Бесплатный фрагмент - Клятва верности

Мир трех лун. Клятва верности.

1257 год летоисчисления Тира

месяц второй весенней луны

Осада Аркина.

Герцогиня Риана Аркинская стояла на самом верху главной смотровой башни центрального замка города. Молодая женщина зябко куталась в обычный гвардейский плащ, который ей на плечи накинул капитан королевской гвардии Дрейк Прин. Весенний вечерний ветерок был еще слишком свеж для нежного тела герцогини. Решение подняться на башню пришло к ней внезапно, и правительница не была готова к капризам природы.

Можно было конечно приказать слугам, чтобы они доставили правительнице более подобающее ее статусу одеяние, или же отложить осмотр на более позднее время. Но слуг ждать было долго — до покоев герцогини от смотровой башни довольно- таки далеко. И даже самого расторопного слугу пришлось бы ждать минут тридцать. Быстрее спуститься и потом подняться по пяти сотням ступенек было невозможно. А менять свое решение, пусть даже из-за очень холодного ветра, было бы глупо. Во-первых, Риана Аркинская уже пересчитала собственными ножками все те же пять сотен ступеней, и уйти обратно ни с чем было бы обидно. А во- вторых, это было бы похоже на прихоть или каприз, которые в сложившейся ситуации правительница позволить себе не могла. Перед лицом опасности негоже первой леди герцогства вести себя подобно сопливой девчонки.

И она смело шагнула на продуваемую всеми ветрами смотровую площадку. Благо, верный Дрейк Прин, знакомый ей с самого детства, поспешил отдать правительнице собственный плащ. Может быть в другой ситуации этот жест выглядел бы вульгарно и неподобающе, но не сейчас. В закатной полумгле никто бы не смог разглядеть герцогиню на вершине смотровой башни. А верный Дрейк, единственный кому позволила себя сопровождать на вершину башню правительница, никогда не обращал на такие вещи особого внимания. Сам он стоял в дверном проеме, под защитой стен. Кого-кого, а Дрейка панорама Аркина удивить ничем новым не могла. Он провел на башне все предыдущие сутки, тревожно всматриваясь вдаль. Да только ничего полезного высмотреть он, к сожалению, так и не смог.

Вид, открывающийся с высшей точки города, был величествен и мрачен одновременно.

Под ногами правительницы лежала столица ее владений во всем своем великолепии. Белокаменные крепостные стены, роскошные замки знати, величественная обитель демиургов — все это было привычно. И именно во всем этом было величие самой богатой и знатной провинции империи.

Ужас же нагоняло творившееся за крепостными стенами.

Аркин — второй по размерам и величию город империи после столицы Тирра, золотого Амелита. Все его богатство и значимость проистекало из-за того, что в незапамятные времена демиурги, не захотевшие селиться в столице, избрали для своей обители ничем не примечательный в те времена город.

С помощью своей силы, местных жителей и щедрых даров правителей Тирра воздвигли они здесь свою обитель. Цитадель магии — альма-матер многих защитников сущего и школа для слуг их верных сионов — опоры спокойствия империи, борцов с колдовскими силами.

Много поколений демиургов было воспитано в стенах обители, и каждый мастер, вышедший из ее стен, по традиции сажал за крепостным валом дерево — молодую вишню. Дерево, почитаемое как символ чистоты, праведности и мирового порядка среди демиургов.

Помимо того, что многочисленные деревья, не старившиеся благодаря магии, вложенной в них при посадке, радовали жителей вкусными и сочными ягодами, они еще и защищали город от любого проявления колдовства. Ни один колдун не мог нанести ущерб городу своими заклинаниями. И ни одно порождение темной колдовской силы не могло переступить магический круг священных деревьев. И вот теперь мощнейшая магическая защита города, возводимая несколько сотен лет, рушилась, подтачиваемая могучим темным колдовством, с коим не могла совладать сама природа деревьев.

Подлый враг выбрал единственный способ, который мог сокрушить защитный магический круг. Священные деревья нельзя было срубить или выкорчевать. Их можно было уничтожить только всеразрушающим колдовским пламенем.

Вишневый сад, белый от распустившихся цветов, пылал. Огонь беспощадного магического пламени заключил город в огромное кольцо, которое медленно сжималось, пожирая деревья.

Налившиеся весенними соками, нестареющие вишни как могли сопротивлялись огню. Их зеленые листья не чернели, а медленно плавились под нестерпимым жаром и тонкими каплями падали на землю. Белоснежные цветы роняли свое лепестки, не столь сильно пропитанные магией, и те сгорали в пламени на лету. Многие же соцветия взмывали, поднятые жарким воздухом на умопомрачительную высоту, а потом долго и траурно планировали вниз, покрывая своими бесчисленными лепестками мостовые города.

Один из самых дерзких лепестков, осмелившийся взмыть на столь запредельную высоту, внезапным порывом ветра бросило прямо в лицо правительнице. Лепесток уткнулся в белокожую щеку Рианы и прилип. Герцогиня аккуратно сняла его со щеки и пристально рассмотрела, держа его на своей ладони. Лепесток был почти совершенен. Нереально белый цвет, почти прозрачная фактура с тонкими прожилками, и чудом сохранившийся на нем аромат цветущей вишни. Только опаленный огнем краешек лепестка делал его немного ущербным.

Риана поднесла ладонь к лицу, надеясь поймать тот еле слышный аромат, который стал ей родным за многие годы жизни в Аркине. Вместо сладкого запаха в нос ударила тяжелая вонь гари. Герцогиня наморщила сой изящный носик и сдула с руки лепесток. Тот, вращаясь и танцуя в порывах ветра, унесся вдаль искать свое последнее пристанище.

Герцогиня медленно начала обходить по кругу смотровую площадку. Она пристально глядела в огненное кольцо, окружающее город, в надежде рассмотреть хоть единую брешь в стене пламени. Тщетно. Ярко- красный колдовской огонь, чадящий черным смолянистым дымом, был повсюду.

Риана невольно поежилась под тяжелым плащом. На сей раз не от холода. Ужас сжимал ее сердце при виде горящего вишневого сада. И темная горькая тоска липкими щупальцами опутывала душу.

«Неужели нет выхода?» — задавал она себе один и тот же вопрос.

И второй вопрос: «Почему я?»

От второго вопроса на душе становилось еще муторней. Ах, если бы рядом был муж, герцог Раган. Он бы придумал, что делать. Да что тут думать, он бы поднял свою верную дружину и королевскую гвардию вместе с сионами и разогнал врага в считанные часы. Опрокинул стройные ряды Тарманских легионов. Изрубил бы проклятых колдунов и развеял их чары в пух и прах. А она бы сидела в своих покоях в окружении подружек, придворных фрейлин, и занималась бы вышиванием, или бы дурачилась с детьми, и даже не подозревала о нависшей над городом опасности.

Это было бы прекрасно.

Да так обычно и было. Риана привыкла жить с мужем как за каменной стеной. Хотя во время их счастливого брака подобных напастей и не случалось. И не было в жизни сиятельной герцогини досадных неприятностей и потерь. Хотя, может, за исключением одной, да и та случилась еще до того, как Риана вышла замуж за правителя Аркина

Где теперь находится светлый герцог Раган Аркинский, не знал никто в Тирре. Гадалки и провидицы в один голос утверждали, что он жив и находится в безопасности, но верить их дешевым предсказаниям было тяжело. Герцог пропал в последнем походе к границе Тармана. В том самом злосчастном походе, с которого началась вторая великая война с чернокнижниками. В походе, из которого немногочисленные обозники вернулись, везя на своих повозках не положенную по договору дань, которую Тарман добросовестно платил последние две с лишним сотни лет, причитающуюся властителям Тирра по договору капитуляции, а тела рыцарей-гвардейцев и мертвого короля Георга Веселого.

Беда случилась в прошлом году поздней осенью. Весть о случившемся облетела весь Тирр за считанные дни, погрузив страну в тревожные ожидания. Всем было понятно, что теперь войны не миновать. И все боялись грядущего.

На трон взошла дочь покойного короля — семнадцатилетняя принцесса Тея. И хоть ее и окружали верные и мудрые советники, и все вассалы принесли ей присягу верности, подтверждая ее законное право на трон, умные люди тихонько поговаривали, что вряд ли вчерашняя девчонка сможет править Тирром. Случись ее восхождение на престол в более спокойное время, никого бы не смутила ее юность. Тирр был мирной и благополучной страной слишком долгое время. Со времен Первой Великой войны он не испытывал потрясений. И даже случавшиеся изредка небольшие междоусобицы между правителями провинций или же их вассалами, были скорее развлечением и поводом для сплетен жителям огромной страны. Ведь все войны между соседними баронами не касались обычного люда. А посмотреть на сшибку двух сотен конников — по сотне с каждой стороны, сбегались почитай со всех сопредельных земель. Да и сшибки эти походили больше на рыцарский турнир со строгими правилами, чем на настоящую битву.

Волнения же на дальних восточных границах проходили для всего королевства и вовсе незаметно. И хоть там действительно случались жаркие битвы, простых обывателей не волновали вести с пограничных окраин, поскольку, не смотря ни на что, враг так и не смог вторгнуться на территорию Тира. И не важно, чьи это были заслуги и проблемы.

Ожирел, обмягчал за два с половиной века Тирр. Забыл, что такое звон стали, и сотрясение магических сфер. Запамятовал выжженные поля и угнанных в полон сельчан. Привык к покою и благоденствию.

А вот Тарман не забыл своего позора, когда рыцари и сионы шагали по улицам Варны, столицы мятежного государство. И булыжники мостовых города были красны от крови воинов и лучших колдунов Тармана. Два короля Тирра поставили на колени распоясавшихся чернокнижников. И те вынуждены были покориться, чтоб сохранить свои жалкие жизни. Хотя до сих пор остается тайной, почему Варна не была разрушена и сровнена с землей. И почему Тарман отделался не полным разгромом, а всего лишь позорным миром с обязательствами вечной подати. Хотя простолюдинов и сейчас, и тогда не сильно волновал этот вопрос. А те, кто мог бы его задать, зная бешеный и безудержный нрав братьев Королей, уже давно почили в могиле, так и не осмелившись спросить напрямую своих правителей.

Но кого теперь волнуют дела минувших дней. Теперь всех заботила перспектива новых лишений и опасностей, связанных с военными действиями.

Осенью война не началась. Тирру нужно было время для того, чтобы собрать армию. Амелит только что и успел, что разослать гонцов во все концы своих бесчисленных владений. Да и то далеко не все вестовые успели достичь адресатов до первых холодов. Многие же так и остались зимовать по месту прибытия, не решаясь тронуться в обратный путь в разгар лютой зимы.

Тея, получив известие о смерти отца, поначалу повелела собирать армию немедленно. И неизвестно, сколько времени и красноречия потратили мудрые советники юной принцессы, прежде чем смогли убедить ее подождать до весны. Надо отдать ей должное, Тея не осталась глуха к словам старых соратников отца. И отменила свое первоначальное решение, перенеся сбор военных сил на весну.

Да и то верно, какие войны могут быть в холодные снежные зимы Тирра. Без фуража и припасов нестись сломя голову в стоклятый Тарман?! Вот уж радости будет чернокнижникам, когда цвет воинства Тира, так и не успев дойти до первой из цитаделей, без посторонней помощи загнется от голода и холода в гиблых лесах и болотах вражеской земли. И даже если достигнет стен какого-нибудь захудалого пограничного городишки, что тогда станут делать досточтимые рыцари? Станут в осаду? Да только непонятно будет, кто кого осадил. Голодные и измотанные далеким переходом рыцари, которые только и мечтаю о тепле и еде, или же сытый городишко, преспокойно поживающий за надежными крепостными стенами, лениво пожевывая заготовленные на зиму запасы.

Даже если армии Тирра и удастся дотащить до стен этого бунтарского города пару осадных машин и катапульт, не растеряв все боевые механизмы по дороге, то штурмовать ледяные стены вряд ли станет от этого лучше. А жителям города, чтобы подготовиться к отражению атаки, всего лишь и надо, что не полениться и выйти пораньше с утречка на стены, да полить их водой, принесенной из городских колодцев.

Лучшего варианта правителям Тармана и представить себе было бы невозможно. Ибо по приходу весны им только бы и осталось, что очистить дороги от трупов Тиррских воинов и прямым ходом двигаться на Амелит, надеясь встретить силы сопротивления лишь для того, чтобы развеять скуку дальней дороги, да размять затекшие от долгого путешествия руки.

Но к величайшей радости военноначальников Тирра, и глубокому разочарованию тарманцев, зимней компании не суждено было случиться. А по сему, Тарман, умаявшись ждать возмездия, сам пожаловал в гости к извечному супротивнику, не желая допустить, чтобы Тиррская конница топтала свежие посевы на родной земле.

Первым попал под удар Аркин. Пока пограничные крепости с реки Праты еще только отсылали тревожные донесения о появлении вражеских войск, и баронства горного Фалеона докладывали, что держат на замке перевалы перед стоящими в долинах отрядами Тарманской пехоты, вражеский флот высадился в только что освободившихся ото льдов фьордах Аркинского герцогства.

Враг не стал юлить и хитрить, высаживаясь мелкими группками в небольших бухточках, в несчетном количестве присутствующих на северных берегах Аркина. Они пошли прямой дорогой, ранним утром ворвавшись в акваторию самого большого пограничного города-крепости герцогства Стронгхолда.

Стронгхолд был самым большим портом на побережье. И самой сильной крепостью северных границ. Несколько десятков боевых кораблей, стоящих на рейде и пришвартованных на причалах города, не успели предпринять практически ничего.

А единственным, что успел сделать комендант крепости, была срочная отправка гонца в столицу провинции. Город лихорадочно готовился противостоянию высадке десанта и в худшем случае к длительной осаде, но стремительно разворачивающиеся события шли вразрез с планами коменданта.

Корабли, которые должны были защитить город с моря, даже, несмотря на то, что в это утро часть экипажей уже вернулась на суда из ночного увольнения, не смогли противостоять врагу даже получаса. Два десятка десантных кораблей Тармана, сопровождаемые всего лишь тремя фрегатами, прошли через боевой флот Аркина словно нож сквозь масло.

Естественно, здесь не обошлось без черного колдовства. Стоящий на носу головного фрегата колдун в темных одеяниях поднял к небу жезл, и струи огня ударили в разворачивающиеся в боевой порядок корабли Тиррской флотилии. Безжалостное пламя охватывало паруса, деревянные борта и матросов, сжигая все без разбора в считанные секунды. Сожженные корабли не успевали уйти ко дну, а суда агрессоров уже величественно и неспешно проходили между ними, устремляясь к причалам.

Комендант крепости был старым служакой, и пусть судьба и мирная жизнь не дала ему вдоволь повоевать, а только пару раз столкнутся с пиратами в открытом море, действовал он быстро, решительно и грамотно. Как только первый язык пламени колдовского огня объял свою первую жертву, комендант приказал срочно снимать матросов со стоящих у причала кораблей. А суматошно и неумело строящихся боевым порядком крепостных копейщиков погнал внутрь крепости на стены цитадели.

Может ему бы и удалось дать достойный отпор врагу, и надолго связать их силы на подступах к городу, а возможно и сбросить самоуверенный десант в холодные волны Северного моря, да только где тягаться честной стали с непотребным колдовством тарманцев. Не было в пограничном портовом городе пару сотен сионов, одним своим присутствием сводящим на нет вражьи чары. Да где они теперь славные борцы с черным колдовством. Поди, во всем Тире их теперь не найдется и трех тысяч, а гарнизоном из двух сотен не может похвастаться, наверно, и сам первопрестольный Амелит.

Крепость была обречена. Десант высаживался неспешно и основательно, как- будто не шел на штурм вражеской цитадели, а просто прибыл с торговой экспедицией. Да и не было в штурме особого смысла. Всю баталию вел и выиграл один единственный человек — колдун в черных одеждах. С помощью пылающего жезла он поднял волну пламени, которая накрыла стены крепости, сметая все на своем пути.

Комендант Стронхолдской цитадели погиб в первых рядах защитников, встав на стены вместе с обычными копейщиками. Бесславная и бесполезная смерть. Одна из нескольких тысяч в тот день.

В тот момент, когда он корчился в предсмертных муках, прочь от города уносился вестовой, который нес в Аркин ужасные новости. И самой страшной новостью, затмевающую даже гибель Стронхолда, было то, что на побережье герцогства высадился отряд, несущий знамя Огненного Легиона, и вел его человек, сжимающий в своих руках Жезл Адского Пламени — самого страшного артефакта Первой Великой войны, считавшегося уничтоженным в те незапамятные времена.

Стронгхолд погиб бесславно, выгорев подчистую. И одна единственная самоубийственная контратака пяти сионов, выскочивших из пылающих ворот крепости с одной единственной целью уничтожить колдуна, захлебнулась в считанные секунды. Воинов антимагов встретили горящие стрелы и пылающие клинки Легионеров. И пусть колдовской огонь на их оружии тух, встретившись с аурами сионов, сталь сделала свое дело, прервав жизни отчаянных смельчаков.

Все это произошло две недели назад.

Расстояние, разделявшее Стронхолд от Аркина, вестовой преодолел за четыре дня, загнав трех лошадей до смерти. Обычный путешественник или купец, не расположенный к задержкам в пути, преодолел бы его за неделю или дней за десять.

Огненный Легион прибыл через две недели, оправдывая свою задержку тем, что не оставил на своем пути ни одного поселения, ни хутора, ни корчмы. Спалив все живое на своем пути. И вот теперь он стоял под стенами Аркина, взяв город в кольцо из огня.

Только магические вишневые сады сдерживали врага, не давая уничтожить город. Но это препятствие, к сожалению, было временным. Имея под командованием пятнадцать тысяч дружинников и две тысячи королевских гвардейцев, герцогиня Риана не могла ничего противопоставить вражескому войску, насчитывающему всего тысячу клинков. Ибо сила Огненного Легиона заключалась всего в одном человеке — в колдуне, повелевающем Жезлом Адского Пламени. А все остальные легионеры, несмотря на свои мечи, горящие колдовским огнем, и стрелы, несущие на себе неистинное пламя, были по большому счету всего лишь охраной для магистра жезла.

И всей этой мощи могли противостоять только сионы. Но не неполная сотня против тысячи. И потому все воинство Аркина маялось в безрадостном ожидании смерти, не имея даже малейшей надежды на спасение.

А единственные, кто пытался бороться с захватчиками, были демиурги, денно и нощно тратящие силы на удержание защитного магического кольца вокруг города. Отдавая свои жизненную энергию взамен на отсрочку от неминуемой гибели. Ибо даже совместные их усилия были слабей мощи Жезла Адского Пламени.

Теперь город зависел только от них. И время его жизни измерялось количеством оставшихся у мастеров сил.

Риана сделала еще одни круг по смотровой площадке. Все так же тщетно всматриваясь в стену огня. На краткий миг ей показалось, что кольцо разомкнулось почти напротив центральных ворот города, но взметнувшееся в вечернее небо пламя дало понять ей, что скорее всего она видела оптический обман. Мираж, вызванный движением раскаленного воздуха.

Герцогиня понимала, что ничего нового не увидит, и что пора спускаться вниз, чтобы принять участие в совете, но зрелище адского пламени завораживало. Не давало оторвать взгляд. При этом вид колдовского огня постепенно ослаблял волю наблюдателя, подтачивая его тягу к действиям и волю к жизни. Все это Риана знала из донесения библиотекаря димиурга, которому было приказано собрать информацию о старинном артефакте. Но оторваться от устрашающего зрелища герцогиня не могла. Замерев на одном месте, она смотрела на языки пламени, сжигающего вишневые первоцветы, и не могла заставить себя сдвинуться с места.

— Госпожа, нам пора идти, — негромко окликнул ее Дрейк Прин.

Риана кивнула и, наконец, смогла вырваться из колдовского наваждения. По-правде говоря, она даже была благодарна Дрейку за то, что он догадался ее позвать.

Величественно проследовав мимо капитана гвардии, она ступила на каменную лестницу, ведущую вниз. Дружинник с факелом, освещая дорогу перед ней, начал спуск. Дрейк Прин, подхватив с крюка масляную лампу, опередил герцогиню и, подав ей руку, пошел чуть впереди. Милая предусмотрительность. Ступеньки были выщерблены, и уж никак не предназначались для легких дамских туфелек. Им более близко были знакомы тяжелые кованые сапоги дозорных дружинников. Но никак не мягкие подошвы белоснежных лодочек герцогини.

Риана мельком взглянула в лицо своего провожатого.

Эх, какой из тебя капитан королевской гвардии, Дрейк Прин. Насмешка судьбы, да и только.

Герцогиня знала Дрейка с младых лет. Еще задолго до своего замужества и возвышения. Они выросли вместе в захолустном городке герцогства. Их семьи дружили между собой, поскольку мелкопоместным дворянам в такой глуши больше и не с кем-то общаться.

Как сейчас она помнила, как собирались четыре семьи, весь цвет местной аристократии. Ее родители, чета Шерт, семейство Принов с оравой сыновей, в которой Дрейк был самым старшим и единственным ее ровесником.

Кроме них на веселые пирушки были званы Лероны с еще одним ее погодком Симоном. Семья совсем уж бедных, но, тем не менее, достаточно знатных в прошлом дворян. Тат Лерон — глава семейства, был известным на всю округу гулякой и весельчаком. Его жена Норма Лерон не без основания считала, что именно из-за него род Леронов в очередном поколении стал еще более бедным. Но Тата это совершенно не смущало. Его устраивало, что семейного дохода вдоволь хватало на вино и различные незатейливые развлечения. Богатство и знатность в его понимании были всего лишь второстепенной важности вещами. Главным для него было возможность жить в свое удовольствие. Симон, к вечной печали матери, пошел весь в отца. И все его достижения, которыми гордился Тат, такие как виртуозное владение лютней и способности к рифмоплетству, огорчали Норму, сетовавшую, что с такими талантами их сыну надо было родиться в семье странствующих менестрелей. Остальные ее отпрыски — две дочери близняшки, не выделялись ни красотой, ни музыкальными талантами, что делало их совершенно безынтересными для юной Рианы. Подругами они ей быть не могли из-за разницы в возрасте в целых пять лет. Тогда будущей герцогини они казались настоящей малышней.

