Бесплатный фрагмент - Конструктор миров: Новый виток

ПРОЛОГ

Лучший способ предсказать будущее — это создать его.

Авраам Линкольн

Огромный и безграничный космос всегда пленял к себе человека, но мало когда человек откликался на этот зов, ведь даже сегодня он ступил собственными ногами всего лишь на самый ближайшей спутник своей планеты! Если бы имел место быть представитель иной более развитой цивилизации, возможно это показалось бы для него смешным и настоящей шуткой. Впрочем, возможно такая цивилизация есть и что ещё более парадоксально, создателем и первым представителем этой самой цивилизации или нового мира является сам человек.

Да, более миллиона галактик, звёзд и планеты в них создал и объединил в одну огромную систему человек и уже много кто задаётся вопросом, как же он всё это сделал? Неужели для этого хватило человеческой жизни, ресурсов и прочего? Это кажется даже больше, чем невероятно, что даже сложно описать словами. Но это правда и если погрузится внутрь в огромное скопление, образующее одну огромную птицу — Семург, а ещё лучше в самый центр, в грудь этой птицы, то можно увидеть самый яркий объект в этом титаническом скоплении.

Огромный светящийся шар, сердце и центр всего скопления, удерживающий своей исполинской гравитационной силой все объекты вокруг именно в таком порядке. И если войти внутрь этого шара, то можно лицезреть самое величественное архитектурное творение в мире — огромный замок из чистейших алмазов, золота, хрусталя, рубинов и самых наилучших ресурсов, что порождала природа! Это монумент архитектурному гению, воплощение гениальности!

И это исполинское сооружение, окружённое лесами, горами и океанами, которые по сравнению с самим замком по своему росту меньше, чем трава по сравнению с самым высоким зданием Земли. Всё это изобилие парит внутри этой огромной сферы, на летающем острове, если этот огромный кусок Земли, превышающий по размерам галактики можно назвать островом.

Среди бушующих потоков, легко сбивающих с ног людей, прямо на алмазных перилах с изящными перекладинами, похожими на лапы зверей, сидел, зацепившись длинными когтями, редкий и единственный в своём роде орёл Хааст. Это птица, вид которой люди успели истребить ещё в 1600-х годах. Самая огромная птица, когда-либо существовавшая на Земле.

Один размах её крыла мог достигать до 3 метров, один лишь хвост порядка 50 сантиметров, 25 сантиметровыми лапами и острейшими 6 сантиметровыми когтями. В длину его туловище достигало 1,4 метра, а в обычном положении на Земле рост достигал до метра. Эта птица имела огромный обхват крыльев и массивное тело, он превосходил в размере всех птиц.

Его тёмно-сизые перья ерошил ветер, казалось, что он лишь статуя, настолько неподвижен был его профиль. Он смотрел на всё то, что породил его создатель, на прекрасные сады, на собственных братьев и сестёр, вот так сидя среди статуй, гаргулий, чувствуя холод и пышным оперением хвоста кирпичную стену с множеством окон и покатой крышей с карнизом, он впитывал вкус родных мест.

Он прикрыл глаза, подставив грудь и шею тёплым лучам ярчайшего Солнца. Хааст почувствовал чужое присутствие, большую тень, нависшую над ним и звуки громких хлопков крыльев. Он открыл глаза и увидел зелёного дракона, с более тёмным контуром на крыльях, жёлтой узкой мордой, брюхом и лапами, он был одет в белый не закрытый халат. Весь его вид сиял, подобно солнцу так же ярко, в глубине глаз застыл огонь.

— Здравствуй, дорогой брат! — воскликнул он, присаживаясь на перила рядом.

Он увидел некоторую хмурость на лице Хааста и тоже принял видимое недовольство.

— Совсем не заглядываешь, так много путешествуешь по разным мирам, забываясь в воздухе, что теряешься.

— Здравствуй, Табалуга, ты подрос с нашей последней встречи, — Хааст приподнял уголки клюва, его хмурость пропала, и пришло смирение. — Я вовсе не теряюсь, мой дорогой младший брат, я свободен.

— Ну, ты же мог письма писать или захватить какую-нибудь рацию, хотя бы примитивную, — обиженно говорил дракон, подпирая руками голову.

— Переживаешь? — усмехнулся Хааст.

— Конечно, ты полностью достоин своего имени. Ицал, подобен тени, иногда думаю, что так ею и останешься в нашей жизни, мы ведь сильно скучаем, — голос принимает хриплые и жалобные нотки.

— Прости, Табалуга, — сказал Ицал.

Он немного приобнял своим огромным крылом младшего брата, на что тот с удовольствием ответил объятием.

— Кстати, как там остальные? — спросил через некоторое время Ицал.

— Точно! Совсем забыл, так был рад тебя увидеть, что вылетело из головы, — дракон рассмеялся, вся грусть исчезла с его лица.

Однако же, как быстро он меняет настроения, зачем долго злиться и грустить, если всё может быть проще, если близкий рядом.

— Все братья и сёстры в порядке, они живут своими жизнями, Райдер научился играть на флейте, Лоло также прекрасно катается на животе, Спирит может составить тебе конкуренцию в скорости, Патруль на страже порядка, дядя Даккар всё так же не отходит от «Наутилуса». Художники, писатели, другие деятели и коллеги отца в прекрасном расположении духа, — он улыбался, предаваясь воспоминаниям, а затем осёкся. — И у нас появились новые гости, они с Земли.

Ицал, до этого спокойный и улыбчивый, думающий о братьях и сёстрах, которые тоже все выросли, заметно напрягся.

— Но они хорошие, на удивление, самый старший из них профессор филологических наук Вадим Александрович, он кажется очень замкнутым, так сердце сжимается от его взглядов в никуда, а другой более младше, ещё юноша, помощник капитана корабля «Колумбия» Родион Михайлович, он весьма горяч.

— Как много всего случилось, — говорит Ицал. — Но прошу тебя, будь настороже с этими людьми, они ведь настоящие чудовища.

— Это ты их не знаешь, брат, они хорошие, да и ничего не смогут сделать, отец ведь рядом, — качает головой Табалуга.

— Хорошо, — сдаётся Хааст и слегка улыбнулся.

Они посмотрели на яркое Солнце в небе, на плывущие пушистые облака, на голубой небосвод, вся природа прекрасна. Как мало нужно для человеческого счастья, даже в маленькой вещи можно найти смысл и радость.

— Хотелось бы остаться так, навсегда — вздохнул Табалуга.

— Верно, — кивнул Ицал.

— Может, тоже расскажешь, что-нибудь интересное? — поднял бровь дракон. — Всё же обойти весь Семург за всю жизнь невозможно.

— Я хотел бы поделиться с тобой историей из прошлого, — повернул голову Хааст. — объяснить появление моего имени…

Тем временем названные люди, а именно Вадим Александрович и Родион Михайлович находились в огромном помещении. Эта комната была длиной около 40 и шириной порядка 30 метров, а в высоту точно была около десяти. Это был гостиный зал их отделения. Почти всю стену перекрывал огромный шкаф, в котором было много различных вещей. В нём были окошки из цветного стекла, за которыми можно было увидеть различную посуду из хрусталя, керамики, фарфора. Рядом находилось книжное отделение, с самыми различными книгами.

Неподалёку, в середине книжного отделения находился телевизор, по обе стороны от которого были установлены кресла. Далее находился большой и мягкий белый диван, под стать креслам. По центру комнаты же располагался большой стол на 12 персон. Хотя до обеденного времени ещё далеко, но стол был великолепно сервирован и накрыт, пусть и без основных блюд.

Здесь были серебряные ложки и вилки, хрустальные стаканы, золотые тарелки, а на некоторых посудинах располагались самые различные фрукты — от спелых персиков, то сочных яблок, на которых находился виноград, по нему текли прозрачные капли воды. Часто на хрустальной посудинах можно было заметить драгоценные сапфиры, изумруды или рубины. А некоторые посуды были изготовлены из цельного камня, к примеру, малые тарелки для салатов были полностью изумрудными.

Сам стол был сделан из цельного куска дерева, на котором были нанесены самые различные узоры, а на нём само была постелена белоснежная скатерть, которая просто сияла на света от огромной люстры. В этой комнате не было окон, а на стенах были созданы или скорее выточены замечательные узоры, среди которых выделялись дверные проёмы. После дивана располагалась вторая дверь, а уже возле большого шкафа, который продолжался до самого конца зала была очередная выходная дверь. Кроме указанной мебели и прочего, в этой комнате было много всего, от аквариума, до небольшого фонтана, который находился дальше.

Фонтан был очень даже красивым. В центре располагалась скульптура Посейдона, который стоял на скале. Сама скала была изготовлена из мрамора, а фигура самого Посейдона уже из цельной бирюзы или тёмного сапфира, хотя это мог быть и синий опал. А глаз представлялись в виде двух алмазов, которые трудно с чем-то перепутать. В руках владыка морской держал свой трезубец, изготовленный из золота. А из разных сторон скалы выходили струи воды, которые закручивались в причудливой форме. С задней стороны струи воды выходили вертикально и стекали по телу скульптуры. А начиная с пояса стати лилась вода.

Профессор был в размышлении, а на столе стоял его небольшой блокнот и пара книг, которые он взял собой. Вскоре профессор подошёл к шкафам и нажал на небольшой выступ. Два шкафа посередине которых находилась эта кнопка начали двигаться внутрь, словно не было сзади стены, как только они вошли достаточно глубоко, то распахнулись подобно воротам.

Это был вход в огромную библиотеку. Это был просторный зал, который в длину составлял порядка 50 метров, как и в ширину, а высоту он явно был не менее 15, что превышало по высоте их зал. Комната по всему периметру состояла из книжных шкафов. Исключением была лишь одна стена, которая находилась справа от входа, там видели гигантских размеров шторы и, кажется, за ними было окно. Где-то висели карты. В некоторых метах книги создавали своими корками одну картину, относясь к одному произведению.

Края полок были украшены узорами из серебра, которые немного выходили наверх, удерживая книги от падений. Видимо шкафы были уже прикреплены к стене, по этой причине из верхней части выходили выступы, также прикреплённые к стене и ведущие к потолку, который состоял из целой конструкции. Там располагалось 5 люстр, которые по окружности дополнялись встроенными лампами. К удивлению, все лампочки и лампы были люминесцентными и особой конструкции.

Узоры можно было бы изготовить отдельно или прикрепить, но эти узоры на потолке будто выходили из самой стены, или это был эффект подобный «срастанию» египетских монолитов. Комната была очень даже светлой и освещение было просто великолепным. На полу в отличие от зала, на котором был постелен огромный ковёр здесь была плитка, которая была уложена в одном прекрасном узоре с таким расчётом, что абсолютно не было зазоров или каких-либо намёков на её существование, казалось, что пол — это цельный кусок монолита.

В центре комнаты находился стол, на котором были различные газеты, стопки бумаг и пару стопок книг, наряду с печатной машинкой профессора. Удобные кресла были расположены справа и слева, в центре которых стояли стеклянные небольшие столики, которые были сделаны из цельного стекла. На столе также имелись лампы, которые висели в воздухе. Также в воздухе находились две стеклянные сферы, внутри которых находился пылающий небольшой шар, от которого в сторону стекла излучались молнии и это создавало красивую картину.

А около этого же стола находилось большое кресло, по две стороны от которого были поставлены стулья, со специальными узорами, ничуть не уступающими узорам на шкафах. А сзади по две стороны от кресла, стояло два длинных дивана. Кресло имело высокую спинку. Освежали комнату два фонтана, расположенные с двух сторон. Они не имели в своей конструкции статуй и состояли из металлоконструкции, которая напоминала структуру атома кислорода.

Дополнительно были размещены ещё два больших стола, которые уже находились за шкафами-дверьми, над которыми также были полки с книгами. Возле каждой из четырёх кресел с левой стороны, образующими группу вокруг стеклянного столика, размещались тумбочки, в некоторых уже стояли тетради ли книги, что было наглядно видно. Такие же тумбочки, стояли и у группы кресел с правой стороны. Но эти группы были расположены по полукругу, не закрываясь от центра. Вместе с этим, здесь были и шкафы, образующие библиотечные коридоры.

Вадим Александрович прошёл к своему столу и хотел было начать работать, но услышал шаги со стороны гостиной. Это наверняка был его верный спутник и ученик, Родион Михайлович. И профессор не ошибся.

— Вадим Александрович! — юноша буквально вбежал в комнату, держа в руках некий странный драгоценный камень.

— Да, Родион, я слушаю вас. Готов поспорить, что вы хотите сообщить об открытии новой разновидности минерала, с новой химической связью, разумеется.

— Откуда вы узнали?

— Ведь вы уже третий день, классифицируете эти разновидности, — указывая на роспись таблицы, на одном из крайних столиков заметил профессор.

— Верно, вы угадали.

— Но нужно сказать, что и мои произведения хоть пишутся не плохо, но у меня всё ещё вызывает интерес продолжения, того самого «Графа Солитудо», что мы читали с вами почти месяц, но его второй части, всё нет и нет.

— Возможно, наш правитель просто занят своими научными занятиями…

— Но при этом старается успеть и для вас, — послышалось со стороны стола.

Рядом со столом стоял никто иной как сам Властелин Наук и правитель этой огромной системы Семург, тот самый её создатель.

— Господин Абдуллах! Как же мы рады вас видеть! — заявил профессор и юноша.

— Здравствуйте-здравствуйте, мои дорогие товарищи. Да, я помню, что должен был принести вам продолжение моей истории, но на сей раз, я захотел сам побыть продолжением и расскажу вам её сам. Присаживайтесь.

