Бесплатный фрагмент - Как не обидеть дракона

От автора

Это моя первая книга. Она создавалась больше двадцати лет. Не факт, что вы увидите здесь набор духовных исканий и результат постоянных размышлений. «Как не обидеть дракона» — роман развлекательный, а не философский. Тем не менее текст, который начал создаваться в Новозыбкове и прошёл со мной через Потсдам, Берлин, Варнемюнде, Корфу и Крит, Майорку и, конечно же, прежде всего, Коттбус, заслуживает определённого уважения с моей стороны — отсюда это короткое предисловие, которое не стоит читать до знакомства с текстом.

Понимаешь, читатель? Брось на этом месте поглощать предисловие и иди читать книгу! Я серьёзно. Автора на самом деле не существует, и все эти послания, посвящения, эпиграфы в основном написаны для тех, кого хочется обнять и поцеловать.

Они должны что-то отсюда вычитать, а тебе это может быть скучно…

Но если уж ты остался тут или вернулся после книги, то внимай.

Я хотел написать просто развлекательную книгу, клянусь пионерским детством. Создать новый мир, избавиться от аллюзий, политических подтекстов… Что значит — я?

Это Владимир Стогов мне предложил.

У книги два автора. Но по разным причинам говорить мне приходится от своего имени. Мы хотели приятно провести время в 1999 году. А вот потом жизнь — в основном ремнём и тисками, но иногда — пряником — заставила меня вспомнить о том, что муза посетила, посидела и ушла, а вкалывать приходится уже самому.

Вся основа текста придумана между 1998 и 1999 годами. Это очень важно, если вдруг кто-то захочет обвинить нас в плагиате с «Гарри Поттера». Первый фильм я увидел где-то в 2003 году, первую книгу прочитал в 2017-м, когда Николь уже было два года. Прямо при ней и читал: она спала в колыбели, а я — на ридере, под приятное для глаз безвредное освещение…

Это великая книга — «Гарри Поттер». И книги Толкина — великие книги. Но лично мне кажется и всегда казалось, что в жанре фэнтези лучше ничего не читать и начать изобретать велосипед, чем наоборот.

Изобретение велосипеда сулит некоторые проблемы, но приносит, как выясняется, счастье, потому что для большинства людей иного способа хоть что-то сконструировать, что бы то ни было новое и оригинальное, не существует.

Но я отвлекаюсь. В итоге «развлекательный роман» был написан и даже сохранён в компьютере, что было не так просто в начале нулевых в России.

Надя (R.I.P.) набирала его под мою диктовку несколько месяцев, и то, что она не сможет прочитать окончательный вариант, — безусловно, одно из самых больших несчастий в моей начинающейся литературной судьбе.

После эмиграции было не до того. Стогов пропал, общаемся мы редко, он даже не в курсе, что книга пошла в тираж, и узнает об этом только при вручении ему авторских гонораров… ой, то есть экземпляров, конечно! Привет, Владимир! Я люблю тебя. Выходи на связь.

Тем более что гонорары могут и случиться. Богатым будешь — как Буратино.

Дальше: один в поле — таки да, воин, и блестящая идея «развлекательного романа» рухнула.

События в мире и России, опыт эмиграции, масса прочитанной литературы, среди которой было очень мало типовой…

Ребята, я до беспредела не начитан современными сказками, за что сразу извиняюсь перед покупателями, решивших скоротать ночь в поезде с этой книгой.

Не получится. В топку полетело всё, получилась качественная и количественная эклектика (не роман качественный — это тебе судить, читатель, а эклектика качественная).

Приятно чувствовать себя литературным хулиганом, болельщиком «Спартака» (Москва) — и учителем иностранных языков.

И дело не только в подтекстах. Дело в отношении к литературному творчеству вообще. Если уж и портить бумагу (или электронные что-то там), то с целью остаться самим собой в ноосфере.

И, в принципе, что я понял с ужасом, когда дописал, — весь роман и посвящён тому, чтобы остаться самим собой в ноосфере. В этом исходная цель каждого героя. И далеко не всегда они её достигают.

У литературного творчества две цели: сделать из человека читателя, а потом уже сотворить из читателя писателя. Вот с этим и живите.

Всех обнимаю, целую. Список благодарностей — сзади.

А здесь остаётся только поностальгировать. Потому что как бы ни повернулась жизнь, а первой книги у меня больше не будет никогда.

Читайте хорошие книги и предавайтесь гедонизму.

Ваш Вадим Фельдман

Часть 1.
Загадка ведьминского холма

Ученик: «Учитель, а почему магов называют Белыми?»

Учитель: «Так повелось исстари. В древние времена маги жили в белых домах. Это было время хрустальной чистоты. Теперь чистоты нет, дома рухнули, а цвет сохранился. Маги — Белые, а вот дела у них часто чёрные».

Мир Фэнби

Империя Кумр

Графство Гиос

Первый раз это случилось в прошлом году. Брату тогда ещё не исполнилось двенадцати, и звали его просто Эй, а не Эйт, как сейчас. Вся семья: Ли, Эй, Альда, отец и маленькая У — возвращались из Гиоса, где проходил праздник Урожая. Они остановились в деревушке Каменный Ручей, чтобы отдохнуть самим и накормить лошадей. Поселение лежало в двадцати лигах от родного Ильра. Аристократам, хоть и бедным, конечно же, выделили лучшие апартаменты. Посёлок как посёлок: горстка домиков, конюшня да харчевня в пару этажей — в ней столовались случайные и довольно редкие гости.

И всё-таки была в этой глухой провинции точка притяжения для любопытных мальчишек (и не только). Местная ребятня быстро ввела своих благородных сверстников в курс легенды Ведьминого холма, после чего было принято незамедлительное решение взобраться на страшную вершину вопреки страхам и слухам.

Первым достопримечательность обнаружил Эй.

— Посмотри, Сынок, — указывая на возвышенность, обратился он к брату.

Эй всегда называл Ли Сынком, если хотел позлить. В ответ он получил прозвище Папаша — не сильно изобретательно, но всё-таки…

— С него, наверное, видно всю дорогу. Сверху разглядим старую башню Ильра.

— Не-а, — возразил Ли. — До города ещё ехать и ехать, а бугор невысокий…

— Но мы не торопимся, — возразил Эй и хитро подмигнул.

— Если ты ошибся, Папаша, возьмёшь меня на ночную рыбалку?

— А если я прав, сегодня прибираешься в комнате, — как принято, Ли тут же был награждён встречным условием.

Расстояние до холма оказалось значительнее, чем предполагали ребята. Пришлось пройти почти половину лиги — только после этого они поздоровались с подножием намеченной цели. Вблизи холм выглядел внушительно. Крутые склоны придавали ему строгий и величественный облик.

Ли стало страшно. А вдруг эта громада, подобно морскому цунами, накроет непрошенных гостей? Его фантазии разрушил сильный толчок в бок.

— Ну что? — весело спросил брат. — Я дам тебе фору?

— Ага.

— Раз, два, три… Пошёл! — скомандовал Эй и спустя пару мгновений ринулся следом.

Бежал он не во всю мочь, а так, чтобы лишь у самой вершины обогнать расстроенного соперника.

На этот раз не вышло. Несмотря на, казалось бы, очевидное физическое превосходство, Эй был вынужден ускорить бег, а потом ещё и ещё. И вот он уже мчится на пределе, а несостоявшаяся жертва такого тонкого, казалось бы, расчёта уверенно увеличивает расстояние…

Ли почувствовал, что первые метры даются необычайно легко. Впечатление такое, будто катишься с горы, а не взбираешься по крутому, заросшему мятликом склону. Чем ближе казалась цель, тем сильнее опьяняло состояние свободного полёта…

Испытать последствия «приближения к небесам» не пришлось: со всего разбега Ли вспрыгнул на видавший виды красно-коричневый камень, лежавший на ровной площадке. Камень обиженно зашевелился под ногами, явно желая, вопреки намерениям Ли, изучить не голубые высоты, а подземные пространства.

После продолжительной балансировки мальчик сумел не сорваться обратно вниз — он так и остался стоять на краю у тёплого, нагревшегося за день валуна.

В голове его неожиданно возникли строки детской считалки:

Белый маг на твоём пороге,

Чёрный священник просит денег,

Серые люди протянут ноги,

Зелёные эльфы все бездельники,

Жёлтые гномы копают землю…

Выходи — тебе я внемлю…

Где-то сзади карабкался, шумно отдуваясь, Эй, но Ли не торжествовал — ему было хорошо. Хорошо, как никогда прежде.

Ублизнюкавру и Ли

Эю исполнилось двенадцать, и это событие давало подростку право выбрать новую букву для своего имени. Созданное всей семьёй, бурно залитое брином и молоком слово «Эйт» внесло в отношения мальчиков некую холодность и отчуждённость. Старший, который обычно держался на равных, несмотря на преимущество в два года жизни, стал заноситься и как-то пожаловался отцу на то, что Ли отказывается произносить дополнительную букву.

Под давлением родителей пришлось подчиниться, и впредь младший сын относился к брату, точнее к его аристократическому достоинству, с «должным» (по выражению главы семьи) уважением. Глупо, когда уважение путают со страхом и покорностью, но это общая ошибка всех взрослых во все времена.

Ещё раз заехав вместе с отцом в уже знакомую деревушку, ребята захотели первым делом повторить забег.

Но на этот раз им пришлось немного потерпеть. Сначала отец задумал посетить Храм. В деревне Храм был какой-то там знаменитый-презнаменитый, и настоятель (правда, приезжающий лишь время от времени) был совсем молодой, но чуть ли не чета самому Смотрителю Круга. В общем, пришлось смириться и пройти ритуал созерцания.

Ли слышал, что в других странах Храмы были роскошными зданиями, в которых священники в красивых и безвкусных нарядах воспевали своих несуществующих богов и просили их о дожде, хлебе и о чём там они ещё просят.

В Кумре же все верили в Круг. Круг был основной жизни, в нём каким-то образом сошлось настоящее, будущее и прошлое человечества, магии — и что там ещё бывает; Круг всё упорядочивал, но молиться этому Кругу было совершенно бессмысленно. За ним можно только наблюдать. Если научиться видеть в его движении смысл, говорила мать, то станешь Наблюдателем, то есть Мудрейшим.

Настоящий Круг находился в одном из Храмов Нового Фаншо. В Храмах же Чёрных священников Кумра — самых обычных домах, в деревнях это были хижины — устанавливали копии, на которые тоже можно было смотреть и учиться, а сами монахи руководили наблюдением.

Ритуал длился минут десять, потому что никто ничего, как правило, не видел, да и не хотел видеть — куда уж нам… Просто стояли и смотрели. Скучно, но хотя бы недолго. Иногда священники что-то говорили — это называлось «проповедь».

Пока они стояли около входа, дожидаясь своей очереди, у Ли, мальчика, восприимчивого к слову, было время подумать. Он мало что понимал в религии Кумра, но его забавляли фигуры речи, которые люди использовали, — фигуры, связанные с прилагательным «круглый». Например, «округлить» означало «убить», потому что после смерти круглые души возвращались в Круг. Можно было и «округлеть», то есть умереть самому. «Круг тебе квадратом» — одно из самых страшных проклятий Кумра, или «вернуть кого-то в Круг» — опять-таки, «убить».

Ещё ему нравилось, что можно было образовывать забавные словосочетания. Например, если гномы — Жёлтые, то они делают жёлтую работу. Если священники — Чёрные, то они произносят чёрные проповеди…

Ли нравились фигуры речи, он любил читать.

Наконец их пригласили в Храм, и они отстояли свои десять минут. Священник, которого звали Квинт Аюта, молодой Чёрный из самого Кумра, не стал читать нотаций и не нудил — можно было жить.

Но в самом конце процедуры он вдруг подошёл к Ли и погладил его. Это было удивительно — невероятная честь. Отец видел это. Брат видел это! Если бы ещё и мама!

— Хороший мальчик, — сказал Аюта нежным голосом. — У него наверняка большие планы на жизнь?

— Мы его хотим отдать на воспитание в Гиос, — сразу же ответил отец. — Но сначала пусть подрастёт и возмужает.

— О да! — согласился Аюта. — Он подрастёт и возмужает. Скоро уже. Как тебя зовут?

— Ли, господин…

— Отлично. Ли, запомни. Даже если твоя судьба изменится, всё равно Круг и Храм — твои главные друзья. И ничего не бойся, пока ты с ними.

Он знаком отпустил Ильсоров.

Отец сказал, что они теперь могут погулять, пока он будет заниматься своими делами. Братья, конечно же, направились к знакомому холму. Крестьянские дети на всякий случай показали им дорогу.

