Бесплатный фрагмент - Хлеб наш насущный

«Над вымыслом слезами обольюсь…»

А. С. Пушкин

ПРОЛОГ

Планета Земля.

(До начала времён)

Миллиарды лет до нашей Эры.

Солнце выкидывает протуберанцы.

Температура на Земле раскалена до предела. Радиация зашкаливает.

Бушующие вулканы извергают раскалённую лаву в бурлящие волны океана. Клубы углекислого газа и метана покрывают густым туманом бескрайние воды, разрываемые ударами мощных разрядов молний.

Вихревые потоки несут к свету первые живые организмы на планете.

Родоначальники жизни на Земле чувствуют себя великолепно, в этом буйстве воды и пламени. Потребляя углекислый газ, первые микроорганизмы, вырабатывают кислород, получая фотосинтез от активного Солнца. Этот биологический пир, под названием Кислородная катастрофа, постепенно наполняет атмосферу Земли. Реактивность юных микроорганизмов готовит планету к процессу создания более сложных форм жизни.

Эволюция набирает обороты.

Глава 1

Новый мировой порядок

(Вашингтон, 20-е годы ХХI век)

Правительственные джипы выстроились в одну длинную линию, напоминающую чёрную сверкающую на солнце анаконду.

Элегантные, могущественные сильные мира сего оставили свои важные дела и прибыли в столицу США Вашингтон.

В сопровождении государственной охраны, под прицелом прессы со всего мира, они выходили из бронированных автомобилей с явно встревоженным выражением лиц. Вспышки камер не отвлекали их, каждый был погружён в мысли о предстоящем событии, которое повлияет на дальнейший ход истории и изменит этот мир раз и навсегда.

Президенты великих держав и главы небольших государств, монархи и диктаторы, руководители международных организаций и дипломаты, все они были делегатами Первой Всемирной Конференции «Новый Мировой Порядок».

В целях безопасности, район Кэпитол-Хилл был оцеплен, на время проведения международной конференции.

Делегаты разместились в роскошном отеле Trump International, на Пенсильвания-авеню, неподалёку от Капитолия и Белого дома.

Историческое почтовое отделение Вашингтона, построенное в 1899 году, после реконструкции обрело новую жизнь и наполнилось величием и роскошью, принимая высокопоставленных гостей и состоятельных туристов со всего мира.

В этот день, гул, разносящийся по огромному холлу отеля, смешивался в единый поток человеческой речи на разных языках. Более пятисот человек со всего мира заполнили пространство светлого павильона. В это воскресное утро, представители мировой политической элиты собрались вместе, чтобы провести неформальную встречу на высоком уровне за дружеским бранчем, чтобы ознакомится с повесткой дня и обсудить предстоящую рабочую неделю, которая предполагала ряд заседаний под куполом Капитолия.

В самом просторном бальном зале Вашингтона, расположенного в Трамп отеле, для делегаций каждой из ста девяноста стран, были распределены определённые места за столиками, которые были выстроены в виде карты мира.

Помещение, в котором проходило мероприятие представляло собой огромный зал овальной формы с высокими потолками, полукруглым подиумом, оборудованным большим экраном вовсю стену и традиционной трибуной для выступающих.

Каждая делегация располагалась соответственно своему географическому положению. Президиум был расположен в северной части зала.

На время проведения конференции все пассажирские авиарейсы, прибывающие в национальный аэропорт имени Рональда Рейгана, были отменены.

Средства массовой информации сбились с ног, от невозможности получить хоть какой-то вменяемый комментарий о происходящем.

Люди замерли у экранов, в ожидании достоверной информации.

А где-то падали бомбы и руины величественных когда-то городов посыпали пеплом головы беженцев, ринувшихся на поиски спасения туда, где ещё сохранялся хрупкий мир.

Глава 2

Бостонский улов

(Бостон, 50-й год ХХI век)

Адель совершала очередной круг лёгкой трусцой по парку Джо Мокли.

Со спортивных площадок доносились отдалённые голоса и перекрикивание игроков бейсбольной команды Бостонского колледжа.

Группы студентов собирались на зеленеющих лужайках, где они проводили плановые занятия на свежем воздухе, под первыми лучами весеннего солнца.

Адель Доран была обладательницей стройной фигуры спортивного телосложения. Её смуглая кожа, светло каштановые волнистые волосы, миндалевидные глаза чайного цвета с глубоким умным взглядом создавали образ молодой, целеустремлённой девушки с аристократическими манерами.

Она предпочитала спортивный стиль в одежде и часто просто не хотела тратить время на создание элегантного образа.

Имея в запасе более получаса, она решительно свернула на пляж Карсон Бич, чтобы совершить таинственный ритуал омовения, известный только ей одной. Так она здоровалась с океаном, искренне просила у воды силы и мудрости.

Омывая лицо, Адель оставляла в воде свою информацию в виде молекул собственного тела. Она верила в то, что вода является бесконечным источником информации. Таким образом, она передавала привет всему миру, рассчитывая на круговорот воды в природе. Она представляла, как капли тропического ливня срываются с небес, выпадая где-то в джунглях Амазонки, а частички её тела, вместе с каплями дождя падают на нос ягуару или наполняют чаши экзотических цветов, над которыми порхают колибри.

Эта своеобразная медитация стала неотъемлемой частью её личности и для этого подходил любой водоём.

На песке у самой кромки воды суетились чайки, собирая моллюсков после отлива. Она подняла причудливую ракушку серебристого цвета с маленьким отверстием протёртым временем. По пути она долго вертела её в руках, рассматривая и получая удовольствие от этой простой частички природы не имеющей никакой ценности, кроме памяти о прекрасном утре.

Адель, как всегда, пользовалась возможностью получить заряд бодрости от пешей прогулки. Она старалась не прибегать к услугам беспилотного транспорта. Для того, чтобы добраться на важную встречу она, как правило, выходила из дома с большим запасом времени.

Сегодня Адель направилась в Президентскую библиотеку Джона Кеннеди, где у неё была запланирована встреча с научным руководителем её докторской диссертации, профессором Паттерсоном.

Рональд Паттерсон, профессор Гарвардского Университета, выдающийся биолог-генетик, стал основоположником всемирного проекта автотрофного питания в условиях продовольственного кризиса, после мировой катастрофы.

Мартовское солнце пробуждало природу.

Воздух был прозрачным и наполнен ароматами набухших почек, вот-вот готовых распуститься нежной зеленоватой дымкой. Лёгкий бриз раздувал её непослушные локоны.

Вдохнув полной грудью, она слушала свой внутренний ликующий голос — «Жизнь прекрасна! Весна это — новая жизнь, новые ощущения, яркие запахи, оголяющие чувства радости и тревоги. Ветер перемен всегда волнителен. Благодарю тебя, вселенная за эту весну, за эту новую энергию!»

Ей хотелось сохранить всё то, что она сейчас чувствует, слышит, видит, чтобы как можно дольше продлить это чувство лёгкости, молодости и полёта.

— Надеюсь, я однажды увижу всё это во сне. — сказала она, поправляя очки с видеорегистратором.

Адель не на шутку интересовалась техникой. Иногда она жалела, что не поступила на инженерию. Она не только разбиралась в технических новинках, стараясь быть на волне с прогрессом, но и с удовольствием вникала в устройство механизмов, созданных в прошлом.

Ей ничего не стоило собрать по крупицам упавший с небес дрон, или восстановить швейную машинку Зингер с ножным приводом, найденную на чердаке среди паутины и ветхих книг, в её старом доме на Бикон-стрит, в том самом здании в центре Бостона у парка Коммон, в котором всю жизнь жила её бабушка.

Бабушкин чердак был полон сокровищ, она хранила там свои тайны. Одной из этих тайн, был старинный журнал в вишнёвом бархатном футляре и с тех пор, как она начала читать этот журнал, он стал для неё смыслом жизни.

В то время, она пыталась спроектировать террасу на крыше старого здания, для того чтобы бабушка могла отдыхать на свежем воздухе, не выходя из дома, во время пандемии. Путь на крышу пролегал через чердак. Адель не часто заглядывала на эту территорию, но однажды её взгляд зацепил сундук из красного дерева, который стоял на антикварном комоде в тёмном углу. В том красивом сундуке лежал всего один предмет — журнал в бархатном футляре. Любопытство взяло верх. Она аккуратно достала ветхий журнал и стала листать страницу за страницей, при этом не понимая ни слова. Её привлекли иллюстрации, сопровождающие текст и ветхий гербарий, запечатанный под калькой между страницами. На последней странице журнала она обнаружила потайной карман, в котором хранилась старинная фотография и карта какого-то полуострова.

Конечно, Адель не сразу сообщила бабушке о своей находке, она ждала удобный момент для разговора. Её визиты к бабушке ограничивались поеданием супа и чтением книг, иногда они часами могли самозабвенно играть в карты или шахматы и говорить обо всём на свете за чаем, поедая булочки с клубничным джемом.

Как-то в один из дождливых осенних вечеров, Адель нашла удобный случай, чтобы спросить о журнале. Это была длинная увлекательная беседа, растянувшаяся на годы. Но эти времена давно прошли.

Теперь в доме на Бикон-стрит Адель живёт сама. Чердак превратился в комнату отдыха с видом на парк, а заброшенная крыша теперь представляет собой изящное патио с цветущим рододендроном и пышными гортензиями, бортики покрыты голландским вечнозелёным плющом, а в углу установлена книжная беседка, где Адель любит уединяться чтобы почитать и сосредоточится.

Крыша, это отличное место для отдыха посреди шумного города.

В солнечные дни можно устроится нагишом в гамаке, под весенними лучами и не бояться следов загара на плечах от коварной спортивной майки, но следы от солнцезащитных очков всегда оставались на её лице. Особенно это было заметно на переносице, когда её нос подгорал на солнце. Очки были её незаменимым аксессуаром с раннего детства.

Коллекция солнцезащитных очков устроилась в стеллаже читальной беседки на террасе. Адель предпочитала стильные оправы, но чаще всего она носила очки простой круглой формы с видео регистратором. Каждый день она записывала, всё то, что происходит вокруг неё, а в конце года, программа создавала короткий фильм с отчётом о самых эмоциональных моментах в её жизни. На дужках очков, в районе висков были магнитные датчики, улавливающие эмоциональное состояние. Когда Адель видела что-то интересное или необычное, её пульс и температура тела менялись, также менялась и реакция зрачков, таким образом автоматически шёл монтаж самых ярких моментов дня.

Новая пара очков у неё появлялась каждый сезон. Даже в пасмурную погоду, она не расставалась с ними. Они давали ей чувство защищённости от опасного мира. В таких очках, визуальная информация не могла поступать на чип в чистом виде, её перехватывали очки. Так она защищала увиденное от системы.

Иногда она объясняла, что носит очки защищая глаза от ветра, хотя в этом тоже был смысл, ведь сильные ветра в Бостоне были частым явлением.

Пройдя пару кварталов по набережной Харбор Уолк, она почувствовала сигнал вызова, в её ухе включился наушник.

— Вызывает доктор Паттерсон. — прозвучал металлический голос.

— Да. Слушаю. — чётко ответила Адель.

— Адель! Ты где сейчас? Я не вижу тебя на радаре…

— Мистер Паттерсон, доброе утро! Я уже почти у Президентской библиотеки, на Оушен Вью Драйв.

— Журнал не забыла?

— Как договаривались, профессор.

— Адель, послушай, у меня мало времени, остановись где-то. Я сейчас к тебе подъеду, поговорим в машине. И проверь свой чип. Похоже, тебе пора обновить систему, а то ещё попадёшь в список отключённых…

Сигнал оборвался.

Адель остановилась на одной из смотровых площадок, на берегу гавани Олд. Она потёрла шею под затылком, задумавшись над тем, сколько лет ей ни разу не проверяли и не меняли чип. Мысли о посещении центра чипования начали напрягать её. К счастью, она умела обрывать навязчивый поток мыслей и без проблем переключаться с воображаемого будущего в настоящий момент, что позволяло ей всегда оставаться осознанной.

На этот раз, шум прибоя и крик чаек быстро переключили её внимание. Адель слушала своё дыхание, стараясь ни о чём не переживать в этот момент и её взгляд замер на горизонте. Она запустила руку в рюкзак, нащупав пакет с журналом в футляре. Содержание этого раритета она знала наизусть, но никогда не произносила вслух ни одного слова из текста. Она читала журнал исключительно в тёмных очках, скрывая тем самым увиденную информацию от записи на чип.

Беспилотный крузер графитового оттенка, по форме напоминающий каплю, бесшумно подъехал к смотровой площадке и развернулся на кольце по направлению к центру Бостона.

В её наушнике снова зазвучал сигнал вызова. Адель обернулась и увидела профессора, стоящего у крузера, демонстративно постукивающего по своим наручным часам.

Адель, не теряя времени перемахнула через высокий парапет.

— Адель! Вам, как всегда, нужно особое приглашение.

— Не ожидала, что вы так скоро приедете. — сказала Адель и протянула ему правую руку.

Паттерсон крепко пожал её руку и по-отцовски похлопал Адель по плечу. Он подошёл к машине, дверь плавно сдвинулась и открылась.

— Прошу!

Адель нырнула в машину.

Паттерсон последовал вслед за ней и тоже занял пассажирское кресло.

В салоне крузера было прохладно. Адель огляделась и установила более комфортную температуру. Сиденья в крузере были расположены зеркально. Обычно между пассажирами выдвигался журнальный столик, так как профессор любил работать с книгами и документами в пути. На этот раз, вместо столика посреди салона расположился новенький кожаный саквояж, поблескивая лучами солнца, проникающими сквозь прозрачную крышу.

— Готова покорять мир? — с улыбкой спросил Паттерсон.

— Мир невозможно покорить. Его просто нужно полюбить. — ответила она, поправляя пышные локоны.

— Повезло же этому миру. — засмеялся профессор, пристёгивая ремень безопасности.

— И это взаимно. — ответила Адель и тоже пристегнулась.

Она с интересом смотрела на Паттерсона, в ожидании обещанного разговора.

Профессор выглядел собранным и сосредоточенным.

В его ногах стоял дорожный саквояж вишнёвого цвета из грубой кожи марки Доктор Мартинс, а на соседнем сидении лежала стопка свежих газет и папка с какими-то бумагами.

— Аэропорт Логан. — произнёс профессор приказным тоном.

Беспилотный крузер бесшумно тронулся с места.

— Адель, мы же с вами серьёзные люди и можем доверять друг другу. — его взгляд стал тяжёлым и неподвижным.

— Не томите же. Что происходит?

— Как я уже сообщил вам, у нас мало времени. Через два часа мы должны быть в Вашингтоне.

— Но профессор! На сегодня у меня были другие планы.

— Во-первых, снимите ваши солнечные очки, Адель. Так вам будет проще читать.

Она в недоумении, сняла тёмные очки.

— А во-вторых? — спросила она после короткой паузы.

Профессор молча протянул ей микроскопический документ, свёрнутый в трубочку, с миниатюрным гербом Пентагона и грифом совершенно секретно.

Адель аккуратно развернула свиток.

Она еле разобрала текст написанный мелким, каллиграфическим почерком.

Рональду Паттерсону и Адель Доран.

«В поте лица твоего будешь есть хлеб…»

Жду вас в Пентагоне. Срочно. Рейс 1354.

Майкл Кауман.

Она вопросительно уставилась на профессора.

— Голубь принёс сегодня утром. А как вы думали, в наше цифровое время можно зашифровать передачу сообщения с грифом совершенно секретно? Голубиную почту ещё никто не отменял. — отвечая на молчаливый вопрос выпалил профессор.

— Невероятно! Голубиная почта в наши дни! — восторженно воскликнула Адель.

— Вы же видели мою голубятню в кампусе? — поинтересовался Паттерсон.

— Я думала, что это ваше очередное старомодное хобби, как и многие другие странные вещи, которыми вы пользуетесь.

— Во всём должен быть определённый смысл, дорогая, даже если люди считают это странным. Целесообразность — это не странность, на мой взгляд.

— Пентагон… В поте лица… Хлеб. — озадаченно бормотала Адель.

— Первое упоминание о хлебе в Ветхом завете. «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься на землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.»

— Оригинально! И что, всё это значит? — озадаченно спросила Адель.

Паттерсон протянул ей папку, на обложке которой было написано: «Хлеб наш насущный».

— Это-же моя научная статья об исчезнувших видах культурных растений! — с удивлением воскликнула Адель.

— Именно! Эта статься не с проста заинтересовала мистера Каумана. Думаю, он хочет презентовать её в программе «Время открытий». — сказал профессор.

— Вы серьёзно?

— Мы же с вами серьёзные люди! Ну что вы снова малодушничаете?

— Не хочу быть серьёзной, это вызывает у меня тревожные расстройства.

— Ха! Забавная вы, Адель! Ну надо же, расстройства у неё! — рассмеялся профессор.

— Я серьёзно! — сдерживая смех, прошептала Адель.

— Ладно, я понял. Не будем терять время. Вам стоит переодеться.

Адель окинула взглядом салон крузера, придвинув к себе свой спортивный рюкзак.

— Но, профессор, я не брала с собой сменной одежды.

Паттерсон с хитрой улыбкой достал из кожаного саквояжа бумажный пакет, из которого выглядывала одежда с этикетками.

— Вы, как всегда, всё предусмотрели. — с нескрываемым удивлением сказала Адель.

Паттерсон протянул ей шуршащий пакет.

Она с любопытством заглянула в него и вытащила блузу, прикладывая к своим плечам, чтобы оценить размер.

Чтобы не смущать Адель, Паттерсон развернул свежую газету и с шумом встряхнул её, закрыв лицо чёрно-белым текстом с запахом типографии.

— Настоящий джентльмен. — тихо сказала она.

— Ведь остались ещё люди, предпочитающие покупать газеты во времена господствования искусственного интеллекта. Олд скул тоже никто не отменял. — ответил Паттерсон сквозь газету.

Адель очень нравился запах типографской печати. Этот своеобразный аромат придавал особой чёткости мыслям.

Она ловко сняла с себя чёрную спортивную толстовку, лосины и кроссовки. Безжалостно разорвав упаковку своих обновок, Адель со скоростью механиков пит-стопа накинула блузку, натянула на себя элегантный брючный костюм, вслед обула замшевые туфли на устойчивом каблуке и мигом закрутила растрёпанные ветром волосы в тугой узел, что сразу открыло её милое лицо.

— Я готова! — выдохнула она, застёгивая пуговицы на блузке.

Газета с шелестом упала профессору на колени. Он с интересом окинул взглядом Адель.

Костюм пепельного оттенка и туфли в тон, в сочетании с белой блузкой, создавали мягкий и деловой образ.

— Отличный результат, Адель. Ваша спринтерская скорость переодевания может тянуть на мировой рекорд.

— Всегда лучше оставить время про запас, если невозможно предсказать результат. Но вроде всё сидит чётко. Угадали с размером и цвет мне нравится.

— Вы, Адель всегда в чёрном ходите. Я боялся переусердствовать с цветом.

— В этом тоже есть целесообразность, профессор. Чёрный цвет активно поглощает свет и энергию, таким образом, я впитываю окружающие меня формы и события на энергетическом уровне. Чёрный помогает вникать в суть вещей.

— Эту гипотезу сложно доказать, но я вам поверю на слово. Тем более чёрный вам идёт и стройнит фигуру.

Адель с недоверием взглянула на профессора поправляя пиджак на бёдрах.

— А пепельный придаёт загадочности. — добавил Паттерсон.

