Костю обманчивым спокойствием. Впервые за долгое время он проснулся в своей постели, а не на больничной койке, и это ощущение было почти забытым счастьем. За завтраком он, как ни в чем не бывало, оживленно вёл диалог.

— Ты даже представить не можешь, какие врачи скучные собеседники. Я пытался заговорить с ними, а они лишь молча кивают и спрашивают как моё самочувствие!

— Они лишь выполняют свою работу, не более. Для разговоров есть другие люди: родня, друзья.

— Кстати, а какое сегодня число?

— 3 октября, а что?

— Дядя, завтра же первое воскресенье месяца. Я к Игорю пойду. Мы всегда в этот день встречались.

Владислав замер с чашкой кофе в руке. Воздух на кухне мгновенно сгустился. Он знал, что этот разговор неизбежен, оттягивал его, как мог, но реальность оказалась безжалостной.

— Костя… Слушай. Нам нужно поговорить. Серьезно.

— Хорошо. О чем? — беззаботно спросил Костя, еще не чувствуя, как под ногами медленно появляется пропасть.

Дядя мучительно подбирал слова. Как сказать об этом мальчишке, который был ему почти как сын? Как вырвать из его груди последнюю частичку той, прошлой жизни?

— Не томи, — поторопил Костя, заметив его молчание.

— Ты… не сможешь пойти к нему, — начал Владислав издалека, цепляясь за спасительную ложь. — У меня горящие путевки, мы сегодня улетаем. На море. Сюрприз, — произнес дядя, протянув букву «и».

Костя удивленно вскинул брови.

— На море? Вот так сразу? Но я должен хотя бы попрощаться. Игорь — мой лучший друг. Мы столько не виделись.

— Боюсь, ты не успеешь. Такси уже ждет.

В этот момент ложь дала трещину. Костя нахмурился, недоумение на его лице сменилось подозрением.

— Не понимаю. Какое такси? У тебя же машина.

— Просто…

— К тому же он живет в доме напротив, я на пять минут. Да и все это… странно как-то. Ты что-то недоговариваешь.

Владислав опустил глаза. Маска спала. Он поднял на племянника тяжелый, полный боли взгляд и выдохнул слова, которые отравили воздух:

— Игоря больше нет, Костя.

Мир сузился до этих трех слов.

— Что «Игоря»? — переспросил Костя, отказываясь верить. Голос стал чужим, севшим.

— Его. Больше. Нет.

Тишина. А потом — взрыв.

— Что… что ты несешь?! Что с ним могло случиться?!

— Послушай меня…

— Отстань! Я не верю ни единому твоему слову! — прокричал Костя. Злость и отрицание ударили в голову, заставляя действовать.

Он вылетел из квартиры, не слыша криков дяди за спиной. Сердце колотилось в груди, а каждый удар отдавался пульсом в висках. Вот подъезд Игоря. Знакомый, родной. Перепрыгивая через ступеньки, он взлетел на пятый этаж. Рука сама нашла кнопку звонка, а потом, не дождавшись ответа, кулаки забарабанили по старой деревянной двери. Он колотил изо всех сил, вкладывая в удары весь свой страх и отчаянную надежду.

Дверь открыла незнакомая пожилая женщина в домашнем платье и платке. Ее добрые, выцветшие глаза с удивлением смотрели на задыхающегося парня.

— Здравствуй, сынок. Ты что-то хотел?

Костя смотрел на нее, на чужие тапочки у порога и понимал. Все. Это конец.

— Извините… я… я ошибся адресом, — еле-еле промолвил Костя.

Он спускался по лестнице, держась за перила, ноги стали ватными. На улице его подхватил порыв ледяного ветра. Куда идти? Неважно. Просто вперед, подальше от этого дома, от этой правды. Мысли в голове роились, как разъяренные пчелы: злость на дядю за ложь, на врачей за то, что не вернули память, на себя за то, что ничего не помнил. И самая страшная, иррациональная злость — на Игоря. За то, что его больше нет.

Проходя мимо газетного киоска, он зацепился взглядом за заголовок. Имя его города. А ниже, на развороте старого выпуска, — фотография. Знакомые лица. Его лицо. Лицо Игоря. И Дианы.

«Трагическая развязка: свидетель по делу о серийных убийствах дал показания», «Самоубийство Дианы Преображенской. ставит точку в расследовании».

Он схватил газету дрожащими руками. Буквы плясали перед глазами. Он читал о том, как убили его лучшего друга. О том, как Диана, не выдержав горя, покончила с собой. И о себе — о Косте, чьи показания, данные в состоянии посттравматического шока, помогли закрыть дело. На нем не было лица. Все те эмоции, от которых его оберегали в больнице, обрушились на него одной гигантской волной, не давая сделать ни единого глотка воздуха.

— Молодой человек, с вами все в порядке? — голос продавца донесся как из-под воды. Он заметил мертвенную бледность и пустые, безжизненные глаза парня.

Костя не ответил. Он просто пошел прочь, сжимая в руке газету. Небо затянуло серыми тучами, вдалеке глухо пророкотал гром. Первые тяжелые капли дождя упали на его ладони. Вместо того чтобы искать укрытие, он опустился на ближайшую скамейку. Ливень хлынул стеной, но Костя не чувствовал ни холода, ни влаги. Он сидел, как каменная статуя, глядя в одну точку на мокром асфальте. Слезы не шли. Внутри была лишь выжженная огнем пустота.

Вдалеке показались фары. Новый, блестящий седан дяди бесшумно подкатил и остановился в нескольких метрах. Тот самый седан, купленный на деньги, заработанные на сенсационных статьях об этих убийствах. Владислав посигналил, приглашая сесть. Костя не пошевелился.

Дядя вышел из машины, подошел и сел рядом, накрывая его плечи своей курткой.

— Пойдем домой, Костя. Прошу тебя.

— Я не могу, — с трудом выговорил Костя. Голос был хриплым и надломленным.

— Ты прав, прошлого уже не изменить, — тихо сказал Владислав, глядя на стену дождя. — Но кто-то же должен за них ответить. Их забрали у нас, Костя. Не позволь им забрать еще и тебя. Пойдем домой. Нужно быть сильным. Ради них.

Последние слова подействовали. В них была не просто жалость, в них был призыв к действию. Враг был не назван, но он был. Впервые за этот страшный день в глазах Кости что-то дрогнуло. Не смирение. Холодная, обжигающая ярость. Он молча встал и пошел к машине. В его взгляде снова появилась жизнь. Но она была уже не той, что раньше.

Глава 3. Знакомство с прошлым

Лихорадка была похожа на плохой наркотик. Она бросала Костю то в жар, то в озноб, превращая реальность в вязкий, тревожный сон. Ноги ломило, горло горело огнем. Прогулка под дождем, ставшая финальной точкой его старой жизни, теперь мстила ему физической болью, добавляя ее к душевной.

— Ты как? — в дверном проеме показалась обеспокоенная голова дяди. — Температура спала? Хочешь морс?

Костя с трудом сфокусировал взгляд.

— Уже лучше, спасибо, — прохрипел он. Голос не слушался.

— Вот и славно. Отдыхай.

Владислав уже собирался уйти, но тихий вопрос остановил его.

— Ты соврал про море?

Дядя замер.

— Что?

— Поездка. Ты выдумал ее, чтобы я… чтобы отвлечь меня?

— Да. Прости.

— Не извиняйся, — Костя медленно сел на кровати, морщась от головной боли. — Мне кажется, это хорошая идея. Поехать туда.

Владислав удивленно посмотрел на племянника.

— Правда?

— Да. Когда все это закончится.