На выходе из деревни сидел белобрысый мужчина лет тридцати. Устроился он прямо под указателем, на котором было написано название следующего населённого пункта. Увидев братьев, он встал и поклонился. Смотрел он на братьев так внимательно и с таким нескрываемым любопытством, что явно был не знаком с правилами приличия. В руке у него была какая-то квадратная штука, которую он направил на детей, и иногда он переводил взгляд с них на штуку — как будто они в ней отражались, что ли…

— Осторожно, — прошептал Эйт Ли. — Возможно, это любитель мальчиков.

— Кто? — переспросил младший брат.

— Тебе рано ещё, — опомнился Эйт. — Просто не подходи к нему близко, и всё. А если он подойдёт — сразу дёру и кричим.

— Не надо кричать, дружки, — улыбнулся мужчина. — Я не любитель мальчиков, честное слово. Но я, дружки, поджидаю одного человека, которого мне надо увидеть, чтобы запомнить. Думаю, уже дождался. Идите с миром.

Они всё-таки рванули мимо него бегом — мало ли что. Когда ребята уже отбежали на несколько десятков метров, он прокричал:

— Ли Ильсор! Запомни: есть и другая магия — магия разума! Совершенно необязательно размахивать руками и читать заклинания, чтобы добиться великих успехов! Я тебя научу, дружок…

— Местный сумасшедший, — на бегу сказал Эйт. — Имя твоё в Храме, наверное, услышал. Надо будет отцу потом рассказать.

У самого подножья горы они остановились как вкопанные. Какой-то человек в жёлтом пальто (летом!), закрывавшем его тело полностью, спускался вниз от камня. На лице его был капюшон, и Эйт готов был поклясться, что из-под него сверкали мрачным светом зелёные глазки. Впрочем, видение продлилось не больше секунды. Странник торжественно поклонился им и, не сказав ни слова, прошёл мимо.

— Фу, как от него воняет, — прошептал Эйт. — Видимо, лет двадцать не мылся.

— Совершенно верно, именно лет двадцать, — послышался голос сзади.

Как подкрался к ним этот весёлый и очень симпатичный паренёк в зелёной рубахе, трудно было сказать. На открытой местности должны были его заметить. На лице у молодого человека красовалась такая широкая улыбка, что сразу было понятно: иностранец. Местным так улыбаться было нечему.

— Я иностранец, — подтвердил этот тип, словно читал мысли. — Моя линия жизни привела меня к низу этого возвышения для наблюдения местных красот. Прошу прощения, кто из вас годами поменьше? У меня этнографический интерес. Эйт машинально показал на Ли. Незнакомец довольно кивнул, ещё раз всем улыбнулся и тут же повернулся, чтобы удалиться.

— Круг его знает, что тут происходит, — сказал Эйт через минуту, когда иностранец не мог его уже услышать. — Парад придурков какой-то. И, чует моё сердце, не последний. Ладно, побежали.

Победителем вышел теперь Эйт, а Ли ещё долго не было видно. Конечно же, не обошлось без издевательств, громких выкриков и лёгкой драки. Вскоре ребята утомились и сели, свесив ноги с горы, чтобы перевести дыхание…

Повторение игры разочаровывает. Невольно подтверждая это правило, ребята замолчали, не находя ни выражений, ни действий для возрождения веселья. Стало скучно.

Когда Эйт после десятиминутных размышлений о том, как подсластить день, почти отдал приказ возвращаться домой, бессловесность нарушил шорох летящих вниз камней, и из-за противоположного края холма показалась голова до тех пор незаметного поклонника местных красот.

Постепенно становясь всё более определённой, обозначилась тощая фигура деревенского паренька. Несмотря на всю её обычность, оба брата моментально угадали что-то неладное. Ясно, что сельские дети не могли прикупить дорогие одежды и создать приятный внешний вид, но такого урода даже в глухой деревне иди поищи! Холстяная рубаха-косоворотка, которую нечистоплотная швея наверняка продала как красную, то есть с наценкой, давно вылиняла и походила на освобождённую от гнили картошку.

Разрез по левой стороне груди, серый от грязи, сливался с цветом тела настолько, что не понять было, где кончается ткань и начинается обнажённая плоть. Порты, почему-то жёлтые, обросли дырами и гордо демонстрировали миру следы запёкшейся крови.

Вонь заставила Ли отвернуться и поглубже втянуть ноздрями свежий воздух.

Лицо нежданного посетителя холма восхищало мрачностью и неподвижностью: огромный лоб, жидкие чёрные волосы и упрямо поджатые губы выдавали в нём человека нетерпеливого и заносчивого, мимика же у Каха (а это был именно он) отсутствовала как таковая.

Ублизнюкавру поклонился благородным детям так низко, насколько позволяла конституция тела, но не вынуждая сбитые колени трястись от боли, и присел, точнее привалился к дальней от них стене валуна.

Братья смущённо переглянулись.

— Ну, не отвлекаться же нам на нищего, — прошептал Эйт тоном, не оставлявшим никаких вариантов.

Ли, от которого ожидали незамедлительного подчинения, неожиданно решился на протест.

— Может, ему требуется помощь? — спросил он.

Эйт вполсилы ударил непокорного локтем, так, чтобы проучить, но переборщил с размахом. Мальчик вскрикнул.

— Предложи громко: «Слушай, а давай играть в рыцаря и мага?», — приказал Эйт так, чтобы Ках не слышал.

— Слушай, а давай играть в рыцаря и мага? — мальчик, всё ещё переживая боль, послушно повторил заданную фразу.

— Не видишь, Сынок, я думаю? Что ты ко мне пристал с глупостями?

Ках фыркнул.

Изменилась атмосфера — появился хоть пассивный, но зритель. Недавней скуки как не бывало.

— Не-а. Поглядел бы ты на свою рожу, — Ли не договорил, потому что Эйт резко вскочил, подхватил палку и грозно произнёс:

— Хорошо, господин маг, пришло время расплаты за содеянное.

— Постой, так же нечестно. Почему рыцаря снова играешь ты?

Но «рыцарь» не реагировал на его слова, продолжая бахвалиться тем, что у него есть оружие.

— Да остановись, балбес, гляди, у меня даже палки нет… Эйт присвистнул и покачал головой. Ли поспешил исправиться:

— То есть волшебного посоха.

— Твои проблемы, Сынок-волшебник! Не можешь сражаться — будешь побит.

— Господа, — послышался голос незнакомца.

Оба игрока вздрогнули. Скрипящий звук казался каким-то отчаянно взрослым.

— Денег хочешь? — спросил Ли. — У нас с собой нет.

— Разрешите мне поиграть с вами? Эйт скривился.

— Слушай ты, как там тебя…

— Ублизнюкавру Ках, ваша милость.

Назвавшийся неторопливо слез с камня. Старший из братьев на секунду допустил пугающее предположение, что ошибся и определил знатного человека в батраки. Но этот вид! И как паренёк заимел столько букв в имени, словно ему уже далеко за пятьдесят лет? Столько букв… В такой ситуации изящное «Эйт Ильсор» выглядело ущербно, поэтому представляться в ответ «рыцарь» не стал.

— Ты не можешь с нами играть. Ты, судя по лохмотьям, крестьянин или беглый преступник, а мы — аристократы.

— Ну и что? — парировал Ках.

Братья не знали, что ответить. Впрочем, Ли слушал рассеянно — он искал палку, чтобы обороняться от Эйта, и не находил её в чахлой поросли холма.

— Вы слишком много внимания уделяете моему происхождению, господа. Стоит здесь появиться магу, — занудно твердил Ках, — и разница между нами исчезнет. Качество нашей пыли у их ног ничем не отличается. Поэтому и считаю, что раз уж в игре есть Белый, то я имею право принять в ней участие. Как человек, самое низкое создание в мире Фэнби.

«Белый», то есть «маг», Ли ковырялся в носу с видом, совершенно не предполагавшим какого бы то ни было величия.

— Ты что несёшь? — Эйта начинало раздражать неуместное многословие крестьянина. — Иди подобру-поздорову, пока не поколотили. И скажи спасибо, что не зову слуг.

— Нет там никаких слуг. Только какие-то странные люди стоят — явно чокнутые. Вряд ли они вам прислуживают. Да и долго им сюда карабкаться, — задумчиво, но без злости сказал Ублизнюкавру, садясь снова к камню. — Всё вам лишь бы кого-то победить. Словно «быть в Силе» означает «быть при разуме». Жалко, что это не относится к колдунам — у них есть бесконечные возможности. Только сострадания нет…

Эйту надоело слушать. Он повернулся к Ли и жестом показал, что игра продолжается.

«Рыцарь» попытался нанести удар. И обнаружил, что авторитет старшего не так уж прочен. Ли быстро среагировал. «Колдун» сделал обманное движение и, схватив своего неволшебного соперника за ноги, рванул на себя. Папаша неловко взмахнул руками, выпустил палку и повалился на бок. Послышались проклятия и стоны. Незадачливый вояка больно ударился о твёрдую поверхность и вынужден был прервать драку для осмотра ноющих ладоней. Воспользовавшись этим, Ли отбежал за камень (Ках, который сидел у него на пути, лениво повернул было голову, чтобы проследить за его движениями, но потом передумал и почему-то поднял взор к небу).

Рассуждал Ли примерно так: бежать смысла нет: брат зол и всё равно догонит, но за прикрытием не сможет достать палкой.

«Раненый» встал.

— Готовься, волшебник, ты покойник, — со знанием этикета бросил он.

Не отрывая взгляда от противника, Ли сделал попытку договориться.

— Слушай, Эйт, того, не обижайся, я не хотел… так получилось, — он изобразил на лице сочувствие. — Я это… с тобой поиграть.

— Вот мы и играем.

— Но у меня же ничего нет! — в голосе Ли сквозило отчаянье.

— А ты чарами-то, — весело предложил Эйт. — Вот залезь на камень и твори чудеса, Сынок.

«Лучше вообще никаких родичей, чем такой Папаша, — подумал несчастный „маг“. — Молнию тебе в ногу…»

— Не-а, давай домой, — добавил он вслух.

— Лезь-лезь, а я позволю себя удивить. И прекрати уже «иакать».

Как читатель уже заметил, за Ли действительно водился грешок в начале предложения ни к селу ни к городу употреблять «не-а». Родные пародировали этот звук и дразнили его «Иакалом» — осла это особенно напоминало в исполнении Эйта.

— Эйт, я больше не буду.

— Лезь, а то прибью! Отойди!

Последняя команда относилась к Каху. Тот не замедлил покинуть свою позицию и шмыгнуть в сторону. «Рыцарь» ловко перепрыгнул через валун и, оказавшись рядом с Ли, толкнул его в плечо.

Ничего не поделать — пришлось подчиниться.

Природный пьедестал доходил Ли до пояса. С трудом взобравшись на выступ, новоиспечённый волшебник, решив не смотреть на брата, открыл лицо постепенно слабеющему ветру.

«Вот бы и впрямь быть мастером, тогда Эйт не смог бы приставать и торчал бы на камне вместо меня. Сам он Сынок…»

— Приступай, — приказал «воин» снизу. — Я жду.

— Чего?

— Как чего? Колдовства, конечно. Возьми Силу из почвы, ветра или ещё откуда-нибудь. В конце концов не мне тебя учить.

— Вам стоило бы поосторожней играть со Стихиями, — послышался голос Каха, который ни разу не повернул головы в сторону играющих. — Там, куда приходят маги, потом никогда не сумеет прижиться человек.

— Что ты мелешь? — зло спросил Эйт.

— Говорю о том, что ведьмы и лешие — это не смешно и не весело. Они могут быть очень злыми…

— Неправда, — вмешался Ли, — маги добрые. Когда мы болеем, они за нами ухаживают. Меня врачевал недавно леший Унто, подарил здоровье…

— Да, — Ублизнюкавру сплюнул, — нам и здоровье теперь не принадлежит — получать в подарок надо…

— А ну-ка за дело! — перебил Эйт.

Ли не знал, что ему предпринять. Разве что…

Мальчик обратил негодующий взор к небу, страшно закатил глаза и взревел таким голосом, что его вполне могли бы услышать и внизу, в деревне.

Эйт испугался и сделал несколько шагов назад. Ублизнюкавру лишь лениво вытаращил глаза на крик.

— Ты чего? — на всякий случай осведомился «рыцарь».

— Не-а, ничего, только мне и вправду показалось, что я чувствую Силу камня.

Ли улыбался. Он умел это делать, как никто другой: стоило уголкам губ раздвинуться, и мать прощала любую шалость, а отец переставал ворчать.

— Врёшь. Докажи.

