Бесплатный фрагмент - Храм любви

От автора

Большинства авторов сборников стихов или сборников прозаических произведений малых форм, часто затрудняются, как назвать книгу. Кто-то, как и я, иногда называют, исходя из названия самого значимого, по их мнению, произведения в этом сборнике. Конечно же, в романе проще, с одной стороны, и нелегко, с другой, когда одним-двумя словами передать всё то главное, что автор хотел сказать, характеризуя книгу кратко и ёмко.

Называют книги и по самому объёмному произведению. Я так и поступил в рабочем варианте, назвав книгу «Безумная любовь». Но, после долгих раздумий понял, что это название не отображает общность всех произведений, а лишь часть их. Конечно, в сборнике есть стихи и о чистой любви, и о грешной. Но также есть и стихи о любви к природе, и о любви к Богу. И далеко не все стихи имеют любовную направленность.

И тогда мне пришла идея назвать сборник «Храм любви». Почему именно так?! Я думаю, что каждый для себя найдёт свой ответ или же сразу, или после того, как прочтёт этот сборник моих стихов.

Я не настаиваю на своем мнении, почему именно так названа книга, а лишь поделюсь тем, какие ассоциации могут возникнуть, если мы задумаемся. Два слова. И потому, можно раскрывать значение одного из них отдельно от другого, а затем другого.

Здесь не так сложно, когда мы рассматриваем значение слова храм. Храм — это здание, в котором совершаются богослужения, если говорить о христианстве. Но они могли иметь и другие функции, кроме проведения в них богослужений. Например, храмы могли выполнять разнообразные общественно-экономические функции, от хранения и распределения урожая, как храмы Древнего Египта, так и до управления обществом — храм-государство, как Иерусалимский храм.

Отложив в сторону Википедию, приведу пример, к чему я лично применяю данные название. Студентам я часто говорю на учебное заведение — это «храм науки» и не только тем, кто не снимает головной убор внутри помещения. «Храмом знаний» я традиционно называю библиотеку. Возможно многие уже и стали об этом забывать и называют так интернет.

Но, я могу ошибиться, если скажу, что редко кто может прийти к такому определению слова «храм», если связать его с личностью, с человеком. Нет — не собственный дом. Мы его чаще называем, как «мой дом — моя крепость». А вот кому-то из творческих людей, возможно и придёт в голову такое название к душе. Ведь душа и дух, духовность и вера — они очень близкие. Дух, Святой Дух входит в Троицу, так как в христианстве единый Бог наш в трёх лицах: Отец — Бог, первое Лицо Троицы; Сын — Бог, второе Лицо Троицы; Святой Дух — Бог, третье Лицо Троицы. О чём это я? О душе, конечно. Разве душа не «храм чувств»?!

Что касается любви, то многие, не задумываясь говорят о чувствах, которые возникают между мужчиной и женщиной, как и должно быть в православных христианских семьях.

Понятно, что существуют понятия любви к неодушевлённых объектам, субъектам (государствам, странам, селу, городу, области) и явлениям (миру на земле, хорошей погоде, весне и пр.), к флоре и фауне, к любимому увлечению, хобби, и прочее. Но не все вспоминают, что одна, если не самая главная любовь, у верующего человека точно, является любовь к Богу. А, как иначе, если есть любовь Бога к нам, всем его чадам, разве не должно быть взаимности?! Иногда различают любовь Бога и любовь Христа.

И вот здесь уже появляется взаимосвязь между понятиями «храм» и «любовь». Кто-то может назвать и жилище, дом, даже шалаш, где царит любовь между влюблёнными сердцами, где единодушие — «единство душ».

Храмом любви можно называть и душу, в которой поселилась любовь. Разве не так? Храм любви — душевный рай, который нужно беречь и лелеять, иначе он может превратиться во что-то скверное и жалкое.

Как бы вы не восприняли, не трактовали для себя это название — не это самое главное. У каждого есть своё мнение и своё видение. Главное то, чтобы после прочтения того, что объединил в себя «Храм любви» в виде сборника стихов, вызвало у вас, как минимум хорошее настроение, возникли бы приятные эмоции или сопереживание и, надеюсь, что вы не останетесь к тому равнодушны.

И тогда я буду считать, что мой скромный труд не был напрасен. Поверьте, друзья, это для вас для того, чтобы ваш духовный мир был краше, разнообразнее. Надеюсь, что вы будете доброжелательнее, миролюбивее друг к другу, снисходительнее и терпимее, и, что ваша душа преобразится, превратившись в «храм любви», любви к Богу, любви к близким, любви к Родине, любви к жизни, … Ведь даже сам Бог, который и есть Любовь не сможет, с помощью Иисуса Христа, возлюбленного Своего Сына, Господа нашего и Спасителя, спасти нас от апокалипсиса, если мы сами не возлюбим Сына Божьего, если мы не впустим Его в наши грешные души и не очистимся от скверны.

