Бесплатный фрагмент - Колокол

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда война только начинается, когда первый снаряд ударит в жилой дом и на ваших глазах станут хоронить старуху соседку, что прежде бранила вас за шум под окном, все кажется как будто в страшном сне. Думаешь, что сейчас сон закончится и вы проснётесь и все станет как прежде. Но проходит день, а за ним еще один, а вы не можете очнуться, и война, словно топор палача безжалостно казнит вашу жизнь и все прекрасное, что было в вашей жизни. И тогда забьётся сердце в груди по-новому и глаза по-новому смотрят на мир. Торопишься жить, все торопится и одни молодые люди прежде совсем еще дети, только в прошлом году окончившие школу сделались взрослыми и клялись друг другу в любви.

— А за что ты меня полюбил? — спрашивал Светлана прижимаясь к груди Сергея.

— А вот еще с четвертого класса! — отвечал Сергей и целовал девичьи алые губы.

— Это как?

— Это когда ты мне контрольную не дала списать!

— Все шутишь? — отвечала Светлана и закрыла рукой губы не давая себя больше целовать.

— Да нет же серьезно! Думаю, что женюсь на ней и устрою ей райскую жизнь!

— Женишься?

— Конечно женюсь!

— Война, а он жениться!

— Не пойдешь что ли?

— Пойду, приходи свататься!

— Мои родители уезжают завтра в Ростов — на — Дону!

— Как? А ты? Как же я? Я же беременна!

— Я остаюсь! И если бы не ребенок я все равно остался! А сейчас мне нужно идти, чтобы проводить родителей и объясниться с ними.

Сергей был молодой человек восемнадцати лет. Был кудрявый, высокий и широкоплечий. И видно, что с большой силой в руках. Все в нем показывала гибкость и ловкость и можно было сказать, что Сергей не знает поражений. С другой стороны опытный человек заключил, что Сергей еще ни до конца осознает свою силу и не умеет ей пользоваться, но решительности и характера ему было не занимать.

На другом конце города родители Сергея собирались к отъезду.

Ольга Владимировна открыла сервант и взяла в руки тяжелую хрустальную вазу.

— Оля ты, что сума сошла? Ты еще бы трюмо с собой завернула! — воскликнул Роман Сергеевич Серебров.

Ольга Владимировна сдерживалась, чтобы не зарыдать. Она постарела за считаные дни, когда муж объявил об отъезде.

— Собери есть и все документы!

— А фотографии?

— Что фотографии?

— Семейный альбом!

— Господи боже мой! Возьми, конечно возьми! — и Роман Сергеевич отвел глаза ему сделалась горько. Он почему то только сейчас за все время войны, понял, что прежней жизни больше не будет. У Сереброва был строительный бизнес на Украине, а теперь все только рвалось, ломалось и рушилось.

Когда Киев заволок черный дым от подожжённых покрышек Серебров приехал в столицу из родного Донецка. В Киеве в банке Роману Сергеевичу сказали, что он может получить на руки только не больше одну четвертую часть всех денег, которые были у него на счету и что это счастья.

— Счастья говорите! Я всю жизнь наживал! Так подавитесь моим счастьем! — зло сказал Роман Сергеевич и понял, что остальные деньги он никогда не получит. Да их уже и не было в банке и Сереброву действительно повезло.

Роман Сергеевич вышел из банка и злой зашагал по Киеву и не узнавал все вокруг. Нет улицы и дома на улицах были прежними, но люди все как один сделались другими. И все объяснил огромный рыжий детина с флагом свастикой на длинной черной палке. Он широко шагал как новый хозяин города. Творилось прежде немыслимое. Прежде фашиста линчевали бы и закидали камнями, а теперь одни отворачивали глаза, словно их это не касается, а молодёжь, довольная делала со свастикой счастливые селфи. И в этот самый миг Серебров понял, что ни сегодня так завтра начнется война.

В России в Ростове — на — Дону у Романа Сергеевича остались старая мать и младший брат. Ведь сам он был Ростовчанином, с женой Олей он познакомился в студенческие годы. Оля приехала учиться в педагогический из Донецка. Рома учился в строительном и познакомились в парке Горького где собирались ростовские студенты. После учебы с дипломом в кармане Рома уехал к Оле на родину. Не жалел ни минуты, любил и был счастлив. Долго не могли родить ребенка и Сережа родился, когда родителям было за тридцать. Отец сына любил больше жизни, но был строг и не баловал и теперь когда Сергей пропал, когда нужно было собираться злился.

