Бесплатный фрагмент - Хозяин Сакарин

Знак информационной продукции +18

Елена Черткова

Цикл «Обмен Мирами»

Книга вторая

Зверь не знал счета часам, не замечал, когда господство солнца на небе сменялось сиянием лун, — в нижней комнате поместья, где его держали, не было окон. Правда, если ты узник так долго, если меняются лишь хозяева клеток, в которых сидишь, подобные мелочи теряют всякое значение. Легче ли от того, что твой дом уже не столь далеко, как раньше? Все равно дом перестает быть домом, если тебе в него не вернуться. Единственное, что оставалось важным, — это тени, бежавшие по полу, когда кто-то спускался по лестнице. Чаще по своим делам, но иногда к нему. Как сейчас, например…

Тусклый свет становился все ярче, приближаясь. Его несла на ладони молодая рыжеволосая женщина.

— Здравствуй, Кит! — сказала она, стараясь скрыть волнение, рогатому чудовищу, которое устроилось на полу, прижавшись спиной к каменной стене и положив мощные лапы на колени.

Пленник не любил магов. Всех. И на то у него были действительно веские причины. Огнеголовая села около светящегося барьера, удерживающего его в комнате. Эта тонкая стена света была прочнее и опаснее прутьев любой клетки, ибо преодолеть его не могло ни одно живое существо. Поэтому все вещи в помещении давно были разбиты беснующимся, не способным вырваться зверем…

— Сегодня ты пришла покормить меня?

— ‎Поскольку ты разговариваешь, передо мной именно тот, кого я хотела видеть.

Она просунула поднос с едой и кувшином сквозь магическую преграду, но собеседник не спешил начать трапезу. Существо продолжало напряженно следить за чужеземкой ярко-желтыми глазами. Необычная для жителей континента внешность посетительницы, возможно, являлась последствием смешения множества разных кровей, но тогда вряд ли бы женщина могла рассчитывать на магические способности. Нет, видно, огнеголовая не была рождена на Адаламене.

Чувствуя его пристальное внимание, Валерия поежилась, будто холод проник под кожу и превратил в лед все кости до одной. Она отлично знала, кем раньше был Кит, но и ясно понимала, кем он стал. Теперь ее сострадание к чудовищу и к Рине, так самозабвенно искавшей его и все-таки нашедшей, неуклонно смешивалось с осторожностью и страхом.

— Хочу поговорить с тобой, — призналась она.

— ‎Сестра делает это каждый день, но я остаюсь тем, кто я есть. Теперь, — отозвался хриплым, но спокойным голосом Кит.

Много трудных и счастливых дней тому назад судьба свела Валерию с белой, чуть нелюдимой кайрой, братья которой были похищены. В подземной лаборатории, спрятанной под морскими волнами, над ними совершались чудовищные опыты. Великий, но жестокий маг соединил тело прямоходящей кошки с огромным, прекрасным, но диким зверем. В итоге Кит утратил половину своей памяти и рассудка в обмен на заворачивающиеся винтом рога и металлические пластины, вживленные под кожу. И конечно же, на ярость, испепеляющую ярость.

— Она общается лишь с одной половиной тебя, но вас двое. Я же хочу предложить то, что будет интересно обоим.

Бурая морда изобразила легкое удивление.

— Ты был любимчиком Вилдьера, его главным оружием, но не потому, что сильнее других. Твой брат, Руби, был куда опаснее, если бы речь шла только о битве. — Ее собеседник еле уловимо кивнул. — Ты особенный, Кит, ты один! И ты нужен нам! Знаешь, зачем Вилдьер создавал таких, как ты?

— ‎Хотел, чтобы Адаламен преклонил перед ним колени.

— ‎Нет, он хотел править другим миром, который нравился ему больше! И именно ты должен был принести ему победу. Ходячие мертвецы вокруг Тонгамар, элементали и страшные опыты — все это последствия того, что безумный маг нашел вход в другой мир. Но убив его, мы не решили проблему, потому что Вилдьер был лишь орудием в руках куда более мерзкой твари.

На лоб, увенчанный рогами, отливающими медью, набежали морщины.

— ‎Чтобы доверять твоим словам, чужачка, я должен знать всю историю. Твою и мага, что вернул мне память. Что связало вас с нашими друзьями? И как вы смогли справиться с лордом? Я хочу знать все…

— ‎Именно за этим я здесь, — с готовностью ответила та. — Я не просто чужеземка. Я понятия не имею, где находится мой мир относительно Адаламена. Он другой настолько, что трудно даже представить. И в него однажды пришла синекожая женщина-ученый Анна, показавшая дорогу сюда. Возможность посетить иную реальность казалась фантастичной, а потом я была сражена красотой вашего мира. Гостья предложила поменяться — и я согласилась.

Огнеголовая вздохнула, вьющиеся пряди упали на лицо, то ли грустное, то ли уставшее. Она промолчала о том, что выяснилось позже: обмена быть не могло. Для такого перехода нужна жертва, смерть которой создает достаточное количество энергии, чтобы прорваться через границу между мирами. Но не Валерия стала топливом для перемещения Анны, наоборот, та накормила собой неосязаемую и незримую преграду. Так, не зная этого, Валерия ступила на неизвестный континент…

Ей до сих пор не верилось в коварство гостьи, с которой столько ночей они разговаривали, не зная сна, скорее казалось, что Анна допустила жестокую ошибку, стоившую ей жизни…

— В породившем меня мире навсегда исчезло все, что было связано со мной. А Адаламен полностью забыл Анну, — продолжила она, невольно погружаясь мыслями в оставшееся далеко позади прошлое. Формально все случилось не так уж давно — чуть более полугода назад. Однако участники событий успели стать совсем другими: их жизнь, характеры, цели пересматривались и трансформировались, а представления о реальности обросли новыми подробностями. — О планах Анны знал лишь ее ближайший ученик, молодой дамиратский маг, которому достались не только все записи учителя, но и ничего не понимающая в этом мире чужачка. — Бледное в полумраке лицо, черты которого слегка искажались следами то ли от шрамов, то ли от ожогов, засветилось нежностью и теплом. — ‎Полагая, что магические знания помогут однажды вернуться, да и просто в поисках возможности выжить я попыталась поступить в школу альянса. Так мне посчастливилось встретить Андре — главу северного крыла, где изучают боевые заклинания…

Чудовище, сидящее на полу, невольно поежилось, вспоминая свое знакомство с магом.

— …Тогда я еще не знала, о чем можно говорить, а о чем нет, и легко выдала себя. Господин Андре, желая получить тайны гостьи из другого мира, взял меня в работницы.

— ‎Похоже, не только, — хрипло усмехнулся рогатый, указывая черным когтем на шею женщины. Ниже уха на светлой коже красовалась изящная печать, похожая на татуировку. Такие по традиции ставили друг другу темные маги, вступая в брачный союз.

— ‎ Мы не сразу поладили, — улыбнулась чужачка.

— Не сомневаюсь, — по-доброму оскалился узник, вспомнив суровое, холодное лицо тальмера и сильнейший удар по морде строптивой сестры Кита, Рины, от которого она прижала уши и съежилась, как котенок.

— ‎Судьба Андре неразрывно связана с твоим мучителем. Вилдьер был ему учителем и близким другом до тех пор, пока в своей жестокости не начал переходить границы здравого смысла. Тогда темный остался в альянсе магов, а светлый возглавил дом Омбран. Но еще в юности им предсказали, что придет женщина, чужеземка, похожая на древнюю легенду Адаламена, способная и погубить, и принести великие победы. Одна для обоих — то есть одному должна была достаться сила, а другому смерть. И я стала той женщиной. Именно эти руки, — она чуть выставила вперед хрупкие пальцы, совсем не похожие на руки воина, — свернули шею твоему главному врагу, Кит. Не без помощи Андре, конечно.

Чудовище словно втянуло в себя фразу о смерти Вилдьера — с тем удовольствием, с каким наслаждаются запахом любимого блюда перед тем, как приступить к трапезе.

— Но как же ты смогла? Когда даже глава боевых магов альянса так долго был бессилен!

— ‎Я бы не смогла. То, что случилось, — сплетение множества неслучайных случайностей, трудных и трогательных судеб, историй о дружбе, любви и потерях. Нас много, как ты понимаешь, ведь среди тех, что пришли за тобой в лабораторию, ни меня, ни темного мага не было.

— ‎Я понимаю, огнеголовая. И хочу услышать историю знакомства с моей сестрой.

— ‎Можно сказать, что с этого и началась моя личная война. Тогда я еще была служанкой, маг велел мне остаться на ночь на постоялом дворе. Там я, услышав крики, спугнула работорговца, пытавшегося задушить белую кайру — Рину — прямо у моей двери. Так я получила нового друга и первого врага. Думаю, ты помнишь Ивена, который схватил вас с Руби. — Морда зверя злобно скривилась. — С тех пор он охотился за нами обеими. И эта «красота» на моем лице — его работа. Однако гордыня, жадность и самонадеянность стоили ему жизни и позволили нам, в конечном счете, сделать то, что мы сделали. Конечно, не только они. Знания, принесенные мною из другого мира, помощь Рины и ваших друзей-асфиров лишили Вилдьера его главного оружия и дали возможность разгромить почти половину омбранских башен, включая ту, где он десятилетие скрывался от всего континента.

Кит поднялся и прошелся по комнате в задумчивости. Наконец кайр опустился на пол возле барьера.

— Асфиры… — тихо повторил он, пытаясь вспомнить что-то очень важное.

— ‎Хамару и Айлин, — их имена дались чужачке с трудом. — Караванщик, для которого ты делал копья, и его молодая жена. Ивен забрал ее вместе с вами и продал в рабство.

Пожалуй, впервые с тех пор, как пленника выкрали из подземной лаборатории, в его желтых кошачьих глазах блеснули ужас и боль не за себя, а за других. Осколки прошлого взрезали туман в его памяти — и вернулся образ коренастого, плечистого жителя южных высоких рощ, верного друга, для которого Кит с такой любовью делал идеальные копья. В последнюю их встречу он приехал с молодой и хрупкой, как полевой цветок, женой. Она смеялась, как колокольчик, и пела, словно лесная птица. Нежно и весело… Здоровяк закрыл морду лапами, словно пытаясь остановить поток воспоминаний о том, как равнодушный работорговец с седыми не по возрасту волосами держит за подбородок ее точеное личико, перепачканное кровью. Она сопротивлялась, и ее били, аккуратно, чтобы не испортить товар. Ивен молча кивает и брезгливо вытирает пальцы о платок…

— Где они сейчас? С ними все в порядке? — выдавил Кит и с совершенно человеческим выражением заглянул в грустные зеленые глаза, смотревшие на него через пелену магического барьера.

— Скорее всего, нет… — тихо ответила она. — Хамару смог выкупить Айлин, уйти от погони магов и спрятаться в Тале. Рина устроила нам встречу, и ни мне, ни Андре никогда не забыть этих добрых и отважных сердец. Узнав о войне, которую маг много лет ведет с домом Омбран, они отвезли нас к плачущим деревьям. Духи благословили темного, сделав хранителем их силы, и отправили Изои помогать нам.

— Изои?! — изумился узник и даже подался всем корпусом вперед, чтобы лучше разглядеть лицо собеседницы: не лукавит ли она?!

На Адаламене всегда ходили легенды о неуязвимых, всесильных защитницах священных высоких рощ Тала, которые веками помогали асфирам, попавшим в беду. Говорили, что эти женщины носят вместо головы рогатый череп хадау, того же зверя, с которым Кит сам сейчас делил свое тело. Да только никто никогда не видел их вживую. И если бы ему самому не выпало на долю столько жутких чудес, он бы не смог поверить чужачке.

— Да. Но найти ее и договориться о помощи в южных землях было непросто. — Огнеголовая недобро усмехнулась. — И даже вместе с ней нашему маленькому отряду не хватило бы силы, чтобы выпотрошить магические башни. Тем более, мы все еще не знали, где лаборатории и как в них попасть. К тому времени император отправил Андре в северные земли лидов искать древнее оружие… и это путешествие должно было стать для мага последним. Однако боги подарили мне встречу с младшим сыном главы дома наемников Рамбулат. Не знаю, был ли на Адаламене кто-то ближе для меня, чем Филипп. — Валерия почувствовала, как беззвучно завыла ампутированная часть ее жизни, связанная с тем, кто был больше, чем другом, и больше, чем зеркалом, смотря в которое, она видела себя. — У него оказались свои счеты с омбранцами, но поскольку сотрудничество великих домов длится много поколений, решение пойти против давнего партнера сначала дорого обошлось принцу дома Рамбулат. Однако он не только помог спасти Андре, но и объединил против общего врага наемников и воров из дома теней. За столько лет у каждого нашлось что предъявить жестоким магам. Омбран не готов был противостоять этим силам. Им всем ты обязан своим спасением.

Кит видел: все время, пока огнеголовая говорила о наследнике дома Рамбулат, глубокая, терпкая боль искажала ее лицо.

— Он остался лежать в башне?

— Да… — тихо выдохнула она. — Помнишь молодого мага по имени Дамейра?

— Мы оба помним этого темного, даже слишком хорошо!

Магическая преграда, разделявшая их, осветила белые острые клыки зверя. Юнец, когда-то напомнивший Филиппу его самого, был куда большим чудовищем, чем те, кого создавал Вилдьер. И это жестокое и бесчувственное существо до сих пор ходило по земле Адаламена.

— Хамару и Айлин тоже?

— Они участвовали в падении башни Ласферат, где была вторая лаборатория. И успешно разорили ее благодаря Митре — так зовут Изои, что помогала нам. Потом они поспешили на помощь в Сильветрис, но в пути их настиг Лаззар. Он был хозяином Айлин до того, как Рина и Хамару выкупили ее из рабства. Вилдьер сказал, что никого не оставили в живых, и в доказательство отдал мне магическое кольцо, которое Андре сделал для асфиров. Но Митра, защитница, боровшаяся вместе с нами, рассказала, что души всех хранительниц магических песен после смерти приходят к плачущим деревьям священных рощ вернуть свою силу. А Айлин до сих пор нет. Значит, есть надежда.

Морда Кита отражала нечто такое, что можно было бы принять за задумчивость. Однако магиня догадалась, что он обратил свой внутренний взор к животной и озлобленной части себя, пытаясь почувствовать, как зверь реагирует на рассказанную историю.

— Это не всё, Кит. — Чудовище подняло на нее бездонные желтые глаза. — Мало найти друзей или отомстить Дамейре. До тех пор, пока Тонгамар плодит чудовищ и высасывает жизнь из твоего родного континента, любая радость будет лишь временной передышкой перед неуклонно надвигающимся концом.

— ‎Продолжай, — рыкнул он. — Мы хотим знать, в чем тайна Тонгамар!

— ‎Древняя станция исчезнувшего ордена ученых, Ксара, хранит в подземелье огромный кристалл, в котором заточена мощнейшая душа. Там несколько столетий назад ксарец Альхан, тоже представлявший собой некое особенное существо, слился в порыве творения с той душой — и они воплотили новую вселенную. Не мою прежнюю и не эту, а совершенно иную. Однако связь между мирами такова, что дитя день за днем пьет силы из материнского мира, и пустынные земли вокруг Тонгамар растут. Вилдьер раскрыл тайну ученого, в результате этого акта творения получившего бессмертие и ставшего богом новой вселенной, и тот заставил мага служить ему, отплатив знаниями и возможностями. Так появились отравленные бури, порождающие живых мертвецов для охраны развалин станции, и элементали, собирающие энергию, подобно пчелам, — как строительный материал для нового мира. Своим превращением ты тоже обязан Альхану…

Морда Кита исказилась горячим гневом.

— …Только Вилдьер не хотел никому прислуживать. Он готов был терпеть ровно столько, сколько потребуется, чтобы разобраться, что к чему, и накопить сил для удара. Маг хотел занять место создателя в новом мире, но армия бессильна против бога. Нужно было еще одно особенное существо, способное сделать Альхана смертным. Разрушитель миров — ты, Кит!

Дом Омбран представлял собой некую негласную оппозицию порядку императора, имея свой взгляд на должное поведение и достойные внимания ценности. Для омбранцев главным мерилом всегда выступала сила, они считали правильным, что победителю достается все, чем владел поверженный, включая его жизнь. Вообще насилие и рабство было неотъемлемой частью культуры тальмеров, когда-то пришедших завоевать Адаламен. До появления темных континент не знал магии в том виде, в котором она использовалась сейчас. После того, как захватчики потерпели поражение, им пришлось поделиться знаниями с изначальными хозяевами земель. Те из тальмеров, кто жаждал мира и развития, начали сотрудничать со светлокожими учеными Дамирата и создали великий орден Ксар. Однако часть живших на континенте темных остались приверженцами привычного для них порядка. Их флагом были остроконечные лучи, смотрящие в небо, подобно короне, — символ богини Омбры, что дарит свое благословение лишь победителю. Так появился дом Омбран. Сильнейшие маги, составившие его основу, владели башнями, города вокруг которых жили по весьма жестоким законам. Исконные темные не столько строили жилища, сколько заставляли живую материю мутировать, превращая ее в замысловатые пугающие здания…

Митра, будучи Изои, слышала стон изуродованных деревьев и мучилась так, словно ее голову сверлила назойливая мигрень. Защитница сидела на напоминающем язык пламени отростке, которыми изобиловала вершина башни Лаззар, и сама удивлялась, что делает здесь. Казалось, еще вчера она вошла в дом караванщика в Тал Марита — лишь потому, что ей нужен был маг, хранивший в себе силу демона. Зачем ей теперь та нарочито радостная и приветливая хранительница Айлин, а тем более раздражающе спокойный, немногословный караванщик Хамару, смотрящий так, словно знает все о душе Митры лучше, чем она сама? Почему и когда эти двое стали столь много значить для нее, что Изои оставила свое совершенное тело без присмотра и готова снова полезть в омбранскую башню в одиночку?! Возможно, дело в молодом, вечно опускающем глаза в пол асфире, который не последовал за ней вопреки всем ее стараниям? Она хочет сделать это для него? Нет, она злится, очень злится! Сама по себе!

В каплеобразном окне покоев вспыхнул свет, и появление вытянутой тени владельца башни заставило Изои действовать. Невидимые пальцы защитницы обхватили толстый шершавый выступ под ее босыми ногами, и тот начал вытягиваться, тихо шурша и извиваясь, подобно змее. Ближе к окну Митра шагнула сквозь плотную стену и оказалась в круглой комнате со сводчатым резным потолком. Лаззар, статный, худощавый тальмер с хитрым прищуром, скинул мантию на кресло и, принявшись за пуговицы алой шелковой рубахи, застыл, то ли задумавшись, то ли прислушиваясь. Изои, гибкая и совершенно бесшумная, забралась на стоящий рядом кривоногий комод и нагнулась к заостренному уху мага. Нежные теплые губы еле-еле коснулись синеватой кожи.

— Чего бы ты хотел больше всего? — раздался игривый шепот тысячи голосов в голове Лаззара.

Тот отскочил и выпустил пучок молний, превративших в осколки узкое высокое зеркало. Девушка соскочила с комода и продолжила расстегивать прозрачными пальцами роскошную, расшитую золотом рубашку омбранца. Лаззар, вытаращив глаза, толкнул воздух перед собой, не встретил сопротивления и попятился. Митра в ответ ударила хозяина башни в грудь так, что тот отлетел и рухнул на кровать.

— У меня есть к тебе дело, маг! Всего лишь дело! Соберись, а то дрожишь, как замерзший щенок.

— Кто ты?! — воскликнул омбранец, выпуская в комнату дымку заклинания, обнаруживающего магический след.

Защитница вышла из этого облака, как прима на залитую огнями сцену, приобретая облик обнаженной девушки с рогами хадау… чем заставила темного вздрогнуть всем телом.

— Изои?.. — прошептал тот одними губами.

— Да, трусишка, защитница Тала пришла за тобой… Догадываешься, почему?

Он все еще пытался отползти, но девушка с грацией кошки приближалась. Достигнув кровати, Митра встала на четвереньки. Ее белоснежные, источающие холодный свет пальцы сжали плотное покрывало, и оно, оживая, начало опутывать руки мага, подобно крепкому корню.

— Что такого в этой девчонке?! Сотни асфиров сгнили в башнях Омбран за столько лет, почему ты пришла ко мне?!!!

— Это тебе не просто девка, темный, это хранительница священных рощ, и она была нужна мне!!!

Разрывая ткань, он старался высвободиться, оттолкнуть неосязаемую защитницу, но плен лишь становился крепче. К покрывалу присоединились простыни, балдахин кровати, тяжелый гобелен со стены.

— Я хочу жить! Больше всего! — умоляюще захрипел маг, понимая, что если перед ним и правда Изои, то сопротивляться бессмысленно. — Чего ты хочешь? Если просто мести, ты убила бы меня сразу!

— Я хочу знать все, что произошло в тот день, когда вы погнались за караваном. — Ее острый коготок скользнул по шее мага и рассек сдавившую горло ткань, чтобы Лаззару стало легче дышать.

— Я расскажу… Расскажу! — жадно глотая воздух, захрипел маг. — Мы пошли по их следу и к ночи нагнали у подножья горы Атрихо, там родник и часто останавливаются караваны. Чудовище напало первым, видимо, узнав флаги дома Омбран. Я помню этого беглеца. Эти созданные нами звери не поддавались дрессировке, хотя были довольно умны и хитры для крылатых шавок. Девчонка узнала меня, и остальные тоже бросились в бой. Наемники сильно потрепали моих воинов. Но еще в середине битвы асфирша получила стрелу в живот, и муженек-караванщик сразу кинулся к ней, словно забыв, что мы еще с ним не закончили. Он лег рядом, от удара в спину. Чудовище, кажется, попыталось вылечить их, этому я правда удивился, — вылило на них какое-то зелье, но оно уже не сработало. Оба были холодны и неподвижны, когда все закончилось.

— Чудовище пало?

— Да, билось до последнего, как безумное. Если бы у лорда была армия из таких горячих солдат, он бы утопил Адаламен в крови непокорных.

Митра скривилась, ощущая, с каким торжеством и наслаждением маг вспоминал о той битве.

— Я рассказал тебе все, защитница Тала. Мы не трогаем ваши земли. Отпусти меня, ведь тебе не вернуть девчонку обратно.

— Сколько раз ты слышал эту фразу, Лаззар? — снова зазвучало волшебное многоголосие Изои, словно сотни голосов, старых, молодых и детских, задавали этот вопрос одновременно. Рука с тонкими пальцами неожиданно жестко сжала его горло. — Скольких ты отпустил в ответ на подобную просьбу? Она была хранительницей, за нее дали выкуп, но ты все равно погнался за ней… Лаззар, ты так ненасытен… Черная бездна внутри тебя будет наполнена!

Ее глаза с вертикальными зрачками, похожими на острые прорези, сверкнули неистовым гневом, и пленник раскрыл рот, пытаясь сделать вдох. В его горло, словно змея, поползла грубая, плотная ткань покрывала…

— Обычно делегаты приходят с едой. — Хрип с оттенком лукавства заменил существу приветственный смешок. — Но ты решил не утруждать себя, темный?

— У меня для тебя кое-что поинтереснее.

— Свобода? — язвительно усмехнулся Кит.

— И что бы ты с ней делал?

Зверь чуть попятился, видя, как маг поднимает руки и из кистей высыпаются, подобно золотому песку, полчища угловатых символов, выстраиваясь в ровные ряды перед голубым барьером, удерживающим его в комнате.

— Путь к свободе, — произнес темный, когда свет защитной пелены погас.

Кайр был поражен тем, что теперь, будучи здоровенным полуметаллическим чудовищем значительно выше стоявшего перед ним хозяина дома (и это не считая длинных рогов), приближение немолодого мага ощущал подобно движущейся на него буре. Не гремящей и срезающей смертоносными молниями вековые деревья, а безмолвно идущей туда, куда пожелает, что бы ни стояло у нее на пути. Чувствовал ли Кит мощь демона внутри господина Андре или силу духов Тала, отданную ему во владение на эту жизнь, чтобы закончить начатое, но казалось, что этот хмурый тальмер с почти белыми зрачками и холодным, пронзительным взглядом во много раз больше собственного тела. Никогда раньше кайр не ощущал никого так. Возможно, это было чутье зверя, чья плоть, воля и инстинкты перемешались с его собственными.

— Валерия сказала, что ты пожелал отправиться с нами на поиски входа на уровень Альхана и что зверь тоже. Но мы знаем, что никто не обещает спокойных ночей с тобой под одним небом.

Кайр кивнул. Маг продолжил:

— Чтобы научиться контролировать переход от Кита к зверю, мне нужно знать, что происходит с тобой.

Рука господина Андре скользнула в нагрудный карман мантии и вернулась. Теперь перед удивленным собеседником на раскрытой ладони лежал небольшой стеклянный шприц в серебристой оправе. Чудовище неприятно оскалилось.

— Мне нужна кровь, и твоя, и зверя.

— И что будет, когда ты ее получишь?

— Я попробую разобраться в процессе и научиться его контролировать. Если все удастся, то ты снова получишь ошейник, только с обратным действием. Раньше по воле лорда Кит становился зверем, теперь же зверь будет уступать истинному хозяину тела.

— И кто же будет моим новым лордом? — сложил кайр мощные лапы на груди, и три металлических кольца на правой бряцнули о восьмигранные пластины, поблескивающие сквозь бурую шерсть.

Маг равнодушно пожал плечами. И, пожалуй, именно это холодное безразличие и вызвало доверие. Кит протянул лапу и взял шприц. Кровь в полумраке комнаты казалась черной и густой, будто узкая стеклянная колба наполнялась бархатом.

— А его кровь тебе придется взять самому, — прорычало чудовище, протягивая шприц обратно.

— Я понимаю, — ответил тальмер, убирая его в футляр и прилаживая на левую руку что-то вроде когтистой перчатки, состоящей из металлических колец, фиксирующих на пальцах загнутые иглы, а сверху такую же узкую и длинную колбу, армированную серебряной змейкой, обвивающейся спиралью вокруг толстого стекла.

Прыжок мага оказался столь неожиданным и быстрым, что Кит хоть и попытался уклониться, но получил удар металлической рукой по морде со всей силой, с какой тот был направлен. Кровь, смешанная со слюной и рычанием, вылетела из зубастой пасти и веером легла на каменную стену. Сразу за этим локоть мага воткнулся в грудь аккурат между блестящими пластинами, будто магиус знал, что угол, под которым они встанут при таком ударе, не столько болезненен, сколько раздражающе неприятен. Приводящий в бешенство импульс от натянувшейся кожи эхом отдался в тысячах нервных окончаний по всему телу. Каждый волосок бурой шерсти встал дыбом. Вместе с тем с металлическим щелчком и неприятным хрустом уже зажившей кожи из золотых обручей на предплечьях и кистях, из позвоночника зверя выскочили шипы, изогнутые волной ряды которых напоминали плавники рыб. Воздух загудел между лезвиями, но маг отклонился от удара и ослепил зверя вспышкой огня. Мелкие красные символы полетели вниз, смешиваясь с копотью. Комната наполнилась вонью горелой шерсти. Зверь, хотя и потерявший на время зрение, метко ударил нижней лапой почти над самым полом: он чуял мага, слышал его сердце, и этот ровный, как ленивые часы, ритм вызывал столько гнева, что, казалось, можно расщепить целый город до состояния пыли. Противник покатился по полу, однако отправил в левое колено кайра изгибающуюся тонкую зеленую молнию. Мышцы свело, и лапа, дернувшись, резко согнулась. Кит, проморгавшись, воспользовался тем, что оказался на одном колене, и проткнул место, где находился темный, витыми рогами, но на бронзовые спирали упал лишь ворох розоватых искр. В этот момент пять острых игл одновременно вонзились ему в бок ниже защищающих лопатки и ребра пластин. «Когда он успел поставить метку для перемещения?!» — изумился Кит, будто наблюдая со стороны за тем, как разворачивается, свирепствуя, зверь и отправляет не успевшего вытащить иглы мага в стену. Затрещала плотная ткань мантии и следом за этим загудел несущийся на кайра огонь. Плотная магическая сеть, обжигающая при каждом движении, притянула чудовище к полу. Андре встал и глянул на ампулу, заполненную на две трети. Сам себе кивнул и направился к выходу. Пока хозяин дома восстанавливал барьер, Кит еле внятно прорычал: «Почему сразу так не сделал?».

— Хотел посмотреть, что ты умеешь, — равнодушно ответил темный, и его негромкий голос утонул в реве зверя.

Ивари открыла глаза с неохотой. В шатре из тяжелой материи, с привычным шумом вздрагивающем от порывов ветра, было темно, но прикосновение рук брата она ни с чем не могла перепутать.

— Утром я должен рассказать тебе сон, — прошептал он в самое ее ухо, так, чтобы ни у кого из соплеменников не было шансов уловить и тень этого звука.

Однако даже в этом еле слышном шепоте Ива прочитала волнение и боль. Она каким-то образом знала, чувствовала, что сон связан с чужаками, не так давно пришедшими в Долину небесных папоротников. Маг-тальмер по имени Андре и те, кто спешили спасти его, необратимо изменили жизнь брата и сестры. Темный вытащил Ники, ослабевшего и израненного, из глубокой трещины в земле и нес на руках, пока на пути не встретился Каур, шаман их племени. Он сковал чужака сном, подобным смерти, и спрятал в пещере, надеясь, что никто и никогда не придет искать его. Но ошибся. Огнеголовая чужеземка, наемник дома Рамбулат, молодой маг, белая кайра Рина и крылатое чудовище раскрыли секрет Каура, поставлявшего дому Омбран яд, благодаря которому сотни существ стали узниками подземных лабораторий.

Дети и раньше чувствовали себя чужаками в племени лидов, когда-то освободившем их плененную пиратами мать и приютившем ее. Но узнав, на какую трусость и низость способно сердце того, кто заменял им отца, совсем охладели к кочевникам. Разыгрывать скорбь по убитому шаману, которого они сами привели на встречу со смертью, было тошнотворно, но необходимо. Грела лишь мысль, что чужаки обещали вернуться за ними, если, конечно, останутся живы сами…

Ники был мрачен с самого утра. Разделавшись с нехитрым завтраком и работой, которую регулярно вменяли им в обязанности, брат с сестрой направились к звенящему ручью, в вечной спешке бежавшему между поросших травой валунов.

— Ну не молчи, уже никто нас не услышит, — дернула брата за рукав Ива.

Николас, худощавый и нескладный, как все одиннадцатилетние мальчики, забрался на один из камней и снова мысленно заглянул в гнетущий омут своих ночных видений.

— Помнишь, ты однажды рассказывала про особенный сон, который исполнился позже. Такой, будто безвольно смотришь на все со стороны, никто не слышит и не видит тебя.

Девочка кивнула. Спутанные каштановые волосы подхватил ветер и забросил ей на лицо. Брат продолжил:

— Я видел, как погиб Филипп, наемник с длинными мечами… Вокруг было какое-то странное и красивое место, полное непонятных предметов и дорогой мебели. Но многое было сломано и лежало в беспорядке. Демон, который живет внутри темного, бился с какой-то магиней. А белокурый принц сражался с существом, будто полностью сделанным из металла. Вдруг появился еще один маг и острым навершием посоха ударил Филиппа в спину. Я видел, как он умер на руках огнеголовой чужачки…

Глаза мальчика наполнились было слезами, но он сжал кулаки, проскребя пальцами по камню.

— Мы должны помочь ему. Предупредить его!

— Но как? — заморгала черными, как угольки, глазами без зрачков его младшая сестренка.

— Нам нужно отправиться на юг через пустыню, в любой имперский город. И если там мы не сможем найти наемников дома Рамбулат, то уж кого-то из магов альянса отыщем точно.

— Но это же… — даже замешкалась девочка, — далеко!

— Боюсь, даже дальше, чем мы можем представить. Но если я хочу быть таким, как Филипп, как господин Андре, то я тоже не должен бросать других ни при каких условиях! Они оба говорили об этом, и я не подведу!

— Я с тобой! — готовая заплакать, вскрикнула Ива и полезла на камень к брату.

Конечно, она не до конца понимала, насколько сложным и опасным станет их путь, да он и сам не мог этого представить. Но оставаться с лидами не было больше ни желания, ни причин. Все звало на юг к предкам их матери, остроухой высокой дамирки. Родина отца же — грязного, вечно пьяного пирата, предавшего устои своего племени, перестала быть для них домом. Настал момент сбросить с себя бремя прошлого и перестать быть детьми чужачки и предателя…

Несколько дней они продумывали все и собирали то, что пригодится в пути. Память Николаса еще хранила времена, когда они жили в кочующей шайке разбойников. Он помнил нехитрый, но необходимый инвентарь отца и маленькие хитрости, которым тот обучал его. Да и они с сестрой, не отягощенные родительским присмотром, могли много дней пропадать где-то, не возвращаясь в лагерь. Дети знали, что можно есть и как максимально безопасно ночевать в лесу. Но теперь их ждал огромный незнакомый мир и, самое страшное, Тонгамар с ее отравленными песчаными бурями, чудовищами и элементалями. Все вокруг норовили рассказать об этом историю, от которой непременно кидало в дрожь. А сейчас ужасные сказки грозили стать реальностью.

— Как мы найдем дорогу? — спросила Ива, бодро шагая по невысокой траве.

— Доберемся до основного караванного пути и просто пойдем по нему.

— Вправо или влево? — уточнила девочка, задавая направление ладошкой, представляя себе эту самую дорогу.

В воображении малышки торговый путь выглядел тропинкой, как та, что вела от поселения к роще, только чуть шире, и они с братом могли идти по ней вместе, взявшись за руки. Между тем Ники опасался, что не узнает его, ибо гигантские пауки-лодо, перевозившие грузы, не вытаптывали землю, а лишь оставляли на ней специфические вмятины от шипастых лап. Совсем в детстве он мог найти их без труда и по форме определить, в какую сторону двигался караван и как давно это было. Незаменимый навык для пирата.

— Все равно, в какую, — ответил брат. — Если мы дойдем до Шамрада, то сможем продать ягоды и сесть на караван. А если нет… — в этот момент он сам ужаснулся от того, что говорит это всерьез, — значит, пойдем по пустыне мимо Тонгамар и окажемся как раз в Аданааре.

Карта континента в его голове была примерной. Ему нравилось воспоминание о том, как мама тонкой палочкой чертит на мокром песке у ручья неровную кляксу с вытянутым носом на севере и, словно бородавку, сажает на него Шамрад — ближайший имперский город. Черный камень по диагонали — это Огненная гора, возле нее отмечена область мертвых, отравленных пустынь, где песчаные бури превращают живых существ в чудовищ. Где-то там, на краю, в форме спирали — Аданаар.

— Почему ракушка? — спрашивал Ники, глядя, как речная улитка медленно ползет по камню, на котором стояли его босые, испачканные в песке ноги.

— Потому что он весь построен из огромных раковин.

— Как у нее?

— Самых разных форм. Но некоторые столь велики, что ты мог бы гулять в них, как в папоротниковой роще.

Далеко-далеко от пучка травы, обозначающего их лагерь, там, где клякса континента имела неровный край, мама нарисовала остроконечную кривую, напомнившую Ники корону, и над ней треугольник вершиной вниз.

