Бесплатный фрагмент - Когда приходят клоуны

1. Артем встревожен

В наш город приехал цирк. Но я на представление идти не собиралась. А что я там забыла? Мне ж не пять лет, чтоб умиляться собачкам с бантиками и пугаться удава на шее смуглой красотки в трико.

Мне двенадцать. И думать о ерунде у меня времени нет. Я изо всех сил планирую свою будущую жизнь. Но что-то никак не планируется: то двойка по истории мешает сосредоточиться, а то вот Полинка со своим цирком отвлекла.

Ну, про Полинку все понятно: ей кавалер устроил поход в цирк. Они познакомились этим летом в лагере при очень интересных обстоятельствах. Теперь Артем постоянно крутится около моей подруги. Хорошо, хоть в разных школах учатся, а то бы не видать мне Полинки. Ну, если честно, мы и раньше, до этого лета, не особо часто встречались с ней, так, раз в неделю. А теперь и вовсе смешно — без Артема ни одна встреча не обходится!

И вот они меня тащат в цирк.

Последний раз я была в цирке года два назад. Помню, как долго стояла в очереди за попкорном, а потом в очередь за подарком. Подарок был ничего, нормальный, но пришлось двоих ткнуть в бок, чтоб пропустили: я опаздывала на представление. Еще кошек помню, не обычных, а больших, пятнистых. Нет, не леопарды, я не помню, как их называли. Странные такие кошки, на морде как фломастером нарисовано. И не такие уж они большие: дрессировщица их на руках носила. Нет, не помню, как их называли.

— Да пошли, чего дома-то сидеть! — пристала вчера Полинка. Они с Артемом зашли типа просто так, а на самом деле показать новые Полинкины перчатки. Не смешила бы людей! На дворе октябрь, даже листья не все облетели — какие перчатки?! А новые! Ей Артем подарил. И теперь она их выгуливает.

— Не пойду. Цирк — это для детского сада. Я лучше посмотрю что-нибудь.

— Снова ужастики свои? Смотри, мерещиться монстры станут! — захихикала Полинка и отскочила в угол комнаты, чтоб я не достала.

Пошутила. Мне тоже было бы смешно. Если бы этим летом мне на самом деле не мерещилась всякая ерунда. И со стороны Полинки это было некрасиво — напоминать мне об этом.

Поэтому я сделал вид, что обиделась и повернулась к ним спиной.

— Ну и ладно! А мы пойдем.

Я злилась и не отвечала. Если бы я знала, чем все это закончится, я бы… Я бы не знаю что сделала. Потому что я и сейчас не знаю — что бы я сделала.

Полину я не видела с неделю и даже спросила как бы невзначай у Лариски, нашей общей подруги, как там поживает влюбленная парочка. Лариска махнула рукой в сторону окна и презрительно бросила:

— Гуляют.

И больше ничего. Это странно. Обычно Лариса не ограничивалась одним словом.

Додумать я не успела: в дверь позвонили.

Артем молча кивнул мне, когда я открыла дверь, молча прошел в комнату, молча сел в кресло. Вид у него был мрачный и немного растерянный. Или мне показалось?

— Привет. — Лариска покрутила прядь. — А чего один?

А и правда: ни разу Артем ко мне один не являлся. И вообще: он учится в другой школе и если появляется в нашем районе — то по уважительной причине. Зовут эту причину — правильно, Полина. А теперь он пришел один. Было чему удивляться.

— Да так… — промямлил Артем. И снова замолчал.

Мы с Лариской переглянулись: что-то тут не так.

— Ты не тяни, ты прямо говори. Раз уж пришел, — я не Полинка и строить реверансы какому-то пацану не буду.

— А вы Полину давно видели? — Артем посмотрел сначала на одну, потом на другую.

— Да неделю уж не видели. — Лариса пожала плечами. — Постой-постой, а ты что ж, давно с ней не встречался? А с кем ты вчера гулял?

Артем поворочался в кресле, посмотрел в окно, почесал за ухом. По всему было видно — не знает с чего начать. Ох, уж эти мальчишки!

— А? — поторопила я его.

— Да с Полиной, с Полиной… Я не то хотел спросить. Я хотел спросить — вы не заметили в последнее время ничего особенного?

— Так мы ж не видели ее неделю…

— А, да… Ладно, тогда пойду я. — Артем попытался выбраться из кресла.

