Бесплатный фрагмент - Качели времени. Лабиринт времени

Глава первая. Вылет

…Телегу, на которой я куда-то и зачем-то ехала в пасмурную ночь, вдруг резко занесло. Я отреагировала на это немедленным кратковременным полётом в почему-то твёрдую грязь. И лишь ощутив ровную, малой степени вибрацию, а также услышав приглушённые чертыхания Антея, и лёгкий гул, пришла в себя и соизволила открыть глаза.

Так и есть: лежу на полу собственной каюты. Наверное наш звездолёт, на боку которого была выведена гордая надпись на наречии этрусков, «Чебурашка» (до сих пор в толк не возьму, какое отношение милый зверёк имеет к космонавтике), просто слишком резко вильнул, уклоняясь от несущегося на него астероида, кометы или другого небесного тела. А теперь, судя по плавному и мелодичному скрипу, возвращается на прежний курс.

Я с досадой глянула на кровать, а также на ремни, которыми нужно было пристегнуться перед сном. Говорил же мне Антей о том, что это необходимо сделать! А я просто махнула рукой на него, и на совет заодно. Но меня вполне можно понять! В прошлое моё путешествие к мацтиконам подобных казусов не случалось. Правда, поспать на борту звездолёта (вот как раз у него названия не было, только серийный номер, если я всё правильно помню) мне удалось лишь один раз. Но болтанка там была гораздо меньше. Впрочем, это объяснимо: тот звездолёт принадлежал атлантам, да и сделан он был где-то в трёхтысячных… Этот же — в пятом веке до нашей эры. Устаревшая модель.

Посмотрев на часы, я обнаружила, что проспала всю ночь. Значит, пике нашего экипажа было весьма кстати. Ведь если меня не разбудить, я буду изображать летаргию до второго пришествия… Второго пришествия кого?

Впрочем, сейчас не время углубляться в теологию.

Снова навострив уши, я услышала бормотание свёкра. Интересно, он так и не ложился спать? Хотя, в принципе, глупый вопрос. Мой гениальный напарник решил, что спать мы должны по очереди. Я понимаю, почему он настоял на подобном режиме: кто-то должен быть на страже. Но одной бодрствовать, если честно, скучно. И страшно.

— Ничего не бойся, я с тобой… — запел вдруг Даниил.

— Совсем плохой стал. — покачала я головой, направляясь в ванную. В нее вела дверь, располагавшаяся рядом с дверью в шкаф.

Засунувшись в санузел, задумчивым взглядом обозрела вешалки и поняла, что всё как всегда перепутала.

— И это она мне говорит. — хмыкнул Хронос.

— Ну перепутала, с кем не бывает? Ты чего такой подозрительно весёлый?

— Может, мне твой пируэт понравился.

— Ехидничать изволим, сударь? — поинтересовалась я, умываясь.

— Прекрати немедленно! Я же говорил, вода меня отвлекает.

— И что мне теперь — неумытой ходить? Ещё чего. Слишком большая жертва за разговор с тобой.

— Ах так, да? — якобы обиделся мужчина.

— Вот не надо. На меня это не действует. — фыркнула я, возвращаясь в комнату.

— А жаль!

— Ничего подобного. Очень даже хорошо. А то из меня бы верёвки вили все, кому не лень. А мне сына для данного занятия хватает, поверь мне, с головой.

— Ты же очень строгая мамаша.

— Но это не мешает Майклу, в конце концов, добиваться своего.

Дан хмыкнул, а я вспомнила вчерашний вечер. Всемогущему почему-то вздумалось отправить нас не с утра, как планировалось изначально, а вечером. День же мы посвятили более тщательной подготовке и медицинским процедурам. Я опять поспала в аппарате во вневременности, а Антею Даниил организовал общеукрепляющие упражнения. Делал он всё на совесть, обстоятельно… Поэтому до звездолёта мы добрались только к ночи. Там же попрощались с родными.

Сын как будто чувствовал: никак не хотел отпускать меня, висел на шее. Да и Эригона не отходила ни на шаг от своего мужа, а в минуты, которые отделяли нас от прощания, держала меня за руку, едва расцепив пальцы в последний момент. Майкл же постоянно напоминал мне о том, что я дала ему обещание вернуться… Один Иксион держался стойко, и даже слегка отстранёно. Но по нему было видно, как сложно даётся ему эта отстранённость. Кажется, всё семейство решило, что видит нас в последний раз…

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в космос мы отправились в весьма растрёпанных чувствах. Правда, посидев немного в камбузе решили, что сейчас не время и не место предаваться грустным мыслям. У нас ещё будет возможность это сделать потом, после того как мы совершим то, что собирались. Правда, как справедливо заметил Антей, когда мы это сделаем, повода для печали у нас уже не будет.

Я с ним согласилась и отправилась спать. Спешить в объятия Морфея мне не очень-то и хотелось. Я просто не желала, чтобы мужчина видел меня в подавленном настроении. Это ему, как воину, может быть легко управлять чувствами. А я вот так быстро не умею переключать свои эмоции. И это неудивительно. Я женщина, в конце концов!

Правда, вдоволь погрустить и потосковать мне не дал Даниил. Едва я легла, как он затянул очередную колыбельную. А они на меня всегда действуют аналогично звонку будильника ранним воскресным утром: погружают в глубокий, крепкий сон.

— Ты зачем меня вчера усыпил? — строгим тоном поинтересовалась я.

— Ой-ой… Мне уже страшно, Александра. Неужели ты думаешь, что задавая вопрос в столь грозной манере, ты имеешь шанс услышать на него ответ? — хмыкнул мужчина.

— Даниил!

— Спокойно! Я просто солидарен с Антеем. Незачем сейчас думать о грустном, девочка. Нынче нужно действовать.

— Угу. Ты мне уже четыре года думать не даёшь.

— Не скажу, что ты хоть сколько изменилась в связи с этим.

— Сейчас дошутишься.

— Прости. Но я и правда не хочу, чтобы ты грустила. Поверь мне, видеть тебя в печали — не самое радостное, и согревающее мою бедную душу, зрелище.

— Эгоист ты, вот кто! А мне, может, хочется погрустить.

— Я о тебе в первую очередь забочусь. Правда, Саша, не к месту сейчас грусть. Она твой боевой настрой спугнёт.

— Ну если только из-за настроя…

— Из-за него прежде всего.

Я кивнула. Раскисать сейчас и правда не стоило. В конце концов, я же лечу спасать своего мужа. И вряд ли смогу победить мацтиконов, постоянно шмыгая носом. Их в слезах не утопишь. Тут нужны твёрдый кулак, надёжный пистолет и немного везения.

— Именно. — удовлетворённо отозвался Дан.

— Опять подслушиваешь… Кстати, ты решил, что будешь делать, если мы с Сашкой не вернёмся? Кто будет искать ваших преемников?

— Ага. Принцессе не дали предаться скверному настроению, так она теперь его окружающим портит?

— Нашёл принцессу. Нет, я вообще-то серьёзно спрашиваю. Мне важно знать, что будет с тобой, с вами. Поэтому интересуюсь твоими планами на этот счёт.

— Если честно, я не знаю и ничего не решил. Я просто не хочу думать об этом. Если вас, ребята, не станет, мои мысли меньше всего будут заняты размышлениями о преемниках. Так что ты, пожалуйста, постарайся выжить.

— Хм… Получается теперь, я должна победить ещё и из-за этого?

— Если поможет — да. Сто раз да. Но у тебя и без того немало причин для победы.

— Причин много. А возможностей и шансов?

— Честно — не слишком много. Но я надеюсь на твоё везение.

— А уж я на него как надеюсь! Кстати, а ты и правда не знаешь, как отключить генератор силового поля?

— Разве я стал бы тебя обманывать?

Я тактично промолчала.

— Это не тот случай, Александра. — начал объяснять прочитавший мои мысли телепат. — Если бы мы могли отключить генератор, это гарантировало бы нам безоговорочную победу. Ведь тогда мы с Данией могли бы присоединиться к битве с инопланетянами, даже не выходя из вневременности. Или того проще: заставить время замереть и эвакуировать Александра. Но мацтиконы хорошо понимают, на что мы способны. И сумели подстраховаться.

— Как они вообще о вас узнали?

— Я был знаком с их создателем. Наверное от него — все в моём городе, и за его пределами, знали, чем я занимался. Ну и о том, что я открыл проход во вневременье, тоже знали. Правда, почти все поверили слухам о моей безвременной кончине… Но не этот человек. После исчезновения Дании и нашего сына, он сумел сделать правильные выводы. И понял, что мы просто ушли.

— А он не погиб вместе с остальными жителями планеты после того, как мацтиконы на неё напали?

— Нет… Детки пощадили своего папашу, что им вообще-то несвойственно. Но может, они просто решили, что он им ещё пригодится. А кому помешает гениальный, но слегка двинутый учёный? Они забрали его к себе. Потом уже на Нибиру начали распространяться слухи о Хроносах. И старик, очевидно поняв, кто такие эти Хроносы, рассказал плодам своего эксперимента о нас. Те и соорудили силовое поле. Подозреваю, что не без его помощи. Сами бы не справились.

— Но зачем он помогал им?

— Для него они были любимыми детишками… К тому же, он не знал, что эти детишки творят.

— Он слепой, что ли?

— Тебе же Догмар рассказывал. Он сидел в своей лаборатории и дальше собственного носа ничего не видел. Мы, учёные, все такие.

— Ну ты-то не такой.

— Это потому что мне нужно ещё и за временем присматривать. А так в точности такой же.

— Понятно… А ты же видел базу мацтиконов после того, как я её взорвала? Почему не изучил генератор?

— Саша, ты её в три секунды разнесла. — хмыкнул Даниил. — Я просто не успел. Время удерживать тоже получается не всегда. Если имеются определённые обстоятельства.

— Жаль… А ты можешь расспросить Догмара? Он же ещё есть в этом времени?

— Нет. Те, кто подобно ему и нам, путешествует по времени, существуют именно там, где существует в настоящий момент. И даже если бы я нашёл Догмара в нынешнем времени, это ничего бы не дало. Разве что навредило: парень сделал бы что-нибудь не так в будущем. И тем самым навредил бы нам в прошлом твоём приключении.

— Какое оно сложное — это ваше время!

— Увы, да. Собственно, сейчас у меня связаны руки. Твоя битва с мацтиконами в прошлый раз завершилась удачно… И сейчас я не могу вмешаться, так как это может изменить ход истории и привести к противоположному результату. И тебе нельзя сейчас разносить именно ту базу, о чём я говорил ранее — это тоже всё изменит.

— А то, что они Сашку похитили и то, что я его освобожу — не изменит?

— Я просто сотру всем память об этом. Поверь мне, это самое лёгкое.

— Верю.

— Вот и славно. А теперь, если ты уже выспалась…

— Я твоими стараниями, и благодаря этому гробу, на месяц вперёд выспалась!

— Не называй его гробом, а то мне обидно. Старался, делал, собирал, а всякие девчонки тут изволят, понимаешь, проявлять грани своего чёрного, должен заметить, юмора…

— Так ты о чём мне хотел сказать? — деликатно напомнила я.

— Топай в камбуз. А то твой свёкор уже носом клюёт. Позавтракаете, и укладывай его баиньки.

— Носом клюёт? Он же может долго не спать.

— А ты думаешь, он после исчезновения Саши спал? Тебя саму приходилось усыплять. Эригоне снотворное давать, Майклу… А этот воин вообще не соглашался ни на какие процедуры, связанные со сном. А насильно его укладывать чревато переломом челюсти.

— Это да, это он может… Так, а как мне его тогда уложить?

— С одного удара. Можно с двух.

— Даня!

— Да, дорогая?

Я закатила глаза.

— На самом деле, он и сам согласится. Особенно после вкусного и сытного завтрака, который уже приготовил. Так что топай.

— Точно согласится?

— Точно-точно. Гарантирую. — подозрительным голосом сказал Даниил.

Пожав плечами, я направилась в камбуз. Надеюсь, в нашем меню овсянки в ближайшее время не предвидится.

Глава вторая. Не давай оценки врагам своим

— Доброе утро! — поздоровалась я, проникая в космическую кухню.

— Доброе. — отозвался Антей, поворачиваясь.

Брови воина тут же сошлись на переносице, и он строго посмотрел на меня.

— Ну ты чего? — попятилась я на всякий случай.

— Рядовой Крайнова, что за внешний вид?

— Это кто тут рядовой? — возмутилась я. — Да я больше твоего отвоевала! Меньше, чем на полковника не соглашусь!

— Мала ещё для полковника! — не согласился со мной свёкор.

— Нормально. И не Крайнова, а Крайнова-Архимеди. Я от вас ещё вроде не отпочковалась.

— Язык же сломать можно!

— Не ко мне претензии, товарищ прапорщик! Фамилия-то с вашей стороны. Могли бы, в конце концов, просто Архимедовым Сашку сделать. Нет, экзотику им подавай! Одно слово, нибирийцы…

— Не вступать в пререкания со старшими по званию! Фамилии офицерского состава не обсуждаются. И я не прапорщик. И ответь мне наконец-то, что на тебе, дорогуша, надето?

— А ты сам не видишь? — я осмотрела себя. — Джинсы, толстовка с капюшоном.

— А на ногах?

— Мягкие и удобные тапочки. С мордами кроликов, если ты не понял.

— И по-твоему, эта одежда соответствует костюму борца с мацтиконами?

— Однозначно нет. Но мы с ними ещё не боремся.

— Когда начнём, переодеваться поздно будет.

— Я заранее. Да и потом: что в этой одежде плохого?

— В джинсах, может быть и ничего. — отозвался мужчина. — Хотя они будут ограничивать твою свободу движения — очень уж узкие. Капюшон может в самый неподходящий момент упасть на голову, и дезориентировать в пространстве. Ну а тапочки же слишком мягкие, чтобы доставлять при их помощи врагам болевые ощущения. И скользкие. Тебе надо переодеться.

Выслушав эту тираду, я хмыкнула, и начала накрывать на стол.

— Это не джинсы узкие, это я такая. Пора привыкнуть. Капюшон у меня не такой уж и большой, да и внезапно он не падает. Ну а по поводу болевых ощущений — эти жертвы эксперимента не чувствуют боли вообще. Да и тапочки устойчивые. Так что успокойся, и давай уже есть… Заботиться о костюме я буду ближе ко встрече с врагом.

— А если они нападут внезапно? — не прекратил настаивать Антей, тем не менее, сев за стол.

— А чего они будут нападать? Ты генератор невидимости, который наш дорогой учёный в «Чебурашку» вкрутил, активировал?

— Конечно! Я приказы старших по званию исполняю. В отличие от некоторых.

Я подняла глаза к потолку.

— Слышал? Ты у нас негаданно-нежданно дослужился до главнокомандующего. По меньшей мере.

— Рад стараться! — бодро откликнулся Даниил.

— Ну вот и успокойся. — это я уже снова обратилась к свёкру. — На кого мацтиконы нападать будут, если даже нас не увидят? Они ж не идиоты — на пустоту бросаться. А до того как их поле перекроет наше, ещё минимум сутки, и сорок лет.

Антей открыл рот, намереваясь мне возразить, затем закрыл. Махнув рукой, мужчина сел за стол, и приступил к поглощению завтрака. Меня это порадовало: не люблю спорить, особенно со своим свёкром. Его же просто так не успокоить. Всегда старается настоять на своём. Но не теперь. Наверное, из-за усталости.

Быстро расправившись с едой, я огляделась по сторонам.

— Так… Теперь ты идёшь спать. А я остаюсь дежурной по кухне.

— Какой спать? А если…

— Никто не нападёт. Антейчик, топай давай. Мне не очень поможет, если во время нашего нападения на мацтиконов ты вдруг заснёшь богатырским сном. Даже если засыпая и падая, ты при этом придавишь пару-тройку.

