Бесплатный фрагмент - К чёрту хеппи-энд

Что может быть хуже для невесты, чем появление на свадьбе бывшего мужа?

Дверь дрогнула, отлетела, металлическая круглая ручка впечаталась в стену. В комнату ворвался Виктор. Он задыхался от подъема по крутой лестнице. Его легкое все еще не восстановилось. Черные волосы растрепались и прилипли к бледному высокому лбу.

Невеста замерла, оторвалась от зеркала. Длинная сережка, которую она держала около левого уха, выпала из рук, утонула в высоком ворсе ковра. Упала. Быть беде, — всплыла из глубины подсознания мрачная примета.

— Стой на месте! — мужчина остановил ее раскрытой ладонью.

Тарин почувствовала, как кровь прилила к щекам. Она вцепилась в собственное платье, пальцы смяли безукоризненно гладкий шелк. Замерла и даже невольно затаила дыхание. Тарин наблюдала, как ее бывший и пока единственный муж наклонил голову, чтобы миновать дверной проем. Он щелкнул замком, внимательно осмотрел комнату, прислонился к стене и двинулся в сторону окна. Приблизился к оконному проему, осторожно выглянул наружу.

Посторонний сразу бы заметил четкие, просчитанные движения мужчины, которые наводили на мысль о его военном прошлом или нынешнем. За минимальное время он успел максимально оценить обстановку. Впрочем, за его передвижениями можно было и не наблюдать. Кобура на поясе многое проясняла.

— Черт, Виктор! Как тебя пропустили?

— Подружился с твоей охраной. Сказал, я гость со стороны жениха, — съязвил он.

Похоже, на входе поставили новых ребят, которые еще не знали ее бывшего мужа. Но ведь Елена обещала, что ему не дадут сюда пробраться! Тарин тяжело вздохнула. Опять все пошло не по плану. Впрочем, время еще оставалось.

Он задернул пыльные шторы и повернулся к ней. Потянулся к кобуре, выхватил пистолет. Тот оттенил своим черным, густым блеском мрачную темноту зрачков хозяина.

— Не хочу тебя расстраивать, дорогая, но со свадьбой придется повременить.

Только теперь она обратила внимание на тревожный шум под окном. Когда Тарин занималась фотографией, ей нравилось выстраивать фокус. Из общей картины можно было выхватить определенную деталь. Сейчас же наоборот, резкость убрали, и она смогла рассмотреть, вернее, услышать фоновые звуки.

Тарин стояла перед большим зеркалом на третьем этаже дворца бракосочетаний. Ее отражение дернулось от шума: там, внизу, кто-то пробежал, тяжело бухая обувью об асфальт. Послышались грубые окрики, кто-то быстро спустился по лестнице, зацокал каблуками по мраморным ступенькам. Следом прошлепала, пробарабанила еще дюжина туфель, давя шуршащие букеты с цветами. Запищали пульты управления в руках автовладельцев. Они сумели, наконец, усмирить дрожь пальцев и нажать нужные кнопки.

Тарин почувствовала, как внутри сжалась некая пружина.

Она не обратила внимания на суету, потому что последние минут пять позволила себе погрузиться в прошлое. Стояла посреди залитой светом комнаты, наблюдала, как зазеркальный шелк мягко струится до самого пола и вспоминала.

Ее третье по счету свадебное платье. Первое она выбирала долго. Остановилась на белоснежном, с пышной юбкой как у принцессы. Его она так и не надела. Изрезала ножницами в порыве бессильной ярости, когда вышла из больницы. Полиция в ее отсутствие перевернула в комнате все, но платье почему-то осталось висеть на дверце шкафа в прозрачном чехле. Тарин раздирала его на клочки и представляла лицо своего жениха.

Через несколько лет перед попыткой номер два она приобрела скромный брючный костюм. Времени на выбор наряда совсем не оставалось — Виктор ночью убывал в командировку. Вдвоем (зачем им остальные?) они поехали на набережную. На капот машины поставили плетеную корзину с бутылкой шампанского и бокалами. Брызги попали на хрусткое свидетельство, с еще влажным синим оттиском печати. Солнце золотило новенькие обручальные кольца. Он повернулся, такой красивый в форме. Снял кольцо, вложил его в ее теплую ладонь. Она пообещала сберечь.

В третьем, приталенном жемчужном платье она казалась себе почти хорошенькой. Тонкий, невысокий силуэт. Открытые плечи. Скромно уложенные каштановые волосы — они за последнее время немного отросли и вновь начали непослушно виться. Платье открывало хрупкие плечи и скрывало безобразный шрам на ноге — все, как она и хотела.

Тарин набрала в грудь больше воздуха и судорожно выдохнула. Руки не находили места. Она провела ладонями по талии к бедрам, приглаживая ткань, и повернулась к туалетному столику.

— Что ж, будем надеяться, что в третий раз повезет.

Тронула крышку пузатой лакированной шкатулки. Достала треклятые сережки.