— Куда это ты пойдешь?! Озадачил, а теперь пойдешь? А ну, сядь обратно! Рассказывай, что такого особенного мы должны были заметить? И где?

— Не где, а у кого. — Артем рухнул обратно в кресло, как показалось мне — с облегчением. Интересно, что это его так зацепило? Вон как напрягся, что сам к нам пришел и уходить не хочет.

— Ну, у кого? — Я еще не потеряла терпение, но уже собиралась. Лариска сделала мне страшное лицо и чуть ли не пальцем погрозила.

— У Полины.

Это было неожиданно. Что такого странного мы могли заметить у Полины? Новой формы косички? Перчатки, подаренные не Артемом?

— И чего там, у Полины?

Артем смотрел в пол и думал.

— Ты уснул, или, может, расскажешь нам что-нибудь? — Теперь и Лариска стала терять терпение.

— Она другая стала. — Артем словно в холодную воду прыгнул.

— И?..

— Просто другая стала. Равнодушная.

— А-а-а… Поругались, что ли?

— Да нет. Я не о том. Ее ничего не радует. И не злит. Это и не понятно.

Мы с Лариской тоже ничего не поняли. Полина — такая живая и эмоциональная. И так влюблена в Артема. Как ее может ничего не злить и не радовать?

— Ты давай сначала и подробно. Чтоб мы поняли.

— Мы шли из цирка…

— Неделю назад? — перебила я.

— Да тогда. Ну, шли, и я предложил в кафешку зайти. А она сказала: «Пошли». — Артем посмотрел на нас так. Как будто все ясно-понятно объяснил.

— И что? Это трагедия? Ты ждал, что она пошлет тебя на фиг?

— Да вы совсем, что ли?! Она ж обычно прыгает от радости и кружится, как маленькая! — заорал Артем, и мы вспомнили: да, именно так себя наша подружка и вела — прыгала, хлопала в ладоши и вертелась перед носом. Перед носом каждого, кто попадался ей в моменты радости. А ходить в кафешку и лопать мороженое она любила. Очень любила!

— Может, она задумалась? — Лариска тоже задумалась.

— Может и задумалась. А потом мы пришли в кафе, и там было ее любимое мороженое. Было, понимаете?!

Мы понимали. Полине частенько не везло, и ее любимое мороженое с карамелью обычно к ее приходу заканчивалось. И она почти дулась всегда, приходилось ее успокаивать усиленной порцией ванильного пломбира.

— А в тот раз она его даже не заметила! Хотя смотрела на витрину. Просто стояла и смотрела. И не видела!

— Да ну? — В это вправду не верилось.

— Вот именно. И я ничего не понял. Поэтому просто взял ей с карамелью. И что?!

— Что?

— Ни-че-го! Она почти и не ела.

— Врешь! — Мы с Ларисой повскакали с мест.

Да-а-а, действительно, было от чего прийти в изумление: такого мы еще не видывали. Это стоило того, чтоб заявиться ко мне домой без Полины.

— Не вру, — мрачно покачал головой Артем. — Если бы только это. Мы каждый день гуляли, и она была такая же равнодушная. Пустая, что ли…

— А ты не думал, что она того… — Я не знала, как сказать Артему очевидное.

— Чего — того? Чокнулась?

— Да нет, хуже, для тебя хуже.

Артем не понимал, и пришлось уточнить:

— Может, она бросить тебя хочет, а не знает, как сказать?

Артем переводил взгляд с меня на Ларису, но нашу версию не опровергал. Вид у него был несчастный.

— Что-то я сомневаюсь… — Лариска авторитетно оглядела Артема. Посмотреть было на что: высокий, красивый. И крутой. Главное — крутой. Такого просто так не бросают.

— Ты вот что, раньше времени трагедии не делай, — сжалилась Лариска. — Мы сделаем так: сами с ней встретимся.

— И что? Прямо в лоб спросим — решила ты расстаться с Артемом или нет?

— Зачем так сразу? Мы погуляем с ней. Может, у нее депрессия осенняя. Или в школе неприятности. А может, дома, с мамой проблемы.

Я так не думала. Единственное верное решение — решила бросить парня и стесняется сказать ему это.

— Мы пообщаемся, она нам и расскажет, что случилось.

— А вдруг нет?

— Никаких вдруг! Не расскажет — тогда и думать будем. Сначала поговорим.

2. С Полиной что-то не так…

Полину нашли дома, как и предупреждал Артем. И выглядела она тоже, как и говорил Артем: равнодушной и пустой. Или сонной.