Дверь закрылась. Костя снова остался один на один с гудящей головой и тяжелыми мыслями. Ворочаясь на кровати, он пытался найти удобное положение, но тело ныло, не давая покоя. Нужно было на что-то отвлечься. Взгляд упал на тумбочку. На ней, как улика, лежала вчерашняя газета. Вещественное доказательство его собственного, пусть и невольного, предательства.

Он протянул руку и взял ее. Пальцы слегка дрожали. Он снова начал читать. Не как вчера, в шоке и панике, а медленно, въедливо, заставляя себя вникать в каждое слово. Статья была озаглавлена броско: «Показания единственного свидетеля поставили точку в деле». «Мои показания», — пронеслось в голове. Слова, которые он не помнил, но которые похоронили его друзей.

Он читал, и перед глазами вставали картины. Не его воспоминания, нет. Картины, нарисованные сухим языком криминальной хроники, основанной на его же словах. Он нашел на столе блокнот и ручку. Нужно было разложить все по полочкам. Увидеть эту ложь в лицо.

«Хронология событий 2 августа, со слов Константина К.» — написал он, и рука дрогнула.

— 14:00. Сбор у Игоря. Я, Игорь, Диана, Оля, Кеша, Макар. «Обычное воскресенье. Как мы могли не чувствовать, что оно последнее?»

— 14:15. Кеша принес покер. «Игра на блеф и холодный расчет. Как символично, Кеша».

— 14:55. Оля проигралась и ушла за чипсами. «Она ушла. Вышла из этого ада на время».

— 15:10. Диана вышла на кухню. «Что она там делала? Нервничала? С кем-то говорила по телефону?»

— 15:15. Макар пошел за Олей. Диана вернулась.

— 15:30. Я проиграл и ушел. «Вот он, этот момент. Я просто встал и ушел. Оставил их всех там. Если бы я остался…» Оля и Макар вернулись.

— 15:50. Игра окончена, победил Игорь. Все на кухне. Пьют газировку. «Игорь пьет свой вишневый компот. Тот самый, который он варил сам и никому не давал, называя его „эликсиром чемпионов“. Помню».

— 16:30. Все смотрят фильм в гостиной.

— 16:45. «А вот здесь начинается странное». В статье было написано: «По показаниям свидетелей (Оли, Макара и Кеши), Игорь внезапно почувствовал себя плохо, сказал, что хочет спать. Он пошел на кухню, выпил бокал вина для сна и ушел в свою комнату».

— 17:10. Макар находит Игоря без сознания. Вызывает скорую.

— 17:25. Скорая констатирует смерть. Причина — отравление высокой дозой снотворного, смешанного с алкоголем.

— 3 августа, 16:30. Диану находят мертвой. Рядом — предсмертное видео-признание, отправленное в редакцию газеты дяди. В нем она говорит, что подсыпала Игорю в вино снотворное после ссоры.

Костя перечитал последний пункт несколько раз. А потом еще раз. И еще. И вдруг ледяная ясность пронзила лихорадочный туман в его голове. Вино.

Игорь никогда не пил вино. Он его терпеть не мог, говорил, что от него болит голова. А уж тем более он не стал бы пить его, если хотел спать. И самое главное — он пил свой вишневый компот. Зачем ему идти на кухню пить вино, если у него под рукой был целый кувшин любимого напитка?

Это не сходилось. Это была первая, но кричащая ложь во всей этой, казалось бы, гладкой истории. Официальная версия — ложь. И он, Костя, сам того не зная, помог эту ложь построить.

Болезнь отступила на второй план. Теперь у него была цель. Он должен был поговорить с остальными. С Олей. С Макаром. И с Кешей. Он должен был услышать их версии. И найти другие трещины в этой стене лжи. Обязательно.

Глава 4. Тихий омут

Лихорадка отступила так же внезапно, как и началась, оставив после себя не слабость, а звенящую, холодную ясность. Мысли больше не путались в тумане болезни. На клочке бумаги, лежавшем на тумбочке, был не просто список событий. Это была карта, на которой красным крестом было отмечено место, где спрятана ложь. Вино.

Костя встал, оделся. Движения были точными и выверенными, словно он всю жизнь готовился именно к этому дню.

— Ты куда? — голос дяди из кухни был полон тревоги. — Тебе еще нельзя на улицу.

— Я ненадолго. Мне нужно поговорить с Макаром, — ответил Костя, зашнуровывая ботинки.

— Костя, послушай, может, не стоит? Прошлое… его лучше не трогать. Оно может быть опасным.

— Оно уже опасно, — Костя поднял глаза на дядю. Во взгляде его не было ни злости, ни обиды. Только ледяная решимость. — Оно уже убило двоих моих друзей.

Прохладный осенний воздух ударил в лицо, отрезвляя окончательно. Город жил своей обычной жизнью: спешили по делам прохожие, шуршали шинами машины, ветер гонял по тротуару пожухлые листья. Но для Кости этот мир был другим. Он смотрел на него сквозь невидимую пленку, как на место преступления, где каждый мог быть причастен.

Макар жил в старой пятиэтажке в другом конце города. Костя не звонил заранее. Он хотел увидеть первую, неподдельную реакцию. Он нажал на кнопку звонка и услышал, как внутри затихла музыка. Шаги. Дверь приоткрылась на цепочке.

— Костя? — в глазах Макара плеснулся испуг, который он тут же попытался скрыть за удивлением. — Ты… что ты тут делаешь? Я думал, ты…

— Болею? Уже прошло, — Костя постарался улыбнуться, но вышло плохо. — Можно войти?

Макар колебался секунду, затем снял цепочку. В его квартире пахло пылью и чем-то сладковатым, приторным, как в кальянной. На столе стоял ноутбук, на экране застыла какая-то онлайн-игра.

— Чаю? Кофе?

— Воды, если можно.

Неловкая пауза повисла в воздухе. Они оба понимали, что это не дружеский визит.

— Я пришел поговорить о том дне, — начал Костя без предисловий. — Моя память… она как решето. Врачи говорят, со временем пройдет, но мне нужно знать сейчас.

Макар напрягся, сел на край дивана.

— А что тут говорить? Все уже сто раз рассказано… следователю, твоей газете…

— Расскажи мне. Так, как помнишь ты. После того, как я ушел.

Макар вздохнул и начал свой рассказ. Он говорил ровно, почти заученно. Про то, как Игорь победил в покере, как все радовались, как решили посмотреть фильм. И про то, как Игорь вдруг почувствовал себя плохо.

— …он сказал, что голова кружится, и пошел на кухню, — Макар смотрел куда-то в стену. — Вернулся с бокалом вина, сказал, что оно поможет уснуть. А потом ушел в спальню.

— С бокалом вина, — тихо повторил Костя, глядя Макару прямо в глаза. — Ты уверен?

— Да, а что?

— Просто… Игорь ненавидел вино. Он пил свой вишневый компот. У него на столе стоял целый кувшин.

Макар вздрогнул. Он отвел взгляд, начал теребить край футболки. Молчание стало оглушительным.

— Послушай, там было темно… я мог и перепутать, — неуверенно пробормотал он.

— Ты не перепутал, Макар. Ты говоришь то, что вы все договорились говорить. Кто придумал эту историю с вином? Кеша? Оля? А может ты?

Имена, брошенные как камень в тихий омут, заставили Макара вскочить.

— Ты с ума сошел? Что ты несешь?! Диана сама во всем призналась! Ты видел ее запись? Она была в истерике!

— Я видел. Но я знал Диану. И знал Игоря. А теперь я хочу знать и правду.

Костя встал, подошел к Макару вплотную.

— Что на самом деле произошло на кухне, когда Диана туда уходила? Перед тем, как я ушел. Ты же видел.

