Бесплатный фрагмент - Кавалергардский вальс

«Мы не стремимся быть первыми, но не допустим никого быть лучше нас».

граф А. И. Мусин-Пушкин, кавалергард

Часть десятая.
Заговор

март 1800 года

Зимний дворец

После трагичной истории в Петропавловской крепости великий князь Александр дал своему адъютанту Чернышёву пять дней выходных, чтобы тот пришёл в себя. И по истечению срока, когда Саша явился, как это было положено, утром в покои к цесаревичу, тот сперва заботливо осведомился:

— Как чувствуешь себя, Чернышёв?

— Готов к продолжению службы. Жду Ваших распоряжений, — ответил он.

— Это хорошо, — подбодрил его цесаревич. — Сегодня обойдёмся без поручений. У меня для тебя приятная новость.

— Какая?

— Император приказал тебя женить.

Сашка вытаращил глаза:

— Меня?? Женить??… На ком?

— На мадмуазель Гольтцер.

— Откуда он её узнал …?

— Кичигин на допросе поведал всё без утайки.

— …Трепло! — с досадой бросил в сторону Саша.

— Не слышу бодрости в голосе, Чернышёв! Я полагал, что это тебя обрадует! Ведь ты заявил, что ухаживаешь за этой барышней! Стало быть, намерен жениться.

— … Я не предполагал, что это будет так скоро… К тому же сейчас мне никак не до веселья. Вы же знаете, что моего лучшего друга…

— Знаю, — перебил его Александр. — Вот свадьба как раз и отвлечёт тебя от мрачных мыслей. К тому же Анастасия Генриховна — прекрасная партия! И Румянцев даст за ней неплохое приданое. А я по такому поводу пожалую тебя в капитаны гвардии! И подарю вам каменный дом на Морской улице. И будешь жить, как сыр в масле!!

— А нельзя ещё повременить? — взмолился Саша.

— Ты что, дурак, Чернышёв? — спросил его сурово цесаревич. — Ты не понял, что это приказ императора?? А это означает: ты либо женишься, либо едешь в Сибирь!!

— Понятно…

— Поэтому мы с тобой сейчас же едем к Румянцеву просить руки его воспитанницы!!

— Прямо сейчас?? — испугался Сашка.

— Да! Вопрос решённый и обжалованию не подлежит!!

Особняк Н. П. Румянцева

Неожиданный визит цесаревича Александра Павловича произвёл переполох в доме Румянцева! Хозяин, имеющий привычку разгуливать по дому в турецком халате, начал скоропалительно облачаться в мундир. Анастасию в срочном порядке горничные затянули в шёлковое платье небесного цвета и украсили волосы свежими цветами, надёрганными из вазы.

Взволнованные и нарядные хозяева предстали перед дорогим гостем, который прибыл, на удивление, без всяких церемоний в обществе одного адъютанта. Обменявшись приветственными любезностями, Румянцев радушно пригласил гостей в столовую:

— Ваше высочество, не желаете ли с нами отобедать?

Тот деликатно возразил:

— Николай Петрович, мы с моим адъютантом Чернышёвым с удовольствием отобедаем в Вашем обществе, но лишь после того, как уладим одно дело, которое и является целью моего к Вам визита.

— Понимаю, — кивнул Румянцев, — Если Вам будет угодно, то может пройти в кабинет.

— Нет, нет, — остановил его цесаревич, — Это излишне. Более того, я просил бы Анастасию Генриховну остаться.

Румянцев благосклонно кивнул:

— Как Вам будет угодно, Ваше высочество.

Великий князь приосанился и мягким баритоном, от которого сходили с ума придворные дамы, выразительно и размеренно начал:

— Уважаемый Николай Петрович… Признаюсь, что в данной роли я выступаю впервые. Поэтому прошу не судить меня строго, если что-то мною будет сказано не так. Но, как мне известно, в таких случаях говорят: у Вас товар, у нас купец. Не соблаговолите ли Вы отдать замуж Вашу красавицу-воспитанницу Анастасию Генриховну за моего верного адъютанта Александра Ивановича Чернышёва?

Анастасия в приятном изумлении тихо ахнула.

Да и Николай Петрович был изрядно удивлён; не тем, что Чернышёв изволит просить у него руки Анастасии, а тем, что его воспитанницу (не объявленную официально дочерью) пришёл сватать сам сын императора!!

— Я польщён, Ваше высочество, — честно признался он, — Капитана-поручика Чернышева я давно знаю! И, как внучатого племянника моего старого друга князя Репнина! И, как достойного офицера и хорошего приятеля моей Анастасии! Поэтому буду счастлив видеть его своим зятем!!

— Что ж, очень хорошо, — кивнул цесаревич.

— Однако, по всем правилам, следует спросить у девицы, — и Николай Петрович обернулся к ней. — Настенька, даёшь ли ты согласие на предложение великого князя?

Она в ответ робко улыбнулась и ответила:

— Я согласна.

— Прекрасно! — обрадовался Александр Павлович, пожимая руку Румянцеву, как при заключении выгодной сделки, и кивая Анастасии. — Поздравляю Вас, сударыня!

Чернышёв, который за всё это время не проронил ни слова, ощутил, как в глубине его души неприятно засвербело. Он исподтишка взглянул на счастливо улыбающихся всех троих. И ему показалось, будто всё это происходит не с ним. Словно он смотрит со стороны на некое действие, в котором сам не участвует…

— Что ж! Раз всё так удачно сложилось, то пожалуйте к столу, дорогие гости! — широким жестом пригласил их Николай Петрович. — Не мешало бы отметить такое приятное событие!!

Они прошли за стол. И Сашу усадили рядом с Анастасией. Он сел, всё ещё не осознавая происходящего. Все оживлённо что-то обсуждали. Поднимали тосты. Договаривались о сроках помолвки. Выбирали церковь, в которой надлежит провести венчание, и дату свадьбы… И Саша, скорбно промолчавший весь обед, выразил единственную просьбу: чтобы свадьба состоялась не раньше осени. Румянцев согласился.

Когда гости стали прощаться, больше всего Чернышёв боялся, что Анастасия или Николай Петрович попросят его задержаться. Поэтому он стараясь не смотреть им в лица, быстро раскланялся, наравне с великим князем, и они вместе удалились.

Вечер того же дня

Санкт-Петербург, Фонарный переулок

Расставшись с цесаревичем, Саша рассеянно побрёл пешком, что называется, «куда глаза глядят». Он презирал себя. Что он наделал?! Может, вернуться к Румянцеву? И всё отменить! Объяснить! Покаяться!! Умолять его простить… Саша метнулся было назад, но тут же остановился. Нет. Что он скажет? Какими глазами посмотрит на него с Анастасией? Сам великий князь пришёл его сватать!… Шутка ли?!

Он бродил так по улицам и изводил себя внутренними диалогами очень долго, пока не стало смеркаться. И Чернышёв, погружённый в тягостные мысли, в темноте налетел на фонарный столб, пребольно ударился головой! Заметил качающуюся вывеску на столбе «Пескари». Сообразил, что находится в Фонарном переулке возле известного в столице трактира. Ощутив, что продрог под пронизывающим ветром, Саша решил, что это возможность не только согреться, но и утопить в бокале вина щемящую совесть.

Попытка утопить совесть потребовала нимало времени и денег. Чернышёв напился в хлам, пораскинул пьяными мозгами и неожиданно прояснил для себя: во всех его бедах виноват император Павел!

Деда его Николая Репнина он отправил в отставку и выслал в Москву. Одного его друга — Ивана Щербатова — отправил на войну, где тот погиб. Другого друга — Пётра Барятинского — приказал повесить! Любовь всей его жизни — Надя — была вынуждена уехать в Мекленбург из-за того, что император дал назначение туда князю Хотеновскому. И теперь он, Саша, по приказу императора, вынужден жениться на Анастасии!

Император Павел — причина всех его бед и несчастий! Император — жестокий рок и проклятье! Распалённый этой идеей, Саша не заметил, что выражает свои мысли громко вслух, привлекая внимание посетителей трактира.

— Долой императора!! — кричал он, захмелевший, размахивал кружкой.

Перепуганные люди шарахались от него, как от чумы. Кончилось всё тем, что хозяин трактира приказал прислуге вытолкать взашей опасного посетителя. Два дюжих молодца сгребли в охапку пьяного Чернышёва и выбросили на улицу, предусмотрительно оттащив его подальше от трактира.

Саша с трудом поднялся из мокрого снега и, шатаясь из стороны в сторону, тщетно пытался хоть за что-нибудь уцепиться, чтоб устоять на ногах. Перед глазами всё кружилось до тошноты: тёмные дома, голые деревья, толстая круглая луна…

Неожиданно возле его уха раздалось визгливое ржание коней, скрип колёс и гневный крик извозчика:

— Эй, дурило! Жить надоело?! Чего под колеса кидаешься?!… Поди прочь!!

Саша в ответ схватился обеими руками за оглобли кареты, видя в этом единственный способ не упасть. Из окна кареты вдруг показалась женская ручка в белой перчатке, и ангельский голос удивлённо осведомился:

— Аким! Что там произошло??

— Барыня Ольга Александровна! Пьяный офицер какой-то!! Повис на оглоблях!

Плотная оконная занавеска отдёрнулась, и Сашиному туманному взору явилось прелестное женское лицо, показавшееся ему в тот момент ликом ангела. Чернышёв бросился к ней:

— Мадам!! — он повис на дверце её кареты, — Отечество в опасности!!

— Какая прелесть! — рассмеялся «ангел». Дама пригляделась к нему и в изумлении прошептала. — Бог мой! Адъютант Его высочества? Вот так находка!

И она поманила его пальчиком:

— Поди сюда ближе, красавчик! Что ты там говоришь?

Саша, окрылённый тем, что нашёл-таки соучастника, влез головой в окошко кареты и выпалил, дыша перегаром:

— Император — наш враг!! Надо спасать Отечество!

— Да неужели?! — весело рассмеялась в ответ дамочка. — Я вижу, ты — герой! Будем вместе спасать империю?

— С Вами? — задохнулся от счастья Сашка. — Сколько угодно!!

— Тогда поехали!! — озорно предложила ему собеседница.

Он, польщённый её доверием, подтянулся на руках и пролез прямо в окно кареты, свалившись к ногам прелестной незнакомки. Она расхохоталась в ответ на его выходку:

— А ты смелый, кавалергард! Я обожаю отчаянных мужчин!!

Расхрабрившись от комплимента, Чернышёв попытался приосаниться, но не устоял на ногах и свалился прямо на дамочку, припечатав её своим телом к сиденью. Она на удивление расхохоталась ещё громче.

Сознание Чернышёва продолжало лихорадочно кружиться хмельной каруселью. Он туманно посмотрел в лицо незнакомке и пробормотал недоумённо:

— … Кто Вы?

— Я — твоя судьба, — кокетливо усмехнулась она, привлекая его к себе.

Набережная рек Мойки и Фонтанки

Павел посетил стройку нового замка, что возводился по его личному проекту у истока двух рек — Мойки и Фонтанки. Место было выбрано императором не случайно. Здесь прежде располагался деревянный Летний дворец императрицы Елизаветы Петровны, где, собственно, 20 сентября 1754 года Екатерина Алексеевна и родила великого князя Павла Петровича.

Павел считал, что замок, возведённый на месте, где он родился, непременно принесёт ему защиту и спокойствие! А, чтобы заручиться поддержкой ангела-хранителя семьи Романовых — святого Михаила, он повелел будущий замок именовать Михайловским.

Все эти условности и тяга к символам говорили о том, что император боится. Он, помня предсказание инока Авеля, чувствовал себя окружённым врагами, и неумолимо торопил строительство. Число рабочих на стройке доходило до шести тысяч одновременно, и обязаны они были работать и днём и ночью (при свете факелов и фонарей).

К началу 1800 года здание уже было возведено. Оно коренным образом отличалось от всех построек Санкт-Петербурга, так как напоминало европейский замок-крепость XV века. Сделанный в виде квадрата, внутрь которого вписан восьмиугольный внутренний двор, замок был полностью окружён рвом, наполненным водою, и попасть в него можно было через мосты, которые поднимались и опускались на цепях и охранялись часовыми.

С февраля начались отделочные работы. Придворные мастера: скульпторы, камнерезы и художники не успевали так быстро создавать все необходимые детали, как требовал государь. И Павел решил: чем создавать новое, быстрее будет использовать что-то готовое. По его приказу были разобраны несколько павильонов в Царском Селе и целый дворец в Пеле. Из Академии художеств были вывезены колонны, фризы и скульптуры. Со стройки Исаакиевского собора везли мрамор. В Таврическом дворце разобрал паркет из дорогого дерева.

В результате замок приобретал вид мозаики из не сочетающихся и противоречивых направлений в архитектуре и искусстве. Но Павла ничуть не смущало такое хаотичное смешение стилей. Позже искусствоведы скажут, что «Михайловский замок самый выразительный символ Павловской эпохи! В его облике явственно воплотились художественные вкусы и своеобразие личности императора Павла».

Расчищенную площадь перед замком, которую, Павел распорядился именовать площадью Коннетабля, ему захотелось украсить памятником Петру I, которого он считал великим русским царём. Но создание памятника — дело не быстрое, а Павел спешил! И тогда на складах отыскался памятник Петру скульптора Бартоломео Растрелли (отца знаменитого архитектора Зимнего и Екатерининского дворцов); он пылился там уже более пятидесяти лет.

Этот памятник заказал мастеру ещё при жизни сам Пётр в 1716 году в ознаменование победы над шведами. По замыслу Растрелли царь Пётр был изображён в одежде римского императора, верхом на коне. Но великий царь так и не дожил до окончания работы скульптора. Последующие правительницы, Екатерина-I, Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна не озаботились тем, чтобы увековечить великого предка.

Елизавета Петровна намеревалась установить памятник отцу на площади перед Зимним дворцом, но была не в восторге от произведения Растрелли, и долго оттягивала с решением. И в итоге Елизавета скончалась, а памятник вновь остался не у дел.

Екатерина Алексеевна, после вступления на престол, решила отдать дань великому царю-реформатору и установить в его честь достойный памятник. Осмотрев статую работы Растрелли, императрица, обладающая природным хорошим вкусом, решительно отвергла её и пригласила для создания монумента французского скульптора Фальконе. Чьё творение (в современной трактовке «медный всадник») и было установлено на Сенатской площади со скромной надписью «Петру первому. Екатерина вторая».

И вот теперь всеми забытая и отвергнутая скульптура Растрелли была извлечена на свет божий и, наконец, пробил её звёздный час! Павлу вычурный облик Петра в римском образе пришёлся по душе. Архитектор Волков торопливо изготовил пьедестал, облицованный мрамором, и украсил его бронзовыми барельефами «Полтавская баталия» и «Бой при Гангуте». И памятник был установлен перед Михайловским замком.

Павел, копируя гений своей матери, велел высечь на постаменте: «Прадеду правнук».

Сейчас Павел стоял рядом с памятником и наблюдал, как рабочие водружают на фасад над главными воротами замка длинный мраморный фриз. Этот фриз Павел распорядился забрать со стройки Исаакиевского собора. Фриз был огромным, состоял из трёх плит с высеченной на них во всю длину библейской строкой: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».

Неожиданно за спиной император услышал чей-то тяжёлый вздох:

— Кощунствуешь, государь…

Павел вздрогнул и обернулся. Рядом стояла пожилая женщина в скромной одежде и грустными мудрыми глазами смотрела на него. Он опешил:

— Кто такая?? Как смеешь говорить со мной?!

— Кличут Ксенией. Иду по святым местам, — почтительно ответила та, тяжело опираясь на деревянную клюку.

Павел рассердился:

— Вот и иди себе с богом! — и заносчиво добавил, как бы в своё оправдание. — В доме этом будет жить императорская семья, значит, дом этот — святыня!!