— Привет! — Лариса отодвинула Полину и прошла в прихожую. Я за ней.

Полина не возразила и, ни слова не говоря, закрыла дверь.

Мы расположились в маленькой комнатушке. И то неплохо — не у каждого есть своя комната, а у Полинки была! Везет же… А мы с Лариской делим комнату с братьями: я — со старшим, он — с младшим. И ширмы-перегородки не помогают — мы вечно делим территорию. Отсюда драки и скандалы. И бардак, потому что никто не хочет убираться.

А у Полинки комната обычно вылизана до безобразия: мама строгая и заставляет прибирать вещи каждый день. И вытирать пыль. Как в музее.

Но сегодня комната не была похожа на музей.

С первого взгляда все неплохо: и вещи не разбросаны везде, и тетрадки на столе, а не на шкафу или диване. И игрушки — мишки да зайцы — расставлены, как обычно. Но это только с первого взгляда, а потом замечаешь мелочи: вон там — пыль; тут — неровно сложены тетради; дверца шкафа приоткрыта, и оттуда торчит рукав чего-то… Вроде бы школьной формы. И одна штора неаккуратно задернута, да еще и с крючка соскочила… Что-то мне подсказывает, что дело тут не в Артеме… Хотя, может, Полина так переживает предстоящий разрыв.

Лариска уселась в единственное мягкое кресло, я пристроилась у компьютера. Полине достался диван. Она села, как оловянный солдатик и уставилась равнодушным взглядом куда-то мне за плечо.

— Как цирк? — Я взяла со стола карандашик и стала его крутить в пальцах. Полина никак не прореагировала на карандаш, хотя раньше забирала у меня из рук предметы, чтоб я не сломала чего ненароком. — Понравился цирк-то?

— Ничего, — пожала плечами Полина и перевела взгляд в окно. Я бросила карандашик и схватила ее заколку, которая тоже совершенно в нарушение всех правил валялась на столе. Ни одна мышца на лице Полинки не дрогнула.

— Так плохо? А что ничего-то? — Лариса говорила слишком резко, мне кажется.

Но Полина не обратила внимания на тон, повернулась к Ларисе и ответила ровным голосом:

— Все хорошо.

— А Артему понравилось?

Полина долго смотрела на Ларису, словно не понимала, о ком идет речь. Потом медленно кивнула:

— И ему понравилось.

— А мне? Мне понравилось? — Лариска уже злорадствовала. Чего она так завелась?

— И тебе… — с легкой заминкой выронила Полина.

Я молчала, потрясенная. Полина сошла с ума? А родители?! Неужели родители ничего не замечают? Не замечают, что их ненаглядная прилежная дочь с катушек съехала, по всему видать. Конечно, не замечают, иначе бы не оставили ее одну дома.

— Ладно, — Я решила взять разговор в свои руки: если родители не замечают — что творится с Полиной, придется самим выяснить. — Ты уроки сделала?

Полина снова впала в задумчивость, на этот раз она смотрела на учебники. Ну, значит, не совсем еще сошла с ума, тему сечет.

Но Полина посмотрела на учебники и ничего не ответила. И вроде бы уснула. Замечательно! Или вопрос забыла, или ей глубоко наплевать и не уроки, и на того, кто про эти чертовы уроки спрашивает. Нетипично для культурной Полинки.

— Полин, ты бы чаю нам принесла. — Лариска потрясла ее за плечо.

Полина встала и пошла на кухню, а мы остались — обсудить.

— И что это?

— Откуда я знаю! Но то, что это ненормально — ежу понятно.

— Делать что будем? — Я покрутилась на компьютерном стуле.

— А что мы сделаем? Может, у нее какое-то тяжелое психическое заболевание. Такое бывает: сначала никто не замечает, а потом бац! И в психушку.

— Жалко Полинку…

— Жалко. Может, с мамой поговорить?

— Так тебе мама правду и сказала! Это не грипп, если она вправду с катушек съехала — никому и не скажут. Будут всех уверять, что слабая нервная система, или иммунитет, или вообще — какая-нибудь инфлюэнца!

— Чего? — Такого слова я не знала.

— Это болезнь какая-то. Мы по литературе проходили.

— Болезнь? По литературе?

— Ну да, да! Там кто-то ею болел, инфлюэнцией… или как-то так. Она бледнела и слабела, и вообще умирала.

Меня передернуло.