Именно в этот момент бывший муж влетел в комнату для невесты и спутал все ее планы.

ВЕТЕР
I

Таблетка от изжоги не помогала. Придется терпеть досадное жжение, пока не появится возможность подняться в кабинет. Она перенесла вес на левую ногу, давая правой отдохнуть. Высокие шпильки как нельзя лучше подходили для такого случая — они помогали ей сравняться в росте с окружающими — но в последнее время проводить на них целый день становилось все тяжелее.

— Итак, уважаемые гости! Уверена, что после того, как вы смогли оценить нашу материально-техническую базу, осмотреть спортивный зал, библиотеку, аудитории, вы определенно остановите выбор на Колледже сервиса и информационных технологий, — улыбнулась она со сцены, заканчивая свою речь.

На экране за спиной выплыл слайд с сине-зеленой эмблемой КСИТа — раскрытой книгой и склоненной головой над ней.

— Если у вас остались вопросы, я, как ректор, с удовольствием на них отвечу.

Тарин обвела глазами сидящих в актовом зале. Она не в первый раз руководила днем открытых дверей. За три минувших года она провела их уже несколько десятков и давно отвечала на вопросы машинально. Родители всегда интересовались одним и тем же. В их головах роились вопросы, ответы на которые она давно знала наизусть. Сотрудницы приемной комиссии обязательно уделяли внимание всем посетителям, но из уст ректора информация воспринималась серьезнее. Поэтому финальную речь Тарин всегда произносила сама.

Двумя часами ранее она вместе с заместителем встретила гостей, познакомила с преподавателями, провела по корпусам и аудиториям. Только так можно было успокоить родителей и абитуриентов — не каждый согласится отдать своего ребенка в закрытый колледж с постоянным проживанием на территории. Студентов отпускали на каникулы, праздники и выходные, но в остальное время они круглосуточно находились в стенах колледжа. Ничего общего с военными или кадетами КСИТ не имел, однако дисциплину здесь поддерживали строгую. Многочисленные секции, дополнительные углубленные занятия, воспитательные мероприятия — скучать никому не приходилось. Реклама, которая шла по телевидению, висела в интернете и на городских билбордах, неплохо себя окупала. Но Тарин считала, что личное общение не заменит никакая бездушная полоса на экране. Дни открытых дверей проходили масштабно: музыка, демонстрация материально-технического оснащения, выступление партнеров — будущих работодателей, розыгрыш призов среди посетителей.

Тарин снова посмотрела в зал. Сегодня он был полон. Некоторые даже стояли в проходе. Да, она могла собой гордиться. Благодаря ее управлению за несколько лет колледж прошел путь от угрозы закрытия к статусу успешного коммерческого проекта. Текущий учебный год стал первым, когда учредитель перестал попрекать ее вложенными деньгами и размахивать перед лицом отчетами о расходах. Можно было только порадоваться. Если, конечно, найти время.

Она отвечала на вопросы, глядела на бледно-розовые лепестки вишневых деревьев за окном, и успевала параллельно думать о своем. До конца учебного года оставался месяц, а дел еще громадье. Вечером ее ждал совет профилактики — группу студентов уличили в распитии спиртных напитков за оранжереей. Что поделать: проживание на закрытой территории вынуждало молодежь изворачиваться для достижения желаемого.

Не забыть бы проверить дипломные работы, которые лежали на столе несколько дней. График защит утвержден на прошлой неделе, и будущие выпускники уже вышли на финишную прямую. Только сначала дипломы нужно откопать под кучей неподписанных рецензий — все руки не доходят.

Тарин незаметно для остальных легонько вздохнула. Ежемесячный научный журнал, который она выписывала, чтобы не отставать от новостей в мире науки, наверное, уже покрылся пылью на журнальном столике…

— Повторите вопрос, пожалуйста? — Тарин показалось, что она ослышалась.

Пепельно-серый ежик волос стал заметнее среди сидящей в зале массы людей.

— Я спросила: уже известно, кто станет новым ректором колледжа? Боюсь, не повлияет ли ваш уход на условия поступления?

Тарин приподняла бровь:

— Думаю, у вас неверная информация. Уходить с настоящего поста я не собираюсь.

— Как же, разве вы не выходите замуж? Я так понимаю, вам теперь не до руководства.

Она побледнела, но ответить ничего не успела.

— Кстати, — раздался голос в другой части зала. — Вы тут говорите, что уделяете внимание не только обучению, но и воспитанию, прививаете ценности там всякие… А сами? Как можно бросить мужа, героя, который рисковал своей жизнью?

— Точно! — какая-то женщина в центре приподнялась в кресле. — Пока он защищал нашу страну, вы крутили роман! Как вы смотритесь в зеркало по утрам?

— Такой человек не должен занимать место ректора! Что это за колледж такой? — поддержал ее еще кто-то.

Что вообще тут происходит? Ей что, все это снится? Тарин стоило большого труда совладать с собой и ничем не выдать своих эмоций перед аудиторией. Она крепко вцепилась в края кафедры, слегка оцарапав ногтями деревянные борта.

