Бесплатный фрагмент - Кинодетективы

Целитель

1

Вечерняя электричка быстро покидает станцию, оставив на перроне пьяного Харитонова. Харитонов выглядит, как бомж. Он не брит, не мыт и в грязной помятой одежде. Оглянувшись по сторонам, Харитонов замечает рядом со станцией пристанционное кафе. Облизав пересохшие губы, он сразу же направляется туда.

2

В кафе за стойкой бара бармен протирает чистые бокалы и выставляет их на поднос. В углу кафе за столом располагаются три молодых парня. Перед ними стоят три банки пива. Они медленно потягивают напитки, слушая негромкую музыку.

В кафе заходит пьяный Харитонов. Не обращая внимания на посетителей, он идет к стойке бара. Бармен, увидев пьяного Харитонова, недовольно морщится. Три молодых парня оценивают Харитонова. У них он не вызывает интереса. Они снова слушают музыку. Харитонов останавливается перед барной стойкой.

— Эй, человек, налей мне сто пятьдесят коньяку.

— За какие деньги, милейший? — Скептически интересуется бармен, — Доллары? Монгольские тугрики?

— За родные рубли.

— А они у тебя есть? — Не верит бармен.

— Сейчас посмотрим.

Харитонов вытаскивает из кармана бумажник, открывает его. В нем толстой пачкой сложены купюры разного достоинства. Харитонов протягивает бумажник бармену.

— Возьми сколько нужно.

Молодые парни, сидящие в углу, обращают внимание на пачку банкнот в бумажнике Харитонова. Многозначительно переглядываются.

Бармен, отсчитав нужную сумму, возвращает бумажник хозяину.

— Этого хватит.

Бармен выставляет перед Харитоновым бокал и наливает в него коньяк.

Молодые парни, прихватив с собой банки с пивом, выходят из кафе.

Харитонов залпом выпивает коньяк и закусывает конфетой, вежливо протянутой барменом.

3

Выйдя из кафе, Харитонов смотрит по сторонам. Ёжится от холода.

Из темноты появляются три молодых парня с баночками из-под пива в руках.

— Заблудился, дядя? — Спрашивает один из них, — Кого-то ищешь? Мы можем помочь. За определенную плату.

Парни громко ржут. Затем обступают Харитонова со всех сторон, собираясь нападать.

Харитонов пьяным взглядом смотрит на парней.

— Кошелек сам отдашь, или мы заберём? — Смеется второй парень.

— Пошли вон! — Отвечает Харитонов.

— Дядя, нам ещё в школе говорили, что нужно делиться, — делает замечание третий парень.

А первый парень размахивается и бьет Харитонова. Удар приходится в челюсть. Пьяный Харитонов отлетает назад и ударяется в стену. Этот удар отрезвляет Харитонова.

От второго удара он ловко уклоняется. Кулак первого парня проходит в сантиметре от головы Харитонова. Харитонов делает шаг назад и быстро бьет указательным пальцем первому парню в затылок чуть выше холки. Первый парень замирает на месте. Открыв рот, пытается что-то сказать, но слова застревают в горле. Ноги и руки его не слушаются.

Второй и третий парни наскакивают на Харитонова, но тот отходит в сторону. Отчего парни пролетают мимо, стукнувшись друг о друга. Этого времени хватает Харитонову, чтобы обезвредить ещё одного нападавшего. Для этого он снова использует указательный палец. Удар в затылок заставляет и второго парня застыть на месте.

Третий парень отбегает в сторону и удивленно смотрит на своих дружков. Те, как рыбы, хватают воздух ртами, но не говорят и не двигаются. Отчаявшись, третий парень с криком бежит на Харитонова, пытаясь всей своей массой сбить того с ног, но натыкается на выставленные вперед руки Харитонова и получает удар такой силы, словно его ударило электрическим разрядом. Третьего парня отбрасывает далеко назад.

К этому времени первый и второй парни начинают двигаться, но снова нападать на Харитонова не решаются. Харитонов делает шаг навстречу.

— Вам помочь, ублюдки?

Подхватив под руки третьего парня, нападавшие пускаются наутёк.

Харитонов провожает их пьяным взглядом, потом обращает внимание на свои руки. Они у него в волдырях, будто побывали в кипятке. Он трясет головой, думая, что это плод его пьяного воображения. Прячет ладони подмышки, снова смотрит по сторонам, потом возвращается в кафе.

4

Харитонов снова идет к барной стойке, выкладывает перед барменом кошелёк.

— Ещё? — Спрашивает тот.

Харитонов кивает.

Бармен замечает кровь на лице Харитонова:

— С тобой все в порядке?

— Угу…

Бармен понимает, что Харитонов не хочет отвечать, снова ставит перед ним бокал и наливает в него коньяк. Затем, молча, отсчитывает деньги из кошелька. Кошелёк возвращает.

— Где здесь можно переночевать? — Задает вопрос Харитонов.

— Тебе, по-моему, уже всё равно, где спать, — говорит бармен.

— На улице похолодало.

— Как выйдешь, повернёшь направо. Третий дом слева. Там уже давно никто не живет. На нем окна досками забиты.

Харитонов пьет коньяк и ставит бокал на место.

— Бывай…

Харитонов выходит из кафе.

5

Харитонов, шатаясь, проходит по двору и останавливается на крыльце покосившегося от времени заброшенного деревянного дома с окнами, наглухо забитыми досками.

На двери висит замок. К двери приколота записка. Харитонов чиркает зажигалкой, освещая записку, читает: «Дверь не ломать. Ключ под половиком». Харитонов берет ключ под половиком и открывает дверь. Харитонов оглядывается по сторонам и входит в дом.

6

Попав в помещение, Харитонов щелкает выключателем. В цоколе нет лампочки. Харитонов некоторое время стоит у двери, стараясь привыкнуть к темноте. Заметив в углу старый продавленный диван, идет к нему и ложится. Подняв воротник, Харитонов укутывается в тонкое пальтишко и закрывает глаза, погружаясь в сон.

7

Администратор филармонии Шепетиевский, выйдя из здания филармонии, замечает за собой слежку. На небольшом расстоянии за ним следует бандит Гоша. Шепетиевский ускоряет ход, стараясь оторваться от преследователя. Затем принимается бежать. Гоша бежит за ним.

Шепетиевский заворачивает в проходной двор-колодец. Преследователь устремляется за ним.

8

Стараясь уйти от преследователя, Шепетиевский бежит через проходные дворы, но Гоша не отстает. После небольшой погони, преследователь хватает Шепетиевского.

— Только не бейте меня, пожалуйста! — Просит администратор.

Гоша отвешивает тому несколько ударов в живот.

— Куда ты бежал, гнида?

Гоша тащит Шепетиевского назад со двора.

9

Гоша выволакивает Шепетиевского на улицу и запихивает в «БМВ», припаркованные у бордюра.

Шепетиевский оказывается на заднем сидении рядом с Краплёным. Сначала Шепетиевский замечает чётки в руках Краплёного, а потом его самого.

— Ну, здравствуй, Яков Маркович, — тихо произносит Краплёный.

— Добрый день, Олег Григорьевич, — здоровается администратор, — Я же сказал вам, что верну деньги, как мы договаривались.

— Я в этом не сомневаюсь, Яков Маркович, — подчеркнуто вежливо говорит Краплёный, — только вы задерживаете долг уже целых два дня.

— Ну, я же позвонил, я же объяснил…

— А я решил проверить. Меня так часто пытались обмануть, Яков Маркович, что мне захотелось предупредить: если вы захотите меня кинуть, то…

— Ни в коем случае, Олег Григорьевич, — торопится успокоить его Шепетиевский, — Я же знаю, с кем имею дело.

— Это радует, — изображает подобие улыбки авторитетный бандит, — Сколько вам надо времени, чтобы собрать нужную сумму.

— Ещё два дня.

— Хорошо, — соглашается Крапленый, — Но после этого я включу счетчик. Вам всё понятно?

Шепетиевский часто кивает.

— Спасибо.

— Вас подвести?

— Нет, нет. Мне близко.

— Ступайте, — распоряжается Краплёный.

Шепетиевский быстро выскакивает из машины.

10

Утром две подружки: бабка Феофанова и Петровна рассматривают афишу у Дома культуры. На афише изображены два огромных глаза над парящей в космосе землёй (земля в форме треугольника). Внизу большими буквами написано: «Экстрасенс Курагин».

— Ты пойдешь? — Спрашивает Петровна.

— Пойду, все равно вечером ничего по телевизору нет, — отвечает Феофанова.

Они спускаются вниз по ступенькам и идут по улице.

— Твои тебе давно звонили? — Интересуется Петровна.

— Давно, — вздыхает подружка.

— А мои сегодня сказали, что на весенние каникулы приедут, — гордо сообщает Петровна.

— И, как всегда, у них найдется масса неотложных дел, которые они непременно должны решать, — добавляет Феофанова.

— Можно подумать, твои тебя часто радуют.

— Не радуют, Петровна, это верно, но я хотя бы не трублю на всю Ивановскую, какие они у меня хорошие.

Петровна останавливается:

— Вот скажи мне, подруга, чего им не хватает? Воздух чистый, продукты с огорода. Опять же, интернет, если надо.

— Цивилизации маловато, Петровна, — отвечает та, — Одного интернета мало.

11

Харитонов просыпается. Голова болит от чрезмерного употребления алкоголя. Любое резкое движение доставляет Харитонову нестерпимую боль. Харитонов бегло осматривает жилище.

В комнате два стула, комод. Посередине — стол. На веранде холодильник, электроплита и умывальник. Харитонов заглядывает в холодильник. Холодильник пуст. Зато умывальник полон. Харитонов умывает лицо и, вытершись рукавом, выходит на улицу.

12

Бабка Феофанова и Петровна видят, как из заброшенного старого дома выходит Харитонов.

— Господи, ещё один приблуда поселился! — Петровна толкает в бок Феофанову, — Участковый даже дверь гвоздями забивал, а они лезут. Откуда они берутся? По улицам из-за них ходить страшно.

— Тебе страшно, Петровна? — Хмыкает Феофанова, — Не смеши. Тебя даже собаки другой дорогой обходят, а тебе страшно.

Петровна решительно направляется к калитке. Кричит Харитонову, который пытается закрыть перекосившуюся дверь.

— Я извиняюсь, конечно, вы надолго сюда поселились? Или как?

Харитонов отвлекается от двери, смотрит на Петровну. Не может понять, чего она от него хочет. Яркий свет усиливает головную боль.

— Я повторяю вопрос, — не унимается Петровна, — Вы — новый жилец?

Харитонов не отвечает, снова принимается за дверь.

— Ты видела, подруга? — Возмущается Петровна, — Оне гордые. Им с нами разговаривать гордость не позволяет. Ханыга, а туда же.

Феофанова прикусывает губу:

— Кого-то он мне напоминает.

— Ясно кого, бандита и рецидивиста, — сообщает ей Петровна, — Нужно участковому сказать, чтоб документы у него проверил и определил куда следует.

Харитонов закрывает дверь, ключ прячет в карман и выходит на улицу. Проходит мимо Петровны и Феофановой.

— Вы уже всё? Или вернётесь? — Бросает ему вслед Петровна.

Харитонов, молча, уходит.

— Хоть бы слово сказал. Прошел, будто нас здесь нет.

— Чего ты к нему привязалась? — Успокаивает её подружка, — Вдруг это и в самом деле жилец новый. Видела, у него и ключ от замка имеется.

— Это мы сейчас и выясним. Пошли к участковому, — предлагает Петровна, — Басалик из него всю душу вытрясет. А не вытрясет, так я постараюсь.

13

Курагин и костюмерша Люська быстро выходят из подъезда с чемоданами в руках. С тревогой осматривают двор и устремляются к машине.

Загрузив чемоданы в багажник стареньких «Жигулей», Курагин и Люська садятся в машину. Курагин заводит двигатель, но сдвинуть машину с места не успевает. Дорогу впереди преграждает «БМВ», а сзади — «Мерседес». Из машин выскакивают братки, которые вытаскивают Курагина и Люську наружу и бросают на капот. Пистолетами прижимают их головы к капоту.

Из «БМВ», не спеша, выгружается Гоша.

— Куда это вы намылились, господа артисты? Яков Маркович отбоя не давал.

Гоша бьет Курагина по почкам, отчего тот взвывает.

— Гнида, хотел свалить, как крыса? Пока деньги не отдадите, никуда не уедете. Понял?

Курагин пытается поднять голову.

— Мы никуда не едем. Просто хотели вещи на вокзал отвезти. В камеру хранения.

— Вам повезло, господин Курагин, — говорит Гоша, — Мы сейчас это быстро оформим, как в лучших домах Парижа и Лондона. Отвезем и в камеру хранения засунем. Вместе с вами.

— Не стоит беспокоиться, — просит Курагин, — Мы сами. Потом.

— Живо домой! — Кричит Гоша, — Крапленый дал вам два дня. Нечего его беспокоить.

— Ясное дело, — соглашается Курагин.

Он и Люська выгружают из багажника чемоданы и тащат снова в подъезд. Гоша наблюдает за ними.

14

Харитонов приходит в кафе. Вчерашние парни, увидев Харитонова, быстро ретируются из кафе. Бармен, глядя на них улыбается. Харитонова встречает, как старого знакомого. Выставляет на барную стойку бокал и наливает коньяк.

— За счет заведения.

Харитонов быстро опрокидывает коньяк внутрь и ставит бокал на место.

— Ещё.

— Ты бы поел… — Советует бармен.

— Не твое дело.

Бармен выполняет просьбу посетителя.

— Второй бокал платный, — предупреждает он.

Харитонов выкладывает на стойку кошелек. Бармен отсчитывает деньги. Харитонов пьет.

— Сообрази что-нибудь поесть. Я с собой возьму.

— Придется подождать.

— Я никуда не тороплюсь… — произносит Харитонов, — Да… И лампочку положи.

— Какую лампочку? — Удивляется бармен.

— Обыкновенную. На 220.

Харитонов забирает бокал с коньяком и садится за стол.

15

В коридоре раздается звонок. Курагин открывает дверь. В квартиру, запыхавшись, входит администратор Шепетиевский.

— Ты один?

— Нет. — Отвечает Курагин, — С Люськой.

— Она не в счет, — машет рукой администратор и входит в комнату. Видит сложенные чемоданы, — Куда собрался?

— Уже никуда.

Шепетиевский садится и снимает туфли:

— Они и к тебе приходили?

— Приходили.

— Ничего. Прорвемся, — успокаивает его Шепетиевский, — И на нашей улице будет праздник.

— Зачем я согласился с тобой работать, Яша? — Пожимает плечами Курагин, — Знал же, что прогорим.

В комнату входит костюмерша Люся.

— На еду хоть останется, Яков Маркович?

— Ага, — сообщает Курагин, — По три копейки, после того, как с Краплёным рассчитаемся…

Люся вздыхает. А Шепетиевский поднимает глаза в потолок:

— У кого-то и трех копеек не останется.

— Всю сумму собрал? — Спрашивает у него Курагин.

Тот хлопает рукой по портфелю:

— Почти всю. С процентами.

— А нельзя этому спонсору деньги не возвращать? — наивно спрашивает Люська.

— Нет, Люся, — опять отвечает за администратора Курагин, — Этот спонсор, как ты говоришь, даже на том свете тебя найдет, оттрахает и снова в гроб положит.

— Он же авторитет, Люся, — подтверждает Шепетиевский, — Вор в законе. Краплёный. От него не скроешься.

— А если в полицию заявить? — продолжает интересоваться Люська.

— Ты до неё просто не дойдешь.

— Почему?

— Не успеешь.

16

Свет пробивается в окна сквозь щели между заколоченных досок, но все равно в доме темно. Харитонов входит в комнату, оставляет пакет с едой на стуле у входа. Второй стул ставит посередине комнаты и принимается вкручивать лампочку в цоколь. В комнате сразу загорается свет.

— А это по-хозяйски! — слышит он голос за спиной.

Харитонов оглядывается. Видит, что на диване сидит участковый Басалик в форме, с толстой дерматиновой папкой на коленях.

— Здравствуйте. Я — местный участковый, капитан Басалик, — представляется тот, — Можно мне взглянуть на ваши документы?

Харитонов спускается вниз, достает из кармана целлофановый пакет, в котором лежат паспорт, водительское удостоверение, диплом, трудовая книжка и свидетельство о разводе, и передает участковому.

Басалик изучает документы, складывая их на столе.

— Так… — он рассматривает паспорт, — Гражданин Харитонов Владимир Михайлович. Прописан в Санкт-Петербурге. — далее изучает водительское удостоверение, — Водитель… Со стажем. — Потом раскрывает диплом, — Ух, ты! Врач. Хирург. — Затем листает трудовую книжку, — Работал в городской больнице скорой помощи… Уволился по собственному…

Свидетельство о разводе Басалик даже не открывает, а выкладывает рядом со всеми документами. Долго смотрит на Харитонова.

— Я не барышня, чтобы меня рассматривать, — не выдерживает Харитонов.

— Вижу… — Басалик откашливается, — А к нам чего приехали, Владимир Михайлович?

— Обстоятельства так сложились.

— Надолго?

— Как получится.

Басалик удовлетворенно кивает.

— У меня к вам встречное предложение. У нас своего врача нет. Может, людей лечить возьметесь?

— Может.

Басалик улыбается:

— Тогда живите, сколько нужно. Все равно дом пустует. Только зайдите завтра в участок. Я вас зарегистрирую, чтобы разговоров разных не было.

— Хорошо.

— Сами понимаете, народ у нас бдительный, — говорит участковый, — Ему только повод дай — он и горы свернёт.

— Зайду.

Басалик поднимается, направляясь к выходу.

— Дрова за сараем. От прошлых постояльцев остались, — сообщает он, — Только наколоть надо. Сами управитесь, или помощь потребуется?

— Сам управлюсь.

— И ещё… — участковый останавливается у двери и не знает, ка продолжить разговор, — Владимир Михайлович, вы бы это… Пить не надо… Такой человек, врач, а…

— У вас всё? — Обрывает его Харитонов.