Он одобрительно посмотрел на Адель и всплеснув руками достал из саквояжа компактную дамскую сумочку и протянул ей.

Адель с интересом вертела в руках новый аксессуар.

Паттерсон заботливо поднял с пола спортивные вещи Адель и попытался уложить их в опустевший саквояж. Он потянулся к её рюкзаку и замер на мгновенье.

— Адель… Ну, я такого от вас не ожидал. — с разочарованием в голосе протянул профессор, заглядывая в её рюкзак.

— Что? Журнал, забыла? — с тревогой спросила Адель.

Из её рюкзака предательски выпирал пакет со свежей ароматной выпечкой, а в боковом кармане устроились два румяных яблока с наклейками Биофарм.

— Журнал на месте, но в компании непрошенных гостей. — ответил Паттерсон.

Она посмотрела на него исподлобья, её щёки вспыхнули, ей стало неловко.

— Мисс, да вы, как я вижу, не можете отойти от старых привычек! Вы же понимаете, что все продукты, а особенно включающие зерновые, непоправимо подверглись радиоактивному влиянию.

— Не просто знаю, я специалист в этих вопросах. — ответила Адель, поглаживая свои раскрасневшиеся щёки.

— Тем более, это нелогично с вашей стороны. Это совершенно неоправданный риск. Но я могу вас понять. — продолжал возмущаться Паттерсон.

— Иногда, можно себе позволить немного вкусного. — оправдывалась Адель.

— Посмотрите на эти невинные яблоки! Они содержат больше канцерогенов, чем вы можете себе представить. Лучше возьмите их в лабораторию, для проведения анализа, мой вам совет.

— Хватит меня ругать, профессор. Мне и так стыдно уже. — поникла Адель.

— В этих хрустящих булках содержится зерно, подвергшееся генетической модификации. Я не утверждаю, что это опасно, но всё же, лучше не рисковать. Тем более, вы прекрасно знаете, что технологии производства продуктов питания направлены на повышение содержания белка за счёт глютена. Это может вызвать целиакию, что повлечёт за собой непоправимые последствия. Если бы в продукты добавляли автотрофные организмы, я бы не возражал. — не унимался Паттерсон.

— Прошу вас, профессор, давайте не будем пугать друг друга детскими страшилками. Непереносимость глютена возникает на фоне генетической предрасположенности человека. Целиакия опасна лишь в младенческом возрасте, потому что может вызывать слабоумие, а в моём возрасте и с моим уровнем интеллекта одна булочка не повредит. — вступилась за себя Адель.

— Я в курсе, что вы в курсе. Но всё же, зачем вам это?

— Знаете, что, профессор! Вы опасаетесь и тревожитесь сейчас не за меня лично, вы переживаете тревогу в глобальном масштабе. И чтобы снять с вас это напряжение, я намеренно съем эту чёртову булку!

Она демонстративно отломила горбушку и с хрустом начала поглощать её на глазах у ошарашенного профессора.

— Я жутко устала от морепродуктов и автотрофных коктейлей. Меня буквально воротит от всего этого. Я просто, хочу жевать свой хлеб! — говорила она с набитым ртом.

— Давайте мы оставим это. — спокойным тоном настаивал профессор.

Стиснув зубы, она покорно выложила пакет с выпечкой и яблоками, сметая крошки с колен.

— Автотрофный коктейль, конечно, не заменит вам булочку с джемом, но зато продлит жизнь, как минимум на пятьдесят лет.

Адель сморщилась от одного упоминания об автотрофном коктейле.

Сегодня утром ей снова доставили очередную партию свежей суспензии из живых микроводорослей. Продукт укреплял иммунитет и продлевал жизнь человека на десятки лет. Применение автотрофных организмов, в качестве источника белка, стало глобальным явлением.

Многие семьи полностью перешли на употребление автотрофных организмов и массово установили фотобиорекаторы, для выращивания микроводорослей на дому.

Автоматы, управляемые искусственным интеллектом, давно вошли в каждый приличный дом, как тостер или электрочайник в двадцатом веке. Стандартный барабанный фотобиореактор производил около двадцати литров суспензии в сутки, что полноценно обеспечивало небольшую семью источником белка, витаминов и минералов, а излишки можно было сдавать в пункты расфасовки и немного зарабатывать на этом.

Адель была довольно консервативна, она предпочитала натуральную органическую пищу общепризнанному суперфуду. Ей не хватало изобилия цвета и вкуса, природного совершенства растений, которые человек культивировал тысячилетиями. От этого зелёного однообразия ей становилось невыносимо грустно.

Паттерсон заметил, как Адель притихла и ушла в себя.

Он достал из внутреннего кармана пиджака бархатный мешочек с зёрнами арабики и бережно положил ей в ладошку три коричневых ароматных ядра.

Адель тут же переключила поток своих мыслей на эти три потрясающих кофейных зерна. Она не спеша вдыхала их аромат, закрыв глаза от удовольствия.

— Спасибо. — с лёгкой улыбкой сказала она, закинув одно кофейное зернышко в рот.

Адель попыталась полностью сосредоточить своё внимание на вкусе и аромате кофе. Она крутила кофейное зерно языком, пытаясь нащупать его уникальную форму. Ей хотелось почувствовать текстуру зерна, его твёрдую оболочку и борозду, разделяющую кофе на две гармоничные половинки, как знак Инь и Янь. Потом она с хрустом раскусила его, задержав дыхание на мгновение, чтобы почувствовать, как крошки покалывают язык, доставляя дискомфорт и прилипая к дёснам. Эти крошки кофе произвели во рту взрыв вкусовых ощущений.

Натуральный кофе был такой редкостью, что тело сразу отреагировало на это выбросом эндорфинов, наполняя невероятной энергией.

— Вы прибыли на место назначения. — прозвучал металлический голос.

Паттерсон молча кивнул и быстро свернул свою газету в трубочку.

Адель уложила два оставшихся зерна во внутренний карман пиджака. Она одела свои солнцезащитные очки, взяла рюкзак с драгоценным журналом и мечтательно засмотрелась на проплывавшие в небе облака через прозрачную крышу крузера.

Профессор захватил саквояж и вышел первым. Он, как истинный джентльмен протянул ей руку.

Резкий ветер чуть не сбил Адель с ног. Она прижалась к профессору, укрываясь за его спиной от внезапного порыва. Вместе они энергично перешагнули порог аэропорта.

Крузер бесшумно направился на место своей дислокации, в профессорский кампус Гарварда.

Вдоль платформ аэропорта, выстроились Аэроскаты, одни застыли у выходов на посадку, другие плавно поднимались в небо и приземлялись на полуостров Бостонского аэропорта Логан.

Напоминая по форме гигантских скатов Манта, эти светящиеся летательные аппараты беззвучно парили в небе, разрезая плавниками облака. Управляемые искусственным интеллектом, аэродинамические самолёты были практически неуязвимы и сбалансированы.

Двигатели, расположенные на днище аппарата, создавали эффект смерча в турбинах, что позволяло совершать плавный горизонтальный взлёт и посадку, развивая невероятную скорость. Во время полёта турбины создавали эфирный поток ионов, что вызывало потрясающее свечение, похожее на северное сияние.

Пропускная система аэропорта сканировала каждого пассажира автоматически, собирая информацию с их персональных чипов.

— В прошлом, люди тратили около часа, на прохождение всех этих формальностей. Меня настолько раздражали эти очереди, проверки документов и багажа, что в итоге несмотря на тот факт, что мне предстоял прекрасный отпуск, я каждый раз нервничал перед путешествием, а это не на шутку меня утомляло. — с недовольством высказал своё мнение профессор, выходя из прозрачного лифта в светлый зал.

— Хорошо, что я не застала те времена. Когда отсутствует человеческий фактор, отсутствует и конфликтность. Процесс управления пассажиропотоком с помощью искусственного интеллекта имеет массу преимуществ. В процессе совершается меньше ошибок и недоразумений, экономится время и энергия. — равнодушно подтвердила Адель.

Быстро пройдя процедуру сканирования, Адель и профессор Паттерсон вошли в лифт и через несколько секунд они оказались в зале ожидания «Класса — А».

— Как нас сюда занесло? Это, не опасно? — с тревогой спросила Адель.

— Мистер Кауман распорядился, чтобы наше путешествие проходило на высоком уровне. На самом деле, нет большой разницы между зоной Класса А и Б. — ответил Паттерсон, потирая затылок.

— Что ж, проверим преимущества. — согласилась Адель.

У неё тоже кольнуло в районе чипа.

— Переход в другую зону переключает чип в соответствующий режим. Может голова разболеться, чего я и боялся. — вздыхая сказал профессор.

Людей в зале было немного. Внутреннее пространство было спроектировано таким образом, чтобы пассажиры избегали контакта с друг с другом. Зал ожидания был похож на огромный пчелиный улей. Лабиринт из матового стекла с зеркальными колонами разделял группы пассажиров по отдельным отсекам, напоминающих по форме соты.

Любуясь своим отражением в зеркальных колоннах лабиринта, Адель одёрнула пиджак и кокетливо подмигнула сама себе, в предвкушении путешествия.

Они зашли в соту, обозначенную номером их рейса. Стены помещения представляли собой мультимедийный экран, на котором отображалась информация о полётах и услугах, транслировались новости и шёл бесконечный поток информации в различных блоках — контент на любой вкус.

— Неизвестно, где мы окажемся в обед, а я сегодня не позавтракала. — бормотала Адель, остановив взгляд на каком-то кулинарном шоу.

Она уже пожалела, что оставила хлеб и яблоки в крузере, желудок сводило от голода.

Профессор, заметив детскую обиду на её лице, не раздумывая потянулся к кнопке вызова персонала.

— Перекусим в аэроскате, а сейчас, просто выпейте воды.

— Да, да, конечно.

Надув щёки, она направилась к аппарату с талой водой.

Через мгновение в соте появился сверкающий белоснежный робот.

На его, так называемом лице растянулась добродушная улыбка, а глаза светились счастьем, будто робот только что увидел в толпе своих самых близких друзей после долгой разлуки.

— Мистер Паттерсон, рад снова вас видеть в аэропорту Логан. Эль-7, к вашим услугам.

— Привет, дружище! Я тоже рад тебя видеть. Нам бы перекусить. Желательно органик с большим содержанием протеина из местной флоры и фауны.

— Могу предложить вам меню Бостонского ресторана Legal Sea Food, где всегда подают утренний улов. Посадка на ваш рейс начнётся через десять минут. Вы можете сделать заказ и вам подадут обед на борт. Традиционно, рекомендую знаменитых Бостонских лобстеров.

На груди у робота засветился экран с картой меню.

— Отлично! Тогда, будьте добры, нам две средние порции супа «Клэм Шаулдер», два «Краб-кейка» и дюжину устриц «Фин де клер», а «Лобстеры» подождут.

Робот радостно кивнул, перекрутился вокруг своей оси, пожелал хорошего полёта и удалился.

— Пора на посадку. — сказал профессор, поймав себя на мысли, что Адель снова приходится приглашать.

— Иду, иду. — ответила она, допивая воду у экрана с бесконечным потоком информации под логотипом World-News.

— Ловушка для ума. Оставьте это. — строго повторил профессор.

— Да, да. Вы правы. — автоматически ответила Адель и покорно направилась вслед за ним.

Аэроскат небольшого размера был рассчитан на 8 пассажиров.

Адель и Паттерсон сегодня летели одни, за исключением пилота, сопровождающего подобные V.I.P. рейсы. Не смотря на цифровое беспилотное управление транспортом, роль капитана в полёте была больше психологической. В чрезвычайной ситуации или в случае сбоя программы, пилот мог перейти на ручное управление и морально поддержать пассажиров.

Специалистов в этой области было крайне мало, поэтому, их участие стало определённой привилегией. Не каждому доводилось летать в компании квалифицированного пилота.

Капитан вышел поприветствовать своих пассажиров на борту аэроската и представил им обслуживающий персонал, это были два робота-стюарда.

Элегантный светлый салон полусферической формы был оборудован комфортными креслами и оформлен натуральными материалами. Овальные иллюминаторы и обзорный люк на потолке создавали приятное естественное освещение в этот солнечный весенний день.

Пассажиры удобно устроились на своих местах, чтобы насладится всеми преимуществами полёта компании Blue-Sky.

Аэроскат плавно взмыл под облака.

Турбины разгоняли его до тысячи километров в час за считанные секунды. Буквально всасываемый воздушным потоком, летательный аппарат рассекал воздушное пространство, избегая даже малейшей турбулентности и был способен совершать любые манёвры, вращаясь вокруг своей оси на все 360 градусов. При этом, салон аэроската всегда оставался в неизменном положении, за счёт принципа орбитропизма. Внутренняя оболочка аэроската выполняла функцию поплавка и всегда принимала изначальное положение относительно своей оси, а внутреннее непрерывное вращение средней оболочки, создавало искусственную гравитацию во избежание эффекта невесомости.

На высоте более десяти тысяч метров, роботы подали ланч, по предварительному заказу.

— Ситуация наверняка очень серьёзная. — осторожно начала разговор Адель.

— Если честно, я пока сам ничего не понимаю. Мне ничего не объяснили, только вот это сообщение в письме под грифом совершенно секретно. Я пытался связаться с Вашингтоном, но ответ был коротким: «Выполняйте указания. Вас ждут и номер рейса.»

Паттерсон аккуратно заложил салфетку себе за воротник, готовясь к приему пищи.

Адель задумчиво разглядывала проплывающие облака, совсем не обращая внимания на роботов, которые суетились вокруг и сервировали её столик серебряными приборами.

— Ваша работа по изучению исчезнувших видов культурных растений, видимо произвела огромное впечатление на руководителей «Союза 13». Вычисления показывают большую перспективу вашей теории.

— Неужели? — оживленно спросила Адель.

— Как только ваша работа была опубликована на платформе Гарварда, ваш чип попал под пристальное внимание Вашингтона. С вашего чипа постоянно поступает поток информации. Каждый ваш шаг анализирует система, в прямом смысле слова.

— Не самые приятные новости. Могли и раньше предупредить.

— Ну что вы, Адель, если бы я мог, то непременно предупредил. Вы же знаете правила. Воспринимайте это позитивно. Многие пытаются привлечь к себе внимание постоянными публикациями, гиперреактивностью в социальных сетях.

— Или неадекватными поступками. — добавила Адель.

— Вам выпала честь быть в центре внимания вполне заслуженно. Это нужно принять с достоинством.

— Если мои исследования так зацепили управляющих, то зачем им я?

— Вы — так называемый первоисточник.

— А как же ваша Интерконтинентальная программа альтернативного питания с использованием автотрофных организмов, профессор?

— Ну, моя программа пока вне конкуренции.

Паттерсон самодовольно выбрал самую большую устрицу с подноса со льдом.

— Но ведь они просто украли вашу идею! Вы не получили от своих многолетних исследований ни одного дополнительного балла.

— Да, вы правы. Тогда я был на грани безумия и хотел оставить науку. Но долг учёного превыше всего. И тем более, меня могли отключить, если бы я начал отстаивать свои авторские права. Так я и смирился. Научная деятельность — это всеобщее достояние, а не моё личное. Каждый может пользоваться достижениями учёных прошлого. Верно же? Это нормально.

— Нормально? Если бы вас хотя бы перевели в Класс-А, вот тогда было бы нормально. А теперь вы продолжаете жить на том же уровне и вам, как и всем по утру доставляют суточную порцию коктейля, для поддержания жизнедеятельности, не подозревая, что коктейль должен носить ваше имя.

— Иногда, чтобы выжить, лучше сдаться и признать своё бессилие.

— Всё гениальное просто лишь на первый взгляд. Вы — великий человек, профессор и я искренне восхищаюсь вами.

— Только не надо мне льстить. Это, никак не повлияет на защиту вашей диссертации. — с хитрой улыбкой сказал Паттерсон и немного покраснел.

— Об этом я как раз и собиралась поговорить с вами в библиотеке, но планы резко поменялись и теперь мне приходится льстить вам. — с иронией в голосе сказала она.

— Приятного аппетита, Адель. — пытаясь перевести тему, сказал профессор.

Паттерсон со знанием дела капнул соус Табаско на моллюска и выпил устрицу закрыв глаза от удовольствия.

Адель погрузилась в раздумья, остановив взгляд на блюде с устрицами.

— А может быть это Биофарм — мировой лидер в сфере биотехнологий хочет от меня избавиться? Конечно же биокорпорация, не собирается упускать свои позиции на мировом рынке семян. С одной стороны, ваша программа автотрофного питания и так уже надавила им на горло. С другой стороны, люди больше не хотят подвергаться риску и потреблять генетически модифицированные продукты, так как бытует миф об их ужасающем влиянии на здоровье и генетику человека. И тут появляется третья сторона — я, собственной персоной со своей теорией возрождения. Может быть им просто нужно убрать нас со своего пути?

— Не болтайте ерунды, Адель. Лучше поешьте.

— Да, да. Всё что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. — пропела она с нотками иронии в голосе.

— И потом, если бы вас хотели убрать, то отключили бы при первой же возможности, списав это на техническую ошибку системы, например.

— А может быть Биофарм, держит на крючке всю систему? Уверена, под видом производства пестицидов, они производят химическое оружие массового поражения. Система не может их отключить, потому что корпорация регулирует продовольственный рынок, а любые попытки вмешательства могут обернуться массовым отравлением или заражением.

— Адель, ну что вы как маленькая! Ваша противоречивая натура может ввести в заблуждение кого угодно. Я только что конфисковал у вас хлеб и яблоки, которые были выращены, между прочим, на полях Биофарм, из семян Биофарм, с пестицидами Биофарм. Получается, вы добровольно финансируете эту корпорацию. Так что хватит тут рассуждать. Ешьте ваш шикарный Бостонский улов. Дикие морепродукты, пока что единственная альтернатива продукции, напичканной антибиотиками и пестицидами.

— Морепродукты, конечно, как альтернатива, заняли свою нишу в пищевой цепочке, но, если опустошать океан такими темпами, скоро мы лишимся и кальмаров.

Адель раздраженно встряхнула накрахмаленную салфетку и демонстративно завернула её за воротник своей блузки, по примеру Паттерсона.

— Мы и сами, как тот Бостонский улов. Майкл Кауман держит нас на крючке. — буркнул Паттерсон.

— И что теперь? — с тревогой спросила Адель.

— Если уж Майкл Кауман лично направил мне секретное приглашение и попросил меня о вашем присутствии, значит ему действительно нужна ваша поддержка и участие.

— Но зачем? Кто я такая, чтобы поддерживать всемогущего Майкла?

— Адель, не забегайте вперёд, а то потеряете себя по дороге. Вы прекрасно знаете кто вы такая и какие ресурсы есть у вас в арсенале. Так что, держитесь настоящего, а там видно будет.

— Допустим, моя теория возрождения может стать актуальной в ближайшие десятилетия. Конечно, шансы мизерны. После мировой катастрофы все генные банки были уничтожены, а экосистема непоправимо нарушена. Плодородные земли принадлежат корпорациям. Туда невозможно пробиться.

— Знаете, дорогуша, когда голод и хаос, охвативший планету, всего за триста дней унёс миллиарды жизней, мы встали перед выбором. В таких кризисных ситуациях, появляется единственный шанс, позволяющий сделать этот правильный выбор. Если бы не моя программа альтернативного питания, неизвестно как бы дальше развивалась наша история. Поэтому, не стоит отчаиваться раньше времени.

— Биофарм на своих экспериментальных полях продолжает производство генетических мутантов, называя это продуктами нового поколения. Сколько людей клюнуло на эту наживку, после введения вашей программы? — не унималась Адель.