После этих слов, они прошли в сторону группы столиков с правой стороны, там они и присели, именно там стена была закрыта большими шторами. И тут, господин Абдуллах начал своё повествование:

— Человек за время своего существования смог представить много умозаключений, выводов и каждый раз он приходил к особым замыслам…

Глава первая. Биологическая лаборатория

Человек за время своего существования смог представить много умозаключений, выводов и каждый раз он приходил к особым замыслам, из которых нужно выводить следствия и продолжать мысль, но обычно человек останавливался на половине пути или заходил в тупик. Сам мир удивительно устроен, как бы не хотел думать мыслитель, мир будет идти своим путём и главное не подход к некой мысли, которую придумал человек или которая ему выгодна, а поиск некой правды, того, что происходит на самом деле, если говорить простыми словами.

Казалось, каждый это говорит, но не каждый понимает. И среди этого числа людей, которые на самом деле это понимали, был и человек, настоящее имя которого до сих пор неизвестно, даже для самых близких ему людей. Многие его называли Странником, особенно в одном таинственном городе, в пустыне, другие придумывали европейские прозвища, а в Индии он получил имя Созидатель, которое так ему прижилось, что даже после побега он решил просто назвать это же имя, но на латыни. И теперь, он Амет Уна, знаменитый виконт, которому посчастливилось найти себе товарища и ярого сторонника, такого же бунтаря как он сам.

И возможно, волей судьбы, хотя кто знает, но ему удалось совершить настоящее путешествие создав собственный летательный аппарат, в то время, когда люди бросались с Эйфелевой башни воображая себя птицами. Да, конечно, утверждение великого Омара Хайяма «Плата за индивидуальность — одиночество» безусловно действовала и действовала весьма радикально, порой даже настораживая. Но всё же, главное не покидать науку и познания, которые волей-неволей сами спасут собственного сторонника. Ровно такая же была история с господином Уна.

Также важно сказать, что человек, будучи наделённый таким могуществом как силой познания и интеллектом преобладающим, чем у своих сородичей, должен быть в тени и тени весьма таинственной. Хотя кто знает каких размеров может достигать эта тайна, предназначенная скрывать только одного человека, а возможно она скрывает и целые цивилизации под своей пеленой. Только удача и возможно провидение дало возможность заглянуть под эту таинственную гладь той самой тени, раскрывая прошлое удивительного человека-изобретателя и учёного, некогда именуемый господином Аметом Уна, как уже не раз говорилось.

И сейчас, когда этот человек, ныне ставший виконтом, с тем самым товарищем немало известным принцем Даккаром, личность которого сейчас скрыта под именем графа Самуила Мура, после их побега из города Агры из-за неудавшейся победы над теми, кто порабощал целые народы, а после пережили невероятные, даже сегодня, приключения, были на островах Перпентуум, а именно на острове Гритер Перпентуум, прибыв в Политехнический институт.

Сам остров из-за своего большого размера и делился на две части, благодаря большим горам, которые и основывали это деление. Первая же часть составляла весь город с его портом и прибывающими кораблями, когда же вторая часть была полностью научной и там находилось главное учёное заведение всех островов, а именно Политехнических институт островов Пертпентуум.

Уже сейчас, директор лаборатории биологических и химических исследований господин Шорт провёл гостей через вереницу коридоров, от которых отходили ещё коридоры. Чёрные двери аудиторий были закрыты, некоторые открыты и оттуда доносился монотонный голос профессоров. Они вышли из здания через задний вход, их ослепило яркое солнце. Виконта и графа встретил внутренний двор биологического института, он был ухожен и убран от лишних листьев. Кусты обрезаны ровно, цветы посажены в строгие ряды, всё в этом саду было взращено рукой человека. Дорога из белых плит вела в разные корпуса института, но господин Шорт прошёл мимо всех крылец и вошёл в дальнее, которое было скрыто за длинными вялыми ветками ивы. Это выглядело изящно, словно директор скрывал этот вход от всех.

Лаборатория выглядела как обычное здание. Стены были выполнены из кирпича и бетона, сочетающиеся по нежному, холодному белому цвету. Окна были выполнены в разных размерах: узкие и широкие, высокие и низкие, они были обрамлены чёрными ставнями, что контрастировали с белой отчуждённостью стен. Крыша блестела на солнце и имела черепичную текстуру. Вход имел пустые стены, чёрную дверь, горшки с низкими кустами.

Когда они вошли, свежий запах сменился едким ароматом спирта. Эта комната вела к маленькой гардеробной, где люди снимали всю верхнюю одежду, чтобы одеть халаты в узком помещении, которое разделяло чистую зону на другую

— Господа, в целях безопасности, прошу снять ваши одеяния и надеть белые халаты и перчатки, — сказал господин Шорт, делая то же самое. — позвольте объяснить, наша лаборатория разделена на две зоны, сейчас мы находимся в чистой зоне, здесь размещён гардероб, по ту стороны двери находится узкое помещение с рабочими халатами.

— Хорошо, господин Шорт, — кивнул граф, снимая с себя свои дорогие и изящные одежды.

Чёрная дверь открыла взоры действительно узкое пространство с рядом шкафов. Господин Шорт поспешил выдать гостям комплект одежды. Ещё одна чёрная дверь была закрыта, это господин Уна проверил лично. Дёрнув ручку золотого цвета, он удивился, что дверь не поддалась.

— Простите, господин Уна, стоило предупредить, мы не привыкли приводить в лабораторию посторонних людей, каждый сотрудник имеет специальный ключ, который подходит только ко одной двери, — господин Шорт усмехнулся, доставая из кармана белоснежной рубашки связку ключей, которая до этого издавала едва слышимый скрежет.

— Не удивительно, директор, наверное, тайны лаборатории желают узнать многие журналисты? — закрутил один ус граф Мур.

— Вы верно подметили, господин, поэтому мы создали в стенах института новую лабораторию, чтобы наши студенты занимались там, пока истинные специалисты творили настоящие открытия за ширмой. — господин Шорт был рад, что эти люди находились с ним на одной волне, в диалоге с ними он чувствовал небывалую лёгкость.

Коридор вёл в разные комнаты.

— Прошу, господа, это наш архив. — господин Шорт изящно провёл рукой по помещению, в котором сидел старый человек.

— Директор Шорт, — поздоровался мужчина с уставшим видом, морщины лишь делали его более сухим, голос был приглушён под белой тряпкой.

— Господа, прошу, это Эрнест Бах, он ведёт все наши исследования, господин Бах, познакомьтесь с гостями, граф Мур и его спутник виконт Уна, — директор представил всех друг друга с тёплой улыбкой.

— Рад нашей встрече, господа, — кивнул господин Бах. — в архиве хранятся все заметки и знания, которые до меня охраняли мой отец, дед и прадед. Вы правильно подумали, все эти папки старше нас.

— Взаимно, господин Бах, — улыбнулся виконт.

— Однако же, какое бремя хранить все эти книги, — заметил граф.

— Отнюдь, сюда никто не заглядывает, окон нет, чтобы проник вор, поэтому опасность для папок снижена до минимума, — улыбнулся старик.

И правда, это помещение было освещено несколькими фонарями и свечами, на стеллажах ровно стояли папки, в них хранились документы, многие бумаги уже пожелтели от старости. Стены были холодного белого оттенка, в углу стоял короткий дубовый стол со стулом, на котором сидел господин Бах. Вся атмосфера в архиве была мрачной и пыльной.

— Господа, пойдёмте дальше, — прервал их Шорт. — Увидимся, господин Бах.

— Удачного дня, — попрощался старый человек.

В другой комнате их ждала полная стерильность. Здесь находилось дорогое оборудование для исследований. Целая стена была занята полками с разными банками и пробирками с разноцветными жидкостями, на боках были этикетки. На длинных столах с двумя ярусами полок были необходимые приборы, пробирки, пипетки, вата, банки, скальпель, газовая горелка. Все вещи имели своё назначение и место. Под столом были выдвигающиеся ящики с другими вещами: ножницы, бумага, трубки, лупа, примитивный микроскоп. В углу стоял перегонный аппарат, в белой стене было вырезано окно в другую комнату.

— В этой комнате наши специалисты изучают микробов, — объяснил господин Шорт. — для комфортной работы здесь выделено место для десяти сотрудников, каждый стол оборудован для индивидуального этапа изучения. В отдельном шкафу хранятся другие инструменты, которые могут понадобиться.

— Это изумительная лаборатория, — сказал господин Мур, проводя по пыльной поверхности стола. — но здесь мало, кто бывает?

— Сейчас мы стоим на пороге открытия, господа, поэтому все наши умы направлены только в одно направление, поэтому многие помещения могут показаться заброшенными, — ответил директор с улыбкой.

— Вы нам покажете это открытие? — спросил господин Уна, рассматривая приборы.

— Конечно, но вы должны знать, что всё что вы увидите, должно остаться в той комнате, — сказал господин Шорт. — мне придётся взять с вас подпись о неразглашении, вы сами должны понять, в этом мире все гоняться за открытиями и своим местом под солнцем, неприятно, если чужие старания окажутся в других руках. — мужчина говорил максимально вежливо.

— Мы прекрасно понимаем, что ж, где перо? — кивнул граф.

— Вы очень быстры, граф, но мне придётся отлучиться буквально на минуту в архив, — господин Шорт усмехнулся сам себе. — прошу меня извинить, господа.

Директор вышел чётким и быстрым шагом, пока гости остались наедине. В комнате был сумеречно, одно окно на улицу говорило о том, что солнце сюда проникает крайне редко. Виконт осматривал штативы, пробирки, полки, всё кругом было таким старым для него, он усмехнулся собственным мыслям. Это не ускользнуло от внимательного взора графа.

— Что вам, мой дорогой друг, показалось забавным? — спросил он.

— Я просто вспоминал свою прошлую жизнь, граф, всё же люди совершили огромный скачок в технологиях, — объяснил юноша, кажется, он весьма поник.

Господин Мур положил свою руку на плечо товарищу, собираясь что-то сказать, но их прервал господин Шорт с чернильницей и бумагами.

— Прошу, ознакомьтесь, — проговорил он, вид его был весьма усталым, он достал платок и вытер лоб, облегчённо выдыхая.

Документ содержал пять страниц, на каждой нужно было расписаться. Господин Шорт искренне поблагодарил своих гостей. Всё же, как учёный, они глубоко понимали друг друга.

В комнате на против, которая также была закрыта на замок хранили образцы в пробирках и стеклянных колбах. Здесь всё пахло спиртом и, плитка выглядело чистой и блестящей. В стене было окно с дверцей, через него была видна лаборатория.

— В этом помещении, господа, мы храним все свои наработки, они крайне токсичны, поэтому находятся под замком и на удалении друг от друга, — сказал господин Шорт. — также эта комната соединена маленьким проходом с лабораторией, чтобы не тратить лишние драгоценные минуты, мы решили, что здесь будет дежурить вахтёр, дабы выдавать нужные образцы и складировать их на место.

В комнате находились стол, множество полок и шкафов, свет проникал из окна на самом верху стен, узкое и длинное, оно выглядело крайне изящно. Это помещение выглядело более пустым, чем другие, но в глубине шкафов скрывались ящики с образцами, они были прикреплены даже к дверцам, а сложены максимально компактно и удобно.

— Пожалуй, нужно взять такую организацию на заметку, вы так не думаете, господин Мур? — спросил господин Уна.

— Разумеется, виконт, это выглядит весьма удобно, а также не занимает много пространства, — согласился граф, покрутив ус.

— Я очень польщён, Филиппу было бы очень приятно услышать такое восхищение, — улыбнулся господин Шорт.

В комнате рядом находились умывальники и полотенца, разные железные блюдца и противень с инструментами. Это место было освещено лучше других, а также имело запах мыла и очищающих средств. Стены имели более тёплый оттенок коричневого цвета.

— Здесь мы моем и чистим все рабочие инструменты, они проходят полную обработку, дабы после выйти максимально стерильными. — сказал господин Шорт.

И проблем с чистотой инструментов не было вовсе. Они были отличного вида, даже отпечатков пальцев не было заметно, на это гости улыбнулись.

Они вышли в коридор и поняли, что больше комнат не было, но коридор вёл вглубь корпуса, ещё на целый этаж выше. Оттуда веяло сквозняком, а также темнотой, там было очень мало света.

— Что ж, господа, вот мы и подходим к самому важному в нашей лаборатории, именно на это у нас, биологов, уходит большая часть бюджета и сил, — начал директор. — перед тем, как мы войдём, прошу надеть белые маски, запах внизу может действительно ужаснуть, но уверяю, всё это во благо науки.

Господин Шорт поделился парой повязок и сам надел такую же. В руках он нёс подсвечник, который взял из ручки на стене.

— Осторожно, здесь два десятка ступеней, — предупредил мужчина, идя впереди.

Господин Уна и господин Мур передвигались во мраке опасливо, не очень хотелось резко упасть и получить гематомы. Но стоит заметить, что их движения не лишились изящности дворян.

Одна единственная дверь, она была железной и на вид тяжёлой, разумеется, она была закрыта. Сквозь узкие щели проникал свет, а также были слышны странные звуки, похожие на крики птиц и взмахи их крыльев, далёкие голоса сотрудников доносились ещё тише. То, что скрывалось за дверью, действительно могло ввергнуть гостей в ужас, но на лице господина Шорта оставалась умиротворяющая улыбка. Весь его вид сохранял спокойствие, поэтому граф и виконт выдохнули и приготовились встречать тайны лаборатории с гордым молчанием…

Глава вторая. Окрыление

Тяжёлая дверь поддалась не сразу, даже господин Шорт напрягся, дабы её открыть. По ту сторону, словно подземелье, распростёрлась совершенно иная лаборатория. В неё не проходил дневной свет, всё было освещено множеством ламп и свечей, но и они открывали вид на совсем ужасные вещи. Огромное количество клеток с буйными птицами. Они кричали, бились о железные прутья, их перья опадали вниз, смешивались с грязью и пылью на каменных плитах. Это совсем не походило на ухоженную лабораторию, здесь, казалось всё таким обжитым, словно никто не выходил за пределы, не видел солнечного света. Один взгляд на птиц, которые жались в угол от света, махали широкими крыльями и оглушали возгласами, холодил кровь в жилах. Граф и виконт не могли и представить подобного обращения с животными, такое варварское, но в то же время неизбежное. Первый нервно закручивал ус, другой озирался по сторонам, всё же они не каждый день лицезрели подобное. А запах здесь стоял и того хуже, душный и проникающий во все клеточки тела, он словно одеялом укрывал всю комнату. Он казался кислым и горьким, отчего даже желудок сводило.