Странница грустно покачала головой:

— Нет, государь, жить ты здесь не будешь. Не прожить тебе и стольких лет, сколько букв в этой священной строке.

— Пошла прочь!!! — испуганно вскрикнул Павел, шарахаясь от неё.

Она тоже, испугавшись крика государя, отшатнулась и отошла на несколько шагов. Затем, обернувшись, перекрестилась и пробормотала:

— Не дом ты себе строишь, а гроб…

— Гвардейцы!! — заголосил Павел, топая ногами. — Караул! Кто пустил?!… Гнать!! Гнать отсюда всех посторонних!

Пока на шум сбежались охрана и придворные, странной путницы и след простыл. Павел был в гневе и отправил всех на поиски старухи. А сам, оставшись один, испуганно оглянулся на замок:

— Что, если это знак?… — и начал дрожащим пальцем пересчитывать буквы в строке, украшающей фриз. — … Сорок семь, — шёпотом посчитал он и ощутил, как пересохло от страха горло.

Сейчас ему шёл сорок шестой год. Что же, значит, у него совсем не осталось времени?! Страх обуял Павла. Он закутался в плащ и уселся в карету, велел ехать в Зимний.

По дороге вновь вспомнил о разговоре с иноком Авелем, и об убийцах, коих он сам «пригреет на своей груди». Павел в страхе начал примерять возможные кандидатуры врагов. «Пригретые на груди» могли быть только близкими людьми и, поэтому первыми приходили на ум члены его семьи — жена и старшие сыновья Александр и Константин, коих он удостоил звания цесаревичей.

Поразмыслив, Павел пришёл к выводу, что у всех троих есть веские основания его ненавидеть! Каждого из них он достаточно оскорблял и плевал им в душу. Только вот кто из них способен решиться поднять на него руку?? Мария Фёдоровна для этого слишком глупа. Константин вспыльчив, простодушен и прямолинеен; для заговорщиков — одно наказание. А вот Александр?… Этот, с детства привыкший к лицемерию, мальчишка, не так прост. Хоть и трусоват. Но чем чёрт не шутит?

С такими тягостными мыслями Павел приехал во дворец.

Зимний дворец

Кабинет императора Павла

Войдя в кабинет, Павел приказал секретарю прислать к нему цесаревича Александра с докладом. И в ожидании сына стал мерить шагами комнату, заложив руки за спину.

Александр, услышав распоряжение отца, занервничал не меньше. Не зная, что именно хочет услышать от него император, он лихорадочно перебрал в голове все возможные и невозможные вопросы, сложил в папку бумаги по обстановке в городе и по вверенному ему Семёновскому полку. И отправился к отцу.

Пока Александр читал доклад по ночным происшествиям в Петербурге за истекшие сутки (который ежедневно представлял ему губернатор Пален) и доклад по полковым делам (согласно поступающим доносам от командира полка), Павел пристально вглядывался в непроницаемое лицо цесаревича и размышлял.

Как ни крути, Александр — главный его конкурент! Ведь он наследник престола!! Умён, хорошо образован, молод и красив, сдержан и благороден. А потому, несомненно, выглядит симпатичнее своего отца. И этим привлекателен для заговорщиков. С ним бы надо держать ухо востро!

Тем временем Александр закончил чтение доклада и умолк, в ожидании вопросов. Павел испытующе смотрел на сына, прикидывая, что бы такого спросить, покаверзнее? Чтоб заставить дрогнуть эту фарфоровую маску!

— Помнится, я приказал тебе женить твоего адъютанта Чернышёва. Как прошла свадьба? — язвительно поинтересовался он.

— Сватовство состоялось. Свадьбу решено сыграть осенью, — ответил цесаревич слегка смущёно.

— Я, кажется, говорил, чтоб сделать это незамедлительно!! — выкрикнул Павел рассерженно. — Ступай с глаз моих!

Александр вышел из кабинета обескураженным. Во истину, нельзя предугадать, за что именно может прогневаться отец? Цесаревич поймал в коридоре своего адъютанта Кочубея и осведомился:

— Чернышёв был сегодня во дворце?

— Не появлялся.

— Куда он опять подевался?!

После разговора с императором, Александр решил, что надо успокоиться, и направился на половину жены.

Тем временем

дом О. А. Жеребцовой

Саша с трудом разлепил глаза. Чёрт! И зачем он так вчера надрался? Теперь весь день придётся проваляться в постели с ощущением «лучше бы я вчера умер…». А ведь у него на сегодня были какие-то важные дела. Он попытался напрячь мозги и почувствовал тяжёлую головную боль. Н-е-е-ет! Это ужасно, так напиваться!

Он сосредоточил зрение на потолочной фреске: толстый амурчик сидел на облаке и метился стрелою в молодую парочку, гуляющую по земле. Сашка мысленно усмехнулся над амурчиком: «Ну и боров! Как под такой тушей облако не провалилось?» Представил себе провалившегося сквозь облако ангелочка и фыркнул. Тут же испугался: «Стоп! Какой амурчик?! Откуда здесь фреска? Где я, вообще?!»

Резко присел на кровати и огляделся.

Комната была огромная, с тремя окнами, занавешенными розовыми портьерами с кистями. Дорогая обивка стен, белая мебель на гнутых ножках. Мягкий турецкий ковёр на полу. Огромный трельяж, уставленный коробочками, флакончиками, гребешками и всякой прочей дребеденью. Всё говорило о том, что спальня принадлежит женщине, и весьма богатой… Саша оглядел кровать, на которой сидел. Большущая, с пуховым матрацем и ослепительно-белым, пахнущим лавандой, постельным бельём. Чернышёв взглянул на соседнюю подушку, хранящую вмятину от чьей-то головы, и наклонился, потянув носом — подушка благоухала ароматами духов.

— Что за чёрт? — прошептал он сам себе, — Я с кем-то провёл ночь?!

Затем увидел разбросанные по полу свои вещи. Наспех оделся и стал озираться в поисках выхода.

Двери было две. За одной из них оказалась маленькая комната с мраморной ванной. За другой — небольшой будуар. Пробежав по нему крадучись, Чернышёв прильнул ухом к следующей двери и услышал голоса. Разговаривали двое — мужчина и женщина. Судя по интонации, беседа была деловая и доверительная. Сашку обуяло любопытство. Он осторожно приоткрыл дверь и, голоса сразу стали вполне различимыми.

— … свести авторитет старика к минимуму. А ещё лучше, удалить его из расположения царя вовсе!! — услышал он окончание фразы, произнесённой мужчиной.

— Дело не хитрое, — ответила женщина, — Наша обезьяна доверчива! Будет достаточно хорошей сплетни, чтобы милость сменилось на гнев. Я сама позабочусь об этом.

— Ты — просто чудо! Что бы мы без тебя делали?

— Я всего лишь женщина. Авантюры и интриги — это моя стихия! Но политика, Чарльз, — это игры для мужчин! Нам нужны светлые умы. Надо вернуть брата из-за границы!! Если наша семья соединится, мы будем большой силой.

— Но как это сделать? Он итак был в немилости у императора! А своими скандальными похождениями в Курляндии и вовсе испортил себе репутацию! Павел ни за что не захочет видеть его снова в Петербурге!!

— Нет ничего не поправимого, — убедительно возразила она.

— Это только слова, — отмахнулся тот.

— Шерли, милый, закрой глаза…

— Что такое? — удивился он.

— Ну, закрой, — кокетливо попросила она, — И открой рот.

— Что ты затеяла?

— Дам тебе что-то вкусное. Ну, же!

Саша не выдержал и прильнул глазом к дверной щели. Солидный, подтянутый, изысканно одетый по английской моде мужчина доверительно открыл рот, зажмурившись. Дамочка взяла что-то с накрытого стола и быстро закинула ему в рот.

Лицо джентльмена, в предвкушении удовольствия, расплылось в улыбке, но тут же исказилось брезгливой гримасой, и мужчина стал яростно отплёвываться:

— Ольга!!! Что за шутки?! Это… Это мандариновая кожура!! — воскликнул он с отвращением, — Тьфу!… Зачем ты это сделала?!

— Преподаю тебе урок! Можно съесть всё, что угодно, если тебе это преподносит рука, коей ты слепо доверяешь.

Мужчина насторожился:

— То есть?

— Это тебе подсказка, как убедить императора вернуть в Петербург Платона!! Кто сейчас у Павла в неоспоримом доверии?

— Никого! — фыркнул Чарльз.

— Не торопись. Подумай!! — наставительно заметила Ольга.

Сашка, тайно наблюдающий из будуара, наконец, прозрел. Джентльмен не кто иной, как Чарльз Витворт, английский посол в Петербурге. Личность весьма известная. А дама, его собеседница… да ведь это же Ольга Жеребцова, родная сестра братьев Зубовых!! Значит, брат, которого она хочет вернуть из-за границы, Платон Зубов.

— Ну, кто?… Ростопчин? — предложил Витворт и тут же покачал головой, — Нет. Он ярый сторонник французских веяний. Он не станет нас слушать!!

— Вопрос не в его политических взглядах, — пояснила Ольга, — Другое дело, что Ростопчин умён! И может раскусить наш подвох. Нужен человек не далёкий.

— Кутайсов!! — вмиг сообразил Витворт, среагировав на слово «не далёкий».

— Молодец, Шерли! Это то, что надо!! Такого обвести вокруг пальца ничего не стоит!

— Да, но, чтобы Кутайсов убедил Павла вернуть в Россию Платона, надо сначала убедить в этом самого Кутайсова!! Как?

— Итак. Он турок, жлоб и обыватель… на Россию ему плевать, он радеет только за свои интересы, — рассуждала вслух Жеребцова. — Следовательно, надо, чтобы Платон оказался в круге его интересов!!

— Каким образом?

Ольга, отправила себе в рот дольку мандарина, и задумалась:

— А знаешь, Кутайсов тщетно пытается выдать замуж дочь. А Платон до сих пор не женат…

— Неужели ты думаешь, что красавец Платон захочет жениться на этой уродине?? К тому же старой деве! — рассмеялся Витворт.

На что Ольга хитро прищурила глаза:

— Может, и не захочет… Но ведь главное, чтобы так подумал Кутайсов.

Англичанин перестал смеяться:

— Умница моя! — и поцеловал ей руку.

— Решено! В эту субботу я устрою музыкальный вечер, — предложила Ольга, — И приглашу Кутайсова. Твоя задача — обработать его!

— Разве ты не возьмёшь его на себя?

— Эй! Я итак придумала весь план!! — возмутилась она, — Поработай теперь ты!

— Но ведь мужчины — это по твоей части!!

— Ничего подобного! — фыркнула Жеребцова.

— Да?! — интонация Витворта приобрела оттенок ревности и сарказма, — Тогда ответь, что за мужчину ты прячешь сегодня у себя в спальне?!

Сашка за дверью перепугано присел. Ольга откинулась на спинку кресла и жеманно повела плечами:

— Ты меня ревнуешь, Шерли?

— Да!! Ревную! — признался англичанин, поджимая губы.

— Глупышка! — произнесла она ласково, — Я люблю только тебя…

— Тогда кто у тебя там?! — требовательно заявил он.

— Ну, хорошо… Там у меня адъютант великого князя, кавалергард Чернышёв, — пояснила Ольга, — Не поверишь, я подобрала его нынче ночью прямо на улице. И знаешь что? Он кричал: «Долой императора! Спасём Отечество!»

Саша в ужасе зажмурился: «Неужели я посмел такое кричать?!»

— И поэтому ты затащила его к себе в постель?! — возмутился Витворт.

Ольга неожиданно окрысилась:

— Ах, скажите, пожалуйста!! Где же была твоя ревность, когда ты подкладывал меня в постель к де Рибасу?!

— Прости, — смутился он, — Но это было нужно для нашего общего дела! Де Рибас — влиятельный человек! Нам необходима его поддержка.

— А разве заручиться поддержкой великого князя Александра Павловича ты не считаешь важным для нашего дела??

— Александра Павловича… — осёкся тот. — О?! Это было бы великолепно!… Это обеспечило бы нам половину успеха!

— Ну, так считай, что первый шаг уже сделан, — она поправила причёску.

Витворт «прозрел»:

— Так ты хочешь через этого мальчишку подобраться к цесаревичу?? Ольга! Ты — гениальна!! Я тебя обожаю! — и он опустился перед Жеребцовой на колени, целуя ей руки.

— То есть ты больше меня не ревнуешь?

— Ещё как ревную!! — сморщился он. — Этот адъютант, наверняка, молод, в отличие от меня!!

Это развеселило Жеребцову:

— Шерли, ни один мужчина на свете не способен затмить тебя!!… Кстати! Надо бы пойти посмотреть, возможно, наш герой уже проснулся?

Сашка за дверью метнулся в панике назад, снова разделся и нырнул в постель, притворившись спящим! Едва он успел закрыть глаза, как в комнате возникла Ольга. Заметив, что у молодого человека дрожат ресницы, она сладко промурлыкала:

— Ты проснулся, милый?

И в следующую минуту оказалась рядом в кровати. Пришлось открыть глаза и широко зевнуть в оправдание того, что он только что пробудился ото сна

— Помнишь меня, герой? — прошептала Ольга, проводя пальчиком по его груди.

Он решил поддержать её игру, чтоб не выдать себя:

— Такую женщину, как ты, трудно забыть!! — и в подтверждение слов смял её в объятьях и впечатал в подушку.

— Ты просто зверь! — произнесла она вожделенно…

Одеваясь, Саша «поедал» Ольгу глазами:

— Я ещё увижу тебя?

Она кокетливо улыбнулась:

— Я сама дам тебе знак о нашей встрече.

И подвела Чернышёва к большому зеркалу на стене, в котором отражение умещалось во весь рост. Жеребцова взялась за потайную ручку на раме и,… обнаружилось, что это вовсе не простое зеркало, а потайная дверь, за которой уходит в темноту винтовая лестница. Она подтолкнула к ней Сашу:

— Не сердись, что выпроваживаю тебя таким странным путём. Мне не хочется, чтоб тебя видела прислуга. Всё-таки, я замужняя дама.

— Конечно, — соглашаясь, кивнул он.

— Ступай. Спустишься по лестнице. Там внизу отворишь дверь и очутишься на набережной. До встречи, мой пылкий лев! — и она поцеловала его на прощание.

Английская набережная

Выбравшись на Английскую набережную, Саша перевёл дух и принялся подробно восстанавливать в памяти всё, что ему довелось услышать и увидеть.

Самое понятное то, что у Ольги с Витвортом любовная связь и, с помощью Чарльза Ольга хочет вернуть из-за границы брата — Платона Зубова. Вроде бы безобидное желание сестры. Но звучали известные фамилии и странные намёки. Адмирал де Рибас, князь Ростопчин. И ещё шла речь о каком-то старике, чьё влияние на императора необходимо устранить.

Сашка напряг ум. «Стариком» при дворе чаще всего называли Суворова. Он сейчас в Польше, ожидает потепления, чтоб вернуться в столицу. Уж не его ли влияние на государя хотят устранить Жеребцова с Витвортом?? Чем же так неугоден им прославленный в боях фельдмаршал?

Но главное, что настораживает, это их желание «подобраться» к цесаревичу Александру. Его поддержка, сказал Витворт, «обеспечит половину успеха». Успеха в чём?! Уф!.. Всё это похоже на заговор!!

Саша почесал затылок. Что делать? Рассказать Александру Павловичу о том, что заговорщики хотят вовлечь его в какой-то тайный план? Внезапно он осознал, что время уже перевалило за полдень, а он обязан был явиться с утра к Александру.

Зимний дворец был отсюда в нескольких шагах. И Чернышёв бросился туда бегом.

Ольга Александровна Зубова, а по мужу Жеребцова, слыла одной из красивейших женщин Петербургской аристократии.

