Бесплатный фрагмент - Канцер — не приговор

Михаил Сорин
Канцер — не приговор

Лето 1988 года. Балтийский Дом Офицеров Флота. Заседание клуба бардовской песни «Бриз». Мы обсуждаем подготовку к фестивалю бардовской песни «Балтийская Ухана». На фестивале должен быть врач. Это обязательное требование администрации. Коллектив бурно обсуждает возможные варианты решения задачи. Проблема осложняется тем, что фестиваль приурочен ко Дню флота. Значит, все будут заняты на праздничных мероприятиях. В кабинет врывается Евгений Корнишев. Их гидрографическая экспедиция только недавно вернулась с Кубы.

— Ребята! Посмотрите, кого я вам привёл!

Через порог шагает невысокий черноволосый мужчина в форме подполковника медицинской службы.

— Здравствуйте. Доктор Мигель.

И шальная мысль в моей голове: «Боже, они что, латиносов притащили?»

Так в мою жизнь вошёл военный врач, хирург Михаил Борисович Сорин, «доктор Мигель».

Много воды утекло с тех пор, много совместных проектов осуществил наш дружный коллектив, самыми серьёзными из которых были: фестиваль «Балтийская Ухана», Клуб весёлых и находчивых, музыкально-литературный клуб «Остров Вдохновения». Михаил Борисович уже 15 лет является бессменным председателем литературного клуба. Его энергия, оптимизм, вера в друзей, литературный и организаторский талант помогают ему собирать вокруг себя единомышленников, преодолевать жизненные невзгоды и потери.

В новой повести Михаила Сорина «Канцер — не приговор» автор ярко и убедительно рассказывает о том, как сумел преодолеть тяжёлую смертельную болезнь. Несмотря на серьёзность и даже трагизм темы, книга пронизана мягким юмором и трепетной любовью к своим близким, пронизана той самой верой, надеждой и любовью, которые помогли ему выйти победителем из почти безнадёжной, по мнению врачей, ситуации.

Светлана Шулешова, секретарь литературного объединения «Остров вдохновения»

города Балтийска.

О книге «Канцер — не приговор»

Передо мной книга, написанная моим товарищем — военным хирургом, настоящим морским волком, который прошел все моря и океаны земного шара, оставив за бортом тысячи морских миль. Но болезнь не щадит никого. Горе приходит всегда не одно. Болезнь сестры, смерть любимой жены наносят удар за ударом по Михаилу. Страшный диагноз был поставлен и ему. Надо было это все пройти и остаться на плаву. Михаил Борисович прошел через этот ад… Когда читаешь строки его книги, слезы сами застилают глаза.

История жизни одного из лучших хирургов Балтийского флота была на виду у всех. Боевые товарищи и друзья были всегда рядом. Как могли поддерживали его боевой дух. И вот он снова в строю, возглавляет хирургическое отделение военной поликлиники и активно участвует в общественной жизни города. Председатель литературного объединения «Остров вдохновения», член Союза ветеранов Вооруженных Сил города Балтийска. Постоянно выступает перед молодежью в школах города. В своих рассказах повествует о дальних морских походах, а у него их было целых 28 и каждый по шесть и более месяцев. Хирург от Бога, так его называют военные моряки. Он нужен флоту, и флот сделал все, чтобы победить его болезнь.

Книга «Канцер — не приговор» — это документальная повесть о себе. Я желаю, чтобы книга нашла своих читателей и еще раз доказала, что болезнь можно победить.

Владимир МУРЗИН,

Капитан 1 ранга в отставке, член Российского и Международного союзов писателей, дипломант международной литературной премии «Славянское слово» имени Марины Цветаевой.

Об авторе

Михаил Борисович Сорин родился в 1947 году в семье военнослужащего, участника Великой Отечественной войны, подполковника, штурмана морской авиации ВМФ СССР.

После окончания 10 класса поступил в медицинский институт города Владивостока, а параллельно заочно учился в Театральном университете искусств имени Крупской в Москве, отделение художественного чтения. В институте руководил студенческим театром миниатюр. В 1967 году перевелся в Витебский Государственный Медицинский институт. Пишет стихи, сценарии для театра. После окончания интернатуры по хирургии работал в Быховской районной больнице врачом-хирургом. В 1972 году призван в ВМФ — начальником лазарета авиационно-технической базы в Быхове-1. ведущий хирург гарнизона. В 1980 году переведён в г. Палдиски военно-морской госпиталь — старшим ординатором хирургического отделения, а в последующем начальником Корабельной группы специализированной медицинской помощи БФ.