Эйт тоже ощущал магический эффект смягчающей педагогическую строгость улыбки, но решил не поддаваться.

— Не-а. А чего ты хочешь?

— Я же велел: прекрати «иакать»! А потом, Сынок, сделай так, чтобы меня парализовало. Можешь зашабашить молнию или ещё что, валяй.

— Не рискуйте, господин, — если ваш брат это чувствует, это опасно.

Это сказал Ках. Крестьянин стоял теперь рядом с играющими ребятами и изучающе уставился на камень так, будто воспринял Ли всерьёз.

— Да заткнёшься ли ты?! — прикрикнул на него Эйт. — Что мешаешь играть?

Он покраснел от злости.

— Сдаётся мне, господин, — смиренно сказал Ках, — вы боитесь, что я прав…

— Ли, а ну, колдуй! — сорванным голосом приказал Эйт.

Он не желал больше слышать ни звука от чудаковатого незнакомца. Младший брат огляделся, посмотрел старшему брату в глаза, воздел руки и попытался сосредоточиться. Вот бы ещё раз напугать или хотя бы развеселить родственника-тирана! Он медленно повёл указательным пальцем перед глазами, потом ещё и ещё раз, как бы плетя сеть.

Движения плавные, увлекающие. Нити, нити остаются после каждого взмаха… Ветра мало, надо ещё что-то. Ах да, есть булыжник. Его бы мысленно поднять и вплести в паутину… Зачем?

— Ли, Ли, очнись!

«Ах да! Лови», — шепчут неосязаемые губы, и ладонь кидает готовое кружево.

Эйт отлетел в сторону — прям великан невидимый толкнул его — и рухнул на землю, как мешок с мукой. Он лежал на спине в пяти шагах от камня и не отрывал испуганного взгляда от Ли.

— Отпусти, не смешно!

— А я вас предупреждал, — протянул Ках, который с интересом наблюдал за происходящим, и подал руку Эйту.

Тот принял эту руку, но не сумел самостоятельно обрести равновесие. Тело сопротивлялось, словно на нём одновременно танцевали десять Ли. Ублизнюкавру вздохнул и, без предупреждения оставив попытки помочь, отошёл в сторону.

Ли считал, что игра продолжается и все эти падения и вскрики — всего лишь часть нового плана брата, который закончится то ли тумаками, то ли подзатыльниками. Он решил играть свою роль, не думая о последствиях, рассчитывая хотя бы получить удовольствие перед неизбежным наказанием.

— Что, рыцарь, нравятся чародейские заклятия? — «пробасил» Ли. — Кажется, ты хотел молний?

— Нет! Нет! Стой! — прокричал Эйт, но поздно.

Ли занёс руку и, красочно воображая что-то огненное, вонзил светящуюся дугу в брата.

Ученик: «Учитель, а как замок может быть белым?»

Учитель: «Белый замок — это место, где проживают Белые, то есть маги. Но этого мало — они же его и построили». Ученик: «Как? Своими руками?» Учитель: «Конечно же, нет. Белые воздвигают замки белым Мастерством».

Империя Кумр

Графство Гиос

Столица графства город Гиос

Господин Этчеверрия, гость дома Ильсоров, был предпринимателем опытным и формально возглавлял отделение Гильдии магов Кумра в провинциальном Гиосе.

Честно говоря, ни должности этой, ни Лиги не существовало в природе, и хитрец короновался в гордом одиночестве. Но что делать? У каждого свои слабости.

Белый считал себя фигурой, без преувеличения, культовой. Его породистое самолюбие зашкаливало и изредка норовило вырваться из плена воспитанности. Да что там греха таить — постоянно вырывалось!

Тот факт, что старик являлся единственным практикующим магом в округе, делал его работу необычайно дорогой. В серьёзных случаях люди предпочитали приходить за помощью к титулованному специалисту, пусть даже платить полагалось по таксе, которую мэтр (так обращались к волшебникам аристократы) установил в десять золотых и ни одним меньше… Когда посыльный Инвварса Ильсора, отца Ли и Эйта, передал просьбу приехать, чтобы вылечить Эйта, Этчеверрия решил было отказать.

Он знал (практикующий маг ведает обо всем), что Ильсоры живут безвыездно в провинциальном поместье Гиоса и имеют феод величиной со столешницу, а государственный банкир Дуовр держит для них кредит, которого должно хватить лет на сто серой жизни, ручаясь, что это весь капитал семьи.

— Пусть приезжают сами, — отрезал Этчеверрия.

— Но, Белый господин, — возразил маленький посыльный,

— наш маленький хозяин не выдержит долгой дороги. Наш хоз… боль… большой хозяин просил передать, что оплатит всё…

Волшебная фраза сработала — председатель Гильдии магов Гиоса был падок на деньги. Почёсывая серебряную бороду, он осведомился:

— А сколько заплатят-то?

Старик тут же понял, что обратился не по адресу: парень вместо ответа насупился и вытянул губы, словно собирался заплакать. Конечно, он не имел ни малейшего представления о гонорарах и проездных тарифах Лиги магов.

— Э… Как там тебя… Тебе-то сколько в месяц жалования положили? — стараясь завязать беседу, закинул удочку маг.

— Ублизнюкавру Ках.

— Что?.. — невольно вскинул брови Этчеверрия.

— Вы спросили, как меня зовут, вот я вам и докладываю.

Ублизнюкавру Ках.

Аура хозяина дома пульсировала. В нематериальном мире явно свершалось нечто, ещё невиданное. Председатель Гильдии Гиоса готов был поклясться, что буквально секунду назад говорил с другим человеком — тот вроде… возмужал, помрачнел, посерьёзнел… Но — невероятно! Никто не способен за секунду, не двигаясь с места, радикально преобразиться.

— Простите, — сказал этот неожиданно повзрослевший и огрубевший мальчик, — но я к вам не только по этому делу…

— Ты что, молодой молодец, мой коллега? — удивился волшебник.

Читатель, которого удивляют прорвавшиеся в речи уважаемого человека нотки плохого стиля, должен к ним привыкнуть, потому что господин Этчеверрия не следил за красотой языка и говорил нарочито плохо, постоянно повторяя одни и те же слова в одном предложении. Правда, в моменты эмоционального порыва или пафосной речи эта особенность улетучивалась сама по себе, но пока что было не до пафоса — ситуация требовала неторопливого разбирательства.

— Нет, слушайте, не перебивая, — под губами посетителя проступали следы давних порезов. — С господином Ли произошла необычная история. Я думаю, что он стал жертвой определённого заговора. И преобразился неспроста. Вам грозит опасность. То есть миру. Пожалуйста, когда обучите своему мастерству господина Ли и сочтёте это возможным, скажите ему дословно — это важно: «Две половины — и не обижай дракона». Запомнили?

— Что ты несёшь?

— Я понимаю, что вам это трудно понять. Вы же маг, а не учёный. Но мне нужно будет время на орнитологические исследования, да и, опять-таки, создать яблоко раздора намного сложнее, чем кажется, верно? Запомните: «Две половины — и не обижай дракона». Это то, что ему надо передать, дружок. Справитесь? Всё, я, с вашего позволения, нультранспортируюсь. Аминь.

Нелепость ситуации и пристальный взгляд визитёра смущали старика. Он отвёл глаза, отступил на шаг назад и приготовился произнести речь, способную осадить нахала, но не испытанное до сих пор ощущение полного отрешения от реальности не позволило отборным ругательствам Гиоса обрушиться на голову мальчишки.

Но того, взрослого и решительного, больше не было у него на пороге. Как и в тот момент, когда маг открыл дверь, перед ним стоял трясущийся от страха паренёк с бегающими глазами и просительным взглядом.

— Всемогущий, — вопрошал последний, — так вы посетите нас или нет?

Замешательство волшебника было заметно даже смирному посыльному. Белый осматривался и бессмысленно шевелил губами. Боясь попасть под заклинание, посыльный на всякий случай сделал траурную гримасу. Но ничего не происходило.

Так канули в Лету несколько мгновений, пока маг не отыскал в себе силы спросить, стараясь не выдать своего волнения:

— А где же твой приятель, который только что со мной говорил?

Стоит отметить, что посыльного Ильсоров звали А. Это имя свидетельствует о том, что сорванцу едва исполнилось восемь лет. Он явился в Гиос засветло, не без труда отыскал дом Этчеверрии и ждал, пока именитый адресат соизволит подойти к двери.

Взъерошенный вид мастера, вышедшего навстречу с мёртвыми стеклянными глазами, его нисколько не удивил, так как ещё в деревне А внушили: от столичных леших (так всех магов именовали недолюбливающие их крестьяне) ожидать стоит всего.

Но мальчик до сих пор испытывал уверенность, что безжизненная фигура с непричёсанными волосами хотя бы в своём лешьем уме, поэтому коротким вопросом Этчеверрии он был намертво сбит с толку.

И вместо ответа он повторил:

— Вас просят приехать. Что передать хозяевам?

Этчеверрия, который по понятным причинам всё-таки хотел разобраться в произошедшем, мягким тоном продолжил допрос:

— А ты не друг некоего Каха? Должен обитать в вашей деревне.

— У нас не деревня, а феод, — робко, но с блеском в глазах возразил посыльный. — А Ублизнюкавру я могу описать. Он сын крестьян с горы.

Он запнулся.

— А вам докладывали, что Ублизнюкавру тоже там был?

— Где был?

— Ну, на горе, где маленький барин перевоплотился.

— Две половины, — прошептал хозяин дома для запоминания, — и дракон.

— Что-что? — переспросил А.

— Буду через пять дней, — гаркнул Этчеверрия и захлопнул дверь.

Путешествовал пожилой колдун нечасто, и поездка в удобной двуколке доставила неожиданную радость. Дорога была недолгой, а поместье Ильсоров можно было разглядеть ещё за лигу.

Башня гордо возвышалась, подчёркивая неровный ландшафт округи. Её древние стены, плавно перетекающие в какие-то строения, невольно внушали уважение.

Господин Этчеверрия воспрял духом. Мощь красовавшегося впереди замка не наводила на мысли о бедности. Стыдно признаться, мэтр решил, что может смело рассчитывать на дополнительную мзду.

Глубокое разочарование! Нет, замок никуда не исчез, не стал воздушным и оказался даже значительнее, чем виделось издали. Но хороших денег эти руины былой славы не сулили.

Ленники феода поселились в строении, ранее служившем надворной постройкой неопределённого назначения, скорее всего, складом. Непонятно, почему именно пожелтевшее здание сохранилось лучше своих архитектурных сестёр, но, как бы то ни было, только здесь и смогли приютиться незадачливые наследники некогда славного рода Ильсоров.

Одинокий лакей прохаживался взад-вперёд по грунтовой дороге и, едва заметив экипаж, бросился наперерез любимице мастера — лошади Маире, которая от самого Гиоса без остановок везла старца.

Естественно, первым делом Этчеверрия задал лакею вопрос о Кахе.

— Что вы, господин маг, — разглагольствовал служащий Ильсоров, — никто не посылал Каха, он сидит взаперти. Хозяин полагает, что этот тип и есть всему виной. Маленький Ли — и враг своему брату? Ха-ха! Ни за что не поверю. Деревенщина и Эйт Ильсор поссорились, так тот его и заколдовал.

— Кто кого? — Этчеверрия совершенно запутался. — Мне сказали, с дворянином Ли что-то случилось. Ведь это для его исцеления меня приглашением пригласили?

— Что вы, господин маг, не только. Мы не находим средств излечить Эйта, господин маг, но это горе. А есть и радость. Господин Ли стал… ну, лешим, что ли, и вы должны… ну как, освятить, что ли.

— Двинулись, — покачал головой волшебник. — Стал лешим. Надо ж, надо ж такое выдумать! Ладно, разберёмся. Уж точно, что одного ногами на ноги поставим, а другому мозги мозгами ввернём вращением.

Этчеверрия сообразил, что заговорился, и осёкся. Впрочем, беседа веселила и бодрила.

— А твои хозяева, — одарил он улыбкой сопровождающего, чтобы скрыть смущение, — они… не того?..

— Чего, господин маг? — спросил крестьянин настороженно.

— Ну, давно такие слухи распускают? А не замечал, что там они пьяные по двору голыми бегают или с нетрадиционной любовью борются?

— Что вы, господин маг…

Волшебник прервал спутника жестом. Приятное расположение духа настраивало на оригинальный разговор:

— Ещё раз скажешь: «Что вы, господин маг», превращу в лягушку.

Хозяин поместья вышел сразу же, как только принявший всерьёз угрозу перепуганный лакей доложил о приезде именитого гостя.