— А это мой родной город — Дамират. Он стоит на берегу моря. Воды так много, что с одной стороны у нее есть край, а с другого нет.

— Как это?

— А вот так, она бесконечно далеко уходит в горизонт. И по ней, как мы по земле, ходят большие корабли и маленькие лодки.

— Почему ты нарисовала его так? Из чего он сделан?

— Из камня. Это очень красивый и богатый город. Главный вход в него — это белая тройная арка, похожая на лепестки цветка. Мрамор покрыт такой изящной резьбой, что глаза не верят, что это создали руки ремесленника, а не фантазия бога. Город состоит из множества островов, соединенных мостами. Каждый из них — самобытная крепость, главная в середине — дворец императора. Его башни и балконы похожи на приоткрытые бутоны, тянущиеся к небу. И над всем этим великолепием парит летающий сад. — Кончик палочки лег на треугольник. — На нем вторая, тайная часть дворца, где хранятся все сокровища Дамирата…

…Однажды они увидят это своими глазами! И добрый темный маг с огнеголовой спутницей обязательно живут в самой большой и красивой раковине.

Ники вспоминал, как увидел Филиппа в прекрасной броне и с теми длинными, сияющими, как осколки луны, тонкими мечами, по краю которых боролись, свиваясь друг с другом, серебряные змеи. Из-под кожаных наручей выглядывал шелк рукавов рубахи, столь белый и нежный, что облака, наверное, чувствовали себя испачканными рядом с ними. Бархат плаща развевался на ветру вместе с прекрасными пшеничными волосами. Мальчик спросил незнакомца, не принц ли он, и Филипп, улыбнувшись, ответил, что в каком-то роде да, но во дворце его сердце скучает по свободе. Поэтому воображение неизменно рисовало высокого воина, покидающего город с белоснежными арками. Да и то место, что Ники видел во сне, не походило ни на одно описанное матерью.

Несколько дней спустя совершенно вымотанный Николас уже начал всерьез раздумывать о том, что решение покинуть поселение было полным безумием… или глупым ребячеством. Там, где осело племя лидов, старые болота и ручьи поили рощи, способные спрятать детей. Здесь же, в вылизанных ветрами равнинах, деревья были редкими и невысокими, а на крупные пологие камни хищники забрались бы проворнее детей. Когда Ники путешествовал с пиратами, костры, часовые и прирученные огромные волки делали ночевки под открытым небом уютными и безопасными. Сейчас же каждое наступившее утро казалось истинным чудом. Он старался караулить сестру, сколько мог, но день пути неуклонно заставлял веки смыкаться, и беглецы оставались беззащитными под огромными лунами Адаламена.

В тот день, уже в сумерках, дети нашли первые следы лодо, старые — вероятно, кто-то отошел от основного маршрута. Но, значит, дорога была уже близко. Они, чуть более воодушевленные, чем раньше, направлялись к скоплению высоких камней неподалеку, надеясь найти между ними пригодное для ночлега укрытие. Вывернув из-за очередного валуна, мальчик резко остановился и толчком отправил Иву за спину. Впереди раскинулся довольно большой лагерь на три костра. Вид лохматых ездовых волков и неприятная хрипотца в мужском смехе резанули ржавым ножом по памяти Николаса. Крайние звери встрепенулись и встали в стойку, мокрыми ноздрями втягивая воздух, чтобы определить, что это за добыча пришла сама. Хозяева привстали, всматриваясь в темноту. Один сделал резкий жест — и волки бросились вперед, с прыжка, выбрасывая комья грязи из-под задних лап. Ники спиной прижал сестру к камню и расставил в стороны руки. За те секунды, пока звери с низким рычанием приближались, он успел вспомнить, что бежать бесполезно, но если волки служат пиратам давно, то их должны были приучить лишь загонять противника и удерживать на безопасном от себя расстоянии. Во-первых, потому что опытный воин мог лишить банду верных помощников, а во-вторых, если животное начнет драть существо, то, вероятно, испортит одежду и амуницию, порой довольно дорогую. Звук колотящегося сердца мальчика слился с приближающимся топотом лап.

Аданаар лежал в зоне северных пустынь, и его жители использовали для жилищ остовы раковин древних моллюсков, обитающих на дне ушедшего океана, — огромные, покрытые рисунками и изогнутыми шипами, подобными лучам солнца. Улицы амфитеатром спускались в центр горной долины. Там, у главной городской площади, окруженной колоннами уличных фонарей, располагались палаты знати. Внутри самой гигантской раковины на двух ярусах можно было найти поместья самых влиятельных господ. Одно из них принадлежало главе северного крыла магического альянса, боевому магу Андре Коста. Он сидел за широким, заваленным бумагами столом своего кабинета. Взгляд белых с ярко-синим ободком глаз, таких светлых по сравнению с серовато-синей кожей, застыл на символах, расставленных в равные ряды. Время, бесчисленные путешествия и поединки расписали морщинками его красивое лицо. Несмотря на частые, хотя не всегда приятные шутки, улыбался он редко, больше хмурился. Жена темного, огнеголовая чужеземка, обошла стол и положила руку на плечо супруга, касаясь тяжелых длинных прядей цвета вороньего крыла, кое-где разбавленных серебряными нитями седины. Она всегда чуть смущалась его и до сих пор ощущала себя ученицей магиуса. Да и просто чужачкой в этой вселенной, пусть уже такой родной, но все еще не до конца понятой и узнанной. И магу это определенным образом нравилось, ибо в ряде случаев послушание было весьма полезно для его избранницы. Андре знал, что она отважна и импульсивна. Сочетание этих качеств обычно приводит либо к приключениям, либо к неприятностям, и сложно сказать, чего за время ее пребывания на Адаламене произошло больше.

Маг взял стопку листов, заполненных неизвестными пиктограммами, и протянул Валерии.

— Ты нашел их в разрушенной башне Вилдьера?

— Предполагаю, что это письменность уровня Альхана. Гениальное решение с точки зрения безопасности, не так ли? Все инструкции по переходу в другой мир написаны на языке того самого мира!

Она взяла желтоватые листы и заскользила по ним взглядом, внимательно изучая один за другим. Некоторые пиктограммы казались «густыми» от множества сложных линий, другие, наоборот, — простыми и даже чем-то знакомыми. Некоторые отличались по цвету. Но никакой закономерности или чертежей… Огнеголовая просмотрела бумаги полностью и отложила.

— Я просил тебя позвать Марко. Где этот неслучившийся библиотекарь?

— Он скоро…

Не успела та договорить, как после поспешного стука дверь кабинета отворилась. Чуть запыхавшийся молодой маг вошел, держа под мышкой папку с какими-то бумагами. Марко был типичным асфиром: смуглым, невысоким и довольно крепким. Скорее широкие, чем длинные, остроконечные уши прятались в крупных каштановых кудрях, небрежно разбросанных по плечам. Рожденный в семье портнихи и лекаря в небольшой деревеньке близ Дамирата, он всегда стеснялся своего простого происхождения. Потому носил исключительно мантии магов, подчеркивая принадлежность к альянсу, и всегда был готов узнать что-то новое — ну или хотя бы блеснуть тем, что уже было ему известно.

— Лаззар?!.. — выкрикнул он с порога, явно не на шутку взволнованный, и, похоже, этот вопрос был адресован Андре.

— Что Лаззар? — непонимающе переспросил маг.

— М-мертв… — растерянно произнес асфир, замерев посреди кабинета.

— Вот это новость! И как это случилось? Судя по твоему лицу, ты рассчитывал узнать подробности от меня? — ехидно сощурился учитель.

Асфир потупился.

— Слухов полно, но большинство считает, что он был задушен в своих покоях.

— Задушить боевого мага — да это подвиг на уровне циркового искусства! Хотел бы я познакомиться с этим умельцем!

— После того, как вы с Филиппом выкосили в Сильветрис все живое, сады Юстин сгорели, а чудовища из Ласферата сровняли с землей башню Кровавых Лун, дом Омбран притаился в своих землях, ожидая еще нападений. Как бы и эту историю не записали на наш счет, — вздохнул Марко, расправляя загнувшиеся при спешке листы в папке.

— Пускай! — бросил господин Андре, откидываясь в старинное кресло, обитое темно-зеленой материей. Однако, несмотря на небрежность позы, лицо мага выражало скорее хищность, от которой у молодого ученика холодело в груди. — Жаль, что это никак не поможет нам на пути к главной цели — уровню Альхана.

— На пути? Да мы даже не знаем, как сделать первый шаг по нему! — с обидой в голосе произнесла Валерия, снова взяв желтые листы, испещренные символами.

— Узнаем, — холодно ответил темный и обратился к Марко: — В летающей башне было много бумаг. Часть из них написаны моим старым другом, но лишь часть. Разбираясь с ними, я встретил почерк, который также показался мне хорошо знакомым. — Господин Андре протянул асфиру пергамент. — Что скажешь?

Брови юноши сошлись на переносице в сосредоточении, а потом резко взлетели вверх. Он вопросительно посмотрел на учителя.

— Да, именно этот почерк часто встречался в бумагах, что оставила тебе Анна, открывшая Валерии путь в наш мир. Сначала я решил, что просто труды некого ученого могли частично попасть к ней, а частично быть найденными Вилдьером. Но очевидно, что эта рукопись совсем свежая! И того любопытнее, что перед нами переписка! В пергаменте обсуждается неудачный опыт, вступление к которому словно стерто. Просто чистое место на половине листа, хотя дальше буквы идут, теснясь одна к другой, и в самом низу вопрос, обращенный к лорду…

— Среди бумаг, которые я принес вам, был ответ! Я помню его!!! — в волнении забормотал юноша и бросился к заваленному свитками столу. Чернильница, на счастье, закрытая, упала на бок и Марко, краснея, снова поставил ее на серебристые тонкие ножки.

— Совершенно верно! И ответ начинается с фразы «Мастер настаивает, чтобы ты…» и дальше идет коррекция опыта. И там есть дата. Похоже, это происходило всего за несколько недель до того, как таинственная Анна нашла дорогу в иной мир.

Лицо девушки, стоявшей за спиной мага, стало столь бледным, что ожоги на нем проступили, будто обведенные коричневой краской. Она опустила испещренные символами пергаменты обратно и оперлась спиной на стену. Взгляд зеленых глаз застыл в пустоте.

— Только не говорите, что она специально это сделала… Для Вилдьера… — замотал головой асфир, то ли не желающий, то ли не способный поверить в такое.

— Не буду, — еле уловимо улыбнуться темный. — Писем сохранилось очень мало и большая часть текста исчезла вместе с ней при переходе, но готов поставить на то, что темная просто нашла способ сбежать от моего старого друга. Она знала слишком много о делах лорда, а это никому и никогда не облегчало жизнь. Много, но недостаточно, чтобы все сделать правильно. Однако теперь некому открыть нам всю правду. Ах, если бы беглянка знала, какую роль ей суждено было сыграть в судьбе покинутого континента!

Повисла тишина, которую прервал стук в дверь. Секундой позже в нее заглянула мохнатая морда Рины. Кайра, как всегда, чуть сутулая, в юбке из грубой ткани до колен на широком поясе (она вешала на него кошель и прочие вещи), вошла в кабинет и окинула взглядом присутствующих.

— Проводите мозговой штиль? — когда чужеземка и асфир отсмеялись, большая белая кошка продолжила: — Темный, Адмирал утомил меня, спрашивая, когда ты разбудишь Диану.

Хозяин дома вздохнул и задумчиво поднял глаза к сводчатому потолку кабинета.

— Думаю, время пришло…

Юг Адаламена утопал в зелени земель, принадлежавших асфирам — народу, близкому к земле и бережно хранившему многовековые традиции, подчеркивающие их единство с природой и существами, сути которых не могла постичь даже Митра. Избранная, легенда, защитница Тала, она стояла на террасе поместья, когда-то принадлежавшего ее семье. Митре пришлось продать его: она понимала, что с тех пор, как велением духов ей досталась мучительно долгая жизнь, дверь к обычным радостям закрылась навсегда. Ей больше не завести себе сада, не водить дружбы с соседями, не разделить с возлюбленным старость. Над Изои, к числу которых она относилась уже восьмой десяток лет, время не имело власти. Ее обычное, физическое тело начинало стареть лишь тогда, когда защитница покидала его. Невидимый, когда нужно, неосязаемый и неуязвимый образ девушки с рогатым черепом животного вместо головы был всесилен. Сбрасывая смертную плоть, словно одежду, она начинала слышать голоса соплеменников, зовущих на помощь. Вездесущие, бесконечные, мучительно болезненные крики протыкали каждую ее клеточку, словно отравленные иглы.

На всем континенте было немного таких, как она, и существование Изои держалось в тайне. Хотя с ее внешностью оставаться незамеченной было практически невозможно. Асфиры очень редко оказываются альбиносами. Митра же обладала белыми, как молоко, волосами и ресницами, обрамляющими серые, словно зола, глаза, рассеченные полоской зрачка. Защитница наслаждалась своей уникальностью, сознательно подчеркивая ее. Так, на фарфоровой коже всегда горели красные, словно лепестки розы, губы. В своих легких и пышных, неизменно белых одеждах, расшитых серебром, девушка была похожа на изящное перо. И на них, словно брызги крови, виднелись украшения из алых кораллов.

Некоторое время назад духи, живущие в плачущих деревьях, послали защитницу помочь чужакам. Незваные гости северных земель знали, кто она, да только не спешили расшаркиваться перед древней легендой. Когда-то давно Митра ехала с караваном в Тал Медина, возвращаясь с восточных земель, и ее лодо охранял особенный темный — личный головорез императора, глава боевых магов альянса. Он бился с таким равнодушием на лице, будто сам являлся бессмертным, утомленным поединками Изои. Темный напомнил защитнице ее саму: жестокую и отравленную силой и одиночеством. И вот не так давно он снова появился на ее пути. Пара асфиров привела его искать помощи Изои, и маг получил благословение священных рощ. Никогда раньше духи плачущих деревьев не давали силу мужчине, тем более чужаку! Тальмеру! Магу! Секрет темного не давал ей покоя. И духи раскрыли его.

Самыми жестокими и сильными существами на Адаламене считались демоны. Никто не знал точно, откуда они происходили. Невоплощенные демоны были привязаны к месту, пребывая там в виде бесплотной сущности, способной вытягивать и поглощать магические и жизненные силы. Наполнившись ими, демоны выталкивали любое существо из тела. Воплотившись, они могли менять плоть, превращаясь в жутких чудовищ, несущих разрушения, смерть, насилие всему живому. Мало кому удавалось выжить после встречи с демоном, но мать Андре, боевой маг севера, не только смогла спастись: она сохранила дитя, появившееся на свет от этого ужасного союза. С ранних лет вынужденный скрывать от всех заключенную в нем силу демона, мальчик учился контролировать ее и превратил в сокрушительное оружие, призванное не отнимать жизнь, а служить во спасение. Однако Митра была уверена, что монстр, заточенный в темнице навязанных принципов, как и прежде, желает выбраться на свободу. И маг это знает, поэтому, как и она, скрытен и нелюдим. Их суть едина, они оба чудовища, жестокие и всесильные, которых удерживают на поводке субъективного добра и морали, а платой становится молчание и одиночество. Защитница ждала встречи с Андре как чего-то судьбоносного, что сорвет эти оковы — и два монстра, узнав себе подобного, вырвутся на свободу. Нет, конечно, защитница давно не верила в любовь, не переживая ни к кому из даже малозначительной привязанности, поэтому ей было безразлично, даже если он уродлив или стар. И даже если бы маг не разделил с ней вечность, то мог дать дитя — сильнейшее существо, которое Митра воспитала бы без всей этой моралистической чепухи, берущее то, что ему надо, столько раз, сколько пожелает. Любые тела, любые жизни. И никакие духи не стояли бы над ним.

Вспоминая свои мечты, защитница сжала пальцы на перилах. Заточенные ногти впились в дерево, оставляя неожиданно глубокие борозды. Он отверг Митру! Темный, что должен был освободить ее, отверг легенду, отверг совершенную женщину потому, что счел ее еще худшим чудовищем, чем он сам! Андре отравил защитницу ее же собственным ядом. Силой, подаренной духами, он отправил ее гореть в чистилище — и там осталась та прежняя Митра, которой было плевать на всех, которая могла пойти по костям к собственному счастью. Но не только темному она обязана своим перерождением. Его ученик, простодушный мальчишка, нанес последний, сокрушительный удар, превративший трещину между живой, чувствующей женщиной и монстром в настоящую пропасть. Как одна маленькая свеча способна рассеять и самую густую ночь, так и свет искреннего, доброго сердца неизбежно рассекает потемки забвения. Вопреки ее равнодушию и самомнению, желанию просто воспользоваться чужаками, он видел лишь мудрую и сочувственную защитницу, благословленное духами чудо, легенду его народа. Марко заботился о ней, защищал и поддерживал, верил в нее так, как не верила в себя даже она сама. Проявляя истинное геройство, молодой маг смущенно махал рукой, не замечая собственной важности, но продолжал при этом смотреть на нее, как на богиню, хотя Митра и пальцем о палец не ударила ради спасения других. У нее не было никаких шансов остаться прежней.

Подгоняемая его светом, она пошла громить Ласферат. Ослепленная его добротой, привязалась к тем, кто помогал и оберегал ее. Когда башня пала и чудовища, созданные магами Омбран, разбежались по окрестным лесам, Изои должна была отвезти освобожденных рабов в Тал. Учитель-демон отправил Марко сопровождать ее корабль, но это не было щедростью по отношению к Митре. Темный знал, что если не найти ему другого задания, то молодой ученик неизбежно полезет следом в Сильветрис и отправится к праотцам в неравной схватке с противником, который по зубам мастеру, но не подмастерью. И она была благодарна… Возможно, даже счастлива… Так или иначе, защитница пьянела от столь давно покинувших ее чувств.

Той ночью она вышла на палубу в обнаженном теле Изои, однако оставив свое собственное лицо вместо рогатого звериного черепа. Марко стоял у правого борта, задумчиво глядя, как две луны поднимаются над спокойной морской гладью. Материнская, большая, отливала ягодным цветом, а луна-дочь была еще глубоко синей, намекая на приближение полуночи. Все казалось совершенным в этой тишине. Митра легко забралась на отполированный временем борт и спустилась к воде по веревочной лестнице. Она не видела этого, но чувствовала, как юноша чуть смущенно, но с удовольствием любуется ею. Погрузившись в сияние малиновой лунной дорожки, девушка поманила его к себе. Марко тепло улыбнулся, расстегивая длинную мантию — традиционную одежду мага. Скоро они вместе не спеша плыли рядом за скользящим по водной глади кораблем.

— Я родилась в небольшом поселении Тал Асор. В нем была пара ледяных ключей, но даже маленькой речки не было, — тихо начала рассказывать Митра. — Большая вода завораживает, манит своей мощью и тайнами. У меня есть мечта. — Она повернулась к спутнику и с искренним волнением заглянула в его глаза. — Я хочу отправиться на дно в теле Изои, посмотреть, что там под толщей воды, в этих непроглядных, дремлющих глубинах, какие существа живут в вечной темноте. Может быть, там такие же высокие рощи, тянущиеся к свету, как в Тале. А может, чудовища пострашнее тех, что разгромили башню Ласферат. Пойдем со мной? Я дам тебе возможность дышать под водой, сколько захочешь, я могу…

Она невольно остановилась, и маг тоже, зацепившись рукой за веревочную лестницу.

— Прекрасная мечта. Удивительная, как и ты, Митра. Но я не могу разделить с тобой это путешествие.

— Не бойся… — улыбнулась защитница и чуть подалась вперед, к нему…

— Я и не боюсь, — тепло ответил Марко, без тени обиды или бахвальства. — По крайней мере не за себя. Кто я такой, чтобы за меня бояться… Просто не хочу оставлять твое тело на корабле без присмотра и… не хочу пропустить новости от друзей. Плыви к своей мечте, я рад, что она так близко!

Мир на секунду покачнулся в ее голове, но удержался.

— Купаешься в рубахе, как и светлые? Забыл, как приятно вода ласкает свободное тело? — сказала она тихо и мягко, тем самым бархатным голосом, от которого у мужчин обычно бежали по спине мурашки и плыл взгляд. — Возможно, ты не только об этом забыл вдали от своего народа…

Ее руки с тонкими белыми пальцами скользнули по шее мага, обвились вокруг нее. Она прижалась к юноше всем телом, чувствуя, как тот трепещет и не смеет дышать, хмелея от прикосновений. Наконец Марко обнял ее тоже. Робко и нежно. Не так, как обычно обнимают сладко мурлыкающих обольстительниц. Асфир погладил ладонью ее лицо и заглянул под веера белых ресниц. Защитница почувствовала, как под этим взглядом сжимается в крошечный комочек, такой беззащитный и нелепый, что любое неловкое движение просто уничтожит ее.

— Я не игрушка, Митра… — еле слышным шепотом произнес он. — Я живой… — Его такие странно горячие в ночной воде руки касались щек, но ей казалась, что она целиком уместилась в них, такой ничтожно маленькой стала. — И ты… Живая…

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, может быть, возразить… или стоило убежать хотя бы… Но сделала лишь полвдоха и так и застыла с широко распахнутыми глазами. С широко распахнутым сердцем. Живая, как никогда…

Марко склонился и еле-еле коснулся ее губ. Это самое нежное и осторожное во вселенной прикосновение сложно было назвать поцелуем, но, вспоминая потом о нем, Митра невольно закрывала глаза и забывала дышать. Несколько мгновений они оба еще стояли неподвижно, а потом защитница просто растаяла, заставив тело Изои потерять плотность. Девушка бросилась куда-то прочь, на дно, но ничто там больше не было ей желанным. Бессильно пометавшись в темной бесконечности моря, Митра вернулась на корабль. Асфир сидел рядом с ее неподвижным телом, грустный и задумчивый. Невидимая и неосязаемая, она устроилась рядом и долго еще оставалась так, печалясь и размышляя вместе с ним. Молодой маг словно бы подсветил содержимое ее внутреннего мира, и с тех пор новое осознавание себя самой не давало ей покоя. Митре стало совершенно невыносимо один на один с этим багажом. Ожившую ее часть ежеминутно тянуло к Марко и к тем двум прекрасным асфирам Хамару и Айлин, что способствовали встрече с чужаками. Она должна была вернуться и помочь найти их.

Они спустились в нижние помещения особняка господина Андре, где в небольшой, освещаемой дрожащими огнями комнате была укрыта от всего мира Диана — союзница и любовница их давнего врага.

— Уверен, что тебе нужно присутствовать, когда мы разбудим ее? — спросила Валерия, выглядывая из-за спины мага.

Колючий взгляд вместо ответа намекнул ей, что стоит закрыть рот поплотнее.

— Не слишком ли самонадеянной ты стала после истории с Вилдьером? Стоило бы, конечно, снова позволить тебе разок вляпаться…

— Думаю, она не заставит вас долго ждать с этим, учитель, — усмехнулся Марко.

Асфир стоял на верху лестницы, ведущей к хозяйственным кладовым, сложив руки на груди. Оставшаяся рядом с ним Рина сжимала в лапах небольшой флакон с вязкой жидкостью, в которую минутой раньше Адмирал, здоровенный львоподобный кайр, обмакнул острую иглу. Это противоядие должно было помочь разбудить девушку, которая безвольно полулежала в кресле, откинув назад голову. Свет от двух небольших ламп отражался в угрожающего вида механических конечностях, заменяющих ей ноги. Они казались столь огромными в этом тесном и душном помещении, что было неясно, как девчонка с такими тонкими запястьями и узкими плечами могла управляться с ними.

— У нас есть план? — покосился на темного Адмирал. Его морда, рассеченная наискосок широким шрамом, была еще более хмурой, чем обычно.

— Как и прежде, сомневаюсь, что мы договоримся.

— Но давай хотя бы попробуем поговорить? — попросила чужачка, пытаясь положить тонкие пальцы на локоть мужу, но тут же отдернула их, будто обжегшись.

— С добрым утром, Диана, не будешь ли ты так любезна выдать нам все тайны своего ныне покойного любовника и благодетеля? Кстати, это мы его прикончили! — язвительно ответил тот. — Я бы не возился, а набросил сеть, так, чтобы не могла даже дернуться, и ковырялся бы в ее сознании, пока не вытащу все необходимое.

— Оставим насилие на крайний случай. Мы росли под одной крышей… Она таскала меня за хвост, когда я был еще котенком… — прогудел здоровяк.

Такая неожиданная откровенность и сентиментальность вечно угрюмого и молчаливого головореза дома теней, казалось, должны были пробить упрямство любого… но не Андре.

— А я был лучшим другом Вилдьера, — закатил глаза маг, но все же показал рукой, что можно приступать.

Они с рыжеволосой чужеземкой остались стоять чуть поодаль, а кайр с подобием нежности на суровой морде склонился над полумеханической девушкой.

Она была дочерью госпожи Дали, хозяйки дома воров, и потенциальной наследницей сообщества, которое для таких, как Адмирал, было скорее семьей, чем способом добыть себе добра. Однако дело матери и тех, с кем ей приходилось расти и узнавать жизнь, интересовало Диану куда меньше, чем наследие древнего ордена ученых. Матушка злобно шутила, что, вероятно, понесла ее, обслуживая большеголового столичного всезнайку, и если бы помнила, кто это был, то давно подкинула бы ребенка под дверь. Но, несмотря на неприятные шуточки, стремление дочери к знаниям госпожа поощряла, понимая, что именно незаурядный ум, а не сила или ловкость, позволил ей самой стать той, кем она сейчас являлась. Однако будущее Дианы не блистало возможностями. Чтобы пополнить ряды ученых альянса, ей недоставало магических способностей, а для дамиратского университета — высокого происхождения. Поэтому девушке приходилось довольствоваться частным образованием и вести собственные поиски. Конечно, дело было в том, что книги всегда казались Диане куда более приятными собеседниками, чем окружающий ее сброд. Но, помимо этого, у дочери госпожи Дали был секрет, которым она не смела поделиться даже с матерью. Одним приятным ранним вечером она смотрела на непонятный чертеж, вольготно раскинувшийся на развороте увесистой книги. Девушка вела пальцами по синеватым линиям на желтой бумаге, будто надеялась хотя бы почувствовать смысл, если не может понять его разумом. Диана сжала зубы, проваливаясь в особенно терпкое и глубокое чувство несправедливости. Она создана для чего-то другого, более возвышенного, чем собирать процент с ворья, запугивать, лгать и прятаться!.. И вдруг комната, расчерченная лучами, падающими из неплотно закрытых ставней, будто упала набок, начала закручиваться и собираться в вытянутую спираль. Когда первый испуг прошел, девушка поняла, что представший перед ней калейдоскоп — не картинка, а коридор. Одного мысленного импульса хватило, чтобы двинуться по нему с немыслимой скоростью. Труба, свитая из кусков стены, ковра и пузатого кувшина, выплюнула совершенно ошарашенную дочь госпожи Дали на твердую, поросшую колючим низким кустарником землю. И тут же в плечо влетела книга, хищно хлопающая плотным переплетом. От крика и хруста веток с соседнего дерева взлетела крупная птица с вытянутой шеей и длинным сине-зеленым хвостом. Диана огляделась. Редкая, выжженная тяжелым зноем роща с неизвестными ей ранее деревьями стояла недалеко от поселения. Дома из грубого красноватого камня вместо крыши покрывала гигантская остроконечная трава, шуршащая на ветру. Темнокожая женщина в довольно ярком, но откровенно грязном платье несла на голове широкую и плоскую, как блюдо, плетеную корзину, заполненную плодами. Девушка попробовала сосредоточиться и вспомнить, не видела ли она чего-то похожего на санорском рынке, где обычно можно встретить все, что только есть на Адаламене и известных окружающих его землях. В этот момент роща тоже свернулась в спираль — и горе-путешественница врезалась в тучную асфиршу, выбиравшую фрукты у широкого прилавка. Плоды, которые та держала в руках, запрыгали по вымощенной синеватым камнем торговой площади… вполне знакомой для Дианы. Сама не понимая, как оказалась посреди рынка родного города, она в недоумении хлопала глазами.

Итак, наследница дома теней потеряла навсегда одну из своих любимых книг, но приобрела возможность посещать другие миры. Она решила бы, что попросту сошла с ума. Но от безумия не исчезают вещи и тело не перемещается на другой конец города. Несколько лет она не знала, как вызывать и контролировать подобные прыжки, до тех пор, пока ею вдруг не заинтересовались маги Омбран. К тому моменту Диана уже потеряла обе ноги из-за встречи с чудовищами, напавшими на нее в одной из заброшенных станций ордена Ксар. Простившись с надеждой и пойти по жизни своей дорогой, и продолжить дело матери, она пребывала даже не в печали, а в столь глубокой опустошенности, что могла днями напролет сидеть без мыслей и желаний там, где ее оставили.

Так было и в этот раз. Дочь госпожи Дали расположилась на балконе одного из дешевых гостевых домов, водивших дела с домом теней, и смотрела сквозь галдящую внизу толпу. Женщина в дорогом, роскошном платье расплатилась с каким-то сомнительным типом и вдруг буквально впилась в нее пристальным взглядом. Казалось, она видит не девушку, а спрятанный внутри секрет. Вскоре жизнь сделала неожиданный поворот — Диану выкрали. Очнувшись в башне Сильветрис, девушка ожидала всего что угодно, но не полумеханическое существо, которое, как и она, знает о существовании других миров. Мудрый и прекрасный, полный достоинства ученый признался, что это его слуги лишили ее ног, но лишь выполняя свой долг, оберегая тайну, которая должна быть уделом лишь избранных, способных воспользоваться ею разумно. Его собственный учитель и покровитель, открывший путь в другой мир, сам лишил его трех конечностей, защищая свои владения от любопытного выскочки. Таким образом, Диана получила новые, сияющие золотом ноги… и стрелу страсти в сердце. Рядом с лордом Вилдьером прошлая жизнь разом перестала существовать. Она готова была сыграть любую роль в его войне. Ее нисколько не смущало желание учителя стать богом, для нее он уже являлся им. Воспитанная как наследница дома воров, девушка была опытным воином, а теперь, с сильнейшим оружием и знаниями, что подарил ей Вилдьер, она чувствовала себя непобедимой. Диана жаждала вместе с ним возглавить армию, чтобы покорить удивительный, высокотехнологичный уровень Альхана, по сравнению с которым Адаламен казался прогнившим варварским поселением. Она и лорд, такие похожие, должны были наслаждаться новым миром вместе, создавая нечто великое! Но в шаге от победы с ее прекрасным учителем что-то произошло. Он и раньше мог подолгу пропадать в своей летающей башне, Диана и сама любила одиночество. Только кто-то украл его покой. Она спешила, чувствовала — что-то пошло не так. И словно в подтверждение два дня ее не пускали к Вилдьеру. Конечно, по башне ходили слухи, что хозяин дома Омбран поймал подружку своего давнего врага и, возможно, пытает ее. Но когда в Сильветрис началась резня, у девушки не оставалось сомнений. Это была западня. Западня, в которую они попались оба. Перед тем, как свет ее сознания погас, Диана видела разбитые залы башни, залитые кровью, и его посох в руках Улис. Старая подруга и ученица Вилдьера никогда бы не позволила себе взять его, разве что…

Адмирал втянул массивным носом воздух и воткнул дротик с противоядием в плечо спящей девушки. Через рукав просторной рубахи проступила крошечная алая капелька. Под растрепавшимися прядями черных волос, для жителей Адаламена непривычно коротко стриженных, открылись большие глаза редкого темно-синего цвета. Пленница поводила головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит. Она даже не выглядела растерянной, а словно сквозь усталость пыталась вспомнить что-то важное. Наконец ее взгляд остановился на Адмирале и лицо, вопреки ожиданиям, стало хмурым, если не сказать агрессивным. Говорят, что девушкам идут улыбки, но с Дианой была другая история. Пока та спала под действием яда лидов, то напоминала нескладного мальчишку-подростка. Сейчас же именно изменившие ее лицо сталь и холод проявили красоту.

Она молчала, оставаясь совершенно неподвижной. Даже толстокожему и вечно хмурому Адмиралу явно стало не по себе от подобного приветствия.

— Госпожа Дали послала нас с Крысом найти тебя, — начал член дома теней. — Мы были вынуждены…

На мгновение лицо девушки отразило жесткое презрение. Окатив им старого друга, словно кипятком, она перевела глаза на мага и будто потеряла к Адмиралу весь интерес. Пауза затянулась. Было совершенно непонятно, чего Диана ждет. Взгляд не выражал ни страха, ни злости, ни вопроса — ничего из того, что пришлось бы к месту в ее положении, однако от вида этих ледяных и сосредоточенных синих глаз становилось жутко. Впрочем, Андре, привыкший смотреть в лицо опасным хищникам, чудовищам и воинам, казалось, может продолжать эту игру до утра. Первой не выдержала его рыжеволосая супруга. Она открыла рот, громко вдохнув в повисшей тишине, но мгновенно вспорхнувшая вверх рука темного не позволила ей проронить ни слова.

Диана плавно повернулась к чужачке и изучающе прошлась по ней взглядом. Каждый волосок на теле Валерии встал дыбом. Сколько эмоций переживал белокурый лорд в последние мгновения, каким живым был по сравнению с этой окаменевшей, словно статуя, девушкой! Воспоминания о встрече с Вилдьером ураганным ветром прокатились по всему ее существу и заставили опустить в пол глаза, пряча колючую боль. И, казалось, именно этого дочь госпожи Дали и дожидалась.

— Он мертв? — разорвал тишину глубокий и нарочито спокойный голос Дианы.

— Да, — так же ровно ответил Андре.

— Ты его убил?

— Нашу встречу мог пережить лишь один.

Еще мгновение полумеханическая девушка так же сосредоточенно смотрела на заклятого врага своего покровителя, а потом ее взгляд словно поплыл в пелене страдания и растерянности. Казалось, она борется с собой из последних сил, но реальность рушится, сметая самообладание и здравомыслие. Пленница медленно поднялась, ссутулившись, будто боясь задеть темечком действительно низкий для нее потолок, и сделала шаг вперед. На втором шаге золотые конечности оступились и подогнулись. Она выставила руки чуть в стороны, словно пытаясь нащупать стены, чтобы удержаться и не упасть. Валерия испуганно повернулась к магу и вдруг, в ничтожную долю секунды, заметила появление световых искр у кончиков пальцев супруга и прочитала в его глазах: «Назад!».

Диана прыгнула вверх и в сторону, сшибая Адмирала и уворачиваясь от световой вспышки, посланной отбросить ее от огнеголовой женщины. Маг ринулся вперед, пытаясь схватить жену за запястье и уйти в скачок, но пленница новым прыжком на мгновение опередила его. Дочь госпожи Дали врезалась грудью в их сцепленные руки. Мир дрогнул, перемешивая цвета, звуки и понятия. На секунду стало нечем дышать — и все трое провалились в бескрайнее светлое пространство. Полуметаллическое тело Дианы рухнуло сверху, заставляя проехаться по пористому камню, разрывающему одежду и обдирающему кожу. Андре оказался чуть дальше от своей недавней пленницы, еще не придя в себя, попытался ухватить ее хотя бы за ногу, но получил крепкий удар другой золотой конечностью и отлетел назад. Еще одна вспышка ослепила обоих, и все замерло.