Четвертой семьей, наверное, самой родовитой и состоятельной в их забытом богом уезде, были Альты. Строгие и чопорные граф и графиня Альт плохо запомнились Риане, поскольку они мало принимали участие в общих весельях. А вот их сын — Милан Альт, был совершенно другое дело. Высокий статный парень, с милым красивым лицом, считался первейшим женихом уезда, хотя на тот момент ему едва исполнилось четырнадцать.

При воспоминании о Милане у Рианы непроизвольно кольнуло под сердцем. Что это было — тоска по былым беззаботным временам, отголосок ли давней любви и потери, или же тонкая иголка стыда, определить для себя Риана не смогла.

Благо сонмы неотложных дел не дали ей сосредоточиться на этой мысли. И образ Милана растворился в темных коридорах памяти герцогини. Там, внизу, в тронной зале ее ожидали первые мужи города, командир королевской гвардии и верховный демиург. И хоть теперь соблюдения этикета в свете нависшей над городом смертельной опасности было уже практически пустой формальностью, Риана не хотелась показаться невежливой перед лицом городских патриархов.

На очередном лестничном пролете взгляд герцогини уперся в спину капитана гвардии, и ее мысли непроизвольно снова вернулись во времена ее юности.

Беда ее хорошего товарища и партнера по безобидным играм, устраиваемым для детей на званых вечерах, Дрейка Прина, заключалась в недостаточной знатности и богатстве его рода, для осуществления мечты всей его жизни. Дрейк с самых малых лет хотел попасть на службу в королевскую гвардию. Он стремился к этому изо всех сил. Изнуряя себя физическими упражнениями, фехтованием и конной ездой. А также изучением светских наук. Да только все это было, что и сам Дрейк прекрасно понимал, тщетно. Желающих отдать своих детей в гвардию среди более знатных семейств было хоть отбавляй. И пусть добрая половина избалованных недорослей не проходила ценза по своей полной непригодности к военной службе, количество претендентов все равно с лихвой перекрывало количество вакантных мест.

Впоследствии, Дрейк так и не попал в королевскую гвардию — рыцарскую элиту Тирра. Зато его с распростертыми объятиями приняла герцогская дружина, по достоинству оценившая образованного и физически подготовленного юношу. Но, даже получив рыцарские шпоры и первую командирскую должность, Дрейк все не переставал мечтать о красном плаще гвардейца. Шло время, Дрейк Прин поднимался по служебной лестнице, и детские мечты постепенно стирались в памяти. И вот после отъезда герцога Рагана в тот последний злополучный поход Дрейк получил свое последнее назначение, став комендантом Аркинского гарнизона. Высшей должности в дружине герцога не было.

А после того, как сам герцог пропал, на Дрейка свалилось непонятное и нежеланное счастье. Он получил звание капитана королевской гвардии.

Не за какие-то заслуги, а так, по сложившейся традиции. С незапамятных времен, почитай с окончания Первой Великой войны, высшие военоначальники Аркина носили это звание. Всегда главнокомандующими в Аркине были герцоги. И на парадах, и на празднествах, и не дай бог в военное время Аркинские правители с гордостью носили капитанский гвардейский алый плащ, расшитый гербами королевского дома, и золотую цепь, пожалованное их роду за доблесть и заслуги в Первой Великой войне с Тарманом.

Сейчас же, в отсутствие герцога, первым по старшинству в войсках Аркина оказался Дрейк. И по истечению месячного срока с исчезновения правителя Рагана ему по закону перешло капитанское звание. Да только радости оно ему не принесло. Все силы гвардии находились за сотни километров, в Амелите. А даже те двадцать сотен рыцарей королевской гвардии, что были расквартированы в Аркине, не спешили слушаться приказов нового начальник, ссылаясь на то, что назначен он на столь высокий пост формально.

Дрейк Прин поступил разумно, не усиливая конфронтацию внутри лагеря союзников. Он попросту оставил руководство гвардейцами их непосредственному начальнику лейтенанту Эрлину Гору, который был обязан подчиняться ему как коменданту гарнизона.

Так и получилось, что исполнение давней и заветной мечты не принесло Дрейку Прину ожидаемой радости.

Риане было искренне жалко и обидно за старого товарища, да только не время было обращать внимание на такие, по сути, мелочные неприятности, накануне всеобщей беды.

Ступеньки шли одна за другой. Лестничные пролеты тянулись, изредка прерываемые небольшими площадками. И Риане уже начало казаться, что этот спуск никогда не кончится. Боже, как же она поднялась на эту башню? И ведь даже умудрилась не запыхаться.

Освещающие дорогу факелы, воткнутые в стены, тускло чадили. Их неяркий свет порождал зловещие тени, скользившие по ступеням и стенам башни. Все это в совокупности с пыльными внутренностями смотровой башни навеивало тоску. Настроение Герцогини, и так не веселое, упало вовсе.

Хотелось бросить все и закрыться в своей спальне, чтобы никого не видеть и не слышать. Пожалуй, исключением могли бы стать дети, старший Алеф и любимица- младшая дочь Полина. С начала осады Риана, погруженная в государственные дела, которые требовали ее постоянного внимания и участия, почти не видела детей.

Вот и теперь, отбросив свои мечты о покое и отдыхе, Риана шла на военный совет.

Бесконечная лестница кончилась, и герцогиня со своими сопровождающими оказалась в ярко освещенной зале. Стены залы, украшенные искусным орнаментом и покрытые позолотой, весело сверкали, отгоняя мрачные мысли. Вернувшись в привычную роскошь герцогских покоев, Риана немного пришла в себя. И теперь даже перспектива долгого и по большому счету бесполезного совета пугала ее не так сильно.

— Ты что-нибудь знаешь о том, на что собираются тратить мое время вельможные мужи? — спросила она у Дрейка.

— Даже и не знаю, госпожа, — усмехнулся в усы капитан. — Ничего путного предложить они все равно не смогут.

— Тогда нас ждут долгие пустые разговоры, — констатировала герцогиня.

— Наверное, так, — согласился Дрейк, тяжело вздохнув.

Они быстро шли по длинному коридору, ведущему в залу советов. Там в зале их с нетерпением и легким недовольством из-за случившейся задержки ждали глава магистрата, верховный демиург, лейтенант королевской гвардии и еще с десяток городских патриархов. Последние, самые раздраженные и недовольные из-за того, что их заставляла себя ждать молодая женщина, пусть даже и герцогиня и их правительница, были совершенно не обязательными для присутствия на военном совете. Поскольку к военному делу не имели никакого отношения. Зато у них было бесконечное число вопросов, о ведении хозяйства осажденного города. Таких как: стоит ли открыть городские склады и начинать раздачу припасов неимущим жителям города. И будут ли компенсированы эти расходы из герцогской казны. Что делать с накопившимся за несколько дней мусором, который вследствие сложившихся обстоятельств некуда больше вывозить. И стоит ли платить за простой извозчикам-мусоровозам. И так далее, и тому подобное.

Все эти вопросы были действительно достаточно важны. Но только в том случае, если бы под стенами Аркина стояла обычная армия неприятеля. В свете того, что столицу осаждал Огненный Легион, все это казалось мышиной возней. А благородные мужи, честно выполняющие свои обязанности, и слышать этого не желали. Их мудрые, изрядно осыпанные серебряной сединой, головы не понимали, что город существует только пока держится магический круг из вишневых деревьев. И что, как только сгорит в колдовском огне последнее дерево, их проблемы перестанут быть актуальными и вовсе. Поскольку некому и не зачем будет вывозить мусор и раздавать еду в спаленном дотла городе.

Но все равно придется выслушивать их долгие и нудные доклады и участвовать в обсуждение текущих проблем. И только когда все их вопросы будут решены, а требования удовлетворены по мере возможности, и городские патриархи, наконец, покинут зал совещаний, только тогда начнется настоящий военный совет. Да и то, скорее всего ничего нового он не принесет.

С этими мыслями герцогиня и вошла в круглый зал, отделанный белыми камнями, в котором испокон веков принимались государственные решения Аркинской провинции.

Сидящие на лавках вокруг круглого подиума, расположенного в центре зала, мужчины разом встали и поклонились вошедшей герцогини.

Риана благосклонным жестом поприветствовала собравшихся.

— Мы можем начинать. Прошу прощения за мое опоздание, но я должна была лично увидеть картину осады. А путь в дозорную башню, как вы сами знаете, неблизкий.

Риана, несмотря на свою молодость, была достаточно мудрой правительницей. И своей фразой сразу же лишила самых ворчливых и чопорных членов совета возможности попенять ей на опоздание.

Герцогиня прошествовала вокруг подиума и взошла на малый трон. Место пропавшего мужа она не занимала, в тайне лелея надежду, что когда-нибудь он все же вернется и взойдет на него сам по праву. Этим жестом она как бы давала понять окружающим, что не теряет надежду на возвращение супруга.

Первым на подиум взошел глава городского магистрата. При виде древнего старика Кэрала Шульца Риана всерьез забеспокоилась, что ей все же не удастся избежать вежливой нотации от верноподданного по поводу ее опоздания. Была бы она фактической единовластной правительницей Аркина, она бы естественно не допустила подобного, но поскольку подтверждения о смерти герцога Рагана до сих пор получено не было, она, по сути, являлась регентшей Аркинского престола.

По счастью у старого брюзги была более веская причина для недовольства.

— Позвольте заметить, госпожа герцогиня, что мы не можем провести полноценный совет, поскольку отсутствует один из обязательных его членов.

Риана тяжело вздохнула. Она- то знала, кого сейчас не хватает в этом зале. Симон Лерон, еще один друг ее босоногого детства, сумевший возвысится, благодаря своему незаурядному уму до должности первого советника герцога, благодаря тому же уму легко и непринужденно, а иногда и с мальчишеским упрямством, шел на конфронтацию с городскими патриархами.

Причина отсутствия Симона была известна Риане. Первый советник открыто заявил ей, что не собирается присутствовать на этом представлении театра бескрайнего фарса, а лучше потратит время с большей пользой, проведя его в стенах библиотеки. По крайней мере, копаясь в старинных фолиантах, у него было больше шансов найти выход из сложившейся ситуации, чем при посещении первой части совета.

Об этом Симон известил герцогиню еще утром. Та же, зная своенравный характер первого советника еще с детства, не стала с ним спорить, пообещав пригласить его ко второму акту. Тем более что в словах Симона была значительная доля истины.

Первый советник мог себе позволить быть дерзким даже с самим герцогом Раганом, более того, к нему прислушивался даже сам король Георг в те моменты, когда посещал свою любимую провинцию. И все это благодаря действительно незаурядному уму Симона. Нет, он отнюдь не злоупотреблял своим положением, он просто не позволял использовать свое драгоценное время попусту.

И, конечно, это многим не нравилось. Впрочем, посещай Симон все собрания, на которых по этикету должен был присутствовать, все равно у злых языков нашлись бы причины злословить на молодого выскочку, коим его и считали большинство престарелых сановников.

Риана, зная всю подноготную, предпочла решить дело миром. Так было проще и главное быстрее.

— У советника Симона разыгралась мигрень. И он лично просил меня передать свои нижайшие извинения за то, что не может присутствовать на совете.

Кэрл Шульц недовольно пожевал губами, поскольку ответ герцогини его, естественно, не удовлетворил, но продолжать полемику не стал, решив перейти к жизненно важным, по его мнению, вопросам.

Совет начался. Риане тяжело было вникать во все подробности и нюансы осадного быта города. По счастью, решение большинства вопросов с ее согласия взял на себя Дрейк Прин, исходя, в основном, в этом деле с военной точки зрения. Главной задачей Рианы было сохранение внимательного выражения лица и недопущения зевоты. Что было не менее важной задачей, чем остальные вопросы, рассматриваемые в круглом зале.

Прошло не меньше двух часов. За окном уже стемнело и, казалось, что этой изысканной пытке не будет конца, когда поток красноречия вельмож иссяк.

Поднявшись с трона, Риана огласила окончание совета. После чего престарелые отцы города покинул круглый зал.

Вот теперь- то и пришло время для начала по-настоящему важного совещания. От которого, впрочем, Риана тоже ничего не ждала.

Герцогиня отослала слугу за первым советником Лероном. Но не успел еще посыльный покинуть круглую залу, как двери распахнулись, и Симон быстрым шагом вошел вовнутрь.

— Надеюсь, моему многомудрому советнику хватило такта не показываться на глаза членам верховного собрания? — поинтересовалась у вошедшего герцогиня.

— Да, моя госпожа. В первую очередь я оберегал вашу репутацию. Я безмерно благодарен вам за то, что вы оградили меня от этого сборища пустомель, и мне ни в коем случае не хотелось кинуть даже тень подозрения или недовольства на ваш светлый образ.

Лейтенант гвардии Эрлин Гор весело хмыкнул.

— Слышали бы вас достопочтенные отцы города. Боюсь, тогда ничего не могло бы спасти вас от их праведного гнева.

— И что бы они со мной сделали? Повесели на базарной площади? — легкомысленно поинтересовался Симон у лейтенанта.

— Хуже, — зловещим голосом и озорной улыбкой ответил лейтенант Гор. — Приняли бы закон о вашей обязательной явке на собрание, и заставили бы вас безукоснительно его выполнять.

— Да, — согласился первый советник — эти могли бы пойти и на такое.

— Надеюсь, вы закончите упражняться в красноречии и мы, наконец, перейдем к делу, — ворчливо прервал разговор верховный демиург Риман Обол, до этого за весь вечер не проронивший не слова.

— Конечно, ваша мудрость, — без тени иронии ответил Симон.

— Итак, — Риана обвела взглядом высший военный совет Аркина, который собственно и составляли все пятеро, включая ее, присутствующих, — начнем.

— Только два человека из собравшихся сейчас в круглом зале могут подсказать возможный выход из сложившейся ситуации. Первым я хотела бы выслушать вас, мастер Риман.

Верховный демиург долго и тщательно откашлялся. И по затянувшейся паузе стало ясно, что ничего полезного и важного совету от него не услышать.

— Мы денно и нощно противостоим вражескому колдовству. Но силы наши неравны. И боюсь, долго мы не продержимся, — траурным тоном возвестил мастер Риман.

Это была правда, и одновременно нет. «Мы» в словах Римана было явной ложью, о которой естественно никто не мог, да что там не мог, не смел даже предположить. Верховный демиург не участвовал в магической обороне города. И причина его бездействия была его самой сокровенной и страшной тайной, истоки которой уходили в далекой прошлое. А была она такова — верховный демиург Тира был практически бессилен в магическом плане. И это было нонсенсом. Просто невероятной вещью. О которой, даже подумать никто не мог. Да что там никто, сам первый советник Симон, перед которым в принципе были налицо все признаки бессилия мастера Римана, не мог допустить подобной мысли.

Но промолчать, получив подобный ответ из уст верховного демиурга, Лерон не мог.

— Скажите, мастер, а не является ли нынешнее бессилие светлой обители последствием вашей долгосрочной политики.

— На что вы намекаете? — взвился Риман.

— А на то, что именно вы сократили своим приказом численность сионов и практически прекратили поиск новых послушников димиургов.

— Но я же не мог предвидеть начало войны, — защищался верховный димиург. — Да и приказ о роспуске сионов исходил от самого короля.

— Только был он написан с вашей подачи, — зло парировал Симон.

— Господа, по-моему, не стоит тратить время на взаимные упреки и обсуждение ошибок сделанных в прошлом, — вмешалась в разгорающуюся ссору герцогиня.

— Согласен, — понурив голову, ответил Симон. — И правда, сейчас не время для выяснения отношений.

— Дали ли изыскания, проведенные вами в библиотеке, какие-нибудь результаты?

— Нет, — Симон виновато склонил голову, — ничего существенного.

— Точнее результаты есть, но они не могут решить проблемы.

— Ну, расскажите нам хотя бы о них, — не удержался верховный демиург от мелкой шпильки, — должны же вы были нарыть хотя бы оправдание своего отсутствия на совете.

Советник Лерон наградил Римана раздраженным взглядом, но предпочел не начинать новую свару, а все-таки доложить о плодах своих изысканий.

— В старинных планах города я нашел схемы подземных ходов, приготовленных на случай осады. Мною были отосланы люди на проверку их состояния, да и собственно говоря, наличия. Документы, в которых упоминаются ходы, датированы временами Первой Великой войны. И неизвестно, сохранились ли до наших времен эти сооружения. В случаи их наличия мы могли бы эвакуировать вас и вашу семью, герцогиня.

— Я понимаю, что мой вопрос будет преждевременным, но все же задам его. Возможна ли эвакуация через эти ходы жителей города? — спросила у первого советника Герцогиня.

— Я полностью понимаю и разделяю вашу заботу о простых гражданах, но мой ответ прозвучит как однозначное нет. Можно провести вас с небольшим отрядом охраны. Но массовый исход жителей из города невозможен. Легион без труда определит место выхода, и тогда эвакуация тут же прекратится, а спасшихся из города, возможно, постигнет ужасная участь быть сожженными заживо. Осуществить скрытно вывод нескольких сот тысяч горожан попросту невозможно.

— Тогда я отклоняю возможное предложение о моем единоличном спасении, — заявила Риана.

— Мне не будет места под солнцем и тремя священными лунами, если я окажусь единственной, кто спасся из осажденного города. Я не оставлю Аркин.

Симон задумчиво кивнул. Примерно такую реакцию он и предполагал, что не помешало ему, впрочем, отдать инструкции доверенным людям, в которых тщательно были изложены действия по спасению детей герцогини.

— Позвольте мне задать вопрос, — поднял вверх руку лейтенант Гор.

— Конечно, я весь внимание.

— Можно попытаться сделать вылазку, используя м-м, — Гор немного замялся, — используя ваши тайные ходы.

— Можно, — легко согласился советник Лерон, хотя в его планы не входила досрочная демаскировка местоположения подземных тоннелей.

— Только я не вижу в этом особого смысла. Вы сами слушали донесение гонца из Стронгхолда, да и свидетельства очевидцев гибели крепости. Ваши рыцари бесславно полягут, даже не сумев приблизиться к колдуну и на сотню метров. В подобном мероприятии шансы были бы только у сионов. Но, имей мы достаточное количество бойцов антимагии, мы могли бы отправить их и в лобовую атаку.

— Да, — печально кивнул лейтенант Лерон, — полностью с вами согласен.

— Нашли ли вы еще что-нибудь важное, — спросила Риана после немного затянувшейся паузы.

— Я пытался найти способ нейтрализации жезла Адского Пламени, но, к сожалению, ничего подобного в старых записях не было. Единственное, что было указано, — при этих словах Симон внимательно посмотрел на верховного демиурга, — что был случай, когда небольшую крепость спас всего лишь одни единственный маг, сумевший противостоять Огненному Легиону. Точнее, он смог удержать силу жезла, а гарнизон крепости неслабо потрепал сам Легион, который, по своему обыкновению, отнесся к нападению совсем несерьезно. В той битве, лишенный колдовского прикрытия, Легион потерял больше трети бойцов.

— Все это сказки, прочитанные в книге легенд Великой Войны, — отмахнувшись от слов первого советника, сказал мастер Риман.

— Жезл Адского Пламени очень мощный артефакт, который невозможно нейтрализовать в одиночку.

На сей раз верховный демиург не врал. Сложность перехвата контроля над жезлом заключалась в том, что Тарманский колдун имел с артефактом непосредственный физический контакт. Что давало ему огромные преимущества перед демиургами, которые могли бы попытаться воздействовать на Жезл Адского Пламени дистанционно.

Действительно, чтобы суметь сломить такую мощь, сил одного мага было мало. За всю историю мира Трех Лун было не больше десятка адептов имеющих такое могущество. С другой стороны, любой верховный со своими двумя арматами мог без сверхъестественных усилий погасить Адское Пламя. Почти любой, но точно не нынешний. Да и арматы — два возможных кандидата на пост верховного демиурга, у него были под стать. Слабые и нерешительные. Держать в приемниках других он попросту бы не решился, боясь разоблачения.

— Есть ли у кого-нибудь из собравшихся мысли достойные общего внимания? — Риана вопросительно обвела взглядом собравшихся.

— Есть, — на сей раз первый советник Лерон для того, чтобы держать слово, поднялся из кресла.

— Я понимаю, что многим эта мысль покажется противной, а некоторые даже возможно заподозрят меня в предательстве, но я не вижу никакого другого решения, кроме как вступить с врагом в переговоры.

Симон замолчал, ожидая яростных нападков, однако их не последовало.

Даже лейтенант гвардии, который был воспитан в лучших рыцарских традициях и атмосфере лютой ненависти к Тарману, предпочел промолчать.

— Что нам это может дать? — спросила Риана.

— Не знаю, — честно признался Симон, — Возможно жизни.

И добавил.

— Только если цена не будет слишком высокой.

Все понимали, о чем может идти речь. В Тармане широко было распространено рабство. И это было еще не самое страшное, что можно было ожидать для жителей Аркина. Рабов, кроме изнуряющей работы и жалкого существования, в Тармане еще ожидали и ужасные колдовские эксперименты. О том, что мог сделать опытный колдун с обычным человеком не то, что говорить, даже думать не хотелось.

Все пятеро молча сидели, каждый по- своему осмысливая услышанное и прикидывая возможные перспективы, когда дверь в круглый зал отворилась, и на пороге появился офицер дворцовой стражи. По его лицу было видно, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Да и сам факт, что он осмелился прервать верховный совет, был свидетельством крайней важности его сообщения.