Создадим же общий Храм Любви, будем жить в вере Богу, в Любви к Богу, в гармонии и в мире. Я — не проповедник, не святой — обычный грешный, но верующий человек и знаю, что наш мир дошёл до «черты невозврата», на грани того, что описано в Святых Писаниях, но верю, что у нас хватит разума, воли и желания сделать наш мир «Храмом любви», в котором счастливо будут жить наше дети, внуки и правнуки. Да будет так!

Член Российского союза писателей, Александр Иванченко.

Безумная любовь

поэма

Пролог

Если вы душою лирик — верьте,

А не хотите — к вам вопросов нет!

Но, прочитав, понять сумейте,

Дав для себя, как видится, ответ.

Что было мною тут надумано,

А, что правдиво было здесь,

Что «вплел» для рифмы я, для юмора,

А, что и с логикой пошло в разрез.

Решите, коль прочли, вы сами,

Карт раскрывать я вам не стану,

Надеюсь, этими стихами

Вас на безумство не настрою.

Вот, кто любил, тот знает, что безумство

Бывает не от скудности ума.

В любви безумство — не всегда беспутство,

А, часто, чувств и страсти кутерьма.

А вы любили так, чтоб до безумства,

Вы были в состоянье зверя в «гон»,

Когда «цунами» страсти, море чувства,

От боли расставанья, грудь рвал стон?

Наивны были вы, когда любили,

Любили сердцем или же душой?

Возможно, молодость свою забыли,

Была такая, что краснел Содом?

Любовь высоких чувств, духовна

Иль шалопутный балаган,

Была с молитвой Богу, ровной,

«Рулеткой», где нагана барабан.

Любовь не входит в клеше рамки,

Но повторенья в неких есть.

Один шикует — с заводом, банки,

А у другого нечего и есть.

Любовь приходит без разбора,

Конечно, с чувствами, а не расчёт.

И коль не пал в грехи Гоморра,

В сердце твоё любовь войдёт.

Она не спросит, к ней готов ты

Или возьмёшь самоотвод,

Свои в душе оставит всё ж следы

Или семью разрушит ваш развод.

Сложна она, конечно, наша жизнь,

А без любви, кто прожил так, тот знает,

С мечтой до тризны лишь дожить,

Чтоб не страдать, о том мечтает.

Мы думаем иначе, кто влюблён,

Страдая нестерпимой болью,

Когда ты любишь, этим окрылён

И сердца боль зовёшь любовью.

Мой мир не так уж был трагичен,

Я находился в поиске судьбы.

Исход его стал так логичен —

Ведь мы же случая рабы.

Давно, конечно, это было,

Я многое уже и позабыл,

Сердечко томно вновь заныло,

Как по теченью судьбы плыл.

1

Манил в то лето ароматом

Черешневый на склоне сад,

Зарю зажгло уже закатом,

И звёздный начался парад.

И мне уж нужно отдыхать,

Но на восток звала звезда,

Какая ночью благодать,

А, может быть, зовёт судьба.

Свисали ниже груди ветви,

Я кланялся им очень часто.

Три дня, как не был я у Светки,

Повздорили мы с ней напрасно.

Я машинально срывал вишни,

Точнее, были то черешни.

Десерт не будет же излишним,

Ещё и на харчах-то здешних.

Сначала рвал в запас, в ладоши,

Почти не видя, так на ощупь…

Хоть и при помощи «партнёрши»,

Луны, с оскалом злобной тёщи.

Мне грустно было, время убивал

И забавлялся этим, как дитя.

Черешни в детстве кто не воровал,

Я ж на работе их срывал шутя.

Я уходил всё глубже-глубже в сад

И наслаждался тихой ночью.

Нет, не скажу, что ей был рад,

Но, без «обузы», было проще.

Девушки, вы все так хороши,

Пока ещё не наши жёны.

А, что касается же их души —

«Змеюки» к нам — к другим нежны.

Тогда о них я так вот думал

И был уверен в этом даже,

Что в девках нет совсем «изюма»,

В их, даже ярком макияже.

Ещё, по случаю, я вспомнил?

Что волен я! Что я свободен!

И скудность жизни тем восполнил —

Рад был я лету и погоде…

***

Луна всё выше, выше, выше,

Азартно кузнечики стрекочут.