— Вы сами клюнули и подтверждение этому я обнаружил в вашем рюкзаке. Наши тела — это всего лишь набор элементов, составлявших когда-то те продукты, которые мы употребили на протяжении всей жизни. В нас заложена история всего того, что мы когда-то потребляли. А история автотрофных организмов самая продолжительная, ведь они родоначальники жизни на земле. С ними наша жизнь становится сбалансированной, гармоничной и долгой. Выбор всегда за нами. Мы — это то, что мы едим.

Пытаясь отойти от острой темы, Паттерсон всегда переключался на философские размышления, уводя разговор из бурлящего потока в широкую размеренную реку, стремящуюся к водам бескрайнего океана.

— Однако, если я стану питаться исключительно зебрами или антилопами гну, это не сделает из меня льва. — подхватила его мысль Адель.

— Скорее, это превратит вас в крокодила. — расхохотался профессор, представив Адель, крутящуюся в реке с антилопой в пасти.

— Вы, как всегда, профессор! Стоит завести разговор на серьёзную тему, как начинаются ваши шутки.

— Не стоит так серьёзно относится к жизни, Адель. В ваши годы, я тоже был не на шутку встревожен этим миром, но однажды вы поймёте, как обстоят дела на самом деле и вам станет легче.

— Хотите сказать, вы знаете, как обстоят дела? — с подозрением, прищурив глаза спросила Адель.

— К счастью — нет, потому что у меня нет иллюзий. Однако, кое-кто знает о жизни гораздо больше, чем все величайшие умы человечества.

— И кто же это у нас такой умный? — полюбопытствовала Адель.

— Конечно же наши старые, добрые друзья — автотрофные организмы. Эти ребята содержат в себе первородную информацию, заложенную в них природой в доисторические времена. Мы не знаем, как и зачем, в полном хаосе из набора углеводов и минералов зародилась жизнь на земле. А эти микроорганизмы точно знают. Они несут эту информацию в зашифрованном виде сквозь миллиарды лет, не меняясь несмотря ни на что! Они демонстрируют высокую сопротивляемость радиации, устойчивость к изменениям климата и влиянию других факторов. Эти малыши стали нашими прародителями, но не утратили своего первоначального облика. Все мы, живые организмы, прошли через долгий путь эволюции, чтобы люди в итоге стали обладать таким мощным мозгом, способным рассуждать на такие темы, во время полёта на высоте более десяти тысяч километров, в новейшем аэроскате, — улыбнулся профессор, — Но посмотрите на наших автотрофных друзей! Они всё ещё такие же, какими их создала природа. Они совершенны и не нуждаются в эволюции.

— Хотите сказать, что вопрос питания решён окончательно и других вариантов у нас больше нет?

— Смотря с какой стороны посмотреть. У человека в распоряжении бесконечное число вариантов. Вопрос в том, что из этого всего, приходится выбирать только один. А при выборе, число вариантов сужается до двух, в котором один из вариантов верный, а все остальные — это второй вариант.

— И каков же по вашему мнению верный вариант?

— Я бы ответил лаконично, одним словом «Если.» Если людям удастся добыть генетически чистые семена культурных растений, которые возникли в ходе эволюции, взрастить их на своей земле и получить урожай, то пищевая цепочка будет восстановлена. Потом, если повезёт, мы не задумываясь сможем печь хлеб и превращать ягоды в джем, как будто не было проблем и этого пробела в истории. Но пока мы находимся в плену корпораций, захвативших поля, путь к гармонии с природой у нас ограничен, как ограничена и генная инженерия.

— Человеку нужна пища, содержащая белок, витамины и весь остальной набор микроэлементов. Всё это можно скомбинировать синтетически, добавить вкус, цвет, придать нужную форму и подать в виде спелой черешни, например. Чего же нам не хватает тогда?

— Нам не хватает смелости, чтобы признать свою беспомощность перед тупиковостью потребительского образа жизни. Вот, если бы вы были обезьяной и жили в джунглях, то возможно, ели бы черешню прямо с косточками, облегчая работу селекционеров. А так как вы живёте в комфортном современном мире, полностью созданном в умах тысяч поколений и воплощённом для вас в готовом виде, всё вам преподносится на блюдечке с голубой каёмочкой. Не удивляйтесь, что на этом этапе развития, в нашем мире нет возможности сорвать черешню с дерева. Её можно получить в том виде, в котором система считает целесообразным.

— Профессор Паттерсон, ну это уже слишком! То я в крокодила превращаюсь, теперь в обезьяну на дереве. За что вы так со мной? — сдерживая смех и негодование одновременно, пыталась защищаться Адель.

— Да потому что так и есть. Хуже! Вы просто хомяк!

Её распирало от эмоций, но взяв себя в руки она продолжила заваливать профессора вопросами. Её детское любопытство забавляло Паттерсона.

— В чём же тогда суть жизни, по-вашему, профессор?

— Жизнь порождает жизнь. Ваши предки съели мамонта и выжили. А мамонт не выжил, потому что на земле случилась беда и пропала растительная пища из-за похолодания и нехватки пресной воды. Это пищевая цепочка, благодаря которой, вы Адель сегодня имеете возможность задавать мне глупые вопросы. Но поток этих вопросов я одобряю, потому что это признак того, что вы не страдаете гиперполноценностью, а значит признаёте свою глупость.

— Всё признаю, но не каюсь! Пользуясь случаем, прошу ответить ещё на один вопрос. Как долго автотрофное питание может удерживать нас на плаву?

— Хороший вопрос, с точки зрения китовой акулы. И ответ вам известен. Человечество может питаться микроорганизмами неограниченное количество времени. Вопрос «Зачем?» — более уместен. Коктейль из живых микроорганизмов содержит более шестидесяти процентов протеина и покрывает все потребности нашего тела с запасом, а главное, утоляет чувство голода на двенадцать часов. Непроизвольно происходит интервальное голодание. Я трачу меньше энергии на переваривание пищи, таким образом, мои органы меньше изнашиваются, а мозг получает больше пространства для активной деятельности, а не бесконечного контроля органов пищеварения. Я больше не старею. Вот уже 20 лет, как я ни разу не болел и ни одной новой морщины на лице. — с гордостью произнёс Паттерсон.

Адель посмотрела на седые волосы профессора и оценила глубину его межбровной морщины.

— Я думаю, ваша система где-то дала сбой. Человек по своей природе склонен к разнообразию. Мы же не овцы, чтобы постоянно жевать одну только траву. Ну хотя бы торт на день рождения, я могу себе позволить?

— Видимо, вы меня не слышите, Адель. Чем вы лучше овцы? Она ест траву, чтобы выжить и дать потомство. В этом заключён смысл жизни настоящей, биологической. Всё остальное, это капризы ума и духовных метаний. Вы хотите торт на день рождения только потому, что торт для вас, это символ восхищения фактом вашего появления на свет. Вы хотите восхищения, награды, а не торт. Вы не сомневаетесь в вашей исключительности и неповторимости. На самом деле, вы всё та же овца, думающая о великой ценности своего рождения и требующая, чтобы всё стадо плясало вокруг неё по этому поводу.

— Зачем тогда мы летим на встречу с Кауманом? — проблеяла Адель, выставив пальцы над головой, изображая рога.

— Чтобы вы получили свой кусок торта и крохи восхищения. Если вас это успокоит. А вообще, Майкл Куман — тот ещё фантазёр. Что он задумал на этот раз, понятия не имею. — попытался ответить профессор, сдерживая смех.

— Вы уже встречались с ним раньше, не так ли? — продолжала заваливать его вопросами Адель.

— Я знаком с Майклом почти двадцать лет, с тех пор как я представил на Интерконтинентальном конгрессе биотехнологий свой доклад о массовом использовании в пищевой промышленности автотрофных организмов.

— Мне кажется, это ловушка. Сотни научных статей публикуется ежедневно, и большинство из них остаётся без внимания. Почему же моя, пока ещё не доказанная теория вызвала такой интерес в верхах?

— Посмотрим, какую роль мы можем сыграть в этом.

— Я не понимаю. Мы тут причём? — не унималась Адель.

— Ну не в силах я отказать Кауману, — с надрывом ответил Паттерсон. — Нас ведь могут отключить, поймите! Просто действуем без сопротивления. И вообще, не нагнетайте обстановку. — пытаясь успокоится, добавил он.

— Если он задумал выставить меня в прямом эфире своего телешоу, я лучше откажусь. Меня отключат в любом случае, до или после. Это только дело времени. — качала головой Адель.

— Но ведь меня же не отключили! — воскликнул Паттерсон.

— Вы приняли мудрое решение оставаться в тени. Публичность меня пугает. Рейтинги программ Каумана зашкаливают, а значит есть риск того, что я больше не смогу спокойно передвигаться по городу.

— Боитесь фанатов? — спросил профессор.

— Боюсь. — отрезала Адель.

— А я, лишь однажды попал в эфир, и как назло, во время вечерней пробежки. После долгой трудовой недели мне совсем не хотелось вникать в навязанные информационной империей новости или выслушивать дебаты псевдо-экспертов. По привычке я вышел в парк на пробежку, никого не трогал, и тут сигнал в ухе, «Вы в прямом эфире!». Никто меня не предупредил и не спрашивал, хочу я этого или нет.

— Я помню. Это был очень короткий выход в эфир. — хихикнула Адель.

— О да. Тем прекрасным вечером в парке, меня догнала теле-муха и буквально села мне на нос. Тогда мне просто повезло с погодой и на мою голову обрушился ливень и град. Теле-муху сбило, а я успешно добрался домой, с каждым шагом опасаясь отключения. Таким образом я избежал всемирной телевизионной славы в прайм-тайм. После этого я обратился к Майклу с просьбой, отставить мою скромную персону в покое. Но на этот раз выбора нет. Они взяли нас обоих на контроль. — заверил Паттерсон.

— Вы же знаете их игры, им просто нужен рейтинг!

— Такие времена, Адель. Я думаю, вы должны выступить так, чтобы весь мир поддержал вас.

— Это утопия! Если даже мне поверят, то ничего не изменится.

— Если ничего не делать, ничего и не произойдёт! Оставьте сомнения. Просто двигайтесь по течению. Примите происходящее, как неизбежное. Это мой вам совет.

— Спасибо за поддержку. — раздражённо ответила Адель.

— Кто владеет питанием, тот владеет жизнью людей. — задумчиво сказал Паттерсон и протянул Адель пиалу с горячим супом из моллюсков.

— Раньше так говорили об информации. «Кто владеет информацией, тот владеет миром.» — отрешённо сказала она, помешивая ложкой кремообразный суп.

— О да! Эта легендарная фраза принадлежит Натану Ротшильду. Скорость передачи информации сыграла решающую роль на бирже, но в те времена о скоростных технологиях передачи информации не мечтали даже фантасты. С помощью банальной голубиной почты, у Ротшильда появилась возможность создать сеть шпионов, поставляющих оперативные сводки котировок. Таким образом, он разработал беспроигрышную тактику, что позволило ему быть на голову быстрее оппонентов.

— Лень способствует прогрессу, а распределение полномочий ускоряет его. Чем больше лентяев задействовано, тем скорее и эффективнее результат. — ухмыльнулась Адель.

— У Ротшильдов была сеть информаторов по всему миру, а голуби были средством быстрой передачи информации. Благодаря этому принципу, Ротшильду удалось в короткие сроки занять лидирующие позиции на мировой арене. Голуби на тот момент были дорогим удовольствием, но инвестиции в обмен информацией дали свои плоды. Почти три века Ротшильды считали, что владеют информацией и миром.

— Ах вот зачем, вы держите голубей в кампусе и успешно пользуетесь их услугами. Никогда бы не догадалась. А это вообще законно? — уточнила Адель.

— Доступ к информации, как и к продуктам питания всегда был и будет находится под жестким контролем. Голубей никто не запретил, пока что. Но не исключено, что эта сфера также находится под контролем.

— А может быть ваши голуби тоже с чипами? — поинтересовалась Адель.

— Были случаи. Я их всегда проверяю перед отправкой.

Адель с аппетитом захватила ложку ароматного супа, не отрывая взгляда от профессора, в ожидании продолжения рассказа.

Паттерсон потянулся за устрицей и продолжил.

— Не удивительно, что клан Ротшильдов достиг таких высот! Но кланы и корпорации в итоге поглотило гражданское общество с общедоступным интернетом. Число людей, имеющих доступ к информации, стало несоизмеримо больше, чем влиятельных кланов и сетевых структур. Для поддержания всеобщего контроля над информацией просто больше не было рычагов. И только глобальное чипование позволило снова взять информацию под контроль и остановить волну так называемых всезнающих.

— Жертвы гипперпотребления информации чуть не сошли с ума, от невозможности бесконечно пихать в свои мозги всякую галиматью. — добавила Адель, со знанием дела.

— Человеческая натура ненасытна. Нет предела удовлетворения. Человеку всегда будет мало всего, пока он не поймает себя на мысли, что возможно получать радость ежесекундно, а не стремиться получить больше, страдая на пути к заветной цели. Можно радоваться каплям дождя и не жить мечтой об океане. От капли до океана всего то пара тысяч лет проливного дождя.

— Почти, как всемирный потоп! Все всё знают, но куда двигаться и где теперь берег, не ясно.

— Что-то вроде этого. Волна бесконтрольного пожирания информации привела к появлению псевдэкспертов, разбирающихся во всём сразу и не в чём одновременно. Искусственный интеллект всё равно опережает человека. Нет смысла, принимать участие в крысиных бегах. — меланхолично сказал профессор.

— Иногда лучше признать своё поражение и найти другой вектор развития. Вернуться к истокам, как вариант. — приободрила его Адель.

— Совершенно, верно. Тем более, для этого есть все условия. — согласился он.

— Профессор, скажите, вы и правда считаете, что человечество сможет вернуть утраченную возможность снова заниматься земледелием?

— Сейчас в это сложно поверить, когда система полностью взяла контроль над плодородными землями и владеет запрограммированными парниками, под охраной вооружённых роботов. Листья салата растут за двадцатиметровыми стенами, как будто, это алмазные залежи.

— Почему они лишили нас возможности самим выбирать себе пищу, выращивать то, что мы хотим?

— Однозначно — полный контроль. Пища для ума, тоже под контролем. Информация наших чипов рафинируется системой, также, как и каждый лист салата. Из семени салат вырастает, в готовый к употреблению продукт, ровно за тридцать пять дней. Если листья салата не достигли к этому времени нужного размера, процесс их выращивания автоматически перепрограммируется с помощью искусственного интеллекта. Добавляются гены роста, режим полива и освещения тоже регулируются. Таким образом, следующее поколение салата вырастет быстрее и крупнее, но не даёт плодородных семян, а значит этот генетический код прекратит своё существование. У системы, всё на счету. — сказал профессор.

— Наше поколение полностью оградили от взаимодействия с растительным миром. Нам не позволено выращивать даже элементарные культуры, такие как лук в горшочке на подоконнике. Это было так романтично в прошлом, когда каждая влюблённая в органику хозяйка заводила себе маленький оазис с зеленью на окне. — задумчиво сказала Адель.

— Сочувствую вашему поколению. В мои времена, школьники в обязательном порядке практиковали аграрное дело на частных фермах, а на уроках ботаники, мы все создавали миниатюрные огороды в ящиках и гордились своим урожаем.

— Вам повезло, профессор. Наши студенты-биологи, лишь в теории могут себе представить, как выглядит зерно пшеницы, золотистые колосья, покрывающие поля до горизонта. Все без исключения овощи, фрукты и ягоды беспощадно переработаны, очищены или стерилизованы. Нет ни малейшего шанса посадить ни одного съедобного растения. Я как биолог, например, никогда не видела, как выглядит виноградник и ни разу не держала в руках гроздья винограда. — с досадой в голосе, продолжала возмущаться Адель.

— Как говорили древние иудеи — «Внемли, дитя моё! Благословен ты, Господь Бог наш, Владыка вселенной, сотворивший плод виноградной лозы и вырастивший хлеб из земли!» — с выражением продекламировал Паттерсон.

Адель застыла в недоумении, ожидая продолжения речи профессора. Паттерсон выдержал паузу.

— Не удивительно, Адель! Виноград — это золотая жила для монополистов. Запретный плод, как говорится. И одному богу известно, когда всё это безобразие закончится. Думаю, вы и вина то никогда не пробовали.

— Вино я не пробовала и не собираюсь. Зачем человеку вообще употреблять продукт распада?

— Не стоит спорить на тему, которой вы не владеете на практике.

— Не спорю, профессор. Но я бы не отказалась от свежего винограда.

— А я бы не отказался от бокала хорошего вина. Люди вышли на новый этап эволюции, благодаря вину. Ещё древние греки сказали — Истина в вине! — с пафосом воскликнул профессор.

— История всё показала, профессор. Алкоголь, не любит спешки. Может быть, у древних греков всё начиналось красиво, но только никто из них до двухсот лет не дожил. И представьте себе эти масштабы! Сколько яда было продано человечеству под видом элитных алкогольных напитков или невинных игристых вин. Люди покорно покупали и пили яд на протяжении веков. Этанол стал частью культуры человека разумного, хотя разумного в этом мало.

— Вы просто не застали те времена, Адель. Всё было не так печально. Люди радовались жизни, пили без ограничений и это было весело. Это же потрясающе, когда сто тысяч человек на стадионе одновременно пьют пиво во время футбольного матча.

— Вдумайтесь только, какой абсурд! Во время чемпионатов по футболу, болельщики спивались, вместо того чтобы, пойти и тоже погонять мяч с соседями. У меня в голове это не укладывается!

— Не надо обижать моё поколение, Адель. Мы жили свободно и счастливо.

— И с трудом дотягивали до восьмидесяти лет, вместо двухсот. — с досадой сказала Адель.

— Двухсотлетие у людей всё ещё в проекте. — понурив голову ответил профессор.

— Двести и больше, это вполне достижимый возраст и совсем не предел. В сто лет человек будет в самом расцвете сил, с пониманием жизни и отличным здоровьем. К этому мы все стремимся, не так ли профессор?

— Людям абсолютно не важно, к чему вы там стремитесь, Адель. — отмахнулся Паттерсон.

— Вот именно! Вас травили полуфабрикатами, доступной выпивкой, легальными наркотиками и промыванием мозгов. Именно поэтому, в нашем новом мире так важно сохранить чистоту сознания.

— Пока вы чистили своё сознание, в нашем новом мире образовалась монополия производства корма для людей и загнала всех в стойло. Однажды они просто могут перестать кормить нас. Могут отравить всех и сразу и преподнести в красивой упаковке. — устав от спора, пробурчал профессор.

— Могут, но не сегодня. — добавила Адель с грустной улыбкой.

— Предположим, существует хранилище семян, сохранивших первородные качества. Каким образом можно получить первый урожай имея лишь образцы? Сколько десятилетий пройдёт, пока появится достаточное количество биоматериала, чтобы засеять поля по всему миру? И допустит ли это система? — забеспокоился Паттерсон.

— Возрождение утраченных видов культурных растений может вернуть людям гармонию с природой, но при одном условии, если люди захотят этого сами. — ответила Адель, поглядывая на роботов, которые сновали по салону аэроската, убирая посуду с их столиков.

— Это меня и беспокоит. Вы уже идеализируете результат, находясь в процессе, где-то в самом начале процесса. — сказал Паттерсон.

— Когда вы работали над созданием автотрофного питания вы, наверное, тоже идеализировали цель и результат, к которому стремились. В итоге ваш сбалансированный автотрофный коктейль покорил весь мир. Несколько поколений не представляют свою жизнь без этого зелёного источника силы.