Валерия приподнялась на руках и застыла. Ничего подобного ей не доводилось видеть прежде. Они оказались на одном из плоских каменных островков. Поверхность вокруг них напоминала соты, если бы пчелам пришла в голову мысль добавить в свою жизнь немного асимметрии. Ярко-желтая пористая порода образовывала разного размера ванны — от больших, по несколько метров в диаметре, до совсем крошечных. Их почти до края наполняла неприятно рыжая, мутная вода, сквозь которую нельзя было разглядеть дно. Равнина каменных озер с одной стороны уходила в горизонт, а с другой, вдалеке, примыкала к невысоким горам.

— Добро пожаловать на уровень Альхана, — произнес Андре и сплюнул кровь в воду.

Какое-то время они молча озирались по сторонам. То и дело налетающий ветер прокатывался низко над водой, поднимая вверх вихрь рыжих брызг. Сквозь неприятное марево, заволокшее все небо, проглядывало низко висящее солнце.

— С учетом того, что одежда еще при нас, это неполный переход, — наконец заговорила Валерия. — А значит, время ограничено. Сколько тебе потребуется, чтобы вернуть нас назад?

— Дай мне пару лет, — с ноткой издевки ответил Андре, поднимаясь и вглядываясь в бескрайнюю даль равнины с идеально круглыми каменными ваннами.

— Что?!!

— С чего ты вообще взяла, что я могу это сделать?

— Но как же?! Ты же оставлял мне инструкции в письме, когда планировал отправиться к праотцам!

— У меня есть предположения, как можно вернуться в твой мир с Адаламена. Но не из какой-то неизвестной дыры!

Чужеземка осеклась. Маг задумчиво почесал подбородок и обнаружил идущую из губы кровь. Стер ее пальцами и, опустившись, вывел на желтом камне один из символов магического языка. Словно поддев воздух над грязной буквой, Андре извлек еще пять мерцающих фиолетовых фигур, поднявшихся и расползшихся по сторонам света.

— Хорошие новости: этот мир хотя бы магический.

— Мы с Анной сразу понимали друг друга и могли читать на языке, которого не знали. Переход меняет сознание так, что эта возможность приобретается автоматически при пересечении барьера между мирами. А значит, здесь ты мог бы прочитать рукописи, найденные в башне Вилдьера.

— Как жаль, что не прихватил их с собой, — все так же скептически ответил тот, однако слушал супругу с явным вниманием.

— Я же видела их! А значит…

Не теряя времени, она подошла к мужу и положила ладони на его широкую грудь. Валерия нечасто пользовалась редкой даже для Адаламена способностью показывать свои воспоминания другим. Но сейчас это, казалось бы, почти бесполезное умение могло спасти их жизни. От прикосновения чужачки в сознание мага потекли образы — его кабинет, вот желтые листы с рядами букв подняты со стола тонкими пальцами девушки…

— Потрясающе! — прошептал темный. — Я могу их читать! Только слишком быстро…

Так они и продолжили, сидя рядом, Валерия снова и снова повторяла воспоминания, а Андре чертил перед собой какие-то знаки.

Вдруг маг почувствовал, как прижатые к нему пальцы резко дернулись. Чужачка пронзительно закричала. Он развернулся так быстро, как только позволила его блестящая реакция, и схватил жену за ускользающее запястье. Ее тащило за ногу в мутную воду хрипящее и извивающееся животное. Длинное тело, покрытое острой, чуть оттопыренной чешуей, лишь частично вылезло из воды, но уже упиралось в камень шестью короткими лапами. Вытянутая морда с множеством мутных глаз на черепе и даже шее вцепилась в ногу чуть выше лодыжки.

Сначала в бок неизвестной рептилии влетел острый ледяной осколок, заставив ее завизжать и выгнуться. Но пасть не разжалась. В следующее мгновение острые когти демона, в которого поразительно быстро обернулся Андре, сдавили морду зубастого существа. В теле чудовища с костром энергии, парящим над головой, маг становился вдвое крупнее, чем обычно, и неизвестно во сколько раз сильнее. Валерия, все еще крича от боли и испуга, высвободила ногу и поползла прочь, но синекожая рука ловко перехватила ее за талию и закинула на плечо. Тем временем многоногое животное обвилось вокруг второй руки демона и било поразительно длинным хвостом по воде, пока не затихло.

Андре опустил стонущую девушку обратно, но возвращать нормальный облик медлил. Мысль о том, что перед ней хищник посерьезнее существа, которое пыталось минуту назад отгрызть ей ногу, заставила Валерию на время забыть о боли. Жуткое создание, окруженное хороводом мерзких подрагивающих щупалец, плавно наклонилось и провело испачканными в бурой крови пальцами по щеке огнеголовой чужачки. Потом демон высунул длинный черный язык. Его дрожащие ворсинки облепили магическую диадему с кристаллом, с которой девушка не расставалась с тех пор, как учитель подарил ее. Чудовище, способное поглощать магию, опустошило кристалл и издало низкое змеиное шипение. Голубой магический костер над его головой, когти, шипы и щупальца начали втягиваться. Вернувшись в свой облик, маг поспешно стянул с ноги жены сапог и нахмурился. Зрелище оказалось не из приятных, но кость не была сломана и сухожилия, кажется, остались целы тоже.

— Постой, нам нужны силы… — выдавила сквозь зубы Валерия, когда лечебные зеленые пиктограммы вырвались из пальцев ее спутника.

— Если я сейчас не помогу тебе, то неизвестно, как скоро ты сможешь нормально ходить.

— Если мы не вернемся, это все равно не будет иметь никакого значения!

Маг молча продолжил, но лишь до момента исцеления самых поврежденных тканей, после чего растянул напавшую на них гигантскую многоножку по периметру желтого камня и продолжил работу. Теперь хищник служил для него чернильницей.

Андре писал символы непоследовательно, в разных местах, иногда даже в воздухе, и бурые капли застывали, будто выведенные на свежевымытом стекле. Создаваемая фигура вспыхивала и медленно таяла, делая воздух вокруг чуть мутноватым.

Валерия боялась сказать, что ее давно тошнит и голова кружится до того сильно, что пальцы вот-вот соскользнут с плеча мага. Тот же становился с каждой минутой все более сосредоточенным и увлеченным.

— Отдохни… — тихо произнес он в тот самый момент, когда, казалось, девушка должна была потерять сознание. — Я не сомневался, что ты не станешь капризничать.

Сильные руки подхватили ее и уложили, окутывая роем магических букв, возвращающих хотя бы какую-то свежесть восприятию.

— Потерпи, еще немного.

Пугающую тишину и неподвижность каменных озер дважды разрывали всплески. Вдалеке высунулась и снова ушла под воду вытянутая морда. Рыжее пятно солнца уже наполовину закатилось за горизонт и свет от него становился все более пугающим.

— Почти готово, — произнес Андре. — Но поскольку я не знаю точных координат места, в качестве адреса можно использовать любую из наших вещей. Только неясно, куда именно мы отправимся: туда, где получили ее, где она была создана или где был рожден материал, из которого ее изготовили.

— Лишь бы это был Адаламен… — вздохнула девушка, заставляя себя чуть приподнять голову. Лежащая около ее лица пухлая узловатая лапа уже давно перестала восприниматься как нечто неприятное.

Темный стянул второй сапог с ноги своей спутницы и со словами «Надеюсь, Халу простит нам столь поздний визит…» отправил его в прозрачное марево. Сапог, словно съедаемый крошечными фиолетовыми искрами, растворился в метре от земли.

Андре помог жене подняться и подойти к призрачной дыре между мирами.

— Что нужно делать? — спросила Валерия.

— Это ты мне скажи! — усмехнулся маг.

— Тогда ничего.

Он пошел первым, сжимая ладонь ослабевшей супруги. Однако буквально через мгновение дернул ее на себя — и Валерия полетела в воздушный поток, а потом ударилась о каменный пол. Сильные руки быстро схватили девушку и закрыли рот, чтобы обошлось без стонов и проклятий. Они оказались в темной комнате, где в хороводе стеллажей с тканями стоял раскройный стол и валялись скорняжные инструменты. Свет проникал сквозь приоткрытую дверь, за которой приятный пожилой даот обслуживал припозднившегося посетителя.

— Я не знаю, как долго провисит здесь эта дыра, но если он полезет в нее, то Аданаар лишится лучшего мастера по платью, — чуть слышно произнес Андре, разжимая пальцы. — Но объяснить ему, что здесь происходит, боюсь, сложнее, чем найти нового.

Маг осмотрелся и очень медленно и осторожно закрыл дверь. В темноте стало видно, что на столике в углу лежит несколько магических кристаллов, источающих легкое цветное сияние. Уже привыкнув к полумраку, Валерия зажмурилась от того, что ее учитель снова обернулся в демона. Наслаждаясь, чудовище высосало силу из мерцающих камней, как сок из устриц, и поторопилось принять нормальный облик. Девушка наблюдала, как Андре создает в воздухе маленькие символы разных цветов, складывает их друг с другом, поворачивает и сжимает в крошечные точки. Наконец получившееся золотисто-красное созвездие было отправлено в дверную ручку, после чего маг поднял на руки свою огнеголовую спутницу и ушел в скачок.

Обычно довольно сомнительные на вкус, магические зелья сегодня показались ей долгожданным десертом. Пока глава северного крыла альянса перетряхивал арсенал своей лаборатории, чтобы восстановить силы и излечить начинавшую опухать ногу супруги, она поинтересовалась, что за сюрприз был оставлен портному.

— Ловушка, — пояснил тот, прикладывая к ноге тяжелый грубый кулон с крупным зеленым кристаллом. — Как только Халу коснется ручки двери, то получит усыпляющий удар с радиусом действия несколько метров. Даже если у него будут покупатели, то им придется заночевать в магазине. Не было времени придумывать что-то менее странное.

— Завтра весь рынок будет об этом говорить.

— И того хуже, попросят альянс разобраться и те, вполне вероятно, выяснят, что заклинание оставил я.

Чужеземка, сидя на кровати, обхватила голову руками.

— Наши друзья! Они же видели, как мы исчезли! Я даже не представляю, что они могли сделать в этой ситуации.

— Лучше бы ничего… — бросил уже из-за плеча маг, протянул девушке трость и исчез за дверью.

Опираясь всем весом на красивую рукоятку в форме головы волка, но все равно чудовищно хромая, Валерия кое-как преодолела сад и пошла на голоса, доносящиеся из кабинета.

— Что за шутки, Белла! — повысил голос темный, встряхивая свою растерянно моргающую помощницу. — Что значит «кто такой Вилдьер»?! За кем, по-твоему, я гонялся столько лет?!

— За Сильветрисом… — чуть слышно пролепетала работница, знавшая своего господина и рассерженным, и ласковым, и наемником императора, и демоном, но никогда не задававшим ей ранее таких странных вопросов со столь серьезным лицом.

— Что за бред?! Моим учителем тоже был Сильветрис?! — свирепствовал маг.

Совершенно растерянная темнокожая даотка сжала зубы и отвернулась.

— Что происходит? — спросила чужеземка. — Мы что, вернулись куда-то не туда?

— У меня в спальне стоит деревянная игрушка, — не унимался Андре, насильно поворачивая расчерченное уродливыми шрамами лицо Беллы к себе. — Кому она принадлежала?!

— Айлин…

— А потом?

— Валерии…

— Кому она отправила деревянного хадау в качестве подарка?

— Сильветрису… — беспомощно ответила она, и крупная слеза выкатилась из единственного уцелевшего глаза и сбежала по гладкой щеке цвета крепко заваренного кофе.

— Зачем он ему?! Валерия отправила игрушку, чтобы напомнить нашему врагу об умершей когда-то матери. Я знал об этом, потому что дружил с ним, когда учился в школе альянса. Сильветрис разве когда-то состоял в альянсе?

Помощница молчала.

Андре зарычал и повернулся к застывшей посреди кабинета огнеголовой супруге.

— Не знаю, в какой мир мы вернулись, но в нем что-то пошло не так!

В этот момент в кабинет ворвался Марко и бросился обнимать свою подругу. Та, стиснув зубы от боли, пыталась удержаться на одной ноге, потому что опираться на трость, пока тебя тискает довольно неуклюжий асфир, было практически невозможно.

— Что произошло? Куда она вас утащила?!

— На уровень Альхана.

Глаза молодого мага округлились.

— И что там?!? И как вы вернулись?!!

— Послушай, Марко, — чужеземка высвободилась. — Мне очень важно, чтобы ты совершенно серьезно ответил на пару вопросов. — Лицо юноши отразило абсолютное внимание. — Кто, служа Альхану, создал элементалей и армию чудовищ?

— Маги Омбран.

— Кто был самым молодым учеником, поступившим в школу альянса?

— Господин Андре, — явно обескураженный вопросами, ответил Марко. — В чем дело?

— Дело в том, что до того, как Диана забросила нас на уровень Альхана, нашим главным врагом был светлый по имени Вилдьер. А по возвращению выясняется, что все его дружно забыли. Как будто кто-то подправил историю.

— Мы забыли какую-то личность? — нахмурил черные густые брови молодой маг.

— Да! Как будто ее никогда и не было!

— Как когда-то Анну?

Повисла тишина. Андре и Валерия переглянулись.

— Похоже на полный переход… — тихо озвучила она мысль, которая и так висела в воздухе.

— Но есть небольшая нестыковка! — заметил хозяин дома. — Мы прикончили Вилдьера! Или все же нет?

После того как Ники назвал имя своего отца и еще нескольких пиратов, которых смог вспомнить, им с сестрой, по крайней мере, перестали заламывать руки и тыкать оружием в лицо. Разбойники надеялись сменять детей у соплеменников на что-нибудь полезное, но приглядевшись, поняли, что те, вероятно, и правда лишь пара беспризорных сирот.

— Приятно вспомнить их, мы не раз сцеплялись в шамрадском «Простаке», но последние несколько лет никто не видел Хара и его друзей… — задумчиво произнес пират, остававшийся чуть в стороне. Стоило ему открыть пасть, как все притихли. Это дало понять, кто здесь главный. Даже в свете костра было заметно, что покрытое чешуей тело ханонианца имеет необычный окрас — традиционный зеленоватый цвет переходил в насыщенно-синий. Ромбовидный, подобный змеиному, рисунок струился вверх от щелочек ноздрей, оплетал смотрящие в небо костяные шипы на лбу, проходил между острых и весьма больших для представителя этой расы ушей и спускался по шее на спину и мускулистые широкие плечи. Пират чистил фрукт, и кожура падала на землю к мощным когтистым лапам, никогда не знавшим сапог.

— Я слышал, они пытались урвать кусок не по своей морде и подавились им… — местами то ли седеющий, то ли лысеющий кайр залился неприятно скрипучим смехом.

— Как же выжили в степях так долго щенки низкорослого Хара? — главарь подошел, подбрасывая в руке сочный плод.

— После того как наша банда была разгромлена, мать прибилась к племени лидов. Но сейчас она умерла, и мы больше не желаем оставаться с кочевниками. Они заставляют работать и довольствуются малым. С пиратами было куда веселее, — выпалил Ники, пытаясь изобразить юношескую горячность.

Синеголовый хмыкнул.

— Да откуда нам знать, что эта черноглазая крупа говорит правду? — спросил еще один, махнув в их сторону ножом, которым только что резал мясо.

— Хар всегда комплексовал из-за своего роста, поэтому взял себе дамиршу с одного из караванов. Я видел ее разок, на две головы его выше, с локонами цвета железного дерева, точно как у этой малышки. — Когтистая лапа легла на голову прижавшейся к брату Ивари. — Значит, вы хотите снова стать пиратами?

Девочка то ли кивнула, то ли попыталась сбросить с себя тяжелую шершавую руку.

Шайка отца была не настолько многочисленна, чтобы справляться без серьезных потерь даже со средними северными караванами. Тем более отбиваться с лодо, достигающих до десятка метров в высоту, куда легче, чем атаковать их пассажиров. Поэтому пираты использовали ребенка как наживку. Он перепуганным криком останавливал торговцев и умолял помочь родителям, на которых прошлой ночью напали разбойники и которые сейчас лежат еле живые неподалеку. Группа за группой отправляясь на поиски, караванщики попадали в подготовленную ловушку.

— Ты же не собираешься по правде им помогать? — шепнула на ухо брату Ива, когда тех, наконец, положили спать, предварительно, правда, связав колючими веревками лодыжки и продев другой конец каждой веревки в ошейник крупного волка.

— Нет. Я надеюсь, что встретившийся нам караван сможет с ними справиться, — ответил тот и прижал покрепче девочку к груди.

Работы, впрочем, хватило и здесь. Грязные мужланы, потешаясь на все лады, тут же обрушили на детей стирку провонявшей до состояния выгребной ямы одежды и чистку стоптанных до дыр сапог. Сидя около узкого ручья, Ивари посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто их не услышит, обратилась к брату:

— Я снова видела особенный сон.

— Да? Я тоже! — взорвался внутренним восторгом Николас, который на самом деле не всегда был уверен в своих способностях и не мог понять, откуда у сестры берется абсолютная убежденность.

— Я видела караван, с которым мы отправимся дальше.

— Да! Да! — кивал мальчик. — Им управлял сет с белым клоком в бороде.

— Его имя Гуннар! — так же вспыхивая глазами, подтвердила Ива.

— Наше спасение близко! Надо сказать пиратам, что мы видели караван, и нас пустят к нему! Что видели, как они примеряют награбленные волчьи шкуры!

Им пришлось еще сутки терпеть насмешки грабителей насчет вещих снов, пока кривоногий бурый кайр не спрыгнул с высокого камня, объявляя тревогу. Сердца детей бешено забились. Синеголовый главарь приказал засуетившимся разбойникам прятаться, а сам вразвалочку направился к найденышам. Он ловко поймал девочку за плечо и ехидно оскалился.

— Молодец, малой, если у вас и правда обнаружится такой талант, я буду любить вас, как собственных детей. Но не думай, черноглазый, что я растерял мозги от радости! Сестренка твоя останется здесь, со мной! — И желтоватые кривые когти на здоровенной лапе чуть сжались. Девочка зажмурилась. — Так что будь убедителен, остроухий щенок!

Теперь ему не приходилось изображать страх и растерянность. На подкашивающихся ногах Ники побежал навстречу каравану. Три не особенно груженных лодо, в основном низкорослая, худощавая охрана из чистокровных лидов, вроде тех, которые приютили их мать в своем племени. Как раз то, что нужно пиратам, никаких магов или искусных наемников. Мальчик встал на дороге и замахал руками. Ледяной пот бежал у него по спине. Духи не могли ошибиться, они послали им этот караван для спасения. Но Ива! Один неверный шаг — и она пострадает за его ошибку!

Острые, покрытые кольцами панциря конечности головного лодо воткнулись в землю по обоим сторонам от мальчика. Животное издало низкое, прерывистое гудение и шумно выдохнуло, чуть склоняя рогатую голову. На ее лобной части поднялся во весь рост погонщик — пожилой сет с седеющей бородой, тот самый, кого Ники видел во сне.

— Пожалуйста! Нам нужна помощь! На нас напали! — начал паренек, сглатывая тяжелый ком, застрявший в горле.

Мужчина продолжал изучающе смотреть вниз. Порыв ветра распахнул полы длинного плаща, обнажая струганую деревяшку, заменявшую караванщику ногу. Николас открыл рот и чуть попятился. В его сне у спасителя обе ноги были на месте. На секунду все стало похоже на сон. Казалось, он теряет то ли равновесие, то ли осознавание.

Сет махнул рукой и один из лидов, устроившийся на толстом шипе, растущем из бочины гигантского паука, скинул веревку, повисшую вдоль одной из конечностей животного. Дрожащими руками мальчик ухватился за нее и начал подниматься по лапе, ставя ноги на достаточно широкие для этого отростки. Наверху мужчина с седой бородой протянул ему руку и помог забраться на голову зверя.

— Мы знакомы? — спросил торговец.

— Нет! Но я знаю ваше имя… — Брови караванщика взлетели. — Гуннар.

— Откуда же оно тебе известно?

— Я видел сон, что вы спасете нас… Я и моя сестра, в одну и ту же ночь. Только… — он покосился на культю.

— Я был на двух ногах? — усмехнулся сет. — До недавнего времени так и было, пока ездовой волк, несший на себе пирата, не отгрыз ее.

Мальчик почувствовал укол боли в груди. Кого он сейчас должен предать? И предать ли?

— Так что случилось? — Гуннар очень пристально наблюдал за малолетним гостем.

— Там за высокими камнями ловушка, — еле слыша собственный голос, выдавил тот. — Пираты держат у себя мою младшую сестру. Я должен уговорить вас пойти со мной, иначе…

Его голос сорвался. Торговец нахмурился и почесал бороду.

— Непростой выбор… — сказал он и обернулся.

Только сейчас Николас, еле сдерживающий слезы, обнаружил трех женщин, наблюдавших за ними из углубления панциря. Впереди стояла старуха-шаманка, из-за свободных светлых одежд и спутанных седых волос похожая на огромный клок волчьей шерсти. За ней, словно за стеной, прятались красивая тонкая девушка с немолодой матерью. Все трое — чистокровные лиды с залитыми темнотой глазами без зрачков. Шаманка ловко (даже слишком для своего возраста) выбралась из укрытия и, держась за шипообразные отростки, перебралась к хозяину каравана.

— Что ты видел? — спросила она, буравя мальчика взглядом.

— Ваш караван на фоне горы, от которой поднимается дым, будто от огромного костра. Я не видел Тонгамар, но, думаю, это она. И нам с сестрой нужно пройти через пустыню вокруг нее. — Ники замешкался. — Если я расскажу все, вы обещаете помочь нам? Помочь спасти мою сестру???

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия! — прохрипела старуха, и паренек опустил глаза. — Говори. Мне нужно знать, почему духи хотели нашей встречи.

— Я думаю, что это связано с наемником, пришедшим с той стороны пустыни к лидам. Он… может погибнуть…

Мальчик замолк, не способный подобрать слов, чтобы объяснить, что связывает их со странными чужаками, с боевым магом и крылатым чудовищем, перевернувшими их жизни, давшими почувствовать вкус чести, свободы и отваги. Он не заметил, как перед ним возникла та самая черноволосая девушка. Она чуть присела, чтобы их лица оказались наравне.

— Как его имя? Как имя наемника?!

— Филипп… — не понимая, но видя волнение, даже ужас на лице незнакомки, ответил Николас.

Молодая караванщица умоляюще посмотрела на сета, потом на старуху.

— Вы что, не слышали! Он может погибнуть…

— Вся его жизнь состоит из этой возможности, Тияна! Дорога, по которой идут те чужаки, устлана костями, они лягут следом, один за другим! Это лишь вопрос времени.

Девушка отвернулась, даже скорее отпрянула, пряча лицо в свои парящие на ветру длинные волосы. Она хотела забыть встречу с белокурым наемником, но если до сих пор не смогла, то вряд ли уже удастся. Ни в лагере кочевников, ни в скитаниях по северу с караваном отчима она не встречала подобных ему. Тияна готова была обменять все, что имела, только бы этот озорной молодой дамир остался… или забрал ее с собой, куда бы он ни шел. Опаленная чувствами, девушка даже уговорила шаманку сделать браслет, который на время ослепил наемника любовью. Он должен был вернуться за ней! Но не вернулся… Девушка все еще корила себя за этот бесчестный поступок. Как могла она так отплатить за спасение их жизней, за прекрасные короткие ночи, в которые Филипп был ласков и откровенен. Неужели она позволит ему погибнуть?!

— Если наемник умрет, то никто и никогда уже не заберет назад твое обещание. Ты останешься связана им навечно, Изра, — вступил снова караванщик. — Помоги нам. Отправь свои отражения навстречу.

Когда чужаки впервые попали в их лагерь, Филипп заключил с шаманкой сделку: Изра помогла ему одолеть Кебеллу — хранительницу древних мечей. За это наемник принес старухе пропитанную особенной магией духов ладонь своего поверженного врага. Теперь, благодаря силе Кебеллы, шаманка могла создавать бесчисленное множество своих копий, которые не чувствовали боли и усталости. Она видела и слышала все, что происходит вокруг ее созданий, и если требовалось, они становились ее кулаками. Собственно, одна из таких копий сейчас и смотрела с вызовом в глаза седеющему сету. Настоящая же шаманка сидела у очага в своем шатре в многих часах пути от этого места.

Изра скривилась и махнула рукой.

— Что я теряю? Отражения будут здесь к полуночи.

Гуннар вручил мальчику пару бутылочек с заживляющими смесями и немного еды. Ники нужно было рассказать пиратам, что караван торопится забрать груз из ближайшей деревни, но завтра пойдет обратно, а нехитрый скарб должен был помочь выдуманным пострадавшим продержаться до их возвращения.

Синеголовый долго хмурился, глядя на переминающегося с ноги на ногу мальчика. Однако выпотрошить детей можно было в любой момент, поэтому им дали сутки.

Холодея от ужаса, что караван не придет, Николас даже не надеялся на сон этой ночью. Время вытянулось в бесконечность, которую резали на неравные отрезки редкие птицы и трескучие насекомые. Ближе к утру, когда холодная роса сделала бессонницу еще мучительнее, раздался крик одного из пиратов. Мальчик вскочил, забыв о веревках, которыми вечером детям снова стянули ноги. В тот же момент их с Ивой дернуло и потащило по земле — волк, к которому их привязали, ринулся в бой. Они закричали тоже. В опрокинутой набок реальности все закипело странным, похожим на кошмарный сон боем. Два десятка шаманок с острыми, как рога зверей, копьями в руках появились отовсюду. Ловкие и быстрые, словно в телах старух текла кровь молодого хищника, они бросались на разбойников, заставая их врасплох.

Тащивший детей волк высоко прыгнул. Когти передних лап буквально разделили одну из шаманок надвое. Однако вместо крови и органов во все стороны разлетелись комья земли, перемешанной с вялой смятой травой. Зверь фыркнул и потряс мордой, потом резко развернулся, снова дернув детей в сторону. От рывка и испуга они опять закричали, но тут движение замедлилось. Проехавшись еще пару метров по траве, они остановились и заметили лида, отнимающего от земли короткий клинок, разрубивший веревку. Это был первый лучик надежды на то, что ночной кошмар обернется спасением.

Синеголовый главарь, стоя на плоском валуне, орудовал секирой с длинной рукояткой, а шипастый хвост, словно живущий своей жизнью, не давал подобраться сзади. Число нападавших пугающе сокращалось. Ники бросился к одному из павших лидов, схватив его копье, начал несмело подходить к ханонианцу и тут же поймал его хищный взгляд. В желтых глазах не было ни капли страха, лишь любопытство — кому собрался помогать найденыш? Но не успел паренек решить, с какой стороны метнуть оружие, как главарь чуть дернулся и повалился набок. Копье нападавшей на него шаманки просвистело в воздухе и снесло пирату часть лапы. Мальчик обернулся и увидел Тияну с костяной трубкой в руке. Он вспомнил, что шаман их племени всегда носил с собой подобную. Таким же дротиком, напоенным ядом вечного сна, Каур когда-то пленил мага, спасшего Ники от неминуемой гибели, и эта ошибка стоила предателю жизни. Теперь ханонианцу тоже не проснуться никогда.

Девушка поспешно подняла на руки Иву и жестом показала Николасу поспешить за ней. Они побежали прочь, но следом погналась пара волков. Каково же было удивление детей, когда один зверь бросился наперерез второму и они, сцепившись друг с другом, покатились по земле!

— Хэйя! — караванщица испуганно выкрикнула имя своей любимой волчицы, торопливо опустила девочку в траву и дрожащими руками достала еще один дротик.

Ники заметил, что по земле тянется кусок длинной веревки, которой они были привязаны. Не помня себя от ужаса, но перебарывая его, он побежал вперед и со всех сил вогнал копье в землю, ловко поймав им ползущий растрепавшийся конец. Веревка резко натянулась и раздался сдавленный хрип. Той секунды, что пиратский волк был придушен, хватило, чтобы Хэйя вцепилась ему в шею. Через несколько мгновений, утонувших в рычании и визге, волчица, взъерошенная и окровавленная, подбежала к Тияне. Раненому зверю было тяжело нести троих, пусть даже двое из них были невелики. Хорошо, что вскоре на фоне восходящего солнца показались огромные лодо, стоящие друг за другом, образуя торговый караван.

— Как ты? — спросил Марко, усаживаясь на низкий диванчик, притаившийся в углу кабинета господина Андре. Валерия, приветливая и милая, как обычно, разве что чересчур бледная, полулежала с книгой на коленях. Темно-зеленое платье из плотной ткани казалось слишком теплым для полудня в пустыне. — Я принес мазь, приготовленную Сайят. Вице-магиус считает, что нет на Адаламене лучшего противовоспалительного средства.

— Думаешь, Андре его еще не пробовал?

— При всем моем уважении, он боевой маг — лекарства не его профиль. Давай, показывай уже, что там у тебя.

Но стоило ей потянуть вверх подбитый синим кружевом подол, обнажая голень, асфир отшатнулся и присвистнул. Кожа вокруг следов от зубов покраснела до глубоко-багрового. Из ран сочилась странная жидкость, собирающаяся в неприятные творожистые островки.

— Я не рассказывала тебе… Вилдьер однажды устроил Андре проверку, отравив их общую подругу и свою любовницу Улис. Тот еле успел спасти ее, но так и не смог приготовить достаточно хорошее противоядие. Всю оставшуюся жизнь она вынуждена была страдать от последствий. Андре понимал, что не виноват, но это не значит, что он не чувствовал себя таковым. Именно тот день заставил ученика пойти против учителя, друга против друга, разум против чувств. Теперь эта история отдается в его сердце невыносимым эхом боли и, что бы я ни говорила, эту занозу не вытащить… Он…

Валерия хотела еще что-то сказать, но осеклась, услышав знакомые уверенные шаги в узком коридоре. Хозяин дома подошел и, нависнув над ними грозовой тучей, рывком выхватил пузатый пузырек из рук Марко. Нахмурился еще сильнее, читая состав, написанный витиеватым почерком его давней учительницы и подруги. Асфир буквально подпрыгнул на месте и вжал голову в плечи, когда господин Андре швырнул склянку об пол так, что жирное желтоватое пятно растянулось на полкабинета.

— Бесполезное занятие!!! — прорычал он. — Собирайтесь как следует, Тонгамар нас заждалась!

— Сейчас?! Но как она поедет? — в недоумении заморгал ученик.

— Как сможет, так и поедет! — огрызнулся маг. — У Валерии абонемент на неприятности с тех пор, как она переступила порог моего дома. Так что какая разница, как отдать концы — сгнив заживо от заразы из другого мира или наведавшись в местечко, кишащее чудовищами!

— Все такое вкусное, даже и не знаю, что выбрать! — усмехнулась чужачка, опираясь на трость с массивным серебряным набалдашником, чтобы встать с дивана.

— Ничего подобного нет и не было никогда в нашем мире! Я проверил всё! Если противоядие существует, то только на уровне Альхана. И если мы поторопимся, то, возможно, она пройдет через портал на двух ногах. Так что если желаешь составить нам компанию, то живо к Белле, моя помощница подготовит все необходимое.

Когда они остались вдвоем, маг подошел, взял жену за плечи и прижался холодными губами к ее полыхающему лбу. Темный стоял неподвижно, закрыв глаза. Благодаря магическим кристаллам, связывающим их сознания, они могли читать мысли друг друга, но в этом давно не было нужды. Огнеголовая чувствовала его боль, а маг — ее страх, как бы оба ни старались скрыть их. В истории этого союза всегда было так мало места для любви… Конечно, жар, исходящий из их сердец, пронизывал каждое действие. Только поцелуи, объятья и ласковые слова им заменяла преданность, взаимопонимание и общее дело, принять и делать которое, несмотря ни на что, может только безумец или любящий всем сердцем. Поэтому редкие мгновения прикосновений, даже самых простых, казались столь прекрасными и драгоценными, что оба замирали, словно стараясь впитать их.

— Кто погладил меня тогда по лицу, ты или демон? — шепотом спросила она, проводя пальцами по его острым скулам.

— Затрудняюсь ответить на твой вопрос, но, кажется, в этом порыве мы были солидарны.

— Значит, я ему нравлюсь не только как долгожданный обед? — ласково улыбнулась девушка, чувствуя, что ее избранник наконец-то улыбается тоже.

— Мне казалось, ты уже могла заметить, что женщины чаще интересуют демонов именно как женщины. Проблема лишь в том, что мало кому придется по нраву столь своеобразный любовник. — И словно в подтверждение сказанных слов его объятья на миг стали крепкими до откровенной боли. — И не совсем верно говорить о нем как о ком-то отдельном. Это тоже я. Его физическое воплощение во мне подобно ситуации, когда кто-то отчаянно набирается и начинает творить такое, отчего утром сам придет в ужас. Но при этом он продолжает любить того, кого любит.

— Ваши признания в любви, господин Андре, всегда так неординарны! Это займет достойное место в моей коллекции, сразу после сгоревшего письма, которое вы так и не дали мне прочитать, и смертельной ловушки, которая до сих пор украшает мое запястье!

— Скажи спасибо, что я не Вилдьер, его способы ухаживать еще более экзотичны!

— Интересно, Диана тоже забыла своего возлюбленного?

— Думаю, история в ее голове поменялась, но ненависть к нам осталась прежней, если ты все еще осмеливаешься рассчитывать на ее помощь.

— Я уже и не знаю, на что я рассчитываю, — вздохнула чужеземка. — От Адмирала нет вестей?

Конечно же, забросив своих пленителей в другую вселенную, в темницу Диана не вернулась. Смотритель дома теней поспешил сообщить хозяйке, что ее дочь бежала. Госпожа Дали подняла на уши всех, до кого смогла дотянуться, и теперь ворье обшаривало каждый дом на континенте, пытаясь найти девушку.

— Конечно, нет! — скривился Андре. — Они не найдут ее на Адаламене!

— Интересно, он сказал госпоже Дали, что с ней случилось?

— Думаешь, что дело в металлических лапах или связи с домом Омбран? Ай, прекрати! Ты же не предполагаешь, что Вилдьер столько прятался, потому что стеснялся новых ножек?! Если бы моего несравненного учителя еще хоть что-нибудь интересовало на этом континенте, он бы посадил свою башню прямо на дворец императора. Диане плевать даже на собственную мать. После того, как мы разрушили все омбранские лаборатории и перебили тех, у кого ей было чему поучиться, беглянке здесь больше делать нечего. Жаль, что у меня не было возможности объяснить это Адмиралу. При всей своей суровости этот мордоворот — сердобольная сиделка. Дали знала, что он полезет за Дианой в любое пекло, как наверняка уже случалось не раз. Эта привычка нам была бы очень кстати на уровне Альхана…

— Только мы до сих пор понятия не имеем, как на него попасть. К тому же в подземелье у подножья Тонгамар дорогу к порталу скрывает тайник, Вилдьеру потребовалось много времени, чтобы открыть его. А мы не располагаем подобной роскошью…

Маг ухмыльнулся и сделал жест, предлагая продолжать, хотя видел по лицу — супруга что-то придумала и это что-то наверняка не придется ему по вкусу.