— Ты разрешила ему уйти? — спрашивал Роман Сергеевич.

— Он сказал, что попрощаться с друзьями!

— Где там с друзьями! Наверно со Светкой своей.

— Они дружат с первого класса!

— Если не придет через час, пойдешь за ним. А то я за себя не вручаюсь!

Но через час Сергей прощался под окнами дома со своей Светланой. Тревога о том, что Сергей может ее оставить поразила девушку и она вжимая плечи вся сгорбилась и подурнела, когда прежде представала первой красавицей города. У Светланы были густые каштановые волосы, высокая грудь и голубые смеющиеся глаза. Такие глаза, что казались никогда не грустили так как будто их хозяйка никогда не унывала и всегда была счастливой. Но сейчас глаза от душевной боли словно помертвели.

— Я никогда тебя не оставлю! — говорил Сергей и целовал перепуганную Светлану.

Разговор с отцом стал непростым и тяжелым, но в конце к удивлению всех Роман Сергеевич сказал:

— Это твой первый по-настоящему мужской поступок в жизни! Запомни его и впредь всегда в жизни поступай так, чтобы думать ни только о себе, но в первую очередь приносить счастья другим.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Светлана уснула только под утра и в обед девушку разбудила мать Никитина Лариса Петровна.

Во сне Света забылась, но проснувшись все разом вспомнила и побледнела. Мать обо всем догадалась.

— Бросил? Смылись со своими миллионами! — зло сказала Никитина.

— Не говори так! — закрыла Светлана лицо руками. — Сергей не поедет!

— А как еще мне говорить? Твой отец в ополченцы! Под пули! А они ручкой помахали и поминай как звали!

— Ты злая! Ты так говоришь, потому что отец воевать пошел.

Никитина отвернулась, задрожала и заплакала.

Свет всплеснула руками и поругала себя, что сделала маме больно и быстро встала, прогнала свои печали и обняла мать.

Они так и простояли какое- то время молча без слов, которые были не нужны.

— Все хорошо! Прости свою бедную мать! — сказала Никитина. — А сейчас сходи за водой, дома ни капли.

Стояла духота. Жара. Воды в Донецке не было целую неделю. Очереди за водой из жителей города растянулись на целые кварталы. Маленький семилетний Даня из соседнего дома с Никитиными набрал две пятилитровых бутылки и сказал соседке Свете, чтобы передала своей матери, чтобы та зашла к ним, что они где-то разжились мукой. И понес воду домой.

Отца Дани убили. Он первый пошел в ополчение и теперь Даня был за главного мужчину в семье, которая теперь состояла из его бедной матери выплакавшей все слезы и сестры младше его два года.

По дороге Даня увидел старших ребят со своей улицы. Ребята стояли у разваленной снарядом стены разгромленного продуктового магазина. Они грузили на тележки продукты, все, что только попадалось под руку.

— Эх ребята! Поздно мы, поздно, — сокрушался один мальчик, — Все уже разобрали! Все самое вкусное!

— Ничего, ничего, — успокаивал другой, — За то, чай, макароны!

— Давайте шевелитесь, — подгонял самый старший, — Не на базаре! Сейчас вообще и это расхватают! Эй Данька! Бросай свои бутылки! Бери макароны! Там в магазине еще остались!

Даня оставил воду и устремился в магазин. Все было верх дном, сломано и повалено. Даня увидел большую целую коробку шоколадных конфет. Побросал пачки с макаронами поднял конфеты и счастливый побежал к ребятам.

— Смотрите, смотрите что я нашел! — радостно показал Даня конфеты.

Дима, что был всех старше из ребят, взял конфеты, внимательно посмотрел и сказал:

— Верни где взял!

— Почему? — удивился Даня.

— Это конфеты фабрики Роще!

— И что?

— А то! На эти деньги убили твоего отца, а ты их конфеты станешь есть? Выброси! А то Бог накажет!

Даня ничего не ответил и расстроенный отнес конфеты на место. Принес домой одни макароны.