Привольно тут, ни как в Париже,

Где от неона нет там ночи.

И толи дело, Русь моя!

Где вечерами задушевны встречи,

Где нет бетона и, что пух, земля,

А звёзды — для свиданий свечи.

Степь летняя — вам и постель,

Под деревом и тень, и кров,

Всю ночь голосит коростель

Всё для любимой, про любовь.

Мне чтобы скуку разогнать,

Придумал на ходу игру,

Чтобы без рук мог бы поймать

На ветке ягоду, что в стогу иглу.

Я был в тени дерев слепой,

Срывал с листами плод устами —

Душевный наступал покой,

С восторга взрывом, что «цунами».

Я разыгрался, азарт хлещет,

Поймал я игровой кураж.

Как этот чуден летний вечер

Он с соком создавал купаж.

Глаза привыкли чуть ко тьме

Пришлось мне усложнить игру,

В том тихом мраке, кутерьме,

Я у азарта уже был в плену.

Руки пленным за спину пряча,

Уста с трудом, но находят её…

Какая всё-таки удача —

О! Сочная черешня, ё-моё!

Плод был тёплый и приятный,

И, почему-то, так нежно дрожал.

Случай был невероятный… —

Уста в поцелуе я чьи-то держал.

— Боже! — Девушка оцепенела

И прошептала: — Как это? Как?!

Я же черешню с кисточки ела,

А ты, кто? … целовать просто так?

— Не бойся меня, Черешня!

Слаще не знаю я поцелуя.

Ты так, как и я, безгрешна.

Славь Бога, меня не ревнуя!

Как же зовут тебя, незнакомка?

Я бы назвал тебя сходу, Кроха.

Плодов так много — пуста котомка —

А я ж рву в себя, пройдоха.

Ты можешь не поверишь, что я

Вот так, устами искал черешни.

Видимо, моя ты судьба,

Бог Мой, спасибо, дал мне невесту!

— А ты меня видел при свете,

Я, может, косая, хромая?

Откуда занёс тебя ветер?

Тактика суперская, прямая!

Допустим, всё так. А тебя зовут как?

Меня вот ты Крохой назвал,

Я же, Катя, но можно и так.

А, про невесту, мне ты не наврал?!

— Нет, не наврал, зовут меня Миша,

Можно звать, как и Кроху — Малыш.

«Кроха плюс Миша» кровью напишем

На древе, на уровне высших крыш.

— Ну, что ж, я не против, лезай,

Чтоб метку о встрече на память,

На тополе сможешь? Дерзай!

Чувства в груди, из искры — пламя.

— А авансом можно — поцелуй,

Чтоб на ветвях уверенней был,

Поскорее его мне даруй,

Чтоб вовеки тебя не забыл.

Расстаёмся ж на время с тобой,

Поцелуй твой жду я, Кроха.

Ну, смелее же! Боже мой,

Лучше будет, когда после вдоха…

Со стесненьем ко мне подошла,

На охоте, как будто кошка.

Слов ответных она не нашла,

Чмокнула бесстрастно Крошка.

— Хорошо, но лишь, как аванс,

А расплата будет после дела.

Опыта набраться будет шанс,

«Завела» меня до беспредела.

Предлагаю тебе тренировку,

До утра целоваться со мной

Наказать должен я воровку

И, не будет мне лишне, с тобой.

— Я украла, всего лишь чуток,

Вот, на донышке, что в лукошке.

Ну хитёр же ты, Миша, милок,

Не груби, котик, милашке кошке.

— Разве груб был с тобой, не мил,

Или «мурлыкаю» некрасиво?

Я так старался, что есть сил,

Где ты видела такое диво?!

Нужно свой исправлять позор,

Моя очередь сделать ход,

Заступаю в ночной я дозор,

Вместе хочешь встретить восход?!

2

— Девушка, ты разве не согласна

Пленницей побыть моей?

Отказаться хоть и властна,

Стань мне усладою очей.

— А, что в тебе переменилось,

Меня заточишь ты в темницу?

Знакомство наше не сложилось,

Обидеть захотел девицу?

— Скажу тогда тебе иначе,

Тебя я приглашаю в гости.

— Небось, дворец стоит на даче?!

Дворцы я не люблю, меня прости!

— Нет-нет, наоборот, зову в шалаш…

Задорно Кроха засмеялась:

— Интересный предложил «карт-бланш»,

Я в этом и не сомневалась.

— Это значит — «да» или же — «нет»,

Или в ответ — альтернатива?

Какой я заслужил ответ,

Быть одному — вся перспектива?

— Как же много у тебя вопросов,

А ответ у меня всего один —

Может, уже хватит допросов,

Согласна на всё, мой господин!