— …Другие мастера исчезнувшего ордена Ксар тоже могут дать ответы на наши вопросы и теперь им некого бояться! Ты же помнишь, что Вилдьер был не единственным. Давай отправимся на ближайшую ксарскую станцию и попытаемся оставить для них сообщение через уцелевшего робота.

Андре задумчиво поднял глаза к выложенному мозаикой сводчатому потолку.

— Пусть я и не верю в успех этого мероприятия, но попробовать стоит.

— Есть идеи получше?

— Кит.

— Ты хочешь взять его с собой? Но как?!

— Скоро узнаешь. Но Рине это точно не понравится…

… — Да я просто в бешенстве!!! — прорычала белая кайра, когда увидела золотой ошейник, плотно сидящий на шее ее брата и украшенный целым рядом мелких полупрозрачных колб с густой алой жидкостью. — Мы не для того освободили его из темницы омбранской башни, чтобы снова надеть на него эту дрянь!

— Но и не для того, чтобы он провел остаток жизни в другой темнице, — терпеливо парировал маг.

— Удиви же меня. Кто будет управлять им?!! — прорычала Рина, складывая лапы на груди.

— Как раз собирался этим заняться! — отозвался Андре, достал из кармана небольшой браслет и, подойдя к кайре, застегнул его на пушистом запястье.

Стоявший до этого трубой хвост опал, а вслед за ним опустились и остроконечные белые уши. Валерия с Марко невольно прыснули и даже на бурой морде Кита блеснули белоснежные клыки, намекая на появление улыбки.

— Я??? — изумленно переспросила здоровенная кошка.

Хозяин дома кивнул и показал на узкую борозду в середине толстого металлического украшения. — Видишь этот рычажок в углублении? Если ты с силой сдвинешь его из центра в светлую зону, то зверь снова станет Китом.

— А если в темную? — подняла на него все еще изумленные глаза Рина.

— Тогда наоборот.

— А это еще зачем? — возмутилась кайра. Было видно, как часть шерсти на спине, вдоль позвоночника, встала дыбом.

— Боюсь, это тоже может пригодиться, — ответил тот и повернулся к Марко, ожидая неизбежного вопроса.

— Но как это работает? — уже некоторое время явно борясь с любопытством, практически выкрикнул тот.

— Через разделенные кристаллы. Но поскольку кайры вряд ли смогут воспользоваться инструментами сознания напрямую, пришлось сделать пусковой механизм.

— Но кристаллам нужно время…

— Рина давно носит его.

— Что?!! — чуть ли не прыжком развернулась к нему только начавшая приходить в себя хвостатая подруга.

— Когда ты была больна, я вставил его в серьгу, с которой ты неразлучна, — пояснил маг.

— Но как ты мог??? Даже не спросил меня!!!

— А ты бы согласилась? — приподнял бровь Андре.

— Нет, конечно!!!

— Еще остались глупые вопросы?

— С тобой бесполезно разговаривать, темный! — обиделась Рина.

— Тогда прекрати тратить время на бесполезные занятия и молча соберись в дорогу.

— Но как он выйдет на улицу? — удивилась Валерия, показывая на отливающие медью длинные рога, венчавшие голову зверя.

— Спилим… Делов-то…

— Не понял! — вмешался Кит.

— Ладно, шучу! Выпьешь эту отраву, — маг кинул здоровяку шестигранный пузырек из темно-зеленого стекла, — и никто тебя не заметит.

Зелье на время превратило чудовище в суетливого невысокого асфира с оттопыренными ушами, горбатым носом и хитрым, вороватым прищуром. Этот образ периодически приходилось принимать господину Андре, чтобы не обнаруживать свое участие в некоторых делах. Выйдя на улицу, Кит шел медленно, грустно озираясь по сторонам. Как долго он не видел эти изогнутые мощеные улицы, по которым танцевали, поднимаемые бесконечными ветрами, маленькие красноватые торнадо из песка… На одной из них стоит его собственный дом. Раковина, служившая его основой, была небольшой. Восходящая часть поднималась постепенно, там, на втором ярусе, кайр своими руками выпиливал окошки в форме хлебного семени, чтобы Рина, спрятавшись от всех, могла читать или мастерить что-то, не зажигая свечей. Кит понимал, что ни один город Адаламена не сможет принять его таким, каким он стал. Изменения в его теле будут пугать всякого, кто посмеет приблизиться. Теперь пустыня станет его домом. Жизнь не спрашивает разрешения перевернуть все с ног на голову и единственное, что остается, — это учиться ходить вверх ногами.

За воротами городской стены, похожими на распахнутые крылья летучей мыши-альбиноса, их ожидали три хадау. Эти длиннолапые, мощные ездовые звери по праву считались умнейшими созданиями, что доказывала хотя бы их необъяснимая тяга к красоте. Самый крупный рыжебокий хадау наблюдал за неспешным движением редких облаков по ночному небу. Другой, поменьше, склонил перед черным, как уголь, товарищем голову, демонстрируя массивный серебряный браслет, украшающий основание идущего винтом рога. Именно с таким зверем Кит и делил сейчас свою шкуру. Все, кроме него, немного замедлились, не зная, какой реакции ожидать.

Хадау отвлеклись от своих дел и, пристально глядя на идущую к ним компанию, тоже двинулись навстречу. Рина приметила, что морда Кита приобрела незнакомое ей раньше выражение. Казалось, он прислушивается к чему-то, сокрытому глубоко внутри него. Животные остановились, внимательные и настороженные, встали бок к боку. Зверь, прятавшийся в образе караванщика-асфира, застыл перед ними и секунды тишины поползли медленно, как столетние черепахи. И тут все четверо одновременно начали склонять головы — и три пары костяных спиралей хадау соприкоснулись вверху с отливающими закатными лунами рогами Кита. После этого самый сильный зверь вышел чуть вперед, предлагая чудовищу свою широкую спину.

И тогда все тронулись в путь.

В пустыне и днем мало что радовало взгляд, а уж ночью тем более. Но в гнетущем однообразии дороги имелись свои плюсы. Чужачке, делившей с магом черного хадау по имени Камарис, наконец-то выпало провести множество часов в объятиях любимого. Даже резкие скачки животных, усиливающие боль в ноге, не помешали с наслаждением провалиться в воспоминание о первом его прикосновении.

…При том что новый хозяин славился аккуратностью и чистоплотностью, на столе кабинета мог царить неистовый беспорядок. Посланная Беллой, она пыталась сложить пергаменты согласно хоть какой-то логике, но внезапное появление за ее спиной господина Андре, пришедшего из магического скачка, заставило Валерию вскрикнуть и подпрыгнуть на месте. Листы, плавно кружась, разлетелись по всему кабинету.

— Интересный способ навести порядок, — констатировал магиус, глядя на приземлившиеся у его ног рукописи.

— Простите… — залилась краской Валерия, поспешно собирая их.

Он спокойно дождался, пока бумаги вернулись на стол. Новая работница заторопилась было покинуть помещение, чтобы в очередной раз отругать себя за талант оказываться в глупом положении в глазах хозяина.

— Стоять! — скомандовал тот, поймав девушку за плечо. Валерия замерла. Подушечки длинных пальцев касались не закрытых платьем ключицы и лопатки. — Моему заместителю, вице-магиусу Сантин, с которой ты имела неосторожность вести себя излишне смело, нужна некоторая помощь. Но будь осторожна, это лучший специалист по ядам, какого я знаю.

Ей стоило бы впасть в панику от одной мысли о предстоящем задании, но сейчас, казалось, все нервные окончания сосредоточились в плече. Девушка отвела взгляд, стараясь скрыть волнение под пристальным взором хозяина.

— Это уже слишком? — спросил он, по-прежнему не отнимая руки.

— Довольно давно никто не касался меня… Я забыла, каково это… — На одно короткое мгновение мир перестал вращаться и застыл в пьянящей неподвижности, но она усилием снова заставила время сделать шаг. — Как вы управляетесь с подобным окружением?

— Так же, как и с собой, — не позволяю лишнего…

И его рука соскользнула, но огнеголовая чужачка готова была поспорить, что маг еле уловимо погладил ее.

…Образ знакомого кабинета прогнало нарастающее гудение. Очнувшись, она увидела огненный шар, несущийся к ним со стороны скопления острых, красноватых каменных пик. Господин Андре и Марко отреагировали одновременно. Ледяной вихрь темного с шипением превратился в облако пара, а остатки раскаленного снаряда отбросило в сторону волной, посланной учеником. Хадау резко затормозили. Ближе всех оказался Кит на рыжебоком Тимре, который от неожиданности встал на задние лапы и зарычал. Зверь быстро спрыгнул с него и уверенно пошел к скалам. Следом поспешил Андре, бросив из-за плеча, что Марко должен остаться на месте.

Рина, бежавшая за ними, слышала, как лязгнули выстреливающие прямо из шкуры золотые шипы, а значит, ее брат снова превратился в жестокое чудовище. Маг показал ей на запястье и сложил руки крестом, намекая, что не нужно торопиться возвращать кайру самого себя.

Магия Альхана заставляла Огненную гору извергать отравленные ветра, превращавшие жителей Адаламена в уродливых послушных слуг. Встреченное путниками дитя Тонгамар, как называл их темный, превратилось в ходячего мертвеца уже давно, ибо тело его претерпело неузнаваемые изменения. Вместо головы из широкого капюшона просторной мантии тянулись во все стороны неприятно сопящие щупальца. Каждое из них то там, то тут украшалось кровоточащими глазницами, в которых проворачивался мутный белок, иногда имевший зрачок, а иногда пустой. Четырехпалые, похожие на птичьи, конечности сошлись в районе груди и между ними начал раскручиваться и наливаться новый сгусток огня. Однако чудовище медлило, удерживая внимание на приближающемся монстре. А выше на горе замешкалось еще одно существо. Изменения в его теле начали происходить не так давно, поэтому можно было различить в нем кайра по строению лап и клочкам серой шерсти, еще торчащим кое-где на воспаленной коже, на которой прорезались вездесущие глазницы.

Кит замер напротив первого ходячего мертвеца и, глядя в скопление щупалец, издал низкое рокочущее рычание. Огненный шар в когтистых куриных лапах перестал прибавлять в размерах. Полуметаллический зверь начал медленно склонять голову, чуть отводя в сторону рога, будто не хочет задеть ими, демонстрируя уважение. Андре грубо поймал Рину за лапу до того, как та просунула коготь в углубление браслета, чтобы сдвинуть заветный рычажок. В ту же секунду Кит резко вскинулся и полоснул наискосок дитя огненной горы. Черная густая кровь брызнула на красные камни пустыни. Обладающее магией существо загребло лапой перед собой, но его силы явно не были сравнимы с мощью двухметрового кайра. Кит откинул уродливое тело в сторону, готовясь к атаке сверху. Маг продолжал удерживать бьющуюся и клянущую его Рину за запястья, хотя ей хватило пары секунд убедиться, что ходячий мертвец бессилен против зверя, живущего в бурой шкуре ее брата. Кит показал в действии, зачем нужны металлические шипы на лапах, и пустыня снова замерла.

— А вот теперь пора! — скомандовал Андре, и ампула на ошейнике звонко щелкнула. Рогатое чудовище взревело, сгибаясь и вздрагивая всем телом.

Через несколько минут все трое вернулись с каменистых выступов. Кайр, брезгливо стирая с рогов и лап следы прошедшего боя, не сразу ответил на выжидающее молчание остальных.

— Сложно описать то, в чем не участвуют слова, но я попробую… То, что мы с хадау понимаем друг друга, не стало для меня новостью. Большинство узников после экспериментов забывали речь, но это не мешало понимать происходящее. Другое терзает меня. Я слышу ее. Гору. Слышу ее дыхание. Ее сердцебиение. Ее страдание…

— А тех существ? — уточнила Валерия, показывая на острые и красные, как осколки глиняных горшков скалы.

— Я понимаю их, но они другие… Они те, кто причиняет ей боль…

— Тонгамар далеко, — произнес Андре, — и мы уходим от нее. Странно, что ты начал слышать зов огненной горы сейчас.

— Я слышал его и в твоем подземелье, темный. Но не так сильно, как когда того хотел лорд. Он управлял ее голосом, преломлял его и использовал подобно тому, как зеркалом посылают лучи туда, куда смотрит его поверхность. Он ослеплял, опьянял, мог заставить любого из нас делать все, что вздумается. Но она не такая. Сейчас я слышу ее напрямую. Это мольбы пленницы, зовущей на помощь.

Завывание ветра в пустыне, залитой холодными предрассветными сумерками, подчеркивало молчание присутствующих. Никто не знал, как реагировать, чего ждать и как относиться к проклятой горе, унесшей столько жизней и при этом зовущей на помощь.

Караван ожидал победителей в получасе езды. Несшая их волчица, сглатывая пену, улеглась в тени одного из лодо и начала не спеша зализывать раны. Жена Гуннара проворно, несмотря на возраст, выбежала навстречу дочери, сокрушаясь, что та ушла против родительской воли. Было видно, как Тияна до сих пор сама перепугана собственным поступком и всем увиденным. Оттого девушка просто молчала в ответ, закрыв непроглядно черные глаза.

Наконец, детей подняли на лодо и раздали горьковатый чай, после которого невыносимо потянуло в сон. Их укрыли тяжелым вязаным одеялом и вместе с ним навалилась усталость всех этих дней. Впервые с тех пор, как они покинули лагерь кочевников, Ники чувствовал себя в полной безопасности. Надолго ли…

Но стоило мальчику провалиться в долгожданное, густое забвение, как он снова оказался на поле боя. На просторной поляне у родника стоял огромный караван с внушительной охраной и блестящими шелком флагами. Редкое обстоятельство поразило мальчика: лидов, обычно стремящихся к аскетичному образу жизни, здесь охраняли сеты — боевой, суровый народ, прибывший с северных островов. Существа, чьи глазницы заливала ночь, склонились над павшими. Если бы Ники мог подбежать, коснуться… Если бы сумел закричать, то сорвал бы голос! Но особенные сны всегда позволяли лишь безмолвно наблюдать, запоминая все детали, порой даже лучше, чем того хотелось. Светловолосый наемник лежал ничком в невысокой траве, недалеко от родника. Спутанные, перепачканные волосы трепал ветер. Точно такой же плащ, как у Филиппа, и в руке погибшего, холодной и застывшей, остался нож с двумя лунами, такими, как на медальоне, что когда-то висел на шее принца. Рядом, с неестественно вывернутыми крыльями, лежал Грид. Раньше зеленоватая, его кожа стала неприятно синеватой. По глубоким, многочисленным ранам ползали мухи. Лиды были чем-то возмущены, но не битвой… Ники словно откинуло в сторону, и он увидел издалека, как хозяева каравана велят принести большие грузовые ящики и пара крепких сетов кидают в него безвольное тело какого-то незнакомого мужчины.

…Когда мальчик открыл глаза, то сразу почувствовал, как все вокруг плавно ведет из стороны в сторону. Значит, караван тронулся. Сколько Николас помнил себя, ему хотелось прокатиться внутри панциря лодо. Он протянул руку и осторожно коснулся грубой красноватой кожи, расчерченной вездесущими, хаотично переплетающимися морщинами. Вопреки виду кожа лодо оказалась приятной на ощупь и теплой. Парнишка отнял ладонь и украдкой понюхал ее. Ему показалось, что на пальцах остался еле уловимый запах сухой травы и молока. Словно бы в ответ его вниманию и бившейся в сердце радости животное глубоко загудело всей утробой, распространяя повсюду приятную вибрацию. И следом его ушей коснулся веселый смех Ивы. Ники приподнялся на локте и обернулся. Сестра сидела под отверстием в панцире. От закатного солнца кончики ее каштановых прядей горели, словно угли в очаге. К ней подсела шаманка и пристально уставилась в лицо девочки.

— Я помню тебя. Это ты помогла чужакам спасти темного, — прохрипела старуха.

— Нет, это мой брат, — ответила Ива, выдерживая взгляд.

— Особенная девочка, — не замечая ее слов, продолжала Изра, будто заглядывая в одной ей доступное пространство. — Вы оба особенные. Держись своего братца изо всех сил. Он не раз вытащит тебя из переделок. Хотя и впутает еще не раз.

— Особенные, потому что видим необычные сны, предсказывающие будущее?

— Сны? — заинтересовалась шаманка.

— Ты же видел особенный сон сейчас? — Ивари повернулась к брату, который как раз встал и направился к ней.

— Что с твоим лицом, мальчик? — впилась в него взглядом старуха. — Чего ты боишься или не хочешь, чтобы она там увидела?

— Смерть, — тихо ответил Ники.

— А я видела спящую девушку! Красивую, светловолосую, как Филипп! — с ноткой хвастовства отозвалась Ива.

— Это была не девушка! Это был сам Филипп! И он не спал… — процедил Ники сквозь зубы.

— Не-ет! Это была девушка! Нисколечки не похоже даже… — со спорщицким напором затараторила младшая сестренка.

Шаманка внимательно посмотрела на девочку, потом перевела глаза на Николаса — и тому показалось, что старуха знает больше, чем они сами, об этой истории. Больше, но не все…

— Почему вас было много? — спросил он, стараясь перевести тему.

— Меня здесь вообще нет, — ухмыльнулась старуха. — Это лишь отражения, которые я создаю при помощи силы древних духов. Они мои глаза, уши и руки.

— Милостью Филиппа! — донесся из тени панциря голос Тияны.

— Не путай доброту со сделкой, торговцева дочь! Наемник во всем наемник.

— Вы стоите друг друга, Изра. — Жена караванщика подошла к детям и угостила их зачерствевшим хлебом и все еще сочными, хоть и чуть помятыми овощами.

— Почему духи дают силу? — спросила Ивари.

— Духи живут в нематериальных мирах, что соприкасаются с нашим. У них нет тела, они ничего не чувствуют. Это нам кажется, что тело — это страдание: оно все время хочет есть, пить, спать, болеет, стареет и, наконец, умирает. Однако переживать прикосновения, запахи, вкусы, даже простейшие, — наслаждение. Драгоценности, которые мы не замечаем, пока глупы и одержимы своими идеями. Духи знают больше, видят больше, могут больше, но у них нет тела. Они способны обрести его лишь двумя способами. Духи выбирают проводников силы и открывают доступ к тому, как способны воспринимать мир сами. В обмен на это могут кратко улавливать переживания тел тех, кто пользуется их силой. Чем больше тел или ярче переживания, тем сильнее наслаждается дух и тем больше возможностей пользоваться его силой. В моем случае дух имеет не одно тело, а множество, потому мои возможности превосходят все, что вы способны представить.

— А второй способ? — спросила девочка, которой явно то ли не все нравилось в рассказе шаманки, то ли не все было понятно.

— Для того, чтобы получить новое рождение в материальном мире, духам необходимо создать с ним крепкую связь. Это можно сделать, вторгнувшись в его историю, вписав в нее свою строку. И от того, что именно произойдет благодаря этому вмешательству, зависят тело и судьба перерожденного духа. Для реализации своих планов они выбирают проводников воли. Скорее всего, именно это и случилось с вами.

— Если духи хотят однажды родиться в этом мире, то вряд ли будут пытаться разрушить его, скорее, попробуют спасти! А значит, видения должны вести к какому-то благу? — начал рассуждать Ники.

— Вполне логично, но не обязательно, — покачала седой головой Изра. — Они могут встраиваться в любые сюжеты. Никто не знает, насколько они добры или мелочны. Если к ним вообще применимы подобные мерила… Но будь я проводником воли, то в любом случае пошла бы по знакам, иначе не станет от них покоя.

— Значит, вы поможете нам?!! — обрадовались дети.

— При чем тут я? Я не вижу этих снов! — хриплый смешок заставил найденышей снова поникнуть.

Когда караван прибыл на стоянку, настоящая Изра вышла встречать их. Абсолютно не отличимая внешне от своих отражений, только двигалась чуть медленнее и тяжелее дышала. Шаманка разрешила детям остаться в ее шатре, но Николас чувствовал, что это не было простой щедростью. Старуха привыкла обменивать одно на другое, а способ выяснить, что ей нужно, вскоре представился.

Следующим вечером дети сидели у очага, уютно потрескивающего в центре полусферы, сшитой из плотной ткани. Изра устроилась на топчане, покрытом соломой, и что-то тихонько плела, не глядя на собственные руки. Одно из ее отражений, примостившись рядом, обмакивало пальцы в мисочки с густым содержимым и вытягивало из комка шерсти нити, чтобы выкрасить их.

— Я предлагаю сделку, — голос шаманки заставил их вздрогнуть. — Я отправлю с вами свои отражения на поиски наемника, но при определенном условии. Он будет обязан освободить меня от обещания!

— А если он не захочет? — поинтересовалась Ивари.

— Надо, чтобы он точно захотел, в противном случае кто-то из вас отдаст мне свою жизнь.

Повисла тишина. Но девочка резко вскочила и закричала так, что, казалось, во всех шатрах на стоянке ее было слышно.

— И правильно, что Филипп заставил вас дать обещание. Иначе вы опаснее всех магов Омбран! Пусть оно всю жизнь не дает вам свободы!!! А мы найдем другой способ. Духи показывают мне огромный караван, который придет в ваш лагерь. Скорее всего, он и поможет нам найти наемника, а вы останетесь не у дел!

Но девочка ошиблась. Парой дней позже Гуннар проснулся из-за того, что маленькие ручки треплют его за одежду. Ивари плакала, а за ее спиной сидел брат темнее тучи.

— Этот караван, огромный караван, он идет не помочь нам… Он идет, чтобы убить вас… Никого не останется…

Торговец сел, потирая лицо. Тиана и ее мать тут же возникли рядом.

— Каур, шаман нашего племени, поставлял омбранцам «вечный сон», чтобы ловить и перевозить рабов, — начал поспешно объяснять Николас.

— Так Рина потеряла своих братьев! — вставила Ива, безуспешно пытаясь вытереть слезы, которые катились и катились из непроглядно черных глаз.

— И теперь они снова идут в наши земли, найти другого шамана и пленить новых рабов! Прямо сюда, в это поселение!

Гуннар, хмурясь, почесал бороду:

— Но при чем тут наемник?

— Да неужели это не очевидно?! — взвилась Тияна. — Филипп и господин Андре остановили прошлого шамана и искали оружие древних, потому что ведут войну с домом Омбран. Если мы не поможем им, то всем конец! И нашему поселению, и всем остальным. Детям показали нашу гибель, чтобы заставить нас, наконец, помочь им, поверить в то, что это действительно важно!

В полдень Николас и Ивари, сидя на волчице по имени Хейя, в сопровождении шести отражений шаманки двинулись навстречу Тонгамар.

Дверь с кованой шестеренкой, от которой, словно от солнца, расходились во все стороны схематично нарисованные лучи, подалась в сторону. Из узкого проема черного хода в старую ксарскую станцию появилась Валерия верхом на огромном золотом муравье. А следом — Андре с выражением на лице «ничем хорошим это не закончится!».

— Вот это ничего себе!!! — аж подпрыгнул на месте Марко.

— Что это за ксарская дрянь?!! — отшатнулась Рина, и вся шерсть на ее теле встала дыбом.

Спокойнее всех отреагировал Кит. Он вытянул вперед лапы, чтобы убедиться в сходстве металла робота с тем, из которого были сделаны шипы и пластины, вживленные ему под кожу, и снова сложил на груди.

— Стой, — скомандовала явно довольная происходящим чужачка, и пас замер как вкопанный. — Его зовут Феникс. Он побудет моими ногами, пока не найдется лекарство. Даже если хадау и подойдут к огненной горе, в саму башню их не затащить.

Чернобокий зверь выпустил из пасти невзрачный цветочек, посмотрел на Валерию и откровенно нахмурился.

— Это единственная причина, по которой я согласился на такую авантюру, — отозвался Андре. — Все остальное, что может сделать для нас эта груда железа, — устроить неприятности.

— Похоже, Диана закрыла нам доступ к большинству возможностей, которые давало кодовое слово, — начала объяснять огнеголовая. — Теперь мы не можем связаться с другими мастерами, но они способны отследить наше местоположение. Вилдьер даже говорил, что может управлять самим пасом, если пожелает.

— То есть ты намекаешь, что однажды мы можем проснуться из-за того, что Диана пытается отрезать нам голову, а это металлическое чудовище ей любезно помогает? — негодовала кайра.

— У Кита тоже иногда возникает подобное желание! Но мы же взяли его с собой! — возразила Валерия.

Кит в ответ на эту реплику только молча ухмыльнулся.

— Если Диана сунется к нам сама, не придется искать ее, — ответил маг, роясь в дорожной сумке, висящей на боку хадау.

Чужачка повернулась к Марко в надежде найти поддержку, но обнаружила, что друг полностью поглощен чтением письма, пришедшего через магическое кольцо. Все затихли, ибо любовные послания с таким выражением лица не читают.

— Митра прикончила Лаззара… — тихо произнес асфир, будто сам не веря в то, что говорит. — В одиночку… Перед смертью он сказал, что битва произошла на плато около родника Атрихо.

— Что? Что еще?!! — взмолилась огнеголовая, подавшись вперед, но быстро осознав, что пас без команды не шелохнется.

— Лаззар сказал, что никого не осталось в живых. Но эту версию мы и так слышали. — Он немного помолчал и добавил: — Митра хочет поехать на север, чтобы увидеть это место своими глазами. Думает, что могла бы услышать их зов о помощи… И просит, чтобы я сопровождал ее…

— И что ты думаешь на этот счет? — поинтересовался учитель.

— Думаю, что это она справилась с Ласфератом и Лаззаром, а не я. Так что мое общество ей нужно лишь для того, чтобы разогнать скуку, — нахмурился Марко, глядя себе под ноги.

— Насколько Митра отважна и могущественна, настолько же беспомощна и труслива. За ней не помешало бы присмотреть кому-то, у кого голова на плечах, а не что-то другое.

— И что вы мне предлагаете, господин Андре?!! — вспылил молодой маг. — Бросить вас с Риной у подножья Тонгамар в компании калеки и убийцы с биполярным расстройством психики?

— Ну раз так, будешь нам скуку разгонять. Хотя не думаю, что в этом путешествии удастся заскучать. Кстати, родник Атрихо не особенно далеко. Небольшой крюк выйдет.

Поскольку тело робота было гладким и имело обтекаемую форму, удержаться на нем, лишь цепляясь руками, оказалось невыносимо сложно. Платье скользило, руки немели. Поэтому Андре сделал что-то вроде люльки из плотного кушака и кожаного ремня, который крепился на грудь паса.

Отправившись в путь, металлическое паукообразное существо удивило всех своей скоростью и ловкостью. Острые конечности выдвигались и складывались так быстро, что за ними сложно было уследить. За счет постоянной смены угла расположения и длины конечностей нивелировались любые неровности ландшафта, и ехать оказалось даже комфортнее, чем на хадау. Винторогие звери поначалу даже устроили бег наперегонки с ксарским творением, но наездники быстро пресекли это развлечение.

Валерия поняла, что родник близко, когда вдалеке над скоплением каменистых пригорков, вытянувшихся из середины плато, появились непривычно пышные зеленые шапки деревьев. Почва была изрыта следами от лап лодо, однако свежих было немного. И скоро стало понятно, почему. У самого родника в землю было воткнуто древком вниз длинное копье с массивным наконечником, увенчанным символом дома Рамбулат. На остроконечные полумесяцы, стоящие спина к спине, был надет истрепанный ветром флаг башни Коррадо, перепачканный в запекшейся крови. И больше не нашлось ничего, что могло бы рассказать о битве, не так давно произошедшей на этой поляне. Они ждали каких-нибудь новостей от Бернара — отца Филиппа. Но, вероятно, его молчание означало, что наемники до сих пор не нашли убийцу его сына. Похоже, таким образом дом Рамбулат решил оставить хозяину башни, которому служил Дамейра, послание. Рано или поздно слух о том, что наемники объявили омбранцам войну, поползет по континенту и, достигнув цели, лишит адресата сна. Если молодой нахальный тальмер еще жив, то маги сами начнут травить его и, возможно, выдадут Бернару, чтобы снять опалу. Но мысль о мести не доставляла Валерии удовольствия. Она не знала, существует ли лекарство, способное унять ее боль, и надеялась, что хотя бы время станет этим лекарством. Дело было даже не столько в грусти или привязанности — она привыкла жить далеко от тех, кого любила, привыкла к расставаниям навсегда, иначе не смогла бы покинуть свой мир. Здесь дело было в другом. Словно бы вместе с близкими в ней самой погибла какая-то очень важная часть. Может, не погибла, но Валерия никак не могла найти ее, пробиться к ней. Она пыталась вспомнить, каково это — быть смелой, игривой и открытой к происходящему. Словно это умел кто-то другой. Кто-то очень далекий был способен шагнуть в неизвестность, язвить работорговцам, обойти весь Адаламен, чтобы спасти любимого, оседлать чудовище и ударить подушкой самого опасного мага на континенте. Нынешней же Валерии впору было заскулить и охотно променять приключения, в которые ее против воли тащила судьба, на маленький чулан в палатах магического альянса, потрепанное старое одеяло и сладкую иллюзию, что ее ждет что-то удивительное. Даже если бы за это пришлось отдать все то, что произошло между ними с Андре. Он ведь предполагал, что так будет, но поверил ей…

На ночной стоянке она никак не могла заснуть, несмотря на усталость. Сердце и нога ныли в унисон. Чужачка украдкой наблюдала за тем, как ее муж сидит возле огня и смотрит вдаль. На черных волосах, лежащих на сильных плечах, играли блики костра. Он нес караул и наверняка размышлял о том, как помочь ей. От этой мысли Валерии стало противно. Она встала и подошла к огню.

Маг поднял на нее свои неестественно светлые глаза.

— Поговори со мной, малыш… — тихо произнес он. И огнеголовая вздрогнула всем телом от столь нехарактерного для него обращения.

— Ты никогда раньше не называл меня так.

— Раньше не было такой необходимости, — он подвинулся, чтобы жена могла устроиться рядом, и подбросил дров в огонь.

С минуту они сидели молча. Насколько ей казалось невыносимым хранить все это в себе, настолько же невыносимо было произнести свои мысли вслух. Но Андре прекратил ее метания:

— Я часто прошу тебя что-то сделать, иногда даже заставляю. Порой хитрю. Но в действительности это все не столь важно и я бы принял твои решения, будь они другими. Мне не раз уже приходилось, как ты помнишь. Я прошу тебя лишь об одном. Лишь одно для меня принципиально необходимое условие близости — будь со мной честна. Не осторожна, не удобна, не послушна, не терпелива, а честна!

От услышанного сердце Валерии словно забилось втрое быстрее — и на горном плато, под бесконечными ветрами, ей стало не хватать воздуха. Как она могла забыть, что маг с первого дня читал ее, как открытую книгу. Как же глупо думать, что недели напролет он способен ничего не замечать… Он просто давал ей время…

— Мне кажется, я предаю тебя… — выдохнула девушка, глядя в потрескивающий огонь. Слезы прочертили линии на ее щеках, в прозрачных каплях на мгновение отразились оранжевые языки пламени. — Мне кажется, та я, которая клялась на Утесе жизни и смерти, что отказывается от всех своих границ, сомнений и страхов и будет следовать за тобой всюду, куда бы ты ни пошел, взяла себе ношу не по силам. Она не знала, о чем говорила. Думала, что знает, но тот ужасный день открыл истинное положение вещей. Все понимают, что беды и смерть — это не что-то вымышленное, это реальность. Даже бессмертный Альхан боится смерти, иначе не создавал бы армии и не морил тех, кто способен подобраться к нему слишком близко. Но если очень честно заглянуть в свое сердце, окажется, что мы не верим в смерть. Точнее, в то, что она может произойти не когда-нибудь, когда мы будем к ней готовы, а прямо сегодня, сейчас, не спрашивая никого. Как бы глупо это ни звучало, но смерть как будто всегда казалась мне игрушечной, бутафорской. И вдруг в один день не стало Хамару, Айлин, Грида, Филиппа… — ее голос упал до еле слышного шепота, — Вилдьера… Скоро и мой черед… Смерть — это реальность! Боль — это реальность! Жестокость — это реальность! Несправедливость — это реальность! Безысходность, неизбежность и бессилие — это моя реальность! Мои решительность и бесстрашие были всего лишь глупостью! Подобно тому, как ребенок с азартом лезет на дерево не потому, что уверен в своих силах, — просто еще не знает, как на самом деле больно падать…

Она затихла. Маг прикоснулся губами к ее виску. И когда Валерия повернулась, то с изумлением поняла, что Андре тепло улыбается.

— У тебя достаточно большие уши, чтобы я сомневалась, что ты расслышал все сказанное, но реакция заставляет…

— Ты права, до тех пор, пока не осознаешь опасности, смелость — скорее глупость. Так что ты на верном пути.

— Но почему вам всем не страшно?

— Страх смерти, как ни странно, чаще всего не связан со смертью. Помнишь, у подножия Тонгамар я спрашивал тебя, чего именно ты боишься? Мы не столько боимся смерти, сколько цепляемся за жизнь. А не боится тот, кто за нее не цепляется. Кит не боится, Рина, потерявшая все, Филипп, которому никогда его жизнь не нравилась. Но как жить, наслаждаться жизнью и не цепляться за нее при этом — это отдельный долгий разговор и большой внутренний труд. Только вот боль твоя не в страхе. Или, точнее, не только в нем. Ты же не сказала, что предаешь меня потому, что боишься. Ты сказала, что предаешь меня, потому что стала другой. И чувствует мое сердце, побег, который ты рисуешь себе в голове, уже случался с тобой раньше. Может быть, пришло время рассказать свою историю?

— Да, конечно, ты, как всегда, прав! — с ноткой досады выпалила она. — Я чувствую, что снова иду по тому же кругу, переживаю те же чувства, только сильнее.

Маг снова подбросил дров в костер и чуть развернулся, чтобы лучше видеть лицо собеседницы. Холодный свет адаламенских лун спорил с теплым светом пламени, придавая красивый оттенок ее ярким волосам.