— Сплюнь. Нет никакой этой — инфлю… Да, в общем, это старая болезнь, и Полинка заболела не ей! — А вы бы поверили, что ваша любимая подружка больна неизвестно чем и скоро побледнеет и умрет?

А Полинка уже побледнела. Вон она стоит в дверях с подносом. Чай принесла. Я забрала поднос: на нем было две чашки, и все. Ни печенья, ни конфет, ни третьей чашки.

— А ты разве не будешь? — Лариска забрала одну чашку и снова уселась в кресло.

Полина качнула головой. Кого она мне напоминает?

Мы молча выхлебали чай, откланялись и ушли.

— Ну, до завтра. — Лариска на пороге оглянулась на нашу бедную подружку.

Полина с отсутствующим видом закрыла дверь. Как отгородилась от нормального мира.

Лариска ворвалась в наш класс, едва не сбив учительницу географии.

— Срочно! Пошли! Есть разговор! — прошипела она мне в ухо и покосилась на застывших с любопытными лицами моих одноклассников.

Мы дошли до лестницы. Лариска огляделась, не заметила ничего тревожного и подтащила меня к пожарной лестнице.

— У Марго тоже сестра заболела!

Я непонимающе смотрела на Лариску: ну, заболела, чего бузить-то?

— И чего? Врача вызвать? — Я усмехнулась.

— Заболела! Ты не поняла? Как Полина!

Да, я не поняла. Ничего не поняла.

— Ну, тоже тронутая стала! Мать в панике, Маргоша в истерике! Поняла?

До меня стало доходить.

— Давай по порядку и ничего не пропускай. Как ты узнала? — Кажется, то же самое мы говорили и Артему?

— Как узнала, как узнала! Марго вчера позвонила и говорит: «Представляешь, нашей Анечке совсем плохо! Родных не узнает…» А сама почти плачет. Я спрашивать стала, и что?

— Что? — Можно было и не спрашивать, догадалась.

— А то! Ничего не хочет, ни с кем не разговаривает, игрушки не замечает.

Да, это точно не похоже на осеннюю депрессию или несчастную любовь: Анечке только пять лет. И в пять лет не замечать игрушек?! Дело плохо.

— И что ты думаешь? — То, что у Лариски уже были предположения, было ясно как день, иначе бы она не ворвалась в класс, как торнадо.

— Я думаю, надо искать, где и чем они заразились! Обе! Это же не случайность: в одну неделю у двоих наших знакомых одинаковые болезни!

— Да-а-а… — протянула я, — а таких же может быть много… Надо узнать, есть ли еще такие случаи, и посмотреть — где заболевшие были, может, в кафе отравились, или на празднике каком надышались чего.

— Узнаем. — Лариса тряхнула меня. — Спасать надо девчонок!

Я осторожно сняла ее руки со своего воротника.

— Может, у Светки еще узнать?

Со Светкой, как и с Марго, мы познакомились летом. Таким незабываемым летом…

— Можно и у Светки. А я лучше по форумам поброжу: там всякое можно встретить. И Артема нагружу — пусть тоже ищет упоминания о такой болезни. Не может быть, чтоб только двое пострадали! Наверняка массовое заражение!

Узнаю Лариску: питбуль просто, как уцепится — добычу не выпустит. А если еще и Светка подключится — они виновника самолично в тюрьму упрячут!

3. Мы начинаем следствие

Светка ни о чем подобном не слышала. Но, как оказалось, ее и в городе не было последние три дня: спортсменка же, на соревнованиях каких-то была. Но тема ее озадачила. Светка — она не любит, когда невинных обижают. А значит — она с нами! Приятно же иметь за плечом крепкого и неустрашимого союзника.

— Делать чего будем? — сразу взяла быка за рога Светка.

— Как чего?! Выяснять…

— Это ежу понятно. А делать-то чего? Куда пойти и кого спросить? — Светка все делала конкретно и без полумер. Главное — определить противника, а потом можно и морду ему набить, и вообще по душам побазарить.

— Так, вот с конкретным делом не все так просто. Сначала надо еще заболевших выявить…

— Как при эпидемии! — Лариска яростно рубанула воздух, и выпятила челюсть: готова в бой. Это хорошо, решительные бойцы нам пригодятся. А то Артем вон, расклеился… Кстати, а как он там?

— А ты про эпидемию откуда знаешь? — Мне интересно. Дело подождет, а порядок действий при эпидемии мне просто необходим. А вдруг завтра накроет… грипп какой-нибудь птичий. Или свиной. Или собачий.