Повсюду были разбросаны листья бумаги, на которых судорожным почерком выведены буквы, писавший их явно спешил, будто открывал новую истину. Столы тянулись строгим рядом по всей лаборатории, на стенах стояли полки с разными пробирками, они были заляпаны в крови, под ними находился умывальник и вереница подносов с инструментами, которым требовалась чистка, от них несло гнилью и кровью. Рядом лежали грязные платки и полотенца. Большие листья бумаги кнопками были прикреплены к стене, на них подробно были изображены мышцы, сухожилья и суставы человека и птицы. Рядом стояли ещё шкафы, сверху стояли скелеты птиц, они всё ещё сохраняли засохшую кровь. На столах, помимо инструментов, лежали части птиц, их крылья, клювы, глаза в пробирках с жидкостью, вырванные органы также плавали в банках, целые суставы на подносе, верёвки сухожилий на микроскопе. А самое главное, что среди этого безумия в чёрных мантиях прятались останки человека.

Совсем целый скелет, а также гниющая плоть, пальцы, суставы, сухожилия, органы. Здесь учёные изучали всё строение человека заново, думали, что их гений заметит нечто совсем новое, они ставили опыты и выявляли совместимость. Но всё это помещение пусть и было полностью обставлено инструментами, образцами и материалом, казалось брошенным, поскольку света здесь было мало.

Прямо из-под чёрной ширмы доносились голоса и свет от огня.

— Господа, это наша истинная лаборатория, — сказал господин Шорт, доставая из шкафа благоухающие травы. — дабы запах вас не стеснял, я предлагаю несколько лепестков мяты и жасмина. Так вот, это место колыбель новых открытий. Мы верим, что сможем создать новое разумное существо, ради этого мы выкупаем анонимно тела умерших, правда приходится находить совсем ненужных молодых людей, вылавливаем разных птиц. Позвольте, я прекрасно понимаю, что выглядит это отталкивающе, но всё это ради науки! — директор рьяно жестикулировал, обводя всё помещение вокруг руками.

— Где же все, господин Шорт? — спросил господин Уна, осматривая документы и книги по биологии.

— Они совсем рядом, видите ту ширму, истинные опыты происходят там, — показал рукой на другую комнату директор. — здесь же мы только готовимся к ним, подготавливаем базу, новые теории, также мы ждём новый материал, но время зря не тратим, эти мгновения мы ищем новые книги, а также проверяем догадки. Этот процесс очень увлекателен, прошу заметить, но и очень затратен, именно сюда уходит большая часть бюджета.

— Вы не боитесь порицания, господин Шорт? — спросил господин Мур. Граф видел много людей на своём пути, встречал настоящих безумцев и гениев своего времени, но никто не холодил кровь, как этот человек. То, чем он и его специалисты занимаются выходит за рамки человеческого. — по вашим словам, вы буквально умерщвляете ещё живых людей.

— Верно, но мы ищем только тех, по кому никто не будет лить слёзы, такие люди не нужны нашему обществу, тем более, если они не несут пользы, — ответил господин Шорт.

— Но это бесчеловечно, — заметил виконт.

— Возможно, но, боюсь, всем учёным приходится сталкиваться с этим выбором, — грустно ответил директор, отворачиваясь от гостей, тени залегли под его глазами. — мы занимаемся важным делом, мы находимся на пороге открытия, господа! Вы же тоже хотите стараться на благо общества.

— Чем же поможет ваш проект людям? — спросил озадаченно господин Уна. Господин Шорт немного запутался, хоть он и хочет казаться истинным учёным и работником, но занимается крайне ужасными делами. Виконт хотел бы познакомится с проектом, прежде чем выносить вердикт.

Вся комната кричала о безумии, о боли тех, кто заканчивал здесь жизнь. Все эти работники тратят множество времени, чтобы добиться своего, но какой ценой это обходится? Когда они достигнут цели, когда посмотрят назад, на весь пройденный путь, прозреют ли они, пожалеют ли? И истина в том, что такие люди далеки от сострадания, они охвачены своим желанием, не замечая, как по рукам уже струиться кровь. Неужели все учёные проходят через этот путь?

— Пройдёмте за мной, ваши сомнения тут же исчезнут, — сказал господин Шорт, улыбаясь своим гостям. Улыбка эта была такой же фальшивой, как у многих людей.

За ширмой скрывался короткая арка, переходящая в другую комнату. Потолок здесь был высоким, сводчатым, с него свисали железные круглые люстры. У кирпичных стен стояли деревянные стеллажи с множеством образцов и банок. Инструменты на подносах также украшали деревянные обтёсанные столы. Некоторые имели кожаные ремни, будто учёные удерживали кого-то, совсем рядом с ними выделялись глубокие царапины от ногтей.

Учёные здесь ходили словно призраки, в белых халах и перчатках, с масками на лицах и такими же благоухающими травами, будто они сами терпеть не могли этот гниющий запах. Здесь на столах совсем открыто лежали расчленённые тела, большинство не имели голов, за место были пришиты головы птиц, словно учёные здесь занимаются не наукой, а подменой статуй в музеях. И выглядело это ювелирно, но ужасно, они буквально сшивали позвоночник человека с птичьим, но похоже ни к чему не приходят. Таких тел было много на столах, а также просто брошенных в тёмном углу. На стенах также находились бумаги с рисунками, а на цепях висели клетки с запуганными птицами, похоже здесь творятся дела ещё ужаснее, главной особенностью были пилы, совсем острые и грязные от крови.

Учёные, похожие на мясников, они совсем походили на животных, что брезгливо вытирают руки от крови, их настроение зависит от успеха опыта, интересно, а как они живут вне лаборатории? Как они могут спокойно спать и не видеть этой залитой кровью картины?

— Господа, это и есть тот проект, — начал господин Шорт, но его прервали.

— Что вы творите! — воскликнул господин Уна, сжимая кулаки.

— Успокойтесь, виконт, — прошептал на ухо граф, кладя руку на плечо товарища. Его хватка была крепкой, но выдавала дрожь, вовсе не от страха, а от гнева.

— Господин Шорт, постарайтесь объясниться, — проговорил сквозь зубы господин Уна, он часто дышал, медленно успокаиваясь от всей картины из потрясений.

— Конечно, господин Уна, я и мои учёные, как я уже упоминал, готовимся представить обществу новое существо. Этим мы докажем, что человек способен творить себе подобных, таких же разумных созданий, мы обходим закон природы, показывая этим, что наш человеческий гений сильнее — вдохновенно ответил господин Шорт, его глаза словно горели во тьме сильнее, чем огни свеч.

Виконт хотел было что-то сказать, но господин Шорт опередил его.

— Как известно, природа порождала довольно много самых различных живых существ. Часто находились огромные кости, которые в античности считались останками героев времён Троянской войны, либо останками гигантом, которые упоминаются в Библии и погибли при Всемирном потопе; на территории Китая же они считались останками мифических драконов.

Впервые бедренная кость одного из этих существ была описана ещё в 1677 году профессором Робертом Плоттом в его «Естественных историях Оксфордшира», который он счёл за гость грешника времён того же Всемирного потопа. Уже в 1808 году барон Жорж Леопольд де Кювье описал иную разновидность огромных костей как ископаемые новых видов крокодилов. И чуть раньше, сам барон в 1801 году предположил существование летающего ящера — птеродактиля, а в 1821—1822 годах, господин Конбери описал ихтиозавра, плезиозавра и мозазавра. Так и была начата наука по изучению древней фауны, в том числе и динозавров.

Уже сегодня нам известно достаточно многое об этих существах, ведь начиная с 1824 года, когда господин Уильям Баклэнд доложил в королевском обществе, вместе с бароном Кювье об открытие «гигантского ящера» 1818 года. В 1825 году хирург Мантелл открыл уже Игуанодона, а 1833 году гилеозавра. С 1842 года благодаря биологу Оуэну мы называем их динозаврами и с того же года знаем о существовании завроподов, первым представителем среди которых является цетиозавр. И вот уже в прошлом году, то есть в 1858, был открыт гадрозавр, один из первых динозавров, обитавших на территории Америки.

Но не это главное, господа, интересное другое. То, что делала матушка природа с этими могущими существами, то есть создавала их сильными, огромными и крайне полезными, если бы их можно было приручить и использовать, мы можем наблюдать и среди иных существ. В этом ряду очень даже выделяются гарпии, а уже среди них орлы Хааста. Действительно удивительные существа — самые крупные хищные птицы из когда-либо обитавших.

Один лишь их вес от 10 до 14 кг, а размах крыльев доходит до 2,6 метров, что даже больше, чем у южноамериканской гарпии. Как мы предполагаем, они обитали на Южных островах Новой Зеландии. Те самые острова, некогда открытие нидерландцем Тасманом. Более того, я скажу, что эти удивительные существа класса птиц, отряда ястреб-образных, семейства ястребиных, рода длиннохвостых орлов создают отдельный вид, ныне погибший. И максимально подходящими по размерам, как мы можем полагать, являются птицы — белоголовые орланы.

Да, соглашусь, они в разном роду, белоголовые в роду орланов, а Хааста в роду длиннохвостых орлов, но во всём остальном, как вы можете заметить они вполне подходят, поскольку остальные представители в этом роду Хааста на удивление карлики. По этой причине мы решили сделать следующее, если эти два вида так подходят, кроме того, вид Хааста имеет целый ряд преимуществ, не превратить один в другой. Тем самым достаточно вывести хотя бы одного или двух представителей, если же он будет один, то мы сможем использовать его материал или производить такие операции вновь и вновь, либо если это будет пара, то они сами смогут размножаться.

Более того, было бы превосходно, если бы он обладал мозговым аппаратом схожим с человеческим. Мы проверили подобное на кошках, собаках, хомяках и прочих, хоть довольно часто животные погибали при контактировании чужеродной части мозга, но также были и случаи, когда части вживались. Поэтому здесь есть трупы людей, они недавно погибли и могу вас уверить, что обществу они вовсе не пригодятся, поэтому лучшая их функция — расходный биоматериал.

Тела людей были в плохом состоянии, будто про них вовсе забыли. Господин Уна заметил, что из этого помещения нет других выходов, только один. Были здесь и скелеты, закрепленные на нитях, как образец. А также кругом пахло не только смертью и кровью, но и спиртом. В банках хранились сухожилья и органы в специальной жидкости и имели этикетки, их подробно показали гостям. Всё в атмосфере комнаты напоминало еле бьющееся сердце, работа шла медленно, но энтузиазм учёных никуда не исчезал, и это по-настоящему пугало.

— Вся работа разделена на целый ряд этапов, — продолжал Шорт, — большую часть среди них мы прошли, но главное одно в результате мы сможем получить новый вид существ, которые могут работать гораздо дольше и чётко выполнять приказания, тем самым это будет не только превосходная рабочая сила, но и военная.

— Господин Шорт! — крикнул господин Амет Уна. — Ваши цели и ваши методы работы просто ужасны и невыносимы, мне даже не приходиться говорить о профессиональной этике.

— Простите виконт, но я бы посоветовал бы вам просто ознакомиться с работой профессионалов и не приводить лишних мнений, — сдерживая свою злобу говорил профессор Шорт.

— В таком случая я вам докажу, что можно создать новое существо, не прибегая к этим ужасным методам, господин Шорт, всего неделя, и я смогу вам его представить, — сказал виконт, наконец справляясь с эмоциями. Его вид был похож на хищника в засаде, такой же пронзительный взгляд и напряжение. Пусть и был внешне юн господин Уна, но его интеллект был внушительнее, а поэтому он решил доказать этим людям ошибочность своих действий.

— Господин Шорт, я даю на это разрешение и ручаюсь за своего подчиненного, — граф понял задумку своего товарища, но ни одна мышца не дрогнула на его лице, выдавая полное хладнокровие.

Господин Шорт молчал, его лицо изменялось в мгновения. Оно белело и багровело, но всё выражение выдавало крайнее удивление, казалось, он забыл, как дышать.

— Простите меня за паузу, я не могу разглашать наши с коллегами наработки, и вы сами обещали и скрепили это договором, — сказал директор, всё его естество горело в негодовании от открытого вызова.

Он, господин Шорт, директор биологического института, открыватель нового витка в истории, должен позволить человеку, виконту, повести их? Неужели все те старания и труды, деньги и время было потрачено впустую, чтобы в конце пришёл юноша, который бы смог создать новое существо за жалкую неделю, пока у него на это ушла вся жизнь? И как сложно человеку принять свои ошибки, так и сложно принять убытки в пустую. Может и теплились здравые и добрые мысли в голове господина Шорта, но затмевались роем тёмных. Обида и гнев смешались, превращаясь в задетое эго и профессионализм директора, как учёного…

Глава третья. Конференция

— Позвольте, виконт, граф, но это невозможно, за неделю создать новое существо нельзя, мы это выяснили ещё с самого начала развития этого проекта, — сказал господин Шорт, его вид принял доброжелательный характер, но в глазах сверкал не добрый огонёк.