— Сегодня к нам в клуб экстрасенс приезжает, который от алкогольной зависимости за один сеанс лечит. Приходите. Может, и вам поможет…

— За один сеанс? — Удивлен Харитонов, — Хотелось бы на это посмотреть…

— Вот и посмотрите.

17

Харитонов складывает колотые дрова в поленницу.

Из соседнего двора за ним наблюдает бабка Феофанова, сидя на крыльце.

Харитонов, закончив с дровами, возвращается в дом, проходит мимо собачьей будки. Обращает внимание на собаку, которая лежит в будке и не показывается. Харитонов присаживается на корточки.

— А ты чего из будки не выходишь, псина? Во дворе чужие люди, а тебе всё равно? Захворал? А ну-ка, иди сюда.

Из будки сначала высовывается собачья морда и с любопытством разглядывает Харитонова. Не увидев опасности, пес, виляя хвостом, подходит к Харитонову. Задние лапы переставляет с трудом.

— Хороший пёс! — Говорит Харитонов, — Кто это тебя так побил?

Он принимается гладить собаку, но постепенно рука поднимается выше и начинает дрожать. Шерсть двигается вслед за рукой. Харитонов закрывает глаза. Пес замирает на месте. На лбу Харитонова образуются большие капли пота.

Бабка Феофанова подбирается ближе к забору и смотрит на происходящее с удивлением.

Харитонов через некоторое время отстраняется от пса и, обессиленный, садится прямо на землю. Собака радостно лает и начинает скакать по двору.

Феофанова крестится.

Харитонов поднимается на ноги. Чувствуется, что процесс лечения пса забрал у него много сил.

— Пошли в дом, псина. Вдвоем теплее.

18

Петровна и бабка Феофанова стоят на улице перед магазином.

— Ты не поверишь, Петровна, — рассказывает Феофанова, — всё снял руками своими. Кто б рассказал — не поверила.

Петровна недоверчиво качает головой:

— Говоришь, вот так руками поводил и собака побежала?

— Да чтоб я завтра не поднялась, Петровна.

— Странно.

Из магазина выходит участковый Басалик. Петровна сразу направляется к нему.

— На ловца и зверь бежит.

— Ты это о чем, Петровна? — Спрашивает участковый.

— О жильце новом, Басалик, — напоминает Петровна, — Ты у него документы проверил?

— Проверил. Это — Харитонов Владимир Михайлович. Уважаемый человек. Между прочим, врач. И очень хороший.

— Ты уверен?

— На все сто.

— То-то лицо мне его знакомым показалось, — вставляется Феофанова, — Точно врач.

— Ага. Врач, — не верит Петровна, — Только что он в нашей Тмутаракани делает?

— Что надо — то и делает, — говорит Басалик, — Тебе какое дело?

19

Вечером у Дома культуры собираются жители посёлка. Их немного. Они рассматривают афишу, стоящую рядом с билетной кассой. У входа стоят директор ДК и Шепетиевский. Шепетиевский нервничает.

— Да не волнуйтесь вы так, Яков Маркович, — успокаивает его директор ДК, — К началу соберутся.

— Будем надеяться, — говорит администратор.

— Вот если бы Курагина хоть раз по телевизору показали, тогда бы было проще.

— Если бы да кабы… — вздыхает Шепетиевский, — Может, музыку громкую включить? Чтоб по всему посёлку слышно было.

— Я сейчас киномеханику скажу, — кивает директор ДК и заходит в Дом культуры.

Шепетиевский ещё некоторое время с надеждой смотрит по сторонам, вздыхает и тоже заходит в здание.

20

Шепетиевский проходит по залу и поднимается на сцену, где в это время Курагин трясет перед костюмершей плохо выглаженную рубашку.

— Корова, всё, работаешь сегодня последний день. Я тебя предупредил. Мне надоело делать тебе замечания.

— Я гладила, честное слово, гладила, — оправдывается Люська.

— Тише, — машет им руками администратор, — Не нужно, чтобы посторонние слышали наши внутренние разборки.

Курагин поворачивается к Шепетиевскому:

— Как со зрителями. Видимо — невидимо?

— Больше «невидимо», — вздыхает тот.

— Засада!

21

У дома культуры зрителей на представление прибавляется. Среди них бабка Феофанова, соседка Петровна и участковый Басалик.

В стороне стоит Харитонов, наблюдая за зрителями.

Петровна замечает его, толкает Феофанову.

— Смотри, подруга, доктор ваш пришел. Чего он здесь не видел?

— Это я его пригласил, — сообщает Басалик.

— Ну, правильно, — кивает Петровна, — Это же лучше, чем под забором пьяным валяться.

— Можно подумать, ты его под забором видела? — Возражает Феофанова.

— Подожди, подруга. Ещё не вечер. Увидим.

На площадку перед Домом культуры выворачивает «Мерседес» останавливается напротив входа. Из «Мерседеса» выгружается Гоша. Он не торопится слиться с толпой жителей посёлка, а стоит у машины.

22

На сцене Шепетиевский и Люся. В зал входит директор ДК.

— Яков Маркович, музыка грохочет. Народ собирается. Пора обилечивать зрителя.

— Сейчас иду, — говорит Шепетиевский.

На сцену выбегает Курагин.

— Я отказываюсь сегодня работать! — Категорично заявляет он, — Я понимаю, что я не звезда бандитских сериалов, но скотское отношение к себе я не потерплю.

— Ша, Вадик, что случилось? — Старается успокоить его администратор, — Какая муха тебя укусила?

— Ты был в гримерке? — Задает вопрос экстрасенс.

— Был, — кивает Шепетиевский, — Гримерка, как гримерка. Три на четыре. Чего тебе ещё надо?

— Я же тебя сегодня предупреждал, что у меня бронхит, — жалуется Курагин, — а в гримерке сквозняк. Я не хочу слечь в постель после представления.

— Сколько ты в этой гримерке будешь?

— Мне в ней переодеваться!

Шепетиевский поворачивается к директору ДК.

— У вас есть что-нибудь подходящее?

Директор ДК пожимает плечами.

— Есть.

23

В гримерке Курагин, Шепетиевский и Люся. Директор ДК спрыгивает с широкого подоконника.

— Эта подходит? В ней даже форточки забиты гвоздями.

Курагин добреет.

— Люся, перенеси костюмы сюда.

— Только быренько, Люся, — хлопает в ладоши Шепетиевский, — Скоро зрителей запускаем.

24

Немногочисленные зрители разбредаются по всему залу. Феофанова, Петровна и Басалик усаживаются в центре зала. Харитонов в последнем ряду. Шепетиевский расстроено считает зрителей по головам и замечает в зале Гошу. Гоша машет ему рукой, как доброму знакомому. Шепетиевский расстраивается ещё больше, дает сигнал киномеханику начинать представление.

В зале гаснет свет, звучит таинственная музыка, открывается занавес. В зрительной зале звучат одинокие аплодисменты. Это хлопает в ладоши Харитонов. Зрители поворачиваются и удивленно смотрят на него. Харитонов опускает руки.

На сцену выхолит экстрасенс Курагин в длинном черном плаще.

— Добрый вечер, уважаемая публика. Я рад, что вы пришли на встречу со мной. Я не буду показывать вам фокусы, и заниматься цирковыми трюками. Я пришел к вам, чтобы помочь избавиться от пагубных привычек и тяжелых болезней.

Харитонов удивленно смотрит на Курагина.

— За одно представление? Как это вы успеете?

— А мы попробуем, — улыбается в ответ экстрасенс, — Я попрошу подняться на сцену добровольцев.

За кулисами Шепетиевкий кладет последнюю пачку банкнот в портфель и закрывает его на защелку.

— Хватает! Ну, слава Богу.

Шепетиевский выходит со сцены, на которой идет представление.

Кроме Курагина на сцене уже находятся три добровольца, среди которых Петровна.

— Я попрошу вас скрестить пальцы на руках и поднять руки вверх, — просит экстрасенс.

— Хотел бы я посмотреть, как бы они скрестили пальцы на ногах, — громко комментирует происходящее на сцене Харитонов.

Курагин нервничает, но старается не обращать внимания на него Добровольцы выполняют просьбу Куракина.

— Теперь закройте глаза и слушайте только меня. Я посчитаю до пяти, после чего вы не сможете разжать пальцы.

Добровольцы закрывают глаза.

— Раз, два, три, четыре, пять… — считает Курагин.

— Вышел зайчик погулять, — продолжает Харитонов.

В зале раздается смех. Это смеется Гоша.

25

Зайдя в гримерку, Шепетиевский спотыкается об огнетушитель, который валяется у порога. Шепетиевский поднимает его и определяет в угол. Затем прячет портфель с деньгами в ящик из-под реквизита. Ящик закрывает на навесной замок. Ключ прячет в карман.

26

Курагин выходит на авансцену.

— Молодой человек, прекратите острить там, где вы ничего не понимаете.

— Ну, почему же? — Говорит Харитонов, — Понимаю.

— Тогда выходите на сцену и покажите, на что вы способны, — предлагает экстрасенс.

— Нет уж. Увольте, — отказывается тот, — Я — не клоун.

— Тогда сидите и не мешайте мне работать, — просит Курагин.

— Вы же обещали, господин экстрасенс, избавить нас от пагубных привычек и тяжелых болезней, — говорит Харитонов, — а сами занимаетесь простым гипнозом, которым владеют студенты первого курса медицинского института.

Курагин не знает, что сказать.

— Хорошо… — произносит после паузы он и решительно подходит к первому добровольцу, быстро сканирует его руками, — У этого человека…

Но за Курагина продолжает говорить с места Харитонов. Он вытягивает руки вперёд и прикрывает глаза.

— …функциональная желудочная гиперсекреция от потребления в пищу большого количества приправ, острых веществ и алкоголя.

Первый доброволец удивленно смотрит то на Курагина, то на Харитонова.

— Первый признак этого заболевания — изжога.

Первый доброволец кивает головой. Курагин, желая получить реванш, проводит руками по второму добровольцу.

— А этот человек…

— Совершенно здоров, — сообщает Харитонов, — Правда, иногда его беспокоит рука, которую он вывихнул в детстве, но это пройдет.

У Курагина от бессилия начинают дрожать губы.

— Ну, женщине о её болезнях при всех говорить не буду, — продолжает Харитонов, — Это не прилично. А вот вам, господин экстрасенс, посоветую срочно лечиться. У вас хроническая болезнь почек. Нарушения произошли в результате высокого артериального давления…

Курагин выходит на авансцену и гневно трясет руками. Потом резко поворачивается к добровольцам, стоящим на сцене.

— Спать!

Добровольцы, как подкошенные падают на сцену.

— Пусть этот абориген вас развлекает, с меня достаточно!

Курагин покидает сцену. На сцену выбегает Шепетиевский.

— Ай-я-яй, как не стыдно. Взрослый же человек.

Шепетиевский машет рукой и бежит догонять Курагина. Харитонов быстро поднимается на сцену.

— Подождите. В этом нужно разобраться, — оправдывается Харитонов, — Он сам меня спровоцировал.

Харитонов хлопает в ладони. Добровольцы приходят в себя. Харитонов идет за кулисы. За ним следуют Петровна, Басалик, директор ДК и Гоша.

27

Попав за кулисы, Шепетиевский, Басалик, Харитонов, Петровна, директор ДК и Гоша видят, как Курагин заходит в гримерку, громко хлопнув дверью.

28

Через мгновение в электросети проходит короткое замыкание, в результате чего на сцене начинают разрываться лампы в софитах и фонарях.

Зрители поражены происходящим. Шепетиевский, Басалик, Харитонов, Петровна, директор ДК и Гоша бросаются назад посмотреть, что происходит.

После световой иллюминации на сцене остается гореть только дежурный свет.

— Что это? — Спрашивает Басалик.

— Спокойно, — просит директор ДК, — Всем оставаться на своих местах. Я сейчас всё выясню.

29

После светопреставления, Шепетиевский, Басалик, Харитонов, Петровна и Гоша обращают внимание на гримерку, из которой начинает валить белый едкий дым.

— Ничего не понимаю? — Разводит руки в стороны Шепетиевский, — Что вообще происходит?

Он решительно входит в гримерку.

30

Шепетиевский, войдя в гримерку, сразу попадает в клубы белого дыма. Принимается громко кашлять, падает на пол, потеряв сознание.

Дым постепенно развеивается. Кроме Шепетиевского в гримерке, никого нет.

— А где экстрасенс? — Удивленно спрашивает Гоша.

Харитонов бросается к Шепетиевскому, щупает пульс.

— Помогите вынести на воздух.

— Это можно.

31

Гоша и Басалик выносят Шепетиевского в коридор. Здесь усаживают на стул. Харитонов снова проверяет пульс, заглядывает под веки и в рот. Появляется директор ДК.

— Киномеханик сказал, что проводка замкнула, — Видит Шепетиевского, — Что с ним?

— Потерял сознание, — сообщает Харитонов.

— Нужно вызвать скорую и полицию, — Волнуясь, предлагает директор ДК.

— Я уже здесь, — сообщает участковый Басалик, — а скорую сейчас вызову.

Он звонит по мобильнику. Прибегает костюмерша Люся, удивленно рассматривает присутствующих.

— А где Курагин?

— Исчез, испарился, — говорит Петровна, видит на полу гримерки плащ, в котором Курагин выступал на сцене, — Один только плащ и остался. Ты смотри, да он весь мокрый, будто в воде побывал.

Костюмерша Люся сидится на стул и принимается плакать. Петровна подходит к ней и, гладя по голове, утешает.

— Успокойся. Ещё ничего не известно.

Басалик подходит к Харитонову.

— Скорая сейчас будет.

— Басалик, оперативную группу вызывай, — советует Петровна, — У тебя на участке экстрасенс пропал. При загадочных обстоятельствах.

— Мне никто не поверит, если я обстоятельства описывать буду, — произносит участковый.

— Ты звони, а они пусть сами разбираются.

О полиции слышит Гоша. Он тихо ретируется в зрительный зал.

32

Первой приезжает бригада скорой помощи. Врач Головина и санитар поднимаются по ступеням. Навстречу им выходит участковый Басалик.

— Здравствуйте. Я — капитан Басалик. Участковый.

— Показывайте где больной? — Просит Головина.

— Идите за мной.

Они входят внутрь здания.

33

Врач Головина делает Шепетиевскому укол. Тот открывает глаза.

— Что у вас болит? — Спрашивает врач скорой помощи.

Шепетиевский ощупывает себя.

— Ничего. Только голова кружится. И подташнивает.

Головина меряет ему давление.

— Вы помните, что с вами случилось?

— Конечно, — отвечает Шепетиевский, — Вошел в гримерку и сразу потерял сознание.

— Давление нормальное. Странно, — пожимает плечами Головина, — Вас что-то беспокоило в последнее время?

— Как вам сказать, доктор? — Говорит администратор, — Ничего не беспокоит только покойника. Долги.

— Долги?

— Да, доктор. Беспокоят долги. Перед родными и близкими. Перед нашей многострадальной Родиной. Соседями. У вас разве не так?

— Так, конечно, — улыбается Головина.

Она прячет медицинские инструменты в сумку.

— Я вам вколола успокоительное. Советую больше отдыхать, тогда и не будете падать в обмороки. У вас обыкновенное переутомление.

— Спасибо, доктор.

Харитонов, слышавший этот разговор, подходит к Головиной.

— Я так не думаю.

Головина удивленно смотрит на Харитонова.

— Когда я его обследовал, — продолжает он, — у него было сильное сердцебиение, ярко выраженное покраснение лица и слизистой оболочки. Слезотечение в глазах.

— Вы — врач? — Интересуется она.

— Не важно.

— Для «не важно» вы достаточно осведомлены. Может быть, вы и правы…

Петровна отрывается от плачущей Люси.

— Вы долго будете устраивать консилиум, доктора? Может, поможете бедной девочке, а то она вся изойдет от плача?

Головина и Харитонов подходят к Люсе.

— Что с ней? — Спрашивает врач.

— А вы не видите? — Возмущается Петровна, — Истерика на нервной почве.

— Дайте ей две капсулы меновалена, — предлагает Харитонов, — Экстракт перечной мяты и валерианы ей не повредит, зато успокоит.

Головина снова с интересом смотрит на Харитонова.

34

В зрительный зал входят оперативники Егорова и Дворников. Их сопровождает участковый Басалик.

— Исчез, товарищи следователи, — сообщает он, — будто его и не было.

— Вы уверены в этом? — Задает вопрос Дворников.

— Я сам видел, как он туда заходил, — отвечает участковый, — А когда мы открыли дверь, его там не оказалось. Только дым и всё.

Егорова обращает внимание на зрителей, сидящих в зале.

— Почему посторонние в помещении?

— Это не посторонние, товарищ следователь, — объясняет Басалик, — Это свидетели. Я попросил остаться, чтобы вы смогли их опросить, если понадобиться.

— Никто не ушел?

— А как уйдешь? — Улыбается участковый, — Мы с директором ДК все двери на замки закрыли.

— Это вы правильно сделали, товарищ участковый, — хвалит Дворников, — А спрятаться ваш экстрасенс нигде не мог?

— Куда спрятаться, товарищ следователь, — пожимает плечами Басалик, — когда все видно, как на ладони.

35

Дворников дергает оконные створки, внимательно рассматривает гвозди, которыми забита форточка. Егорова следит за его действиями.

— Действительно странно, — говорит Дворников.

— Все свидетели утверждают, что видели, как Курагин сюда заходил, — сообщает Егорова.

— Не мог же он просто так раствориться! — Удивляется он.

— Он же экстрасенс, Дворников, — говорит она, — Он всё может.

— Ты в это веришь?

— Да, — кивает головой Егорова, — И в потусторонние силы. И в космический разум.

36

Дворников и Егорова допрашивают Шепетиевского.

— Это заговор, честное слово, — рассказывает администратор, — Меня тоже похитят и убьют. Сто процентов.

— Кто похитит? — Интересуется Егорова, — Кто убьет?

— Краплёный, — сообщает он.

— Краплёный? — Переспрашивает она.

— Кузин Олег Григорьевич? — Уточняет Дворников.

— Кузин, — кивает головой Шепетиевский, — Черт меня дернул взять у него деньги на проведение гастролей Курагина.