— Госпожа, дозвольте говорить? — припадая на одно колено, сказал офицер.

— Слушаю, — С замиранием сердца ответила Риана.

— У ворот стоит Рыцарь Тармана с парламентерским флагом и просит вашей аудиенции.

— Но на дворе уже ночь, — невпопад ляпнул мастер Риман.

— Похоже, тарманцы решили за нас сами, — задумчиво произнес советник Лерон.

Незваный гость.

— Что ему нужно? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Симон.

Тот же вопрос, только про себя, задавал себе каждый из находящихся в круглой комнате.

— Госпожа, прикажете передать ему, чтобы убирался прочь? — осмелился нарушить затянувшуюся тишину офицер-стражник.

— Ни в коем случае, — поспешил перебить его советник Лерон.

— Как бы то ни было, — задумчиво произнесла герцогиня, — мы обязаны встретиться с ним и узнать, что привело его.

Лейтенант Гор и верховный демиург Риман не возражали. Дрейк Прин был против того, чтобы впускать парламентера, но по большому счету его мнение складывалось из соображений безопасности крепости и герцогини в частности. Всем присутствующим было достаточно известно о тарманском вероломстве, которое буквально стало притчей во языцех. Симон Лерон был однозначно за начало переговоров, и его радовало, что тарманцы сами явились инициаторами их начала. Этот же момент его больше всего и смущал. Поскольку Огненный Легион имел явное преимущество, то непонятно, из каких соображений его командор проявил мирную инициативу.

Выслушав мнения всех, Риана приняла окончательное решение.

— Приказываю, — обратилась она к офицеру стражи, — впустить парламентера, предварительно лишив его всяческого оружия. Приставить к нему конвой из десяти рыцарей гвардии, дюжины арбалетчиков из числа дружинников и четырех сионов.

Дрейк Прин удовлетворенно кивнул, посчитав, что названного числа охраны хватит для того, чтобы справиться с Тарманским послом, вздумай он попытаться причинить вред герцогине, либо кому-то другому.

Офицер стражи умчался выполнять поручение, а верховный совет Аркинского герцогства решил перенести дальнейшее заседание в тронный зал, специально предназначенный для приема послов и других официальных мероприятий.

Ожидание немного затянулось, поскольку путь до главных ворот от резиденции герцогов Аркинских был не столь уж близок.

Первый советник Симон коротал ожидание, изучая очередной старинный том, в надежде найти ответы на мучащие его вопросы. Лейтенант Эрлин Гор позволил себе немного расслабиться за бокалом вина. Вечно брюзжащий Риман Обол, немного подумав, решил составить ему компанию.

Герцогиня изнывала, сидя на троне. Как и в круглом зале совещаний, она заняла место на малом из двух церемониальных кресел, оставаясь верной своему выбору.

Дрейк Прин, для которого служба не заканчивалась ни днем, ни ночью, предпочел вино наблюдательному посту у окна. Он лично хотел убедиться собственными глазами, что парламентер будет доставлен под надежным конвоем.

Наконец, ворота внутреннего замка распахнулись, и во двор стала втягиваться процессия, сопровождающая одного единственного Тарманского парламентера.

— Святой боже… — не сдержавшись, воскликнул Дрейк, рассмотрев в ярком свете факелов, освещающих двор, фигуру Тарманского рыцаря.

Услышав его возглас, все как один присутствующие невольно потянулись к окнам. Всем хотелось узнать, что же вызвало такую реакцию бывалого вояки Прина.

А там, действительно, было на что посмотреть.

Посередине двора выстроилось каре из десяти гвардейцев, в центре которого невозмутимо двигался настоящий великан. Рыцарь, облаченный в черные доспехи, был на целую голову выше рослых гвардейцев. Один только вид его вызывал невольную дрожь в коленках и паралич речевых органов. И если гвардейцам еще как то удавалось сохранять свое лицо, поскольку у каждого на голове был шлем с опущенным забралом, то вот дружинники выглядели жальче некуда. Их бледные лица и заметно дрожащие пальцы, сжатые на спусковых скобах арбалетов, полностью выдавали тот почти панический ужас, который они испытывали при виде Тарманского рыцаря.

Герцогине в голову вдруг пришла совершенно дикая мысль, не сильно вяжущаяся с происходящим. А вдруг кто-нибудь из арбалетчиков нечаянно от страха все же пустит болт в грудь парламентеру. Хуже конечно уже для Аркина не будет, да только жаль будет так и остаться в неведении, с чем все-таки пожаловал этот монстр.

Единственные, кто совершенно не выказывал беспокойства в присутствии Тарманского рыцаря — были сионы. Четыре неприметных фигуры в серых форменных плащах спокойно шагали, замыкая процессию. Их движения были раскованны и одновременно собраны, а лица совершенно не выражали эмоций. Впрочем, о сионах такое можно было сказать практически в любой ситуации, когда они выполняли свои обязанности и несли службу.

— Я прикажу удвоить конвой, — взволнованным голосом начал говорить Дрейк.

Но герцогиня Риана прервала его.

— Не надо. Мне кажется, что для нашей безопасности хватит и четырех сионов. Не стоит так явно демонстрировать свой страх. Тем более что трое из нас неплохо могут постоять за себя в случае чего.

Взгляд герцогини поочередно прошелся по Дрейку, Гору и Риману. Хотя в действительности, на счет последнего у Рианы имелись некие сомнения.

Симон Леран, хоть никогда не славился своими боевыми навыками, поддержал герцогиню.

— Смысла в убийстве любого из нас для Тармансокй Армии нет. Я все же склоняюсь к мнению, что он пришел говорить, а не убивать нас. Тем более, при нем нет оружия, — закончил он неожиданным образом свою речь.

Именно этот аргумент явился решающим для Дрейка Прина, который собирался до последнего настаивать на увеличении конвоя.

— Будь по-вашему. Я приказываю привести его в тронный зал.

Члены верховного совета привычно заняли свои обычные места.

Герцогиня восседала на малом троне. За ее спиной у левого плеча, оперевшись на трон, стоял первый советник Лерон. Дрейк и Гор стояли у основания постамента, на котором возвышался трон по правую руку от герцогини, олицетворяя собой силу стали Герцогства. Верховный демиург соответственно расположился по левую руку, представляя основы магической мощи Аркина.

Каждый из них смотрел с ожиданием на большую двустворчатую дверь тронного зала. Лица всех были сосредоточены и серьезны. Случись застать в таком виде верховный совет придворному живописцу, Галеону Афрату, он наверняка бы создал шедевральное полотно, под названием «Перед лицом опасности». Великому художнику, специализирующемуся в своем творчестве на реконструкции и изображении исторических событий и батальных сцен, не пришлось бы на сей раз задействовать свое воображение. Картина ожидания Тарманского парламентера без всяческих прикрас была достойна его гениальной кисти.

Дверь распахнули слуги, облаченные по случаю в парадные ливреи. Придворный церемонимейстер звучно стукнул своим посохом об пол и провозгласил:

— Полномочный посол Тарманской державы, командор Огненного Легиона, сэр Мэрт.

Словосочетание «сэр Мэрт», хоть и было сказано опытным церемонимейстером с отчетливой артикуляцией, в ушах герцогини и остальных членов верховного совета прозвучало как «смерть». От этого слова Риана невольно вздрогнула.

В следующую секунду Тарманский рыцарь ступил на порог тронного зала.

И Риана в полной мере осознала, почему дрожали руки у ее дружинников.

При проявлении рыцаря, с ног до головы закованного в тяжелые металлические доспехи, пламя факелов, освещающих тронный зал, судорожно забилось и затрепетало, словно в помещение ворвался сильный порыв ветра. Взбесившиеся тени начали зловещую пляску, скача по стенам и потолку залы. Но больше всего вызывал ужас сам рыцарь. На его угольно черных доспехах тлели тускло- лиловым цветом магические руны, переливаясь и перетекая одна в другую. Массивный рогатый шлем был наглухо закрыт, а в глубине его, в темных провалах глазниц пылали два обжигающе ярких огня, подобных по яркости пламени кузнечного горна.

— Тарман уже настолько сошел с ума, что назначает командирами своих армий големов! — выкрикнул вместо приветствия не сдержавшийся лейтенант Гор.

— Вы далеко не первый, кто ошибочно оценил мой внешний вид, — спокойно ответствовал на выпад гвардейца парламентер.

Его голос, спокойный, глубокий и неожиданно приятный, совершенно не вязался с образом посланника преисподни, сэра Мэрта. Он не вязался настолько, что мрачная атмосфера, сгустившаяся до почти осязаемого состояния в тронной зале при появлении Тарманца рассыпалась в прах, не оставив и следа своего присутствия. Эффект был столь неожиданным, что даже невозмутимые сионы забеспокоились, тревожно косясь на своего подконвойного. Видимо они тоже впервые услышали его голос, а до этого с рыцарем общалась только стража ворот. Риана, напротив, заметив замешательство сионов, приободрилась. Теперь рыцарь в черных доспехах не казался ей ни великаном, которым виделся из окна, ни выходцем из огненного ада. Сер Мэрт был обычным человеком, скрывающим свое лицо под забралом шлема.

— Доброй ночи, леди Риана, — низко поклонившись, произнес Тарманец.

— Доброй ночи и вам, достопочтенные господа, — повторно поклонившись, обратился он к остальным собравшимся.

— Приветствуем вас, сэр Мэрт, — ответила за всех леди Риана. — Прошу простить горячность моего военного советника и не принимать его слова за оскорбление.

— О, реакция достопочтимого сэра гвардейца не стоит ваших извинений. Я же в подтверждении своих слов о моей обычной человеческой сущности, чтобы не быть голословным, готов представить вам веские доказательства. Если вы хотите их получить, то прошу вас, леди, распорядиться чтобы мне принесли нож. Сойдет любой, даже кухонный или столовый, — с легким смешком в голосе добавил рыцарь.

Произнеся эту фразу, он медленным, но расчетливым движением отстегнул замок, крепящий его железную рукавицу к рукаву доспеха, и обнажил кисть. Надо отдать ему должное, проделал он это с редкой виртуозностью. Обычно рыцари, чтобы облачиться или освободиться от доспехов, прибегали к помощи оруженосцев. Поскольку хитрые замки было практически невозможно открыть закованными в латы руками.

— Что он собирается делать? — в полголоса спросила леди Риана у склонившегося к ней советника Лерона.

— Видимо, хочет заняться членовредительством. Поскольку первейшим доказательством человеческой сущности является живая кровь. Иногда внутрь колдовских доспехов, чтобы обмануть противника помещали тела мертвых людей или же части их тел. У настоящего голема, соответственно, не может быть живой человеческой крови.

Симон внимательно присмотрелся к руке черного рыцаря.

— Судя по шрамам на его руке, ему уже не раз приходилось предъявлять подобные доказательства.

Леди Риана вздрогнула.

— Как это ужасно, — тихо сказала она советнику, и уже в полный голос произнесла, обращаясь к сэру Мэрту, — Не стоит, мы верим вашим словам.

— Тогда позвольте мне перейти без лишних отлагательств к делу, которое меня привело в столь поздний час к вам.

— Конечно, все мы с особым вниманием готовы выслушать вас.

Сэр Мэрт, отпустил церемонный поклон и начал свою речь.

— Наши войска взяли в осаду Аркин. Сил Огненного Легиона с лихвой достаточно, чтобы стереть ваш город с лица земли, — говоря столь ужасные вещи, он, тем не менее, не стал выглядеть в лице герцогине агрессивней.

Его приятный голос и вежливая правильная речь резко отличалась от знакомой ранее леди Риане манере общения Тарманских вельмож. Их слова всегда вызывали отрицательные эмоции у окружающих, поскольку редко в них слышалась настоящая искренность или же обычная вежливость. Если Тарманец просил, то его интонации становились похожи на медовый сироп, а смысл же был столь затуманен заискиванием и подхалимством, что с трудом можно было понять истинную цель обращения. Если же Тарманец требовал или приказывал, то из него как из худого бурдюка сочились пренебрежение, злость и превосходство. Человек, к которому обращались, в этом случае начинал себя чувствовать ничтожным исполнителем великой воли Тармана. В общем, в любом случае, общение с людьми Тармана было тяжелым и неприятным трудом.

Сэр Метр, имеющий, наверняка, уверенность в своем превосходстве, знающий, что за его спиной стоит Огненный Легион и колдун, повелевающий Жезлом Адского Пламене, разговаривал как сановник, прибывший из соседней провинции для заключения взаимовыгодного и давно ожидаемого соглашения. Хотя смысл его слов был на самом деле пугающим и отвратительным.

— Для вас, наверное, не секрет, что держаться городу осталось считанные дни. Я не угрожаю вам, а просто констатирую факты.

Хоть некоторым из присутствующих очень хотелось бы поспорить с самоуверенным заявлением рыцаря, однако никто не стал этого делать, в глубине души понимая, что слова Тарманца — истинная правда.

— Только после того, как магическое кольцо вишневых деревьев, подпираемое слабыми плечами молодых мастеров, рухнет, вести разговоры будет уже поздно. Город перестанет существовать вместе со всеми его жителями. Я говорю со всеми, к сожалению, подразумеваю и всех находящихся в этом зале. Хочу предупредить вас, что спастись из окружения нет шансов даже у единиц, поскольку расположение всех секретных подземных ходов нам хорошее известно. Пытаться покинуть осажденный город таким образом равносильно смерти.

Леди Риана при этих словах вздрогнула, а стоящий за ее спиной Симон еле слышно выругался.

Рыцарь в черных доспехах тем временем продолжал свою речь.

— Я пришел к вам не для того, чтобы рассказывать общеизвестные вещи. Цель моего визита — предложить вам условия капитуляции и сдачи города. Я собираюсь соблюсти старинные традиции переговоров и предложить вам три варианта. Ваше право принять их или отказаться.

— Правильно ли я понимаю вас, достопочтенный сэр Мэрт, что речь идет обо всем нам известной традиции, а ни о какой-либо еще, — задал вопрос Тарманцу советник Лерон.

— Да, насколько я знаю, она одна, — ответил парламентер.

— Только в ней есть два варианта торга. И мне бы хотелось узнать, по какому именно вы будете предлагать свои условия.

Герцогиня, не настолько хорошо знавшая древние традиции, вопросительно покосилась на Симона, но тот в свою очередь не спускал глаз с Тарманца.

— Для присутствующих, не до конца понимающих, о чем идет речь, я поясню, — отвечал сэр Мэрт.

— Действительно, существуют два варианта ведения переговоров. Оба они подразумевают, что от одной или обеих сторон поступают предложения, касающиеся предмета торга. В первом, и самом распространенном варианте, условия выдвигаются по возрастанию выгоды. Например, купец, желающий приобрести товар, раз за разом поднимает цену. Этот вариант естественно более прост, но и соответственно менее выгоден для стороны, которая предлагает свои условия. Ибо оппоненту только и остается ждать третьего, наиболее выгодного предложения. Второй вариант более интересен и непредсказуем, поскольку предложения идут не в порядке возрастания, а в произвольной очередности. И тогда второму участнику стоит задуматься над каждым очередным получаемым предложением, и тщательно взвесить все за и против. Поскольку очередное, может быть менее выгодное, чем предыдущее. Именно по такому принципу я и собираюсь вести наши переговоры. Надеюсь, вы согласны на мои предварительные условия.

Герцогиня согласно кивнула. В любом случае, начиная переговоры, она ничего не теряла. А уж, какие условия предложит Тарманец, и стоит ли на них соглашаться, это ей еще предстоит узнать.

— Еще одна особенность ведение переговоров, — продолжил излагать рыцарь, — Согласно традициям я буду предлагать вам очередные условия один раз в сутки. После чего я буду ожидать вашего решения. Чтобы не терять времени, первый набор требований, я хочу предложить вам прямо сейчас, пока еще не наступила полночь. Ответ же я рассчитываю получить не позднее завтрашнего полудня. На время раздумий я прошу вас предоставить мне помещение в вашем замке, где бы я мог находиться до окончания переговоров. Поскольку, возможно, у вас появится желание уточнить некоторые детали в процессе обсуждения.

— Это будет разумно, — согласилась леди Риана, — Я распоряжусь, чтобы вам выделили лучшую гостевую спальню и обеспечили пищей и питьем по вашему требованию.

— Благодарю вас, но последние распоряжения отдавать не стоит. Я не могу прикоснуться к еде и питью под крышей возможного врага, — с достоинством и серьезностью в голосе заявил Тарманец.

— Кроме обычной воды мне не будет нужно ничего.

— Хорошо, — согласилась леди Риана с легким удивлением.

Она знала, что обычно Тарманцы не были столь щепетильны в вопросах чести.

— Тогда я, с вашего позволения, приступлю к оглашению требований.

Возражений не последовало.

— Я, сэр Мэрт, командор Огненного Легиона от лица Тарманской империи предлагаю вам открыть ворота города и прекратить всяческое сопротивление. Демиургам — снять кольцо магической защиты. Войскам безоговорочно сложить оружие. Всем жителям без исключения покинуть город. В случаи выполнения этих требований, я обязуюсь властью данной мне сохранить жизни всем сдавшимся. И препроводить их в пределы Тарманской империи, где все они станут рабами.

У леди Рианы вырвался невольный вздох. Такой наглости от парламентера Тармана, усыпленная его правильными и вежливыми словами, она не ожидала.

Герцогиня уже собиралась встать с трона и приказать вышвырнуть зарвавшегося агрессора прочь из города, не желая больше его видеть и слушать его бесстыжие речи, когда на ее плечо легла рука первого советника.

— Не торопитесь, леди Риана, — умоляющим голосом попросил он ее.

— Хорошо, — шепотом ответила она, — но только, если вы потрудитесь впоследствии объясниться.

Голос герцогини звенел от злости.

— Конечно, — заверил ее Симон, — Обещаю сделать это чуть позже, а сейчас позвольте мне распорядиться, чтобы нашего гостя препроводили в его покои.

Леди Риана коротко кивнула.

— Сэр Мэрт, мы обсудим ваше предложение на высшем совете Аркина, — хорошо поставленным голосом, без признаков раздражения или обиды, произнес советник Лерон.

— А пока мы будем совещаться, предлагаю вам отдохнуть.

— Не возражаю. И благодарю вас за внимание, — склонив голову в легком поклоне, ответил Тарманец.

С этими словами посол в сопровождении сионов покинул тронную залу, оставив верховный совет Аркина в совершенно смятенных и противоречивых чувствах.

Когда двери за незваным гостем закрылись, герцогиня повернула пылающее от гнева лицо к своему первому советнику.

— Извольте объясниться, Симон Лерон. Почему я не должна была приказать сионам на месте изрубить это исчадие ада, а вместо этого предоставила ему кров?

— Не горячитесь леди, — спокойным голосом ответил первый советник.

— Гнев, который вызвали его слова, затуманил вам разум и отбил память. Хотя Тарманский пес на самом деле достаточно хорошо и понятно изложил правила ведения торга. Он предложил лишь первый вариант, зачастую самый невыгодный и неприемлемый. Скорее всего, следующее его предложение будет в меньшей мере вызывающим и в большей мере здравым.

Леди Риана, немного успокоившись и вникнув в смысл слов первого советника, начала понимать, что в его словах была правда.

— И еще, — добавил Симон на сей раз уже печальным голосом. — Даже это бредовое предложение стоит со всей тщательностью и вниманием рассмотреть.

И, видя, как вскинулись головы всех присутствующих, тихо добавил.

— По крайней мере, он предлагает сохранить жизнь всем, кто этого захочет.

— Уж лучше умереть в Адском Пламени, чем жить рабом в бесчестии, — горячо сказал, а точнее, буквально выкрикнул Эрлин Гор.

Симон согласно кивнул.

— Ваше высказывание верно, когда речь идет о большинстве дворян. Когда же оно касается обычных простолюдинов, то я готов поспорить в его актуальности. Думаю, какой-нибудь отец многодетного семейства с бедных окраин Аркина, взглянув на своих шестерых малолетних чад, возможно, посчитает, что они еще слишком малы, чтобы принять столь лютую смерть. А что до рабства, то его уныла жизнь не сильно отличается от доли бесправного смерда Тармана.

В зале наступило тягостное молчание. Наконец тишину нарушил Дрейк Прин.

— Я понимаю вашу точку зрения, и даже согласен, что возможно многим жителям Аркина плата за сохранения их жизней не покажется уж столь великой, однако мое мнение однозначно. Я против принятия таких условий. Собственно я не вижу смысла откладывать принятие окончательного решения по этому вопросу. И предлагаю всем высказать свои мнения здесь и сейчас.

— Я против, — коротко бросил лейтенант Гор.

— Поддерживаю гвардию, — согласно кивнул первый советник.

— Рабству не быть, — с достоинством изрек Риман Обол.

Все взоры обратились к герцогине. Так или иначе, несмотря на формальную демократию, окончательное решение все равно оставалось за ней. И как правительница она могла проигнорировать мнения своих советников.

Леди Риана поднялась с трона и торжественным голосом провозгласила свой вердикт

— Я говорю от лица герцогства, как его высшая правительства. Аркин не принимает требований Тарманского парламентера.

Все присутствующие встали и склонили головы в знак согласия и подчинения.

— Предлагаю на этом завершить наши праведные труды и потратить остаток ночи для того, чтобы немного отдохнуть, — предложил уже совершенно неофициальным тоном первый советник.

Леди Риана позволила себе улыбнуться.

— Кого ты пытаешься обмануть, Симон. Тебе попросту наскучило наше общество, и ты торопишься обратно в свою возлюбленную библиотеку, в надежде среди старинных пыльных фолиантов отыскать путь к всеобщему спасению.

