Бесплатный фрагмент - Точка «Чарли»

Клуб по интересам

Заняться «моржеванием» пришло на ум мне и соседке Анне одновременно. И если начать с сентября, не упуская ни дня, то можно без всякого ущерба для самочувствия переродиться в моржа. В зимнее время. Условившись проснуться пораньше, мы, довольные своим принятием, разошлись по домам. Спозаранку, разбуженная звонком будильника, я вспомнила о вчерашнем уговоре и поняла, что совершенно неспособна на столь популистский героизм. Набрать номер соседки и отступиться было делом минуты. Но что-то расстраивало, грызло изнутри, принуждало ворочаться, не давая блаженно существовать в дремотной истоме: «Не будь тряпкой, — бухтела совесть, — соберись. Дала слово — держи!». И вот ровно в шесть, не выспавшаяся и недобрая, я стояла около Аниной калитки. Потом я брала с собой собаку, преподнесённую семье, против моего одобрения.

— Мамочка! Она такая хорошая. Давай возьмём. Я буду с ней гулять, — говорила дочь правдивыми глазами.

Поначалу так и было. В дальнейшем забота о хаски Того, так величали собаку целиком легла на мои плечи. Порода хаски с их густой и мягкой шерстью приспособлена для жизни в северных широтах. На юге им предстоит только терзаться от жары, и посему каждый день был уделён прогулке с ним к морю. Искупаться. Каждый наш выход из ворот дома забавлял невольных прохожих и особенно продавца ларька напротив. Перебираясь на низкий штакетник, тот не упускал ни единого случая «тупо поржать» когда я, матюгаясь пробкой, вылетала из ворот и метром десять «летела» вслед за поводком, счесывая спиной заборы.

— Твою мать?! Стоять, Того! — кричала я. Но меня никто не слушал. Того тянул вперед, игнорируя все угрозы. Выгнать его, не кормить неделю и еще немало чего, произнесённого в сердцах, при этом исхитряясь метить окрестные кусты и деревья, попадавшиеся на пути. Так вот, аккурат в шесть утра я приветствовала Анну, и мы дисциплинированно начинали свой маршрут по направлению к морю.

«Минут двадцать» расцвечивались рекламные афиши, расхваливая наш изредка посещаемый отдыхающими микрорайон Анапы — Алексеевку. Ни тут то и было! Весь наш маршрут вместе с купанием занимал час — полтора нашего времени. После мы выверяем весь маршрут в два километра с точностью до сантиметра. И всякий раз, засобиравшись на море, мы старались не думать о продолжительности пути. В пути мы обменивались семейными проблемами, выплескивая тем самым накопившийся негатив непростой семейной жизни. «Клуб по интересам», как мы потом охарактеризуем эти оздоровительные походы.
Через неделю к нашим вояжам прибавился еще один индивидуум. Наташка Зайцева, проживающая в другом районе. За десять минут я одевалась и шла к Анне. Мы затрачивали еще несколько минут на дорогу к Наталье, и аккурат в шесть часов та с накрашенными губами приветствовала нас на перекрестке. Наталья и Анна с молодости были друзьями и привыкли все праздники проводить вместе. Частенько я чувствовала себя лишней в их компании. Позже наши походы втроем перестанут существовать и вовсе. Но это случится через два года, не раньше. А пока мы вместе и способны совершать свои утренние приключения.

Маньяк

Шесть утра. Раннее утро. Время первых маршрутных такси, первых пешеходов. И три женщины с собакой вполне вписываются в этот утренний колорит. «Куда-то идут». Летом. В общей массе отдыхающих, привыкших «ходить пораньше» мы не выделялись и вовсе. Хуже зимой. Впотьмах выходили и впотьмах возвращались. И любой ранний прохожий, попадаясь на нашем пути, непременно шарахался от непонятных силуэтов, идущих по парку. Купаться в темное время было лучше. Темнота, укрыв своим одеялом, казалось, оберегала от холода. Окунёшься — и сразу на берег, лихо натягивать одежду.

Переодевались прямо на берегу моря. Зимой сносились все временные постройки, и берег представал в своей первозданной чистоте. От ветра не было никакого спасения на открытом месте. Бывало, порывом унесет одежду в море, намочит, а тебе остается лишь одеть ее и идти. Домой. Наш маршрут пролегал через Детский парк. Именно так именуется территория отдыха, притягивающая внимание любителей природы и экологической чистоты.

Через парк было короче. Но зимой, в предрассветное время, редко кто ходил через него. Даже работники детских лагерей отдыха, идущие на работу и сокращая дорогу, появлялись гораздо позже. Тени голых деревьев в отражении лунного света напоминали каких-то великанов и ужасных монстров.