— Вы взяли деньги у вора в законе? — Удивляется Егорова.

— Мне сказали, что он меценат, — объясняет администратор, — Дает деньги на выставки, спектакли и прочее искусство. Но меня не предупредили, что дает под проценты. Теперь я должен ему, как Гандурас Америке за гуманитарную помощь.

— Интересная картина получается! — Хмыкает Дворников.

— Это я во все виноват, — делает вывод Шепетиевский, — Я не смог вернуть деньги вовремя, и он похитил Курагина.

— Вы в этом уверены? — Спрашивает Егорова.

— Абсолютно, — говорит администратор, — Я видел в зрительном зале его человека.

— А это уже интересно.

Дворников и Егорова переглядываются, достают пистолеты.

— Где, вы говорите, он сидит? — Задает вопрос Дворников.

37

Гоша видит, что к нему направляются оперативники Дворников и Егорова. Он вскакивает с места и бежит к выходу из зрительного зала.

— Стоять! — Кричит ему вдогонку Дворников.

— Ага! Сейчас!

Дворников и Егорова пускаются за ними в погоню.

38

Гоша выбегает на улицу. Басалик преграждает ему дорогу.

— Ты куда? Ещё никого не отпускали.

— Пошел!

Гоша толкает участкового. Тот отлетает в сторону. Гоша бежит вниз по ступенькам. Его преследуют Егорова и Дворников.

Гоша заскакивает в припаркованный «Мерседес» и заводит мотор.

— Уйдет! — Волнуется Егорова.

Дворников бросается к полицейской машине. Егорова бежит к «Мерседесу». «Мерседес» срывается с места и, чуть не сбив Егорову, выворачивает на дорогу. Егорова отпрыгивает назад, падает и катится к краю дороги.

Дворников, сев в полицейскую машину, не может завести двигатель. «Мерседес» скрывается в темноте. Егорова поднимается и направляется к полицейской машине. Дворников виновато смотрит на Егорову.

— Ушел, — говорит Егорова.

— Ты номер машины запомнила? — Спрашивает Дворников.

— А ты?

Дворников вздыхает.

— Далеко не уйдет. Он же из банды Краплёного. Я его потом по базе найду.

— Тогда пошли опрашивать свидетелей, — предлагает Егорова.

39

Костюмерша Люся и Петровна за кулисами несут одежду Курагина. Подойдя к ящику с реквизитом, Люся открывает крышку. В ящике видит труп человека. Громко орет от страха и падает в обморок. Её успевает подхватить Петровна. Она тоже видит труп и испуганно крестится.

40

Перед сценой стоит Шепетиевский, переминаясь с ноги на ногу. В первом ряду сидят директор ДК, Харитонов, Люся, Петровна и Феофанова. Головина перевязывает голову участковому Басалику.

— Следователи уже доложили начальству, — сообщает Петровна, — Сейчас пожалует. С криминалистами.

— Как это он из комнаты в ящик попал? — Спрашивает Феофанова.

— Он же экстрасенс, подруга, — объясняет Петровна, — Он через стены проходит. Я об этом недавно в интернете прочитала.

На сцену выходит Егорова.

— Яков Маркович, прошу вас пройти со мной.

Шепетиевский с готовностью поднимается на сцену и следует с Егоровой за кулисы.

41

Труп уже лежит рядом с ящиком. Он накрыт одеялом. Возле него стоит Дворников. Егорова и Шепетиевский подходят к нему.

— Яков Маркович, вам придется провести опознание трупа, — предупреждает Дворников, — Мы предполагаем, что это пропавший Курагин.

— Если это Курагин, — говорит Шепетиевский, — то я точно опознаю.

— Это будет сделать сложно, Яков Маркович, — вздыхает оперативник, — Дело в том, что лицо и руки у него обожжены. Идентифицировать Курагина будет тяжело, поэтому важна каждая деталь.

— Я постараюсь.

Шепетиевский подходит ближе. Дворников поднимает одеяло. Шепетиескому становится плохо, поэтому он говорит через силу:

— Одежда его. Рост тоже. По-моему — он. Хотя я не уверен. Костюмерша Люська вам точно скажет. Она его лучше знает.

— Спасибо.

Администратор быстро уходит.

42

Харитонов и Головина беседуют, сидя в первом ряду партера.

— А вы верите в телепортацию? — Спрашивает врач.

— Нет, — отвечает он, — Я — конченый реалист. Жизнь есть только на земле. На земле она и заканчивается.

— Мы с вами раньше нигде не встречались?

— Не знаю.

— Меня зовут — Людмила.

Харитонов впервые улыбается:

— «В безмолвный терем входит он,

Где дремлет чудным сном Людмила…»

Он замолкает, а она продолжает:

— «Владимир, в думу погружен,

У ног ее стоял унылый…»

— Пушкин, — произносит он.

— А вас зовут — Володя, — делает вывод она, — Рада познакомиться.

Харитонов ничего не отвечает. На сцену снова выходит Егорова.

— Люся, идите за мной.

Костюмерша робко поднимается на сцену. Идет за Егоровой, растерянно поглядывая по сторонам.

43

Костюмерша, увидев распростертое на полу тело, закрывает лицо.

— Он это!

— Вы даже не взглянули на него, — кривится Дворников, — а говорите — «он».

— Ботинки его, — объясняет она, — Я их никогда не перепутаю. Недавно набойки ставила.

Дворников рассматривает подошвы ботинок. На них — новые набойки.

— Ну, надеть обувь может любой человек, — говорит оперативник.

— У него ещё родимое пятно вот тут, — сообщает Люся и показывает место у себя на ягодице.

— Откуда вы знаете? — Задает вопрос Дворников.

Люся теряется. Ей на помощь приходит Егорова.

— Дворников, не задавай дурацких вопросов, а лучше посмотри.

Теперь теряется Дворников. Он приподнимает одеяло, долго копается с одеждой, что-то рассматривает. Потом поднимает голову к Егоровой и Люсе.

— Есть. Это он. Курагин.

44

Полковник Колесников входит в зрительный зал. За ним идет эксперт Лихута. Подойдя к сцене, Колесников узнает Харитонова.

— Харитонов? Владимир Михайлович? Здравствуйте!

Харитонов исподлобья смотрит на Колесникова. Головина с интересом наблюдает за происходящим. Эксперт Лихута идет за кулисы.

— Вы меня не узнаете? — Спрашивает полковник, — Я — Колесников. Сергей Алексеевич. Вы мне операцию делали. Три пули вытащили.

Колесников расстегивает рубашку и показывает цепочку, висящую на шее, на которую нанизаны три пули.

— Вот они. Я теперь с ними не расстаюсь.

Харитонов узнает Колесникова и недовольно морщится.

— Да. Я вас вспомнил. У вас было ранение в плечо, спину и бедро.

— Совершенно верно, — подтверждает Колесников, — Два ранения так себе. А вот в спину… Вам пришлось повозиться.

— Большая кровопотеря была, — кивает Харитонов, — Еле остановили.

Головина, сделав для себя большое открытие, с улыбкой следит за Харитоновым и Колесниковым. Харитонов смущается, желая прекратить ненужный для него разговор.

— Ранения не беспокоят?

— Зажило, как на собаке. А у вас как?

— Отлично, — отвечает он, — Был под следствием. С работы уволили. Жена ушла. Жить негде. В общем, всё, как у людей.

— Шутите? — Удивляется полковник.

— Нет.

Головина, удивленно, смотрит на Харитонова.

— Помощь нужна? — Спрашивает Колесников.

— Уже нет.

Шепетиевский, дремавший в кресле, бьет себя по голове.

— Черт! Совсем забыл.

Шепетиевский поднимается и быстро выходит из зала. На него никто не обращает внимания.

45

Шепетиевский вынимает ключ и открывает замок на ящике. Открыв дверцу, видит пустой ящик.

— Не понял?

Он осматривает все вокруг.

— О, Господи! Час от часу не легче. Это уже не драма, а фарс какой-то!

Он выскакивает наружу.

46

Администратор подбегает к Колесникову, отталкивая в сторону Харитонова и Головину.

— Все, товарищ командир, окончен бал, погасли свечи, недолго музыка играла… Я пропал.

— Что случилось? — Спрашивает полковник.

— Пропал портфель с выручкой за всю гастрольную поездку, — сообщает Шепетиевский, — Мало того, что они убили талантливого артиста, они еще и ограбили бедного еврея-администратора.

— Где был портфель с деньгами?

— В ящике для реквизита.

— Кто об этом знал? — Интересуется Колесников.

— Никто не знал, — отвечает администратор, — Кроме меня, костюмерши и покойника.

47

В гримерке на стульях располагаются Колесников, Дворников, Егорова и участковый Басалик.

— Слушаю ваши предположения? — Произносит полковник.

— Убийство могли совершить с целью ограбления, — высказывает предположение Егорова, — а Курагин оказался случайным свидетелем.

— Значит, убийца должен находиться среди зрителей, — делает вывод Колесников.

— Возможно, что это сделал тот, что сбежал, — говорит Дворников, — Из банды Краплёного.

Участковый Басалик отрицательно вертит головой:

— Он был без портфеля.

— Убийство могла совершить костюмерша экстрасенса, — предлагает вторую версию Егорова, — По показаниям Шепетиевского, Курагин решил её уволить и сообщил ей об этом перед представлением.

— Любовница не смогла простить такого и пришила своего любовника, — скептически хмыкает Дворников.

— Убийство мог совершить Шепетиевский, который должен огромную сумму криминальному авторитету Крапленому, а все спихнуть на Курагина, — озвучивает третью версию Егорова.

— Версии принимаются, — произносит полковник Колесников, — Работаем.

48

Егорова допрашивает Шепетиевского.

— Я все время был на сцене… — сообщает администратор.

49

Дворников беседует с костюмершей Люсей.

— Вы отказываетесь сообщить, где были во время представления?

— Я была здесь.

— Кто это видел? Кто может подтвердить?

— Никто, — произносит Люська, собираясь расплакаться.

50

Эксперт Лихута подходит к полковнику Колесникову, который стоит рядом с Харитоновым, и передает несколько листочков.

— Что это? — Спрашивает Колесников.

— Заключение о смерти, — отвечает Лихута.

Колесников протягивает листочки Харитонову.

— Не хотите почитать, Владимир Михайлович?

Харитонов читает заключение. Хмыкает.

— Я могу взглянуть на труп Курагина?

— Я возражаю, — говорит эксперт, — Я против того, чтобы меня контролировали опустившиеся личности, далекие от экспертной работы.

— Не обижайтесь, Виктор Ефимович, — успокаивает того полковник, — доктор Харитонов великолепный специалист. А лишнее мнение только поможет следствию.

— Как знаете, — пожимает плечами Лихута.

Из-за кулис в сопровождении Головиной санитары на носилках выносят труп Курагина.

— Постойте! — Останавливает их Колесников, — Пусть труп осмотрит Владимир Михайлович.

Головина кивает санитарам. Те ставят носилки на пол.

Харитонов внимательно изучает труп Курагина, рассматривает пальцы на руках, изучает кожу. Затем проводит над ним руками. На лбу Харитонова сразу же выступают капли пота.

— Можно взглянуть на его личные вещи?

В это время за кулисами раздается душераздирающий крик. Оперативники бросаются за кулисы.

51

У ящика, в котором нашли труп Курагина, лежит костюмерша Люся. Егорова первой подбегает к ней. Усаживает на ящик. Костюмерша дрожит.

— Что случилось? — Спрашивает Егорова.

— Я собирала костюмы и реквизит, — рассказывает костюмерша, — Вдруг кто-то сзади схватил меня и начал душить.

Она показывает горло, на котором отчетливо видны следы рук.

— Вы видели, куда он побежал? — Интересуется Дворников.

— Нет, — всхлипывает Люська.

Егорова, Дворников и участковый Басалик разбегаются в поисках нападавшего. Возле Люси остаются Колесников, Харитонов, Лихута и Головина. Головина дает костюмерши таблетки.

— В этот раз таблетки не помогут, — произносит Харитонов, — Надо что-нибудь посущественней.

— Точно, — хмыкает эксперт Лихута, — Сто граммов без закуски.

— У меня есть капли корвалола, — говорит Головина.

— Пойдет, — кивает Харитонов.

Возвращаются Егорова, Дворников и Басалик.

— Ну, что? — Задает вопрос Колесников.

Егорова, Дворников и Басалик отрицательно машут головами.

— Опросите всех, — приказывает полковник, — Выясните, кто, где находился во время нападения.

Дворников, Егорова и Басалик выходят.

— Где одежда Курагина? — Спрашивает Харитонов у Люськи.

Костюмерша дрожащей рукой протягивает ему пиджак и брюки. Харитонов проверят карманы. В одном из них находит начатую пачку таблеток.

52

Харитонов осматривает гримерку. В углу находит огнетушитель. Обращает внимание на рукоятку запуска. Она находится в открытом состоянии.

53

Санитары под руководством Головиной и Лихуты грузят покойника в машину скорой помощи.

Шепетиевский подводит Харитонова к стареньким «Жигулям».

— Вот машина Курагина. Не фонтан для прославленного экстрасенса, но по селам и деревням она не заменима.

Харитонов изучает машину. Открывает багажник. На днище находит остатки белой жидкости. Трогает её пальцами. Нюхает.

54

К следственной бригаде подходит участковый Басалик.

— Товарищи следователи, тут такое дело, — говорит он, — Киномеханик только что сознался, что во время представления был с этой… с костюмершей Люсей. Они там, в кинобудке… в общем, амурами занимались.

— Так вот почему её никто не видел, — улыбается Егорова.

— Теперь ясно, почему её Курагин уволить хотел, — качает головой Дворников.

На сцену выходит костюмерша. Обращается к Колесникову.

— Товарищ начальник, можно я поеду домой? Я завтра все соберу если надо.

Колесников, видя состояние костюмерши, обращается к Егоровой.

— Лейтенант, отвезите свидетеля. От неё всё равно никакого толка.

— Спасибо большое, но я сама, — произносит Люська.

Егорова и костюмерша выходят. Харитонов подходит к Колесникову.

— Полковник, хочешь я раскрою это преступление?

Колесников удивленно смотрит на него.

— Но для этого мне нужно побывать в квартире экстрасенса, — продолжает Харитонов.

— Поехали.

55

Машина останавливается у подъезда. Из неё выгружаются Колесников, Шепетиевкий и Харитонов.

— Квартира, которую снимал Курагин на третьем этаже, — показывает администратор, — Дом старый. В таких домах этаж — за полтора. Когда поднимаюсь, всегда поминаю добрым словом и архитектора, и строителя, и мать их тоже.

— Рот закрой! — Обрывает его Харитонов, — Надоело.

56

Шепетиевский открывает дверь в квартиру.

— Милости прошу.

В это время из квартиры раздается несколько выстрелов из пистолета. Шепетиевский, Харитонов и Колесников прилипают к стене.

— Ничего себе! — Вырывается у Шепетиевского, — Настоящий артобстрел.

Из темной комнаты снова звучат громкие выстрелы. Пули попадают в стену над головами Шепетиевского, Харитонова и Колесникова.

Колесников вынимает пистолет и стреляет в ответ. В комнате тишина и спокойствие.

— Кажется отбой воздушной тревоги, — тихо произносит администратор.

Колесников медленно пробирается к двери в комнату. Затем прыгает в темноту. Шепетиевский и Харитонов пытаются разглядеть, что происходит в комнате, но безрезультатно.

Через некоторое время в комнате загорается свет. В дверном проеме появляется Колесников.

— Он ушел через черный ход.

Шепетиевский и Харитонов входит в комнату. По всей комнате разбросаны вещи.

— Что он здесь искал? — Спрашивает администратор.

— Наверное, то, что и мы, — отвечает полковник.

Харитонов осматривает комнату, заглядывает в кухню, туалет и ванную. Затем открывает кладовку. В ней у стенного самодельного шкафа стоит газовый баллон. Харитонов поворачивается к Колесникову.

— Поехали.

— Куда?

— Задерживать преступника.

— А это не опасно? — Интересуется Шепетиевский.

— Опасно. Он вооружён.

— Тогда нужно вызвать оперативную группу, — предлагает Колесников.

— Не помешает, — соглашается Харитонов.

57

Бойцы СОБРа готовятся к штурму. Харитонов, Шепетиевский и Колесников останавливаются на лестничной площадке.

— Вы готовы? — Спрашивает Колесников командира СОБРа.

Тот кивает.

— Тогда начали, — командует полковник.

Командир СОБРа машет рукой. Бойцы выбивают дверь и заскакивают в квартиру. Слышна пальба из пистолета, крики. Через некоторое время всё стихает. Из двери показывается командир СОБРа.

— Всё? — Интересуется Колесников.

Командир СОБРа улыбается и показывает большой палец.

58

В квартиру первым входит полковник Колесников. За ним — Харитонов и Шепетиевский. Они проходят в комнату, на полу которой лежат в наручниках Курагин и Люся. Администратор от удивления теряет дар речи, потом бросается к экстрасенсу:

— Матерь Божья! Кого я вижу? Воскресший из мертвых! Курагин, где мой портфель?

Тот смеется в ответ.

59

Колесников, Егорова, Дворников, Шепетиевский, участковый Басалик и директор ДК сидят в первом ряду партера. Перед ними стоит Харитонов.

— С самого начала меня удивило выступление Курагина, — рассказывает Харитонов, — Он обещал чудеса исцеления, а начал показывать какие-то допотопные цирковые номера.

— Да-да. Сегодня он изменил программу, — вставляет Шепетиевский, — Но я в это не лез. Это его конек.