Лерон не стал тратить время на ложь или отговорки.

— Я думаю, моя герцогиня, что небольшой шанс на удачу все- таки существует. А времени для того, чтобы его отыскать у меня остается все меньше и меньше. Выспаться я успею и в мирные времена. Если же они не наступят, то отдых мне уже не понадобиться.

— Мне тоже не след тратить время на праздный сон, — с пафосом заявил Риман, — Моим братьям нужна поддержка. И в то время, когда защита города полностью лежит на их слабых плечах, мне тоже не след придаваться неге и расслаблению.

Дрейк Прин и Колен Леман оставили свои планы без комментариев, хотя леди Риана знала, что оба они, несомненно, прежде чем отправиться на боковую, еще успеют проверить посты и дозоры. Каждый на своей половине крепостной стены.

Единственным управителем Аркина, которому не предстояло ночью никаких трудов, была только леди Риана. Для герцогини не осталось неотложных дел, которые не могли бы подождать до утра.

Распрощавшись с членами верховного совета, леди Риана отправилась в свою спальню. Сменив официальные одежды на ночной гардероб, герцогиня, наконец, добралась до вожделенной кровати. Забравшись под теплое пуховое одеяло, она с облегчением уткнулась лицом в подушку. Но ее мечтам о сладком освежающем сне не суждено было сбыться. Как только леди Риана коснулась головой подушки, сонливость исчезла как по мановению волшебной палочки, хотя усталость и тяжесть в затылке никуда не улетучились. В голове, не давая полностью расслабиться мыслям и мягко унестись в забытье, постоянно всплывал образ Тарманского рыцаря. И почему то вместо отвращения и раздражения, он вызывал в памяти герцогини давно забытые воспоминания, совершенно не связанные с войной. Воспоминания эти относились к ее юности, к старым друзьям и родителям. Ко временам ее прибытия в Аркин. Неизвестно, почему они всплыли именно в этот момент, и как с этими воспоминаниями был связан Тарманец, герцогиня взять в толк не могла.

Не спал и первый советник Аркина Симон Лерон. Правда, вопреки предположениям герцогини он не отправился в библиотеку. Симон уединился в своем кабинете. Устроившись за столом с письменными принадлежностями, он взял перо и пергамент и принялся быстрым отрывистым почерком излагать события прошедшего вечера. Выделяя только самые важные моменты и факты, он справился со своей работой всего за три четверти часа, не упустив ни одной значимой подробности.

Закончив послание, он аккуратно свернул исписанный мелким почерком пергамент и упаковал его в небольшой металлический тубус. После чего прикрепил контейнер к лапке сокола, сидящего в углу комнаты в серебряной клетке, и, подойдя к створчатому окну, Симон распахнул его настежь, впустив в комнату свежий весенний воздух.

— Лети, Гордон, — сказал он, обращаясь к соколу — Да возвращайся побыстрее.

Сокол, повинуясь приказу хозяина, стремительно вспорхнул с насеста и вылетел в открытое окно.

— Удачи тебе, друг, — шепотом напутствовал удаляющуюся птицу Симон.

В двадцати милях от Аркина, на тракте, ведущем в столицу Тирра, в небольшой корчме, стоящей чуть в стороне от дороги, на крыльце сидел уставший от ожидания гонец. В его обязанности входило ежедневное ночное дежурство. Сегодня была уже пятая ночь, которую он провел в безрезультатном ожидании вестника из осажденного Аркина. Зевая и проклиная службу, он, тем не менее, не покидал своего поста. Единственное, что помогало ему нести его нелегкую службу, это было доброе отношение корчмаря, мучимого бессонницей, и потому регулярно приходящего проведать своего беспокойного постояльца.

Вот и сейчас он вышел на крыльцо погруженного в предутренний крепкий сон дома, держа в руках глиняную кружку ароматного горячего чая.

— Ну что, опять никаких вестей?

— Опять, мой добрый хозяин, — устало кивнул гонец.

— Возьми вот, — протянул кружку корчмарь.

— Премного благодарен за заботу, мне право даже неудобно… — начал было рассыпаться в благодарностях служивый, но хозяин корчмы оборвал его словоизлияния взмахом руки.

— Тише, по-моему, я слышу шелест крыльев.

Гонец прислушался. Он мог поклясться, что весенняя ночь совершенно безмолвна. Из уважения и благодарности к хозяину он подождал еще несколько секунд, и уже хотел ответить, что, мол, скорее всего почтенному Фадару померещилось. Но вдруг до его слуха донесся едва различимый шелест, который в его голове никак еще не ассоциировался со звуками взмахов крыльев почтового сокола. Прошло еще десяток секунд, за которые гонец успел подивиться невероятно острому слуху корчмаря, и за которые он, наконец, пришел к выводу, что действительно сквозь ночную темень к ним приближается летучий посланец.

На фоне звездного безоблачного неба мелькнул силуэт хищной птицы, и в следующий миг пернатый почтальон уже приземлился на крыльцо подле гонца. Совершенно не боясь людей, он небольшими скачками подобрался к гонцу, и выставил вперед лапу с прикрепленным к ней тубусом.

Гонец осторожно освободил птицу от ноши.

— По-моему, мне сегодня все-таки придется совершить утреннюю прогулку, — со вздохом сказал он, обращаясь к хозяину корчмы.

— Могу ли я попросить вас, позаботится о птице, во время моего отсутствия?

— Да, конечно.

— Я закрою его в клетку, находящуюся в моей комнате. Птица смирная, и если вы ее будете вовремя кормить свежим мясом, скандалить не будет, обещаю, — шутливо объяснял гонец, разминая при этом затекшие ноги.

— Сейчас я определю его в новый дом и пойду седлать лошадь. Плату за комнату и пансион обещаю такую же, как за самого себя.

— Не стоит терять время, — серьезным тоном ответил гонцу корчмарь.

— Иди, седлай коня и поскорей отправляйся в дорогу. Быть может сейчас дорога каждая минута. А с птицей я и сам управлюсь не хуже тебя.

Гонец собирался было возразить, что ученый сокол это не то же, что домашний голубь, но не успел. Корчмарь издал горлом непонятный клокочущий звук, и сокол, о чудо, тут же взлетел на его предусмотрительно замотанную полотенцем руку.

— Иди, — настойчиво повторил корчмарь, и на этот раз гонец не посмел перечить.

Видимо, не так был прост пожилой хозяин корчмы, как показался ему сначала. Такому обращению с почтовой птицей даже он, гонец секретной службы короля с десятилетним стажем, не был обучен.

Отбросив сомнения, гонец опрометью бросился на конюшню. Не прошло и пяти минут, как он выскочил за ворота корчмы на гнедом коне и, поднимая тучи пыли, помчался в сторону Амелита.

Корчмарь, легонько прихрамывая, вошел в дом. Сокол смирно сидел на его руке, не делая даже попыток соскочить. Войдя в комнату гонца, Фадар посадил сокола в клетку. Бросив рассеянный взгляд на в беспорядке разбросанные вещи представителя тайной службы, корчмарь вышел, плотно притворив за собой дверь.

Вместо того чтобы подняться в свою комнату на второй этаж, он, бесшумно ступая, ушел в дальний конец коридора, где была лестница, ведущая вниз. Спустившись по ступенькам, он, также, не издав ни единого звука, извлек из кармана своей поношенной кожаной куртки большую связку ключей. На ощупь отыскав нужный, он отпер дверь в подвал.

Среди его работников бытовало мнение, что Фадар никому не доверяет ключей от нижних помещений из-за своей подозрительности и жадности. В подвале хранились съестные припасы и вина. И никто из челяди пожилого одинокого корчмаря не мог припомнить случая, чтобы кто-либо побывал в подвале без сопровождения хозяина.

Но сплетни о жадности корчмаря имели для своих оснований очень мало почвы. Жалование Фадар платил своим работникам исправно и даже в меру щедро. Да, собственно, он особенно и не переживал за копченые окорока и просмоленные бочонки с вином. Самые главные его ценности, о которых никто и подумать даже не мог, хранились в старом неказистом сундуке, стоявшем в дальнем углу помещения. В нем лежала старая посуда с дефектами. Кружки с отбитыми ручками, тарелки со сколами. То, что выбросить было жалко, а пригодиться могло только при внезапном наплыве постояльцев, которого отродясь здесь не случалось.

Там под фальшивым дном лежали главные драгоценности Фадара. Нет, это были не золотые монеты и украшения, отделанные драгоценными камнями. И не старинные свитки, покрытые письменами запретной магии. В видавший виды серый плащ был завернут полуторный меч в потертых кожаных ножнах и серебряный амулет.

Осторожно убрав из сундука старую посуду и вынув фальшивое дно, Фадар с почтением и даже с торжественностью извлек наружу заветный сверток. Освободив ножны от плаща, корчмарь с любовью огладил старую потертую кожу. Крепко обхватив рукоятку меча, он высвободил лезвие клинка. Клинок вышел легко, не издав даже тихого скрипа, словно не лежал в темном подвале преданный забвению долгие годы, а служил своему хозяину ежедневно. В темноте подвала тускло блеснули голубоватым светом замысловатые узоры и руны, вытравленные на лезвии меча.

Фадар подержал меч на вытянутой руке, а потом сделал несколько быстрых, едва заметных глазом взмахов. Сталь клинка со свистом рассекла воздух. Фадар остановил движение руки и пристально всмотрелся в мерцающие руны на мече.

— Не думал я, старый друг, что нам еще придется повоевать, — обращаясь к клинку, сказал корчмарь.

Меч, естественно, не ответил, но сталь его тихо загудела, словно соглашаясь со словами хозяина.

1241 год летоисчисления Тира

месяц второй весенней луны

Южная окраина Аркинской провинции.

Усадьба семьи Шерт.

Весенний праздник.

Праздник прихода весны было решено отпраздновать в доме Шертов. Да, собственно говоря, никто особо ничего и не решал.

Так уж повелось, что Новый год всегда проводили у Альтов, летний бал у Леронов, а праздник сбора урожая всегда проходил у Принов. Весна же по обыкновению оставалась за Шертами.

Были, конечно, и другие празднества, да и просто посиделки, но четыре главных праздника года всегда отмечались согласно сложившейся традиции.

Может для отцов семейств этот праздник ничем не отличался от таких же, проводимых ранее, и предстоящих в будущем. Но вот для четверки старших отпрысков благородных семейств уезда это был действительно важный день.

Юная Риана Шерт, Милан Альт, Симон Лерон и Дрейк Прин отмечали свою последнюю весну в стенах отчего дома, коим для всех них являлся родной уезд.

Отбившись от оравы младших братьев и сестер, четверка подростков уединилась в дальнем углу усадьбы на берегу чистого и быстрого ручья, берущего начало с далекого Фалеона.

— Ну что, кто первый из нас покинет это болото и устремится к блистательной столичной жизни? — с задорной улыбкой спросил у товарищей известный всей округе заводила Симон Лерон.

— Наверное, это будем мы с Дрейком, — спокойно ответил ему Милан Альт.

— Наши родители мечтают видеть нас в рыцарских доспехах и плащах королевской гвардии, а, как известно, прием кандидатов начнется не позднее, чем через пару недель.

— Вам, господа будущие рыцари, следует поторопиться, иначе вакантные места могут закончиться.

— Боюсь, мне нет особого смысла торопиться, — кисло заметил Дрейк.

— Не тушуйся, гвардии нужны такие, как ты, — подбодрил товарища Симон. — Да ты так усердно тренируешься в бою на мечах, что скоро будешь бить Милана с завязанными глазами.

Дрейк гордо выпятил грудь.

— А что, Милан, может нам с тобой потренироваться немного прямо сейчас.

На самом деле Дрейку еще ни разу не удавалось одержать верх над своим закадычным другом. И дело тут было не в недостаточном количестве тренировок. Дрейк Прин уделял фехтованию вдвое больше времени, чем любой другой его сверстник, и даже достиг в мастерстве владения мечом неплохих результатов, фехтуя наравне с уездными дружинниками, что было неплохим показателем для семнадцатилетнего юноши. Но вот Милана, который занятиям уделял не так уж много времени, он одолеть не мог. Младший Альт был прирожденным бойцом. И те финты, и приемы, которые Дрейк отрабатывал часами, оттачивая свое мастерство, Милан схватывал на лету. Практически с первого раза.

Правда, затевая тренировочный поединок, на сей раз Дрейк имел в кармане пару козырей. А именно: пару новых приемов, которым его обучил заезжий рыцарь, дальний родственник отца, гостивший у них дома на прошлой недели. Именно этими приемами и хотел блеснуть Дрейк, надеясь, что сможет застать своего извечного противника врасплох.

— Неплохая идея, — согласился Милан. — Я не прочь немного размяться после столь обильного обеда.

— А я придумал умопомрачительный приз, — тут же вскинулся Симон.

— Какой же? — поинтересовался Дрейк.

— Победителя должна будет поцеловать самая прекрасная девушка уезда и Аркинской провинции.

И тут же, обернувшись к Риане, спросил.

— Надеюсь, наша принцесса не откажет в столь пустяшной милости победителю турнира, организованного в ее же честь.

При этих словах Симон имел столь шкодный и одновременно наивный вид, что Риана, поначалу удивленная и раздраженная таким поворотом событий, не выдержала и прыснула.

— Конечно, только, естественно, моей наградой будет целомудренный поцелуй в щечку.

— Да, госпожа, — обрадованный Симон буквально сиял, — Даже эта награда будет безмерно щедра для победителя.

Риана звонко рассмеялась. На самом деле она не сомневалась в личности победителя. А поцеловать Милана, что она, кстати, делала тайно уже ни один раз до этого, да еще под благовидным предлогом ей самой было за счастье.

— Тогда скорей за доспехами и мечами, — воскликнул разошедшийся Симон.

Чтобы взять учебные мечи, а также кожаные куртки и маски, которые Симон гордо наименовал доспехами, пришлось возвращаться к дому. Туда, где под открытым небом за длинным столом веселились родители всех четырех героев.

Ребята хотели незаметно проскочить в дом и обратно, чтобы не афишировать свою затею, но острый взгляд графа Альта заметил подозрительное движение.

— Милан, сын мой, позволь мне прервать ваши забавы, — окликнул он уже почти миновавшего поле зрения сидящих за столом подростка.

Милан, как послушный сын, тотчас же выполнил просьбу графа.

— Да, отец, я внимательно слушаю вас, — сказал он, подойдя к праздничному столу.

— Скажи мне, Милан, чем вы с друзьями намерены заняться. Судя по горящим глазам молодого Лерона, я подозреваю, что вы затеяли очередную проказу.

Граф Сорент Альты не был чересчур строгим отцом, но как отставной советник короля любил и чтил порядок во всех делах. Вот и сейчас он проявил небольшую осторожность, дабы еще только начавшийся праздник не был испорчен шалостями чересчур разошедшейся молодежи.

— Отец, мы решили устроить поединок с Дрейком. Бой будет вестись по всем правилам и в защитных доспехах, — спокойно и с почтением ответил графу Милан.

Такой поворот события Сорента Альта устраивал.

— Отлично, Милан, я поддерживаю ваше с Дрейком рвением в обучении. Так что возражений с моей стороны не последует. Единственное, о чем я вас попрошу, будет место проведения боя. Я, как надеюсь и все остальные здесь присутствующие, будут рады наблюдать вашу схватку.

— Да, это будет превосходно, — поддержал графа Патер Прин.

Отцом Дрейка двигали те же соображения, что и его сына. Он мечтал о том, что Дрейк, набравшись премудростей военного дела, сможет, наконец, одержать победу над своим постоянным партнером по тренировкам. И что сейчас для этого самое подходящее время и место. Как любящий отец он желал Дрейку только хорошего.

— Тогда остается только узнать, не будут ли против наши гостеприимные хозяева, — с легким поклоном обратился к Бату Шерту граф Альт

— Ни в коем случае, — поспешил заверить его хозяин дома.

— Нам с женой будет очень интересно оценить достоинства перспективных женихов своей старшей дочери.

Этой фразой Бату невольно вызвал прилив краски к лицу у своей дочери и заработал осуждающий взгляд от своей супруги Ирги Шерт.

— Я распоряжусь, чтобы принесли все необходимое, — сказал Бату, хлопнув в ладоши, чтобы подозвать слугу.

Риана была единственной дочерью в семь своих родителей. А сам Бату давно уже не брал в руки меч ни для забавы, ни для ратных подвигов. Но как всякий уважающий себя дворянин имел в хозяйстве, как коллекцию настоящего боевого оружия, так и комплект для тренировочных боев.

Слуга, опрометью бросившийся в дом, не заставил себя долго ждать. И буквально через пару минут уже вернулся, сгибаясь под тяжесть доспехов и оружия. Дотошный граф Альт лично осмотрел немного запылившийся тренировочный инвентарь и, найдя его пригодным для боя — мечи затуплены, доспехи не изорваны, дал команду дуэлянтам готовиться.

Роль оруженосцев молодых господ взяли на себя слуги семьи Шерт. С их помощью юноши быстро облачились в кожаные куртки и стальные шлемы.

Судьей единогласно был выбран хозяин дома Бату Шерт. Зрители — члены благородных семейств, их слуги, и челядь хозяина дома, образовали широкий круг, в пределах которого и должна была состояться схватка. Дамы сидели на принесенных слугами креслах, остальные же приготовились наблюдать бой стоя.

Дрейк немного волновался. Готовясь к поединку, он никак не рассчитывал на такое скопление зрителей. Теперь исход поединка стал более значим для его гордости. И хотя Дрейк понимал, что на самом деле это всего лишь заурядный тренировочный поединок, от этого его волнение отнюдь не становилось меньше.

Милан Альт, напротив, был совершенно спокоен. Для него исход боя был совершенно непринципиален. Хотя с другой стороны он и не думал о проигрыше. Дрейк для Милана был давно и хорошо изученным противником, от которого он не ожидал ничего неожиданного.

И вот, надев кожаные куртки, отделанные бессчетным количеством металлических заклепок, смягчающих удары, и поношенные шлемы, на самом деле настоящими, боевыми, соперники встали друг напротив друга.

Дрейк Прин коренастый, чуть ниже среднего роста и широкоплечий, стоял, широко расставив ноги, сжимая меч обоими руками. Поза его выдавала напряжение, а сам он производил впечатление сильного как физически, так и технически бойца.

Милан Альт — высокий ладный юноша смотрелся, напротив, немного легкомысленно. Плечи его были почти так же широки, как плечи его противника, однако вся его фигура буквально излучала легкость и изящество. И стойку он выбрал соответственную. Держа с легкостью тяжелый меч в вытянутой правой руке, он чуть отставил назад левую ногу. Позиция его была неправильна с точки зрения атаки, но опытный взгляд, которым, к сожалению, не обладал ни один из зрителей, мог бы определить, что стойка бойца была не так проста, как казалась на первый взгляд.

— К барьеру, господа, — громогласно огласил начало боя Бату Шерт.

Дрейк рванул вперед, атакуя резким рубящим ударом сверху. Не самый лучший выбор, если учесть, что он был на целую голову ниже своего противника. Милан легко парировал удар и сдвинулся чуть в сторону, уходя с линии атаки. Дрейк, продолжая навязывать противнику скоростной бой, провел целую серию ударов. Тактика Милана оставалась неизменной. Практически не тратя сил, он легко вскользь парировал удары Дрейка, и все время плавно смещался вправо по отношению к противнику, не давая ему места для размаха.

Прошли еще несколько секунд в бесплодных атаках Дрейка и зрители уже стали уставать от однообразного зрелища. Расчет Милана был именно на это. Он мог бы уже раз десять завершить бой, пользуясь ошибками в обороне противника, но сегодня он задумал проверить в действии новую тактику.

Отбив очередной удар соперника, он вместо привычного отхода стремительным выпадом вперед атаковал Дрейка.

В первые же секунды маневра Дрейк Прин понял, что не успевает поставить защиту. Оставалась только надежда на новый прием, который он узнал от заезжего родственника. Он предназначался именно для таких пиковых ситуаций. Быстро, насколько позволяло оставшееся мгновение, он подался навстречу Милану, одновременно поворачиваясь всем корпусом вокруг оси. Прокручиваясь на одном месте подобно волчку, он одновременно занес меч на уровень своей головы. По всем расчетам Милан должен был проскочить мимо него, не задев оружием. И тогда ему бы пришлось выбирать, что делать дальше. Или же, что было самым безопасным пробежать пару лишних шагов, гася инерцию и вызвать взрыв хохота со стороны зрителей. Или же, потеряв на секунду равновесие, остановиться на месте и развернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с противником. Второй вариант давал шанс нанести удачный удар. Но Дрейк Прин рассчитывал на это. Всю прошедшую неделю он только и делал, что наращивал темп своего движения, отрабатывая похожую ситуацию.

Крутнувшись юлой, он резко рубанул мечом. Клинок просвистел в воздухе, не встретив на своем пути препятствия в виде шлема или доспеха Милана. Глядя в узкую смотровую щель шлема, Дрейк не мог поверить свои глаза. Милан Альт исчез, растворился в воздухе. Там, где он должен был находиться, не было решительно ничего.

В следующую секунду, он почувствовал легкий толчок в районе живота. Опустив взгляд вниз, он увидел острие меча, упершееся в его куртку. Сам же его обладатель сидел на корточках прямо у его ног.

— Ура, — грянул дружный клич.

Дрейк понурил голову. Милан оказался опять быстрее и ловчее, чем он. Раздосадованный поражением, Дрейк снял шлам и со злостью бросил его на землю.

Неожиданно он почувствовал руку на своем плече. Дрейк обернулся, за его спиной стоял недавний соперник. Лицо Милана, на удивление не лучилось радостью.

— Не расстраивайся, друг. На самом деле ты очень хорош. И я не сомневаюсь, что ты достойно выступил бы против любого дружинника уезда, и, более того, я сомневаюсь, что среди дружинников Аркина для тебя бы нашелся достойный соперник.