Макар попятился, уперся спиной в стену. Его лицо побелело.

— Ничего не было… Она просто вышла подышать на балкон.

— Она плакала, — сказал Костя. Это не было вопросом. Это было утверждение. Он вдруг вспомнил. Нечеткий, смазанный образ — спина Дианы на балконе и ее вздрагивающие плечи.

Макар сломался. Он сполз по стене на пол, закрыв лицо руками.

— Она говорила по телефону… — прошептал он. — Очень тихо. Я нехотел подслушивать. Она плакала и что-то говорила про то, что «больше так не может» и «он все узнал».

— Кто узнал? О чем? С кем она говорила?

— Я не знаю! — почти выкрикнул Макар. — Когда она вернулась, за ней зашел Кеша. Сказал, что у Дианы проблемы дома, и попросил нас не лезть. Он сказал, что сам все уладит. Мы и не лезли… Костя, прошу тебя, не впутывай меня в это. Я ничего не знаю. Просто забудь. Это опасно.

Костя смотрел на съежившегося на полу друга, и ему стало не по себе. Макар боялся. Панически, до дрожи в коленях. Но боялся он не призраков прошлого. Он боялся чего-то вполне реального.

Он вышел из квартиры, не попрощавшись. Теперь в его карте появился новый пункт. Тайный телефонный разговор. И Кеша, который всегда оказывается рядом, чтобы «все уладить».

Уже подходя к своему дому, Костя почувствовал вибрацию в кармане. Он достал телефон. Сообщение. От неизвестного номера.

Всего два слова.

«Не копай».

Холод, не имеющий ничего общего с осенней погодой, медленно пополз по его спине. Они знают. Они следят за каждым его шагом. И игра только началась.

Глава 5. Игра теней

Сообщение из двух слов горело на экране холодным огнем. «Не копай».

Это была не угроза. Это было подтверждение. Костя не испугался. Наоборот, он почувствовал странное, ледяное спокойствие. Туман сомнений рассеялся. Теперь он знал наверняка: он на верном пути, и тот, кто дергает за ниточки, заметил его. Игра началась.

Он удалил сообщение и сунул телефон в карман. Дома его встретил дядя. Он стоял у окна с чашкой в руках, но было очевидно, что он не пьет, а просто ждет.

— Ну что? Поговорил? — спросил он, не оборачиваясь.

— Поговорил.

— И что тебе сказал Макар? Что-то, чего мы не знали?

— Да, вернее нет, — Костя прошел на кухню и налил себе стакан воды. Руки не дрожали. — Он сказал мне забыть об этом. Потому что это опасно. А потом, когда я вышел, мне пришло вот это.

Костя протянул телефон дяде. Тот пробежал глазами по пустому экрану.

— Ты удалил?

— Там было всего два слова. «Не копай».

Владислав поставил чашку на стол. Слишком резко. Кофе выплеснулся на блюдце.

— Вот и все, Костя. Это конец. Ты слышишь меня? Ты больше никуда не пойдешь и никому не будешь звонить. Они следят за тобой.

— «Они»? — усмехнулся Костя. — «Они» — это он. Один человек. И он не остановится, пока я не пойму, что он победил. Но я не собираюсь ему подыгрывать.

— Ты не понимаешь! — дядя повысил голос, в нем зазвучали стальные нотки, которых Костя никогда раньше не слышал. — Самоубийство виновной — идеальный финал для всех. Город спокоен, полиция сработала, газета получила сенсацию. А теперь ты, со своей амнезией и подозрениями, хочешь все это разворошить? Тебя просто уберут. Как ненужную помеху.

— Кто?

— Подумай сам. Раз ты заявляешь, что убийца на свободе, да к тому же он тебе угрожает, он тебя не устранит?

Костя смотрел на дядю. И впервые увидел в его глазах не только заботу. Он увидел страх. Но это был страх не столько за племянника, сколько за самого себя.

— Я потерял брата, отца, многих друзей, я не могу потерять ещё и тебя!

— Мне нужно поговорить с Олей, — тихо, но твердо сказал Костя.

— Я тебе запрещаю.

— Ты не сможешь ходить за мной по пятам.

На следующий день он поехал в университет. Оля училась на архитектурном. Он знал, что в это время у нее должно быть «окно» между парами. Он не стал звонить. Он нашел ее в университетском кафе, в самом дальнем углу. Она сидела одна, медленно размешивая сахар в остывшем латте и смотрела в никуда.

— Оля.

Она вздрогнула, подняла на него глаза. В них была такая же пустота, как и в ее чашке.

— Костя… Привет. Как ты?

— Пытаюсь вспомнить. Можно? — он кивнул на стул напротив. Она молча согласилась.

— Оль, я не буду ходить вокруг да около. Я не верю в официальную версию. И Макар тоже не верит, хотя боится в этом признаться.

Оля поджала губы, ее взгляд стал колючим.

— А во что ты веришь? В теории заговора? Диана оставила видео. Я его видела. Это была она.

— Она была не в себе. И ты это знаешь. Скажи мне одну вещь. Про вино. Ты помнишь, чтобы Игорь пил вино?

Оля нахмурилась, отводя взгляд.

— Все было так сумбурно… Кажется, да. Кеша сказал, что он пошел за вином.

— Кеша сказал, — повторил Костя. — А ты сама видела?

— Нет. Я… я не помню.

Костя понял, что прямой напор здесь не сработает. Он сменил тактику.

— Ладно. Забудь про вино. Вспомни другое. Ты ходила за чипсами и газировкой. Что ты купила?

Оля удивленно посмотрела на него.

— Какая разница? Колу, спрайт, что-то такое.

— А вишневую?

Она задумалась, и на ее лице промелькнула тень воспоминания.

— Нет. Вишневую я не брала. Но… когда я вернулась, на кухне стояла открытая бутылка вишневой содовой. Помню, я еще удивилась, откуда она. Кеша сказал, что это он принес с собой, забыл сразу выставить. Сказал, что это для Игоря, раз он так любит вишню.

Сердце Кости пропустило удар. Вот оно. Недостающее звено.

— Эта бутылка… Она осталась?

— Не знаю. Наверное, ее выбросили вместе с остальным мусором. А что?

— Ничего. Спасибо, Оля. Ты мне очень помогла, — Костя встал, чувствуя, как по венам разливается адреналин. Теперь у него была зацепка. Настоящая.

Он вышел из кафе, чувствуя себя победителем. Он сделал несколько шагов по университетскому двору, обдумывая, что делать дальше, и решил обернуться. Просто так. Чтобы еще раз посмотреть на здание, где он нашел ключ к разгадке.

И замер.

За тот самый столик, где он только что сидел, подсаживался другой человек. Он положил руку на плечо Оле, наклонился и что-то сказал ей на ухо. Оля кивнула, даже не подняв головы.

Это был Кеша.

Он сидел спиной к выходу, но Костя узнал бы эту осанку и темные волосы из тысячи. Он не пришел сюда случайно. Он ждал. Он знал, что Костя придет к Оле. И теперь он сидел там, чтобы подчистить следы. Чтобы убедиться, что Оля сказала ровно то, что нужно, или чтобы скорректировать ее воспоминания на будущее.

Победа обернулась пеплом. Костя понял, что он не охотник, идущий по следу. Он всего лишь мышь в лабиринте, а за каждым его шагом с усмешкой наблюдает тот, кто этот лабиринт построил.

Глава 6. Исповедь кукловода

Улика была не просто зацепкой. Она была ключом, который должен был взорвать всю конструкцию лжи. Вишневая содовая. Бутылка, которой не должно было быть, принесенная человеком, у которого не было на это причин.