— Он с самого начала провоцировал возмущение зрительного зала. И спровоцировал. Я начал его подначивать. Сказал ему о хронической болезни почек. Мой диагноз подтвердился, когда я нашел таблетки в его одежде. Это — «Нитроксолин». Это специфический препарат, который используется только для лечения почек. Короткое замыкание со светом устроила костюмерша, находясь в киноаппаратной, чтобы отвлечь внимание свидетелей от гримерки. Именно в этот момент по задуманному плану Курагин должен был выскользнуть из гримировочной комнаты. О разрыве с костюмершей Люсей Курагин сообщил Шепетиевскому, чтобы отвести от неё подозрение. А она устроила закулисное нападение на себя, чтобы быстрее уехать домой. Белый дым — это газ, которым экстрасенс заполнил гримерку. Для этого ему нужна была комната без сквозняков. А мокрая одежда, в которой был Курагин, защищала его от вредного воздействия газа, в отличие от Шепетиевского, который, войдя в комнату, сразу потерял сознание. Осмотр трупа экстрасенса привел меня в замешательство: это был не Курагин. Трупные пятна говорили, что человек умер двое суток назад. Руки были обожжены, чтобы уничтожить папиллярные линии на пальцах. Остатки формальдегида — это осадочная составляющая формалина, которые я нашел в багажнике «Жигулей» сказали мне, что труп был привезен именно в этой машине. То есть самим Курагиным. Это Курагин устроил перестрелку в своей квартире. Он не ожидал, что мы так скоро в ней появимся. Вам только остается узнать, в каком морге сегодня был украден труп.

С места поднимается Колесников.

— Подводим черту.

— Ребята из информационного отдела МВД сообщили, — говорит оперативник Егорова, — что у Курагина и его подельницы это не первое криминальное дело, которое они не раз проворачивали по заранее продуманному сценарию.

— Все это хорошо, — робко спрашивает Шепетиевский, — а где же деньги?

— Курагин сразу же отправил их за границу, — отвечает Егорова, — куда собирался сбежать на некоторое время.

Администратор меняется в лице:

— Боже, я погиб!

— Зачем они устроили такое «цирковое представление», ведь могли просто стащить портфель у Якова Марковича? — Интересуется участковый Басалик.

— Ага. Щас! — произносит Шепетиевский, — Краплёный быстро бы их нашел и сделал из них то, что сделает теперь из меня.

60

Оперативная группа уезжает. На крыльце, провожая их, стоят Шепетиевский, Харитонов и участковый Басалик.

— Ну, вот и всё, -печально произносит администратор, — Цирковое представление закончилось. Начались будни.

— До свидания, я пошел, — сообщает Басалик.

— Счастливой дороги, — прощается Шепетиевский с участковым за руку.

— Я тоже пойду, — говорит Харитонов.

— Прошу прощения, — задерживает его администратор, — вы не возьмете меня к себе. Ну, хотя бы на одну ночку. Боюсь, что дома меня ждет Краплёный. После того, что произошло, я второй серии просто не выдержу.

— А будет вторая серия? — Спрашивает Харитонов.

— Молодой человек, — вздыхает Шепетиевский, — Я в этом не сомневаюсь.

Баба Яга против агента 00

Часть первая

1

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик…

— Соловьёв! С вещами на выход! — гулко, как выстрел, прозвучало в длинном пустом коридоре.

Залязгали, заскрежетали замки и засовы.

Магадан. ИТК-13

Неприятно застонали двери, выпустив на яркий, залитый холодным зимним солнцем свободный пятачок, хрупкого трясущегося старикашку, опирающегося на деревянную палку, приспособленную под костыль.

Старикашка поворотил вокруг себя головой, шевеля губами, медленно по слогам прочел вывеску, оставшуюся за его спиной: «Магаданское управление МВД Рошшии, Ишправительная колония номер тринадшать».

— В следующий раз, Соловьёв, постарайся к нам не залетать, — услышал он напоследок из-за закрывающейся со стоном двери, — Восьмой десяток на исходе, а туда же: в разбойники! Пора за ум браться! А то, не ровен час, к господу Богу призовут, так, кроме нар и вспомнить ничего не сможешь!

— Вот жубы вштавлю, шинок, и вожмушь жа него. Жа ум жначит. Шлово даю. Шешное пионершкое! Вы обо мне вше тогда ушлышите, жа шотню вёрст отшюда, — ответил трясущийся от немощи старикашка. Поклонился закрытой двери в пояс по-старинке и неуверенной шаркающей походкой, скользя по расчищенной от снега дорожке, поплёлся прочь.

Палка-костыль была меньше необходимого, поэтому ему приходилось передвигаться ещё и согнувшись в три погибели. Отойдя метров этак тридцать от дверей, старикашка вдруг разогнулся, выровнялся, отбросил в сторону палку, лихо раскрутил над головой худую котомку, которую до этого любовно прижимал к груди, и зашвырнул подальше в кусты. Потянулся по-молодецки.

— Эх, хорошо, ети его мать! Крашота неопишуемая! Живи и радуйшя.

Размял беззубый рот, вставил в него кривые пальцы и попытался свистнуть. Вместо свиста получилось тихое булькающее шипение. Он в сердцах плюнул и бодро зашагал по дорожке.

Примораживало. Он ускорил ход и теперь шёл всё быстрее и быстрее. У посёлка его нагнала машина. Серенький неприметный «Жигулёнок». Они ещё немного посоревновались: кто кого обгонит? Дед или машина на скользкой ледяной дорожке?

— Соловьёв? — высунулся из открытого окошка водила, когда ему надоели гонки, — дородный дедина, похожий на одного молодца из ларца в известной сказке.

— Шоловьёв, — остановился старикашка, — а тебе какое дело?

— Тебе просили передать: «Пора!»

На что старикашка засиял, хлопнул в ладоши и подскочил к машине:

— Ну, тогда вперёд, шоколик!

Он с подскоком и притопом оббежал машину вокруг, открыл дверцу и умостился рядышком с шофером.

— Шего штоим, шлуживый? Трогай! Наш ждут великие шобытия!

2

Со стариком разобрались! Начнём сначала. В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой…

Великий Новгород. Школа №32

— Акулина Ивановна! Акулина Ивановна, — во всё горло орала девочка, пробегая по длинному школьному коридору, — вас Мариванна к себе вызывает!

Акулина Ивановна прекратила мыть полы и, повернувшись навстречу мчащейся посыльной, облокотилась на швабру:

— Что случилось, Катенька? Чего ты заливаешься, словно звоночек? Так громко, что все подумают, будто урок закончился.

— Так Мариванна сказала: «Быстро!», — нахмурилась девочка и уткнулась взглядом в носки своих зимних меховых ботиночек.

— «Быстро», но не «громко», — поучительно сказала Акулина Ивановна, — Что случилось? Наводнение? Землетрясение?

— Нет, Акулина Ивановна, — снова заорала девочка, — вам телеграмма. Срочная. Из самого Санкт-Петербурга — сказала Мариванна.

— Странно, почему сюда? Почему не домой? Да и от кого это? У меня никого в Петербурге знакомых нет. А, может, это от… — задумалась Акулина Ивановна и тяжело вздохнула, а уже девочке сказала, — спасибо, Катюша, я сейчас приду.

Она, не спеша, собрала все свои подручные инструменты: тряпку, ведро и швабру, прошла к своей кладовке, аккуратно поставила всё внутрь, закрыла дверь, замкнув на замок, и только после того, как определила в карман ключик от замка, направилась к директору школы.

Кабинет последней находился на первом этаже, поэтому далеко идти не пришлось: сначала по одному коридору, потом — по второму.

— Разрешите, Мария Ивановна? — Заглянула она в кабинет.

— Входите, — сразу же замахала директриса руками. — Акулина Ивановна, тут вам срочную телеграмму принесли. Я попыталась узнать: почему в школу, а не домой? Почему в приёмную, а не лично вам? Может, что-то неприятное в ней, а я не хочу, чтобы мои работники душевно травмировались на рабочем месте, да ещё в присутствии детей. Это может огорчить весь наш большой дружный коллектив. Но посыльный — очень странный человек, как я успела заметить, — меня успокоил. Сказал, что вы скорее обрадуетесь, чем огорчитесь. Я, конечно, прошу у вас прощения, но я не поверила ему и прочла, что написано в телеграмме. Доверяй, но проверяй. Да! Мне очень неудобно, но другого выхода у меня не было. Извините, — и она протянула бумажку, — может, я ничего не понимаю в этой жизни, но текст телеграммы очень странный, я бы даже сказала: подозрительный, Акулина Ивановна.

Она замолчала и уставилась на уборщицу, стараясь хотя бы по реакции той понять смысл депеши.

Акулина Ивановна развернула листочек и прочла: «Пора!». Листочек выпал из её рук и, покружившись в воздухе, сделав пару пируэтов, приземлился к ногам директрисы. Акулина Ивановна помрачнела и присела на стул, стоящий рядом со столом.

— Я так и знала, что эта телеграмма ничего хорошего не принесёт, — сказала перепуганная директриса и присела рядом с Акулиной Ивановной.

3

И со старухой тоже разобрались! Правда, не совсем они старик со старухой, но об этом попозже. В некотором царстве, в некотором государстве…

Париж.

Пятизвёздочный отель «Бастилия».

О! Куда нас занесло!

Длиннющий лимузин, лихо, перестроившись с третьего ряда в первый, резко притормозил у входа отеля, светящегося всеми мыслимыми и не мыслимыми цветами назойливой рекламы.

Из передней двери браво выскочил молодой человек в форме, открыл дверцу авто и почтительно поклонился. Из огромного чрева элитного автомобиля сначала вывалился средних лет мужчина, а за ним выпорхнула дама неопределённых лет. Одеты они были не по сезону. Мужчина был в смокинге, дама — в вечернем платье. Он — весь пепельно-седой, она — вся огненно-рыжая. Они проследовали мимо склонившегося в почтительном поклоне швейцара, услужливо распахнувшего перед ними стеклянные двери.

В центре холла остановились. Пока она демонстративно стряхивала с себя две снежинки, случайно застрявшие в её волосах, он подошёл к стойке администратора, чтобы получить ключи от номера.

— Bonjour!

— Bonsoir, — ответили ему.

— Je voudrais la clef de ma chambre.

— S’il vous plait.

Я сейчас вам всё переведу! Не беспокойтесь! Блесну «французским» с онлайн-переводчиком: Он говорит: «Здравствуйте!» Ему отвечают: «Добрый вечер!» Тогда он: «Дайте, пожалуйста, ключ от номера». А ему: «Пожалуйста!» Во как! В общем, поговорили.

Он прихватил положенные галантным дежурным ключи от номера и отошел в сторону. Остановился и снова вернулся к стойке.

— Avez — vous des messages pour moi?

— Есть ли для меня сообщения? — Поинтересовался он.

— Oui. — Ответили ему и протянули конверт.

— Merci.

Ну, «Мерси» все знают. Это — «Спасибо».

Он кивнул и подошёл к даме, на ходу запихивая конверт во внутренний карман.

Они прошли к лифту, который доставил их на самый высокий этаж в самый навороченный номер.

— Это было что-то, — заговорила по-русски она, когда они оказались в номере, — такого успеха я даже сама не ожидала!

— Сара Бернар кусала бы локти, видя твой сегодняшний фурор, — подтвердил мужчина, — твоё мастерство, Кикочка, улучшается год от года. Ещё лет этак триста, и ты станешь замечательной артисткой.

Но вместо того, чтобы обидеться на эти грубые слова, дама нежно прильнула к мужчине и заворковала:

— Ты правду говоришь, Кузенька?

— Как твой импресарио — импресарио известной артистки Кики Морэ — я всегда обязан говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Номер был шикарным. Апартаменты для президентов, для шейхов, королей и миллионеров. В окне красовалась Эйфелева башня — символ Франции и Парижа. Посередине номера возвышалась огромная гора цветов из нескольких корзин.

— Извини, Кикочка, — вдруг скривился он, — но терпеть более — нет сил.

Она засмеялась, игриво оттолкнула его, отошла в сторону и плюхнулась в кресло:

— Столько лет, а ничего не меняется!

— Ничего подобного, — он помахал пальчиком в знак протеста, — меняется среда обитания, — и снова заурчал, как чеширский Кот, — можно, Кикочка?

— Хорошо, — весело согласилась она, — всё равно завтра съезжаем отсюда.

Он, чрезмерно довольный разрешением, подошел к огромному камину, стал на четвереньки, засунул голову внутрь и… жалобно-жалобно завыл.

Этот вой был таким пронзительным, к тому же усиленный дымоходом, что моментально разнёсся по всему зданию.

В одном из номеров гостиницы с одной постоялицей от воя случился удар прямо в туалетной комнате. Услышав его, она подпрыгнула на унитазе, как реактивная ракета, проскочила через всю комнату и рухнула, словно «Челленджер» на взлёте, между ванной и биде.

Все посетители ресторана, находившегося на первом этаже отеля, замерли и с подозрением посмотрели в сторону кухни: «Неужели там из кого-то делают бифштекс. С кровью?» Один из них выронил вилку, которая со звоном полетела на пол. Второй с перепуга отбросил в сторону бокал, треснувший от резонанса, вызванного воем. Третий просто свалился со стула. У ресторанного певца нота застряла в горле, и он захлебнулся своим чудным тембром голоса. Официант выронил разнос, заставленный всякими блюдами.

Пешеходы, проходившие мимо отеля, как при воздушном налёте, повалились на землю и начали отползать подальше от гиблого места.

Дежурный администратор с перепуга нажал кнопку пожарной тревоги, чем ещё больше напугал перепуганных жильцов и прохожих. Во всём отеле всё зазвенело, завыло. Противопожарная система включилась и начала заливать водой коридоры и номера. Все жильцы и работники отеля повалили прочь, сметая всех и вся, из здания на улицу. Некоторые начали выпрыгивать из окон.

И лишь в одном номере весело смеялись, глядя на эту картину: известная артистка Кика Морэ и её импресарио.

— А вот и скорая помощь пожаловала! — веселился Кузя.

И действительно: к парадному входу отеля с сиреной подскочила машина скорой медицинской помощи. Из неё выскочили санитары, схватили носилки и помчались внутрь здания.

— Потом, как всегда, пожарные и полиция приедут, — вздохнула артистка.

Ей быстро надоела происходившая возня, и она отошла от окна к огромному букету цветов, погладила его, пытаясь обнять.

— Как они пахнут!

Среди сотен роз обнаружила визитку очередного поклонника, осторожно, чтобы не уколоться, извлекла её.

Маленький картонный четырёхугольник оказался не визиткой, как она подумала прежде, а посланием. На нём было всего лишь одно слово: «Пора!»

— Кузя, — ойкнула она, — смотри!

Мужчина, нехотя, оторвался от окна, подошёл к ней, взял из рук бумажку, прочёл. Торопливо достал из внутреннего кармана своего пиджака конверт, который получил у стойки администратора, нервно вскрыл его, выудив содержимое.

Это был листок с одним словом: «Пора!»

— И мне пришло, — растеряно сказал он и опустился в кресло, — пора возвращаться домой раньше, чем хотелось бы.

— Чего ты расстраиваешься, Кузьма, — тихо произнесла женщина, — зимой в России хорошо.

4

А это уже теплее. В некотором царстве, в некотором государстве… в России, то есть…

Ханты-Мансийский округ.

Где-то в тайге.

— …А ещё говорят, что этот лесничий появляется всегда, будто из-под земли и под землю уходит, — рассказывал один мужик двум другим, сидящим рядом с ним у костра, странным личностям.

— Прямо Рэмбо какой-то, — скептически произнёс Второй.

— Брехня! — махнул рукой Третий.

Сидели они на небольшой полянке под старой березой. Вокруг был зимний лес, трещавший вверху заледенелыми голыми ветками.

— Вот истинный крест, — настаивал Первый, — Народ говорит, что этот самый лесничий столько нашего народа поизвёл, что и не сосчитать вовсе. Щёлкает нас — братков-охотников, как семечки.

— Терминатор, что ли? — иронично спросил Второй.

— Брехня всё это! — зевнул Третий.

— Брехня? Вот прошлым годом, говорят, — не унимался Первый, — пошли косой Гришка с хромым Васькой капканы на мелкую зверюшку ставить. Быстро управились — расставили. Как водиться после этого закусили хорошо и к вечеру домой пошли. Идут, значит, они по дорожке, глядь, а впереди…

— «Мёртвые с косами стоят и… тишина!» — закончил за него Второй.

— Знамо дело: закусили прилично, вот хренотень всякая и видится, — продолжил Третий.

— Нет, — пропустил шпильку мимо ушей Первый, — впереди на дорожке все их капканы, те, что они целый день устанавливали, в рядочек лежат. Их дожидаются.

Второй и Третий недоверчиво переглянулись, но примолкли. А Первый, вдохновлённый этой победой, продолжил:

— Цельную ночь трудились — капканы изнова расставляли. К утру, уставши, закемарили. А когда проснулись, чуть ума не лишились: все их капканы вокруг них расставлены. Кружочком. Да так плотно друг к дружке, что не пройти меж них, не то, что проехать.

— Ну и что? — Хором спросили Второй и Третий.

— А то, — понизив голос, тихо сказал Первый, — что выйти из круга капканьего они не могли. Только щелку, какую приметят, только в неё направятся, а капканы, будто живые на них, как собаки кусачие, кидаются. Цельных три дня и три ночи они в этом плену просидели голодные и холодные, пока их Служба спасения не нашла и не высвободила. С тех тор хромой Васька — окосел, а косой Гришка — охромел. Они про эту катавасию сразу же куда надо стукану… в общем, сообщили, но никто им, бедолагам, не поверил.

— Чего ж? — Удивились Второй и Третий.

— А возле них десяток пустых бутылок из-под водки нашли. Будто кто-то специально их по всему лесу собрал и им подкинул. А они, горемычные, за трое суток и капли в рот не брали, всё, что с собой принесли, в первый же день уклюкали, а откуда эти бутылки взялись, знать не знали, и ведать не ведали. Вот потому никто и не поверил, хоть они божились и землю грызли.

— Мистика прямо, — сыронизировал Второй, — меньше пить нужно было!

— Брехня! — подвёл итог Третий.

— Во-во! Все так говорили. Брехня — брехнёй, не знаю, как вы, а я меры предосторожности принял, — снисходительно произнёс Первый, — а вы, как хотите.

— Какие — такие ещё меры? — Хмыкнул Второй.

— Известно какие, — хмыкнул и Третий — «Памперсы» на причинные места, вот какие!

И они весело загоготали.

— Всё! Хватит бодягу разводить. — Поднял пластмассовый стаканчик Второй. — Давайте по единой и домой, а то темнеет уже.