— Прошу прощения, но это была не просьба, господин Шорт, — господин Мур прекрасно мог читать людей и лишь внутренне усмехнулся на реакцию директора. — как граф и владелец, я имею полное право делать всё что пожелаю, я могу с лёгкостью ограничить бюджет вашей лаборатории.

— Ещё раз прошу вас, господин Шорт, я полностью уверен в своих силах, — заявил с твёрдостью господин Уна. — на следующем собрании философ я продемонстрирую не только новую идеологию, но и создание, что станет одним из первых жителей нового мира.

— Что ж, если вы так настаиваете, господа, кто я такой, чтобы запрещать вам творить, не так ли, всё же до чего огромен человеческий гений, — директор сложил руки с гулким хлопком, будто так мог развеять всю ярость. — моя лаборатория в вашем распоряжении.

— Увы, но для моего опыта понадобится оборудование иного характера, так что я не смогу использовать вашу лабораторию, да и, честно признаться, жутко у вас тут, — ответил господин Уна.

— Как пожелаете, — слишком покорно проговорил директор. — позвольте вас проводить, кажется, собрание вот-вот начнётся. — он сверился с часами на полке и махнул рукой, чтобы гости проследовали за ним обратно.

Погода на улице была тёплой и свежей. После долгого нахождения в лаборатории прохлада ветра и запах молодой травы был незаменимым. Всё ещё казалось, что за ними тянется кровавый шлейф, от которого вянут все цветы, а люди обходят стороной, им самим было противно от себя и было бы неплохо сначала смыть с себя всю грязь. Солнце приветливо улыбалось людям, по голубому небу плавали пушистые облака, похожие на нежные мазки кисти.

Каменные постройки города казались отдельными неприступными крепостями, в стенах которых можно найти покой и уют. Для господина Уна этот день был несколько выматывающим, для учёного, который старается использовать гуманные методы, жестокость местных учёных была сродни животным повадкам. Они словно хищники оскалились на добычу, не брезгуя прибегать к роли падальщиков. В такие моменты задумываешься о собственной жизни и её ценности. Правильны ли все эти осуществляемые деяния, а в голову лезет ужасный пример, на фоне которого собственные изобретения кажутся лишь приятной игрушкой, поскольку не имеют под собой такого ужасающего кровавого фундамента.

Времени до собрания философов в час дня было ещё пару мгновений, они несколько задержались на осмотре всей лаборатории. Как уже упоминалось, выход на улицу, под лучи солнца, казалось виконту и графу настоящей свободой, весь их вид приобрёл такой же уверенный характер, но в мыслях они находились по-прежнему в той комнате, словно она ожила и стала чудовищем, которое пожирает всё, что переступает её порог, она когтями впилась в разум и не отпускала. Холодное дыхание чувствовалось на шее у обоих, но это оказался лишь ветер.

Господин Шорт шёл, совсем не поменявшись в лице, лишь мелкая складка между бровей выдавала его глубокую задумчивость.

— Господин Уна, я надеюсь, что вы знаете чего хотите больше, — к юноше наклонился граф, чтобы их никто не услышал.

— О чём вы, любезный граф? — спросил виконт, слова товарища вырвали его из собственных мыслей.

— Я о том, чтобы вы не забывали своей цели. Я понимаю, что вы чувствуете, но прежде всего нужно произвести впечатление хороших людей, а не заносчивых выскочек. Я, правда, шокирован не меньше вашего, — горячо зашептал господин Мур.

— О, кажется, я понял ваши опасения, но они в корне бессмысленны, ведь я всё просчитал и с точностью могу сказать, что гордыня и ужас давно исчезли, остался лишь сопернический интерес, а также я желаю показать, насколько эти люди глубоко заблуждаются в своих суждениях. Они же буквально живут в лаборатории, а это, честно, неприемлемо морально.

Учёный должен уметь черпать вдохновение из природы и людей, а те господа находятся на грани. Дорогой граф, мне больно смотреть как они истязают не только самих себя, но и окружающих, так что весь мой гений направлен на то, чтобы произвести на них как раз то впечатление, которое мы желаем, они, думаю, поймут, насколько слепы, — ответил господин Уна, молодой человек совсем не понимал этих людей, насколько нужно жить наукой, чтобы в конце концов ею же и задохнуться, ведь наука сама по себе никогда не может погубить.

— Господа, не отставайте, — господин Шорт ушёл далеко от графа и виконта, он смотрел озадачено и с опасением, мало ли, что обсуждают эти люди за его спиной. — Вы ещё не привыкли к институту и можете заблудиться, мы и так несколько задержались — казалось бы, в его голосе упрёк, но граф и виконт молча снесли это.

Стоит отметить, что они давно сменили белые халаты и другие атрибуты перед выходом и сейчас находились в полном своём богатом великолепии. Они вышли из центрального здания и обогнули его, чтобы войти с задней стороны, где был дополнительный вход в официальный корпус. Господин Шорт привёл их в чистую зону, где находятся множество аудиторий, архивов, лабораторий для студентов. Именно в главном зале съезжались все философы, дабы на их конференцию смогли прийти все желающие послушать великих мыслителей и их изыскания, на сбор информации они могли потратить много лет и теперь приехали в родные края для того, чтобы воссиять во всём своём благоговейном духе.

Совсем немолодые люди находились в центре внимания, с ними здоровались и знакомились другие учёные и деятели, аристократия города решила навестить их и присутствовать на выступлении, как почётные гости, вокруг них находилась их свита. Многие обратили внимание на вошедших господина Шорта и графа с виконтом, их тоже обступили люди, готовые исполнить любой каприз и всячески любезно помочь. Конечно же, без задних мыслей, ведь виконт и граф такие хорошие люди, таки блистательные и благовоспитанные.

От всех этих людей, что буквально кидались под ноги, было совсем уж тошно, но господин Мур и господин Уна лишь витиевато отказывались, обнажая ряд ровных зубов в обворожительной улыбке. Это называлось хорошим тоном, если ответить очень мутно, но красиво, человек просто не поймёт, что ему так отказали, но отстанет, а если же всем видом выказывать интерес и глубокую признательность за предложение, то этот человек вовсе будет считаться другом.

Аудитория была освещена тёплым светом от люстр на красивом узорчатом потолке. Он имел голубого цвета орнаменты, которые уходили ещё глубже, золотого цвета вставки лишь подчёркивали роскошность помещения. Стулья были с мягкой чёрной обивкой на фоне тёмного дерева. Высокие стены имели обои с рисунком мозаики, большие окна пропускали дневной свет. Стол в конце аудитории был длинным и стоял на низком пороге. А за ним уже была установлена сцена. Зеленая доска расстилалась почти по всей стене. Всех участников определили на передний ряд, который сразу занялся портфелями с документами.

— Приятно познакомиться, — протянул руку мужчина средних лет.

Он был высок и худ, а также одет в чёрный фрак, который, казалось, был способен поглощать свет от свеч. Его глаза были яркого серого цвета, а волосы контрастировали своей чернотой. Несмотря на годы, под глазами у человека уже залегли морщины. Он выглядел приятным человеком, но внешность могла легко обмануть ожидания, человек такое существо, имеющее способность менять маски по собственной прихоти.

— Меня зовут Валентин Шольц, я доктор филологических наук, профессор и преподаватель латинского языка в лаборатории биологических и химических технологий, то есть, здесь, также по совместительству главный учёный секретарь лаборатории и организатор этого мероприятия, вместе с доктором Карпентером — директором исследовательского центра по вопросам философии, одобренного доктором Флемингом и графом, — он улыбнулся господину Муру, очень крепко пожав его руку. — А вы, как я понимаю, господин Уна, виконт и верный товарищ графа, я очень восхищён вашим произведением, «Митра», кажется?

— Верно, мой самолёт действительно произведение, ещё никто так не говорил о нём, — восхитился господин Уна, он заметно расслабился. — Не желаете ли, при случае, лицезреть это чудо собственными глазами?

— Я буду только рад, но, к сожалению, у меня слишком плотный график, если не затруднит, то я смогу освободиться ещё очень нескоро, — преподаватель латыни несколько смутился, касаясь рукой шеи.

— Нисколько, уверяю, господин Шольц, — уверенно произнёс виконт.

— Очень признателен, — кивнул господин Шольц.

— Здравствуйте, господа — послышался голос человека среднего роста и преклонного возраста с небольшой лысиной и выделяющимися белыми усами в прямоугольных очках с чёрной оправой.

— Вот и, собственно, сам доктор Оскар Карпентер. А это наши почётные гости, наш новый граф Самуил Мур и его верный спутник, виконт Амет Уна — представил присутствующих доктор Шольц.

— Здравствуйте, профессор — поздоровался граф.

— Очень даже рад, ваше сиятельство, господин Мур и господин Уна. Но боюсь, что мы не можем более задерживаться — заявил профессор и оставив свой портфель удалился к доктору Шорту.

— Верно, ох, что-то я совсем не в форме сегодня, уже действительно нужно начинать. Занимайте места, господа.

Господин Шольц удалился быстрой походкой. Он встал во главе аудитории, его вид резко изменился, лицо приобрело острые черты и серьёзность. Люди потоком начали стекаться к своим местам. Первым начал доктор Карпентер.

— Дамы и господа, уважаемые гости, дорогие коллеги, — его голос разлетелся эхом по большому помещению, и люди затихли. — Я рад приветствовать всех вас в этом зале, сегодня 4 мая 1859 года. Вот уже на протяжении нескольких лет мы проводим наши научные собрания, именуемые конференциями и каждое наше собрание получает собственное наименование, также как вам всем известно, мы решили, следуя этой традиции, посветить эту нашу конференцию замечательной теме и назвать «О вопросах науки и развития в философии».

Перед тем, как передать слово нашим многоуважаемым докладчикам, я хотел бы поблагодарить доктора Шорта и доктора Шольца за помощь в организации нашего мероприятия в здании лаборатории биологических и химических технологий, а не в здании организации философии, как это было всегда. Теперь же, с вашего позволения, я передам слово самому профессору Шольцу.

— Господа и дамы, очень признателен за ваше внимание, и я рад вас здесь приветствовать. Для меня честь проводить ежегодное собрание философов, для которого дорогие учёные подготовили множество тем, — учитель латыни улыбнулся. — Не будем долго тянуть, и я приглашаю сюда первого участника — господина Ганса.

Из первого ряда встал среднего роста человек в сером пальто. Он выглядел взволнованным и часто заламывал пальцы у живота, это могло пошатнуть его профессионализм, но сменив господина Шольца, он вдохнул побольше горячего воздуха и успокоившись начал выступление.

— Здравствуйте, уважаемые коллеги. Сегодня я хочу сделать свой доклад перед вами, на тему «Что такое счастье?». Каждый из нас неоднократно задумывался над вопросом: «Что такое счастье?» Не секрет, что этим люди озадачиваются с давних времен. Вспомним размышления непальского философа Будды: «Нет пути к счастью: счастье — это путь», или высказывание Аристотеля, что «счастье зависит от нас самих». Эти высказывания свидетельствуют о том, что вопрос понимания счастья относится к разряду вечных проблем, довольно сложных и неоднозначных. Неслучайно это понятие рассматривается в разных сферах жизни человека. На наш взгляд, интересно происхождение слова «счастье».

Существует легенда, что это слово своим появлением обязано хлебу. Дело в том, что в глубокой древности, когда кто-то рождался в семье, по обычаю пекли хлеб. В дом приглашали гостей и хлеб делили на части. Новорожденному тоже выделяли свою долю, часть. Считалось, что с этого момента он живет «с частью» жизненных благ. Так произошло слово «счастье».

Обратимся теперь к лексическому значению слова «счастье». Словари дают такую трактовку: «Счастье — состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни, от удовлетворения жизнью». Ключевыми словами этой фразы можно считать «довольство», «благополучие», «радость». Но для всех ли людей эти слова ассоциируются со счастьем? Обратимся к философской трактовке счастья.

Итак, счастье — понятие, обозначающее высшее благо как завершенное, самоценное, самодостаточное состояние жизни; общепризнанная конечная субъективная цель деятельности человека. Исследователи обычно выделяют четыре основных значения понятия счастья: благосклонность судьбы, удача, удавшаяся жизнь, везенье; состояние интенсивной радости; обладание наивысшими благами, общий несомненно положительный баланс жизни; чувство удовлетворенности жизнью. Таким образом, философское представление о счастье включает в себя два компонента то, что зависит от самого субъекта и то, что от него не зависит и определяется внешними условиями.

Интересна трактовка счастья с точки зрения нейрофизиологии. Измерить счастье невозможно, но можно изучить процессы, происходящие в мозге, когда мы испытываем положительные эмоции. Счастье, утверждают ученые, очень индивидуально. Субъективное переживание счастья можно разделить на два сравнительно объективных компонента: эмоциональный (интенсивность плохих и хороших эмоций) и когнитивный (целостность нашего сознания). В «рецепт» счастливой жизни, такими образов входят два компонента: положительные эмоции (и, как частность, отсутствие отрицательных эмоций) и чувство осмысленности того, что происходит в окружающем мире и с нами самими. Исходя из объяснений нейрофизиологов, счастье во многом зависит от самого человека и от условий, в которые ставит его жизнь…

Выступление продолжалось, за господином Гансом выступал уже господин Здору, после обычного приветствия которого следовала лекция…

Глава четвёртая. Философское пари

— …Философия и наука являются тесно связанными деятельностями, которые направлены на рассмотрение человека и окружающего его мира, но они рассматривают их с разной глубиной и различными путями. Но отличие философии от науки является то, что философия всегда стремится познать все: видимое и невидимое, ощутимое и неощутимое, реальное и нереальное.