Костя не спал всю ночь. Он не строил планы, не репетировал речь. Он просто ждал. Ждал, когда холодная ярость внутри него кристаллизуется в единственно верное действие. Утром он набрал номер.

— Кеша? Нам надо встретиться.

Голос на том конце провода был полон дружеского тепла.

— Костян! Конечно. Я как раз хотел тебе звонить, узнать, как ты. Где встретимся?

— У старого причала. Через час.

Причал у реки был их местом. Местом долгих разговоров, дурацких шуток и планов на будущее, которое так и не наступило. Сейчас холодный ноябрьский ветер гнал по воде мелкую рябь, и место казалось чужим, вымершим.

Кеша пришел вовремя. Он был одет в теплое пальто, на лице — маска сочувствия и беспокойства. Он подошел и попытался по-дружески обнять Костю, но тот отстранился.

— Что случилось? Ты сам не свой, — Кеша мгновенно сменил тон на серьезный.

— Я вспомнил, Кеша. Не все. Но достаточно, — начал Костя, глядя не на него, а на реку. — Я говорил с Макаром. Говорил с Олей. Я знаю про ложь с вином. И я знаю, зачем она понадобилась.

Кеша молчал, давая ему выговориться. Он не выглядел напуганным. Он выглядел как врач, терпеливо выслушивающий бред пациента.

— Оля не покупала вишневую содовую, — продолжил Костя, поворачиваясь к нему. — Ее принес ты. Та самая бутылка, из которой отравили Игоря. Ты подменил его компот, зная, что он никому не даст попробовать. А потом придумал историю про вино, чтобы все сошлось с предсмертной запиской Дианы. Запиской, которую ты заставил ее сделать.

Костя ожидал чего угодно: гнева, отрицания, паники. Но Кеша просто горько усмехнулся. В его глазах не было страха. В них была бездонная печаль.

— Значит, вот так, да? — тихо сказал он. — Ты все решил. Назначил меня монстром.

— Это не я решил. Это факты.

— Факты? — Кеша шагнул ближе. Его голос был тихим, но каждое слово било наотмашь. — Ты хочешь фактов, Костя? Хорошо. Да, я принес вишневую содовую. Да, я солгал про вино. И да, я помогал Диане записать то видео. А теперь я расскажу тебе, почему.

Он сделал паузу, словно собираясь с силами для страшной исповеди.

— Ты ведь не знал, каким Игорь был на самом деле. Не в нашей компании. А наедине с Дианой. Он не любил ее. Он был одержим ею. Он контролировал каждый ее шаг, он медленно и планомерно уничтожал ее самооценку. Те таблетки, от которых ей было плохо? Ты думаешь, это я их ей давал? Это он ее на них подсадил, чтобы она была слабой и зависимой. Я доставал ей другие, более легкие, пытаясь снять ее с этой дряни тайком! Я был единственным, кому она осмеливалась об этом рассказать.

Костя замер. Эта версия событий была чудовищной, но… она объясняла состояние Дианы.

— В тот день на балконе она звонила не мне, — продолжал Кеша, глядя Косте прямо в глаза. — Она звонила своей матери, чтобы сказать, что уходит от Игоря. Он это услышал. Он пришел в ярость. А та содовая, которую я принес… это была ее идея. Знак примирения. Она хотела поговорить с ним в последний раз, расстаться по-хорошему.

Кеша отвернулся, посмотрел на воду. Его плечи поникли.

— Я не знаю, что произошло между ними, когда я был в другой комнате. Но когда я вернулся, Игорь был уже мертв. А Диана была в полной истерике. Она твердила одно: «Это я, это все я… я подсыпала ему в бутылку все свои таблетки, чтобы он просто уснул и оставил меня в покое, я не хотела его убивать…»

Он снова повернулся к Косте. По его щеке катилась слеза. Настоящая, обжигающая.

— И что я должен был делать, Костя?! Вызвать полицию и отдать им нашу подругу, доведенную до отчаяния тираном?! Я сделал то, что сделал бы любой из нас. Я решил ее спасти. Мы придумали историю про вино, чтобы скрыть, что таблеткибыли в бутылке. Мы записали то видео… Оно должно было стать нашим алиби, чтобы мы могли вместе сбежать из города. Я должен был забрать ее через час после того, как она его отправит. Но она не выдержала. Она не смогла жить с этим грузом…

Костя молчал. Мир под его ногами трещал и рассыпался. Каждое слово Кеши ложилось в пустующие ячейки его памяти, заполняя пробелы. Все сходилось.

— А сообщение? «Не копай»? — прошептал Костя, цепляясь за последнюю ниточку.

— Я его отправил, — без колебаний признался Кеша. — Я отправил его, когда узнал, что ты пошел к Макару. Я испугался, Костя. Испугался за тебя. Я не хочу, чтобы ты докопался до этой грязной правды. Она тебя уничтожит так же, как уничтожила Диану. Я просто хотел защитить тебя. Единственного друга, который у меня остался.

Он замолчал. Ветер трепал его волосы. Он не выглядел как убийца. Он выглядел как мученик. Как человек, взваливший на себя непосильную ношу, чтобы спасти тех, кого любил, и потерпевший сокрушительное поражение.

В голове у Кости что-то щелкнуло. Вся его теория, такая стройная и логичная, рассыпалась в прах перед этой страшной, уродливой, но такой живой правдой. Он был не прав. Он, ослепленный горем и провалами в памяти, назначил злодеем единственного человека, который пытался всех спасти. Чувство вины захлестнуло его с головой.

— Кеша… я… — Костя шагнул вперед. — Прости меня.

Кеша посмотрел на него долгим, полным боли взглядом, а потом просто обнял. Крепко, как брата.

— Все хорошо, — прошептал он. — Все хорошо. Мы справимся. Вместе. Просто… давай оставим это. Похороним правду вместе с ними. Ради них. И ради нас.

Костя стоял на холодном ветру, на старом причале. Здесь друзья довольно часто собирались своей большой компанией, однако это место памятно еще одним событием. Именно здесь, Кеша попытался застрелить Костю, когда тот, еще летом, добрался до истины, но чудом выжив, он потерял память. А сейчас, обнимая убийцу своих друзей, Костя впервые за долгое время чувствовал не ярость, а облегчение. Он отпускал свое расследование. Он отпускал свои подозрения.

Он возвращался в клетку, даже не заметив, как за ним захлопнулась дверца. И кукловод с печальной улыбкой гладил по голове свою последнюю, самую послушную марионетку.

Глава 7. Записки игрока

Запись №217

Дата: 12 ноября

Он поверил.

Я стою у окна своей квартиры, смотрю на редкие огни ночного города и до сих пор ощущаю на плечах тяжесть его объятий. Объятий прощения. Это было самое сладкое, самое изысканное мгновение во всей этой партии. Не сам мат, но тот момент, когда противник сам опрокидывает своего короля.

Костя поверил каждому слову. В его глазах я видел, как рушится его хрупкая теория, построенная на догадках и обрывках воспоминаний. Я видел, как на ее место встает моя — монолитная, трагическая и такая удобная легенда об Игоре-тиране и Диане-жертве. Я почти рассмеялся, когда он прошептал «прости меня». Он извинялся перед хищником за то, что едва не сорвал с него шкуру. Восхитительно.

Люди вроде Кости никогда не поймут. Они видят мир в категориях добра и зла, любви и ненависти. Примитивная бинарная система. Я же вижу его таким, какой он есть: сложный механизм из рычагов, шестеренок и кнопок. А люди — всего лишь часть этого механизма. У каждого есть своя кнопка: страх, тщеславие, вина, любовь. Нажми правильно — и механизм сделает то, что тебе нужно.