И, если блистательную Марию Антоновну Нарышкину именовали в свете королевой, то, глядя на Оленьку Жеребцову, говорили: «очаровательная прелестница». Белокурая, голубоглазая, с аппетитными формами, с очаровательными ямочками на щеках, хохотушка и озорница. В свои тридцать четыре года она выглядела молодо и привлекательно. А по характеру и образу жизни и вовсе напоминала девчонку.

В желании вырваться из-под опёки родителей, она рано вышла замуж за ничем не примечательного камергера Алексея Жеребцова, которому вскоре родила двух детей. Но замужняя жизнь в Москве её тяготила! Супруг наскучил, дети были целиком доверены нянькам, а молодая жена от скуки занялась уроками танцев, в чём заметно преуспела.

Когда её брат Платон Зубов возвысился в свете, благодаря любовной связи с императрицей Екатериной, он перетянул из Москвы в Петербург всех родственников и пристроил их на высокие должности. Супруг Ольги сделался статским советником и его избрали предводителем дворянства Ямбургского уезда. Но Ольга, вкусившая праздной столичной жизни, не горела желанием ехать с мужем в эту «глухомань» и бросилась в ноги брату.

И Платон уведомил зятя, что отъезду Ольги противится сама императрица, желая, чтобы сестра фаворита украшала её двор. Таким образом, Жеребцов удручённый уехал один. А Ольга осталась блистать при дворе.

Перед её прелестями в своё время не устоял и сам Павел Петрович, будучи ещё великим князем. Он влюбился в Ольгу и отчаянно домогался её! Однако она, предпочитала высоких и красивых мужчин, и не желала отвечать взаимностью цесаревичу. И только, благодаря опять-таки стараниям Платона, ей удалось избежать этой неприятной связи. Государыня Екатерина тогда лично попросила сына оставить Ольгу в покое!

По-настоящему разжечь пламя страсти в её сердце удалось только статному красавцу с тонкими чертами лица и завораживающим взглядом, Чарльзу Витворту! Он был на двенадцать лет её старше и, пленил молодую чаровницу английской сдержанностью, манерностью и загадочностью.

От этой любви Ольга была сама не своя! Она ласково звала его «Шерли» (от французского cher). Ради него была готова на любые жертвы! И, чтобы быть с ним рядом, для неё не существовало никаких преград! Так самозабвенно может любить только русская женщина. И сердце английского дипломата дрогнуло.

При жизни императрицы Екатерины жизнь семейства Зубовых была просто сказочной. Они невероятно разбогатели, приобрели огромный вес в обществе и безграничную благосклонность государыни.

Но с приходом к власти Павла, их сказочная жизнь закончилась. Имения были конфискованы, богатства отобраны, положение унижено. Николая Зубова, старшего из братьев, Павел отправил в деревню. Платона выдворил из страны за границу.

Ольга осталась в Петербурге (возможно, в память о своей прошлой любви Павел проявил к ней снисхождение), но её влияние при дворе утратилось. Дом на Английской набережной — это всё, что у неё осталось от прежней жизни. Даже возлюбленный Чарльз, боясь связи с опальной графиней, покинул её. Всеми забытая и одинокая Ольга оплакивала несчастную судьбу, лёжа на холодной кровати в своей спальне.

Разумеется, Жеребцова начала питать страшную ненависть к Павлу, из-за которого потеряла всё. Она была так отчаянно прекрасна в своём горе, что постепенно вокруг неё стали собираться сочувствующие представители столичной аристократии, такие же обиженные на новый режим и потерявшие былые привилегии.

Чтобы развеять печаль, Ольга проводила у себя в доме музыкальные вечера, назло запретам императора. И каково же было её удивление, когда три года спустя к ней явился Витворт и пожелал возобновить их отношения. И Ольга, не помня себя от счастья, бросилась с головой в прежнюю любовь!

Ослеплённая чувствами, она не сразу поняла, что Чарльз настойчиво пытается втереться не столько в её постель, сколько в круг её общения. И, не задумываясь, поддерживала просьбы любовника свести его с тем или иным влиятельным человеком. И только, спустя какое-то время, поняла, что… Витворт готовит заговор!!

Но сердце любящей женщины делает её безумной и теряющей ощущение опасности. Ольга полностью растворилась в Чарльзе и в его тайной миссии. Тем более, что интересы Сент-Джеймского кабинета, по счастью, совпадали с Ольгиными!

Зимний дворец

Покои великой княгини Елизаветы Алексеевны

Малышка Мария делала первые неуверенные шаги. Она наотрез отказывалась ползать, как это делают большинство детей. Крепко держалась за руки матери и неуклюже, но настойчиво шагала маленькими ножками.

Кстати тёмные волосы, из-за которых произошёл скандал, постепенно светлели, и к десяти месяцам головка Марии была увенчана воздушными кудрями русого цвета. А цвет глаз из чёрного стал оливково-серым. Но теперь это уже никого не интересовало! Дурная слава прокатилась по дворцу, наделала шума, покалечила кому-то карьеру и репутацию. Но признавать свои ошибки по этому поводу никто не собирался.

Александр держал супругу за руку и невольно отмечал, что материнство чудесным образом украсило Елизавету! Она немного поправилась, и эта полнота придала ей аппетитное очарование — лицо чуть округлилось, и щёки заиграли румянцем, появилась высокая соблазнительная грудь и круглые бёдра. Из стройной хрупкой тростинки с прозрачной кожей Елизавета превратилась в привлекательную молодую женщину, от которой веяло притягательной силой. И, поглаживая бархатистую кожу её руки, Александр чувствовал нарастающее желание.

Он прижался к супруге щекой и что-то заговорщически прошептал на ухо. Она смущённо порозовела:

— Сейчас?! Но Марию нужно покормить. А потом у неё дневной сон…

Александр нетерпеливо вздохнул:

— Лиз! У тебя целый штат нянек!

— Ты прав.

Она вызвала из соседней комнаты двух нянек и приказала:

— Марию следует накормить и уложить спать! — и, увлекаемая супругом, с виноватым выражением лица удалилась из покоев.

Няньки с понимающей улыбкой поглядели им вслед. Одна из них распорядилась:

— Я схожу на кухню за кашей, а ты усади принцессу за стол. И прибери игрушки.

Вторая нянька усадила малышку на стул, пододвинув к столу. Аккуратно повязала кружевную салфетку девочке на шею и, отвернувшись, стала подбирать разбросанные игрушки.

Малышка, оставшись без присмотра, ухватилась за скатерть, приподнялась и встала ножками на стул и, потеряв равновесие, полетела вниз головой! Нерадивая нянька бросилась к ребёнку, подняла, прижала к себе и начала успокаивать. Но Мария кричала так, что захлебывалась собственным криком.

Вернувшаяся с кашей нянька испугалась:

— Что стряслось?? Почему ребёнок плачет?

Но та, чтоб избежать наказания, ни в чём не призналась:

— Не знаю!! Может, голодная?

Вдвоём няньки еле-еле успокоили надрывно плачущую принцессу, с горем пополам накормили её и укачали в колыбельке.

Спустя полчаса в покои вернулась Елизавета, счастливая и румяная она склонилась над спящей дочуркой. Ничего не заподозрив, заботливо поправила ей одеяльце и погладила по русым кудряшкам.

Тот же день

покои великого князя Александра Павловича

— Ваше высочество, — доложил дежуривший у двери кавалергард, заглядывая в покои к великому князю Александру Павловичу. — Пришёл капитан-поручик Чернышёв.

— Наконец-то! — воскликнул цесаревич. — Пусть войдёт.

Удовлетворённый только что приятно проведённым временем с супругой Александр уже сменил гнев на милость и придирчиво оглядел адъютанта:

— Где тебя носит, Чернышев?!

— Простите, Ваше высочество, — искренне выдохнул Саша, склоняя голову.

Великий князь тут же брезгливо закрыл ладошкой нос, задохнувшись ударившим ему в лицо перегаром:

— Какого чёрта ты являешься во дворец в таком непристойном виде?!

— Простите, Ваше высочество…

— Чернышёв! Я тебя умоляю, не открывай рот! — Александр прижал к носу батистовый платок, — Отойди от меня на два шага. А ещё лучше ступай домой! И чтоб завтра с утра был, как огурец!

Но тот горел желанием поведать цесаревичу о таинственном разговоре в доме Жеребцовой:

— Александр Павлович, я должен Вам кое-что сказать.

— Завтра, Чернышёв! — отмахнулся цесаревич, не давая ему досказать, — Иди! И проспись!!

Тот же день

Галёрная улица, особняк Н. П. Румянцева

Спать, разумеется, он не мог. Подслушанный им разговор Витворта с Жеребцовой не давал покоя! В квартире на Вознесенской, Саша никого не застал, видимо Алексей находился в карауле. Тогда, наспех приведя себя в порядок, Чернышёв помчался на Галерную улицу к Румянцеву.

Дворецкий проводил гостя в кабинет хозяина.

— Николай Петрович! Я к Вам!! — сообщил Саша. — Пожалуйста, не говорите Анастасии, что я здесь.

— Да… Пожалуй, не буду, — согласился он, отступая от него на шаг и тут же заметил с подвохом, — Так отчаянно праздновали вчерашнее сватовство?

Чернышёв смутился:

— Вроде того…

Румянцев потёр ладони:

— Что ж, присаживайтесь, стану Вас лечить. Сейчас распоряжусь, чтоб нам принесли стерляжьей ухи, капустного рассолу и немного водочки!

— Н-не-ет… только не водку, — категорично замотал головой Саша.

— Не спорьте со старым пьяницей! Я знаю, что надо!

Прислуга сервировала им стол прямо в кабинете. Николай Петрович, манерно оттопырив мизинец, разлил в рюмочки по чуть-чуть водки из холодного запотевшего графина. Сашка, переборов себя, сделал один глоток. И, желая заглушить чувство отвращения, активно взялся за ложку.

Стерляжья уха и капустный рассол, и в правду, произвели волшебное действие на больной организм. Вскоре Чернышёв почувствовал себя бодрее, да и головная боль постепенно капитулировала.

— Николай Петрович, нас здесь никто не слышит?

— Определённо, — утвердительно кивнул тот.

— Мне нужен мудрый совет.

— Внимательно слушаю Вас, мой друг.

— Я совершенно случайно подслушал один разговор, который не даёт мне покоя.

И он пересказал подслушанный им диалог мадам Жеребцовой и Витворта, опустив лишь своё участие в этой истории. Румянцев долго молчал, хмуря лоб, и, наконец, произнёс:

— Всё это очень интересно.

— Мне кажется, тут пахнет заговором…

— Это верно, — подтвердил тот.

— Николай Петрович, я в растерянности! Что мне делать? Я должен кому-то сообщить? Великому князю Александру Павловичу? Или кому-то из его доверенных лиц? Может, военному губернатору графу Палену?

Румянцев задумчиво потёр подбородок:

— Я бы советовал Вам никому об этом не говорить.

— Почему? — не понял Саша.

— Если всё это лишь житейские сплетни, Вы рискуете выставить себя на посмешище. А, если, напротив, всё слишком серьёзно, Вы рискуете расстаться с жизнью.

— Почему?

— Ну, смотрите…, — стал терпеливо объяснять ему Румянцев. — Допустим, это заговор. Вы не знаете, о чём он, и кто в числе заговорщиков. Поэтому можете по ошибке рассказать об этом не тому человеку и… лишиться головы! Между прочим, Вы рисковали уже сейчас, когда рассказали всё мне!!

Саша побледнел:

— Вы… в заговорщиках?

— На Ваше счастье, нет. Но ведь мог бы!! Понимаете?

Чернышёв задумался. Румянцев продолжал рассуждать:

— Во всей этой истории меня больше всего смущает присутствие английского посла.

— Отчего?

— Видите ли, император нынче зол на союзников и стращает их намерением вступить в союз с Францией. Англии это явно не по душе. Боюсь, как бы Сент-Джеймский кабинет в лице Витворта не задумал бы в ответ каких-то козней в адрес Павла…

— Каких?

— Пока не знаю. Это лишь предположение… Чернышёв, Вам нужен был совет. Так вот, мой Вам совет: не лезьте в это дело!! Вы молоды, неопытны. А это, друг мой, политика. Она беспощадна к дилетантам.

Улица Вознесенская,

доходный дом купца К. Гейдемана

Но совет Николая Петровича Чернышёву показался слишком категоричным. У Саши так и свербело рассказать об этом ещё кому-нибудь. И вечером, дождавшись из караула Охотникова, он вывалил всё ему на суд.

Алексей, как и Румянцев, настойчиво стал убеждать друга не совать свой нос в это странное дело! Но Сашку распирало любопытство, он не желал отсиживаться в тени, а, напротив, загорелся идеей выведать все тайны заговорщиков. И для этого хотел свести с ними более тесное знакомство.

— Даже не вздумай! — отговаривал его Алексей. — Внедряться в ряды заговорщиков — это слишком опасно!!

— Я буду о-о-очень осторожен! Мне бы только найти предлог, чтобы затесаться в общество мадам Жеребцовой. Может, мне прикинуться, что я влюблён? Что скажешь?

— Скажу, что ты болван! — покачал головой Охотников. — Вчера ты сватал Анастасию, а сегодня хочешь крутить роман с Жеребцовой??…

Друзья и не подозревали, что Ольга Александровна сама в это время размышляла о том же. Она отлично понимала, что заговор против императора без поддержки нового претендента на престол — не заговор, а так, балаган! Конечно, присутствие в их рядах влиятельных лиц, обеспечивает их проекту определённую долю успеха. Но, если великий князь Александр Павлович откажется встать на их сторону, то, в случае разоблачения, их всех перевешают, как бешеных собак!! А подобрать ключик к цесаревичу лучше всего через его доверенных лиц. А самое доверенное лицо у Александра последнее время — это очевидно — адъютант Чернышёв!!

Таким образом, этой ночью звёздный пасьянс сошёлся, удовлетворив желания обеих сторон. Рано утром в комнату на Вознесенской явился посыльный и вручил капитану-поручику Чернышёву розовый конверт, пахнущий парфюмом.

— «Любезнейший Александр Иванович. Скучая по Вашим милым моему сердцу глазам, горю желанием видеть Вас нынче у себя в доме на музыкальном вечере. Жду Вас в семь. Ольга.»

Чернышёв перечитал на два раза письмо. Растолкал Охотникова:

— Лёшка! Вот удача-то!! Она сама меня зовёт! Сегодня!

Дом О. А. Жеребцовой

Гостиная была полна народу. Среди толпы светских барышень и офицеров, завсегдатаев столичных увеселительных собраний, Саша распознал две значительные государственные фигуры: адмирала Осипа де Рибаса и вице-канцлера Никиту Петровича Панина. Разумеется, здесь был и Витворт. А вскоре пожаловал и граф Кутайсов, и сразу вокруг него начали виться английский посол и Панин, поочерёдно наливая тому вина и вовлекая в беседу.

Кутайсов, которого, в силу его незнатного происхождения, столичная аристократия не жаловала (чаще насмешничала), был весьма польщён проявленным вниманием. Поэтому охотно пил вместе с Паниным и изо всех сил поддерживал разговор.

Саша подошёл ближе и, прислонившись к колонне, стал усиленно делать вид, что увлечён пением мадам Шевалье, а сам, растопырив уши, прислушивался к их разговору.

— Ах, как я Вас понимаю, Иван Павлович! — доверительно говорил Панин Кутайсову. — Любому отцу хочется, чтобы дети были счастливы и благополучны!! Сына к хорошему чину пристроить, дочь — замуж отдать за богатого и влиятельного человека.

— Да хоть бы и не за богатого, — вздохнул Кутайсов, — Богатства нам своего хватает! Но, чтоб человек был уважаемым. Машенька-то у меня засиделась в девках, выбираючи.

Панин с Витвортом многозначительно переглянулись:

— Да… Нынче всё так сложно, — сокрушённо подметил Панин. — Князья, что род вековыми ветвями исчисляют, уж больно кичатся! И та им невеста не по нраву, и эта не хороша!! То ли дело те, кто своей преданностью титул заслужили, и собственным усердием свой фамильный герб заработали.