Настала ночь и домашние уснули. И только Даня никак не мог забыть о конфетах. Он снова и снова представлял какие они вкусные, как шоколад сладко таит под языком и не выдержал больше муки оделся и побежал к магазину.

Даня нашел в магазине конфеты, открыл коробку и стал есть. Отставил несколько конфет младшей сестрёнке.

Домой возвращался сам не свой от счастья.

Завернул за угол и замер от ужаса. Его родной дом, где спала мама и сестра Валя был разворочен. Кругом стояли соседи, кто-то горько рыдал.

Старик сосед Игнат увидел мальчика.

— Данька! Живой! А мы-то думали вас всех снарядом!

Даня плакал.

— Поплачь, поплачь, — говорил сосед

— Это меня дедушка Игнат Бог наказал. Я конфеты Порошенко ел!

— Что ты мелишь? Какие конфеты?

— Я ночью в магазин ходил, что разбитый на соседней улице, а их бомбой!

— А-а! Но, то, значит тебе от Бога гостинец — жизнь! — серьезно сказал старик и перекрестил мальчика.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сергей улаживал дела и через два отправился с цветами и конфетами к Светлане делать предложение.

Война с каждым днем оставляла свой разбойничий безжалостный след. Дома без стекол в окнах, повсюду люди с оружием и все меньше и меньше детского смеха вокруг.

На лавочки подъезда дома Светланы Сергея встретил дед Игнат с седыми усами и густой копной седых волос и с палкой.

— Сергей! — радостно воскликнул старик.- Ну прямо как жених!

— Здравствуйте!

— Беги скорей, Светлана тебя ждет не дождется!

Сергей одним махом преодолел три этажа и на минуту остановился перед дверью. Вот сейчас дверь откроется и настанет новая жизнь, жизнь полная счастья.

Сергею не пришлось стучаться. Светлана словно угадала, что любимый за дверью и открыла и с криками радости обняла Сергея.

Мать Светланы стояла и плакала в коридоре.

Молодые люди не как не могли оставить объятия, так и стояли долгие, но счастливые минуты прижимая друг друга к груди.

— Дождалась, — говорила мать.- Да проходите же! Светлана заводи Сережу в дом.

Взявшись за руки Сергей и Светлана прошли в квартиру.

Лариса Петровна ставила чайник и спрашивала, как родители, что они сказали, как встретили новость о том, что Светлана беременна.

Сергей отвечал, что одобрительно и сам не спускал глаз со Светланы.

Позвали Даню.

Лариса Петровна открыла коробку конфет.

Даня как только увидел конфеты, сделался тревожным и у него от страха задрожал подбородок и когда ему предложили конфету, он долго не решался, но взял. Медленно и боясь, положил сладкое угощение в рот, не выдержал, вспомнил ту страшную ночь, когда он оставил дом, раде коробки конфет в разбитом магазине, и заплакал.

Все как будь-то очнулись вспомнили горя мальчика, и стали его жалеть и успокаивать, а Лариса Петровна спрятала конфеты с глаз ребенка.

Лариса Петровна взяла Даню за руку и сказала:

— Я к тёте Ире к соседке схожу! Она просила!

Конечно соседка не просила, но чуткое сердце матери понимала, что молодые люди хотят скорее остаться наедине.

Ирина Григорьевна с пониманием встретила приход соседке и нескрыая зависти узнала о беременности Светланы и от том что Сергей женится на девушке.

Ведь сомой Ирине Григорьевне Гороховой бог детей не дал. Муж ушёл, когда врачи объявили — бесплодна! Всё валилось из рук Ирины. Бывало порой пройдёт мимо детской площадки, услышит детский смех, увидит возню детишек в песочнице и плачет всю ночь напролёт. А бывало зайдёт в магазин и сама собой забредёт в детский отдел. Застынет. Да и не стерпит, и возьмёт и купит то игрушечную машинку, то кофточку, то костюмчик, то плюшевого медвежонка.

Придёт домой, сядет и гладит рукой покупки. Представляет, если у неё был бы малыш, как он играл с этой машинкой, как Ирина нарядила бы дочку в костюмчик, в сандалики. Как катала бы по улице коляску, как качала бы кроватку… Прижимала к сердцу самоё дорогое в жизни! Как услышала бы первое слово — Мама!