— Можно предположить, что я сбежала, потому что жизнь моя была наполнена страданиями. Но это не так. Родители любили меня, заботились, но не досаждали излишне строгим воспитанием, уважая мои желания и позволив выбрать такую жизнь, какая мне нравилась. И я наслаждалась ею, чувствуя себя свободной и целостной. До тех пор, пока семью не покинул отец. Когда жизнь его начала делать первые шаги к закату, он задумался о том, что, давая возможность другим поступать так, как они хотят, сам, в сущности, не знает, кто он и чего хочет. Но для того, чтобы понять это, он счел необходимым разрушить прошлое — чтобы, оставшись в пустоте, увидеть истинное. Я очень болезненно переживала этот разрыв, ибо всегда была очень близка с отцом. И, принимая свободу его выбора, никак не могла принять то, что семья, которая казалась мне надежным тылом, вдруг распалась. Тогда я решила, что просто именно эта семья была с червоточиной. Я же построю такую семью, где мы будем всегда держаться друг за друга. Она будет той нерушимой опорой, что позволит чувствовать себя спокойной, какие бы ни настигли шторма. Здесь я вынуждена признаться, что ты не первый, кого я назвала мужем. Мы любили друг друга и всегда старались быть предельно честными друг с другом, с собой и миром. Но то ли от этой честности, то ли от нашей незрелости все снова рассыпалось: мы довольно быстро признали, что хотим разного. Так я перестала верить в совершенную любовь и начала искать прибежище в дружбе. Благо меня всегда окружало столько поистине прекрасных людей… Но жизнь распорядилась так, что мы разлетелись по свету кто куда и каждый завяз в своем. И редкие встречи не утоляли ту жажду, что мучила меня. Я изучала все книги по философии, до которых могла дотянуться, и уже приняла тот факт, что строить свою жизнь, опираясь на других, таких хрупких, переменчивых и непредсказуемых, невозможно. Что для того, чтобы чувствовать себя счастливой, нужно найти того самого, пресловутого «себя». Однако довольно скоро меня постигло разочарование. Мои собственные решения, желания и настроения были очень разными в зависимости от ситуации, времени и людей, ставших ее участниками. Я никак не могла найти что-то постоянное и исключительно мое, мое само по себе. Сначала сама того не осознавая, а позже и умышленно я начала все больше отдаляться от людей, пытаясь понять, кто же смотрит через мои глаза и слушает моими ушами. Да только этот кто-то был подобен миражу, который исчезает, стоит обратить на него внимание. И вот, стараясь абстрагироваться от других, я поняла, что из происходящего со мной начал пропадать какой-то важный смысл. Будто еще один участник делал события более ценными и живыми. Все пережитое одним сердцем и увиденное одними глазами казалось незначительным и пустым. Я осознала себя своим же отцом, который разрушил все, чтобы понять, что в самом начале пути был ближе к истине, чем пройдя его. История замкнулась. Змея вцепилась в собственный хвост. Я ничего не могла понять и жаждала начать все сначала. В этот момент и появилась Анна. Она словно бы предложила мне идеальные условия эксперимента, в котором у меня никого, кроме меня самой, не было бы. Если и можно было услышать себя, то именно так. С другой стороны, больше не на кого было сваливать ответственность: обиды, привязанности, привычки, любовь и дружба прошлого оставались в прошлом. Новая жизнь! И что в итоге? То, о чем я говорила Вилдьеру, равно подходит мне самой. До тех пор, пока я не поменяю что-то внутри, я буду бесконечно создавать и смотреть, как созданное разрушается. Страдать. Стараться избежать нового круга. И снова, и снова. В чем моя ошибка, Андре?!! — взмолилась девушка.

— В том, что ты позволяешь меняться всему, кроме себя самой. — Валерия замерла. — Что было бы, если б я запретил себе меняться? Мы бы с Вилдьером превратили этот континент в дыру пострашнее Чистилища. А Филипп? Что было бы, если он не вздумал предать то, во что его учили верить с детства… Ты не точка, милая, ты вектор! И проделала огромный путь к мудрости, осознав переменчивую природу всего, что тебя окружает. И еще ценнее, что ты не перестала задаваться вопросом о том, что же постоянно в мире непостоянства.

— И что же?

— Ну, для начала, изменения. Все, что возникло, исчезнет, а на месте пустоты прорастет нечто новое. Неизбежно. Вот скажи, когда по морю бежит волна, это все время одна и та же волна?

Чужачка задумалась.

— Наверное, одна и та же…

— Но ведь капли воды в ней все время разные. И направление, высота меняются в зависимости от ветра, рельефа дна и формы береговой линии. Выходит, она вроде одна и та же и все время разная. И так со всем…

— Так что же во всем этом неизменного? — Валерия всплеснула руками и ударилась локтем о собственную коленку.

— Неизменным остается наблюдатель. Тот, кто переживает все происходящее. Тот, кто исчезает без объекта наблюдения и появляется, стоит тому возникнуть вновь. Лишь наблюдатель нерушим и бессмертен. И если не навешивать на него всякие ограничения, домыслы, привычки и привязанности, то он прекрасно себя чувствует в любой ситуации. Даже теряя близких или находясь на пороге смерти. Глубокое понимание и принятие этого растворяют любой страх, милая! И раз этот разговор состоялся, значит, ты в шаге от того, чтобы принять эту систему координат в свое сердце.

— Но если все меняется и мы меняемся, то к чему все эти обещания? Зачем вместо того, чтобы пить терпкое вино в саду, мы пытаемся спасти этот кусок земли? Ведь он тоже превратится в прах однажды, независимо от того, будет уничтожено семя или нет! — с накалом вопрошала девушка, потирая колено.

Марко уже давно проснулся и лежал, повернувшись к огню, молча слушая их разговор.

— Да, все меняется и результат этих изменений нам неизвестен. Да, мы ни в чем не можем быть уверены, даже в том, что сделаем следующий вдох, не говоря уж о том, чтобы любить друг друга до старости или спасти непостижимо огромный мир. Играет роль лишь намерение. Мы не что иное, как наблюдатель за инерцией от прошлых намерений и поступков, постоянно приводящих к новым поступкам и намерениям. Делая шаг по пути, мы не знаем, придем ли к цели, но намерение пойти этой дорогой и есть то самое проявление свободы воли, что делает нас нами и создает завтрашний день. Мы можем каждый день не соответствовать своим обещаниям и намерениям, нарушать их, делая шаги назад. В любые стороны. Но намерение рано или поздно, не в этой жизни, так в следующей, поможет прийти к цели. Прошел ли Филипп свой путь до конца? Скорее всего, нет. Но то, что он сделал, изменило ход тысячи судеб. Твою, например. Сам того не осознавая, страдая, заблуждаясь, не понимая, чего он хочет и куда идет, Филипп дарил тебе ту свободу и легкость, которую я, при всей своей хваленой мудрости, не способен подарить. Айлин, в силу возраста или своего неукротимого жизнелюбия, позволяла всему быть таким, какое оно есть, без оценок и ожиданий, любя авансом всех, кто приходил в ее жизнь. Как, вероятно, и Асура. Получая за это то подарки судьбы, то запоминающийся, драгоценный опыт. Как и ты. Так что прошу тебя, плачь, когда хочешь плакать, смейся, когда смешно, спорь, ошибайся и никогда не пытайся «соответствовать»! Ты белая, ты достаешь правду из хаоса, любые ограничения и определения уничтожают тебя! Обещаешь?

Диана могла попасть в любую точку уровня Альхана. Она, словно мышь, проделывала дыры в пространстве, пробираясь в дом сквозь любые запертые двери, как бы ни защищался хозяин. Потрясающий навык для вора, который никогда для воровства не использовался. Дочь госпожи Дали давно перестала считать себя частью дома теней, хотя и к магам Омбран не имела особого отношения. Не будучи никому ни врагом, ни другом, она решила, что разумнее всего воспользоваться парадным входом. Как ни парадоксально, внешне он больше всего напоминал подвал. Диана не могла с уверенностью сказать, что двигало ею в первую очередь — интерес или отчаяние. Так или иначе, Миар мог в два счета решить любую из ее проблем. Даже если отправит иномирку к праотцам быстрее, чем та успеет открыть рот. Поэтому, пройдя через портал у подножья Тонгамар, она медленно опустилась на одно колено, сняла шлем и склонила голову. Острое лезвие коснулось ее шеи.

Диана очень внимательно посмотрела в собственное сердце и могла бы поклясться, что страха в нем не было. Девушку удивило, что металл его сияющего «солнца» не обжег ее холодом, словно это и вправду было не совсем оружие.

— Я хочу служить ему, как и ты… — тихо сказала она. — Все, что держало меня по ту сторону, уничтожено…

Лезвие вспорхнуло, позволяя Диане поднять голову. Привратник стоял метрах в пяти от нее. Его медленно вращающийся гин завис в воздухе, распространяя по залу теплый свет. Белое, полупрозрачное тело Миара скорее подошло бы хрупкому юноше, чем славному воину, много сотен лет странствующему по мирам. Босой, одетый лишь в свободные штаны, с голой грудью и гладко выбритой головой — только из макушки спускалась вниз длинная коса сине-зеленых волос, — он производил обманчиво непритязательное впечатление. Только татуировка, змей с раскрытой пастью, обвивающий его тело и руку, такая же полупрозрачная и источающая легкое свечение, как вся его кожа, нарушала аскетичность образа. Тонкие темно-зеленые губы, будто нарисованные на белом лице, раскрылись.

— Пойдем, дитя, — сказал он, и сияющее остроконечное солнце порхнуло за ним следом.

На этот раз пустыня встретила гостей на удивление приветливо. Вот уже двое суток пути остались позади и до сих пор на долю путников не выпало ни одной серьезной неприятности. Вероятно, все элементали и гниющие мутанты после смерти своего хозяина попрятались кто куда. Эти обстоятельства несколько расслабили всех, Андре даже позволил больной супруге отойти немного от лагеря в компании одного лишь паса, чтобы перебинтовать ногу. Маг и так видел, насколько она бледна и измождена, и понимал, что дела совсем плохи.

Но при всей своей проницательности не догадывался, насколько.

Валерия сидела на пологом камне, сжав в зубах тонкий конец трости. Рванув вниз сапог, она застыла. На секунду все перед глазами утонуло в боли, залившей сознание. Отдышавшись и немного поплакав перед тем, как отрывать промокшие и кое-где прилипшие бинты, чужачка подумала, что пас, пожалуй, единственный, кто может спокойно наблюдать за происходящим.

— Вы нездоровы, мастер, — словно прочитав ее мысли, вдруг произнес робот, неподвижно стоявший посреди небольшой пустоши, отгороженной от места стоянки рядом высоких камней. — Поискать рекомендации по лечению в разделе «Библиотека»?

Валерия подняла на него глаза и вытерла слезы, чувствуя, как размазывает по мокрым щекам вездесущую красную пыль. Ветер завывал, гоняя повсюду невысокие песчаные вихри. Огнеголовая надеялась, что из-за гула пустыни никто в лагере не услышит ее криков и брани.

— А у тебя данные только по медицине этого мира? — спросила она, глядя в широкие, чуть светящиеся, подобно тлеющим углям, глазницы из зеленого стекла. А потом сняла первые несколько оборотов бинта.

— Как я могу ответить на столь некорректно заданный вопрос? — поинтересовался Феникс, когда стоны и проклятья снова затихли.

— Однако ты его понял! — буквально прорычала, сжимая зубы, девушка и справилась еще с несколькими оборотами. Робот молчал. — Давай я задам вопрос иначе, а ты ответишь так, чтобы не потребовалось кода доступа верхнего уровня, но я поняла ответ?

Сняв остаток бинтов, она улеглась на спину на камень и еще какое-то время плакала, пытаясь принять то чувство омерзения, которое испытала при виде собственной плоти.

— Давайте попробуем, — раздался голос паса совсем близко.

Валерия повернулась и обнаружила покрытый затейливыми узорами золотой металл у самого лица.

— Требуется ли доступ верхнего уровня для получения информации по уровню Альхана? — все еще всхлипывая, спросила она.

— Требуется, мастер, — откровенно кивая муравьиной головой, украшенной бутылочно-зеленым хохолком, ответил пас.

— Феникс, ты иногда ведешь себя совсем не как программа. Например, откровенно недолюбливаешь Андре.

— Он называет меня железякой. Полагаю, наша антипатия взаимна.

— Но разве тебе не все равно?

— Я программировал этого паса с возможностью распознавать эмоции, — пояснил механический паук.

Чужачка аж подскочила и уставилась на робота.

— Кто программировал? — неуверенно переспросила она.

— Я был одним из первых участников проекта исследования состояния разума после смерти тела. Моя душа была помещена в специальный кристалл, но его мощности оказалось недостаточно, чтобы полностью контролировать модифицированного под него паса. Ее хватает, чтобы выходить на связь редко и коротко. Иногда слегка влиять на выбор слов для ответа.

Руки похолодели. Тысячи вопросов забились в голове Валерии, как стая перепуганных птиц, но вместе с тем она словно забыла все слова до единого. Ей хотелось узнать всё у этого смельчака, получившего своеобразное бессмертие. Но девушка понимала, что, возможно, у нее есть только один вопрос. Существо, живущее внутри кристалла, наверняка и так уже сказало слишком много. В любом случае, огнеголовая помнила, почему они здесь и куда идут.

— Как попасть на уровень Альхана?!! — буквально выкрикнула она, садясь.

В этот момент сильнейший поток ветра ворвался в хоровод камней — и бурые вихри земли, перемешанной с осколками скал, поднявшись, на несколько мгновений заставили закрыть глаза. Когда Валерия отняла ладонь от лица, то увидела, что механический паук переместился чуть подальше от нее, а на концах гибких шнурообразных рук красуется что-то вроде серпов с удлиненным концом. Несложно было догадаться по его позе и возникшему оружию, что пас готов к атаке. Секундой позже его резко отбросило в сторону невидимой волной, с низким гулом пронесшейся над землей. По адскому скрипу и тому, какие борозды прорыл острыми конечностями робот, пытаясь удержаться, стало понятно, насколько мощным был удар.

— Витарро! — разрезал шум голос, который словно ножом полоснул по сердцу чужачки. — Отмена режима обороны!

В ответ на это пас замахнулся и один из сияющих серпов полетел на голос, но, не достигнув цели, отбитый незримым оружием, отскочил в сторону.

— Тебя, что, закоротило, ксарский хлам?!! — выкрикнул нападавший. Новая волна со сгустками щелкающих молний подбросила паса вверх и, перевернув в воздухе, ударила о здоровенный валун.

— Вилдьер!!! — закричала Валерия, поспешно слезая с камня. — Феникс, это свои!!!

Забыв о боли в ноге, она выставила вперед руки и бросилась туда, откуда донесся его голос, но земля вдруг подпрыгнула, и нечто ледяное и жесткое схватило девушку за предплечье. Через мгновение все затянула густая темнота.

Митра не спеша шла по берегу Медины, неся в руке письмо, пришедшее через магическое кольцо. Она долго не разворачивала его, словно ощущая сквозь бумагу, что в аккуратных буквах, написанных как по линеечке, обязательно будет отказ. Казалось, эта предстоящая боль впитывается через подушечки пальцев и разбегается по всему телу, делая его обременительным и непослушным. Заметив по пути узкую лавочку, пристроенную на поросшие мхом и вьюнами камни, защитница села и какое-то время без мыслей, бесцельно смотрела, как на мелководье длинные сети темно-зеленых водорослей изгибаются и движутся из стороны в сторону, но оторваться и броситься прочь, вслед за течением, не могут. Девушка будто выжидала момент, когда сама потеряет бдительность, чтобы открыть письмо. Наконец она развернула пергамент и опустила взгляд на строки. Осознав, как их много, Митра лишь убедилась, что не ошиблась.

«Думаю, по тому, как долго я писал ответ, ты, моя драгоценная Митра, уже поняла, что я не смогу сопровождать тебя. Ведь при согласии не нужно подбирать слова для объяснений. Прошу, поверь, не было и дня с момента нашего расставания, чтобы я не пожалел о том, что не смог разделить с тобой путь к твоей мечте. Шанс узнать тебя выпадает далеко не каждому, а возможность услужить — тем более. И, конечно, я не смел надеяться, что ты будешь так щедра ко мне снова. Но и в этот раз я вынужден отказать, о чем, конечно, буду сожалеть до самой старости. Да только все, что происходит в моей жизни, намекает, что никакой старости может не случиться. Мы в пустыне и держим путь к Тонгамар, но кто-то уничтожил охрану вчера вечером и похитил Валерию. Ты можешь осуждать меня, упрекать в том, что я забыл, кто я такой, служа чужакам, — и, возможно, будешь права. Тал никогда не был мне домом, а асфиры — семьей. Хотя и Дамират тоже. Я сам не знаю, кто я. И, возможно, то, что происходит со мной, — в какой-то мере способ это выяснить. Прости, Митра! Ты — самое прекрасное, что случалось со мной, но что такое долг перед народом, если он так далек от моих собственных ценностей? Что такое долг перед женщиной, даже перед самой прекрасной? Ничто по сравнению с долгом перед самим собой! Перед собственной правдой и совестью! Для тебя я — лишь одно мгновение в бесконечно долгой жизни, полной смысла. Один из многих, кто был бы счастлив прикоснуться к легенде. Для меня же все происходящее выглядит иначе. Мои часы торопятся. Мое тело и тела близких умирают каждое мгновение. Каждую минуту я делаю какой-то выбор, который меняет будущее. В этом будущем ты больше меня не простишь, но главное, что иначе я сам себя не прощу!»

— Да много ты понимаешь!!! — крикнула Митра и швырнула кольцо в реку. Медина с гулким звуком приняла его, лишая защитницу возможности еще хоть раз написать этому асфиру.

…Мрачнее лица Андре было лишь небо над вершиной Тонгамар. Все уже высказали и обсудили всё, что могли, и в лагере царила тишина. Темный копался в картах, понимая, что друзья ждут от него решения… которого не было. Он надеялся, что почувствовал бы, если бы Валерия погибла. Но почему она так долго не приходит в себя?!

Его мысли оборвал подскочивший на месте Марко. Юноша коротко вскрикнул и схватился за грудь. Мантия под его пальцами стремительно намокала. Асфир вытащил кольцо и выставил его перед собой на вытянутой руке. Из него, не останавливаясь, текла вода.

Рина, до этого обозревавшая с высокого камня окрестности, спрыгнула чуть ниже и, опершись передними лапами на край выступа, нависла над магом.

— Кажется, кто-то был рад получить от тебя весточку? — озорно оскалилась кайра. — Митра решила пустить все на самотек?

— Не знал, что так можно! — отозвался учитель. — Интересно, если сделать кольцо побольше, то не будет нужды таскать с собой столько скарба, достаточно просить Беллу просовывать в него еду и вино.

К этому моменту Марко уже стоял в приличной луже. Кит молча подошел к нему, открыл флягу и начал наполнять ее свежей прохладной водой.

— У кого-то еще остались гениальные идеи и шутки, задевающие мое достоинство?! — поинтересовался молодой маг.

Через несколько минут поток стал мельчать, потом иссяк совсем, и кристалл на кольце погас.

Голова висела вниз, поэтому шея сильно затекла. Это было первое, что Валерия почувствовала, приходя в себя. А второе — что от сильного ветра ей ужасно холодно. Она подняла голову и ахнула, осознав себя сидящей верхом на здоровенном, отливающем золотом летательном аппарате, который можно было бы с натяжкой назвать мотоциклом, если бы не расходящиеся в стороны крылья на манер стрекозиных. Далеко внизу проносились красные горные пики. В этот же момент металлическая рука сидящего за ее спиной спутника усилила хватку, напоминая, что чужачка здесь не одна.

— Славно, хотя бы не какая-нибудь жалкая трусиха свернула мне башку! — произнес все тот же знакомый голос.

— Надеюсь, ты не в обиде?! — с улыбкой отозвалась девушка и попыталась обернуться, чтобы увидеть его.

— Не вертись! Ловить не буду, — ответил Вилдьер.

Ей удалось лишь поймать взглядом чуть вьющиеся светлые пряди, которыми играл ветер.

— Как ты выжил? — спросила она, положа руку на живую кисть, которой маг управлял летающим устройством.

— Я не выжил.

— Это как?!

— А вот так! Ты меня прикончила!

— Что-то ты слишком бодрый для покойничка! — передразнила огнеголовая и снова попыталась повернуться, но почувствовала, что угол, под которым они летели, стремительно изменился. Продолговатые резные крылья сверкающей металлической стрекозы прекратили дрожать и замерли, позволяя ей планировать. Заходя на посадку по дуге, аппарат явно целился в округлый провал в крупном горном массиве. Пространство внутри напоминало гигантское яйцо, с которого срезали макушку. На дне его оказалось совсем мелкое озеро с изумрудной водой. Восходящее солнце отразилось от золотых крыльев устройства — и по синевато-серым сводам пещеры запрыгали сотни солнечных зайчиков. В самом центре из воды поднимался каменистый островок. Самый крупный валун обнимало корнями невысокое дерево. Его гибкие, свисающие почти до земли ветви были усыпаны мелкими белыми цветами. От поднятого ветра они роем взлетели вверх и покрыли растревоженную воду.

Приземлившись прямо в озеро, летающее устройство, словно гигантское насекомое, выпустило тонкие и острые опорные лапки и сложило крылья. Вилдьер спрыгнул и, обойдя по кругу чужачку, оставшуюся сидеть на теплой секции мотора, встал напротив. Плотные темно-синие одежды непривычного для Адаламена кроя скрывали живую часть тела, но нарочито демонстрировали металлические конечности и острые шипы, украшавшие вторую руку. Да и плащ, опять же странно короткий, не доходящий даже до колен, был наброшен лишь на одно плечо и крепился ремнями на груди поверх широкого, грубо сшитого корсета.

И даже самого короткого взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, что перед Валерией не тот маг, которого она когда-то гладила по волосам. А гневливый омбранец, что крушил стены голыми руками.

— Ты вообще понимаешь, что я пришел отомстить тебе? — от тона его голоса кровь, до этого пытавшаяся согреть тело девушки, казалось, мгновенно застыла, превращаясь в лед. — А ты, убийца, вместо того, чтобы удирать, бросаешься ко мне с этой идиотской щенячьей радостью на лице. Что произошло, когда мы встретились?!!

Последнюю фразу он не произнес, а рявкнул так, что, отражаясь от свода пещеры, его голос словно атаковал Валерию со всех сторон. Маг подался вперед, его руки ударили по рулю и та часть, куда попали металлические пальцы, слегка погнулась.

Пленница отпрянула и сжалась.

— Неужели ты ничего не помнишь? Почему? — пролепетала она.

— Потому что этого со мной еще не произошло! Перед самой нашей встречей ко мне неожиданно явился тот, кому сделать это было крайне непросто. И рассказал, что после нашего знакомства Сильветрис, Ласферат, Юстин и даже моя собственная башня пали. А меня нашли со сломанной шеей в собственной спальне. Что войско, создаваемое домом Омбран столько лет, разбежалось по континенту. Как ты думаешь, я не в обиде?!!

Вилдьер хватанул металлической рукой по золотому борту с такой силой, что ножки с лязгом разъехались, и вся тяжелая конструкция повалилась набок. Валерия в последний момент успела спрыгнуть, но на ногах не удержалась, и девушке пришлось откатиться, чтобы эта махина не придавила ее. Стая мелких желтых рыб испуганно бросилась врассыпную. Чужачка замерла в ледяной воде, осознав, что от холода не так сильно мучают раны. И сквозь переполнявшие ее сознание страх, боль и непонимание на миг проступило ощущение парадоксального покоя.

— Если ты хорошо меня знаешь, то понимаешь, что не стоит испытывать мое терпение! Я им никогда не отличался! — голос мага приближался.

Валерия сделала над собой усилие и села. Плотное дорожное платье парило вокруг нее в воде, словно чернильная туча, и, подобно звездам на ночном небе, качались над мокрой тканью сорванные ветром маленькие белые цветочки.

— Да, все это правда… — отозвалась она, убирая с лица волосы, по которым сбегали вниз крупные капли. — Конечно, это не только моих рук дело, как ты понимаешь. Ты и сам успел обзавестись достаточным количеством врагов, чтобы хватило поставить дом Омбран на место. Да только дело не в этом. К тому моменту все это было для тебя уже неважно. Духи Тала отправили нас с Андре в Чистилище и я пришла к тебе с посланием от Химер. Но для того чтобы получить его, нам пришлось открыть друг другу сердце. Ты дал мне это… и попросил освободить тебя…

Она опустила руку в складки покачивающегося в воде платья и достала трехгранный кинжал, отливающий еле различимым алым светом. Вилдьер, до этого сложивший руки на груди, опустил их и подошел ближе, будто сомневаясь в том, что предстало его глазам.

— Но я не смогла… — продолжила она. — Если бы я послушала тебя тогда, если бы у меня хватило сил, то не было бы так много смертей еще… Я хранила его как напоминание о собственной слабости и мягкости, которые стоили жизни одному из самых дорогих для меня существ…

Валерия повернулась так, чтобы собеседнику, уже практически склонившемуся над ней, была видна печать на ее шее.

— Но позже ты все же не оставил мне выбора. Андре был в башне, когда ты выпустил чудовищ…

Маг взял кинжал из ее рук и несколько секунд смотрел на него, не отрываясь. Потом провел механической рукой по изгибам металлической конечности, заменявшей ему ногу, и из ее узоров с щелчком выпрыгнул еще один такой же. Девушка поняла, что в рукоятке оружия находилось углубление, в которое, подобно ключу, вставлялся покрытый зигзагообразным рисунком палец механической руки. Никто, кроме самого владельца, не смог бы достать этот кинжал. Вилдьер сравнил их, вернул один на место, а второй выставил перед собой. Через мгновение треугольный клинок вспыхнул и исчез в странном сине-фиолетовом пламени, которое распространило по пещере резкий запах.

— Все еще не веришь мне? — тихо спросила Валерия. — Я могу показывать воспоминания, как и ты…

На секунду ей показалось, что именно сейчас незримая рука остановилась над историей ее судьбы в сомнении. Не там, в далекой полуразрушенной башне Тонгамар, а тут решается, насколько длинной она будет. От этих мыслей воздух в груди стал густым и ледяным, как окружившая ее вода. Девушка видела, словно в замедляющемся кино, как металлические колени сгибаются и погружаются в воду около нее…

Мага смутило, как чужачка протягивает к нему руку и чуть привстает, подаваясь навстречу. Так, словно хочет поцеловать. От этой мысли все внутри него стало жестким, будто сжалось, уплотнилось. Не от отвращения или страха, а от настороженности и какого-то неуместного ощущения собственной внутренней наготы. Будто кто-то подсматривает за ним, застав за чем-то очень личным… Но ведь это он будет смотреть ее воспоминания…

Вот только когда ледяные пальцы и пылающий лоб девушки коснулись его — одновременно, создавая странный контраст, — Вилдьер оглох и ослеп. Это невыносимое, выжигающее чувство нежности, которое она транслировала, буквально отсекло все, кроме его же собственного лица. Лица, которое он видел миллион раз, но сейчас не мог узнать. Вилдьер наблюдал, как тот, другой, поднялся, опершись на руки, приблизился и еле-еле коснулся губами виска девушки, будто пытаясь успокоить застывшего в оцепенении себя же самого.

«Спасибо тебе, милая Асура. Может быть, я слишком слаб, может быть, глуп, может быть — слишком цепляюсь за свою, в сущности, довольно уродливую и несчастную жизнь… Но ты отравила мое будущее… — ласково, но невесело усмехнулся тот, другой. — Твои слова будут проклятьем висеть над каждым новым прожитым мною днем, над каждым принятым решением… Но я не смогу прекратить это сам, освободи меня…»

Привычным жестом механическая рука нажала на небольшой выступ на ноге, и тот самый кинжал озарил лица неярким мерцающим светом. Вилдьер из прошлого бросил клинок на кровать и лег, по-детски притянув к себе звероподобные механические ноги. Два сердца заныли одновременно. Одно — в груди его убийцы, а другое — в его собственной груди. Все еще не способный сделать полноценный вдох, маг видел, как девушка легла совсем близко, глаза в глаза. Он был для нее таким пугающим и непредсказуемым, но и таким нелепо родным и понятным при этом… Словно между ними тянулась тысяча незримых паутинок, по которым они обменивались всем, что имели. В прошлом, настоящем и будущем. Она знает, сколько страданий тот принес на землю и сколько их еще впереди. Болью близких и памятью о жестокости чудовищ ее сердце истыкано, словно иглами. Возможно, завтра в бою он отнимет жизнь у того, кого чужачка любит сильнее жизни. И самым правильным решением было бы взять этот кинжал, но тонкие пальцы сбрасывают его на пол.

«Прости, но утро настанет… — шепчет она и начинает целовать его веки, заливая всю вселенную болезненной, абсурдной любовью к чудовищу. — Почти наверняка я очень скоро пожалею об этом, но я не смогу…»

…Валерия, сама растворившаяся в густоте переживаний той ночи, не сразу поняла, что маг приподнимает ее, словно куклу, и шум текущей с платья воды начинает разгонять и разрушать видение. В тот же миг девушка почувствовала, что ее трясет от холода. Вилдьер посадил ее на берег и отошел чуть в сторону, глядя себе под ноги. Чужачка, содрогаясь всем телом, начала выжимать подол.

Маг был ошарашен пережитым. Мало того, что эмоции такой глубины и силы в принципе не были знакомы ему ранее. Они были направлены на него самого! Вилдьер никогда не врал себе — знал, кто он на самом деле, отдавал себе отчет в собственной жестокости, черствости и малодушии. Как это возможно? Как можно чувствовать подобное… к чудовищу?!

Валерия вздрогнула — перед ее лицом спустился сверху край плаща. Маг стоял напротив, держа его на вытянутой руке. Лицо ее пленителя было хмурым, но не злым. Скорее задумчивым.

— Ты ужасно выглядишь, — сказал он и опустил плащ ей на плечи. — Что с ногой?

— Диана забросила нас в какие-то каменные озера. Зубастая многоножка, вылезшая из одного, хотела мною поужинать. Не найдя лекарство на Адаламене, мы шли к огненной горе в надежде проникнуть на уровень Альхана и найти его там.

— Самонадеянно и глупо. Зато теперь понятно, почему ты помнишь меня. Видимо, в момент моего перехода тебя не было на Адаламене. Покажи, — тоном, не предполагающим обсуждений, скомандовал Вилдьер, садясь рядом.

Чужачка отвернулась и выставила из-под юбки больную ногу.

— Это не просто выглядит, как дерьмо! Ты почти труп, Асура! — заявил маг с нескрываемым вызовом.

— Значит, за тебя отомстили… — прошептала девушка, не поворачиваясь, но чувствуя, что тот продолжает смотреть в упор.

— Что ты можешь сделать, чтобы я доверял тебе? — спросил Вилдьер, вставая.

Валерия наконец осмелилась посмотреть на него и обнаружила откровенную озабоченность и спешку в голубых глазах, спрятанных за тонкими трапециями стекол очков. Тогда чужачка выставила перед собой пальцы, и с них на мокрые камни соскользнула ее личная метка. Это значило, что девушка добровольно лишила себя способа выбраться отсюда и теперь полностью зависит от того, кто несколько часов назад пришел мстить ей.

— Пойдет! — сощурился светлый, запрыгнул на свой летательный аппарат и, поднимая вихри брызг, вылетел в дыру в своде пещеры.

Когда звук мотора растаял в завывании ветра, Валерия обратилась к Андре, заранее предвкушая, что супруг сейчас ей выскажет.

Когда темный закончил приветственную брань и поинтересовался, что случилось, девушка ответила:

— Угадай с одного раза, кто вернулся с того света, чтобы опять меня похитить?

— Я надеюсь, ты шутишь! Хотя для шутки слишком уж не смешно! Где ты?

— Не знаю. В какой-то пещере недалеко от моря. Он напал на нас с Фениксом и вырубил меня.

— На тебе ошейник?

— Нет.

— Тогда почему ты еще там?!

— Я поставила здесь метку, чтобы Вилдьер мог доверять мне.

— Роскошное самоубийство! — взвыл Андре. — Где мне прикажешь тебя искать?

— Не нужно меня искать… — Наступила пауза. — Мне не хотелось признавать этого, но я бы не дошла до Тонгамар. Скорее всего, не дошла бы… И Вилдьер, увидев то, что со мной происходит, лишь подтвердил это. Очень вероятно, что он мой последний шанс. Сейчас твой старый друг отправился куда-то. Возможно, за лекарством… Но я не знаю точно…

— Какой добросердечный малый! Думаешь, Вилдьер спасет тебе жизнь в благодарность за то, что мы его прикончили?

— Нет, не поэтому… Но если бы хотел, то уже прикончил. А значит, я нужна ему живой.

Андре вздохнул.

— И что ты предлагаешь — просто ждать?

— Да… Знаешь, мне всегда это давалось сложнее всего — не форсировать ситуацию, особенно когда пахнет твоим же подпаленным хвостом. Но, кажется, ты сам не так давно говорил мне об этом. Мы сделали все, что могли, и придуманный нами вариант спасения — лишь теория, дающая надежду. Не само лекарство, а иллюзия лекарства. Мы изображаем бурную деятельность, но на самом деле топчемся на месте. В одном юмористическом рассказе была история о сыщике, который в прошлом служил в статистическом ведомстве. Так вот, он подсчитал, что вероятность найти преступника, перемещаясь, ниже, чем если сесть и ждать, пока он не придет к тебе сам. Сдается мне — это отличный вариант, ибо в моем случае шанс, что наш злейший враг спасет мне жизнь, больше, чем вероятность, что мы найдем противоядие сами.

— Я сойду с ума…

— Нет. Даже если случится самое страшное, я знаю, чем продолжится эта история. Ты не перестанешь искать способ разорвать связь между двумя мирами. Иначе все эти жертвы не будут иметь никакого смысла… Я даже не буду брать с тебя обещание. Просто знаю, что это так.

— Это так… — тихо подтвердил любимый ею голос. — Чтобы общаться, нужны силы. Силы, которые покидают тебя с каждой секундой. Я чувствую, как ты угасаешь. Прошу, если можешь, поспи. Я буду приходить к тебе коротко… Если бы я верил в богов, то уже молился бы…

Андре еще несколько раз касался ее сознания, чувствуя, как она слабеет. Один раз ему даже показалось, что жена бредит.

Валерия проснулась от того, что яркий свет рассек давно наступившую ночь. Моргая, она долго не могла сфокусироваться на склонившейся над ней фигуре. Наконец несколько расплывающихся пятен соединились в мага, державшего в руке грушевидный пузырек с оранжевой мутноватой жидкостью. Вилдьер явно показывал его, но медлил.

— Чего ты хочешь? — спросила девушка, чувствуя, как пересохло горло, кажется, до самых легких.

— Знать, как вы это сделали, — ответил тот.

— Тогда ты зря потерял время.

— Торопишься к праотцам?

— Андре много чему у тебя еще научился. Например, ставить печати лорда. Так что я отдам концы, если начну рассказывать. Все выглядит так, что все дороги ведут меня в одну сторону… — И она повернулась набок, отворачиваясь от бьющего в глаза света фар за его спиной.

— Нет, Асура, ты мне еще пригодишься, — прорычал Вилдьер, разворачивая ее обратно к себе. Он зубами стянул колпачок, закрывающий тонкую часть колбы, и выплюнул его в сторону. Ампула с лекарством заканчивалась тремя острыми прозрачными трубками.

— Будет больно. Очень. Я отключу тебя вскоре, иначе слетишь с катушек. Но сразу не могу. Реакции иномирцев могут быть непредсказуемыми.

— Спасибо… — попыталась прошептать она, но не была уверена, что договорила слово. Рот показался ей незнакомым, чужим и ей не принадлежащим, как и все тело.