Вид у слуги был вымученный, а улыбка — искусственной. Инвварс Ильсор протянул руку. Гость же, вместо того чтобы без затей поздороваться и пройти в дом, значительным голосом, чудесным образом отозвавшимся во всех уголках

дома, протрубил:

— Послушайте, милейший, переводится ли на человеческую речь чепуха, поведанная мне вашими слугами? Клянусь клятвой неба и великого круглого Круга, что подобные дела меня лишь отвлекают! Я, конечно, излечу молодого молодца в считанные минуты, не будь я главой Гильдии магов благословенного Гиоса, но, круглая клятва вам, как-то по-детски, несерьёзно это… Давайте посмотрим смотром хоромы ваши.

И маг сам пошёл вперёд, чуть ли не расталкивая приветствующих его хозяев.

Удостоив непродолжительным вниманием Эйта, спешно уложенного на просторную кровать в углу патриархальной, бедно прибранной комнаты, Этчеверрия погрузился в глубокий транс, а, чтобы окружающие не подумали, что он ленится, параллельно запустил одну из своих любимых иллюзий: светящиеся спиралевидные шарики. Выйдя из рабочего состояния, волшебник разошёлся не на шутку. Он объявил, что активной Ауры нет не только в спальной комнате, но и во всей округе. Следовательно, травма, полученная мальчишкой, совершенно обычна и не имеет ничего совместного с Ремеслом. Если же его наниматели в такой же мере богаты, в какой глупы, то он не возражает против чудачеств смертных. Оно и лучше: один момент — и готово!

Семья выслушала белую проповедь, стоя на внутренней позиции большинства молящихся, то есть не вникая в суть.

Альда толкнула мужа и прошептала:

— Может, представляется случай сэкономить деньги?

— Как — «сэкономить»? — насупился Инвварс. — Отказать и выпроводить из дома? Давно куриные перья не примеряла? Превратит ведь, не задумываясь! Молчи, женщина, лучше будет.

Говоря всё это так, чтобы необычный гость не услышал, оба беспрестанно улыбались и каждые десять секунд кивали головами.

Этчеверрию трудно было обмануть натянутой приветливостью. Он прекрасно понимал, о чём беседуют хозяева и на что они рассчитывают. Пора заканчивать с людскими сомнениями и браться за дело.

И вот тут началось…

«Момент», которым бравировал мастер, заставил себя ждать. Наступил вечер, а затем ночь. Работа не спорилась. Эйт по-прежнему не мог двигаться, не хромая. Под утро окончательно обессилевший маг признал поражение.

— Разве ничего нельзя сделать? — Инвварс Ильсор был расстроен, но старался спрашивать сухим, безразличным голосом.

— Ничего.

Этчеверрия оглянулся. В углу справа от него плакала Альда.

— А где ваш Ли? — спросил он.

— Ли! — окликнул сына Инвварс.

Молодой «леший» тут же появился — видимо, из соседней комнаты, располагавшейся за спиной гостя. Он загнанно улыбался, курчавые золотистые волосы сегодня не встречались с гребешком. «Практически живой страх», — сформулировал про себя гость. И на самом деле руки младшего Ильсора безостановочно исполняли какой-то редкий ритуальный танец с пуговицами халата.

— Ну, как себя чувствует молодой Белый? — ласково поинтересовался Этчеверрия.

— Так он всё-таки маг? — в голосе Альды предательски прописалась надежда.

Эйт опёрся на локоть и посмотрел на брата. Ни от кого не ускользнуло, что взгляд больного ласковый, а не злой.

— Нет, не наш птенец, — волшебник расстроился, что ничем не способен облегчить душу хозяев дома. — Здесь нет Силы. Смиритесь. Ваш наследный принц упал с камня, ударился — вот ему и причудливо причудилось с молнией…

— Я в него молнией стрелял, — неожиданно смело выпалил

Ли.

— Заговорил, — усмехнулся старый мастер. — Нет, дорогой. Ты заснул сном во время игры, а у твоего родича редкая невосприимчивость к магии. Поэтому лечение будет постепенным. Так бывает, через пару лет ногу чинно починю, а пока пусть хромает, как хромой… Это единственное, что могу вывести из ваших данных. Но что точно — совсем точно: среди нас есть лишь один одарённый — не два и не три…

— Может быть, маг не Ли, — предположила У, — а крестьянин Ках?

Все заметили, что мэтр вздрогнул…

— Я с ним потолкую, — сказал он и командорскими шагами направился к двери.

— Куда вы? — хором спросили Ильсоры.

— В подвал, конечно. У кого ключи?

Инвварс немедленно последовал за своим гостем. Не сговариваясь, это же сделали и остальные.

Ублизнюкавру сидел на пучке соломы и рассматривал неинтересный потолок. Иного занятия в заточении не было, разве что ждать сестру Ли У, пока она принесёт еду. На появление хозяев дома и представительного седобородого старика парень не отреагировал, точнее бессмысленно кивал головой то ли в знак приветствия, то ли подсчитывая число прибывших. Входили по одному, и, благодаря тому что волшебник спешил, по пути к импровизированной тюрьме образовался целый легион: впереди — Этчеверрия, чуть отставая — Инвварс, потом Ли и женщины, а замыкали шествие двое слуг с Эйтом на руках.

Вновь прибывший господин не вызвал у Каха никаких эмоций, хотя он сразу понял, кто перед ним.

— Ты меня помнишь? — нерешительно начал мастер.

— Нет, — ответил мальчик, — я никогда раньше вас не видел.

Все ожидали, что свежеиспечённый следователь немедленно уличит негодяя во лжи, но он спокойно продолжал допрос:

— Ты виновен в беде, постигшей этого мальчика наверху? Нет, — так же спокойно, в тон ему отвечал Ублизнюкавру. Волшебник торжествующе улыбнулся Ильсорам. Те поняли, что допрос окончен, и были изумлены скоростью, с которой председатель Гильдии Гиоса вынес вердикт.

— Он говорит правду, — подтвердил маг. — Я бы почуял враньё. Отпустите юродивого, и так натерпелся, родимый.

Инвварс кивнул. Первой развязывать Ублизнюкавру побежала У.

— Я же говорила, — шепнула она на ухо пленнику, — не все из этих такие уж звери.

Этчеверрия не задержался у Ильсоров, он собрался и быстро уехал, обещав, правда, ещё заглянуть.

Один раз в году Белый заезжал к Ильсорам: поначалу придумывал предлоги, а потом — просто так. Старик сам задавался вопросом «зачем» — ответа так и не нашёл. Ему, одиноко прожившему две человеческие жизни, не к лицу было признаваться в привязанности к небогатым смертным.

Возможно, его привлекала атмосфера дома Ильсоров: затягивающиеся сверх меры вечерние беседы с Инвварсом или стряпня его жены… Сама жена? Кто знает?

Магия постепенно действовала. Эйт, хотя и заметно хромая, начал ходить. Он не утратил ни весёлого нрава, ни детского задора. Пожалуй, даже внимательнее относился теперь к близким. Вообще, со стороны могло показаться, что трагедию пережил не он, проведший несколько месяцев в постели, а Ли. Последний стал замкнутым и невесёлым. И хотя Эйт с магом в один голос уверяли, что его вины в случившемся нет, да и быть не может, мальчишка упрямо продолжал пялиться в землю, никогда во время подобных диалогов не поднимая глаз.

В тот день семья как раз прощалась с Белым, в очередной раз покидавшим Ильр. Двуколка Этчеверрии уже стояла, готовая к путешествию.

Пригласили к завтраку. За едой по традиции шёл неторопливый диалог. Маг, обычно с упоением поглощавший жаркое Альды, ел мало и улыбался семье, которую уже воспринимал как родную. Он пристально разглядывал Эйта, Инвварса и прочих.

— Слушай, — сказал он неожиданно Ли, — а что, если тебе перебраться в Гиос? Дом у меня приличных размеров, домашний такой, ты смог бы с моей протекцией школярничать в школе, а потом, глядишь, в чиновники тебя определим, да и пособить мне по хозяйству. Я уже старый старик. Кто ведает, что случится?

«Старый старик» заговорщицки подмигнул.

Все были поражены и долгое время не могли собраться с мыслями.

Волшебнику стало ясно, что молчаливое обсуждение затянется, и он принял решение поддержать Ильсоров: шевельнул губами, пробормотал заклинание, и по лицу хозяев поплыли довольные улыбки. Лишь упрямый юнец по-прежнему сохранял пасмурность духа. «В этом доме мои чары не действуют», — внутренне удивился Этчеверрия.

— А что, Ли, идея-то неплоха! — весело воскликнул Эйт. — По крайней мере, я буду спокоен, что с дедушкой…

Он осёкся и покраснел.

— Простите, мастер. Я хотел… ну, выйдет здорово, если Ли окажет вам посильную помощь.

Маг кивнул и снисходительно улыбнулся.

— Договорились, — подытожил Инвварс.

— Благодарю вас, господин председатель Гильдии, — он встал из-за стола и торжественно обвёл семейство взглядом.

— Мы охотно принимаем вашу любезность, но оплачивать обучение сына мы способны сами.

— Конечно, я так и полагал.

Графство Гиос

Столица графства город Гиос

Десятый день лета, на первый взгляд, мало чем отличался от остальных.

Впрочем, нет, всё-таки отличался: во-первых, на улице бушевала сильная гроза; во-вторых, с этого дня Лиас решил не посещать городскую школу. Сколько можно: двадцать один год исполнился. Назидания Червоточины Квика уже порядком приелись, а больше из храма науки вынести было нечего. Учили считать и писать — ну и, конечно же, уважать старших. Чего ещё-то?

Да и Этчеверрия был не в восторге. Смертные, по словам мастера, получив знания, используют их только для совершенствования оружия. Бред какой-то.

Навязчивый текст детской считалки снова посетил его, напоминая обо всём, что было ему мило в прошлом:

Белый маг на твоём пороге,

Чёрный священник просит денег,

Серые люди протянут ноги,

Зелёные эльфы все бездельники,

Жёлтые гномы копают землю…

Выходи — тебе я внемлю…

Ученик мага вздохнул. За окном чёрное грозовое небо прорезала яркая вспышка света, и мир тут же содрогнулся: кто-то задействовал раскатистый гонг. Пузатый приживала

— кот Ксенофонт — испуганно вскочил с дивана и попытался запрыгнуть человеку на колени.

Без предварительного разбега, которым хитрюга в последнее время бессовестно пренебрегал, затея была явно обречена на провал. Он так и остался у подножия обитого велюром кресла, скорчившись и мяукая.

— Что, усатая зараза, разъелся? — Лиас брезгливо посмотрел на кота. — Говорил тебе: не тронь говядину. Так нет же, сразу всё слопал, а запас, между прочим, на неделю.

«Зараза» опустил морду: мол, раскаиваюсь, но ученик Белого понимал: принеси прямо сейчас говядину, и Ксенофонт сожрёт… За окном снова полыхнуло. Кот боязливо прижал уши.

— Ладно, так и быть, на этот раз я тебя подниму, однако предупреждаю: потолстеешь ещё — скажу мастеру, что ты мышей не ловишь, да ещё и нахально объедаешь нас.

Лиас двумя руками — одной ему было не справиться — схватил своего мурлыкающего собеседника и торжественно водрузил себе на ноги. Ксенофонт тут же устроился поудобнее и затянул песню.

Лиас погладил лентяя. Оба долго глядели в окно, за которым шёл мощный летний ливень.

Тугие, тяжёлые струи воды бились о стекло и тут же разлетались в стороны. Они убаюкивали не хуже, чем равномерные попытки капель прорваться через крышу в гости. Юноша слушал эту симфонию в исполнении природы и рассуждал о наболевшем.

«Мастер говорит: никто не виноват. Да и Эйтр зла не держит. Оба верят, что я чист, ни при чём, случайность. Может, и так… Эйтра жалко вдвойне. Я — сволочь. Ведь никому не рассказал, что велел брату охрометь на холме. Трус».

На столике рядом лежала старая газета, видимо, одна из тех, которые изучал Этчеверрия. Газета называлась «Волшебное слово» и в целом была посвящена науке о колдовстве, в которой молодой человек не понимал ни слова. Но иногда печатали и кое-что, интересное Серым.