Но не было ничего этого в жизни Ирины. И с каждым годом жизнь становилась всё бессмысленной, пустой и горькой.

И сейчас после радостных вестей соседки, она потускнела и чуть не плакала.

Лариса Петровна поняла и успокаивала:

— Будет тебе, здоровая баба! Усынови ребеночка, сейчас война!

— Я пробовала, обращалась, — отвечала Ирина.- Не замужним не дают!

— Прости я не знала этого порядка, но ни чего найдем тебе мужика! Ты складная баба!

— Да кто же за меня пойдет?

— Да кто угодно разве мало одиноких и потом вдовцов!

Но все обернулась иначе. На следующей день приезда Сергея и разговоров соседок посреди ночи снаряд разбомбил соседний дом.

В одной сорочке Ирина выбежала на улицу. Горел дом, из развалин слышался истошный детский крик. Ирина не раздумывая бросилась первой в огонь. Обгоревшая, она завернув подвернувшиеся под руку покрывала вынесла из огня, девочку трех лет — Лидочку.

Родители Лидочки погибли. Близких у Лидочке не оказалось и Ирина оставила девочку у себя.

Поначалу Лидочка плакала и не ела.

— Поешь, поешь солнышко! Не плачь, не плачь родимая! Что же делать? Война проклятая! Но я тебя не обижу! Не брошу! Вот, смотри какой мишка! Может- то, я его для тебя, Лидочка, и купила. Только того не знала.

Лидочка перестала плакать взяла плюшевого медвежонка.

— Как его зовут? — спросила Лидочка.

— Как захочешь, так и назовём!

— Кирюша! Так братика звали!

— Хорошо!

Потянулись дни тревог и волнений и с каждым новым днем Ирина и Лидочка становились ближе.

Тепло и забота Ирины всё больше располагала девочку вроде как чужой совсем женщине, которая всю не истраченную материнскую любовь отдавала ребенку. И однажды Лидочка сказала Ирине:

— Мама!

Ирина вся затряслась, обняла Лидочку, прижала к сердцу и зарыдала:

— Как ты сказала Лидочка?

— Мама! Мама.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Невзирая на беды войны были и счастливые дни. У Светланы рос живот и вот уже скоро Сергей приложив ухо слышал как его ребенок бился в утробе матери. Каждый день Ирина приходила в гости с Лидочкой. Даня игрался с девочкой словно с родною сестрёнкой и забывался о горе. И только иногда когда Сергей на улице встречал своих ровесников в форме и с оружием отводил глаза. Парню представлялось, что кто то может подумать, что спрятался за юбкой, что ребенок останавливает его от защиты родной земли, что как он может быть счастливым когда гибнут его земляки.

Однажды Сергея встретили старые друзья. Они специально подкараулили его возле подъезда. Степан Быков и Вася Понамарев.

На лавке сидел дед Игнат, а рядом с ним соседский мальчик.

— Привет Сергей! — сказал Понамарев.

— Привет Вася! –ответил Сергей.

— Как живешь? — спросил Быков.

— Ждем со Светой ребёнка! — ответил Сергей. — Через месяц уже должна родить.

— Знаем! Поэтому здесь! — сказал Понамарев. — Что делать собираешься?

— Что ты имеешь в виду?

— Сын родится, вырастит и спросит, что ты делал во время войны?

— Что делал? — растерялся Сергей.

— Вот именно родина в огне!

— Скажу тебя, что сын растил!

— Это бабское дело детей воспитывать, — сказал Быков.

— А сами, что?

— Мы сегодня идем в ополчение! Там много наших со школы и вообще.

— Идите, а я вам что?

— Мы-то решили. Смотри, чтобы потом тебе не стыдно было в глаза смотреть.

— А можно мне с вами? — спросил мальчик слышавший разговор.

Бедующие ополченцы смерили взглядами ребенка.

— Мал еще! — ответил Понамарев.

— На губах молоко еще не обсохло, — сказал Быков и ребята бросили на Сергея неодобряюще взгляды и ушли.

— Эх ты! — сказал мальчик Сергею.- Надо было соглашаться, тебе автомат выдали бы!