Бесплатный фрагмент - Кармические половинки

От автора
«Снежная песня»

1

Светят огни новогодние

В дремлющем городе.

Не согревают они, и ты

Мёрзнешь на холоде.

Кануло счастье в кофейную

Тьму неизбежности.

Сняты покровы со лжи или

Правды, и с нежности.

2

В танце закружат снежинки

В ночном чистом воздухе.

Тёмная высь засияет

Холодными звёздами.

Прочь от людской суеты

В поле выйдешь широкое,

Крикнешь Вселенной ты,

Глядя в лицо звездоокое.

3

В чувствах нахлынувших нет

Больше места для ревности.

Так не хватает любви,

Затерявшейся в вечности.

Музыка сердца взовьётся

Потоком неистовым…

Голос знакомый в ответ

Пропоёт искренне.

Светлана Белоцвет (С. В. Алексеева)

Глава 1. С чистого листа

Вечером двадцать девятого декабря звонок мобильного застал меня в абсолютно дурном настроении. Звонил Антон.

— Алло.

— Машенька, здравствуй! Я уже в Богдановке у матери. Как здоровье? Настроение?

— Привет, Антон. Уставшая. Злая. Обидчивая.

— Какие-то неприятности?

— Уже нет. Наоборот. Лично у меня всё хорошо. Даже скучно.

— Приезжай. Развеселю.

— Спасибо. Сегодня отсижусь дома, чтобы дурное настроение распогодилось. Завтра приеду. Ты надолго в наших краях?

— На все праздники.

— В Богдановке не заскучаешь?

— Надеюсь, что ты меня развеселишь.

— Это намёк на мою склонность к пьяным разговорам?

— Что ты?! Конечно, нет. Мне нравятся все твои разговоры, Маша.

— Ладно. Я же предупредила, что я сегодня обидчивая.

— Чем занимаешься?

— Лежу на диване, разговариваю с тобой.

— Могу я задать тебе деликатный вопрос?

— Смотря какой.

— Ты Новый год будешь встречать со своим парнем?

Я молчала.

— Что-то не так? Извини. Можешь не отвечать.

Комок слёз опять сдавил мне горло. Я закрыла телефон ладонью и откашлялась. Из трубки донеслось:

— Маша, ты ещё на связи? Извини. Я, кажется, зря задал этот вопрос.

— Антон. Ты абсолютно ни при чём. Нет у меня парня. Я с ним рассталась.

— Извини. Не знал. Не хотел тебя расстроить.

— Знаешь… Мне надо тут многое сделать по дому… Ну, ты понимаешь… Ты не обижайся. Ещё увидимся.

— Разумеется. Я всё понимаю. Пока. До скорого.

— Пока.

Дальше разговаривать с Антоном я просто не могла, не было сил, а мои нервы были на пределе. Укутавшись посильнее в плед, я уставилась в потолок. Надо было снова взять себя в руки.

Зачем я вообще ему сказала, что рассталась со своим парнем? Зря проговорилась.

Умеет журналист быть располагающим к себе собеседником. Теперь он будет меня жалеть. Дружеское участие Морозова мне сейчас точно не требовалось.

Наоборот, я чувствовала необходимость в шоковой терапии. Она вывела бы меня из состояния жалости к себе, в которое я медленно начала погружаться, как в тёмный омут.

Мне срочно нужна была двойная порция критики и реализма, приправленного едким сарказмом или злой иронией.

Я набрала номер Миланы.

После гудков в трубке послышался голос подруги:

— Привет, Машунь. Как ты?

— Привет, Милана! Только не надо со мной сейчас нежно. Мне от тебя нужна хорошая взбучка или волшебный пендель, а не сострадание, иначе я становлюсь жалкой и плаксивой.

— Ясно. Из-за чего ревёшь на этот раз?

— Тошно.

— Беременная?

— О, Боже! Нет.

— Отлично. Тогда что у тебя не так?

— Милан, по-моему, я дура и эгоистка.

— С чего это вдруг?

— Ты сама недавно со своим парнем рассталась. У Таньки вон тоже ничего хорошего не вышло. А я такая эгоистка, только о себе и думаю.

— О! Да ты меняешься прямо на глазах. Всё нормально, Маш. Я не успела в него влюбиться. Танька тоже не слишком горюет о своём женатом любовнике. Мы с ней смотрим вперёд и в будущее. И тебе советую не лить слёзы и не зацикливаться на твоём бывшем. Скоро Новый год.

— Новый год… Надо же было всему случиться именно под Новый год…

— Всё, что ни делается — всё к лучшему.

— Придумано для неудачников.

— Придумано философами.

— Какая же в этом философия?

— Предновогодняя. Сама подумай. Ты избавилась от неприятностей. Они останутся в уходящем году. Отличная новость. В Новый год ты войдёшь свободной и начнёшь свою личную жизнь с чистого листа.

— Я с этой стороны произошедшее со мной не рассматривала. Наверное, ты права.

— Я в большинстве случаев права. Педагогический университет всё-таки.

— Ну, да. Там дурному не научат.

— А с чего ты вообще сегодня разнюнилась?

— Да представляешь… Звонил Антон. Он уже в Богдановке, и я ему проболталась, что рассталась с Владимиром.

— Ну, вот и хорошо.

— Чего в этом хорошего? Будет меня жалеть.

— Ага. Дождёшься ты от парней жалости, как же. Рад, небось, что ты свободна. Вот и хорошо, что сказала. Он теперь со скамейки запасных игроков перейдёт в первый состав.

— Ой! Я об этом не подумала.

— Маша, ты поменьше сейчас думай. Действуй по обстоятельствам. Новая любовь залечит раны от старой любви.

— Я о Морозове так не думаю.

— Ему всё равно, что думаешь ты. Ты ему нравишься, и ты свободна.

— Я не готова к новым отношениям, Мил.

— Ничего. Он тебя к ним сам подготовит. Как его книга называлась?

— «Взаимопонимание — ключ к счастью.»

— Вот этим самым ключом он тебя и откроет. И это замечательно. Будешь потом ещё удивляться. Так что желаю тебе в Новом году взаимопонимания, новой любви и счастья.

— Спасибо, конечно. Но Антон для меня просто друг.

— Точно. Друг… Очень заинтересованный в тебе друг. Ты только дурой не будь. Если случай подвернётся, то переспи с ним. Может, у тебя с ним будет такая любовь, о которой ты даже в романах не читала.

— Ты что?! Я так быстро не могу.

— Да знаю я про твою черепашью скорость. Заведи себе дневник. Сегодня же! Выплесни весь негатив. Не надо тратить ещё целый год жизни на самоанализ и депрессию. Выкинь всё из головы прямо сейчас. Судьба дарит тебе шанс. Так будь счастливой. Живи дальше.

— Я и так живу дальше. Но спать с Морозовым я не буду. Антона я совсем не знаю.

— Ты и Владимира совсем не знаешь. Вот бывшего мужа своего Михаила ты знаешь. Человека по-настоящему узнаёшь только во время развода и ещё после.

— Откуда тебе это известно? Ты ведь ещё даже замужем не была?

— Завуч сказала.

— Мудрая тётка.

— Это точно. Она — копилка житейских премудростей. Кстати, об Антоне…

— Даже не начинай.

— Почему? Ты, вроде, говорила, что он симпатичный.

— Симпатичный. Но…

— Но?..

— Понимаешь… Антон весь не такой.

— А Владимир такой, как надо?

— Владимир совершенный, даже идеальный.

— Маш, это ты по внешности судишь, а его внутренний мир ты не знаешь.

— Не только по внешности. Владимира я словно знала всегда, с первой же минуты, как оказалась рядом с ним, почувствовала его душу. Он из тех людей, которые излучают доброту и внутренний свет. Он — источник света, душевного тепла и радости. Радость всегда искрится из него, точнее, лучится, сияет, как солнечный свет, отражённый от поверхности воды.

— Ну, ты его слишком идеализировала. Почему же ты иногда злилась, если он был такой хороший?

— Боялась, что он со мной не навсегда.

— Вот и зря! Говорят, чего обычно боишься, то и происходит. Значит, ты теперь осталась без источника света и радости?

— Поэтому мне сейчас трудно.

— Маш! Я, конечно, допускаю такую возможность. Ты всегда была странной. Но ты говоришь о сверхъестественных вещах. Может, ты себе всё это выдумала?

— Не знаю. Я так чувствую.

— Возможно, так оно и есть. Только вот думать об этом абсолютно бессмысленно. Поздно. Твой бывший парень уже с другой, и тебе тоже надо подумать о себе любимой. Тем более, Антону ты нравишься. Это — отличная возможность залечить раны от несчастной любви.

— Как у тебя всё просто…

— А всё на самом деле просто. Это у тебя, Маша, всегда всё сложно. Ты человек такой. Слишком глубоко погружаешься в чувства. Слишком много думаешь. Ладно. Заболталась я с тобой. У меня тут картошка пригорает. Не тупи. Будь смелее и решительнее. Пока. С Наступающим!

— Постараюсь тебя не разочаровать, но ничего не обещаю. С Наступающим! Желаю тебе счастья и любви. Пока.

Соединение прервалось. Послышались гудки.

Как Милане удаётся быть такой собранной? Она всегда знает, как позитивно мыслить, чего не стоит делать, как правильно поступить. Совершенная личность. Идеальная женщина.

Где она встретит такого же решительного, собранного и идеального мужчину, как она сама?

Такие редкие экземпляры мужчин по улицам нашего города просто так не ходят. Некогда им прохлаждаться. Они на научных конференциях заседают или где-нибудь в академических городках секретных живут, как минимум… Или совершают полёты на околоземной орбите… Возможно, служат где-нибудь далеко Отечеству, например, в дипломатической миссии… Может быть, даже в Антарктиде что-нибудь исследуют или охраняют государственную границу на опасном и трудном участке…

***

СМС от бывшего мужа: «Громова, не поминай лихом. Я женюсь!»

Слава Богу! Теперь Михаил от меня точно отстанет. Вот у кого Новый год стопроцентно начинается с чистого листа. Надеюсь, что он будет счастлив и забудет про меня. Во всяком случае, поздравлять его я не стану даже по телефону. Пускай выбросит меня из головы раз и навсегда. Чем быстрее он обо мне забудет, тем спокойнее будет моя жизнь.

Почему перед Новым годом все спешат высказать по телефону всё, что не успели сказать за год уходящий? Какая разница, когда сообщить о своих намерениях тому, кому это совершенно безразлично?

Раздался звонок мобильного. Звонила Карпова.

— Алло.

— Привет, Маш. Завтра поедешь к родителям?

— Привет. Да. Как всегда.

— Ты на меня обиды и зла не держи. Мне самой очень неудобно за свой поступок.

— Чего это ты вдруг? Мы же уже после этого общались?

— Подумалось…

— Не держу я на тебя никакого зла. И обиды уже нет. Да и не актуально это теперь.

— Спасибо.

— Тань, ты на Новый год…

— За меня не переживай. Я буду встречать Новый год у Миланы. Так что я не останусь одна. Главное, чтобы между нами было всё, как прежде.

— Хорошо. Всё так и будет.

— Маш, ты постарайся не переживать из-за расставания. Лови момент. Получше рассмотри Антона.

— Тань, скажи честно, вы с Миланой сговорились? Чего вы обе заладили про Антона?

— Желаем тебе счастья. Беспокоимся за тебя. Что непонятного?

— С чего вы взяли, что Антон — это счастье?

— Мало ли…

— Очень уклончивый ответ.

— Родители тебя с плохим парнем знакомить бы не стали.

— В этом смысле?

— Да. А в каком ещё? Так удачно, что этот твой Антон приехал.

— Он не мой!

— Не придирайся к словам. Просто расслабься и прими ухаживания этого парня, как должное. Не нужно тебе в одиночестве сидеть. Владимир сейчас со своей девушкой к Новому году готовятся. А ты почему должна быть одна?

— Умеешь ты напомнить.

— Маш, что сделано, то сделано. Любишь ты всё обдумывать по сто раз. А тут обдумывать нечего. У них будет ребёнок. Следовательно, Владимир счастлив и живёт дальше. И ты живи дальше. Завтра приедешь в Богдановку и сразу начинай.

— Что начинать?

— Новую жизнь. Рассматривай Антона, общайся. Понравится парень — пусть будут с ним отношения.

— Рано ещё отношения. Время должно пройти.

— Маш, забудь про бывшего. С глаз долой, из сердца вон.

— Постараюсь.

— Новогодняя ночь — пора чудес. Желание под ёлочкой загадай.

— Загадаю.

— Может, соберёмся после Нового года и погадаем?

— Гадания на кофейной гуще не хватило?

— Не воспринимай ты всё так серьёзно. Гадание — это развлечение для одиноких девушек. В старину наши бабушки и прабабушки тоже гадали. Традиция такая. Разве ты против традиций?

— Не против.

— И ещё. Маша, помни, что любви без секса не бывает.

— А этот совет к чему?

— Появится возможность, переспи с Антоном.

— Я в деревню еду. К родителям!

— Ну, мало ли… Конечно, лучше бы летом.

— Почему летом?

— Тепло… Звездопад… Сеновал…

— Прекрати.

— У некоторых любовь так и начинается. С секса на сеновале.

— Сама придумала?

— Нет. В каком-то эротическом романе прочитала.

— Про сеновал?

— Да. Клин клином вышибают.

— Звучит пошло.

— Зато жизненно.

— Тань, сейчас всё равно зима. Так что до лета и до сеновала ещё дожить надо.

— Я бы на твоём месте не упустила такой возможности. Переспала бы с ним. Вдруг журналист в постели окажется лучше, чем бывший? А там, глядишь, и чувства появятся.

— О! Ты серьёзно?

— Да.

— Я так не могу.

— Знаю, что ты так не можешь. Просто хотела, как лучше.

— Тань, это — тебе так лучше… А что лучше мне, я не знаю.

— Ладно. Я должна была попробовать. С наступающим Новым годом тебя!

— И тебя с наступающим! Спасибо за поддержку. Пока.

— Пока.

Почему некоторые горожане думают, что у каждого в деревне есть сеновал?

У моих родителей ни лошади, ни коровы, ни козы даже нет, и, естественно, сеновала тоже нет. Мои даже свинью не держат, только кур. Дом, куры, огород и несколько плодовых деревьев — вот и всё, что отличает их деревенскую жизнь от жизни городской. Есть ещё собака и кошка.

Никогда в своей жизни я не спала на сеновале. Более того, я даже не помню, видела ли я когда-нибудь сеновал. Думаю, что и у Морозовых тоже сеновала нет.

Это я о чём?

О! Всякая Танькина ерунда в голову лезет…

***

Далёкие звёзды мигали своим холодным светом сквозь зияющую дыру в крыше деревянного сарая. Стрекотали цикады, издали доносилась трель соловья. Пахло сеном и полевыми цветами.

Лёгкий летний ветерок проникал сквозь ночную рубашку, своим свежим дуновением тепло и ласково касался моей кожи.

На сеновале я лежала не одна. В темноте меня обнимали крепкие мужские руки.

Объятия были волнующие и очень приятные. Я боялась пошелохнуться и, затаив дыхание, ждала продолжения ласк, но их не было.

Таинственный мужчина лежал сзади за моей спиной, обнимал меня, прижавшись ко мне всем своим телом. Он дышал мне прямо в затылок, и от этого делалось щекотно.

Казалось, что сеновал и летний воздух были пропитаны негой, которая пролилась на планету Земля прямо из Млечного Пути, разлилась, как река в половодье, и затопила безумной нежностью всё вокруг.

Я млела, чувствовала всем своим естеством пробегающие по телу волны блаженного удовольствия и сладостного томления, вдыхала аромат буйного июньского цветения, запахи разнотравья и ощущала себя полностью во власти таинственного мужчины. Это был сон. Всего лишь приятное сновидение, и ничего больше.

И вдруг ветерок донёс запах с моря. Морские брызги коснулись моего лица. Я почувствовала капли солёной воды на своих губах. Их принёс свежий морской бриз. Внезапно в сыром воздухе появился запах цитрусов. Его одеколон?..

Это был ОН!

Я вся напряглась, почувствовав себя преступницей. В его объятиях было так хорошо и надёжно, хотелось продлить это удовольствие, но вместо этого я стала вырываться.

Мужчина ещё крепче прижал меня к себе и тихим незнакомым голосом прошептал мне на ухо: «Тихо, Маша. Я тебя не обижу».

Я поняла, что лежу в темноте на сеновале рядом с незнакомцем. По спине от страха пробежал холодок, и я в ужасе проснулась.

Приснится же такое!

В комнате было темно. Нащупав мобильный, я посмотрела на экран. Три часа ночи. Странный сон. Повернувшись на другой бок, я тут же заснула.

***

Утро тридцатого декабря напомнило мне, что моя жизнь совершенно пуста и бессмысленна. Сквозь шторы с холодным равнодушием светило зимнее солнце. Надо было ехать в Богдановку, но я была полностью разбита, да так, что не собрать.

Кое-как позавтракав, я затеяла уборку. Начать жизнь с чистого листа, не сделав при этом генеральную уборку, у меня никогда не получалось. Пришлось заняться наведением порядка в квартире, в собственной голове и в своей личной жизни. Протянув таким способом время до самого обеда, я всё так же не была готова ехать в деревню.