— За лесничего! — засмеялся Третий, — Чтобы он нас другой дорогой всегда обходил. Приличным людям жить и кормиться не мешал.

— За него — родимого! — Согласился Второй.

Первому ничего другого не оставалось, как присоединиться к двум приятелям. Выпили. Закусили рукавами. На морозе и такая закуска сгодится. Скомкали пустые стаканчики и зашвырнули их подальше в кусты. Оглянулись.

— Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! — вдруг вырвалось у Второго, — а где мой сидор с добычею?

— И моего нету, — вставился Третий, — я его тут примостил, точно помню, а теперь гляжу: нету, как корова языкам слизала.

— Вот, — оглянулся, трусливо, по сторонам Первый, — кажись, и у нас началось!

— Что началось, придурок, — вспылил Второй, — ты нам всё это дерьмо специально втирал, чтобы добычу себе ухапать и на потусторонние силы спихнуть. Не выйдет, Коперфильд! Мы тоже не пальцем деланные.

— Ты куда моих белок дел? — пошел Третий с кулаками на Первого.

— Так и ружья куда-то заныкал, Кукрыникс! — Возмутился Второй.

— Отдай по-хорошему, — попросил Третий, — а то плохо будет.

— Братцы, — упал на колени Первый, — вот вам крест святой, не брал я, гадом буду.

На эти слова в зимнем небе вдруг произошло то, что проходит один раз в миллион лет: загремел гром. Второй и Третий от неожиданности вздрогнули и посмотрели вверх. Затем торопливо перекрестились. А когда опустили головы — Первого на месте не было. Был человек — и нет человека. Только обувка одна и осталась, да портки поношенные.

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! — опять выразился Второй.

— Уполз змеёныш! — констатировал побег Третий.

И вправду, в кустах они заметили хвост какой-то гадины, вдруг выползшей посреди зимы на белый свет, и сейчас лихо улепётывающей в своё змеиное кубло.

— Его нужно догнать, — принял решение Второй.

— Как же это он голый-то? — Пожал плечами Третий.

— Чтоб сподручней ноги уносить было, — объяснил Второй.

— Ему ж холодно будет, — пожалел его Третий.

— Не замёрзнет, — успокоил его Второй, — он же всё время бежать собирается.

— Тогда: ты — направо, я — налево! — Предложил Третий.

— Идёт! — Согласился Второй.

— Разбежались?

Но разбежаться им не удалось. На поляну выскочил огромный медведь, преградив им дорогу. Он встал на дыбы и громко заревел.

— Шатун! — Вырвалось у Второго.

Они мгновенно оказались на дереве, возле которого слушали россказни Первого. Медведь приковылял к березе, поднялся во весь рост, поточил огромные когти о ствол дерева, словно специально им показывал своё смертельное оружие, затем медленно обнюхал место, на котором они сидели до этого.

— Что, голубчики, попались? — услышали они, а затем увидели выходящего из зарослей мужичка, — Вам же ясно было сказано, что в лес ходить опасно, а особенно браконьерствовать. Случайно нарваться на неприятности можно.

— Слышь, мужик, — взмолился Второй, сидя на ветке пониже Третьего, — это твой зверь?

— Не-а! — ответил тот, — Он сам по себе.

— Будь добр, отгони медведя, — попросился Третий, — Вижу, что он тебя уважает, и драть не будет. Отгони, мы заплатим.

— А я, мил человек, ему не указ. Сами просите. Если он деньги у вас примет, может и отпустит, а если нет, сидеть на ветках будете до весны, если досидите, конечно, при таком морозе, — Развернулся и пошёл прочь.

— Эй, ты, как там тебя, ты куда? — Запричитали горе-охотники.

— Как куда? Домой!

— Забери зверюгу, Ирод, — заорал Второй.

— Когда меня отсюда снимут, — зловеще зашипел Третий, — я тебя обязательно найду!

— А чего меня искать, — спокойно произнёс мужичек, — я всегда здесь. Лесником здешним работаю. А что до того, чтоб тебя оттуда сняли, так я очень и очень сомневаюсь. Здесь редко кто проходит. Кричи — не кричи: вёрст пятнадцать ни одна душа не услышит. Так что на дереве до весны куковать будете за дела ваши пакостные. Это моё последнее слово. Покедова.

И он пошел в гущу леса, оставив на полянке браконьеров, сидящих на дереве, у подножья которого удобно разместился медведь.

Выйдя на просеку, он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. Не сбавляя хода, продолжал идти и говорить по телефону:

— Макарыч, ещё два гаврика попались. На дереве сидят. На поляне, как к роднику идти. Пусть ещё часа два помёрзнут, а потом можешь их снимать. «Вещдоки» я сам занесу. Ну, бывай!

Он отключился и хотел сунуть телефон в карман, но тот гнусно пропищал, возвещая о сообщении. Лесничий остановился, пробежался пальцами по кнопкам, выуживая SMSку. На весь дисплей было одно слово: «Пора!»

5

Э! Как далеко нас закинуло! Сказка наша не у чёрта на куличках проходит, а чуток поближе…

Одесса. Ликеро-водочный завод

— А сейчас, чтобы вы не сомневались в том, что всё это по-настоящему, а не какой-то фокус-покус, мы завяжем нашему эксперту глаза, — бодро декламировала ведущая программы, — Яков Маркович Вассерман — дегустатор от Бога. Второго такого вы больше днём с огнём нигде не найдете.

За длинным столом, на котором разместилось огромнейшее количество банок, склянок и бутылок, восседал толстенький лысенький человечек и с удовольствием выслушивал всё, что о нём говорили. Он, подтверждающее, кивал головою и старался не пропустить ни единого слова, как будто текст, который произносила ведущая, он знал наизусть и следил сейчас за тем, чтобы она ничего случайно не забыла.

— Не одна, а несколько солидных иностранных фирм хотели заполучить такого ценного специалиста, как Яков Маркович. Но он не поддался на их уговоры, не погнался за их длинным, поганым рублём, как некоторые. А остался верен нашей независимой стране, нашему любимому городу и нашему прославленному одесскому ликёро-водочному заводу, — и она повела рукой назад, словно открывала занавес, за которым зрительским взорам представали огромные деревянные бочки с алкогольным богатством, светлые цеха с современным импортным оборудованием, одетые в чистые выглаженные спецовки трезвые работники предприятия.

— Он, как и его отец, Марк Яковлевич Вассерман, с честью несёт гордое звание винодела, водкодела и коньякодела.

Раздались жиденькие аплодисменты. Жиденькие потому, что в помещении, где проходило это действо, народа, было немного: кроме пафосной ведущей и дегустатора Вассермана, на небольшом расстоянии от стола в четырёх креслах, вальяжно развалившись, сидели четыре человека.

— Господа, — уже спокойнее произнесла ведущая, — после сеанса вы сами можете попробовать любой напиток, который производит наш прославленный завод. А сейчас приступим. Прошу вас, Яков Маркович!

Дегустатор поднялся, обошёл вокруг стола, поклонился и сел впереди на стул спиной к банкам-склянкам. Ведущая, как плохая ассистентка у великого иллюзиониста, театрально подняла вверх платок, который тщетно старалась незаметно вытащить из рукава, повертела им, как гимнастка, выполняющая вольную программу на олимпийских играх, подошла к Якову Марковичу и завязала ему глаза.

— Чтобы вы не обвинили меня в подтасовке, я попрошу одного из вас подойти к столу, налить на ваш выбор напитки, находящиеся на этом столе, в эти бокалы и предложить попробовать их нашему эксперту.

Сидящий с краю молодой человек бодренько поднялся, подскочил к столу, в надежде запутать, а потом разоблачить мошенников. Потёр руки и по-хозяйски стал рассматривать содержимое банок, склянок и бутылок: с чего бы начать? Потом, приняв решение, выставил вперед пузатый бокал, из середины вытащил длинную худющую бутылку, прочитал название и, хищно улыбнувшись, наполнил жидкостью треть бокала. Ведущая, снисходительно посмотрела за напрасными манипуляциями комбинатора-разливальщика, приняла бокал из его рук, торжественно прошествовала перед, сидящими в креслах, гостями и отдала его Якову Марковичу. Последний сначала носом вкусил аромат напитка, затем пригубил его, языком растирая по губам, и только тогда сделал глоток.

— «Мускат». Произведен в селе Шабо Одесской области в сентябре 1999 года.

Разливающий сверил ответ дегустатора с надписью на бутылке, удивился и кивнул в подтверждение сказанному. Выставил вперёд ещё один бокал, выудил ещё одну бутылку, на этот раз размером поменьше и объёмом побольше. Изучил этикетку и плеснул немного содержимого в ёмкость. Ведущая, хмыкнув, протянула руку, чтобы забрать бокал, но комбинатор, остановив её жестом, взял ещё две бутылки и, даже не читая того, что на них написано, долил бокал их содержимым до самых краёв. И только после этого с подчеркнутой любезностью разрешил ей передать эту гремучую смесь Якову Марковичу. На этот раз она прошлась с бокалом перед гостями не так уверенно, как прежде, и передала его прославленному дегустатору с легкой тревогой. Со вторым напитком он проделал тот же ритуал, что и с первым. В этот раз он не сразу произнёс название напитка, находящегося в бокале. Он попробовал его ещё раз, чем расстроил и без того волнующуюся Ведущую. После третьей пробы Яков Маркович покачал головой из стороны в сторону.

— Я, конечно, у всех прошу прощения, но какой болван сотворил этот безумный коктейль? Здесь он намешал три разных напитка: трехлетний коньяк «Таврия» из Каховки, пятилетний коньяк «Белый аист» из Молдавии и восьмилетний коньяк «Коктебель» из Крыма. Сами по себе они замечательные, а вот вместе представляют собой средство по борьбе с клопами.

Новоявленный бармен, принялся исследовать этикетки всех трёх бутылок. И снова получил полное подтверждение всем словам эксперта. Но на этом он не успокоился. Он выставил последний пустой бокал вперёд. Затем залез к себе в карман и достал маленькую пластмассовую пол- литровую бутылочку, по этикетке которой содержимым бутылки значилась сильногазированная целебная минеральная вода «Куяльник». Он открыл бутылку, сделал из неё несколько глотков, победно, вылил остатки воды в бокал и передал его лично Якову Марковичу, демонстративно проделав весь путь, который проходила до него Ведущая. Старый, битый жизнью, дегустатор в этот раз не проводил ритуала, а сразу же, отхлебнув чуток жидкости, произнёс:

— Вода обыкновенная. Из центрального водопровода города Одессы. Если точнее: забор воды был произведен из крана на пересечении улиц Соляная и Раздольная в районе Куяльницкого лимана недалеко от грязелечебницы имени Пирогова три дня назад.

Затем понюхал её и добавил:

— Очищенная. А так бы воняла ещё и рыбой. Пить её не рекомендуется. Много соли и незапланированных фекалий. Как сюда попала эта гадость?

Глаза комбинатора вылезли из орбит. Он с ужасом посмотрел на бутылку, из которой он только что пил. Все остальные присутствующие громко расхохотались.

— По-моему, достаточно, — поднялся один из них, сидевший посередине, — Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что нам очень понравилась презентация вашего завода. Большое спасибо, лично дорогому гендиректору Якову Марковичу, который доставил нам истинное удовольствие увидеть и это замечательное представление.

Они снова вяло поаплодировали.

— А что касается вашего предложения, я думаю, оно нам подходит. Я не знаю, как поступят мои партнёры, но я готов вложить свои деньги в развитие вашего завода и развития нашего совместного бизнеса.

Яков Маркович, успев сдернуть с глаз платок, уже стоял рядом с говорившим.

— Так, может, сразу и договорчик подпишем, — предложил он, — чего тянуть кота за хвост.

— Яков Маркович — вы замечательный деловой человек, — продолжил сидевший сбоку, — которого я знаю много лет и готов сотрудничать, не раздумывая, но вот ваше высокое руководство непредсказуемо. Я уже вложил деньги, и не малые, сначала в зерно. Потом пришли ко мне от Крамчука и сказали, что это их бизнес. Тогда я вложил средства в топливо. И снова ко мне пришли, но на этот раз от Бучмы. Потом приходили от Ященко и Юнуковича. Сейчас никого из них нет, но нет и денег. Я боюсь, что когда я вложу деньги в ваш бизнес, придет кто-то от нового президента. И я снова окажусь на бобах.

— Давайте делать бизнес, как его делают на Украине, — предложил Яков Маркович.

— Интересно как? — оживился тот, который сидел посередине.

— Найдем нужного нам кандидата, вложим деньги в агитацию, — начал объяснять старый одессит, — и, когда он станет президентом, получим лоббирование наших интересов.

— А если мы проиграем?

— Это не возможно.

— Ну, все-таки? — Не унимался джентльмен, сидевший сбоку.

— Пойдем в оппозицию. Она тоже неплохо кормится из государственной кормушки.

— Дайте мне подумать? — Сдался первый инвестор.

— Хорошо, — согласился Яков Маркович, — Подумайте. Только не долго, а то на наши активы уже голодные днепропетровские бизнесмены заглядываются. Вам двух дней хватит?

— Хватит, — согласился четвёртый, который до этого всё время молчал.

— Ну, вот и ладненько, — обрадовался дегустатор, — тогда до послезавтра.

Они пожали друг другу руки и направились к выходу.

Яков Маркович проводил их к машинам. Каждого усадил, вежливо попрощавшись. Каждого отправил. А когда остался один, облегченно вздохнул и, устало, поплёлся в административное здание. В приёмной, на двери которой висела скромная табличка: «Генеральный директор завода Вассерман Яков Маркович», его уже дожидалась ведущая, она же была его секретаршей и первой помощницей.

— Ну, как я? — весело подмигнул он ей, — есть ещё порох в пороховницах?

— Есть! — подтвердила она.

— Как думаешь, подпишутся они или нет?

— А куда они денутся! Доказано, что политика — самый выгодный бизнес в Украине.

— Неужели?

— Просто другого бизнеса у нас в государстве нет уже давно.

— Если подпишутся, здорово будет, — задумчиво произнёс он, — а то совсем скверно. Конкуренты нас окончательно в угол загонят. Ну, я пойду. На сегодня хватит. Устал я.

— Яков Маркович, — вдруг всполошилась ведущая, — совсем забыла: вам телефонограмма пришла. Срочная.

— Читай!

И она прочла:

— «Пора!»

Он замер. Она увидела, как посинело его лицо.

— Яков Маркович, что случилось? — испугалась она, — Ревизия? Налоговая?

— Хуже, — удрученно ответил он, — от «налоговой» откупиться можно, а от этого — нет.

Вассерман вздохнул и направился в свой кабинет. Отдохнуть ему не удалось. В кабинете он, предварительно плотно прикрыв за собой дверь, подошёл к аквариуму, стоящему на отдельном столике у окна. Снова вздохнул, измучено улыбнулся и засунул голову в воду.

6

Опять промахнулись с местом. Так мы никогда не начнём! Намекаю! В самом центре некоторого царства, в самой серёдке некоторого государства…

Москва.

Частная квартира в Сокольниках

Вот теперь другое дело, а то мечемся из стороны в сторону, а попасть куда надо, никак не можем! А Москва — это другое дело!

— Вот теперь другое дело. Продуктов у нас с тобой, Василий, на неделю хватит. Всю пенсию на них положила. — Вздыхала старушка, выкладывая на кухонный стол из сумки только что принесенные продукты, — за коммунальные услуги заплатила, за свет, за воду тоже содрали. И нет её, пенсии. Одна радость, что в Новый год идем мы с тобой без долгов.

Она взглянула на чёрного упитанного кота, который сидел на подоконнике и сосредоточенно вылизывал себе то, что всегда вылизано у них до блеска. Она обращалась к нему, ища поддержку, будто он сразу же начнёт кивать ей в ответ головой, и будет искренне сочувствовать её проблемам, которые сводятся к одной единственной, но самой главной, называемой простым словом: одиночество. И дело, конечно, не в количестве денег, которые она получает раз в месяц, не в плохом правительстве и президенте, которых она поносит изо дня в день, а дело именно в том, что ей не с кем поговорить. Вот потому она обращалась к коту — единственному живому существу, обитавшему вместе с ней в этой маленькой однокомнатной квартире. Он жил с ней давно, мирно и дружно. Исправно пожирал всё, что она ему готовила, и интеллигентно ходил справлять нужду исключительно в унитаз.

— Сейчас сварю сосиски, и мы будем с тобой кушать. — Обрадовала она кота, на что последний даже ухом не повёл.

Кроме сосисок у бедной пенсионерки на столе лежали: свежие помидорчики и огурчики, вязка бананов, ананас, тоненько порезанные сырокопчёная колбаска и твёрдый сыр, кусочек торта, куриные ножки, ещё какие-то пакетики и свёрточки, содержимое которых нам не разглядеть из-за плотности упаковки. Такой набор продуктов предвещал в ближайшем будущем праздник. И он, конечно, приближался семимильными шагами. Праздник со звоном курантов, с «Шампанским», с салютом и пением песенки «В лесу родилась елочка». Это праздник — Новый год, о котором не дают забыть ни висящие на всех улицах транспаранты с поздравлениями «Удачи!», «Счастья», «Здоровья», «Благополучия», ни светящаяся разноцветными огнями иллюминация, изображающая всевозможные снежинки, ёлочки и звёздочки, ни программы телевидения, которые ежеминутно напоминают нам о приближении этого знаменательного события.

В кухне на холодильнике у бедной старушки стоял маленький телевизор, который выключался лишь тогда, когда они укладывались спать. Даже когда она куда-нибудь уходила, она всегда оставляла его включенным, чтобы не было скучно её любимому котику. Сейчас по телевизору передавали «Новости», в которых диктор чётко и доходчиво сообщал о предновогоднем саммите руководителей стран большой восьмёрки в городе Санкт-Петербурге, где будут подписаны самые важные документы этого десятилетия:

— На предновогоднем саммите, который будет проходить в городе Санкт-Петербурге, где соберутся руководители стран «большой восьмёрки», будут подписаны самые важные документы этого десятилетия. Американцы опять обещают сразу же после нового года демонтировать в Польше и Румынии систему ПРО. Из Литвы и Эстонии вывести войска НАТО, а в Латвии возместить России ущерб от первой социалистической революции, которую совершили почти сто лет назад под руководством Ленина латышские стрелки. Руководители этих держав будут настоятельно рекомендовать Англии не выходить из Евросоюза, а Молдавии объявить о суверенитете Гагаузии и Приднестровья из-за того, что те отказываются от Европейского выбора, Армении и Азербайджану подписать соглашение по Нагорному Карабаху. Также они будут рекомендовать президенту Америки вывести свой флот с Черного моря, который доставил гуманитарные грузы в Грузию и забыл оттуда вернуться.