— Да-да! — всколыхнулся Кутайсов, бывший пленный турок, вышедший, благодаря Павлу, из цирюльников в графы. — Это Вы верно пометили, Никита Петрович!

— Таким людям надо вместе держаться!! Они всегда друг друга поймут и в беде не оставят! Они — настоящая сила и опора государства!!

— Вот, к примеру, Платон Зубов! — как бы невзначай, вмешался в разговор Витворт.

— А что Зубов? — не понял Кутайсов.

— Он ведь тоже титул заслужил перед государыней преданностью и усердием. А влиятельность и уважение этого человека до сих пор не утратили силы, хоть он и выслан из страны. Я так хорошо знаю Платона Александровича потому, что был близок с ним.

— Хоть и понятны взгляды императора на бывшего фаворита матушки, но, между нами, Зубовы — преданнейшие поданные! — поддержал Панин, — Обласканные государем, никогда не предадут руки, их кормящей!! Верно, Иван Павлович? — обратился он к Кутайсову.

— Д-да, — заикнувшись, поддакнул тот.

— Платон Александрович в письме сообщил мне, что прискучило ему житьё за границей, — поведал Витворт. — С таким невероятным желанием бы вернулся на родину! Женился на какой-нибудь девице с достойными родителями! И жил бы, радея за Отечество.

— Да уж наслышаны все, как ему там за границей-то «прискучило»!! — фыркнул в ответ на это Кутайсов, — Сначала Платон всюду возил за собою какую-то девицу, переодетую камердинером! Потом в Теплице назойливо ухаживал за красавицей эмигранткой Ларош-Эймон! Наконец приволокнулся за молоденькими принцессами Курляндскими, сразу за обеими!! Потом якобы влюбился в старшую из них, Вильгельмину, а когда отец не согласился на брак, решил похитить её!! То-то был скандал!

— Иван Павлович, — укоризненно заметил ему Панин, — Русский человек — широкая душа! Скучно на чужбине, вот и дурачится!! А женился бы на хорошей девушке, пусть не молодой, и остепенился бы.

Кутайсов осёкся и призадумался. Кажется, зерно, зароненное собеседниками, упало–таки на благодатную почву. Спустя несколько минут глубокого размышления, бывший цирюльник растерянно проронил:

— Вы полагаете, господа, что моя Машенька могла бы составить партию такому человеку, как Платон Зубов?!

— А Вы спросите об этом Машеньку! — улыбнулся хитро Панин.

— Да, нешто Платон Александрович захочет? — забормотал Кутайсов в недоумении, — Ведь он же такой… с претензиями!!

— Люди меняются, Иван Павлович, — намекнул Витворт.

А Панин, поняв, что Кутайсов на столько туповат, что намеками не обойдёшься, выдал напрямую:

— Платон Александрович был бы счастлив! Вы с ним — одного поля ягоды! Вам и надлежит вместе держаться!! А, уж если бы Вы, Иван Павлович, похлопотали о возвращении Платона в Петербург, так он бы не то, что жениться, ноги бы Вам целовал!!

Сашка за колонной усмехнулся: обработали простака, как крестьянин брюкву!

Панин отвёл Кутайсова к столу, чтобы выпить за успех их предприятия и будущее семейное счастье девицы Марии Ивановны Кутайсовой.

К Витворту же подошёл де Рибас и поинтересовался:

— Рыбка проглотила наживку?

— Так точно.

— А во дворце сегодня был скандал, — сообщил де Рибас, потягивая вино из бокала.

— Что такое? — заинтересовался Витворт.

— Император отправил героического Суворова в отставку!

— Да что Вы?! — лицо Витворта озарилось довольной улыбкой. — А что так разгневало Павла?

— Кто-то донёс ему на фельдмаршала, будто бы тот во время командования войсками за границею, имел при себе генерала, в качестве дежурного, вопреки императорским установлениям и Высочайшему уставу.

— Полагаю, незаслуженная отставка героя вызовет волну возмущения в армии.

Осип де Рибас сморщил нос:

— Сомневаюсь… Командиры уже привыкли к безумным выходкам государя.

— Безумным?… — повторил англичанин, и лицо его застыло, озарившись какой-то не осознанной пока мыслью.

— Александр Иванович!! Вы не скучаете? — это припорхала Ольга, игриво сверкая глазами, и не дала Чернышёву подслушивать. — Простите, что оставила Вас без внимания. Но теперь — я вся Ваша!

И она прильнула к нему всем телом. Саша смущённо огляделся по сторонам:

— Осторожнее. На нас все смотрят, Ольга Александровна…

— Тогда, давай ненадолго сбежим от них, а? — подмигнула она, переходя на «ты». — Или лучше оставайся у меня на ночь!

Но тут между ними вклинился Витворт:

— Мадам! Разрешите ангажировать Вас на танец?

— Я сегодня танцую только с капитаном-поручиком Чернышёвым! — капризно заявила она.

— Тогда позвольте Вас на два слова!

Жеребцова сдержанно улыбнулась и послушно пошла за Чарльзом. Они встали у окна, и Витворт что-то долго и наставительно шептал ей на ухо. После чего Ольга вернулась к Чернышёву и сообщила:

— Увы, мой пылкий лев! Сегодня наше свидание не состоится.

— Почему? — Саша попытался изобразить разочарование.

— Потому, — она приложила пальчик к его губам, — Молчи. Значит, так надо. Я сама назначу встречу.

И, бросив ему загадочный полный томной страсти взгляд, поплыла по залу, расточая внимание другим гостям.

Улицы Петербурга

Когда за полночь гости стали расходиться, Саша внутренним чутьём определил, что музыкальным вечером всё не окончится. Раз Ольга дала ему сегодня отворот-поворот, значит, у неё встреча с кем-то поважнее. Интересно, с кем?

Чернышёв, выйдя на улицу, спрятался за фонарный столб и, провожая глазами гостей, попытался отследить, кто останется у Ольги?

Но, к его удивлению, ушли все. И Кутайсов, и де Рибас, и Панин, и даже Витворт! Саша, недоумённо почесал в затылке: ради кого же тогда она его выставила?? И вдруг хлопнул себя по лбу, вспомнив о существовании тайного хода. Чернышёв скачками переместился на набережную и затаился там. Раз ушли все, рассудил он, значит, кто-то должен вернуться!!

Окна постепенно гасли. Но никто не стремился проникнуть в дом Жеребцовой. Сашка поёжился; становилось холодно.

И вдруг от дома отделилась чья-то тень и заспешила прочь. Оказывается, этот КТО-ТО всё-таки был в доме! И теперь тайным ходом спешит убраться восвояси!! Разглядеть бы его поближе… Чернышёв вытянул шею.

Человек был среднего роста, в тулупе и меховой шапке, и напоминал деревенского крестьянина. При свете луны Саша заметил у него густую клокастую бороду. И поразился:

— Вот так личности посещают спальню мадам Жеребцовой!! Неужели такая изысканная дама, как она, позволяет себе таких «кавалеров»?! …Впрочем, должно быть, это посыльный!

Мужичок тем временем осторожно огляделся по сторонам и спешно драпанул за угол. Сашка бросился следом. Выбежав на угол Сенатской площади, Чернышёв, чтоб не выдать себя, начал прятаться в тени домов и деревьев. Преследуемый вёл себя так же — усердно приседал, прижимался к стенам домов, казалось, боялся собственной тени.

Короткими перебежками они плутали по улицам Петербурга до тех пор, пока мужичок не взбежал на высокое крыльцо какого-то каменного дома. Оглянувшись предусмотрительно, он постучал в дверь. Ему быстро открыли и впустили безоговорочно, видимо ждали или знали в лицо.

Саша внимательно оглядел дом и, запомнив место расположения, понял, что дальнейшая слежка бесполезна. Поправив шляпу, он поспешил домой.

доходный дом купца Гейдемана

Лёшка Охотников, выслушав друга обо всех подробностях проведённого вечера, поморщил лоб:

— Ох, скажу тебе, страшная подбирается компания! Вице-канцлер, английский посол и адмирал!…

— На первый взгляд, вроде бы обычная светская болтовня. Вице-канцлер Панин зачем-то пытается вернуть в Петербург Платона Зубова. Де Рибас и Витвортом шушукаются о том, что кто-то донёс императору на Суворова, и тот отправил его в отставку… Но, ведь очевидно же, что они что-то замышляют! Как думаешь?

— Откуда мне знать!! — пожал плечами Алексей.

— Да ещё этот посыльный!…

— Опиши-ка подробнее дом, в котором он исчез.

— Большой, каменный. На углу Невского и Большой Морской.

— А-а… Кажется, я понял. Это доходный дом Перетца, — кивнул Лёшка, — А знаешь, кто там живёт?

— Кто?

— Военный губернатор фон дер Пален!!

Чернышёв присвистнул:

— Ого!..

— Соображаешь? Это тебе не де Рибас! И даже не Витворт! Тут в руках все сведения по обстановке в городе!! — Алексея внезапно осенило. — Слууушай, Сашка! Помнишь, ты рассказывал, как по пьяни орал на улице: «Долой императора! Спасём Отечество»? Как думаешь, почему тебя до сих пор не арестовали?

— … Сам удивляюсь, — озадачился Саша.

— А почему до сих пор не прикрыли эти подозрительные музыкальные вечера в доме Жеребцовой? — продолжал Алексей.

— Почему?

— Я думаю, потому, что государь об этих фактах просто ничего не знает!!

— Как это? Почему не знает?

— Потому, что военный губернатор, по всей видимости, фильтрует свои доклады так, как ему самому нужно!!

— Думаешь?? Ах, вот оно что…

— Граф фон дер Пален — это их прикрытие! — сделал вывод Охотников. — Это их главный козырь!

Друзья помолчали, «переваривая» эту догадку. И Алексей прошептал:

— Чернышёв, я не знаю, что они затевают, но тебе самому не страшно?

Большая Морская улица,

доходный дом А. Перетца

Военный губернатор Петербурга граф Пётр Алексеевич фон дер Пален, сидя у камина, сосредоточенно читал исписанный витиеватым почерком лист. Прочтя последнюю строчку, он хладнокровно отправил бумагу в камин и внимательно проследил, чтоб та сгорела дотла.

Потянул шнурок тяжёлого кожаного кошелька, лежащего перед ним на столе, вытянул двумя пальцами золотую английскую монету, покрутил в руках и бросил обратно. Неторопливо поднялся. С помощью тайного рычага открыл в секретере потайной ящичек, куда надёжно спрятал кошелёк. Затем вернулся в кресло, вытащил из камина тлеющий кусок дерева, раскурил трубку и погрузился в размышления…

Несмотря на привилегированность своего нынешнего положения, фон дер Пален не чувствовал уверенности в завтрашнем дне. Ведь всё решает взбалмошный нрав императора! Сегодня ты с золотыми погонами, а завтра — чьё-то одно неосторожное слово — и ты уже шагаешь босой по болотистой дороге с деревянной колодой на шее!! Да и Курляндское губернаторство он не забыл. Все четыре года вынашивал идею мести! И искал, чьими бы руками осуществить эту месть?

А тут такое везение: Павел наступил на хвост «английской гидре»!! И интересы Палена внезапно совпали с интересами Сент-Джеймского кабинета!… И вот под самым носом у Павла военный губернатор Санкт-Петербурга незримо руководит заговором, подбирает нужных людей и сводит их друг с другом. Английские золотые монеты сыплются на него дождём! Как паук, плетёт он свою паутину, медленно, не торопливо, вплетая в неё человеческие жизни, растягивая сеть всё шире и подбираясь к жертве всё ближе…

«Англичане любят говорить про себя, что Англия во все времена проигрывала все сражения, кроме последнего, — думал Пален, попыхивая трубкой, — Как раз сейчас и наступает момент „последнего сражения“. Англия будет готова пойти на всё, чтобы постараться сохранить мир с Россией. И, если основная помеха ей в этом — российский император, то она не видит причины, чтобы не устранить её, как любую другую из помех!»

В письме, что догорало сейчас в камине а Палена, Витворт предлагал план, согласно которому надлежит арестовать Павла и заставить его отречься от престола в пользу его старшего сына Александра. Условием ареста должно послужить тяжёлое состояние здоровья императора, а именно, его безумие.

Граф Пален, прочтя это, усмехнулся. Никакой фантазии у этих англичан! Идея о безумном монархе, вместо которого правит регент, была оправдана их собственным опытом; нынешний король Великобритании Георг III был душевнобольным и содержался в Вифлеемской психиатрической больнице, известной как Бедлам. А страной фактически управлял его сын. И это был не единичный случай регентства в Европе на тот момент; в Дании с 1784 года в царствование короля Христиана VII (признанного безумным) тоже правил регент.

Пален выпустил в потолок кольца дыма. «Объявить Павла сумасшедшим не составит большого труда… Уж слишком он накуролесил за короткое время правления и начудил!! — размышлял он. — И, если Сент-Джеймский кабинет готов субсидировать эту линию, то, пожалуйста! Я готов её поддержать! Хотя знаю, что Россия — совершенно отличное от других государство, и европейские штампы здесь не пройдут… Павел ни за что добровольно не отдаст власть сыну, в каком бы безумии его не обвинили!!»

Таким образом, губернатор Пален принимал английские талеры, и предпочитал иметь свой взгляд на решение данной проблемы, но пока держал его в секрете от всех.

1800 год март-апрель

Санкт-Петербург

В конце марта в Петербург вернулся великий князь Константин Павлович, а точнее, был доставлен в карете адъютантами в бессознательном состоянии от алкогольного опьянения.

Возвратившись из Дубровиц со злополучной свадьбы Варвары Николаевны в Тверскую гостиницу, цесаревич неделю беспробудно пил у себя в номере, круша посуду и мебель! Ситуация адъютантам уже была знакома, и они действовали по налаженной схеме: дождались когда Константин свалится с ног, спеленали его в простыни, как ребёнка, и погрузили в карету! По дороге в столицу цесаревич ругался, плакал, приказывал останавливаться в каждом придорожном кабаке, где вновь напивался и падал без сил…

У себя дома в Стрельне, оклемавшись, Константин Павлович во всех своих бедах обвинил жену Анну Фёдоровну и побил её так, что та со слезами бросилась в ноги к свекрови с отчаянной просьбой о разводе с опостылевшим ей супругом!

Императрица в разводе отказала категорично. Но сжалилась над снохой и, дабы не выносить сор из избы, отправила Анну в Царское село, чтоб бедняжка смогла пожить там отдельно от мужа, и в стороне от любопытных глаз залечить синяки и кровоподтёки.

Константин же имел неприятный разговор с отцом. В результате устроенной сыну хорошенькой взбучки, Павел официально приставил к нему двух конвоиров-соглядатаев, которые обязаны были всюду сопровождать цесаревича и удерживать от принятия алкоголя! И, если потребуется, применять силу!!

А, чтоб Константин не маялся дурью, император загрузил его работой, заставив ежедневно инспектировать полки и докладывать об исполнении ему лично.

Зимний дворец

Павла не покидало чувство тревоги. «Всё идёт наперекосяк! — думал он. — Вокруг меня одни разгильдяи и предатели! Сыновья, и те оболтусы! Один себе на уме — не знаешь, что от него ждать? Другой — пьяница и дебошир!»

Павел с досады поморщился. «Союзники кинули меня в войне, ободрав, как липку! А англичане, наглым образом заняли остров Мальту, участок Российской империи! И этого оскорбительного выпада я им ни за что не прощу!!… В армии бардак! Фельдмаршал Суворов, которому я безгранично доверял, оказывается за моей спиной вершил противоуставные делишки. И теперь, подписав приказ об его отставке, я ежедневно на Совете замечаю на себе косые взгляды генералов, и понимаю, что все, ВСЕ меня ненавидят!!…»

С угрюмым лицом Павел метался по покоям, как загнанный в клетку дикий зверь. К нему осторожно вошёл Растопчин. Он протянул распечатанный конверт и взволнованно прошептал:

— Ваше величество! Перехваченная депеша Витворта английскому правительству.