— Да ладно, брось. Не стоит меня утешать, — отмахнулся Дрейк, хотя в глубине души ему были приятны слова товарища.

В этот момент к Милану подскочила Риана. Не стесняясь присутствия гостей и челяди, она приподнялась на носочки и чмокнула победителя в щеку. Поцелуй был столь мимолетен и целомудренен, что никто не осмелился бы воспринять его всерьез. Однако, он все- таки вызвал реакцию у нескольких человек.

Милан расплылся в довольной улыбке. Симон подбросил вверх шляпу и громогласно троекратно прокричал «Ура!». Супруги Альт обменялись многозначительными взглядами, и по лицу Шартин Альт скользнула едва заметная довольная улыбка. И только Ирга Шерт, хозяйка дома, недовольно поджала губы.

Она уже было набрала в грудь воздуха для того, чтобы подозвать дочь, и прочитать ей долгую нотацию о недопустимости столь развязного поведения, но ей не дал сделать это ее муж.

— Дорогая, давай ты оставишь это на потом, а, возможно, и вовсе откажешься от затеи выговаривать Риане за ее поведение, — шепотом сказал Бату на ухо жене.

Ирга поморщилась, но мужу перечить не стала. Разумно рассудив, что не стоит портить праздник. Поговорить с Бату можно будет и позже.

Поединок неплохо развлек гостей. Праздник набрал новую силу. За столом зашумели, поднимая бокалы, говоря тосты и здравицы. Благо поводов для этого значительно поприбавилось.

Улучив момент, пока Тат Лерон взял слово и начал долго и витиевато расхваливать подрастающее поколение, граф Сорент Альт незаметно приблизился к Бату Шерту и, дружески взяв его за локоть, отвел в сторону.

— Бату, у меня к вам созрел достаточно серьезный разговор, — обратился граф к хозяину дома.

— Я весь во внимании, дорогой Сорент.

— Я бы хотел поговорить о вашей дочери, — граф Альт сделал небольшую паузу, — и о своем сыне.

Бату понимающе кивнул.

— Признаюсь, я ждал этого разговора.

— Прекрасно, вы избавили меня от долгих предисловий. И я сразу могу перейти к делу. Я давно замечал, что мой мальчик неравнодушен к вашей замечательной дочери. Конечно, им еще немного рано думать о замужестве. Но на самом деле этот момент не за горами. Мне бы очень хотелось видеть своего сына счастливым в браке. И лучшей партии, чем ваша Риана, для Милана я и представить не могу. По сему, мне хотелось бы узнать, не будете ли вы возражать о помолвке наших детей.

Бату замешкался, подбирая слова для ответа.

И граф Альт, расценив его неуверенность по- своему, поспешил добавить.

— Дорогой, Бату. Я не требую от вас немедленного ответа. И я не смею требовать от вас принятия решения без предварительного согласия с вашей супруги и самой Рианы.

Бату Шерт, наконец, решился.

— Граф, вы знаете, как я люблю и уважаю вас и вашу семью. Милан славный парень, и не буду врать, я так же был бы рад видеть его своим зятем, как и вы, мою дочь своей невесткой. Но, к сожалению, есть одна досадная загвоздка.

— Вы думаете, что Риане не симпатичен Милан? — с удивлением спросил Сорент Альт.

— Нет, что вы, ни в коем случае, — поспешил успокоить графа Бату.

— Тогда в чем же проблема? — граф Альт был совершенно обескуражен.

Бату тяжело вздохнул и признался.

— Дело в моей жене.

— В Ирге?

— Да, дорогой граф. Она, конечно, уважает вашу семью, и ценит нашу дружбу. Но ей в голову втемяшилось найти для нашей дочери более выгодную пару. Не подумайте, что я ставлю под сомнение вашу знатность, но… В общем, Ирга всерьез вознамерилась выдать нашу дочь минимум за герцога. И боюсь, что этим она ограничивается только потому, что у нашего Короля нет наследника подходящего возраста и пола.

— Поверьте, я озадачен сложившейся ситуацией, — признался граф Альт.

— Дорогой, Сорент, я рассказал вам причины, которые пока мешают нам объявить о помолвке, не скрывая ничего. И более того, прошу вас заметить, что я сказал «пока». В данный момент я не могу противиться воле супруги. Но время идет. Лично мне кажется, что год или два Аркине не приведут мою дочь на герцогский трон. А по прошествии этого времени Ирге ничего не останется, как бросить свои безумные затеи. Тогда то, я думаю, мы и сможем провернуть это маленькое и приятное действо, — Бату потер ладони, как будто уже представил себя за столом на свадебном пиру.

— Не буду скрывать, Бату, вы немного расстроили меня своим отказом. Но я понимаю ваши проблемы. Не знаю, как мой сын, но лично я готов подождать два года, чтобы опять вернуться к этому разговору.

Хозяин дома энергично закивал. Бату Шерт очень переживал, что обидит своим отказом уважаемого всеми графа Сорента. Отношение графа к отказу и его согласие на ожидание очень порадовали Шерта.

По правде сказать, хоть Бату Шерт искренне симпатизировал Милану, он достаточно сильно проникся идеями жены относительно Рианы. И уже без всяких сомнений ему в мечтах было намного приятней видеть себя тестем герцога, чем графа.

Казалось, в этот день уже не суждено было случиться ничему примечательному, но весенний праздник в этом году был щедр на события.

Только- только граф Альт покинул хозяина дома и занял свое место за столом, как на поляне неожиданно появились новые действующие лица. Чье появление было настолько непредвиденным и неожиданным, что гости все как один оставили свои разговоры. Замолчал и небольшой импровизированный оркестр из местных музыкантов, в котором сольную роль исполнял везде поспевающий Симон Лерон.

На поляну перед домом Шертов, там, где были накрыты столы, неожиданно выехали шесть всадников в серых плащах.

— Правом, дарованным Двумя Королями, прошу кров и стол, — усталым голосом произнес старший из всадников.

Хозяин дома рассеяно кивнул.

— Да, конечно. Мы чтим наказы Двух Королей.

Он поднялся из-за стола и, махнув рукой прислуге, чтобы те приняли лошадей, сам поспешил навстречу нежданным гостям.

— Будьте моими гостями, — делая приглашающий жест рукой, обратился он к старшему.

Всадник спешился и, подойдя вплотную к хозяину дома, негромко произнес.

— Я искренне прошу прощение, что мы своим появлением нарушили ваш праздник.

— Не стоит извинений, я сейчас же распоряжусь, чтобы вам предоставили лучшие гостевые покои… — сказав это, Бату смутился. На самом деле его дом был не столь огромен, чтобы принять помимо званых гостей еще и шестерых всадников.

Как бы прочитав его мысли, всадник поспешил успокоить хозяина дома.

— Мы не рассчитываем получить у вас более того, что получили бы в обычном сельском доме. Нам не нужны постели и изысканная еда. Для ночлега сойдет и сеновал. А на ужин мы будем довольны буханке свежего хлеба и куску сыра. Единственной причиной, по которой мы выбрали ваш дом, а не добрались до поселка, является наш раненый товарищ. Вот ему- то как раз нужен достойный уход, теплая постель, и нормальное питание. Надеюсь, моя просьба о предоставлении ему всего вышесказанного не прозвучала дерзко.

— Ни в коем случае, — успокоил обладателя серого плаща Бату.

На самом деле хозяин был нежаден и гостеприимен. И просьба предоставить одну единственную спальню не была обременительна для хозяина Шерта.

— Я сейчас же распоряжусь, чтобы вам предоставили все нужное. И за лекарем в поселок отправлю.

— Благодарю, — склонив голову в полупоклоне, ответил старший.

— Я надеюсь, что вы составите нам компанию за праздничным столом, — продолжая быть вежливым до конца, спросил Бату.

— Мои люди устали с дороги. Мы предпочтем отдохнуть и выспаться, тем более что мне неудобно стеснять столь великодушного хозяина.

— Пусть ваши люди отдыхают, а вы, как только примете ванну, будьте любезны — продолжал настаивать Шерт.

— Хорошо, я принимаю ваше приглашение, — согласился старший.

— Тогда до скорой встречи.

Подоспевшие слуги приняли у всадников коней. Одного, плотно закутанного в серый плащ с надвинутым капюшоном, воины, осторожно поддерживая, повели в дом. Надо понимать, именно он был тем самым раненым, о котором говорил командир отряда.

Через две минуты неожиданные визитеры исчезли из поля зрения пирующих гостей.

Большинство присутствующих поспешили забыть увиденное, но только не молодые наследники, сидящие чуть обособленно от взрослых в дальнем конце стола.

— Кто это был? — шепотом спросила Риана у своих товарищей.

— Сионы, — ответил ей Милан.

— Сионы!? Те самые борцы с темным колдовством? — недоверчиво переспросила девушка.

— Именно они, — подтвердил Симон.

— Никогда раньше их не видела, — призналась Риана.

— Я тоже, — подал голос Дрейк.

— Они стараются особо не привлекать к себе внимание. Серые плащи, такие же, как у сотен других путников, обычная одежда для сионов. Да и в богатые дома они не стремятся проситься на ночлег. Прошло уже слишком много времени с тех пор, как Два Короля даровали воинам-антимагам привилегию крова и стола. Многие дворяне начали забывать об этом.

Дрейк недовольно хмыкнул.

— Ты хочешь сказать, Симон, что простолюдины лучше чтят заветы Двух Королей, чем представители знати.

— Ни в коем случае, — младший Лерон хитро улыбнулся. — Ты просто забываешь, что у простолюдинов нет пары десятков слуг или собственной дружины. И им зачастую сложнее отказать группе вооруженных и опытных воинов, чем, допустим, какому-нибудь из Фалеонских баронов.

Дрейк был в замешательстве от неожиданно открывшейся неприятной правды жизни.

— Но они же служат на благо всего королевства? — возмущенно выдал он.

— Да, только королевство не видит их подвигов, да и по большому счету считает их мнимыми. Война с Тарманом закончилась более двух веков назад. И сейчас никому нет дела до того, что именно сионы тогда решили исход этой войны.

— А правда, что один из Двух Королей тоже был сионом, — спросила Риана

— Теперь этого уже никто не знает, — пожав плечами, ответил Симон.

— Да ладно вам, хватит вспоминать пыльное прошлое. Пойдемте веселиться, — вмешался в разговор Дрейк.

Возражений на его предложение, естественно, не последовало. В этом возрасте молодежь не очень склонна к длительным диспутам, касающимся истории. В этот, подходящий к концу, замечательный весенний день, всем им хотелось вдоволь навеселиться и не думать ни о чем серьезном. Тем более что в скором времени всем им предстояло покинуть родной дом и привычную жизнь и отправиться в далекий и неизвестный Аркин, на который каждый из четверки молодых дворян возлагали свои собственные планы и надежды.

Солнце медленно заходило за горизонт, окрашивая безоблачное небо в розоватый оттенок. Основное пиршество закончилось, и отцы семейств со своими супругами коротали остаток дня за чаепитием.

Подростки же, предоставленные самим себе, имели свои виды на остаток дня. Дрейк Прин и Симон Лерон седлали своих коней на дальнем конце двора. Рядом с ними стоял и Милан.

— Решайся дружище, — подбадривал его Дрейк — когда еще выдастся такая возможность. Целая ночь в нашем распоряжении, а до уезда рукой подать. Мне кажется кощунственным не попрощаться со свое малой родиной перед дальней дорогой.

— Спасибо, друзья, но я предпочту остаться. Не хочется расстраивать напоследок родителей.

— Да брось, — махнул рукой на Милана Симон, — мы прекрасно знаем, что тебя держит в доме Шерт.

Милан страдальчески закатил глаза.

— Рио и Мио — сладкая парочка, — весело пропел младший Лерон, — ты думаешь, что сегодня ночью у тебя здесь больше шансов, чем у нас с Дрейком в уездном постоялом дворе с селянками, празднующими начало ярмарки.

Лицо Милана резко поменяло свое добродушное выражении на строгое и даже злое.

— Симон, попрошу тебя впредь воздержаться от высказываний подобного рода, касающихся меня и Рио.

Симон уже и сам понял, что перегнул палку. Одно дело трепаться о любовных похождениях с простолюдинками и совсем другое, говорить о девушке из благородной семьи. При том, что перед тобой находится ее возможный будущий жених. И уж тем более, если этот жених является твоим лучшим другом.

— Прости, Милан, я не хотел своими словами обидеть тебя, и тем более кинуть тень на репутацию Рианы.

Дрейку, который уже успел сесть в седло, эти разговоры казались пустой тратой времени.

— Симон, — окликнул он товарища, — если ты не поторопишься, то наша самоволка вполне может закончиться ничем.

— Езжайте, — подбодрил друзей Милан. — Я принимаю твои извинения Симон и не держу на тебя зла.

Обрадованный отходчивостью молодого Альта, Симон не заставил себя долго упрашивать. Вскочив в седло, он тут же пришпорил коня.

— Эй, Дрейк, — крикнул он уже на полном ходу, — кто последний доберется до уезда — тот вонючка.

Несмотря ни на что, Симон, в сущности, еще оставался ребенком. Дрейк в этом отношении не сильно далеко ушел от товарища, и для того, чтобы не дать Симону повода обзывать его весь оставшийся вечер нелицеприятным «вонючкой», без лишних рассуждений пришпорил своего скакуну.

Под легкий перестук копыт оба сорванца скрылись в вечерних сумерках.

Милан же, оставшийся в одиночестве, тоже не стал стоять на месте. Обогнув дом, и, широким кругом обойдя праздничный стол, углубился в обширный сад семьи Шерт. Не глядя себе под ноги, и ни разу не сбившись с пути, он быстро вышел к старой, заросшей виноградной лозой беседке. Первые виноградные листья уже успели развернуться, что сделало беседку уютной и, одновременно, достаточно скрытой от посторонних глаз.

Устроившись на скамейке, недавно обновленной заботливым садовником, Милан принялся ждать. В одиночестве он провел не менее трех четвертей часа, однако ожидание было ему не в тягость. Потраченное время не шло ни в какое сравнение по ценности с той наградой, которая ожидала его за терпение.

По исходу выше указанного времени на садовой дорожке, посыпанной мелкобитым ракушечником, послышались легкие девичьи шаги.

Походку Рианы Милан мог бы узнать из тысячи других. Его сердце затрепетало от предвкушения скорой встречи с любимой.

В беседку легко впорхнула Риана. Не говоря ни слова, она бросилась в объятия Милану. Их губы сплелись в долгом и нежном поцелуе. Милану неожиданно пришло в голову, что он даже не может представить реакцию Ирги Шерт, если бы той, упаси светлые силы, нечаянно пришлось лицезреть их с Рио объятия. От сметливого парня не укрылась гримаса хозяйки дома в тот момент, когда Риана чмокнула его в щечку сегодня днем.

Но печальные мысли улетучивались от приятной близости любимой девушки.

— Это тебе, Рио, — сказал Милан, жестом фокусника извлекая из-за спины неимоверной красоты белую розу.

— Ой, прелесть, — воскликнула девушка, поднося цветок к лицу.

Нежный аромат розы смешался с ее дыханием.

— Невероятно, где ты добыл это чудо, ведь еще только середина весны?

— Не скажу, это мой маленький секрет, — улыбнулся Милан.

Риана, которая уже всерьез задумывалась о том, чтобы немного покапризничать, растаяла от его обаяния.

— Какой чудесный сегодня вечер. Я боялась, что Дрейк с Симоном никогда не уедут, — нежно шептала Риана на ухо Милану.

— У них появились неотложные дела в уезде.

Девушка прыснула, услышав подобный ответ.

— Знаю я эти дела, которые носят белые переднички и накрахмаленные чепчики. Признайся, они и тебя звали с собой.

— Ты же знаешь, что я не могу обманывать тебя. Конечно, звали.

— Ты бы поехал, если бы не ночевал сегодня у нас дома? — с лукавой искоркой в глазах поинтересовалась Риана.

— Нет, нет, и еще тысяча раз нет. Мне никто не нужен кроме тебя.

Девушка блаженно улыбнулась.

— Скорей бы в Аркин, — протянула Риана мечтательно. — Я бы смогла попасть на герцогский бал…

— А меня жизнь в большом городе совсем не прельщает.

— Ты деревенский увалень, и просто не знаешь, сколько прекрасного и интересного таит в себе столичная жизнь. Ведь Аркин второй по размерам и важности город во всем королевстве, — Риана посмотрела на любимого и увидела, что Милан действительно не воодушевлен перспективами скорого отъезда.

— Скажи, Мио, что тебя тревожит. Ведь мы и в Аркине сможем видеться, и даже возможно чаще, чем здесь.

— Я боюсь, что в большом городе нам будет легче потерять друг друга, — признался молодой граф Альт.

— Да брось, нечего бояться. Мы всегда будем вместе.

— Правда? — в голосе Милана прозвучала надежда и легкая тоска.

— Конечно, я даже могу тебе поклясться в этом, — заверила его девушка.

Милан поднялся на ноги и с торжественным лицом произнес.

— Риана Шерт, клянусь тебе, что никогда не полюблю другую девушку и всегда буду верен только тебе.

От неожиданности Рио смутилась. Она, конечно, была влюблена в первого жениха уезда, и может даже видела себя его будущей супругой, но столь горячие слова клятвы немного смутили ее.

— Теперь ты, — тихо, но настойчиво сказал Милан.

Риана поднялась с беседочной скамейки и, попытавшись изобразить серьезность на своем миловидном лице, сказала.

— Клянусь, Милан Альт, что никогда не полюблю другого парня и всегда буду верна только тебе.

В конце своей фразы он не сдержалась и все-таки прыснула.

Милан не обратил на ее смех никакого внимания, а только негромко спросил.

— Ты говорила серьезно, Рои?

— Конечно, серьезно, дурашка, — девушка прильнула к стройной фигуре любимого.

— Мио, ты сегодня какой-то скучный, — капризно заметила Риана.

И правда, задорному и веселому характеру Милана не была свойственна хандра. Да и излишняя серьезность тоже.

— Не знаю, Риана. Меня в последнее время мучают какие-то недобрые предчувствия.

Как только слова Милана Альта стихли, и Рио уже хотела сказать ему, что все предчувствия — это полная чушь, как прямо над домом с легким треском взвилась белая мерцающая искорка. Она сияла, словно бенгальский огонь и все выше и выше устремлялась в небо. Яркий свет, исходящий от нее был, наверное, виден за десятки миль в округе.

— Как красиво, — восхищенно выдохнула Риана. — Наверно это отец сделал сюрприз и заказал для праздника фейерверк.

— Боюсь, Рио, на сей раз ты ошиблась, — сказал Милан, стараясь не выдать волнения в своем голосе.

(Получасом ранее)

Командир отряда сидел у постели раненого. На груди молодого человека, лежащего на кровати, тускло мерцал небольшой амулет, сделанный в виде колбочки.

Раненый был молод. Настолько молод, что его можно было даже назвать и юным. Мешало только бесконечно усталое лицо, изборожденное морщинами и не по годам старые глаза. Казалось, они были чужеродным органом на этом лице. В глубине его серых глаз таилась мудрость столетнего старика и такая же усталость.

— Как ты, Берт, — спросил сион у раненого.

Уголок рта лежащего на кровати человека дернулся в безнадежной попытке изобразить улыбку.

— Не хотелось тебя расстраивать, Рем, но, кажется, я умираю.

— Брось, — голос старшего отряда звучал одобряюще и одновременно как бы просительно.

— Брось, мы почти уже дома. Мы выбрались из стопроклятого Тармана, пересекли Фалеонские хребты, и вот когда мы уже в паре днях пути от Аркина ты вздумал умирать?

— Я говорил тебе с самого начала, что я уже нежилец. Укусы Наги смертельны. Моя сила бесполезна против ее яда и только продлила агонию.

— Но ты же говорил, что верховный мог бы тебя спасти.

— Может быть, и мог, но теперь уже слишком поздно. Яд полностью отравил мою кровь. Я чувствую, как по моим жилам течет жидкий огонь. И еще я чувствую приближение смерти.

— Светлые силы, как это ужасно, пройти через все и умереть на пороге дома, — Рэм трагически склонил голову.

— Да, мне очень жаль, что я не смогу в последний раз увидеть обитель демиургов, — единственный дом, который я знал в своей жизни.

— Единственное, что меня радует, что мы все-таки сумели достать эту тварь.

— Да, — согласился сион — я только легенды от наших стариков о такой пакости слышал. Теперь вот сами трофей везем, молодым показать.

Голова крылатой змеи покоилась в одном из вещевых мешков его воинов. Голова и крылья, покрытые белыми длинными перьями. Нага напала на лагерь сионов в предрассветный час. Полуразумная тварь знала, что ей делать. Отшвырнув прочь караульного, и, не тратя время на то, чтобы его убить, она стрелой порхнула к главному противнику.

Молодой демиург среагировал практически мгновенно. Высвобожденная магическая сила ударила в пикирующую тварь, сковывая ее ледяными объятиями. Но змея успела-таки оцарапать руку мага своими ядовитыми зубами. Доза яда, попавшая в кровь, была ничтожна, поскольку Нага даже не укусила его, а просто оцарапала. Но ее все равно было достаточно, чтобы вынести приговор молодому демиургу.

Маг сумел спасти отряд, но спастись сам не смог. Если бы его действия не были столь молниеносными, то всех сионов ожидала бы неминуемая гибель. Сверхчеловеческая ловкость и клинки, способные упокоить любое порождение темного колдовства, были слабым аргументом против столь опасного противника. Скорость Наги в десятки раз превосходила реакцию обычного человека, и в разы реакцию сионов. Крылатая змея успела бы оставить следы своих зубов на каждом воине прежде, чем те смогли сообразить, что происходит.