— Полагаю, вопросы не относятся к теме нашей встречи, — голос ее остался таким же ровным, но глаза опасно сузились и заблестели. — Напоминаю, что в буклетах, которые вам на входе раздавали мои коллеги, находится контактная информация и список необходимых для поступления документов. Спасибо за внимание.

На одеревенелых ногах она сошла со сцены и передала микрофон заместителю, который суетился за ее спиной. Он дал знак, чтобы свернули финальные слайды презентации и запустили музыкальную композицию.

— И что это было?

Тарин говорила тихо, чтобы никто из родителей ее не услышал, но голос дрожал от ярости.

Ее спутник зажал портфель подмышкой и нервно поправил галстук, туго завязанный поверх жесткой накрахмаленной рубашки. Его глаза странно забегали:

— Хочу сказать, что вы замечательно держались. Печально, что современные родители совершенно утратили представление о правилах приличия…

— Я не о том спросила!

Они уже вышли из зала, и ее шаги звонко отзывались эхом в коридоре. Заместитель, словно картонный человечек, смешно подпрыгивал, стараясь поспеть за рассерженной начальницей.

— Прошу, не обращайте внимания. Дерзну напомнить, что у нас сегодня весьма объемный перечень дел. Вам необходимо согласовать график защит дипломных работ. К тому же смею надеяться, что вы просмотрите мой план выступления для заседания педагогического совета. Далее, час назад звонили из медицинского колледжа, наши коллеги просят вас, как кандидата наук, поучаствовать в их круглом столе…

В обычное время витиеватость речи ее заместителя даже забавляла Тарин. Но сейчас она раздраженно отмахнулась от надоедливого жужжания. Короткие каштановые кудри разлетелись от взмаха головой.

— Не заговаривайте мне зубы. О том, что я выхожу замуж, знают не больше пяти человек. Включая меня с Тимуром. Что происходит?

Она остановилась у подножия широкой лестницы, ведущей из главного холла наверх, к деревянной балюстраде. Заместитель еле успел затормозить, чтобы не врезаться в спину начальницы.

Если бы ректор находилась в хорошем расположении духа, то отметила бы, как постарался завхоз с командой перед сегодняшним мероприятием. Деревянные стенные панели блестели, протертые особым составом. Широкие, мясистые лапы цветов выглядывали из напольных ваз, весело отражали солнечный свет, который не стеснялся переливаться через край высоких окон. Приветственная композиция из шаров слегка подрагивала от ветра у раскрытых дверей (им сегодня дали волю и распахнули обе массивные деревянные половины). Внушительный холл украшали стенды в корпоративном цвете, изображающие счастливчиков, поступивших в КСИТ. Рядом в фирменных жилетках и шейных платках стояли дежурные преподаватели и тихонько переговаривались между собой. В воздухе витал прохладный лимонный аромат.

Но Тарин посмотрела сквозь эту ежевоскресную мишуру.

— Ну?

Заместитель замялся, слегка опустил плечи и стал казаться еще меньше в своем сером костюмчике.

— Нам лучше пройти в ваш кабинет, — он сделал приглашающий жест рукой по направлению к лестнице и подчеркнуто вежливо пропустил начальницу вперед.

Она успела поставить ногу на первую ступеньку, но далеко уйти не получилось.

— Тарин!

Ее имя с истерично взведенной И прозвенело на весь холл, улетело под потолок, вернулось обратно. Арка из шаров дрогнула, из нее высвободился самый смелый или, наоборот, самый перепуганный шар и взвился вверх. Возле балюстрады, опоясывающей деревянными перилами второй этаж, он хотел было повернуть, но крик повторился. Высокая женщина с угольно-черным пучком на голове потрясала смятым в когтистых пальцах листком.

Ректор медленно повернулась. Холодно взглянула на приближавшийся пучок. Успела боковым зрением оценить количество зрителей неприятной сцены. Были только свои.

— Что, не смогла мне сказать об увольнении лично? Подослала свою марионетку! Ты еще не знаешь, с кем связалась! Ты нажила врага в моем лице, ясно тебе?

— Более чем.

— Думаешь, на тебя нет управы? Ошибаешься! Я обращусь всюду, куда смогу! Я в прокуратуру на тебя напишу! Ничего, пожди, ты еще пожалеешь!

Заместитель, мявшийся за ее спиной, не выдержал:

— Предлагаю обсудить ваши претензии наверху. Что скажете?

— Нет! Пусть все слышат! Пусть знают, как меня пнули коленом после стольких лет работы! И почему? Потому что ты боишься за свое кресло! Боишься, что я обойду тебя, займу твое место! Я здесь вкалывала десять лет! Десять лет без отпуска, без выходных, да без меня здесь ничего и не было бы! А ты? Пришла и возомнила о себе!

Пучок трясся, грозя распасться. Рука, сжимающая приказ на увольнение, описывала в воздухе неверные дуги. Охранник уже подошел, но не вмешивался, ждал, когда ректор отдаст приказания.