Павел нервно выхватил листок и пробежал его глазами. Среди строк, в которых посол описывал события при Российском императорском дворе, в глаза ему бросилась фраза «… император буквально не в своём уме». Павел сразу раскусил далеко идущий замысел этого намёка и побагровел от возмущения.

— Ах, вот, значит, как?! Это я не в своём уме?! — воскликнул он, в ярости брызжа слюной, и комкая в руке бумагу. — Ну, я им устрою! Я им покажу, кто не в своём уме!! Они у меня ещё попляшут! А этого лондонского щелкача немедленно вон России!! Выслать к чёртовой матери!! Сегодня же! Сейчас же!

Конечно, «сегодня же» Витворт не уехал из России. Он подчинялся, прежде всего, своему королю. И обязан был дождаться письменного отзыва на родину от Сент-Джеймского кабинета, куда Павел незамедлительно направил гневное письмо с требованием отозвать нынешнего посла домой, в Великобританию! И не присылать взамен НИКОГО!!

От такого резкого заявления в Лондоне все напряглись.

В Петербурге Чарльз Витворт мгновенно впал в немилость: по распоряжению Павла ему было отказано в посещении Зимнего дворца, а так же в нанесении частных визитов в дома столичной русской аристократии. От Витворта в Петербурге все шарахнулись, как от чумы, боясь быть замеченными в связи с врагом императора.

Единственное место в Петербурге, где опальный английский посол мог найти себе приют, теперь был дом на Английской набережной беззаветно преданной ему Оленьки Жеребцовой.

дом О. А. Жеребцовой

Ольга лежала на груди у Витворта с опустошённым взглядом:

— Что же теперь будет, Шерли?

— Мне придётся уехать из России.

— А как же я?! — глаза её стали прозрачными от слёз. — Что я буду делать здесь без тебя?? Как я буду жить?! Возьми меня с собой!!

Витворт напрягся. Вот ещё новости!

— Я не могу… — начал он и тут же поправился, — Я не могу так рисковать тобой, любимая!! Павел подозревает во мне заговорщика! Поэтому мы не можем поехать вместе, ты сразу попадёшь под подозрение! И тебе будет отказано в выезде.

Ольга доверчиво внимала ему, глотая слёзы:

— Хорошо, я выеду позже! Допустим, через неделю, чтобы не вызывать подозрений.

Витворт сдержано поджал губы. Н-да, легко влюбить в себя женщину, но трудно потом от неё избавиться:

— Милая, я тронут твоей преданностью!

— Но ведь я люблю тебя!! — искренне призналась она.

— Значит, ты готова пойти со мной до конца?

— Конечно! — отчаянно кивнула Ольга, — Я с тобой до конца.

— Но для нашего дела очень важно, чтобы ты пока оставалась в Петербурге.

— Нет! Я не останусь тут одна, без тебя!!

— Оленька, счастье моё! Пойми!! Сейчас очень важно заручиться поддержкой великого князя Александра! И вся надежда только на тебя! И на этого адъютанта, которого ты начала приручать. Надо довести дело до конца!!

— Но Шерли! — Ольга закрыла ладонями лицо, — Мне сейчас совсем не до игры в любовь с этим мальчиком! Неужели ты не понимаешь?! Я не хочу!! Избавь меня от этого!

— Чем быстрее ты это сделаешь, тем скорее сможешь уехать из России! — безжалостно заявил Чарльз, — И мы будем вместе.

— Это правда? — прошептала она с тайной надеждой.

— Ну, конечно!! — улыбнулся он натренированной дипломатичной улыбкой.

Этим же вечером Саша был вновь приглашён в дом к Жеребцовой. Он явился к назначенному времени и обнаружил, к своему удивлению, что оказался единственным гостем Ольги Александровны.

Хозяйка вышла к нему в лиловом пеньюаре с чёрными кружевами. Белокуро-пепельные волосы лежали волной по плечам. Ольга была хороша и соблазнительна, только глаза её абсолютно не соответствовали образу и выражали тоску и безучастие.

Она без лишних слов потянула Чернышёва в спальню. Там, упав на шёлковые простыни, оба тщательно и бездарно пытались разыграть сцену страсти. Но нынче кавалер был трезв, а дама — удручена мыслями о другом. Поэтому оба неумолимо чувствовали взаимную фальшь. Саша остановился первым:

— Довольно! — он оттолкнул от себя Ольгу и вытер губы, — Может, к чёрту эту игру в любовников! Поговорим начистоту?

— Что? — не поняла она, — Я, что тебе разонравилась??

— Если честно, ты мне никогда и не нравилась…

— Что-о?? — задохнулась она.

— Да, полно! Я ведь тоже тебе не нравлюсь, — тут же пояснил он. — Просто тебе что-то нужно от меня. Ведь так? Я давно это понял. Так что, выкладывай.

Ольга в ужасе поняла, что провалила задание! О, господи! Витворт её не простит! Теперь она потеряет его навсегда!!… Губы её задрожали. И она начала тихо всхлипывать.

— Эй, ты чего? — Саша примирительно обнял её за плечи, — Расстроилась? Ну, прости…

Ольга в ответ разревелась, уронив в ладони лицо.

— Не плачь, — он жалостливо погладил её по спине, — Слушай, если для тебя это так важно, давай будем считать, что ты меня соблазнила. А теперь переходи к этой… своей второй части спектакля, а?

Жеребцова обиженным жестом отстранилась. Уселась на край кровати, запахнувшись в халат.

Чернышёв настойчиво сел к ней поближе:

— Слушай… Кажется, я понимаю, что с тобой. Ты расстроена из-за того, что император высылает Витворта из Петербурга.

— Что ты понимаешь?? — горько бросила она ему через плечо.

Весь её вид сделался понурым и как-то неожиданно постаревшим. Наконец, Ольга тяжело выдохнула, грубо вытерла ладонями слёзы и произнесла:

— Как же я его ненавижу!!

— Кого?

Но она будто не услышала его и продолжала говорить сама с собой:

— Я хотела всего лишь… обычного женского счастья! Чтоб у меня был дом, семья, любимый человек рядом. Но ему непременно нужно было разрушить всё!! Дом отобрать! Семью разбросать по разным городам! Унизить меня! Но и этого мало! Теперь он хочет отнять у меня единственного любимого человека!! И я бьюсь, бьюсь из последних сил. Но всё напрасно… Что со мной происходит? Я живу какой-то чужой жизнью… В моём доме собираются чужие мне люди. В моей постели — чужие мужчины. Во что я превратилась?! Господи, до чего же я устала…

— Может я могу тебе чем-то помочь? — осведомился Саша, проникшись сочувствием.

Она рассеяно оглядела его с ног до головы, и устало поинтересовалась:

— Сколько тебе лет, Чернышёв?

— Двадцать два.

Она грустно улыбнулась:

— Как же наивна и счастлива я была в двадцать два года… Мир казался цветущим садом, — Ольга осеклась и вдруг заявила, — Вот что! Одевайся и уходи!!

— Почему? — растерялся он.

— Тебе не зачем здесь находиться, — она бросила в него камзол и рубашку, — Уходи! И не приходи сюда больше!! Я не хочу тебя впутывать в эти дела! Ты ещё слишком молод. У тебя вся жизнь впереди. Ну, иди же!!

Она всучила Саше его одежду и силой вытолкнула в потайной ход за зеркалом.

1800 год апрель

Зимний дворец

Маленькая принцесса Мария последнее время сделалась невероятно раздражительной и капризной. Она часто, без видимой причины, вдруг начинала громко плакать. Просыпалась среди ночи, поднимая с постели всех своим криком.

С трудом успокоившись, малышка становилась вялой и отказывалась играть. Елизавета, однажды обнимая дочурку, неожиданно обнаружила на затылке ребёнка шишку, и не на шутку испугалась.

Все няньки были выстроены в ряд и подверглись жёсткому допросу — каким образом у маленькой принцессы на голове образовалась шишка? Кто не доглядел?! Никто не признался. Елизавета была в отчаянии! Она недоумевала, как могло такое произойти?? Ведь она практически ни на минуту не оставляла дочь без внимания!

В комнату Марии были собраны лучшие врачи. Они принялись «колдовать» над крохотной пациенткой. Каждый предпринимал какие-то способы ликвидировать нарост. Это были и примочки, и компрессы, и мази с настоями на травах. Но шишка не уменьшалась, а девочка продолжала надрываться от плача.

Елизавета сходила с ума от расстройства. Она почти не спала и от переутомления однажды упала в обморок во время семейного завтрака в присутствии императора.

Павел, узнав от сына, в чём дело, заволновался и распорядился вызвать из Павловска лучших врачей из штата императрицы Марии Фёдоровны, у которой, как матери десятерых детей, этого «добра» было предостаточное количество.

После проведённого коллегиального осмотра принцессы Марии, главный светила докторского состава сообщил императору, с глазу на глаз, печальный факт, что, скорее всего, у малышки воспаление мозга. И сделать что-либо в этой ситуации уже невозможно… Сколько ей отведено прожить, зависит только от Господа-Бога.

Павел был огорчён и озадачен. Он видел, с каким трепетом невестка относилась к своему ненаглядному чаду, что у него язык не поворачивался сказать ей страшную правду.

Терзаясь в сомнениях, он вызвал к себе Александра, посвятив его в этот тяжёлый и печальный секрет. И обоюдно они решили, что Елизавете лучше ничего об этом не знать.

1800 год апрель-май

Санкт-Петербург

Суворов, пребывая на зимней квартире в Польше, в силу преклонных лет и пережитых походов, заболел и слёг. Лёжа в постели, он бормотал:

— Стар я стал… Вот, даст бог, приеду в Петербург, увижу государя… А потом умирать, в деревню…

К весне он только стал понемногу поправляться. Но письмо императора Павла с гневными обвинениями в его адрес и приказом об отставке, полученное 20 марта, нанесло полководцу смертельный удар. Болезнь Суворова возобновилась сильнее прежнего. В литовской деревушке, близ Вильно, в бедной крестьянской хате знаменитый полководец лежал на простой лавке, покрытый полотном. Убитый духом, он молился и стонал:

— Боже, за что страдаю?! Зачем не умер я в Италии!

В Петербург его везли лёжа в карете. Ещё только два месяца назад к его приезду в столице готовился настоящий триумф. Распоряжением императора для него были отведены комнаты в Зимнем дворце. У Нарвы его должны били ожидать придворные кареты. Войска предполагалось выстроить шпалерами по обеим сторонам Петербурга и далеко за заставу; им надлежало встречать генералиссимуса барабанным боем и криками «ура!» при пушечной пальбе и колокольном звоне. А вечером в честь победителя должна была сверкать огнями иллюминация.

Но сейчас уже все приготовления к торжественной встрече были отменены. Оклеветанный злоумышленниками великий фельдмаршал, герой Итальянского и Швейцарского походов 21 апреля 1800 года под покровом ночи никем не замеченный, въехал в столицу Отечества в закрытой карете, больной. Медленно проехал он по пустынным улицам Петербурга до Коломны и остановился в доме Хвостова, на Крюковом канале. Присланный туда вскоре от государя генерал оставил записку, в которой было сказано, что генералиссимусу «НЕ приказано являться во дворец»…

Прибыв на родину, Суворов прожил всего две недели. 6 мая 1800 года, в день Иова Многострадального, во втором часу дня, он испустил дух.

Скорбь в солдатской среде была всеобщая и глубокая, однако официально в столице она никак не выражалась. Газета «Петербургские Ведомости» не обмолвились ни единым словом! В ней не было даже простого извещения ни о кончине Александра Васильевича, ни о его похоронах, которые были назначены на 11 мая.

Похоронили великого полководца скромно в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. С левой стороны, у окна там лежит плита с надписью всего из трёх слов золотыми буквами: «Здесь лежит Суворов».

1800 год май

Санкт-Петербург

Благодаря хлопотам Кутайсова перед государем, в столицу вернулся Платон Зубов. Любезно принятый императором, он выражал образец покорности и благоговения перед Павлом. Как от него и ждали, в скором времени посватался к дочери Ивана Кутайсова.

Павел был доволен поведением помилованного фаворита. Кутайсовы потирали ладони. Невеста была вне себя от счастья! Первый красавец, вновь приближенный к императорскому трону, Платон был для неё несбыточной мечтой!! Подружки Машеньки завистливо вздыхали в сторону: и как могло так сказочно повезти этой угловатой и некрасивой девице, на которую прежде никто и смотреть-то не хотел?? А теперь ей ещё, как крестнице императора, отвалят богатые подарки на свадьбу!

Впрочем, со свадьбой Платон пока не спешил. Он оттягивал «приятное» событие, ссылаясь на то, что ему надобно осмотреться и обжиться вновь в столице. И, якобы, совестно гулять свадьбу на деньги государя и будущего тестя; нужно хоть сколько-нибудь обзавестись своим капиталом. Такие «благородные стремления» вызывали у Кутайсова и императора ещё больше уважения и доверия Платону. А, вместе с ним, постепенно вновь расцветало доверие и ко всем остальным членам семейства Зубовых.

Платон отлично понимал, что семья — это сила! И, обретя симпатию императора, как и в прежние времена, стал стягивать к трону братьев и сестру. Очень скоро его стараниями было разрешено вернуться из деревни старшему Зубову — Николаю. Младший, Валериан, хоть и был увечен (он потерял ногу на войне), начал вновь появляться в свете. Ольге стало позволено блистать на дворцовых балах.

Вице-канцлер Никита Петрович Панин удовлетворённо потирал руки — Ольгина идея о возвращении Платона удалась гениально! Могущественный Зубов ещё не был забыт в Петербурге. Он живо возобновил старые связи, собрал вокруг себя преданных ему людей. И, таким образом, количество соучастников заговора неуклонно росло!!

Вот только сама Ольга совершенно сникла и была одержима только одной идеей — уехать к Чарльзу за границу. Она ежедневно писала ему письма, в которых вначале подробно докладывала о событиях в столице и о проделанных делах в приближении к намеченной цели, а затем — о своей безграничной любви и очередной просьбе позволить ей приехать к нему в Англию!!

Но Витворт всячески этому препятствовал, и бедное сердце Ольги разрывалось на части.

20 мая 1800 года

доходный дом купца Гейдемана

Чернышёв, дисквалифицированный Ольгой из числа заговорщиков, никак не желал униматься. По их последнему разговору, состоявшемуся в спальне у Жеребцовой, Чернышёв понял, что она имеет зуб на государя. И желает ему как-то отомстить. Поэтому её запрет лишь возбудил в Саше ещё больший интерес к этому загадочному делу!

Он, пытаясь заслужить вновь внимание и доверие Ольги, старался, как можно чаще попадаться ей на глаза. Начал посещать балы и музыкальные вечера, где появлялась Ольга Александровна. Атаковал даму настойчивыми желаниями уделить ему время и поговорить ещё раз! Но тщетно…

Сегодня, после бала в Зимнем дворце в честь двенадцатилетия юной великой княжны Екатерины Павловны, Чернышёв делился с Охотниковым очередной неудачной попыткой сблизиться с Ольгой.

— Оставь ты уже в покое мадам Жеребцову! — заметил ему Алексей. — Её скоро будет тошнить от одного твоего присутствия!!

— А что мне делать?

— Брось эту затею!

— Нет! — категорично заявил Саша. — Помнишь, в ту ночь, когда я по пьяни впервые очутился в доме у Жеребцовой и подслушал их разговор с Витвортом? Они тогда сказали, что хотят через меня подобраться к цесаревичу! Это означает, что Александру Павловичу угрожает опасность! … А потом, мне кажется, Ольга готовит какой-то план мести самому императору!

Лёшка вздохнул:

— Этого ещё не хватало!