Диана была моим первым настоящим экспериментом. Она была идеальным объектом: эмоционально хрупкая, зависимая от чужого мнения, с полным отсутствием внутреннего стержня. Моей целью не было причинить ей боль. Боль — побочный эффект. Моей целью было понять: можно ли полностью деконструировать человеческую личность, а затем собрать ее заново по своему образу и подобию? Сделать её лучшей версией себя.

Я начал с малого. Сначала легкие ноотропы под видом «витаминов для концентрации», которые делали ее чуть более восприимчивой к моим словам. Затем, под предлогом борьбы с ее «тревожностью», я перешел на препараты посерьезнее. Нестабильные бензодиазепины короткого действия. Онив панике сам дорисовывает нужные детали. Я лишь слегка подтолкнул.

С Дианой было сложнее. И элегантнее. Я примчался к ней, разыграв панику. Сценарий был прост и гениален. Я не обвинял ее. Я сделал ее спасительницей. «Костя… он случайно толкнул Игоря… они ссорились… Костя убил его! Полиция найдет твои таблетки и все повесит на тебя, а Костю посадят! Есть только один выход — ты берешь вину на себя, записываешь видео, и мы вместе сбегаем. Это единственный способ спасти его».

Она, с разумом, отравленным горем и моими препаратами, поверила. Она увидела в этом свой подвиг. Она записывала видео, а я стоял за камерой и мысленно аплодировал. Она была моей лучшей актрисой. Когда запись была готова, я налил ей стакан воды. С той же смертельной дозой. «Выпей, успокойся. Я сейчас вызову такси, и мы уедем навсегда». Она выпила. И послушно легла на кровать, «подождать». Я сидел рядом, пока ее дыхание не остановилось. Затем загрузил видео с ее ноутбука, протер свои отпечатки и ушел.

Дело старались закрыть как можно быстрее, ввиду того, что родители Игоря влиятельные люди, и, получив ужасный, хоть и ложный намек, что Игорь был ужасным тираном, они вполне согласились не раздувать это дело, с радостью свалив всё на Диану.

И вот теперь финал. Костя снова мой друг. Мой ручной, преданный друг. Живой памятник моей победе. Он будет рядом, и каждый раз, глядя в его доверчивые глаза, я буду вспоминать эту партию. Самую сложную и самую красивую из всех, что я когда-либо играл.

Дневник, пожалуй, пора заканчивать. Игра окончена. И последняя улика умрёт, пылая огнём…

Глава 8. Пирожки и другие лекарства

Еще раз оглядев свою квартиру, Костя чувствовал себя археологом на раскопках собственной, внезапно обесценившейся жизни. Все эти вещи — стопки книг, старые диски, сувениры — казались артефактами цивилизации, построенной на лжи. На лжи о том, что Игорь был ему другом, а не тираном. На лжи о том, что Диана была жертвой, а не убийцей.

Решение уехать в одиночку пришло само собой. Ему нужно было пространство, чтобы эта новая, уродливая правда улеглась в голове. Кеша, единственный оставшийся островок стабильности, сначала отговаривал, а потом понял и помог найти билеты. «Поезжай, — сказал он с тяжелым вздохом. — Попробуй выдохнуть. Я буду на связи».

С собой Костя взял самый минимум. Одежду. Телефон. И свой старый, поцарапанный аудиоплеер. Реликвию из того мира, который, как он теперь знал, был фальшивкой. Он не собирался его слушать. Он взял его как напоминание о том, что нельзя доверять даже собственным воспоминаниям.

В аэропорту суета оглушала. Он думал об Оле и Макаре. Почему они не навестили его? Теперь ответ казался очевидным: они знали правду об Игоре и просто не могли смотреть ему в глаза, боясь проболтаться. Они тоже были жертвами, запертыми в этой тайне.

Когда на табло высветилась надпись «Рейс задержан», он почувствовал лишь глухое безразличие. Он забрел в ближайшее кафе с говорящим названием «Пирожки и другие лекарства». Он пришел именно за этим — за лекарством от памяти.

Почти все столики были заняты. Лишь за одним, у окна, сидел одинокий мужчина лет сорока, одетый в простой, но добротный дорожный плащ.

— Простите, у вас не занято? — спросил Костя.

Мужчина поднял на него глаза. Взгляд у него был усталый, но очень внимательный, цепкий. Так смотрят люди, чья работа — замечать детали.

— Присаживайтесь.

Костя заказал несколько пирожков с вишней и компот. Когда официантка поставила перед ним высокий запотевший стакан с темно-рубиновым напитком, у него на мгновение перехватило дыхание. Вишневый.

— Меня Константин зовут, — сказал он, просто чтобы нарушить тишину.

— Виктор, — ответил мужчина. Интонация была ровной, но Косте показалось, что он назвал не свое настоящее имя.

— Куда летите?

— В Фотералию.

— Вот так совпадение, — выдавил из себя Костя. — Я тоже.

— Рейсом в 17:30? — продолжил Виктор, и это уже не было похоже на совпадение.

— Да…

— Бывает же такое, — сказал мужчина без тени удивления. Он сделал глоток своего черного кофе и добавил, глядя Косте прямо в глаза: — Вид у вас… как после долгой болезни. Восстанавливаетесь?

Вопрос был слишком точным, слишком личным.

— Вроде того, — напрягся Костя.

— Фотералия — хорошее место, чтобы сбежать, — продолжил Виктор, словно читая его мысли. — Или чтобы что-то забыть. Главное, чтобы то, от чего бежишь, не прилетело тем же рейсом.

Он встал, оставив на столе деньги.

— Приятно было познакомиться, Константин. Думаю, мне пора.

— До встречи, — сказал Костя и пожал протянутую ему крепкую, уверенную руку.

Он остался один. Разговор оставил после себя ощущение тревоги. Костя откусил пирожок. А потом сделал глоток компота.

И время остановилось.

Тот самый вкус. Идеальный баланс сладости и кислинки, густой, насыщенный. Вкус беззаботных воскресений, когда Игорь, смеясь, отгонял всех от кувшина, называя компот своим «эликсиром чемпионов». Этот вкус был пропитан дружбой. В нем не было ни капли той жестокости и тирании, о которой ему рассказал Кеша.

Его мозг знал «правду». Но язык, тело, сердце помнили что-то совсем другое. Лекарство оказалось ядом. Оно не лечило. Оно вскрывало раны, о существовании которых он и не подозревал. На глаза навернулись слезы — первые настоящие, горькие слезы с того самого дня. Он плакал не о друге-тиране. Он плакал о вкусе компота, который никак не вязался с той историей, в которую он так отчаянно заставлял себя верить.

Глава 9. Заброшенный пляж

Самолет ощущался как единственное безопасное место во вселенной. Поднявшись над облаками, Костя впервые за долгое время почувствовал, как земля, с ее могилами, тайнами и ложью, теряет над ним свою власть. Он летел один. Ему нужно было это одиночество, чтобы переварить страшную правду, которую открыл ему Кеша. Правду об Игоре-тиране и жертве-Диане.

Фотералия встретила его стеной раскаленного воздуха. Квартира, снятая в спешке через интернет, оказалась на одиннадцатом этаже в старом доме без лифта. Каждый пролет по гулкой лестнице был платой за уединение. Само жилище было просторным, пыльным, с шикарным видом на молчаливую зеленую гору — идеальная крепость для отшельника. Но реальность тут же нанесла ответный удар: из крана не донеслось ни звука. Воды не было.

«Что ж, значит, море», — решил Костя.

Автобус, набитый влажными от жары телами, был похож на пыточную камеру. Городской пляж гудел, как растревоженный улей. Это был не тот покой, за которым он летел через полстраны. Он вспомнил слова дяди, который когда-то отдыхал в этих краях: «Если захочешь тишины — иди на север вдоль берега, там есть старая заброшенная бухта».