— О, как я счастлив, Боже мой!

Будешь моей шахиней.

В хижине с тобою, как с женой,

Моею девушкой милой.

Угощу свою шахиню чаем,

На всю ночь мы разведём костёр.

Тот шалаш, с тобою, станет раем…

И владения — степей простор.

— Ну, как будешь себя вести,

Я ведь могу быть разной,

Лишь обид не смогу снести,

Но, а ночи хочу я праздной…

Малыш! А ты не улыбайся,

Без разврата, ночи праздной.

А ты мне честно признайся,

Считаешь меня развязной?

— Боже, упаси, наказав меня!

И в мыслях того я не держал,

С тобою так легко мне, и тебя

Давно я в гости, как невесту ждал.

Однообразье жизни, скука,

Тоска, что вою, круглосуточная,

И с бывшей девушкой разлука,

Депрессия, всего опутавшая.

Хоть я с тобою только час,

Но ты, ни как все, ты — другая.

Мне выть хотелось так подчас,

А вот сегодня, полагаю…

Да я уверен даже в этом,

Что не забудем эту ночь.

Не нужно быть крутым поэтом,

Сомненья гоним наши прочь.

3

Шалаш был «загнан» в угол сада,

Защитой от ветров был тополь.

Лайка — душевная отрада,

Охраняла этот «дом» без окон.

Она нам завиляла хвостом,

Кроха всё же замерла на месте:

— Хозяйка входи же ты в «дом»,

А я чай согрею невесте.

Если хочешь, приляг на топчан,

За день так устали ножки.

В церкви пока тебя не венчал,

Ложе в доме только для Крошки.

— А, ты? У входа станешь стражем

Или черешни снова срывать?

Ты, ловелас, ведь со стажем,

Улаживал многих в эту кровать?

Тут уже я от души рассмеялся:

— Нет, никого! Упаси, Господь!

Свободою я наслаждался,

Душа же важнее, чем плоть.

— А, для тебя, всё разве иначе,

Как видишь новый мой шаг?

Если душа горько плачет,

Похоть — не друг, душе — враг.

— Ну выдаёшь, ты, философ!

— А твоя душа тоже плачет?

— Не нужно подобных вопросов,

О боли она не расскажет.

— Лежи, я обувку тебе сниму,

Пусть отдохнут Зайки ножки.

Ни в хоромах, вот так я живу,

Столик, лавка, фонарь, две ложки.

— Но уютненько всё же здесь,

Всё так просто и душе покой.

А комфорт, излишки — это спесь,

Мне и так тут хорошо с тобой.

Ну, если ты сильно хочешь,

То рассказать о себе могу,

В душе моей всё клокочет,

От себя я, мой друг, бегу.

Если кратко, то обстановку

Я решила просто сменить.

На поезде ехала, на остановке

Спрыгнула тут. Ты тянул, что «магнит»…

— Серьёзно?! Понимаю тебя,

Жизнь внезапно трещину дала?

— Подробности эти в душе храня,

Тебя, что тоже она предала?

И мне белый свет был не мил,

Даже не хотелось жить,

Бороться уже не было сил,

И возможно ли вновь полюбить?

— Кроха, иди к столу! Чай готов.

Может хочешь, чего покрепче,

Но не пью я — девиз таков…

А магазин внизу, у речки.

— Не нужно ничего, мне чай.

Слабаки, те уходят в запой,

Я, как-бы родилась, встречай,

Танцуй, Малыш, со мною, пой!

— Выпьем мы за новую жизнь,

Держи, моя милая, чашку.

За любовь! Она — главный приз!

Бог для старта нам дал «отмашку».

4

— Не пил я чай на брудершафт.

— Облить меня, чтоб кипятком?

Красивый окрестности ландшафт,

Ты ознакомь меня с ним потом.

— Ночью красив он особо,

В степи, вдвоём, под звёздным небом,

Где для тебя всё так будет ново

И в стогу, пропахшем с жатвы хлебом.

— Почему бы и нет, в степь идём,

Коль ты в благородности хорош.

Смены ж настроения не ждём?

В степи трава, цветы — не рожь?!

— Ковыль, васильки, ромашки,

Аромат, что духи отдыхают,

От него без ума и монашки,

Мир души позитивом питают.

— Поверю, довольны что будем

И, что ты — не Иван Сусанин.

Что было плохое, забудем,

Ну веди же, Малыш, слову барин.

— Как скажешь, моя госпожа!

Мы пойдём или поедем?

— Ты режешь меня без ножа —

Поняла я, вот здесь он — Эдем.