— Так уж пару-тройку. Я тебе что, слон?

— Хуже. Ты мой свёкор. А теперь иди и спи.

Удивив меня второй раз за утро, Антей повиновался. Наверное, и правда устал сильно.

Оставшись в одиночестве, я убрала со стола, и прошла на капитанский мостик. Несмотря на то, что свёкор мой оказался в космосе первый раз, космонавтом он был более умелым — в теории. Правда, за четыре года я не особенно тренировалась в области вождения звездолётов, поэтому могу сказать, что и по практике Антей даст мне сто очков вперёд.

Эта мысль пришла мне в голову, когда я глянула на пульт управления. Как и в прошлый свой полёт, здесь я ничего понятного и интересного для себя не увидела. Пульт управления эвакуационного катера и то был более понятен — он проще. А разбираться во всём этом многообразии кнопок и рычагов я раньше не считала нужным. Кто же знал, что всё так повернётся… Теперь, похоже, мне придётся применить все полученные знания по стрельбе и рукопашному бою на практике. Что же, в таком случае остаётся только радоваться тому, что за прошедшие годы я их несколько улучшила. Да и мой спутник пятерых стоит. Надеюсь, для того, чтобы одолеть мацтиконов, нам своих сил хватит.

Другой вопрос — каким мы найдём моего Сашку? Несмотря на высокие технологии и прочее, я сомневалась, что заморозка не оставит никаких последствий. Каким-то образом она всё равно на нём отразится. Главное, чтобы это можно было поправить. Тогда не страшно. Только бы добраться до мужа. Надеюсь, это у нас получится.

Ну и, конечно, я не исключаю того, что мацтиконы могут нас всех взорвать. Вот просто назло. Терять им особенно нечего, если учесть, что я уже победила эту расу в будущем, находясь при этом в своём прошлом. Да и мой муж для них не такая уж великая ценность, чтобы сохранять его жизнь, рискуя проиграть нам. Поэтому к конечной цели нашего путешествия следует подбираться как можно более незаметно. Тогда вероятность застать этих тварей врасплох и не дать им одним махом всё закончить, значительно повысится.

В то же время, несмотря на уверенность в своих силах, я всё равно сомневаюсь в том, что нам удастся одолеть мацтиконов. Всё-таки нас только двое, в то время как их значительно больше. И я догадываюсь о том, что они нас ждут. Во всяком случае, я бы на их месте ждала себя не только там, где пропал Александр, но и на самой базе. Ведь они наверняка знают, что мне помогают всемогущие. А значит, могут допустить и то, что мне известно их местонахождение…

— Не слишком ли ты переоцениваешь своих врагов? — краем глаза я увидела, как из ниоткуда на капитанский мостик шагнула Дания.

— Лучше переоценить, чем недооценить. — пояснила я, поздоровавшись с ней.

— Нет. В любом случае ты получаешь неверную информацию, которая может повредить.

— Я понимаю, что недооценка может повредить. Я слишком расслаблюсь и могу оказаться неподготовленной к их действиям. Но как навредит то, что я буду рассчитывать на их силу? Не встретив ожидаемого отпора, можно будет с лёгкостью одержать победу…

— Переоценив противника, ты можешь сделать его непобедимым. В твоих мыслях. И это скажется на исходе битвы не лучшим образом.

— Как это?

— Ты ведь уже думаешь о том, что победа, возможно, останется за ними. Сомневаешься в своих силах. Так нельзя, Александра. Мы и то, что вокруг нас творится — это наши мысли. Не программируй себя на поражение.

— Я не программирую. Но ведь они и правда сильнее. Их много, нас двое.

— Одна ты победила армию мацтиконов.

— Одна? Мне помогали вы, Догмар…

— Наше участие было минимальным. Догмар… Да, он очень сильно помог. Но бомбу ты установила сама. Проникла в помещение с генератором сама. И на кнопку нажала тоже сама. Для последнего требуется особое мужество, которое встретишь далеко не у каждого. В сущности, в тот раз ты одержала победу не только над мацтиконами, но и над собой. В этот раз нужно поступить так же.

— Тогда у меня не оставалось иного выхода. Мне нечего было терять и итог всё равно был бы один. Я ведь не знала, что вам удастся меня спасти. Никто не знал.

— Что-то изменилось?

Я задумалась. А ведь действительно, теперь мне тоже нечего терять. Если Сашку не удастся спасти, я никуда от него не уйду. Буду рядом. Да, это глупо, но такова моя натура. Получается, я буду спасать не только его, но и себя. Впрочем, насчёт потерь я ошиблась.

— В этот раз я не только своей жизнью рискую.

— Твой свёкор сам вызвался.

— Это не снимает с меня ответственности за него.

— Слишком рано ты пытаешься взять больше, чем можешь унести.

— Что?

— Не обращай внимание. Лучше просто старайся не думать о том, что мацтиконы могут тебя победить. Пожалуйста, не сдавайся раньше времени.

— Ты считаешь, у меня есть шанс их одолеть?

— Шанс есть всегда. В твоём случае — 50 на 50. Либо да, либо нет. Тем не менее, я бы не советовала тебе сейчас размышлять обо всём этом, строить планы и угадывать вероятность. Ни к чему хорошему это не приведёт.

— Как можно не строить планы перед сражением?

— Когда тебе попадается уравнение, где больше двух неизвестных — не стоит планировать. Нужно действовать по обстоятельствам, которые ещё сто раз могут поменяться.

— Думаешь, такой подход более успешен?

— Он хотя бы не провален изначально.

Задумчиво глянув на Данию, я пожала плечами.

— А о чём мне тогда думать?

— О том, как ты вернёшься на Землю со своим мужем. И жить вы будете долго и счастливо. — улыбнулась женщина.

— Мне очень этого хочется. Проекция на реальность?

— Она самая.

— Я постараюсь. А ты чего пришла-то?

— А мне уже нельзя просто прийти в гости к своей внучке? — удивилась всемогущая.

— Можно конечно. А Дан где?

— Он спит. Всю ночь опять в лаборатории ковырялся.

— Вам же не хочется спать, есть…

Вспомнив о правилах приличия, я заварила чай, и пригласила Данию к столу.

— Не хочется. Но человеку очень трудно отказаться от своих привычек. В сущности, именно то, что мы до сих пор делаем всё то, что делают обычные люди и помогает нам не утратить человечность. Не стать равнодушными.

В очередной раз за последний месяц я задумалась о том, что бессмертие или, в данном случае, жизнь длиною в тысячелетия — не такая уж и хорошая штука. Как же всё, наверное, успело приесться моим ангелам-хранителям… Ведь то, на что у нас отведено в среднем лет по семьдесят, они наблюдают, делают и слушают уже не первое столетие. И правда, как тут не стать равнодушными?

В сущности всё, что осталось у всемогущих — иллюзия жизни. Они ведь просто существуют. Держатся за старые привычки, выполняют ежедневные ритуалы с одной лишь целью: не оборвать ту тоненькую ниточку, которая соединяет их с жизнью. Отказавшись от всего, что естественно любому человеку, они просто зачахнут. Равнодушие никого до добра не доводило.

Мне самой теперь вечность кажется не слишком привлекательной и даже жутковатой. Наверное поэтому мы и не вечны. Жить бесконечно может лишь тот, кто способен это вынести. А человек — существо слишком изменчивое, чтобы на протяжении долгого времени находиться в одном и том же состоянии. В этом случае в нём жизнь атрофируется.

Придя к такому выводу, я даже начала жалеть всемогущих: не сладко им всё-таки живётся. Об этом я, конечно, им не сообщала. Даниил и Дания не любят, когда их жалеют. С другой стороны, мне всё больше становилось понятно, почему они стремятся уйти. Не только из-за «севшей батарейки» Дана. А просто потому, что устали.

— Вам не хочется есть, спать. Обычные человеческие потребности не так важны для Хроносов. А покоя вам хочется? — поинтересовалась я у женщины, уже зная, что услышу в ответ.

— Больше, чем чего-либо иного. — не обманула мои ожидания всемогущая.

Глава третья. Ледяной плен

Больше всего меня всегда раздражает ощущение собственной беспомощности. Тягучее и вязкое, оно словно обволакивает, опустошая и без того невеликий запас сил, не оставляя возможности действовать. Даниил бы сказал, что в таком случае нужно занять выжидательную позицию, дабы в нужный момент использовать любой подвернувшийся шанс и решить всё в свою пользу.

Но я, к счастью, не Даниил. К счастью, потому что мне вполне нравится и моё положение. Но только не теперь. И не могу я, подобно всемогущему, спокойно ждать. У него для того чтобы прийти к такой точке зрения были тысячелетия. У меня всего-то тридцать пять лет собственной жизни и с сотню чужих. Это слишком мало.

Беспомощность выводила меня из себя всегда. И тогда, когда пребывая на задании, я не мог сделать то, что хотел или считал нужным. И в обычной земной жизни. Я не находил себе места тогда, когда моя хрупкая и беспомощная Сашка отправилась в такую опасную Атлантиду. Собственно, тогда и решил стать её провожатым по эпохам, а позже и наладить между нами связь, чтобы помочь будущей жене в бою. Конечно, и дров я тогда наломал немало… Но кто знает, что было бы в ином случае.

Я стараюсь ни о чём не жалеть. Этому меня научила собственная жена. Действительно, зачем жалеть, если нельзя вернуться в прошлое, и всё исправить? Мы же не Хроносы… Однако смиряться с неудачами я так и не научился.

И сейчас состояние собственной беспомощности ещё больше, чем раньше, выводит меня из себя. И теперь жизнь моей жены снова поставлена на карту. О своей собственной я уж помолчу.

Случилось самое худшее: мацтиконы захватили меня в плен. Я до сих пор не понимаю, зачем нужен им, хотя начинаю догадываться. И если мои догадки верны, кому-то очень сильно не поздоровится.

До сих пор не могу себе простить того, что произошло. Находясь на подлёте к Эдему, я позволил себе чересчур расслабиться. Тоска по семье, осознание важности порученной мне миссии, трудность её исполнения… И это непроходящее ощущение, будто за мной следят. Всё навалилось разом, и принесло чувство жуткой усталости. В результате я потерял бдительность.

Это не оправдание. Просто я в очередной раз восстанавливаю в памяти всё, что произошло со мной, что привело к нынешнему моему положению.

Ситуация действовала мне на нервы и перед тем, как отправиться на встречу со своим братишкой, я решил как следует отдохнуть, пока есть возможность. Для этого заперся в своём корабле, после чего погрузился в глубокий сон. Сон этот был особенный: я будто впал в анабиоз и ничто не могло вывести меня из этого состояния, пока не пройдёт определённое время. Технике вхождения в «мёртвый сон», как я его называю, меня когда-то обучила Дания. Это было чертовски трудно, но оно того стоило. Такой сон восстанавливал силы, и успокаивал нервы… Вот только спать подобным образом больше четырёх часов было опасно — можно и не проснуться.

Вот я и решил, что лишний час погоды не сделает. А потому спокойно уснул. Успокоил нервы, называется.

Проснулся я уже на корабле мацтиконов. У меня сложилось впечатление, будто жертвы эксперимента специально поджидали именно этого момента. Ну не могло им просто так повезти!

Не знаю, о чём думали представители сей расы, когда связывали меня, спящего, каким-то подобием верёвок. Но первое, что я сделал — разорвал непрочные путы, и принялся бороться за свою жизнь. Сколько мацтиконов рассыпалось в прах в результате моих стараний? Я не считал. Однако тех, кто остался, было достаточно, чтобы меня утихомирить.

Скорее всего, мне дали чем-то тяжёлым по голове. Просто и элегантно. Я потерял сознание, но тут в дело вмешалась моя жёнушка, которая из-за обряда почувствовала неладное. Это позволило мне, находясь в обмороке, быть сторонним свидетелем того, что творилось вокруг. Престраннейшее ощущение. Я всё видел и слышал, но не мог принять участие в происходящем: сознание, оставаясь при мне, собственным телом управлять не могло. Там воцарилась Сашка.

В этот момент я начал жалеть, что провёл когда-то обряд. Ведь, причиняя боль мне, мацтиконы делали больно и Александре. А этого я допустить никак не мог. Поэтому силился выбить её из своего тела. Когда мне это удалось, я разрушил нашу связь, отпустив жену. Когда-то она оказалась права, предположив, что прекратить действие обряда можно простым словом. Теперь такое открытие было весьма кстати.

А вот дальше случилось то, чему причин и объяснений я до сих пор не могу найти, несмотря на то что очень старался это сделать.

Когда меня, обездвиженного, без сознания, положили в капсулу и начали замораживать, я наглядно доказал, что состояние беспомощности выводит меня из себя. Взбунтовавшись, попытался хоть что-нибудь сделать. Но единственное, что получилось — это каким-то образом наложить на себя магическую защиту.

Невидимая мацтиконам красноватая пелена окутала меня с ног до головы. Большее сделать не удалось, да и эта защита должна была пропасть после того как капсула охладится до достаточной температуры. Однако этого не произошло. Я ощущал холод, который меня сковывал, но оставался в сознании и красноватый кокон вокруг меня и не думал распадаться.

Странное ощущение: с одной стороны, я был заморожен. С другой — мог мыслить, видеть всё, что происходит вокруг, слышать… И это само по себе было неплохо. Хотя опять же, осознавать свою беспомощность было не так уж и приятно. А ещё я беспокоился за Сашку. Раз она в курсе того, что со мной произошло, стоит ожидать её появления тут.

Я не сомневался в том, что жёнушка обязательно кинется меня спасать и надеялся, что Хроносы смогут её остановить… Хотя надежда, скорее всего, не оправдается. Но мне очень не хочется думать о том, что моя супруга будет рисковать собой ради того чтобы вытащить меня из цепких лап мацтиконов. Тем более, что я нахожусь в очень непонятном месте, куда и эти жертвы эксперимента почему-то не заходят.

Ещё один повод для размышлений и беспокойства. После того, как тело моё заморозили, капсулу куда-то отправили. Погрузили на платформу-робота, которая повезла меня прочь из кабинета, где эти живодёры проводят свои опыты. Мацтиконы платформу не сопровождали. Со мной отправился только тот, кому я с удовольствием всё переломаю, если предоставится возможность.

Мы проехали совсем немного, остановились возле какого-то странного аппарата… Мой спутник начал возиться с прибором, после чего окружавшее нас пространство полыхнуло зелёным. Когда странное сияние исчезло, я обнаружил вокруг абсолютную пустоту. Мой провожатый глянул на капсулу, усмехнулся и удалился.

Меня оставили в каком-то необычном месте. Вокруг, насколько я могу разглядеть, пустота и чернота. Такое ощущение, что здесь нет ни пола, ни потолка, ни стен. Иногда мой заклятый враг, сопровождавший меня сюда, возвращается и проверяет, в каком состоянии я нахожусь. После чего снова удаляется.

Не знаю, сколько времени я уже так валяюсь… Но мацтиконов больше не видел. Наверное, место, где я оказался, для них небезопасно. В принципе, я их понимаю: до ужаса странное местечко. Несмотря на полную неопределённость относительно его расположения и планировки, здесь достаточно многолюдно. Если тех, кто сюда является, вообще можно назвать людьми.

Несколько раз мне казалось, будто я видел Даниила с Данией. Только выглядят они иначе, будто помолодели лет на десять. Иногда мимо меня проходит задумчивый Архимед. Порой и Гиппократ проскальзывает, бормочет себе что-то под нос. Самым большим удивлением стала собственная жена, которую мне удалось заметить пару раз.