Тарин одной рукой оперлась на деревянные перила. Слушала и думала о том, как полезно иногда уволить кого-нибудь. Словно глоток свежего воздуха делаешь. Тебе перестают льстить, ты точно знаешь, что вот теперь подчиненный говорит то, что думает. Все, что копил в себе долгое время.

Так, пошли завывания на тему сына и отсутствия других кормильцев в доме. Дальше уже не интересно. Тарин кивнула, охранник начал действовать. Надо не забыть выписать ему премию. Толковый малый, всегда вовремя распознает тех посетителей, кто приходит не просто с просьбой, а с намерением поскандалить. Она посмотрела на случайных свидетелей. Преподаватели ее взгляд не выдерживали, опускали голову, доставали телефоны из карманов и делали вид, что куда-то спешат.

Пучок вместе со своей владелицей скрылся из виду. Тарин продолжила подниматься по лестнице.

— Ты пожалеешь! Ты нажила врага в моем лице!

Тарин хмыкнула. Тоже мне враг. Настоящий враг — тот, кто искромсал твое тело и душу. Тот, кому даже разбери тебя на атомы, ты все равно продолжишь желать смерти.

— Если позволите… Возможно, вы несколько погорячились с увольнением. Все-таки один из наших старейших преподавателей. Богатейший опыт, огромное количество наград, ученая степень.

Вениамин старался не отставать, маячил справа с портфелем под мышкой. Его лицо с мелкими глазками блестело от быстрого подъема.

— Я предупреждала, что взятки терпеть не буду. Предупреждала?

— Да, но она столько лет…

— Хороший человек не профессия, — оборвала Тарин и поставила точку его в робких попытках.

Едва ректор вошла в свой кабинет на четвертом этаже, как остановилась на пороге. Ее кресло во главе длинного, Т-образного стола для заседаний было занято. Сначала она увидела подошвы лакированных туфель. Их хозяин водрузил ноги поверх документов перед собой. Затем заметила неизменный бокал с коньяком. Как всегда, опустошает ее запасы. Как у себя дома. Впрочем, учредитель колледжа и был у себя дома.

Марат дернул запястьем левой руки, демонстрируя неприлично дорогие часы. Костюм выглядел не менее роскошно. Воздух кабинета еще не успел насытиться ароматом его туалетной воды, значит, он ждал не долго.

— Ты не торопишься. Проходи, — он сделал приглашающий жест рукой, словно подзывал официанта. — Как думаешь решать сегодняшнюю проблему?

Голос был спокойным, но Тарин не обманывалась. Учредитель, словно гоночный болид, разгонялся от нуля до крика за долю секунды.

Быстро. Слишком быстро. Кто-то доложил ему. Никогда Марат не посещал рядовые дни открытых дверей. Помимо колледжа у него хватало других проектов, которые требовали постоянного внимания. Тарин скосила глаза на заместителя, с подобострастием глядевшего на руководство.

— Ты представляешь, какой будет удар по репутации? Тебе напомнить о нашем договоре? Я не лезу в управление при условии, что ты приносишь мне деньги!

Марат встал, засунул руки в карманы брюк и стал расхаживать вдоль окон. Тарин крепко сжала ладони и с бесстрастным лицом наблюдала за ним.

— Надо было сразу перепродать этот убыточный курятник! С вами, интеллигентами, одни проблемы! Как ты теперь выйдешь на плановые цифры приема? Мне все равно, с кем ты спишь. Но я не отдал бы своего ребенка учиться к такому ректору! Это хоть ты понимаешь?

Каждое «ты» звучало все громче и громче. Тарин ощутила, как сжался и заныл желудок. В ушах жарко пульсировала кровь.

Она призвала на помощь все благоразумие, доставшееся от отца. Постаралась забыть про острый язык и вспыльчивость, которую бабушка оставила ей в наследство. Прекрасно помнила, что последует, если она прервет учредителя на взлете. В бешенстве его приходилось наблюдать часто, в основном, потому что она отказывалась принимать вне конкурса детей его друзей и партнеров, или «рисовать» этим прогульщикам незаслуженные отметки. Стоит начать возражать, как лицо его нальется кровью, глаза бешено завращаются, ругательства достигнут крайней степени изощренности. Интересно, неужели такие загогулины он из сферы гостеприимства почерпнул? Тарин знала, что Марат являлся хозяином отеля и базы отдыха.

Марат продолжал изливать гнев еще несколько минут.

— Значит так, — он повернулся и ткнул в нее пальцем, — разгребай свой мусор сама. И быстро. Даю последний шанс. Не заставляй меня жалеть, что я поддержал тебя на Ученом совете. Иначе я дам возможность проявить себя кому-нибудь более надежному.

При этих словах мужчина с громким хлопком опустил ладонь на плечо ее заместителя. Тот еле удержался на месте, однако склонил голову и угодливо посторонился перед уходящим начальством.