В то же мгновение три иглы одновременно вонзились ей в бедро. Чужачка сделала глубокий вдох, но воздух будто раскалился и наполнился металлической пылью. Все органы обожгло. Огненная волна прокатилась по телу, вырываясь криком, от которого зазвенело в ушах. Девушка выгнулась и затряслась. Осколками тонущего в жаре и боли сознания она почувствовала, как сильные руки прижимают ее к камням. Волна за волной будто обдирали тело и ум изнутри и снаружи. Горячим воздухом невозможно было дышать. Звук ее собственных криков расслаивался и воспринимался одновременно в нескольких вариантах, будто прогоняемый через чудовищные звуковые фильтры. Если бы Валерия могла в этот момент думать, то решила бы, что горит заживо. Но все, что было ею, все человеческие процессы утонули в алой огненной бездне. И тут в беспощадную и безбрежную лаву ворвался зеленый свет. Он словно разъедал огонь, превращая в пустоту.

Чужачка пришла в себя, когда Вилдьер уже начал подозревать, что она не выдержала. Девушка застонала, ощутив, что внутри все болит. А пошевелившись, осознала, что снаружи ситуация не лучше.

— Не спеши, — услышала она голос мага, и теплый свет обволок ее.

Магия Вилдьера возвращала силы и способность соображать. Он помог сесть и протянул фляжку, от первого глотка из которой Валерия закашлялась.

— Вот уж не ожидала, что после всего этого ты предложишь мне какого-то адского пойла, — прохрипела чужачка.

— Это лучшее, что я мог тебе предложить. Пойло, кстати, прекрасное. Помогает быстрее собрать в кучу мозги, которые только что чуть не выкипели.

— Очень подходящее сравнение, — пробормотала она и через силу сделала несколько глубоких глотков.

Действительно, вскоре все происходящее стало восприниматься несколько легче. Валерия огляделась по сторонам и даже обнаружила горящий буквально в полутора метрах от нее огонь. Но приближаться к нему пока не хотелось.

— Почему ты помог мне? — спросила девушка, когда решила, что достаточно пришла в себя, чтобы понять ответ.

— Не дружбы ради, как ты понимаешь. Дружба с тобой дорого мне обошлась прошлый раз.

— Но ведь я ничего тебе не сказала.

— Пока нет. Этот браслетик не проблема для меня, в отличие от смерти.

— Но ты вроде и с ней справился.

— Это не я.

— Нужно быть богом, чтобы вытащить кого-то с того света?

— Именно! Значит, ты в курсе всего.

— Да, и твоих планов занять его место тоже.

— Замечательно! Тогда не будем терять время, я и так уже слишком долго с тобой копаюсь. Пригласи, пожалуйста, присоединиться к беседе моего старого друга.

Но когда Валерия потянулась своим сознанием туда, где в пустыне остался их лагерь, то сразу почувствовала неладное. Вкус битвы Андре она знала уже слишком хорошо.

— Хвала всему сущему, ты жива!!! — воскликнул он вслух, встречая ее. — Я уже начал терять надежду!!! Неужели Вилдьер вылечил тебя? Я чувствую, насколько ты стала сильнее!

— Да. Но, похоже, я не вовремя.

Озаряя холодным светом красноватые пики пустыни, перед Андре возвышался невероятных размеров элементаль. Сложно было сказать, чей образ он принял. По-рыбьи вытянутое, обтекаемое тело с одной стороны заканчивалось длинным хвостом, увенчанным пышным плавником. С другой же стороны предполагалась голова, но ни рта, ни глазниц не было. Вместо этого над продолговатой мордой поднимались пять подвижных антенн. Они вытягивались и сокращались, словно обшаривая воздух вокруг. По бокам от гибкого тела отходили конечности, по две с каждой стороны. Но их сложно было с уверенностью назвать ногами или плавниками. От коротких пухлых лап торчали в стороны веера остроконечных перьев. На часть из них существо опиралось, другие же, плавно покачиваясь в воздухе, то ли помогали элементалю балансировать, то ли собирали лишь ему понятные импульсы. А возможно, и то, и другое. Всю светло-голубую поверхность кожи выстилал морозный узор. Он струился завитками и веерами, то расходясь, подобно ветвям деревьев, то срастаясь в бутоны, то вплетаясь сам в себя. Из-за этого постоянного движения существо выглядело еще более мощным.

Элементаль вскинул по-скорпионьи хвост и махнул им. От ярко-синего плавника отсоединился и со свистом полетел в Андре целый ворох ледяных перьев.

— Что-то случилось? — промурлыкал Вилдьер, наблюдая, как его пленница невольно зажмурилась.

— Ледяной элементаль, — выдохнула она. — Огромный!!!

— Если этот двоечник не очень занят, пригласи его взглянуть на кое-что любопытное.

По тому, как мгновенно изменилось лицо Валерии, маг понял, что на него уже смотрит зелеными глазами его старый друг. Светлый выбросил из пустой ладони целый ворох магических символов и они сами собой построились в несколько неравных строк. После чего длинные пальцы живой руки начали доставать определенные из них и раскрывать в целые объемные созвездия букв, а потом что-то в них менять, добавлять и вытаскивать. За счет слияния ее мысленного потока с умом Андре Валерия могла хотя бы частично понять, что сейчас происходит прямо перед ее носом. Вилдьер не просто создавал заклинание и даже не задавал сложную систему координат. Он словно строил миниатюрную модель последовательности ситуаций, будто прописывал подробный сценарий к фильму, где учитывались десятки, если не сотни самых различных элементов. Девушка чувствовала, как усиливается волнение и интерес ее мужа, наблюдающего за танцем пальцев и магических символов.

— А тепе-ерь, — протянуло полумеханическое существо, очевидно, ужасно довольное собою, и словно бы вывернуло магическое созвездие так, чтобы его внутренняя часть окружила то, что было снаружи.

— Проклятый гений! — выкрикнул Андре и «удалился».

Там, в пустыне около Тонгамар, Рина и Кит, покрытые огненной защитой, безуспешно прыгали вокруг элементаля, пытаясь отыскать его уязвимое место, а Марко с другой стороны запускал в него шарами огня. Хотя, откровенно говоря, он скорее отбивался ими от ледяных перьев, летевших в него целыми стаями.

Переливающийся красным сиянием купол, под которым скрывался Андре, лопнул и брызги окатили магическое существо. Гигантский светящийся моллюск выгнулся и каким-то своим органом издал оглушительно высокий звук, похожий на свист.

— Марко, ты хорошо помнишь наше последнее занятие с посохом? — крикнул темный.

— Да, учитель! — ответил тот, прячась за камень. Возможно, он сказал что-то еще, но все звуки утонули в шелесте крошащегося о скалы льда.

Андре же выбежал в центр довольно обширной поляны, воткнул в землю посох и начал создавать что-то вокруг его навершия.

— Тогда сделай выброс огненной сети на касание струны, одна точка будет на твоем кристалле, а вторую я поставлю сам.

— Понял! — отозвался асфир, жмурясь, выскочил из своего укрытия и выставил вперед руки.

— Посох бери, вошь библиотечная!!! — заорал магиус и срезал горящей плетью концы острых перьев на лапе, которая могла бы под корень стесать рога Киту. Тот, несмотря на продолжительную битву, до сих пор оставался собой, но никто не спешил уточнять, почему.

Марко хлопнул себя по лбу и короткими перебежками бросился туда, где остались их вещи. Через минуту он возник напротив и воткнул массивный черный посох Вилдьера туда, куда указал учитель. Сосредоточение асфира прервал крик Рины. Молодой маг поднял голову и аж подпрыгнул. Ярко-синие перья обвились вокруг кайры, без перерыва ударяя ее какими-то разрядами, отчего защита истощалась на глазах. Огненная плеть темного, раза в три крупнее предыдущей, ударила в лапу элементаля, но нужного эффекта не произвела.

Кит вынырнул из-под другой конечности существа и полоснул рогами по отросткам-антеннам, тут же потянувшимся в его сторону. Несколько изгибающихся спиралей задергалось в красном песке. Элементаль снова оглушительно засвистел и поднялся на дыбы, опираясь на задние лапы и хвост.

— Почему вы не оборачиваетесь? — крикнул Марко, умоляюще глядя на учителя.

В этот момент Рина, поднятая на большую высоту, завизжала. Чудовище с размаху метнуло ее на острую скалу, и маг еле успел выпустить волну, отбросившую кайру чуть в сторону. Она ударилась плечом и съехала вниз в осколках бурого камня. В воцарившейся на мгновение тишине был слышен лязг металлических шипов на теле ее брата.

— Ты закончил? — рявкнул учитель.

— Да! — выкрикнул асфир, добавляя последние символы.

Тогда темный швырнул горсть неизвестных Марко символов в его сторону — и алое навершие посоха Вилдьера жадно их впитало. После чего Андре сделал жест руками, словно скручивает ладонями огромную трубку, и резко развел их в стороны. Посохи синхронно вздрогнули, и между кристаллами загорелась толстая паутина, светящаяся голубым огнем.

— Морозная сеть?!! — взревел Марко. — Да вы шутите!

Но ответить ему уже было некому. Демон, с хрустом и шипением прорастающий из тела мага, крупными скачками направлялся к элементалю. Ярко-синий огонь над массивными рогами и трепещущие щупальца тянулись в сторону ледяного существа, жаждущие испить его силы. Синеватый холодный свет от неустанно движущегося по коже узора играл на костяных шипах, короной украсивших лоб Андре.

В это время Кит, уже потеряв защиту, состригал по одному с конечностей существа длинные морозные перья, но те со стеклянным звоном отрастали вновь. Мощная лапа демона с длинными черными когтями рванула кайра за плечо и отбросила, выдрав с кровью несколько клочков шерсти. Марко в ужасе схватился за голову. Валерия, наблюдавшая за всем этим из головы Андре, вскрикнула. Впервые ей довелось ощутить на себе трансформацию его сознания. У нее появилось ощущение, что демон — не иное, чуждое существо, а словно происходящая в теле мага химическая реакция, вызывающая сильнейшие и во многом неприятные чувства. Сливаясь с чудовищем, Андре забывал об усталости, жалости и осторожности. В нем, с одной стороны, теснилось огромное количество энергии, требующей немедленного выхода, а с другой — чувствовалась странная жажда, но не мучительная, а сладкая, манящая, заполняющая целиком. Все воспринималось одной большой ужасной вечеринкой, о развлечениях на которой девушке не хотелось даже думать. Это действительно было абсолютно не похоже на Андре, но он все еще оставался собою. Словно бы опьяненный сильнейшим ядом, но пока помнящий о каких-то границах, маг старался удерживать и контролировать демона. Увы, по мере того, как скользкий, разделенный на тысячу тонких ворсинок язык тянулся к телу элементаля, этот контроль угасал.

— Почему ты так редко кричишь?! — ухмыльнулся тот, кто хозяйничал в голове ее супруга. — Музыка!

И этот ответ будто подсветил существо, являвшееся сцепкой для яда, разбежавшегося по крови Андре. Их все же было двое, перемешанных, но демон — в какой-то степени, при наличии достаточного количества сил — начинал осознавать себя.

Черные когти на сильных узловатых лапах впились в тело элементаля, который свистел и махал конечностями, стараясь дотянуться до противника. Пока демон жадно пил энергию гигантского магического моллюска, Андре ждал, когда станет достаточно сильным, чтобы повалить существо на щелкающую и дрожащую ледяную сеть, либо когда элементаль, слабея, потянется к ней сам. И все это действо вдруг рассек одновременный крик пришедшей в себя Рины и Марко. Реакции магиуса хватило бы, чтобы отразить опасность, но то мгновение, которые пришлось потратить на сопротивление голодного демона, стало решающим. Кит прыгнул с четырех лап, как настоящий хищник, и отливающие медью рога вошли в спину Андре, ломая ребра. Хриплое рычание и судороги кайра, начавшиеся чуть позже, говорили о том, что Рина попыталась привести брата в сознание, только противоядие не успело подействовать вовремя. Маг и Кит покатились под ноги чудовищу, раня себя, друг друга и раздирая брюхо элементалю. Тот, падая, потянулся антеннами к призрачной паутине. Но стоило коснуться ее, как голубые нити вспыхнули алыми лепестками и забрызгали существо чем-то вроде липкой и горящей огнем краски. Элементаль завизжал, переходя на ультразвук, и начал молотить по земле, рассыпая ворохи мелких ледяных осколков. Пылающая магия поглощала, затягивала его в себя. Сначала чудовище разорвалось надвое, потом из горящих наверший посохов повалил густой алый пар, сгущающийся, подобно грозовой туче, вокруг остатков элементаля. Он уплотнялся, пока не сжался в небольшое облако, впитавшееся в полыхающие огнем кристаллы. Посохи несколько раз дернулись и застыли. Земля, в которую они были воткнуты, оплавилась и покрылась копотью.

— Марко, только не трогай его… — выдавил из себя магиус и отключился, оставив сжавшуюся от ужаса в комок Валерию наедине с Вилдьером.

— Получилось? — спросил светлый, стоя чуть поодаль и повернувшись вполоборота.

— Они победили, — тихо ответила чужачка. — Но Андре сильно ранен. Очень сильно. — Вилдьер в ответ только махнул рукой. — Почему ты помог ему?

— Я всегда помогал ему! — недовольно закатил глаза тот. — Полагаю, Андре ненавидит меня, только это не взаимно! — Маг прошелся по каменистому берегу. Свет костра играл в беззвучно работающих механических конечностях, заставляя их сиять. — Неужели ты думаешь, что если бы я хотел его смерти, то не нашел бы способа?! Ничто не спасло бы его — ни мастерство, ни император. И мне не потребовались бы хитрые планы вроде того, что затеяла Улис. Я никогда не желал ему смерти и сейчас не желаю. Поэтому не хочу, чтобы он лез в портал возле Тонгамар.

Вилдьер снова подошел к девушке и сел напротив. Несколько камней хрустнуло под тяжестью металлических лап, но маг не обратил на это никакого внимания.

— Давай я немного расскажу тебе о Сакарин — так называют землю, куда вам не терпится попасть. Это огромный горный массив, плоский сверху и покрытый множеством минеральных озер. Собственно, именно на его поверхность и забросила вас Диана. И эта земля малообитаема, если речь идет о разумных формах жизни. На поверхности стоят лишь станции-маяки и иногда можно встретить мощные тяжелые скаеры. Далеко не вся техника способна противостоять как погодным условиям поверхности Сакарин, так и ее обитателям. Хотел бы я знать, под какой счастливой звездой вы родились, что остались живы, проведя несколько часов на минеральных озерах.

— Где же тогда все живут? — с недоумением спросила Валерия.

— Если посмотреть на Сакарин сверху, то создается ощущение, что на огромный материк, покоящийся в окружении большой воды, с огромной высоты упала одна из лун. Так образовались Внешнее море и Внутреннее. Земля между ними раскололась и основные трещины идут из центра к краям. В них и сосредоточена вся жизнь континента. Эти крупные трещины называют лучами. Их всего пять: Паримэй на севере, Сансивея на юге, Таласпир на западе, Анте и Индарим на юго-востоке и юго-западе. Лучи, в свою очередь, расходятся на ветви. На месте их пересечения чаще всего образуются самые большие свободные пространства, пригодные для возделывания, а значит, и жизни. Там и располагаются так называемые оазисы, где живет основная масса сакаринцев. Поселения, возникшие вокруг ферм или мест добычи, называются конкрециями. Все оазисы и конкреции имеют свои «голоса» — это выбранные горожанами лидеры, которые составляют так называемое Согласие. Также в него входят шесть Голосов, отвечающих за основные сферы жизни общества и избираемых сообща обитателями Сакарин: Голоса силы, порядка, жизни, развития, знания, блага и земель. На Сакарин никогда не было единого правителя, миром правит Согласие, учитывающее мнение народа и тех, кто хорош в своей области. Сразу стоит сказать, что звучит это милее, чем выглядит на самом деле. Согласие — это не только совет, это свод жестких правил, куда более жестких, чем законы и нравы Адаламена. А теперь угадай, где в этой системе притаился Альхан?

Пока Вилдьер рассказывал, Валерия несколько раз попыталась аккуратно прикоснуться к сознанию Андре, но ничего не получалось.

— Давай без загадок. Настроение неподходящее, — вздохнула девушка.

— Не переживай, если бы так легко было отправить Андре к праотцам, я сделал бы это еще в школе альянса! — усмехнулся маг, однако продолжил: — Каждый Голос имеет свою резиденцию, расположенную в месте скопления принадлежащих ему ресурсов. Голос жизни опекает центральный госпиталь на Паримэе. Голос силы — резидент одного из страшнейших мест на Сакарин, возле оазиса Хорра на западе. Но самым любопытным остается остров-форт Лагарт, покоящийся посреди Внутреннего моря, где расположена Цитадель развития. Сразу скажу, что магия на Сакарин относится к сугубо секретным знаниям и строго контролируется. В Цитадели действует единственная на Сакарин магическая академия, и ученики ее навсегда присягают служить Голосу развития, который отвечает за исследования и науку. Их тела меняются, и все прочие двери закрываются для обладателей светящихся глаз и, внезапно, рогов. Дети Лагарта — сильнейшие воины и мощнейший фактор сохранения порядка и соблюдения воли Согласия. Я думаю, ты уже догадалась, что Альхан носит титул Голоса развития и является верховным куратором института исследований и магического контроля.

В сердце академии, в окружении основных корпусов, разбит красивейший сад, где часто проходят занятия, встречи и турниры. Стоит заметить, что деревья, растущие в этом саду, не встречаются больше нигде на Сакарин. Ходит легенда, что их семена хранились на поверхности упавшей луны. Даже маленькая ветвь древа нисса считается драгоценной, ибо наполняет ее хранителя невиданной силой и удачей. Голос развития, чье имя для сакаринцев — Табриз Савил, носит на груди одну из срезанных ветвей в золотой оправе. Она служит ему пером для письма.

— Символ лорда! — прошептала Валерия, вспоминая, как когда-то в башне Сильветрис маг рассказывал ей, что именно через символ лорда божество получает от материнского мира энергию творения. Это его главный талисман и инструмент. На миг у чужачки перехватило дыхание от мысли, что Вилдьер сам сейчас рассказывает ей подробности, которые, возможно, позволят им победить Альхана. — И этот сад растет по ту сторону Тонгамар, соединяя миры…

— Именно! Но я не рассказал самого интересного. В глуши сада расположена небольшая усадьба. Вопреки твоим возможным предположениям живет там не помешанный на науке бог, а его слуга — Миар. Именно он привратник соединяющего миры портала. И позволь, Асура, я расскажу тебе о нем подробнее. Это не просто житель Сакарин. Мир, в котором было рождено это древнейшее существо, давно превратился в прах. Эта мощнейшая душа, прожившая множество столетий, является искусным воином и обладателем уникального оружия, называемого «солнце», в котором заточен гин — создание магической природы, способное разрушить что угодно, но не способное причинить вред хозяину. Когда-то Миар заключил договор, по которому проигравший в схватке гин служит ему, пока тот не погибнет. Но великий воин хочет второе солнце. Вряд ли дело в том, что Миар желает быть еще сильнее, ибо при всей моей искусности я бы не продержался в поединке с ним и пары минут. Скорее он просто ищет, чем занять свою бесконечно долгую жизнь. Миар поклялся служить Альхану до тех пор, пока тот жив. Но после смерти душа бога, связанная договором, не сможет уйти в новое перерождение, а станет таким же гином, заключенным в совершенном оружии.

— Но Альхан же бессмертен! — возразила девушка, наконец решаясь вытянуть руки к огню.

— Однако Миар на много столетий старше Альхана.

— То есть для того, чтобы победить Альхана, надо сначала справиться с непобедимым Миаром?

— Вот еще! — усмехнулся Вилдьер. — Надо позволить получить Миару второе солнце, и он полностью потеряет интерес к этому миру и всем его жителям. Но ты же не думаешь, что Андре удастся это сделать, возникнув — изрядно потрепанным строптивой Тонгамар! — посреди скопища боевых магов под носом у древнего могучего воина? Боюсь, что Миар успеет укоротить незваного гостя вдвое, прежде чем тот поймет, что к чему.

— То есть ты, в общем-то будучи нашим врагом, пришедшим отомстить, уговариваешь нас не ходить туда? — Валерия даже не скрывала сарказма. — Все выглядит так, будто ты специально отговариваешь нас, потому что самое интересное лежит именно там.

— Асура, я думал, ты умнее… — покачал головой светлый. — Ну конечно, самое интересное именно там и лежит, но вам хочется просто вломиться к Альхану или еще и выжить?

Тут лицо собеседницы украсилось выражением искреннего облегчения. Андре, проникший в ее голову, явно был еще слаб, но Валерия отчетливо чувствовала, как магия, вибрируя в нем, восстанавливает его тело и наполняет силами.

— Кристалл на твоем посохе поражает воображение, — произнес тот вместо приветствия.

— Еще и посох мой утащил! Бессовестная ты тварь! — улыбнулся Вилдьер.

— Напоминаю, что вчера ты украл у меня жену. Так что не тебе меня судить. Кстати, как бы мне получить ее назад?

— Целиком или частями? — продолжал подтрунивать светлый, глядя в неуловимо изменившееся лицо чужачки.

— Чего ты хочешь?

— Знать, как вы это сделали. Асура не решается выдавать твои тайны, опасаясь безделушки, что ты на нее повесил. Интересно, а если ты начнешь за нее рассказывать, эта магия сработает?

— Нет, — уверенно ответил Андре, а мысленно добавил: «На всякий случай: Вилдьеру не нужно знать ни про демона, ни про то, что мы успели вытащить Кита. Придержим эти козыри, пока не поймем, что ему нужно».

«Руководите парадом, господин Андре, если у вас есть план», — подумала девушка и приготовилась наблюдать за происходящим.

— Изои, — произнес маг ее губами.

Вилдьер приподнял бровь.

— Асфиры, которым хорошенько досталось от омбранцев и работорговцев, что на них работали, помогли встретиться с духами Тала. Те не только поделились своей силой, но и послали в помощь легенду южного народа. Ну и дом Рамбулат во главе с Филиппом тоже сделал немало работы. Да и госпожа Дали была готова на все, чтобы вернуть домой свою дочурку.

— И что, действительно невидима и неуязвима? — с искренним интересом спросил светлый и, опершись на металлическую руку, приблизился к лицу Валерии.

Языки горящего рядом костра отразились в трапециевидных стеклах очков, придавая точеным чертам лица довольно зловещий вид.

— Абсолютно, — подтвердил Андре.

— И она готова вступить в схватку за свободу Адаламена?

— Как видишь.

— Устрой нам встречу! — блеснул глазами Вилдьер.

— Для начала верни мне жену, а потом поговорим…

— Нет проблем, только я отвезу ее в Аданаар.

— Но я, как ты понимаешь, не в Аданааре!

Валерия почувствовала, как волна гнева Андре опалила ее сознание, но голос супруга остался спокойным.

— А я, как ты понимаешь, не извозчик! Хочешь поскорее встретиться со своей Асурой — поспеши вернуться домой. На ближайшую полную луну встретимся неподалеку от города, в ущелье Синту, я расскажу, как попасть на уровень Альхана и зачем мне понадобится Изои. Тебе понравится, обещаю!

— И с чего я должен тебе доверять? — сощурил глаза девушки Андре.

— Не должен, — пожал плечами маг. — Просто будет разумно поступить именно так.

Вилдьер протянул живую руку и уткнул острый палец в лоб огнеголовой чужачке. Хитрость и воодушевление так и сияли на его лице.

— Скот… — успело слететь с губ Валерии до того, как магическая вспышка повергла ее в сон.

Андре сидел на широком выступе скалы, возвышавшейся над долиной. Свет солнца, проходя сквозь плотные багровые тучи, делал любой день похожим на закатные сумерки. Маг слышал, как Рина и ее брат карабкаются наверх, к нему, но не оборачивался.

— Мы же не станем просить друг у друга прощения, темный? — спросил кайр, присаживаясь рядом. — Мог бы и предупредить о своем секрете. А то я и будучи в своем уме бросился бы на тебя.

Его плечо было перемотано и лапа работала неважно. Но теперь в двух посохах теснилось столько пригодной для исцеления энергии, что через несколько дней у Кита останется лишь пара шрамов.

— Никто в своем уме не бросается на демонов. Если бы я его не контролировал, твои рога уже торчали бы из задницы!

— Я тебе, конечно, очень сочувствую, — без капли сочувствия в голосе ответил Кит. — Но давай полегче с выражениями!

— Чтобы чувствовать то же, что ощущаю я, тебе нужна дыра под ребром. Если очень хочется — могу устроить! — блеснул глазами Андре.

Рогатый зверь только махнул лапой в ответ и уставился в горизонт.

— Почему ты так долго не оборачивался? — спросила Рина, стоявшая по другую сторону от мага, опираясь на копье. Шерсть на чумазой белой морде торчала иголочками, кайра казалась еще более худой и неприветливой, чем обычно. Все устали. И от пустыни, и от ожидания. Общее замешательство давило и ощущалось раздражающе безбрежным.

— Энергии элементаля хватило бы, чтобы полностью выбросить меня из своего тела. Демон, оставшись в нем единственным хозяином, перебил бы вас по очереди и, довольный, отправился на поиски приключений. Я вынужден признать, что у нас и правда были серьезные проблемы и именно Вилдьер помог решить их.

— Мы не пойдем к нему на встречу, темный! Да, сложно ненавидеть того, кого не помнишь, но он омбранец. В этой вселенной или в любой другой. А омбранцы мне враги. Навсегда! Даже если этот спас жизнь мне и чужачке, мы не сможем простить ему то, что он сделал с нашей семьей. С десятками жизней, сотнями жизней!

— Я не прошу вас об этом. Кровь с его рук ничем не смоешь, и я никогда не начну доверять ему. Но все выглядит так, что мы — те, кто сможет свергнуть Альхана, иначе магу не потребовалась бы наша помощь. Но мы не знаем, как сделать это, а Вилдьер знает.

— Да это ловушка! — Кит ударил лапой, украшенной металлическим браслетом, по камню и на нем появилась, небольшая трещина.

— В этой игре будут хитрить оба противника, — отвечал Андре, по-прежнему не сводя глаз с горизонта. — Посмотрим, кто кого… Он не знает о том, что ты у нас, и мы не будем спешить вытаскивать этот козырь из рукава. Но и в башню сейчас не полезем. Мы с Валерией и Марко пойдем в Синту, а…

Фраза оборвалась и растворилась в завывании ветра. Маг чуть приподнялся, вглядываясь в сгущающийся полумрак и красноватую песчаную поземку над старой тропой.

— Путники! — удивленно сказала Рина.

Между скал не спеша двигалась подозрительно небольшая компания. Ездовой волк вез вещи и двое шли рядом. Медленно, будто прогуливаясь. Мага сразу смутило, что зверь казался необычайно большим в сравнении со своими хозяевами.

Андре подпрыгнул и, чуть зависнув в воздухе, начал спускаться к ним. Сердце дрогнуло, будто споткнулось, когда в мрачном свете стало различимо, что по дороге идут мальчик и старуха. Растрепанные, подлетающие на ветру темные волосы подростка тут же заставили вспомнить о Николасе. Маг ускорил движение и колотящееся сердце ускорилось вместе с ним. Он приземлился перед путниками и смотрел на них, не веря глазам, до тех пор, пока паренек не замер тоже — а потом с криком побежал навстречу, вытянув вперед руки.

Ники с размаху врезался в живот Андре и застыл, содрогаясь от беззвучных всхлипываний. Маг чуть скривился от боли, ибо его раны все еще не зажили, но опустился на одно колено, обнял мальчишку и уложил его голову к себе на плечо. Он чувствовал нехарактерный для детей запах. Запах долгой дороги и сражения — он знал его слишком хорошо, чтобы ошибиться.

Изра с каменно-хмурым лицом стояла около волчицы, однако даже в ее беспросветно-черных глазах можно было найти проблески облегчения.

— Ива… — наконец смог выговорить Николас и потом, словно бы заново обретя эту возможность, начал повторять имя сестры снова и снова.

Только сейчас Андре заметил, что через спину волчицы перекинуты совсем не вещи. Среди вороха старых, перепачканных покрывал и каких-то тряпок виднелась крошечная детская ручка. Он вскочил, оттолкнув своего маленького друга сильнее, чем стоило; тот упал на бок, но тут же без жалоб поднялся и побежал за магом.

Волчица устало оскалилась, но, кажется, скорее показывая свое недовольство происходящим, чем предупреждая незнакомца, что готова защищаться. Андре аккуратно снял девочку и положил на землю. Стоило откинуть покрывало — в глаза бросилось перебинтованное лицо. Вся его верхняя часть была скрыта под тряпками, пропитанными какими-то снадобьями шаманки. Так же выглядела и бо́льшая часть туловища девочки, от груди до пупка. Темный обернулся на стоящего рядом Ники и только сейчас заметил глубокие царапины на его щеке и перемотанное подобными же тряпками предплечье.

— У него был птичий клюв и крылья, но вместо перьев длинную шею и тело покрывала зеленая листва, клянусь! — забормотал паренек, словно в оправдание. — А хвост будто состоял из гибких лоз. Если бы я представлял себе духа леса, то он выглядел бы именно так. Ива проснулась от того, что он смотрел на нее.

— Она хотела его погладить, — прохрипела Изра. — Зверь и вправду был красив…

— И он ударил ее! Ударил первым! — снова задрожал голос Николаса.

— Он бы в любом случае ударил, — отозвался Андре, снимая повязку с груди Ивари. — Элементали не знают жалости. Они были созданы нападать. Все равно на кого.

Маг осмотрел раны и выпустил исцеляющий свет. Шаманка сделала свою работу на совесть, но состояние девочки оставалось критическим. Поврежденные ткани начали жадно впитывать заклинание.

— Николас? — прозвучал сзади удивленный голос Марко, потом раздался звук приземления. Видимо, тот тоже пришел по воздуху.

— Это животное было сильно. Я потеряла два своих отражения, — продолжила рассказ шаманка. — После ударов ветви и листья быстро иссыхали, но на их месте отрастали новые. Хейя отгрызла ему одну из четырех лап, но существо продолжило драться.

Маг показал Марко, что ему следует снять повязку с головы Ивари. Асфир сел напротив и начал аккуратно разматывать промокшие тряпки, осторожно придерживая девочку за затылок. Под ними оказались три глубоких шрама, явно от когтей птичьей лапы. Самый длинный шел через весь лоб к переносице и два легли над бровями, но глаза остались целы. Молодой маг вздохнул с облегчением, а потом понял, что никогда еще не сращивал ткани на лице, и пальцы его задрожали. Андре, заметив это, нахмурился и поменялся с учеником местами.

— Как же вы справились с ним? — спросил темный, закрывая глаза и сосредотачиваясь на лечении.

— Она это сделала, — тихо ответил Ники и постучал одним носком изношенного сапога о другой, стряхивая горстку красной пыли. — Когда зверь набросился на Иву, я кинулся к ней, пытаясь отогнать его копьем. Тут Ивари вытащила нож, спрятанный в сапоге, и кинула. Он воткнулся куда-то под крыло, когда элементаль поднял их вверх. И тут же бешено заорал и начал сохнуть, превращаясь в ломкие ветки и ворох листьев. Горящие до этого красным глаза потухли. И вот все, что от него осталось… — мальчишка протянул на ладони малиновый кристалл, сохранивший внутри мутное сияние.

— Неплохо для девочки, которая еще не все звуки выговаривает, — заключил магиус, открывая глаза и аккуратно поднимая крошку на руки. — Продолжим в лагере, где ты, наконец, расскажешь, какого демона вы вообще здесь делаете!

От тона Андре паренек вжал в голову в плечи и почувствовал, как привстали волосы на затылке. Но, спеша за магом к месту стоянки, Николас думал о том, что впервые за очень долгое время чувствует в предстоящей взбучке не что иное, как заботу и любовь. Это понимание щекотало в груди. Или он просто так безумно был рад этой встрече…

Рина поспешно расстелила свое одеяло и, как только девочка оказалась на нем, взяла Иву за руку. Ей хотелось, чтобы малышка, полюбившаяся белой кайре в их первую встречу, как можно скорее почувствовала, что та снова рядом.

Маг забрал у Марко черный каменный посох Вилдьера и воткнул его около головы девочки. Вскоре из красного кристалла стал бить фонтан зеленого света и, подобно воде, стекать на Иву. Если приглядеться, струи дробились на сотни мельчайших символов, которые на мгновение застывали, касаясь кожи малышки, и таяли, словно снежинки на горячей ладони.

— Теперь нам просто нужно время, — сказал Андре, усаживаясь рядом и протягивая мальчику сверток с едой. Но тот отложил его в сторону.

— Мы видели сны, которые предсказывают будущее, и пошли предупредить вас. Филиппа… — сказал он, явно набираясь храбрости.

Друзья переглянулись.

— И что ты видел? — невозмутимо уточнил темный. На секунду показалось, что пустыня возле Тонгамар притихла, подслушивая.

— Я видел, как он погибнет… Кажется, это может произойти в двух местах.

— Где же?

— В каком-то красивом здании молодой тальмер ударит его в спину или на горном роднике… — Ники не договорил, видя, как сидящие кругом друзья опускают глаза. — Не-ет!!! — взмолился он. — Неужели мы опоздали?!

Вместо ответа рука магиуса легла ему на плечо.

— Как давно ты видел эти сны? — тихо спросил Андре, словно умышленно заставляя его говорить вместо того, чтобы провалиться в мутные воды сожаления и разочарования.

— Я немного потерял счет дням, но первый точно приходился на новолуние небесной дочери.

— Прости, но что-то не сходится, — сказал маг. — Да, с прискорбием я вынужден сообщить, что Филипп действительно пал в башне Сильветрис от руки мага по имени Дамейра. Но это произошло раньше. А на роднике Атрихо простился с жизнью его крылатый друг. Сдается мне, ты видишь прошлое.

— Нет! Этого не может быть! — Мальчик вскочил, растерянно глядя по сторонам. — Ведь Гуннар жив! Мы видели… — Он замер и посмотрел на Иву, все так же неподвижно лежащую под струями светло-зеленого света. — Сны немного различаются. Мои и Ивы. Я видел Гуннара из прошлого, еще на двух ногах, а она видела будущее, где его караван спас нас от пиратов. Так и произошло. Теперь мы видим другой караван. Где-то в прошлом этот караван был там, где погиб Грид, я видел его тоже. Лиды грузили в ящики спящих, отравленных тем же ядом, что готовил для омбранцев Каур, шаман нашего племени. И теперь этот караван идет на север, чтобы напасть на Гуннара…

Все замерли. Ники вопросительно смотрел то на одного, то на другого, не столько понимая, сколько чувствуя, что сейчас происходит какой-то важный поворот. Именно к этому моменту подталкивала его незримая рука столько времени…

— Как выглядели те, кто был пленен вечным сном? — взволнованно спросила Рина. — Двое наших друзей пропали…

Кит, до этого стоящий чуть поодаль, чтобы не пугать мальчика, подошел ближе и положил лапу сестре на плечо.

— Ива рассказывала про девушку, спящую в ящике, белокурую и красивую, как Филипп. А я видел караванщика-асфира с выбритой с двух сторон головой и шрамами.