Сначала я пытался докричаться до тех, кто периодически появлялся рядом. Но это было невозможно: меня всё-таки заморозили. Потом я оставил попытки и принялся наблюдать за всеми перечисленными. Меня они явно не замечали, да и вообще были какими-то не такими. Как будто неживыми. Возможно это галлюцинации, вызванные моим ледяным сном. Хотя я не исключаю того, что и появление знакомых мне людей обусловлено странностями места, в котором я нахожусь. Возможно поэтому мацтиконы сюда и не суются — боятся. Хотя раньше мне не доводилось слышать о том что им бывает страшно.

Единственным живым здесь был Парис. Да, тот самый Парис, который предал Атлантиду. Он-то и сопроводил меня в это место. Поначалу, увидев его, я не поверил своим глазам. Он уже несколько тысяч лет должен быть мёртв! Но, наверное, мацтиконы решили, что предатель им ещё пригодится и забрали его с собой. Интересно, почему на органы не разобрали? Наверное боятся, что предательство передаётся и на генетическом уровне.

Правда, после того как я пронаблюдал «призраков» (этим словом я обозначил всех тех, кто являлся мне тут, ведь они действительно были похожи на призраков, привидений), я решил было, что и Парис относится к ним. Но тут же отбросил сию мысль. Этот гадёныш, в отличие от призраков, меня прекрасно видел. Да и по базе мацтиконов шастал беспрепятственно. Значит, он до сих пор жив.

Лёгок на помине… Снова пришёл, спугнув своим явлением очередных призраков. Кажется, сейчас это были Архимед и Гиппократ. Не успел рассмотреть. Вот ещё одна странность: призраки растворяются, как только приходит предатель. Чувствуют они его, что ли? Впрочем, Париса всегда сопровождает ещё один призрак — золотоволосая девочка лет пятнадцати на вид. Но мужчина никак на неё не реагирует… Поэтому я сделал два вывода. Первый: у каждого из живых, кто оказывается в этом месте, свои призраки. Второй: чужие призраки не показываются на глаза тем, кто к ним не относится. Вот только почему я вижу всех, а Парис нет?

— Ну как ты тут? — обратился ко мне бывший телохранитель.

Уж я бы тебе ответил, будь у меня такая возможность…

Странно. Раньше Парис со мной не разговаривал и так низко над капсулой не наклонялся. Но теперь я имел прекрасную возможность рассмотреть его подробно. Не скажу, что мужчина особенно изменился за эти тысячелетия. Сам, наверное, иногда в такой капсуле валяется. Тем не менее, это был уже словно другой Парис.

Что-то в нём будто погасло. И раньше он не был весельчаком, но теперь стал будто и вовсе роботом. Глаза усталые. Одно выражение застыло на лице — равнодушие. Только какое-то жалкое подобие усмешки пробегает. И голос: спокойный, ничего не выражающий. Может, и правда робот? С другой стороны, зачем мацтиконам робот?

Нет, скорее всего Парис и правда устал. Столько лет выдержит не каждый. Вот он и сломался. Перегорел. Потому, наверное, и в отношении меня не слишком агрессивно настроен. Тоже перегорело. Хотя, возможно, он меня просто не узнал.

— Скоро всё закончится. — произнёс тем временем мужчина и удалился.

Закончится? О чём это он? Надеюсь, мне удастся найти выход из сложившейся ситуации раньше, чем я узнаю, что этот гадёныш имел в виду. В очередной раз призвав на помощь всю свою энергию, я попытался сжать руки в кулаки. Всё время, что я провожу тут, стараюсь вернуть себе контроль над собственным телом.

Совершенно определённо я ощутил тепло в районе рук и смог пошевелить пальцами. Да, Парис. Скоро всё закончится. И для тебя раньше, чем ты думаешь. Лично об этом позабочусь.

Глава четвёртая. Энергетические двойники

Проводив Данию, я задумалась над тем, куда себя, деть и чем занять. Антей будет спать ещё часов, по меньшей мере, восемь, а то и больше. Я же сидеть всё это время на кухне просто не могу. Что же, надо исследовать корабль, раз уж накануне мне не дали этого сделать. И начну я с каюты, которая выполняет роль кладовки. Там всегда есть что-нибудь интересное. Всякие Скамандрии, например…

Улыбнувшись воспоминаниям, я открыла дверь каюты и обозрела бедлам, царивший тут. Да, занятие я себе явно нашла неплохое: навести порядок и разобраться, что где валяется, и зачем оно тут. Надеюсь, это хотя бы интересно будет…

Через полчаса я уже вовсю проклинала этрусков, которые и устроили весь этот раскардаш. Интересно, они и правда думали, что в случае необходимости мы быстро и легко отыщем тут, например, бластеры? Свалили всё в кучу — а ещё высокоорганизованная нация! Да даже мне, которая вечно раскидывает вещи по всему дому, такое и не снилось!

— Вроде приличные люди, а так насвинячили… — произнесла я крылатую фразу, ни к кому особенно не обращаясь.

И ладно бы здесь находились только бластеры, патронники, пистолеты и прочая оружейная атрибутика, которую я теперь аккуратно разложила по местам. Это дело нужное, и вполне может пригодиться. Даже вот эта огромная лазерная пушка, которая весит больше меня, и выглядит столь устрашающе, что я на месте мацтиконов сразу сдалась бы без боя.

Возможно, пригодятся и передатчики с рациями и радарами, которые я тут насчитала общим количеством девятнадцать штук. В конце концов, мало ли что. Лишним не будет. Одежда тоже сгодится, несмотря на то, что своего размера я тут не нашла, да и преобладают, в основном, тоги. Стоит заметить, однако, ради справедливости, что и пара скафандров тут имеется.

Но вот зачем здесь футбольный мяч, теннисные ракетки и тому подобный спортивный инвентарь, я понять не могу никак. Мы что, с мацтиконами соревнования устроим, в котором победитель получает Сашу? И если боксёрские перчатки ещё с натяжкой можно отнести к оружию, то что делать с вёслами и лыжными палками я даже не знаю. Да и лодки с лыжами по близости не видно.

Ну этруски! Так, а это тут зачем? Я потянула гладильную доску, намереваясь переставить её ближе к стене. И сверху на меня свалилось что-то, достаточно ощутимо стукнув по затылку. Упав на пол, «что-то» оказалось книжкой. Раскрылась она посередине, и я сразу же увидела странно знакомый рисунок.

Знак вечности заключён в часовой циферблат с римскими цифрами. Где-то я уже такое видела, вот только никак не вспомню, где именно… А что хоть за книга?

Подняв томик, я посмотрела на обитую красной кожей обложку. На ней золотым тиснением были выведены непонятные мне слова. Точно не язык этрусков. Его я успела изучить достаточно хорошо. Это же наречие было мне незнакомо. Впрочем, я кажется знаю, что нужно делать в подобных ситуациях.

Захватив книгу с собой, я отправилась в свою каюту и достала пояс-аптечку. Здесь у меня хранилось, в числе прочего, и вавилонское растение, усовершенствованное Иксионом. Теперь, съев листочек, можно было не только понимать чужую речь, но и читать то, что написано на незнакомом языке. Вот сейчас мне это очень пригодится.

Не то чтобы я очень сильно хотела прочитать невесть откуда взявшуюся книгу. Просто в обозримом будущем делать было нечего, так почему бы не узнать, о чём идёт речь? Вдруг это окажется интересно… К тому же книга сама свалилась мне на голову в буквальном смысле. А я в последнее время всё больше начала убеждаться в том, что просто так ничего не случается.

Глянув на книгу, я обнаружила, что золотистые буквы стали мне более понятны. Итак… Д. Старков — это, очевидно, автор. Сама же книга называлась «Причуды энергии». Что-то подсказывало: передо мной какой-то научный труд. И ничего интересного в нём явно не будет. Тем не менее, почитать всё же стоит.

Начав, как полагается, с первой страницы, я вскоре стала пролистывать целые главы. Как я и думала, это объяснение сути энергии, перечисление её видов, формулы и обозначения… Способы извлечения и использования той или иной энергии. Всё это было мне не слишком интересно. Да и непонятно. Чтобы увлечься подобной книгой, надо быть маньяком вроде Даниила.

Интересно, а он знает этого Старкова? Фамилия русская, и больше похожа на пришедшую из моего времени. Сомневаюсь, что в пятом веке до нашей эры у славян вообще были фамилии… Или были? Не помню. Но книга похожа на современную, хотя ни года выпуска, ни выходных данных я обнаружить не смогла. Странный томик.

Продолжая листать страницы, я решила добраться до увиденного ранее знака, прочитать, что он символизирует и на этом успокоиться. Но тут взгляд вдруг зацепился за название главы: «Энергия человека. Миф об индивидуальности». Эта тема показалась мне интересной, да и формул вроде бы никаких не предвиделось. Поэтому я углубилась в чтение.

«Среди некоторых учёных ассоциаций до сих пор бытует мнение об уникальности каждого человека. На самом деле, это не совсем так. И достаточно наглядно данное мнение опровергает поведение и распределение энергии человека.

Чем, по сути, является энергия, принадлежащая тому или иному живому существу? Прежде всего, топливом, благодаря которому это существо живёт. Энергия есть у каждого, кто дышит, мыслит, двигается. Не стоит путать её с душой — это две разные субстанции. Душа есть сущность самого индивидуума. Энергия — её питание.

Энергии, внутренней силы не бывает много или мало. Каждому она отпускается сообразно потребностям и… Наследственности. Да, энергия передаётся по наследству, как и магия. Только цепочка передающих тут достаточно длинная, и потомок, унаследовавший энергию своего предка, может жить через века и тысячелетия от него.

Это наглядно доказывают нам эксперименты по изучению энергии и энергетики древних. Благодаря восстановленным в ходе исследования образцам энергии, мы можем сравнить их с современными видами. Обнаружить точное совпадение энергии какого-нибудь древнего царя и человека, живущего ныне, не так уж и сложно. Это, собственно, уже происходило достаточное количество раз. Достаточное для того, чтобы заявить: энергия не уникальна.

Данное открытие позволяет нам сделать вывод: существуют энергетические двойники (близнецы), сила которых полностью идентична. Но только ли сила? Современная техника позволила сравнить и прочие характеристики современных людей и их двойников. В результате этого удалось обнаружить, что все показатели обследуемых полностью совпадают. Состав крови, костной ткани, сетчатка глаз, отпечатки пальцев и т. д. Словом, каждый из двойников мог бы стать идеальным донором для другого. Идентичны даже заболевания, которые переносят люди с одинаковой энергией. Если проследить жизненный путь каждого из них, тут тоже найдутся совпадения в виде важных дат. Известны случаи, когда наши современники уходили из жизни в том же возрасте, что и их древние двойники.

Но, несмотря на такую схожесть во всём, энергетические близнецы внешне могут быть совершенно непохожи. У них может быть разный цвет кожи, глаз, волос. Тем не менее, характеры их также поражают своей схожестью. Одинаково и количество энергии. Находясь в одном времени, такие двойники, возможно, могли бы совершать и обмен своей энергией, что раньше считалось невозможным. Однако, это только гипотеза, проверить которую не представляется возможным.

Энергетические близнецы, как уже было сказано выше, живут в разное времена и разделяют их минимум три столетия. Скорее всего, такой срок требуется энергии для того чтобы полностью восстановиться, прийти в прежнюю форму и пробудиться в новом человеке. Таким образом, можно предположить, что кроме своей собственной энергии, каждый из нас обладает неприкосновенным запасом, передающимся другим поколениям. Это объясняет и тот факт, что определённая энергия передаётся лишь в пределах одного рода.

Такой запас есть не у всех. Благодаря определению нахождения его у конкретного человека, можно предугадать, стоит ли ожидать от него потомства. Люди, не имеющие такого неприкосновенного запаса, собственных детей, в силу каких-либо причин, иметь не будут. Это предопределено заранее, запасами энергии, которую человек мог бы передать своим потомкам. Если она отсутствует — отсутствует и возможность появления на свет новой особи. В сущности, это является доказательством вышесказанного: энергия является топливом. Нет энергии — нет и человека. Вопрос появления на свет решается запасами энергии, которая передаётся поколениями, дабы воплотиться во вновь появившемся существе, что унаследует все характеристики уже жившего.

Таким образом, мы можем с полной уверенностью заявить о том, что не бывает уникальных людей. Каждый из них является двойником уже жившего, или ещё только значащегося в планах вселенной. И такое понятие, как «индивидуальность», к энергии и живым существам не подходит. Возможно, его скорее можно применить к душе, которая и является сущностью и потребителем энергии. Но это нельзя счесть за истину, так как даже в наше время душа является материей абсолютно неизученной…»

Закончив читать, я задумчиво посмотрела в иллюминатор. Интересно, чьим двойником являюсь я? После прочтения главы я почему-то не сомневалась в том, что Даниил явно увидел у меня знакомую энергию. Наверное, он видел её прежде, может быть даже был знаком с её носителем… Впрочем, о чём это я? Конечно был знаком, если эта энергия передаётся по наследству. Наверное, в нашем роду она уже у кого-то была. Но остаётся открытым вопрос о том, чего так испугался Хронос.

Хотя и на это я могу найти ответ самостоятельно. В прочитанной мной главе говорится о том, что у энергетических двойников можно найти совпадения даже в том, как они проходят свой жизненный путь. Возможно с моим близнецом случилось что-то очень нехорошее. И Дан, естественно, не хочет, чтобы это повторилось со мной. Правда, я не могу понять, почему он в таком случае молчит и не рассказывает мне об этом…

Ладно, сейчас не время задумываться о посторонних вопросах. Надо спасать Сашку. А уж потом я прижму гениального учёного к стенке. И книжку ему эту покажу, чтобы понял, что отпираться бесполезно. Мне надо знать, на кого похожа моя энергия и что случилось с человеком, который был моим энергетическим двойником.

А теперь следует всё-таки отыскать тот самый знак, который привлёк моё внимание в самом начале. А вот и он. Если верить надписи, размещённой под рисунком, это была формула энергии времени, заключённой в энергию человека. Пояснение это не дало мне ответа на вопрос о том, откуда мне знаком сей символ. А ведь я совершенно точно его где-то видела…

Но не стоит сейчас ломать голову и пытаться вспомнить это. По закону подлости, чем больше стараешься вызвать нужное воспоминание, тем меньше в итоге шансов на то, что оно всё-таки подчинится. Лучше оставить в покое рисунок. Сам потом в голове всплывёт в самый ненужный момент.

Я спрятала книгу под подушку, и потом подняла взгляд к потолку.

— Эй вы там, наверху. Кто на вахте?

Когда мы отправились в путь, всемогущие решили следить за нами, дабы не допустить повторения ситуации. Я была не против: в конце концов, лишним такой контроль не будет.

— Я тут. — ответил мне Архимед.

— Привет. Мацтиконов на горизонте не видно?

— Неа. Как, впрочем, и самого горизонта. Знаешь, Александра, в космосе с горизонтами вообще в последнее время плохо стало. Даже удивительно, к чему бы это?

— Ну заканчивай ехидничать. Раз всё спокойно, я посплю немного. Хорошо?

— А папин гроб тебе выспаться не помог? — ехидно осведомился мальчик.

— Помог. Но мне скучно. Да и подкопить силы не помешает.

— Ладно. Спи уж. — смилостивился юный гений. — Я тебя разбужу, если что.

— Только не молнией, как в прошлый раз.

— Хорошо. Водой оболью.

— Уши надеру. — пригрозила я и, успокоенная тем фактом, что за нами наблюдают, растянулась на кровати.

Ремни я в этот раз игнорировать не стала.

Юное ехидство во плоти хмыкнуло, но в полемику решило не ввязываться. А я, уже почти провалившись в сон, вдруг поймала за хвост очередную мысль: может Даниил испугался потому, что в двадцать девять лет, то есть в моём нынешнем возрасте, мой энергетический двойник закончил свой жизненный путь?