Едва Тарин опустилась в свое кресло, как скинула туфли под столом и с наслаждением вытянула ноги. Нервно подкрутила лапку под сиденьем — с ее ростом неудобно сидеть так низко, как привык Марат. Довольно и того, что она выглядит почти подростком за массивным столом. На гору бумаг перед собой смотреть совсем не хотелось. Пока она отсутствовала, появилась новая стопка с пометками от секретаря.

Изжога снова напомнила о себе, что было неудивительно: утром она наскоро выпила кофе, а часы показывали три. Щеки горели. Тарин посмотрела на Вениамина. Ее заместитель церемонно подождал, пока ректор сядет, и только потом опустился на стул справа. Свой портфель он положил на колени. С выражением сочувствия на лице он взглянул на начальницу.

Не доставит она ему удовольствия — потом, когда останется одна.

— Как видно, шила в мешке не утаишь, — картинно вздохнул он. — Видите ли, я планировал обсудить с вами вечером… не хотел, чтобы вы беспокоились…

— Опоздали, я уже обеспокоена донельзя, — стиснула зубы Тарин. — Может быть, мне позволено будет, в конце концов, узнать, что происходит?

Вместо ответа собеседник щелкнул заклепкой портфеля и стал рыться в его внутренностях. Так значит, не хотел волновать? Тарин ощутила запах заговора, витавший в кабинете наряду с мелкими золотистыми пылинками. Еле удержалась, чтобы не забарабанить пальцами по лакированному дереву.

Вениамин все-таки выудил из портфеля телефон. Открыл нужную вкладку и положил гаджет перед ней. Предчувствие сжало кольцом ее и без того пустой желудок. Ну, конечно же. Очередная статья. Неужели нет более интересных тем кроме ее личной жизни?

— Последние годы я прямо-таки звезда, постоянно мелькаю в местных новостях, — усмехнулась Тарин. — Так что же там? Похоже, повествуется о том, как я, неблагодарная жена, не дождалась такого великого и верного своей Родине мужа? — она протянула к телефону руку. — Газеты, полагаю, тоже в каждом киоске лежат?

— Не тот ли самый ресурс случайно, на котором меня высмеивали, потому что я никак не успокоюсь и не поверю в его смерть? Кажется, ранее говорилось, что я — сумасшедшая, потому что отказываюсь признать истину и обратиться за выплатами по потере кормильца?

Вениамин слегка привстал, проглотил ком в горле и снова поправил и без того тугой галстук. Он с беспокойным блеском в глазах следил, как читает его начальница. Должно быть, ему было неловко обсуждать личную жизнь ректора. Бумажная работа, переговоры с министерскими чиновниками, отчеты — вот его стихия. И, возможно, статьи в газеты.

Вместо него здесь должен сидеть Тимур.

О том, что Тарин дочитала статью, оповестил стук телефона о столешницу. На переносице проявилась вертикальная складка, вместе с плотно сжатыми губами делающая ее похожей на отца.

Очень хотелось выругаться. Как она и предполагала. Пронюхали, что она собирается развестись. Тарин старалась держать все в тайне, но кто-то все выболтал. И, конечно, статья вышла именно сейчас, в самом начале приемной кампании. На месте учредителя она бы тоже разозлилась. КСИТ, хоть и пережил самые худшие времена, наверх карабкался медленно, почти ползком. Скандалы противопоказаны.

Тарин провела рукой по лбу. Главное, не допустить, чтобы увидела дочь. Несколько лет назад девочка не осознавала, что имя мамы у всех на устах. Теперь она совсем большая, учится в школе…

Вениамин опустил глаза в пол и прервал поток ее мыслей:

— Позвольте сказать, что я согласен с учредителем, — прогнусавил он. — Следует оперативно позаботиться о репутации колледжа. Приемная компания только открылась, а в следующем месяце аккредитационный мониторинг. Нам не нужна нездоровая шумиха…

Голос ректора зазвенел на весь кабинет:

— Да будет вам известно: я всегда думаю о репутации колледжа. Об отчетах, собраниях, конференциях, о дипломах и учебных планах, бюджете и счетах!

Она приподняла и с шумом бросила папку обратно на стол и встала, переводя дух.

— Мне жаль, что некоторые люди не умеют разделять работу и личную жизнь, но не беспокойтесь: я к ним не отношусь. Раздобудьте телефон редакции и заставьте написать опровержение!

Заместитель заерзал в кресле:

— Вы не хуже меня знаете, что любая информация, даже отрицательная, только подогреет, так сказать, интерес публики. Если позволите, высказать мое мнение…

— Ваше многозначительное молчание только крадет мое время.

— Простите. Я рекомендую вам… в общем, более обдуманным решением будет как можно быстрее расторгнуть ваш текущий брак. Вам следует повлиять на то, чтобы судебное заседание назначили на ближайшие дни. И, разумеется, пока не стоит думать о новом торжестве. Пусть шумиха уляжется. Не хотелось бы повторяться, но все же: срок, на который вас избрали, бесспорно, подходит к концу.