Кроха крепко меня обняла,

Сердце рвало ей юную грудь.

Как и я, она всё поняла —

Вёл нас, к счастью, в ночь путь.

Задорно урчал мотоцикла мотор,

Экипаж, словно лань, летел,

И встречал нас степной простор,

Душ единство и «спайку» тел.

Словно сказка, та ночь была:

Шатёр звёзд до утра нас укрыл,

Луна же ладьёй проплыла,

Окрыляла нас ночь без крыл.

Мы измяли собою всю степь,

Растолкали соломы копну,

Нам хотелось дуэтом петь,

Души наши поймали волну.

Звёзды неба зажгли нам сердца,

Словно ангелы в чувствах парили.

По писанию судеб Творца,

Он нас свёл, чтобы мы любили.

Мы любили, как в крайний раз,

В роще охали в такт соловьи

И не ради потехи, проказ,

Словно были мы в мире одни.

Словно мир весь так опустел,

Никому, что нет дела до нас,

А по пылкости страсти тел,

Нам стихи посвятил сам Пегас.

И в том нежности было столько,

Что стал мягок тёртый сухарь,

Стрекотали кузнечики — «горько!»,

Венец ромашек, степь — фата и алтарь.

5

Через день она уезжала,

Обещая ко мне вернуться.

Мысль в сознанье дрожала,

Завтра я боялся проснуться.

Мне казалось, что сон то был,

Он рассеется утром туманом

И пойму я, что всё позабыл,

Был, что пьян, я был под дурманом.

Не страдал я, наивный верил,

Через два или три всего дня

Ты откроешь в шалаш те двери,

Коих нет, и разбудишь меня.

Никого, ничего я не видел,

И не помню, что ел, и что пил.

Хоть не знал за что, ненавидел

И казнил всё себя, не простил.

Не простил, что не смог удержать,

Не простил, что я был невеждой.

Не успел, может, что-то сказать,

Жил одной лишь надеждой.

Что она умирает последней,

Кто не знает, тот точно невежда.

И уже не успеть с прощеньем,

Был же с Катей роман неизбежен…

Как же тягостно время тянулось,

Я глаз не сводил, к полустанку с тропы.

Если б время встречи вернулось,

Не дал бы прервать нити судьбы.

А теперь до икоты молись,

Призывая Небесные Силы:

Катя, Кроха, прошу, появись!

Вспомни, как встречи были красивы!

Я и адрес свой не оставил,

Да и, где ты живёшь, не знаю.

Как мы встретимся даже представил,

И об этом только мечтаю.

Вот такая моя неувязка

И шансы, что встретимся, тают.

Ох, какая была жизни встряска,

Что, как вспомню, так улетаю.

День прошёл, а ночь бессонна,

Новый день и снова ночь.

Как разлука беспардонна,

Кто же смог бы мне помочь?

Ну ещё, быть может, сутки

Продержусь на своих я ногах,

А потом рвать незабудки,

Не носить мне Крошку на руках.

И кому такое нужно, чтоб я влип?

Не желал ведь никому я зла.

И в груди нет песен, стонов хрип,

Сердце не убила, с собою забрала.

И отвлечься уже не могу я,

Рану водкой нельзя залить.

Были мы не просто друзьями,

Как тебя мне теперь забыть?!

6

Весь измучен, я брёл на заре,

На тропу устремив свой взгляд

Где тяжело шла в гору, по росе,

С сумкой та, которой был так рад.

Восторг во мне: — Любимая моя!

Оставь же тяжесть… я лечу!

Ты, свет очей, моя заря!

Прости меня! — я ей кричу.

Смеясь, упала на баул,

Её лицо светилось счастьем.

Скрестила ноги, словно баул — стул,

Рассеяв тем души ненастье.

Был поток счастья бесконечен,

Наслаждались мы им в усладу.

Что ребёнок, я стал беспечен,

Не боясь потерять отраду.

Столь красива была, молода,

Хоть семейного год был стажа:

Я же старше, усы, борода,

Не по старости, для куража.

И была нам усадьбой вся степь,

Палисадником — сад, шалаш — домом.

Мы спешили любить успеть,

Собирая эмоции комом.

Свиданья назначал тебе у родника

И ночью нагишом в пруду купались,

Песни, журча пела, с соловьём река,

В ласках любви все ночи плескались.

Не знали ссор, семейных разборок,

Адам словно с Евой, был чуден Эдем.

Каждый куст, обласкан был и дорог,

Благоухало лето и не было проблем.

За июлем к закату шёл август,

Скоро осень, слякоть дожди,

Но влюблённых не трогала грусть,

Они мало что видели, кроме любви.