— Хамару и Айлин! Наши друзья! Это точно!!! — подскочила кайра и даже выпустила из лапы маленькую ладошку Ивари. — Но почему их забрал караван? И, самое главное, при чем тут Гуннар?!

— Хозяевами каравана были лиды, не так ли? — заговорило отражение шаманки. Ники кивнул. — Мне и раньше казалось, что эти лиды не имеют отношения к дому Омбран. Северные племена не любят иметь дело с чужаками, но очень ревностно охраняют свои тайны. Я могу лишь предположить, что лиды не пришли в восторг, найдя на горном роднике среди кучи трупов пару асфиров, плененных вечным сном. Караванщики забрали их тела с собой, чтобы всезнайкам альянса не досталась тайна этого яда, и теперь, возможно, ищут шамана, который позволил секрету северных племен попасть в южные земли. И сны девочки говорят, что лиды придут в наше поселение, а потом настигнут и Гуннара.

— Потому, что ты отправишь их по его следу! — вдруг раздался голосок девочки. Рина начала гладить ее лапками по ладошкам, но та, словно в полубреду, продолжала: — Они будут угрожать сжечь стоянку, пытаясь узнать, кто из кочевников имеет дело с южанами. И ты укажешь им на Гуннара!

— Конечно, укажу! — ядовито прорычало отражение, но лицо старухи, несмотря на эту интонацию, осталось бесстрастным. — Если меня поставят перед таким выбором, я укажу на кого угодно, но спасу поселение!

Повисла тишина. Маленькие пальчики Ивы поймали лапы кайры и начали их ощупывать.

— Рина? — пискнула девочка. Черные глазки распахнулись. — Риночка!!! — вскрикнула она и попыталась встать, но кайра аккуратно придержала ее за плечи.

— Тихо! Тихо! Мы теперь рядом… Всё позади… — говорила она, гладя малышку по голове, прекрасно зная, что все еще только начинается.

Валерия очнулась на подлете к Аданаару. Северные пустыни узнать было несложно — зной, красноватый песок, отполированные ветрами камни, из-под которых торчали колючие кустарники и их узловатые корни. Несмотря на то, что она удалялась от любимого и своих друзей, в сердце ворвалась радость. Огнеголовая скучала по этому суровому, но красивому городу с высоко смотрящими в небо башнями из светлого камня и неустанно горящими маяками.

Вилдьер посадил свой сияющий золотом скаер на пригорке между двумя валунами, похожими на гигантских жаб. Пока девушка наблюдала за тем, как световой купол, опускающийся сверху, постепенно прячет летательное устройство, маг нарисовал в воздухе рыжеватый круг, который тут же раздробился на десятки мелких символов. Вилдьер задумчиво посмотрел на свое творение, что-то исправил и, войдя в него, тоже начал претерпевать метаморфозы. Уже через пару минут на чужачку смотрел здоровенный ханонианец, покрытый желтовато-болотной чешуей. Шесть аккуратных бурых рожек, идущих в два ряда, украшали вытянутую по-драконьи морду, на которой красовались огромные, раскосые, светло-зеленые глаза под веерами длинных красных ресниц. Пожалуй, впервые за время своего пребывания на Адаламене чужачка могла сказать, что находит представителя этой расы откровенно красивым.

— Экстравагантный выбор! Это самец или самочка? — не способная скрыть улыбку, поинтересовалась она.

Если у кайров морды и строение тела различались довольно сильно, то ханонианцы почти всегда выглядели по-мужски плечистыми и агрессивными. Единственный признак, который явно отличал самок, — более острый черный язык.

— Его зовут Тиго, красавец, правда? Не смог пустить его под нож. Подарил Юстин на пору ее созвездия. А мне его тело максимально подходит физиологически, строение лап похожее и рост более-менее.

На Адаламене месяцы не делились на числа. Точнее, числа были, но ими пользовались только в официальных вопросах, требовавших точности. В обиходе месяц делили на четыре части-недели, каждая соответствовала некоему созвездию. По нему в первые два дня недели проходила большая, материнская луна, тогда говорили, например, при созвездии Башня: «Башня матери». Время, когда созвездие находилось посередине между лунами, называли «Башня пустоты». В последние два дня — «Башня дочери». Всего сорок восемь пор в году. День рождения праздновался не в определенный день, а в пору, когда появился на свет ребенок. То есть не один день, а два или три. Драгоценным камнем на кольце созвездий был Небесный дворец в дни пустоты — окончание очередного цикла-года и начало нового. Сайят, давняя подруга и учитель Андре, однажды рассказала Валерии, что судьба позволяет рождаться в эту пору только великим и магиус северного крыла удостоился этой чести, однако держит сей факт в тайне, чтобы не привлекать к своей персоне повышенного внимания, учитывая дамиратские праздники и турниры, идущие в это время. Сама же чужачка, как рассчитал Марко, должна была праздновать пору своего рождения во время Странницы пустоты, но девушке была ближе мысль, что ее рождение на Адаламене случилось, когда она прошла в портал, держась за руку Анны. А значит, в пору Чаши дочери.

Валерия хмыкнула в ответ на слова своего спутника и поспешила за ним вниз с холма — Вилдьер в образе ханонианца двинулся в сторону города.

— Зря ты думаешь, что Андре бросит все из-за меня и помчится назад, — проговорила она, чуть запыхавшись, так как угнаться за длинноногим рептилоподобным существом оказалось очень даже нелегко.

— Значит, твоя задача обставить все так, чтобы у него не было выбора. Попади в какие-нибудь неприятности, например. Кажется, тебя не надо этому учить…

Витиеватая речь и игривые интонации светлого нелегко давались пасти ханонианца, даже можно было сказать, что он ими немного давился.

— Но все-таки зачем тебе все это?

— Скажи, Асура, если бы во всех бесчисленных мирах осталось только двое, кто знал ту, которой ты родилась, твою историю от начала до конца, ты бы дорожила их жизнями?

Чужачка представила, как, давно попрощавшись с возможностью встретить кого-то, кто вспомнит ее прежнюю, она вдруг узнает о существовании такого человека. Эта мысль ледяным сквозняком пробрала ее до костей. Даже если это будет враг или простой прохожий — для нее он станет драгоценностью, важность и смысл которой сложно объяснить даже себе самой.

— Вы словно хранители меня самого… — тихо добавил маг, словно бы читая ее мысли. — Это довольно страшно — осознавать, что ты жив, но забыт. Когда вокруг незнакомцы — это просто. Сложно смотреть в глаза, о которых знаешь все, каждое движение узнаваемо настолько, будто твое собственное тело совершает его. Ты помнишь все, каждую мелочь, а в ответ — абсолютная пустота, в которой тебя нет и никогда не было. Холодная и бескрайняя. Это уничтожает.

Чужачка почувствовала, как крупные слезы навернулись на глаза, и опустила лицо вниз, будто глядя под ноги. Понимание, что ни в одном из миров для нее не осталось ни одного такого хранителя, заполнило сердце давно забытым чувством одиночества. Липкими ледяными щупальцами оно, казалось, проникло в каждую клеточку ее тела. Валерия физически почувствовала, как же далеко сейчас ее друзья… и только мысль о Белле согрела ее.

Они какое-то время шли молча, пока впереди не показались главные ворота аданаарской защитной стены. По обеим сторонам над ними внутри спиральных раковин горел голубой огонь, еле видный днем и необычайно яркий ночью.

Вилдьер остановился. Светло-зеленые миндалевидные глаза ханонианца пару мгновений пристально смотрели на огнеголовую, которая в нерешительности сцепила пальцы.

— Спасибо тебе… — тихо ответила она. — Ты спас мне жизнь, хотя я отняла твою…

Девушка хотела еще что-то сказать, но собеседник прервал ее:

— Для меня это здравый смысл, а не благородство… И уж тем более не жалость… До встречи, Асура! Позаботься о том, чтобы Андре явился в Синту!

Спеша по городу к палатам знати, Валерия почти полностью состояла из радости от возможности наступать на обе ноги. Ей хотелось танцевать просто от осознавания этого. Вероятно, она даже слишком громко и сердечно поздоровалась с посыльным, служившим при северном крыле альянса, и аптекарем, поставлявшим Андре некоторые ингредиенты для зелий: те замерли и смотрели ей вслед, неловко улыбаясь.

— Как я рада видеть румянец на твоем лице! — произнесла Белла, обнимая ее в арочном холле поместья. — Но где господин Андре?

Рассказ занял некоторое время, ибо образ Вилдьера покинул память Беллы и куски истории в ее голове никак не клеились друг к другу. Можно было устроиться в столовой или саду, но, как и раньше, когда чужачка служила здесь работницей, они сидели на кухне за грубым столом при свете пары масляных ламп, чуть закоптивших стены, покрытые выпуклым глиняным рисунком. Уже какое-то время назад чувство тревоги начало нарастать в сердце Валерии. Ей не терпелось начать убеждать Андре, что пора повернуть назад, но Белла задавала вопрос за вопросом.

Наконец супруг «пришел» к ней сам.

«Я рад, что ты действительно оказалась в Аданааре», — с облегчением произнес голос в голове.

— А когда можно будет увидеть вас в этих стенах?

«Не знаю…» — честно ответил маг, и привкус этой фразы уколол девушку острой иглой волнения.

— Что произошло? Ведь вам больше незачем торопиться на уровень Альхана!

«У меня для тебя несколько новостей, в свете которых нам придется пойти дальше на север, в земли кочевников.»

— Почему?! — испуганно произнесла она вслух, так что Белла взволнованно привстала из-за стола.

«Потому что мы напали на след Хамару и Айлин.»

— Что? — вскрикнула Валерия и вскочила тоже. — Где? Что с ними?! Умоляю, расскажи!

Белла подошла ближе и смотрела на нее примерно с тем же нетерпением, что заставляло чужачку чуть ли не подпрыгивать на месте.

«Я полагаю, что Грид успел пролить им на раны зелье вечного сна, а позже караван лидов обнаружил их тела и забрал на север.»

— Почему ты так решил?

«Вчера в пустыне мы встретили Ники и Ивари.»

— Как они там оказались?!

Белла, теряя терпение, отошла и заняла себя приготовлением чая, подвесив тяжелый почерневший котел на перекладину в камине. Она поняла, что прямо сейчас кроме открытого рта, хлопающих от удивления глаз и спонтанных выкриков ничего от огнеголовой не добьется.

«Духи лидов посылали детям особенные сны: один видел прошлое, вторая — будущее. Они хотели предупредить Филиппа о возможной гибели, но, похоже, это был лишь повод заставить их покинуть стоянку. Направляемые видениями, они спасались от пиратов и повстречались с Гуннаром и Изрой. А потом духи показали им, что караванщики, забравшие тела Хамару и Айлин, разгневаны тем, что тайна лидов попала в южные земли, и хотят потрошить одно поселение за другим, пока не найдут предателя. Или кого-то, кто сойдет за него. Например, Гуннара, давно торгующего с чужаками.»

Теперь, когда ужасная картина сложилась в голове девушки, она была не в силах произнести ни слова, только чувствовала, как от волнения кончики пальцев становятся ледяными.

Андре продолжил: «Я бы и так отправился на помощь Гуннару и на поиски друзей, но есть еще одна причина. Всё это кусочки одной истории, главными участниками которой мы являемся. Почему духи направили детей на помощь? Кого они хотят спасти?»

— Гуннара? — уже не будучи уверенной в очевидном, казалось бы, ответе, спросила чужачка.

«Духи Тала, благословив меня, дали возможность слышать божественные песни. Я не могу перевести, даже описать их, потому что не способен в полной мере осознать этот язык, так он сложен. Каждое его понятие многомерно и имеет множество трактовок с поправкой на три времени и еще на какие-то плоскости, мне незнакомые, вроде веера вероятностей. Но суть не в этом. А в том, что когда Ива видела такой сон, я готов поклясться, что слышал, как незримый дух поет ей эту песню. Демон смог уловить присутствие духа, а Андре услышал песню. Это значит, что духи Тала и духи северных равнин заодно. Похоже, боги хотят провести нас по следу Хамару и Айлин…»

— О каких богах ты говоришь? — саркастично уточнила девушка.

«О тех, что создали мир, в котором я был рожден.»

— Но… Разве… Они живы?

«Возможно… Прошу, ступай в тайную комнату в спальне, я скажу, где спрятан свиток, что дал мне император. Я прочту его тебе, и ты все поймешь…»

Подобно тайной встрече матери с отцом,

Что засевает плод любви меж ними,

Так состоялся древний танец двух творцов

И новый мир родился пред другими.

Где руки хладных рек ласкали стопы рощ,

Держащих небеса в своих высоких кронах,

Где чтились жизнь, любовь и красота,

А не тщеславие правителей в коронах.

Вдали от драм и вечной суеты,

Неотличима от других своих творений,

Богиня, что писала холст судьбы,

Назначила молитвой радость и движение.

И все служили жизни жизнью, пели песни,

Сливаясь с вечностью в объятиях богов.

Служили жизни жизнью против смерти.

Тот станет вечностью, кто к вечности готов!

И празднованье жизни пропитало мир.

Играла музыка, цвели сады, смеялись дети,

Пока незваный гость не заглянул на этот пир,

Ворвавшись громом в тихий знойный вечер.

Пришельцев с кожей цвета грозового неба

Не трогал пламень, слушалась вода.

Шагая по небу, они не оставляли следа.

И новый мир желали здесь создать.

Законов беззаконья мир, мир силы и желанья,

Но руки связаны, пока хозяйка начеку.

Поэтому, разведав тайны мирозданья,

Пленили бога в собственном лесу.

Создатель стал свидетелем отныне,

Лишившись права переписывать судьбу.

И, движимый законами другими,

Мир совершил свой первый шаг во тьму.

Но тот, чье сердце все еще живое,

Кто служит красоте и помнит вкус любви,

Тот сможет насладиться песней бога

И сок земли из уст его испить.

Служите жизни жизнью, пойте песни,

Сливаясь с вечностью в объятиях богов!

Служите жизни жизнью против смерти!

Тот станет вечностью, кто к вечности готов!

Голос Андре, читавший стихи, затих. Валерия выпустила жесткий старинный пергамент из пальцев. Он упал на стол и свернулся обратно в трубку. Звук его падения отразился от стен хранилища и, словно вспугнув стаю птиц, родил в голове десятки вопросов. Чужачка в смятении не знала, какой из них задать первым.

— Почему ты не показал мне его раньше? Почему ты никому его не показал? — прошептала наконец она.

«Ни я, ни император, в сущности, не знаем, является это описанием истинной истории Адаламена или личным сочинением какого-то фанатичного асфира. Ведь это просто чья-то песня! Да, возраст пергамента можно соотнести со второй половиной войны с тальмерами. Да, описание того, что мир творят двое, наводит на мысль о матери и мастере, это намекает, что и остальное может оказаться правдой. Но ты вообще представляешь, какая революция произойдет на континенте, если вдруг выяснится, что асфиры — исконная раса, дамиры тут вообще не при делах, а темные уничтожили бога и погрузили мир во тьму?! Мы же вцепимся друг другу в глотки, забывая, кто кому друг! К тому же, зная проделки Альхана, я не верю в гуманного любящего бога, создающего сад всеобщей радости. Возможно, всё потому, что я тальмер, но для меня это утопия!»

— Но ты же слышишь их песни, ее песни, этой богини! Ты же сам сказал, что она пытается нам помочь!

«Да, но я уже имел возможность общаться с ней пару раз. Видимо, мое сердце достаточно чисто для этого и знает вкус любви. И тот, кто одарил меня силой, не похож на сердобольную певунью, жаждущую победы света над тьмой. Она другая! Нет, она не злая — это правда. Власть и сила ей неинтересны — это тоже правда. Но она равнодушна к добру ради добра и к справедливости ради справедливости. У нее есть свои интересы. Она делит мир на своих и чужих, а значит, не приемлет равенства. А если нет равенства, то нет и гармонии!»

Девушка невольно вспомнила, как умоляла духов Тала о помощи, кидая в них ужасными картинами того, что происходит на Адаламене, и сердце ее дрогнуло.

— Тогда я ничего не понимаю… — прошептала она и безвольно присела на кривоногий табурет.

«В тексте сказано, что богиню заточили в деревья и теперь она больше не может влиять на судьбу континента — остается лишь наблюдателем. Однако, кажется, кое-какие инструменты воздействия все же остались. Это раз. А два — если мы сделаем то, чего хочет богиня, то, возможно, она поведает, как обезвредить божество, избавив миры от его гениальных идей…»

Валерия какое-то время молча сидела, глядя перед собой и размышляя, куда они идут. Идут ли сами или их ведут по этому пути? Хорошо ли быть хозяином собственной судьбы или безопаснее вручить себя в руки кого-то сильного и всемогущего? Но, кажется, боги тоже ошибаются… Или только так кажется…

«Я не знаю ответы на эти вопросы. И, думаю, никто не знает. Да и правда для каждого может оказаться своя.»

— Послушай, — будто очнулась она. — Что случилось с Фениксом?

«Мне очень жаль, но мы нашли на плато лишь кучу неподвижного железа.»

— У меня тоже есть чем тебя удивить… — с горечью отозвалась девушка. — Он был не просто пасом. Внутри него все это время жил один из древних мастеров.

«Не может быть…»

Валерии нечасто приходилось слышать удивление в голосе супруга, но сейчас огнеголовая готова была поспорить — это было именно оно.

— Один из ксарцев после смерти заточил свое сознание в роботе. Эксперимент не удался и программа оказалась сильнее его воли. Но он ненадолго превозмог ее и открылся мне. Правда, я ничего не успела узнать. Феникс бросился защищать меня и не сдавался, даже когда Вилдьер попытался отключить его.

«Да-а-а… — протянул маг в ее голове. — Я бы многое отдал за возможность побеседовать с ним. Мне очень жаль. И я так говорю не потому, что он был тебе другом и помощником. Мне даже нравилось, что железяка осмеливается мне дерзить. И кто теперь бросится защищать тебя, пока меня нет рядом?..»

— О чем ты?! Я-то дома, в безопасности, буду протирать пыль с книжных полок на пару с Беллой! А ты с переломанными ребрами собираешься в пустыне биться с огромным караваном! Точно тебе нужно волноваться за меня, а не наоборот?!

«Мы справимся, милая. Должны справиться!»

Валерия до сих пор не чувствовала себя хозяйкой в доме Андре — возможно, потому, что даже Белла, делившая с магом все последние шесть лет, не смела вторгаться в его пространство и менять порядок без очевидной необходимости. Оттого девушка проводила время в тех помещениях поместья, куда ей разрешалось ходить, когда она еще была работницей. Например, в библиотеке.

Валерия сидела на низкой асимметричной софе, подобрав под себя ноги. Колени придавил тяжелый каталог базовых заклинаний альянса с примерами самых распространенных подходов к созданию каждого. Ожидание выматывало. Дел по дому, в котором все будто замерло, находилось на пару часов максимум, и чужачка пыталась упражняться в магии. Но мысли непослушными обезьянками скакали по последним событиям и уносились далеко на север.

— К тебе визитер, — прокатился между высоких стеллажей с книгами голос Беллы.

Огнеголовая невольно вздрогнула, так и не привыкнув к тому, как беззвучно двигается темнокожая помощница ее супруга. Белла была одета в простое темное платье, верх которого скрывался под узким жакетом, скорее напоминающим военный мундир, и только украшенные цветами изящные пуговицы и тонкая золотая вышивка на манжетах чуть разбавляли его строгость.

— Ко мне? — удивленно переспросила девушка, понимая, что практически все, кто мог бы искать ее, сейчас слишком далеко.

— Это Мирада. Он уже не первый раз заходит в поисках тебя по просьбе Бернара.

Валерия вскочила так поспешно, что книга с громким хлопком упала на выложенный небольшими аккуратными плитками пол. Она хорошо помнила этого наемника, помогавшего им готовить порох, чтобы взорвать башню Вилдьера.

Средних лет асфир с короткой острой бородкой и хитрым прищуром ожидал ее в приемной. На удивление, на нем не было никаких отличительных знаков Рамбулат. Хотя можно было поспорить, что удобный дорожный китель скрывал множество интересных приспособлений и легкого оружия вроде метательных ножей или катара, замаскированного под пряжку. Увидев огнеголовую, Мирада почтительно встал и легко поклонился.

— Я рад, что наконец застал вас, но не застал хозяина, — произнес наемник вместо приветствия. — Мне было бы сложно объяснить господину Андре, почему вы должны отправиться в Санору без него.

— А мне объяснить сможете? — усмехнулась чужачка, и так зная ответ.

— И вам не смогу, — ответил хитрой улыбкой Мирада. — Собирайтесь, госпожа, мой хозяин давно ждет вас. Только этот визит должен максимально держаться в секрете, поэтому запаситесь временем, мы сделаем небольшой крюк. Все расходы и заботы о провизии дом Рамбулат берет на себя.

— Мы можем воспользоваться порталом альянса, — предложила девушка, опасаясь пропустить возвращение друзей.

— Повторю, что господин Бернар не хочет, чтобы кто-то был в курсе вашего визита в поместье Рамбулат.

— Единственное, что выдает мой визит, — это вы, Мирада. Но поскольку сегодня вы скорее сойдете за канцелярского служащего — проблем не будет. Благодаря господину Андре давно никто не осмеливается дознаваться о моих целях и сопровождающих.

Асфир кивнул. Уже через час они вошли в палаты северного отделения альянса. Узкая спираль раковины, ставшей основой этого высокого здания, смотрела в небо. Портал располагался на четвертом ярусе, куда приходилось подниматься по роскошной винтовой лестнице мимо множества одинаковых, вытянутых, подобно свечному пламени, дверей. Благодаря каплеобразным цветным окнам верхнего купола помещение заливал синеватый свет. От этого даже в самый знойный день воздух здесь казался необычно прохладным для пустыни. В Саноре же, наоборот, даже в дождливые дни было душно от красноватых пузатых ламп в золотой оправе и каменных ваз с благовониями, испускающих гибкий сладковатый дымок. Это — в сочетании с вычурной мебелью, обитой шелком, — делало школу альянса похожей на дом наслаждений, но Валерия чувствовала себя в восточном крыле куда комфортнее, чем в строгом и холодном во всех смыслах отделении Аданаара.

Выйдя на улицу, наемник провел чужачку узкими проулками в небольшое питейное заведение. Публика в такие места приходила под вечер, так что редкие посетители не обратили на устроившуюся в углу гостью никакого внимания. Девушка не успела допить стакан чересчур сладкого молодого вина, что поставил перед ней улыбчивый темнокожий юноша, как к ее круглому деревянному столику, спрятанному за гирляндами сушеного перца, вернулся Мирада.

— Ваша комната на третьем этаже во флигеле. Ожидайте там и никуда не ходите. Все необходимое там есть. Я отвечаю за вашу безопасность головой, она мне еще пригодится.

Толкнув дверь с разноцветными витражами, Валерия попала из коридора третьего этажа на заставленную цветочными горшками террасу. Между ними имелся небольшой выход на деревянный мостик, висящий над дорогой. Он вел в тесный, но высокий, как часовня, флигель дома. Здесь огнеголовая и провела следующие полдня, в основном разглядывая в окно прохожих.

— Мне все это не нравится, — говорил Андре в ее голове, обозревая вместе с ней шумную улицу Саноры. — Меня терзает ощущение, что тебя будто уносит от меня каким-то течением, контролировать которое я не в силах. И дело не только в расстоянии, хотя оно увеличивается тоже. Я боюсь совсем потерять тебя из виду. Нет… Даже скорее просто потерять тебя. Это не про смерть. Это что-то иное…

Валерия пыталась успокаивать супруга, но получалось неуклюже. Благодаря их соединенности легкий шлейф этого предчувствия улавливался ею тоже, и оно пуга́ло. Хотя, конечно, не так сильно, как то, что огромный караван действительно пришел к поселению лидов на рассвете. Ровно так, как видела Ивари. Изра рассказала, что поселение окружили и потребовали выдать шамана. Старуха вышла сама, чтобы указать путь, по которому отправился Гуннар — сет, что взял в жены лида и возит на юг товары со стоянок небольших племен.

— Но почему она не могла сказать им правду? — негодовала девушка, бросив обратно в стоящую на столе бронзовую вазу надкусанный фрукт.

— Иногда правда настолько похожа на ложь, что в нее никто не поверит, — с ноткой досады отвечал темный.

Они двигались все дальше на север. Красные скалы пустыни сменились серовато-зелеными степями с редкими и низкими деревьями, жмущимися к крупным камням, чтобы скрыться от беспощадных ветров. Чуть впереди Рина везла на своем хадау Ивари и что-то рассказывала, чуть наклонившись вперед. Волчица Хейя несла оставшееся отражение Изры и Ники. Он стеснялся проситься ехать с Андре, хотя и было видно, что ему того бы хотелось. Но темный решил остаться единственным наездником, чтобы в случае опасности ничто не мешало действовать быстро…

— Представь, — проговорил он, — Изра сказала бы, что слышала историю об одном шамане из далекого племени, служившем дому Омбран и продававшем им «вечный сон». Но вот незадача: говорят, он уже мертв, а историю ей рассказали детишки, которые уехали в направлении Тонгамар. Так что можете расслабиться…

Валерия в ответ только вздохнула и, встретившись глазами с неприятным прохожим, закрыла ставни из мелких реечек, перекрещенных по диагонали на манер решетки. Через них прекрасно обозревалась улица и небольшая площадь с колодцем, а смотрящий мог оставаться незамеченным.

Маг продолжил:

— Они хотят мести, а не правды. Им кажется, что жестокое наказание одних послужит уроком другим, но глупость здесь даже не столько в неправильном выборе жертвы, сколько в том, что лидам, в сущности, плевать друг на друга. Они кичатся своей древней культурой и тем, что, якобы, заботятся о своем народе. Да только если копнуть глубже, их племена не просто готовы разменять сотню-другую живых, чувствующих существ на какую-нибудь сомнительную идею, они могут переубивать друг друга из-за любой ерунды. Лиды переполнены страстями, ослепляющими их. Аскетичный образ жизни, который они считают лекарством от гнева, жадности, ревности, гордости или тщеславия, заставляет все это лишь накапливаться. И, конечно, при любой возможности подавленные чувства вырываются наружу страхом, вынуждающим травить своих благодетелей, страстью, заставляющей плавить мозги возлюбленному жестокими чарами, или яростью, которая требует крови, и неважно, есть ли смысл в том, чтобы ее проливать.

Разговор длился до тех пор, пока путникам не пришло время остановиться на очередную стоянку, чтобы передохнуть и заняться ранами, которые все еще терзали многих. Снова оставшись одна, Валерия забралась на кровать с найденной на полке книгой, но вскоре уснула. Ее сон прервало ощущение, что кто-то аккуратно накрывает ее. Девушка открыла глаза и повернулась. Солнце уже закатилось, и в комнате было темно. На круглом обеденном столе горела принесенная откуда-то масляная лампа. Ее теплый свет освещал половину лица гостя, присевшего на край кровати.

— Окно было открыто. Мне показалось, что тебе холодно, — произнес Бернар.

Тон его голоса не был похож на оправдания, но подобная заботливость казалась странной. Особенно учитывая, что их знакомство закончилось для чужачки разбитым лицом. Она села, кутаясь в наброшенный на нее плащ.

— Спасибо… — отозвалась она, невольно подмечая, что в полумраке он еще сильнее напоминает Филиппа.

— Маг снова затащил тебя в какую-то историю? — спросил он, в общем-то не ожидая ответа. И Валерия неожиданно поняла, что этот вопрос — лишь ширма, скрывающая что-то очень важное, очень трудное и болезненное. Глава дома наемников набирался сил или не знал, как начать… От этого осознания по ее телу пробежала ледяная волна, не позволяя больше дышать или шевелиться. Столь сильное волнение не могло не отобразиться на лице девушки, и Бернар, заметив его, не стал тянуть.

— Я хотел поговорить не столько о нем, сколько о ней… — Глаза Валерии округлились. — Да, все эти годы я не говорил о ней никому, ни единого слова. Филипп так ничего и не узнал о своей матери… И готов поклясться, что в моменты наших разногласий он думал, что это я убил ее… Но я бы скорее сам отрезал себе голову, чем посмел причинить ей боль. Моей Лои… Столько лет я не произносил вслух ее имя. Кажется, я скучаю по этой возможности… — Бернар еле уловимо улыбнулся. И в этом мимолетном движении губ было столько нежности и тепла, что любое, даже самое черствое сердце почувствовало бы, как сильно он любил ее. — Мы познакомились на имперском маскараде. Я не любитель подобных празднеств, но у Рамбулат там было одно важное дело. Мы разговорились случайно… и уже через час мне казалось, что я тону. Она ощущалась бескрайней водой, которую было не охватить и не измерить, в которую меня уносило, подобно маленькой лодочке. Я молился, чтобы лицо под маской оказалось не столь прекрасным, как ее ум и сердце. И она не спешила открывать себя… В самом конце, уходя, она обернулась и на мгновение сняла маску. Я был убит. Лоанна. Молодая императрица. Супруга Фарлата. Я бы не посмел, окажись она благородной и горделивой светской дамой, каковой ей положено было быть! Но Лои была хулиганкой и авантюристкой! Она из тех, кто прыгает в воду и только потом задумывается, кто может в ней водиться. Любовь охватила нас, как пламя сухую траву. И нам было не выбраться из нее, хотя оба понимали, что эта тайна навсегда должна остаться тайной. Молодой император, недавно взявший себе жену, показывал себя достойнейшим правителем. И вскройся обман супруги, да еще и со мной, это бы подорвало его репутацию в глазах народа. А мои наемники и вся ее многочисленная семья получили бы такого врага, пережить которого мало кому удалось бы. Да и у меня уже росло двое сыновей.

Когда Лоанна сказала, что ждет малыша, мы оба поняли, что развязка близко. Я поселился так, чтобы быть как можно ближе. В ночь, когда родился Филипп, лил дождь. Лил, не переставая. Словно специально пряча в шуме ее крики. Я был рядом. Я был первым, кто взял его на руки. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это мой сын, а не императора. Лои готовилась к этому. Она уговорила меня забрать его навсегда, только так можно было спасти ему жизнь. Фарлат бы не простил! Когда я уходил, Лоанна отдала мне древний амулет, что подарил ей император. Она давно хотела отдать его мне, зная, чем я занимаюсь, потому заказала точную копию. Я обещал, что однажды, когда Филипп будет способен понять, я расскажу ему все и подарю то единственное, что у меня от нее осталось… — Бернар замолк. Девушке казалось, что вся Санора слышит, как колотится в груди ее сердце. — Утром объявили, что императрица упала с балкона своих покоев, унеся с собой жизнь первенца императора. Я не знаю, сама она оборвала свою жизнь или это дело рук Фарлата. И никогда не узнаю. Теперь ты понимаешь, почему я никому и никогда не говорил о том, кто она? — Валерия, сцепившая до онемения пальцы рук и еле удерживающая в глазах слезы, закивала. — Он не наемник, он принц. Его место во дворце. Поэтому я хотел, чтобы он жил в Дамирате, вкушал плоды высшего света, и брак с Викторией не был попыткой избавиться от него. Я просто хотел вернуть то, что принадлежало ему по праву. Но если бы он узнал хоть что-то, то вцепился бы в эту ниточку и размотал весь клубок. И с его горячностью… — глава дома Рамбулат вздохнул. — Моя жена приняла малыша достойно и воспитывала если не как собственного ребенка, то как осиротевшего племянника. Сильвит знала, на что шла, и моих бесчисленных любовниц воспринимала с тем же спокойствием, как очередной бокал вина. Она решила, что одна из санорских шлюх понесла от меня, в том, что я забрал мальчика себе, видела даже некоторое благородство и испытывала к Филиппу скорее жалость, нежели ревность. И все это время наблюдая за тем, как он растет, я ощущал, что Лои незримо продолжает жить в нем. Поэтому, несмотря ни на что, я так любил его, так дорожил им. Мне жаль, что он ушел, так и не узнав, как много значил для меня. Что все это время я хранил секрет лишь потому, что заботился о нашем с Лои сыне. И теперь, пожалуйста, пойми меня правильно, осталась только ты… Его любовь такая же горячая и безысходная, какой была моя. И ты, готовая пройти сквозь любые преграды, по-своему честная, по-своему обманщица… Я смотрю на тебя и вижу себя, Филиппа, Лои… Если тебя не станет, то будто и она исчезнет совсем. Эта история закончится… А я хочу, чтобы она жила! Тем более… Ты так похожа…

Бернар залез под воротник отделанной серебром темно-синей рубахи и вытащил блестящий кулон на тонкой цепочке. Девушка ахнула, без труда узнав его.

— Амулет Асуры… — прошептала она. — Точно такой же, с каким не расстается император…

— Я даже не удивлюсь, если Фарлат тоже хранит его не ради защиты. И все же. С учетом того, кто твой избранник, эта вещица может очень пригодиться. Она действительно работает. Я не раз проверял это на себе. Особенно когда старый знакомый пытается ударить тебя в спину…

— Нет, господин Бернар, я не могу, не имею права…

Но пожилой сет просто протянул руки и надел ей на шею амулет, напоминающий перекрещенные языки пламени.

— Мне будет спокойнее, если он останется у тебя. Только прошу — будь осторожна. Если император узнает, то наверняка очень заинтересуется. А теперь прощай. Мирада прибудет через четверть часа и проводит тебя.

Девушка, оставшаяся сидеть в тишине и относительной темноте, все еще переживала остатки впечатлений о рассказанной отцом Филиппа истории. Ей хотелось закричать так громко, чтобы белокурый принц, всю жизнь страдавший от этой тайны, услышал ее, где бы сейчас ни находилась его душа. Но вместо этого она подняла на ладони амулет, чуть мерцающий теплым светом, и на одно короткое мгновение ощутила нечто похожее на чувство, возникающее, когда в толпе мелькает лицо старого друга. Будто в каком-то непостижимо далеком прошлом она уже держала его с благодарностью.

Через три четверти часа в дальнем углу комнаты открылась низкая дверца, которая сошла бы за вход в кладовую, и из нее появился наемник. Оказалось, что из флигеля можно было попасть на задний двор и выйти в узкий переулок. Пройдя несколько домов, они остановились в проеме между высоким забором и рядом домов, стоящих стена к стене. Мирада пытался уговорить Валерию отправиться караваном, но та настаивала на портале альянса. Вдруг сверху на ее спутника спустилась вспышка желтого света. Наемник бросился вперед и в сторону, сбивая с ног чужачку. Будто из земли выросло еще четверо воинов, окружая их. Асфир успел справиться с одним, но маги, шедшие за спинами воинов, быстро прекратили борьбу. Валерии зажали рот и потащили куда-то в сторону. Мирада же остался недвижимо лежать в переулке. Убывающая луна отразилась в луже крови.

Девушку проволочили пару коротких улиц и втолкнули в какой-то дом. Один из магов выбросил из руки шары света и те, образовав круг за спинами присутствующих, озарили комнату тревожным сиянием. Валерия смотрела, не отрываясь, пытаясь угадать лицо сквозь темноту капюшона. Маг, заметив ее внимание, довольно скинул его. Темная с синевой кожа, коротко стриженные, торчащие в беспорядке черные волосы и холодные лукавые глаза. Давно чужачка не переживала столько жгучей злости, уже почти искренней ненависти, такой контрастирующей с только что рассказанной Бернаром историей. Как странно и нелепо, что убийца его сына был так близко и схватил ее именно сейчас!