Тарин, которая машинально крутила золотое кольцо на безымянном пальце, перехватила взгляд заместителя и одернула руки. Тимур прав. Иногда Вениамина хочется взять за пиджак и повесить, словно тряпичную куклу, на гвоздь. И оставить так болтаться.

Вениамин же согласовал у ректора необходимые на сегодня документы и покинул кабинет с как ни в чем ни бывало. Он завернул в пустой коридор, где слегка приосанился, поправил галстук и крепче сжал ручку своего портфельчика. Учредитель все-таки приехал. Вениамин задрал вверх подбородок, вдыхая ветер перемен, и бодрым шагом направился по своим делам.

Тарин, наконец, осталась в кабинете одна. В приемной уже ждали посетители, но она решила посидеть в тишине хотя бы несколько минут. Нужно было перевести дыхание, прежде чем снова ринуться в бой.

Она любила свой кабинет. За длинным столом красного дерева устраивала совещания с ближайшими заместителями в попытках вытащить колледж из финансовой ямы. На диване коротала вечера, когда задерживалась допоздна (в шкафчике на такой случай всегда стояла бутылка вина и бокалы, а в компьютере ждала папка с джазовыми композициями). По ее указанию огромные окна в пол, занимавшие всю стену слева, никогда не закрывали шторами. Тарин часто смотрела с высоты четвертого этажа во внутренний двор, на суету персонала внизу, спешащих преподавателей и сидящих на газонах студентов. Главная аллея прямой стрелой пронзала внутренний двор и уводила к стадиону. Узкие дорожки петляли по бокам, утыкались в высокие подстриженные кустарники. Деревянные скамейки успешно прятались за поворотами живых зеленых стен и создавали иллюзию уединенности.

Поздним вечером окна в зданиях мужского и женского общежития ярко загорались теплым медовым светом. Сразу за ними выглядывал угол студенческого общества, где находились зал для репетиций и маленькое кафе с плетеными креслами и мягкими пестрыми подушками. Пока Тарин числилась простым преподавателем, она часто там бывала. Подолгу сидела на скрипучей деревянной лавке, подвешенной к потолку, вдыхала аромат корицы и сахарной пудры.

Сейчас появление ректора вызовет лишь настороженную тишину. Да, не стоит портить подчиненным отдых. Ее место здесь. В кресле, принадлежащем ей по праву. Никому она не позволит испортить то, что таким трудом создает. Что создавал еще ее отец.

Ничего. Стиснем зубы и начнем действовать. Колесо фортуны еще можно повернуть в другую сторону. И если для этого ей придется встретиться с мужем, она так и поступит. Перешагнет через себя. Запрячет глубоко воспоминания. Сделает вид, что пяти лет неверия, поисков, молитв — не было. Одиночества — не было. Холода — не было. Обмана — не было.

Что ж, нужно разобрать бумаги. Подписать рецензии. Проверить работы. В кафе ходить некогда.

Она вернулась в настоящее и посмотрела на ясное небо. Солнце безжалостно, не встречая преград, поливало светом внутренний двор. Из окон кабинета, расположенных ровно посередине здания, можно было видеть боковые крылья П-образного корпуса. В воскресенье занятий не проводили, и в притихших полутемных аудиториях уныло поблескивали оконные стекла. Скоро появятся уборщики, чтобы привести корпус в порядок перед началом учебной недели. И все начнется сначала. Пролетит неделя. Потом еще одна. И еще.

На новый год дочка выпросила хомяка. Тарин иногда наблюдала, как он бегает в своем колесе, и ей становилось грустно.

Шум заставил Тарин повернуться. Педагог-психолог уже пропускала вперед себя студентов, и тех родителей, кто смог приехать для беседы. Отчислять всегда тяжело. Тонкий канат, на котором приходилось балансировать ректору. Учредитель каждый раз выражал недовольство, когда студентов (а, соответственно, и денег за обучение) становилось меньше. Тарин не раз вступала с ним в споры, вернее, молча выслушивала его громкие возражения, когда он видел приказы на отчисление. Однако, стоило начать придерживаться мягкой позиции, как студенты переставали бояться последствий и совсем отбивались от рук. Отчисление — крайняя, но необходимая мера. И нервозатратная. Обучающиеся и их представители сразу вспоминали о своих правах. Об обязанностях не помнил никто.

Тарин вздохнула, слушая просьбу родительницы повременить с приказом. Сколько их уже перебывало в этом кресле. Каждый считал, что его случай уникален. Поначалу она принимала такие разговоры близко к сердцу. Давала второй, третий, пятый шанс. Переживала, когда студента все же приходилось отчислять. Но то время прошло. Тарин сама не заметила как, когда обросла второй кожей, дающей ей преимущество не поддаваться в таких ситуациях. Видя несгибаемость ректора, многие родители намекали на денежное решение проблемы. Иные угрожали написать жалобы. Да они и писали. Ничего, не в первый раз.