За период службы на БФ провел обеспечение 28 боевых служб: Мозамбик, Ангола, Куба, Нью-Йорк, Средиземное море, Индийский океан, Карибское море, Иран, ЮАР,

Медицинское обеспечение всех ОБЭСК проходивших на Балтийском и Северных морях начиная с 1984 года и до развала СССР. Затем БАЛТОПС, совместные учения с Флотами НАТО. В 1991 году медицинское обеспечение перехода подводной лодки в Иран. В 1997 году по приглашению президента ЮАР участие в параде Флотов Мирового океана в честь 75 летия флота ЮАР. Большой опыт оказания неотложной медицинской помощи в сложных штормовых условиях дальних походов. В Африканских странах по борьбе с тропическими заболеваниями, работа в условиях ведения боевых действий. Общее количество времени, проведенное в походах — 9 лет.

После увольнения в запас в 1997 году, четыре года, работал судовым врачом танкера Ельня. Работа в районах Крайнего Севера. В 2002 году, навсегда оставив моря, назначен заведующим хирургического отделения 97 поликлиники Военно-морской базы г. Балтийска, где трудится по настоящее время. Хирург высшей категории. Указом президента от 20 ноября 2008 года присвоено звание «Заслуженный врач РФ». 9 ноября 1985 года награжден медалью «Воин Интернационалист Народной Республики Куба», член Союза ветеранов Анголы, подполковник медицинской службы в отставке, ветеран военной службы.

Более 15 лет возглавляет литературное объединение «Остров вдохновения» города Балтийска. Автор шести сборников стихов и прозы.

Акафист Пресвятой Богородице пред иконой «Всецарица»:

«Ра́дуйся сказа, прижигающая ра́ковыя я́звы, а́ки пла́менем;

ра́дуйся, подыма́ющая с одра́ оста́вленных врачми́.»

Человечество столкнулось с раком очень рано: так, археологи обнаружили скелет неандертальца, страдавшего от онкологического заболевания. Попытки диагностировать и лечить злокачественные опухоли предпринимались еще более трех тысяч лет назад. Самые ранние описания рака встречаются в семи древнеегипетских папирусах, найденных и расшифрованных в конце XIX века. Два из них, «Папирус Эдвина Смита» и «Папирус Эберса», датируются 1600 годом до нашей эры, однако считается, что они основываются на гораздо более ранних источниках (до 2500 лет до н.э.). Гиппократ (ок. 460 г. до н. э. — 377—356 гг. до н. э.) в своих работах упоминал несколько видов рака, для некоторых из них он впервые использовал греческое слово «каркинос» (краб или рак). Причиной такого название стал внешний вид злокачественной опухоли на срезе. Однако «отец медицины» описывал только те опухоли, которые можно было увидеть на поверхности тела (рак кожи, носа, молочных желез). Римский врач Авл Корнелий Цельс (ок. 25 г. до н. э. — ок. 50 г. н. э.) перевел слово «каркинос» на латинский: так появилось современное обозначение болезни, cancer. Гален (2 век н.э.) ввел термин oncos; правда, вначале он обозначал доброкачественные опухоли, в отличие от злокачественных, для которых использовались «каркинос» и cancer.

Часть первая

Эти познания об истории рака и его названии я сначала получил в институте, а затем, когда появился интернет, уточнил на соответствующем сайте. На шестом курсе, когда началась субординатура по хирургии, я, попав на цикл по «Онкологии», понял, что онкологом быть не смогу, так как тяжело переношу страдания пациентов.

Онкологическое отделение в областной больнице насчитывало десять палат. В каждой по пять кроватей с больными. Люди были разные, образованные и не очень, с достатком, положением и без. Актрисы и домохозяйки. Многодетные и одинокие. Но всех объединяла одна беда, одно заболевание, и перед ней все были равны.

А какие у них у всех были глаза, какой пронизывающий взгляд… Вы помните глаза узников концлагерей, которые нам показывали в документальных фильмах? Это вселенская тоска, взгляд из потустороннего мира, полный безнадежной тоски и, в то же время, вопроса: «А может быть, есть еще надежда?». Здесь было то же самое. Тот же вопрошающий, полный надежды, взгляд. В те далекие шестидесятые еще не стоял вопрос о квотах на бесплатное лечение. Были лекарства, было хорошее медицинское обслуживание, а наша лучевая терапия? Лучшая в мире… Но больным не сообщали истинного диагноза, и люди, не зная прогноза, не могли думать о будущем. Я вспоминаю случай, когда ко мне в палату, точнее в палату, которую я курировал, лег на операцию сорокалетний мужчина, друг нашего заведующего отделением. У него была молодая жена, прекрасная работа и крупный счет в банке. Лег на операцию по поводу каллезной, длительно незаживающей язвы желудка. Внешне это был человек атлетического телосложения, «косая сажень в плечах», но взгляд… Взгляд, полный тревожного ожидания и тоски.