У нее нет границ, она пытается понять возможное и невозможное, а также мир вне и самого человека. Но наука, в отличии от философии, изучает то, что можно увидеть, потрогать, услышать, понюхать, взвесить и другое. Философия и наука изучают всеобщую картину мира, пополняя тем самым друг друга. Но также складывается впечатление, что философия и наука различны и несхожи между собой. Сущность философии заключается в том, что она способна выполнять какую-либо функцию по отношению к человеку, общественной организации, к науке, искусству и другим явлениям. Под функцией понимается способ действия и выражение энергичности системы. Философия является мировоззрением, которое представляет совокупность взглядов, оценок, живых представлений и принципов на мир в целом и на отношение человека к этой вселенной, космосу и миру.

В конечном итоге, философия всегда задаёт одни и те же вопросы: о мире, о жизни человека, о смысле жизни и цели человека в этом мире. Но на эти вопросы нет определённых и окончательных ответов. В различные времена и в различных обществах давали разного рода ответы на эти вопросы. А как нам показывает собственная практика, то вопросы эти нужны…

В зале тем временем стояла тишина, был слышен едва слышимый шёпот людей на стульях. Они явно пришли сюда не только одухотвориться, но и просто отметиться в кругах аристократии. Только ещё совсем зелёные студенты выглядели ещё наивными, а от всех лекций хранили тетради с заметками. Что же, наблюдать за людьми было очень интересно и забавно, поэтому господин Уна иногда позволял себе отвлекаться и смотреть на слушателей.

Они были одеты богато и роскошно, но не слишком выделялись. Фраки и пальто, красивые костюмы и дорогие платья, да редкое зрелище в аудитории. Господин Мур всё накручивал один чёрный как смоль ус, внимательно вслушиваясь в несколько дрожащий голос говорящего.

Наконец, пришло время выступления самого профессора Карпентера. Он активно приводил самые различные аргументы и образовывал одну общую философскую концепцию — усиленный материализм.

— …на основе всего вышесказанного, также идей многих выступавших можно прийти к выводу, что основной теорией нашего мироздания является теория материального могущества и материальных благ. Из этого можно сделать вывод также для смысла человеческого существования как материальные блага…

— Что будет ошибочно, профессор — сказал кто-то из аудитории.

— Простите? — поинтересовался учёный со сцены, после чего показалась фигура молодого человека.

— Тысячи раз приношу свои извинения, — говорил никто иной как сам виконт Амет Уна. — Но я вынужден указать, что в этом умозаключении вы сделали ошибку, в отличие от всех прежних ваших выводов.

— Ваша милость, неужели вы хотите сказать, что столько людей, который выступали ранее приводят ошибочные мнения? Неужели финансы имеют малое значение? Неужели вы могли иметь даже собственный титул, не будь материального состояния?

— Извините меня профессор, но да, мой титул вовсе не зависим от материального состояния, ибо материальное состояние зависимо от разумного, мыслительного составляющего.

— Что будет крайне ошибочно, — говорил Карпентер.

— В таком случае, я бросаю вам вызов, профессор и готов представить свою философскую теорию, доказав неверность вашей, не ранее конца этой недели, в день последних выступлений конференции.

Профессор Карпентер хотел что-то сказать, но его быстро перебил профессор Шорт.

— Господа, — заговорил профессор Шорт. — Я извиняюсь, что нарушаю ваш научный спор, но разрешите внести предложение. Виконт также бросил и мне вызов, настаивая представить более совершенное существо, созданное лучшим способом, также через неделю. И я принимаю вызов, вы профессор?

— Также, доктор Шорт.

— И по этой причине, мы надеемся увидеть ваше совершенное существо и вашу совершенную философскую теорию в следующую среду 11 мая 1859 года — заключил профессор Шорт.

— Отлично, господа — внезапно вмешался граф Мур, встав посреди аудитории рядом с виконтом и вызвав удивление присутствующих представителей высшего общества острова Greeter Perpentuum. — В таком случае, я скажу, что я лично буду финансировать эти исследования виконта, но также отмечу, что если существо действительно будет существовать, то есть будет достигнута поставленная научная цель, а также философская идея будет признана действительно более состоятельной, то направления всей ваших исследований должны быть направлены именно в указанные русла, иначе лишаются какого-либо финансирования. Я надеюсь, что поставленные мной условия предельно ясны, вы принимаете их?

— Мы принимаем, ваше сиятельство — ответили профессоры.

— Вы, виконт?

— Я принимаю, ваше сиятельство — ответил виконт.

— Превосходно, я лично сообщу этот вопрос профессору Флемингу — продолжил господин Мур. — Теперь же, как я понимаю ваше выступление было последним, доктор Карпентер?

— Совершенно верно, — ответил доктор Шорт. — По этой причине, наше сегодняшнее собрание завершается и будет продолжено завтра в этом же помещении в час дня, как и сегодня. Спасибо за участие и за внимание, господа…

Уже давно вечерело. Нежно-голубая полоска дня постепенно менялась в цвете, словно железо покрывалось ржавчиной. Погода стояла такой же тёплой, лишь прохладный ветер игрался с кроной зелёных деревьев, вырывая совсем слабые листья и унося в бурном потоке. Правда, потом они опадали, словно теряли всю волю летать, и навсегда терялись в хаосе пыли и грязи. Облака превратились в исчезающие маски, совсем впитали жар солнца и превратились в розовое месиво. А само солнце будто махало своими лучами, ярко прощаясь с жителями шумного города. Начинались ранние сумерки, когда в тени зданий нельзя было бы разглядеть ничего. Но у графа и виконта осталась пара нерешённых дел в институте, поэтому они направились лёгкой походкой к лаборатории физико-технических исследований.

Здание было исполнено в цвете тёплого какао, белые мраморные плиты у самого основания, плавно перетекали в кремовые кирпичи, между которыми была видна полоска серого цемента. Кирпичи несколько обкололись от старости и ветров, но сохранили презентабельный вид. Крыша имела коричневый цвет и текстуру черепицы, за время, проведённое на Солнце, она нагрелась. Высокие двери находились на небольшом пороге, который украшали высокие цветы в белых горшках. В некоторых окнах ещё горел тусклый свет от свечей.

Их встретила тихая атмосфера, словно всё здание имело принадлежность к библиотеке, такой покой дарил своеобразное удовольствие после тяжёлого дня. Коридоры вели к аудиториям с высокими потолками и множеством мест с мягкой обивкой, там почти не проводили лекции в такое время, лишь одинокие профессоры собирали документы в портфели. Архив был всегда полон разных книг, даже сейчас на охране многолетних знаний стояла старая старушка с забавно большими очками, она упорно стряхивала с крепких переплётов пыль.

Местный врач уже заканчивал расчёт медикаментов и ставил всё на свои места, последние штрихи в учётную книгу, и белый халат остался на вешалке. Из кабинета ещё пахло спиртом и бинтами, пока врач закрывал дверь и шёл к вахтёру. Лаборатории полнились от образцов и банок с нужными материалами, инструменты были разбросаны в творческом хаосе, но оставшиеся студенты уже торопились всё аккуратно помыть и выйти за пределы института, их переговоры отчётливо отражались от глухих стен, заполненных таблицами с формулами.

Закрытые кабинеты, ковёр под ногами заглушал шаги, свечи делали атмосферу более расслабленной. А потом виконт и граф наткнулись на господина Андервуда, который уже закрывал свой кабинет. Он встретил гостей дежурной улыбкой и толкнул небрежно дверь, занимая место за большим столом. Его тёмный кожаный портфель остался на кожаном кресле в углу кабинета.

— Здравствуйте, господа, прошу заметить, что я очень шокирован вашими достижениями за этот день, так разозлить господина Шорта и господина Карпентера, — господин Андервуд горько усмехнулся своим мыслям, но его гости не выразили и капли удивления. — Извольте, что же вас привело ко мне? — он протянул в ответ руку для рукопожатия, наконец садясь на стул во главе стола.

Господин Уна сел на другой стул, совсем не заботясь о чужом мнении по отношению к недавнему, всё это лишь часть людской сущности, они не верят в бредни другого человека, пока не увидят всё своими глазами, но перед этим сто раз обольют грязью, а потом расцветут новыми красками, даже по спине дружески похлопают, но господин Уна не желал всех этих знаков лживой дружбы, его даже заметно передёрнуло от отвращения ко всем людям, что нацепили маски благосклонности на свои перекошенные завистью и злобой кошмарные лица.

— Мы здесь, добрый друг, по одному делу, — максимально дружелюбно начал господин Мур, используя свой козырь в рукаве, обходительную улыбку, которая сразу располагала к себе, как такой человек приятной наружности может иметь какие тайны и тёмную сторону, вот и директор заметно расслабился, переключаясь с созерцания пульсирующих вен на руке виконта, с какой силой он сжал кулак, на графа, который закручивал ус.

— Что же это за дело, ваше сиятельство? — чуть-ли не пропел господин Андервуд.

— Хотим попросить вас помочь в строительстве одного предприятия, скажем, завода, новой электростанции, — проговорил граф.

— Простите, ваше сиятельство, но что это за завод или электростанция?

Граф хотел было посмотреть в сторону виконта, но тут послышался звук открывающейся двери. Вошёл человек высокого роста, с вертикально удлинённой формой головы, на верхушке которой было немного седых волос. Его немного выпученные карие глаза смотрели на присутствующих с немногим удивлением. Одет он был в клетчатый серый костюм поверх белой рубашки. На лице было немало морщин, а в руках он держал несколько бумаг.

Какого же было удивление этого человека увидеть здесь виконта, который тоже мгновенно его узнал. В последний раз он вспоминал этого человека в том самом таинственном городе, когда рассказывал интересующемуся Немату, сыну кузнеца, о своём выступлении в Королевском Научном обществе Её Величества, он же был Академией наук Великобритании.

— Академик, член Королевского общества Её Величества, королевы Виктории, сэр Рональд, — утвердительно произнёс виконт и встал.

— Вы знакомы? — удивился профессор Андервуд.

— Да, профессор, — старческим голосом говорил, — как видно этот молодой человек решил и вам закружить голову. В беседе с господином Карпентером, только что, я мог предположить, что возник некий шарлатан, но не мог и предположить, что ситуация настолько плачевна!

— Замолчите! — резко встал и вынул свою шпагу граф, что заставило отпрянуть самодовольного академика и профессора, но это также вызвало удивление и виконта, которые он скрыл, как только мог. — Как вы обращаетесь к виконту графства Мура островов Перпентуум! Мне это воспринимать как вызов?

— Виконта? — опешил сэр Рональд.

— Именно, это виконт Амет Уна, а я граф Самуил Мур, и вы сейчас открыто оскорбили нас! — крикнул граф.

— О, простите, тысячу раз простите, граф, я принял молодого человека за одного лжеца, обманувшего сэра Гамени — говорил академик.

— Сэр Рональд! — разозлился виконт. — Я вовсе никого не обманывал и тот юноша — это я. В последний раз я выдвигал перед вами теорию о расщеплении элементарных частиц, но вы по началу даже отказались от своего убеждения против идеи существования атомов, после чего в один же миг переменились и стали против мысли расщепления электронов — составляющий атомов.

— И я с уверенностью повторю вам то, что ответил вам и в прошлый раз: то, что вы говорите не более чем гипотеза, в реальности не осуществимая!

— Господа-господа! — вмешался профессор Андервуд. — Прошу вас, успокойтесь, давайте все успокоимся и спокойно поговорим.

— Хорошо, доктор, — ответил граф и убрал свою шпагу.

После этого они все присели и начали беседу сначала.

— Изначально, — заговорил доктор Андервуд, — разрешите вам представить самого сэра Рональда, как вы сказали, члена Королевского общества Её Величества, он прибыл в наш политехнический институт на командировочной основе вместе со своими знаменитыми коллегами: доктором Пауэлло, замечательным практиком, господином Доберте, отличным теоретиком.

— Неужели все основные мои оппоненты? — тихо произнёс виконт.

— Благодарю, что меня представили и я был рад вас узнать, но я зашел к вам доктор только чтобы взять отчёты последнего эксперимента с углеродом, — раздражённо говорил Рональд.

— Прошу вас, — доктор, достав из шкафчика стола бумаги, передал их академику.

— Благодарю, а теперь…

— Подождите, сэр, — продолжил Андервуд. — Наши гости хотели представить модель новой теории, которая может быть довольно интересной.

— Простите, но я спешил, — быстро ответил Рональд.

— И на просьбу, вы откажите? — граф просто гипнотическим взглядом посмотрел на академика.

— На вашу просьбу будет трудно отказать, но помните граф, что всегда есть вероятность, что этот человек также закружит вам голову, как и сэру Гамени, одному из видных предпринимателей…

Глава пятая. Физический спор

— Сэр Гамени, — прервал профессора граф, — мой дорогой друг, с которым я виделся, будучи в Европе ещё довольно давно и думаю, что если бы не ваша неправильная трактовка, ведь как я понимаю именно по вашему ходатайству, сэр Гамени отказал, то мой друг поступил бы верно и виконт вполне нормально смог бы объяснить свою идею, которая ещё ни разу меня не подводила.

— Хотите сказать, что ваш виконт, никогда не совершает ошибки?

— Отнюдь, — вмешался уже сам виконт, — я совершаю ошибки и не мало, но все они остаются на экспериментальных моделях, а действительные работы становятся максимально совершенными, в этом вы можете быть уверены.

— Да, конечно — заговорил доктор Андервуд, — отличным примером тому служит «Митра» — самолёт, который смог прилететь из самого континента и его создал лично сам граф и виконт!

— Простите доктор, не хочу ставить под сомнение, но, если поверить, это действительно впечатляет, хотя и маловероятно, — ответил профессор. — Итак, если мы вернёмся к изначальной теме, что же вы хотели всё-таки создать?