Моя квартира приобрела образцово-показательный вид, а я почувствовала себя Золушкой, которая не хочет ехать на бал. Я тянула время и отчаянно цеплялась за прошлое. Уехав прямо сейчас, я окажусь в кругу моей семьи и вернусь сюда только в Новом году. И тут будет, как и раньше, одиноко.

Это было похоже на шаг в пустоту.

Что принёс мне уходящий год? Любовь, которой не суждено было стать счастливой. Владимир так ни разу и не сказал, что любит меня. Хотя, какое это имеет значение теперь?

Снова меня постигла неудача в личной жизни. Моя самооценка начала стремительно падать, быстро приближаясь к нулю. Сейчас я оказалась на перепутье и обдумывала, как мне жить дальше. Почему мне постоянно не везёт? Что со мной не так?

Не было даже предположений.

С такими печальными мыслями я вошла в ванную и погрузилась в тёплую воду, пахнущую лавандой. Приятно расслабившись, я снова задумалась о своей жизни.

Лежащий на стиральной машине мобильный телефон зазвонил и пополз по горизонтальной поверхности. Звонила мама.

— Алло.

— Маша, у тебя всё хорошо?

— Да, Мама. Всё нормально.

— Я думала, что ты к обеду приедешь.

— Я решила генеральную уборку сделать.

— А мы тут с соседями за столом сидим. Тётя Алла пришла. И Антон.

— Ну, что сказать?.. Передай им от меня привет.

— Маша, у тебя точно всё в порядке?

— Да. Я лучше приеду завтра.

— Не выдумывай. Приезжай сегодня.

— Мам, я сейчас в ванной.

— Ну, ничего страшного. Пообсохнешь часок и выезжай. По дороге тортик купи.

— Хорошо. Какой?

— Любой. Выбери сама, на своё усмотрение.

— Мам, может, лучше всё же завтра?

— Маша, ну зачем тянуть время? Завтра уже тридцать первое.

— Хорошо. Приеду сегодня. Только я торопиться не буду. Хочу подольше в ванной полежать.

— Ох, ты наша русалочка! Здесь ведь тоже ванная есть.

— Мама, хорошо. Я же сказала, приеду.

— Что? О! Да, конечно. Это было бы замечательно.

— Мама, ты кому говоришь?

— Тут Антон говорит, что собирается в город за покупками.

— И что?

— Лежи уж в своей ванной. Он сам купит нам торт и заедет за тобой на такси. Так что жди его звонка.

— Ладно.

Трубка замолчала.

Зачем Антону понадобилось заезжать за мной? Как он быстро среагировал! Выходит, что подруги правы. Он действительно заинтересован.

Можно было не торопиться. У меня в запасе было ещё часа два или три, чтобы принять ванну и собраться. Спешить не было необходимости.

Скорость девятнадцатого века для меня была сейчас в самый раз, чтобы как следует всё обдумать и не наделать новых ошибок.

Надо будет купить тетрадь или записную книжку. Дневник в девятнадцатом веке многим был крайне необходим. Ведение дневников в те времена было модным увлечением и даже поощрялось.

Пожалуй, выплеснуть свои эмоции на бумагу, чтобы избавиться от них, будет совсем не лишним. Записать все свои мысли в тетрадь, а потом бросить её в огонь, и пусть сгорит. Это всё равно, что сжечь за собой мосты.

***

За окном такси проплывали знакомые пейзажи. Снега по-прежнему было мало. Огни фонарей светились приветливым мягким светом. Всюду переливались многоцветными искрами новогодние гирлянды. Окна домов подмигивали всеми цветами радуги. Прохожие, преодолевая сильные порывы холодного ветра, спешили по своим делам.

На заднем сидении за спиной водителя я чувствовала себя в коконе, который ограждал меня от внешнего мира, смотрела в окно и почти всю дорогу молчала.

Антон расположился на переднем сиденье рядом с водителем и только изредка прерывал молчание, старался быть деликатным, дипломатично и вежливо сообщал мне интересные новости, которые он рассказывал лишь для того, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей.

Журналист не был чересчур назойливым или слишком болтливым, наоборот, вовремя выводил меня из состояния полного уныния, за что я была ему очень благодарна.

Время от времени я вяло поддерживала разговор.

— Днём работаю, по вечерам, а иногда и ночью, пишу. Задался целью написать бестселлер. Сплю мало, пишу много. Придумал для себя мотивирующий девиз. Шуточный, конечно. Потеряв покой и сон, я рисую миллион.

— Нон-фикшн?

— Нет. На этот раз художественная.

— О чём будет твоя книга?

— Пока ещё рано говорить.

— Понятно. Значит, пока секрет?

— Не секрет, а нечто пока ещё неопределённое и не совсем понятное.

— А какой жанр?

— Научная фантастика.

— Любишь научную фантастику?

— Люблю. А ты нет?

— Я пока застряла в прошлом.

— Я помню. Балы, гусары, дуэли… Романтическая любовь.

Услышав слово «любовь», я закашлялась и замолчала. Антон внимательно посмотрел на меня и понимающе отвернулся. Наверное, почувствовал, что если он сейчас на тему любви скажет ещё хоть одно слово, то я разревусь.

— Мне нравятся книги про космические путешествия и телепортацию, — сказал он. — Научная фантастика — мой любимый жанр с детства и на всю жизнь. Во Вселенной есть своя философия.

Интересно, что известно Морозову о философии Вселенной? Спрашивать у него об этом я не стала, разговаривать не хотелось.

Глава 2. Охота на суженого

Меня всегда поражало, какое количество еды готовят люди на празднование Нового года. Впечатление такое, что за весь уходящий год они не смогли наесться.

На праздничном столе в новогоднюю ночь оказываются по соседству продукты абсолютно несовместимые: селёдка под шубой и сливочное мороженое, кремово-шоколадный торт и красная икра, клубника со сливками и вяленая горбуша, голубцы и апельсиновое желе, холодец и запечённая индейка, консервированные овощи и свежие фрукты, а также непременные атрибуты любого застолья: салат оливье, лимонад и компот.

Моя семья не была исключением, поэтому тридцать первого декабря с раннего утра и до самого обеда мама и бабушка готовили пир «на весь мир». Я как подмастерье была у них на подхвате или, точнее, на побегушках. Кошка Мурка путалась под ногами, за что и была выдворена во двор на прогулку.

— Мам, куда мы столько наготавливаем? Столько еды… Если мы всю её съедим, то лопнем. А если не съедим, то пропадёт.

— Не говори ерунду, Маша. Мы всегда так готовим, — с обречённым вздохом ответила мама.

Судя по печальной интонации её голоса, ломать традиции она не собиралась.

— Знаю. Но зачем? Я всегда за новогодние праздники толстею на пять килограммов. Потом мне приходится сидеть на диете месяца два, а иногда и дольше.

— Ну, так соседи же зайдут! Как же без закуски, Маша?

— Мам?! Ты пригласила соседей?

— Маша, конечно. Позвала тётю Аллу и Антона.

— Мама! Могла бы хоть предупредить.

— Она тебя специально не предупредила. Вдруг обрадуешься и сбежишь, — вставила бабушка и заговорщически подмигнула мне левым глазом.

Её доброе морщинистое лицо расплылось в довольной улыбке.

— Мама, ну, честное слово! Я же для Маши стараюсь. Хочу как лучше.

— Ты бы у Маши сначала спросила, как ей лучше, — баба Настя отстаивала моё право на самоопределение.

— Маша, а ты что? Против? — мама удручённо посмотрела на меня.

— Да нет. Мне всё равно.

— Ну вот и хорошо.

— Ладно, девочки, у меня перекур, — сказала бабушка и, подмигнув мне правым глазом, с таинственным видом вышла из кухни.

Это был её тайный знак — «следуй за мной».

Мама продолжала меня уговаривать:

— Маша, ты как следует к Антону присмотрись. Он — парень хороший, и ты ему понравилась. К тому же, тётя Алла к тебе хорошо относится. Передай мне соль, пожалуйста.

— И вы с тётей Аллой сговорились? — спросила я, протягивая солонку.

— Доченька, зачем же так? Не сговаривались мы. Просто каждой матери хочется, чтобы у её ребёнка было счастье. А ты обиделась?

— Нет. Я всё понимаю. Только не знаю, к счастью ли ваши старания.

— Маша, тебе уже двадцать семь, до тридцати лет надо успеть ребёночка родить.

— Ты предлагаешь мне Антона в качестве отца для моего будущего ребёнка? По-моему, это уже слишком.

— Не придирайся к словам. Продолжай взбивать крем, чтобы не упал.

— Мама, зачем мы вообще делаем ещё один торт? У нас же уже есть магазинный?

— Домашний вкуснее. Антон — симпатичный парень, молодой, образованный, перспективный… Тётя Алла сказала, что он от тебя без ума.

— Прямо уж?! Так уж и без ума? Что-то я не заметила, чтобы он поглупел.

— Маша, я же для тебя стараюсь. Ты никуда не ходишь, нигде не бываешь. Только работа и дом. Надо же с парнями знакомиться, мужа искать. Сами мужчины к тебе в дом не придут. Правильно говорят, под лежачий камень вода не течёт.

— Мам, да знакомлюсь я.

— Ты уже больше года одна. А время летит незаметно. Через два месяца двадцать восемь лет уже исполнится. Замуж тебе надо.

— Мам, не волнуйся ты так за меня. Всё ведь хорошо.

— Хорошо, когда женщина замужем и счастлива, когда дети есть. Вот это хорошо.

— У меня подруги вообще ещё замужем не были.

— Маша, так они же моложе тебя.

— По-твоему, мне надо срочно выйти замуж, иначе я буду старая, никому ненужная, и никто на мне не женится?

— Не говори глупостей. И не заводись. Знаешь, не каждой девушке в жизни везёт.

— Знаю.

— Не перебивай! Антон тебя всего на шесть месяцев старше. Возраст у него для женитьбы самый хороший. Подходящий для тебя вариант. В таком возрасте парни уже женаты, а которые старше, те уже разведены. А он ни разу женат не был. Без детей, без алиментов. Ну, что ещё надо?

— Он не один такой свободный.

— Ну, да. Вокруг тебя женихов, как мошкары, хоть отгоняй! Выстроились в длинную очередь с предложениями руки и сердца.

— Мама! Вот умеешь ты настроение испортить.

— Молодой парень, симпатичный…

— Ты уже это говорила.

— Не перебивай. Очень тебя прошу, Машенька, присмотрись, будь к нему повнимательнее. Будет предлагать — соглашайся.

— На что?

— Да на всё!

— Так и скажу ему: «Антон, я на всё согласна». То-то он удивится. Может, даже изменит ко мне своё отношение… в худшую сторону.

— Не утрируй. Ты меня прекрасно поняла. Откажешь этому парню — пожалеешь потом, да поздно будет. В общем, если будет звать замуж, то соглашайся.

— Мам, тебе пока помощь моя не нужна? Пойду на воздух. Жарко тут.

— Иди. Минут тридцать можешь отдохнуть.

На душе было препогано. Я быстро надела куртку, сапоги и заглянула в комнату, где меня ждала бабушка Настя.

— Бабуль, я скоро приду. Минут через десять. Пойду на улицу, подышу свежим воздухом.

— Хорошо, Машенька. Жду.

***

Купив в ближайшем ларьке пачку сигарет и зажигалку, я пошла обратно домой. Зачем купила? Сама не знаю. Не у отца же из пачки брать?! К тому же, с утра он уехал по какому-то срочному делу на работу.

После разговора с мамой я почувствовала себя несчастной, нелюбимой, разведённой, стареющей.

Недавно прочитала на какой-то из страниц в соцсети высказывание одной молодой девушки. Она дала своей разведённой двадцатипятилетней подруге определение: «бэушная второго сорта».

Этот ярлык я тогда сразу же примерила на себя, да так с биркой и осталась.

До сих пор я никогда не курила. Понимала, что вредно. Сейчас курить мне тоже не хотелось, но надо было сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, что-то абсолютно нелогичное наперекор всем.

Войдя во двор, я достала из кармана куртки пачку сигарет, посмотрела на неё, покрутила и положила обратно. Это не выход.

Мишка радостно тявкнул и завилял хвостом, очевидно, прочитал мои мысли. Глупый пёс! Хотя, может быть, наоборот, слишком смышлёный. Он угадал мои намерения? В голову лезли самые дурацкие мысли, казалось, что даже дворняга разумнее меня.

Десять минут на свежем морозном воздухе дали мне новые силы.

Я разглядывала щебечущих птиц. На голых ветках куста сирени сидели нахохлившиеся снегири и синицы. Они звонко переговаривались о чём-то своём, наверное, сплетничали на птичьем языке или радовались солнечному денёчку.

Один градус ниже нуля, и по-прежнему мало снега, и это в канун Нового года.

Всё-таки в чём-то моя мама права. В жизни я очень медленно принимаю решения, чересчур много времени трачу на обдумывание каждой своей ошибки. Сделать шаг, не подумав сто раз, я не умею. Но и это не спасает меня от промахов. Я — ходячий ляпсус.

Что толку по семь раз отмерять, если всё равно никто не застрахован от просчётов и погрешностей?

Может, пора уже мне начать делать необдуманные шаги и действовать так, как хочется, не задумываясь о последствиях? Надо попробовать жить одним днём здесь и сейчас. А что мне хочется здесь и сейчас?

То, что от меня совершенно не зависит, и что изменить никто не в силах, то есть мне хочется невозможного.

Надо менять собственную скорость, ускоряться, жить в ногу со временем, со скоростью двадцать первого века.

Дверь дома отворилась, и на крыльцо вышла одетая для прогулки баба Настя. Она спустилась по ступенькам во двор и подошла ко мне.

Мишка тут же снова завилял хвостом, вежливо тявкнул и вопросительно уставился на нас обеих, чуял, что в скором времени у него будет пир.

— Иди, иди, попрошайка. Будет тебе праздничный стол, но попозже. Ишь, какой услужливый! — пристыдила дворнягу бабушка.

Пёс обиженно поджал хвост и послушно пошёл в свою конуру, то и дело оглядываясь и бросая на нас жалобные взгляды.

— Он вкусных запахов сегодня нанюхался, вот и ждёт угощения, — заступилась я.

В подтверждение моих слов Мишка возмущённо залаял.

— Помолчал бы уж, проглот! — по-доброму проворчала старушка.

Пёс послушно замолчал, лёг поудобнее и уткнулся носом в лапы, но всё равно не спускал с нас глаз, мол, авось передумаем.

— Получит он свой праздничный ужин… Маша, чего у тебя стряслось?

— Ничего особенного, бабуль.

— Не ври мне. Я же вижу. Со своим новым парнем поругалась?

— Бабуля, как тебе удаётся?

— Я три четверти века на белом свете прожила, за всю свою жизнь уж научилась кое-чему. Зрю в самую суть. Обманывал? Оказался женат?

— Нет. Честный. Порядочный. Холостой. Просто не судьба. Расстались.

— Расскажешь?

— Нечего рассказывать. Всё уже в прошлом.

— Тогда выбрось его из головы. Живи дальше.

— Не выбрасывается.

— Воспоминаниями можно жить только в моём возрасте. В твоём надо быть чуточку легкомысленнее. Надо творить ошибки, делать глупости. Можно даже, наделать кучу глупостей. Надо не только влюбляться самой, но и позволять любить себя, принимать ухаживания, иногда даже не выполнять обещания.

— Бабуль, чему ты меня учишь?

— Быть женщиной! Думаешь, всегда бывает в жизни и в чувствах всё понятно?

— Не знаю.

— Вот то-то и оно. Главное, время не тяни. Оно не резиновое. Наслаждайся жизнью. Молодость скоротечна, её не вернёшь.

— Иногда надо подумать.

— Маша, если дело уже решённое, и от тебя ничего не зависит, то о чём тут вообще думать? Прошлое пусть останется в прошлом. Умей вовремя перевернуть страницу. Начни новую жизнь с чистого листа.

— Подруги мне тоже посоветовали начать Новый год с чистого листа. Я и сама понимаю, что надо, но пока не получается. Обдумываю.

— Не надо обдумывать. Уйди в загул.

— Это как?

— Легкомысленно… Очертя голову! Ух! — сказала бабуля и взмахнула правой рукой у себя над головой, таким образом, видимо, начертив в воздухе неопределённый залихватский символ «Ух!».

От этого жеста её серая норковая шляпка слегка съехала ей на левое ухо. Баба Настя озорно улыбнулась и стала похожа на рано состарившуюся молоденькую барышню.

— Так ведь можно и запутаться?! — ответила я, поправляя бабушке головной убор.

— Вот и хорошо. Запутайся! Это лучше, чем сидеть в одиночестве и распутывать клубок из прошлых ошибок.

— Бабуля, ты какая-то слишком современная.

— А ты думаешь, что в двадцатом веке по-другому жили?

— Ну, да. Неторопливо…

— Наоборот! Двадцатый — это век научно-технического прогресса и коммунистического строительства. Это же тебе не девятнадцатый. Развитие страны, комсомольские стройки… В наше время жизнь пятилетками проносилась. «Даёшь пятилетку за четыре года!» Мы жили со скоростью электровоза, несущегося в светлое завтра, или, скорее, ракеты, несущейся в космос… Темпы были! Не то, что сейчас. Да и планов было громадьё. «Я планов наших люблю громадьё, размаха шаги саженьи. Я радуюсь маршу, которым идём в работу и в сраженья.» Такую великую страну построили… СССР… Только вот… Такую страну разрушили! Эх!