Вот сегодня Лиаса заинтересовала одна статья, очень необычная. Автор с восторгом писал о том, как попали впросак гномы из Иргольда. Каким-то образом к ним сумел пробраться мальчишка. И мало того, что почти год прожил у мастеров в подземных пещерах, так ещё и вынес оттуда золото для императора Кумра — сундуков двести-триста. Жёлтые обнаружили лазутчика только тогда, когда и след его простыл уже. Автор впадал в радостный пафос: гномов никто не любил, но чтобы их так вот взял и провёл за нос смертный! Конечно же, газета сочувствовала императору Кумра Круимрару и радовалась, что казна государства увеличилась чуть ли не в два раза после такой операции (мастера добывают особый вид золота, который в два или три раза дороже обычного). Мальчишку-смертного, который оказался способен на такой необычный подвиг, звали Атцель. Он исчез в неизвестном направлении — по слухам, сбежал в Мангольд. Естественно, гномы приговорили его к смерти.

И, самое интересное, этот паренёк тоже был из Гиоса. Статью опубликовали с сильным опозданием — всё это случилось уже несколько лет назад.

«Надо же, как интересно: судя по датам, это мой ровесник». Мысли перекрыл грохот дверей.

«Вернулся», — сообразил Лиас.

Манера хозяина дома открывать двери являлась поводом для зависти всей графской гвардии. Среди этих со временем ожиревших и отупевших «героев» достойным собутыльником считался лишь тот, кто умел «как следует» заявиться в пивнушку. По их мнению, зайти в зал — особое искусство. Простолюдины могут скромно просочиться внутрь, а настоящий, видавший виды боец долбанёт по препятствию так, что добропорядочные (и не только) обыватели от страха выпустят из рук сосуды с пенистым элисом.

Этчеверрия нашёл в этой традиции какой-то одному ему понятный азарт и захотел принять в ней участие — с некоторых пор в хорошем расположении духа он нет-нет, да и шмякал дверьми, пугая соседей и окрестных собак. Безусловно, не без помощи магии (проще говоря, лукавил и хитрил), но тем не менее снискал широкое уважение в кругах местных гвардейцев. Старый волшебник обзавёлся эксклюзивным непередаваемым тембром — что-то вроде предсмертного визга поросёнка. На эту какофонию равнялись все гвардейцы, она была идеалом, символом успеха в жизни… Практическая же польза эпатажа состояла в том, что и повара изучили манеру прихода Этчеверрии и начинали готовить его любимые блюда задолго до заказа.

Пока Лиас размышлял, учитель успел скинуть дорожный плащ, даже не промокший под проливным дождём, и направился в «комнату мальчукового мальчишки», как он называл обиталище «воспитанного воспитанника».

«Мальчишку» волшебник застал сидящим в кресле с Ксенофонтом на руках. Мастер никому не признавался, но кота страшно ревновал и лелеял мысль завести ещё и кошку, которая в отместку ленивому обжоре принципиально не глядела бы в его (котову) сторону, уж Этчеверрия постарался бы!

— Молодой человек, — начал ещё со ступеней Белый, — хочу тебя радостью обрадовать.

Когда хозяин дома вошёл в комнату, Лиас спустил кота на пол, а сам выкатил из угла второе кресло. Маг рассеянно кивнул и, заняв положенный ему «трон», продолжил:

— О чём я? Ах да. 3автра, — он выдержал паузу, — мы едем к твоим родным родственникам.

Он выразительно посмотрел на Лиаса, стоявшего в трёх шагах. Что-то в лице подопечного показалось ему неправильным.

— Не вижу радости. Ты что, не хочешь увидеться с давно невидимыми родными? — голос Этчеверрии приобрёл неодобрительные оттенки.

— Не-а, — сказал Лиас, затем одумался и добавил поспешно: — Конечно, хочу.

— Тогда к чему эта кислая мина?

— Полагаю, мастер, что вы знаете…

— Опять за старое старьё, — Этчеверрия всплеснул руками.

— Ну сколько тебе внушать? Выкинь чушь, которую ты с таким упорством лелеешь, из головы! Иначе, клянусь Кругом, я тебе помогу! И прекрати своё «не-а»! Какими занятиями они только занимаются в твоей занимательной школе? Садись.

Маг повелительно указал на кресло, и оно, метнувшись вперёд, резко подсекло Лиаса. Потеряв равновесие, ученик зашатался и, нелепо подстраиваясь, рухнул на подоспевшую мебель. Виновник происшествия улыбнулся.

— Прости, не хотел причинить тебе неудобства, так неудобно получилось.

Лиас взглянул на учителя исподлобья, недовольно хмуря брови. Этчеверрия перестал улыбаться.

— Послушай меня, я не могу читать мыслей…

— Не-а…

— Не перебивай! Надо запретить тебе слоги «не» и «а» — представляешь, большой смех будет!

У учителя здорово получилось подражание ослиному рёву. Но при этом он потерял нить разговора. Чтобы потянуть время, волшебник по привычке подошёл к коту и погладил любимца.

— Неправда ли, коты и кошки как-то по-котячьи хороши? — заметил владелец кота, кресла и дырявой памяти якобы вскользь.

Лиас не понимал, что от него ждут помощи, и не сводил с учителя огромных покорных голубых глаз.

Пришлось сдаваться.

— Забывчив я стал. Второй раз должен спросить: о чём я речь вёл?

— Вы не умеете читать мои мысли…

— Спасибо. Да, не читаю мысли, но могу различать настроения. И за десять лет, что ты живёшь здесь, не раз пытался разобраться в твоих сложностях. Скажу честно, ничего не получилось.

Лиас рискнул сориентироваться в наболевшем…

— Если вы не умеете проникать смертным в душу, то как можете уверять, что там нет ни капли магии и я не стал причиной той проклятой молнии?

Наставник усмехнулся.

— Видишь ли, если бы ты владел властью, нет, не Силой, но хотя бы ощущением, то не задал бы такого дурацкого вопроса. Понимаешь?

— Не-а.

— Прекрати! — взревел колдун.

Лицо его побагровело, волосы синхронно побелели — признак нерядового волнения…

— Ещё одно «не-а», и вкусишь плетей, клянусь Кругом! Столько лет не могу отучить тебя от этой отвратительной деревенской привычки! Ты мой ученик, а не пастух…

— Простите, мастер… Этчеверрия смягчился.

— Магия мага как воздух: дышишь — не замечаешь, испорти — сразу сообразишь, что кто-то гадко нагадил.

— Да?

— Что «да»?

— А если нос недостаточно чуток? — наивно спросил Лиас и сразу же понял, что допустил ошибку. Губы Белого изогнулись, и кресло с грохотом вылетело из-под зарвавшегося квартиранта.

— Ты позволяешь себе, негодный недомерок, намекать на мою несостоятельность! — ласково зашипел Этчеверрия.

— Не-а, — попытался ответить ученик, но договорить не успел — внезапное падение, и вот он недоуменно трясёт головой, чувствуя, как незримая длань тянет его к стене, где десятилетиями неподвижно висел портрет достопочтенного старца.

— Не-а! — громоподобно заблеял протагонист шедевра, освещённый, словно горящий шар на праздник Круга, яркими злыми лучами, и воздел руки…

— Не-а!

И в тот же миг Лиас ударился о стену.

Тут же потемнело в глазах, и кто знает, что учинил бы разгневанный не на шутку Белый… По счастью, в дело вмешалось провидение. Оно явилосьвобразе вышеупомянутого портрета, который, не выдержав бури страстей, вызванной задетым самолюбием, рухнул, угодив аккурат прямо в темя полуживого ученика.

Империя Кумр

Графство Гиос

Поместье Инвварсена Ильсора

«Тук, цок, цок, цок», — возникли на границе сознания звуки. «Цок, цок, цок, цок…»

Лиас неосторожно пошевелился. Острый приступ боли мгновенно прояснил затуманенный разум. Ученик мага медленно приоткрыл один глаз.

«Так и есть — карета. Всё-таки потащил с собой. Похоже, я переборщил с болтливостью. Голова гудит жутко, и рёбра ломит. Здорово он меня. Ну да ладно, сам виноват. Помню же, что не терпит критики, а лезу».

— Очнулся очно, вот и молодец молодцовый! — громко пропел волшебник. Он сидел в углу кареты на мягком диванчике и не отрываясь глядел в окно.

Лиас обратил внимание, что старик при параде. Бирюзовая хламида, манжеты, отвороты вышиты сложным серебристым орнаментом… Материал при любых обстоятельствах оставался сверкающе-новым, будто только что из лавки. Что скажешь, магия!

Волосы мастера перехватывал золотой обруч, они свободно лежали на плечах. Ровно, прядь к пряди. Лицо Этчеверрии выражало полнейшую расслабленность и радушие. Борода была аккуратно подстрижена и отливала ровным серебристым цветом, как и глаза, чего-то от Лиаса ожидавшие.

— Добрый день, учитель, — юноша попытался расслабить затёкшие мышцы. — Ой!

«Дела-то хуже некуда».

— Добрый день? И всё?

— Не… Нет, не всё. Простите меня. Я не хотел навлечь ваш гнев. Я признателен за поддержку, оказанную вами моей семье и мне…

— Достаточно, скоро скороговорные извинения извинены, — сказал растроганный с виду волшебник и опять отвернулся к окну.

Мелькали кусты, хлюпала грязь, проплывали деревья

— одинаковые солдаты ненужной армии. Утомлённый ландшафтом пострадавший, ни на минуту не забывавший про страдания, осмелился попытать счастья:

— Господин, а вы точно больше не сердитесь?

— Я повторяюсь: извинения приняты, — буркнул Этчеверрия, недовольно нахмурив брови. — Чего ещё?

— Понимаете, мастер, это… — Лиас замялся. — После вчерашнего. Ведь это было вчера, верно?

— Ну?

— Ну, я неважно себя чувствую.

— Ещё бы, «неважно», — мстительный дед захихикал и, подняв руку, стал по очереди загибать пальцы. — Два ребра поломаны — раз, голова почти долой — два, плечо вывихнуто — три, плюс ушибы… Короче, тебе и должно быть худо. Только, скажи на милость, чем я, немощный, могу помочь?

Лиас понял: маг нарочно тянет время.

— Конечно, я виноват…

— («Конечно, он виноват!»). Пой песни радости, что тот портрет свалился на дурную башку. Если б не он, я бы кому-то по-настоящему всыпал… А так вроде как с меня зло сдуло сразу дуловом. Ничего, научишься уважать возраст. Поболеешь, подумаешь… — старик резко оборвал монолог.

— А зачем тогда домой едем? На посмешище? Бросили бы в городе. Недели через две, аккурат к вашему приезду, оклемался бы. Глядишь, опять рёбра ломать впору.

— Дерзко дерзишь, — спокойно сообщил Белый. — Везу тебя, дурака, не потому что охота любоваться, как ты ползаешь на четвереньках перед родными, а потому что скучают они. Ты же там год не появлялся, хотя сердце рвано рвётся. Дурак, одним словом.

— А кому я дома нужен? Родители меня к вам отправили, особо не сомневались. Эйтр не горевал. Езжай, мол, Кругом тебе путь.

Мягкая голубая подушка сорвалась с дивана, на котором сидел Этчеверрия, подпрыгнула и, погладив Лиасово плечо, упала ему под ноги. Острая боль пронзила на секунду тело. Юноша с вызовом посмотрел на мага. Но тот лишь покачал головой, погрозил пальцем и тихо сказал:

— Темнишь, тёмная бестия.

Дальше ехали молча. Лиас уже видел контуры древней башни, когда лошади, постепенно замедляя шаг, остановились.

Маг пробормотал:

— Ну вот теперь пора лечиться.

Лиас — ему было не до сна — с недоверием смотрел, как старик расстегнул дорожную сумку и, перебирая содержимое, выразительно шевелил губами. Наконец Этчеверрия отыскал нужную вещь: маленький острый кинжальчик из неопределённого тёмного металла. Словно игрушечный, он целиком помещался на обычной человеческой ладони. Длина лезвия насчитывала около полутора дюймов, а эфес венчал небольшой бриллиант.

— Снимай рубаху.

Лиас честно попытался выполнить приказ, но потерпел фиаско. Правая рука слушалась, да вот каждое её движение приводило к резкой боли в боку. Что до левой, то она висела плетью и не отзывалась на команды мозга. Этчеверрия вздохнул, наклонился, легонько дёрнул за край рубахи, и та послушно сползла с молодого хозяина неровными белыми лоскутами.

— Так вот, мой милый, — начал маг, — за свою жизнь я врачевал целую тьму увечий и хворей. Причём хочу вам доложить, что все из них лечил разными методами. Как ты и сам прекрасно знаешь, способ способу рознь. Возюкаться мне некогда — твоё исцеление будет быстрым.

Закончив тираду, Этчеверрия присел рядом с Лиасом, ощупал его, добавил:

— Хорошо, бицепс рабочий, — и, коротко размахнувшись, вонзил сталь в тело ученика.

Юноша резко дёрнулся, напрягся — и ощутил собственную бледность.