— А мне тетя рассказывала, как их гоняют, когда эпидемия.

— А кто у нас тетя?

— Санитарный врач. Так вот. Если болезнь заразная и опасная…

— Это какая же? Корь?

— А корь это что? — Светка, Светка, святая здоровая душа, про тяжкие болезни человечества и не слыхала…

— Корь, это когда комнаты красным завешивают, чтобы вылечить.

— Чего?! — лечение шторами Светку поразило.

— Да хватит вам! Вы не о том!

— А о чем мы? — Светка наморщила лоб.

— Мы про эпидемию опасной болезни. Так вот, при эпидемии надо опросить всех и выяснить контакты.

— Это телефон что ли? — Я удивилась: на фига телефон-то?

— Какой телефон?! Контакты — это те, с кем больной контактировал, но не так, как ВК, или там где-нибудь в одноклассниках, а лично.

— Ясно, то есть тех, на кого мог накашлять?

— Типа того.

— А зачем? Нам-то это зачем? Мы даже не знаем, заразно это или нет.

— Ага… — Лариска задумалась, не говорила ли чего ее тетка-санитарный врач о незаразных болезнях. — Значит, нам надо выяснить, как они заболели. Где, от чего. Вот! Поэтому первое: выясняем кто заболел. Второе: выясняем, где они все были. Ну… и там посмотрим.

— Может, сказать твоей тетке-санитарному врачу? — Светка пожала плечами. — Она наверняка знает, как поступить.

— Скажем, когда будем уверены, что это болезнь. А пока нам нечего ей сказать: дети здоровы, просто другие стали. Это какая болезнь?

— Хватит. — Я хлопнула по столу ладонью, получилось громко и убедительно, — будем выяснять, кто болеет и где заболел.

— Как будем выяснять? — Светка удивительно постоянное существо: с чего начала, тем и закончила.

Все-то им надо объяснять

— Сначала по школе пробежимся: в каком классе и сколько болеет. Мы по своей школе, вы — по своей.

— А вдруг родители ничего не заметили и отправили ребенка в школу?

— Как это они не заметили? Как можно не заметить, что дочь, к примеру, ни фига не видит и чай не пьет?

— Есть такие родители, которые вообще ничего не замечают, а только пьют.

— Или в театры ходят… — грустно добавила Лариска.

— Да. Ну, вот. Если их отравили, то они должны вести себя иначе. Как Полинка. Нам надо их найти. И даже если мы и не всех вычислим — то, по крайней мере, хоть человек десять. Или пять. И то нормально: будем сравнивать.

— Договорились. Все по местам!

Все вяло как-то побрели по местам, сомневаясь и бурча под нос. Дознаватели, блин. И чего раньше времени носы вешать? Ничего особо страшного и не произошло: Полинка впала в депресняк, только и всего. А что касается сеструхи Марго — так маленькие девчонки такие капризные! Небось, приболела и закапризничала. Кто их разберет, маленьких девчонок.

4. Первые жертвы в школе

Школьный звонок, наконец, отпустил всех на перемену, и мы с Лариской бросились по классам. Утром было некогда, да и толку-то: кто опоздал, кто сидел под лестницей и прогуливал зарядку, кто еще был сонный и сильно смахивал не зараженного неизвестной болезнью. А после первого урока — самое то: и проснулись все, и на обед еще никто не ушел. По общему мнению, начинать надо было с тех, кого хоть немного знали: шестых и седьмых классов. Эти еще не такие взрослые, чтоб уже и тусовались отдельно, но и не такие мелкие, чтоб на них вообще никто внимания не обращал. И восьмые, конечно, надо проверить, этим Лариска займется.

Шестой «А» класс… Класс Полинки. Там надо обязательно пошарить. Ну, эти никуда не денутся.

Мне достались пятые классы. Первый от лестницы, вроде бы пятый «Б». Хорошо, пошли. Я собралась, отрепетировала нейтральное выражение лица и шагнула к двери. Дверь распахнулась, чуть не разбив мне лоб и очки. Лоб заживет, а вот за очки ответили бы… Но бог миловал.

Особей, вывалившихся из дверей класса первыми, я пропустила и оставила без внимания: эти, веселые, мне не интересны. Мне интересны те, кто как раз припоздал и осел в помещении. Тех и следовало осмотреть в первую очередь. А потом уже поговорить с теми, кто набегался по коридорам и вернулся в класс отдышаться. Что спрашивать и как выяснять, я еще не знала, но как карта ляжет.