— Алексей, — обратился он к другу, — ты мне только правду скажи, что там будет на операции. У меня молодая жена, неопытная девчонка. Необходимо деньгами распорядиться. Да и вообще, может заграницу выехать…

— Успокойся сам и успокой свою красавицу жену, я уверен, что все будет нормально.

— Алексей Владимирович, — обратился я позже к заведующему отделением, — возьмите меня, пожалуйста, на операцию.

— Хорошо, пойдешь третьим ассистентом.

На операции оказалось, что у моего пациента неоперабельная форма рака желудка. Вся брюшная полость была «нафарширована» метастазами. Весь последующий этап прошел в абсолютном молчании. Операция, едва начавшись, была закончена. Заведующий отделением был «чернее тучи». Ему еще предстояло сообщить обо всем молодой жене друга. Что было потом, даже вспоминать страшно. Пациент пока в неведении, жена в истерике, хотя и старается держаться. А в моей палате еще четверо таких же больных. Кто-то с трепетом ожидает своей участи, а кого-то уже посадили на наркотики, и они пребывают в эйфории. А вокруг целое отделение… Мне казалось, что я чувствую их боль, что страдаю вместе с ними.

Домой я приходил совершенно разбитый. Моя психика не выдерживала такого эмоционального напряжения. Спасало только то, что рядом находилась любимая жена и новорожденная дочурка. Но решение, как мне казалось, было принято окончательно. Хирургией заниматься буду, но онкологией никогда. Как же я тогда ошибался, наивно предполагая, что эти два понятия можно разделить.

Пролетел год, и началась интернатура по моей любимой хирургии. Обучение проходило в Центральной Районной Больнице города Быхов. Первое, что у меня спросили местные хирурги: Оперировать умеешь?

— Учусь, — скромно ответил я.

— Учись, но что делаешь самостоятельно?

— Аппендектомию, грыжесечение, а также кое-что из гнойной хирургии.

— Понятно, иди на собеседование к заведующему отделением.

Через час собеседования Константин Емельянович, так звали ведущего хирурга, вынес вердикт: Завтра пойдешь со мной на операцию, а там посмотрим.

— А что оперируем? — нагло поинтересовался я.

— Завтра и увидишь.

Утро началось с «экстренки». «Экстренка» — это операции по экстренным показаниям. С района привезли два острых аппендицита трехдневной давности, ущемленную грыжу и флегмону стопы. Меня поставили ассистировать на остром аппендиците, который оказался гангренозным, осложненным перитонитом. Затем еще на одном, потом была грыжа, и на «закуску» — флегмона стопы. На следующий день мне разрешили оперировать с ассистентом из местных хирургов, через две недели я оперировал вдвоем с операционной сестрой. Уже через три месяца меня ввели в график дежурств по больнице. Домой я не приходил, а приползал. Но это была такая практика…

Но при этом, онкологии практически не было. Были запущенные аппендициты, прободные язвы желудка, непроходимости кишечника. Я не мог понять, в чем дело. Оказалось, все очень просто. Онкологические больные выявлялись на амбулаторном этапе и тут же отправлялись в область.

Рассказывать о моем становлении в медицине — не тема этого повествования. Поэтому дальнейшее повествование вкратце. Закончив интернатуру по хирургии, я неожиданно для себя стал морским офицером. 1972 год, нехватка кадров, и не только в медицине. Министр обороны маршал Гречко просто решил эту проблему. Нас, офицеров запаса, призвали на два-три года. Так я попал в морскую авиацию, через два года, поверив перспективным обещаниям, остался в кадрах. Возглавил базовый лазарет в Быховском авиационном гарнизоне. Обещанным перспективам поступить на командный факультет помешала пресловутая «пятая графа». А через 8 лет я сумел прорваться в маленький военно-морской госпиталь в г. Палдиски, предварительно окончив очередные академические курсы по абдоминальной хирургии. И опять онкология обходила меня стороной. В основном, ургентная хирургия. В 1982 году окончил академические курсы по урологии. И тут поступило предложение отправиться в дальний поход в составе военной гидрографической экспедиции. И не куда-нибудь, а в Мозамбик. Начальник госпиталя ехидно заметил, что туда, заграницу, меня, как и на факультет, не пропустят. Каково же было удивление, когда всех, и меня в том числе, пропустили. Об этих моих африканских приключениях мною было написано много рассказов. Африканская эпопея заняла полтора года. В результате я был назначен командиром Корабельной группы специализированной медицинской помощи. И началась пятнадцатилетняя боевая морская служба. В общей сложности я провел 9 лет чистого времени в походах. За спиной остались десятки операций в сложных штормовых условиях. Ангола с ночными обстрелами, борьбой с малярией и тропической лихорадкой. Без меня, там, на родной Земле, росли мои дети, две любимые дочери. Моя жена, вышедшая замуж за студента медика, совершенно неожиданно превратилась в жену профессионального моряка. Судьба была ко мне благосклонна, за все эти походы я не привез домой ни одного «двухсотого». Так на военном диалекте называют покойников.