— Бабуль! Ну, не расстраивайся ты так. А то сейчас заплачешь. А про «громадьё» кто написал? Горький?

— Владимир Владимирович Маяковский в поэме «Хорошо».

— Сейчас тоже век скоростной, только вот скорость заключается в потоке информации. Информационные технологии развиваются. Всё спешат жить, а я вот отстаю. Мне, наверное, надо было в девятнадцатом веке родиться, когда ещё на лошадях ездили… в каретах.

— Ага. Кто в каретах, а кто и в крестьянских телегах, а то и вовсе пешком в лаптях, неграмотный да голодный… Да что об этом говорить! Романтизировали сейчас всё о девятнадцатом веке и с ног на голову переставили. Как там у Максима Горького в пьесе «На дне» говорится?.. «В карете прошлого никуда не уедешь.» Меняй скорость, внучка, ускоряйся.

— Даже ты так говоришь. Похоже, что я и правда каким-то образом застряла и живу со скоростью девятнадцатого века.

— Ты не те книжки читаешь, внучка. Зачем тебе выдумки всякие про барышень разных? Лучше серьёзные романы прочитай, которые написаны о настоящей жизни: Максима Горького «Мать», Николая Островского «Как закалялась сталь», Михаила Булгакова «Белая гвардия», Михаила Шолохова «Поднятая целина», Фёдора Гладкова «Цемент», Веры Кетлинской «Мужество»…

— О некоторых я даже и не слышала.

— Я могу тебе целый список написать. Наверное, в библиотеках эти книги ещё есть. Раньше они точно были.

— Напиши. Потом поищу в интернете. Прочитаю. Сейчас хочется чего-нибудь сказочно-волшебного. Новый год всё-таки.

— Мы вот с тобой… знаешь что?.. Мы погадаем на женихов под Новый год.

— Бабуля, ты же комсомолкой была!

— Была. Я и сейчас комсомолкой осталась. Чувствую себя молодой и идеологически подкованной. Но девичьи забавы и развлечения никто не отменял. Дань русским народным традициям у нас в крови.

— Да мне уж нагадали однажды на кофе…

— Кофе — не наш напиток, а иностранные буржуазные веяния, «вихри враждебные». Стало быть, и гадание на кофе — не наш путь. Мы пойдём другим путём. Тем, которым ещё мои бабки и прабабки ходили. Вспомним народные традиции и применим к сегодняшнему дню, так сказать.

— А каким путём они ходили?

— Скоро узнаешь.

— И когда?

— Я же сказала, скоро. Мы с тобой ещё погадаем… Гадание лишним никогда не бывает. Раньше девушки много гадали. Волшебство и чудо на Новый год имеет место быть! Его ещё никто не отменял! Нагадаем себе сказочных царевичей на белых конях.

— Царевичей? Бабуля! Ты же комсомолка!

— Я же сказала, сказочных.

— Понятно.

— Хочешь в жизни сказку?

— Хочу, конечно. Кто ж её не хочет?

— Будет тебе сказка.

— Бабушка, ты мне её расскажешь?

— А ты не смейся! Я серьёзно говорю. Жизнь — она такая непредсказуемая, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Будет ещё и на твоей улице праздник, Машенька. Вот приедет за тобой твой суженый, сказочный царевич на белом коне, тогда и вспомнишь мои слова.

— Хорошо, бабуль. Не буду смеяться, буду ждать. Пойду. Мама заждалась, наверно. Надо торт доделывать.

***

Отец вернулся с работы и, лёжа на диване с газетой в руках, послушно ждал, когда его позовут к столу. Помочь нам с приготовлением к праздничному ужину пришла соседка тётя Алла. Они с мамой шептались на кухне, а меня великодушно отпустили «прихорашиваться к приходу гостей». Бабушка дремала в своём кресле у орущего телевизора.

В общем, все были при деле, а я оказалась одна, свободна и «без присмотра».

Пусть Антон Морозов сам «прихорашивается» к своему приходу. Я же этого принципиально решила не делать. И так сойдёт! Тоже мне, «царевич на белом коне». У него и коня-то нет, а не то, что короны.

Короче, меня всё достало. Я почувствовала, что ещё немного маминых уговоров, таинственного неразборчивого шёпота заговорщиц, доносящегося из кухни, подобострастных улыбочек и полунамёков матери журналиста, и меня всё это начнёт бесить. Тогда я сорвусь, нагрублю всем и испорчу им праздник.

Пробыв почти весь день на кухне, накрыв на стол, кое-как приведя внутреннее душевное состояние в маломальский порядок, запретив себе думать о неудачах и жалеть себя, а также повысив своё настроение до среднесуточной отметки «удовлетворительно», я решила уединиться во дворе, выбрав укромное местечко в темноте за сараем поближе к высокому забору.

Пёс вылез из конуры и приветливо огласил двор своим лаем.

— Цыц! Чего так орать? — прошипела я. — У-у, пятая колонна!

Он с любопытством последовал за мной, видимо, прочитал мои мысли, и всё-таки сдался, решил стать пассивным курильщиком.

— Сиди молча. А не то, прогоню, — прошептала я.

Мишка всё понял, замолчал, сел напротив и внимательно уставился на меня.

Стоя в темноте, я достала из кармана пачку сигарет и зажигалку. Прикурив и втянув в горло противный горький дым, я закашлялась, и в ту же самую минуту услышала быстро приближающиеся семенящие шажки. Я мигом спрятала правую руку с сигаретой за спину.

Из-за сарая показался тёмный силуэт бабы Насти. Она передвигалась осторожно, мелкими перебежками, пробиралась под покровом темноты, словно партизан в тылу врага. В руках бабуля держала валенок, направив его, как дуло автомата, голенищем вперёд.

Впопыхах она сослепу наскочила на Мишку и наступила ему на лапу или на хвост. Тот протестующе взвизгнул и отскочил в сторону.

— Тьфу, ты! Нечистая тебя побери! — выругалась комсомолка и по совместительству пенсионерка. — Иди к себе, пугало огородное!

Обиженный Мишка прихрамывая потрусил к конуре.

Теперь под прицелом валенка оказалась я.

— Шкодишь? — хитро сощурившись спросила баба Настя.

— Нет, — соврала я. — Просто вышла воздухом подышать.

— Вижу я, каким воздухом ты дышишь. И с каких это пор ты начала курить?

— С этих.

— Вовремя я тебя застукала. Бросай курить. Вредно для здоровья. У меня есть для нас занятие поинтереснее.

Я послушно выбросила недокуренную сигарету в снег. Всё равно курение — это гадость, которая никак мне не поможет. Так что, я бросила курить сразу же после первой затяжки.

— Какое занятие, бабуль? Твои валенки заклеивать будем? Так снега в этом году три сантиметра всего.

— Нет, Машка. Гадать на женихов будем.

— Чего?

— Гадать, говорю, на женихов будем. Что непонятного?

— А валенок твой зачем?

— Это не просто валенок. Это мой старый валенок. Его не жалко. Он в качестве примера будет.

— Бабуль, что-то я тебя совсем не понимаю. Зачем ты валенок принесла?

— Гадание такое. Становишься спиной к забору. Берёшь валенок в руки и бросаешь его через голову, чтобы перелетел через забор на улицу. Прямо на дорогу. Куда носок покажет, с той стороны и сваты придут. Смотри. Вот так.

Бабушка повернулась спиной к забору и со всей силы бросила валенок через голову так, что он зацепился и повис на вечнозелёном плюще, обвивающем высокий забор, сложенный из камня-ракушечника.

Я хихикнула.

— Какие сваты, баба Настя? Двадцать первый век. Сейчас никто никого не сватает. К тому же, у меня нет валенка.

— Ничего. Вместо валенка можно бросить сапог, ботинок, туфельку. Главное, чтобы свою, а не чужую. Чужую обувь бросать нельзя. Каждая девушка ведь на своего суженого гадает. Чужая обувь на твою судьбу не укажет. Станешь спиной к забору и бросишь со всей силы, чтобы перелетела туфля через забор. Носок туфельки укажет, с какой стороны жених придёт. Куда покажет, в ту сторону ты замуж и выйдешь. Я твои туфли в кладовке нашла. Одну притащила. Вот держи.

Бабушка протянула мне мою туфельку-лодочку на шпильке.

— Это мои любимые туфли! Я кидать не буду. Минус один градус. Снега три сантиметра всего, грязи больше. В лужу упадёт. Жалко.

— А ты что? За нелюбимого замуж выйти хочешь? Ясно-красно, любимые туфли. Нелюбимые да старые валенки можно только бабке кидать. Да и то, только в качестве примера. А для правдивости гадания девушка должна бросать свою любимую обувь. Тогда замуж выйдешь по любви. Поняла?

— Поняла.

— То-то и оно! Бросай, говорю.

— Да ты что, бабуль?! Перед соседями неудобно. Засмеют.

— А мы с тобой вместе на дорогу посмотреть выйдем. Так что не боись! В случае чего, я тебя прикрою. Скажу, что это моя затея. Машка, не дрейфь! Я всё предусмотрела.

— Ну, ладно. Не отстанешь ведь. Бросаю.

Я повернулась спиной к изгороди и со всей силы бросила туфлю через забор. Послышался стук, и возмущённый голос Антона сообщил:

— Ого! Прямо по голове!

— Тсс! — приложив указательный палец ко рту, прошептала баба Настя и почти беззвучно захихикала.

— Кто здесь туфлями швыряется? Маша, это ты хулиганишь?

Я стояла в шоке и молчала. Перепуганная бабуля-предательница со словами «Ух ты ёперный театр!» бросилась удирать мелкими шажками в сторону дома.

Делать было нечего, я признала свою вину:

— Да. Это я тут на суженого гадаю. Вот ты и попался, — наглым тоном заявила я.

— Значит, мне повезло поймать хрустальную туфельку из первых рук?

— Да. Радуйся, что не поймал бабушкин валенок.

— А что Настасья Фёдоровна тоже с тобой гадала?

— А как же?! Она моя соучастница, главарь нашей хулиганской шайки и мозг операции.

Мы с Антоном шли по разные стороны забора к калитке, обмениваясь остротами.

— Выходит, что моя судьба уже решена?

— А ты туфлю подобрал?

— Не то слово. Я её поймал.

— Значит твоя участь решена. Надо было дать туфле свободно упасть. Тогда бы её носок указал в ту сторону, откуда приедет суженый. А так ты сам виноват. Наверное, с мячиком в детстве не наигрался.

— Мария Сергеевна! Как честный человек, теперь я просто обязан на тебе жениться.

— Это только в том случае, если хрустальная туфелька окажется мне в пору. Мало ли. Может, моя нога растолстела или выросла.

— Это легко проверить. Сейчас примерим.

— Как я вообще на эту авантюру согласилась?! Сама не знаю. Хорошо, что туфля в лужу не упала.

— Могла упасть в лужу. Это точно. Лужа тут большая, даже льдом не затянута. Ну, так это моя судьба или что? Кому суждено туфлёй по голове получить, тот мимо не пройдёт. Хорошо, что поймал. А валенка Настасьи Фёдоровны я тут не видел. Он мимо не пролетал.

— Радуйся, что бабулин валенок на изгороди повис. А то пришлось бы тебе моей бабушке предложение руки и сердца делать.

— Ну, сразу на вас двоих я жениться не могу. Я же не султан турецкий, — сказал Антон, открывая калитку. — Здравствуй, Маша, я — твой принц.

— Привет. А где белый конь?

— Коня нет. Понимаю, что с моей стороны не солидно являться к девушке без лошади. Но ведь конь мог испугаться. Шутка ли, по ночам туфли со шпильками летают. Холодное оружие.

— Извини, о технике безопасности я не подумала.

— Да я и сам виноват. Не принял меры предосторожности, пришёл к девушке без шлема и доспехов.

Мишка с весёлым лаем бросился пачкать гостя своими грязными лапами.

— Мишка, хватит. Иди на место, — скомандовала я.

— Забавный пёс, — сказал парень, потрепав дворнягу за уши. — Туфлю будем прямо здесь примерять или в доме?

В свете фонаря в глазах Морозова блеснули озорные искры. Он широко и добродушно улыбнулся.

— Ещё чего! Ничего я примерять не буду. Это мой бальный комплект, — ответила я, забирая свою туфлю из его руки. — Пойдём в дом. Там уже все заждались, наверное. Умирают от любопытства, чего мы тут с тобой застряли.

— Это тебе, — сказал журналист, протягивая свёрток. — Моя книга, как обещал.

— Спасибо. Надеюсь, что ты мне её подпишешь.

— Уже подписал.

***

Удивительно, как может измениться настроение от простого и доброго человеческого общения. Морозовы всё-таки очень приятные, общительные и милые люди. Новогодний ужин был в самом разгаре.

Всем было очень весело, и даже мне на некоторое время удалось отвлечься от своих тяжёлых мыслей. Шутки Антона могли бы рассмешить даже каменную статую египетского сфинкса, если бы она оказалась у нас в гостях.

Я будто бы увидела этого парня впервые. Раньше я не замечала, какой он открытый и доброжелательный человек. Собственно говоря, мне и замечать-то его было некогда.

Вряд ли я вообще кого-то видела или была способна рассмотреть, когда все мои мысли были заняты Владимиром.

Я и сейчас мысленно то и дело возвращалась назад в прошлое. Но там для меня рядом с Ефимовым больше не было места, отныне с ним была другая. Похоронив свою последнюю надежду и смирившись с неизбежной разлукой навсегда, я плыла по течению жизни в неведомое завтра.

И хотя воспоминания о совсем недавно произошедших событиях возвращали меня обратно, и моя душевная рана всё ещё не зажила, я гнала от себя запретные чувства, которые приносили боль, и мне удалось лишь немного отвлечься.

Я бы с радостью увидела мир по-новому, чтобы найти что-нибудь интересное и ранее мной незамеченное во всём окружающем и давно знакомом мне жизненном пространстве.

Даже не пытаясь присматриваться к Антону, я всё же попала под его обаяние. Он действительно произвёл на меня хорошее впечатление.

Почему я раньше не замечала, какие у него красивые глаза? Оказывается, они были не просто голубые, но временами серые, почти стальные, а иногда цвета морской волны. Их цвет менялся в зависимости от каких-то загадочных и необъяснимых факторов: не то от освещения, не то от настроения.

Довольнее всех оказался папа. Он прямо заявил, что искренне рад парню, потому что сегодня в женском царстве их двое.

Морозов понравился всем: отцу, маме, бабушке и даже мне. Наверное, трудно было бы найти человека, который бы не оценил его приятные манеры, общительность и доброжелательность.

Антон располагал к себе людей своим умением не перебивая выслушать собеседника, понять практически каждого и с присущей ему дипломатией привести все стороны к взаимопониманию. Он поражал своим талантом рассказчика. Возможно, это были всего лишь приобретённые им качества и профессиональные навыки журналиста, а может быть, это был его природный дар от рождения.

Я общалась с парнем легко и непринуждённо. Очевидно, что он пытался быть мне просто другом, поэтому я и не испытывала неудобства, а воспринимала его, как товарища по детским играм.

Мне не надо было опасаться, что я в него влюблюсь, потому что он и сам не был в меня влюблён. Домыслы наших мам-заговорщиц не имели ничего общего с реальностью.

В полночь мы все вместе дружно подняли фужеры с шампанским и встретили Новый год.

Отсчет времени начался с новогоднего нуля, и в моей судьбе наступила пауза, пауза чистого листа под названием пустота.

Внезапно зазвонил мой мобильный. Наверное, подруги очень хотели поздравить меня с наступившим годом.

Дозвониться в ноль часов и пять минут, чтобы поздравить кого-то с Новым годом, это была настоящая удача. Пока я выбиралась из-за праздничного стола к своему мобильному телефону, соединение прервалось.

Два пропущенных звонка. Оба были от Владимира.

Моё сердце едва не выпрыгнуло из груди от неожиданности и мгновенно смешавшихся чувств: любви, тоски, огорчения и возмущения.

Это было против правил. Зачем бередить мне душу и напоминать о себе в новогоднюю ночь? У него будет ребёнок. Это — счастье, о котором я могла пока только мечтать. Позвонить мне — это было эгоистично.

Я растерялась, мгновенно расстроилась, стояла в оцепенении и тупо смотрела на погасший экран.

Вдруг мобильный снова ожил и задрожал в моей руке, экран осветился. Я посмотрела на имя и нажала «сброс». Каким чудом он дозвонился?

Нельзя нашу любовь брать с собой в Новый год. Запретная любовь — это мука.

Пусть Владимир будет счастлив!

Мобильный снова вздрогнул в моей руке и звякнул мелодичным голосом. Каким-то образом Ефимову удавалось преодолевать перегрузку в сети.

Я прочитала СМС от Владимира: «С Новым годом! Будь счастлива!»