— Да, да. Очень неприятно, — проворковал новоявленный хирург, делая пассы руками.

Лезвие кинжала понемногу выходило из раны, края которой моментально затягивались. Последнее движение, крик — и генезисный амулет исчез в сумке мастера.

— Вот и всё. Ну?

Лиас проверил подвижность ладоней. Сначала левую, затем правую, повертел корпусом.

— Спасибо! Вы гений.

— То-то, не забывай этого, — довольно произнёс старик и добавил: — Оденься-ка в одежду, как подобает. Твои вещи сзади, в коричневом сундуке.

Поздно вечером в гостиной Ильсоров состоялось шумное застолье. Душой компании был волшебник. Он сидел на почётном месте главы семьи.

— А недавно ещё такой случай случился, — тостовал изрядно подобревший маг, лишь изредка повторяя слова, что придавало истории неожиданную точность и лаконичность, но здорово смущало слушателей. — Приехал ко мне человек, отрекомендовался как господин Бочар и подал записку от графа. А там его сиятельство просит: мол, так и так, помоги другу, в долгу не останусь. И что, думаете, он хотел?

Этчеверрия многозначительным взглядом обвёл собравшихся.

— Чудик велел напугать собственную жену! Да, идиотское поручение. Ну, я вначале не понял — говорю: зачем и всё такое. Но граф, не откажешь… В общем, согласился. Ехать пришлось далеко, почти до Триполи. Посредник оказался купцом, официальным поставщиком двора. По дороге он поведал, что его сиятельство подозревает свою благоверную в измене и, чтобы выяснить правду, готов на любые расходы. Ну и вот, сижу в родовом имении, жду греха. Муж, само собой, уехал устраивать насущные дела деловые, а меня представил как нового садовника.

— Садовника? — звонко засмеялась Уин.

Рассказчик изобразил смущение.

— Ну, я сразу ему пояснил, что в звонкую монету это влетит, а тот бровью не повёл, хотя сто золотых даже для графа немало…

Маг кашлянул, сделал глоток брина и, внутренне философствуя, размышляя, какой ущерб нанесла подопечному потеря сотни золотых, поковырял вилкой в жарком.

— И что было дальше? — вмешался Эйтр. Этчеверрия встрепенулся и энергично продолжил:

— Так вот, прошёл день, затем другой — ничего. Думаю: обознался его сиятельство, а вот на третью ночь чувствую: не одна дама. Я наспех скомпоновал инструменты — и бегом в хозяйский дом, как договаривались. Подозрения оказались не напрасны, вот я и принялся за чудеса. Сделал по высшему разряду: оценил Ауры, добавил в них беспокойства и ужаса, чтобы дозрели, создал фантомов, а потом вдарил по полной программе.

— Здорово, — с восхищением произнёс Инвварсен. Мастер гордо придвинул к себе тарелку с салатом.

— Не хочу хвастать, но был и вой замогильный, и черепа над головами, ну и всё в том же духе. И отмечу, что девица ничего держалась, а вот полюбовник её оплошал, задрыгался, даже на помощь звать начал. Тут я и кумекаю: а чего ж недоумок так орёт в чужом доме? Прям ошалел: кричит, Рика зовёт. Сначала я не понял, кто это, а потом меня осенило: Рик — здоровенный детина, который за хозяйскими собаками ухаживает, убьёт же чужого, если явится. Присмотрелся я к орущему, ну, не глазами, а как умею, да так в слёзы и бросило от веселья. Полюбовник, выяснилось, сам муж! Мы с ним столковались, что он, пока я у него дома, в гостинице поживёт. Два дня всё шло нормально, а на третий клиент неплохо погулял. Явился прям супруге про любовь втирать и всякие глупости делать…

Ильсоры дружно рассмеялись.

— Вот так-то! — волшебник довольно улыбнулся. — Не пейте питьё, дети, а на старика старого не ориентируйтесь: я своё пожил, мне нестрашно.

— Да, чего только с людьми не делает эта зараза, — вздохнула Альдарина и погрозила кулаком мужу, подобно гостю, тоже изрядно окосевшему.

— Кстати, брат, — Эйтр улыбался, — как развивается твоё имя? Мы же стали старше — заслужили привилегии по четыре буквы иметь. Какую ты осчастливишь? Только без «не-а».

— «А», — смущённо ответил ученик мага, который давно уже себя величал по-новому.

— Ну и что получается, сын? Алис, Лаис, Лиас — или Лиса? Надеюсь, не последнее, — оживился скучавший до этого момента Инвварсен.

— А получается третье, — невпопад встрял в разговор Этчеверрия. — То есть Лиас. Так я вам скажу…

Над столом повисло молчание. Домочадцы внимали гостю, ожидая чего-то необычного и значительного. Но мастер сосредоточился на поедании мяса и продолжал чавкать в полной тишине до тех пор, пока Уин не кашлянула, словно поперхнулась.

— А я потом возьму «о», — сказал Эйтр, очнувшись от звука её голоса, — и буду Эйтор.

Лиас улыбнулся.

И тут разошёлся Этчеверрия:

— Вообще, парень — прорва. Учителя дурня этого хвалят, да и я не в обиде — помогает, рассудителен не по летам. Вот и сейчас, — маг нехорошо улыбнулся, — трясётся, разболтаю я наши маленькие тайны или нет?! А мне-то что? Конечно, разболтаю. И не про считалочки речь пойдёт, которые очень сомнительны… Как там у вас?

Белый маг на твоём пороге,

Чёрный священник просит денег,

Серые люди протянут ноги,

Зелёные эльфы все бездельники,

Жёлтые гномы копают землю…

Выходи — тебе я внемлю…

Он хихикнул, встал, покачнулся, неровной походкой подошёл к братьям и занял позицию за ними.

— Вот Эйтр меня уважает, а ты, — гость хлопнул своего протеже по плечу, — дерзишь иногда.

— То есть как? — поднял голову Инвварсен. — Мой сын дерзит вам?

— Стоп, стоп, стоп, — промямлил маг и, указав на хозяина жирным пальцем, добавил: — Договорились же на ты тыкать.

— Извини, друг, забыл, — глава семьи тоже встал и, облокотившись на спинку кресла, пригрозил сыну кулаком. — Ух, если что!

— Вот-вот, — согласился «друг».

Он повелительно щёлкнул пальцами и педантично проследил, чтобы ближайший полный бокал, а именно бокал Альдарины, послушно промаршировал к нему в руку:

— А то пытается задурить мне ума моего палату. Ишь ты, чародей выискался, не по зубам, видите ли, моему носатому носу.

— Чушь получилась!

Все с удивлением таращились на Уин, снова позволившую себе вмешаться в беседу за столом без разрешения.

— Не понял… Дитя, разъясни.

Этчеверрия по кругу обошёл присутствующих, напряжённо переживавших момент, занял пустовавшее место и внимательно посмотрел на девочку, не привыкшую к такому пристальному интересу. Самая младшая из Ильсоров густо покраснела, но объяснилась с достоинством аристократки:

— Я хотела… ну… Лиас не может быть по зубам вашему носу. На носу зубов нет.

Она смущённо улыбнулась.

— А это как знать! — захохотал маг, и на глазах у всех благородный облик почтенного лица стал преобразовываться: тридцать две пластины прорезали старческую кожу и выглянули стройными рядами по сторонам носа.

— Ой! — вскрикнула от неожиданности Альдарина.

Испуганная хозяйка, возраст и внешний вид которой ещё давали повод любому, даже неуклюжему движению казаться кокетливым, выронила вилку и закрыла глаза руками. Пожилой шутник театрально поклонился, и его нос приобрёл привычные очертания.

— Лишь иллюзия, но она многое объясняет. Вот так-то, юная леди, не уподобляйтесь своему братишке. Да и что за слово такое словарное — «чушь»? — Этчеверрия покачал головой. — Вам, право, не к лицу. А то выйдете в свет и будете, как мальчуган этот мальчуковый, лепить всякие небылицы про молнии и колдовские сети. Я ещё понимаю, когда придумывают дети!.. — маг беспомощно пожал плечами.

И вот тут Инвварсен, сам того не желая, произнёс фразу, навеки изменившую жизнь семейства Ильсоров:

— Конечно, на правду не похоже.

— Правду? — взъярился подвыпивший Белый, который эти слова воспринял на свой счёт. — Что десятилетний недомерок сумел провернуть заклинание высшей сферы, да притом так, что мне, дотянувшему до полутора сотен циклов природы, и пощупать нечего? Или правда, что я ни на что не годен?

Судорожные попытки дворянина оправдаться ни к чему не привели — скорее раззадорили гостя.

— Ну, удружили, ребята, честь имею! — он кивнул сразу всем, резко отбросил бокал, со звоном разбившийся о стену, и при полном молчании Ильсоров (правда, у Уин радостно горели глаза) направился к выходу.

Лёд тишины разбил старший сын оплошавшего аристократа.

— Мастер, простите нас, — поспешно вмешался Эйтр. — Очевидно, насчёт магии Лиаса — это глупость, но если дело не в нём, а в артефакте?.. Может, народ не зря холм Ведьминым называет? И потом, с нами был тот мальчишка…

Волшебник, как вкопанный, остановился у двери. Последующие фразы он говорил не поворачиваясь, упёршись взглядом в дорогую картину, изображавшую то ли охоту, то ли рыбалку.

— И ты с ними… Ладно, собирайтесь, едем. И Каха зовите.

— Куда? — не понял Инвварсен.

— На холм, гоблин его унеси, а не то вы меня в гроб вгоните своими догадками и подозрениями и сами в беспокойстве рядом ляжете! Едем!

— Да куда же? Ночь на дворе! — всплеснула руками Альдарина. — Утра дождёмся, и все…

Но разбушевавшийся гость решительно отверг робкие возражения.

— Утром протрезвею и забуду — для такого дела лихость нужна. Ну, ребята, идёте? Или мне вести вас силой?

Лиаса, давно мечтавшего о такой поездке, дважды приглашать не пришлось. Ученик неоднократно упрашивал своего покровителя посетить холм, тем более что было это по дороге в Ильр, куда Этчеверрия наведывался всё чаще и чаще. Мольбы не приносили успеха — маг высмеивал его:

— В округе существенной Ауры нет.

Впервые за много лет подвернулась такая удача, и юноша, любопытный от природы, никак не хотел упускать синицу из рук. Он тихо, чтобы лишь они двое могли слышать, сказал:

— Не бойся, так лучше.

Эйтр поднял голову и впервые за долгие годы встретился с Лиасом глазами.

А во дворе творилось нечто невообразимое.

Выйдя из дома первым, господин Этчеверрия проследовал на середину двора, где, заняв удобное место, торжественно произнёс заклинание животной покорности. Только вот спьяну он что-то напутал, и домашняя скотина рванула из сараев, спеша на эзотерический зов, как на цирковое представление. Скрипели затворки, в воздухе вращались, описывая замысловатые круги, перья, наседки бежали, клювами подталкивая редкие уцелевшие яйца… Действо напоминало падение наковальни на курятник.

Вслед за этим, не к ночи будь упомянуто, нашествием, с удивительной быстротой вынырнув из тени, явились и крестьяне. Они шли в тишине, явно испытывая неприязнь по отношению к старику в белом, и тащили на всякий случай кто косу, кто вилы, а некоторые могли похвалиться даже странными орудиями, напоминающими палицы. Достигнув границы дозволенного, то есть пункта, откуда было безопасно смотреть на пьяного мастера, они пока что ничего не предпринимали.

Этчеверрия нетерпеливо ожидал прибытия неосёдланной конницы. Завидев, помимо собственной Маиры, каких-то посторонних скакунов, целый табун, несущийся от перелеска, маг зычным голосом заорал:

— А ну, стоять, отродье!

«Отродье» проигнорировало устный приказ и как ни в чём не бывало продолжало мчаться, чтобы поступить в услужение разгорячившегося колдуна.

Затуманенный разум принял единственно верное решение: виновник беспорядка воздел руки к небу и со словами:

«Сейчас я вам…» — метнул в лошадей сноп огня, к которому приревновала бы добрая сотня драконов. Это помогло. Животные погибали десятками.

Инвварсен, опомнившись, бросился к Этчеверрии, умудрился обхватить его сзади и повалить, чем отвёл беду от двух-трёх кобыл. Из дома выбежали наконец Эйтр с Лиасом.

— Что случилось?

Маг, отрезвлённый не столько приёмом Ильсора-старшего, сколько появлением своего ученика, вскочил на ноги. Он оглянулся вокруг, пробормотал что-то про извинения, дряхлость, ту, что хуже гоблина, и громогласно пообещал кому-то привести всё в порядок.