Эта информация не заинтересовала ни старушку, ни кота. Их не взволновала ни эта встреча, ни эти исторические документы. Каждый из них продолжал заниматься своим делом. Она — выкладывать продукты, он — вылизывать все места.

В коридоре громко зазвенел входной звонок. Старушка остановила бесконечную выемку покупок из сумки и посмотрела в сторону входной двери.

— Кто это? — спросила она кота, будто он мог ответить, — мы с тобой сегодня никого не ждём.

Но всё-таки пошла открывать. У двери остановилась и подозрительно поинтересовалась:

— Кто там?

— Телеграмма! — услышала в ответ.

— От кого? — снова спросила старушка.

— Не знаю, — ответили ей из-за двери, — я чужих телеграмм не читаю.

— А вы прочитайте, — разрешила старушка.

— Не буду, — твердо сказали ей с той стороны.

— Почему?

— Дело принципа. Мне сказали не читать, вот и не читаю.

Повисла пауза.

— Так вы будете телеграмму получать или нет? — не выдержал курьер.

— А вы её под дверь положите, а я потом её без вас заберу.

— Да! А кто расписываться за неё будет? Она же с уведомлением.

Снова образовалась пауза. На этот раз нарушила её старушка.

— Я вас боюсь.

— Чего меня боятся? — спросили с той стороны.

— А вдруг вы меня насиловать будете.

— Ну, это вы загнули, бабулька. Вам уже столько лет, а в сказки до сих пор верите. Уже таких добрых молодцев нет, чтоб на вас позарились.

— Ну, тогда убьёте меня. И все деньги в доме заберете, — не сдавалась старушка.

— А они у вас есть, деньги-то? Перед Новым годом, наверняка, все потратили.

— Правильно, потратила.

— Ну, вот видите!

— Хорошо, — согласилась она, — только вы отойдите подальше от двери.

— Пожалуйста!

Она отодвинула единственную щеколду на картонной двери и выглянула на лестничную площадку, посередине которой стоял дедина, очень похожий на того, что приезжал к Соловьёву — молодец из ларца.

— Где телеграмма? — спросила она.

— Вот. Получите и распишитесь, — произнёс он и протянул ей бумажку.

Она раскрыла её, прочла и удивлённо посмотрела на почтальона.

— Но здесь… Я ничего не понимаю. Вы, наверное, ошиблись адресом, молодой человек. Я думала, что здесь новогоднее поздравление, а тут… Скажите, кому вы должны её вручить?

— Кому-кому? Мне! — услышала она за спиной.

Вначале она ничего не поняла, но потом, когда до неё дошло, что в квартире кроме неё говорить некому, она повернулась на сто восемьдесят градусов и осмотрелась. В дверном кухонном проёме сидел её чёрный кот Васька и облизывал заднюю ногу.

— Извините меня, молодой человек, — она снова повернулась к почтальону, — я себя не очень хорошо чувствую. Вам известен адрес того, кому вы должны вручить эту телеграмму?

— Ну, я же тебе сказал, карга старая, что мне, — снова услышала она за спиной.

Словно желая поймать с поличным того, кто сейчас разыгрывает её, она лихо повернулась назад и снова никого не увидела. Она растерялась. Кот, прекратив заниматься привычным делом: облизываться, прошелся по коридору. Вышел на освещенный участок, остановился, важно сел, словно копилка, посмотрел в глаза своей хозяйке и тихо произнес:

— Ну, что ты уставилась, как баран на новые ворота? Это я тебе говорю: Телеграмма мне.

Старушка, как подкошенная, свалилась без сознания. А по телевизору диктор продолжал радовать народ новогодними новостями:

— По прогнозам аналитиков в ближайшее время ожидается резкое снижение курса доллара, потому что Россия, наконец, переходит на рублёвую форму расчёта. Её поддержали Китай и Индия. Они решили совместно создать банк в противовес всемирному банку, в которой господствует американский доллар. В связи с этим ряд зарубежных банков уже объявили о своём банкротстве. Радует тот факт, что этот экономический коллапс затронет Россию не так скоро, как наших соседей. Мы успеем подготовиться. Видными российскими учёными уже разработана антикризисная программа, которая в ближайшее время вводиться в действие. Будем надеяться, что мы не пострадаем.

7

А что дальше будет? У-у-у! Это только начало!

Санкт-Петербург. Частная клиника

Большая стрелка часов передвинулась на цифру «12», внутри них что-то щелкнуло и дверцы домика, над которыми висела надпись «Аптека», открылись, выпустив кукушку, сидящую на жердочке и одетую в белый медицинский халат. На белой шапочке у неё красовался красный крест.

— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! — прокуковала три раза она и скрылась в домике.

— Да. Это только начало, — сказал, стоящий во главе стола, высокий худой джентльмен, одетый в белоснежный докторский халат и шапочку, — а что дальше будет, так это будет зависеть только от нас.

Перед ним за столом сидели все наши знакомцы: Соловьёв, Акулина Ивановна, Кики Морэ с импресарио Кузьмой, Лесничий и Яков Маркович Вассерман. По столу лениво, подняв хвост трубой, разгуливал кот.

Кажется, начали! Теперь, наконец, нам станет ясно, что за странная компания собралась за этим столом. И что же объединяет их, совершенно разных, личностей?

— Хватит прятаться по углам. Мы долго молчали, — продолжал джентльмен, — сегодня создалась подходящая обстановка, когда пришла пора заявить о себе, как о силе, с которой нужно считаться.

— А стоит ли? — поинтересовался Лесничий, — нам и так жилось неплохо.

— Тебе может и неплохо, Леший, — перебил его кот, — а мне не очень. Я ведь — кот Баюн, а меня вшивым Васькой постоянно называют. Обидно! Досадно! Но самое главное, что мне всю жизнь молчать приходилось, а я рожден, чтобы баять! Стихи читать — высокую поэзию декламировать! Нести в массы культурное наследие. Сеять разумное и вечное. Всё! Хватит! Надоело! Говорить хочу! Свободу слову! Долой цензуру!

— Жакрой рот, — рявкнул рецидивист Соловьёв, — и так голова от швободы едет…

— Во-первых: у меня не рот, а пасть, как все уже успели заметить, кроме тебя, конечно. А во-вторых…

— Жакрой пасть, — продолжил Соловьёв, — а то голову оторву.

— Кощей, — закричал кот, — успокой этого бандюгу, а то я за себя не ручаюсь!

Баюн нервно задёргал хвостом, выставил длинные острые когти напоказ и приготовился к прыжку.

— Брысь! — громко выкрикнул джентльмен, — ещё одно слово, и я посажу тебя на цепь.

— А это удар ниже пояса, — возмутился кот.

— Нишего, — успокоил его Соловьёв, — походишь на шепи вокруг дуба, шкажки порашкаживаешь, легше штанет.

Кот глубоко вздохнул и недовольно отошел на край стола. Там он сел и тихонько начал облизывать лапу, то и дело демонстративно выпуская когти.

— Кто ещё хочет высказаться? — предложил джентльмен.

Из-за стола поднялась актриса Кика Морэ.

— Кошенька, я не поняла, что нам предстоит делать? Если это что-то противозаконное — я не волнуюсь. Не впервые такими делами заниматься приходится. Но если это займёт много времени — я сразу отказываюсь. У меня катастрофически его нет. Понимаешь, сейчас самое время для работы. Новый год. Все артисты, без исключения, «морозят».

— Что делают? — удивился Кощей.

— Ну, становятся Снегурочками, дедами Морозами, — начала объяснять Кики.

— Ой, не могу! — Снова не выдержал кот, — Кузя, как я понимаю, у нас — дед Мороз, а ты — ой, сейчас помру! — И он затрясся от смеха, — Красавица Снегурочка! Это же надо! Детки под ёлочкой песенку поют:

«У нас сегодня Дед Мороз

По-пьянке школу всю разнёс.

За этот дедушкин каприз

Снегурка делает стриптиз.

Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!

Завтра сделает на «Бис!»

Он повалился на спину и задрыгал всеми четырьмя ногами.

— А что такое? — наивно повела плечиками Кикимора, — Некоторые и замуж в моём возрасте выходят.

От этих слов у кота началась истерика.

— Замуж? Ой, умора! Это ж любой жених тебе пра- пра- пра- пра- внучком будет. Если вдруг ненароком узнает: сколько тебе лет, с ним удар случится!

Он уже икал от смеха.

— Кошенька, — надула губки Кикимора, — скажи ему, чтобы он прекратил издеваться, а то я обижусь. А вы чего молчите, — обратилась она ко всем присутствующим за столом, — вашу сестричку обижают, а вы не вступаетесь?

— Какой Дед Мороз? Какая Снегурочка? — наконец, возмутился Кощей — джентльмен в медицинском халате, — Что вы мне здесь комедию разыгрываете? Я не прошу вас в этом участвовать, я вам приказываю. Вы что, не поняли меня? Кто не со мной, тот против меня, а с предателями у меня разговор короткий: на операционный стол. Потом, для вида, в реанимацию, а затем в морг. Я даже мумии из вас делать не буду. Отпоют в часовенке и по ветру развеют.

Кикимора от ужаса плюхнулась на стул, как рыба, шевеля губами. Все замолчали.

— Я вас вызвал для того, чтобы выдать каждому из вас задание, а не спрашивать у вас, хотите ли вы его выполнять или нет. Будете выполнять. Куда вы денетесь.

— Я готов к труду и обороне, — заявил Соловьёв, — только жубы мне нужно вштавить. Беж жубов, какой же я шоловей-ражбойник? Калека — одно слово.

— Вставим! — пообещал Кощей. — У меня в клинике классные специалисты найдутся. Сразу же после совещания и пойдем вставлять. Керамические! Ещё вопросы?

— Что делать будем? — Спросил Яков Маркович, до этого, молча, наблюдавший за всем происходящим. — Обрисуйте, пожалуйста, перспективку, хотя бы в общих чертах.

— Зачем же в «общих», Водяной? — улыбнулся Кощей. — Можно и в деталях. Вы знаете, что во всём мире создалась напряженная обстановка, вызванная экономическим кризисом. Кроме того, наконец, Тбилиси расшевелил муравейник, который не решались трогать долгие годы. Я имею в виду его военные действия против Цхинвали. Я ожидаю в ближайшее время взрыва агрессии на территории Приднестровья и Нагорного Карабаха. На Украине уже коричневые голову подняли. Скоро, совсем скоро они себя покажут во всей красе. Западная Украина собирается отделяться. Далее наружу вылезет крымский территориальный конфликт. Для нашего появления созрела исключительно благоприятная обстановка. Нам необходимо немного: подбросить дровишек в этот разгорающийся военный костёр.

Все, молча, слушали. Кот, облизывая переднюю лапу. Соловей-разбойник, рисуя какие-то каракули в записной книжке. Кикимора, морща лобик, пыталась понять, о чём вообще идёт речь на этом заседании. Кузьма водил пальцем по столу. Леший сосредоточенно сопел. Баба Яга, откинувшись на спинку стула, застыла, как изваяние и не шевелилась. Водяной, не заметно ото всех, вынул из кармана жевательную резинку. Развернул её и отправил в рот. Обёртку скомкал и сунул в карман Соловью-разбойнику. А Кощей продолжал:

— Ни для кого не секрет, что перед Новым годом в городе Санкт-Петербурге собираются лидеры стран большой восьмёрки.

— Кто шобираетшя? — с неподдельным интересом вдруг спросил Соловей-разбойник.

Кощей снисходительно посмотрел на разбойника сверху вниз и сказал:

— Тебе не всё равно, Соловушка?

— Не-а, — замотал тот головой, — Я на вшех политинформащиях в жоне пришутштвовал. Коншпекты коншпектировал. Меня жа это даже к дошрошному ошвобождению предштавляли, но не выпуштили. Шказали, што я недоштаточно политищешки подкованный. На што я им ответил, што я пщиша швободная, а не какой-то мерин сивый, штоб меня подковывать… Не поняли они, што я такое шказал, ошень обиделишь и не отпуштили.

— Пусть он заткнётся! — возмутился кот, — Кто из нас Баюн: я или он? Я, как сволочь, молчал целую тысячу лет и сейчас молчу, а он трындит не замолкая! Где справедливость?

— Ещё наговоришься, — успокоил его Кощей, — всем работы хватит.

— Ну, тогда другое дело, — промурчал довольный кот и разлегся вдоль стола.

— Мы заявим о себе на весь мир! И президенты самых крупных стран мира нам в этом помогут, — сообщил Кощей.

— Мы что, в компанию президентов попадем? — вскочила Кикимора, — Здорово! Можно я потом во всех интервью буду говорить о встрече с ними? Сдохнуть можно! Кошенька, мы с Кузей согласны.

— Нет! Никаких интервью не будет, — грозно произнёс Кощей, — мы их возьмём в заложники, а потом уничтожим. Мы не дадим им возможности договориться. А поодиночке им с кризисом не справиться.

Повисла пауза. Каждый переваривал услышанное только что. Кот продолжал валяться на столе, нервно подёргивая хвостом. Соловей-разбойник изумленно смотрел на Кощея. Кикимора, непонимающе моргала глазками, поворачиваясь то к Кощею, то к Кузе. Кузьма, уставившись взглядом в стол, пальцем тёр кончик носа. Леший чесал, задумчиво, затылок. Акулина Ивановна пыталась что-то сказать, но всё не решалась. Водяной сосредоточенно выдувал изо рта большой водный пузырь, как выдувают пузыри из жевательной резинки. Кощей, ожидающе, обвел взглядом всех присутствующих.

С громким хлопком взорвался пузырь, раздутый до предела. От неожиданности все подпрыгнули. И лишь одна Акулина Ивановна, подпрыгнув, осталась стоять и торопливо заговорила:

— Ты, Кощей, по-моему, умом тронулся. Тебе что, плохо живётся? Смотри, какую клинику отгрохал! Работай себе для своего удовольствия. Тебе что, славы захотелось? Так она у тебя и так имеется. Клинику твою все знают. Со всего света к тебе за лечением едут. За много месяцев вперед записываются. Денежки не ручьем, а речкою в твой карман текут. Чего тебе ещё не хватает?

— А то, что нас забывать стали, — зло прошипел он, — дети на вообще не знают. У них теперь новые герои. Зомби и гоблины. Скоро деда Мороза на Санту заменят. Посмотрите телевизор, почитайте книги: нас нигде нет!

— И для этого тебе столько народа изводить нужно? — Всплеснула руками Акулина Ивановна, — Дурак ты!

Кощей подскочил к ней.

— Ты, баба Яга говори, да не заговаривайся. Я сказал: тому быть! Значит, тому не миновать.

Но баба Яга не испугалась. Она, смело, взяла за грудки Кощея Бессмертного и затрепыхала его впереди себя, как грушу:

— А ты меня не пужай — не такие пужали. Не боюсь я тебя, Ирод. Отбоялась. И запомни: все твои козни поломаю. Все твои пакости присеку. Такое моё слово. Всё! Наслушалась. Надоела мне твоя компания. Ухожу я.

И она решительно пошла к двери. Возле неё остановилась, повернулась ко всем и спросила:

— Кто со мной?

Кот повёл в её сторону ухом, но продолжал валяться на столе. Соловей-разбойник улыбнулся беззубым ртом и преданно посмотрел на Кощея.

— Ишпепели её, Кощеюшка!

Кикимора снова заморгала глазками, повернулась сначала к Кощею, потом к Кузьме. А Кузя, хлопнув руками по коленкам, встал, потянулся и пошел к бабе Яге:

— Я в такие игры не играю. Война — это, прежде всего разрушение, а я не люблю, когда из домов — руины делают. Где же тогда домовой жить будет, если дома не будет? Извини, Кощей, бывай с миром.

— Я тоже пойду, — присоединился к ним Леший, — в лесу каждую животинушку берёг, а тут кого-то изводить предлагают. Нет! Не по-людски всё это.

— Так ты ж и не человек вовсе, — заорал Кощей, — что ты несёшь, Леший!

— Тебе не понять, Кощей, — вступился за Лешего Водяной, — он среди людей потёрся, хоть и в лесу всё время жил, вот от них и набрался. А ты, видать, больше по моргам ошивался. Там человеческому не научишься. Акулина Ивановна, я тоже с тобою.

— А как же я? — Вдруг вскочила Кикимора, — Кузя? Я не могу без тебя! Не покидай меня. Я пропаду.

— Я знала, что ты дура, — пожала плечами баба Яга, — но чтоб до такой степени — даже не догадывались. У тебя, Кикимора, альтернатива имеется.

— Какая? — словно хватаясь за соломинку, поинтересовалась Кикимора.

— Пойти с Кузей, придурковатая, — не выдержал кот. Сказал и перевернулся на другой бок.

— И то правда, — обрадовалась Кикимора, — как же я сразу не додумалась? Спасибо, котик.

— Пошла ты, — ответил Баюн, поднялся, спрыгнул со стола и направился к двери, — Прощай, Кощей! Не поминай лихом. Я тоже с ними.

Кощей стал белым, как и его халат.

— Вы все пожалеете об этом!

— Может, и пожалеем… — произнес Леший, закрывая за собою двери, — кто знает?

В кабинете за большим длинным столом для заседаний остались Соловей-разбойник и хозяин кабинета — Кощей Бессмертный. Все остальные ушли.

— Што будем делать, шеф? — поинтересовался Соловей-разбойник, будто ничего не произошло.

— Зубы вставлять, — ответил ему Кощей, — ступай в кабинет номер сорок пять, Соловушка — друг ты мой единственный. Это на четвертом этаже. Там тебе поставят замечательные керамические зубки. От настоящих не отличишь. А я подойду попозже. Мне нужно сделать один очень важный звонок.