Глава 3. Пауза для ревности

Отгремели новогодние салюты. Полки холодильников ломились от несъеденных прошлогодних праздничных блюд. Наступил сонный день первое января. Только изредка слышался доносившийся из соседних дворов весёлый лай собак, которому задорно вторил Мишка, да весело чирикали за окном беззаботные воробьи и синички. Просыпаться не хотелось, но я открыла глаза. Одиннадцать часов утра. Я встала с кровати и отдёрнула штору. За окном наступила настоящая зима. Ночью выпал снег и сейчас лежал ровным белым пушистым ковром, искрящимся на солнце. Я вспомнила, что на очередном этапе своей новой жизни пообещала самой себе чаще выходить на прогулки. Сегодняшний безмолвный день был идеальным. Пора было осуществить задуманное. Все в доме ещё спали. Выпив кофе и съев кусочек тортика, я быстро оделась и уже собиралась выйти из дома, но моя бабушка внезапно преградила мне дорогу.

— Доброе утро. Куда путь держишь, красна девица? — по-сказочному обратилась ко мне она.

— Доброе утро, бабуля. На прогулку.

— За свежим воздухом собралась или решила шкодить, как вчера?

— Свежим воздухом дышать.

— Тогда сдавай свои наркотические табачные средства.

— Бабуль, ты чего? Я же сказала, что иду просто свежим воздухом подышать. Не собираюсь я больше курить. Передумала. Не знаю даже, что это на меня вчера нашло.

— Ну, тогда тем более тебе сигареты не нужны.

— На. Ведь иначе не отстанешь, — я достала из кармана и протянула ей пачку сигарет. — Бабуля, ты же знаешь, что их можно купить в любом киоске?

— Сейчас все здешние киоски спят вместе с продавцами. А там глядишь, и одумаешься.

— Да не собиралась я курить, вообще про это забыла, так что не беспокойся понапрасну.

— Вот и умничка! Здоровье тебе ещё понадобится. Надо жить, любить, детей рожать.

— Хорошо. Так и сделаю. Я пошла.

— Иди, Маша. На улице сейчас снежная сказка.

— Люблю такую снежно-сказочную погоду.

***

К сожалению, я из тех людей, которые не умеют прогуливаться просто так. Мне обязательно надо идти куда-то целенаправленно. Ходить без цели я не люблю, не вижу в этом смысла. Порой мне кажется, будто на прогулке я зря трачу драгоценное время, что надо непременно куда-то спешить, и если я не потороплюсь сейчас, то потом обязательно куда-нибудь опоздаю. Иногда мне представляется, что я живу где-то в промежутке, в одном единственном шаге из вчера в завтра, равном кратчайшему мигу, а вовсе не в настоящем «длительном» времени. Мгновение, в котором я нахожусь, и есть тот стремительный шаг, интервал равный всего лишь долям секунды, которых я не замечаю. Время ускользает, уносится в прошлое мимо меня. Причём, это происходит постоянно и необратимо.

Хотелось бы для полноты ощущений затормозить поток времени, растянуть каждое мгновение и не потерять при этом ни единой минуты, но такое никому не под силу. Вероятно, я не умею наслаждаться настоящим. Боясь потратить время попусту, я спешу вперёд в завтрашний день, где будет лучше, чем сейчас, а в итоге теряю гораздо больше. Порой от смены череды скучных тягучих дней не остаётся даже воспоминаний или впечатлений, которые хотелось бы сохранить в памяти навсегда. Такие унылые пресные дни хочется прожить поскорее, поторопить, а каждый счастливый и радостный миг, наоборот, замедлить и растянуть надолго.

В этом нет никакой последовательности или логики, а есть только единственное желание переживать счастливые моменты и радостные ощущения как можно дольше, без излишней траты времени на серое и бесцельное существование. Возможно, убежать из прошлого в прекрасное и светлое будущее, минуя скучное настоящее, стремятся только те, кто боится разочарований и неудач. Быть «здесь и сейчас» трудно, это всегда чревато непредсказуемыми последствиями.

Пытаясь манипулировать временем, я часто проваливаюсь вглубь собственного сознания и забываю, что необходимо наслаждаться каждым моментом жизни, любоваться природой, замечать любые изменения, которые происходят вокруг. Я же, наоборот, не замечаю даже перемены в погоде, не успеваю увидеть смену времён года, едва ли смогу вспомнить, как начинается весна, и когда именно набухают почки. Каждый год я пропускаю тот момент, когда на деревьях появляются первые листочки. Мне не удаётся полюбоваться на закаты и восходы, потому что я о них постоянно забываю, а когда вспоминаю, то оказывается поздно, и уже наступила ночь или, наоборот, день в самом разгаре.

Когда всё это началось? Пожалуй, ещё в старших классах, когда я усиленно училась, а потом готовилась к экзаменам и думала, что поступлю в вуз, и начнётся моя беззаботная студенческая жизнь. Однако, по инерции я продолжала всё своё время тратить на учёбу: лекции, практические занятия, лабораторные работы, курсовые проекты. Потом началась новая жизнь и интересная работа, а дальше замужество и неинтересное домоуправление, семейные обязанности домработницы, скандалы и развод. Одиночество. Работа, дом, работа… И даже моя любовь… Стоп. Об этом сейчас вспоминать нельзя. Надо смотреть вперёд!

Что мне всегда отлично удавалось? На что у меня всякий раз находилось время? На чтение книг и на разглядывание звёздного неба. Часами я могла любоваться звёздами вечером на улице, рассматривать ночное небо с балкона или из окна. Именно так и пролетает жизнь у таких неудачниц, как я…

Я шла мимо заснеженных деревьев по свежему белому пушистому ковру, который за ночь покрыл всю землю. Всего каких-нибудь десять сантиметров белоснежного покрова преобразили всё вокруг и превратили окружающий мир в зимнюю сказку. Сверкающие на солнце мельчайшие снежинки до неузнаваемости изменили реальность, превратив её в колдовской искрящийся снежный мираж.

Похоже, что я была первопроходцем в этом заснеженном царстве.

Весёлые синички и воробьи перелетали с ветки на ветку, стряхивая с кустов налипший свежий снег, который рассыпался волшебными блёстками, парил лёгким искрящимся облаком и переливался в лучах зимнего светила. Звонкоголосое чириканье не нарушало тишину, наоборот, делало её невероятно оглушительной. Такое громкое безмолвие бывает только в сказках. Того и гляди, откуда ни возьмись появится Морозко…

— Тоже любишь гулять по утрам?

От неожиданности я вздрогнула. Антон появился словно из ниоткуда, догнал меня на проложенной мною тропинке.

— Здравствуй, Маша.

— Здравствуй. Ты меня напугал. Странно, что я не услышала звук твоих шагов.

— Ну, я точно к тебе не подкрадывался. Извини, что напугал. Люблю гулять по утрам… особенно на природе.

— А уехал в столицу?.. Кстати, уже полдень.

— Действительно, полдень, — подтвердил он. — С моей стороны не логично любить природу из столицы? Такое бывает. Люблю, никуда не спеша, прогуляться на природе. Соскучился по свежему воздуху. Здесь он действительно свежий, не то, что в больших городах.

— Я вот, наоборот. Забыла уже, когда последний раз прогуливалась просто так.

— Значит, сегодня у тебя исключительный день, Машенька?

— Наверное. Пытаюсь изменить свою жизнь.

— Изменить? Как?

— Кардинально. Вот начала с привычек.

— Привыкаешь гулять по утрам?

— Всё обстоит гораздо плачевнее, Антон. Привыкаю гулять на природе вообще. Не важно по утрам, по вечерам или днём. Похоже, что я вообще разучилась выходить на прогулки.

Некоторое время мы шли молча.

— Красиво тут… — попытался продолжить разговор парень.

Я промолчала, не было настроения с ним разговаривать. Наверное, Морозов это понял. Больше он не пытался нарушить наше молчание и всеобщее безмолвие. Всё вокруг нас будто спало волшебным зимним сном. Слышался только скрип снега под ногами.

Интересно, была ли эта наша встреча случайной?

***

Почему все всегда идут с ответными визитами к соседям? Откуда взялся этот странный обычай? Только расстались, встав из-за праздничного стола, ещё соскучиться друг по другу не успели, а уже снова общее застолье.

Отец и мать собрались в гости к соседям.

— Маша, мы сегодня приглашены к тёте Алле, — с довольным видом напомнила мама.

— Идите. Я побуду дома.

— Маша, это будет очень невежливо с твоей стороны.

— Мам, почему? Сходите вдвоём с папой. Бабушка вон тоже не идёт. Побуду дома с ней.

— Внучка, ты меня в это не впутывай. Моё дело старушечье: хочу — дома сижу, хочу — в гости хожу. Это ты у нас на выданье. Я сегодня отдыхаю, так как принцы моего возраста в наши края пока не заезжали. Помнишь, с гаданием мне не повезло?

Баба Настя демонстративно уселась в кресло перед телевизором, изображая, нейтралитет.

— Бабуль, могла бы и поддержать. Мне никуда идти не хочется. Я лучше почитаю.

— Не вмешивайте меня в вашу дипломатию, — ответила бабушка, схватилась за пульт и начала переключать каналы.

— Баба Настя, кстати, о нашем гадании… Из-за валенка ты не расстраивайся. Я его сегодня с изгороди сняла, так что проведём опыты ещё разок, повторим для верности, перепроверим для чистоты эксперимента в ночь перед Рождеством. Возможно, результат тебя порадует.

— Отож… — неопределённо пробормотала бабушка себе под нос.

— Вы никак обе замуж собрались? — одобрительно пробасил папа. — Вот выдам тёщу замуж… Эх, погуляем на свадебке!

— Да ну тебя! — ответила зятю старушка, смутилась, покраснела и весело захихикала, как молоденькая барышня.

Мама настаивала на своём:

— Маша, мне из-за тебя перед Антоном и тётей Аллой неудобно. Будет выглядеть так, как будто ты с ними общаться не хочешь. Антон приехал из Москвы…

— Он к своей маме приехал. Я его развлекать не обязана.

— Никто тебя и не просит его развлекать. Можно быть просто вежливой. Почему бы тебе не сходить вместе с нами? Чего сидеть сиднем дома? Правильно говорят, под лежачий камень вода не течёт…

— Мама, извинись за меня. Скажи, что у меня сегодня голова болит.

— Что нам с папой одним идти?

— Почему бы и нет? — я решила не сдаваться.

— Ладно. Но мне не нравится твоё настроение, Маша. Что вчера случилось? Всё ведь было хорошо?..

— Ничего не случилось, мама. Просто хочу полежать на своей кровати, спокойно почитать, помолчать, как лежачий камень. Хочу сегодня быть лежачим камнем. У меня выходной. Имею полное право.

— Ох, в твои годы надо, наоборот, почаще выходить. Молодость очень быстро проходит.

Я промолчала, не имея намерения и дальше продолжать этот спор. Страстное желание мамы свести меня с Антоном раздражало. При других обстоятельствах я, возможно, не чувствовала бы себя так неудобно, общаясь с сыном соседки, но быть постоянно на всеобщем обозрении, когда каждый пытается заглянуть в мои мысли и угадать, что я думаю по поводу наших возможных с журналистом Морозовым отношений, мне надоело. Не хотелось питать своим присутствием их иллюзии. В моих мыслях был сейчас полнейший кавардак, и надо было побыть наедине с собой, чтобы самостоятельно во всём разобраться.

Участвовал ли в родительском заговоре Антон или находился в абсолютном неведении относительно планов и надежд наших мам, я точно не знала, но мне надо было прекращать идти у них на поводу.

Входная дверь хлопнула. Родители ушли. Бабушка в гостиной смотрела телевизор.

Я уютно устроилась с книгой у себя в комнате. Моя детская настольная книга, которую я зачитала в буквальном смысле «до дыр», должна была стать волшебным лекарством, чудесным способом уйти от реальности, сбежать из взрослой жизни в детскую сказку.

Мне никак не удавалось сосредоточиться на том, что я читаю. Я перечитывала страницу уже третий раз подряд, но смысл прочитанного до меня по-прежнему не доходил. Мои мысли были далеко от горестей маленькой Герды. Четвёртый раз подряд я прочитала: «А Кай всё-таки женился на принцессе?» Конечно женился. Она же принцесса. Так бывает всегда, даже в сказках.

Зачем Владимир мне звонил? Чтобы поздравить с Новым годом или просто соскучился и хотел услышать мой голос? Зачем он прислал СМС? С его стороны это был эгоизм или тоска? Нельзя о НЁМ думать! Надо забыть.

Я выпустила на волю мысли о запретном и запуталась в них окончательно, тем самым измотала себя, наплакалась на ночь и погрузилась в сон.

***

Совершая свою очередную прогулку, я подумала, что вот уже два дня подряд, не встречала Антона. Правда, и подышать свежим воздухом я теперь выходила только после полудня. Почему же я решила, что весь мир крутится вокруг меня? Как видно, это была ошибка. Журналист не был частью вращающегося вокруг меня мира. Прогуливаясь по деревне и в её окрестностях, гораздо труднее с кем-либо разминуться, чем встретиться. Так что мои предположения, что парень ищет со мной встречи, оказались ошибочными.

Если заговор моих родителей с соседкой и существовал, то, судя по всему, Антон к нему был непричастен. Всё тайное однажды становится явным, поэтому имело смысл запастись терпением и подождать, пока все обо мне забудут, тогда и откроется правда.

Между тем, ежедневные прогулки на свежем воздухе подействовали на меня успокаивающе. Рано было думать, что я к ним привыкла. Это были всего лишь три дня моей новой спокойной жизни в фазе активного отдыха, но на этот раз я стремилась, чтобы моё одиночество стало нескучным. Надо было заполнить свободное время новыми увлечениями и насытиться яркими впечатлениями.

Прогуливаясь на природе, я обдумывала уже не прошлое, а своё настоящее, решала, чем таким интересным я могла бы заняться, чтобы это мне понравилось. Смена обстановки пошла мне на пользу, на душе стало легче, а в моей судьбе наступила пауза, такая же, как зимние школьные каникулы, но только без игры в снежки и без лепки снеговиков. Снега за эти два дня заметно прибавилось. На улицах появились снеговики и даже целые снежные семейства. Затейливые смешные фигурки можно было встретить повсюду.

Подходя к бабушкиному дому, я заметила в ста метрах дальше по улице Антона и молодую девушку. Они стояли чересчур близко друг к другу и разговаривали. Девушка явно кокетничала с соседом, очевидно, строила ему глазки, принимала разные жеманные позы и до неприличия громко смеялась. Увидев меня, Морозов издали помахал мне рукой, и я кивнула ему в знак приветствия.

Незнакомка внимательно посмотрела в мою сторону, демонстративно взяла парня под руку и почти повисла на нём. Она была слишком молодая и очень симпатичная, на вид ей можно было дать лет девятнадцать. Глядя на неё, я почувствовала себя некрасивой, древней и никому не нужной.

Неожиданно внутри меня шевельнулось предательское чувство не то ревности, не то сожаления. Вот и этого мужчину тоже уводят у меня буквально из-под носа. А я-то думала, что нравлюсь журналисту. Самонадеянная дурочка! Забыла, что я на белом свете не одна, и есть другие девушки, которые гораздо моложе и красивее меня.

Я вошла во двор и закрыла за собой калитку. За моей спиной слышались их весёлые голоса и звонкий смех девушки.

А чему тут удивляться? Он симпатичный парень, ни разу не был женат, с чистой биографией, перспективный, образованный, умный и весёлый, общительный и остроумный. Даже странно, почему он до сих пор ещё не женат. Вот теперь эта деревенская малолетка его и окрутит. Морозов не обязан ждать, когда я разберусь со своими чувствами и мыслями.

Мама права, однажды с моей скоростью девятнадцатого века я останусь совсем одна, старая, одинокая и никому не нужная. От этих неутешительных мыслей мне захотелось заплакать.

— Гав! Гав-гав! — попытался успокоить меня верный Мишка, он склонил голову набок и смотрел на меня своими умными глазами.

***

Родители были на дежурстве. Войдя в дом, я не удержала входную дверь, и она хлопнула со всей силы от сильного сквозняка. Кошка Мурка, дремавшая в коридоре, вскочила, как ошпаренная, серой тенью шарахнулась от меня и рванула на кухню, поближе к кормушке.

— Чего стучишь дверью со всей дури? — спросила баба Настя.

Бабуля вышла из гостиной в коридор и остановилась, внимательно глядя на мою унылую физиономию.

Увидев моё постное выражение лица, она догадалась, что я на грани, и участливо спросила:

— Что стряслось? На тебе сейчас лица нет?

— Да так. Ничего особенного. Просто встретила кое-кого.

— Кого?

— Не важно.

— А по твоему виду этого не скажешь. Колись! Кого встретила?

— Антона Морозова с девушкой.

— А… Так я их тоже видела.

— Бабуль, а кто она?

— Ирка. Дочка Поповых. Через три дома от нас живут.

— А сколько ей лет?

— Дай-ка подумать… Двадцать три. Точно.

— Я думала, что ей лет восемнадцать или девятнадцать.

— Нет. Ей двадцать три. Я недавно с её бабушкой разговаривала. Ирка тоже уже замужем успела побывать и развестись. Так что теперь она, как и ты, снова на выданье.

— Господи! Бабуль, какое ужасное слово ты нашла. Выданье…

— Нормальное слово. Точное по сути.

— А она разве не в городе живёт?

— Говорю же. Развелась. Нажилась уже в городе. Теперь у своих родителей здесь живёт-поживает. В город на работу только ездит.