Завхоз, пожилой, но весьма энергичный толстячок, занял еще полчаса. С пачкой счетов в руках он доложил о предстоящем ежегодном ремонте и обновлении инвентаря. Тарин одобрила его планы, но за рамки утвержденного бюджета выйти не позволила. Деньги необходимо было расходовать экономно.

Она очень хотела реализовать на базе колледжа детский сад или ясли для детей работников. Идею вынашивала уже давно. Заработная плата здесь вовсе не являлась такой заманчивой, как хотелось бы, приходилось придумывать, за счет чего колледж мог быть конкурентоспособен на рынке труда. Целый год она вела переговоры с ближайшей школой, и добилась-таки, чтобы школьный автобус пустили за город, к остановке рядом с колледжем. Так удалось привлечь семейных преподавателей в коллектив. Теперь можно было подумать о детском саде. Времена, когда заведение еле сводило концы с концами, остались позади. Конечно, прибыль пока оставляла желать лучшего, но возможность нельзя упустить. Как только Марат остынет, она представит ему смету. Завхоз обещал подыскать недорогие материалы и нанять рабочих. Да, возрастет нагрузка на кухню, да, придется ориентироваться на другие нормы, но все осуществимо, если поставить перед собой цель.

К ней заглянула секретарь:

— Звонила ваша дочь, просила передать, что экскурсия закончилась, и она уже дома. В приемной ожидает родитель, просит встречи.

— Хорошо, приглашай. И принеси мне, пожалуйста, что-нибудь перекусить из столовой.

Девушка улыбнулась в ответ:

— Наш повар уже передала для вас поднос. Я могу разогреть за пару минут.

— Отлично. Тогда неси сразу же, как только освобожусь.

Вошедшая посетительница мгновенно насторожила Тарин. Уверенной походкой, несвойственной просителям, она прошла через комнату и без приглашения заняла кресло, в котором обычно сидел Тимур во время совещаний.

— Здравствуйте. Меня зовут Елена. Спасибо, что смогли уделить мне время.

Тарин посмотрела на нее внимательнее. Пепельный, почти седой цвет волос показался знакомым. От стриженых прядей осталась лишь челка, косо нависающая над правой бровью. Левую часть затылка она коротко, по-мужски выбрила. Высокий лоб, резкая тяжелая линия подбородка. Серый брючный костюм в полоску. Прямо обстриженные, без маникюра, ногти. Кроссовки. Единственное, что выдавало в ней женщину — приятный аромат духов.

Ну конечно. Это она задала Тарин провокационный вопрос в конце выступления.

— Вы не родитель, верно?

Посетительница растянула губы в полуулыбку:

— Мне приятно, что меня узнали. Если сможете уделить несколько минут, буду весьма признательна.

— Мне не о чем разговаривать с журналистами, — вспыхнула Тарин. — Вы отравляете своими домыслами мою жизнь. Как вас пустили на территорию?

— Если вы говорите о статье, то ее писала не я, клянусь. Уделите мне время, и я помогу вам исправить ситуацию.

Тарин тряхнула головой и почти по слогам произнесла:

— Выйдите немедленно. Иначе я позову охрану.

— Зачем же так? В приемной полно посетителей, да и внизу не все родители еще разошлись. В день открытых дверей и такой скандал, нехорошо, — нараспев ответила женщина. — Скажите, в качестве ректора вы выполняете только административные функции? Или все же занимаетесь научными исследованиями? Не утратили интерес?

Тарин сдвинула брови, заскользила взглядом по лицу женщины. Не хватало еще одной сумасшедшей за сегодня.

— Говорят, вы достаточно известны в научных кругах. Не жалеете, что ушли из науки в образование? Не боитесь, что как с велосипедом не получится: растеряете базовые навыки — и не сможете потом их восстановить?

— Я не собираюсь разговаривать с вами.

Незнакомка пропустила сказанное мимо ушей. Он вдруг оперлась руками о стол и быстро придвинулась. Пепельно-седая челка наклонилась ближе, зеленые глаза оказались напротив темно-синих глаз Тарин.

— Вы же одна верили, наперекор всем, что ваш муж жив, а когда он на самом деле объявился, вы отвергли его. Думаете, такой поступок не выглядит со стороны предательством?

Что это, стресс-интервью какое-то?

Тарин закусила губу и ощутила боль в пустом желудке. Какая наглая особа. И сидит на месте Тимура.

Она тоже так может. Тарин придвинулась навстречу и очень тихо проронила:

— Считается ли предательством усыпить больное животное?

В глазах женщины скользнуло недоумение.

— Странная аналогия.

— По мне в самый раз, — отозвалась Тарин. — Можно лгать кому угодно, но только не себе.

Женщину удалось заинтриговать. Тарин не могла понять, что та пытается высмотреть в ее лице.

— Вы же понимаете, что просто вычеркнуть его из жизни не получится. Хотите или нет, вам придется общаться. Вы сможете это делать без неприязни или напряжения?