— Шорок пять? — переспросил разбойник, — не переживай, Кощей. Вот жубы вштавлю, я им жа тебя отомщу.

— Не сомневаюсь, — сказал Кощей и выпихнул его из кабинета.

Оставшись один, он огромными шагами быстро преодолел весь кабинет, подошёл к столу, на котором стоял телефон. Поднял трубку и набрал номер. Из трубки донеслись заунывные протяжные гудки. Наконец они оборвались, в трубке раздался щелчок и послышался хриплый голос:

— Go ahead. (Я слушаю.)

Этот по-английски начал говорить.

— Cood afternoon! (Добрый день!) — поздоровался Кощей.

— How do you do! (Здравствуйте!) — ответили ему.

— May i do ther you a moment? (Можно Вас побеспокоить на секунду?) — попросил он.

— Oh it’s nothing, (Ничего, пожалуйста.) — бодро сказал хриплый голос: он узнал собеседника, — Long time to see. How are you getting aiong? (Давно Вас не видел. Как дела?)

— I feel blue. (Плохо.)

— You must be kidding? (Вы, должно быть, шутите?)

— No! (Нет!) — грустно ответил Кощей.

8

А в это время…

А в это время Соловей-разбойник в нерешительности стоял у двери, на которой стояло две цифры: «45». Он топтался на месте, стараясь заставить себя выйти в зубодробительный кабинет. Он, хоть и не человек, а злобное отрицательное сказочное существо, как утверждает Кощей Бессмертный, но, на поверку оказывается, что ничто человеческое даже ему не чуждо. Даже такие, как он, боятся бормашины.

Из кабинета в коридор вышел огромный дедина, очень похожий на одного из ларца. Вытер огромные волосатые руки о фартук и, взглянув на прижавшихся к стенке посетителей, спросил:

— Кто следующий?

Все до единого, как по команде, смело показали пальцем на только что пришедшего Соловья-разбойника. Последний попятился назад, но упёрся в стоявших стеной посетителей, которые по доброте душевной подтолкнули его вперед прямо в руки эскулапа.

— Заходи! — сказал он и улыбнулся ослепительной улыбкой.

Не подчиниться такому — значило навлечь на себя его гнев в дальнейшем. И Соловей-разбойник, последовал за дединой, как кролик за удавом.

— Садись в кресло, — приказал седовласый доктор, на «бейджике» у которого значилось, что его зовут Артур Эдуардович Дуремар.

Как только Соловей выполнил указание, на его запястьях и щиколотках сразу же защелкнулись ремни, появившиеся не известно откуда.

— А это зачем? — испуганно поинтересовался он.

— Так надо, — ответил врач, — потом сам меня будешь благодарить за эти меры предосторожности.

Самообладание после этих слов окончательно покинуло Соловушку. До этого момента он ещё крепился, как мог.

— Откройте рот, — снова приказал дантист.

Соловей-разбойник, глотнув поднявшуюся слюну, выполнил и это приказание. Врач, запрятав за зеркальный круг один глаз, принялся изучать его беззубую пасть:

— Ой-ё-ёй! — покачал головой доктор.

— О-о-о! — в ужасе вторил ему Разбойник.

— Ай-я-яй!

— А-а-а!

— Да, — закончил обследование врач, открыл глаз, кверху подняв зеркальный круг с дырочкой, — тут, батенька, работы непочатый край. Из тридцати двух зубов всего восемь осталось. Всё остальное ставить нужно. Идя навстречу пожеланием трудящихся, я постараюсь сделать их дешевле. На пластмассу аллергии нет?

— Нет! — замотал головой пациент, — но мне шкажали, што будут керамищешкие.

— Да? — удивился врач.

Он осмотрел с головы до ног полулежащего в кресле клиента:

— Знающий человек вам это посоветовал. Тогда один зубчик, батенька, вам обойдётся минимум в двадцать три тысячи рубчиков. Да умножить на (тридцать два минус восемь остаётся) двадцать четыре — получается чуть больше полумиллиона рубчиков за весь ваш поганенький ротик.

— Шкока — шкока? — отвисла челюсть у Соловья-разбойника. Он попытался встать, но у него не получилось: руки и ноги накрепко были скованы ремнями.

— Не буду я у ваш нишего вштавлять. Я ражбойник, каких ещё поишкать нужно, но вы пощище меня будете. Полмиллиона!!! Отпуштите меня.

— Ваше право, батенька. Не хотите — как хотите.

Врач поднялся с кресла, подошел к умывальнику и начал мыть руки.

— А консультация, между прочим, которую я для вас провел, тоже платная. С вас три тысячи рубчиков.

— Шкока — шкока?

— Три тысячи.

— Нишего я вам не дам.

Доктор вздохнул:

— Дадите. Все так сначала говорят, а потом больше предлагают. Но мне больше не надо. Мне то, что положено — положи и будь здоров! Значит так, если через пять минут я не получу свои кровно заработанные три тысячи, мы начнём сверлить оставшиеся здоровые зубы. Совершенно бесплатно. Время пошло.

Соловей задёргался, стараясь освободится от пут. Но, видя, что из этого ничего не получается, он открыл свой беззубый рот и заорал во всё горло.

— Шпа-ши-те!

Посетители, дожидавшиеся в коридоре своей очереди, разом переглянулись, быстро вскочили со своих мест и лихо поскакали к выходу.

— Помогите!!! — продолжал орать Соловей-разбойник.

— Will you heth me mith this problem? (Помогите мне с этой проблемой?), — обращался с просьбой Кощей к неизвестному собеседнику.

— С удовольствием! — отвечал Соловью стоматолог-коновал.

— I am pleased to do so. (С удовольствием.) — отвечал Кощею телефонный собеседник.

— I’m really grateful to you. (Я очень вам благодарен.)

— Never mind! (Не бери в голову!)

— Teke care of yourself! (Счастливо!) — произнёс, удовлетворённый прошедшим разговором, Кощей.

— Goodbye. (До свидания.) — попрощался неизвестный.

Кощей положил трубку и вышел из кабинета.

Проходя по коридору, он обратил внимание на пробегавших мимо него перепуганных людей. Удивился, но продолжил шествие.

— Осталась последняя минута. — Констатировал врач-иезуит и для пущей убедительности включил бормашину.

Соловей-разбойник замолк и уставился на вертящийся кончик иголки.

— Двадцать… пятнадцать… десять… пять… Приступим.

И в это время в кабинет вошел Кощей.

— Кошенька, родимый, — запричитал со слезами на глазах Соловей разбойник, заметив пришедшую подмогу, — шпаси душу пропащую от Ирода проклятущего. Не дай помереть в муках адских. Ну, нет у меня ни рублика, ни копеешки. А ешли было бы, так вше шражу отдал бы рэкетиру этому!

И он горько-горько заплакал.

— Что здесь происходит? — строго спросил Кощей у подчиненного.

— Платить не хочет, — ответил стоматолог.

— Это же тот самый клиент, о котором я тебя предупреждал, — медленно, по слогам произнёс хозяин клиники, — а ты здесь цирк устроил, кретин.

— Извините, Егор Иванович, — испугался врач.

— Чтобы к завтрашнему вечеру у него стояли все зубы.

— Будет сделано.

Часть вторая

1

В некотором государстве… В России-матушке решили собраться цари-короли разные, чтоб помочь себе и другим выйти из экономического кризиса. Но не тут-то было! Кощей Бессмертный решил им помешать, но на защиту встали баба Яга, Леший, Домовой, Водяной, Кикимора и кот Баюн. Зимой в России замечательно. Снег, лёд и всё такое…

Санкт-Петербург.

Константиновский дворец.

Константиновский дворец вылизывали к приёму высоких гостей вдоль и поперёк. Хозяйственные службы всё подкрашивали, всё подмазывали. Охранные — всё осматривали, всё проверяли. Работали не только сами, но и собак для этого дела привлекли.

Сказка у нас какая-то современная получается. Это, я думаю, нам не помеха! Так даже интереснее будет. Значит, в некотором… Ну, это я уже говорил. Это вы уже знаете… И задумал Кощей извести президентов, но не тут-то было! У президентов целый взвод охраны имеется, вот так-то!

На площадке перед дворцом выстроился взвод охраны. Бравый генерал давал последние наставления зычным голосом:

— Вы должны быть незаметными. Ни одна живая душа не должна вас видеть, а особенно журналисты. Иначе они на весь мир растрезвонят о нашем непрофессионализме, а это, вы сами знаете, неправда. А достичь профессионализма мы можем только упорным трудом и каждодневными практическими занятиями.

Перед генералом стояло шесть человек, одетых в камуфляжную форму и раскрашенных в боевой раскрас, как индейцы, вышедшие на тропу войны.

Все они были крупные накачанные молодцы, проведшие не одну боевую операцию, готовые в любой момент стать на защиту своей Родины, или, в крайнем случае, который наступил сейчас, стать невидимыми охранниками первых лиц государств — членов большой восьмёрки.

— Местность вы досконально изучили. У вас на это было время. И сейчас на практике я хочу проверить, как вы подготовились к вашей миссии. Ставлю задачу: Пока я досчитаю до десяти, вам нужно рассредоточиться и замаскироваться. Задача понятная?

— Так точно! — Дружно ответил взвод охраны.

— Тогда время пошло! — рявкнул генерал и отвернулся, — один, два, девять, десять!

Он быстро повернулся и осмотрел площадь перед Дворцом. Солдат на ней уже не было. Лишь в конце дальней аллеи стояла мороженщица возле ящика с мороженым и с отмороженным видом оглядывала пустынную площадь и пустые дорожки. Генерал прищурил правый глаз и громко заговорил:

— Я иду искать! Кто не спрятался — я не виноват!

Он достал портсигар, вынул из него сигарету, не спеша раскурилеё от зажигалки, спрятал портсигар с зажигалкой обратно в карман и, заложив руки за спину, пошёл по аллее.

— Разгуляев, сколько раз тебе говорить: не высовывай грудь вперёд — сейчас тебе никто ордена вешать не собирается!

Кусок куста отделился и поплелся к месту, где стоял ранее взвод охраны. А генерал продолжал своё победное шествие:

— Попелаца, ети его, ты б ещё «Писающим мальчиком» заделался с твоей фактурой! Что ты к девкам пристроился — они ж не живые!

Фигура, окруженная лесными нимфами, в центре фонтана зашевелилась, спрыгнула с пьедестала, и тоже направилась к месту первоначальной дислокации.

— А ты, Петров, ничего нового не мог придумать? Сколько тебя знаю, ты каждый раз то «травку», то «сугробик» изображаешь. Если к завтрашнему дню ничего нового не придумаешь, я тебя уволю без выходного пособия.

Посередине ровной площадки зашевелился снег, который, возвышаясь, превратился сначала в сугроб, а потом в одного из охранников. Он так же, понурив голову, направился к своим разоблаченным товарищам.

— Метёлкин, — остановился генерал, — хватит маячить у меня за спиной. Близко подходить к объекту запрещено, а то его, если он вдруг тебя случайно увидит, «Кондратий» хватить может.

Откуда-то снизу за мощной спиной генерала появилось расстроенное раскрашенное лицо Метёлкина.

— Виноват, товарищ генерал, — и он последовал к остальным.

— А это уже хорошо, Пупков! Хвалю! Полное перевоплощение! Правда, ещё не до конца, если я тебя всё же заметил. Но уже лучше. Сегодня, вместо того, чтобы жрать макароны, весь вечер будешь штудировать книгу Константина Сергеевича Станиславского «Работа над ролью», а я завтра проверю.

Из-за тонкого осветительного столба сначала появился живот, а потом огромное туловище Пупкова. Как оно там помещалось — неразрешимая загадка. Он, медленно переваливаясь с ноги на ногу, пошёл к разоблачённым товарищам.

— А это уже классика! — Генерал подошёл к мороженщице, закутанной с головы до ног в разноцветные платки, выложил перед ней тридцать рублей. — Евдокимов, если бы у тебя на плечах была «соображалка», а не пустой «казанок», ты бы сразу скумекал, что на этом сверхсекретном объекте не может быть торговых точек. Во-первых: потому что у президентов нет наличных денег. А во-вторых: потому что я не разрешу.

Мороженщица подняла голову на генерала. Большой серый шерстяной платок, прикрывавший лицо продавщицы мороженого, открыл его взору не Евдокимова, а уже известную нам артистку всех времён и народов Кики Морэ, то есть Кикимору.

— Вам какое? — поинтересовалась она тоненьким голоском, — ванильное? Крем-брюле? Или то и другое сразу? А деньги заберите, гражданин военный генерал. Не нужно.

— Вы кто? — от неожиданности изо рта генерала выпала недокуренная сигарета.

— Кики, — ответила она и улыбнулась, — продавец мороженого фирмы «Петрохолод».

Утоляйте жажды голод! —

Вам поможет «Петрохолод»!

И она показала ему плакат, на котором были изображены полуголые девицы в купальниках, аппетитно поедающие эскимо на фоне океана, под разлапистыми пальмами.

— Съешь мороженого пачку,

Ты получишь…

— …водокачку! — продолжил за неё генерал. — Как вы здесь оказались?

— Начальство приказало, чтобы мы обеспечили бесплатным мороженым обслуживающий персонал, пока идет подготовка к приёму гостей. А иностранным представителям наглядно показать, как у нас работает программа импортозамещения.

— Почему я не знаю? Почему мне не доложили? — возмутился генерал, — стойте здесь и не меняйте дислокации, а я всё сейчас выясню. И кое-кто за это получит у меня благодарность с занесением в личное дело.

Он лихорадочно достал переговорное устройство, и хотел было отойти в сторону, чтобы без посторонних ушей обматерить всех, кто пригласил без проверки неизвестную гражданскую личность на сверх охраняемый объект, но в этот момент из ящика с криком: «Банзай!» выскочил Евдокимов. Он прыгнул на плечи генерала. И они кубарем покатились по снежной дорожке. Через мгновение генерал лежал на спине, а Евдокимов был сверху.

— Сдавайтесь, товарищ генерал, — расплылся в довольной улыбке охранник.

— Хорошо! — хмуро согласился тот.

Шестой солдат взвода охраны лихо вскочил и отошёл в сторону, готовый, как и положено, за хорошую службу получить благодарность и внеочередную увольнительную в город. Генерал, молча, поднялся, отряхнул снег, и вплотную подошёл к Евдокимову:

— Это ты привлёк посторонних на объект?

— Каких посторонних? — Не сбрасывая с лица улыбочку победителя, поинтересовался охранник.

— Как каких? — потихоньку начал закипать генерал, — а вот этих! — И он повёл рукой в сторону ящика с мороженым.

— Не понял? — проследил Евдокимов за жестом генерала, — кого вы имеете в виду?

Генералу надоели пререкания, и он повернулся в сторону мороженщицы, чтобы, уже не стесняясь, разразится многоэтажным отборным матом. Но всё то, что он приготовился сейчас выпалить одним махом, застряло в зубах. Ни мороженщицы, ни даже ящика он не увидел. Они испарились, будто их не было вовсе. Генерал растерялся:

— Не понял! Тут только что… — он резко оборвал свою речь, строго посмотрел на Евдокимова, — Евдокимов?

— Слушаю, товарищ генерал?

— Ты никого здесь не видел?

— Так точно! Никого! — откозырял тот.

— Ты ничего здесь не видел!

— Так точно! Ничего!

— Значит, и я ничего не видел, — сказал генерал, — Мы вместе ничего не видели.

— Так точно! — согласился Евдокимов.

— Тогда пошли к остальным!

2

Вот такие отважные ратники у нас в сказке присутствуют. А как же без них. Без них никак нельзя. И какой у них геройский генерал!

Санкт-Петербург. Частная клиника

В кабинете главного врача стояла гробовая тишина. Кощей обвёл сотрудников, сидящих за круглым столом, тяжёлым взглядом:

— С сегодняшнего дня наша клиника будет работать круглосуточно и в усиленном режиме. Составить график дежурств. Отгуливать будете после праздников. Подготовьте список сотрудников, которые будут обслуживать саммит. Его ещё нужно будет утвердить в соответствующих органах.

Сотрудники, молча, кивали головами. Кто-то быстро записывал за шефом всю его тронную речь.

— Надеюсь, всем понятна та ответственность, которую возложило руководство нашей страны на нашу клинику?

Сотрудники закивали ещё интенсивнее.

— Я закончил. Всем приступить к работе. Через час прошу принести готовые для подписи документы.

Все, как по команде, поднялись с мест и направились к двери.

— Артур Эдуардович! — Обратился Кощей к седовласому стоматологу.

Доктор остановился у двери, повернулся и подошёл в Кощею:

— Я вас внимательно слушаю.

Кощей дождался, когда из кабинета выйдет последний человек, затем, понизив голос до шёпота, приблизился к седовласому доктору:

— Артур Эдуардович, это вы курируете у нас связи с церковью?

— Да. Я. — Кивнул стоматолог.

— У меня родилась одна интересная идея. Мы можем хорошенько на этом заработать. За неё наши иностранные партнеры выложат кругленькую сумму, лишь бы насолить нашему верховному руководству.

— Что я должен делать, Егор Иванович?

— Прежде всего, связаться с Киевом.

3

Что он задумал? Но в чужую голову не залезешь и мысли не прочитаешь. Наверняка, какую-то Пакость. Потом посмотрим, что будет.

Пригород Санкт-Петербурга

— И какой у них геройский генерал, Ягуша! Вся его израненная грудь в орденах и медалях. И все за боевые подвиги да за ратные дела. Я чуть не провалилась, глядя ему в его бездонные глаза! — Тяжело дыша, говорила Кикимора, — ещё чуть-чуть, и я бы еле успела ноги унести. — И добавила, мечтательно, — он бы меня отвёл в каталажку.

— А зачем ты — умница наша, — замурлыкал кот, — решила зимой мороженое продавать?

— А что же ещё? — заморгала Кикимора и посмотрела на домового, ища поддержки, — не газированную же воду. Я же не дура, я же знаю, что зимой вода замерзает — превращается в лёд, и пить её нельзя. Ведь, правда, Водяной?