— А…

— А чего это ты так встревожилась-переполошилась вся?

— Ничего я не встревожилась. Просто так спросила. Из любопытства.

— Ой! Ну-ка, посмотри на меня?! Уводят парня?! Да?

— Лучше бы я тебе не говорила.

— Вот и хорошо.

— Что хорошо?

— Что ты их увидела.

— Почему же это хорошо?

— Это позволит тебе пересмотреть своё отношение к этому молодому человеку.

— Нет у меня к нему никакого отношения.

— Внучка, не морочь бабушке голову. Я уже три четверти века живу. Всякого в жизни насмотрелась, разного повидала. Так что твои симпатию и ревность вижу воочию. И тебя вижу насквозь. Нравится тебе этот парень. И не отрицай! Не ври бабке! Смотри, пока будешь думать, уведёт его Ирка Попова у тебя, из-под самого твоего носа уведёт… или ещё кто-нибудь уведёт.

— Ба! Увести могут всегда. Даже мужей уводят.

— С этим спорить не стану. Тут ты права. И мужей уводят, и женихов, и даже любовников…

— Симпатичная эта Ирка и выглядит гораздо моложе своих лет.

— У неё уже и ребёночку три года. Дочка у неё есть.

Я замолчала, испытывая незнакомое мне доселе чувство зависти, что у Ирки Поповой есть трёхлетняя дочь.

— Маша, ты не расстраивайся. Чему быть, того не миновать. Будет ещё и на твоей улице праздник. Если кому сильно понравишься, тот мимо не пройдёт.

— Бабуль, я не расстраиваюсь из-за Антона. Я желаю ему счастья.

— Добрая ты душа, Маша. Сколько уже лет подряд ты желаешь всем счастья? Пора уже и себе самой пожелать. А ещё лучше, сделать что-нибудь для своего собственного счастья. Чтобы счастье твоё наступило, надо его вовремя разглядеть и принять.

— Бабуля, наверное, ты права. Но я ничего с собой поделать не могу. Мне сейчас нужна передышка. Пауза.

— Пауза для чего?

— Чтобы поразмыслить.

— Поразмыслить над чем? Над своей судьбинушкой? Пожалеть себя? Чувство жалости к себе — вредное по сути.

— Думаешь, что я себя жалею?

— А разве это не так? Жалеешь, Маша.

— Бабуль! Мне кажется, что я всё ещё люблю.

— Маша, ещё совсем недавно ты не была влюблена. И вдруг влюбилась. Я это очень понимаю… И даже приветствовала твою любовь. Но вот не сложилось у вас… И что? Так ли ты в него влюблена на самом деле? Ведь вы были вместе с этим парнем совсем мало времени… Или я не права? Может, и чувство твоё пройдёт гораздо быстрее, чем ты думаешь.

— Мало времени…

— Так сколько времени тебе понадобится, чтобы оставить прошлое позади? Ведь, как я понимаю, совместного настоящего у тебя с твоим таинственным парнем нет и будущего тоже?

— Нет. Настоящего у нас с ним нет и быть не может, и будущего тоже.

— Вот поэтому тебе пора не жалеть, а любить себя.

— Пора, бабуля. Если бы всё было так просто.

— Всё гораздо проще, деточка. Есть вещи, которые от нас не зависят. Ты можешь изменить то, что случилось?

— Нет.

— Правильно. Не можешь. Потому что это от тебя не зависит. Так зачем же ты постоянно об этом думаешь? Живи настоящим, смотри в будущее. Люби себя и позволь тебя любить мужчине, который будет тебе небезразличен.

— Бабуля, как у тебя всё просто и понятно.

— Это в семьдесят пять лет мне всё понятно. А раньше в молодости было совсем ничего не понятно.

— Вот для этого мне пауза и нужна. Для того, чтобы полюбить себя.

— Только сильно свою паузу не затягивай. А то, так себя полюбишь, что не захочешь расставаться со своей свободой. Самовлюблённой женщине каждый мужчина кажется недостойным её. Это — обратная сторона медали чрезмерной любви к себе.

— Я с такой любовью к себе ещё никогда не сталкивалась.

— И не надо. Себялюбие — это тоже недостаток, который мешает нормальному человеческому счастью. Женскому счастью…

— Бабуля, какая ты у меня всё-таки мудрая женщина.

— Не льсти мне. Говори, что хочешь?

— Твоих вкусных блинчиков на простокваше хочу, как в детстве.

— Ладно. Сейчас вместе с тобой их сварганим.

Надо было заняться чем-нибудь интересным, а ещё лучше, вкусным. За новогодние праздники я, похоже, снова набрала лишних пару килограммов. Не думать о бабулиных блинах я просто не могла. Это было выше моих сил. Должно же меня в жизни хоть что-то порадовать? Иногда пауза человеку нужна для того, чтобы снова почувствовать себя маленьким ребёнком, которого любят и балуют.

Неужели, я начала заедать свои проблемы? После новогодних праздников снова сяду на диету и запишусь на занятия йогой или на шейпинг. Желательно, выбрать то, что больше подходит для ленивых.

Интересно, Антон сам проявил интерес к дочери Поповых, или это целиком и полностью её инициатива? Наглая и бесцеремонная девица эта Ирка. Как она в него при виде меня вцепилась! Такая ждать точно не станет. Такой и думать не надо, она сразу готова на всё. Такой, как она, пауза не нужна, ей бы сразу в ЗАГС его затащить, прыгнуть из одного замужества в другое, и дело сделано. Поповы тут же свадебку в деревне и сыграют, небось, рады будут выдать свою дочь замуж. Тем более, их внучке нужен отец. Морозов, наверное, и детей любит. Стоп!

Неужели, я становлюсь ревнивой и завистливой «собакой на сене»? С каких пор я стала такой злобной стервой? Неужели мои жизненные неудачи превратили меня в ужасного человека? Раньше я такого за собой не замечала.

Пусть Антон и эта девушка будут счастливы!

Глава 4. Недостающее звено

Почему во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной всегда всё усложняется, если обнаруживается симпатия хотя бы с одной стороны? Или это происходит только лишь в моей жизни?

Вон Ирка Попова повисла на Антоне, уцепившись за его руку, и не испытывала при этом никаких сложностей: ни излишней скромности, ни чувства неудобства или стыда с её стороны. Со стороны журналиста тоже не было никакого сопротивления или пренебрежения. Сплошная идиллия. Сладкая парочка.

Только у меня одной всегда вырастают какие-то барьеры в общении с противоположным полом, если хотя бы с одной стороны возникает что-то большее, чем проявление дружбы.

— Маша, ты что, заснула, что ли?

— Что, мам?

— Я спрашиваю, почему Антон к нам не заходит? Ты что-то ему сказала?

— Ничего.

— Наверное, он обиделся, что ты не пришла. Вот почему с нами не пошла? Говорила же я, тебе тоже надо было пойти в гости к Морозовым. Все вежливые и воспитанные люди ходят с ответным визитом. Вот и результат. Парень на тебя обиделся.

— Не думаю, чтобы он расстроился из-за моего отсутствия. Позавчера я видела его с девушкой.

— С какой ещё девушкой?

— С молоденькой и хорошенькой. Бабушка сказала, что с дочерью Поповых.

— Маша, ты как будто сама себе враг. Другие девушки проворнее.

— Мам, не начинай.

— Что они? Гуляли?

— Стояли на улице. Разговаривали.

— Может, просто по-соседски?

— О, Господи!

Продолжать этот разговор мне не хотелось, я пошла в коридор и стала одеваться.

— Ты куда? — спросила бабушка, выглянув из кухни.

— Пойду подышу свежим воздухом.

— На ночь глядя? — спросила бабуля и подозрительно сощурилась.

— Почему на ночь? Ещё только пять часов.

— Темнеет рано.

— И что? По улицам ходить нельзя?

— Ну, как знаешь.

Я открыла входную дверь, вышла на крыльцо и лицом к лицу столкнулась с Антоном. Было видно, что он слегка растерялся от неожиданности. Под мышкой журналист держал деревянную шахматную доску. Шахматы в ней загремели.

— Здравствуй, Маша.

— Здравствуй. Ты к нам? — это был глупый вопрос с моей стороны.

К кому он ещё мог идти, если стоял на нашем крыльце.

— Договорились с Сергеем Сергеевичем сыграть партию в шахматы.

— А… Ну, заходи. Папа дома.

— А ты уходишь?

— Собираюсь подышать свежим воздухом.

— Во дворе?

— Почему во дворе? Пойду, пройдусь.

— Одна?

— Странный вопрос. Одна, естественно. Ты заходи. Отец, наверное, тебя ждёт, раз договаривались.

— Да. Конечно.

Антон шагнул в открытую дверь. Странно получилось. Будто я и вправду его избегаю. Думать на эту тему не хотелось, в моей голове и без этого хватало грустных мыслей.

Интересно, шахматы для Антона были предлогом, чтобы увидеться со мной?

Моя мама, скорее всего, именно так и подумает и скажет, что я могла бы и вернуться, перенести прогулку на другой день.

Криво получилось, как и всё, что в последнее время со мной происходит.

Мишка залаял, подбежал, поприветствовал меня по-свойски и испачкал лапами мне джинсы.

Днём потеплело, и почти весь снег растаял. Теперь повсюду темнели грязные проталины. К вечеру температура опустилась до минус двух градусов, и лужи снова затянулись тонким льдом. Не слишком приятная погода для прогулок.

***

Походив по улице почти целый час, я уже собиралась вернуться в дом, но тут моё внимание привлекла парочка, идущая мне навстречу. Это была всё та же молодая девушка, которую позавчера я видела стоящей на улице и разговаривающей с Антоном. Сегодня Ирка шла под руку с симпатичным молодым человеком. Вот что значит быть в активном поиске.

Местный? Где она их берёт в этой деревне? Неужели на выходные сюда съехалось столько холостых парней?

Поравнявшись со мной, девица бросила в мою сторону косой многозначительный взгляд, который мог означать всё, что угодно. Но скорее всего, он говорил, что в моём возрасте надо вечерами сидеть дома, а не по улицам шастать. Словом, зыркнула на меня Ирка Попова, и приветливым её взгляд назвать было трудно. Зато её парень улыбнулся мне просто так, без подтекста.

Кажется, я умудрилась нажить себе тут недоброжелательницу. Ох, не люблю я женскую конкуренцию, которая, на мой взгляд, смешна и даже отвратительна.

Зато теперь мне стало понятно, что Антон вряд ли встречается с этой девушкой.

Вернувшись домой, я ничуть не удивилась, увидев премилую картину, застала всех в гостиной, даже тётю Аллу. Наверное, ей не сиделось дома одной, и она тоже пришла к нам в гости. Собрание выглядело очень по-семейному. Особенно доволен мужским обществом Антона был папа. Было видно, что игра в шахматы доставляет удовольствие им обоим.

Мама и соседка с важным видом застыли над пасьянсом. Бабушка читала книгу, но при виде меня скорчила загадочную гримасу, которая, по-видимому, означала: «Смотри внимательно, внучка, вот оно — тихое семейное счастье».

Мама оторвала взгляд от разложенных на столе карт, выражение на её лице как будто говорило, мол, смотри, как нам всем вместе хорошо, всё дело только в тебе, подумай хорошенько, ты просто обязана нас всех осчастливить.

От этих взглядов у меня появилось устойчивое ощущение, что я — отсутствующий на картине важный элемент, точнее, то самое недостающее звено, которое зачем-то сопротивляется и портит всем окружающим жизнь, а должно бы постараться и сделать близких по-настоящему счастливыми людьми.

Поздоровавшись с соседкой, я пошла на кухню готовить всем чай.

Похоже, что против меня здесь существовал настоящий заговор. Мне было интересно, входит ли в число заговорщиков Антон. Но спросить его об этом прямо я бы не отважилась.

Журналист подошёл незаметно. От неожиданности я вздрогнула и выронила из рук чашку, которая со звоном ударилась об стол и раскололась на две почти ровные половины. Никогда раньше я такого не видела.

— Маша, я тебя напугал? Ты не порезалась?

— Не порезалась. Зачем подкрадываешься так?

— Я к тебе не подкрадывался. Я тебя звал, но ты не услышала.

— Наверное, задумалась.

— Давай, я тебе помогу.

Я послушно отступила, дала ему возможность убрать разбитую чашку со стола и самому приготовить чай.

— Машенька, мама пирог принесла.

— Да. Я вижу. С чем он?

— С рыбой.

— О! Да это — целый ужин.

— Не любишь рыбный пирог?

— Никогда не пробовала. Возможно, полюблю.

— В этом ты права. Чтобы по-настоящему полюбить, надо обязательно сперва попробовать.

К чему он это сказал? Частенько фразы Антона казались мне очень двусмысленными. Может быть, я просто цеплялась к его словам или искала скрытый смысл там, где его нет? Почему-то я постоянно была готова придираться ко всему, что Морозов скажет или сделает.

Я внимательно посмотрела на парня, но увидела лишь добрую улыбку и озорные огоньки в его глазах, которые сейчас были цвета глубокой морской воды, намного темнее, чем обычно. По его взгляду и выражению лица невозможно было понять, говорил ли Антон с умыслом или просто вёл светскую беседу.

Совершенно растерявшись и в то же время абсолютно обнаглев, я не по-хозяйски уселась на табуретку и стала наблюдать, как Морозов без моей помощи ловко справляется с приготовлением чаепития. Казалось, что парень всюду чувствовал себя, как дома, и не ощущал дискомфорта. Он сам легко нашёл всё необходимое.

Как ему удавалось безошибочно находить на полках и в кухонных шкафах всё, что нужно? Незнакомая ведь кухня, чужая ему.

Я бы так не смогла. Даже на собственной кухне, стоило меня вывести из себя или отвлечь разговорами, я тотчас же терялась и останавливалась, не зная, что мне делать дальше. Вот так всегда со мной и происходит, выхожу из состояния душевного равновесия по пустякам и становлюсь рассеянной.

— Ну, что? Всё готово, Машенька. Пойдём пить чай?

Я снова очнулась от своих мыслей и предложила:

— Пойдём. Бери пирог и заварочный чайник.

Мы начали носить из кухни в гостиную всё для вечернего чая.

Мои родители наблюдали за нами с довольными выражениями на лицах. Соседка изображала приторное умиление. Только баба Настя сидела в кресле, уткнувшись взглядом в книгу, видимо, соблюдала нейтралитет.

***

В последнее время психологической обработке я подвергалась ежедневно, но сознательно сопротивлялась, хоть мои родители и старались изо всех сил. Вспоминая вчерашний ужин, понимала, что я — враг самой себе и всем им. Что ещё надо женщине, как не тихое семейное счастье?

Я упорно не давала Антону ни единого повода для ухаживаний. У него не было никаких шансов. Конечно, парень мне нравился, но всё протекало как-то слишком ванильно, словно мы в дешёвой мелодраме. Сто процентов, что происходящее было подстроено заговорщиками, которые пытались стать вершителями наших судеб.

Я твёрдо решила на провокации и уговоры не поддаваться, но временами чувствовала себя осаждённой крепостью, которую пытались завоевать путями тайной дипломатии. Возможно, отказываться от всеобщего счастья было глупо и эгоистично, но гордая цитадель сдаваться не хотела.

Порой мне казалось, что Морозов ведёт себя по отношению ко мне с обычной присущей ему вежливостью, не делая ни малейшего намёка на нечто большее с его стороны. Тогда я начинала сомневаться в своей женской привлекательности и в правоте моих родителей, утверждавших, что парню я нравлюсь.

Домашние не понимали самого главного, что в двадцать первом веке под их зорким родительским оком никакие отношения у двух взрослых людей нормально развиваться не смогут. В нынешнем столетии независимых суждений, высказываемых мнений, непослушания и неповиновения, отношения между мужчиной и женщиной не могут эволюционировать в гостиных под присмотром их семей.

Мы же не в девятнадцатом веке живём, тем более, не в родовых имениях. Я не барышня, и Антон не барин. Вероятно, двести лет тому назад родителям управлять своим потомством было гораздо легче, чем в наши дни.

Судя по бабушкиным рассказам, родителям века двадцатого не повезло точно так же, как и моим. Чада прошлого столетия отбились от рук своих предков: дети не хотели жить по старым правилам и подчиняться воле родителей, а последние даже не пытались призвать своих отпрысков к повиновению. Советская молодёжь уезжала из родного дома легко и радостно, устремлялась на комсомольские стройки и целинные земли, штурмовала вершины, покоряла околоземное пространство и мечтала о дальнем космосе, училась и трудилась, гордилась своей великой Родиной, строила новые города и светлое будущее, создавала счастливые семьи, к которым относилась серьёзно и с полной ответственностью. Семьи считались в то время надёжными ячейками общества.

Слушать добрые бабушкины рассказы о прошлом было всегда особенно приятно, они пробуждали во мне всё самое хорошее, словно луч света. Особенно мне нравились бабулины выражения: «комсомольская совесть», «чистые помыслы» и «высокие коммунистические идеалы». В подробности я не вдавалась, но чувствовала, что говорила баба Настя убеждённо, с глубоким знанием сути того учения, в которое верила, и со свойственным ей великодушием спокойно, терпеливо и подробно отвечала на все мои вопросы.