— Коктейль, не является моим. Его создала природа, а я просто упаковал всё в удачной пропорции в нужный момент. Я работал над своим открытием более десятилетия, только ради науки, но в итоге, результат затронул мировые интересы.

— Наука принадлежит миру.

— Поэтому Адель, что бы не случилось с нами на предстоящей встрече, запомните, не спешите с выводами, не гонитесь за результатом. Нас вызвали только потому, что в Вашингтоне кое-кому нужна наша поддержка. Иначе, мы вполне могли бы валяться где-то посреди улицы, отключённые и забытые. Поэтому, не теряйте бдительности. Внимательно слушайте все, что нам будут говорить и что предлагать. Не спешите с оценками. Наблюдайте.

— Не думаю, что «Союз 13» заинтересован в восстановлении фермерских традиций, и как следствие развития в людях способности самостоятельно добывать себе пропитание, занимаясь земледелием и скотоводством. Так они могут потерять контроль над золотым миллиардом подключённых.

В салоне появился робот-стюард, предлагая пассажирам напитки.

— Воды. — лаконично отрезал профессор.

— Аналогично. — подтвердила свой выбор Адель.

Она смотрела в иллюминатор на белоснежный покров облаков.

Мелкая букашка дрозофила отчаянно билась о стекло, стремясь к свету.

Адель не верила своим глазам! Дрозофилы давно исчезли, они не могли питаться генетически модифицированными фруктами. Возможно эти маленькие мушки тоже мутировали, приспособившись к новым условиям. Однако в научной среде, на факультете биологии о таком открытии ничего не было слышно.

Робот, издавая мурлыкающе звуки, выдал заказ и удалился в бокс подзарядки. Капитан объявил о скорой посадке в Вашингтоне.

Аэроскат шёл на посадку, разрезая своими плавниками пену белоснежных облаков.

Адель включила режим микроскоп на камере своих очков и записала на видео маленькую мушку. Потом она взяла бумажный пакет из кармашка в кресле и осторожно поместила туда дрозофила. Оглянувшись по сторонам, она незаметно спрятала пакетик в сумку.

Аэроскат пролетел над Капитолием, монументом Вашингтона, по направлению к реке Потомак.

Пятиугольное здание Пентагона было залито солнцем.

Посадка плавно совершилась на аэродроме с южной стороны Пентагона.

Робот ненавязчиво прокатился по салону, проверяя, не забыли ли пассажиры личные вещи и сопроводил пассажиров на выход, погрузив на себя ручную кладь.

На зелёной лужайке, перед трапом их встречал молодой джентльмен.

Он вальяжно вышел из сверкающего на солнце чёрного мерседеса. Внедорожник, разработанный в качестве военного автомобиля в конце семидесятых годов двадцатого века, имел уникальный и внушительный внешний вид кубической формы, что вызывало трепет.

Адель и профессор в недоумении переглянулись. Управление транспортом давно стало прерогативой беспилотных программ или специальных роботов.

Встречающий выглядел довольно необычно, то ли старомодно, то ли экстравагантно. На нём был костюм тройка в английском стиле, чёрно белые ботинки — штиблеты, напоминающие моду начала 20 века, клетчатая кепка и тёмные очки.

— Добрый день, профессор Паттерсон! — сказал джентльмен, сорвав кепку с головы, помахивая ею в воздухе.

— Майкл, дорогой, как же я рад вас видеть! — воскликнул профессор.

— А я уже начал волноваться, вы задержались на три минуты. — глянув на наручные часы, Майкл подошёл ближе.

Профессор заметно оживился и крепко обнял джентльмена за широкие плечи. Они похлопали друг друга по спине, как старые добрые друзья.

Майкл был не высок, коренастого телосложения лет сорока, с тёмными густыми волосами и открытым лбом. На его лице сияла широкая улыбка Чеширского Кота.

— Мисс Доран, разрешите представить вам моего друга, управляющего Информационным Щитом Мира и владельца агентства World-News…

— Майкл Кауман к вашим услугам. — опередил профессора Майкл.

С ослепительной улыбкой он протянул ей крепкую руку и снял свои тёмные очки.

— Адель Доран. Очень рада знакомству с вами, мистер Кауман. Наслышана о вас.

Она пожала его руку, не снимая тёмных очков и немного засмущавшись сделала шаг назад.

— Я тоже наслышан. Ваш чип позволяет мне слышать каждое ваше слово, мисс Доран. — продолжая улыбаться ответил Майкл.

— Кто владеет информацией, тот владеет миром!

Адель пожалела, что сказала это. Шутки сейчас были не уместны. Но Майклу это выражение явно понравилось. Он распрямился, стараясь выглядеть выше.

— Всё верно. Владеем информацией, а значит владеем миром. Все под контролем, мисс Доран, не переживайте! — с ухмылкой сказал Майкл, зажав в зубах тонкую сигару.

Плавным движением, Адель сняла свои незаменимые очки и аккуратно положила их в чехол с подзарядкой. Её пронзительный взгляд немного обескуражил Майкла. Он не смог долго смотреть ей в глаза, и чтобы отвлечься начал постукивать по своим карманам, словно искал что-то.

— Сегодня я ваш персональный водитель и гид. «Прошу!» — бодро сказал Майкл, широким жестом приглашая Адель следовать за ним.

Майкл с усилием открыл дверь бронированного джипа и помог Адель занять место на заднем сидении салона.

— Как долетели? — спросил он, усаживаясь за руль.

— Быстро и комфортно. Благодарю. — смущённо ответила Адель, разглядывая салон автомобиля.

— Волнуетесь? — снова спросил Майкл.

— Вы же всё слышите, считываете. К чему эти вопросы? — попыталась оправдаться Адель.

— Откровенно говоря, сегодня я не имел возможности отслеживать вашу жизнь, мисс Доран. Но чувствую, что вы нервничаете, поэтому и беспокоюсь.

— Я не нервничаю. Просто немного неожиданно всё это. Живёшь своим привычным ритмом жизни, знаешь, что будет завтра или в следующий четверг, а тут такой неожиданный поворот. Если честно, я чувствую себя некомфортно.

— С этим тоже разберёмся. — успокоил её Майкл.

— Не легко вам, наверное… — утомлённо сказала Адель.

В это время профессор стоял у машины и громко разговаривал с кем-то по телефону, в прямом понимании этого слова — от греческого: теле — далеко и фон — голос, звук. Его голос был слышен даже за бронированными стёклами Мерседеса.

Сигнал поступал в чип и передавался в стационарный наушник, который был обязательным, внедряемым аксессуаром современного человека, так как устанавливался вместе с чипом, а также служил для экстренного оповещения в чрезвычайных ситуациях.

Майкл смотрел в зеркало заднего вида, разглядывая Адель.

Мотор автомобиля рычал и пускал клубы выхлопных газов, что было для Адель абсолютной дикостью. Такие автомобили давно были сняты с производства и запрещены системой.

Их взгляды встретились в зеркальном отражении.

— А вы не боитесь попасть в список «отключённых»? — строго спросила Адель.

— Я ничего не боюсь. Страх, это иллюзия ума. — ответил Майкл и его широкая довольная улыбка закрыла весь обзор в зеркале заднего вида.

— Простите за задержку, срочный звонок из Всемирной организации здравоохранения, — запыхавшись оправдывался профессор.

Рональд Паттерсон с трудом забрался на высокое переднее сидение автомобиля.

— Друг мой! Какая машина, какой аппарат! Одним словом — Мерседес-Бенц. Легенда, раритет! Каждый мужчина мечтает иметь такого стального коня.

— Только ни у кого нет прав и бензина. — рассмеялся Майкл.

— У киборгов есть. — ворчала Адель на заднем сидении.

— Я сто лет не ездил на бензиновых автомобилях. А ну ка, добавь газу!

Машина взревела.

Майкл открыл окно, достал из внутреннего кармана пиджака бензиновую зажигалку Zippo. Прикусывая фильтр своей тонкой сигары, он поджёг её с нескрываемым удовольствием.

По салону поплыл голубой дымок и едкий запах кубинского табака заполнил пространство.

— А вы ценитель старины, Майкл. — язвительно сказала Адель, демонстративно кашляя.

— Люблю надёжные вещи и надёжных людей. А ещё ценю бренды, не потому что это модно, а потому, что в бренде заложена история одного человека, которому однажды в голову пришла гениальная идея и простое решение её реализации. Как например, вот эта зажигалка… Я мог бы воспользоваться лазерной зажигалкой, но я ценю историю этого предмета и у меня есть бензин, чтобы её заправлять. Тем более, это подарок моего деда.

Сжав губы, он потёр стальную зажигалку и увидел в ней своё отражение.

— Курить вредно. — вытирая слёзы от едкого дыма сказал профессор.

Избегая продолжения темы, Майкл молча рванул с места, выпуская дым в открытое окно и оставляя на зелёной лужайке глубокие вмятины от широких шин своего бензинового автомобиля.

— Ну и тип! — сквозь зубы прошипела Адель.

Глава 3

Всех не спасём

(Россия — 20е годы ХХ век)

Утренний свет пролился сквозь витражные окна на паркетный пол просторного кабинета.

Камин в традиционном русском стиле девятнадцатого века, с изразцами цвета малахита почти остыл, но Николай не замечал этого и продолжал расхаживать по комнате, вновь и вновь перечитывая полученную от своего друга телефонограмму из Всесоюзной Академии Наук.

К своим тридцати трём годам, Николай стал основоположником учения об иммунитете растений, всемирно признанным лидером в области биологии.

Он совершил около двухсот научных экспедиций по всему миру, исследовав более четверти миллиона сортов культурных растений.

Светило советской аграрной науки не мог уснуть и всю ночь провёл в своём кабинете Института растениеводства в Царском Селе, подкидывая дрова в камин. Паркет поскрипывал, когда он совершал очередной круг по кабинету.

За окном шёл снег, но витражные окна не давали полной картины этого сказочного великолепия.

Сегодня, Николай Иванович Вавилов должен представить новому советскому руководству Академии Наук отчёт о его многочисленных биологических экспедициях по всему миру и провести экскурсию по его хранилищу образцов семян, где были собраны более двухсот тысяч видов растений, привезенных из многочисленных экспедиций со всего мира.

Он стал создателем первого в мире генного банка.

Николай был увлечён ботаникой с самого детства. Будучи сыном московского миллионера, купца второй гильдии, Ивана Ильича Вавилова, самородка из крестьян, который благодаря упорному труду и коммерческой хватке стал владельцем обувной мануфактуры, а позже членом собрания городской думы. Николай не пошёл по стопам отца и вопреки его воле стал серьёзно заниматься ботаникой, а в последствии получил блестящее образование во Франции, Германии и Британском Кембридже.

Николай погрузился в воспоминания о своих первых экспедициях.

Стук в дверь вернул его в реальность.

— Войдите! — покашливая, он поправил складки на костюме, не отходя от камина.

— Доброе утро, Николай Иванович! Что-то вы рано сегодня.

Она стояла вся заснеженная, укутанная в пуховый платок поверх длинного приталенного пальто с пушистым воротником из соболя, а из-под подола виднелись лаковые галоши, надетые поверх простых валенок.

Его ассистентка Марта всегда старалась прибыть на службу раньше руководства, и ответственно подходила к выполнению своих обязанностей.

— Прошу Вас, сделайте мне чай, Марта, у нас мало времени.

— Сию минуту, я принесу ещё дров, сегодня такой крепкий мороз. «Ух!» — сказала она с улыбкой и её румяные от мороза щёки вспыхнули багрянцем.

Она положила на стол стопку утренних газет.

Марта недавно заменила секретаря Вавилова, который пропал без вести два месяца тому назад.

Она была знакома с Вавиловым уже не первый год и ассистировала его научные экспедиции, будучи студенткой пятого курса аграрного факультета.

Её дипломная работа была посвящена вопросу о центрах происхождения культурных растений и её научным руководителем стал Николай Вавилов.

Марта не раз бывала в дальних экспедициях, вместе с группой лучших студентов факультета. Их активная работа в полевых условиях по сбору образцов семян растений, составления гербариев и подробных карт, часто была сопряжена с риском. После долгих экспедиций, студенты активно принимали участие в лабораторных исследованиях собранных образцов и занималась культивированием растений в контролируемых условиях на базе факультета.

Среди всей группы, Марта Соболева отличалась крепким здоровьем и выносливостью, стойко перенося перепады температур и высокогорного давления. Она всегда была в бодром расположении духа и делала большие успехи в своих исследованиях. Марта обладала творческим подходом к делу и была отличным картографом. Она отлично выполняла зарисовки к гербариям и могла довольно реалистично иллюстрировать увиденное в походах.

Истинная сибирячка, высокая, стройная и крепкая, с густыми русыми волосами, заплетенными в тугую косу, чуть раскосыми зелёными глазами, высокими скулами и широкой улыбкой, Марта всегда была в центре внимания.

Её дед Василий Никитич Соболев крестьянин, переехал на Урал после указа царя об организации переселения крестьян в связи с освоением Сибири.

В те времена земли в Сибири раздавались крестьянам для их освоения без особых ограничений. Ему удалось захватить порядочный участок земли на берегу реки Иртыш, где он успешно вёл своё хозяйство. Со временем его запасы хлеба насчитывали до ста тысяч пудов, поголовье скота доходило до десяти тысяч, а его состояние достигало свыше миллиона рублей.

— Ваш чай! — громко объявила Марта, осторожно открывая дверь кабинета аккуратной туфелькой.

Её валенки уютно устроились у кафельной печки в приёмной.

На серебряном подносе дымился пузатый чайник, хрустальный стакан в серебряном подстаканнике отражал блики огня в камине, из вазочки для конфет выглядывали румяные бублики, а в сахарнице искрился рассыпчатый сахар, похожий на утренний снег.

— Марта, нам надо поговорить. Возьмите свою чашку. Почаёвничаем.

Она захватила корзинку дубовых дров и достала из буфета свою любимую фарфоровую изящную чашечку, расписанную изображением полевых цветов.

— Располагайтесь. Прошу вас.

Вавилов придвинул кресло к кофейному столику.

В кабинете потеплело, то ли от горящих, потрескивающих палений, то ли от ароматного горячего индийского чая, то ли от доверительной атмосферы.

Они устроились на кожаных креслах с резными подлокотниками из тёмного дерева, изображавшие грифонов. Кофейный столик, так же был искусно украшен массивными ножками в виде львиных лап.

— Марта, мы с вами знакомы вот уж десять лет с тех пор, как я побывал в экспедиции в Сибири и познакомился с вашим дедом Василием Никитичем. Помню, он был не на шутку встревожен засухой, которая охватила весь округ.

— Да. Были времена. Тогда многие переселенцы разорялись и возвращались в родные места. Помню, как дед был не на шутку встревожен.

— Безусловно, для дальнейшего развития требовались новые приёмы в аграрном деле, наиболее благоприятные для сельскохозяйственных работ в нестабильных природных условиях. В качестве эксперимента, я передал Василию Никитичу образцы семян, собранных в экспедициях по восточным странам. Проведя год в Марокко, Алжире, Сирии и Палестине, где многие сельскохозяйственные культуры и зерновые имеют устойчивость к засушливому климату, я решил, что самое время начать использовать эти сорта. В итоге, эксперимент удался, и многие культуры прижились, принося отличный урожай.

— Благодаря вам, наша семья не только избежала проблем с засухой, но и приумножила состояние. Впоследствии, дед стал внедрять свой успешный опыт среди местных крестьянских хозяйств. Новые сорта стали просто незаменимы.

— Я тоже был доволен результатом. Это дало надежду на стабильный урожай.

— Помню, как ваша группа остановилась в поместье моего деда. На меня, девочку из глубинки, вы произвели колоссальное впечатление, и ваши студенты, и эти беседы за столом в нашем фруктовом саду… Тогда я и заинтересовалась наукой — биологией и ботаникой. — мечтательно сказала Марта.

— У вас замечательная семья и я бесконечно благодарен вашему отцу, за то, что он не побоялся доверить мне самое дорогое что у него было. Вы стали мне так близки, что я не представляю, кому бы я мог ещё так доверять в этом институте.

Марта почти не слышала его слов. Она погрузилась в воспоминания.

— Отец часто ездил в Москву и привозил для меня ценные книги. Я вела свой дневник, наблюдая за растениями. А потом, поступила учится к вам на факультет. После гибели отца, в начале Первой мировой войны, вы для меня тоже стали очень близким человеком, ну после мамы и деда конечно же. — смущаясь сказала она.

Вавилов взял Марту за руку и крепко сжал её ладонь, понурив голову. Потом он расправился и пристально посмотрел ей в глаза.

— Марта! Дорогая моя девочка, я знаю, что могу довериться только вам. Все мои труды и вся наша обширная коллекция биоматериалов, находится под большой угрозой. Сегодня наш институт посетит делегация, в составе нового руководства Академии Наук. Мой товарищ из Петербурга, с которым мы прошли вместе две тысячи километров пешком в наших экспедициях, вчера направил мне телефонограмму.

— Вот, полюбуйтесь!

Вавилов наклонился к письменному столу и достал из стопки утренних газет сложенный пополам листок телефонограммы.

Департамент генетики Академии Наук СССР

ТЕЛЕФОНОГРАММА

Профессору Вавилову Н. И.

Что посеешь, то и пожнёшь. Вопрос озимых решен.

— Что всё это значит? — в недоумении спросила Марта.

— А это значит, моя дорогая, что мы находимся накануне ревизии нашего генного банка. Теперь методология всестороннего изучения мировых генетических ресурсов биоразнообразия земли для их эффективной селекции, находятся под угрозой варварского метода заморозки.

— Вы имеете ввиду доклад Трофима Лысенко о яровизации на Всесоюзном съезде аграриев?

— Совершенно, верно. Возможно, метод яровизации и является могучим средством для селекции, но это несёт угрозу всей нашей академической системе. Метод не подтверждён на практике, а доверять экспериментам необразованного колхозника я лично не могу.

— Но вы же поддержали его идею озимых. С вашей помощью, его исследование о воздействии пониженных температур на развитие растений произвели революцию в мире генетики.

— Именно! Революцию! По мнению товарища Лысенко, не стоит тратить время на селекцию сельхоз культур, а нужно лишь закалять растения для выработки у них устойчивости в условиях холодного климата. То есть, все наши труды могут стать ненужными и лишенными смысла для пролетарской власти.

— Этого я и боялась.

— Уже вышла статья в газете «Правда». Мало нам революций, а теперь ещё и это на мою голову. — с досадой сказал Вавилов.

— Какое-то биологическое варварство, простите мой французский. — добавила Марта.

— Если это варварство будет продолжаться и расти такими темпами, в ближайшее время мои труды будут просто обесценены.

— Но Николай Иванович! Вы всемирно признанный, великий учёный, член международной академии наук, светило советской биологии… Как же это?

— Что посеешь, то и пожнёшь. — вздохнул Вавилов.

— Своими руками вы посеяли чудовище. Лысенко страшный человек, такой же отморозок, как и его озимые. — резко высказалась Марта.

— Не горячитесь так. Поверьте, у нас совсем мало времени. Мы должны с вами составить план спасения.

— Спасения? Неужели всё настолько серьёзно?

— Более чем! Руководство Академии наук может предоставить Трофиму Лысенко неограниченный доступ к нашему генному банку.

— Он что, собирается проводить свои варварские опыты на всемирном биологическом наследии, на вашей коллекции семян? Нежели, его теория сверхскоростного выведения сортов может составить конкуренцию научно доказанным методам?