— Да, действительно, граф, расскажите нам подробнее о той электростанции, что вы хотите воздвигнуть, — произнёс доктор Андервуд.

Граф посмотрел на виконта, тем самым передав тому слово.

— Сегодня довольно часто можно встретить устройства, способные высасывать воздух из определённых сосудов, достигая некоторого уровня вакуума и для создания подобных устройств, в первую очередь необходимо утвердить атомизм, то есть теорию полагающую, что всё в мире состоит из атомов. Но я скажу больше, существуют такие вещества, ярким примером которых является уран, названный так сэром Генрихом Клапротом ещё в 1789 году, в честь самой далёкой планеты «Уран», дабы поддержать астронома Гершеля.

У этого элемента атомы распадаются и получается своеобразное излучение, которое в магнитном поле распадается, и мы можем получить 3 вида излучений. Первое — это ядра атома гелия, это удаётся определить благодаря их массам, которые уже можно констатировать по их отклонению в магнитном поле. Следующее излучение электроны — те самые малые частицы, вращающиеся вокруг ядер, которые вы некогда считали атомами свободного электричества.

И наконец, третье излучение — гамма-кванты, довольно сильное излучение, с высокими энергиями. Притом я могу вам это продемонстрировать экспериментально. Далее мы можем бомбардировать этим излучением что угодно и как угодно, получив существенное отклонение. Но это нам нужно чтобы доказать одно, вещества состоят из атомов элементов, те в свою очередь из ядер и вращающихся вокруг электронов. Нам известно, что есть электрические силы, гравитационные силы, но как тогда появились те три излучения?

Ни та сила, ни другая не может их породить, следовательно, есть третья сила — ядерная. То есть эти частицы исходят прямо из ядра атома, а если расщепить полученное ядро гелия, ударив по нему другим излучением, просто поставив на перекрещивание, то получим ещё 2 излучения. Первое — положительное, с массой равной массе атома водорода и второй — полностью нейтральный, но по характеру столкновений и проникновений, можно определить массу — чуть больше массы ядра атома водорода. Таким образом ядро состоит из двух компонентов — протонов, положительный частиц и нейтронов — нейтральных частиц.

Но интересно то, что если бомбардировать одну пластину, таким излучением, скажем теми же протонами, то можно получить другое вещество. Скажем литий полностью превратится в гелий и это тоже я могу продемонстрировать экспериментально. Но проблема в том, что при этом очень мало взаимодействий, да получающиеся ионы гелия, то есть ядра, очень быстрые и в генераторах, действующих по методу электромагнитной индукции Фарадея 1831 года, дают шокирующие напряжения в десятки миллионов вольт, но токи крайне малые, потому что взаимодействий и таких реакций происходит очень даже мало, один на миллионы.

То есть цель имеется одна — имеется пластина определённого вещества, скажем лития. Под действием тока, можно её нагреть и распылить в вакууме, а если придать ещё и потенциал, и по пути вставить в магнитное поле, то радиусу вращения и следа, оставленного ионом — заряженным атомом без некоторого количества электронов, можно узнать его массу. Далее достаточно воспользоваться не сложным математическим аппаратом, по определению радиуса ядра атома, вот они, — виконт достал ручку и попросив лист бумаги расписал полный вывод формулы для определения радиуса атома. — Если известна атомная масса, для лития — это приближённо 7 атомных единиц массы, то её радиус будет это число под кубическом корнем, то есть 1,9129, умноженный на 1,4, то есть это будет 2,6781 фм, если округлить.

И чтобы исправить проблему с малыми реакциями, нужно лучше изучить процесс. Каким же образом увеличить число реакций? Ответ довольно логичный, лучше входят в реакцию более медленные частицы, чем быстрые. Интуитивно понятно. Но когда к ядру приближается протон, ведь он отталкивается от него, они же положительные частицы и сила растёт по мере приближения.

Но ведь на радиусе самого ядра уже действуют новые, ядерные силы и не нужно считаться с электрическими. А чтобы определить её величину достаточно воспользоваться самым элементарным законом Кулона. И если сказать, что энергия в 1,6*10—19 Джоуля, системы 1845 года, это одна единица, энергия, получаемая электроном, когда он проходит разность потенциалов в 1 вольт, что вычислено по массе и заряду электрона, которые легко определить таким же способом в электрическом и магнитном поле, то для этого случая, при таком радиусе и заряде протона в 1 элементарный заряд, а лития — 3, протону потребуется целых 1,613245 МэВ энергии.

То есть нужно достигнуть такого напряжения в 1 613 245,23 вольта. Кажется невероятным, но более того, второй вид излучения, только на электронах можно довольно просто получить, если в стеклянную колбу, предварительно вакуумированную вставить два электрических контакта и подать постоянный ток. При этом отрицательный нагревать нитью накала.

Этот отрицательный электрод станет источником и электроны из него устремятся в сторону положительного, конечно, невозможно достигнуть полного вакуума, где вовсе нет ничего, поэтому будет слабое свечение. Но если же установить несколько положительно заряженных электронов в ряд, причём кольцевых, особой формы, эти электроны будут ускорятся. Также можно сделать и другую конструкцию, но цель одна — увеличить напряжение до нескольких миллионов вольт.

С электронами процесс ясен, а чтобы это провернуть с протонами, достаточно вспомнить, что протоны — это ядра водорода, а их получить не так уж и трудно. Обычным электролизом получив эти частицы можно направлять и придавать им достаточную энергию, единственное остаётся решить проблему стабилизации такого напряжения, для чего вы нам и нужны, также и для изготовления пластин, которые должны быть в толщине в 10 раз тоньше белой бумаги, а после можно, спокойно поставляя тонкие литиевые пластины получать приличное количество электричества из генераторов! Притом таких реакций точно не мало.

Виконт торжественно заключил и посмотрел на присутствующих.

— Что вы скажите, сэр? — посмотрел на академика доктор Андервуд.

— А скажу вам, ваша милость, что ваша прошлая сказка была куда веселее, — с сарказмом заявил Рональд.

— Вы уверены в своём ответе, сэр? — ни на секунду не колеблясь спросил виконт.

— Абсолютно, — ответил академик.

— Ну что же, я сегодня заключил целых два пари — начинал изобретатель.

— Об этом я уже слышал, неужели… — продолжил мысль академик.

— Да, сэр, я думаю заключить третий, — решительно ответил господин Уна, — что скажите, граф?

— Полагаю, что я вновь вас в этом поддержу. Думаю, доктор Андервуд не будет против? — посмотрев на профессора сказал господин Мур.

— Конечно же нет, — быстро и со страхом на глазах ответил директор.

— Отлично. Итак, вы принимаете мой вызов, сэр Рональд?

— Гм… — он встал и прямо посмотрел в глаза молодому мужчине. — Что же, принимаю и буду с нетерпением ожидать от вас ответа.

— Вы его получите в эту среду, прошу прибыть на заключительное выступление. Я готов представить перед вами хотя бы первую версию этого устройства.

— Хорошо, виконт, — гордо заявил академик. — Я использую все свои связи чтобы привести для вас две дуговые лампы Александра Ильича Шпаковского, которые закажу у него лично, если ваш аппарат, кроме своего питания, сможет выдать дополнительно столько энергии, чтобы зажечь хотя бы две такие лампы перед всей публикой, мощностью всего в 1000 Ватт, можете считать себя победителем, а меня официально побеждённым! До свидания, господа.

— До свидания, сэр Рональд — попрощались присутствующие.

Когда же академик ушёл, доктор заявил:

— Но признаться, виконт, вы были слишком грубы и бестактны, говорить о какой-то теории с таким человеком, кроме того, даже я с вами не согласен.

Изобретатель хотел что-то сказать, но граф остановил его жестом.

— Не стоит так суетится, доктор Андервуд, ведь всё же надо помнить, что решает всё эксперимент. И кто знает, что захочет устроить природа, — тон графа был просто неподражаем, виконт незаметно улыбнулся. — По этой причине, просим вас дать нам разрешение на пользование вашей лаборатории, — начал граф. — И ещё, господин Андервуд, мы просим помочь как вас, так и остальных сотрудников института, помочь нам как в создании модели, так и в дальнейшем строительстве самой электростанции, ибо результат для меня очевиден, я думаю вы не будете опровергать моего мнения… Также попрошу всячески помогать нам в этом деле, являясь нашими сторонниками, разумеется, благодаря этому бюджет физической лаборатории будет пересмотрен, — граф вовсе не сомневался, что директор согласиться, когда дело касалось денег, у каждого человека глаза тут же наливались жизнью, это сколько дорог будет открыто, нельзя упускать такой шанс, вот и директор не упустил.

— Какая щедрость, ваше сиятельство, — господин Андервуд немного замялся. — Я с радостью помогу, почту за честь. Можете занимать любую лабораторию, вот вам ключи, можете сделать копии и оставить их мне завтра, — заявил доктор, ставя стол на ключи, которые взял граф.

— Мы будем вам благодарны, — кивнул граф, поднимаясь со стула вместе с виконтом. — Простите, что отняли время, всего доброго.

— Да, до свидания, господа, — директор поклонился гостям, и те исчезли за дверью.

Директор, услышав скрип двери, устало упал на стул назад, закрывая рукой лицо. Сквозь открытое окно доносились звуки стука копыт и колёс, иногда от ветра атласные шторы плавно, как волны, вздымались. И во всей этой атмосфере директор медленно и громко выдохнул.

Граф и виконт вышли из здания, быстрой походкой проходя по всей территории института к выходу. У высокого забора с острыми шпилями, стоял высокий и полноватый кучер, который открыл дверь кареты перед графом и виконтом. В карете были мягкие подушки и сидения, так что тряска во время поездки была незаметна. Двойка серых в яблоках коней натужно фыркали, их мышцы сквозь тонкую кожу заметно напрягались. Иногда был слышны голоса, свист ветра и хлёсткий звук поводьев. По каменным дорогам разъезжали такие же изящные кареты с крыльями у колёс цвета слоновой кости, они выделялись на фоне серости зданий. Низкие здания медленно перетекали в богатый на внешнее убранство квартал.

Дома сочетали пышное барокко, но не забывали и красивые орнаменты мозаикой. Белокаменные статуи, высокие и крепкие заборы, ухоженный газон и клумба, всё было высшего качества, от того таким обычным и безвкусным. Зачем нужна вся эта показная роскошь, если внутри ты не отличаешься ничем необычным, даже этот вычурный вкус похож на остальные.

В тихой карете всегда тянуло в сон, но господин Уна желал совсем не спокойно вздремнуть, пока улицы медленно тянутся друг за другом, а копыта отбивают чёткий ритм, юноша желал просто отдохнуть и понежиться в мягком кресле нового дома. Отголоски этого дня стучали набатом в голове, словно огромный колокол не прекращал звонить. Моменты из дня, как кинопленка, пролетели мимо глаз, какие люди одинаковые и совсем неприятные, что аж тошно.

Виконт сел поудобнее, смотря на ночной город, который под одеялом из звёзд и тёмной пустоты казался более привлекательным и загадочным.

— Вас что-то тревожит, дорогой друг, — заметил господин Мур, его взгляд внимательно прошёлся по напряжённой фигуре

— Боюсь, что так, — вздохнул виконт.

— Если вы волнуетесь по поводу… — начал было граф, но его перебили.

— Нет-нет, что вы, всё не так, — поспешил заверить товарища господин Уна. — Я прекрасно уверен в своих силах, не стоит сомневаться, но от этого же ничего не измениться по отношению ко мне, эти люди точно так же захотят использовать мои открытия и даже не послушают — досадно видеть, когда огонь медленно гаснет, но надежда сильнее страха и много раз спасало разбитых изнутри людей.

— Мы это увидим в среду, сейчас же нам нужно начать строить электростанцию он же «завод» и подготовиться к предстоящему собранию, — сказал граф, сверяясь с часами во внутреннем кармане.

Незаметно для них, карета остановилась, и лошади встряхнули гривами. Их камердинер открыл дверь, с улыбкой приветствуя своих господ. Он был не старым и не молодым, пышные усы закрывали тонкие губы, в голубых глазах ещё теплился огонь юности, а вся фигура его была крепкой и высокой. Одет он был в чёрный сюртук с такими же узорами на груди и рукавах.

— Добро пожаловать, ваше сиятельство, — заявил он, пропуская виконта и графа.

Перед ними открылся вид на прекрасный дом. Он поражал своими размерами и выглядел пышно и просто одновременно, совсем не так ярко и вычурно. Карета уже миновала ворота, и они оказались в пышном и красивом саду, полном различных переулок. Уже был вечер и красивые лампы со свечами освещали им путь. В саду можно было заметить различные кусты и некоторых слуг, которые орошали это великолепие. Иногда можно было встретить удобные деревянные скамейки.

Но вот показался и сам дом, который заставил застыть на месте, он был, невероятно красив и грандиозен. Присутствующие мирно подошли к нему. Прямо перед ними были две лестницы в две разные стороны, поднимающиеся вверх и ведущие на верхнюю веранду. А прямо перед ними была дверь в уютный небольшой зал. Если обойти правую или левую лестницу, то можно попасть на небольшую площадку со скамейками и с удобным освещением, а также дверью в правый или левый зал, соединённый с центральным. Каждый из них был выполнен в самом изящном стиле, где были установлены стулья вокруг деревянных столиков…

Глава шестая. Новый дом

— Что скажите, мой дорогой друг? — спросил граф, улыбнувшись и смотря на своего восторженного собеседника.

— Это великолепно, граф.

— Я думаю наш новый дом вас обрадует ещё и внутренне.

— Но, когда вы всё успели?