Скованная же магическим льдом, она уже не могла представлять опасности для опытных воинов. Пять клинков, испещренных рунами силы, лучащиеся еле заметным голубоватым сиянием, одновременно обрушились на застывшую тварь. Магическая сталь мечей беспрепятственно рубила плоть порождения черного колдовства. Пара секунд и дело было кончено. Отрубленная голова чудовища еще несколько минут в бессильной злобе вращала горящими злым малиновым огнем глазами, пока последняя капля ее мерзкой жизни не покинула ее.

— Почему тарманцы сами не уничтожают эту нечисть? — хлопнув ладонью по колену, воскликнул командир отряда.

— Потому, Рэм, что они сами создают этих чудовищ, — еле слышно произнес Берт.

— Не может этого быть, иначе зачем вообще нужна наша служба?

— Служба существует лишь для того, чтобы не дать Тарману возродиться во всей былой его мощи. Мы просто не можем контролировать всю территорию этой зараженной черным колдовством страны.

— Но не было еще ни одного рейда, чтобы мы вернулись, не уничтожив хотя бы одного колдуна или реликтового монстра, — возразил Рем.

— Да. Но мне кажется, что это пешки, которыми Тарман жертвует ради того, чтобы сохранить свои самые страшные тайны.

Сион устало вздохнул.

— Оставим этот разговор. Свой долг ты уже выполнил, послужив Тиру на славу.

— Да, мой друг. Теперь все это для меня уже неважно. Меня волнует только одни вопрос, достаточно ли я сделал доброго за свою недолгую жизнь, чтобы белый цветок счел мое бытие достойным.

— Ты сделал больше, чем многие знакомые мне почтенные старцы, кичащиеся своей добродетелью.

— Что достаточно для обычного человека, считается ничтожно малыми заслугами для демиурга, — серьезно сказал Берт.

В комнате повисла неловкая тишина.

Берт молчал, истратив последние силы. Рем не знал, что можно сказать уходящему товарищу.

Наконец, восстановив дыхание, демиург тихо прошептал.

— Прощай, мой друг.

— Прощай, Берт.

Маг закрыл глаза. И лицо его в этот момент преобразилось. Исчезли морщины и выражение усталости. Губы, вытянутые в строгую линию, растянулись в довольной улыбке. Рему на мгновение показалось, что его боевой товарищ просто заснул, измученный затянувшейся болезнью. Такого блаженного лица у Берта, с которым он проходил на Тарман последние три года, он не видел никогда.

Казалось, что грудь мага сейчас вновь начнет вздыматься, делая очередной вздох. Но время шло, а тело демиурга не двигалось. Медленно и как то неуверенно, звездочка, мерцающая в амулете на груди демиурга, стала подниматься вверх. Пройдя сквозь стенку колбочки она, все наращивая темп, устремилась к потолку.

Рэм проводил ее печальным взглядом. «Искра жизни», амулет, сигнализирующий о смерти носителя, устремился сквозь потолочные перекрытия и крышу, минуя все препятствия все выше и выше. Взлетев на умопомрачительную высоту, звездочка замерла на месте. Теперь она провисит в ясном небе не меньше трех суток, давая знать всем посвященным, что в этом месте погиб демиург-сион.

1241 год летоисчисления Тира

месяц второй весенней луны

Город Аркин. Столица Аркинского Герцогства.

Кандидат.

Риман Обол — армат обители демиургов поднялся с утра в отвратительном настроении. И так не очень приятный характер молодого демиурга в последние дни стал просто ужасен. Благо, жертв для вымещения своей злобы у мага было немного. Всего-то одна единственная горничная. Только на нее он мог выплеснуть все свое накопившееся раздражение.

Преклонных лет служительница обители, добровольно поселившаяся в ней и взявшаяся исполнять хозяйственный обязанности, сносила ворчание, брюзжание и истерики Римана спокойно. Служа демиургам в знак благодарности за спасение жизни ее тяжело больного сына и его же полнейшее исцеление, она могла снести и не такое.

Вера женщины в безупречность и безукоризненность магов была непоколебима. А на плохое настроение Римана она просто не обращала внимание.

Наличие такой жертвы своих нападок мага только еще более угнетало и злило.

Ни кому другому свои внутренние переживания Риман открыть не мог. Не позволял собственный статус.

Риману посчастливилось стать одним из арматов. Одним из двух. Арматы — лучшие ученики Верховного демиурга. Два кандидата на его пост. Его приемники. Точнее, один из них.

Арматов всегда выбирал сам Верховный. Он воспитывал и учил своих приемников сам лично. Хотя обычно обучение излишне, поскольку арматов выбирали из самых способных и сильных демиургов, прошедших основную школу. Верховный учил их тем премудростям, которым в обычных классах обители не преподавали. Он учил своих арматов тому, как быть Верховным.

А то, что учеников было двое — дань старинной традиции, суть которой никто не помнил, но формальность чтили.

Оба ученика, готовясь на равных условиях принять сан Верховного, обычно проводили свои будни в беспрестанном изучении искусства. Ведь только лучший и сильнейший армат в итоге занимал завидную должность.

Окончательное решение о назначении единственного приемника принимал сам Верховный. И принимал он его по результатам состязания, которое устраивал возлюбленным ученикам лично и тайно от посторонних глаз.

Проигравший по традиции покидал Аркин, принимая судьбу странствующего демиурга, или же уходил в служение к сионам. Судьба победителя была и так понятна.

Самое печальное, что арматом можно было стать один раз в жизни. Повторно занять место претендента на место главного мага королевства было невозможно. Ибо Верховные выбирали себе учеников из молодых послушников, и никто из них не хотел видеть во вчерашнем сопернике своего возможного приемника.

Собственно говоря, настроение Римана было испорчено именно тем фактом, что он случайно смог оценить свои шансы на победу.

Для молодого амбициозного дворянина, который оставил светскую жизнь ради достижений на поприще магических искусств, это было тяжелейшим ударом. По-первой он не мог нарадоваться своим успехам. Переходя досрочно из группы в группу послушников, опережая сверстников и старших мастеров в искусстве и силе, он взлетел на верхушку иерархии демиургов с невообразимой скоростью.

Он смог привлечь внимание стареющего Верховного, который оценил его усилия по достоинству и возвысил молодого мага до звания армата. Звания выше в обители не было, за исключением конечно звания самого Верховного.

В итоге триумф Римана обернулся его поражением. Если бы его назначили в заместители, он был бы менее счастлив, но его будущее было бы не столь неопределенным. Теперь же в случае проигрыша его ожидало добровольное изгнание или же бесконечные рейды по враждебному Тарману.

Поначалу его устраивал такой поворот событий. Ведь при благоприятном истечении обстоятельств он мог бы достигнуть предела своих мечтаний. Но на прошлой неделе случилось событие, которое напрочь перечеркнуло все его надежды и чаяния.

Он узнал, что шансов на победу у него нет. А когда знаешь, что все твои старания бесполезны, и вожделенной мантии Верховного не видать как собственных ушей, становилось особо пакостно на душе.

Обладателем тайного знания он стал совершенно неожиданно.

Было воскресенье, единственный день, когда трудолюбивый Риман Обол позволял себе отдохнуть от прилежной учебы. Вечер этого дня рисовал достаточно приятные перспективы. Мастер Крон, Верховный демиург пригласил своего ученика на прием в герцогский дворец. Мысль о том, что он, Риман Обол, будет сегодня сидеть за одним столом с правителем Аркинской провинции, грела душу молодому магу.

Была у него такая слабость. Уж очень любил Риман чувствовать себя причастным к светской жизни и блистать на званых пирах. Непомерное честолюбие, которое он умело скрывал все годы обучения в обители, наконец, получило пищу для своего удовлетворения.

Вечер прошел как нельзя лучше. Молодой демиург не был обделен вниманием ни молодых придворных дам, ни даже самого герцога. Старый правитель удостоил его своим вниманием и даже уделил несколько минут для беседы, касающейся истории Аркина. Риман показал себя с лучшей стороны, сумев блеснуть изысканными манерами и незаурядным умом. Верховный, присоединившийся к их беседе, лишний раз оценил достоинства своего избранного ученика и дал понять, что остался им доволен.

В приподнятом настроении Риман раскланялся с Герцогом и отправился к назначенному ему месту за пиршественным столом. Место это, надо было заметить, находилось в дальнем конце от трона. И соответственно предназначалось не для самых знатных гостей. Однако Риману, окрыленному благосклонностью правителя и обласканному женским вниманием, в сей момент было на это наплевать.

Его соседями по столу оказались купец средней руки, прибывший с торговой миссией из Утарской провинции — восточной границы королевства. И посол- заложник Тармана. Последний был не самым приятным соседом.

Знатный тарманец, облаченный в черные одежды из дорогого сукна, со скучной миной сидел за столом и большими кубками пил вино. Его присутствие на пиру было обусловлено его статусом и политической необходимость. Почетные заложники из самых родовитых и знатных семей Тармана постоянно находились в Тиррских провинциях со времен Великой войны.

Их присутствие, да, собственно, и сам их статус, были определены договором капитуляции Тармана. И изначально являлись гарантией безопасности королевства от происков беспокойного соседа.

В первые годы перемирия имели место прецеденты, когда почетные заложники лишались своих голов на лобных площадях Тиррского королевства. Расплачиваясь своими жизнями за несоблюдение пунктов договора. Но со временем строгость в отношении них сменилась обычным равнодушием. Тарман исправно платил ежегодную дань. Запреты на колдовство соблюдались, хоть и не без мелких нарушений. Да и ненависть жителей Тиррского королевства за долгие годы прошедшие после войны поутихла.

Постепенно сменился и статус Тарманских дворян. Название «почетный заложник» сменилось на чуть более мягкое — «посол». Приставка заложник в обычном обращение не употреблялась, а фигурировала только в официальных документах.

Послы, кроме основной своей деятельности — маяться бездельем и постоянно находиться в зоне видимости приставленных к ним воинов, занимались еще мелкими государственными делами, в основном касающимися торговли.

Посещать пиры Тиррских вельмож тоже входило в круг их немудреных обязанностей.

Соседа, если Риману не изменяла память, звали Саркан. Он видел его уже несколько раз на подобных ничего не значащих торжественных мероприятиях.

Тарманец, судя по своему виду, откровенно тяготился необходимостью присутствовать на пиру. В промежутках между тем временем, когда он прикладывался к кубку, он поглядывал в раскрытый томик неизвестной Риману книги. Книга была небольшого размера и не столь уж толстая. Так что Риман Обол сделал для себя вывод, что Тарманец убивает время, читая любовный романчик.

Неожиданно Саркан оторвался от чтения и, повернувшись к демиургу, спросил.

— Наслаждаетесь вечером?

— Да, — немного высокомерно ответил Риман, — привыкаю к будущей должности.

— Насколько я знаю, шансов занять место Верховного у вас пятьдесят на пятьдесят, — с хитрым прищуром заметил Тарманец.

— Я уверен в своих силах, — с бравадой сказал армат.

— И у вас есть для этого веские основания?

— Мои способности и моя сила.

— В ваших способностях я не сомневаюсь, а вот на счет силы есть некая неуверенность.

— Что вы имеете ввиду? — Римана разговор раздражал и одновременно возбуждал в нем любопытство.

— У вашего соперника магический потенциал больше.

— Каким образом вы это определили? — недоверчиво и раздражительно поинтересовался демиург.

— Это очень просто. Фокус доступный любому, у кого есть хоть малая толика магических способностей.

— Интересные у вас фокусы. Как вы говорите– доступные? Только я, закончив основное обучение в обители, и слыхом об этом не слыхивал.

— У Тармана есть своя магия, — уклончиво ответил Саркан.

— Черное запрещенное колдовство, — с отвращением фыркнул Риман.

— О нет, ни в коем случае. Ничего запретного и черного. Просто в Тармане свои способы постижения искусства.

— Когда же вы успели набраться премудрости. Ведь насколько я знаю, вы живете в Аркине почти с самого детства? — ехидно спросил армат.

— В Аркине же и набрался, — бесхитростно ответил Саркан, глядя в глаза молодому демиургу.

— В Аркине нет, и никогда не было Тарманских колдунов, — негромко и уверенно отчеканил Риман, не отводя взгляда от посла.

— Для овладения элементарным искусством нет необходимости в учителях.

— Тогда как же вы постигаете многосложную науку, — Риман запнулся, но все же добавил — магии.

Тарманец заметил смущение армата, и улыбнулся.

— С помощью книги.

Саркан показал обложку томика демиургу.

— Вот, читаю на досуге. Познаю многосложную, кхе-кхе, науку.

— Я вам не верю. Обучение искусству требует живого наставника, а не мертвых страниц книги.

— Понимаю ваше недоверие, но еще раз напомню: Тарманские мастера пошли собственным путем постижения тайн магии.

Риман не нашелся, что ответить. Он не знал, стоит ли верить Тарманцу или нет. Действительно, в обители с будущими демиургами постоянно работали наставники, открывая перед молодыми послушниками тайны управления магическими силами. Но еще Риман отлично знал, что школа Тарманского колдовства разительно отличается от привычного и известного ему искусства.

Возможно, Тарманец не врал. Тогда его слова — чистая правда. И в его неказистом томике на самом деле могут содержаться тайны, неведомые даже Верховному и его помощникам.

Риману нестерпимо захотелось взглянуть на страницы Тарманской книги хоть одним глазком. И он понимал, что посол догадывается об этом. Стараясь не подать вида в своей заинтересованности, Риман изобразил на лице скучающую мину.

— Что-то праздник становится пресным. Нужно пойти развеяться.

— Да, конечно, вам это возможно поможет разогнать тоску. К сожалению, мне такой вид развлечения не доступен в Тиррском королевстве, — с легкой печалью в голосе сказал Саркан.

— Приятно было пообщаться, — манеры Тарманского посла были безупречны.

— Взаимно, — сухо бросил Риман, поднимаясь из-за стола.

Разговор с Тарманцем вызвал в нем двойственные чувства. И он сам не мог понять что сильнее — раздражение или же любопытство.

Армат покинул свое место и устремился к пестрой стайке придворных дам, которые искренне обрадовались его обществу.

Вечер снова стал для демиурга теплым и приятным. Блистая среди знатнейших женщин Аркина не хуже столичного светского льва, он почти забыл о разговоре с мрачноватым Тарманцем. И, скорее всего, забыл бы полностью, если бы, вернувшись за стол, не заметил отсутствие Саркана и наличие на столе небрежно брошенной книги.

— Вы не видели, куда делся мой сосед? — спросил Риман у Утарского торговца.

Но тот в ответ лишь флегматично пожал плечами. Торговец увлеченно весь вечер поглощал бессчетные изысканные яства, в изобилии присутствующие на столе. Общаться ему, как чужаку, было особенно не с кем. И лучшего способа потратить время, кроме как насытить свою утробу, он не нашел.

Осмотревшись, Риман не нашел взглядом черных одеяний Тарманца. Судя по всему, тот покинул пиршественную залу. Возможно, посчитав выполненным свой долг официального лица.

Воровато оглянувшись, армат взял со стола забытую Сарканом книгу и незаметно сунул ее под свою мантию.

В любом случае можно будет сказать, что он собирался передать вещь ее хозяину. Обычный жест вежливости. Заподозрить же армата в воровстве было бы кощунственно.

Саркан, стоящий в тени колонны в дальнем конце залы и скрытно наблюдавший за происходящим, хищно улыбнулся. Дело было сделано, и Тарманец с чувством выполненного долга покинул залу.

Остаток вечера Риман Обол провел, нетерпеливо ерзая на своем стуле, дожидаясь конца приема. Покинуть герцогский дворец без разрешения мастера Крона он не мог. Это было вопиющим нарушением всех норм и приличий. Подобраться же к Верховному он не мог, поскольку мастер Крон уединился вместе со старым герцогом в соседних с пиршественным залом покоях. О том, что беседа двух патриархов приватна и не терпит постороннего вмешательства, свидетельствовали два гвардейца, несущих почетный караул у дверей тех самых покоев. Наконец, ученая беседа или же политический диспут, а может и банальная партия в шахматы закончилась.

Герцог и Верховный вернулись в пиршественную залу. И Риман, тут же воспользовавшись подвернувшимся случаем, попался на глаза мастеру Крону.

— А, вот и мой армат, — широко улыбнувшись, сказал Верховный демиург.

— Надеюсь, прием не показался тебе слишком скучным?

— Что вы, мастер, я замечательно провел время. Но… — Риман деланно запнулся, напуская на себя застенчивый вид.

— Говори, мой мальчик, не стесняйся. Что тебя тревожит.

— Мне очень приятно и лестно присутствовать средь столь знатных гостей, но я бы еще хотел сегодня успеть немного попрактиковаться, — Риман Обол скромно потупил глаза.

— Узнаю себя в твои годы, — благостно пробасил Верховный. — Такая же тяга к знаниям. Конечно же, я не смею тебя задерживать. Да и кто может стоять между демиургом и знаниями.

— Благодарю вас мастер, — церемонно склонил голову армат.

Через полчаса Риман Обол сидел в своей комнате и под неярким светом масляной лампы читал первые страницы книги.

За окном сияли три луны — редкий случай. Можно сказать знак. Бесчисленные гадалки и предсказатели будущего говорили, что три луны глядят на мир одновременно только тогда, когда в нем грядут большие перемены. Некоторые, особенно сведущие в неточной науке астрологии, утверждали, что по цвету лун могут определить, какого рода будут эти перемены.

Малышка Ир — младшая из трех сестер лун в эту ночь светилась мягким синеватым светом. Средняя сестра Эя — была желтая словно зачерствевший сыр. А старшая, Шурая, отблескивала зловещим багрянцем.

Две первых луны обещали новые свершения и изменения судьбы обычным людям. Шурая же пророчила беды и разочарования тем, чья судьба напрямую связана с судьбой самого мира.

Если бы Риман знал суть этих толкований, то он все равно вряд ли обратил на небесные подсказки свое внимание. В этот момент ему не было никакого дела до небесных странниц. Все его внимание было приковано к Тарманской книге.

Книги, первые же строки которой стали для достаточно опытного мага чуть ли не откровением.

Риман читал и не мог поверить своим глазам. Буквально на второй странице нашлось то, ради чего он, собственно, и прикарманил чужую вещь. А именно заклинание, позволяющее оценить магическую силу человека. Причем сделать это без вспомогательных предметов и сложных манипуляций. Формула поражала своей простотой.

Риман прочитал ее раз, потом другой и третий. Разобрал и обдумал в голове каждое слово и оборот. Это было невероятно, но по всем законам она должна была работать и при этом была до невозможности проста.

Армату даже стало обидно за мастеров обители. Почему же многомудрые мужи, всю жизнь свою посвящающие изучению магических формул и изобретению новых, за сотни лет не смогли додуматься до такого. Риман невольно восхитился искусству Тарманских колдунов, хотя тут же и устыдился своих чувств.

У него зачесались руки проверить заклинание в действии. Надо только было выбрать объект для изучения. Может, в столь поздний час это и было бы проблематично, если бы Риман лично не знал одного полуночника.

Мастер Лавор — старший библиотекарь обители страдал старческой бессонницей. Армат узнал об этом во время своих поздних занятий. Когда тяга к знаниям привела его в книгохранилище однажды в довольно таки поздний час. Риман неплохо сошелся со стариком, который был искренне рад любому собеседнику в часы своих ночных бдений. Ему же, Риману, было удобно, что теперь библиотека открыта для него в любой час дня и ночи.

Не тратя время на раздумья, армат подхватив со стола лампу и, убрав Тарманскую книгу под подушку, покинул свою комнату и направился по безлюдным коридорам в библиотеку.

Миновав жилую часть обители, он углубился в ту область здания, где преобладали учебные классы и лабораторные помещения. Вскоре он добрался и до библиотеки.

Мастер Лавор, как Риман и ожидал, прибывал на своем рабочем месте. И как обычно был рад своему единственному ночному гостю и любимчику — армату Риману.

— Что привело вас ко мне на сей раз? — спросил библиотекарь у полуночного гостя.

— Наверное, опять что-то срочно понадобилось поискать в старых книгах? Насколько я знаю, в обозримом будущем вам понадобятся все ваши знания и силы, — Лавор явно имел в виду предстоящее состязание со вторым претендентом на должность Верховного.

— Нет, мастер. Я просто недавно вернулся с герцогского приема, на котором сопровождал нашего патриарха. И мне захотелось проведать вас. Посмотреть, как вы тут поживаете, — Риман про себя посмеялся, — ему удалось ответить на вопрос библиотекаря, не прибегая ко лжи. Ведь на самом деле его слова были истиной правдой до последнего слова, хотя и таили в себе немного иной смысл.

— Я безмерно рад, что кто-то в этой обители еще хочет видеть старого брюзгу, — мастер Лавор был тронут словами Римана.

— Боюсь, что после герцогского пира мне тяжело будет угостить вас чем-нибудь достойным.

— Вы умоляете свои кулинарные таланты, мастер, по крайней мере, я никогда и ничего не пил вкуснее, чем ваш чай, — льстиво ответил хитрый армат.

— Ну, этого добра, мой мальчик, у меня предостаточно. Сейчас я заварю нам чайничек свежего черного чая с корой дерева орм. Готов поклясться, ты еще такого не пробовал.

— Буду счастлив отведать.

Библиотекарь повернулся к свой конторке, чтобы распалить небольшую плитку, позаимствованную им в одной из лабораторий. А Риман, не теряя времени даром и пользуясь моментом пока старик отвлекся на приготовление чая, быстро произнес заветную формулу.