— Вилдьер слабак, — злорадно произнес Дамейра. — За что только мой лорд так добр к нему? Не смог справиться с такой легкой задачей!

Рука, закрывавшая девушке рот, разжалась.

— Ты покойник, Дамейра!!! Ты это понимаешь? Бернар не простит тебе убийство Филиппа!!!

— Мы все покойники, Асура. Остальное — вопрос времени. И твое время пришло!

Молодой тальмер начал рисовать перед собой символы. Дрожание воздуха между ними могло означать лишь одно — открытие портала в другой мир. Валерия попыталась закричать, но ее тут же скрутили сильнее прежнего. Все явно чего-то ждали. Наконец вибрирующее пространство мигнуло алым и наполнилось чем-то неясно-мутным и плотным. Эта призрачная материя, если приглядеться, слоилась и расходилась во все стороны, подобно зеркальному коридору.

— Добро пожаловать на Сакарин, Асура! Только тебе не придется долго гостить там…

Пленители в плащах злобно загоготали и потащили девушку к порталу. Она пыталась визжать и упираться, но шансов не было. И лишь в ту секунду, когда ее окатил сильный порыв ветра, истинный ужас заполнил все ее существо. Она помнила его, этот особенный ветер. Ужас принесла мысль не о Сакарин, а о полном переходе, который начисто сотрет ее из памяти Адаламена, из памяти Андре… Уже влетая в засасывающее пространство, Валерия попыталась коснуться его сознания. Где-то ужасно далеко, подобно крошечной звезде на небосклоне, она в последний раз почувствовала его — и браслет на руке со звоном разлетелся. Обнаженное тело врезалось в твердую мокрую землю и прокатилось по ней кубарем. Чьи-то сильные руки тут же схватили девушку за волосы и заставили подняться — в новом мире ее встретили двое явно недружелюбно настроенных мужчин. Но чужачка лишь повторяла имя Андре, оплакивая в его лице всех, кого любила, всех, кто забудет ее навсегда.

Тот, что стоял чуть в стороне, подошел ближе, грубо взял Валерию за подбородок и повернул к себе заплаканное лицо. Она заставила себя сфокусироваться на реальности сквозь раздирающие ее чувства — и грубость пленителей очень этому способствовала. Через застилающие глаза слезы проступило лицо, вполне сошедшее бы за человеческое, если бы не пугающее фиолетовое свечение в зрачках необычно крупных глаз и небольшие рога среди колышущихся на ветру светлых прядей.

— Давай закончим с ней поскорее и уберемся отсюда, — прохрипел второй и перехватил чужачку за шею. — Ненавижу эти гнилые болота и всю эту дрянь. Вдруг прилив начнется, вообще будет не выбраться.

— Какой прилив, Нирнат?! — оскалился второй. — До него еще ночей пятнадцать! Но я тоже не хочу здесь торчать.

Он замахнулся рукой, наливающейся светом. Валерия закричала и зажмурилась, но удара не последовало — она лишь ослепла от яркой вспышки и вселенная вокруг дернулась. Девушка снова обнаружила себя на мокрой и обжигающе холодной траве. Двое сакаринских магов тоже были отброшены в сторону, но ловко вскочили на ноги. Теперь их лица окрасила настороженность. Второй, явно старше первого, длинноволосый и почти седой, метнул в ее сторону фиолетовую волну, но та будто обогнула Валерию с обеих сторон и с треском повалила растительность за ее спиной. Тогда другой открыл рот и из него вырвался темный рой. Девушка закрылась руками, продолжая кричать, но через несколько мгновений поняла, что сгустившиеся над ней магические насекомые будто бьются в невидимый купол, одно за другим падая в высокую траву.

— Что за дерьмо?! — заорал маг. — Мы так не договаривались!

— Проклятые иномирцы! — ревел второй. — Давай просто бросим ее тут! Все равно она долго не протянет на болотах стопы.

Сквозь кишащий вокруг черный рой чужачка видела, как начал подниматься полупрозрачный купол, край которого горел все тем же холодным огнем. Под ним оказался корабль, стоящий на четырех мощных лапах. Чуть вытянутая кабина, на которую будто плеснули расплавленное стекло, вспыхнула и над ней разошлись в четыре стороны высокие балки, держащие лопасти. Аппарат, забрав магов, со свистящим шумом поднялся в воздух и, полоснув светом по болотам, умчался куда-то в бесконечно высокие горы, окружавшие небольшое плато.

Пока пленившие Валерию магические твари постепенно иссякали, девушка сидела, обхватив руками колени, и судорожно соображала, что делать дальше. Ее трясло от холода. Воздух был влажный, трава резала ноги. Плотную темноту уходящего далеко вверх ущелья разбавляли лишь какие-то слегка светившиеся растения. Наконец она встала и попыталась стереть с себя куски мокрой грязи, от которых, как ей казалось, становилось еще холоднее. И вдруг заметила, что на шее как ни в чем не бывало болтается подаренный Бернаром амулет. Только он, с его неведомой силой, прошел сквозь портал.

— Если когда-нибудь повезет снова выбраться на Адаламен, упаду в ноги Бернару, — пробормотала она и зажгла маленький огонек на ладони. Каково же было ее удивление, когда тот внезапно приобрел тот же фиолетовый оттенок, что и магия рогатых? Хотя… трансформация магии после перехода волновала чужачку сейчас гораздо меньше, чем парализующий тело холод. Она осмотрела полегшие от ударной волны растения. Некоторые имели широкие и плотные листья, ворсистые с внутренней стороны. Она попробовала обернуть ими ноги и обвязать сверху гибкой лозой, но конструкция держалась плохо. Немного поприседав и попрыгав, пытаясь согреться, девушка заметила, что один из давно вывороченных кем-то, сильно подгнивших пней имеет длинные гибкие корни. Валерия кое-как оторвала несколько и, связав ими пучки длинной травы, получила что-то вроде юбки, только надела ее не на бедра, а на плечи. Стебли царапали кожу, она горела от холода и чесалась от мелких ранок. На согреться эта одежда, конечно, не тянула, но ее хватило, чтобы начать хоть как-то соображать. Остальные корни и кора с пня тут же превратились в небольшой костер. Повиснув над ним, чужачка пыталась успокоить себя мыслью, что главное — дотянуть до утра, а там она найдет дорогу к ближайшему поселению. Ведь если Вилдьер говорил правду, то любые ветви и лучи, будучи горными трещинами, должны сужаться с одной стороны и расширяться с другой. А оазисы располагались именно на расширениях.

Еще пару часов она занималась тем, что пыталась найти сухие дрова, и обнаружила, что вокруг действительно болота, густо заросшие совершенно незнакомыми растениями. Пытаясь выкрутить из хлюпающего грунта какой-то колючий ствол, девушка услышала чересчур массивный «плюх» в воде. Мысль о зубастой многоножке, пытавшейся отгрызть ей ногу в прошлый визит на Сакарин, заставила Валерию замереть и создать потрескивающий молниями шар. От потраченных на магию усилий ее начинало мутить. Вряд ли она сможет создать больше двух-трех таких снарядов… Вокруг снова все замерло. Еще через час огнеголовая была вынуждена признать, что проводит в поисках сухих дров больше времени, чем у костра, и уходит все дальше. Стало быть, смысла в нем не так много. А пламя мешает глазам привыкнуть к темноте и ориентироваться в пространстве без магии.

Она дождалась, пока остаток дров прогорит, собрала букет из колючих веток со слабо фосфоресцирующими ягодами и, оценив ужасно далекую полоску неба, пошла в ту сторону, которая показалась ей чуть шире. Конечно, это могло быть временное расширение. Но куда-то в любом случае нужно было идти.

На родине Валерии было много болот. Настоящих, огромных, простирающихся на многие километры. Именно на них можно было насобирать здоровенных грибов или спелейших ягод, потому что не каждый рискнет туда сунуться. В детстве неприлично худая, Лера была достаточно легкой, чтобы не проваливаться сразу. Этих нескольких секунд хватало, чтобы почувствовать, как огромный пласт перепутанной травы начинает постепенно уходить вниз, и заметить кочки и островки вокруг небольших деревцев, которые остаются неподвижными или тонут медленнее. Прыгая по ним, можно было уйти очень далеко. Неподвижность и разнообразие болот всегда казались ей красивыми. Раньше. Но в данный момент она не была рада вспомнить былые ощущения, когда земля, булькая и потрескивая, проседала под босыми ногами, погружая ее в ледяную воду минимум по щиколотку, а то и до колена. Глаза так и не привыкли к темноте достаточно, чтобы различать кочки, стоящие дальше, чем в метре-двух. Букет тоже пришлось выбросить, ибо требовалось две руки, чтобы цепляться за растения. Наконец девушка добралась до изогнутого дугой дерева и села на нем отдышаться.

— Заклинание следования! — аж вскрикнула она. — Точно! Вот что мне нужно, я как раз хотела попробовать сделать его перед приходом Мирады…

Образ наемника, лежащего в неестественной позе там, в кривом санорском переулке, тут же растворил ее радость.

«Следование» лучше всего было создавать из воспоминаний привязанности и гордости. С учетом того, что несколько часов назад она потеряла все, с привязанностью проблем не было. А вот над воспоминаниями гордости пришлось потрудиться. Сложно почувствовать что-то подобное, сидя вымазанной черти в чем посреди болот и не зная, сожрут тебя в следующий момент или ты сама набросишься на любое живое существо оттого, что желудок от голода давно прилип к позвоночнику.

«Чтоб я еще когда-нибудь решила, что поем потом!» — ругала она себя в шутку.

Наконец Валерия выудила из памяти старые издевки и подтрунивания Андре. Это было как раз то, что нужно. Ей плохо давался символический алфавит, буквы казались слишком похожими друг на друга, поэтому чужачка просто усилием воли создавала образ, а потом как бы натягивала его на эмоциональные переживания. В определенный момент появлялось ощущение, что ни то, ни другое уже полностью тебе не принадлежит. Когда-то в разговорах с Марко она приводила в пример игрушечный кораблик, пущенный по реке. Тот момент, когда чувствуешь, что уже вода держит его, а не ты. И отпускаешь пальцы. Благодаря этому образу магия отсоединялась от ее сознания и выходила в реальность. И вот перед ней задрожал небольшой шар света. Девушка подвинула его выше над головой и провела незримую мысленную нить от левого плеча к нему. И стоило ей подняться, огонек послушно взмыл вверх тоже.

— Отлично! — похвалила сама себя огнеголовая и двинулась дальше.

Вспомнить бы, когда она последний раз так радовалась первым признакам зари. Наверное, где-то солнце уже высоко, но в такое глубокое ущелье оно полноценно заглянет ближе к полудню. Однако уже сейчас можно было заметить, что на горе есть множество выступов и некоторые из них вполне сойдут за тропинки. Еще немного рассветет — и можно попробовать подобраться ближе.

— Вот животные же понимают как-то по запаху, что можно есть, а что нет, — рассуждала Валерия вслух. То ли ей становилось спокойнее от звука собственного голоса, то ли где-то пряталась надежда, что ее могут услышать. — Вот бы и у людей не до конца атрофировались эти рефлексы!

Девушка остановилась на более-менее широком участке суши и отыскала вездесущие кусты, мерцающие зеленоватым светом. Хотя бы потому, что их найти было проще всего. Раздавив пальцами одну из ягод, она попробовала синеватую студенистую мякоть кончиком языка и тут же начала отплевываться. От жуткой горечи язык онемел. Пришлось зачерпнуть воды из собственного недавнего следа и прополоскать рот. Вторая попытка была немногим лучше. Плотные стебли, казавшиеся такими сочными, на вкус напоминали мыло. В конце концов то, что действительно воспринималось аппетитным, отыскалось именно по запаху. В широких листьях полутораметрового растения прятались плоды, по две-три штуки в ряд. Темно-коричневая кожура была скользкой и плотной, но даже камень поддался бы упорству чужачки. Зернистое и чуть сладковатое содержимое с мелкими косточками напоминало переваренную картошку, но пока огнеголовая ела, казалось, что планета под ее ногами перестала вращаться.

Снова наклонившись к земле, чтобы попить, девушка краем глаза заметила шевеление веток. Прислушавшись и присмотревшись, она убедилась, что внизу ветра нет. Сильно выше — да. Но не здесь. Слишком низко и плотная растительность. Валерия встала и сделала несколько аккуратных шагов в сторону, чтобы лучше рассмотреть это место. И тут ее словно кипятком окатило. Обросший мхом кривой и толстый ствол, из которого расходились три голые ветки, вдруг развернулся и посмотрел на нее недружелюбными ярко-зелеными глазами. Огнеголовая чужачка закричала — и болотное чудовище, словно отражение в зеркале, точно так же открыло рот и вскинуло вверх конечности. Только вот рот этот мог без труда заглотить табурет, а конечностей было как минимум шесть. Еще сколько-то явно оставались под водой.

Валерия бросилась бежать в сторону горы, чувствуя, как приподнимается под ногами грунт вместо того, чтобы уходить вниз. Скоро стало понятно, почему. Гигантский червь пронырнул под толщей растений и, с треском разрывая поверхность болота, снова возник на ее пути. Сама поражаясь своей скорости, девушка швырнула в клацающую желтыми зубами морду жужжащий молниями шар и, не глядя на результат, продолжила удирать. Ближе к каменистому склону переломанные деревья лежали буквально друг на друге, видимо, они росли выше и падали вниз. Бежать по ним было менее удобно, но появился шанс забраться выше по склону — и надежда, что омерзительный житель болот за ней не полезет. Но разъяренный ударом червь поднялся на несколько метров из воды и обрушился на скопление поваленных деревьев, по которым, торопясь изо всех сил, карабкалась Валерия. Гнилое дерево затрещало под его весом и начало оседать. Однако чужачка успела вцепиться в свисающий кустарник. Упираясь ногами в скалу, она подтянулась и забралась на небольшое плато.

Девушка бросилась прочь от края, куда-то через валуны и кусты, и бежала, пока дыхание от усталости не стало невыносимо болезненным. На небольшом пятачке с удивительно мягкой и невысокой травой Валерия упала на колени и, откашлявшись, замерла. Ее сознания коснулся звук, показавшийся таким странным на фоне всего происходящего… Она не сразу поняла, что странность заключалась в мелодичности и красоте. Где-то выше, на одном из выступов скалы, пела птица.

Чужачка почувствовала, как кружится голова. То ли усталость начала брать верх, то ли не выдерживали нервы, но вдруг эти прекрасные звуки заставили ее смириться и принять происходящее. Она легла в траву и, тяжело дыша, просто слушала птичьи переливы, такие сладкие и мирные. В детстве ей хотелось уснуть в лесу под пение птиц, но кто пробовал сделать это, знает, как много насекомых тут же вылезают из травы, начинают щекотать тебя везде или, того хуже, кусать. Сейчас же никто не кусался и не ползал. Или замерзшее и ободранное со всех сторон тело уже не чувствовало этого.

Она закрыла глаза и провалилась в липкие сны о далеком лете, пахнущем земляникой и травинкой, которую держишь во рту.

Николас с восхищением смотрел в темно-коричневые глаза Камариса — хадау, который обычно нес Андре. А зверь с интересом заглядывал в черные, как он сам, глаза мальчика. Руки Ники скользили по лоснящейся шкуре. Он видел хадау в далеком детстве, помнил их особенный запах. Его сложно было определить как «вкусный» или «невкусный», но сейчас он казался приятным, навевая воспоминания о матери. Конечно, пираты сняли с пойманных животных все украшения, и те, стоя на привязи, желали драки, а не общения. Мальчику было тогда меньше, чем сейчас Ивари. Мама сняла с шеи собственные деревянные бусы и протянула зверю. Она просила не гневаться на них, и хадау позволил маленькой детской ручке потрогать его вытянутую морду. Она была теплой и пахла точно так же…

— Какое твое любимое украшение? — спросил Николас.

Зверь задумчиво приподнял голову к затянутому облаками небу и потом опустил ее так низко, чтобы мальчик смог разглядеть крошечное колечко на самом конце угольно-черного рога. Чистейшее серебро было инкрустировано редкими темно-синими камнями, поверхность кольца покрывал сложный, полный изящества рисунок.

— У меня никогда не было ничего столь красивого! — искренне признался Ники. — Но однажды я вырасту и смогу дарить такие подарки. Господину Андре, Рине или тебе.

Камарис коротко выдохнул воздух, этот звук очень напоминал беззлобную усмешку.

— Хочешь поехать с нами? — раздался сзади голос темного.

— Конечно! — просиял мальчик. Сильные руки тут же подняли его вверх, усаживая на загривок зверя. Маг сел сзади, и они снова тронулись в путь.

— Почему вы хотите помочь Гуннару? — наконец осмелился спросить Николас.

— Потому что он невиновен. Хотя есть и другая причина, по которой мы едем на Север. В ящиках, что везет караван, спят наши друзья. Как бы то ни было, любой из этих причин достаточно, чтобы не повернуть назад.

— Шаманка считает, что все в мире — сделка. Никто ничего не делает просто так. Она убедила меня, что корысть — это как инстинкт, мы рождаемся с ней, чтобы выживать. Что я не просто так хотел помочь Филиппу, а желал стать как он, желал лучшей жизни, лучших возможностей. И скорее всего, это правда… — Он опустил глаза и машинально погладил Камариса по движущейся при беге шее. — Чего же хотите вы?

— Большинство живут и мыслят в той системе координат, в которой привыкли. Выход за эти границы кажется невозможным. Ум легко подбирает любые объяснения, лишь бы не преступать пределы устоявшейся удобной модели. Это, ммм… энергозатратно. А мой пример не уложится в систему Изры. Я не знаю, за чем именно духи ведут меня. Помощь друзьям, бесспорно, порадует сердце, но может стоить жизни другим друзьям. Однако я бросаю то, чем был занят, и иду…

Мальчик умолк, размышляя над услышанным. У него не было оснований верить магу, но в течение всей истории их знакомства господин Андре будто каждый раз давал ему взаймы, не спрашивая, когда тот вернет долг. И вскоре такая возможность обязательно подворачивалась. Они познакомились, когда темный спас Ники жизнь, что чуть не стоило ему своей. Но если бы мальчик не помог пришедшим на спасение друзьям мага, тот до сих пор бы оставался погребенным заживо. Похоже на сделку — и вместе с тем нет. Возможно, Ники когда-нибудь поймет, почему этот темный опять возник на его пути так вовремя, а те, кто торопились к предавшему лидов шаману, — опоздали.

— А что вы делали около Тонгамар? — снова задал вопрос Ники, немного выждав для приличия.

— У подножья находится вход в еще один огромный мир. Такой же большой, как и наш. И там живет некто Альхан, он заставляет умирать земли Адаламена. Отравленные ветра — одно из его творений. Я ищу способ остановить его.

— Тогда почему вы планировали повернуть назад, не дойдя до горы?

— С нами к Тонгамар шел еще один воин. Древнее творение дома Ксар. — Черные глаза спутника восхищенно блеснули. — Через него с нами на связь вышел мой старый враг и учитель. Он служит Альхану, но жаждет предать его. Вилдьер рассказал, что ждет нас по ту сторону огненной горы, и предложил сделку. Они с Изрой из одного теста… Это его слугам шаман вашего племени продавал «вечный сон».

— И вы хотите довериться ему?! — изумился Николас.

— Ну вы же согласились взять в союзники шаманку, оценив свои шансы. Мы тоже оценили свои и поняли, что для победы нам потребуются сильные союзники. Осталось только выяснить, каковы его условия.

Ники подумал, что северные степи, еще недавно такие опасные и неприветливые, кажутся куда уютнее, когда за спиной кто-то столь сильный, как господин Андре. Это добавило убедительности словам мага.

— А где это создание дома Ксар? — полюбопытствовал мальчик.

— После того как мы закончили беседу, мой старый друг уничтожил его.

Рина, ехавшая впереди, заставила своего хадау сбавить темп и, поравнявшись с магом, сообщила, что чувствует запах дыма по ветру. Это значило, что впереди сделал стоянку достаточно большой караван, которому потребовалось несколько костров.

Друзья остановились и собрались в круг. Николас присел на небольшой плоский камень и обвел всех взглядом. Ива, как обычно, залезла белой кайре на колени и увлеклась изучением пуговиц ее плаща. Молчаливый Кит, сложивший лапы на груди, стоял у сестры за спиной. Марко, чуть сутулый, вечно с бардаком на голове, потому что не имел привычки собирать волосы в прическу, оперся на посох, который теперь носил с трепетом и достоинством. Отражение Изры спустилось с волчицы и застыло, уставившись отрешенным взглядом в пустоту. Хейя же улеглась, положив морду на сильные лапы. Мальчику казалось, что она то ли грустит, то ли чувствует неладное.

— Почему мы остановились? — спросила Рина. — Разве нам не стоит поторапливаться, чтобы обойти стороной караван и добраться до Гуннара раньше их?

— Помощь Гуннару заключается в том, чтобы остановить караван, идущий по его следу. Сам он для этого не требуется.

Лица присутствующих вытянулись.

— Отряд моих отражений спешит на помощь караванщику, лидам, а не участвовать в твоей сомнительной игре, темный! — прохрипела Изра.

Андре снял со спины своего хадау дорожную сумку и начал что-то в ней искать. Не отвлекаясь от своего занятия, он ответил:

— Я могу оборачиваться демоном, Изра. Именно за эту особенность Каур, шаман племени, живущего в Долине небесных папоротников, пленил меня «вечным сном» и хотел похоронить в своей пещере. И если Гуннар, зная меня достаточно хорошо, еще мог бы поверить, что я не причиню зла жителям Адаламена, то остальные лиды, идущие с его караваном, в лучшем случае бросятся врассыпную, а в худшем объединятся со своими противниками в желании расправиться с чудовищем. — Обычно каменное, лицо старухи отразило нечто среднее между удивлением и сомнением. — А между тем выпустить демона — это единственный шанс справиться со столь сильным противником. Кроме того, моя тайна должна остаться тайной. Еще хотя бы какое-то время…

— Простите, учитель, но господин Гуннар живет на этой земле побольше вашего и видел немало, — Марко пытался сделать свой голос твердым, но в нем все равно читался ужас от того, что он и правда посмел это сказать. — Может быть, вы позволите ему самому принять решение за себя и тех, кто с ним в одной упряжке?!

Маг с интересом посмотрел на ученика.

— Хорошо, — внезапно согласился он. — Тогда предлагаю поступить так: Рина отправится с Николасом и Ивари за Гуннаром, чтобы предупредить его обо всем. А мы останемся ждать отражения Изры и наблюдать за караваном. Если он тронется, то мы пойдем следом. Узнаем его порядки, сильные и слабые стороны…

— А если я превращусь в зверя? — с недоверием прорычал Кит.

— Значит, будешь глубоко дышать и пытаться расслабиться, чтобы этого не произошло! Я не отпущу их одних, но Марко нужен мне здесь! — Рогатому кайру это явно не понравилось, но спорить он не стал. — Ну что, давайте живее! Вам придется сделать крюк, чтобы остаться не замеченными с высоких лодо. Рина и Ивари поедут на хадау, а тебя, Николас, понесет Хейя.

Волчица подняла морду и устало посмотрела на мага.

— А как мы потом найдем вас? Вы наверняка не останетесь сидеть на том же месте! — мальчик чувствовал, что от волнения его тело стало легким, а пальцы ледяными.

— Хейя уже хорошо выучила наш запах. Она найдет нас, да, девочка? — темный опустился на корточки и потрепал зверя по жесткой шерсти. Волчица глянула ему в глаза и поднялась на все четыре лапы, готовая снова отправляться в путь.

Маг достал из своей сумки пергамент, начертил на нем круг и два символа один под другим. Затем поводил над ним пальцем — и на бумагу опустились еще несколько золотистых букв. Этот свиток был выдан друзьям вместе с зельями. Если им придется прятаться, надо будет нарисовать на земле круг, повторить в центре символы и перевернуть над ними бумагу рисунком вниз. Все, что окажется в этот момент в круге, станет на несколько часов неразличимо для взгляда тех, кто находится вне его. На том маг потрепал по плечу Рину, обнял мальчика и коснулся губами заживающего лба Ивари.

Когда силуэты хадау и волчицы растаяли на горизонте, маг повернулся к ученику.

— Спасибо, Марко! Во-первых, за честность, а во-вторых, за то, что подкинул повод отправить их в безопасное место! Жаль, конечно, что пришлось отпустить с ними Рину.

— Да вы шутите! — всплеснул руками асфир.

— Нисколько! Пойми, им не надо видеть это. Они и так уже прожили не по возрасту тяжелую и страшную жизнь. И почти наверняка Николас бы бросился в бой тоже. Я даже не знаю, чем это закончится для тебя, а для него тем более. Если бы я мог, то пошел бы туда один!

— В том-то и дело, господин Андре! Когда же вы поймете, что мы нужны вам так же сильно, как и вы нам!!!

Ветер, словно бы поднятый его словами, жаром в его сердце, пронесся над поляной, подбрасывая вверх волосы и полы их плащей.

— Я давно это понял, Марко… — тепло улыбнулся маг. — Для меня нет никого дороже, чем вы с Риной. Ну… Разве что моя Белла…

День выдался пасмурным, и начинающиеся сумерки делали все серым и плоским. Мир без теней всегда кажется немного искусственным. Отражения Изры должны были прийти ночью. До этого времени требовалось обзавестись хорошим планом. Действительно хорошим, ибо сейчас их было трое против более чем полусотни бойцов, в том числе лучников. К счастью, лиды не выносили магов, что давало массу преимуществ. Невидимые, Андре и Марко беззвучно парили над восемью гружеными лодо, пересчитывая солдат и запоминая каждую мелочь.

Обвешанные тюками и ящиками звери стояли кругом, образуя восемь смотровых башен. Наверху дежурило по несколько солдат, обозревающих степь во все стороны. Сколько-то оставалось внутри панцирей, и подсчитать точное их число не представлялось возможным, ибо лиды, стараясь прятать тела и лица, были сложно различимы даже вблизи. В центре хоровода лодо горело несколько костров, где готовили еду и отдыхали. Хозяина каравана определить не получилось, а вот основных командиров охраны — не составляло труда. Крепкие воины, достаточно взрослые, чтобы иметь хороший опыт, но еще полные сил. Такую охрану могли позволить себе разве что перевозчики драгоценных камней и прочие элитные караваны. Могло статься, что сохранение тайны «вечного сна» — лишь повод, чтобы убрать конкурентов, торгующих с югом. От этой мысли Андре стало особенно тошно. Хотя при такой мотивации будет даже легче сделать то, что они с Марко собирались.

— Ты помнишь, как пользоваться мечами? — спросил темный, вернувшись в лагерь. — Кажется, Филипп когда-то учил тебя.

— Занятий было немного, — честно признался асфир. — Все же маг из меня куда лучше, чем боец.

— Не поспоришь… — нахмурился учитель. — А ты, Кит?

— Умею, но предпочитаю древковое оружие. Твой посох, кстати, очень мне нравится. Лезвие отлично встроено в древко, легкое, не мешает, а качество стали выше всех похвал. Такое легко прослужит сотню лет. И что это за порода дерева? Я бы подумал, что целзи, видел разок у одного караванщика кусок, но их почти не осталось на Адаламене.

— Этот посох был изготовлен около трех столетий назад по заказу великого мага. Целзи тогда часто можно было встретить в центральной части континента. Вилдьер… подарил мне его.

Слово «подарил» отдавало таким колючим холодом, что никто бы не решился лезть с расспросами. Между тем маг снова взял дорожную сумку и вытащил из нее длинный сверток. Но стоило ткани обнажить содержимое, лицо Андре застыло в немом недоумении.

— Какого… — только и успел прорычать он, но остаток фразы потонул в хохоте. Кайр впервые за все их путешествие залился таким громким смехом, что Марко пришлось зашикать на него. Зверь закрыл лапами пасть, повалился набок и продолжил ржать, взрывая землю кончиками рогов.

— Да твое выражение лица, темный, хочется спеть!!! — выдавил сквозь смех Кит и, сотрясаясь всем телом, перекатился на другой бок.

— Да когда эта тварь блохастая только успела?!

— Прощание с детишками было таким трогательным, что даже если бы Рина начала танцевать голышом у тебя за спиной — никто бы не заметил, — ответил кайр, садясь и вытирая лапой глаза.

— Хорошо, что она взяла меч Дианы, а не «Любовников».

— Это мечи Кебеллы? — перебила их шаманка, садясь на землю напротив мага.

Узловатые пальцы старухи, украшенные деревянными и металлическими кольцами, заскользили по длинному лезвию старинного клинка, рукоять которого заканчивалась лицом женщины. Идущие золотой волной, ее волосы оплетали эфес и гарду, спускаясь на дол.

— Опасно доверять их безумцу… — сверкнула глазами Изра.

— Боюсь, что в этом бою здравым рассудком сможет похвастаться лишь Марко, но он, похоже, не хочет их брать.

— Да я ими сам зарублюсь нечаянно, еще до лагеря не дойдя! — поежился асфир, вспоминая, как когда-то Филипп чуть не прирезал Андре этими мечами.

— Я и так за себя не отвечаю, а с ними и подавно… — подтвердил Кит, поймав взгляд Андре.

— Ладно… Ты умеешь пользоваться оружием, Изра?

— Все, чем владела Кебелла, теперь принадлежит мне.

— И дурной характер тоже?

— Нет, дурной характер у меня свой! — сипло усмехнулась шаманка и, взяв один из мечей, сделала несколько впечатляющих махов в воздухе.

— Смотри не рассыпься… — прокомментировал Андре, достал из сумки пустой пергамент и начал рисовать схему окрестностей и стоянки каравана.

— Как ты его терпишь? — тихо спросил Кит, наклонившись к молодому магу.

— У меня давно иммунитет…

Стемнело. Изра предупредила, что отражения на подходе. Андре, выпив зелье, принял образ караванщика-асфира, которым часто пользовался, чтобы скрыть свое участие в некоторых делах императора. Выбритая с двух сторон голова, черные спутанные волосы, небрежно собранные в хвост, грубый платок, покрывающий плечи, и массивные деревянные украшения на запястьях и в широких у основания ушах делали его неотличимым от большинства южных жителей, торгующих на севере Адаламена. Маг сел на землю. Пальцы одной руки удерживали тонкую кисточку, вторую он поднял перед собой раскрытой ладонью к небу. Его глаза были закрыты, лицо спокойно. И вдруг Марко увидел, что над углублением ладони в воздухе появилось еле заметное светлое марево. Оно сгущалось, источая все более отчетливое неяркое свечение. И из этого облака капля за каплей начал падать белый священный нектар. Асфир видел его только раз — в ту ночь, когда священные деревья Тала благословили его учителя, сделав хранителем своей силы. Даже будучи магом, Марко мог с уверенностью назвать происходящее чудом.

Не открывая глаз, Андре обмакнул кисть в крошечную сияющую лужицу, накопившуюся в ладони, и поставил точку в центр лба. Из нее рука темного начала выводить изящные вензеля и знаки — тот самый язык, на котором боги асфиров пели хранителям свои песни. Еще мгновение — и мага украсила белая, мерцающая в ночи диадема из таинственных знаков от виска до виска. Он открыл глаза и продолжил на предплечье. Нарисовав три толстых браслета, он подозвал к себе ученика — и тот, затаив дыхание, почувствовал, что с прикосновением кисти ему под кожу проникают частицы чего-то непостижимого и всепронизывающего. Попадая в кровь, они разбегались по телу, делая его полным сил и готовым на все. Асфиру казалось, что вся левая половина его лица легко вибрирует и издает тихий звук, перелив звука. С одной стороны, эта надетая на пол-лица маска создавала ощущение защищенности, даже неуязвимости. А с другой — божественная мелодия нашептывала, что смерти нет, что если он лишится тела, то сможет прийти туда, где оно не нужно, и наслаждаться иной жизнью. Жизнью, где этот прекрасный сок течет в жилах вместо крови. Переживания пьянили Марко, но сознание оставалось ясным как никогда.

— Я могу попросить и за тебя, Изра, — тихо произнес маг.

— Ты забываешь, темный, что меня тут нет… Внутри этой лжестарухи земля и трава… ей не нужно благословение духов.

— Жаль, на мне не порисуешь… — усмехнулся Кит, наблюдая за мистическим ритуалом со стороны.

— Рисовать не обязательно, — ответил Андре, опустил кисть на землю, растер священный нектар по обеим ладоням и, подойдя к кайру, будто умыл его морду.

Зверь закрыл глаза, белозубая пасть распахнулась. Пару мгновений он стоял неподвижно, потом повернулся к магу и с изумлением взглянул на него.

— Что это было? — спросил он.

— Я не знаю. Каждому дается разное. И переживается по-разному. Но готов поспорить, что ты был там… Тебя забрали в Тал.

— Да… Было похоже, что мое сознание расслоилось. Тот, кто с рождения владел хвостом, остался по одну сторону, а тот, что носил рога, — по другую. Она, призрачная и безликая, стояла передо мной и смотрела на странные дрожащие нити, связывающие кайра и хадау. На ее плечах лежали чьи-то руки. И у того, кто стоял за ее спиной, тоже. Бесконечный строй существ. Мужчин и женщин, детей и стариков. Та, первая, рванула пальцами одну из нитей, и на ее бледной ладони осталось грязное пятно. Когда это призрачное существо приложило испачканные пальцы к своей груди, темнота проникла внутрь. Она словно потекла через пальцы стоящего за спиной к следующему и следующему. Я чувствовал, как частичка меня отправилась к кому-то, кому я стал интересен. Я бы сравнил это со странным способом… — Кит задумался, подбирая слова. — Понюхать… Как бы то ни было, кажется, перед тем как снова соединить меня, девушка без лица сказала: «Ты мне нужен, я буду защищать тебя».

— Любопытно… — сощурился маг. — Надеюсь, это так, потому что защита пригодится. Нам пора.

Сидящие на панцирях лодо часовые подняли тревогу, едва на горизонте появились три странные фигуры. Подходя ближе, те уже видели стоящих наизготовку лучников, занявших удобные позиции на спинах огромных животных, и ожидающего внизу главаря в окружении охраны. Андре, пребывавший в образе асфира с призрачной диадемой на голове, поднял вверх руку с открытой ладонью, показывая, что идет с чистыми намерениями, и остальные двое спутников сделали то же. Однако лица встречавших их становились все более настороженными: они видели, что за спиной двух асфиров шагает невиданный, огромный рогатый зверь. Золото пластин и металлических браслетов на нем засияло, отражая пламя костров.

Заправлял караваном на редкость крепкий и рослый лид. Не исключено, что к его кочевнической крови когда-то примешалась и кровь сетов. Черные волосы над круглым, будто слегка припухшим лицом были коротко стрижены. Одежда то ли выцвела до светло-серого, то ли была такой изначально, и если бы не дорогое оружие и плащ, большую часть которого покрывал густой, на совесть выделанный мех, можно было бы принять лида за бежавшего из заключения пирата.