— Пока вы были заняты созданием «Митры», мы с господином Харуном купили этот дом, с помощью господина Годфри и Абдуллы Аль-Рахмана, разумеется. А теперь разрешите представить вас с нашим новым домом…

Виконт решил войти в центральный зал, вместе с графом. Юноша огляделся вокруг, это был просторный и красивый зал, созданный в светлых желтоватых оттенках. С правой стороны находился стол для игры в бильярд и для шахмат. Внутри красивых шкафов находились книги, а в центре прямо напротив входа находился большой и красивый белоснежный камин.

На стенах висели картины, а зал освещали красивые люстры. Пара дверей в противоположной входу зале вели прямо на кухню и в отдел для слуг, это была небольшая система со своими комнатами, спальнями и прочими. После этого осмотра они последовали налево, где они смогли заметить прямо связующие двери и винтовую лестницу рядом с входом, ведущий на второй этаж.

Новый зал оказался не менее красивым, но по своему тону он был похож на предыдущий, но предназначение у этой комнаты кардинально отличалась, поскольку это была нижняя лаборатория! Столы были установлены в строго установленной периодичности с самыми различными устройствами и оборудованием. Здесь уже были обмотки для электромагнитов, бруски металла, станки, установки, различные материалы и подробная картотека. Также здесь был удобный стол для записей и шкафы, полные различных технических инструкций, книг, папок и бумаг, расставленные строго в алфавитном порядке.

— Я решил, что небольшая физическая лаборатория вам не помешает, — произнёс граф, смотря на мужчину.

— Неужели это всё мне?

— Совершенно верно, вы ведь левша, поэтому как сам зал, так и всё остальное оборудовано персонально под ваш рост, привычки и то, что вы левша. Правый же зал — такая же лаборатория, но уже под меня, то есть для правши.

Среди большой стенки-шкафов почти до потолка, с раскладной и выдвижной стремянкой прямо из шкафа, выделялась странная дверца. Господин Мур заметил интерес товарища и сам подошёл поближе.

— Это ваша небольшая библиотека — заявил граф и открыв провёл учёного в небольшой читальный зал.

На полу был постлан чистейший ковёр, а вся комната вокруг состояла из полона с самой разнообразной литературой от художественной, до технической и биологической. Посередине стоял красивый диван с двумя креслами и небольшой аквариум. Только три окна позволяли наблюдать за чудесным садом, хотя в лаборатории таких окон было больше и они были шире, по дизайну они были схожи, выполненные с такой утончённостью и красотой.

Выходя в небольшом проходе между лабораторией и центральным залом, виконт заметил небольшую прихожую, так что в лабораторию можно было войти сразу с улицы, поскольку здесь была специальная дверь. Также здесь была ещё одна дополнительная дверь для малой кухни и для входа в отдел прислуги. Отдел прислуги был полностью отдельной системой из комнат, коридоров, где могли проживать все служащие этого дома, с лучшими удобствами для их сословия.

Когда же они завершили осмотр первого этажа, то граф решил проследовать снаружи, а не изнутри на второй этаж. Они вышли из правого крыла первого этажа, смежного с лабораторией графа и вышли на площадку на улице. Затем поднялись под одной из двух округлых лестниц на большую площадку перед парадным входом и пятью окнами до самого пола и округлым верхом.

В правую и в левую сторону от парадного входа была большая площадка, где можно было принимать гостей. Этот дом был просто создан именно для двух господ. Как только они вошли, то оказались в красивой и элегантной прихожей. Внутри убранство дома отличалось излишней детальностью. В стене находилось большое зеркало, под ним располагались мелкие шкафы с полками из тёмного дерева. Здесь располагалась ваза с красивой росписью и белоснежные горшки с маленькими кустарниками. У входа расстилался ковёр, на нём были едва видны отпечатки подошвы. Рядом стояла стойка для зонтиков и вешалка для гостей.

Пройдя из просторной прихожей в главный зал, виконт просто оцепенел от этой красоты. Эти превосходные детали, выполненные в белых и мраморных тонах, заставляли раскрыть рот от изумления. Потолок этого зала уходил на второй этаж, а с мраморных перил лестницы и веранд свисали на цепи стеклянные горшки с прекрасными растениями. На стенах висели живописные картины в золотой рамке. Цвет стен был холодного белого оттенка, подчёркивающий чистоту.

Гостиная второго этажа была подходящим местом для гостей, но по своему виду была более изолированной комнатой, что было довольно удивительно. Прямо по центру находилась большая мраморная лестница, ведущая наверх. В двух частях одноэтажного, но высокого зала были установлены кресла и столики. Лишь две двери по обе стороны от лестницы могли разнообразить эту картину, хотя по своему виду всё смотрелось довольно богато. Эти две двери служили лишь для прислуги, а также соединяли отдельную служебную лестницу с второй кухней, скрытой за стенами. Здесь были живописные картины, а потолок был расписан самыми лучшими узорами вместе с люстрой, но складывалось впечатление, что это скорее комната приёма, нежели комната прибывания самих хозяев.

Также две лестницы из первого этажа по краям помещения, отделённые небольшими прихожими комнатами или округлостями, если так можно назвать, вели в этот зал. Как упоминалось, мраморная лестница вела на третий этаж в зале. Красная дорожка вела к разным дверям, также постланная и на этой лестнице. Если же подняться по белым мраморным ступенькам, то можно было подняться на третий и самый большой этаж — обитель владельцем дома.

Арка с белой окантовкой вела в гостиную. В середине стоял тёмный стол, к нему прилагались белые кресла, у широких окон стоял камин с подставкой для кочерги, на каменном камине стоял бюст и нефритовая шкатулка. Потолок был выполнен с искусной резьбой и рисунком в виде колеса, спицы были покрыты сусальным золотом, прямо в центре, раскрывались лепестки и тянулась люстра. Атласные шторы прикрывали ночной город. Сбоку от входа располагался шкаф и антресоль. Ковёр дополнял картину уюта. Две двери вели в разные комнаты. Одна, что скрыта за высокой пальмой, вела в общий читальный зал, а другая в общую библиотеку, хотя и обе комнаты сами по себе имели проход меж собой.

В общей библиотеке можно уединиться от всего внешнего мира. Чуть ближе к большому камину до двух чёрных дверей — большая белая мраморная лестница ведущая на веранду третьего этажа. Кроме этих двух чёрных дверей находились две большие двери по обе стороны залы и две дополнительные, почти по углам этой комнаты — эти двери также были предназначены для прислуги.

Но самым большим достоянием этой гостиной было огромное округлое окно, откуда падал солнечный свет и озарял всё помещение, часто даже затмевая искусственное освещение. Длинная веранда второго этажа проходила и через него так, что человеку, наблюдающему с него, казалось, будто он парит! Это было одно из самых лучших мест для любования этими красотами, которые открывались с этой высоты. Также снизу был выход на веранду — небольшой балкон, где были установлены в богатых вазах небольшие ёлки, дополняющие картину.

Если же подняться по лестнице наверх, то можно было выйти на окружающую вокруг этот зал веранду и ряд дверей. Два из них по краям вели на внешнюю площадку прямо над домом, где можно было отдохнуть под звёздным небом и наблюдать за космическими объектами. Два из них вели в небольшие астрономические кабинеты, наполненные всякой атрибутикой. На столах были расположены линзы, поставлена картотека, полки с различными инструментами и доска с мелом, которая, к слову, иногда могла присутствовать и в других помещениях. А различные модельки украшали рабочий стол из красного дерева.

Одна же из этих дверей на веранде вела в цилиндрическое помещение над залом, в котором был установлен настоящий большой телескоп, позволяющий проводить самые различные астрономические наблюдения. Сама комната была оборудована также дополнительными столами и самым быстрым проходом для получения нужной информации, соединяясь с общей библиотекой и соседними комнатами. Также здесь было большое панорамное окно и проход на ранее описанную площадку, откуда можно увидеть тыльную часть дома.

Сзади дом имел также дополнительные веранды и выходы, а также навес для большой площадки внизу, но фасадная часть выглядела куда красивее. Также именно там, на заднем дворе находилось их творение — легендарный самолёт «Митра». Вернувшись обратно из площадки через веранды в зал, они прошли в левую большую дверь, которая как оказалось вела на небольшую прихожую и, если обратить внимание прихожие на трёх этажах именно в этой точке находились ровно друг над другом. А далее было небольшое деление, если войти в левую крайнюю дверь, то можно было попасть в уборную, ванную и душевую комнаты. Только одна ванная комната и душевая находилась на втором этаже и туда можно было попасть только этим путём, а уборная и вторая ванная комната находились на третьем этаже.

Если же войти в среднюю дверь, то можно было войти при прямом прохождении в спальню, а если спуститься по лестнице, то в кабинет на втором этаже. Говоря о спальне, которая, к слову, была просто великолепно обставлена, важно сказать, что это была довольно просторная комната, на полу был постлан ковёр, из мебели здесь присутствовал красивый комод, трюмо с зеркалом и кресла с маленьким столиком, стены были украшены картинами, а обои были синего цвета, который приятно успокаивал. Здесь также были окна с красивой огранкой, и элегантными атласными шторами. Ближе к стене была установлена большая просторная кровать со своим сводом, шторами и удерживающими деревянными узорчатыми колонками.

Кабинет же представлял собой большое пространство, в котором умещались книжные полки, шкаф, а также очень крупный стол, кресло с высокой спинкой и два стула. Стены были окрашены в ярко-красный с основанием из мраморных плит, гипсом был вырезана львиная голова. Окна были выполнены как витражи и имели узкую, но высокую форму. На подоконнике цвели цветы и маленькие пальмы, подобно большим, стоящим рядом в большом горшке. А рядом был красивый аквариум, а далее большой диван с двумя креслами по краям.

Небольшая дверь отсюда, в стороне окон вела на просторную веранду, о которой ранее говорилось, а вторая потайная дверь в шкафу, сзади кресла, вела в биологическую лабораторию, где уже всё было обставлено в лучшем виде. Поскольку она была смежной с кухней и комнатой для слуг, именно здесь была дверь, через которую слуги могли попасть сюда, если говорить о втором этаже. На третьем этаже такая дверь была в личной библиотеке, в которую можно было попасть либо из спальни, либо подняться по лестнице из биологической лаборатории, либо пойти по большому кругу.

Из спальни, к слову, также можно было попасть и на небольшой балкон, чтобы полюбоваться садом и выйти на просторную большую площадку с левой стороны. Эта площадка была нижней и меньше, по сравнению с той, что была на третьем этаже сзади обсерватории, но тоже была довольно красивой. Сюда можно было ещё попасть, спустившись с той же площадки на третьем этаже, но с задней стороны дома, также здесь была дверь для слуг.

Под этой площадкой находилась столовая, чтобы в неё попасть, товарищи вновь вошли в спальню, где была небольшая потайная лестница вниз, которая вела прямо в просторную и обширную столовую. Столовая состояла из длинного стола с золотой окантовкой, к нему прилагались стулья с мягкой обивкой. Шкаф с прозрачными дверцами хранил фарфоровый большой чайный сервиз на 12 персон и посуду, красивые картины украшали глухие серые стены. Цветы в горшках оживляли общую атмосферу, а широкие окна днём пропускали свет. Ещё одна дверь вела на кухню, как было указано. Она выглядела чисто и аккуратно, имела всё необходимое для самых разных блюд. Сюда привозили только свежие продукты.

Сюда, то есть в столовую, можно было также попасть и через кабинет снизу, о чём свидетельствовала ещё одна дверь. Закономерно здесь также была дверь для слуги и специальная кухня. А также отсюда можно было выйти на большую площадку второго этажа, на которой товарищи были ещё в самом начале своего осмотра дома. Всё здесь было адаптировано под левшу, поэтому и находился на левом крыле дома, на правом же крыле всё было таким же, но наоборот, то есть всё было адаптировано уже под графа, под его параметры и характеристики.

Только они успели завершить осмотр и сменить уличную одежду в своих отделах на более свободную, домашнюю, как к ним вошёл камердинер и оповестил о времени ужина. Когда они спускались, то изобретатель на время отстал от графа, сказав, что прибудет скоро, но не было ясно почему остановился виконт. Он остался стоять на веранде третьего этажа, задумчиво смотря в даль.

Граф уже успел спуститься на веранду второго этажа и направиться в сторону столовой, а виконт продолжал стоять словно заворожённый. В его глазах читался сложный мыслительный процесс, о чём думал этот человек как внимательно направляя свои взгляды в одну определённую точку?

Прошло какое-то время, граф уже был в своей столовой и ожидал товарища. Стоило ему встать, чтобы пойти за ним, как появилась фигура молодого мужчины, которые извинившись за задержку сел рядом с графом и ответил на его расспросы, что задумал нечто очень даже интересное. Когда же господин Мур попросил рассказать подробнее, изобретатель лишь ответил, что расскажет он это после того, как они поговорят с инженером, которого вызвал граф.

Затем их тема разговора сменилась, и они сами не заметили, как уже поужинали и быстрым темпом прошли в большой зал на третьем этаже, который довольно полюбился им, если так можно выразиться, с первого взгляда. Так они активно продолжали свою интересную беседу, а часы уже показывали десять часов ночи, но как это обычно бывало, ни граф, ни виконт не хотели спать.

— Кстати, я вызвал инженера, через администратора месье Жана на завтра в час ночи, я полагаю это будет лучшее время для подобного разговора, смотря на нашу с вами оригинальность, — заметил граф.

— С этим я полностью буду согласен, а теперь, с вашего позволения, я отлучусь, чтобы немного поработать и жду вас в своей физической лаборатории ровно через полчаса, ибо столько мне нужно времени, чтобы подстроить всё под себя и начать работу, надеюсь вы согласны?