Мы шли, ухватившись друг за дружку. Подруги шли молча, а я болтала без умолку. Ни о чем. Однажды из кустов, как раз посередине парка, перед нами возникла высокая тень и, перейдя нам дорогу, примостилась на одной из установленных для отдыха вдоль пешеходных дорожек лавочке.

Подруги, обомлев от страха, продолжали шагать вперёд. А я как шла с закрытыми глазами, так и продолжала идти, ничего этого не видя. И когда рядом раздалось: «Идёте море греть?», я испуганно открыла глаза. Моему взору явился восседающий силуэт мужчины с капюшоном на голове и с палкой в руках. От внезапности я «ойкнула» в ответ и ускорила шаг. Что моментально повторили и девчонки.

Наш быстрый шаг приостановился лишь на мосту. Продышавшись, мы решили, что домой этой дорогой не пойдем. Почему-то слово «маньяк» было у всех на устах.

На следующий день Наташка, сославшись на срочные семейные дела, не пошла, а мы с Анной, поражаясь своей храбрости, надумали пойти сами. Приближаясь к роковому парку и заблаговременно договорившись реагировать на любой шорох, мы шагнули в темноту и неизвестность.

Вот только куда бежать «если что», вперёд или назад, мы не определились. Сумеречная полутьма, усиленная нашими страхами, страшила шорохами, подтверждая подозрения: рассвет взойдет не скоро. Держась за руки, мы растворились в темноте парка.

Вдох. Ещё вдох. Казалось, лавка никогда не материализуется, и мы задохнёмся самым наисвежайшим на свете лесным воздухом. Лопнем! Не осмеливаясь выдохнуть суеверные подозрения встречи. Скамейка одиноко отсвечивалась в лунном свете. Маньяка не было!

«Повезло» решили мы и на следующее утро, перебивая друг дружку, делились недавними тревогами с Наташкой. Мы смело озаряли фонариком Наташкиного мужа рыбака все кусты, обезличивая ночные страхи.

Светили за скамейкой, под ней, около. И даже высвечивали небо, высоко вскинув головы. Смотрели на звезды, Млечный путь, отыскивая там нашего маньяка. Но его не было. Его не будет и завтра, и послезавтра. Лишь однажды, в светлое время мы встретим такого же, как и мы, «спортсмена в возрасте» с капюшоном на голове и с палкой в руках.

И узнаем в нем бывшего школьного учителя по физкультуре Виктора Николаевича. Нашего маньяка. Поздоровавшись, смело пойдём дальше, смеясь над своими минувшими страхами. А палку Виктор Николаевич носил, чтобы отбиваться от бродячих собак, расплодившихся весной в парке.

Почти кино ужасов

Бомж.

Наш «Детский парк» неповторимое пространство дикой природы, оставшееся в черте города. Незатейливые тропки ведут тебя вглубь парка, уводя от зноя под тень деревьев. На всякие праздники народ рекой стекается сюда отдохнуть, половить рыбу в мутной воде реки или просто повалятся на траве, забывая про всё на свете.«Укрыться от глаз посторонних» выходило абсолютно у любого желающего.

Однажды, заявляя о своих правах на жилье, тут водворился «бомж» Виталий. Он сразу гармонировал в спектре парка и стал его неотъемлемой частью.

В прошлом владелец части дома, престижного района, дорогих магазинов, ресторанов и кафе. Этот дом с его месторасположением привлекал вожделеющих заработать на его сносе. В дальнейшем это и произошло. Дом был приобретен, расселен и снесён. По каким то субъективным причинам Виталий в перечень на «расселение» не попал и был «выкинут» на улицу. Выживать.

В отличие от людей, занимающихся бродяжничеством, Виталлий не пил. Он просто жил, понимая всю нелепость своего существования.

Невольно я задавалась вопросом, встречая его: «Как же он выживает?». Летом, понятно, спи под каждым кустом, не замерзнешь. А зимой, если и в квартирах порой невозможно согреться? Непогода в последнее время не баловала, изумляя своими сюрпризами. Чего стоил внезапный, порывистый, выхлёстывающий заключительные воспоминания о тепле. Северо-восточный — ветер Борей (обвал холодного воздуха, усиленного особенностями рельефа).

«А если что-то с ним случиться в силу возраста, если у него что-то заболит? Ведь обратиться к врачу нет никакой возможности. Даже если найдется сердобольный человек и вызовет скорую помощь. Ни адреса, ни документов».

Наверное, не раз задумываясь о смысле жизни, он пытался что-то в ней изменить. Но не получалось. А ведь у него явно имеются дети или далёкие родственники. Никто не ищет и не беспокоится за него. Даже милиции до него нет дела. Никому. Ни одной душе.