Глава пятая. Путешествие по лабиринту времени

Сколько времени прошло уже? Около недели… Почему-то девчонка медлит. Странно, в прошлый раз она показалась мне гораздо более шустрой и смышлёной. Хотя могла и «зависнуть» в самый неподходящий момент… Надеюсь, не это случилось с ней теперь. Иначе всем нам в самом ближайшем времени придётся очень плохо. И ей, и мне. И драгоценному её Александру. Мацтиконы не любят тратить своё время на пустые затеи, не приносящие определённого результата.

Я в очередной раз осмотрелся по сторонам. До тошноты привычная обстановка. Мацтиконская гостиная в традиционном её виде. Несколько стульев — зачем? Они же не чувствуют усталости, и всё время проводят на ногах. Телевизор, который никогда не включают. Да тут он бы ни один канал и не поймал. Стол, журналы, книги.

Они не читают. Их не увлекают телевизионные передачи, фильмы. Они не испытывают потребности в развлечениях. Да у них вообще практически нет никаких потребностей. Вот уж не знаю, кто решил, что мацтиконы являются высшим видом… На мой взгляд, они обычные роботы, которых нибирийцы начали собирать ещё задолго до того, как освоили космос.

Иногда в голову приходит мысль, будто мацтиконы стремятся занять места людей. Стать такими же, как они. Испытывать нужду хотя бы в чём-то. И завидуют людям, так как те не лишены чувств и потребностей, в отличие от этой расы. Но мысль глупая. Зависть — тоже эмоция. А они мацтиконам недоступны по умолчанию.

Хоть бы уже догадались новым поколениям чувства прививать. Глядишь, добрее станут. Не будут нападать на другие планеты. Правда, в этом случае в их жизни не останется вообще никакого смысла. Но лучше так, чем наблюдать гибель всё новых и новых рас. Мне, несмотря на свою подлую сущность, жалко всех, кто погибает по вине этих тварей. Самое противное — я не могу им помешать. В самом деле, что один человек может противопоставить толпе?

Покинув гостиную, я отправился проведать пленника. Подойдя к прибору, который открывал проход в пространство без времени, усмехнулся. Хорошее место. Отличное. Без него я бы столько не протянул. Правда, не понимаю, зачем мне эта долгая-долгая жизнь. И сколько ещё будет длиться она… Хотя, ответ на этот вопрос надо узнавать у мацтиконов.

Зелёное пламя привычно обожгло кожу и тут же отступило. И сразу же ко мне подбежала Ли… Сколько лет прошло, а она всё та же. Не меняется, совершенно. Но в этом нет ничего удивительного. Как теперь ей меняться? Правда, это место могло бы показать её более маленькой. Но оно, коварное, являет лишь самые частые воспоминания.

— Здравствуй, родная. — прошептал я тихо.

Конечно, она меня не услышит. Участь призраков здесь — молча следовать за теми, кто их невольно вызывает. Или снова и снова проживать своё прошлое. Ли не может этого сделать: здесь из её прошлого только я. А я пока что жив. Поэтому и образ меня, прошлого, ей недоступен. Даже жаль…

Сначала, когда я впервые увидел её, был потрясён. Прошло столько лет, а она такая же, какой я её запомнил! И находится здесь, на базе враждебных нам созданий. Я пробовал докричаться до неё, достучаться… Но не вышло. Даже за руку её взять невозможно. Призраки неосязаемы. Уже потом, когда я вконец достал мацтиконов своими расспросами о том, что делает у них Лилия, они отвели меня к какому-то старику.

Странный он… Абсолютно седой, растрёпанный, с совершенно безумным взглядом и хаотичными движениями. Я сначала подумал, будто привели меня зачем-то к сумасшедшему. Но задал свой вопрос касательно Ли. И тут старик меня удивил. Тихим, бесцветным голосом, он внятно ответил на мои вопросы. Объяснил, что странное место является Лабиринтом Времени, где живут наши воспоминания, образы прошлого. Много интересного поведал… Очень жаль, что разговор наш длился недолго. Хотелось бы ещё пообщаться со стариком. И не только потому, что знал он много. А потому, что был человеком. Единственным тут, кроме меня, человеком. Даже деда мне напомнил. Бедный дед… Какая ужасная участь его ожидает. По моей вине.

Но мацтиконы не разрешили мне более общаться с этим человеком. И так перед разговором предупреждали о том, чтобы я не наболтал лишнего: не рассказывал о том, чем они занимаются, о нападениях на планеты. Стало понятно, что они хотят оставить его в неведении. Почему? Не знаю. Не вдавался в подробности. Но поговорить со стариком более не удавалось: я не знал, где находятся его покои, меня туда с повязкой на глазах привели. И уводили так же.

Так что компания у меня была незавидная: одни лишь мацтиконы, да призрак моей маленькой Ли… Неудивительно, что меня даже с Александром тянет поговорить.

— Ну как ты тут? — обратился я к нему, в очередной раз проверяя, в порядке ли он.

Конечно, он мне не ответил. Замороженные люди вообще крайне немногословны. Насмотрелся я на них… Жуткое зрелище — видеть целого человека во льду и понимать, что вскоре мацтиконы разберут его по кусочкам. Палец, другой, рука… Хорошо хоть они их перед этим не размораживают. Интересно, кто подсказал им такой способ использования людей в своих целях?

Хотя нет, это мне неинтересно. Как и всё, что связано с этими тварями. К тому же, даже начав спрашивать, ответы я бы вряд ли получил. Мацтиконы не сочли нужным посвятить меня в свою историю. И потому я до сих пор не знаю, откуда они вообще взялись на мою голову.

Состояние Александра оставалось удовлетворительным. Это неудивительно: в коконе невредимости можно лежать тысячелетиями, даже находясь при этом в лабиринте времени. Испытано на себе. А вот без кокона простым смертным сюда не зайти. Точнее, можно попытаться. Но такая попытка кончится летальным исходом.

Мне самому мацтиконы вмонтировали какой-то прибор в мой ошейник… Да-да, у меня есть ошейник, который не позволяет далеко убежать. И я давно уже играю роль комнатной собачки при представителях сей расы. Так вот, мой прибор… Он гасит негативное влияние лабиринта, помогая мне выжить тут. Почему мацтиконы не пользуются им сами — я не знаю. Но в лабиринт они предпочитают не заходить.

Тоскливо… Хоть волком вой. Теперь, когда злобные инопланетяне улетели встречать Александру, здесь и вовсе повеситься можно. Ещё бы смелости на это набраться. Нет. Рано.

А может, развлечь себя разговором с Алексом? Конечно, ответить мне он пока что не может. Однако он меня слышит: в этом я был более чем уверен. Как и в том, что парень прекрасно осведомлён о том, что вокруг происходит. Даже не знаю, откуда во мне поселилась стойкая уверенность в этом. Просто чувствую.

Прекрасно. Чем яснее его сознание сейчас, тем легче будет разморозить его, и привести в привычный вид. И одной только мысли о том, что этот парень снова станет прежним, хватило для того, чтобы всякое желание с ним разговаривать исчезло. В сущности, он мне ещё в Атлантиде не понравился. Глупый Гектор, так и не сумевший сложить дважды два… Сестрица его (если это и правда сестра), и то умнее будет.

Поговорил бы я сейчас с Александрой. Однако девочка не спешит на помощь своему мужу. А, может быть, и не собирается это делать. Нет-нет, тут я всё верно рассчитал. Она просто не сможет бросить его в беде. Они же любят друг друга. Они обычные люди, человечные. Не то что я, предатель. Пусть и пошёл на предательство ради… Впрочем, никакой мотив не способен оправдать гибель собственного народа и моё непосредственное в этом участие.

Она прилетит обязательно. Главное, чтобы она не прилетела туда, где её ждут. Это будет конец. Впрочем, если девчонке действительно помогают Хроносы, она прибудет куда нужно. Скорее бы…

Вздрогнув, я отвернулся от капсулы, и уставился в темноту. Уже не в первый раз кажется мне, будто кто-то наблюдает со стороны… И это явно не Ли — она тут, рядом. Кто-то другой. Тот, кто может реагировать на происходящее, и контактировать с живыми людьми.

Показалось, или вдалеке мелькнуло что-то белое? Сжав в руке пистолет, я медленно направился в сторону морока. Надо проверить. К тому же, никто не говорил мне, что гулять по лабиринту опасно. А значит, можно пройти дальше привычных мест.

Продвигаясь глубже в лабиринт, я совершенно определённо услышал чьи-то шаги. Не мои: работая разведчиком и телохранителем, ходишь бесшумно уже практически машинально. И это точно не ножки Лилии оставляют звуки шагов. Призраки слегка парят над поверхностью, не касаясь её… А не топают нарочито громко.

Нарочито? Вполне возможно, меня пытаются заманить в ловушку. Но кто, кому это надо? Я успел пройти немало, пока рассуждал о непонятном топоте. Застыв на месте, я решал, как быть дальше. Несмотря на то, что прошёл уже порядочно, картина вокруг не изменилась: всё та же пустота и темнота. Интересно, кто додумался назвать это место лабиринтом, если тут даже стен нету?

Теперь же следовало определиться: идти вперёд, или повернуть назад? С одной стороны, хотелось бы выяснить, кто там бродит и топает. Если на базе есть ещё люди, кроме меня и полоумного старика — это приятное открытие. Однако мацтиконы мне об этом не говорили, да и сам я не натыкался ранее на других хомо сапиенсов. А уж за тысячелетия, проведённые тут, я успел обследовать всю базу. В лабиринт, правда, так и не удосужился углубиться.

С другой стороны, это путешествие могло оказаться опасным. Если тут есть люди, о которых не знают даже мацтиконы, это само по себе подозрительно. К тому же, вполне возможно, что это и не люди… В привычном понимании слова. Мало ли какие загадки таит в себе лабиринт. А опасность, в принципе, не так уж и велика. Если бы кто-то захотел причинить мне вред — он имел тысячу возможностей, пока я бродил по лабиринту или находился в плену ледяного сна.

Кроме того, неизвестным могла оказаться и Александра. Кто знает, вдруг она уже давно на базе, разведала что к чему, и теперь пытается заманить меня в ловушку? С неё станется. Я даже не удивлюсь, если в финале моего путешествия встречусь с ней к лицу лицом. Сдаётся мне, Саша и в лабиринте может оказаться безо всяких проблем.

Да и какая опасность может ждать того, кому уже давно не дорога собственная жизнь? А раз так, надо идти вперёд, и всё выяснить.

Приняв такое решение, я двинулся далее. Некоторое время шёл в абсолютном молчании и тишине. Лилия следовала за мной по пятам. Я уже успел слегка расслабиться, как вдруг…

Что-то большое, тёмное ринулось на встречу. Злобу, исходившую от этого существа, я ощутил почти на физическом уровне. Пальнув в неведомое из бластера, я соорудил защитный кокон вокруг Ли. Что бы это ни было — я должен защитить свою девочку. Красноватые искорки сплели вокруг призрака сетку, прорвать которую не удалось бы никому. А вот на залп магией в атаковавшее нас создание, времени и мощности уже не хватало. Что же, иногда стоит сделать выбор и не в свою пользу…

Зажмурившись, я замер в ожидании удара. Когда же его не последовало, удивлённо открыл глаза. В двух метрах от меня, в пустоте появился вдруг дверной проём. Обычная дубовая дверь распахнулась, из неё хлынул свет, в котором чётко обрисовался человеческий контур.

Подойдя ко мне, мужчина сделал приглашающий жест в сторону двери и тихо сказал:

— Поздравляю. Ты прошёл лабиринт времени. А теперь милости прошу на огонёк.

Глава шестая. Проводник Лабиринта

Лица говорившего я не видел: освещение к тому не располагало. Оглянувшись в поисках Лилии, я увидел, что она покорно ждёт всё в той же защитной сетке. Пока что рано её выпускать. Мало ли кем окажется этот незнакомец.

— Кто ты? — я воззрился на мужчину. — И что тебе нужно от меня?

— Мне уже давно ни от кого и ничего не нужно. — устало ответил мне неизвестный. — Однако я, как и ты, успел соскучиться по общению с обычными людьми. Пусть и окружает меня множество призраков.

Я огляделся вокруг. Из призраков тут по-прежнему была только Ли. Словно прочитав мои мысли, мужчина усмехнулся:

— Мои призраки не вокруг. Они внутри. Как и большинство твоих.

Кивнув, я снова обратил свой взгляд на дверь. Очень хорошо его понимаю. Призраки вокруг бессловесны, и могут причинить душевную боль, разве что, вызвав воспоминания. А призраки, что продолжают жить в душе — гораздо страшнее. Они не только возвращают в прошлое, но и говорят о нём. Говорят о том, в чём сам себе признаться боишься. И мучают воспоминаниями, словами, укорами и упрёками. Это призраки совести, от которых никому, увы, не спастись.

Однако, понимание слов незнакомца всё же не вызвало к нему полного и окончательного доверия. Поэтому следовать за ним я не торопился.

— Если бы я хотел что-то сделать с тобой, уже давно сделал бы. — процитировал мои недавние мысли мужчина. — Впрочем… Я не настаиваю. Ты можешь остаться.

Пожав плечами, он плавно развернулся и направился к двери. Отметив его пластичность, я подумал, что когда-то этот человек наверняка неплохо танцевал. Зачем мне это наблюдение? Просто привычка: подмечать и отмечать всё, что происходит вокруг.

Застыв в проёме, незнакомец насмешливо смотрел на меня. Ждёт. Ну что же, не буду его разочаровывать.

Терять мне, как и прежде, особо нечего. Поэтому я двинулся к двери. Лилия последовала за мной. Защитная сетка вокруг неё потрескивала, искры мигали, менялись местами. Я не сниму с неё защиту, пока не удостоверюсь в том, что ей ничто не угрожает.

Мужчина посторонился и я шагнул в комнату… Что случилось в следующее мгновение — не берусь описать. Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний, в голове будто поселился духовой оркестр, разыгрывающийся перед выступлением. Нестройные звуки били по ушам, вызывая адскую головную боль. От неё будто искры сыпались из глаз.

Качнувшись вперёд, я попытался обрести равновесие, взмахнул руками. И запнулся за что-то, полетев вперёд. Но тут в голове будто взрыв раздался. А после него — спасительная темнота Лабиринта.

***

— Что с ним? — Лилия рванулась к упавшему, но Валентин остановил её.

— Конфликт энергий… А я и не знал, что граница Лабиринта и Времени так действует на живых.

Покачав головой, мужчина легко, словно пушинку, поднял Париса на руки и опустил в ближайшее кресло.

— Он будет жить?

— Спокойно, детка. От этого ещё никто не умирал, поэтому не стоит драматизировать раньше времени. Он к тому же потратил слишком много энергии, стремясь тебя защитить, поэтому сил, чтобы противостоять пагубному влиянию границы, не хватило.

Девушка стояла рядом, слушала мужчину, и поглядывала на своего возлюбленного. Как же изменился он за эти годы…

— Поэтому сейчас я просто верну ему энергию… — защитная сетка обратилась в рой искр, которые облепили Париса. — И немножко поколдую над его сознанием. А тебе лучше пока что спрятаться. Думаю, он сразу поймёт, что тут ты не просто призрак. А потрясение такого рода ему будет сложно пережить. Слишком он у тебя нежный.

— Он не нежный. — тихо возразила Лилия. — Он любит…

Осторожно проведя рукой по щеке мужчины, она растворилась в воздухе. Ли знала, что ей сообщат, когда можно будет явиться. И надеялась, что это случится в ближайшее время. Хотя в условиях Лабиринта «ближайшее время» и «вечность» почти не отличались друг от друга.

