Экстравагантное море
Экстравагантное море
Плещется в сгустке ночи, —
Город в электромажоре
Свет мегаватный включил.
В свете маршрутов и чисел
Вечно бессонный вокзал
И фонарей дальний бисер
Острой иглою мерцал.
Светятся сцены, экраны,
Сонм ресторанов, кафе
И в суете автобаны,
А тополя в галифе.
Светятся подиум моды,
В парке неоновый куст
И пешеходные гроты
Со сталактитами люстр.
Город купается в свете,
Точно в дендрарий попал
Пышных электросоцветий
Или на электробал.
В свете домов-небоскребов
И разноцветных реклам
Месяц предстал недотепой
Урбанистичным глазам.
Вспомнить давнишние свечи
Город лишь в храмах готов,
При романтических встречах
Да неуплате долгов.
А про костер.- не иначе
Лишь на крутых пикниках,
Звезды же в небе прозрачном, —
Лишь по нужде и в стихах.
Что это- вызов природе
И алгоритмике сна,
Правка естественных кодов
На продолжение дня?!
Или за мощью софитов
Спрятан инстинкт родовой
Страха и самозащиты
Перед неведомой тьмой?!…
Острова
Острова рассеяны по океану,
Как разбросаны поэты по земле,
Но невидимым магнитом тянет
Их к единой, дружной, радостной семье.
Каждый сотворенный чем-то уникален, —
Творческой отдачей солнечных песков,
Нежным изобильем рощ миндальных
И лагуной, полной рыбных косяков.
Или радужною прядью водопада
И фиорда полнолунной красотой,
Где за внешней строгостью фасада
Вдруг почувствуешь божественный покой.
Одному кораллов розовые бусы
Выплеснет волна, что баловню судьбы,
И подарит вдохновенье муза
Просто и легко, без видимой борьбы.
А другому, — испытанье в десять баллов:
То цунами рушит берега и быт,
Заостряя, точно стрелы, скалы,
Чтобы песню и характер проявить.
Каждому по жизни-собственная мера
Счастья, драмы и трагедий ипостась,
Но не меркнет между ними вера
В крепкую телепатическую связь!
Как века слагаются в тысячелетья,
А цвета и кольца, — в олимпийский флаг
И, как звезды, стянуты в созвездья, —
Острова, поэты в свой архипелаг!
Мещанское счастье
Домашний и хозяйственный июль
Свою любовь на дачи изливая,
Отдал семейного правленья руль
И полномочия земного рая.
А женщина, довольная с утра
И властью, сладостной ночной постелью,
Потягивалась нежно от бедра,
От чувств избытка, что от ягод спелых,
И предвкушала настроенья дня
С солярным обещаньем воскресенья,
Где сахара мешок истратится сполна
На свежее вишневое варенье.
Как чаду, прибегавшему к плите,
Чтобы полакомиться снятой пенкой,
Немного попеняет в милой суете
За руки неумытые, коленки.
Где мужу за подхваты и компот,
За первые закатанные банки
И очень бородатый анекдот
Расщедрится на пиво и на раков.
Потом обед с окрошкой налегке,
И водоем с прохладой витаминной,
И тихий час на золотом песке
С рисунками соломинкой на спинах.
А вечером, — бутылочка вина,
Обмен рецептами и треп с соседкой,
А благоверные расслабятся до дна
Под преферанс, расписанный в беседке.
И снова ночь, богатая луной,
Подаренная летом или Богом,
С приятной и душевной глубиной,
Где вся семья в присмотре и под боком…
Так жизнь размеренно ведет свой ход
В неспешных и полезных накопленьях
И счастье рыбным косяком плывет
На сон грядущий, как успокоенье.
Он сгусток недоразумений
Он сгусток недоразумений,
Что в кольца, сгибает дилеммы,
Явление из заявлений
И вызов заезженным схемам.
Выплескивая парадоксы,
Подобные соли с шампанским,
Недаром слывет альбиносом
И встряской для вкусов мещанских.