— Вот видишь! Я должен узнать, что они затевают!!

— Раз уж тебе так неймётся, то найди другой способ! Хватит долбиться в закрытые двери!!

— О чём ты?

— О том, что кроме Ольги, в этой подозрительной компании есть другие известные тебе люди!

— Кого ты имеешь в виду? Вице-канцлера Панина или адмирала де Рибаса? Я и рад бы втереться к ним в доверие! Но без рекомендации той же мадам Жеребцовой они на меня и не взглянут!!

Охотников усмехнулся:

— Ладно, чего уж… Иди сразу к самому графу фон дер Палену.

— Смеёшься? Да? — обиделся Саша и вдруг озарился. — Посыльный!! Точно!

— О чём ты?

— Ну, помнишь, от Ольги в дом к Палену бегает посыльный?

— Ну?

— Какой-то простой мужик таскает донесения за определённую монету! Так? Если его поймать и предложить ему денег больше, чем ему платят, то он всё расскажет!!

— А, если у тебя не хватит денег, чтоб дать ему больше? — усомнился Лёшка.

— Тогда дать ему в морду!! И отнять донесение! — раздухарился Чернышёв.

Тот же вечер

Английская набережная

Саша в тот же вечер занял позицию на набережной, возле дома мадам Жеребцовой. Конечно, надежды на то, что именно сегодня Ольга отправит посыльного куда-нибудь с донесением, было мало. Но Чернышёв запасся терпением. Не сегодня, так завтра, а не завтра, так в другой день, но он всё равно осуществит задуманное!!

Решительная настойчивость его была вознаграждена. Спустя час ожидания, со стороны дома послышался шорох — мужичок с клокастой бородой выбрался через потайную дверь и заспешил прочь. Сегодня ночь была тёплой, и на посыльном, вместо тулупа, был кафтан, а на голове — суконная шапка.

Саша крадучись пошёл следом. Мужик привычно завернул за угол и помчался по краю Сенатской площади. Чернышёв припустил за ним, старательно прячась за деревьями.

Впереди замаячили насыпи стройки Исаакиевского собора. Удачнее места, пожалуй, не будет, подумал Чернышёв и прибавил ходу! Огибая кучи песка и камня, мужичок сбавил ход и замешкался. Тут-то Чернышёв и набросился на него, точно коршун!!

Сбив мужика с ног, Сашка ловко опрокинул его на землю и уселся верхом, грубо припечатав его к земле. Тот отчаянно забарахтался, пыхтя и размахивая руками. Чернышёв навалился на него всем телом и угрожающе прорычал:

— Брось рыпаться, а то раздавлю, как гниду! Понял?!

— Ай-ай!.. Больно же!! Дурак! — вдруг взвизгнул тот женским голосом.

Саша обалдел и разжал пальцы. Из-под слетевшей суконной шапки рассыпались белокурые длинные волосы, борода сбилась за ухо. И Чернышёв опешил, признав мадам Жеребцову:

— Ольга…

— Спятил, Чернышёв?! Пусти!! Ты же мне руку сломаешь!

— Прости, — растерялся Саша, слезая с Ольги и помогая ей подняться.

— Ты что, за мной следил?!

— Да…

— Вот ты неугомонный! — и вдруг испуганно отшатнулась, — Постой, а ты, случаем, не агент Тайной экспедиции?!

— Нет, — успокоил её Саша и заботливо отряхнул комья земли с её кафтана.

— Тогда зачем ты меня преследуешь?

Чернышёв задумался. Вот сейчас не промахнуться бы и сказать что-то правильное:

— Помнишь, ты говорила о том, что жутко ненавидишь одного человека, из-за которого разрушено всё в твоей жизни?

— Мало ли что я говорила?

— У меня тоже есть достаточно причин его ненавидеть! — сообщил он, — Я хочу его наказать! И думаю, что наше обоюдное огромное желание отомстить этому человеку, могло бы нас сблизить.

Жеребцова долго раздумывала. Наконец, тихо произнесла:

— Ты это точно для себя решил?

— Да! Окончательно!!

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Так и быть. Приходи ко мне завтра к обеду. А сейчас ступай домой. И никому ни слова о том, что видел.

— Давай, я провожу тебя, — вызвался Саша, — Всё-таки на улице темно и не безопасно.

Она улыбнулась:

— Самой опасной была встреча с тобой!! Нет уж! Дальше я сама.

доходный дом купца Гейдемана

— Лёшка! Лёшка, у меня получилось! — кричал Саша, вернувшись домой за полночь и, весело хлопая по плечу сонного Охотникова, — Ольга позвала меня завтра к себе!

— Сумасшедший, — буркнул сквозь сон Лёшка, — Не понимаю, чему ты радуешься?

— Скоро я всё узнаю!! Что именно они там замышляют!!

— Поверь мне, не всякое знание — благо, — нравоучительно проворчал Алексей — Есть вещи, о которых было бы лучше никогда не знать!

дом О. А. Жеребцовой

Ольга встретила Чернышёва сдержанно. Без лишних слов она официальным жестом пригласила его пройти в гостиную. Там в кресле сидел вице-канцлер Панин и за чашечкой кофе просматривал «Петербургские Ведомости».

Ольга пропустила вперёд Сашу и рекомендовала:

— Капитан-поручик Александр Иванович Чернышёв, — и на этом удалилась, прикрыв за собою плотно двери и оставив мужчин наедине.

— Здравствуйте, Александр Иванович, — доброжелательно поприветствовал его Панин и снова уткнулся в газету.

— Здравствуйте, Никита Петрович, — ответил Саша и опустился в кресло напротив, принялся ждать дальнейшего разворота событий.

Вице-канцлер, однако, никуда не спешил. Тщательно пролистав газету, он не торопливо отхлебнул кофе и вдруг осведомился:

— Может, кофейку?

— Благодарю, — кивнул Чернышёв. — Не утруждайтесь, я сам.

И он налил себе из кофейника в чашку ароматный горячий кофе. Панин тем временем свернул газету и поинтересовался:

— Читали?

— Нет ещё.

— На первой полосе главная новость: «Рокировка послов. Взамен высланного из России английского посла Витворта до сих пор государи обеих стран не пришли к согласованию новой кандидатуры. Более того, Семён Воронцов, находящийся послом при Сент-Джеймском кабинете, был отозван государем назад в Россию. Все переговоры Англии с Россией теперь осуществляются через поверенных в делах», — прочёл вслух Панин и с любопытством взглянул на Чернышёва. — Что Вы думаете по этому поводу?

Тот, озадачившись, напряг лоб. Прежде, чем ответить, он сперва отпил кофе и затем настороженно предположил:

— По-моему, это намёк на нежелание России более видеть Англию в союзниках.

— По-моему, тоже, — согласился Никита Петрович со скептической улыбкой и выжидающе уставился на Сашу, наблюдая его мучительный мыслительный процесс.

Чернышёву стало немного не по себе. Панин, вероятно, ждёт от него каких-то рассуждений. Но в делах внешней политики он совершенно не силён, чтобы обсуждать их, да ещё с самим вице-канцлером. Чтобы уйти от неясного разговора, Саша вновь уткнулся носом в чашку с кофе.

Видя, что собеседник не собирается продолжать обсуждение затронутой темы, Панин развернул газету и продолжил просвещение:

— А вот ещё новость: «Второго мая за резкие слова в адрес ордена Святой Анны штабс-капитан Кирпичников по приказу императора получил одну тысячу палок», — прочитал он и заинтересованно прищурил глаз. — А что Вы на это скажете?

Саша поднял на него тяжёлый взгляд и выдал что думал:

— Скажу, что это самодурство и произвол, переходящий всякие границы!

Панин деловито скрестил руки на груди и хитро полюбопытствовал:

— Не боитесь говорить при мне подобные вещи?

— Нет, — спокойно ответил Чернышёв.

— Напрасно, — лицо его тронула надменная усмешка. — Что, если нынче же вечером на докладе у государя я сообщу о Вашем мнении по поводу Его высочайших приказов?

Саша, не зная как себя вести в ответ на такое заявление, поставил чашку на стол. И вдруг разозлился:

— Ваше право, — поднялся он из кресла. — Да, я считаю, что тысяча палок в ответ на пренебрежительное отношение к металлической бляшке только потому, что это бляшка ассоциируется с именем фаворитки, это выходка не достойная человека, управляющего великой державой!! Впрочем, если Вы думаете иначе, я Вас не осуждаю. Просто, когда я шёл сюда, я рассчитывал, что иду на встречу с единомышленником. Но теперь вижу, что ошибся! Прощайте!

Чернышёв щёлкнул каблуками и двинулся в направлении двери.

— Стойте, — прозвучал уверенный голос Никиты Петровича ему в спину.

доходный дом купца Гейдемана

Вернувшись со службы, Алексей застал Чернышёва удручённо сидящим за столом.

— Ты чего? — удивился Охотников. — Встреча не состоялась?

— Состоялась.

— А чего ж тогда кислый?

Саша тяжело вздохнул:

— Ты был прав. На свете есть вещи, о которых лучше было бы не знать.

Лешка скинул плащ и заинтересованно уселся рядом:

— Ну, давай! Рассказывай!

— Они хотят свергнуть императора!! — выпалил Чернышёв.

Охотников побледнел и тут же зажал другу рот обеими руками! Потом вскочил со стула и бросился к двери — проверить, не слышал ли Копылов?… Но денщик, слава богу, был занят чисткой сапог. Тогда Алексей схватил Сашку за рукав и утащил в соседнюю комнату, плотно притворив за собою двери. Там он усадил друга на кровать и гневным шёпотом принялся его отчитывать:

— Чёрт!! А ведь я тебя предупреждал!! Я так и знал, что ты со своим любопытным носом вляпаешься в какую-нибудь отвратительную историю!!

— Ты называешь это «отвратительной историей»? — саркастично заметил Саша.

— Ты прав! Это называется гораздо хуже!

— Это называется «дворцовый переворот»!! — подсказал Чернышёв.

— Тише ты!!!

Немного успокоившись, Алексей осторожно поинтересовался:

— С кем ты говорил?

— С вице-канцлером Паниным.

— И что, он так вот взял и раскрыл перед тобой все их замыслы?!

— Конечно, нет! Он говорил недомолвками и достаточно витиевато, — признался Саша, — Но я всё понял! Правда, чёткого плана у них пока нет. Есть задумка — заставить Павла отречься от престола в пользу старшего сына Александра! Вот для этого им и нужен в соратники Александр Павлович. И они хотят через меня подобраться к нему!

— И в чём будет заключаться твоя миссия?

— Панин велел мне ежедневно обсуждать с цесаревичем жестокие и нелепые поступки и приказы императора. Чтобы, таким образом, подвести его к мысли, что Павел — безумен и не способен управлять страной! И что России нужен новый император, молодой и разумный!!

— Так. А потом?

— А, когда Александр будет до верха нафарширован этими мыслями, какой-нибудь высоко поставленный человек из числа заговорщиков обратится к нему с предложением принять на себя правление и корону Российской империи.

— А император? — прошептал Алексей, — Что будет с ним?

— Не знаю, — пожал плечами Саша, — Я понял, что они рассчитывают посадить его под арест.

— Ага! — язвительно кивнул Охотников, — Были у нас в истории уже такие примеры…

— Ты о ком сейчас говоришь? — спросил Саша.

— Об императоре Петре Фёдоровиче, например. Или об Иоанне Антоновиче. Оба в своё время, свергнутые с престола, сидели под арестом. Но заметь, один из них был слабовольный пьяница, а другой — младенец. А Павел Петрович, слава богу, крепок здоровьем! И возрастом ни мал! Неужели они наивно полагают, что он даст себя покорно арестовать?? Да ещё и отречётся от престола?!

— Лёшка. Ты, что хочешь сказать?

— Да ничего я не хочу сказать!!! — взорвался Охотников, — Я понятия не имею, чем всё это кончится!! Возможно, завтра о заговоре станет известно императору, и всю вашу шайку арестуют и вышлют в Сибирь! Вот за каким лешим ты влез-таки в это дело?! Что ты теперь собираешься делать?!

— Я… — Саша попытался унять дрожь в голосе, — Я, пожалуй, расскажу обо всём Александру Павловичу.

— Вот ты молодец!! — поддел его Алексей, — Правильно, свали всё с больной головы на здоровую!!

— А что бы сделал ты на моём месте?

— А я не хотел бы сейчас быть на твоём месте!!

— Ладно… Я посоветуюсь с Румянцевым.

Особняк Н. П. Румянцева

Слуга впустил его во двор.

— Я к Николаю Петровичу, — уточнил Саша.

— Хозяина нет, — сообщил дворецкий.

— Досадно. А как скоро он вернётся?

— Не могу знать. Видите ли, Николай Петрович изволили уехать…, — но не успел договорить.

— Фрол, у нас гости? — прозвучал рядом голос Анастасии.

Она появилась со стороны манежа; лёгкая и стройная, затянутая в чёрный бархатный костюм для верховой езды. И, увидев Сашу, растерялась:

— Это Вы?!

— Здравствуйте, Анастасия Генриховна, — он отвесил ей почтительный поклон. — Я хотел увидеть Николая Петровича..

— Фрол, ступай в дом! — строго распорядилась она.

Дворецкий покорно удалился.

— Папенька уехал в Москву по делам, — пояснила Анастасия, когда они остались наедине.

— Надолго? — разочарованно спросил Саша.

— Не знаю. Вероятно, надолго.

— Жаль… Мне он так нужен.

— Я ничем не могу Вам помочь? — любезно осведомилась она.

— Нет. К сожалению.

— Понятно…, — вздохнула Анастасия и иронично прищурилась. — Чернышёв, мы ведь, кажется, с Вами помолвлены? Или…

— Почему «кажется»? — нахмурился Саша. — Мы помолвлены.

— А! Так Вы помните?!

— Конечно, я помню. К чему эта ирония?

— Потому что, с тех пор, как Вы приезжали меня сватать, прошло три месяца! И за это время Вы ни разу не приехали меня проведать!

— Простите. Я был очень занят, — виновато признался он.

— Охотно верю! И я даже знаю предмет Вашей «занятости»! Её зовут Ольга Александровна Жеребцова, не так ли??

Чернышёв от неожиданности такого разоблачения вдруг покрылся алыми пятнами стыда:

— Кто Вам такое сказал?

— Неделю назад, на балу по случаю дня рождения великой княжны Екатерины Павловны Вы весь вечер на виду у всех атаковали её своими настойчивыми ухаживаниями: «Ах, Ольга Александровна! Ольга Александровна!» — передразнила она его.

Чернышёв готов был провалиться сквозь землю:

— Господи! Вы были там?!

— Да! Была!! Вы несколько раз прошли мимо меня и даже не заметили!!…

— Простите, ради бога! Я, действительно, добивался внимания Ольги Александровны. Но по иным причинам, очень далёким от сердечных томлений.

— А не её ли это любовные письма, что накануне своего предложения Вы изволили вручить мне на хранение?? Полную шкатулку!!

— Нет-нет! Это не её письма!!

— А чьи?? Может быть мадам Хотеновской?

Саша виновато потупил взгляд и пробубнил:

— Я… обязательно Вам всё объясню… Но не сейчас.

— Стоит ли себя утруждать?

— Что Вы хотите этим сказать?

— Мне кажется, я поторопилась принять Ваше предложение, — с горечью произнесла Анастасия. — Я думала, что знаю Вас. А сейчас я всё чаще думаю, что Семён Кичигин, вероятно, был прав… Вы ведёте какую-то авантюрную жизнь, Чернышёв! Мадам Хотеновская, потом Жеребцова, и чьи-то ещё любовные письма… А для меня у Вас никогда нет времени!! Может быть, будет лучше разорвать нашу помолвку?… Что же Вы молчите??

Чернышёв стоял с низко опущенной головой. И Анастасия, не дождавшись ответа, дрогнувшим голосом проронила:

— Уходите. Я не хочу Вас больше видеть.