Валентин посмотрел на растворившуюся Ли, и покачал головой. Она всё ещё любит своего Париса. Как и он её. Жуткое чувство — любовь, если даже время не имеет над ним власти. Сильное… Даже жаль, что сам он никогда его не испытывал. Впрочем, возможно, это и к лучшему.

Глянув на лежащего без сознания парня, Валентин вторично покачал головой. Не ожидал он подобного эффекта, не ожидал. Казалось, время он изучил достаточно хорошо. С другой стороны, оно всегда может поразить своими сюрпризами и загадками.

Давно уже проводник Лабиринта времени, как называла мужчину Лилия, следил за парнем. С тех пор, как тот оказался на базе мацтиконов, много тысяч лет тому назад. Собственно, тогда же тут появилась и Ли, в качестве персонального призрака Париса. Этот, новый призрак, был очередным сюрпризом Лабиринта для Валентина. И тогда он думал, что хорошо изучил сиё место и его возможности. И в очередной раз понял, что ошибался.

Сам Валентин оказался в Лабиринте гораздо раньше этих двух. Но едва ли раньше, чем мацтиконы обнаружили Лабиринт. Возможно, они его и создали, но проводник в этом очень сильно сомневался. Умом экспериментальная раса обладала, но недостаточным для того, чтобы создать, по сути, параллельный мир. Однако в рукотворном происхождении Лабиринта Вэл не сомневался.

И подозревал, что создал его учёный, которого мацтиконы берегли пуще зеницы ока. Насмешка судьбы: учёный оказался давним знакомым по прошлой жизни, в некотором плане родственником Валентина. И создателем злобных тварей, которые утопили в крови чуть ли не треть всей Вселенной.

Валентин часто размышлял о том парадоксе судьбы, благодаря которому оказался именно в этом месте, которое скорее всего создал Гедеон. Но разве мог он знать заранее, что единственным подходящим пристанищем для его сущности станет именно Лабиринт? Конечно нет. Как и не мог знать заранее, чем закончатся его эксперименты в той области, где он ничего не понимал. Не мог знать, но догадывался.

Впрочем, всё произошло настолько давно, что сожалеть об этом уже просто глупо.

Валентин глянул на Париса. Красноватые искры уже исчезли, а значит энергия вернулась к своему владельцу. Теперь следует заняться его сознанием. Вэл положил руки на голову парня, и слабое голубоватое свечение распространилось на виски. Процедура займёт совсем немного времени.

Поначалу, едва увидев Париса и услышав разговоры мацтиконов, Валентин ощутил дикое желание уничтожить парня. Тот был предателем, а людей такого склада проводник не выносил. Собственно, ему и делать для этого ничего не пришлось бы, только поломать капсулу невредимости, установленную почти на границе Лабиринта. Ломать, как известно, не строить. Именно этим Вэл и собирался заняться, как только бывший телохранитель впервые впал в ледяную кому.

Остановила Валентина Лилия. Привыкший к тому, что призраки людей, находившихся в Лабиринте, реагируют на него, но не реагируют на живых, мужчина не слишком этому удивился. Но сразу понял, что Ли была необычным призраком. Если все остальные жили эмоциями прошлого, говорили заученными словами и, казалось, не замечали странности места, в котором оказались, то девочка напротив, первым же делом поинтересовалась, где им довелось оказаться.

Так и сказала.

— Где мы? — спросила Лилия, загораживая собой капсулу с Парисом.

Иные призраки жили в воспоминаниях тех, кто приходил сюда. Там, в воспоминаниях, они путешествовали по городам и странам, расхаживали по улицам, или сидели в квартире… Находясь в Лабиринте, они видели перед собой совершенно иную картину. А вот Ли была… Более живым призраком, что ли. Как и сам Валентин.

Постепенно, общаясь с девушкой, проводник понял, в чём причина. В тот же миг он даже не счёл нужным отвечать на её вопрос. Просто отодвинул в сторону, намереваясь осуществить задуманное. Лилия поняла, что грозит её любимому: эмоции Вэла всегда отражались на его лице. И, недолго думая, остановила его крепким ударом в челюсть.

Второй сюрприз. Обычные призраки были неосязаемы даже для Валентина. Девочка же явно имела повышенную плотность. При этом она не могла вступить в диалог со своим возлюбленным, только молча следовать за ним. И лишь на границе времени и Лабиринта становилась более похожа на человека. Впрочем, это особенность самой границы.

Париса Валентин тогда не тронул. Лилия рассказала ему свою историю, поведала о жизни своего мужа, после того случая, который навсегда разлучил их… Упомянула, что пообещали мацтиконы Парису, если тот предаст своих сородичей. Проводнику даже стало немного жаль парня. И мотив его поступка стал более ясен. Однако Валентин считал, что этого всё же недостаточно для того, чтобы поступать так, как поступил бывший телохранитель. Но благоразумно не распространялся о своих мыслях. В конце концов, он никогда не любил и потому не имеет права рассуждать об этом чувстве и поступках, на которые оно толкает.

Подумав, он решил дать Парису время — его было предостаточно. Вечность является лучшей проверкой на прочность. Подлеца она сделает натуральным негодяем, благородному же поможет укрепиться и стать ещё более достойным человеком. Словом, даст простор для самосовершенствования. Валентину было интересно узнать, в какую сторону двинется Парис.

Парень не обманул ожидания своей возлюбленной. Мацтиконы не исполнили своего обещания, не дали соединиться Парису с Лилией, мотивируя это тем, что он не выполнил их задание. Однако и убивать не стали: надеялись, что он им ещё пригодится. Впрочем, как признавался иногда предатель, рассуждая вслух, скорее всего, его новые хозяева в любом случае не стали бы делать того, что посулили ему в награду. Им это просто недоступно. Согласился же Парис на предательство в приступе отчаяния, надеясь на извечное «а вдруг?!». И теперь всё яснее осознавал, что надежда в очередной раз не оправдалась.

Это извечное «а вдруг?!» было знакомо и самому Валентину. Именно из-за него он и оказался тут. Но ни о чём не сожалел. А вот Парис сожалеть начал практически сразу. И с годами его сожаление стало сильнее, как и боль, горечь… Нелегко ему жилось среди мацтиконов. И даже ледяной сон его был отягощён тяжёлыми размышлениями. Единственное, что спасало — призрак Ли. Глядя на парня, Валентин понимал, что только её едва ощутимое присутствие и удерживает парня от последнего решительного шага…

Парис открыл глаза. Проводник ещё ничего не успел сделать, как к горлу его был приставлен нож телохранителя. Шустрый мальчик: едва пришёл в себя, но реакция уже просто блестящая.

— Не двигайся. — предупредил парень. — Одно неверное действие — и я тебя прирежу.

Валентин в ответ только рассмеялся.

Глава седьмая. Так чей же это был сон?

Пустота вокруг напрягала, и даже слегка била по глазам. Что это такое и где я нахожусь?

— Спокойно, Саша. Всё в порядке. — раздался голос Даниила.

Услышав его, я и правда успокоилась. Если Дан рядом, и правда всё в порядке. Но всё-таки, где мы?

— Знаешь, это очень необычное место. — начал Хронос, как всегда услышавший мои мысли. — Это наши сны.

— Наши? Твои или мои?

— Общие. Так получилось, что мы с тобой настроились друг на друга во сне. И теперь имеем удовольствие наблюдать эту темноту.

— Почему темноту? Раньше, когда ты приходил в мои сны, всё было иначе!

— Я в это время бодрствовал, и создавал иллюзию, которую ты видела. Теперь же мой уставший мозг отдыхает, а потому в этот раз мы видим кино без картинок.

— То есть, ты спишь? И я влезла в твой сон? — похоже, до меня начала понемногу доходить суть происходящего.

— И при том весьма бесцеремонно, должен заметить. — не упустил случая меня повоспитывать вредный старший родственник.

— Я себя во сне не контролирую. Но как так получилось? Разве тебя, телепата высшей категории, можно застать врасплох, и беспрепятственно вторгнуться в твои мысли, когда ты спишь?

— Вовсе нет. Всё не так просто. Всё гораздо проще. Ты настроилась на меня, так как думала обо мне… Думала?

— Ага. — согласилась я, вспомнив свои размышления об энергетических двойниках.

— Вот и я думал. И таким образом мы настроились на волны друг друга.

— Какие волны? Ты можешь понятнее говорить?

— Я постараюсь. Но учти, это будет длинная лекция.

— Ничего! У нас вся ночь впереди.

— Ещё четыре года назад ты бы в ужасе отказалась от подобной перспективы.

— Это было четыре года назад. Надоело быть неучем… И потом, ты знаешь столько всего интересного. Я тоже хочу.

— В свете последних новостей это опасный признак. Ну да ладно, ты же не отстанешь.

Я мысленно кивнула и Даниил начал повествование.

В этом мире ничто не ново. И пусть каждый год люди что-то изобретают в области техники — они только копируют то, что уже было когда-то создано природой. В большей части это касается человеческого мозга, который, вот уж парадокс, является самым неизученным органом. Тем не менее, упрощённые его копии люди выпускают регулярно.

— Например, компьютер. — объяснял Хронос. — Дабы тебе было понятнее, я буду проводить аналогию с ним.

Человеческий мозг, по версии Даниила, весьма похож на компьютер с выходом в интернет. Подсознание здесь является операционной системой, сознание же — выходом во всемирную сеть, точнее устройством, которое обеспечивает входящую и исходящую связь.

И то и другое работает постоянно, и взаимодействует между собой, обеспечивая стабильную производительность нашего «жёсткого диска». Однако в то время, когда сознание включено на полную силу, в период бодрствования, подсознание находится в фоновом режиме. Мы отправляем и принимаем информацию, которая записывается в нашем мозгу для дальнейшей обработки. Существует и система быстрого реагирования, отвечающая за поверхностный анализ ситуации, и выдающая быстрый ответ. Однако более глубинную оценку может дать наше подсознание, поработав в полную мощь.

Это случается тогда, когда мы ложимся спать. Каналы приёма и отправки информации, которыми является наше сознание, теперь переходят в фоновый режим и снижают обороты производительности. Происходит анализ при помощи резервов подсознания. Подобный анализ более обстоятельный, результатом его может стать новое открытие, например.

— Менделеев увидел свою таблицу во сне. — разглагольствовал Даниил. — Подозреваю, что и Ньютон под яблоней не научные труды писал, а просто бессовестно дрых.

Подсознание, как и операционная система имеет жёсткие рамки, в которых и действует. Мы можем создать документ, картинку, изменить название папки. Но поделиться изменением с миром невозможно, если на компьютере отсутствует выход в интернет. Однако процессы оценки, обработки и анализа вполне могут происходить и без этого.

— Получается, подсознание важнее? — поинтересовалась я.

— Для компьютера операционная система, безусловно, важнее — он без неё работать не будет. Человек, в принципе, тоже. Однако если допустимо функционирование компьютера без выхода в интернет, то человек без связи со внешним миром функционировать не станет. Поэтому здесь важно и то, и другое. Когда у нас выключена связь с внешним миром, мы либо спим, либо в коме, либо сошли с ума. Это состояние, при котором на внешние раздражители не реагируешь. Сознание же, заметь, включено постоянно. Даже когда ты спишь. Да и подсознание может прорезаться вовремя бодрствования. Люди склонны называть его сигналы интуицией.

Сознание, находясь в фоновом режиме, тоже может влиять на работу подсознания и подавать свои сигналы. Во сне иногда мы слышим, как кто-то разговаривает рядом с нами, можем реагировать на шум, свет и даже запах. Всё это является дополнительной информацией, которая влияет на процесс работы подсознания. Ну а сны, которые мы видим — это визуализация обработки и оценки. Иногда она очень запутана и непонятна, как и принцип работы какого-либо механизма. Но те же психологи, например, могут разобраться в сновидении, как, к примеру, технолог разбирается в той или иной схеме.

— Это всё понятно. — снова кивнула я, переварив информацию. — А что там с нашими волнами, которые друг на друга настроились?

— А это уже особенности телепатии. — принялся отвечать Даниил.

Принцип действия телепатии, в свою очередь, можно сравнить с принципом работы телефонной связи. С одним только исключением: хороший телепат всегда «дозванивается», куда хочет и при этом может запретить дозвон в свои мысли. При осуществлении телепатического сеанса, он может как и просто подслушивать то, что происходит в голове у абонента, так и вступить с ним в разговор. В обоих случаях связь обеспечивает наше сознание, выполняющее роль передающего устройства.

В нашем же столкновении и вовсе нет ничего удивительного. Дело в том, что сознание телепата всегда работает более шустро, нежели сознание не телепата. И, находясь во время сна в фоновом режиме, оно всё же более активно, чем у обычного человека. Получается, что я «набрала номер» Даниила, а он услышал это, и мне ответил.

— А почему у меня раньше так не случилось? — удивилась я. — В Атлантиде, например. Там я чуть ли не каждый вечер засыпала, думая о тебе.

— Мне даже приятно, что ты обо мне так часто думаешь. — усмехнулся Дан. — А если серьёзно, ты же тогда не работала над улучшением своих телепатических навыков. Поэтому вот это все было тебе недоступно. Что тут сказать — растёшь, девочка.

— Спасибо. — хмыкнула я.

Обстановка вокруг меня изменилась. Темнота ушла, уступив место рассвету. Оглядевшись, я обнаружила себя на небольшой веранде светлого, уютного на вид домика. От веранды протянулась полоска чистого, белого песка, метров двадцать пять в ширину. А сразу за ним начиналось море. Волны лениво наползали на берег, оставляя на нём пену, и с шипением откатывались обратно.

Крыша слегка нависала над верандой и под этим навесом располагался столик с двумя плетёными креслами рядом. Одно из них уже занял Даниил, разливавший по чашкам кофе, из стоящего тут же кофейника. В другое он кивком головы предложил сесть мне.

— Разбудила? — поинтересовалась я.

Мне мгновенно стало стыдно. Вторглась в мысли к человеку, поспать не дала…

— Нет, что ты. Это сон. Мой, в который я решил тебя пригласить. — улыбнулся мужчина.

— Ты же мне чуть раньше сказал, что творишь картинки и сны, только когда бодрствуешь.

— Чужие сны. Свои я волен выбирать по настроению. Вот и решил: сколько можно тебя в темноте держать?

— Здорово. — кивнула я, принимая чашку с горячим напитком. — Я бы тоже хотела выбирать сны по настроению.

— Не советую. — покачал головой Дан. — Это не так уж и здорово.

— Но почему?

Хронос снова пустился в объяснения.

Сон, по сути своей, является иллюзией. Нет, иногда он способен стать сигналом о том, что что-то не так у человека. Проблемы, дурные мысли становятся кошмарами. А иногда во сне приходит решение, над которым человек долго бился… Но телепат может сам выбирать себе сны, и тут заключается главная опасность.

Конечно, в здравом уме никто не станет отдавать предпочтение кошмарам. Поэтому сны, по большей части, снятся приятные. Мужчина упомянул, что поначалу в своих снах он вызывал счастливое прошлое на родной планете. Засыпая во вневременности, он как будто переносился к себе домой, играл с сыном, общался с родными, подолгу гулял по родному городу… Но у этих счастливых и радостных снов был и недостаток: рано или поздно приходилось просыпаться.

— Иногда жутко хотелось остаться в собственном сне. Не возвращаться в реальность, где всё иначе. Вспомни: наверняка у тебя бывали такие сны, после которых ты чувствовала некоторое разочарование. Возвращаясь в реальный мир сожалела о том, что тут всё не так. И даже жалела о том, что приснился счастливый сон.

Я кивнула — бывало и такое.