По словам моего отца, после того, как силы «мирового империализма» разрушили СССР, всё пошло наперекосяк, и самым обманутым поколением оказалась молодёжь двадцать первого века. Результат оказался вполне предсказуемым и печальным. Взрослеющие дети нынешнего столетия решили, что они никому ничего не должны, раз уж так получилось, что и им никто ничего теперь не должен. Каждый выживает, как может. Какой уж тут долг?

«Наоборот, вседозволенность и свобода, а, точнее, полнейшее отсутствие таковой, потому что, в сущности, у тебя нет вариантов, так как выбор сделали давно за тебя и подготовили для тебя вкусняшки в виде жирной наживки, и, ничего не подозревающий, ты уже заглотил этот крючок новой общественной морали. Многие поняли, что можно освободиться не только от общей цели, но и отказаться от каких бы то ни было идей вообще, потому что нет ничего важнее, чем желание удовлетворить свои собственные потребности материальные. Впрочем, как оказалось, потреблять в меру многие не научились, ибо нет никакой меры, если желанием потреблять управляет реклама, а также является не только „двигателем торговли“, но средством манипуляции сознанием потребителей для извлечения дополнительной прибыли. К тому же, реклама движет общим развитием вообще…» — говорил отец Антону.

Журналист молчал и в ответ только уважительно кивал, не то соглашался, не то из вежливости не хотел противоречить.

Папа сокрушался, что в результате, трудно сказать, какое именно направление принял несущийся снежный ком общественного сознания, в котором копошились отдельные несвободные самосознания недальновидных индивидов, потребителей всяческих бытовых и информационных благ двадцать первого века.

Отец считал, что глядя на некоторых, можно было предположить, что впереди многих ожидает полная деградация, и только особо упрямые и свободно мыслящие единицы, неподдающиеся внешним влияниям и веяниям, стремящиеся к саморазвитию и задумывающиеся об «общем благе» вопреки «главному двигателю» устремились в сторону эволюции.

К тому же, мой родитель был недоволен, что прокатившаяся по миру волна «сексуальных революций» изменила ситуацию коренным образом. «Слава богу, — говорил он. — В истории нашей страны таковой не произошло, и несмотря на заграничные веяния очередной нелепой моды, стремящейся сломать общественную мораль и нравственные нормы, большинство наших соотечественников и наши семьи чаша сея обошла стороной. По телевизору и интернету всякую вредную чушь и вздор показывают».

Морозов внимательно слушал моего отца, никогда его не перебивал и ничего ему не отвечал. Было непонятно, что думает парень по поводу папиных заявлений и взглядов, задумывается ли вообще над тем, что говорит ему мой родитель.

Мне не нравилось, что Антон ведёт себя скрытно и чересчур вежливо, не выдаёт своего отношения к пламенным речам, не высказывает опасения за судьбу страны, не спорит с отцом, не отстаивает своего противоположного мнения или, наоборот, не показывает, что полностью с ним согласен и ему есть что добавить к сказанному.

При взгляде на их беседы со стороны я начинала нервничать и внутренне заводиться, монологи папы казались мне длинными и направленными в глухую стену, которой был непроницаемый журналист. Таким своим поведением сосед напоминал мне Молчалина из пьесы Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума». Были ли у Морозова свои собственные суждения? Вспоминалась цитата: «В мои лета не должно сметь своё суждение иметь».

Возможно, политика парня действительно совсем не интересовала. Однако, отцу было необходимо выговориться слушателю «в мужском обществе», потому что в наши женские разговоры он почти никогда не вступал, а в основном отмалчивался. Теперь для «мужских разговоров» у папы появился собеседник, который говорил на любые другие темы, кроме политических. Зато порассуждать о жизни вообще Антон был совсем не против, с удовольствием поддерживал разговоры о рыбалке, а также любил рассказывать о Москве, об искусстве и литературе.

Мог ли мне понравиться такой мужчина? Как ни странно, он мне нравился, а иногда хотелось ему нагрубить и вывести его из себя, чтобы посмотреть на него, какой он настоящий. Все мои попытки были напрасными. Сосед очень вежливо превращал мои выпады в шутки и переводил разговоры в безопасное русло.

Моя мама решила, что он очень умный, приятный и воспитанный молодой человек, о чём неустанно мне напоминала и повторяла, чтобы я присмотрелась к нему повнимательнее.

Отец был слегка озадачен и разочарован тем, что взрослый мужчина не вступает активно в разговор о политике, а берёт на себя роль пассивного слушателя, но был доволен, что есть с кем сыграть в шахматы.

Баба Настя сверлила парня своим зорким взглядом, сканируя его «нутро», и продолжала до поры до времени изображать нейтралитет, но я знала, что однажды она не выдержит и выскажет мне всё, что о нём думает.

Тётя Алла постоянно хвалила своего сыночка в его отсутствие, а иногда и при нём. Морозов её похвалы не стеснялся и делал вид, что пропускает сказанное ею мимо ушей, но никогда своей матери не перечил и не грубил, в общем, вёл себя, как идеальный сын.

Попытки мамы и соседки нас свести особенного успеха не имели. Я их принципиально не замечала и сводила все усилия заговорщиц на нет.

Антон особо не напирал, держался в рамках вежливой заинтересованности и деликатного ухаживания в рамках светского этикета, никаких решительных шагов и наглых поползновений в мою сторону не предпринимал.

В результате, я полностью успокоилась и перестала проявлять излишнюю бдительность. Зачем быть колючкой и убегать, если никто меня не преследует? Домашние тоже власти надо мной не имели, поэтому не стоило и беспокоиться.

Родительский пульт управления совершеннолетними детьми ещё никто не изобрёл, поэтому я и Морозов были совершенно свободны в своём выборе. Разве можно уговорами заставить кого-то полюбить? Родители тут бессильны. Не придумали пока таких технологий, чтобы насильно сделать своих горячо любимых чад счастливыми.

Такие мысли проносились в моей голове, но временами я замечала, что начинаю смущаться, когда Антон устремлял свой взор, который задерживался на мне чуть дольше, чем обычный среднеарифметический взгляд любого нормального среднестатистического мужчины. Этот норматив я установила сама, и была уверена, что он правильный, прямо хоть сейчас помещай в палату мер и весов.

К огромному неудовольствию мамы и тёти Аллы мои отношения с Антоном Романовичем Морозовым никуда не развивались, а колебались то в одну, то в другую сторону, то есть балансировали около нуля по оси дружеско-приятельских.

***

Вместо того, чтобы сделать соответствующие выводы и навсегда оставить меня и Антона в покое, наши родители решили вместе отмечать Рождество, поэтому ужин шестого января прошёл в вынужденной дипломатической атмосфере. Отпрыски двух семейств под зоркими взглядами старшего поколения оказались в роли броуновских частиц, совершающих хаотические, но бесполезные движения под действием душевного тепла и неустанной заботы своих родных.

Зачем мы вообще собрались в таком составе? Неужели трудно понять, что из сватовства по принуждению ничего не выйдет?

Я машинально посмотрела на время. На экране мобильного: девятнадцать часов пятьдесят пять минут, шестое января две тысячи восемнадцатого года.

Морозов скучающим жестом погладил примостившуюся рядом с ним на диване кошку по дымчатой, серой спине. Нахальная Мурка потянулась, нагло зевнула и улеглась к соседу на колени.

— Антон, очень любит животных. Никогда и мухи не обидит, — восхищаясь сыном, залепетала мамаша Морозова.

— Мама, это — уже перебор. Мух я убиваю беспощадно! — весело заявил парень.

Все засмеялись и принялись рассказывать анекдоты.

Даже не сговариваясь, мы с Антоном одновременно сбежали из дома, подальше от пристальных взглядов старшего поколения, чтобы просто отдышаться и уйти хоть на время от постоянной родительской опеки. Оказавшись на крыльце моего дома, мы посмотрели друг на друга и расхохотались.

Мишка вылез из своей будки и приветливо залаял, но понял, что нам не до него, сразу же замолчал и улёгся обратно в конуру.

Наверное, точно так же, как и я, Морозов чувствовал себя непослушным подростком, который готов сию же минуту начать шкодить в знак протеста против неусыпного родительского надзора.

Наш спонтанный смех мгновенно разрядил возникшее между нами в эти дни напряжение. Неожиданно для себя я вдруг поняла, что парень находится в точно таком же нелепом положении, как и я сама. Возможно, его мать тоже оказывала на него давление, озвучивая свои пожелания так же часто, как и моя.

В этот момент мне пришло в голову, что так же, как и я, Антон — недостающее звено для создания прочной модели, вернее, воображаемого идеала тихого семейного счастья, созданного совместной творческой фантазией наших мам. Очевидно, мы вместе оказались в этой неловкой ситуации, и всё это благодаря нашим близким.

Мои чувства к парню сразу потеплели. Наверное, в этот самый момент что-то промелькнуло на моём лице, и Морозов это заметил, потому что вдруг приблизился ко мне и внимательно заглянул в мои глаза.

Я остолбенела от неожиданности, и по моему телу пробежала волнующая рябь предательской дрожи. Я попала в поле его обаяния и энергетики, почувствовала, что теряю самоконтроль и подчиняюсь его воле, словно плыву по течению, уносящему меня к другому берегу. Запах мужского парфюма подействовал на меня самым неожиданным образом. Одурманивающий древесный аромат ветивера со свежестью бергамота вскружил мне голову, на долю секунды окружающий мир покачнулся.

Антон вдруг настойчиво притянул меня к себе и поцеловал, и я ответила на его поцелуй, который не был дружеским, и затянулся на неопределённое время, унося меня в терпком волнующем вихре изысканного страстного аккорда. Каковы в это мгновения были мои собственные желания, я и сама не знала, потому что моментально запуталась, утонула в мире исходящих от мужчины пьянящих флюидов и в собственных улётных ощущениях.

Осознание происходящего пришло не сразу и даже не ко мне. Журналист первым пришёл в себя и внимательно посмотрел в мои глаза, не то ожидая каких-то последствий, не то надеясь увидеть какие-то скрытые внутри меня чувства.

Я стояла, как оглушённая, и не понимала, что со мной происходит. Отчего я такая безвольная и податливая? Почему я попала под влияние того, о ком даже не думала и, тем более, не мечтала? Я перестала себя понимать, отказывалась даже попытаться найти какое-либо вразумительное объяснение или оправдание своему поступку. Что я сейчас сделала?

Я же люблю другого! Но Владимир потерян для меня навсегда и принадлежит Вике. Он в прошлом. Он сейчас с ней.

Таким образом, не найдя за собой никакой вины, кроме собственного безвольного легкомыслия, я глупо улыбнулась и от стыда закрыла глаза. По-видимому, это послужило сигналом для Антона. Его поцелуи стали жарче, объятия смелее и крепче, а меня уносила на крыльях моя собственная эйфория. В этом было что-то неправильное, доселе неизведанное, манящее в незнакомую бездну.

В тот момент о моральной стороне я совсем не помнила, её я оставила в прошлом… в девятнадцатом веке.

***

Осмысление произошедшего пришло утром, когда я проснулась в постели Антона. Я провела свою грешную ночь в доме соседей. Рождественскую ночь!

Вспомнились вчерашние слова Морозова: «Надо обязательно сперва попробовать». Я попробовала… и мне понравилось. В постели он был так же хорош, как и во всём остальном.

Но это была вовсе не я, а выпитый за ужином коньяк, который я добавила себе в кофе. Хотела остаться трезвой, отказалась от вина. Дурдом! Впрочем, нечего было себя оправдывать и выгораживать. Я оказалась похотливой и развратной, и от этого открытия готова была провалиться прямо в ад.

Дневной свет подействовал на меня отрезвляюще, он напомнил о правилах приличия и о нравственных нормах, о которых вчера я так бесстыдно позабыла.

Что подумают мать Антона и мои родители, было ясно. Они победили, но стыдиться их почему-то не хотелось. Они сами столкнули нас в эту яму для грешников.

Вспомнились слова бабули: «Воспоминаниями жить можно только в моём возрасте. В твоём надо быть легкомысленнее. Творить ошибки. Делать глупости. Влюбляться. Позволять любить себя… Не выполнять обещания. Запутайся! Это лучше, чем сидеть в одиночестве и распутывать клубок из прошлых ошибок». В моём мозгу наперебой стали всплывать поучения мамы, советы и высказывания подруг. Татьяна не раз говорила, что в случае непредвиденного секса можно всё списать на алкоголь.

Похоже, что в словах других и в собственных мыслях я искала самой себе оправдание, но не находила. Коньяк был отягчающим обстоятельством, а не оправданием моего неосмотрительного поступка.

Теперь надо понять, как вести себя дальше. Шаг сделан, и надо принять возможные последствия своего поступка.

Родители будут ждать моего счастливого замужества, чтобы не сгореть от стыда за собственную дочь. Вряд ли они поймут мою минутную слабость. Это была ловушка, в которую я шагнула сама. В глазах матери Морозова я, наверняка, та ещё штучка.

По своим собственным меркам я катилась по наклонной. Я больше не жила по законам девятнадцатого века, а шагнула через век двадцатый сразу в двадцать первый, нарушив все рамки морали. Стало ли мне от этого легче? Нет. Было ли мне сегодня ночью хорошо? Да.

Что я намеревалась делать дальше? У меня не было ни единой мысли по этому поводу. Но бросаться в разгул в поисках сексуальных удовольствий я точно в дальнейшем не собиралась.

Эта ночь была исключением из моих же собственных неписаных правил. А вот причину, почему такое исключение оказалось возможным, мне надо было теперь найти внутри себя и попытаться её осмыслить. То, что эта ночь была исключением, не подлежало никаким сомнениям. Оставалось только понять, почему? Надо было познать себя.

Мужчина ровно дышал рядом. Кто для меня Антон? Что я к нему чувствую?

Морозов повернулся во сне и обнял меня, правой рукой прижав к себе. Внезапно я почувствовала прилив нежности и послушно растворилась в его приятных крепких объятиях. Мысли улетучились.

***

Нам решили не мешать. Это было очевидно. Видимо, мать Антона осталась ночевать в доме моих родителей.

Выпитого вчера вечером за ужином было бы недостаточно для того, чтобы у нас двоих одновременно «сорвало крышу». Присутствовали ещё какие-то скрытые факторы или мотивы. Такой безбашенной я ещё никогда не была, но списать произошедшее между нами только на действие алкоголя было бы заблуждением. Я всё прекрасно помнила и сама себе всё разрешила… пыталась скрасить одиночество.

Здравствуй, здравый смысл! Извини, я от себя такого не ожидала.

А Морозов? Какие моральные нормы у Антона, я не знала, но он не был похож на человека из прошлого или позапрошлого века. Оставалось только надеяться, что я в него не влюблюсь. Парень был слишком раскованным и современным для такой провинциалки, как я.

Возможно, это столица сделала его более приспособленным к любым условиям жизни и умеющим быстро реагировать на все изменения, происходящие вокруг. Журналист хорошо понимал людей, легко сходился с ними и был тонким психологом. И я повелась.

Я вспомнила о «недостающем звене» для родительской модели тихого семейного счастья. Оба звена соединились и оказались ночью в одной постели, предаваясь сексуальным удовольствиям. Но родители ждали от нас гораздо большего, и это по-прежнему в наших отношениях всё усложняло.

Впрочем, послезавтра Антону пора улетать обратно в Москву, а мне надо тогда же утром явиться на работу. Лучше всего, было бы исчезнуть из Богдановки прямо сейчас, чтобы не пришлось прятать глаза от вопросительных или осуждающих взглядов родственников.

Изначально планировалось, что я уеду в свою городскую квартиру завтра вечером или послезавтра рано утром поеду сразу в домоуправление. Теперь планов не было, правила пошатнулись, зато появились соблазн, неуверенность и неопределённость. Мне одновременно хотелось исчезнуть и остаться. Я колебалась, не могла решить, не понимала, чего хочу на самом деле.

От одной только мысли, как после случившегося поступить правильно и как смотреть в глаза родителям и соседке, мне становилось не по себе.

На этот раз удивительная способность Антона быть всегда собранным и для всех «своим», не поможет. Думаю, что моему отцу будет неприятно видеть нас сегодня после нашей бурной ночи, которую мы провели вопреки здравому смыслу и правилам приличия. Такое поведение дочери он не одобрит.

Все эти мысли носились у меня в голове, как угорелые, в перерывах между хорошим сексом. Как и мои подруги, я стала называть вещи своими именами, хоть и мысленно.

Никакого чувства меры, ответственности или совести с нашей стороны, только чувственные наслаждения и желание продлить часы сладострастия, которое в нашем случае оказалось каким-то ненасытным, жадным, даже чрезмерным. Вот и всё, что связывало меня и Антона.

Казалось, что Морозов был создан для плотских удовольствий, а я словно катилась с горы вместе с ним в пропасть для грешников. Этот мужчина был испорчен насквозь, ему было незнакомо чувство пресыщения. С ним я становилась похотливой и развратной.

Я больше не была дамой сердца любящего рыцаря.

Теперь я стала любовницей обычного ловеласа. Хороший секс и ничего, кроме секса.

Во время очередной паузы я вспомнила о том, что мы не одни в этом мире и надо бы вернуться в действительность. Я высвободилась из его объятий и потянулась к мобильному.