— Разумеется, ждите меня через полчаса, — ответил граф, после чего виконт удалился в свою новую лабораторию…

Глава седьмая. Работа начинается

Когда граф прибыл в физическую лабораторию, то многое уже начало свою работу и было видно, что изобретатель явно не потратил это время зря. Он успел включить нужные фонари, подставить нужные вещи максимально близко, подписать некоторые папки, файлы и полочки с инструментами, ресурсами, различными балками, отвёртками. Его ноутбук уже был удобно установлен, подключены аккумуляторные и генераторные системы, которые уже начали совершенствоваться.

— Как я вижу, работа уже начала закипать?

— О! Это вы граф, вы как раз вовремя, идёмте. Первым делом мы обеспечим полную электрификацию для нашего дома, а для этого нам достаточно использование топливных установок, — виконт уже успел быстро набросать схему и показал господину Муру.

— Это напоминает схему паровой машины, по крайней мере система каминов и уголь у нас в достатке, — заметил граф.

— Именно туда мы и подключимся. Сначала мы будем получать достаточно большое количество пара и горячего воздуха и направим по трубам, а чтобы использовать максимальную эффективность, добавим небольшую схему из сужений в трубах, это увеличить давление и позволит чаще вращаться лопастям пропеллера. Пропеллер, вращаясь будет вращать магнит между обмотками, где и будет появляться электрический ток, причём лопастей будет несколько, и они будут особой формы, а именно подобны турбинам. Примерные чертежи у меня ещё сохранились в ноутбуке, поэтому мы можем приступать к новому делу…

Конечно, за одним усовершенствованием пошло второе, третье и практически они провозились всю ночь, вызывая своих слуг, а также сами без устали изготавливая детали, и устанавливая агрегаты, даже не меня своей одежды. Хорошо, что виконт выбирал легко очищаемые виды щёлка, благодаря чему их иногда опрыскивали водой из распылителя в первый раз с мылом, во второй раз — без, а после это всё смывалось прямо на них и максимально быстро высушивалось, при помощи вентиляторов и прочего оборудования. Наконец, в их доме засиял электрический свет и заработали приборы от настоящей электрической энергии.

— Ну вот наконец и у нас теперь есть электрическая энергия! — воскликнул виконт.

— Да, и как я смею предположить, это только начало.

— Совершенно верно! А теперь нам предстоит…

— Стойте-стойте, виконт. Часы уже показываюсь почти два часа ночи, имейте совесть и дайте себе немного отдохнуть, остальное мы сможем с вами обговорить и продолжить завтра.

— Хорошо, в таком случае, я жду вас завтра в шесть часов утра.

— Для вас будет достаточно 4 часа сна?

— Более, чем, граф. Я буду в своём кабинете уже к этому моменту.

— В таком случае, как будет угодно и мне остаётся лишь пожелать вам спокойной ночи, — заметил граф.

— Спокойной ночи и сладких снов, господин Мур, — попрощался виконт, отправляясь в своё отделение, а граф — в своё.

Виконт Уна и граф Мур вновь были в здании той самой биологической лаборатории, хотя она почему-то успела немного измениться. Сейчас они были в кабинете доктора Шорта. Сам биолог что-то говорил, но не успел директор завершить свою фразу, как его дверь открылась и вошёл человек среднего роста, было видно, что он сильно торопился и почти криком сказал:

— Доктор Шорт! Мы теряем №14!

— Не может этого быть! — произнёс директор и пулей направился за юношей, который уже успел выйти в коридор.

Виконт и граф не могли оставаться, поэтому решили сопровождать директора. Они быстро обогнули кабинет директора по внешнему коридору и по перпендикулярному коридору свернули налево, в сторону зала и не доходя до его двери вошли в правую от них дверь. Этот кабинет оказался тем самым кабинетом евгеники. На столах были установлены колбы, пробирки, а также хирургические инструменты, по середине же стоял операционный стол, около четырёх человек носились по этой комнате, бегая от одного стола к другому и передавая различные инструменты, продолжая следить за датчиками большого оборудования, неподалёку от клеток с подопытными животными в лице орлов, коршунов, собак и кошек. Свет падал из плотно закрытых окон, но большее освещение составляли большие электрические лампы, отражающиеся от практически белого кафельного пола и стен помещения.

Доктор Шорт молниеносно одел на себя медицинский халат, продезинфицировал руки, надел перчатки, маску, колпак и подошёл к своим коллегам, пока он это делал один из людей в медицинской форме продолжал объяснять ситуацию.

— Последняя пересадка не завершилась успехом, продолжается потеря крови, — говорил юноша.

— Блокировать выход крови, — приказал доктор Шорт.

— Уже блокировано, профессор, продолжаем контролировать давление и пульс, но они падают, препараты не действуют.

На операционном столе был прикован большой и красивый белоголовый орёл, которого они тщетно хотели реанимировать, а в одной из клеток отчаянно хотел выбраться небольшой орлёнок.

— Какой эксперимент проводиться? — резко спросил виконт у юноши, который продолжал метаться.

— Это самец белоголового орлана, который нам привезли с самкой, самка погибла месяц назад. Мы хотим воссоздать вид орлов Хааста, вымершие ещё в XV веке, обитавшие на территории Новой Зеландии.

— Что для этого было сделано?

— Крылья орла были искусственно удлинены, производилась растяжка хорды, но это привело к внутренним повреждениям и кровопотере, — быстро говорил ассистент.

— Доктор, пульс останавливается! — произнёс один из биологов.

— Господа! Разрешите, — резко вмешался виконт и накинув на себя халат, форму и продезинфицировав руки сам подошёл к орлу.

Из-за внезапности случившегося никто не успел помешать виконту, который быстро парой зажимов остановил кровоток, введя пару коагулянтов и гемостатиков, после чего кровь начала сгущаться, это позволило выиграть время. После чего он соединил небольшие генераторы, встроенные в своей одежде при помощи проволоки и трансформатора с двумя металлическими щипцами, держась за них через резиновые перчатки. Так он начал давать электрический разряд.

Граф решил ассистировать лично и передавал разряд, пока виконт убрал систему растяжения позвоночника и стараясь обернуть процесс вспять, при этом он ввёл анальгетические препараты через хрящи позвоночника в умеренной дозе и начал операцию, удерживая при помощи небольшого механизма из металлических деталей, которые он достал из кармана своего костюма. Позвоночник начинал принимать свою прежнюю форму, а на небольшом экране телефона выводился график электромагнитной активности мозга, которая также благодаря регулярным электрическим импульсам начал восстанавливаться. На весь процесс реанимации ушло порядка нескольких часов, когда же всё было завершено, то часы уже показывали час дня, до начала выступления оставалось крайне мало времени.

Когда же процесс реанимации был завершен, а все раны от быстро проведённых операций зашиты, виконт также с радостью посмотрел на графа через маску, на что тот ответил тем же. К счастью, виконт имел знания и в этих сферах, благодаря своим проектам, которые он разрабатывал. Сейчас орёл просто заснул и его организм был, к счастью, восстановлен.

— Он проснётся через час, — заявил виконт, подняв орла на руки и отводя в клетку, откуда бился орлёнок.

Как только виконт отнёс его в клетку, то маленький орлёнок со всей силы прижался к орлу, который был его отцом, затем он бросил на юношу такой взгляд, который понял бы даже самый бессердечный человек, это был взгляд полный благодарности, на что виконт улыбнулся и еле кивнул. После чего повернулся в сторону присутствующих и начал говорить:

— Господа, я прошу простить меня за вмешательство, но иначе я поступить не мог, я надеюсь мы не сильно помешали вам.

— Нет, что же вы, ваша милость, вы всего лишь нарушили весь эксперимент! — с грозностью произнёс доктор Шорт.

— Как вам понимать, доктор Шорт?! — выкрикнул граф. — Мы спасли вашего подопытного! Не будь виконта вы бы вновь угробили бы ценного орла, который как я понимаю привезли специально для этого эксперимента из Северной Америки. Вы также хотели погубить его, как сделали это с матерью этого орлёнка?!

— Простите меня, ваше сиятельство, но вы… — еле говорил доктор Денис, пока никто из присутствующих не мог сказать и слова.

— Как вы смеете! — закричал господин Мур. — Вы понимаете, что одного моего слова достаточно чтобы закрыть всю вашу лабораторию?! А вы вместо благодарности выдаёте подобное!

— Простите, ваше сиятельство, — еле выговорил профессор Шорт.

— Господин Мур, разрешите ещё добавить, что этот эксперимент вполне может быть осуществим, но для этого нужно использовать иные методы, — говорил виконт. — При помощи обычного введения препарата.

— Вы с ума сошли? — резко спросил неугомонный Шорт.

— Замолчите, доктор! — произнёс граф. — Вас финансирует правительство острова, а я выступаю от его имени, следовательно, финансирование этого эксперимента я беру лично на себя и руководить его проведение будет лично виконт Амет Уна!

— Как вам будет угодно, ваше сиятельство — скрипя зубы произнёс профессор.

— В таком случае я… я… — внезапно мысль как-то ушла от виконта, и он никак не мог продолжить.

В душе появился необъяснимый страх, от которого он сильно зажмурил глаза, а когда открыл, то уже проснулся…

Утро довольно приятное время для размышлений, а наблюдать за тем, как после кромешной темноты начинает просыпаться светило — Солнце, просто нечто! Насколько же приятно наблюдать за тем, как просыпается природа и начинают щебетать птицы и на время учащаются звуки сверчков. В тихом и приятном саду гаснут лампы, здесь нет ни единой души, если не считать молчаливой прислуги. Именно в такую пору на некоторое время можно заметить одного из жильцов богатого дома, он выходит на свою веранду и наблюдает за тем, как просыпается природа.

Смотрящему очень даже радостно наблюдать за этой красотой и одновременно противно вспоминать, что просыпаются и люди. Проведя какое-то время в таком размышлении, даже сейчас не отвлекаясь от своей работы, он возвращается обратно, чтобы вновь погрузиться в свой мир…

Дверь плавно открылась, но владелец кабинета даже не обратил внимания на вошедшего, он находился в абсолютно своём мире. Вошедший граф вполне понял состояние своего товарища, который задумчиво заложив руки за спину смотрел куда-то вдаль, хотя его глаза сейчас видели совсем другое, продолжал свои размышления. Вошедший человек оглядел сам кабинет и заметил, что несколько книг были взяты из смежных полок, из-за чего они немного наклонились. На столе царила рабочая атмосфера, ноутбук из будущего, как и телефон был установлен, а электрическая лампа освещала рабочее место.

На листах были написаны быстрым и очень неразборчивым почерком, которых был в разы хуже врачебного, некие записи, списки, схемы со своими краткими описаниями, что позволяло работающему удобно вводить данные. Также можно было заметить довольно большой лист, где аккуратно была начерчена часть некой большой конструкции, но работа не была доведена до конца, о чём свидетельствовал как сам чертёж, так и лежащие линейки и карандаши на нём.

Другие листы были завёрнуты в рулоны, часть на маленьком столике, другая на дополнительном стуле, который иногда служил подставкой. Рядом с чертежами лежала стопка из четырёх книг, а чуть дальше ещё две книги, наверняка они были разложены по своим группам. Но что могло ещё не только удивить, но и рассмешить, что во второй стопке, где были две книги, внутри довольно толстой тетради был заложен карандаш, а эта тетрадь заложена в одну из них, которая в свою очередь была заложена во вторую более толстую книгу.

При виде этой картины на лице у наблюдающего графа появилась улыбка. А над очередной стопкой из двух книг, к счастью, уже не вложенных друг в друга, лежали бумаги, напоминающие черновики, с большими цифрами в кружочках на краях, скорее это были номера страниц, а сами листы были просто исписаны формулами, цифрами и расчётами. Правда формы и вид цифр оставлял желать лучшего. Но ещё большой интерес вызывала доска, которую хозяин этого кабинета вынес из шкафа в библиотеке. На нём было полно самых различных схем и надписей, который признаться даже граф иногда понимал с большим трудом.

Завершив осмотр, вошедший, не дождавшись завершения мыслительного процесса хозяина комнаты, решил всё же нарушить его логическую цепочку. И только когда граф подошёл совсем вплотную и встал рядом с мыслителем, юноша повернул голову и с удивлением заметив вошедшего товарища произнёс:

— О! Принц! То есть, граф, простите меня, я не заметил вас — растерянно произнёс молодой мужчина, на лице которого уже стали вполне заметны и пышны небольшие усы. — Доброе утро, как вы отдохнули?

— Ничего страшного, виконт, — отвечал граф. — Спасибо, но если я буду спрашивать у вас тот же вопрос, то как я полагаю, вы вновь не спали, не смотря что мы пожелали спокойной ночи…

Глава восьмая. Начало биологии

— Верно, но это позволило мне завершить пару новых глав.

— Глав? Неужели вы вновь взялись за роман?

— Да, я решил немного передохнуть между расчётами и начал писать небольшой учебник, всего на 200—250 страниц, новый роман на пару томов, но при этом продолжаю свой старый роман-эпопею, о котором я уже рассказывал.

— Тот, который вы пишете с 2016 года?

— Но идея которого появилась ещё в 2007, прошу не забывать.

— Да-да, извините. Что ещё вы задумали кроме этого?

— Из своего простейшего хобби пока это, если не считать деталей или чтение моих любимых произведений. К слову, я вчера закончил прочтение книги господина профессора Вавилова.

— Николая или Сергея Ивановича?

— Нет, Вадима Александровича, филолога. Работы же Николая Ивановича и Сергея Ивановича мной уже прочитаны, впрочем, не откажусь перечитать, когда появиться в этом необходимость, вы же знаете мою привычку.

— Да, в знании вашего характера, я с удовольствием могу получить скоро докторскую степень, когда же вам лучше дать только уровень магистра.