— Вот и у меня бывало. — грустно улыбнулся Дан. — Постепенно я понял, что не стоит жить прошлым. И потому сны программировал иные. Без участия тех, кто остался в другой жизни. Что-нибудь тихое и спокойное. Природное. Или же созвездия, среди которых потом и гулял, разглядывая их, изучая. Иногда заходил в гости в сновидения к разным людям, болтал с ними. Они думали, что это просто сон и не придавали моему появлению большого значения. А иногда я просто перемещался мысленно в свою лабораторию и работал.

Я покачала головой. Всё-таки Хронос неисправим.

— Да, я трудоголик, и горжусь этим! — согласился мужчина.

Я осмотрелась по сторонам. Солнце уже наполовину показалось из-за горизонта, посылая тёплые лучи. День в этом сне обещал быть жарким. Практически идеальное место. Очень спокойное, но такое красивое! И красок-то всего ничего: белый песок, светлое дерево веранды и дома, сияющее золотом лучи и самые синие в мире небо и море. Если бы не солнце, позолотившее воду, я бы не смогла угадать, где заканчивается одно и начинается другое.

— Здесь так хорошо. Тепло, солнечно, ясно. Тебе подходит. — кивнула я. — Почему же во вневременности вечно пасмурно? Только ли из-за того, что энергии тратится меньше в таком режиме?

— Не только. Спасибо — приятно, что ты думаешь о тепле и солнце в контексте со мной. Но на самом деле, Саша, я совершенно иной. Уже давно не солнечный мальчик. И даже не знаю, был ли им.

— Был. Я тебя, конечно, тогда не знала… Но уверена, что был. У тебя улыбка солнечная и добрая.

— И очень очаровательная! — не преминул подчеркнуть Хронос, улыбаясь. — Но это было очень давно. Теперь же я просто уставший человек. Пасмурный и дождливый.

— Но и в твоём вневременном лесу иногда появляется солнце.

— И сам я порой нахожу силы ещё пожить. Спасибо тебе, девочка. В последнее время искра жизни теплится во мне только благодаря вам: тебе, и всей нашей семье.

— Рады стараться. Ещё бы так постараться, чтобы тебе уходить не пришлось…

— Нет. Надо. Я устал. Тут же дело не только в закончившейся энергии. Я устал от воспоминаний, снов и мыслей. Я покоя хочу.

— Понятно. — кивнула я. — Ты его заслужил.

— Я надеюсь на это…

Помолчав, я снова огляделась.

— Интересно, а это место есть в реальности?

— Было. Мы сидим на веранде моего дома из прошлой жизни.

— Ты же сказал, что не возвращаешься в прошлое во сне.

— Я не возвращаюсь к людям прошлого. Сейчас я здесь с тобой. От дома же остался только внешний вид. Его самого давно нет, и я даже не представляю его внутри. Ты можешь постараться зайти внутрь, но там ничего нет.

— Но есть что-то прежнее?

— Небо и солнце. Они всегда остаются неизменными. Как вечность.

— А море?

— Море течёт и изменяется. Как наша жизнь. Просто оно более бесконечно.

Глава восьмая. Лабиринт времени

Держа нож у горла незнакомца, я наконец-то смог рассмотреть его. Седые длинные волосы, стального цвета глаза, абсолютно ничего не выражавшие. Брови и нос навевают ассоциацию с птицей — орлиные. Тонкие губы внезапно разошлись в улыбке и мужчина расхохотался. Интересно! Веселье его преобразило. У глаз появились добрые морщинки, выражение их сменилось. Сейчас передо мной сидел приятный в целом человек, от которого, кажется, просто невозможно ожидать чего-то плохого. В то же время, обладая достаточно развитым воображением, я могу представить его и нахмуренного, разозлённого… С таким не хотелось бы встретиться в тёмном переулке.

Любопытно было бы узнать о причине его смеха. Я ножом, вроде бы, его ещё пока что не щекотал. И вся ситуация кажется мне слегка подозрительной. Этот человек пригласил меня пройти в комнату, которая непонятно как появилась в Лабиринте. На пороге я испытал ни с чем несравнимые ощущения, о которых даже вспоминать больно. Скорее всего, потерял сознание, ибо совершенно не помню, как оказался в кресле. И… Куда делась моя Ли?

— Где Лилия? — поинтересовался я. — И прекрати смеяться. Мне бы на твоём месте смешно не было.

— Я, конечно, не слишком осведомлён о твоём чувстве юмора. — чуть растягивая гласные, произнёс незнакомец. — Однако сдаётся мне, при мысли о том, что кто-то собрался прирезать призрака, рассмеялся бы и ты, дорогой мой Парис.

— Ты знаешь моё имя — прекрасно. — кивнул я. — Это избавит меня от необходимости представляться. Хотелось бы также узнать, как к тебе обращаться. А ещё получить ответ на свой вопрос.

Его слова по поводу призрака я просто пропустил мимо ушей. Какой он, к мацтиконам призрак, если вполне осязаем и жив… Я даже видел, как бьётся на шее вена, которую я с удовольствием перережу, если с Ли что-то не так.

— Твоя жена на некоторое время оставила нас. Мне нужно поболтать с тобой и надеюсь, ты не откажешь мне в этом… Можешь называть меня проводником Лабиринта, ибо имя всё равно скажет тебе ненамного больше.

— Я продолжу настаивать. Не люблю, когда не отвечают на мои вопросы.

— А я не люблю, когда не внемлют моим просьбам. — нахмурился незнакомец. Предположения мои подтвердились. — Впрочем, я готов назвать своё имя — здесь нет никакого секрета. Валентин.

— Не скажу, что знакомство это для меня приятно…

— Может, ситуация изменится, если ты наконец-то уберёшь этот нож? Всё равно сделать им ты ничего не сможешь.

— Я похож на идиота?

— Ты им и являешься.

Сказав это, Валентин схватил нож за лезвие и дёрнул его на себя. Рукоять я держал крепко, поэтому ладонь он наверняка поранил. Но нет — мужчина продемонстрировал мне абсолютно целую и невредимую руку. Увидев это, я прозевал момент, когда его кулак прилетел мне в челюсть. Тут уже я кубарем скатился на пол, а проводник встал, и глянул на меня.

— Запомни раз и навсегда: я не люблю подобных фокусов. Тебя прощает лишь то, что ты со мной не знаком, и в принципе не знаешь, кто я и на что способен. Только это. Но в будущем, надеюсь, сегодняшний урок ты учтёшь и более не будешь вести себя по идиотски.

Я хмыкнул, и заправил нож за пояс. С характером мой новый знакомый. Что же, посмотрим, в каком направлении события будут развиваться дальше.

— Надеюсь, я смог показать тебе, что являюсь призраком, и потому оружие мне не страшно? — поинтересовался Валентин, отходя к столу.

Комната, насколько я успел заметить, больше напоминала кабинет. Два кресла, небольшой диван, стол с бумагами…

— Тем не менее, для призрака ты достаточно плотен. — кивнул я, потирая челюсть.

— Преимущества моего положения… И, в некотором роде, особенность границы Лабиринта и Времени. Чай будешь?

— Если не отравлен, не откажусь.

У мацтиконов приходится глотать синтетические капсулы. Голод они забивают, но вот вкусом не обладают… А я успел соскучиться по обычной пище, и обычным напиткам.

— Я призрак, а значит я мёртв. К чему мне убивать ещё и тебя?

— Моральное удовлетворение. Или же тебе захотелось найти себе компанию.

Валентин повернулся и смерил меня изучающим взглядом. Потом покачал головой и отвернулся к столу.

— Нет, тебя я в компаньоны не хочу.

— Взаимно.

На самом деле, мне было всё равно: есть яд или нет в кружке с чаем, которую подал мне мужчина. Тому, кто уже не цепляется за жизнь, не слишком страшно её терять.

— И не слишком легко это сделать… — сказал проводник.

— Что?

Чай на вкус оказался великолепен. Или просто я слишком давно не пил ничего настоящего.

— Те, кто не держатся за свою жизнь, рискуют чаще остальных. Но, ища встречу с собственной гибелью, они почему-то её постоянно обходят.

— Есть такое. Ты философ?

— Кем я только не был… Но речь сейчас не обо мне.

— Обо мне, я так полагаю?

— Да. Мне хотелось бы услышать твою историю из твоих же уст. И решить, что с тобой делать.

— Что со мной делать, решу я сам. Во всяком случае, у меня есть дело, которое мне нужно закончить. А в отношении тебя имеются вопросы. И ответы на них я хочу получить.

— Вопросы касательно Лабиринта?

— Именно.

— Задавай. — кивнул Валентин.

— Во-первых, почему Лабиринт? Я не заметил, чтобы эта пустота отвечала привычным понятиям о лабиринтах.

— Гедеон тебе ничего не объяснил?

— Кто?

— Полувменяемый старик, с которым тебе устроили свидание скелетообразные.

— Так его зовут… Нет. Он сказал лишь, что это место позволяет нам увидеть тех, кто дорог, в виде призраков. Ещё здесь не идёт время и находиться без защиты опасно. И что тут можно создать практически любую реальность, обладая для этого достаточными навыками. У меня подобных навыков нет, поэтому я не пытался.

— Забавно. — усмехнулся Валентин. — Похоже, старик сам не знает, что он сотворил. Хотя он и не исследовал Лабиринт так, как изучил его я в своё время.

— Поделишься?

— Слушай.

Лабиринт времени больше всего напоминает психологическую аномалию. Меньше всего он похож на привычный лабиринт — здесь нет стен, вход и выход находятся в одном месте, да и дорога лишь одна. Но осилит её далеко не каждый. Лабиринт вызывает наше прошлое, вытаскивает самое потаённое и тяжёлое, являет нам то, что мы хотели бы забыть или вернуть… Но вернуть нельзя, ведь Лабиринт только показывает прошлое, не давая возможности его изменить.

Здесь мы встречаемся со своими страхами и тем, за что нам стыдно. Тут к нам приходят те, кого мы когда-то обидели или потеряли. Они молчаливой тенью следуют за нами. Они беззвучны, но их молчание тяжелее упрёков. Они, может быть, проделки нашей совести, а может, просто наша память. И от них не скрыться, не убежать.

Для того, чтобы путешествовать по Лабиринту, необязательно идти. Достаточно стоять на одном месте. Призраки прошлого приходят сами, окружают. Стоит лишь попасть на территорию Лабиринта — они тут как тут. С ними невозможно перекинуться парой слов. Точнее, можно говорить что угодно, но они не ответят. Они будто не замечают того, кого мучают. И это невыносимо. Призрачные жители Лабиринта могут являться поодиночке, или же с другими такими же призраками. Не замечая того, чья память их вызвала, они будут общаться с подобными себе, совершать те поступки, что остались в воспоминаниях гостя Лабиринта. Остаётся только смотреть на это, и заново переживать то, что уже случалось.

— Не понимаю. — потряс я головой. — Ты знаешь историю Ли?

— Да. — кивнул Валентин.

— Тогда я не спас её. Не смог… Но, к счастью, этот ужасный момент не воплотился в стенах Лабиринта. Почему?

— Потому что в глубине души ты знаешь, что не виноват.

— Я виноват!

— Значит, она постаралась, чтобы этот эпизод не повторился в стенах Лабиринта.

— Как? Ты же сказал…

— Лилия необычный призрак. Но об этом позже! — проводник заметил, что я хочу возразить и повысил голос. — Сначала я закончу рассказ об этом месте. Потом ты поведаешь мне свою историю.

— А ты ответишь на мои вопросы. У нас достаточно времени?

— Да. Твоя гостья ещё не прибыла. А после того, как иссякнут вопросы и любопытство, вернёмся к Ли.

Разумеется, я хотел бы вернуться к Ли уже сейчас, но что-то подсказывало мне, что мой собеседник редко меняет свои решения. Поэтому я только кивнул и решил слушать его дальше.

Сложно пройти Лабиринт. Очень сложно. Для этого нужно обладать некоторой долей смирения. Приходится видеть и слышать то, что творят вокруг призраки и стараться принять это. Принять то, что было. Здесь невозможно убежать от прошлого, здесь с ним можно только смириться. И раскаяться — это поможет пройти Лабиринт.

— А как же предательство Атлантиды? — вновь не вытерпел я. — Почему я не вижу атлантов, почему снова не повторяется то, что произошло когда-то?

— Потому что это тебя убьёт. — спокойно ответил Валентин. — Ты пошёл на это по своим личным мотивам, которые не оправдались. И так прокручиваешь случившееся в голове… Сожалеешь. Некоторые воспоминания лучше не допускать в Лабиринт, и я закрыл для тебя те дороги, которые могли их вызвать.

— И почему ты такой ко мне добрый?

— Не из личной симпатии. — усмехнулся собеседник. — За всё благодари свою жену.

— Она просила за меня? Но она же не разговаривает с людьми! Или я чего-то не знаю?

— Позже! Если ты меня собьёшь — я начну сначала.

Прикусив язык, я кивнул.

От путешествия по Лабиринту можно отказаться. И это делали те, кто не чувствовал в себе силы вспоминать прошлое. Вот только воспоминания — процесс необратимый. Поэтому, даже покинув Лабиринт, эти люди продолжительное время мучились угрызениями, которые вызывала проснувшаяся совесть. Таково наказание за малодушие.

Кто-то решался пройти Лабиринт. Для этого, как уже говорилось ранее, не надо было даже двигаться. Достаточно просто стоять на месте и смотреть… Смотреть так долго, как позволит Лабиринт. Именно он определяет, что по силам каждому. Правда, бывает и ошибается. Некоторые, насмотревшись, сходили с ума или просто убивали себя, не в силах вынести того, что происходит вокруг, чувствуя свою беспомощность, и невозможность что-либо изменить.

Но тех, кто справлялся с воспоминаниями, ожидало финальное испытание. Самое большое и непоправимое горе человека. Ему давался иллюзорный шанс исправить то, что произошло когда-то. Единственный момент в путешествии по Лабиринту, когда появляется возможность вмешаться в происходящее. Вмешаться, конечно, условно: основное действие происходит в голове испытуемого, но никак не в прошлом, где оно уже свершилось. Гость Лабиринта мог исправить свою главную ошибку. На реальность это никак не влияло, однако воздействовало на того, кто находился в этой психологической аномалии. Не исправил, не захотел это сделать? Значит, будешь терзаться всю оставшуюся жизнь. А муки совести подчас страшнее мук телесных… Справился? Лабиринт в награду даёт возможность примириться с произошедшим. Нет, ничего не изменить, и горе не станет меньше от иллюзорной победы… Но покроется пеленой времени, позволяя жить дальше, и меньше думать о том, что было. Победителя время лечит.

— Получается, я прошёл только финальное испытание…

— Да. Лилия так хотела.

— Хотелось бы испытать себя и в остальном — я вполне заслужил угрызения совести!

— Ты бы этого не выдержал. Поверь, я научился разбираться в гостях Лабиринта. С тебя и финала достаточно.

— Там не было ничего сложного. Я защитил её. Я готов это делать снова и снова, и всегда был готов. Даже жертвуя собой. Но в самый ответственный момент у меня не получилось.

— Ты мог понадеяться на свои силы, и попытаться справиться с опасностью, не заботясь о защите… Как сделал это в прошлый раз. Но ты выбрал её, пожертвовал собой. Как мог бы сделать это и тогда. Но не сделал.

— Тогда я многому научился.

***

Валентин кивнул, задумчиво посмотрев на Париса. Да, несомненно, жизнь многому научила этого парня. Возможно, не стоит судить его слишком строго. Ведь каждому ближе своя жизнь, своя печаль. И за реальный шанс исправить ошибку что только не отдашь… Уж это он хорошо знал и понимал: сам бы многое отдал за то чтобы исправить собственную ошибку. Но это невозможно даже тут, в Лабиринте. Даже иллюзорно…

Глава девятая. Дар в наказание

Я посмотрел на почему-то погрустневшего проводника. Впрочем, возможно, он сейчас встречается со своими призраками…

Почувствовав мой взгляд, мужчина вопросительно изогнул бровь.