Сработало! Риман как будто стал обладателем еще одних пар глаз. Или же надел сверхмощные очки. Глядя в спину старика, он отлично видел, насколько наполнен сосуд его внутренней магической энергии. Кроме этого он одновременно получил еще целую прорву информации. По ауре мастера Лавора он ясно видел, насколько велик был потенциал мастера в его лучшие годы. Не очень велик, с чувством превосходства отметил про себя армат. Библиотекарь в далекой молодости был как минимум вполовину слабее самого Римана, как ему это казалось. Собственный уровень армат еще не успел оценить, просто он знал, что приемниками Верховного обычно становятся маги первого или высшего уровня силы. Лавор же никогда не мог похвастаться силами, выходящими за второй.

Кроме всего этого Риман увидел, что сейчас магия постепенно уходит из старика. Она буквально сочилась из него словно вода из проржавевшей кастрюли. Конечно же, она не попусту растворялась в воздухе, просто силы и магическая энергия тратилась на поддержание здоровья и жизни уже далеко немолодого мастера, не давая болезням и старости одержать над ним верх.

Риман был вне себя от счастья. Подумать только, осталось проверить свой уровень и уровень соперника, и исход состязания ему уже известен.

Прибывая в прекрасном расположении духа, он без особой спешки почаевничал с библиотекарем и немного развлек старика непродолжительной беседой.

Распрощавшись с мастером Лавором, Риман опрометью бросился в свои покои. Ему не терпелось узнать, каким образом можно определись собственный потенциал.

Вернувшись комнату, он с жадностью набросился на Тарманскую книгу. Ответ, найденный им на следующей же странице, поразил его своей небывалой простотой. Всего-то навсего, надо было обратить формулу на свое отражение в зеркале.

Риман поставил масляную лампу поближе к единственному в его комнате старинному витражу и с замиранием сердца произнес заклинание.

Увиденная картина не могла его не порадовать. Ровный яркий свет, исходящий от его ауры и ее размеры говорили о том, что он находится на первом уровне силы. У Римана были все основания гордиться собой. Маги третьего уровня встречались один на пять тысяч обычных людей. Второго — на пятьдесят тысяч. Первого — один на полмиллиона. Высший уровень был крайне редок. И встречался реже, чем один человек на миллион. Точнее определить было нельзя. Но маги столь огромной силы появлялись в Тирре не в каждом поколении.

И без всяких сомнений Риман был выдающимся магом.

Воодушевленный и безмерно довольный армат, наконец-то, решил немного отдохнуть. Время было уже далеко за полночь, и спать особенно не хотелось, но демиург заставил себя лечь в постель, памятуя о том, что понедельник, как известно, день тяжелый. И ему предстоит много работы. Усилием воли он заставил спрятать Тарманскую книгу обратно под подушку, отказавшись от дальнейшего ее изучения.

За несколько кварталов в особняке, который на протяжении последних двух сотен лет занимали Тарманские заложники, посол удовлетворенно оторвался от окуляров мудреного прибора, чьи смотровые трубы были направлены в сторону обители.

— Какой хороший, предсказуемый мальчик, — с интонацией удовлетворенности вслух произнес Саркан.

Следующий день принес Риману самое большое разочарование в его жизни. И положил начало цепочке событий, кардинально изменившей всю его судьбу.

Все случилось в общей трапезной за завтраком. Не особо таясь, Риман, сидевший за одни столом с Верховным и своим напарником-соперником, незаметно сплел изученную ночью Тарманскую формулу. Он не боялся быть разоблаченным, поскольку формула требовала незримого минимума энергии, и поэтому чувствовал себя вольготно.

В следующую секунду после того, как он сотворил свое маленькое заклинание, одновременно произошли сразу две вещи. Первая — Риман, бросив исподлобья осторожный взгляд в сторону второго армата, выронил от неожиданности ложку. Столовый прибор оглушающее звонко стукнулся о тарелку, привлекая внимание сразу нескольких мастеров. Риман забормотал слова извинения и поспешил уткнуть свой взгляд в тарелку. Он до дрожи в коленках боялся, что его кто-то разоблачит. И одновременно хотел завыть в полный голос. Уровень его оппонента лишь чуть-чуть не дотягивал до высшего, значительно превышая его собственный.

Второе событие так же заставило Римана внутренне сжаться.

Сидящий за дальним столом пожилой сион, подскочил как ужаленный, опрокинув на пол тарелки и столовые приборы. Его соседи и сослуживцы зашикали на него. А он, не слушая никого, медленно обводил помещение столовой внимательным пристальным взглядом. Казалось, камни стен теряли свою плотность и становились прозрачными под его всепроницающим взглядом.

Риман, проклиная себя на чем свет стоит, пробормотал формулу развоплощения заклинания. Аура соперника в ту же секунду померкла.

Взгляд сиона мельком скользнул по столу старших мастеров, за которым сидел Риман. Скользнул и прошел дальше. Осмотрев все помещение, сион завертел головой в разные стороны дергано и уже совершенно неуверенно. Было видно, что он потерял след.

Риман облегченно выдохнул. Вот же старая ищейка, почуял Тарманский след, несмотря на то, что тот был незаметен даже для старших мастеров. Впредь надо быть осмотрительней в своих экспериментах, и ни в коем случае не проводить их больше в присутствии сионов.

Страх постепенно отступал, а вместо него медленно и неотвратимо накатывало чувство безысходности и отчаяния. Риман Обол отчетливо понимал, что у него нет ни единого шанса в будущем взойти на престол Высшего демиурга и ощутить на своих плечах тяжесть заветной мантии.

Выйдя из своей комнаты, Риман поплелся в общую трапезную. Аппетита у него не было уже несколько дней, но отсутствие одного из двух арматов за первым столом могло бы вызвать вопросы.

Поковыряв ложкой свою кашу, он взял кружку горячего чая. Делая маленькие глоточки, он мрачным взором медленно обвел трапезную. Все было как всегда. Знакомые лица, к которым он привык за годы послушничества и обучения. Мысли Римана медленно и мрачно текли, унося армата далеко от стен обители.

Он настолько задумался, что не сразу услышал голос мастера Крона, обращающегося к нему.

— Ри-ман, — в растяжку произнес Верховный, чтобы привлечь внимание своего ученика.

— Да, мастер, — встрепенулся армат.

— Наконец мне удалось привлечь твое внимание, — немного раздраженно заметил Крон.

— Прошу прощения, мастер, в последние дни я занимался допоздна, и чувствую, что, наверное, немного переусердствовал, — с вымученной улыбкой попытался оправдаться Риман.

Взгляд верховного подобрел, его умиляла столь жадная тяга к знаниям его избранника.

— Риман, у меня сегодня будет для тебя специальное поручение.

— Слушаю, мастер. — Риман поднялся на ноги и склонил голову, застыв в почтительной позе.

— Тебе следует отправиться в гвардейскую цитадель. Сегодня там будет прием кандидатов. И тебе следует провести проверку соискателей гвардейских плащей. Вероятность, что среди них может затесаться маг или сион невелика, поскольку дворянских детей обычно проверяют заранее. Но обитель должна выполнять традиционные обязанности. Так что бери с собой послушника первого года обучения, карталор и отправляйся. Предупреждаю тебя, что вся работа по проверке ляжет только на твои плечи, послушник нужен тебе только для транспортировки прибора, — мастер Крон весело рассмеялся.

Карталор был специальным прибором, позволяющим определить наличие магических способностей у человека. Состоял он из тяжелой станины и шелкового шнура, на конец которого был прикреплен хрустальный шарик. Конечно, можно было обойтись и более простым способом или же менее внушительной конструкцией, но у карталора кроме его непосредственных функций была еще одна задача. Он должен был всем своим видом вызывать почтение и трепет перед магическим искусством.

Если бы проверка проходила в небольшой сельской школе, то, скорее всего, обошлись бы неприметным штативом и шаром, наполненным сизым дымом. Для простолюдинов это было бы достаточно впечатляющей вещью.

Для гвардейской цитадели в обители демиургов был специально припасен монстрообразный карталор, массивное сооружение кованого металла, украшенное замысловатыми вензелями и гербами обители. Конструкция имела вид достаточно внушительный, чтобы впечатлить даже избалованных дворянских отпрысков.

Носить сию громадину армату собственноручно не пристало. И поэтому ему выделялся помощник.

Желания провести день в стенах цитадели чванливых гвардейцев, которые, несмотря ни на что считали себя ничуть не менее достойными и любимыми слугами короля, чем демиурги, Риману не очень улыбалось. Но ослушаться приказа Верховного он, естественно, не мог.

Пришлось плестись в лаборатории для того, чтобы забрать карталор. По пути он рекрутировал первого попавшегося на глаза послушника. Единственным критерием выбора Римана была достаточная развитость послушника в физическом плане. Магическая сила его не интересовала. Работа была столь несложной, что он мог и сам с ней справиться с закрытыми глазами. А вот сила послушника была нужна для того, чтобы ему, Риману не пришлось помогать молодому демиургу в транспортировке карталора.

Выбранный Риманом здоровяк полностью отвечал этому требованию. Он без труда, правда, и без особого почтения взвалил прибор себе на плечо и легкой походкой последовал за своим новообразовавшимся начальником.

— Как тебя зовут? — спросил Риман, конечно не из-за того, что его очень интересовал этот вопрос, а больше по той причине, что негоже позорить свой цех, называя младшего при посторонних «эй ты» или как то еще в этом роде.

— Баббит, мастер, — пробасил послушник.

Какое дурацкое имя, заметил про себя армат. Наверное, миссионеры, бродящие по полям и весям бескрайнего Тира, осчастливили своим посещением какой-то медвежий угол. И выявили у безродного сельского мальчишки магические способности. Тем самым озолотив его семью, обеспечив родителей мальчугана до самой старости.

У ворот обители их уже поджидала небольшая открытая карета. Возница услужливо распахнул перед демиургами дверцы. Помочь Баббиту он не пытался. Простолюдины всегда с трепетом относились к магическим устройством, хоть даже и таким безобидным как карталор. Все связанное с демиургами вызывала в обычном люде трепет и благоговение.

Баббит с легкость поставил прибор на пол кареты. Риман про себя отметил, что не ошибся в выборе помощника. Молодой послушник не то, что не вспотел от тяжести, он даже не успел запыхаться.

— Трогай, — небрежно приказал Риман вознице.

— Слушаюсь, ваша милость, — пролебезил тот, вскакивая на козлы.

В другой день столь почтительное отношение к своей персоне вызвало бы у армата приступ гордости и довольства, сегодня же он не обратил на это совершенно никакого внимания. Как и несколько дней назад все мысли Римана были поглощены печальным думам о своей несправедливой судьбе.

Дорога прошла незаметно. Караул впустил их в цитадель незамедлительно. А комендант, встречавший порученцев, поспешил заверить их, что претендентов в этом году не очень много, не больше полусотни. Все складывалось хорошо, однако радости Риману это не приносило.

Расположившись в комнате с узкими окнами и низким потолком, армат принялся за исполнение рутинных обязанностей. Ведомость с именами будущих гвардейцев он поручил заботам Баббита, сам же предпочел усесться напротив карталора.

Потянулась вереница соискателей гвардейских эполетов.

Процедура была до отвратительности формальна. Будущий рыцарь заходил в помещение, становился напротив магического устройства и называл свое имя.

Риман скучающим взглядом наблюдал за безвольно висящим шариком, который согласно законам природы, спокойно висел на нитке, не пытаясь удивить зрителей своим аномальным поведением.

Для точности и достоверности эксперимента Риман просил посетителя вытянуть руку в сторону шарика. Картина не менялась, и армат командовал послушнику ставить прочерк напротив имени испытуемого.

Прошел первый десяток соискателей, затем второй и третий. Риману монотонность процесса опостылела настолько, что он готов был задушить очередного вошедшего дворянского недоросля собственными руками. Раздраженный донельзя, он пропустил тот момент, когда шарик карталора при появлении следующего посетителя отклонился от вертикали минимум на сорок пять градусов.

Риман не поверил своим глазам. Когда он несколько лет назад проходил подобный ритуал, от его присутствия шарик ушел всего на несколько миллиметров в сторону. И это притом, что армат являлся магом первого уровня.

— Протяните руку к шару, — по инерции сказал Риман, с опозданием понимая, что этого можно было и не говорить.

Парень, которого армат еще толком не успел рассмотреть, повинуясь приказу, поднял руку.

В следующий момент шарик, сорвавшись со шнурка, со свистом рассек воздух и ударился в стену за спиной Римана, при этом рассыпавшись на стеклянную пыль.

Армат побледнел, в его измученном затянувшейся хандрой мозге, ясно вырисовалась мысль: «Светлые силы! Насколько ж он силен!»

Баббит, задремавший за конторкой в углу, ошалело вертел головой, пытаясь понять, что же все-таки происходит. Он не видел всего того, чему стал свидетелем сам Риман.

— Извините, мастер, кажется, я нечаянно повредил ваш прибор, — извиняющимся тоном произнес юноша.

— Ничего страшного, — ответил ему Риман.

В это время мысли в его голове проносились столь же стремительно, как за несколько секунд до этого пролетел хрустальный шарик.

Риман отчетливо помнил, что в Тарманской книге, последние страницы коей он мельком пролистывал, был изложен способ заимствования чужой магической силы. Сути процесса и самого заклинания он, конечно же, не помнил, самое главное, что сохранилось в его памяти, было то, что использовать в виде донора можно было только человека с магическим потенциалом значительно превышающим свой собственный.

Его формула не заинтересовала, поскольку он считал нереальным найти подходящего носителя магической силы. Тем более что применить Тарманское заклятие к могущественному демиургу он попросту никогда бы не решился. Тем паче, что формула резко отличалась от остальных Тарманских заклятий своей заковыристостью и сложностью. Чтобы воспроизвести ее по памяти, Риману необходимо было потратить не менее нескольких часов, прилежно заучив ее наизусть.

И вот сейчас ему подвернулся такой случай. Юноша не был умелым демиургом. И его сила в разы превосходила силу Римана. Значит, был шанс воспользоваться Тарманских заклятием безнаказанно и успешно.

Но Риману требовалось время на изучение заклинания, и у него не было уверенности, что он сможет впоследствии отыскать этого юношу. Командир гвардейцев с легкостью мог на следующий день отправить новобранцев в какой-нибудь дальний поход с целью их приобщения к суровой воинской жизни.

Еще одни момент. Баббит, хоть и редкостный олух, мог начать задавать неудобные вопросы. Вряд ли он поверит, что карталор испортился сам по себе.

Риман лихорадочно думал, мысли его подстегнутые взрывом адреналина, были подобны по стремительности вспышкам молний. И он смог найти выход из сложившейся ситуации.

Поднявшись со стула и придав своему лицу подобающее случаю выражение, он торжественно произнес.

— Властью данной мне Верховным демиургом, согласно завету двух Королей, нарекаю тебя отныне сионом — клинком, рассекающим заклятия.

1241 год летоисчисления Тира

месяц третьей весенней луны

Город Аркин. Столица Аркинского Герцогства.

День сбывшихся мечтаний и великих разочарований.

Их встреча была тайной. Хотя особой необходимости скрываться у них не было, однако ни один из четверки не посвятил в свои планы родителей.

О том, чтобы встретиться и поделиться новостями после нескольких дней проведенных в Аркине, закадычные друзья договорились еще дома.

Каждый из них возлагал на приезд в столицу провинции свои собственные заветные планы. К сожалению некоторым не суждено было сбыться.

Милан немного запаздывал, и поэтому друзья решили его подождать около старого фонтана. Пузатые малыши, с рудиментарными крылышками за спиной, изрыгали струйки воды из своих ротиков. Легкий весенний ветерок дробил потоки воды на мелкие брызги и поднимал их вверх к небу.

Стояла та самая весенняя погода, когда уже тепло и нет необходимости даже вечерами запасаться лишней одеждой, но полуденный зной еще терпим и не вызывает усталости и раздражения.

Дрейк купил у уличного торговца пару стаканчиков орешков в сахаре с цукатами, Симон же раздобыл кувшин с соком. Троица, усевшись на парковой скамейке, занялась поглощением всех этих вкусностей. При этом, не забывая обсуждать свои достижения и неудачи.

— Брось, — успокаивал Дрейка Симон. — Герцогская дружина совсем неплохой вариант. Там у тебя, по крайней мере, есть шанс с течением времени стать высшим начальником. Настоящим комендантом Аркинского гарнизона. А вот до лейтенанта гвардии, не говоря уже о капитане, тебе вряд ли когда-нибудь удалось бы дослужиться.

— Конечно, — поддержала Симона Риана, — тем более рыцарские шпоры ты все равно получишь.

Дрейк обреченно вздохнул. В словах его друзей была правда, но как все-таки тяжело расставаться с юношескими мечтами.

— Ладно, перестаньте меня успокаивать, и расскажите лучше, чем можете похвастаться сами.

— Я стал учеником светского университета Аркина, — с серьезной миной и пафосом в голосе начал вещать Симон.

— Теперь я день и ночь буду изучать искусство изящной словесности, а также историю нашего любимого королевства. Иногда перемежая это занятие зубрежкой законов и королевского права. По истечению пяти лет я смогу наняться в услужение богатому купцу, и после долгих лет честной и тяжелой работы у него, наконец, разбогатеть, украв его казну.

Дрейк и Риана не сдержались и разом прыснули.

— А что? — с серьезным видом поинтересовался Симон, — У хороших купцов казна довольно таки внушительная. Я думаю, получится не меньше, чем гвардейская пенсия.

— А ты, Рио? — спросил Дрейк — Как у тебя дела?

Девушка фыркнула.

— Я же просила меня так не называть.

— Прошу прощение, леди Риана. Впредь такого не повторится, — извинился Дрейк, однако по выражению его лица нельзя было понять, насколько серьезно он говорит.

— Я поступила в лицей для благородных девиц. И свои ближайшие годы я посвящу изучению особенностей ведения домашнего хозяйства, оттачиванию великосветских манер и блистанию на балах его Герцогского высочества.

— Да уж, Риана Шерт, ты все-таки получила то, за чем приехала в Аркин, — восхищенно сказал Симон.

— Хм. А ты что думал, я ехала в такую даль, чтобы стать ученицей швеи или поварихи? — Риана даже обиделась.

— Нет, что ты, я просто искренне радуюсь за тебя, — урезонил девушку Симон.

— Мне приятно, что хотя бы один из нас будет заниматься в этом городишке любимым делом.

— А ты разве не хотел попасть в светский университет. Насколько я знаю, ты усиленно готовился для поступления в него.

— Эх, Риана, готовиться и хотеть — совершенно разные вещи. Я действительно готовился для того, чтобы сдать вступительные экзамены, а вот хотел в него не я, а мой любимый отец. А я как послушный сын не мог обмануть чаяния своего батюшки, — Симон развел руками.

— Интересно, как обстоят дела у Милана, — задумчиво сказала Риана.

— О, в нем я ни секунды не сомневаюсь. Милан родился в гвардейском мундире, — махнул рукой Симон.

— Он, наверное, даже задержался по той причине, что досрочно прошел в посвящение в рыцари. Другого оправдания от этого, столь не пунктуального товарища, я не потерплю.

Услышав о гвардии и рыцарских регалиях, Дрейк горестно вздохнул.

— О, вот и он, — указал рукой в сторону приближающегося друга Симон, — Легок на помине.

И, правда, со стороны центральной площади шел Милан. Вид он имел немного растерянный, голова его постоянно крутилась в разные стороны. Похоже, парень лихорадочно пытался отыскать взглядом товарищей.

— А, — злорадно заметил Симон, — волнуется, что мы уже ушли из парка без него.

И тут же с заговорческим видом обернулся к товарищам.

— Давайте над ним подшутим. Спрячемся и посмотрим, что он будет делать.

— Дурацкая идея, — осудила инициативу беспокойного Лерона Риана.

— Мне почему-то кажется, что Милан чем-то обеспокоен и взволнован. Давайте пойдем к нему.

Симон при ее словах посмотрел на Дрейка и картинно закатил глаза. Дрейк лишь пожал плечами. Чувства Рианы и Милана для него были священной темой, не подлежащей обсуждению. Уж слишком он уважал своего друга и по-товарищески любил Риану.

— Эй, Милан, — окликнул товарища Симон, смирившись, что его затею с розыгрышем не оценили.

Милан увидел друзей и свернул в их сторону.

— Как там поживает гвардия? — задал вопрос неугомонный Лерон, протягивая руку для приветствия.

— Не знаю, — рассеянно ответил ему Милан.

— То есть как это, не знаешь? — изумился Симон, — Не уж то у гвардейцев смягчились правила, что тебя отпустили из цитадели жить в городе или перевели на заочное обучение.

— Я уже второй день живу в обители демиургов, — негромко ответил Милан.

Симон Лерон уже хотел рассыпаться в бесконечном потоке шуток и каламбуров, однако до него, наконец, дошло, что Милан не шутит. Риана и Дрейк, понявшие это несколькими секундами ранее, смотрели на младшего графа Альта широко раскрытыми глазами.

— Подожди минуточку, а что ты делаешь в обители? — Симон перешел на более серьезный тон.

— Я– сион, клинок, рассекающий заклятия, — произнес полную фабулу названия Милан.

— Этого не может быть, ведь мы все прошли проверку еще четыре года назад, — вмешалась Риана. — Об этом есть записи в учетной книге уезда. Да как они вообще могли тебя захомутать?

Было видно, что девушка была раздосадована и раздражена.

— А твой отец не мог повлиять на ситуацию? — спросил до этого молчавший Дрейк.

— Отец предложил мне выбирать самому, — спокойно ответил Милан. — Я бы мог избежать серого плаща, но дорога в гвардию мне была бы уже в любом случае закрыта. Честь и долг для рыцарей превыше всего, а, уклонись я от службы сиона, я бы автоматически нарушил священный долг любого жителя королевства и потерял бы дворянскую честь. А такой воин гвардии не нужен. Отец понял и не осудил мой выбор.

— Но, — неуверенно начал Дрейк, — можно было бы попасть в дружину.