Чудачествами и свободой
С рожденья пронизан по сути
На легком и творческом взводе
Неведомы рабские путы.
Но сложность прописки в Системе,
Проблемы семейного быта,
Подстройки под жесткое время,
Транзитную в мире планиду.
Враждебность блюстителей долга
И зависть коллеги украдкой,
Где вольность его, что иголка,
Засевшая в пятке Порядка.
И выбор, избитый до почек:
В раскладе побед и крушений
Остаться собой-одиночкой,
Утешенным собственной тенью.
Иль то, что считал своей жизнью
Предать максимально забвенью,
А личность спустить в компромиссы,
Теряясь в сплошных превращеньях?!…
А чтобы узнать о мотивах,
Решающих вектор дороги,
Достаточно лишь перспективы
И линз оборотных бинокля!
В порыве ссоры, сгоряча…
В порыве ссоры, сгоряча,
Хотелось о тебе не думать,
Но прима-скрипкой голос твой звучал
В оркестре городского шума.
Забыть про карие глаза
И опиумный запах тела!?…
Но вспомнилась июльская гроза,
Охапки медуницы белой.
Хотел смыть с губ помады вкус
Холодным пенящимся пивом,
Себя уверить, будто не влюблюсь,
А сам уж кончено-счастливый!
Когда нечаянно взглянул на стену…
Когда нечаянно взглянул на стену, —
Сообщницу другой квартиры,
То обнаружил, как соседка Лена,
За холостяцким наблюдая миром,
Переключилась сразу же на книгу
Про страстную любовь, где есть абзац,
Что вскоре к ней сосед придет за солью.
Естественно, беру солонку мигом
И безо всяких цацканий и цац
Я исполняю авторскую волю!
Мы в комнате одни, почти темно…
Мы в комнате одни, почти темно,
Лишь козырек кровати светится
От любопытства полумесяца,
Что к нам подглядывал слегка в окно.
Вокруг лишь фон цикадной тишины
Да шепоток прильнувшей женщины,
Судьбой мне в эту ночь обещанной,
Как вещий знак целебной новизны.
Но странным ощущением томим,
Что всё- напоминанье прошлого,
Такого дальнего, хорошего,
Чей образ в подсознании храним.
И эти ласки, летний колорит,
И эту свежесть обновления
Еще до своего рождения
Я в предке чувствовал, чей прах забыт.
Твой облик облаками в небе…
Твой облик облаками в небе
Плывет-течет в изменчивых чертах.
Как знать, где ветер контуры их лепит,
А где душевных побуждений взмах?!
То озорной и смелой амазонкой,
Почувствовавшей притяженья власть,
Ты втягиваешь в омут и воронку
По имени- безудержная страсть.
То вдруг предстанешь ласковой мадонной,
Послушной и податливой в руках,
С лицом прекрасно-утомленным
И полной милосердия в глазах.
А временами зеркало кокетки
С губами в бантик отражает вид
И обаятельной девчонки Светки,
Готовой нравиться и вновь любить!
Светлости
Насколько ты разнообразна,
Как пестрота эфирных новостей,
И притягательно прекрасна,
Как лунная дорожка на воде.
Сама того не понимая, —
Ты главная причина из причин
И красоты родного края,
И смутного влечения мужчин.
В лукавом блеске глаз-черешен
Очарованье, как бы невзначай,
Заметят праведник и грешник
И даже солнечный, цветущий май.
А поцелуй с молочным вкусом
И кожу с шелковистостью травы,
Как искупление искуса, —
Всё обволакивает аура любви.
Дрессировщик
Научил я обезьян
Апельсинами жонглировать,
Медвежат держать баян
И оркестром дирижировать.
С попугаем исклевал
Сухари догматики
И с пантерой шлифовал
Грани акробатики.
Карнавальный хвост павлина, —
Веер обожанья,
За труды, -цветов корзины,
Публики признанье…
А сегодня не могу
И замучили сомнения,
Точно заумь дураку,
Сходят сверху откровения:
От загадок НЛО,
Космодромов древности,
До распиленных пилой
Неземных поверхностей.