— Правда, — кивнул он, — но лучше бы ты вместо мороженого по сто граммов наливала. Так правдоподобней было бы.

— Водку? — округлила глаза Кикимора.

— А хотя бы и водку, — ещё раз кивнул Водяной.

— Ни-ког-да! — гордо подняла она голову.

— Чего это вдруг? — удивился Леший.

— Я недавно вступила в тайное общество, — понизила голос Кика, — которое против водки. Правда, Кузя?

— Правда-правда, — кивнул Домовой.

— Тайное общество? — испуганно оглянулся по сторонам Леший.

— Да, — загадочно произнесла Кикимора, — Только я постоянно забываю, как оно называется. Кузя, скажи им.

— Ага, — подтвердил Домовой, — общество анонимных алкоголиков.

— Так туда же записываются те, кто очень даже употребляет, — возразил Леший.

— Короче, — перебила их баба Яга, — Кика, что ты узнала?

— Ой, Ягуша, — защебетала она, — они такие странные. Всё время в прятки играют. Солдатики прячутся, а генерал их ищет. Нет бы, делом заниматься.

— Это всё? — спросила баба Яга.

— Да! — гордо ответила Кикимора.

— Не густо, — вздохнула Яга.

— Нужно было меня посылать, — с легкой обидой в голосе произнёс кот. — Не так заметно и не так стрёмно было бы. Я бы более чем она, узнал.

— У тебя другая задача будет, Баюн, — как главнокомандующий, начала давать распоряжения баба Яга, — тебе нужно возвращаться в клинику и следить за Кощеем. Ты можешь сделать это лучше других.

— Это другое дело! Это мне подходит! А вы что делать будете?

— А нам нужно хорошенько подумать, как нам остановить Кощея, — заговорила баба Яга, — даже самая разохранистая охрана и та его не остановит. Поэтому нужно действовать нам.

— Но как? — поинтересовались все.

— Сначала предупредим их об опасности.

— Правильно, — согласился Водяной, — но это легко сказать, а как сделать?

— Так через охрану и предупредить, — предложил Леший, — по-своему личному опыту знаю, что связь у них налажена отлично. А уж они президентам быстро сообщат.

— Не подойдешь же ты к ним и не скажешь, что так, мол, и так, вашим подопечным угрожает смертельная опасность. Они моментально вас схватят и увезут далеко-далеко, спрячут глубоко-глубоко. И будут держать долго-долго, до тех пор, пока не выяснят: откуда у нас такая информация, — выпалил Домовой.

— Я пойду, — сказал Водяной, — у меня по части общения с вояками кое-какой опыт имеется.

— Ты что, служил в армии? — удивилась Кикимора.

— Да! Водовозом! В русско-турецкую войну под командованием генерала Скобелева. И водолазом в первую империалистическую под командованием адмирала Чухнина.

— Так ты — ветеран?!! — с восхищением проговорила Кикимора, — а можно я напишу в своих мемуарах, что была лично знакома с героем войны?

— Кики, отстань от него, — попросила Яга, — потом он тебе фотографию на память подпишет, а сейчас некогда.

— А можно на эту карточку мы сфотографируемся вместе? — попросила она.

— Можно! — махнула рукой Яга, — только потом. Когда с делами управимся.

— Хорошо, — согласилась счастливая Кикимора, — только не забудьте своего обещания!

— Что ты предлагаешь? — обратилась Яга к Водяному.

— Через горючую жидкость, коей у меня не меряно, я вхожу в контакт с генералом — руководителем специального взвода охраны, — начал выкладывать свой стратегический план Водяной, — довожу его этими напитками до нужной кондиции, затем мы вместе сообщаем его руководству всё, что нам надо. А после выпитого, занимаем круговую оборону. И стоим до последнего.

— Если к этому моменту ещё сможете стоять… — продолжил Домовой.

— Тогда будем лежать до последнего, — улыбнулся Водяной.

— Идёт, — согласилась Яга, — тем более что альтернативы у нас всё равно нет. Теперь главный вопрос: как нам победить Кощея? Никто из нас этого сделать не сможет. Духу не хватит. Нам нужен герой.

— Ягуша, он у нас есть! — гордо произнесла Кикимора.

— Кто это? — недоуменно спросили все.

— Как кто? — Возмутилась Кикочка, — Герой войны, участник военных действий, ветеран, орденоносец и медалист, наш дорогой и всеми любимый… — и она сделала паузу, ожидая ответ.

— …Леонид Ильич Брежнев! — закончил вместо неё Леший.

Все засмеялись, а Кикимора надула губки:

— Я серьёзно, а вы вечно шутите. Я имела в виду нашего Водяного.

— Кикочка, спасибо, конечно, за доверие, — поблагодарил её Водяной, — но я не справлюсь — старый уже. Силы не те. Нам богатырь нужен!

Все призадумались.

— Да, — вздохнула баба Яга, — богатырь. Но где его взять в наше время, богатыря этакого?

— Будем искать! — Сказал Леший.

— Ой! А я знаю трёх богатырей! — снова воскликнула Кикимора, — Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец.

— Молодец, Кикочка! — похвалил её Леший.

— Откуда такие познания? — удивился Домовой.

— Сказку читала… — засмущалась Кикимора.

— Только где они сейчас? — почесал затылок Леший.

— Сгинули, Родину защищая! — снял шапку Домовой.

Все последовали его примеру и поснимали головные уборы.

— Нет, — после минутной паузы сказал Водяной, — один остался. Не сгинул.

— Кто? — спросили все.

— Илья Муромец.

— Да ты что? — обрадовался Леший.

— Где же он? — заволновался Домовой.

— В Киеве, — со знанием дела ответил Водяной.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Яга.

— Из справочника «Путеводитель по Древнему Киеву. От Иерихона до Днепра», изданный во Львове. Там всё написано, как Иисус Христос в украинской семье воспитывался, когда на двадцать лет куда-то исчез. Как Илья Муромец Киев златоглавый защищал и как любил украинский язык.

— Он что, в Раде заседает? — наивно спросила Кикимора.

— С чего ты взяла? — спросил Домовой.

— Только там украинский язык и Киев защищают, — ответила она.

— Нет, — вздохнул Водяной, — он в Киево-Печерской лавре лежит.

— Что? — всплеснула недовольно руками Яга, — вот лежебока! Снова спать завалился?

— Не совсем… — замялся Водяной.

— Что «не совсем»? — переспросила Яга.

— Ну, не совсем спать.

— А как тогда?

— Помер он.

— Час от часу не легче! — вздохнули все.

Домовой снова снял шапку. Все последовали его примеру. Помолчали.

— Его забальзамировали, — продолжил Водяной, — мумию, значит, сделали. И там положили на всеобщее обозрение.

— Значит, и этот не помощник! — махнула рукой баба Яга.

— Ну, почему же, — возразил Водяной, — его оживить можно.

— Как это? — спросили все.

— А живая вода зачем? Водяной я или нет!

— Правильно! — обрадовались все.

— Вода в наличии имеется? — поинтересовалась Яга.

— Обижаешь! И живая, и мёртвая, — кивнул Водяной, пошарил по карманам и выудил из них две маленьких бутылочки со светящейся жидкостью внутри. Передал их бабе Яге, — Ягуша, они подписаны, так что думать-гадать не придется. Как пользоваться — сама знаешь.

— Значит, едем в Киев, — подвела итог беседы баба Яга, — будем оживлять Ильюшеньку Муромца.

— Ой, как интересно! — захлопала в ладоши Кикимора.

— Как добираться будем? — перебил, неподходящий в данной ситуации восторг Кикиморы, Домовой.

— Я — на метле, — ответила баба Яга, — могу кого-нибудь одного взять с собой.

— Кикочку возьми, — предложил Домовой, — быстрее будет.

— А я сам два раза обернусь, а на третий — в Киеве окажусь, — сообщил Леший.

— Ну, а я, как всегда, — на самолёте, — вздохнул делано Домовой.

4

И в сказке не обойдешься без технического прогресса. И в сказках волшебных средств на всех не хватает. Правда, техника иногда подводит. Она ж не волшебная! Самолёты вовремя не отправляются или прилёт задерживается.

Санкт-Петербург.

Аэропорт «Пулково».

— К сведению встречающих, рейс ЭХ 101 из Москвы задерживается на двадцать минут, — полился мелодичный голос по всему аэропорту, который гудел, как большой муравейник.

Входившие в здание люди, проходили через «металлоискатели», выкладывая на столик ключи и мобилки. Кто забывал это сделать и звенел, того вежливо задерживали и просили освободить карманы и пройти ещё раз, и ещё раз, и ещё раз до полного их удовлетворения. Домовой прошел проверку без проблем и оказался внутри здания аэровокзала. Он остановился в зале для прилётов, чтобы изучить схему расположения помещений. Ему нужны были билетные кассы, которые, как было показано на схеме, располагались на втором этаже. Он собрался было пройти к лестнице, направляясь к кассам, чтобы приобрести билет в Киев на ближайший рейс, как вдруг услышал за спиной знакомый шепелявый голосок:

— Ну, это ж надо, штоб шамалёты и в такую погоду опаждывали! Шолнше шветит, вьюги и метели штороной Питер обходят, а они жадерживаютшя! Управы на них нет!

Домовой медленно повернулся и увидел Соловья-разбойника, который, задрав голову вверх, изучал светящееся табло прибытия самолётов.

— Интересно-интересно! Кого он здесь дожидается? — Подумалось Домовому. — Никак в Питер подмога Кощею прибывает. Но кто? И сколько? Нужно это выяснить. Киев, я думаю, может подождать. Там есть, кому и без меня управится.

Он, стараясь быть незамеченным, боком прошмыгнул сначала за угол, потом, перескакивая через одну-две ступеньки, проскочил на второй этаж и уже там выбрал место, откуда просматривался весь зал прибытия, который располагался на первом этаже. Домовой видел, как Соловей-разбойник от нетерпения переступал с ноги на ногу. Через пять минут ему надоело танцевать на одном месте. Он покрутил головой по сторонам и остановил свой взгляд на втором этаже, на котором располагались кафешки, магазинчики, киоски, бары и Домовой. Направился туда же. Последний, чтобы не столкнуться лбом с противником, отошел вглубь и примостился за колонной у огромного окна, выходящего на взлётные полосы, за которым виднелись прилетающие и отлетающие авиалайнеры. Из своего укрытия он видел, как через мгновение со стороны лестницы появился Соловьёв. Разбойник пошарил глазами по торговым точкам, выбрал бар и направился к нему. Очередь была небольшая. Он пристроился в самом её конце. Стоял, молча, лишь изредка бросая взгляды на табло, которое сообщало о времени прибытия самолетов.

— А вот и я! — сначала услышал Домовой, а потом увидел, прыгнувшего ему на руки, кота, — Успел. Он же на машине в аэропорт помчался, а мне пришлось на своих двоих сюда добираться. Хорошо, что я услышал, как он водителю сказал, куда направляется, а так я бы его потерял. Он сел и поехал, а я, как спринтер, через дворы, через мосты, через буреломы, через буераки пехом. Мне за вредность молоко положено.

— Ну, допустим, вредность у тебя в характере терпимая, так что обойдёшься без молока. — Ответил ему Домовой. — А ты случайно не знаешь, кого он здесь встречает?

— Случайно, знаю, — ответил кот, — из слов Кощея я понял, что встречает он какого-то крутого агента. Из самой заграницы. Тамошняя помощь от ихних вурдалаков и вампиров нашей местной нечисти. Он его так перед Соловьём расхваливал, как будто этот агент ему родственник какой.

— Вот что значит двойные стандарты! — Возмутился Домовой.

— Что ты имеешь в виду? — Поинтересовался Баюн.

— Как наш Кощей ихними зомби возмущался, а сам к ним за поддержкой обратился.

— Пятая колонна, что и говорить! — Вздохнул кот, — они же всегда за чужие деньги нашей тяжелой жизнью возмущаются.

— Сейчас поглядим, кого они прислали.

— Тебе, Кузьма, придётся со мной остаться, — попросил кот, — я без машины за ними не поспею, когда агент появиться. А вдвоём, сам понимаешь, сподручнее.

— Хорошо, — согласился Домовой.

Очередь дошла быстро. Соловей жадно рассматривал бутерброды и, показывая на них пальцем, делал заказ бармену. Тот сноровисто выкладывал их на тарелочку. Они видели, как разбойник хищно облизнулся, потом замер. Далее на весь этаж был слышен его срывающийся голос:

— Грабители! Штоб вы вшю жижнь одну баланду хлебали, а не шишбургеры ш гамбургерами. Это ж нужно придумать такое, штоб жа шетыре нещашных бутерброда шелых шешот рублей жаплатить.

Он кричал, плевался, размахивал руками.

— К сведению встречающих: рейс ЭХ 101 из Москвы из-за погодных условий задерживается ещё на тридцать минут, — пронеслось по всему залу из репродуктора, и заиграла медленная музыка.

Сделав паузу в крике на прослушивание этой информации, Соловей-разбойник, разразился воплями ещё пуще.

— Ещё на тридшать минут?!! Иж-жа погодных ушловий? Штоб вы вше шо швоими жадержками никогда не могли вжлететь, а потом прожемлитша. Штоб ваш отправили в вешный полёт беж вожвращения! Мало того, што обещают привежти в одно время, а доштавляют в другое, так ещё и обдирают шешной народ, как липку. У-у-у, ижверги!

Пассажиры — будущие и бывшие, провожающие и встречающие останавливались и смотрели вслед недовольному типу. Кто сокрушенно, а кто сочувствующе, кивали головами. А он продолжал:

— Это ж уму не раштижимо: школько шейщас билет штоит! И никто не обещает выполнить ушловия. Вот потому эти шамолёты и падают шерез один. Вы только пошмотрите школько их шейщас не прилетело! Видите? Ага!!! Вы шпрошите пошему? Да потому што от наш правду шкрывают, голову морошат, штоб паника в аэропорту не нашалашь.

Вокруг него постепенно начала собираться любопытствующая толпа народа. С тревогой переглядываясь между собой, люди внимательно слушали странного митингующего. И те, кто хотел услышать причину задержек, и те, кто хотел просто убить время.

— Наверняка, парощку шамолётиков шегодня не дощитаемшя. Готовтешя жавтра траурные реши шлушать и трупики полушать.

Пару женщин грохнулось в обморок. А одна упала на колени и запричитала:

— Ой, на кого ж ты нас покинул, соколик наш ласковый!

После этих слов ещё две ушли в нирвану.

— И никто ни за што не отвешает, — возмущался Соловей-разбойник, — шейщаш шами вшё ушлышите, но перед этим музыку похоронную послушать вам дадут.

И тут же из репродуктора зазвучала медленная мелодия. Все застыли в ожидании. Раздался щелчок и нежный вкрадчивый женский голос объявил:

— К сведению встречающих, рейс номер ЭХ 101 из Москвы, наконец, произвёл посадку в аэропорту Пулково.

Соловей-разбойник замолчал, посмотрел на окруживших его людей. Они тут же принялись, опустив, молча, головы, расходиться в разные стороны.

— Наконеш-то, — произнес он и пошёл к лестнице, чтобы спуститься в зал ожидания на первом этаже.

— Я за ним, — предложил кот, — а ты, Кузя, пока организуй машину, что бы мы могли сразу же за ними увязаться.

— Хорошо, — согласился Домовой.

Кот спрыгнул на пол и помчался догонять разбойника, а Кузьма отправился ловить такси. Через стеклянные двери было видно, как к зданию аэровокзала подъехал автобус с пассажирами. Они выпрыгивали в открытую дверь и заходили внутрь, растекались в две стороны и уже двумя потоками оказывались в зале ожидания. Кого-то из них встречали, а кого-то нет. Кто-то обнимался-целовался, а кто-то сразу проскакивал на улицу. Народу в зале становилось всё меньше и меньше, а того, которого встречал Соловей-разбойник — не было.

— Может, другим рейсом прилетит, — подумал кот, — а этот идиот всё перепутал?

И в этот момент из двери показался элегантный молодой человек. Одет он был в длинное белое пальто и широкополую белую шляпу. На плечах, обвив шею несколько раз, болтался красный шарф. В руках он держал небольшой чемоданчик из крокодиловой кожи.

Он картинно остановился посередине зала ожидания, принял художественную позу и улыбнулся обворожительной улыбкой Джеймса Бонда.

— Это он! — сразу догадался кот.

— Это ты? — спросил у него Соловей-разбойник.

— Yes! — сверкнул золотой фиксой агент и протянул Соловью-разбойнику чемоданчик, чтобы тот исполнил обязанности носильщика.

— Штупай жа мной! — Распорядился последний, проигнорировав чемоданчик, повернулся и пошел прочь из зала, показывая приехавшему гостю дорогу.

— Фи, как не культурно! — С легким акцентом произнёс тот, — надеюсь, вашье руководство не такая дремучьяя дерьевня, как ви?

— Што ты шкажал? — повернулся разбойник.

— That’s all right! Ничего! — вздохнул иностранец и снова растянул рот в улыбке.

— Мне шкажали, што ты клашный агент…

— Yes! Перьвий класс! — закивал головой агент.

— Не похоже, — обломал его встречающий, — машина ждёт, можно ехать.

5

Лихо закручивается сюжет! Теперь понятно, что Кощей своими силами уже управиться не сможет. Заграничные силы в помощь прибыли. И такое бывает!

Пригород Санкт-Петербурга

— Ну, бывайте! — сказал Леший, повернулся вокруг себя, чихнул.

Второй раз повернулся быстрее, снова чихнул, а после третьего раза вообще исчез, будто его и не было вовсе.

— Он раньше нас в Киеве будет. Всё там разузнает, всё разведает. А там и мы поспеем, — произнесла баба Яга и тихонько свистнула.

— Ой, Ягуша, — пропищала Кикимора, — я так давно не летала. Боюсь, голова у меня закружится, тошнить будет. Нужно было мне с Кузей самолётом лететь.

— Не тошни, Кикочка! Давай пошевеливайся, — распорядилась Яга, — на метле мы быстрее, чем твой Кузя, будем.

— Почему? — спросила Кикимора, — самолёт ведь реактивный — это я точно знаю. Он быстрее твоей метлы будет.