В саду яблоки, сливы собрали,

Осень всё покрывала охрой,

Мы ж на тёплые дни уповали

И порою, в постели мокрой.

Рай с любимой и в шалаше,

А в морозы зарыться б в землю.

Вся ответственность на Малыше,

Кроха ж гнулась, подобно стеблю.

Нам нужно было что-то решать,

Заболела простудою Кроха,

Тяжело ей было дышать…

— Ты не хочешь к врачу?! Дурёха!

Не хотела, я сам стал лечить,

Где таблетками, а, где отваром.

Как в морозы и где будем жить,

Не сгубить, чтоб любовь задаром.

Все трудности остались позади,

Четвёртый месяц были вместе.

Мы думали, а что там впереди

Взоры устремляя в поднебесье.

Эпилог

Она всё знала, что я давно женат

Был старше её намного, вдвое.

Кроха в разводе, муж — неадекват…

Какую нам стезю, судьба откроет.

И будет ли совместная стезя,

Так много «но» и связи — «неформат»:

То неэтично, этого нельзя,

А главная проблема — я женат.

И больше, чем проблема — дети,

Они — не вещи, чтобы их делить.

С любимой в шалаше жизнь светит,

А, без детей, нельзя мне быть.

И мы решили прервать связь,

Без ран в душе, что будет невозможно,

Как невозможно жить, таясь

И жить на две семьи так сложно.

«Судом присяжных» для нас стало время,

Оно так беспристрастно, как любовь.

Что молодое, без устоев, племя,

Оно бы плюнуло на сердца боль.

А боль доселе не проходит

И то, что называем мы любовь.

Есть те, другую кто находит,

И те есть, кто лелеет эту боль.

Деревьев низко свисли ветки,

Приветливо всем бьют поклон.

Когда-то тут оставил метки

На стволе тополя, пониже крон.

Гласила с криком эта метка:

«Кроха плюс Малыш равно любовь!»

Ты малой ростом была, детка —

В душе моей такая боль.

Твои зелёные глаза мне снятся,

Рай в шалаше, тот наш любви Эдем.

Сейчас мне трудно разобраться,

Могли б тогда решить гору проблем?!

Любовь навеки в сердце сберегу,

Прости меня, любимая, прости!

Я грешен, Господи, что «больше не могу».

Тебе молюсь, дай силы Крест нести!

Август 2024 г.

Исповедь — 2

Элегия

Терзаюсь я в смутных сомненьях,

Копаясь в прошлом — поиск изъянов.

Ищу грехи, во всех их проявленьях,

Себя кляня, в плену своих дурманов.

Займусь-ка самобичеваньем,

Чтобы прилюдно выпороть себя,

Со здравым, пока ещё, сознаньем,

Честь и порядочность храня?!

Может так и статься, если захочу,

Ведь исповедь — она не повредит.

И действо то бесплатно, я плачу,

Вниманье ваше отвлеку в «кредит».

Стою на рубеже семи десяткой,

Шесть плюс девять — зрелый возраст.

Не оставляя в прошлом тех остатков,

За кои стыдно будет — толпы возглас.

***

Грешен я, как многие, конечно.

И о себе хотел бы рассказать.

Детство в наши годы так беспечно,

Без проблем особых — благодать.

Был усерден в процессе познанья,

С воспитанием в духе времён.

И был крепче я кремния, камня,

Кумачовый лишь знал цвет знамён.

Октябрёнком я был, пионером,

И в колоне дружины строем ходил.

Хоть и не был для всех примером,

Поступками класс всё же вниз не тащил.

В комсомоле карьеры не строил,

Хоть держался и в центре, в ядре.

Но взысканий я был удостоен

Побывал пару раз «на ковре».

А, что было на службе, в морфлоте,

Когда стукнуло мне двадцать два?!

Как без правил «купали в болоте» —

Не смогла смыть ответа «волна».

Меня вывел цинизм и халтура,

Потешался парторг, секретарь,

Всё себя выгораживал, «шкура»,

И я жертвою пал на алтарь.

Не стерпел я тех издевательств:

«В вашем стаде я быть не хочу!

Не хочу слушать боле ругательств —

Мне — пятно, вам — позор, «палачу»…

Не одно, а штук пять взысканий

Получил за проступок я свой:

Лишен отпуска, благ всех, званий,

В экипаже из лучших, в один миг — изгой.

И смоли жирная, сплошная полоса,

Без смены цвета, так, как у тельняшки.

Судьба кусала, злобная оса,

До «шила» довести могла из фляжки.