— Я ответил на твой вопрос?

— Да. — кивнул я. — И у меня созрел следующий: кто ты?

— А кто ты? — в этот момент он мне напомнил смешную гусеницу из старой земной сказки…

— Не надо отвечать вопросом на вопрос.

— Не надо задавать неудобных вопросов. Я проводник. Поверь, подробная информация тебе ни о чём не скажет, ибо я жил так давно, что это просто невероятно. Так что не будем обо мне. А тебя прошу рассказать о себе.

— Разве ты не знаешь?

— Я хочу выслушать первоисточник.

Вздохнув, я подчинился.

***

Вэл внимательно смотрел на Париса и думал о том, что ему всё-таки жалко парня. Слишком много выпало на его долю. При этом проводник ловил себя на мысли, что не хотел бы часто общаться с ним: предатели всегда были противны Валентину, даже если плохой поступок они совершали во имя своей благой цели. Нельзя делать подлость во имя счастья… Тем не менее, Валентин действительно жалел этого человека: возможно, из-за Ли, которая стала ему как дочь. Но и неприязнь к нему испытывал. Такой вот когнитивный диссонанс, с которым ему ещё предстоит разобраться.

Парис, тем временем, вёл повествование. Появившись на свет в семье учёных, он почти не был знаком со своими родителями. Те активно изучали новую планету, проводили эксперименты по проживанию под землёй, и редко бывали в Атлантиде. Мальчика воспитывал дед, тоже учёный, однако в силу возраста уже не путешествующий, а осевший на одном месте.

Парис прекрасно понимал, что наука его родителям важнее собственного сына. Куда охотнее они спешили в новую пещеру, чем к малышу, оставленному на попечение Нестора. Когда же пятилетний мальчик попросил их взять его с собой, родители категорично покачали головами, отказавшись. Хотя, стоит заметить ради справедливости, о своей науке они сыну рассказывали охотно.

Валентин вздохнул. Как глубоко сидят в нас детские обиды! Вэл прекрасно помнит, как после рассказа Лилии, сам решил проследить историю Париса, отправившись в его мысли, просматривая память парня — всё, что было в его жизни. Как призраку и проводнику Лабиринта, ему сделать это было не слишком сложно.

Родители телохранителя очень любили своего сына. Но, как и все атланты, были крайне ответственными и очень любознательными людьми. Они много работали, чтобы дать своему ребёнку всё самое лучшее. С собой не брали, так как работа их была опасной. Не место пятилетнему мальчугану на раскопках.

Они мечтали основать новый город и назвать его в честь сына, дабы увековечить его имя. Вот только не догадывались, что мальчик больше нуждался в них самих, чем в городах, открытиях и всём прочем, что стремились дать Парису родители. Дети других атлантов, как правило, были вполне самодостаточны с раннего возраста. Но этот от обычных детей отличался.

У мальчика был очень редкий дар. Настолько редкий, что и знали о нём немногие. Даже собственный дед Париса, Нестор, поначалу не догадывался о том, насколько необычен его внук. А уж ему в наблюдательности было сложно отказать.

Необычная способность Париса — творить настоящие чудеса при помощи любви. Встречалась она ещё реже, чем несколько даров у одного человека. И была, по сути, универсальной магией. Сила любви позволяла своему владельцу защищать себя и близких, и такую защиту было не пробить ни одним оружием. Лечить — и можно было поднять на ноги даже смертельно больного человека. Возвращать к жизни умершие растения, строить самые крепкие дома, и даже наделять магией других людей. Эта мощная сила работала во имя созидания, делая своего владельца почти что всемогущим.

Валентин знал ещё только одного человека, который обладал подобной силой. Сын его младшего брата… Но, подобно Парису, племянник проводника недополучил в детстве родительской любви, а потому тоже не мог воспользоваться своей способностью.

Единственный минус силы любви — её необходимо подпитывать. Без должной поддержки и свеча гаснет, что уж говорить о любви… Как и всякое чувство, её нужно беречь, растить и лелеять. Это всё-таки не собственная энергия человека, это особый дар. А дары, если к ним не относиться с должным вниманием, имеют свойство пропадать всуе.

Парис не получал той меры любви, в которой нуждался. И это не пошло ему на пользу. Мальчик, вместо того, чтобы расти жизнерадостным и весёлым (такой характер был более привычен для хранителя любви), замыкался в себе, становился угрюмее с каждым днём. И изменить его, вырвать из тёмных оков уныния могла только любовь.

Но, разочарованный в собственных родителях, паренёк от них закрылся. Больше всего Парис общался с дедом. Однако, несмотря на то, что Нестор во внуке души не чаял, последнему этого было недостаточно. Да и сверстники, встретив мальчика, поведение которого отличалось от привычного, предпочитали обходить его стороной. Иногда пытались растормошить. Но паренёк, преисполнившийся подозрительности, реагировал на такие попытки отрицательно, и даже стал учиться искусству рукопашного боя, дабы никто больше к нему не лез.

— А потом появилась она… — грустно улыбнувшись, сказал Парис.

В его жизни появилась Лилия. И словно расколдовала парнишку, за непродолжительное время превратив его из угрюмого буки в счастливого человека. Нет, волшебство тут было ни при чём, да и сама Ли обладала более чем посредственными магическими навыками. Просто она была половинкой Париса, его судьбой… И провидение свело этих двух, когда мальчику исполнилось восемь лет. Зачем свело, для чего? И почему так жестоко поступило с ними, отобрав друг у друга? Не ответить на этот вопрос. Впрочем, шутки мироздания часто бывают весьма непонятны не то, что на первый, но и на тысячный взгляд.

Парис будто расцвёл. Его любили и сила его любви становилась всё более явной, позволяя своему хозяину творить те чудеса, о которых он ранее и не подозревал. Но главным чудом было всё-таки то, что семилетняя малышка Лилия сумела разглядеть в необщительном и сумрачном пацанёнке своего суженого.

Мальчик переменился так, что даже его много повидавший на своём веку дед только диву давался. И начал догадываться об особенности, которая присутствовала у его внука. Родители Париса и вовсе были счастливы. Никаких препятствий к дружбе их сына с Ли они не видели. Родители последней, работавшие с родителями мальчика — тоже. Дети всё время проводили вместе, наслаждаясь обществом друг друга. А чуть повзрослев, начали готовиться к свадьбе. И никто не сомневался в том, что всё это всерьёз.

— И наступил день нашей свадьбы… — глухо произнёс Парис.

Черты лица его заострились, меж бровей залегла болезненная складка. Он уже заранее снова переживал трагедию, о которой только готовился рассказать своему слушателю. А слушатель пребывал в задумчивости: позволить парню закончить рассказ или же остановить его? Но что-то подсказывало, что остановить уже не удастся.

День свадьбы, обещавший стать самым счастливым днём, обернулся настоящей трагедией. Уже муж и жена, Парис и Лилия отправились гулять по городу. Они забрели в самый дальний его уголок, надеясь отдохнуть от гостей и суматохи… Но планам их внезапно пришлось измениться.

Молодожёны услышали детский испуганный крик. Определив его источник, ребята сразу поняли, в чём дело. Энергия планеты искала выход. Такое случалось и ранее: потоки белого огня били из-под земли, напоминая гейзеры. Нужно было бежать за взрослыми, дабы те приняли меры… Но в этот раз эпицентр выхода находился прямо под деревом, на котором сидел испуганный малыш.

Парис бросился к дереву, вскарабкался на него, Лилия последовала за мужем. Парень оказался быстрее, схватив в охапку мальчика, он спрыгнул вниз. А вот Ли… Она не успела.

Парень замолчал. Но продолжения и не требовалось — Валентин и так знал о том, что случилось в дальнейшем.

Девушку спасти не удалось. Да и сам Парис находился на краю гибели. Спасённый малыш по имени Гиппократ, рассказал взрослым, что после того, как Лилию снесло энергией, парень чуть не свалился в страшную яму, из которой бил белый свет. Мальчонке удалось оттащить его, находившегося уже в некоем подобии комы, от рокового места и позвать взрослых. Сам же Парис ни на что не реагировал. Его обожгло энергией, вырвавшейся из земли. Да и состояние шока, в которое он впал буквально сразу же, осознав, что случилось, лишь ухудшило картину.

Три дня Нестор бился за жизнь любимого внука. Учёный поначалу хотел стереть ему память о происшедшем. Пришлось бы убрать все воспоминания о последних десяти годах, но старик был готов пойти на это, считая, что так Парису будет лучше. Но отец спасённого мальчика, и по совместительству доктор, не советовал делать этого.

Слишком большим было потрясение — такое бесследно не проходит. Да и облучение энергией при стирании памяти могло повлечь необратимые процессы, которые не лучшим образом сказались бы на парне. Вдобавок сила, которой обладал мальчик, накладывала свои осложнения… И изъять память за столь долгий срок, за время перехода из мальчика в мужчину… Как потом адаптировать Париса, как заново научить его жить и наверстать всё, что он забыл? Словом, стирание памяти не стало бы лучшим выходом из ситуации.

На третий день Парис пришёл в себя. Он не спрашивал о том, что случилось с его женой — знал. Он ни разу не заговаривал о том, что произошло, и мигом обрывал подобные разговоры. Гиппократу память стёрли в тот же вечер, поэтому и он никогда не заводил разговора на эту тему. О данном обстоятельстве Парис не знал, но был благодарен пареньку за то, что тот молчит.

— Ты его ненавидел? — поинтересовался Валентин.

— Нет. — сразу ответил его собеседник, поняв о ком идёт речь. — Ребёнок ни в чём не виноват… Только я.

— Ты помог мацтиконам из-за этого?

***

Я будто находился в тумане, окунувшись в эти воспоминания. Первый раз я рассказывал вслух о том, что произошло со мной. Но столько раз уже проматывал это в памяти… Проводник спросил про Гиппократа. Да при чём тут он?! Как я могу его ненавидеть за то, что паренёк просто оказался не в том месте не в то время? На его месте мог быть любой. Он не виноват в том, что случилось. Виноват я. Потому что не успел спасти обоих, потому что не смог остановить Ли.

Валентин спросил что-то ещё. Не расслышав, я попросил повторить вопрос.

— Ты помог мацтиконам из-за этого? — произнёс мужчина.

— Да. — кивнул я. — Они пообещали мне, что вернут Лилию…

Глава десятая. Звёздные гонки, и подготовка ко встрече

Даже сквозь сон я слышала, как в мою дверь ломится… Ну, по меньшей мере, дикий кабан.

Недовольно поморщившись, я села на кровати и отстегнула ремни. Затем, размышляя о том, откуда на «Чебурашке» кабаны, и прочие лесные звери, проверила оружие и распахнула дверь. Посмотрев на возмутителя спокойствия, я закатила глаза. Уж лучше бы это был кабан.

— Александра, ты сбрендила? — поинтересовался Антей, засовываясь в каюту.

Наверное, это он мне так доброго утра пожелал. С вежливостью у моего свёкра было катастрофически плохо.

— Ты уже выспался? — ответила я вопросом на вопрос, пытаясь проскользнуть мимо мужчины на кухню.

Ну да, разбежалась. Обойти эту гору мышц и мускулов практически невозможно. Особенно если она твёрдо и решительно настроена не выпущать супостатов.

— Саша, я тебя спрашиваю, не сошла ли ты с ума? — повторил непреклонный Антей.

— А что? — я решила покориться судьбе.

— А то. — передразнил меня собеседник. — Ты спишь, на посту никого, корабль в дрейфе…

— Это я. — пояснил Архимед, прежде чем я успела поинтересоваться, что значит последнее предложение. — У вас впереди трудный астероидный пояс, который на автопилоте не пройти. Вот я и решил не будить.

— Вот! — поднял вверх указательный палец Антей. — Я и говорю: на борту никакой охраны, лазят посторонние, астероиды летают…

— На борту летают? — хмыкнула я. — А это не посторонний. Ты мне Архимеда не обижай, он нас охранял, пока мы спали.

— Доверить охрану ребёнку…

— Я не один. Со мной папа. — сказал гениальный ребёнок.

— Вот! — теперь пальцем начала размахивать я. — За нами следят, причём не абы кто, а Архимед и Даниил. А значит, мы в полной безопасности.

— А если бы какой мацтикон пробрался…

— Дан, ты-то чего молчишь? Вот скажи, что было бы, если бы сюда попытался проникнуть мацтикон. Как бы ты поступил?

— О… — мечтательно протянул мужчина. — Я бы его впустил. И поздоровался. Раз пять с тэйблом его бы фейс поздоровал. Потом начал бы выдёргивать ему ноги, медленно и печально. А затем вытягивать позвоночник: по косточке, по позвоночку… Сделал бы надрез, и начал тянуть, со скоростью, соответствующей ситуации. То есть, с очень низкой скоростью. А затем…

— Хватит! — прервала я не вовремя разбушевавшегося учёного. — Вот видишь, Антейчик, Даня бы нас в обиду не дал.

— Жаль, что остановила — начало было таким многообещающим. — хмыкнул свёкор, всегда любивший кровавые байки. — Ну а если бы не было у нас с тобой таких защитников?

— Я бы тогда не спала. — пожала я плечами. — Что я, маленькая? Совсем не понимаю?

— Хочу надеяться, что понимаешь.

— Правильно надеешься. А теперь есть пошли.

Услышав знакомое слово, Антей оживился, и отправился в камбуз. Я же решила в кои-то веки причесаться, для разнообразия.

— Дан, а Дан. — позвала я, разыскивая расчёску. — А как ты смог принять пост, если мы с тобой только что разговаривали во сне?

— Ты слишком долго выходишь в интернет, детка. — хмыкнул всемогущий.

— Сейчас обижусь!

— На самом деле не на что. Дело в том, что переход ото сна к яви всегда дольше, чем кажется. За примером далеко ходить не надо: ты путешествовала из объятий Морфея в реальность примерно полчаса. Чем больше информации там и там, тем дольше переход из одного состояния в другое.

— И все эти полчаса Антей в дверь ломился? Как только не снёс…

— Нет. Ломился он всего-то пять минут. Но просыпаться ты начала раньше. Просто внешний раздражитель быстрее выдернул тебя из сонного состояния.

— Ага. А чего я просыпаться-то начала? Выспалась?

— Скорее всего твоё принимающее устройство, находящееся в фоновом режиме работы, услышало, что Антей проснулся. У вас же каюты соседние, а быть тихим в мирных условиях твой свёкор по определению не может… Вот сознание и поняло, что вскоре ты понадобишься тут, и послало информацию подсознанию. Последнее же дало команду просыпаться.

— Значит, пока я просыпалась, ты там у себя во вневременности уже успел проделать этот процесс, и прийти на пост?

— Да.

— Почему ты просыпаешься быстрее?

— Потому что спать мне не хочется в принципе. Да и состояние это нельзя сном назвать… Поэтому я быстренько выдернул себя из него, и пошёл дежурить. А знаешь, дочка, ты очень симпатично выглядишь во сне. Прямо сплошное умиление, разве что пузыри не пускаешь.

— Ну спасибо! — возмутилась я, и под гадкое хихиканье всемогущего отправилась на кухню.

Антей уже успел расправиться с едой, и поэтому за стол я села в гордом одиночестве. Свёкор же побежал рулить нашим звездолётом: не терпелось ему пройти пояс астероидов. Перекрестившись, я быстро уничтожила свою порцию и рысью помчалась на капитанский мостик.

Как раз вовремя. Воин кивком головы показал мне на кресло, сам же уставился на экран. Я села, пристегнулась, и тоже воззрилась на открывшееся звёздное пространство.