1800 год май

Мекленбург, Шверин

Надя стояла у окна замка и наблюдала наступление весны. Растущая под окнами ива выбросила пушистые серёжки. Вдоль садовых дорожек пестреют ярко-желтые глазки мать-и-мачехи. Над головой щебечут ласточки, видимо собираются соорудить под крышей гнездо.

Уже год Надя прожила в Шверине. Здесь в замке герцога у неё с сыном удобные комнаты, рядом всегда милая Елена Павловна. И вроде бы всё хорошо. Только вот Дмитрий Платонович переехать к ней в замок не может. Иначе его поступок может быть расценен императором Павлом, как переход князя под власть герцога Мекленбургского. И поэтому они вынуждены жить раздельно. Видятся они всё реже. А, когда встречаются, она досадно ловит себя на мысли, что им нечего друг другу сказать. Ну, кроме, как обсудить: что Ванечка ел и, как у него режутся зубки.

Недавно она получила письмо от Вари о том, что та вышла замуж за Степана и, теперь они живут в Дубровицах. Как же им, должно быть хорошо! А в Дубровицах сейчас тоже весна. Пахнет первоцветом и медуницей. Мужики запрягают лошадей и едут пахать в поле. А бабы и девки встают в ряд и с песнями идут сеять зерно. Толстые важные грачи ходят за ними по пятам и стараются украсть зёрна из межи. И всё там иначе: и цветы душистей, и небо ярче, и воздух чище, и даже грачи-ворюги там свои, родные!… А в Петербурге, наверное, как всегда дождь. И где-нибудь по мокрой улице сейчас идёт Саша, закутавшись в плащ. Поднимает голову и морщит нос от падающих ему на лицо дождевых капель. И глаза у него серо-зелёные, родные, точь-в-точь, как у Ванюшки! Ах, если бы ЕГО увидеть!! Хоть ненадолго, хоть на несколько мгновений…

— Надя!… Эй! Ты чего застыла? — весело полюбопытствовала Елена.

Она незаметно смахнула с ресниц набежавшую слезу, обернулась:

— Ничего. Так, задумалась… Весна.

Елена Павловна, на шестом месяце беременности забавно преобразившаяся, тяжело поднялась из кресла и подошла к окну:

— Да, весна!… Я это почувствовала раньше всех — смотри, сколько веснушек у меня высыпало на носу!! — она рассмеялась, — А у Людвига их ещё больше!

— Вы у нас, как два солнышка! — улыбнулась Надя, — А скоро появится и третье. Интересно, кто у нас там, девочка или мальчик?

— Мальчик! — уверенно ответила Елена.

— Как ты можешь знать это наверняка?

— Я чувствую! — Елена задумчиво посмотрела в окно и вдруг осторожно шёпотом произнесла. — Надя, ты веришь в переселение душ?

— О чём это ты? — не поняла она.

— Я всё думаю, почему я узнала о том, что беременна сразу после того, как Петра Фёдоровича не стало? А вдруг его душа после смерти переселилась в этого ребёнка, которого я ношу? И теперь он всю жизнь будет рядом со мной… Ведь такое может быть? Как ты думаешь?

Надя спешно перекрестилась в ответ на такие безбожные мысли. Вздохнула, обняла Елену обеими руками и крепко прижала к себе:

— Глупенькая ты моя девочка…

1800 год июнь

Санкт-Петербург

покои великого князя Александра Павловича

Отсутствие в городе Румянцева, на которого Саша возлагал надежды, как на разумного советчика, огорчило Чернышёва. Но пассивно ожидать его возвращения из Москвы он посчитал пустой и небезопасной тратой времени, и принял самостоятельное решение — рассказать о заговоре Александру Павловичу.

Великий князь только что вернулся с плац-парада Семёновского полка, на котором присутствовал император. Находясь не в духе, Павел сегодня был особо не доволен парадом! Он обозвал командиров! Наказал палками несколько офицеров! А самого Александра отчитал, как мальчишку, в присутствии подчинённых и выгнал с плаца прочь!!

Негодуя от осточертевшего ему отцовского произвола, цесаревич вернулся в Зимний дворец вне себя от гнева. Сорвал с себя мундир и бессильно упал на кушетку, раздражённо сопя.

В этом положении и застал его Саша:

— Ваше высочество, я должен сообщить Вам одну важную новость.

— Судя по твоему лицу, новость не очень-то радостная? — уточнил Александр.

— Вы правы, — кивнул Чернышёв.

— А мне-то казалось, что на сегодня я достаточно наслушался плохих новостей! — вздохнул цесаревич. — Ладно. Чёрт с тобой! Добей меня окончательно!!

Тот старательно прикрыл двери покоев и приблизился к великому князю:

— Ваше высочество, в городе заговор!!

— … Что? — не понял он. — Какой ещё заговор?

— Заговорщики хотят арестовать императора!! А Вас возвести на трон!

Александр Павлович тупо уставился на адъютанта:

— Чернышёв. Ты что, пьян??!

— Нет, Ваше высочество. Абсолютно трезв.

— Откуда у тебя такие сведения?!

— Я внедрился в ряды заговорщиков, чтоб подробно узнать о их планах!!

— Чернышёв, ты …не разыгрываешь меня?

— Я даже могу сообщить Вам их имена! — с готовностью заявил Саша.

— Что ж, говори!…

— Вице-канцлер Панин, адмирал де Рибас и граф Пален! Но это далеко не весь список! А только те, о ком мне удалось узнать!!

Он умышленно опустил имя Ольги Жеребцовой, посчитав, что не порядочно, сдавать женщину, которая оказалась в этом деле из-за слепой любви к Витворту и, к тому же, искренне пыталась уберечь Сашку от участия в небезопасном предприятии.

Перечень лиц произвёл на Александра Павловича парализующее действие. Великий князь был близок к обмороку:

— Чернышёв, ты с ума сошёл?? Это же всё влиятельные люди! Как это возможно? Как же они могли? — и вдруг озадачился, — И как они могли довериться такой незначительной фигуре, как ты??

— Вы правы, Александр Павлович, — скромно согласился тот. — Я, сам по себе, фигура незначительная. Я им нужен лишь для того, чтоб выйти на Вас!

— На МЕНЯ?!… — переполошился цесаревич. — Что? Что они хотят от меня?!

— Чтобы Вы поддержали их.

— Поддержал?! — и он выставил вперёд ладони, отгораживаясь от незримой опасности. -Нет-нет-нет!! Ни за что!

— Ваше высочество, что прикажете теперь делать?

— Что делать? — Александр мучительно наморщил лоб, повторяя, как заведённый. — Что делать? Действительно, что делать?? Что же теперь делать?!

— Может быть, раскрыть заговор императору?

— Рассказать отцу?! Сдать ему заговорщиков? Погоди… тут надо подумать, — он в размышлении взъерошил себе волосы. — А, если они признаются ему, что собирались возвести на престол меня?! Он же меня убьёт!!… А, если они не признаются, то …он и сам это поймёт. И точно меня прибьёт!! Нет-нет, отцу — нет! Ни в коем случае!

— А что тогда?… — растерянно спросил Чернышёв.

— Что тогда? Не знаю, что тогда! — великий князь разгневался. — Какого чёрта они, вообще это затеяли?! Кто их просил??… Я не знаю, что делать! Я не хочу!! Не хочу, чтобы меня в это вмешивали!! Не хочу! И не желаю даже этого знать!! — и вдруг заявил. — Вот что, Чернышёв! Давай договоримся: ты мне ничего не говорил, а я ничего не слышал!! Ясно?

Саша послушно вытянулся перед цесаревичем:

— Ясно, Ваше высочество.

— Ступай, — отправил его Александр, — Я должен побыть один! Мне надо всё, как следует обдумать… И смотри, никому не вздумай об этом болтать!!

Оставшись наедине с собой, Александр мучительно схватился за голову:

— Вот чёрт!… Чёрт!! Вечно он во что-нибудь ввяжется, этот Чернышёв! Вот же балбес!! — однако, спустя пару минут, вдруг усомнился. — Или молодец?… Нет, пожалуй, всё-таки, молодец. Ведь благодаря ему, я узнал о заговоре раньше всех!! А это значит, не всё потеряно! Надо только придумать, что теперь с этим делать? Что же делать?!… — и цесаревич заметался по комнате.

— Лиз! — вдруг осенило его. — Моя милая жёнушка Лиз. Она всегда помогала мне и поддерживала во всех неприятностях! Ей я смогу довериться, и она обязательно мне что-нибудь подскажет!!

И он бросился в покои к жене.

Покои великой княгини Елизаветы Алексеевны

Александр застал Елизавету в слезах.

«Видимо, я не вовремя», — досадно подумал он про себя, но, не подав виду, заботливо раскинул руки навстречу жене:

— Что случилось, милая?

Лиз рухнула в его объятия и, всхлипывая, начала выплёскивать на мужа свои тревоги — что Мария опять сегодня не спала и очень громко кричала и плакала до хрипоты! И что девочка чахнет на глазах, а доктора и их лекарства ничем не помогают бедной малышке!! И что сама она в полном отчаянии! И что обстановка в Зимнем дворце ей уже опостылела: эти вечные придирки, ухмылки, подозрительные взгляды!! И что воздух тут пропитан ненавистью, и дочка просто задыхается в этой жуткой среде!

Выпалив всё это, Елизавета подняла заплаканные глаза и взмолилась:

— Александр! Позволь, мы уедем с Марией в Царское село на всё лето? Пожалуйста!!

Он посмотрел на неё с сочувствием, помня о страшном диагнозе, поставленном их ребёнку, о котором Елизавета ничего не знает. И нежно погладил жену по плечам:

— Конечно, поезжай, — произнёс он с трогательной заботой, — Я знаю, как ты любишь Царское село. Там чудесный парк, столько простора. Возможно, Марии там станет лучше.

— Спасибо! Спасибо!! — обрадовалась она и расцеловала супруга. — Я уверена, что Марии там понравится. Вот увидишь, ей сразу станет лучше! Можно, я начну собираться прямо сейчас?

— Да, дорогая, — кивнул Александр. И, наблюдая за тем, как Елизавета тут же подхватилась складывать вещи, растерялся. — Лиз, подожди! Я хотел поговорить с тобой.

— Я тебя слушаю, — откликнулась она, даже не поворачивая головы, и продолжала кидать в плетёный короб детские вещицы.

Александр остановил её за руку:

— Давай присядем. В конце концов, у тебя в штате полно фрейлин! Пусть они сами соберут ваши вещи! — и он почти силой усадил Елизавету на кушетку.

Она старательно попыталась придать лицу заинтересованность.

— Мне нужен твой совет, Лиз, — начал Александр, поглаживая руку жены, — Послушай меня внимательно! Я стал обладателем сведений об одном деле, которое способно изменить всю мою дальнейшую судьбу! И не только мою… Судьбу всей страны, всей Российской империи!! Дело весьма деликатное, секретное и даже, я бы сказал, опасное…

— Александр! — перебила она его, вдруг озарившись улыбкой. — Я подумала, а ведь можно взять с собой подвесные качели!! И повесить в саду. Это будет так здорово! Марии, наверняка, понравится!

— Какие ещё качели?! — поморщился он.

— Деревянные! Помнишь? С шариками на перильцах!

— Лиз!! Ты меня не слушаешь! — возмутился супруг.

Она бросила на него ветреный взгляд:

— Нет-нет, я тебя слушаю. Ты говорил что-то… о делах.

— Не просто о делах! — он стиснул зубы от раздражения. — А об очень важных делах!!

— Конечно, дорогой, — кивнула она, соглашаясь.

Но в следующую минуту за дверью раздалось детское хныкание, и Елизавета подскочила с места:

— Мария проснулась! Извини, милый.

И она мгновенно скрылась в соседней комнате. Александр бессильно опустил руки:

— Чёрт! Кажется, в тот момент, когда я обрёл ребёнка, я потерял жену!!…

Выйдя из покоев Елизаветы ни с чем, великий князь вернулся в свои покои и задумался ещё крепче. На его красивом высоком лбу глубоко пролегла складка. Что делать? Он обложен флажками, как дикий зверь, на которого идёт охота. Заговорщикам для воплощения свой затеи непременно нужен цесаревич!

«А ведь цесаревичей-то нынче двое…» — как будто кто-то тихо прошептал ему на ухо. Александр выпрямил спину и почувствовал, как у него тут же потеплели кончики пальцев. А и верно! Почему именно он должен отдуваться за чьи-то бредовые идеи о свержении императора?! Константина отец объявил претендентом на престол, и он теперь имеет такие же права, как и Александр! Вот и пусть почувствует на своих плечах бремя власти!! Не всё же ему напиваться, да таскаться по Тверским окраинам за девицами! Назвался цесаревичем — будь любезен ответить по всем статьям!! Тем более, когда Отечество в тебе нуждается!

Александр, потирая руки, вызвал караульного кавалергарда и велел ему седлать коня. И спешно выехал в Стрельну к брату.

Стрельна. Константиновский дворец

В Стрельне караульный офицер у входа во дворец смерил Александра проницательным взглядом и осведомился:

— Извините, Ваше высочество. Но, согласно приказу Его Императорского Величества, вынужден спросить, нет ли у Вас с собой хмельных напитков?

Александр доверительно расставил в стороны руки, демонстрируя узкий мундир, в котором невозможно спрятать даже носовой платок так, чтобы тот не выпирал из кармана.

Офицер всё же придирчиво оглядел его с ног до головы и лишь затем проводил к покоям Константина, отворив двери, доложил:

— К Вам их высочество великий князь Александр Павлович!

Оставшись наедине с братом, Константин первым делом с надеждой осведомился:

— Принёс чего-нибудь?? А? Полцарства за бутылку вина!!

— Нет.

— Тоже мне, брат называется!! — угрюмо буркнул тот, с досады наподдав ногою валявшуюся на полу диванную подушечку, и угрюмо бросил. — А чего приехал??

— Навестить тебя, — Александр сел в кресло напротив и, желая непринуждённо начать разговор, заметил. — Тихо у тебя во дворце. Ты что, один? А где Анна?

— В Царском селе! Отходит от пылкой встречи с любимым супругом!! — грубо пояснил Константин.

— Елизавета сегодня тоже отъезжает в Царское село. Я разрешил ей пожить там с дочерью всё лето.

— Скатертью дорога! — заметил Константин и хлопнул ладонями по подлокотникам. — Чертовски хочется выпить!! Слушай! У меня есть одна вещица… Уваров достал. Индийское средство!!

Он на цыпочках проследовал к секретеру, отпер ключом верхний ящик и извлек оттуда круглую яшмовую шкатулку величиной с небольшое яблоко. Открыл её и продемонстрировал брату содержимое.

Александр с недоумением посмотрел на белый порошок:

— Что это?

Константин усмехнулся:

— О, брат! Это такая штука!! Почище водки! Берёшь щепотки две, вдыхаешь носом, как табак. И такое с тобой происходит!!…

— Какое «такое»?

— То будто ты кажешься себе огромным, что можешь топтать дома на Невском проспекте! То будто ты в восточном гареме, и девок вокруг тебя — толпа…

— Погоди! Так это видения?! — испугался Александр.

— Ну-у… вроде того. Хочешь попробовать?

— С ума сошёл?? — отпрянул Александр. — Нет, не хочу.

— А зря, — рассмеялся Константин, доставая пальцами порошок и щедро посыпая им себе руку между большим и указательным пальцем.

Затем наклонился, зажав пальцем одну ноздрю, приготовившись другой вдохнуть всё это. Александр попытался остановить его:

— Постой! Я хотел поговорить с тобой об одном важном деле.

Тот грубо отмахнулся от него:

— Тихо! Сейчас поговорим.

Александр брезгливо поморщился, наблюдая за братом. А тот сделал судорожный глоток, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, запрокинув голову.