В классе осталось три человека. Я присмотрелась: толстая Ленка, очкарик Антон, я его знаю, он из соседнего дома, и бледная белесая девочка с длинными волосами.

Так, задача с тремя неизвестными. По порядку: Лена. Как обычно ведет себя Ленка? Никак: выпятит губу и смотрит исподлобья. Иногда капризно фыркает и отворачивается: она, блин, звезда, художница, и все прочие до нее не скоро дотянутся. Поэтому — все пошли слева, и оставьте ее в покое. Так, а сейчас?

Лена стояла у окна в три четверти и смотрела куда-то вдаль. Руки сложены на немаленьком животике. Я дошла до учительского стола и села. Ленка высокомерно повернула ко мне голову и промолчала. Потом снова впялилась в окно. Это ни о чем не говорит. А другие?

Очкарик Антон заелозил под столом ногами. Этот в порядке: я не раз видела, как он так же елозит ногами под лавкой во дворе, когда стесняется. Так, все правильно — он сейчас стесняется меня и сучит лапкам. Можно принять как доказанное, что с ним все в порядке. Ага, точно, вон еще и голову ниже опустил и шепчет чего-то. Повторяет, ботан. Молодец.

Ленка оторвалась от созерцания невиданных красот за окном и теперь в упор меня рассматривала. Так, и что это нам дает?

— Тебе чего надо? — почти угрожающе спросила Ленка.

Девчонка с длинными волосами продолжала сидеть молча и не двигаясь. Кто это такая? Я ее не знаю что-то. Или недавно к нам в школу перевелась, или по жизни мышь серая и незаметная. Таких и не запоминаешь сразу.

— Ничего. — Я покосилась на Ленку. То, что она так возмущена моим присутствием — это же хорошо? Значит, эмоции у нее еще сохранились. Помнится, Полинка вообще ни на что не реагировала, выглядела как чокнутая. Так, эта Ленка здорова, как конь. Вон как злобно глядит на меня. Так, решено — Ленка не заражена.

Осталась та девчонка с белыми волосами. Что с ней-то делать?

— Эй, — позвала я ее. Девчонка не реагировала. Это ничего не значит, может, она не поняла, что я к ней обращаюсь. Попробую иначе: — Лен, как ее зовут?

Ленка повернула царственную голову в сторону девчонки. Подозрительно покосилась на меня и ответила:

— Ее? Оля.

Оля, да?

— Эй, Оля…

Девочка медленно подняла голову и уставилась в мою сторону. Не на меня, а именно в мою сторону. Нехороший знак: и Полинка не фокусировала взгляд.

— Я это… — Я лихорадочно думала, что бы такое сказать. — Мне сказали, у тебя ручка запасная есть? — ляпнула я наугад.

Оля продолжала смотреть мимо моего плеча. И ничего. Ни звука, ни движения.

— Эй, ты спишь? — Я решила хамить, чтоб нарваться на эмоции. Но не тут-то было.

— Нет, — открыла рот девчонка. И все. И ни звука.

— А ручку-то дашь?

Девчонка глядела в никуда и молчала минуту. Я уж начала думать, что бы еще спросить, когда девчонка очнулась:

— Что?

— Ты глухая?

Девчонка продолжала смотреть мимо меня и молчать. Прошла вечность, и я услышала:

— Нет.

— Вот дура, — раздалось от окна, а Антон снова зашуршал тапками по полу.

Я вопросительно глянула на Ленку. Она теперь с острой неприязнью смотрела на Олю и морщилась даже от отвращения. Высокомерного отвращения.

— Чего это она? — обратилась я к Ленке. Теперь мы вроде в одном лагере.

— Дура она. Как по башке долбанутая.

Я молчу, что от высокохудожественной нимфы слышать это было удивительно. Но само высказывание заслуживает внимания.

— Долбанутая?

— Ага, об косяк что ли ударилась?

— И давно?

— Чего давно?

— Долбанутая давно? Или всегда такая была?

Ленка злобно посмотрела на меня, но насмешки не заметила. Еще бы ей заметить: я старательно выпучивала глаза и косилась в сторону ударившейся об угол Оли.

— Да нормальная была. А после дня рождения зазналась: подумаешь, планшет подарили!

— А-а-а… — протянула я.