Тропа быстро увела его от хаоса. Очень скоро шум и гам стихли. Бухта оказалась не просто заброшенной. Она была мертвой. Скелеты ржавых шезлонгов, выбеленные солью и солнцем коряги. Вместо мягкого песка — россыпь острых вулканических камней, которые больно впивались в ступни. Идеальное место. Пейзаж его души.

Он присел на большой плоский валун и только тогда заметил его. Темная, неестественная фигура человека в строгом костюме лежала у самой кромки воды. Что за абсурд? Кто пойдет на пляж в костюме? Память услужливо подбросила образ из аэропорта. Виктор. Человек, говоривший загадками.

— Эй! — крикнул Костя, голос прозвучал хрипло. — С вами все в порядке?

Ответом ему был лишь шепот волн. Сердце заколотилось. Он подошел ближе. Мужчина лежал лицом вниз, одна рука была неестественно вывернута.

— Вы как? — Костя протянул руку и коснулся плеча. Тело было еще теплым.

Собравшись с духом, он перевернул незнакомца. Сомнений не было. Это был Виктор. Глаза были открыты и безразлично смотрели в слепящее солнце. Костя похолодел, инстинктивно потянулся к шее, чтобы нащупать пульс. Пусто.

Паника ударила в голову. Он был один. На заброшенном пляже. В чужом городе. Рядом с трупом.

Его мозг, и без того травмированный и нестабильный, отказался принимать реальность. Это не могло быть совпадением. Не могло. Человек, который говорил с ним в аэропорту, который смотрел на него так, будто знал его секреты, не мог просто так умереть через несколько часов после их встречи.

Он вспомнил его последние слова: «Главное, чтобы то, от чего бежишь, не прилетело тем же рейсом».

Это было не предостережение. Это было пророчество.

Костя лихорадочно огляделся, ожидая увидеть кого-то в тени скал. Никого. И в этой пустоте родилась леденящая мысль. Что, если смерть Виктора никак не связана с ним? Что, если это просто случайность? Упал, ударился головой о камень, сердечный приступ… Что, если Вселенная настолько безразлична и хаотична?

Эта мысль была страшнее любого преследователя. Мысль о том, что мир — это просто набор случайных, бессмысленных трагедий. Что нет никакого заговора. Нет никакого скрытого смысла. Есть лишь смерть.

Он смотрел на мертвое тело Виктора, на равнодушное море и безмолвную гору, и его хрупкая, едва отстроенная картина мира рухнула. Он приехал сюда в поисках тишины, чтобы смириться с одной трагедией, а вместо этого Вселенная подкинула ему другую, еще более абсурдную.

Он не знал, что делать. Звонить в полицию? Объяснять, что он, турист с амнезией, случайно нашел труп своего случайного попутчика?

Он сделал единственное, что мог. Он медленно попятился, развернулся и пошел прочь, оставляя Виктора наедине с морем. Это была не его тайна. Не его смерть. Но с этого момента Костя понял: сбежать от прошлого невозможно. Потому что оно не преследует тебя. Оно просто случается. Снова и снова. И получается, что в попытках сбежать от прошлого, приходится сбегать и от настоящего, будущего. А значит, ты пытаешься сбежать от самого себя. Но разве это возможно? Собрав последние силы в кулак, Костя сумел набрать нужный телефонный номер и позвонить полиции.

Глава 10. Под чужим небом

Полиция прибыла на удивление быстро, их сирены безжалостно разорвали мертвую тишину заброшенного пляжа. Инспектором оказалась молодая женщина, чья строгая форма и собранный вид резко контрастировали с ее возрастом. Она представилась как старший лейтенант Ксения Орлова.

Ее вопросы были не просто формальностью. Они были скальпелем.

— Что вы делали на пляже, о котором не знают даже многие местные, господин Мелвин? — в ответ Костя даже смутился от слова господин, слишком уж оно было комичным, в сложившейся ситуации, — Как именно вы его нашли? Кто-то подсказал?

— Подождите, я вас не понимаю.

— Вы утверждаете, что не были знакомы с покойным, но летели одним рейсом и случайно встретились в кафе. И теперь случайно нашли его тело здесь?

— Получается так…

Давать показания оказалось в тысячу раз сложнее, чем вести собственное расследование. Каждое слово, произнесенное Костей, в его же ушах звучало как неумелая ложь. Он видел, как Ксения фиксирует его ответы в блокноте, и чувствовал себя насекомым под микроскопом. В конце она попросила его сдать паспорт и не покидать город до окончания следствия.

Это был не вопрос. Это был приговор. В первый же день, в чужой стране, он стал главным подозреваемым. Все факты кричали против него. Неизвестный турист с туманным прошлым находит труп своего случайного попутчика в месте, где их никто не мог видеть. Дела были не просто плохи. Они были катастрофичны.

Вернувшись в пустую квартиру без воды, Костя ощутил себя в ловушке. Мысли о мертвом Викторе не отпускали. На его теле не было явных ран. Инсульт? Отравление? Кто он был такой? И почему его смерть так странно переплелась с его собственной судьбой?

На следующий день местный телеканал показал репортаж. Его новая знакомая, Ксения Орлова, обращалась к гражданам с просьбой помочь опознать тело неизвестного мужчины, найденного на пляже. В этот момент Костя похолодел. От шока и стресса он забыл сказать им даже имя убитого, не то что свои чувства при знакомстве с ним. А ведь это была единственная ниточка, которая могла вывести следствие за пределы этой проклятой бухты и, возможно, снять подозрения с него самого.

Несмотря на несусветную жару, он почти бежал в полицейский участок. Залетев внутрь мокрым и красным, как помидор, он привлек всеобщее внимание.

— Мне нужен старший лейтенант Орлова! — выпалил он дежурному.

— Я здесь, — раздался спокойный голос сзади. Ксения стояла, прислонившись к стене, и смотрела на него с холодным любопытством. — Что-то срочное, господин Мелвин?

В ее кабинете оглушительно гудел кондиционер. Сев на стул, Костя почувствовал, как по коже от резкого холода побежали мурашки.

— Я забыл кое-что важное, — начал он, переводя дух. — Про Виктора.

— Какого Виктора?

— Убитый, он представился мне как Виктор.

Ксения медленно подняла на него глаза от своих бумаг.

— И вы забыли об этом упомянуть? Это ведь первое, что должно было прийти в голову.

— Стресс, — честно ответил Костя. — Слишком много всего. И я недавно… болел.

— Болели?

— У меня была частичная амнезия.

Ксения отложила ручку. Ее взгляд стал еще более внимательным.

— Причина?

— Пулевое ранение в голову.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь гулом кондиционера.

— Нападение грабителей? — ее голос был ровным, без тени сочувствия.

— Я не знаю. Я вел расследование убийства моих друзей. Очнулся уже в больнице.

Ксения слегка усмехнулась.

— Вот что бывает, когда гражданские играют в детективов.

— Я не гражданский, — ровно ответил Костя. — Я студент полицейской академии.

Выражение ее лица изменилось. Неловкость, удивление и что-то еще — возможно, проблеск профессионального интереса.

— Вот как, — протянула она. — Простите. Не знала.

— Ничего. Думаю, это все. Я могу идти?

— Да, конечно.

Костя уже был в дверях, когда она его остановила.

— Мелвин.

— Да?

— Не играйте в детектива здесь. Это не ваш город и не ваше дело. Тут работают профессионалы, уж поверьте.

— До встречи, лейтенант, — повторил Костя и вышел.

Ксения осталась одна. Она несколько минут смотрела на закрытую дверь, постукивая ручкой по столу. Затем взяла телефон и набрала номер.