И не рад я прежней роли,
Праву дрессировки,
Если сам возможно кролик
Для потехи ловкой…
Разговоры
Вчера на юбилее
Веселой балалайки
Чуть не свернули шею
Расстриге-попугаю
За непристойность байки.
А прежде, -в день рожденья
Удава — колдуна
Взаимное влеченье
В интиме проявилось
У туфли и слона.
Такая чертовщина,
События и даты,
А вот и годовщина
Со старта черепахи
К скоплению галактик.
А там уж на подходе
Знаменья новых встреч,
Вот барабашка в моде
И Зодиак смакует
Затейливую речь.
Такие разговоры,
Хоть разгадай значенье,
То всё равно не скоро
Созреет заключенье…
На площади парадоксов
На площади парадоксов, —
Парад раритетов
И ярких подарков природы:
Великий хобот вопроса
И мускулы тьмы и света
Открыли шествие года.
А далее шар в квадрате, —
Прекрасное средство
Познания бренности жизни,
А позже- павлин богатый
Хвостом и причин, и следствий,
И непреходящих истин.
За ним, — небесный обломок
В искристых бороздках,
Скрывающий чудную новость
И адрес прежнего дома.
Плывет, как дым папироски,
Другого времени повесть.
А вот две дыры пространства
И стержень движенья, —
Такой инструмент музыкальный,
Сквозит в нем бубном шаманским
Тоска по иным настроеньям,
Созвучности идеальной…
На площади парадоксов
Парад раритетов
Для здравого смысла, как вызов,
Признаться вовсе не просто
В его суверенитете
И в воздухе челюсть отвисла.
Тихо плыл по Зодиаку…
Тихо плыл по Зодиаку
Полумесяц, — звездный гид,
Выражая в каждом знаке,
Свой особый колорит.
Накануне или ныне,
Или в будущей ночи
К небу образным картинам,
Что знаток, хранит ключи.
В высоте так много смысла,
Символичности и тайн,
Столько мистики и чисел
Для ума и чувств землян,
Что невольно загляденье
Вечно мудрой красотой
И познанье единенья
Неба с собственной судьбой.
Худенькая девочка
Худенькая девочка,
Милая запевочка,
В новеньком альбоме
Дочку рисовала.
А какой фломастер
Материнским счастьем
Одаряет в доме, —
Этого не знала.
На портрете деточка
В бирюзовом платье,
Точно неба меточка,
Образ благодати…
В долгом одиночестве
Зрелая художница
До самозабвенья
Дочку рисовала.
И какой фломастер
В дом приносит счастье,
В горьких откровеньях
Стойко испытала.
На портрете девочка, —
Просто ангелочек,
Милая запевочка, —
Утренний цветочек…
— — — — — —
От блаженства творчества
Слез росинки светятся
Или тело корчится
Долюшкой бездетницы?!…
Подожди
Свет неоновых огней
Льется на прощанье,
Ты среди своих парней, —
Центр мирозданья.
Подожди же улетать,
Подожди немного,
Я хочу тебе сказать,
Что-то на дорогу.
Ничего, что самолет,
С ним я в давней дружбе,
Он поймет и подождет,
Выслушай, послушай.
Хватит мучиться, молчать,
Выдержать не в силах,
С губ срывается печать
Откровений милой.
Все наружу, из себя,
Не стыжусь признаний:
— Я люблю, люблю тебя,
С эхом расстояний!
И, как дальнюю звезду,
Телескоп — треножник,
Я тебя хоть где найду, —
Через невозможно! —
Точно взрывом, оглушив
Пряностью сирени,
Юность искренний порыв
Славит вдохновенно…
— — — — — —
Свет неоновых реклам,
Шум аэродрома…
Образ прошлых мелодрам
Вдруг невольно вспомнил.