Обыватели конюшен и загонов отреагировали незамедлительно: прекратили бесцельно носиться и, построившись в ровные ряды, народным фронтом отправились восвояси. Направляли это шествие, конечно, свиньи и петухи

— кому же ещё?

Толпа крестьян после лёгкой потасовки, оставшейся вне поля зрения благородных, выплюнула на первый план переговорщика. Он, явно не по своей воле получивший должность оратора, робко обошёл Белого и, остановившись на подчёркнуто уважительном расстоянии от присутствующих, промямлил, обращаясь к Ильсору:

— У вас всё хорошо?

— Кажется, да, — неуверенно ответил владелец замка.

— Я Джил, плотник. Мы… это… за скотинкой.

— Вон! — подал голос отдышавшийся маг. — Позже, дорогой, завтра. Уезжаем!

Экипаж выкатила на середину двора Маира, ошалевшая оттого, что неожиданно и без посторонней помощи оказалась в него впряжена. В её глазах светилась вся глубина лошадиной философии.

— Прошу всех, — волшебник поклонился, указывая на приоткрытую дверцу, и первым занял лучшее место.

Как же удивился Этчеверрия, когда обнаружил, что карета не пуста! Не был бы он Посвящённым, испугался бы. В правом углу, ковыряясь в носу, восседал Ублизнюкавру Ках, заметно выросший. Прежний невзрачный подросток исчез — на лице его читалась решимость защищать своё мнение, если надо — жёстко. Он ростом на голову обогнал Этчеверрию, волосы чёрные, давно не стриженные и не мытые, большой нос, который словно вот-вот сорвётся с лица и упадёт, мускулистые руки, скрещённые на груди, веснушки…

— Быстро, — присвистнул мастер и, не получив ответа, шлёпнулся на сиденье.

Следом, по очереди изумляясь столь скорому прибытию Каха, в карету вошли и прочие путешественники. Альдарина и Уин остались дома. Эйтр, перед тем как сесть в экипаж, обернулся и крикнул оратору:

— Не, переживай, завтра разберёмся. Не обидим! Крестьянин кивнул и неторопливо побрёл в темноту. Карета мчалась по извилистой сельской дороге. Рыжая Маира, не доевшая всласть овса в конюшне, уже десять раз скопытилась бы, если бы не подкрепляла силы эманациями Этчеверрии. Получив порцию волшебной здравицы, лошадь весело ржала, и деревья вокруг неслись как декорации в плохом театре. Таким образом вся компания добралась до холма менее чем за час.

Уже у пункта назначения случился курьёз. Этчеверрия вбил себе в хмельную голову намерение поразить попутчиков резким торможением. Неизвестно на что он возлагал надежды, отправляя по ветру соответствующий импульс, но Маира, всеми четырьмя копытами выполняя команду «стой», не стала рассчитывать массу и инерцию.

Под визг, крики и торжественные взмахивания магическими руками, которые на этот раз не смогли победить законы физики, экипаж занесло. Лошадь превратилась из движущей субстанции в движимую и увенчала собой место кучера.

— Живы? — раздался глухой голос Этчеверрии, вдавленного в дверцу кареты.

— Да вроде!

— Цел!

— Вот это класс! — кто как отозвались по очереди пассажиры.

Отчётливо слышались и недовольные высказывания кобылы.

— Тогда прошу, — прокаркал Этчеверрия и, ударив что-то локтем наугад, буквально вывалился наружу.

За ним на свободу выползали остальные.

Поверхностный осмотр показал, что никто серьёзно не пострадал. Эйтр отделался ушибами, Инвварсен озадаченно поглаживал здоровенную шишку, обозначившуюся в районе затылка. Сам же маг излучал здоровье и бодрость.

Лиас смахивал с правой щеки капли крови — след конфликта с острым углом кареты. Что касается Каха, то Этчеверрия предпочитал его не замечать.

Впрочем, мастера нельзя упрекнуть — разве что в излишней эмоциональности: он настолько увлёкся предстоящим разоблачением подопечного, что не мог думать ни о чём другом.

— Ну что, опять лечиться? — Белый заговорщицки подмигнул и сделал движение, напоминающее недавние манипуляции с кинжалом. Ученик отвернулся и, нахмурившись, отрывисто бросил:

— Не-а. Ерунда, пройдёт.

— Ну, хозяин — барин своего барства. А вы, ребята?

— Всё в порядке, не о чем беспокоиться. Правда, сын? — спросил Инвварсен и, хлопнув Эйтра по плечу, добавил: — Ну, пошли, что ли…

— Погодите, — неожиданно вставил Ках, — а мы… это… зачем туда?

Участники эксперимента остановились, глядя на Этчеверрию. Тот и сам толком не понимал, каким методом будет разоблачать суеверия семьи Ильсоров, но нашёл наконец повод пристально взглянуть на загадочного крестьянского подростка.

— Надо разобраться, кто тут маг.

Он властно вытянул руку в сторону холма, и все пошли к возвышенности, одиноко застывшей посреди неменяющегося пространства.

Эйтру шагалось тяжело: он ещё не окончательно избавился от хромоты. Впереди уверенно протаривал тропу подвыпивший Белый, за ним, как кузнечик, почти прыгал Лиас.

— Я ночевал у дяди и почувствовал, что должен быть в этой карете, зов какой-то услышал, — почему-то шёпотом доложил Ках, стоявший рядом с Эйтром. — Как всё совпало… Эти маги…

Он не договорил.

Низкородный (Эйтр с трудом узнавал в нём того самого странного парня: Каха сразу после «освобождения» отправили в его родную деревню, с глаз долой) внимательно смотрел в землю и молчал.

Чуть отставая, замыкал шествие глава рода. Он глубоко вздохнул. Холодный ночной воздух манил к высотам и обещал хороший сон одновременно — он освежал, бодрил и пьянил. Мятлик, лапчатка и лютики цеплялись за ноги, предупреждая путника о грозящей ему опасности. Или нет?

Инвварсен вздрогнул. Старик о чём-то вещал, похоже, его никто не слушал. Лиас тщательно вглядывался в сумрак — уже не единожды он хотел обогнать мага, но постоянно сдерживал себя. Осталось недолго. Ещё пара минут подъема, и вот они уже на вершине холма.

Все словно воды в рот набрали. Эйтр заложил руки за спину и, подойдя к краю площадки, изучал глазами невыразительную линию востока. Глава рода Ильсоров присел у обрыва рядом со своим первенцем — Эйтром, нашарил сочный стебелёк лапчатки и принялся неторопливо откусывать маленькие сладкие кусочки.

Мастер и Лиас вдвоём приблизились к камню. Юноша впервые за много лет смог взглянуть в глаза своим воспоминаниям. Почва оказалась скользкой и влажной.

— Этот? — заговорил Этчеверрия.

— Он, родимый, — подал голос Ках.

Маг явно тянул кота за хвост, задумавшись. Наверное, трезвел: хитрец отлично знал, что это именно тот самый камень.

— Поедем обратно или?.. — спросил Инвварсен, поднимаясь.

— Обратно?! — зычно крикнул Этчеверрия. — Да вы что!

Какого гоблина мы тогда припёрлись?! Так, Эйтр, иди сюда.

Он с неожиданной для столь солидных седин ловкостью заставил старшего брата занять позицию на середине площадки.

— А ты, Лиас, карабкайся. Будем проверять Сопричастность. Да, точно, именно её. Вдруг огромный бесполезный голыш — ключ к Силе… Ха-ха!

Конферансье собственного шоу захихикал, но сумел вовремя остановиться, как делают учителя в школе, получив нелепый ответ.

— Мы сейчас будем колдовать? — заинтересованно спросил Инвварсен. — И Лиас тоже?

Этчеверрия среагировал на вопрос так, словно очнулся от длинного сна:

— Лентяй, ты ещё не наверху? А ну, живо!

— А мне что делать? — осведомился Ках.

— То же, что и раньше: стой там, где стоял, говори то, что тогда говорил…

Ублизнюкавру не стал возражать. Он поискал глазами удобную позицию, занял её, стараясь выглядеть как можно более вдохновенным, и повёл речитативом:

— Колдуны — коварнейшие существа на планете. Вся их мысль работает на то, чтобы разрушать наше людское счастье. Не заискивайте перед колдунами, молодые господа. Вы, с точки зрения этой публики, игрушки, способ повеселиться поздно ночью…

— Но-но!

— Вы же просили всё, как тогда… Старик растерянно посмотрел на Каха.

— Ладно, потом разберёмся, неси свою ерунду. А что, это было ночью?

— Нет, — хором ответили Лиас и Эйтр, — днём.

— Тогда при чём тут ночь?

— Простите, перепутал, — оскалился Ублизнюкавру. — Они нас используют для развлечения днём.

Инвварсен оценил шутку и засмеялся бы, однако маг не дал времени.

— Да лезь же, чтоб тебя гоблины съели! — обернувшись, устроитель эксперимента заметил, что приказы до сих пор не выполнены и его ученик не сделал ни шага.

«Как тогда, — подумал Эйтр, — только в тот раз Ли подгонял я».

Лиас одарил второго своего мучителя укоряющим взглядом: зачем при родных, мол, но дольше тянуть не стал. За годы Ведьмин холм ничуть не изменился. Изменился «маг»: если раньше ему приходилось подпрыгивать изо всех сил, чтобы приземлиться на живот на гладком камне, то сегодня он слегка опёрся на руку и сразу оказался наверху.

— Молодец, — оценил Этчеверрия. — А теперь рассеем тьму!

Над поляной с лёгким треском возникло голубое сияние. Оно разогнало шторы сонной ночи, сделав пёстрой тихо дремавшую высоту. Все, кроме мастера, прищурились.

— Ладно, пока ничего, — сам с собою толковал председатель Гильдии.

— Попробуй вспомнить, — бросил он Лиасу, — что ты делал тогда: говорил, соображал. Хотя, в принципе, неважно, главное — эмоциональное состояние, воплощение ирреальности в твоём душевном мире, поэтому мы подождём.

Добившись сложными манёврами некоего подобия научности, пьяный, в том числе и от всевластия, хитрец впал в транс, по привычке запустив вокруг себя любимые светящиеся шарики, летающие по правильным спиралям.

Каху, как раз принявшемуся декламировать наиреволюционнейшие из своих речей, повезло, что никто в них не вслушивался. Хотя разве таков рай бунтаря?

«Эх, если бы тут была малышка Уин», — пожалел он.

Лиас, опустив голову, привыкал к позиции на возвышении и ждал… Ждал нитей ветра, Силы горы, радости от обладания кусочком упорядоченного мира. На мгновение ему показалось, что где-то глубоко-глубоко внизу кто-то тихо подсказывает: «Не так». Следуя совету мага, юноша посмотрел в глаза брату и повёл руками, как в детстве. Эйтр вздрогнул и на долю секунды отвернулся. Всего на миг, но Лиас, сердце которого судорожно сжалось, тут же прекратил эксперимент.

— Хватит. Я знал, что ничего здесь нет, — проворчал вышедший из транса Этчеверрия.

Чтобы помочь нерадивому мальчишке слезть, точнее чтобы скинуть «разоблачённого» с камня, он создал импульс ускорения. Краем глаза вредный старик наблюдал, какую морду скорчит его протеже, когда будет подниматься с земли и отряхиваться.

Смешно не получилось. Лиас даже не покачнулся.

«Что-то напутал», — решил мастер и повторил приёмчик, на сей раз более внимательно, — впустую. Нижняя челюсть мага предательски ринулась вниз.

Разочарованный юноша тем временем заставил себя надеяться ещё немного, а затем нагнулся, чтобы покинуть несостоявшуюся площадку для инициации. Шанс разгадать тайну случившегося таял на глазах.

— Э-э-э, замри!

Лиас обернулся на голос. Этчеверрия что-то прошептал, и в лицо испытуемому бросилось яркое всепожирающее пламя.

Две борозды огня разрезали темноту на четыре части. Ладони света обхватили было Лиаса, но зашипели и, словно кто-то набросил на них тяжёлый груз, беззвучно упали, на некоторое время окружив камень искрящейся рекой. Молодой человек изумлённо посмотрел на мага, который только что чуть не стал его убийцей.

— Теперь вот что, — затараторил Белый, не тратя времени на объяснения. — Представь себе Круг. Или нет, лучше окинь внутренним взором…

Волшебник коснулся висков, и на уровне глаз Лиаса протянулась чётко очерченная искрящаяся линия. Её плоскость скривилась, и получился идеально правильный эллипс.

— Так. Ты — элемент Круга, — наставлял твёрдым голосом Этчеверрия. — Ну же, следи за гранями, ищи место, давай!