— Каменев? Узнай мне все об одном человеке.

— Слушаю, Ксения Андреевна.

— Константин Мелвин. Из Кромвэйна. Студент их полицейской академии. Был ранен. Проходит свидетелем по убийству друзей. И теперь он главный свидетель по нашему делу.

— Думаете, он причастен?

— Я думаю, он либо самый большой неудачник в мире, либо самый хитрый преступник, которого я встречала. Я хочу знать, какое именно из двух зол последовало за ним в мой город. Копай глубоко.

Глава 11. Не горюйте обо мне, но помните

Город-ловушка. Так теперь Костя воспринимал солнечную Фотералию. По совету, который прозвучал скорее как приказ, он вернулся в свою съемную квартиру без воды и сидел тихо. Желание отдыхать испарилось, сменившись липким, удушающим чувством опасности. Когда он попытался заставить себя выйти на экскурсию, каждый прохожий казался ему либо наблюдателем, либо следующей жертвой. Все мысли сводились к одному: кто такой Виктор? И почему его смерть ощущалась не как случайность, а как зловещее послание, адресованное лично ему?

Как же хотелось действовать! Начать расследование, искать улики… Но здесь он был никем. Чужаком под подозрением, лишенным права даже задавать вопросы.

— Тело увезли? — спросила Ксения, входя в квартиру, где утром нашли труп местного бизнесмена Селезнёва.

— Уже на столе у Хрусталёва, — ответил Алексей Каменев, ее молодой и чересчур остроумный оперативник. — Картина ясна: ограбление, один удар тупым предметом по голове. Банально до скуки.

— Ничего не бывает банальным, пока дело не закрыто, — отрезала Ксения. — Что с результатами по нашему «пляжному» Неизвестному?

— Уже готовы. Леонид Олегович звонил полчаса назад.

— Отлично. Я в морг. Ты еще раз пройдись по соседям Селезнёва. Ищи нестыковки.

— Есть, — кивнул Алексей и добавил ей в спину: — Может, в этот раз дашь мне договорить?

Но Ксения его уже не слышала.

В стерильной прохладе морга ее встретил Леонид Олегович Хрусталёв. Патологоанатом старой школы, он работал здесь почти полвека и смотрел на смерть с профессиональным спокойствием хирурга.

— Результаты по вашему утопленнику, который не утопленник, — начал он без предисловий, протирая очки.

— Что у нас?

— Убийство. Чистое и элегантное, — вголосе старика прозвучало почти профессиональное восхищение. — Причина смерти — острая гипогликемическая кома.

— Диабет?

— Я тоже так подумал. Но нет. Жертве ввели огромную дозу быстродействующего инсулина. Настолько большую, что я нашел его следы даже спустя несколько часов. Укол был сделан тончайшей иглой, почти без следа. Я нашел его случайно, у основания черепа, под волосами. Профессиональная работа. Цель — имитация естественной смерти. Если бы ваш свидетель нашел тело на день позже, я бы, скорее всего, написал в заключении «сердечная недостаточность».

— Действительно повезло, — процедила Ксения.

— Что-то еще?

— Мужчина, 40—45 лет, в отличной физической форме. Рост 180, волосы рыжеватые. Никаких шрамов, татуировок, особых примет. Пустой холст. И карманы тоже почти пустые.

— Почти? — уцепилась Ксения.

— В стандартном наборе — неиспользованный билет на автобус, спички, пачка сигарет, документов нет, — перечислил Хрусталёв. — Но под подкладкой пиджака был потайной карман. Ручная работа.

Он выдвинул металлический ящик и достал запечатанный пакет для улик. Внутри лежал сложенный в несколько раз помятый листок бумаги. Ксения надела перчатки и развернула его. Это была вырванная страница, то ли из дешевой книги в мягкой обложке, то ли из какого-то журнала. Текст был напечатан, а не написан от руки.

«…Путь здесь заканчивается. Простите за обещания, которые я не смог сдержать, и за битвы, которые проиграл. Я лишь хотел исправить то, что было сломано. Не горюйте обо мне, но помните того, кем я пытался быть. Борьба окончена. Я устал».

— Похоже на предсмертную записку, — задумчиво произнесла Ксения.

— Похоже, — согласился патологоанатом. — Вот только есть одна проблема. Люди, которые пишут такие записки, обычно сами сводят счеты с жизнью. А нашего парня убили. Хладнокровно и профессионально.

— То есть, убийца подбросил фальшивую записку, чтобы имитировать суицид?

— Зачем? — пожал плечами Хрусталёв. — Зачем имитировать суицид, если ты уже идеально сымитировал естественную смерть? Это нелогично. Это как ставить на дверь два замка, один из которых нарисованный.

Ксения молча смотрела на листок. Парадокс. Идеальное убийство, замаскированное под несчастный случай. И тут же — фальшивая улика, маскирующая его под самоубийство. Это было похоже на спектакль. На послание, которое должен был кто-то прочесть.

— Спасибо, Леонид Олегович. Вы очень помогли.

— Удачи с вашим ребусом, лейтенант.

Она вышла из морга, и холодный воздух кондиционера сменился удушающей жарой улицы. Ребус. И в центре этого ребуса был один-единственный человек. Студент полицейской академии с простреленной головой, амнезией и феноменальной способностью оказываться рядом с трупами.

Она достала телефон.

— Каменев? Отложи Селезнёва. У меня для тебя новое задание. Константин Мелвин. Я хочу знать о нем все. Что за расследование он вел? Кто его друзья? Кто его враги? И кто стрелял ему в голову? Мне кажется, наш «свидетель» привез эту смерть с собой. И я хочу знать, в качестве кого: жертвы или курьера.

Глава 12. «Утопленник»

Утро началось с очередного тупика. Результаты вскрытия бизнесмена Селезнёва легли на стол Ксении, как надгробная плита.

— Леонид Олегович пишет: острая сердечная недостаточность, — доложил Алексей Каменев на утренней летучке. — Ни ядов, ни препаратов, ни следов борьбы. Чисто. Слишком чисто для ограбления.

Ксения потерла виски. Два трупа за два дня. Один — идеальное убийство, замаскированное под несчастный случай. Второй — идеальный несчастный случай, который слишком сильно похож на убийство.

— Ладно, оставим пока Селезнёва. Евгений, что у тебя по записке нашего пляжного Неизвестного?

Евгений, самый старший и прагматичный из группы, откашлялся и заглянул в свои записи.

— Это оказалось не так просто. Текст не похож на стандартные предсмертные записки. Это цитата. Из романа немецкого писателя Фридриха Айзенхарта «Утопленник».

— Настолько известного, что о нем никто не слышал, — вставил Алексей.

— Твои познания в литературе ограничиваются инструкцией к микроволновке, так что молчи, — огрызнулся Евгений.

— Хватит, — прервала их Ксения. — Что за книга?

— Мрачный философский роман о бывшем шпионе, который пытается искупить ошибки прошлого. Огромный талмуд, почти 1200 страниц. Издавался маленьким тиражом лет двадцать назад. Сейчас — библиографическая редкость.

— Откуда Неизвестный вырвал страницу? Мы можем найти экземпляр в городе?

— Сомневаюсь, — скептически покачал головой Евгений. — Учитывая, что он прилетел из Кромвэйна, логично предположить, что книга осталась там. Везти с собой такой «кирпич» ради одной страницы — бессмысленно. Я отправил запрос в Кромвэйн по пропавшим без вести, подходящим под описание. Пока тишина.

Ксения устало вздохнула.

— То есть, по Неизвестному у нас нет ничего. Ни имени как такого, ни улик, ни мотива. По Селезнёву — ничего, кроме ощущения, что нас водят за нос. Прекрасно.