В июле-монопольность зелени…
В июле-монопольность зелени,
Зеленый огород
И в зелени весь лес,
Зеленая вода.
И кажется
Зеленой простыней застелена
Земля надолго, навсегда.
А дальше-лето пахнет зрелостью,
Как травами-зарод,
Клубникой-косогор,
Маслятами-роса.
И хочется,
Чтоб этот мир зеленый, целостный
Вбирали ноздри и глаза.
Высоты хотелось темной, звездной…
Высоты хотелось темной, звездной,
Лежки на пахучем сеновале,
Утоленья медленного, -вдосталь
Жажды тела незабвенной крали.
Что мечталось искренне, -случилось,
По какому тайному раденью?!…
Я не знаю, но свершилась милость,
Как подарок в детстве, в день рожденья.
А когда звезда с небесной кручи
Пала для задумок и желаний, —
Улыбнулись в мысленном созвучьи
Пресыщенью щедрым подаяньем!
Вот мир предстал после идиллий чистых…
Вот мир предстал после идиллий чистых
Во-всей своей бесстыжей наготе,
Но в грубости последнего садиста
Сквозит тоска по нежной доброте.
И неуместна жалобная мина, —
Несправедлива будто жизнь к тебе,
Разуверяться в людях нет причины,
А испытанье в том, чтобы терпеть.
Что пользы в правом, накипевшем мщеньи,
Ветхозаветной были: зуб за зуб,
Где ни исхода нет, ни избавленья,
Лишь рана-струп и снова язва-струп.
Простить за боль неимоверно трудно,
Но ведь прощали нас отец и мать…
В любви познать людскую неподсудность,
В страданьях, -просветленье обретать
Отдавшись произвольному движенью…
Отдавшись произвольному движенью,
Плыть медленно в открытом космосе
Расслабленной и невесомой плотью,
Почувствовать блаженство единенья
Художника и звездной росписи,
И сердца с распирающей свободой…
Но сознавать в любой момент опору
В серебряном шнуре от корабля
И быть уверенным, что без повтора
На связь откликнется родимая Земля!
Как джин-раб лампы…
Как джин- раб лампы, другой-раб долга,
А третий-государственной казны,
А у кого-то гордость вдруг примолкла
Под каблуком довлеющей жены.
А этот ввергнут в страстей пучину, —
Слепой, неуправляемый игрок,
Лицом оплатит, превращенным в глину,
Потресканную в жгучий солнцепёк.
А тот зависим от обстоятельств,
От паутины следствий и причин,
Сегодня он попутчик и приятель,
А завтра-тихой подлости зачин.
И каждый ищет: кто-оправданья,
Кто-содержанья в участи своей,
Хотя по сути звездных начертаний
Мы все заложники календарей.
Но в мире бренном еще свободы
Есть незабвенный и великий миг,
В нем-фокус человеческого рода,
Он-пуп вселенной и восторга крик!
В нем-невесомость и вдохновенье
Без архимедовых земных опор,
В нем сокровенность смелых откровений
И безразмерно- мыслимый простор!
Познать такое?!… Не все способны
Распеленать привычек пелену,
А мутный шлейф разрывов, -камень пробный
Для тех, кто все-таки решил рискнуть.
А дальше губы, белее соли,
К рывку последнему сомкнуть в черту
И, уплотнив себя до точки воли,
Преодолеть последнюю версту!
Вольность по поводу Агафьи-староверки
Смутная грусть пережитой
Сказки давнишних времен,
Фантасмагория скитов
В зеркале сумрачных волн.
За пожилыми холмами
Роскошь упадка-закат,
Чудится перед глазами
Магии старый обряд:
Женщина с голосом дивным,
С прядью червонных волос,
Ткет золотую холстину
В полный хозяина рост.
От незатейливой песни
Весь в первобытности чувств…
Проблеск догадки, что всплеском
В этой реке растворюсь.
Бабуле
В окно, как в зеркало смотрюсь,
В нем — прожитая жизнь,
В домашних тапках ходит грусть,
Что вкрадчивая рысь.