«Да я пытаюсь», — молодой человек сосредоточился на фантоме. Эллипс был неоднороден — его заполняли какие-то сгустки ярчайше-зелёного цвета, укреплённого все пронизывающей желтизной звезд.

Этчеверрия протянул дрожащие руки по направлению к Лиасу, и в этот же момент луч, взявшийся откуда-то из-под покрасневшей луны, вонзился в камень под ногами младшего Ильсора. Тот даже не пошевелился, заворожённый своими новыми ощущениями — ощущениями сопричастности этому дню и этой ночи.

Ему казалось, что разбивающийся на микрозвёздочки и взмывающий обратно в небо свет луча говорит с ним, ласкает его словами, но смысла и сути этих слов он не понимал, да и не хотел.

Всё было ясно: его приветствует кто-то, непосредственно связанный со светилами и пламенем. Приветствует, чтобы признать своим и что-то изменить, как тёплая ванна после долгого путешествия домой, как запах хорошего мыла после долгой работы в саду.

Красно-жёлтый ореол, который восходил к небу, постепенно гас.

Зелёная фигура, созданная Этчеверрией, контрастировала с огнём своей загадочностью, скромностью, домашностью. Лиас нашёл то место, о котором говорил его учитель: одну маленькую полоску, какую-то царапину на грани эллипса, в которой он, виновник хромоты Эйтра, мог бы чувствовать себя как дома и залечить душевные раны.

Осталось только уменьшиться в размере и заполнить собой принадлежащие другому миру пространства. Ему очень захотелось туда, но, как только он протянул руки к этим воздушным замкам, Этчеверрия повелительно свистнул. Всё исчезло.

Ночь воцарилась в своих правах. Трава под ногами догорала. Луна светила, как показалось, с каким-то зеленоватым оттенком. Ках и Эйтр, Инвварсен и Маира с разной степенью удивления таращились на Лиаса. Этчеверрия был задумчив и серьёзен.

Маг обошёл камень по кругу и сел на землю, не дожидаясь, что Лиас спустится.

— Я, кажется, самый ничтожный из всех носителей знания в этом мире, — прошептал он. — Ну, слезай, как там тебя… коллега, что ли?

Империя Кумр

В пути от Гиоса до Кумра, столицы империи

Герцогство Мангольд

Вселенная вздохнула, когда утомившаяся звезда справа ярко вспыхнула, и через мгновение пары ионизированных газов уже поглощали обречённые миры Млечного Пути.

— Ну, чего разлёгся, вставай! — голос мага напугал ушедшего в эмпиреи ученика. — Раньше выедем — успеем в столицу дотемна. Мне, знаешь ли, неохота соваться в подворотни в поисках незанятого места в трактире.

Лиас улыбнулся. За неделю, которая прошла с момента его инициации (именно таким громким словом назвал учитель эти десять минут на камне), он привык к суете. Надо было явиться в Гильдию, чтобы начать обучение в Академии магов Кумра. Времени на сборы не хватало, потому что это путешествие на месяц с заездом в Гиос, а у Этчеверрии всё-таки практика, надо было перенести встречи и что-то там ещё…

Но сейчас старик хитрил.

Лиас вспомнил, что учитель проговорился недавно, что уже заказал номер в самой дорогой гостинице Кумра. Тем не менее юноша быстрым шагом направился к Маире.

— А вот и Великая дорога, — спустя полчаса езды произнёс пристально глядевший в окошко старик.

Маг отдавался этому занятию целиком и полностью, игнорируя попытки Лиаса завязать разговор. Поэтому, едва получив шанс убить время, юноша не преминул им воспользоваться.

— А почему Великая?

— Потому что немаленькая, — рассеянно парировал учитель и, поразмыслив, продолжил: — Изволишь ли обратить внимание, дорога большая не столько по размеру, сколько по значимому своему значению.

— Понятно, — Лиас надеялся обсудить темы поинтереснее.

Но не тут-то было… Его спутник не заметил даже, что в монолог кто-то стучится.

— Возникла она давно. Спросишь, кто построил? Гном его знает, — Этчеверрия вальяжно развалился на мягком сиденье кареты. — Сколько я ни читал летописей, мемуаров, очерков и прочей ерундовой ерунды, о ней всегда вели речь как о давно существующем явлении. Так что, мой дорогой, получается, что мы едем по самой старой старине Фэнби.

— А она создавалась магами? Этчеверрия кивнул.

— Конечно, тебе пора уже это чувствовать.

— И в чём оно заключается, это чувство?

— Сила — это то, с чем маги работают. Сила нас окружает, наше дело — только организовать её и направить на нужные цели. Ты должен чувствовать Силу и управлять ею. А вот как это сделать…

Волшебник улыбнулся, поджал тонкие губы и сделал вид, что стоящая в углу кареты дорожная сумка является центром мироздания и смыслом жизни.

Его попутчик попытался проявить характер, да не выдержал:

— Это так интересно, мастер! Маг кашлянул.

— Хорошо, я тебе помогу. Только сначала отгадай загадку.

Молодой человек покорно кивнул: наконец-то дорога становилась хоть немного веселее.

— Твой давний знакомый, Ках… Э-м-м…

— Ублизнюкавру.

— Спасибо. Так вот, он навестил меня в Гиосе, когда славные Ильсоры-старшие послали за помощью для Эйтра, тогда ещё просто Эйта.

Лиас опешил.

— Как же так… За вами посылали другого человека, это был Алиа, в то время его звали А.

Он осёкся, заметив осуждающий взгляд Этчеверрии.

— Основное достойное достоинство волшебного волшебника, — проговорил учитель, — умение уметь долдонить исключительно о нужном.

— Повинуюсь, мастер…

Маира заржала — видимо, вместе с учителем принимала извинения.

— Итак, он приходил ко мне, — Этчеверрия вещал монотонным, усыпляющим голосом, словно хотел погрузить спутника в дремоту. — Но в Ильре я допрашивал этого паренька, крестьянина вашего со странным именем, и — нет. Ках не врал, я бы почуял ложь. Отсюда вывод: он был у меня, и его у меня не было.

— И что это значит?

— Ответ ты должен ответить. Только до запуска шестерёнок твоих мозгов учти: твой приятель-простолюдин объявился не с бухты-барахты. Прежде чем раствориться в воздухе и оставить на своём месте А, этот тип передал кое-что для тебя, мой мальчик.

— Правда? — Лиас уже и запамятовал, что всего лишь две минуты назад страдал от скуки.

— Да. Он сказал мне, что ты стал магом, и поручил сообщить тебе нечто важное. От информации сей, мол, спасение мира зависит, и всё такое.

— И что именно? Этчеверрия покачал головой.

— Я не сообщаю этого так долго — почему вдруг начинать болтать болтовню? Мы не представляем, с кем имеем дело и стоит ли выполнять такие наказы. А теперь думай: как такое могло случиться?

— Двойник, — оживлённо выкрикнул Лиас.

— Нет. Двойники, как правило, знакомы друг с другом.

Если они не братья-близнецы, то загримированы…

— А если он суперволшебник?

В этот момент в окне показалась фигура обгоняющего карету всадника — она отвлекла на себя внимание, поэтому ответ прозвучал не сразу.

— Нет, — отсёк мастер, — в том-то и дело, что это был вообще не маг. И тем не менее он творил волшебство. Как в старых сказках: если помнишь, древние книги утверждают, что раньше люди не пользовались силами, а создавали некие штуки… Называли их приборами. И вот эти штуки сами всё за людей делали. За смертных, то есть за Серых, понимаешь? Золотой век, мол, когда каждый был магом. И потом, разве ты можешь предположить хотя бы, что я не узнал бы коллегу?

Лиас уже открыл рот, чтобы произнести нечто язвительное и крайне неосторожное, но, на его счастье, карету так тряхнуло, что получилось только клацнуть зубами. Этчеверрия засмеялся, и вместо нотации за неподобающее поведение молодой маг получил объяснение.

— Случай с тобой — случайный. Ты ещё не наш. Ты пока подаёшь надежды и первые признаки, как засидевшийся на вторых ролях спортсмен. Ты не был одним из нас, пока не стал на камень. Полагаю, исключительно на том голыше тебе является Поток Силы. Если специалисты в Гильдии решат, что ты недостоин, поворачиваем и едем домой. Твоя судьба пока что неясна. Но что я тебе точно говорю, как на духу: такого случая, чтобы Серый вдруг в двадцать один год стал Белым, в истории Фэнби ещё не было.

— А если допустить, что этот Ках, который второй, на пороге вашего дома нашёл такой же источник, как я?

Этчеверрия довольно кивнул.

— Это уже что-то. Однако ты не учёл, что он не всего лишь нашёл, но и разумно воспользовался. Вероятно — маловероятно.

Лиас насупился: у него не получалось ничего придумать.

— Ладно, я попробую объяснить тебе эту историю, — улыбнулся старик, запустив руку в серебряную бороду. — Но учти, что это теорема, которую доказать будет трудно.

Юноша кивнул и приготовился слушать. Карету по-прежнему потряхивало, Маира время от времени твердила кому-то о своих бурлящих чувствах.

— Всё просто, — сжалился маг. — Есть вариант, что речь идёт о путешествиях в другие эпохи.

— Да-да, конечно, — подхватил поражённый банальностью разгадки ученик. — Один и тот же человек в двух лицах: один — из будущего, а второй — из настоящего, поэтому второй не врёт, так как совершенно незнаком с первым.

Лиас выдержал паузу, льстя себя надеждой наладить порядок в логике и грамматике.

— Но кто из них прилетел из будущего, а кто живёт в положенную ему эпоху? Вот ведь вопрос, да?

Мастер откровенно зевнул.

— Всё-таки мой школяр ещё непроходимо туп, — сообщил он. — А поэтому меньше говори — больше слушай. У нашей теории одно слабое место.

— Какое же?

— Мальчик, явившийся мне, был ровесником Ублизнюкавру Каха, а тот за неделю до того пытался играть с тобой.

— И что?

— Ну ты и сложная сложность. Когда первый Ках явился мне, он был примерно ровесником второго Каха. Допустим, что второй Ках — из подвала — был младше первого и потому не помнил о том, что меня видел, предположим. Но сейчас-то он вроде как подрос и уже по-любому у меня был! Я проверил — он по-прежнему не в курсе.

За окном дефилировало стадо серых, давно не стриженных овец, и юноше казалось, что он — родня раскормленных тупых тварей.

— Это невозможно, — рассудил ученик мага. — Он не врёт и в то же время врёт.

Этчеверрия смилостивился и не стал фыркать.

— Когда пишут о путешествиях во времени, всегда вспоминают эльфов. Эльфы, то есть Зелёные, управляют временем, как хотят. Но Ках не эльф, а человек. Для нас, людей, вечность и пространство не едины, как для Зелёных, а разделены. Телесное перемещение исключено. Что ещё? Перебрасывать других эльфы не могут.

Молчание.

— Зайдём с другой стороны. Например, крупный чиновник затеял строить очередной замок. Или, скажем, он захотел, чтобы все коровы паслись по разнарядке не где попало, а в четырёх специально отведённых областях.

— Зачем? — не понял Лиас.

— Ну, для примера, затем, что глупцы постоянно вляпываются в навоз и потом не могут очистить обувь. Он спасает народ от неприличностей таким образом. А что в итоге?

— Четыре специально выделенные территории, покрытые кучами навоза.

— Да нет, — отмахнулся Этчеверрия. — Хотя да… Но не только это…

— И, — добавил ученик, — смертные начинают разводить коров тайно и по-прежнему вляпываются в вонючие лепёшки, никто не понимает почему: животные-то далеко, в этих пресловутых четырёх областях, поэтому начинают делать вид, что куч нет, и ходят себе, дурно пахнущие… Потом вонь становится нормой, коров отпускают назад, и в итоге дерьма ещё прибавится…

— Ты наводишь меня на страшные догадки, — улыбнулся учитель. — В любом случае, когда состоится описанная тобой катавасия?

— В будущем…

— Ну вот, событие ещё только состоится, а вот идея этого события, его задумка — она уже здесь, с нами. Соображаешь?

— Умоляю, мастер, — Лиас от нетерпения уже почти сорвал навес с окон кареты. — Что же произошло?

— Кто-то хочет нас предупредить о будущем — кто-то, кто его уже знает. Этот неизвестный явился в обличии мальчишки и вынес предупреждение. И вот этот кто-то — он меня интересует… И это не эльф. То есть кто-то ещё знает про будущее, или он просто эльфов подслушал, что тоже маловероятно. И вот этот кто-то и есть наша проблема.

— Вы не хотите мне сообщить послание?