Замечательно. И подозрительно. Взять ее на заметку и узнать: не ходила ли куда за пределы квартиры до или в день рождения. У кого узнать? У Лены?

— А кого она приглашала? Я что-то не слышала про день рождения, — обратилась я к Лене. А и на фиг бы мне слышать? Что я ей — сестра или одноклассница?

Но Ленка на такую мелочь внимания не обратила.

— Да полкласса!

— А тебя? — робко поинтересовалась я: вдруг повезет, и Ленка тоже там была.

— Я не пошла.

Ну да, ну да… конечно не ходила, глупо было надеяться.

— А потом всех выставила и в цирк еще пошла! — продолжала изливать желчь Ленка.

Цирк… И Полинка в цирке была. Это еще ни о чем не говорит, но запомнить надо. Или нет, записать. Потом, потом, с этим классом можно закончить. Хотя, нет…

— А она всех разогнала и одна что ли пошла? — Я сделала недоуменную физиономию.

— Ага, одна, как же! Тогда бы все на нее обиделись. Или никто не обиделся. А она пошла с Дудкиной и Козловой.

Я смутно помнила и ту, и другую. Одна — просто мартышка с крашеными в рыжий цвет волосами. Ну и что, что в пятом классе? Мама ей разрешает. Вторая — никакая, характер дрянь, всегда делает так, как ее очередной подружке нравится: и одевается, и говорит. Не понравится Дудкиной платье — и Козловой не понравится. Наденет Дудкина зеленые колготки — через пару дней и Козлова такие натянет. Так, и вроде бы обе в этом же классе.

Тут мне больше делать нечего.

— Ну, раз ты мне ручку не дашь… — Я поспешно выскочила из класса. Первая перемена маленькая, я больше ничего узнать не смогу. Да и так улов немаленький: три подозреваемые в странной болезни! Поэтому — в класс, записывать показания свидетеля.

Или нет. Лучше подождать звонка тут: сейчас они возвращаться будут, тогда и посмотрю на этих двоих.

Стоп. Но они же все из класса выскочили, и если девицы тоже больны — они бы так радостно не скакали. А были ли они? Ничего, сейчас проверим. Я облокотилась на стену рядом с классом и стала ждать.

Ученики дрейфовали мимо меня с разной скоростью и в разных направлениях. Одиноко стоящих и молчащих детей не наблюдалось. Или нет больше больных на этом этаже, или они по классам прячутся. Как Оля.

Я продолжала шарить глазами по коридору, выискивая пусть не стоящих, но еле-еле бредущих особей. Нет, таких тоже нет.

Звонок взорвал коридор. Крики стали нестерпимыми, скорости космическими, пятиклашки метеорами влетали в класс, грохая несчастной дверью о косяк. Ни Дудкиной, ни Козловой не было видно.

Коридор опустел. Последние истерические вскрики смолкли, и мне пришлось тоже отправиться на урок.

5. Эпидемия охватывает город

— Ну как? — спросила я у Лариски в коридоре, у самого класса.

— Нормально.

И как прикажете понимать? Что у Лариски нормально? Ну да, ну был уже звонок, ну учитель в классе, но кто ж так отвечает непонятно.

— Сейчас. — Лариска кивнула, видно, мое недовольное лицо о многом ей сказало. Она покосилась на входящего в класс Юрия Васильевича, достала из сумки тетрадь, и стала что-то быстро писать на последней странице. Я одним глазом следила за ней, другим — за учителем. Юрий Васильевич ходил между рядами и заглядывал в тетради: проверяет домашку. Это плохо, Лариска не успеет дописать новости, и учитель заметит, что меня нет на месте. Учебник лежит, а меня нет. Я занервничала. И надо же было именно на этом уроке заглядывать в тетради. Гораздо удобнее устный опрос: сидишь себе и ждешь, кого спросят, а потом — минут пять свободы. Ну, это если ты готов к уроку. А если не готов — всегда есть пара минут после звонка и до того момента, когда учитель откроет журнал и решит, кого сегодня он будет терзать.

Лариска ткнула меня в локоть. Я схватила тетрадь и проскользнула в класс.

— Можно?

Юрий Васильевич поднял голову и посмотрел на меня. Подумал.

— Можно.

Я облегченно выдохнула и пробралась к своему месту.

Так, что там Лариска накопала?

Шестой «Б» класс. Одна, какая-то Иванова Карина, точно больна, еще двое под вопросом. Троих в школе нет. Больше никаких уточнений.