— Можно, но суть дела это бы не изменило.

— Светлые силы, за что нам такое наказание, — всхлипнула Риана.

— Риана, быть сионом — это не наказание. В этом нет ничего зазорного, — попытался успокоить ее Симон.

— Милан будет двадцать лет бродить по проклятым землям Тармана, пока мы здесь будем жить в достатке и уюте, — воскликнула девушка, слова Симона явно не успокоили Риану.

— Но они так же могут вступать в браки, — попытался поддержать товарища Дрейк, но добился лишь гневного взора девушки.

— Я не хочу быть женой сиона, сидеть в одиночестве и ждать, вернется ли мой муж из очередного похода или же мне принесут его плащ, и я даже не буду знать, где он похоронен.

Симон с Дрейком стояли и не знали, как реагировать на такое заявление. Милан же посуровел лицом и печально склонил голову.

Риана, понимая, что сказала глупость, поспешила сменить тон.

— Прости, Мио. Я так на самом деле не думаю. Я от неожиданности… — из глаз девушки начали капать слезы.

— Ничего, Рио. Ты не обидела меня, — успокаивающе сказал Милан.

— Правда? — с надеждой в голосе спросила Риана.

— Правда. Для меня главное наша любовь, и нет такой силы, что бы могла разлучить нас.

— О, Мио. — Риана кинулась к любимому и крепко его обняла.

Дрейк и Симон, как по команде, отвернулись в разные стороны. А Милан, смущенный таким проявлением чувств в публичном месте, поспешил отстраниться от девушки.

— Риана, нас могут увидеть. А ведь мы даже еще не помолвлены.

Девушка опомнилась и смущенно опустила руки.

Позже все четверо сидели в беседке чуть в стороне от центральной аллеи парка и непринужденно болтали.

— Отряды сионов постоянно патрулируют Тарман, — блистал эрудицией Симон.

— Основная их задача выявлять колдунов и прекращать их деятельность, если она попадает под запреты завета Двух Королей. А колдуны устроены так, что, чем бы они ни занимались, все одно нарушают древний закон.

— Может, этот завет излишне строг, если запрещает любую Тарманскую магию? — невинно поинтересовался Дрейк.

— Может и так, а может Тарман настолько порочен, что не может жить спокойной жизнью, — пожал плечами Симон.

— А как же чудовища, о которых все постоянно говорят, — спросила Риана, у которой в глазах ужас смешался с любопытством.

— Поговаривают, что большинство из них остались еще со времен Великой войны. Тогда было разрушено много бестиариев, в которых Тарманцы выращивали и обучали боевых монстров. Хотя бытует мнение, что те самые колдуны, с которыми беспрестанно борются сионы, регулярно пополняют поголовье этих тварей.

— Какой кошмар, — всплеснула руками Риана.

— Но от этого никуда не деться, — заметил Милан. — Кто-то должен держать в узде Тарман. Иначе возможно опять случится Великая война, намного страшней той, первой.

— Тиру нечего бояться распоясавшихся колдунов, — с бравадой в голосе заявил Дрейк.

— И уж тем паче устанавливать порядок на сопредельной территории руками собственной знати.

Симон немилосердно пихнул забывшегося товарища локтем под ребра. Несмотря на то, что Риана вроде бы успокоилась, возвращаться вновь к скользкой теме было нежелательно.

— Раньше быть сионом было почетно для мужчины любого сословия, — возразил Милан.

Глядя, как нахмурилась девушка, Симон подумал, что с удовольствием бы дал пинка и Альту, жаль только, тот далеко стоит. Но немного подумав, он вздохнул и тоже решил высказаться.

— Долгие годы эта служба не приносила никому славы. И король прекрасно знает об этом. Поговаривают, что он собирается ввести закон, освобождающий дворян от прохождения воинской повинности в рядах сионов.

— А ты не знаешь, скоро ли примут этот закон? — с надеждой в глазах спросила у него Риана.

— Год, может два, — Симон отвел глаза в сторону. Не по годам образованный он знал, что такой закон будут принимать слишком долго для того, чтобы он смог сыграть свою роль в судьбе молодого графа Альта.

— Скорей бы, — всплеснула руками девушка, — Тогда Милан мог бы попасть в гвардию.

Понимая, что, скорее всего, это уже невозможно, Милан и Дрейк печально переглянулись. Несмотря на то, что служба в королевской гвардии не была столь же вожделенной мечтой для Альта, как для Прина, он жалел, что не надел гвардейский плащ не меньше, чем его товарищ.

— Риана, расскажи лучше, как у тебя дела? — поинтересовался Милан, который из-за опоздания пропустил начало разговора.

— Лицей стал моим новым домом, — коротко ответила девушка, хотя по ее лицу было видно, что она бы с удовольствием рассказала бы больше.

— Если ты поступила в лицей, тогда ты должна попасть на сегодняшний бал в герцогском дворце, — задумчиво заметил Милан.

Риана лукаво улыбнулась.

— А кто вам сказал, что я туда не попаду. Мне уже буквально через несколько минут надо бежать домой, чтобы успеть нарядиться и приготовиться к торжественному приему.

— Ежегодная ярмарка невест, — с видом знатока заявил Симон.

— Надеюсь, ты не будешь особо стараться, чтобы тебя заметил какой-нибудь заезжий знатный старец? — Милан спросил шутливо, однако в его глазах притаилась печаль.

Стань он гвардейцем, уже этим вечером он в парадном мундире королевских цветов и с гербом Тира на груди смог бы танцевать с Рианой на герцогском балу. Теперь же ему предстояло провести скучный вечер в обители, где единственным развлечением в положенные часы воскресного отдыха были бессодержательные разговоры с такими же, как он молодыми рекрутами.

— Что ты, Мио, — рассмеялась Риана, — Я надену незаметное серое платье и буду вести себя тише воды, ниже травы. А если меня все же кто-то заметит, то не волнуйся, мое сердце принадлежит только тебе.

На башне городской ратуши громко забили часы. Звон колокола разнесся над городом, заглушая все остальные звуки.

— Ой, — Риана вскочила со скамейки, — господа, прошу прощения, но мне пора.

Милан поднялся вслед за ней.

— Рио, я провожу тебя.

— Ни в коем случае. У выхода из парка меня ждет дуэнья. Я и так еле уговорила ее отпустить меня одну. А если она увидит тебя, то обязательно доложит матушке. И боюсь, меня больше не будут отпускать на дневные прогулки.

Увидев, как погрустнело лицо Милана, Риана поспешила добавить.

— Не волнуйся, Мио, моя матушка прекрасно к тебе относиться. Просто она считает поведение, привычное нам дома, недопустимым в Аркине. Она очень боится различных пересудов и кривотолков.

— Хорошо, милая. Иди одна.

— Я буду писать тебе письма каждый день и отправлять со служанкой, — уже убегая, бросила напоследок девушка.

Изящная фигура Рианы через несколько секунд скрылась за поворотом аллеи. Показавшись возле фонтана, она еще пару мгновений была в зоне видимости, а потом скрылась уже окончательно.

Все это время Милан провожал ее задумчивым печальным взглядом.

— У меня складывается впечатление, что этот город принесет мне одни несчастья, — мрачно сказал он, когда наконец отвел взгляд от того направления, куда ушла Риана.

— Не драматизируй, — попытался подбодрить друга Симон. — Все равно ты бы не смог всю жизнь безвылазно просидеть в той дыре, которую мы все ласково называем домом.

Дрейк, неприятности которого по сравнению с ситуацией Милана были попросту смехотворны, не решился жаловаться на судьбу. Хотя и радоваться ей особо не спешил.

Так они и стояли втроем, не решаясь нарушить воцарившее неловкое молчание.

— Ладно, я, наверное, пойду, — не выдержал первым Милан.

— До обители путь неблизкий, да и немного отдохнуть нужно. С завтрашнего дня начнутся занятия. Я даже представить себе не могу, что там будет.

— Да, я тоже, наверное, пойду. Мои завтрашние занятия мне известны, и именно поэтому я предпочту к ним подготовиться. Мне в ближайшее время активно придется доказывать столичным зазнайкам, что в нашем уезде учат не только коров пасти, — весело заметил Симон.

Дрейк пожал плечами.

— Мне-то уж точно нечего делать одному в парке. И коли все самые достойные невесты герцогства сегодня на балу в замке, так что бродить тут определенно нет никакого смысла.

Трое молодых людей, распрощавшись, разошлись в разные стороны. Дорога Дрейка лежала в сторону центра города и герцогского замка. Милан отправился к окраине, держа курс на высокие купола обители. Симон же отправился на постоялый двор, где в ближайшие годы ему придется обитать, если он вдруг не вознамерится бросить университет. Его родители, еще вчера оплатив комнату и пансион сына на полгода вперед, покинули Аркин, оставив сыну далеко не очень внушительную сумму на содержание.

Риана не обманула Милана, когда сказала, что пойдет на бал в сером платье. Она только сильно покривила душой в том, что платье это будет незаметным.

Достаточно простой и аккуратный ее наряд отливал благородным серебром и искрился вшитым в виде замысловатого рисунка жемчуга. Платье это в тайне ото всех для девушки заказала Ирга Шерт. Потратив баснословную сумму на ткань и не меньшую на работу одного из самых известных портных Аркина, она настояла, чтобы наряд был изготовлен в течение всего нескольких дней. Практически, это было первым и единственным делом, которому себя посвятила мать Рианы, приехав в столицу герцогства.

Расчет Ирги Шерт, а также ее изысканный вкус в совокупности дали плоды, превосходящие все ожидания.

Риана блистала. Стройная, хрупкая фигура девушки, облаченная в сверкающее платье, привлекла внимание всех без исключения мужчин бывших в этот вечер в замке.

Менее сообразительные девицы из вновь прибывших ко двору герцога опрометчиво приготовили себе излишне пышные и броские наряды. В своих накидках, украшенных разноцветными гигантскими перьями, привезенными из дальних южных стран и пушистыми пелеринами из драгоценных северных мехов, они выглядели экзотическими нахохлившимися зверушками на фоне Рианы.

Ирга Шерт была все время рядом с дочерью и служила ей отличной защитой от франтоватых кавалеров и старых щеголей, которые буквально вились вокруг Рианы подобно рою пчел. Вежливо раскланиваясь со всеми, она, однако, не давала ни малейшего повода для продолжения светской беседы. И только, когда к Риане подошел молодой человек в неброской на фоне остальных нарядов форме гвардейца, мадам Шерт плавно отступила на задний план.

— Позвольте узнать, как зовут королеву сегодняшнего бала, — галантно обратился он к Риане, немного оторопевшей от обстановки, чересчур заполненной блеском и роскошь.

— Баронесса Риана Шерт, — делая реверанс, скромно ответила девушка. — Но вы, наверное, ошиблись, ведь королеву бала еще не выбирали.

— Я уверен, что вы ею непременно станете, — улыбнулся гвардеец.

— Я благодарно вас за комплемент, но, боюсь, сегодня на это звание достаточно претенденток.

— Милая Риана, я обещаю вам, что сегодня корона достанется именно вам, — заговорщицки подмигнул молодой человек.

— Но как вы можете такое обещать… — Риана запнулась, не зная, как обратиться к собеседнику.

Гвардеец, поняв ее замешательство, весело расхохотался.

— О, прошу прощения, я ошибочно считал, что моя личность не является секретом ни для кого из присутствующих. И посему допустил сию досадную бестактность, не представившись вам.

— Итак, Раган Орвал, младший герцог Аркинский к вашим услугам.

У Рианы чуть было не потемнело в глазах от неожиданности. Лицо Ирги Шерт, стоящей на небольшом отдаление от беседующей пары, озарила мимолетная улыбка, полная торжества. Уж она-то точно знала, кто осыпает комплиментами ее дочь.

До конца бала молодой герцог не отходил от королевы бала, которой по общему единогласному мнению выбрали Риану.

Девушка буквально таяла от восхищенных взглядов Рагана, которые он поминутно на нее бросал. Хотя она и старалась не подавать вида. Праздничный калейдоскоп бала буквально вскружил ей голову.

Милые беседы с Раганом. Официальное представление ко двору герцога Аркинского ее и ее матери. Бесконечные танцы, в которых с легкостью и изящностью ее кружил молодой герцог. Все это произвело на девушку такое впечатление, что, вернувшись домой, она не смогла сомкнуть глаз до самого утра.

Этой же ночью супруги Шерт в гостиной своего нового Аркинского дома праздновали победу.

— Я, конечно, не берусь загадывать, но, кажется, нашей дочери удалось произвести впечатление не только на Рагана, но и, что более важно, на старого герцога.

— Наша дочь была самой красивой девушкой на балу, — согласно кивал Бату Шерт.

— Как хорошо, что мне удалось убедить тебя в отсрочке помолвки, — откинувшись с бокалом вина, протянула Ирга.

— А то бы ты, не думая, выдал бы нашу прелестницу за молодого Альта, который в сравнении с Раганом всего лишь деревенский простачок.

Бату нахмурился, он не любил, когда его жена так отзывалась о семье его давнейшего приятеля графа Альта. Но, немного порассуждав, он согласился, что в словах жены есть правда. Стать зятем герцога куда как более почетно, чем породниться с графом. Морщины на лбу Бату разгладились и барон, отогнав от себя неприятные мысли, решил предаться отдыху и насладиться прекрасным вином, подаренным ему самим герцогом Аркинским.

Первые преимущества дружбы с владетелем провинции пришлись Бату Шерту очень по душе и по вкусу…

Чуть ранее вечером того же дня, Риман Обол зашел в расположение сионов первого года обучения. У порога его встретил наставник Фад. Настоящего имени наставника Риман не знал, хоть тот еще и был достаточно молод. У сионов бытовал обычай сокращать свои имена или вообще обращаться друг к другу по прозвищам. Мотивировали это они удобством обращения. И, действительно, в касте сионов знатность и происхождение не имели значения. Еще ходили слухи, что сионы специально скрывают свои истинные имена ради того, чтобы тарманские колдуны не смогли навести на них персонализированные чары. Риман знал, что это полная чушь. Звуком одного имени нельзя было привязать заклинание к конкретному человеку. То ли дело, если иметь какую-либо вещь, принадлежащую ему. Либо пучок волос. Тогда это становилось возможным.

— Что привело вас мастер в столь поздний час в казармы? — поинтересовался у вошедшего демиурга сион.

— Наставник Фад, я хотел бы попросить у вас разрешение переговорить с одним из ваших подопечных.

Фад нахмурился. В обители были установлены строгие правила, ограничивающие общение сионов-учеников с демиургами, за исключением, конечно, занятий и тренировок, где мастера выступали в роли учителей.

— Вы, Риман, обязаны знать правила, и то, что вы являетесь арматом, не дает вам права их нарушать, — строго ответил сион.

— Я знаю правила, — согласно кивнул Риман, понявший, что своим статусом и напором ему тут явно ничего не светит добиться, — просто, я хочу вас попросить о встрече с тем самым парнем, которого я выявил на проверке в гвардейской цитадели. Он из знатного рода, и мне очень неудобно, что я явился виновником его будущей и, вполне возможно, блестящей карьеры.

Наставник Фад задумался. Он понял, что речь идет о молодом дворянине попавшим под его начало пару дней назад. С одной стороны наставник не горел желанием нарушать правила, с другой, он понимал, что возможно встреча между новоявленным сионом и демиургом, призвавшим его на службу, может помочь парню пережить внезапную перемену в его жизни.

— Ладно, — решился Фад, — я сейчас позову Мила.

Сион развернулся к армату спиной и не увидел, как тот скорчил презрительную гримасу. Подумать только, всего несколько дней назад у молодого дворянина было звучное имя — Милан Альт, а теперь он всего лишь Мил. Сам Риман гордился своим собственным именем и фамилией, свидетельствовавшей о том, что он принадлежит к знати. Да, отправь мастер Крон на проверку в цитадель кого-нибудь другого, и возможно сейчас Милан Альт проводил время в покоях, отведенных для молодых демиургов, а не лежал на жесткой кровати в казармах сионов.

Вскоре наставник Фад вернулся в сопровождении высокого плечистого юноши, облаченного в повседневные одежды сиона. Риман даже не сразу узнал в парне того молодцеватого кандидата в гвардейцы, которого он видел в цитадели. Коротко остриженные темные волосы взамен роскошной прически сильно изменили лицо Милана. Из юного дворянского баловня он за два дня превратился в почти взрослого воина-простолюдина. По крайней мере, вид имел соответствующий этому образу.

— Добрый вечер, — поприветствовал Римана вчерашний граф Альт. Манеры его остались прежними. И голос — вежливый и вкрадчивый.

— Приветствую тебя, Мил, — прокашлявшись, тоном чуть более величественным, чем подобало месту и времени, ответил демиург.

— Вы можете поговорить в учебном классе, — наставник Фад махнул в сторону коридора.

— Премного благодарен, — со всей вежливостью ответил ему Риман.

Армат и сион последовали в указанном Фадом направлении. Войдя в класс, Риман, не задумываясь, уселся за преподавательский стол. Милан же остался стоять, не спеша занимать одну из парт.

— О чем вы хотели поговорить, мастер.

— Э-э, — Риман лихорадочно придумывал, как начать разговор.

Вести долгие беседы не входило в его планы. Но приказать парню просидеть пару минут молча и, ничего не объяснив, покинуть расположение казармы, было нельзя.

— Я хотел извиниться перед тобой за то, что я так беспардонно вмешался в твою судьбу. А также предложить свою дружбу и, возможно, помощь, — Риман высказал первое, что пришло ему в голову.

— Обиды не уместны в подобных случаях. Я всего лишь выполняю свой долг. Так же, как и вы выполнили свой, когда проводили проверку, — глядя в лицо демиургу, ответил Милан.

— А на счет дружбы и помощи спасибо. Я буду рад иметь в товарищах человека, удостоившегося звания армата.

Риман пропустил все, что говорил юноша мимо ушей. Все его внимание было поглощено сотворением заклинания. Он буквально видел себя и парня со стороны. Только оба они предстали перед мысленным взором не человеческими фигурами, а некими емкостями. Одна– больших размеров и наполнена почти до краев, другая же скромнее и была полупустая. Мысленно Риман соединил обе емкости тоненькой трубочкой, проделав в них отверстия. Теперь же по его замыслу и согласно Тарманской книге заклинаний, украденной им у посла, магическая сила Милана Альта должна была перетечь к нему. Уровни должны были выровняться, повысив силы Римана и соответственно уменьшив потенциал юноши.

— Вы хотели сказать мне что-то еще? — спросил Мил у демиурга, который, по его мнению, вел себя немного странно.

— А, что? — ответил Риман, рассеянно, — Нет, я уже сказал все, что хотел.

— Тогда позвольте мне вернуться в казарму.

— Конечно, не смею тебя более задерживать, — голос Римана прозвучал отчужденно и равнодушно.

Милан коротко поклонился и покинул учебный класс. Дверь за ним закрылась, а Риман все еще не мог прейти в себя от счастья. Все прошло намного быстрее и проще, чем он рассчитывал.

Наконец, сумев собраться с мыслями, он поднялся с преподавательского места и поспешил к выходу. Теперь его обуяло нетерпение, он хотел как можно скорее вернуться в свои покои и убедиться, что заклинание сработало.

При выходе из расположения сионов, он к своему удовлетворению не встретился с наставником Фадом. Риман немного опасался, что его магический прием не останется незамеченный воином, натасканным именно на подобные штучки. Но к его, Римана, счастью, в это время у наставника Фада появились более важные дела, требующие его личного присутствия.

Беспрепятственно Риман покинул расположение сионов. Его затея удалась, и, что очень важно, прошла безнаказанно.

Дорогу к своим покоям он не прошел, а буквально пролетел, не чувствуя ног. Броситься бегом ему не позволяла только осторожность, вид бегущего армата в любом случае было недопустимым зрелищем. Ведь он был не какой-нибудь первокурсник, а как ни как, возможный приемник Верховного демиурга.

Добравшись до своих покоев, он тут же запер входную дверь и бросился к зеркалу. Формула была сотворена на автомате.

Риман с напряжением вглядывался в зеркало. Видимых изменений, доступных глазу, не было. Минут пятнадцать он всматривался в свое отражение и все безрезультатно.

Заставив себя успокоиться, он лег на кровать. В книге, которую он знал уже почти наизусть, не было ни слова о том, сколько требуется времени, чтобы изменения стали заметны.

С величайшим трудом он заставил пролежать себя на кровати целый час, прежде чем повторить формулу. На сей раз результаты были, только отнюдь не такие, которых так ждал армат. Он ясно различил, что аура его магической силы уменьшилась. Немного, но все же заметно. Риман не верил своим глазам. Может, он потратил энергию на заклинание, и она вскоре должна восполниться до своего постоянного уровня.

Еще один час ничегонеделания расшатал нервную систему армата до крайнего предела. Он еле выдержал эти шестьдесят минут. Наконец, часы на башне городской ратуши возвестили полночь. И Риман решился на следующую проверку.

Ошибки быть не могло. За последний час еще одна капля драгоценной энергии покинула навсегда его магическую сущность.

Риман бросился на кровать и уткнулся лицом в подушку. Армат зашелся в беззвучном крике, колотя кулаками по матрасу и роняя из глаз горькие слезы. Проклятый Тарманец обманул его. И теперь он потерял все.

1241 год летоисчисления Тира

месяц третьей весенней луны

Город Аркин. Столица Аркинского Герцогства.

Договор.

Теперь Риман понимал, что тот период его жизни, когда он испытывал переживания по поводу недостатка своих сил для того, чтобы взойти на высшую ступень иерархии демиургов, был сущим пустяком. Черные волны отчаяния накатывали теперь на него с регулярным постоянством. Во время таких приступов он ничего не мог делать, да что там делать, он ничего не видел и не слышал вокруг.