— А теперь повеселимся! — произнёс Антей и потянул на себя какой-то рычаг.

В том, что веселиться будем мы оба, я сомневалась. И, как оказалось, не зря. Наш корабль резко бросило в сторону, потом в другую… Я увидела, как прямо на нас несётся астероид и зажмурилась. Врежемся ведь!

Когда ожидаемого столкновения не случилось, я аккуратно глаза открыла. Космические булыжники, встреча с которыми не сулила ничего хорошего, мелькали перед взглядом, но мы их каким-то чудом обходили. Покосившись на Антея, я отметила, что он крайне увлечён происходящим.

Азарт в его глазах можно прочесть без особых усилий. Уделяя внимание только космической гонке, мужчина, кажется, ничего вокруг не замечал. Уворачиваясь от очередного астероида, он делал это настолько резко, что я физически ощущала, как звездолёт мотает в космической пустоте. Интересно, где он этому научился? Ведь в первый раз на борту!

Удовлетворённо откинувшись в кресло, Антей довольно огляделся, и снял ремень безопасности. Из этого следовало сделать вывод: пояс астероидов пройден, и можно дальше жить и функционировать в привычном режиме.

— Ты где так водить научился? — задала я вертящийся на языке вопрос.

— Ну… Вообще у меня неплохие пилотные навыки, я же лац постоянно вожу. Но ещё и гонки помогают.

— Какие гонки? — не поняла я.

— А у Сашки на компьютере игра такая есть. Он как мне её показал, так я каждый раз, бывая у вас, в неё играю. Пригодилось.

Высказавшись, свёкор ушёл с мостика. Я же покачала головой. Всё-таки мужчины до старости дети! А я-то думала, чего он за компьютером часами просиживает…

Выбравшись из кресла, я направилась в свою каюту, и принялась проверять оружие — всё ли готово к высадке?

— Дан, когда мы прибываем?

— Примерно через двенадцать часов.

— Ещё так долго!

— Ох, Саша, в этот зверинец лучше вообще не попадать.

— У меня муж там.

— Я знаю. А ещё вам нужно во времени переместиться.

— Когда?

— За час до прибытия на базу мацтиконов я вас перенесу.

Кивнув, я занялась дальнейшим осмотром оружия. Интересно, как пройдёт путешествие во времени? Конечно, мне-то уже не о чём волноваться: сколько раз меня перемещали… Но ни разу я не прыгала в другое время в звездолёте. И, хотя Дан меня уверяет, что ему без разницы что переносить, одну меня или меня в звездолёте, всё равно боязно. А ну как энергии не хватит?

— Хватит-хватит. — прорезался Даниил. — Это ж не моя энергия, а времени. Бесконечная она. Хоть армию звездолётов перенесёт.

— Ну армию нам не надо… А то слишком шумно будет. Нам не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

— Это точно. Хотя, насколько я могу судить, основная масса мацтиконов собралась у Эдема.

Я замерла, с автоматом в руках.

— Что они там делают?

— Тебя ждут. Ты оказалась права, говоря про их намерения.

— Психология — вещь великая. Я надеюсь, они на планету не нападут? У меня там, между прочим, Иксион!

— Нет. Их цель сейчас ты. А распыляться эти ребята не любят.

— Хорошо. А что, если…

Неожиданная мысль пришла в голову. Интересно, может так и поступить?

— Эдемчане — сильные маги?

— Да. — осторожно ответил, не понимающий куда я клоню, Даниил.

Я и сама ещё до конца не понимала, поэтому мысли мои телепату ничего не сказали.

— А на дальние расстояния они колдовать могут?

— Ну… Смотря насколько дальние.

— В пределах своей галактики.

— Навряд ли. Если только все объединятся. Коллективная сила — страшная штука.

— Коллективная сила?

— Её используют редко, так как очень опасно. Нибирийцы действовали коллективно, взывая к нам по поводу Атлантиды. Для этого, если ты помнишь, они все вместе начали звать нас, говорить одно и то же одновременно, посылать в пространство мощный импульс… У меня тут даже стакан лопнул, когда они там разорались.

— Ого! Если у тебя там стаканы лопаются, то что такая сила может сделать тут, во времени?

— В порошок стереть объект, на который направлена. Если маги того захотят. — ответил, начавший догадываться, всемогущий.

— Ну так может быть…

— Что? Ты предлагаешь мне велеть эдемчанам уничтожить мацтиконов?

— Именно!

— Опасно. Возможно те, что остались на их базе, поддерживают связь с улетевшими. Если они поймут, что последних не стало, мы лишимся Эдема.

— Тогда, конечно, не надо.

Вздохнув, я начала чистить оружие. Переняла эту привычку у Дании: та всегда возится с пистолетами, автоматами и прочими пулемётами, когда волнуется. Оказывается, это весьма умиротворяющее занятие!

— Саша, не волнуйся. Я думаю, ты и Антей от базы камня на камне не оставите. А тогда можно будет и теми, кто в засаде сидит, заняться.

— А это не повлияет на ход истории, кстати? Кого я буду в будущем побеждать?

— Не повлияет. То другая ветвь мацтиконов.

— Порасплодились!

— И не говори! — согласился со мной Дан.

— Но почему их не видят эдемчане? Они вообще на небо смотрят?

— Мацтиконы же не дураки… Маскировку надели. Я и то догадался об их присутствии лишь потому, что успел проследить за тем, как они следовали из пункта А в пункт Б.

Кивнув, я мысленно согласилась. Да, дураки не смогли бы сделать то, что сделали эти твари за всю историю своего существования. Убийцы чёртовы… Как жаль, что этот их великий ум не пошёл на благое дело. Ведь они действительно очень умные, и потому достаточно сильные. Но ничего, мы ещё посмотрим, кто кого. Пусть они строят планы и пытаются подловить меня в одном месте — я им утру нос, заявившись прямо на базу. Держу пари, этого они не ожидают.

— О да. — хмыкнул Дан. — Ты вся такая внезапная… Они тебя в дверь ждут, а ты через дымоход полезла.

— А это моё главное преимущество. Знаешь, как поломать самый выверенный и логичный план?

— Как?

— Действовать, как в голову взбредёт. И тогда даже самые умные умницы останутся в дураках. — ответила я, и передёрнула затвор.

Лязг металла придал моим словам недостающий вес.

Глава одиннадцатая. Как погибла Атлантида

Валентин, услышав мой ответ, как-то обречённо покачал головой. Да, сейчас я его вполне понимаю. Самому впору головой качать. То, что я натворил, доверившись мацтиконам, не искупить ничем. Последствия моего поступка были ужасны, и до сих пор люди пожинают их. Надо было с самого начала понять, что ни к чему хорошему это не приведёт, в том числе, и для меня. Но кто же слушает голос разума, когда кричит сердце, и надежда на чудо пересиливает абсолютно всё?

— И ты им поверил… — это не было вопросом. Утверждение.

— Да.

— Убийцам…

— Они убийцы. Но никто не говорил, что мацтиконы не держат своего слова.

— Может быть потому, что никто не вступал с ними раньше в контакт?

— Скорее всего. Я теперь понимаю, насколько глупо было надеяться… Но тогда — нет, не понимал. Или понимал, но старательно гнал от себя эти мысли. Я надеялся. Понимаешь?

Валентин кивнул. Да, возможно, и у него в жизни было то, что он хотел бы исправить любой ценой.

***

Вэл посмотрел на Париса. Да, было. Есть. И сейчас бы он постарался использовать любой шанс осуществить своё желание. Хотя нет, не любой. Стать предателем? Для него это было смерти подобно. Хотя кто знает пределы силы человеческого желания? В любом случае, проводник бы несколько раз всё взвесил, и постарался бы предугадать ход событий…

Но это он теперь настолько предусмотрителен и осторожен. Обжёгшись на молоке… Когда-то и он совершил ошибку, желая сделать как лучше. Не такую фатальную, но всё же.

Легко рассуждать, когда обладаешь мудростью, копившейся тысячелетиями. Но, как правило, такие рассуждения уже бесполезны. А в момент совершения действия не до рассуждений. Это-то и является первым шагом к любой ошибке. У него свои ошибки. У Париса свои. Сколько он их натворил?

— Вся моя жизнь — это одна большая ошибка. — произнёс бывший телохранитель, будто прочитав мысли проводника.

Вэл кивнул: точнее и не скажешь.

После случившегося Парис надолго замкнулся в себе. Как будто и не было этих лет счастья. Те, кто знал паренька до его встречи с Лилией, вновь увидели нелюдимого буку, который сторонился всех: и далёких, и близких. Он снова был сам по себе, отвергал любые попытки растормошить его. Угрюмый парнишка вырос, и превратился в нелюдимого мужчину.

Парис стал телохранителем, как и планировал. По прошествии ещё нескольких лет женился. Женился, чтобы попытаться забыть обо всем, что случилось в его жизни. Хотя знал, что навряд ли получится.

Избранницей Париса стала жительница Эдема. О своём прошлом мужчина рассказал ей в самом начале знакомства. Рассказал вкратце, не посвящая в детали, лишь то, что знали все. Это не оттолкнуло его будущую жену. Наверное, девушка решила, что погрузившись в семейную жизнь, телохранитель переменится.

Этого не произошло. Хотя некоторые перемены всё же имели место быть. Когда по истечении положенного срока у молодожёнов родилась дочь, и Парис впервые взял её на руки… Этот момент он запомнил на всю жизнь. Пресловутый отцовский инстинкт, в наличии которого до сих пор сомневается добрая половина разумного человечества, включился у него мгновенно.

Увидев это хрупкое существо, этот крохотный и беззащитный комочек, мужчина сразу почувствовал: это его продолжение. Его маленькое чудо, его дочь. Пусть от черноволосого и кареглазого Париса в ней ничего не было, и девочка явно пошла в мать. Всё же зов родной крови был настолько силён, что телохранитель даже удивился.

Девочку он назвал Лией и первые годы жизни малышки практически не отходил от неё. Неслучайно были похожи имена его дочери и жены (Парис всегда считал Лилию своей единственной женой, несмотря на то, что старательно приучался называть ту, другую — тоже женой). Мужчина понял, что судьба даёт ему второй шанс. Сохранить хрупкую жизнь самого дорогого для него существа. Сделать дочку самой счастливой, защитить её… Хотя бы её.

Мать Лии, поначалу радовавшаяся тому, что муж всё свободное время проводит с ребенком, вскоре начала раздражаться из-за этого же. Ей казалось, что Парис возится с дочкой лишь из-за того, что та чем-то похожа на его возлюбленную. Истинные мотивы своего поведения мужчина объяснять не стал. Он по-прежнему не любил пускать посторонних в душу. А женщина, родившая его дочь, сама, к сожалению, так и осталась посторонней.

Эдемчанка поняла, что ей не переделать мужа, и потому вскоре оставила его. Улетела на свою планету, едва малышке исполнился годик. Забирать ребёнка она не стала: эдемчане не отличались чадолюбивостью. Кроме того, дочка напоминала женщине о муже. Да и Парис бы не отдал свою Лию.

Время шло. Родители телохранителя всё-таки основали свой город. Вот только сын попросил их назвать его в честь Лилии. Отказать ему, они, разумеется, не могли.

Лия росла, а Парис как мог заботился о ней. Девочке было позволено абсолютно всё, ведь папа в ней души не чаял. Несмотря на это, дочка телохранителя была неизбалованной, доброй, сочувствующей… Но и взрывной: это проявлялись нотки эдемского характера. Однако в целом Лия была ребёнком хорошим и незлобливым. И искренне любила своего отца.

А сам Парис, тем временем, всё глубже погружался в пучину собственного горя. Нет, не удалось ему забыть о своей жене. Даже дочь не отвлекала его от мрачных мыслей. Но только она и держала телохранителя в этом мире.

— Я не решался на последний шаг только из-за Лии. А потом… Потом столкнулся с ними. — вспоминал мужчина.

Парис возвращался от родителей, которые прочно обосновались в подземном городе. Он помнил только, как выбрался на поверхность материка, и направился к своему лацу. Потом — лёгкий укол в шею и туман…

Очнулся он в незнакомом месте и первое, что увидел — отвратительную рожу мацтикона, нависшую над ним. Мужчина глазам своим не поверил, подумал сперва, что ему мерещится. Но нет, злобный инопланетянин был вполне реален. Как и верёвки, обездвижившие Париса.

— Успокойся, атлант. — произнёс мацтикон. — Мы хотим сделать тебе предложение…

Мужчина вовсе не желал узнать, о каком предложении говорит его заклятый враг. Вместо этого он огляделся и понял: спастись явно не удастся. Его окружила толпа мацтиконов, которая точно не замышляет ничего хорошего в отношении своего пленника. Ну что же… Всё равно когда-то придётся умирать.

— Ты поможешь нам завоевать Атлантиду. Покажешь тайные ходы в неё. — тем временем продолжил мацтикон.

Парис едва не расхохотался ему в лицо. Стать предателем? Да ни за что! Он быстрее сдохнет тут же, на месте. Такой вариант развития событий был наиболее вероятным и даже желательным в его положении.

— Или мы убьём тебя, как и всех тех, кто нам отказал. — закончил инопланетянин.

— Убивай, скотина. — устало улыбнулся телохранитель.

Мужчина вспомнил, что в последнее время участились случаи пропажи атлантов. Так вот что с ними случилось. И теперь его постигнет та же участь. Это не страшно. Главное успеть вызвать на связь телепатов из Атлантиды, дабы предупредить их о том, что мацтиконы собрались совершить очередное нападение.

— Но если ты нам поможешь, мы сохраним тебе жизнь. И вернём Лилию.

— Что?!

Этого Парис не ожидал. Откуда им известно?.. Впрочем, мацтиконы не зря были слишком развитой расой. Наверняка они ещё и не то знали. Но как, как теперь поступить?

Видя, что телохранитель находится в раздумьях, мацтикон приказал развязать его, и в деталях повторил своё предложение. Парис никак не мог поверить в то, что ему действительно вернут Ли… Но в то же время начал надеяться на то, что так оно и будет.

Ему дали время на размышление и отпустили домой. Мацтиконы, чёрт бы их побрал, были хорошими психологами. Наверняка они знали, что уже следующим утром Парис примчится в условленное место, и даст своё согласие. Судьбу Атлантиды решила одна ночь раздумий.

— Я стал следить за Александрой. Изначально мне было приказано убить её… Но как я мог поднять руку на ту, что ростом едва догнала мою собственную дочь? Конечно, это звучит невероятно но я, предатель и подлец, всё же не мог лично лишить жизни девушку… Которая ни в чём не виновата, даже наоборот.

«Нет здесь ничего невероятного.» — думал тем временем Вэл. — «Ведь ты не подлец. Просто эти твари тебе очень качественно запудрили мозги.»

Видя, как Парис терпит неудачу за неудачей, мацтиконы в конце концов просто велели ему задержать девчонку в день их нападения. С остальным телохранитель справился: ходы показал, и стал ждать рокового дня.

Дочь он накануне отправил к знакомому, который имел дома телепортационную платформу. Парис решил, что будет лучше, если мацтиконы не узнают о Лии, и потому собрался отправить её к матери. Девочка должна была улететь за день до нападения на Атлантиду.

— Она как будто чувствовала. — вздохнул Парис. — Не хотела меня покидать…

В день нападения у него всё прекрасно ладилось — даже удивительно. До тех самых пор, пока в подвал не ворвался дед, спутавший все карты. Когда мужчина очнулся, Саши уже и след простыл. Странно, но он даже некоторое облегчение почувствовал. А потом его и деда забрали мацтиконы.

— Я не знаю, зачем им нужен я… Наверное решили меня помучить. Но в итоге всё случилось так, как случилось.