— Решение проблем голода не терпит промедлений. Конкуренция, как раз заключается в скорости получения нужных результатов. Безусловно, мобилизация мировых ресурсов культурных растений, путём систематической селекции семян даст свои плоды, но на это уйдёт время, но время сейчас играет против нас.

Вавилов поднялся с кресла и подошёл к Марте, которая нервно помешивала ложечкой чай, неосознанно постукивая по фарфору.

— Могу ли я на вас рассчитывать?

Марта оставила ложечку в покое и в кабинете зависла тишина.

— Всецело! Что за вопросы, Николай Иванович? — с тревогой в голосе заверила Марта, после короткой паузы.

Разволновавшись, она поднялась с кресла и молча подошла к окну.

В витражном окне снежные сугробы напоминали разноцветный зефир, а снежинки меняли цвет пролетая мимо цветных стекол.

Несмотря на то, что кабинет хорошо прогрелся, она ощутила неуёмную дрожь, как будто холод овладел ею, проникая в каждую клеточку её тела. Она чувствовала острую, но хрупкую тревогу и одновременно твёрдую уверенность в своих силах, ответственность за себя, за её научную деятельность, за достижения Вавилова и всё человечество наконец.

Про себя, она начала молиться. — «Отче наш… Хлеб наш насущный…»

Её молитву нарушил резкий звонок телефона.

Телефонная связь в кабинете Вавилова работала только по правительственной линии, а сам телефон выполнял скорее декоративную функцию. Последнее время, звонки на него поступали крайне редко.

Изящный телефонный аппарат шведской фирмы «Ericcson» украшал письменный стол Вавилова. Этот «телефон-скелет» был подарен Вавилову самим Ларсом Магнусом Эрикссоном, на одном из приёмов в Лондоне.

Аппарат имел вид обнажённой стальной конструкции с двумя изящно изогнутыми магнитами у основания в виде ножек, межу которыми расположились два стальных купола звонка. Микрофон был установлен на элегантно повёрнутом рычаге, который двигался на 360 градусов.

Николай подошёл к телефону и поднял трубку.

— Вавилов у аппарата. Понял. Встречаем.

Он повернулся к Марте и пристально посмотрел ей в глаза.

Марта отошла от окна и осторожно сделала шаг ему навстречу.

— Марта, послушайте. Вы сейчас должны уйти, до выяснения дальнейшей ситуации. Сегодня я сам встречу комиссию из Академии Наук. Опасаюсь, что члены комиссии могут развернуть тут излишнюю активность. Мне необходимо оградить вас от постороннего внимания. Я уже потерял моего ассистента. Бог его знает, жив ли Тимофей или сгинул.

— Я же так готовилась к приезду почётной делегации. Очень уж хотела познакомится с Президентом Академии Наук. Эх! Не везёт мне. — с досадой вздохнула Марта.

— Считайте, что вам несказанно повезло!

— Повезло? — в недоумении переспросила она.

— Все вопросы обсудим позже. Пока оставайтесь дома. Это важно.

— Я поняла. Надеюсь, встреча с руководством пройдёт гладко.

— Не теряйте времени. У нас ещё будет возможность наговориться. А пока, прошу немедленно зайти в медпункт и выписать больничный, какое-нибудь назначение на постельный режим, скажите, что у вас жар или лихорадка.

— Но сегодня же канун Рождества, подумают ещё, что я намеренно отпрашиваюсь, чтобы в церковь пойти. — Никогда не забуду, как прошлым летом, во время полевых работ меня дразнили студенты, когда увидели мой нательный крестик.

— Верить или нет, выбор сугубо личный. Не принимайте всё так близко к сердцу. Пускай думают что угодно. Врать конечно не хорошо, но ради вашей же безопасности, уж придумайте что-нибудь, ради бога. И обязательно зайдите в храм сегодня. Сочельник как никак. Поставьте свечу во здравие.

— Зайду. — кротко ответила Марта.

Николай подошёл к столу, достал из ящика конверт и протянут Марте.

— Тут сто рублей. Это мой рождественский подарок для вас и вашей матушки.

— Николай Иванович, я не возьму денег. Вы же знаете, мы не нуждаемся…

Её дед каждый месяц высылал посыльным десять процентов от его прибыли на счёт Николая. Хотя Вавилов был категорически против получать долю от высокого урожая, который приносил не малый доход, полученный благодаря его грамотной селекции, дед категорически настаивал и просил вкладывать часть этих средств в науку. Своей любимой внучке Марте и её матери он так же перечислял достаточно средств для комфортной жизни в Царском Селе.

— Не отказывайтесь. Что за альтруизм? Думаю, вы найдёте этим средствам достойное применение.

— Благодарю, Николай Иванович. Вы очень добры.

Марта посмотрела на Николая и осторожно взяла деньги. Она достала из конверта одну десятирублёвую купюру, и стала внимательно рассматривать её.

На банкноте государственного кредитного билета были изображены плодородные поля, ряды снопов собранного урожая пшеницы, изобилие осенних овощей и фруктов, в окружении пчелиных ульев.

— В стране разруха, голод. Я каждый день вижу, как по улицам везут мёртвые тела опухших от голода детей, могу себе только представить, что твориться в глубинке. — сжимая в руке банкноту, подавленно сказала она.

— Всех не спасём. — тихо произнёс Николай.

Её щёки стали мокрыми от слёз. Скрывая нахлынувшие эмоции, она захватила свою чашку с кофейного столика, молча откланялась и поспешила в регистратуру, оформлять больничный лист.

По пути домой, Марта направилась в Фёдоровский государев собор.

На кануне Рождества, по обычаю люди посещали храм семьями, шла торжественная служба в церкви. Пение церковного хора и звон колоколов наполняли душу гармонией и радостью, а морозный воздух наполнялся ароматами ладана и сдобной выпечки. Шумные яркие ярмарки собирали кучки молодёжи и слышался звонкий девичий смех…

Но только не сегодня.

Метель кружила рой снежинок. В парке, на пути в храм было тихо.

При входе в собор на крыльце, как облезлые воробушки, грелись друг о друга беспризорные мальчишки, замотанные в серые лохмотья.

— Барышня гражданка! Подайте сиротам на хлеб! Подайте, барышня!

Ей захотелось обнять их всех и обогреть…

Но она вспомнила слова Николая Ивановича: «Всех не спасём…»

Марта достала из муфточки конверт и вытащила несколько червонцев. Она приблизилась к детям и подала каждому из мальчишек по новенькой хрустящей купюре. Они оживлённо начали гонять друг друга, пытаясь выхватить деньги у более слабых…

Марта не могла больше видеть этого и поспешила войти в храм.

В храме было пусто, темно и холодно.

Только в конце помещения, в углу, у иконы Иисуса Христа, горели свечи, свечи за упокой.

Глава 4

Они забыли зачем пришли

(Вашингтон 20-е годы ХХI века)

Билл Волтер старался успокоить группу журналистов, налетевших с вопросами к делегации Белого Дома.

Прессу сегодня не допускали на открытие всемирного конгресса, проходившего в бальном зале отеля Трамп Интернешнл в Вашингтоне. Журналисты толпилась вокруг оцепления, пытаясь занять место в первом ряду. Камеры были направлены на прибывающих делегатов.

Событие мирового значения было окружено ореолом таинственности.

Ни один из делегатов не давал комментариев, все стойко воздерживались от любого общения с представителями средств массовой информации. Каждый из участников всемирного конгресса подписал соглашение о соблюдении строжайшей конфиденциальности.

Билл Волтер — руководитель пресс-службы Белого Дома был одним из лучших в своём деле. Он создал себя сам, осторожно шагая по ступеням служебной лестницы. Возглавив пресс-службу Белого Дома, он заслужил доверие как представителей прессы, так и Президента США.

Билл выкладывался на полную, и всегда старался держать под контролем ситуацию, находить баланс между истиной и политикой, новостями и мнением общественности.

Многие годы Билл Волтер был свидетелем того, как его окружение, не стесняясь и без особых проблем с законом, создавали коррупционные схемы обогащения и загребали огромные деньги на проектах здравоохранения, обороны, экологии, программ развития демократии в странах третьего мира, в то время как он не получал ничего, кроме заслуженного статуса, своей зарплаты и опыта несравнимого ни одной другой профессией.

Иногда ему хотелось бросить всё и улететь на остров Корфу, чтобы прожить там до ста лет, выращивая оливковые деревья, поедая козий сыр с инжиром по утрам, без пробок и ежедневных стрессов, без интернета и глупой лжи в новостях.

Несмотря на то, что Волтер был руководителем пресс-службы Белого Дома, сам он к политике не он имел никакого отношения. Он пережил уже третьего Президента США на своём посту. Интриги утомляли его, но профессия требовала чёткого выполнения служебных обязанностей.

Сегодня он сопровождал делегацию Белого Дома.

Кольцо охраны сдерживало натиск скопившихся вокруг отеля представителей прессы, местных зевак и группы протестующих антиглобалистов.

Он старался сохранять спокойствие, держался невозмутимо и не обращал внимания на дерзкие выкрики журналистов, пока делегация проходила сквозь рамки безопасности.

— Билл Волтер! Какая встреча!

Билл обернулся, услышав знакомый голос и не мог поверить своим глазам.

— Илона Ли? Это невероятно!

— Да, да мистер Волтер, это я! — засияла Илона.

Билл обратил внимание, на то, что её стиль заметно изменился с момента их последней встречи. Раньше Илона предпочитала кричащие цвета, и экстравагантные фасоны, а сегодня на ней был строгий деловой костюм, узкая юбка карандаш, пиджак с жемчужными пуговицами, классические туфли лодочки на высокой шпильке.

За те двадцать лет, что они не виделись, казалось, что она не состарилась ни на день. Всё та же хрупкая фигура, длинные шелковистые волосы, хитрый взгляд и немного детская манера говорить с лёгким русским акцентом.

У неё была необычная внешность, смесь славянской красоты и азиатской утончённости. Пепельно-русые волосы, раскосые глаза, гордая осанка, спортивная фигура и быстрая реакция кошки в прыжке.

Её мать была из русской интеллигенции третьей волны эмиграции, а отец выходец из Южной Кореи. Мистер Ли занимал руководящую должность в одной из международных инвестиционных компаний, но главной его инвестицией была его единственная дочь.

Популярность преследовала Илону с ранних лет. Она была звездой в университетской команде чирлидинга, а её спортивным успехам можно было позавидовать. Девушка блестяще училась и стремительно начала карьеру журналиста. Она с лёгкостью находила общий язык с любым человеком. Её коммуникабельность и аристократические манеры действовали на людей как магнит.

Илона владела несколькими языками. Английский, Русский и Корейский были отличной основой для изучения других языков. Много путешествуя с родителями, она с малых лет любила играть в переводчика. Родители доверяли ей заполнение формуляров в аэропорту и отелях. Они умилялись, когда Илона делала заказ в ресторане на испанском или турецком языке. Их это забавляло, а Илона получала хорошую премию от отца в конце путешествия. Так она поняла, что искусство общения имеет ценность.

Первая влюблённость застала её в студенческие годы.

Билл Волтер всегда был для неё неприступной скалой, непостижимым и почти мистическим человеком. Она тайком влюбилась в него с первого взгляда, когда училась в университете Джорджа Вашингтона на факультете медиа, журналистики и коммуникаций.

Билл преподавал курс международного права и готовился к защите степени доктора наук. Илона посещала все его лекции, восхищаясь его ораторским талантом.

В те годы, Билл Волтер выделялся строгой элегантностью, всегда носил очки и предпочитал классические костюмы тройки, в отличии от своих шумных и расхлябанных сверстников. Он был так погружён в свою работу, что не обращал ни на кого внимания. Для него не существовало весёлой студенческой жизни. Всё своё время он посвящал общественной деятельности и работе в различных правительственных и партийных организациях.

Открыть свои чувства Илона не решалась, а Билл и подумать не мог, что удостоился внимания самой популярной девушки на факультете. Илона намеренно старалась избегать встреч с Биллом, хотя её работа позволяла ей открывать любые двери. Всё это время она делала осторожные ходы, как в шахматах, чтобы не столкнуться с ним, опасаясь разочарования.

Билл осторожно поцеловал её в щёку, и покраснел.

— Невероятно! Не ожидал вас снова встретить, особенно сегодня.

— А что, сегодня какой-то особенный день? — с улыбкой ответила Илона.

— Если не обращать внимание на Всемирный Конгресс, день как день, вы правы. Но теперь он стал особенным. Такая, встреча! — мечтательно сказал Билл и покраснел.

— А вы всё такой же застенчивый.

— Последнее время, я старательно это скрывал. Не выдайте меня, прошу! — прошептал Билл, наклонившись к её уху.

Илона засмеялась и тоже покраснела. Она поняла, что отступать ей некуда. Её шахматная партия зашла в тупик, оставалось только отпустить ситуацию и быть самой собой несмотря на то, что сердце начало набирать скорость, пытаясь сбежать от неё.

— Вы здесь по делу или просто пришли на воскресный бранч?

— Пока не определилась. Но скорей всего по делу. — ответила она, игриво поправляя жемчужные серьги.

— В начале года я прошла конкурс на руководящую должность в аппарате Конгресса США и возглавила отдел международных связей и коммуникаций. После захватывающей карьеры в агентстве World-News, я приняла решение испытать себя на государственной службе. — гордо заявила она.

— Никогда не сомневался в ваших способностях. — с долей иронии в голосе сказал Волтер.

— Вы же понимаете, это был сложный выбор. — смущаясь ответила Илона.

— Амбициозные люди всегда идут вперёд и никогда не останавливаются на достигнутом. Ваша семья должна очень гордиться вами.

— Знаете Билл, амбициозным людям не всегда удаётся завести семью, для личной жизни не остаётся времени. Да и события этих двух лет просто выбили всех из колеи.

— Я имел в виду ваших родителей. Надеюсь, у них тоже всё хорошо. — выкрутился Билл.

— Всё хорошо, спасибо, как обычно. — подыграла ему Илона.

— Ну и замечательно. — с облегчением выдохнул Билл.

Илона опустила глаза, нервно теребя в руках телефон.

В воздухе зависла пауза.

— Вчера, мне исполнилось сорок лет. — тихо сказала Илона.

Билл немного напрягся, сдерживая эмоции он пытался подобрать слова.

— Отличный возраст, круглая дата. Поздравляю с днём рождения!

— Спасибо. — прошептала она.

— Долгих счастливых лет во здравии! — с искренней улыбкой сказал Билл.

— Не так я представляла себе своё сорокалетие. — с ноткой грусти в голосе призналась Илона.

Билл смотрел на неё, но не слышал её слов. Он слышал её голос. Он улавливал ветер в её волосах. Он смотрел, как взлетают и опускаются её ресницы. Он пытался уловить тонкий армат её духов. В его глазах потемнело.

В это мгновение они оба забыли зачем сюда пришли.

— Илона, я действительно очень рад Вас видеть, но делегация уже исчезла из моего поля зрения. Я должен спешить. Предлагаю встретиться в перерыве. Билл поспешно попытался переключить своё внимание и демонстративно посмотрел на часы.

— Прошу меня простить, дорогая. — сказал он и протянул ей свою визитку.

— Понимаю. Окей! — Она взяла его визитную карточку и осунувшись подумала — «Я больше никогда его не увижу…»

Билл заметил разочарование в её осанке и ему стало неловко.

— Илона! Вы идёте? Скоро начнётся конгресс. — широким движением, Билл протянул ей руку.

Илона оживилась, поправив шелковистые волосы. Она изящно взяла его под руку и засеменила на своих туфельках в оковах узкой юбки, пытаясь успеть за его широким шагом.

Они быстро прошли через рамку металлоискателя и систему контроля безопасности, где их попросили не использовать электронные устройства на время проведения официальной части конгресса.

— Серьёзные меры безопасности, прям как на инаугурации Президента США. — заметила Илона.

— Тут по периметру работают глушилки, так или иначе связи никакой нет. Смысл отключать устройства… — недовольно бормотал Билл, выключая свой телефон.

— Как вы думаете Билл, какое решение сегодня можно ожидать от столь высокого собрания? — спросила Илона, поглядывая на чёрные обтекаемые смарт часы, аккуратно обрамлявшие её тонкое запястье.

— Лично для меня, ход событий совершенно непредсказуем. Концепция «Нового Мирового Порядка» достаточна сырая. Мы ожидаем прибытия Рея Мичи ко второму дню Конгресса. Всё будет зависеть от голосования и реакции мировых лидеров на презентацию его системы глобального электронного правительства.

— Кто же захочет отдавать власть? Похоже, эта затея просто станет очередной светской тусовкой. — почти шёпотом сказала Илона.

— Я тоже так думаю. — согласился Билл.

— Билл, а давайте договоримся встретиться на этом месте в полдень. В перерыве будет очень шумно в холле и вас точно окружат коллеги, а я очень хочу с вами пообщаться. Предлагаю, самим сделать небольшой кофе брейк. — интригующе сказала Илона.

— Отличная идея, я постараюсь незаметно выйти. — шёпотом сказал Билл и подмигнул ей.

Не теряя больше времени, он решительно направился вслед за делегацией Белого дома.

Илона кокетливо обернулась, провожая его взглядом и с нескрываемым триумфом тоже поспешила в бальный зал. Она давно изучила его досье, надеясь, что однажды найдёт возможность встретится с ним. Она знала, что официально Билл не был женат и похоже, до сих пор не занят. Так что, её сердце начало биться с новой надеждой.

Делегация Конгресса располагалась в том же ряду, но немного правее делегации Белого дома. Илона заняла кресло ближе к выходу. Она не скрывала сияющей улыбки, сжимая в руке визитку Билла Волтера. Окрылённая неожиданной встречей, она не замечала гула более пятисот голосов вокруг.

На мгновение в зале погас свет и наступила тотальная тишина.

Потом, как лёгкий ветерок по залу пронёсся шёпот. Яркий луч осветил трибуну, к которой уверенной походкой направлялся Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций.

Нарастание яркости освещения в зале сопровождалось аплодисментами и торжественными звуками фанфар.

Генеральный секретарь ООН попросил тишины в зале и поправил микрофон на трибуне.

— «Уважаемые дамы и господа! Приветствую Вас на церемонии открытия Всемирного Конгресса с интригующим названием — «NEW-WORLD».

Сегодня мне выпала большая честь открыть это уникальное мероприятие глобального масштаба, которое, возможно повернёт ход истории. В течении этой насыщенной недели нам предстоит ознакомиться с проектом «Новый Мировой Порядок», к пониманию которого возможно не все готовы. Существующая глобальная система управления, к сожалению, больше не способна выполнять своих основных функций.

Давайте признаем тот факт, что мы потеряли контроль над ситуацией.

Тридцать лет тому назад в мире царил всеобщий оптимизм. «Холодная война» закончилась, и некоторые охарактеризовали это событие, как конец истории. Нам предстояло жить в спокойном, стабильном мире, отмеченном экономическим ростом и всеобщим процветанием. Однако, окончание «холодной войны» не стало концом истории. Напротив, в некоторых местах история оказалась лишь временно замороженной. А когда старый порядок постепенно изжил себя, история вновь заявила о себе, причем с удвоенной силой.

Скрытые противоречия и латентная напряженность вновь вышли наружу с в виде новых вооружённых конфликтов, вспыхнувших на фоне отсутствия ясности в соотношении сил, что привело к усилению непредсказуемости и безнаказанности.

Конфликты стали более сложными и более связанными между собой чем, когда бы то ни было ранее. Они сопряжены с ужасными нарушениями международного гуманитарного права и попранием прав человека.