В 1997 году президент ЮАР Нельсон Мандела пригласил Российских моряков участвовать в морском параде, посвященном 75-летию Флота страны. Честь представлять нашу страну выпала флагману Балтийского Флота эсминцу «Настойчивый». Это был уникальный поход, тем более что военные моряки России не были в этой стране 100 лет. И тут раздался первый удар по моей онкологической независимости. Вместе с нами в этом походе присутствовал академический духовой оркестр, в составе которого был воспитанник, семнадцатилетний юноша. Где-то во второй половине похода у него развился острый гнойный правосторонний паранефрит. Чтобы читателю было понятно — это заболевание сопровождается воспалением околопочечной клетчатки. В составе моей группы был врач-стоматолог, он же подготовленный анестезиолог. Мы уже к этому времени прооперировали гангренозный аппендицит, осложненный перитонитом. Пациент поправился, и мы уже мечтали, что наконец-то сможем со всеми вместе посещать прелести страны. Но не тут-то было. Операция прошла спокойно, но рана никак не хотела заживать, и по возвращении в Балтийск я узнал, что у нашего пациента развилась саркома этой области. Что явилось толчком, можно только предполагать. Я думаю, что причиной была резкая смена климата, и юный организм так среагировал. За несколько дней перед заходом в родную гавань ко мне обратился один из старших офицеров с жалобой на появление в правой надключичной области опухолевидного образования. После осмотра я с ужасом для себя понял, что это «Вирховский» метастаз, который сообщает, что рак, поселившийся в организме, захватил его полностью. К сожалению, я оказался прав, и через четыре месяца мы похоронили нашего боевого товарища.

Часть вторая. У меня тоже?

У меня тоже — рак!? Эта мысль раскаленной стрелой вонзилась в мою голову, ядовитой змеей проползла по извилинам и, забравшись в душу, угнездилась там на долгие месяцы, не давая покоя ни днем, ни ночью. А все началось с простого анализа на онкомаркер, который сделал так, на всякий случай.

Нет, все было не так. Я срочно вылетел в Израиль, где у меня на последней ступени жизни, от «рассеянного склероза», медленно умирала сестренка. Она была младше на семь лет. Этот страшный диагноз ей выставили в Могилеве и, пытаясь лечить, довели до крайней степени истощения. В конце концов, на пороге отчаяния, ее муж вывез Розочку, так звали мою сестренку, на ПМЖ на «Землю обетованную», где местные светила сказали: Уже поздно, где вы были раньше? Так всегда говорят и у нас тоже, когда не знают, что сказать, или не знают, чем лечить и что делать, дабы родственники отстали. Розочка, прикованная к инвалидной коляске, выглядела глубоко истощенной старушкой. Я перенес эмоциональный шок и вечером просто напился. На следующий день, проснувшись после тяжелого сна, я не смог сходить в туалет. Моча выделялась с трудом и мелкими каплями. Выпив четыре таблетки но-шпы, я почувствовал облегчение, и проблема на время отступила. Через два дня у себя паху я нащупал увеличенные до размера крупной фасоли каменистой плотности лимфоузлы. Моя родственница, работающая врачом-лаборантом в одной израильской клинике, по моей просьбе сделала анализ на ПСА: Простата Специфический Антиген. И он показал: 40 единиц, при норме 4.

Вот тогда мысль о раке впервые посетила мою голову. Я, чтобы не расстраивать своих детей, у которых остановился, никому ничего не сказал. И племянницу предупредил о молчании. Уважаемый читатель, я не ставлю перед собой задачу рассказывать об этой удивительной стране, о жизнестойкости ее народа и, хотя имею такие же национальные корни, никогда не оставлю мою Родину — Россию. А дети, они взрослые, и это их выбор.

Итак, в подавленном настроении я вернулся в Россию, домой. Поделился своей бедой с женой, мы всю ночь не спали и решали, что делать дальше, а к утру было принято решение: необходимо точно установить диагноз, а для этого нужно было провести биопсию предполагаемой опухоли. Первая биопсия была не совсем профессиональной, так как во взятом материале раковые клетки не были обнаружены. Тогда я взял «стекла» гистологического исследования и отвез их в лабораторию областного онкодиспансера. К сожалению, там тоже ничего не нашли. И я успокоился…