— Маша, что ты хочешь сделать? — целуя мою руку, спросил мужчина.

— Надо позвонить бабушке. Разведать обстановку. Твоей мамы всё так же нет дома. Мы всё ещё одни, а уже час дня.

— Ты ошибаешься. Она в другой половине дома. У нас два входа. Один для неё, а другой для меня. Ты разве не знала?

— Так она всё это время была дома и нас слышала?

— Дома была, но не слышала. Моя комната не соседствует с её половиной. Всё предусмотрено заранее, давно и надёжно.

— Кем предусмотрено?

— Мной. Давно. Ты же не думаешь, что я девственник? — сказал Морозов и рассмеялся. — Ремонт в доме делал я. Стены этой комнаты со звукоизоляцией.

— Звукоизоляцией? Почему?

— Машенька, вопрос явно неуместный. Чтобы не беспокоить мать и соседей. Все ведут себя во время секса по-разному.

— Все?! Ты… — я от возмущения не знала, что сказать.

— Тихо-тихо-тихо. Успокойся, — обняв меня и прижав к себе, прошептал мне на ухо Антон. — Ты же понимаешь, что ты не первая? Ты в момент страсти стараешься вести себя тихо, но не всегда эмоции можно контролировать. Некоторые леди слишком громко кричат. Расслабься, я никак не хотел тебя обидеть. Наоборот. Здесь всё сделано для удобства.

Всё сказанное Морозовым звучало пошло. Мне захотелось в душ.

— Удобства?

— Не забывай, что я холостяк. В студенческие годы я часто сюда приезжал. Приводил девушек.

— Звучит ужасно.

— Не надо ханжества, Маша. Я сказал тебе правду. Обустроил эту часть дома для себя. Так что всё почти прилично. Никакого злого умысла.

— Но согласись, звучит не слишком романтично. А звукоизоляция?! Это как-то ненормально.

— Да в чём дело? Я не понимаю. Мы провели целую ночь вместе. Тебе было со мной хорошо?

— Да.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет.

— Так чего ты боишься? Спроси лучше сразу. Я тебе отвечу на любой вопрос.

— Звукоизоляция…

— И что?

— Это для садо-мазохизма? — задав этот вопрос, я ловко выскользнула из его объятий, стараясь удалиться на мало-мальски безопасное расстояние.

Антон расхохотался и сквозь смех попытался ответить:

— Что это у девчонок за мода такая? Насмотрелись «50 оттенков серого». Маша! Это правда смешно…

От смеха у него из глаз потекли слёзы, но он всё равно продолжал смеяться, точнее, ржать, как конь.

— Не вижу в моём вопросе ничего смешного.

— Машенька! Значит, ты тоже смотрела этот фильм?

— Многие смотрели, — уклончиво ответила я.

— И что? Каков результат? Боишься или ждёшь?

— Что, прости?

— В каждом парне теперь видишь садиста? Боишься или ждёшь?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Не бойся. Я не садист и не мазохист. Просто люблю секс. Не хочу беспокоить мать. Вот и весь секрет звукоизоляции. Ты не ответила на мой вопрос.

— Какой?

— Боишься или ждёшь?

— Конечно, боюсь. Я вообще всяких маньяков, садистов и извращенцев боюсь.

— Ну, иди ко мне. Я тебя от них защищать буду, — шутливо сказал мужчина, обнял и прижал меня к себе. — Зови меня Тон. Меня так все друзья зовут.

— Хорошо. Буду звать тебя Тон.

— Машенька, тут у меня все удобства. В моей половине дома два санузла, душ, ванна, горячая и холодная вода, газовое отопление. Всё предусмотрено. Можешь ходить обнажённой. Ты мне в таком виде очень сильно нравишься. Я бы вообще предпочёл тебя видеть без одежды всегда. Останься. Не хочу с тобой расставаться. Ни сегодня, ни завтра…

— Мне надо позвонить бабушке.

Тон встал с кровати и голышом вышел из комнаты. Никаких комплексов с его стороны, хоть бы прикрылся простынёй, полотенцем или трусы надел. Я отвернулась, чтобы не видеть его крепкое накачанное тело. По-моему, он нарочно демонстрировал себя. Его откровенная нагота меня смущала. Я натянула на себя простыню до самого подбородка и набрала номер домашнего телефона.

— Алло.

Мобильник ответил бабушкиным голосом:

— Я. Бабуля, здравствуй. Как там дома? Всё в порядке?

— А чего сделается-то? Всё хорошо. Сладили?

— Бабуля! Ну, что это за слово такое «сладили»?! Папа с мамой на меня не злятся?

— Что ты?! Твоя мать наоборот рада. Отец обходит эту тему стороной. Его можно понять. Он мужчина. Ты же дочь, а не сын. Ну, что?! Как он в постели?

— Баба Настя! Что у тебя за вопросы?

— Хорошие вопросы. Жизненные. Современные.

— Родители дома?

— Да. Отдыхают. Завтра твоему отцу на смену.

— Бабуль, скажи им, что я домой не приду. Тут останусь.

— Скажу. Завтра придёшь?

— Может, завтра ближе к вечеру или послезавтра рано утром за вещами заскочу.

— Тебе же послезавтра с утра на работу?!

— Успею.

— Значит, сладили. Отличным любовником оказался? А ты к нему присмотреться не хотела, упиралась…

— Ну, всё, бабуль. Пока. Если что понадобится, звони.

— Если понадобится, то позвоню. Не переживай. Отдыхай и телом, и душой. Греши, пока молодая.

Закончив разговор, я стала осматриваться вокруг при свете дня. Я попала на территорию эстета во всём. Просто удивительно, как здесь всё до мелочей продумано и красиво устроено.

— Позвонила? Всё в норме? — Тон вошёл в комнату по-прежнему нагой.

— Да.

Я опустила глаза, обернулась в простыню и осмотрела спальню, проследовала в совмещённый санузел, где был туалет и душевая кабина со всякими неизвестными мне блестящими ручками и кнопками какой-то заграничной чудо-техники. Потом из любопытства открыла дверь рядом и обнаружила ещё один совмещённый санузел с ванной явно для двоих. Ничего себе размерчик! В две другие комнаты, в кухню и в прихожую я заглянула уже принципиально. Везде царили изящество и практичность, в обстановке не было ничего громоздкого и лишнего. У того, кто делал тут ремонт и обставлял мебелью помещения был отменный вкус.

И это было не где-нибудь в столице, а в соседнем доме на половине Антона в деревне. Я была поражена.

— Ты весь ремонт здесь делал своими руками?

— Нет. Зарабатывал. Нанимал рабочих. Объяснял им, что хочу. Сам выдумывал дизайн, но делали другие, а не я. На все руки мастер — это сказано не про меня.

— Мне нужно в душ.

— Может вместе?

— Нет.

— Маша, ванна или душ — всё в твоём распоряжении. В шкафчике возьми любую зубную щётку в упаковке, чистые полотенца тоже там. Гели, шампуни, пена для ванны. Там есть всё, что нужно. Тебе не холодно?

— Нет. Я в душ.

— Тогда мне в ванну. Если замёрзла, то выбери в шкафу любую мою рубашку. Но я бы предпочёл видеть тебя голой. Потом приготовлю нам поесть. Ты не против варёных креветок и салата?

— Люблю креветки и салаты. Нравятся морепродукты?

— Да.

— Мне тоже. А на кухне ты тоже будешь готовить голышом?

— Не беспокойся. Надену фартук, — с усмешкой ответил он, ничуть не смутился, наоборот, нагло и медленно сканировал меня взглядом.

Я ещё плотнее закуталась в простыню.

— А есть мы будем тоже голые?

— Я тебе не нравлюсь? — весело спросил он. — Или ты в принципе против наготы?

— В принципе не против, но только теоретически, а в жизни как-то непривычно. Нудистские пляжи — это не мой стиль.

— Ладно, как хочешь. Но я бы предпочёл видеть тебя обнажённой.

— Любишь смотреть?

— Люблю не только смотреть… но смотреть тоже люблю.

— Ты слишком уж многого хочешь. Я возьму в шкафу одну из твоих рубашек. Ты тоже оденься, пожалуйста.

— Машенька, что надеть? Набедренную повязку?..

— Джинсы и футболку.

— А фиговый лист не подойдёт?

— Шутник! Если продолжишь торговаться…

— Понял. Будем сидеть за столом в скафандрах.

Глава 5. Ключ к счастью

Судя по всему, для сексуального отпуска Морозов подготовился основательно, как будто спланировал всё заранее и до мелочей, чтобы можно было неделю не выходить из дома и вести постельный образ жизни, предаваясь сексуальным удовольствиям. Наверняка, такие вот новогодние каникулы он устраивал себе не впервые. Холодильник был заполнен до отказа. Всё здесь в доме было устроено так, чтобы оказавшаяся в гостях девушка ни в чём не нуждалась. Мне вспомнилась сказка Сергея Тимофеевича Аксакова «Аленький цветочек». Правда, Антон не был чудовищем и не прятался, но меня не покидало ощущение, что я попала в эту сказку.

У меня сложилось впечатление, что журналист был уверен в своей неотразимости. Неужели он предвидел, что я непременно окажусь у него в постели или как минимум в гостях? Впрочем, это были всего лишь мои домыслы. Возможно, если бы я не согласилась, то он пригласил бы другую девушку. Не зря же я видела его с Иркой Поповой. Я не единственная, которая оказалась тут на уик-энд.

В основном наше времяпрепровождение не отличалось разнообразием. По-моему, главное и особенное место в развлечениях хозяина дома занимал секс. Свои эротические фантазии Тон предложил мне. Почувствовав себя гостьей для любовных утех, почему-то я не развернулась и не ушла, хлопнув громко дверью из чувства гордости и оскорблённого достоинства или даже для приличия, наоборот, продолжила игру. Мне хотелось грешить и быть грешной назло всем. Антон действовал на меня плохо, пробудил во мне похоть и больше ничего.

Внутри я была вся на нервах, потому что не находила оправдания своему поведению. Однако, мне удалось отключить внутренний голос, осуждающий легкомыслие. Проснулась другая сторона меня, которую я прежде не знала, и от которой мне становилось стыдно. Для чего я вообще оставалась в его доме? Я была словно во сне, увязла в опасном омуте чувственных удовольствий, выбраться из которого мне не хватало решимости, потому что за дверью наяву меня ждала пустота. Проще было плыть по течению и ни о чём не думать.

В перерывах между сексом мы вели интеллектуальные беседы, внимательно выслушивая друг друга, иногда соглашаясь, изредка споря на некоторые темы. Разговаривать с журналистом было интересно. Он много знал, увлечённо рассказывал всякие забавные истории, любил порассуждать на тему искусства и литературы. Слушать его было нескучно. Антон казался мне прирождённым рассказчиком, а также хорошим слушателем, который не перебивал собеседника.

Выбрав в шкафу одну из его рубашек, бермудку пастельных тонов, я надела эту экзотическую вещь и посмотрела в зеркало на своё отражение. На дворе зима, а вокруг меня только океана и жёлтого песка не хватало. Нарисованный на ткани странный призрачный мираж цвета морской волны, бледно-голубого неба и изумрудно-зелёных пальмовых листьев будоражил воображение. Мне казалось, что рубаха символизирует беззаботную райскую жизнь где-нибудь на Бермудских островах.

— Тон, ты носишь эту рубашку?

— Тебе к лицу этот цвет. Никогда не надевал её.

— Зачем же ты её купил?

— Понравилась. Она для девушек. На тебе смотрится хорошо.

— Так эта рубашка специально для девушек, как халат для гейши?

— Угадала. Не снимай! Её до тебя ещё никто не носил. Она новая и полностью в твоём распоряжении. Меня вообще удивила эта рубашка. Она унисекс, наверное. Купил, между прочим, в мужском отделе. Подумал, девушки любят мужские рубашки. Ты в ней, как загадочная островитянка с острова мечты. Можешь забрать её себе.

— Где этот остров Мечты?

— В моих фантазиях. Океан, волны, безмятежность, далёкий зелёный островок, пальмы, песок, знойный день, девушка на берегу… — сказал Тон, снова раздевая меня пошловатым взглядом.

Удивительно, что он не назвал свой остров Эросом или Эротикой. Возможно, я ошиблась, приписывая Морозову то, чего он на самом деле не испытывал, но от прямого, откровенного взгляда мужчины, мне сделалось неудобно и захотелось увести разговор в литературное русло, чтобы получше понять журналиста. Было не похоже, чтобы Тон умел мечтать о чём-то другом, кроме секса.

— Ты не пробовал писать стихи?

— Иногда балуюсь. Пишу. Разве я тебе об этом не говорил?

— Не помню. По-моему, не говорил. Пожалуйста, прочитай что-нибудь своё.

— Давай… попробую. Сейчас. Подожди пару минут. Мысленно настроюсь…

Наступило молчание. Мужчина собирался с мыслями, а я терпеливо ждала, рассматривая его задумчивое лицо. Светлая прядь волос упала на высокий лоб, голубые глаза теперь смотрели не на меня, а прямо перед собой в никуда. Взгляд парня казался одухотворённым, но всё равно покрылся особой поволокой. Какие эротические мысли копошились в голове поэта?

Меня пронзило острое чувство сожаления. Вот передо мной человек, абсолютно для меня чужой, и как бы он ни старался, это вряд ли когда-нибудь изменится. Наверное, вокруг него витали таинственные невидимые музы, но шептали они, скорее всего, любовную лирику, а не высокую поэзию. Всё бесполезно, очень банально и глупо. Зачем я вообще попросила его прочитать стихи? Что это изменит в наших отношениях?

Минуты через три Тон с выражением произнёс:

— …Укрыта пальмовой листвою,

Прошла передо мною ты,

Меня пленила красотою,

И сжёг я за собой мосты.

Морская нимфа. Штили, бури,

Легенды… Как живой магнит,

Твой взгляд сейчас волной лазури

К тебе пленённого манит…

С минуту я была в полной растерянности, молчала, не знала, что сказать. Слова «Прошла передо мною ты» прозвучали, будто бы украденная у Пушкина фраза «передо мной явилась ты». Я смутилась. Неужели он сейчас обо мне стихотворение сочинил? Приторный, слащавый, любовно-лирический бред, который я никогда бы не смогла оценить. Стихи про любовь даже у великих поэтов казались мне слишком откровенными, а уж такое подхалимство совсем ни к чему. Как там в одном из любимых мной сонетов Шекспира?.. «Торгует чувством тот, кто перед светом всю душу выставляет напоказ…» Тоже мне «пленённый»… лжец и льстец. Зачем вообще умасливать и услаждать мой слух такими вот дифирамбами, опутывать меня красивыми рифмами, если я ему уже и так отдалась? Может, стих вовсе не обо мне, а я слишком простодушная, доверчивая и впечатлительная, или, наоборот, чересчур самонадеянная? До этого момента никто и никогда в моей жизни не посвящал мне стихи. Во мне шевельнулась совесть. Мне стало жаль сочинителя, я почувствовала себя чёрствой, гадкой и неблагодарной.

— Это ты сейчас сам придумал?

— Экспромт. Понравился?

— Я не ценитель любовной лирики. Много красивых слов. Лесть меня всегда смущает.

— Никакой лести. Всё нарисовано прямо с натуры. Не привыкла к комплиментам?

— К комплиментам в стихах не привыкла. Я боюсь лести, как огня, поэтому мой самый любимый сонет Уильяма Шекспира сто тридцатый. Естественно, в переводе Самуила Яковлевича Маршака. Других переводов я не читала.

Я собралась с мыслями и медленно с выражением продекламировала нараспев:

— «Её глаза на звёзды не похожи.

Нельзя уста кораллами назвать.

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И чёрной проволокой вьётся прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щёк…»

Внезапно от избытка чувств и от охватившего меня непонятного волнения я споткнулась, закашлялась. Неудачница! Даже любимый сонет без запинки прочитать не смогла.

Морозов задумчиво посмотрел на меня и неожиданно продолжил:

— «А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток…

Ты не найдёшь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И всё ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали».

***

Весь день седьмого января я провела у Антона. Холостяцкая половина дома Морозова, судя по всему, была табу для всех, как гарем. Почему-то именно такое сравнение пришло мне в голову. За целый день нас никто не побеспокоил. Просидели взаперти, на улицу не вышли, даже шторы не отдёрнули.

Скрывшись от всего остального мира, мы с Тоном вели приятные беседы обо всём, что нас напрямую не касалось. Искушённый в делах обольщения, привыкший производить впечатление на представительниц прекрасного пола, он умел приятно удивлять своими красивыми речами. Со вкусом обставленные комнаты, задёрнутые занавески, мягкий, приглушённый свет, тихая, мелодичная музыка, старые блюзы, классика, хорошее вино, фруктовые и овощные салаты — всё это убаюкивало и действовало на любую гостью безотказно. Продукты из холодильника Антон быстро превращал в особые экзотические блюда. Наверное, многие девушки оценили журналиста по достоинству.

При его увлечении готовкой было совсем неудивительно, что он стал плотным и крепко сбитым парнем. Вероятно, если бы он не занимался физкультурой, то быстро превратился бы в толстяка. В отличие от него я не умела так вкусно готовить, зато мы оба любили поесть. Аппетиты у нас обоих были хорошие. От этого парня мне надо держаться как можно дальше. Та ещё парочка из нас получится! Я представила себе весь кошмар нашего возможного союза. Растолстеем до невероятных размеров, а потом родим пышнотелого младенца, и будет семейство трёх толстяков. Наши будущие дети, когда вырастут, возненавидят нас за то, что мы наградили их склонностью к полноте.