Я не сдавался, волевым тараном

Ломал препоны все «корриды».

Разъела соль в душе мне раны,

Но курс был прежним и надёжны гиды.

Взлетал и падал, вновь взлетал,

Касаясь «потолка» полётов

И хоть на старость подустал,

Всё ж сбит я не был над болотом.

***

Как в партию тянули — отказался,

Мне неуютно среди проходимцев.

Тех, настоящих, кто за идеи дрался,

Их нет, лишь в мемуарах летописцев.

Что Дон Кихот, пытался я бороться

С пороками, что в обществе так много —

Не хватит сил, «где тонко, там и рвётся»,

Моё старание — ничто, убого.

Как говорится, «мафия бессмертна»,

Преступил черту — ответ дашь пред Богом.

Что Он накажет их — мечта заветна,

Но не пугает тех, виновных пред народом.

Прощения не просят за свои грехи

И таковыми действа не считают.

Снимают, что коты, сметанные верхи,

«Обрат* — он для народа», — полагают.

Миллиардеров садят, их всё больше,

Вот, если б змею голову срубить…

«Не убивай! — в Завете Божьем, —

Тычут перстом мне, — врага нужно любить!»

Прости, Господь! Я не могу понять,

Что я грешил, прошу, карай за это.

Душа ж моя не в силах то принять, —

Для этого не стоит быть поэтом?!

Понять смогу, но верить не хочу,

Скатились до Содома и Гоморры,

За это, как и многие, я же плачу

Своим благополучием, а воры — в норы!

Вновь отошёл, я начал не с того.

Прости, Господь, других, что осуждаю!

Как лично мне, не нужно ничего,

Без войн хотим мы жить… вас заклинаю!

***

По жизни красной полосой

Прошли: любовь, работа, дети

И внуки лентой золотой —

Вот счастье моё, жизни вехи.

За всё, чего добился, слава Богу!

Незримо вёл Господь к успехам

И ломоть хлеба дал в дорогу,

Уберегая от позора смеха.

Развил способности, Ты, мне и разум,

И руку помощи, протягивал всегда,

От порчи уберёг меня и сглаза,

Чтоб не могла войти в мой дом беда.

А злыдней много всё же так вокруг,

Облить желают тебя грязью,

Кто звал тебя услужливо «мой друг»,

Шьёт компромат из ложи вязью.

Так жизнь проходит и то жаль,

Что много планов, лишь в проекте,

И, если удалить всю шваль,

Не хватит сил в нехилом интеллекте.

Не буду лгать, юлить, лукавить —

Всю жизнь противником я был того,

Мне б честных общество возглавить,

Чтоб выбить ложь с лестью батогом.

Я много раз так в людях ошибался,

Которым доверял, ну как себе,

Был предан, подставлен, обжигался —

Всем помогал, кто был меня слабей.

Когда сам слаб, кто мне поможет?

«Не ной и соберись, браток!

Сия пусть мысль тебя не гложет, —

Отвечу сам себе, — погодь чуток.

Господь всё видит, Он поможет,

Закончишь повесть, свой роман,

Только тот много сделать сможет,

Кто в себя поверит — не в паспорта «обман»

И я буду жить, раз так угодно,

Коли Господь «поставил» на меня —

Не подведу Его, недругам подобно,

Читателям своим тепло души даря!

И, может, кто-то скажет: «Молодчина!

Всего добился, так как Бог с тобой.

И разве есть у тебя причина,

Чтоб жизнь свою назвать пустой?!»

Сказать, что недоволен — согрешу,

Доволен жизнью я и счастлив.

Лишь сил у Господа, молясь, прошу,

Крест, чтоб нести — в Его всё власти.

Я исповедуюсь, как жил, Тебе.

Ты всех нас слышишь, я в это верю.

В нелёгкой жизненной борьбе,

Тебя люблю и жизнь свою доверю!

Если бы, Господь, я был престижен,

То мог бы рассказать за жизнь свою,

Но сей рассказ — не исповедь, излишен…

Тебя, Спаситель, в сердце я храню.

***

Услышав глас Всевышнего, я замер,

Хоть он негромкий, вызвал дрожь.

Я не дышу, включило сердце таймер,

Блаженство в теле, и проникло сплошь.

Смотрю я, не моргая, Богу в лик,

Что под гипнозом и глазам не верю —

Не голограмма, наяву возник…

Губу кусаю, — что не сон, проверил.

Подкошенным, припал я на колени,

Забыв про исповедь, сказал; «Прости!

Я — раб Твой, Господи, в купели

Крещён, мне православный крест нести.

Прости за всё меня, Всевышний!