Люди вынуждены покидать родные дома, причем число таких людей является беспрецедентно высоким за последние десятилетия.

В мире появилась и новая угроза, к которой не была готова существующая система здравоохранения. Высоко патогенные вирусы стали опаснее глобального терроризма.

Мегатренды, такие как: рост численности населения, пандемия, проблемы с вакцинацией населения, изменение климата, стремительная урбанизация, отсутствие продовольственной безопасности и дефицит воды, усилили конкурентную борьбу за ресурсы и обострили напряженность и нестабильность.

Как ни парадоксально, вся эта пессимистическая картина сопровождается небывалым техническим прогрессом, опережающим время. Глобальная экономика продемонстрировала рост, повысились и основные социальные показатели. Резко уменьшилась доля людей, живущих в условиях абсолютной нищеты. Однако глобализация и технический прогресс привели также к усилению неравенства.

Немало людей оказались на обочине, в том числе и жители развитых стран, где миллионы прежних рабочих мест исчезли, а новые места для многих уже недосягаемы. Стремительно растет уровень безработицы среди молодежи. Глобализация привела к расширению масштабов организованной преступности и усилению нестабильности. Всё это углубило разрыв между простыми людьми и политической элитой. Многие утратили доверие не только к собственным правительствам, но и к глобальным институтам, включая Организацию Объединенных Наций.

Господа!

Страх определяет решения, принимаемые многими людьми по всему миру.

Настало время перестроить отношения между простыми людьми и руководителями как национального, так и международного уровня…»

Илона поглядывала на часы.

На большом экране позади президиума шёл видеоряд, сопровождавший доклад Генсека ООН. Бомбёжки арабских городов, тонны пластика заполнившие пляжи Индийского побережья, горящие нефтяные танкеры разливающие липкую нефть в бирюзовые воды океанов, вымирающие коралловые рифы, тающие ледники, мирные демонстрации перерастающие в кровавые цветные революции, арестованные журналисты, ряды вооружённых спецподразделений в бронежилетах и шлемах наступающих на мирных демонстрантов, лица молодых покалеченных солдат, контейнеры с пластиковыми гробами, опухшие от голода африканские дети, шикарные виллы чиновников, выходки их вечно пьяных мажоров и гламурных любовниц.

Мир погрузился в полный хаос, но ужасающие кадры не затрагивали чувств участников конгресса. Это были вполне привычные картинки мира, не более шокирующие, чем распятие Иисуса Христа.

— «Мировое сообщество должно продемонстрировать готовность измениться…» — продолжал свою речь Генеральный секретарь ООН.

Илона уже не слышала его пламенной речи, на часах было 11:44.

— Пора. — буркнула она и приподнялась чтобы выйти.

— Простите мадам, займите своё место. — вежливо попросил молодой человек в очках, похожий на Гарри Поттера. Он стоял в проходе и помогал делегатам конгресса занять свои места.

— Мне надо выйти. Мне — дурно. — настойчиво продолжая движение сказала Илона.

— Но мэм! Подождите окончания речи. Это не вежливо, с вашей стороны покидать зал в такой ответственный момент. — полушёпотом сказал молодой человек, пытаясь остановить её.

— Молодой человек, вы не поняли меня?! Даме дурно… У меня токсикоз!

«Зачем я всё это делаю?», — подумала Илона.

Она закрыла лицо руками изображая тошноту.

— Простите мадам. Понял. Я проведу вас.

— Благодарю вас. — на цыпочках, чтобы не создавать лишнего шума, она направилась к ближайшему выходу, взяв под руку своего сопровождающего.

— Уборная за углом, с правой стороны. И прошу Вас, когда будете возвращаться, не спешите входить в зал, пока идёт доклад. Дождитесь паузы.

— Это вам не спектакль и не театр! — бросила она и поспешила к месту встречи.

Билл конспектировал некоторые цитаты доклада в своей записной книжке. Речь Генсека ООН немного затянулась. Билл, как и все в зале замер в ожидании кульминации.

— Мне выпала честь представить вашему вниманию концепцию Нового Мирового Порядка. Внимание на экран! — Генсек ООН развернулся к экрану с широким жестом дирижёра.

Кресла в зале волнительно заскрипели.

На экране появились слова на латыни: «NOVUS ORDO MUNDI»

По залу прокатился приглушённый рокот голосов на всех языках мира.

В вестибюле Трамп отеля было тихо.

Из зала приглушённо доносился голос выступающего.

Сколько таких форумов и круглых столов ей довелось посетить по всему миру. Ей казалось, что все они, как две капли воды одинаковы, все громкие заявления написаны как под копирку, все принятые единогласно решения, были заранее куплены, все последующие действия были предсказуемы и только ухудшали ситуацию в любом из направлений, касалось ли это экономики, экологии, международных отношений, военных конфликтов, борьбы с терроризмом и так далее…

Илона зашла в дамскую комнату. Ей так хотелось произвести впечатление на Билла Волтера, что от волнения у неё тряслись руки.

Она начала доставать из сумочки пресс-релизы, программу конгресса в поисках косметички. Шёлковая миниатюрная косметичка оказалась открытой, и вся косметика с грохотом посыпалась на кафельный пол.

Всегда собранная и пунктуальная, она была недовольна своей неловкостью в этот момент. Помады катились, как биллиардные шары в разные стороны, пудреница отлетела к противоположной стене оставляя за собой бархатистый шлейф из бежевых раздробленных кусочков пудры.

— Чёрт! Какая же я всё-таки идиотка! — она посмотрела на часы — 11:55.

— И снова совпадение цифр, — бормотала Илона.

Она закатила узкую юбку и начала собирать косметику с пола.

Зеркало в пудренице раскололось на мелкие осколки.

— Ах! «Плохая примета», — прошептала она, аккуратно поднимая с пола разбитый предмет.

Она тут же выбросила его в урну.

— Так! Мне нужно собраться и не обращать внимания на глупости. — вздыхала она, пытаясь уложить всё на место.

Илона быстро навела порядок в сумке, одёрнула юбку, поправила волосы, подошла к зеркалу и аккуратно подвела губы помадой.

В уборной, эхом послышались какие-то голоса.

Сначала Илона не обратила на это никакого внимания, но потом, она разобрала родную речь на корейском и замерла на мгновенье. Голоса доносились из вентиляционной шахты, видимо из мужского туалета.

По привычке журналиста, она тут же включила диктофон на своих смарт часах и затаила дыхание.

— У нас есть ровно пять минут до окончания первой сессии.

— Если буддийский монах познает вкус мяса, в храме не останется ни одной блохи. Пора разделать эту тушу и вывести всех блох.

— Уж кто, кто, а ты в мясе знаешь толк, братишка!

— Отличный фарш получится, когда тут всё взлетит на воздух, а то мы тут как собаки в доме, где проходит траур. И кости никто не кинет под стол.

— Главное, не познать после этого горький вкус организации.

— Не переживай, до тебя не горечь дойдёт. У нас даже холодную воду по старшинству пьют.

— Быстро! Быстро! Что ты возишься там?

— Подожди. У меня уже руки дрожат.

— Всё. Готово. Отсчёт пошёл!

Послышались ритмичные шаги двоих человек, скрип двери и тишина.

Илона стояла, как вкопанная перед зеркалом. Она бросила на пол помаду и бумаги, и сделала широкий шаг к выходу. Её узкая юбка треснула по шву, создавая элегантный глубокий разрез вдоль правой ноги.

— Чёрт! Чёрт!!! Что это было? — едва не споткнувшись о порог, вскрикнула Илона.

Она выскочила из дамской комнаты в вестибюль.

Двухметровые близнецы в классических чёрных костюмах, как у всей государственной охраны на этом мероприятии, вышли из уборной и быстрым шагом направлялись к боковому выходу из Трамп отеля.

Её сердце колотилось, как бешенное. Ей нужно было немедленно принять решение. Бежать или задержать их…

На ходу она стряхнула с себя туфли.

— Стойте! Эй вы, двое! Я буду стрелять!

Она стала в стойку стрелка, держа в руках элегантную туфельку, как ствол пистолета.

Широкие спины замерли посреди вращающейся двери.

Близнецы обернулись. Их взгляды встретились.

В их взгляде Илона прочитала смертельную опасность.

В этот момент братья чувствовали себя, как в ловушке.

Высокие, широкоплечие близнецы не могли повернуть назад, дверь вращалась только в одном направлении. Им пришлось толкать тяжёлую дверь, чтобы ускорить вращение.

Это дало ей несколько секунд форы.

Со всей мочи Илона рванула обратно в бальный зал, где проходило открытие всемирного конгресса. На входе стоял всё тот же молодой человек в круглых очках Гарри Поттера.

— Мэм! Вам стоит подождать пять минут до окончания первой сессии.

Мало того, что он её не узнал, он даже не заметил, что Илона была без обуви.

В прыжке она схватила его за лацканы пиджака и швырнула в сторону.

— Через пять минут тут всё взлетит на воздух! Критин! Здание заминировано!

Молодой человек не ожидал такой недюжинной силы от хрупкой леди. Пошатнувшись, он еле удержался на ногах.

Илона распахнула дверь и влетела в зал с криком:

— Эвакуация! В здании бомба! Пять минут! Теракт!

Но её нежный голосок просто растворился среди динамиков, из которых доносилась речь выступающего.

Близнецы ворвались в зал вслед на ней, окончательно сбив с ног очкарика на входе.

Илона обернулась, заметив близнецов она буквально перепрыгивала через головы членов международных делегаций.

В зале постепенно началась паника и шум. Люди начали подниматься со своих мест, в недоумении переглядываясь, пытаясь понять, что происходит. Генеральный секретарь ООН, заметив девушку, бегущую к трибуне, прервал свою речь и попросил всех соблюдать спокойствие.

Благодаря своей спортивной подготовке, Илона, как кошка запрыгнула на трибуну, со всей силы оттолкнув Генерального секретаря ООН.

Захватив микрофон, она что есть мочи закричала:

— Здание заминировано! Теракт! Они, они… — кричала она, указывая пальцем на близнецов, замерших между рядами.

Раздался выстрел. Илона рухнула на подиум. Пуля попала ей в шею.

Билл Волтер не верил своим глазам.

Он первым подбежал к Илоне, так как находился у самой сцены. Упав на колени, он обхватил её за голову.

Билл достал из кармана платок и зажал разорванную артерию.

По её красивым губам, аккуратно подведенных персиковой помадой растекались кляксы крови. Кашляя и пуская пузыри, она через силу произнесла.

— Билл… Близнецы. Они говорили поговорками, на корейском. Здание заминировано. Осталось три минуты до взрыва.

— Илона! Не закрывай глаза. Всё будет хорошо.

Дрожащей рукой она сняла с запястья свои смарт часы и вложила их ему в ладонь и захлёбываясь кровью, прохрипела:

— Диктофон… Беги Билл…

На часах был почти полдень -11:58.

Её глаза застыли, на лице замерла улыбка.

В зале началась настоящая паника.

Слышались крики — «Врача! В зале есть врач?»

Генерального секретаря ООН немедленно вывели из зала в окружении вооружённой охраны, через боковой выход со стороны сцены.

Кто-то из командования службы охраны оккупировал микрофон, и призывал людей соблюдать спокойствие, выдвигая версию покушения на Генсека ООН и просил не покидать зал из соображений безопасности.

Словно в кошмарном сне, Билл с трудом, медленно поднялся с колен, сжимая в руке электронные часы Илоны Ли. Он оглянулся по сторонам.

Двое близнецов бежали к выходу из зала, расталкивая паникующих делегатов. Билл рванул с места, как спринтер на короткую дистанцию.

Чтобы и не попасть в поле зрения близнецов, Билл остановился на секунду. Он спокойно подошёл к стойке регистрации и замер, рассматривая рекламные брошюры с максимально спокойным видом. Он взял со стойки конверт и вложил в него часики Илоны. Его сердце колотилось с бешенной скоростью.

Когда близнецы оказались на улице, Билл пулей выскочил вслед за ними.

К зданию отеля начали стягиваться колонны солдат, охранявших территорию отеля по периметру. Двое здоровяков немного замедлили ход, пропуская колонну солдат, марширующих строем и миновав первую колонну прибавили ходу, удаляясь от оцепления с лошадиной скоростью.

Темнокожий, с седою бородой метрдотель с любопытством наблюдал за бегущими прочь фигурами близнецов.

Билл нечаянно задел его на выходе.

Метрдотель вытянулся по стойке смирно.

— Такси Сэр?!

— Да, да. Такси… Благодарю!

Метрдотель свистнул в три пальца.

Через секунду у входа появился кэб.

Билл всучил седому метрдотелю стодолларовую купюру чаевых и толкнул его впереди себя в салон такси, а потом сам запрыгнул в машину.

— Поехали! Надо догнать тех двоих! — скомандовал Билл, указывая на бегущих по улице близнецов.

Метрдотель, выпучив глаза, молча смотрел на Билла Волтера.

Таксист дал газу.

Отъехав на сто метров от Трамп отеля, на Пенсильвания авеню, с которой открывался шикарный вид на Капитолий, воздух содрогнулся.

В небе образовался чёрный гриб.

Из соседних зданий сыпались осколки окон.

Глава 5

Держи язык за зубами

(Пентагон 50-й год ХХI век)

Машина неслась по дороге вокруг здания Пентагона, на огромной скорости.

Майкла считали богатым чудаком. Иногда его странности не вписывались в представление о всемогущем наследнике информационной империи. Его боялись и уважали. Он никогда не расставался со своим раритетным автомобилем, даже в своём рабочем кабинете. Некоторые, даже никогда не видели его походку, так часто он был за рулём.

Как руководитель крупнейшей информационной контролирующей машины, Майкл был строг, но справедлив, при этом он любил шикануть и часто демонстрировал свою власть с эпатажем. Сегодня он решил полихачить и прокатить гостей с ветерком, вокруг своих владений.

Пятиугольный монстр, построенный более ста лет тому назад, представлял собой серое геометрическое пятиэтажное офисное здание. Длина всех коридоров Пентагона насчитывала более двадцати восьми километров, а общая площадь наземных этажей составляла более полумиллиона квадратных метров. Подземная часть сооружения являлась сетью лабиринтов, уходящих на десять этажей под землю с многочисленными тоннелями, протяжёнными на десятки километров вплоть до Капитолия и Белого дома.

С северной стороны фасада, выходящего на реку Потомак, открывался потрясающий вид на копию монумента Вашингтона, от которого по прямой линии, через Капитолий и до горизонта проходил тот самый основной правительственный туннель.

— Ни разу не была в Пентагоне. — сказала Адель, зажмуриваясь на очередном вираже.

— Мой отец выкупил здание Пентагона около сорока лет назад и установил в бункере самый мощный и защищённый сервер обработки данных подключённых. — с гордостью произнёс Майкл, ожидая реакции гостей.

Паттерсон и Адель молча переглянулись через зеркало бокового вида.

Не услышав в ответ никакой реакции, Майкл добавил газу. Машина рванула вперёд, прижав к сидениям пассажиров.

Профессор Паттерсон, был в восторге от скорости.

Он крепко держался двумя руками за передний поручень над бардачком и с деткой непосредственностью таращился на пролетающие за окном деревья.

Адель пыталась скрыть волнение. Она была не особым любителем экстрима. Чтобы успокоиться, она сосредоточилась на своём дыхании.

Мерседес влетел в ярко освещённый туннель, ведущий в недра Пентагона. Машина резко остановились.

Всех прилично тряхнуло, и Майкл с довольным видом заглушил двигатель.

— Только не думайте, что я сумасшедший, хотя я позволяю людям так о себе думать. Мне так комфортно. Прошу простить меня за небольшой экстрим. Надеюсь, вы получили удовольствие.

— Потрясающе! Надеюсь, однажды прокатится за рулём, с вашего позволения Майкл. — мечтательно произнёс профессор.

Майкл одобрительно кивнул.

— Непременно прокатимся.

Он широко улыбнулся, достал из бардачка миниатюрные бутылочки шотландского виски и протянул их своим гостям.

Адель с удивлением взяла в руку маленькую, почти игрушечную бутылочку. Она с интересом разглядывала на своей ладони этот симпатичный, но холодный предмет. Мелким шрифтом на этикетке были написаны показатели содержания алкоголя, название производителя и дата выпуска.

— Откуда это у вас? — спросила Адель с удивлением заглядывая в глаза Майкла.

— Стратегический запас! — игриво ответил Майкл, сияя в улыбке.

— Но это же яд! — почти шёпотом, но строго сказала Адель.

— Считайте, что я увлекаюсь Митридатизмом. — с довольной улыбкой сказал Майкл, откручивая миниатюрную крышечку на бутылочке виски.

— Чем вы там увлекаетесь? — недоверчиво спросила Адель.

— Вырабатываю невосприимчивость к ядам, принимая их в ничтожных дозах.

Майкл приложил бутылочку к губам и не отрывая глаз от Адель наполнил рот крепким напитком. Он не спешил глотать виски, перекатывая жидкость по полости рта. Глаза Адель расширились. Она прикрыла ладонью отвисшую от удивления челюсть. Он демонстративно проглотил содержимое, не моргнув и глазом.

— Зачем так рисковать своим здоровьем? — выдавила она.

— Кто не рискует, тот не пьёт! — громко сказал профессор Паттерсон, поспешно откручивая крышечку.

Он резко выдохнул, как будто собирался прыгнуть в бассейн с вышки.

Закрыв глаза, он сделал первый глоток. Шотландский виски мгновенно согрел и снял напряжение.

Майкл расхохотался, поглядывая на профессора и приоткрыл запотевшее окно автомобиля.

Адель положила в карман нагретую теплом её руки бутылочку и попыталась сконцентрироваться на себе и своём внутреннем спокойствии, чтобы не обращать внимание на выходки двух уважаемых джентльменов.

— Митридатизм… — бормотала она, разглядывая стены туннеля через открытое окно автомобиля.

Глянцевые стены были расписаны изображениями исторических событий, украшены портретами и цитатами отцов основателей CША.

— Друзья! Обратите внимание на эти цитаты! — голос профессора отразился эхом от сводчатых стен, покрытых росписью.

— Отцы основатели США были жестокими людьми, но умели красиво выражать свои мысли. — сказал Майкл, пробегая взглядом по сводчатым стенам туннеля.

— Вам, наверное, известно, что третий американский президент, автор самого главного документа в истории США Декларации Независимости, Томас Джефферсон был жестоким рабовладельцем. Но при этом он был философом, либералом, гуманистом, расчётливым предпринимателем и убеждённым масоном. В нём, как ни в ком другом чудесным образом уживались полярные черты характера. Он был, чрезвычайно противоречив. — продолжил рассуждать Паттерсон.

— Деньги и власть всегда были двигателями идеалов и ценностей в обществе. — перебил его Майкл.

— Да уж. — протянул Паттерсон, закинув голову, чтобы прочесть надписи на потолке через открытый люк Мерседеса.

— Времена меняются, ценности и идеалы тоже. Люди выдумывают разную чушь, которая становится убедительной догмой, не подлежащей никакому сомнению. И с этими догмами приходится жить целым поколениям несчастных людей. А чаще всего, весь этот бред укореняется в сознании людей где-то на генетическом уровне и проходит сквозь века и даже тысячелетия. — сказала Адель.

— Многие до сих пор верят в ведьм, боятся дьявола, молятся богу и ненавидят евреев. — добавила она.

— Интересуетесь историей? — язвительно спросил Майкл.