Зато рядом с Морозовым я чувствовала себя красивой. Потому что его я красавцем не считала. Конечно, он довольно приятной внешности молодой человек, но по моим критериям считать его красивым было нельзя. Кому-то он показался бы симпатичным, но я бы назвала его стильным. Тон был эстетом с отменным вкусом, который чувствовался во всём. Такой мужчина не станет охмурять ради постели страшную жабу, которую он нашёл на болоте, даже если та поймала его стрелу. Хотя, возможно, стал бы, если бы лягушка была царевной. Ведь отношение Тона к богатым девушкам я не знала. Впрочем, зажиточной и знаменитой я не была, следовательно, что-то он во мне всё же нашёл. Значит, внешне я соответствовала его тонкому эстетическому вкусу.

Мужчина казался мне поверхностным человеком, когда дело касалось чувств. Такой, как он, вряд ли смог бы полюбить одну единственную женщину. Скорее всего, если когда-нибудь и женится, то сразу заведёт себе любовницу, и не одну, а сразу несколько. Зато Антон не пытался заглянуть ко мне в душу, похоже, что моя душа его вообще не волновала, как и сердце. Хотя, может быть, он видел меня насквозь. Морозова волновало моё тело, он даже не пытался это скрывать, зато очень старался доставить мне физическое удовольствие, что у него получалось отлично.

Но оргазмами душу не наполнишь. После них по-прежнему оставалась всё та же пустота и боль от недавнего крушения моей личной жизни, которые я изо всех сил пыталась заглушить. Моя душа на время спряталась где-то глубоко внутри меня, как раненая птица, забилась в самый дальний, укромный закуток. А моё сердце стучало ровно, не замирало при виде Тона, не вздрагивало при его приближении, не обрывалось от звука его тихого зовущего голоса, не учащался пульс от его томного взгляда.

— Тон, какой у тебя рост? — сама не знаю, зачем я задала этот глупый вопрос.

— Странно слышать подобный вопрос от девушки.

— Можешь не отвечать.

— Один метр и семьдесят восемь сантиметров. А что?

— Просто интересно.

— Любишь высоких парней?

Неожиданно он попал в болевую точку. Как говорится, не в бровь, а в глаз. Ох! Лучше бы промолчал. Не высоких парней я люблю, а высокого парня. Моё настроение по оси расположения духа стремительно поползло к нулевой отметке. От меня сразу же повеяло леденящим холодом. Вероятно, журналист это заметил. Он внимательно изучал выражение моего лица. Я представила себе свою кислую мину, но даже не попыталась исправить положение и надеть фальшивую улыбку.

Атмосфера домашнего уюта из тёплой стала прохладной. А что он ожидал? Я же не наложница, не обязана плясать танец живота перед ним и изображать приторно-счастливую дурочку.

Мужчина мгновенно среагировал на это понижение температуры, долил красного вина в наши бокалы.

— Ты очень красивая, Машенька. Ты когда-нибудь фотографировалась обнажённой?

Ну и ну! Что он городит? Это же какой-то упадок и моральная деградация. Дичь! Пошлость и развратность в нём иногда зашкаливали за рамки моей морали, и это меня в Морозове раздражало.

— Нет. Не фотографировалась и не собираюсь.

— Извини. Я не имел в виду ничего дурного. Люблю красивые картины, фотографии. Вообще люблю всё красивое.

— Коллекционировать?

— В каком-то смысле…

— Ты сам фотографируешь?

— Да. С недавнего времени.

— Красивых обнажённых девушек?

— Так вот ты обо мне какого мнения?!

— Ты же сам спросил про обнажённые фото.

— Просто так спросил, без злого умысла. В основном фотографирую природу. Город тоже. Красивые места. Иногда людей.

— Красивых и обнажённых?

— Не обнажённых, но красивых.

— Бедные некрасивые люди. Если бы все фотографы поступали точно так же…

— Я же не фотограф. Просто фотографирую для себя.

— Тут есть твои работы?

— Нет. Только на съёмной квартире в Москве. Недавнее увлечение…

— Почему ты никогда не был женат?

— Странный вопрос. Понятно ещё, когда мужчине задают вопрос, почему ты развёлся…

— Извини. Не хочешь, не отвечай.

— Тяга к совершенству. Поиск идеала. Любовь к красивым женщинам вообще. Причин много, но нет ни одной существенной. Наверное, ленив, безответственен. Не знаю сам, чего хочу. Люблю свободу.

— Будешь всю жизнь холостяком?

— Не знаю. Я люблю женщин, но не в одну женщину надолго не влюблялся.

— А вообще когда-нибудь влюблялся?

— Конечно. Всякий раз влюбляюсь… Потом сомневаюсь, а надо ли…

— Значит, ты сердцеед?

— Думаю, что нет. Никто из моих сексуальных партнёрш не был в меня по-настоящему влюблён.

— Так вот, как ты называешь женщин? Сексуальные партнёрши?

— Да. Так и есть. Я никому, никогда и ничего не обещал. Согласись, ведь приятно проводить время, не задумываясь о последствиях?

— О каких последствиях?

— Брак. Быт. Разочарование в любви. Измены. Скандалы. Разводы.

— Чтобы разочароваться в любви, надо сначала влюбиться.

— В этом ты права. Но ведь тебе же хорошо сейчас? Секс без обязательств. Лёгкий флирт. Красивые отношения.

— Хорошо ли мне? Вопрос для меня очень сложный. С тобой легко и непринуждённо. Но красивые отношения — это гораздо больше, чем просто секс.

— А разве хороший секс — это плохо? Мы получаем физическое удовлетворение, отдыхаем. Разве не это главное?

— Вот именно. Физическое… Это — половинчатое состояние. Полное удовлетворение — это намного больше, чем только физическое.

— Хорошо. Красивая музыка, приятная беседа. Разве ты от этого не получаешь эстетического наслаждения?

— Эстетического наслаждения для меня мало.

— Если бы у нас было больше времени, можно было бы летом отдохнуть на природе, в лесу, у моря. Шашлыки, рыбалка, прогулки по парку. Никитский ботанический сад, например. Зимой поехать в другой город. В столицу, в Питер. Театры, опера, музеи. Приятное общество. Хорошие книги и фильмы. Интересные увлечения. Красивые вещи. Хороший секс. Разве этого мало?

— Для меня этого слишком даже много. Чересчур.

— Ну, вот видишь?! И рядом человек, который тебя удовлетворяет, с которым хорошо, и которому с тобой хорошо. Никаких планов. Надо жить сегодняшним днём и не задумываться о планировании неопределённого будущего. Взаимопонимание. Лёгкие отношения. Что может быть лучше?

— В них нет самого главного.

— Чего?

— Любви.

— А если это и есть настоящая любовь? Состояние, когда телу хорошо, а душе спокойно?

— Есть ещё и сердце.

— Как у тебя всё сложно, Маша. Я не понимаю людей, которые льнут к своим страданиям из чувства высокой любви.

— Льнут к страданиям? Это ты про меня?

— Это я теоретически. Предположим следующее. Девушка одинока, не может удовлетворить своё высокое чувство любви по какой-нибудь любой причине. Её тело изнывает от тоски и требует мужской ласки. Назовём вещи своими именами: тело девушки хочет физического удовлетворения. И есть парень, с которым ей в постели хорошо, которому с ней тоже хорошо. Почему бы и нет?

— Мы сейчас как раз там и находимся. В постели.

— Но я в более широком смысле.

— В каком?

— Почему бы нам не продолжить наши непринуждённые отношения?

— А у нас отношения? По-моему, у нас только секс.

— Мы можем превратить наш секс в продолжительные сексуальные отношения.

— Интересно, как? По скайпу? Ты уже предлагал. Я отказалась.

— Можно иногда приезжать друг к другу.

— Пару раз в год?

— Можно и чаще. Давай не будем загадывать наперёд. Нам хорошо сейчас…

— Давай вообще не будем.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть.

— Я и не обиделась. Тон, почему я? Почему ты решил приударить за мной?

— Решил приударить за тобой и затащить тебя в постель? Да ты не смущайся, спрашивай всё, что захочешь, называй вещи своими именами.

— Я спросила.

— Ты сексуальная и красивая. Умная. С тобой интересно. Ты упрямая. Тебя интересно добиваться, завоёвывать…

— По-моему, если ты рассматриваешь меня, как военный трофей, то я досталась тебе слишком легко, как город, который разрушен в результате бомбардировки авиацией другого государства.

— Очень красивый город. Ты даже рассуждаешь неординарно. Мне нравится восстанавливать этот город. В физическом смысле город нуждается в таком реставраторе, как я.

— Ну, восстановишь ты его… И что дальше?

— А дальше буду в нём жить, если город позволит.

— Как долго?

— Пока не надоест.

— Не надоест кому? Тебе?

— Почему обязательно мне? Я точно так же могу надоесть этому городу. Город-государство будет восстановлен. Молодой, красивый, независимый. Он может изгнать из своих стен нежеланного гражданина.

— Точно. И пригласить на княжение кого-то из варягов. Например, молодого князя Рюрика. Заманчивая перспектива. Где-то я уже такое читала.

— Умеешь ты, Машенька, сострить. Остроты ума тебе не занимать. Это меня ещё сильнее заводит. Тебя мало добиться, обольстить и затащить в постель… Не возмущайся, милая. Я перефразировал твои слова. Тебя мало даже физически удовлетворить. У меня такое чувство, что я продолжаю тебя завоёвывать.

— Рада, что такой вид спорта тебе нравится. Но я не хочу быть ни городом-государством, ни даже полосой препятствий.

— Маша, у тебя всегда и на всё есть свой собственный взгляд и своё мнение. Очень нестандартно ты выражаешь свой взгляд на вещи. Мне это нравится. По каждому поводу ты высказываешь своё особое мнение.

— Выходит, что твои сексуальные партнёрши тебе подчинялись? Они не имели своего мнения и во всём с тобой соглашались?

— Скажем так. Мне нравятся умные и красивые, а такое сочетание для девушки большая редкость. Данным сочетанием мои партнёрши, как ты их называешь, не могли похвастаться.

— По-твоему, они были либо глупые, либо некрасивые? Тон, ты очень преувеличиваешь мои ум и красоту.

— Нет. Я говорю, как есть. Ты ведь никогда бы не перепутала Чайковского и Чуковского?

— А такое возможно?

— Представь себе. Однажды я такое слышал от девушки. Назови своих любимых английских писателей девятнадцатого века.

— Чарльз Диккенс, Уильям Теккерей. Зачем тебе?

— Кто из французских мужчин-писателей: Жорж Санд или Жорж Бизе написал «Пармскую обитель»?

— «Пармскую обитель» написал французский писатель М.А.Бейль под псевдонимом Стендаль. Жорж Санд — это псевдоним французской писательницы. Жорж Бизе, без сомнения, французский мужчина, но он композитор, поэтому писал музыку, например, написал оперу «Кармен». Ты решил меня тестировать, как на ЕГЭ?

— Маша, какие ЕГЭ! Ты не представляешь сколько вокруг глупых девиц.

— Думаю, что глупых мужчин вокруг ничуть не меньше. Но я бы не догадалась так виртуозно их протестировать на музыкально-литературные темы. Почему все вопросы про девятнадцатый век?

— Твой любимый век.

— Про двадцатый век вопросы задавать будешь?

— Машенька, можешь смеяться, сколько хочешь. Я это даже не выдумал. Об этом меня спросила девушка с высшим гуманитарным образованием. Филогог, между прочим.

Он откашлялся и продолжил противным гнусавым голосом, которым пытался изобразить заданный ему девушкой-филологом вопрос: «Антон, напомни мне, пожалуйста, кто из французских мужчин-писателей Жорж Санд или Жорж Бизе написал „Пармскую обитель“?»

— Может быть, она устала от глупости окружающих её мужчин и решила тебя протестировать?

— Сначала я тоже так подумал, но решил проверить и ответил, что «Пармскую обитель» написал Жорж Бизе, а Жорж Санд написал оперу «Кармен».

— А она?

— А она сказала «спасибо», потому что, мол, вечно их путает.

— Какой ты злой. Девушка хотела перед тобой своей образованностью блеснуть. Красивая хоть была?

— Красивая. Сейчас почти все красивые. Можно сделать операцию по увеличению груди, наращивание волос, ногтей, ресниц, изменить форму носа. Нарисовать лицо. Можно скрыть многие недостатки и стать красавицей. Невозможно только спрятать собственную глупость и необразованность. Вот и выходят из салонов красоты сплошь красавицы, а по сути своей клонированные Эллочки Людоедки.

— Ты же любишь всё красивое? Так что, это хорошо. Можно заменить недостаток природной красоты искусственной.

— Я ещё и ум люблю. А из университетов частенько выходят дипломированные мадмуазели Фимочки Собак.

— Почему ты так этому удивляешься? Ты ведь не инженер, как Щукин. Наши современницы Эллочки Людоедки вынуждены ныне вести свою грандиозную борьбу с Голливудом. А Фимочки Собак удачно пристраиваются и даже пытаются формировать общественное мнение, но это ещё ерунда. Главное, чтобы Фимочки Собак не лезли в президенты. Люблю фильм «Двенадцать стульев». Книга тоже понравилась.

— Вот я и говорю, что в тебе сочетаются ум и красота. Ты — редкий экземпляр.

— Скажи ещё… вымирающий вид девушек разумных…

— Маша, таких девушек, как ты, надо на руках носить и ставить на пьедестал.

Антон подхватил меня на руки и закружил.

— Отпусти! Поставь меня на пол сейчас же.

— А может, мне понравилось тебя на руках носить?

— По-моему, один единственный раз ты нёс меня не на руках, а на своём плече.

Вспомнив об этом случае, я почувствовала себя глупо. Антон издал короткий смешок, а я покраснела. Сама виновата, что напомнила ему об этом.

— Маша, ты теперь всю жизнь будешь об этом вспоминать?

— Боже! Что я тогда городила! Такую чушь несла.

— Брось. Ты была забавной.

Антон приземлил меня на кровать.

***

Утром восьмого января мне вдруг отчаянно захотелось сбежать из мира Антона Морозова. Моя точка пресыщения была достигнута: не хотелось больше ни секса, ни приятной беседы, надоела расслабляющая тихая музыка, близость Антона стала меня раздражать, и мне захотелось выйти из зоны его комфорта и побыть одной.

— Машенька, как думаешь?.. Ключ к счастью — это взаимопонимание. Думаешь, между нами оно есть?

— Ты же — автор книги. Ты мне скажи.

— Взаимопонимание — это взаимное понимание и согласие. При таком способе отношений учитываются все интересы общающихся сторон, их точки зрения и принципиальные позиции. Максимально учитываются. Основой служат общность интересов, целей, взглядов. Важно даже вербальное и невербальное общение. В общении взаимопонимание достигается при умении внимательно слушать и обмениваться информацией, при этом желательно вести разговор на равных.

— Звучит скучно, сухо, нудно, как параграф из учебника.

— Машенька, на мой взгляд, всё это между нами есть. Мы просто обязаны стать счастливыми.

— Давай вернёмся к первой фразе. С чего ты так уверен, что взаимопонимания для счастья достаточно? По-моему, взаимопонимание для счастья необходимо, но его одного вовсе не достаточно. И ты ни разу не спросил о моих целях, например. С чего ты взял, что наши цели совпадают?

— Хорошо. Скажи, чего ты хочешь? Какие у тебя цели, Маша?

— Я не знаю, чего я хочу.

— Ну, вот видишь?! И я не знаю. Поэтому у нас с тобой есть нечто общее — у нас нет цели. Вот и надо наслаждаться текущим моментом бытия. Планы, как и вечная любовь, придуманы безумцами.

— Пожалуй, текущим моментом бытия я уже насладилась. Мне пора домой.

— Но ещё только двенадцать часов дня… Я завтра улетаю. Не хотелось бы вот так расстаться. Тебе же только завтра утром на работу?..

— Антон, я хочу побыть одна. Правда… Мне это сейчас необходимо.

— Тебе надо подумать? Я понимаю.

— Вот и хорошо. И не нужно меня провожать. Я сама дойду. Пока.

— Ладно. Не буду. Я тебе позвоню.

Морозов приблизился, чтобы поцеловать меня на прощание. Для поцелуя я подставила щёку.

Глава 6. Символ непорочности

Мне повезло, родителей не было дома, поэтому не пришлось отвечать на вопросы мамы и встречаться взглядом с отцом. Баба Настя, сидя в своём кресле в гостиной, вязала носки и встретила меня удивлённым взглядом.

— А ты чего так рано явилась? Собиралась же завтра?

— Передумала.

— Он обидел? — сочувственно спросила она.

— Нет. Бабуля, не переживай.

— А ты не темни. Я и переживать тогда не стану.

— Всё хорошо. Захотелось побыть одной.

— Значит, не поладили…

— Всё нормально, бабуля.

— Так осталась бы… Значит, не слишком хорошо.

— Просто хорошо провели время.

— Вижу, как тебе хорошо. Что решили-то?