Я долго не решался на сей шаг,

Мои запутались все мысли,

Тебя, я, славить бесконечно рад.

И рад тому, что Ты меня не бросил,

Я рад, что Ты, вот здесь, со мной,

Когда настала жизни осень

И на исходе путь земной.

Господь, прости, за всё меня прости!

Мои грехи уже неисправимы,

Молюсь, покой чтоб обрести

Там, где витают херувимы.

— Мне дашь сказать в ответ, поэт?

Я мимо просьб не мог пройти.

Ты заповеди знаешь, Мой Завет?

Живи по ним, чтоб благость обрести.

Я выслушал тебя, сын Мой,

Ты искренен в исповеданье.

Душа твоя найдёт покой,

Коль так сердечны покаянья.

Ты Мой приемлешь Закон Жизни?!

Духовно будешь, что святой,

А в жизни вечной, после тризны,

Душа найдёт мир и покой.

***

Чудаки

Нас чудаками зовёт молодёжь,

Когда меня за калиткой ты ждёшь,

Когда я с тобой — никуда без тебя,

Когда друг без друга ни жить, не любя.

Когда друг без друга часами — минуты,

Не в тягость, а в радость нам «путы»

Пусть сутки тянутся, для нас, как год,

Побыть вдвоём без сутолоки и хлопот.

Мы — чудаки, бесспорно, однозначно,

Нет тайн, между нами, нет лжи, всё прозрачно.

Друг другу мы верим, лелея, любя

А, вот вы — чудаки! Взгляните б на себя…

Где лицемерьем союз пропитан,

И каждый шаг по пунктикам расписан —

То не союз — «продажи-купли» договор,

А, стало быть, разлука — приговор!

С нас, стариков, смеются молодые:

С больных нельзя, с нас можно — мы седые.

Ведь вы не поняли, что есть любовь,

Гордынею неся обиды, душе боль.

Даёте детям вы какой пример,

Живёте в грёзах, в ожидании химер?!

Мы, чудаки, мы знаем цену счастью,

Чудачество — синоним с благодатью.

30.07.24 г.

Ностальгия моремана

Не влезу я в форму,

А мне так хотелось,

Чтоб вес принял норму

И душе, чтобы пелось.

Чтоб был вновь подтянут,

Голландка в обтяжку.

Девчата пусть глянут,

Кто носит тельняшку?!

Аполлон в строю, в форме,

«Увал»*, для гламура,

Предаться истоме,

С подачи Амура.

Что было, то было,

Сейчас одни вздохи

И сердце заняло —

Мои дела плохи.

Стал стар я, братишки,

И лишь вспоминаю —

Творили делишки…

По службе скучаю.

Вот, если б на день

Один окунуться,

Одев набекрень

Пилотку, забыться…

Отсек вспомнил свой

И пост «полста пятый» —

Душевный покой

Не для штатских братий.

Подъём гюйса с флагом,

«От пирса кормой»,

За флагманским рангом…

Как только… домой!

А, если случится

Далёкий поход,

Дом в море мне снится,

Где мирный восход.

Мы на вахте, в наряде,

Смену несём на посту,

В море и на параде —

Веруя Богу, Кресту.

Службы три года,

А помню всю жизнь

Походы, невзгоды,

С призывом: «Держись!»

В команде «Букашки»**

Монолит-экипаж,

По коже мурашки,

«Маслопуп»*** — мой типаж.

Прошло уж полвека,

Но в жизни моей

Три года те — веха

Побратима морей!

01.07.24 г.

«Увал»* — увольнение на берег;

«Букашки»** — подводная лодка проекта «Б», что обозначает — большая океанская дизель-электрическая;

«Маслопуп»*** — сленговое название на флоте моряков по специальности мотористов, а порой и всех, относящихся к БЧ-5, т.е. электромеханической боевой части, куда, кроме мотористов входят ещё трюмные и электрики.

«Чёрная дыра»

Чёрная дыра, зияет что в душе,

Появлялась постепенно

От страданий по тебе,

Что сносились мной смиренно.

Чёрная дыра, а рядом пятна,

Светлые, цветные, все во мне.

Их связала вместе клятва —

Клятва, посвящённая тебе.

Законопатить бы её,

Загладить все морщины, боль.

То станет цельное, моё,

Зовется классно то — любовь.

06.08.24 г.

Желание

Мне б так хотелось, чтоб сошёл обвал

И сель на всех людей лавиной

Любви и счастья — благородный сплав…

Я б любовался сей картиной.

07.08.24 г.

«Нестыковка»

Ты смеёшься, а я плачу,

Ты грустишь — мне весело,