— Заслуженно имею доступ к информации, поэтому и интересуюсь. Могу раствориться в библиотеке, среди книг и архивов. Там время для меня останавливается. — ответила Адель.

— Думаю, аборигены Новой Гвинеи не беспокоятся о течении времени. Они бы вряд ли обратили внимание на книги, даже если бы их поселили в читальном зале Национальной библиотеки США. Скорее всего, они бы использовали литературу в более практичных целях. — с ухмылкой сказал Майкл, допивая виски.

— Ну конечно! Хотите сказать, что я и страдаю ерундой, увлекаясь чтением, изучая историю и погружаясь в науку?

— Нет, это не ерунда, это варварство! Вы загружаете в свою память информацию, которой не сможете воспользоваться на практике. У вас есть привитое обществом понимание того, что знания должны быть получены именно таким способом. А то, что исторические знания в принципе не имеют для современного человека никакого практического значения, об этом вам не сказали в детстве, видимо.

— Мои родители не были аборигенами Новой Гвинеи, к счастью. И вообще, Майкл, вы же образованный человек, а такое несёте, будто из пещеры только что выползли. — сквозь зубы сказала Адель.

— Пещеры, можно сказать, стали первыми библиотеками. Наскальная живопись была единственным способом сохранения визуальной информации. Так что, ваше сравнение вполне уместно. — с улыбкой ответил Майкл.

Он открыл тяжёлую дверь автомобиля и ловко спрыгнул на бетонный пол.

— В малочисленном племени, проще обмениваться информацией. Для масс же нужны более сложные механизмы образования. — вступил в разговор Паттерсон, пытаясь выкарабкаться из машины.

Майкл вальяжно обошёл машину, с силой потянул за ручку и помог профессору открыть наполовину застрявшую дверь бронированного джипа.

— Зато у вождя, всё племя было под контролем, а теперь и чипов недостаточно, чтобы сдерживать умных. — крикнула с заднего сиденья Адель, словно звала на помощь.

Майкл направился к ней, открыл дверь и благородно подал ей руку.

— И всё же, образование это, великое достижение человечества. — гордо произнесла Адель и ловко спрыгнула с подножки, опираясь на крепкую руку Майкла.

— Согласен. — с довольным видом сказал Майкл.

— Мэрси! — кокетливо поблагодарила его Адель и осторожно забрала свою руку.

— Система слишком жёстко ограничила свободный доступ к информации. Понятно, что это связано с безопасностью, так как некоторые пользуются знаниями в опасных целях, а это может выйти из-под контроля. Однако, большинство людей не могут получить образование по социальным причинам, поэтому, открытый доступ к знаниям облегчил бы жизнь миллионам жаждущих. — с надеждой в голосе вступил в разговор Паттерсон.

— Откройте библиотеки и немного снизите напряжение. — посоветовала ему Адель.

— Сдерживание имеет свой эффект, но это недолговременно. Пусть пока посидят на информационной диете, а там видно будет. — отрезал Майкл.

— «Кнут и пряник — хорош, но этого мало, нужны новые методы контроля…», говорил Президент Джефферсон. — процитировал профессор.

— Так вот, друзья мои, третий президент США, Томас Джефферсон, как мудрый вождь, создал в своих поместьях оригинальный институт осведомителей из числа свободных граждан. За небольшие деньги эти люди должны были наблюдать за перемещением рабов, их разговорами и поступками и докладывать о своих наблюдениях надзирателям. — продолжил рассказ профессор Паттерсон.

— Благодаря такой системе, из его поместья не сбежал ни один раб. Таким образом была создана первая в мире сеть секретных осведомителей, впоследствии прозванная в США «вторым уровнем спецслужб».

— А Ротшильд, наверное, предоставлял им услуги голубиной почты. — с иронией сказала Адель.

— Не волнуйтесь, теперь никаких спецслужб! Осведомители и шпионы, это вы сами. Вся информация с каждого персонального чипа стекается сюда, в Пентагон и постоянно обрабатывается мощными серверами, и саморазвивающимся искусственным интеллектом. Ваши аватары и боты прекрасно живут своей жизнью. Даже если вас отключат, или вы внезапно умрёте, ваш искусственный интеллект будет продолжать функционировать в системе, и никто не заметит потери бойца. — успокоил всех Майкл.

— Уверена, у вас помимо этого всего, ещё и несколько клонов в запасе. — сказала Адель и пожалела о том, что не может сдерживать свои порывы.

— Не сомневайтесь, лавочка запасных заполнена по полной программе. — убедительно заверил Майкл.

Адель нервно вертела в кармане миниатюрную бутылочку шотландского виски.

— История полна повторений, так же, как и наш геном. Всё идёт по спирали. В мире происходят те же события, но более усовершенствованные технически. Те же люди населяют землю, но немного более усовершенствованные генетически. Однако животные инстинкты мы не в силах изменить или отключить. Мы всё такие же приматы, только с манией величия. — сказал профессор Паттерсон.

— Клоны, тоже люди. У них такие же животные инстинкты и отличный интеллект, хотя мы их относим ко второму сорту почему-то. — с грустью добавила Адель.

Майкл надвинул свою клетчатую кепку на лоб.

— Мои клоны живут в идеальных условиях.

— Но это ещё не значит, что они этому рады. — хихикнул профессор.

— Если бы мои клоны имели такой же жизненный опыт и знания, то я был бы бесконечно рад их поддержке. Но роботы справляются с делами намного лучше и не требуют затрат времени на обучение. К сожалению, клоны, это лишь генетический биоматериал, как бы жестоко это не выглядело. — разоткровенничался Майкл и его глаза стали влажными.

Майкл замер и посмотрел на Адель, словно ожидая от неё поддержки.

— Я не против клонирования в гуманных целях. Но не следует забывать, о том, что у человека рано или поздно всё выходит из-под контроля, всё без исключения. Мы же не боги. Виртуальный мир уже накрыл нас, как снежная лавина. — подбирая слова, сказала Адель.

— Да, это точно. Нас всех давно накрыло. — улыбнулся Майкл.

— Раньше были правила, какая-то внутренняя структура поведения, а теперь всё как бы автоматически происходит. У людей больше нет реальной борьбы за выживание. Мы не можем пережить и ощутить весь спектр чувств, заложенных природой в человеке. Наши чувства программируются. — согласился профессор.

— У нас уже инстинкты стали цифровыми. Чип сигнализирует, что в вы давно не ели и вам доставляют партию автотрофного питания. Мозг не успевает обработать сигнал клеток вашего желудка, а в системе уже записано, что вы голодны. — добавила Адель.

— Люди должны вернуться к природе, иначе нам конец. — понурив голову сказал Паттерсон.

— Мы все перестали боятся, влюбляться, хотеть чего-то, стремиться к совершенству. — озадаченно сказала Адель.

— Нет предела совершенству. — сухо ответил Майкл.

— Зато вся информационная индустрия направлена на создание нереальных, практически совершенных героев. — возразила Адель.

— Цифровой мир тоже не идеален. Он лишён смысла. В нём нет жизни. Это просто зеркало для героя, который способен на всё, что не укладывается в физическую картину мира. — сказал Майкл.

— Людям нужно как-то компенсировать природные инстинкты, загнанные в ловушку комфортного и безопасного мира. Хищников нет, а значит нет опасности. Природа наделила нас животным страхом, инстинктом самосохранения и выживания. Но бороться не с кем, а выживание обеспечивает цифровая система. — констатировал профессор.

— Правильно. Политика ушла глубоко в прошлое и совсем стёрлась из памяти нового поколения. Но людям, подсознательно нужен сильный лидер. Вожак. Мы создали новую модель общества, где нет лидеров, но есть кумиры — наши звёзды кино. «Виртуальные альфа самцы», — надменно сказал Майкл.

— Однако, мы не можем обратиться к кумиру за советом, а он не может нам ничем помочь, и ничему научить, потому что его на самом деле не существует. — вступил в спор Паттерсон.

— Кого не существует? — нервно переспросила Адель.

— Кумиров не существует. Мы же не кумира видим в кино, а образ, созданный десятками людей, сценаристами, режиссёрами, гримёрами, осветителями, программистами и так далее. Кого мы видим на экране? Просто пиксели, звук, свет, цветовые пятна, которые двигаются на экране. — спокойно ответил Майкл.

— Вы и есть типичный хитрый лидер, только не публичный, а такой себе, теневой вожак. — с иронией сказала Адель.

— Так не бывает. Лидер должен быть на виду. Дело в том, что во мне нет тщеславия и я не страдаю эксгибиционизмом. Это у макак и бабуинов принято собираться вокруг вожака и смотреть как он лупит более слабых, демонстрируя свои половые признаки всему стаду. Я не стану публично показывать силу, для этого в моём арсенале есть более атлетические особи. — ухмыльнулся Майкл.

— Ну Майкл! Вы слишком утрируете. Адель имела в виду, что вы вызываете доверие, а это главное качество лидера. — уточнил профессор.

— Те, кто реально влияет на ход истории, часто остаются в тени. — добавила Адель.

— Многие считали, что влиятельные люди, лидеры нации — это политики, которые делают громкие публичные заявления, дают людям надежду, что именно их методы управления приведут к миру и процветанию народов, а в итоге мы получали войны, безработицу, голод, вымирание огромного количества людей по причине экспериментов, которые проводились поистине влиятельными людьми, о существовании которых никто даже не догадывался. — сказал Паттерсон, вслушиваясь в эхо своего голоса, разносящегося по туннелю.

— Ну да, я тоже об этом думала. Мне кажется, что политика стала пережитком древних цивилизаций, в частности древнего Рима и древней Греции. Наконец-то нам не приходится голосовать за тех, кого мы не знаем, и к кому не имеем никакого отношения. Все мы теперь такие себе индивидуалисты. — выразилась Адель.

— Нам не то, что политики не нужны, нам и семьи теперь стали не нужны. Зачем окружать себя какими-то людьми и выслушивать их мнения. Каждый действует в рамках своей программы под страхом отключения. После всемирной катастрофы многие понятия ушли на дно истории. Теперь людьми управляет глобальная цифровая программа, благодаря которой исчезли границы, стёрлись национальности. Все мы теперь говорим на одном языке и этот язык не нуждается в патриотизме, потому что это язык человечества. — уверенно произнёс Майкл.

— Ведь исторически, лидером становился тот, кто сильнее, у кого была власть и армия. Вы только вдумайтесь, силой никогда не удавалось искоренить народные волнения, а только лишь погасить их. Тогда лидерам пришлось идти на хитрость. Не хватало компонента добра для покорности. Народ нуждался в добрых чудесах, ведь жизнь была драматично коротка и полна лишений. Появились священные тексты, которые не подлежали сомнению, ведь они были продиктованы самим богом или богами. Священные тексты подробно описывали чудеса, которые невозможно было объяснить или доказать. А зачем озадачиваться, ведь всё и так предельно ясно. Случилось, где ни будь чудо, были этому свидетели, грамотные люди описывали их, с таким расчётом, что бы все поверили и передавали эту информацию из поколения в поколение. Никто же не утруждался и не проводил расследование на месте происшествия чуда. Не было никогда в истории «Полиции чудес». За чудеса, просто казнили без суда и следствия и очень жестоко, лишь потому что, невозможно было в короткие сроки распространить опровержение настолько же быстро и эффективно, насколько быстро и эффективно разлеталась народная молва о чуде. И тогда лидеры взяли себе это на вооружение. Если народ желает чудес, то эти чудеса можно сделать инструментом контроля. Лидерам пришлось публично объявить не только о том, что чудо свершилось, но и о том, что весь народ может смело праздновать эти события, без страха быть казнёнными или осуждёнными. — задумчиво рассуждала Адель, не обращая внимание на заскучавших собеседников.

— Адель, а у вас есть кумир, помимо моей скромной персоны? — расплывшись в улыбке спросил Майкл.

— Видите, мистер Кауман, тщеславие у вас всё-таки ярко выражено. К счастью, у меня нет кумиров, но я с детства восхищаюсь Герхардом Зольдом. Потрясающий актёр. Сильный, мужественный и мудрый. Ну по крайней мере в рамках сюжета и его ролей. — ответила Адель.

— Прекрасно, что вы уловили наш посыл. Браво! — зааплодировал Майкл.

— То есть, вы хотите сказать, что я клюнула на вашу наживку?

— Зольд, несомненно, достойный герой нашего времени. Его образ был тщательно продуман и разработан, исходя из запросов общества. — с довольным видом сказал Майкл.

— Если бы вы ответили, что восхищаетесь молодым Альбертом Энштейном, я бы тоже зааплодировал. В вашем возрасте, Адель, он уже открыл теорию относительности. А что совершил ваш Герхард Зольд? Пару раз улыбнулся в камеру? Эйнштейн начал улыбаться в камеру и показывать язык, когда ему было семьдесят два года и он уже был Нобелевским лауреатом с тридцатилетним стажем. — раздражённо сказал профессор, косо поглядывая на Адель

— История не должна беспокоить человека. Только настоящее имеет смысл. — с достоинством ответила Адель.

— Так вас запрограммировали, о несчастные вы дети! — взвыл профессор и залпом осушил бутылочку с виски.

— То, что мы выдаём в эфир, служит исключительно гуманным целям. Ограничивая доступ к информации, мы стараемся уберечь людей от информационной зависимости. Люди не должны отвлекаться на постоянные раздражители в виде напоминаний о событиях из истории, бесконечного просмотра новостей или потока бесполезных ярких образов. Люди должны снова научиться читать и концентрировать внимание. Фильмы с участием Зольда появляются на экранах, как долгожданный праздник, так называемая разгрузка для ума. — добавил Майкл.

— Вот-вот. Чистим мозг. Информация должна носить исключительно практичный характер, для поддержания ровного психического состояния каждого человека в обществе, без сожалений о прошлом и беспокойстве о будущем. — поддержала его Адель.

— В мире бесконечное количество информации и только представьте себе, что значит руководить информационным Щитом Мира. Для того чтобы заполнить эфир, я должен без сна и отдыха контролировать весь творческий коллектив, помимо этого следить за алгоритмами работы искусственного интеллекта, чтобы он не начал делать свои выводы и по поводу, и без повода. Разорваться я не могу. Очень устаю, просто уже нахожусь на грани нервного истощения. Аудитория требует пищи для ума. Всем нужны новости, сенсации, открытия, страсти, риск, азарт. Весь спектр чувств и эмоций им подавай. Потребление информации снова принимает катастрофический характер. Людям закрыли свободный доступ к информации. Доступ нужно заслужить. Но многие не утруждаются и начинают изобретать несанкционированные способы. Даже страх отключения не останавливает их. «Щит Мира» приложил столько усилий, чтобы немного успокоить общество и создать поколение, не знающее истории войн и насилия. Виртуальная же информация не имеет стоп-крана. — оправдывался Майкл.

— Сколько бесценного времени люди потратили на изучение истории, чтобы полноценно использовать опыт предыдущих поколений. Теперь мы имеем полную картину мира и пришли к тому, что находимся на информационном плато. Нет необходимости бесконечной гонки за прогрессом. Мы имеем достаточно опыта и знаний, которые давно оцифрованы и заключены в искусственный интеллект. Теперь, на этом плато, человечество может себе позволить вернуться к истокам и наслаждаться жизнью на нашей уставшей планете. — констатировал Профессор.

— Всё это замечательно, однако покоряя природу, и передав весь опыт поколений искусственному интеллекту, люди утратили способность к творчеству и созиданию. Люди перестали делать открытия, заниматься физическим трудом, да и умственный труд стал редкостью. — вмешалась Адель.

— На самом деле, информацию, которую мы выдаём в эфир, служит успокоительной пилюлей от вспышек сознательности. Каждый подключённый видит или читает лишь то, что удовлетворяет его внутренний мир, и не выходит за рамки окружающей его реальности. Мы получаем нескончаемый поток информации с чипов. Буйных и сильно умных заваливаем успокаивающей информацией, чтобы усыпить их энтузиазм, а если не выходит усмирить, постепенно начинаем отключать их и соответственно их окружение. — властно сказал Майкл.

— Все мы — один бесконечный текст, загруженный в нас на генетическом уровне предками. Без текста нет насыщения, а значит нет предела гиперпотреблению неиссякаемого информационного потока. Людям нужны книги, а не вот это вот всё, что вы им подаёте в рафинированном виде. — возмутилась Адель.

— Это, просто информационное рабство! — взорвался профессор.

— Рабство — это, когда у человека отсутствует право выбора. — понурив взгляд сказала Адель.

— Именно поэтому, мы делаем осторожные шаги. Адель действительно может стать сенсацией в нашем тихом информационном поле. Она может предъявить широкой аудитории долгожданное чудо. Думаю, что для всех нас выпал уникальный шанс и от вашего решения, Адель, может зависеть развитие общества в ближайшем будущем, ну или… — заискивающе сказал Майкл.

— Или что? — тревожно перебила его Адель.

— Или вас отключат. — подмигнул он ей.

Дрожащей рукой Адель нащупала в сумке пакетик, в которой возможно ещё жила мушка дрозофила.

— Шучу! Не волнуйтесь вы так! — рассмеялся Майкл.

Адель сжала кулачки и прошептала — «Спаси Господи…»

— Верите в Бога? — язвительно поинтересовался он.

— А у вас чуткий слух, мистер Кауман.

— Люблю задавать бестактные вопросы. Привыкайте! — продолжал сверкать улыбкой Майкл.

— Верить в Бога или снежного человека пока что не запрещено в индивидуальном порядке, не так ли? И к религии это не имеет никакого отношения, сэр. Люди, как единственный вид животных, исповедовавших религию, на протяжении тысячелетий, довольно цинично убивали себе подобных, только лишь из религиозных разногласий. Поэтому, определение бога, как символа религиозной идеологии, меня лично не касается. — уточнила Адель.

— А я и не спорю. — сказал Майкл с интересом наблюдая, как Адель искренне защищается.

Паттерсон подошёл поближе к Майклу и тихо, почти шёпотом сказал:

— Я не люблю, когда друзья начинают спорить на тему религии или политики. Но так, как в нашем мире, эти понятия являются лишь образами прошлого, частью истории, то и разговоры эти не несут явной угрозы. Но я бы на вашем месте воздержался.

Адель была уже на высоких оборотах и остановить её было невозможно.

— Религии утратили свою традиционную форму, но осталась вера в Бога, как высшую справедливую энергию. Как именно люди называют своего бога, и какие у них с ним взаимоотношения, это уже чисто личное. После мировой катастрофы, запрет всех религиозных организаций стал толчком к полному искоренению власти Ватикана, как независимого от государства анклава. Резиденция Святого престола утратила свою общественную ценность как организация, вводящая в заблуждение… — завелась Адель.

— Или, выводящая из заблуждения. — иронично перебил её Майкл.

— Высшему духовному руководству Римско-католической церкви буквально пришлось искать себе новое занятие и новую работу. Это было время трансформации, разрушения стереотипов и традиций. — вступил в разговор Паттерсон.

— Многие просто не выдержали перестройки. Жизнь без церкви или мечети, синагоги или буддийского храма стало испытанием на истинную духовность. Те, кто включился в процесс трансформации без надлома, обрел спокойствие и слияние с этим бушующим миром. — добавил Майкл.

— Шторм всегда происходит только на поверхности. Религия, как морская пена должна была растаять когда-нибудь. Она только закрывала свет. Это было самое правильное решение Союза 13, и слава богу. — отметила Адель.

— Бога никто не отменял и это тоже правильно. — с улыбкой прокомментировал Майкл.

— После падения Ватикана, хаос только усилился. — добавил Паттерсон.