Ого, Лариска успела зайти в два шестых класса! В шестом «В» — четверых нет. Все присутствующие — нормальные.

Так. Результат не очень… Не понятно ничего пока: ни почему эти шестиклашки заболели, да и не факт, что заболели.

Вторая перемена прошла зря: мне пришлось объяснять Юрию Васильевичу, почему у меня домашняя работа из одной задачи, а у всех — из четырех, а заодно пыталась правдоподобно объяснить причину опоздания на урок. Не ахти объяснила. Но и Сергей Викторович не совсем прав: по четыре задачи в домашней работе далеко не у всех, так что не надо делать из меня мирового злодея.

— Что у тебя? — спросила я у Лариски.

Мы сидели в столовой. Народу было много, все орали, галдели, в общем — обычная обстановка. Была бы обычной, если бы не группа грустных товарищей. Они никак не реагировали на шум, их не волновала очередь, а некоторых не волновала и еда.

— Да как тебе сказать. — Лариска тоже озиралась по сторонам с озабоченным видом. — Таких тормознутых почти в каждом классе можно найти. Что интересно: в восьмом только один. И тот под сомнением: его просто нет в школе, но говорят, он просто филонит, потому что сегодня у них контрольная по алгебре. Скорее всего так и есть, и это не наш клиент.

Я кивнула. Зомби вяло курсировали по столовой.

— Больше всего заболевших, ну, этих, тормознутых, в пятом «Б». Я видела троих, и они явно не в себе. Причем не пришли в школу еще пятеро. Ну, допустим кто-то болеет на самом деле, ну, в смысле — нормальная у них болезнь… — Лариска покрутила пальцами, но нужные слова все равно не нашлись.

— Я поняла.

— Вот, выходит, чем младше — тем больше заболевших.

— Что это может значить?

Лариска пожала плечами.

— Давай пока без выводов, так и совсем запутаться можно. После школы со всеми встретимся, послушаем, а потом будем теории строить.

Светка ничего особо интересного не рассказала. Разве что дополнила картину фактом: в классах с первого по третий детей с симптомами странной болезни больше всего. А в старших классах не обнаружено ни одного.

— Вот, молодец, Свет, — одобрила Лариска поисковую деятельность Светки. — А мы не успели к маленьким, с пятиклашек начали.

— То есть, выходит, это на старших не действует?

— Да кто там знает? Если бы возраст как-то влиял, то не так сразу. И, к примеру, Полинка была бы слегка больна, а сеструха Маргоши — сильно больна. А они одинаково болеют.

— Ладно, что там сети говорят? — обернулись мы к Артему.

Он выглядел взъерошенным и потерянным. Но работоспособность сохранил. Вчера вечером и сегодня полдня он шерстил социальные сети и форумы. И «порадовал» нас — странные симптомы выявились у такого множества детей, что нам плохо стало. У троих его одноклассников заболели младшие братья и сестры, да еще две одноклассницы, да у их знакомых еще кто-то там, и еще из нашей школы. И еще с другого конца города человек включился в разговор — да, есть такое, свихнулись дети.

— Третья мировая война началась! — трагически провозгласила Лариска. — Это биологическое оружие! А что, вполне может быть…

— Почему это сразу война? — Я еще надеялась оставить проблему в рамках простой эпидемии. По крайней мере — так понятнее и безопаснее. Хотя, как безопаснее? Я тут недавно книгу начала читать. Про опасный вирус. Так там все, кто заразился, в зомби превращались. Такие ужасы творились, не передать! Целые города и страны вымирали… А вы говорите — не опасно.

— А потому война, что массовое поражение!

А что, в каком-то смысле Лариска права — массовое поражение налицо.

— Если это война — почему молчат по радио и по телевизору? Да и в инете тихо — я посмотрел, — возразил Артем.

И он тоже был прав: случись война — уж наверное бы объявили по всем каналам, и в сетях все страницы были бы завалены такой горячей темой. Нет, не война. А что?

— А кстати, почему никто не тревожится, что дети такими стали?

— Как это не тревожится? Пишут на форумах, волнуются, удивляются.

— Да неужто?! И сколько мам там задает вопросы?

Артем нахмурился.

— Да кто там знает… Я все больше по друзьям поспрашивал. А у меня в друзьях мам мало. — Артем растерянно пожал плечами.

— Во-от! А надо про мам узнать. Задача ясна? — Я прошлась по комнате, как полководец.