Спустя какое-то время он открыл глаза и взглянул на Александра с поволокой. Лицо его вдруг исказилось, готовое рассмеяться:

— У тебя… такой… глупый вид! — протянул он, указывая пальцем на брата и, не выдержав, прыснул и расхохотался. — Видел бы ты себя в зеркало!!

Александр обижено надулся:

— Видел бы ты себя! — пробурчал он в ответ.

Но Константин его не услышал, он вдруг взбодрился и с азартом забормотал:

— Что, если нам развлечься, пока наши куклы сидят в Царском селе?! А? Найдём парочку горячих кобылок. Помнишь Марию Антоновну Нарышкину? Кажется, она тебе нравилась…

— Мне сейчас не до этого! — отмахнулся Александр.

— А у неё была преаппетитнейшая сестрица! — не слушая его, продолжал Константин. — Жанетта Четвертинская. Эдакая рыженькая бестия! Вот кем бы я сейчас с удовольствием занялся!! Знаешь, где она живёт? Поехали, наведаемся к чертовке!

— Никуда я не поеду!! — возмутился Александр. — Да и ты тоже. Куда? В таком состоянии?

— Я в отличном состоянии!! — оскорблено выпятив грудь, заявил Константин. — Ах, как только представлю, какие у неё волнующие места имеются под платьем…

Александр поморщился:

— Ты вообще, мечтаешь о чём-нибудь, кроме женщин?!

— Что?

— Например, о власти! — намекнул тот. — Ведь отец дал тебе титул цесаревича! Разве ты никогда не думал о том, чтобы получить корону?

У Константина на лице возник отпечаток недоумения. Кажется, он, действительно, об этом не думал. Но, спустя пару минут трудоёмкой мозговой деятельности, его губы растянулись в лукавую улыбку. Он игриво погрозил брату пальцем:

— Э-э, не-ет! Только после тебя…

Александр отчётливо видел, что сознание Константина уже целиком во власти наркотического средства, а это значит, что брат вряд ли вспомнит после, о чём они говорили. И рискнул продолжить опасный разговор:

— А ты представь, что я уступил тебе это право! — провокационно заявил он. — Допустим, ты — император!

— Я? Император?… Ну, хорошо! — и Константин, принимая его игру, величественно приосанился, губы его высокомерно надулись.

— Что прикажете, Ваше императорское величество? — почтительно осведомился у него Александр, разыгрывая роль верного поданного.

Константин властно простёр вперёд руку и заявил:

— Ящик вина!! Лучшего!

«Ну, понятно…» — ухмыльнулся про себя Александр:

— Что ещё прикажете?

— Аньке, жене моей, развод!! Выслать вон из страны! А Варвару Репнину — под арест! Нет! Мужа её, дикаря этого — в Сибирь! В кандалы!! На каторгу! А её — за косы и ко мне!!

Александр слушал всё это с застывшей улыбкой в уголке рта. А Константина вдруг точно прорвало:

— Армию переодеть!! Прусские мундиры — в костёр! Командиров — ко мне! Построить полки! В штыки на французов! В атаку!!… Сашку с его Семёновским полком в авангард — на Париж! Нечего шёлковые панталоны по дворцовым диванам протирать!! К Массене на мушку! На воду и сухари!! Порох нюхать! Носом землю рыть за Отечество!!

«А вот это уже интересно!» — встрепенулся Александр, услышав про себя. — «Вот, значит, что ты на самом деле обо мне думаешь, братец?!»

— Лизку загнать в Царское село! — продолжал запальчиво Константин, разбрызгивая слюну. — Аньку Гагарину с мужем — обратно в Москву!! А дом их — Варваре Репниной! Нет! Варвара Николаевна будет жить со мной в Зимнем дворце! Варвара Николаевна будет императрицей!!

«У-у, куда понесло…», — печально вздохнул Александр. Улыбка уже исчезла с его лица, и ей на смену пришло тягостное удручённое выражение.

Неизвестно, до чего ещё договорился бы воображаемый император Константин «Первый», если бы в разгар его пламенной тирады, он, размахивая рукой вдруг не задел большущую фарфоровую статуэтку на комоде. Та грохнулась о паркет, разлетевшись вдребезги!

Константин, не заметив этого, испугался грохота, взвизгнул и взлетел с ногами на кровать:

— Что это? Выстрелы?? Покушение на государя!! — завопил он. — Меня хотели убить! Все сюда!! Это заговор! Императора хотят убить!!

Александр побледнел. Шутка перестала быть смешной. Эти вопли сейчас услышат офицеры за дверью!! И что они подумают?! Он прыжком бросился на брата и повалил его в подушки:

— Тише ты!! Угомонись! Это всего лишь игра!

— Прочь!! — начал яростно отбиваться от него Константин, всё ещё пребывая в плену своей фантазии. — Не тронь меня! Я — твой император!! Стража! Ко мне!

Александр схватил вазу со стола, выбросил из неё цветы, и безжалостно выплеснул воду в лицо «государю», чтоб привести его в себя…

Улица Вознесенская,

доходный дом купца Гейдемана

Саша вернулся от великого князя домой понурый. Алексей, прежде, чем начать разговор, предусмотрительно выглянул в коридор, плотно закрыл двери и увёл друга в дальнюю комнату. Там, усадив его на кровать, шёпотом спросил:

— Ну, что? Поговорил?

— Поговорил, — кивнул тот.

— Что сказал Александр Павлович?

— Он испугался, — грустно сообщил Чернышёв. — Он сказал: «Ты мне ничего не говорил, а я ничего не слышал».

— Стало быть, он не скажет ничего императору?

— Нет. Не скажет.

— Н-да… Это скверно, — покачал головой Охотников. — Это очень скверно! Теперь я не поручусь, что тебя, Чернышёв, «нечаянно» не укокошат в каком-нибудь тихом переулке!!

— За что?

— Как это «за что»? Ты опасен!!

— Кому?

— Всем!! — развёл руками Алексей. — В первую очередь, конечно, заговорщикам! Раз Александр Павлович отказался от участия в заговоре, значит, есть угроза, что в любой момент заговор будет раскрыт императору. А ты у нас — главный свидетель, который слишком много знает!! Пойми, даже, планируя ограбление ювелирной лавки, мошенники стараются избавиться от неблагонадёжных свидетелей. А тут дворцовый переворот!! Тут такие высокие ставки, по сравнению с которыми твоя жизнь — ничто!

Саша ничего не возразил. Он сидел понурый, понимая, что друг прав. Охотников нахмурился и продолжал рассуждать:

— А во вторую очередь, ты опасен самому Александру!

— А ему-то чем?

— Он ведь решил не говорить ничего императору. Так? А это значит, что цесаревич будет тихо ждать, чем всё закончится? Если заговор удастся, то его возведут на престол. И он будто бы ни причём!! А, если император раскроет заговор и заговорщиков казнит, то он снова окажется будто бы ни при чём. Конечно, если император не проведает о том, что сын знал о заговоре! Знал и не предупредил отца!! А главный свидетель этого кто?! А главный свидетель у нас всё тот же! Ты, Чернышёв!! И рядом с планами цесаревича твоя жизнь снова — ничто!

— Хочешь сказать, что меня может убить сам Александр Павлович?! — пролепетал Сашка, холодея от ужаса.

— Не лично сам. Найдутся исполнители! — пояснил Алексей. — Увы, мой друг. Для господина своя жизнь всегда дороже, чем жизнь его адъютанта!

— То есть, у меня совсем нет выбора?! — и Чернышёв мучительно стал напрягал мозги; умирать в двадцать два года совсем не хотелось.

— Знаешь, что! Пиши прошение об отставке! — предложил ему Алексей. — Завтра же!! И уезжай из Петербурга в Дубровицы. Авось, пронесёт.

— Нет! Домой я не поеду!

— Ну и зря! Это твой шанс на спасение. А что будешь делать?

— Буду блефовать! — решил Саша. — Панину скажу, что Александр Павлович не отказался, но взял время на размышление.

— Зачем??

— А Александру Павловичу скажу, что буду продолжать сотрудничать с заговорщиками, и ежедневно докладывать ему в подробностях о каждом их шаге. Уверен, он не устоит от такого искушения!

— Что ты этим добьёшься??

— Подниму свою ценность в глаза и того и другого. Ну, и потяну время.

— Ты сумасшедший… — вздохнул Алёшка.

1800 год июль

27 июля в Царском селе умерла дочь Елизаветы и Александра — маленькая княжна Мария… Она прожила на этом свете один год и два месяца. Лето стояло жаркое, и тело малышки спешно привезли в Петербург для церемонии похорон.

Павел переглянулся с супругой Марией Фёдоровной, которая, поджав губы, тихо по-змеиному прошипела ему на ухо:

— Паульхен, девочка не может быть похоронена в царской усыпальнице Романовых! Так не годится! Никто из нас не уверен в том, что Александр — настоящий отец этого ребёнка!! Может быть, и к лучшему, что Господь призвал эту крохотную душу в ответ за грех её родителей.

Павел напрягся от воспоминаний о всеми позабытой истории, но противоречить супруге не стал, и отдал распоряжение похоронить внучку не в Петропавловской крепости (где покоились все члены царских семей), а в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.

В ответ на это решение императора в аристократических домах Петербурга вновь оживились столичные сплетницы, перемывая косточки бедному усопшему ребёнку и его несчастной матери!… Сама Елизавета в тот момент не сознавала этого — она вообще ничего не видела вокруг, ослеплённая горем!! Она выплакала все слёзы по дороге из Царского села, сидя в карете рядом с маленьким гробом дочери! Поэтому во время похорон по её лицу не прокатилось ни слезинки. Напичканная успокоительными порошками, она стояла рядом с супругом в полном отрешении, точно восковая кукла.

Лишь, когда гроб опустился в тёмную бездну, и сверху на него полетели комья земли, Елизавета тихо покачнулась и потеряла сознание…

От ворот Александро-Невской лавры до кладбища Благовещенской церкви стоял почётный караул кавалергардов. Рядом с местом погребения в этой цепочке находился и поручик Алексей Охотников. Его сердце разрывалось при виде убитой несчастьем горячо возлюбленной им Елизаветы! От солнечного златокудрого ангела, которого он некогда встретил недалеко от Псковского поместья тётушки, остались только ярко-голубые глаза, так неестественно красивые на мертвенно-бледном осунувшемся лице с потемневшими до синевы губами, искусанными от горя.

Лёшка готов был отдать душу в обмен на жизнь её безвременно умершей дочери! Чтобы только эти глаза вновь светились живительным добрым светом, на щеках бы играл румянец, а на губах — улыбка! Алексей мысленно вознёс молитву к Богу, гроб с малышкой опустили в могилу, а истерзанный «нежный ангел» упал в обморок на руки супруга.

После окончания печальной церемонии, когда почётный караул был снят приказом Уварова, поручик Охотников сам не свой, бродил до темна по улицам Петербурга… Его не оставлял образ безжизненного выражения лица Елизаветы и её тихое падение в церкви.

На углу Екатерининского канала Алексей безрассудно купил у цветочницы букет белых лилий. Затем, блуждая по Невскому, наткнулся на кукольную лавку, хозяин которой ловко всучил задумчивому покупателю игрушечную балерину с фарфоровым личиком. Лешка бессознательно купил и её. Сначала и сам не понял — зачем?… А потом, ближе к ночи, он вдруг решил возложить цветы и игрушку на могилу принцессы Марии! И постоять там один, предаваясь тягостным размышлениям.

Там, вместе с ребёнком, похоронена частичка души Елизаветы Алексеевны! И всё там пропитано её любовью и нежностью!! И Лёшке ударило в голову, что, придя туда сейчас, ночью, он почувствует присутствие любимой женщины. И будто бы сможет незримо побыть с нею наедине.

Ночью

Елизавета очнулась посреди ночи. Огляделась, пытаясь осознать — где она? Обнаружила, что на ней платье и туфли с похорон. Видимо, когда она упала в обморок, её принесли в покои и положили на кровать как есть, не желая беспокоить.

Она поднялась с постели, бесшумно вышла из спальни. Тут её взору предстала картина, напоминающая сцену заколдованного сна из сказки о Спящей красавице. Её фрейлины, измученные бессонными ночами, крепко спали повсюду — в креслах и на диванах. Лиз тихо прошла между ними и проскользнула в детскую комнату.

Здесь всё ещё дышало присутствием Марии: её кроватка, её маленькие платьица в шкафу, её многочисленные игрушки. Елизавета вынула из кровати подушку и прижала её к лицу, вдыхая запах родного маленького человечка, которого теперь уже нет. Так странно, Марии нет, а запах её есть! Лиз обхватила подушку обеими руками, прижав к себе, и стала бессознательно качать её, словно это был живой ребёнок.

Ещё пару дней назад каждый день её жизни, каждая минута были наполнены смыслом, движением, заботою о дочери. И всё в один миг закончилось! Она оказалась никому не нужной, всеми покинутой, глубоко несчастной и одинокой!

Что она теперь будет делать? Каждое утро просыпаясь, ей не нужно будет бежать в детскую, менять мокрые штанишки, греть кашу, подбирать разбросанные игрушки. Ничего из того, чем прежде были полностью заняты все её дни, ей теперь не нужно будет делать!… Господи, чем же она теперь будет заниматься? Чем она будет жить? И зачем?!

Опять с утра до вечера будет читать скучные романы, гулять по парку и лелеять себя надеждой, что, может быть, сегодня Александр соизволит почтить её своим недолгим присутствием? Попьёт с ней чаю? А может в редкий случай, даже ночует в её спальне?… Неужели всё это опять вернётся?! Вся эта бесконечная скука и серость вновь станет её повседневной жизнью?! Нет! Только не это!

Лиз поднялась с полу, почувствовала, что задыхается. Подошла к окну, распахнула раму. Ночной воздух ворвался в комнату, наполнив её приятной свежестью. Елизавета посмотрела в кромешную мглу за окном и вдруг подумала: «Бедная моя девочка. Моя маленькая дочурка. Она там совсем одна. Ей, должно быть, холодно и страшно? Все её покинули… Моя бедная Мария!»

И, не мешкая ни минуты, Елизавета стремглав выбежала из покоев. Никем не замеченная, пробежала она лёгкой походкой по коридорам дворца, и выскользнула через заднюю дверь на набережную Невы. Запрыгнула в карету к дремавшему у обочины извозчику и выпалила:

— Любезный! К Александро-Невской лавре!

Александро-Невская лавра

Кладбище Благовещенской церкви

— Ждать прикажите, барышня? — осведомился извозчик, высаживая пассажирку у Александро-Невской лавры.

Она сунула ему монету:

— Жди!

Елизавета уже скрылась за воротами, когда возница разглядел на ладони достоинство монеты и изумлённо присвистнул:

— За такие деньги я тебя всю жизнь буду ждать, красавица!!

Лиз лёгкой поступью прошла по песчаной дорожке мимо Лазоревского кладбища, перекрестилась у входа в Благовещенскую церковь и вошла внутрь. Взяла с подноса свечу и стала пробираться в темноте меж колонн к могильной плите дочери.

Каково же было её изумление, когда она увидела над могилой Марии одинокого молодого мужчину:

— Кто Вы? — слетело у неё с губ. — Что Вы здесь делаете??

Алексей обомлел! Ему показалось, что это видение, призрак, плод его воображения. В самом деле, разве возможно, чтобы великая княгиня Романова являлась куда-нибудь посреди ночи совершенно одна без сопровождения?!

Он зачарованно уставился на неё, полагая, что фантазия скоротечна, и образ Елизаветы сейчас растает в воздухе, как лёгкая предрассветная дымка над озером…

— Я спрашиваю, кто Вы такой?! — возмущённо повторил «призрак».

Лёшка очнулся и понял, что это никакое не видение! А перед ним стоит живая настоящая Елизавета Алексеевна. От неожиданности он растерялся:

— Н-никто… Поручик кавалергардского полка.

— Что Вы делаете на могиле моей дочери?! — нахмурилась Елизавета.