— Мне жаль Ватикан только по причине того, что весь этот спектакль, который разыгрывался на протяжении последнего столетия с подачи Муссолини завершился без аплодисментов. Священнослужители сыграли свою роль в этом гениальном сценарии, от которого захватывало дух, в прямом и переносном смысле слова. — призналась Адель.

— Ватикан, как уникальный архитектурный комплекс, да и сама организация вызывают смешанные чувства. Любой вид искусства, как и религия, являются лишь воплощением внутреннего мира художника. Вот архитектор так увидел в своём воображении представительство бога, будь то Ватикан, Мекка или ещё какое-нибудь религиозное сооружение. Обладая определённым внутренним миром, писатели создали религиозные тексты, мифы и другие сказки, вводящие огромные массы людей в глубочайшее заблуждение и иллюзии. — поддержал её мысль профессор.

— Художники визуализировали мифы и религиозные образы с максимальным пафосом, для того чтобы эти образы складывались в определённую картину мира, как пазл. Нам внедрили образ бога, как грозного старца с седой бородой, сидящего на облаке и уверенность в том, что человек создан по образу его и подобию. — сказала Адель.

— Художниками же в основном были мужчины, что, по всей вероятности, и вызвало у них такие ассоциации. — сделал вывод Паттерсон.

— Но ведь тогда, по логике, все мы должны быть пожилыми, мудрыми самцами, способными передвигаться по облакам. Если всё в этом мире создано богом и человек является венцом творения, почему бы не изобразить бога в образе молодой девушки, доброй, но справедливой? Ведь были в древнегреческой мифологии были попытки создания образов богинь, но эта практика была выбита патриархальным обществом, доминированием самцов и банальным мужским гормоном тестостероном. Исторически, женщинам досталось больше всех, от мужчин, возомнивших себя подобием бога. — возмущалась Адель.

— От сюда и появилось движение Мэри Бэйкер Эдди, противостоящее религиозным понятиям предопределения и первородного греха, а в последствии появилось движение феминисток, в начале двадцатого века. — ухмыльнулся Майкл.

— Кстати, знаменитая библиотека Мэри Бэйкер в Бостоне, это одно из самых любимых наших с Адель мест. Мы часто проводим там встречи со студентами, а именно в Маппариуме, самом большом экспонате библиотеки. Стеклянное сферическое помещение Маппариума представляет собой внутреннюю оболочку глобуса, с уникальной акустической системой, что позволяет менять привычную картину мира звуков. — сказал Паттерсон.

— А вы помните, как находясь внутри витражного земного шара, стоя посреди стеклянного моста, каждый слышит свой голос настолько ясно, будто звук поступает из речевого аппарата непосредственно в свои же уши с невероятной чёткостью и громкостью. Поэтому, даже шёпот потрясает своей мощью. — перебила его Адель.

— В таком месте, мы учимся говорить с самими собой и слушать себя. Библиотека расположена в Материнской церкви, созданной Бэйкер, здание которой напоминает по архитектуре и величию Собор Святого Петра в Ватикане. — сказал Паттерсон.

— Всё это были прекрасные душевные порывы талантливых людей в попытке описать или отыскать бога. — заключила Адель.

— Но слово Бог всё ещё присутствует в вашем лексиконе. — хитро подметил Майкл.

— Все слова, это тоже плоды воображения, бесконечного внутреннего мира человека. Мы же должны каким-то образом обозначать те или иные предметы, явления, даже если слова не имеют никакого права на существование в принципе, потому что мы не знаем до сих пор с чем имеем дело. А масштаб того, чего мы не знаем, только увеличивается и растёт в геометрической прогрессии. — продолжала защищаться Адель.

— Но, чтобы не сойти с ума и как-то ориентироваться в этом мире, мы даём всему названия и ярлыки, от чего в последствии сами же и страдаем. — подтвердил Паттерсон.

— А вы помните, с чего всё началось? — спросил Майкл.

— В начале было слово. — поспешила ответить Адель.

— И слово было у Бога. — добавил Паттерсон.

— И слово было Бог. — заключил Майкл.

Майкл задумчиво подкурил свою тонкую сигару, с важным видом выпустил дымовое кольцо к своду. Он расхаживал зигзагами от одной стены к другой, и его шаги эхом отражались в глубине туннеля.

Адель и Паттерсон с любопытством наблюдали за ним, прижавшись к друг другу. Адель не на шутку устала и замёрзла. Она буквально впилась в руку профессора, пытаясь сохранить равновесие и унять дрожь в теле.

— После того, как взорвали всемирный конгресс в Вашингтоне, в мире случился массовый психоз. Никто не признавался в содеянном, но первыми отреагировали религиозные организации. Христиане и мусульмане попали в точку невозврата, в итоге все переросло в неконтролируемый вооруженный конфликт. Тогда, вокруг Ватикана образовалась миллионная толпа, требующая начала священной войны, последнего крестового похода… Мекка в свою очередь, была переполнена воинствующими исламистами, требующими возмездия во имя Аллаха. — заговорил Майкл, нарушив зависшую в тоннеле тишину.

— Религиозные фанатики — это страшная сила. Правительство Италии было вынуждено пойти на радикальные меры, направив отряды вооружённых сил в Ватикан. Толпу разгоняли водомётами и дымовыми шашками, протестующих массово арестовывали. Ватикан пришлось эвакуировать и закрыть на время. Но всё временное, как правило становится постоянным и наоборот. — сказал профессор с таким видом, будто сам был участником тех событий.

— Наша система защищает людей от любых проявлений агрессии, в том числе и религии, как неотъемлемой её части. Любые конфликты на почве инакомыслия необходимо было предотвращать и вовремя ликвидировать источники угроз. — уточнил Майкл.

— Кого и от кого вы тут защищаете? Кому теперь нужны, ваши безвольные потребители? — с негодованием спросила Адель.

— Нет. Вы не правы, дорогая. — вступился Паттерсон.

— Мы защищаем историю от варваров и варваров от истории! — торжественно ответил Майкл и резкой походкой и направился к обратно машине.

— Человечество так стремилось к прогрессу, что само себя уничтожило. Так заложено природой. Прогресс необходимо сдерживать, иначе цивилизация снова выйдет из-под контроля и самоликвидируется, унеся за собой все остальные формы земной жизни. — разглядывая портреты президентов США, спокойно сказал профессор, вслушиваясь в эхо своего голоса, разливающегося по туннелю.

— Я не думаю, что в мире что-то кардинально поменялось. Есть религия или нет, есть прогресс или нет. Всё это иллюзия. Жизнь сама по себе находит свой вектор развития, а все выдумки человека, попытки загнать жизнь в рамки системы всегда будут проигрывать законам жизни, которые никем не придуманы и не вписываются ни в одну систему. Никому не удалось расшифровать код жизни или найти хотя бы одну реальную искру бога. Те, кто создают систему, вынуждены сами играть по её правилам из страха потерять свой иллюзорный статус. — высказалась Адель и пожалела, что вступила в эту дискуссию.

Взгляд Майкла стал надменным и холодным.

Он тихо и чётко произнёс:

— Я никогда не потеряю свой статус. В отличии от вас и миллиарда выживших я не являюсь подключённым. Я и есть система. Я и есть контроль.

Он бросил свою дорогую сигару на пол и раздавил её, глядя в глаза Адель.

В туннеле воцарилась звенящая тишина.

От напряжения, у Адель подвернулась нога.

Странный звук скрипнувшего каблука вернул всех в реальность.

— Что ж друзья! Все мы люди. — как бы оправдываясь, попытался разрядить обстановку Паттерсон.

— Держать всё под контролем, это невероятно сложная и ответственная миссия. Я вас вызвал не дебаты разводить. Вы теперь тоже часть этой ответственной миссии. И хватит рассуждать. Меня это начинает раздражать.

Майкл с размаха захлопнул дверь своего бронированного джипа и эхо раскатилось громом по туннелю.

Адель подошла к носу бронированного Мерседеса и провела пальчиком по блестящему капоту.

— И всё же, Майкл. Если мы уже начали этот разговор, я хочу узнать ещё кое-что. Уж потерпите.

Она посмотрела Майклу в глаза и улыбнулась.

Паттерсон почувствовал, что обстановка накаляется.

Он закашлял и попросил у Майкла сигару.

— Давно не курил. Волнуюсь. — бормотал профессор.

Майкл чиркнул стальной зажигалкой. Профессор пытался прикурить, но его руки дрожали.

— Знаете, друзья, когда я был молод, я очень любил курить. И мне тогда казалось, что последним моим желанием, перед лицом смерти, будет новенькая пачка сигарет, которую я распечатаю и буду дымить, пока не умру. Вот сейчас у меня возникло такое же желание. Вы так спорите, что это смерти подобно.

Он наконец-то подкурил сигару и отошёл на безопасное расстояние.

Адель сделала пару шагов навстречу Майклу.

— От нас до сих пор скрывают историю. Зачем? Библиотеки всё ещё не доступны, в интернет можно зайти только, получив электронную визу, пройдя кучу формальностей и тесты на адекватность. Но и там вся история искажена до неузнаваемости. Что же скрывает от нас Союз 13? Что же такого содержится в книгах, что может пошатнуть вашу империю?

Майкл спокойно смотрел на Адель.

— Даже книги не дают полной картины. В них лишь часть правды, субъективная версия, изложенная такими же потребителями. Вымысел на основе реальных событий, приукрашенный с точки зрения определённой эпохи и идеологии. Чистой информацией сегодня обладаем только мы. — сказал Майкл и подойдя к ней на неприлично близкое расстояние прошипел — Мы управляем людьми, каждым вашим шагом, а значит, только мы управляем настоящим, прошлым и будущим.

Адель сделала ещё один шаг на встречу Майклу, а их носы практически соприкоснулись.

— Я не могу управлять прошлым и будущим, но я могу повлиять на настоящее! Ведь вы меня вызвали сюда только потому, что у меня есть одна недоступная вам историческая тайна. И если я сейчас откажусь от взаимодействия, то она так и останется для вас недоступной. — прошипела Адель.

— В этом мире нет ничего недоступного! — сказал Майкл и толкнув её плечом направился к профессору.

— Майкл, дружище! Мы же к вам так спешили. Я бросил все свои важные дела в Бостоне и даже не думал, что у нас будет время на такие экстремальные прогулки и беседы. — вмешался профессор Паттерсон, пытаясь снять напряжение, которое уже наэлектризовалось и пускало искры.

— Можете не сомневаться, я в курсе всех ваших важных дел в Бостоне. — с ухмылкой ответил Майкл.

Адель начала заметно нервничать.

Она теребила в руках свои тёмные очки, скрывая дрожащие руки.

— И что дальше? — спросила она Майкла.

— Мне нужно Вас отключить ненадолго, где-то на час. — ответил Майкл. — Поймите меня правильно, это всего лишь в целях вашей безопасности…

— Ну вот, договорилась! Бабушка всегда меня предупреждала… «Держи язык за зубами!», твердила она, когда меня несло. Вечно я лезу в эти ненужные споры и разговоры ни о чём, а потом не могу себя остановить. Что ж у меня за характер такой? — в отчаянии, почти со слезами воскликнула Адель.

— Ваша бабушка была права. Но не думайте о себе так. Отключение совершенно не связанно с нашим разговором. Я с уважением отношусь к вашему мнению и живому любопытству. И всё же, ваш интеллект находится у меня под контролем, а значит он не совсем ваш. — подмигнул ей Майкл.

— Я же всё-таки ученый, а каждый учёный хочет докопаться до истины. И потом, я считаю, что у меня вполне нормальные реакции в процессе общения. — оправдывалась Адель.

— Признаюсь, не ожидал от вас такого оживлённого диалога. Все мы немного замкнуты в себе и даже наблюдая за вами, с помощью чипа я и понятия не имел, какая вы на самом деле. Восхищён тем, что вы не побоялись открыться. Рад познакомиться! — расплывшись в своей знаменитой улыбке Чеширского Кота, Майкл прижал ладонь к груди и театрально поклонился.

— Взаимно. — с облегчением вздохнула она, с загадочной улыбкой Моны Лизы.

Майкл сделал паузу и подошел к ней. Адель дрожала.

Он взял её за руку и тихо сказал:

— Просто доверьтесь.

Интуиция подсказывала ей, что Майклу можно было доверять. Тем более с учётом складывающихся обстоятельств, у неё не оставалось другого выбора.

— Главное в человеке — благородство и доброта. Наша задача, вернуть человечеству надежду. — сказал Майкл, отпустив её холодные ладони.

Паттерсон напряжённо наблюдал за происходящим, его густые брови соединились на переносице.

Он глубоко вздохнул и склонившись над ней, сказал с хрипотцой в голосе:

— Поверьте мне, Адель, я знаком с Майклом более двадцати лет. У нас никогда не возникало конфликтов и противоречий. В чрезвычайные моменты Майкл мог выключить меня, но только для того, чтобы спасти мне жизнь. Уже через час вы будете смеяться над тем, что так волновались.

— А у меня что, есть право выбора? Я чувствую себя заложником двух сумасшедших. — съёжившись ответила она.

В этот момент она пожалела, что отказалась от глотка виски, нащупав в кармане миниатюрную бутылочку.

Адель сжала кулачки. В её жизни ещё ни разу не было отключений.

— Только так я могу защитить вас от системы. Мы пройдём в Пентагон без регистрации. Я несу за вас, персональную ответственность. — сказал Майкл.

Он взял её за руку и повел к машине.

— Вам лучше присесть и расслабиться.

Адель уверенно уселась на водительское кресло Мерседеса, вцепилась в руль и закрыла глаза.

— Мне так спокойнее, за рулём. Это даёт ощущение контроля ситуации. Иллюзия, как и всё вокруг. — с грустной улыбкой сказала Адель.

— Вы готовы? — спросил Майкл.

Зажмурившись, она уверенно кивнула.

Майкл достал панель управления из внутреннего кармана и ввёл её имя.

В наушнике Адель зазвучал тихий сигнал обратного отсчёта:

— Пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи-ПИК!

Она представила себе заснеженные Альпы, звук приближающейся кабинки подъёмника к вершине, сигнализирующего о подготовке к выходу.

И вот она стоит над обрывом, смотрит в низ на крутую трассу.

Мимо пролетают смельчаки, и исчезают за клубами снега, а там внизу лыжники, как разноцветные горошины, рассыпаются по заснеженной долине, совершая зигзаги.

Она не решается сделать первый шаг, но потом оттолкнувшись лыжными палками, скользит вниз, не чувствуя страха, лишь захватывающее ощущение скорости и свободы.

Лёгкость охватила всё её тело, она проваливалась в бездну. Летя по туннелю к свету, её сознание было чётким и ясным. Она чувствовала и воспринимала всё, что происходит вокруг и даже видела происходящие как бы со стороны, в первые секунды, а потом тепло, мягкий полёт и тишина…

— Готово! «Отключилась». — с облегчением произнёс Майкл.

Глава 6

Генетический Лувр

(Царское Село, 20-е годы ХХ век)

По светлому коридору института эхом разносился звук ритмичных шагов.

Человеку, пребывающему во власти большой идеи, сложно это скрывать. Это сразу заметно по походке, осанке и читается в целеустремлённом взгляде. Идея, то и дело хочет вырваться наружу и ошеломить своей мощью всех вокруг. Но как правило, идея вещь хрупкая, поэтому её нужно нести аккуратно, чтобы не разбить вдребезги.

Николай был взволнован и погружён в свои мысли.

Не замечая ничего на своём пути, он направился в библиотеку.

Уютный читальный зал, обшитый деревянными панелями из красного дерева, создавал атмосферу покоя и умиротворения. Хрустальная люстра гигантского размера величественно сверкала, окружённая двухъярусными книжными стеллажами. Винтовая лестница закручивалась вокруг деревянной колонны ведя на помост, ограждённый резными балясинами. В зале было тихо и тепло, пахло древесиной и книгами.

Группа студентов сидела за длинным столом в мягком освещении зелёных ламп на бронзовых ножках.

— К какому будущему они готовятся? — с тревогой подумал Николай, войдя в зал.

Увидев Вавилова, студенты с шумом встали со своих мест, с грохотом, отодвигая массивные дубовые стулья, чтобы поприветствовать профессора.

— Доброе утро товарищи студенты!

— Здравия желаем, Николай Иванович!

Вавилов всегда был душой университета.

Студенты стремились попасть его группу для прохождения практики в зарубежных экспедициях. Каждый непременно посещал его лекции. Некоторые осмеливались заводить доверительные, дружеские отношения.

Часто экспедиции занимали несколько месяцев и проходили в экстремальных условиях высоко в горах или в пустынях, где температура зашкаливала днём, а ночью наступали заморозки. Николай Иванович отвечал за жизнь каждого студента и во время экспедиций он не только передавал свои знания молодому поколению, но и заряжал всех своей энергией созидания, оптимизмом, стремлением преодолевать трудности ради общего дела и высокой идеи.

Со студентами он был открыт. В его подходе к образованию он предоставлял студентам широкое пространство для творчества, развития критического мышления, для их роста и работы над ошибками, тем самым подталкивая молодых людей к новым открытиям.

— Итак, друзья мои! Сегодня мне понадобится ваша помощь. Через час к нам прибудет комиссия из Санкт Петербурга в составе нового руководства Российской Академии Наук.

В зале послышалось перешёптывание.

Вавилов подошёл ближе к одному из его студентов.

— Ибрагим, сегодня я попрошу вас быть моим ассистентом. Вы будете со мной встречать делегацию. Пройдёмте в мой кабинет, я объясню вам план действий. Остальных попрошу распределиться по кафедрам.

Студенты оживлённо начали складывать книги и переговариваться.

— Включите свет во всех помещениях и предупредите остальных сотрудников чтобы не отвлекались от работы. Мне нужно ещё несколько человек на входе, чтобы не пропустить приезд высоких гостей и сопровождать делегацию по институту. — командным голосом сказал Вавилов, выходя из читального зала.

Ибрагим, высокий кавказец, крепкий парень, с благородной осанкой, бровями в разлёт и орлиным взглядом. Он производил впечатление сильного воина, готового в любой момент дать врагу отпор.

В экспедициях Ибрагим всегда был лидером группы и помогал более слабым преодолевать трудности в долгих походах. Его любовь к аграрному делу и ботанике заслуживала уважения. Он был старателен и терпелив, хотя в научной деятельности пока что не достиг выдающихся результатов.

Сегодня Вавилов доверил Ибрагиму место секретаря в его приёмной.

Они вышли из читального зала и направились в директорский кабинет.

В кабинете было тепло и уютно, в камине потрескивали поленья.

Вавилов подошёл к камину и подкинул пару дров в очаг.

— Уверен, я могу вам доверять, Ибрагим. Вы ответственный молодой человек. Сегодня мы встретим делегацию из Академии Наук, а потом займёмся подготовкой к внеочередной и очень важной экспедиции. Так что не рассчитывайте на вечерние гуляния. Впереди у нас важный разговор и много дел.

— Понял. Марта тоже, будет встречать делегацию? — спросил Ибрагим, поглядывая на опустевший стол секретаря в приёмной.

— Марта приболела. Знаете ли, морозы… Поэтому, я отправил её домой, выздоравливать. Надеюсь, мы с вами и без неё справимся сегодня.

— Я полностью в вашем распоряжении профессор. Можете на меня рассчитывать.

Ибрагим встряхнул головой откинув со лба густую шевелюру.

Он подошёл поближе к профессору и достал свою записную книгу для заметок.

— Ибрагим, вы же знакомы с Мартой, не так ли?

Ибрагим кивнул и сделал ещё один шаг вперёд.