И память яблоками плеч
Придвинулась ко мне,
И сонм людей, событий, встреч
Плывет, как в долгом сне.
Плывет, подернутый дымком,
По Волге тихо, не спеша…
Я не жалею ни о чем
И вскоре отлетит душа…
Но грусть, серебряная грусть, —
Разлуки хрупкий сувенир…
Угодно свыше, вновь вернусь
И помолюсь за этот мир.
Лицо
Средь лиц нахлынувшего сонма,
Прикрытых мутной пеленой,
Мучительно старался вспомнить
Лицо неясное одно.
В сосредоточенных попытках,
Что осязаемо трудны,
Возникло наконец с избытком
Оно из сжатой в фокус тьмы.
Я думал будет добродушным
Его приблизившийся взгляд,
Но вдруг ознобом стылой лужи
Дохнуло, будто виноват.
От глаз суровых и огромных
Невольно сгорбился, поник,
Почувствовав себя бездомным
И в безысходности на миг.
Неимоверно долгое мгновенье…
Но вот подавленность прошла…
Подобна лунным притяженьям
Лицо вбирающая мгла.
Лицо неспешно растворялось,
Исчезли контура следы…
И вместо глаз блестящим лалом
Уже мерцали две звезды!
Вновь бабье лето…
Вновь бабье лето, — пора шишкомета,
В юбке цыганской встречает тайга,
Красною нитью проходят заботы
От человека до бурундука.
Эхом звучит по-всему околотку
Колотов мощных широкая дробь,
К вечеру в кашу на соли щепотку
Не поскупится мой высохший лоб.
Белка рассерженно цекает с кедра, —
Не по душе конкурентов успех,
Веется ветром, веется ветром
Жирный, отборный кедровый орех!
Как хорошо их пощелкать с устатка,
За болтовней посидеть у костра
И задремать незаметно и сладко,
Влезши в тулуп до седого утра.
Ну, а с рассветом, брусникой и мхами
Вновь по кедровой рабочей тропе,
К шишке, летящей стремительней камня,
К шишке, как вешке счастливой в судьбе.
Осень тайгу наделила богатством,
Хватит на всех на сегодня и впрок,
Важно лишь помнить таежное братство,
Общность людских и звериных тревог.
В сердце падали звуки…
В сердце падали звуки,
Точно зерна в рыхлённую почву,
И безвестная жертва порукой,
Что свершится таинственно ночью…
А наутро, от солнечной боли,
Зазвенели колосья аккордов,
И симфонии мудрое поле
Славит жизнь бесконечно и гордо!
Вот суд идет…
Вот суд идет…
В семье — развод,
Жена и муж
Сжигают на глазах
Взаимности мосты.
Где, правда, ложь-
Не разберешь,
Лишь чувствуется крах
Былой любви, мечты.
Расчет, дележ
И склоки дрожь,
Где мать с отцом,
В затмении обид
Глотают слов стрихнин.
Уже не стресс,
Безумства бес
Крадет последний стыд, —
Кому отсужен сын?!
Кому нужней
И кто важней
В сомненьях суд,
Хотя, как филин, мудр,
Солиден мантий стаж.
А сын в слезах,
С мольбой в глазах
Тушил бикфордов шнур:
— Я-ваш, я-ваш, я-ваш!… —
Мила на исходе мне осень…
Мила на исходе мне осень
Своей наготой обречённой,
Зародом с лежанкою козьей
И полем умиротворённым.
И мыслью, как роща, прозрачной,
Душой, совместимой с простором,
Где вдоволь спокойного счастья
И воздух целебней кагора.
Люблю обнаженную осень
Без тени стыда и желанья,
Бывает так с возрастом поздним, —
Одно лишь, одно созерцанье…
К столетию воплощённой идеи, — 2017 год
Я родилась в уме незаурядном,
Провидцы предрекали мне великий путь,
Сквозит в пасьянсе звёздного расклада
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.