Заросший, худощавый, с вечной сумой за плечом, опирающийся на палку, он каждое утро начинал свой променад по всем близлежащим помойкам. Впереди — многочисленная стая бродячих собак, численностью принуждая уступать себе дорогу. Но мы безбоязненно вышагивали вперед, уповая на Тогика. Чуя в нём волка. Стая пропускала нас, слыша предупреждающий рык. И ежели одна из них по неопытности пробовала напасть, главенствующий пёс сразу же пресекал попытку «неразумного». Кусая его.

Бомж спешил исчезнуть из виду, поскорее уводя «помощников» в менее посещаемую часть парка. И где-то у реки у него имелась вырытая землянка. Но, опасаясь участившихся нападений «малолетних» ночевать приходилось ему в разных местах. Неизменные псы служили охраной, обогревом, да и, что скрывать, пропитанием. Летом численность собак восстанавливалась, добавляясь молодняком рожденных от одной и той же суки

Цирк

Один легендарный цирк, гастролирующий по стране, благополучно отработав сезон, с молчаливого согласия муниципальной администрации решил остаться и вовсе. На зиму. Труппа цирка разъехалась, а зверей и обслугу оставили зимовать. Решив, что так экономичней никуда их не увозить. Клетки с тиграми и львами стояли в огороженном месте парка. Свыкнуться с громкими рыками хищников по утрам было невозможно как окрестным жителям, так и местным псинам, заходившихся всякий раз перепуганным неутихающим лаем. Потом все свыклись.

А на вид гуляющих лам, верблюдов, лошадей, да и ослов и вовсе перестали обращать внимания. Ну, ежели лишь искоса глянуть на диковинку и пойти дальше.

Впервые. Повстречавшись с грациозной ламой и понимая всю серьезность данной встречи, особенно из-за её копыт, мы с собакой остановились у моста, уступая рабочему по уходу за зверями. Первыми миновать мост. Но сказав, что удержать собаку легче, чем эту скотину, рабочий, укрывшись за перилами, порекомендовал миновать мост нам первыми. Что мы и сделали. Ухватившись за поводок, я повела Тогика вперед. Обвыкшая видеть и не таких зверушек, лама абсолютно не обращала на нас внимания.

Чего невозможно было заявить о моей собаке. Вставая на задние лапы, вырываясь и рыча, Того кидался на ламу. А я, краснея из-за его неразумного поведения, негодовала: «Фу! Того! Нельзя!». Впоследствии. Привыкнув к утренним рандеву, мы здоровались, как давние знакомые, и расходились по оговоренному ранее плану. С наступлением холодов ламу поместили в сооруженный загон, и больше мы ее не видели.

Зато. В зимнем парке появились лошади и ослы. Их привязывали подальше от центральной тропы и от прогуливающихся прохожих. Любопытство последних, видя среди голых деревьев силуэты лошадей, выливалось восторженными возгласами: «Смотрите! Лошади?!».

Каждый стремился подойти к животным поближе: кто покормить, кто просто сфотографироваться на память. И мы не отставали ото всех: «Смотрите они сегодня в другом месте!». Это потом придет понимание, что их намного больше, чем представлялось на самом деле.

Сроднившись с темнотой, мы дружно топали принять микроэлементную (морскую) ванну. Наташка посматривала по сторонам. В её сумке неизменно лежал пакет с остатками хлеба. Выкинуть не поднималась рука, а вот покормить кого-нибудь — это с удовольствием. Такое отношение к хлебу особое у неё осталось от бабки. Пережившей войну и голод.

Но в темноте она видела лишь силуэты деревьев и кустов. И вот один из кустов ожил и направился к нам. Это была лошадь. Уткнувшись мягкими губами в протянутые Наташкины руки с осторожностью взяла сухарь и довольно захрустела. Просвечиваясь сквозь слоистые тучи, луна освещала эту картину, явно улыбаясь. Ведь она видела то, что не видели мы — мелькающие тени. Материализуясь в лошадей, тени окружали нас со всех сторон. Их было так много, что мы, струсив, неожиданно закричали: «Мама!».

И ответом на наш крик с другой стороны парка раздался свист. Ужасный, протяжный свист из рассказа К. Дойла «Пестрая лента» про змею, убивающую случайных свидетелей. Наталья, прижавшись спиной к дереву, разбрасывала сухари, повторяя: «Вот тебе! И тебе! Да отстаньте же!».

Того, напрягся, и готов был броситься на помощь. Упреждая его гибель под копытами, я последовала к выходу, крикнув Анне: — Спасай Наташку! А я Того уведу.