В кабинете повисло тягостное молчание.

— Может, стоит признать, что это дело нам не по зубам? — неожиданно подал голос Евгений. — Раньше у нас были пьяные драки и бытовые ссоры. А здесь… здесь работает профессионал. Холодный и расчетливый.

— И что ты предлагаешь? — тон Ксении стал ледяным.

— Позвать спецов из столицы. У них больше опыта в таких делах.

— Ты серьезно? Этих ленивых бюрократов, которые приедут, отнимут у нас все материалы, а потом получат медали за раскрытие? — вспылила Ксения. — Раскрываемость у них лучше, говоришь? Да у них в столице преступности меньше, чем в нашем курортном раю! Они отвыкли работать.

— Но и мы не можем просто сидеть сложа руки! — не сдавался Евгений. — По ощущениям, мы ходим по кругу.

— А помните того парня, из Кромвэйна? — вдруг вмешался Алексей, который до этого задумчиво смотрел в окно. — Героя криминальной хроники, который один все распутал?

— Какой-то Кирилл, кажется, — попытался вспомнить Евгений.

Ксения молчала. Ее пальцы нервно барабанили по столу. Она смотрела на доску с фотографиями двух мертвецов, которые словно насмехались над ней.

— Мелвин, — наконец тихо произнесла она, словно говоря сама с собой. — Константин Мелвин.

Алексей и Евгений переглянулись.

— Ты же сама говорила, что он главный подозреваемый, — осторожно сказал Алексей.

— Я говорила, что он либо самый большой неудачник, либо самый хитрый преступник, — поправила Ксения. — И я до сих пор не знаю, что из этого правда. Но я знаю одно: он — единственная нить, которая связывает все это воедино. Он — эпицентр этого землетрясения. И если мы хотим понять, что происходит, нам нужно перестать смотреть на него через лупу и начать смотреть на мир его глазами.

Она встала, ее взгляд стал жестким и решительным.

— Алексей, найди его. Приведи ко мне. Не как подозреваемого. Как… консультанта.

Глава 13. Игра самолюбий

— Зачем я здесь? — спросил Костя, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Он сидел в том же кабинете, где его допрашивали, и это само по себе давило.

— Я подумала, — начала Ксения, подбирая слова, — что вы все равно начнете свое расследование. Так не лучше ли делать это под присмотром?

Костя молча смотрел на нее.

— Еще раз, — наконец произнес он.

— Вы издеваетесь? — не выдержала она.

— Вы предлагаете мне работу?

— Бинго! — Ксения картинно развела руками. — Вернее, стажировку. Без оплаты, но с доступом к материалам дела. Что скажете?

— Мне надо подумать.

— Времени нет, — отрезала она. — У меня на столе два трупа и ноль зацепок. Да или нет?

— Я не могу так…

— Да. Или. Нет.

В этот момент внутри Кости что-то сломалось. Он приехал сюда не для этого. Он хотел покоя, а его снова втягивали в игру, правил которой он не знал. И что-то в этой властной, не терпящей возражений манере Ксении вызывало у него инстинктивное отторжение.

— Наверное, я вынужден отказаться.

«Идиот, что ты говоришь? Зачем?» — прокричал внутренний голос, но было уже поздно.

— Как знаете, — Ксения встала из-за стола. На ее лице было написано такое ледяное безразличие, что Костя на секунду усомнился, а был ли вообще этот разговор.

— Но, — начал он, сам не зная, почему цепляется, — если вы настаиваете…

Ксения изумленно замолчала, но тут же взяла себя в руки.

— Я не настаиваю, Мелвин. Я предлагаю.

— Так вот, в целом я могу, — продолжил Костя, чувствуя, как его затягивает в этот абсурдный диалог.

— Хорошо, — холодно кивнула она. — Я поговорю с руководством.

— То есть, — дошло до Кости, — вы позвали меня, еще даже не зная, можно ли меня привлекать?

— Получается, что так.

— Мда.

Это была последняя капля. Непрофессионализм, помноженный на высокомерие.

— Знаете что? Я, наверное, все-таки действительно откажусь. Можете не беспокоить начальство, — сказав это, Костя встал и направился к двери.

Он почти физически чувствовал, как за его спиной кипит воздух. Ксения хотела что-то крикнуть, остановить его, но не могла. Собственное уязвленное самолюбие не позволяло. Какой-то студент. Отказывается работать с ней! С человеком, у которого до этого момента не было ни одного «висяка».

Раздался стук в дверь. Вошел Алексей.

— Ну что, как вербовка? — весело спросил он.

— Никак, — мрачно бросила Ксения, нервно расхаживая по кабинету. — Отказался.

— Да и черт с ним. У нас же летучка?

— Какая летучка?! Работать надо!

— Но…

— Прости, — она остановилась и провела рукой по волосам. — Я на нервах. Заходите. Что у вас нового?

В кабинет вошел и Евгений.

— Ничего, — начал Алексей. — Но это не мешает обсудить старое. Например, почему наш Неизвестный был в теплом костюме на пляже в тридцатиградусную жару?

— Он приезжий, не знал климата, — предположил Евгений.

— Ты серьезно? Все, у кого есть интернет, знают, что в Фотералии жарко.

— Может, у него не было другой одежды, — вставила Ксения, думая о своем.

— Хорошо, — не унимался Алексей. — А как вы объясните, зачем передвигали тело?

Ксения и Евгений удивленно посмотрели на него.

— Его передвигали?

— А то! Леонид Олегович сказал, что трупные пятна на спине, а лежал он лицом вниз. Его перевернули уже после смерти. Зачем?

— Может, убийца что-то искал? — предположил Евгений.

— И нашел, — закончил Алексей. — Потому что карманы были почти пусты. И еще. Что он вообще забыл на этом заброшенном пляже?

Все трое молчали. Вопросов было больше, чем ответов.

— Вот-вот, — подытожил Алексей. — Поэтому я и говорю: за работу!

Костя брел по раскаленным улицам Фотералии. Желание есть боролось с нежеланием тратить целое состояние на чашку кофе в центре. Он свернул на боковую улочку, идя в сторону окраины, и пытался понять сам себя.

Всю неделю он горел желанием начать расследование. И вот, когдаему предложили все на блюдечке — доступ, информацию, защиту — он отказался. Почему?

Он всегда считал себя одиночкой. Ему не нравилось, когда им командуют. Но ведь он сам выбрал полицейскую академию, где приказы — основа всего.

Может, дело было в Ксении? В ее самоуверенности? Или он просто испугался? Испугался снова оказаться в эпицентре, снова рисковать, снова терять?

Он шел, задавая себе эти вопросы, но не находил ответов. Он сам не знал, чего хочет. И это пугало и путало его больше, чем любой убийца.

Глава 14. Белый флаг

Четвертый день. Четыре дня, а их Неизвестный так и оставался неизвестным. В кабинете Ксении Орловой висело такое густое напряжение, что, казалось, его можно резать ножом.

— Это абсурд, — вздохнув, произнесла она. — Четыре дня, семь дополнительных сотрудников из соседнего отдела, а у нас по-прежнему ни единой зацепки.

— Мы сделали все, что могли, — устало ответил Алексей. — Мы разослали ориентировки по всей стране и даже в Кромвэйн. Откликнулось семнадцать человек со всей Фотералии, чьи родственники пропали. Все — мимо.

— Значит, мы не сделали ничего, — отрезала Ксения. Отчаяние в ее голосе было почти осязаемым.

— А что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Алексей.

— Мы сразу предлагали передать дело спецам из столицы, — подал голос Евгений. — Как итог, у нас «висяк», который уже гремит на все руководство.