Опять наглый вопрос. К чему она ведет? Посетительница, не мигая, смотрела ей прямо в глаза.

— Не ваше дело. Выход позади вас.

Подозрительно ровный голос не предвещал ничего хорошего.

Елена еще пару секунд изучала выражение лица ректора, а затем спокойно выпрямилась, словно получила то, зачем пришла.

— До свидания, — обронила она, поднимаясь.

Тарин помотала головой, смахнула наваждение, затем потерла виски. Позвонила на пост охраны, удостоверилась, что незнакомка покинула территорию колледжа. День был испорчен окончательно.

II

Одиноких преподавателей размещали в комнатах общежития на втором этаже, а семейных селили в небольших одноэтажных домиках на два хозяина. Красные крыши в конце аллеи весело проглядывали сквозь кучерявые облака сирени. Две спальни, гостиная, маленькая кухня и кладовка — вполне достаточно, чтобы неприхотливая семья педагогов могла весь учебный год жить, не тратясь на съем жилья. Домик ректора находился в конце своеобразной улочки. Дальше шли только хозяйственные постройки. Через стенку со стародавних времен жила морщинистая кругленькая парочка — заместитель по хозяйственной части и его жена, заведующая столовой, она же хлебосольная повариха. Когда школьный автобус останавливался напротив главных ворот, и отпрыски учителей выпархивали наружу, старушка уже поджидала их, провожала домой, по пути привычно сокрушалась детской худобе. По вечерам, когда Тарин задерживалась, малышка-третьеклассница забегала к соседке на ужин, а затем делала уроки под мирный стук вязальных спиц.

Он оставил машину на общей стоянке, где обычно парковались гости. Не хотелось терять время. Достал из багажника небольшую сумку, перекинул ее через плечо и по привычке посмотрел на высокие окна верхнего этажа. Серое каменное здание главного корпуса темнело в закатном небе. Тускло светились только окна главного холла, где дежурил охранник.

Значит, она уже дома.

К себе заходить не стал. Прошел мимо общежития, обогнул стадион. Свернул направо. Вдохнул аромат первых теплых дней. Молодая молочно-зеленая листва блестела под заходящим солнцем.

Его выдал хруст гравия под ногами и легкий скрип крыльца, по которому он поднялся.

— Тимур! Вот здорово! — на него налетел вихрь из рук, ног и растрепанных волос.

Мужчина еле устоял на ногах. Он наклонился и крепко обнял девочку в ответ.

— Ты ужинала?

— Ага!

— Уроки сделала?

— Да. Показать?

— Позже, — они направились в дом. — Точно ужинала

— Ну…

— Понятно. Беги мыть руки, я тебя подожду.

— Там мама сделала пирог с курицей, — донесся из ванной комнаты тоненький голосок.

— Значит, будем пирог, — с готовностью отозвался Тимур.

Небольшая светлая кухня с зелеными льняными занавесками и уютной мебелью. За неделю ничего не изменилось. У окна вместо кулера по-прежнему стоял лабораторный дистиллятор. Сейчас он фильтровал черничные сумерки и превращал их в очищенную темноту.

Тарин успела сменить официальный костюм на длинную футболку до колен. Она аккуратно доставала дымящуюся форму из духовки, а толстый черный кот выписывал восьмерки вокруг ее ног.

— Для меня кусочек найдется?

Он прислонился к дверному косяку, улыбнулся уголками серых глаз.

Тарин обернулась, оперлась о столешницу. Скрестила руки на груди и вопросительно подняла бровь.

— Я подумал, зачем мне торчать на конференции еще день? С вами интереснее, — подмигнул мужчина.

— Ты хоть когда-нибудь делаешь так, как мы договорились?

Тимур закатал рукава рубашки на загорелых руках и подошел к раковине. Вода весело забарабанила по металлическому дну.

— Ты в этих джинсах представлял наш колледж?

Он улыбнулся через плечо:

— У меня хорошая новость: я заполучил нового клиента. Он отправит к нам своих работников на курсы повышения квалификации в следующем месяце. Думаю, сможем заключить договор на ежегодное обучение.

Конечно. Как будто ее получится провести. Он тоже прочитал статью, бросил все и приехал, чтобы она не оставалась одна. Она знала. И он знал, что она знает.

Тимур набрал в пригоршню воды, брызнул себе в лицо, фыркнул. Остатки полетели в Тарин. Она засмеялась, попыталась увернуться. Каждый раз, когда он возникал на пороге, то шел мыть руки на кухню. Тарин любила наблюдать, как Тимур долго, с упорством хирурга намыливает загорелые кисти рук, как летит во все стороны водяная пыль. Каждый раз, когда он уезжал, пусть ненадолго, она словно забывала весь его облик. Его черты ускользали из памяти, словно и не бывало. Только когда ее второй заместитель вот так стоял, улыбаясь, напротив, она словно знакомилась заново с хитрым прищуром серых глаз, с упрямой линией губ, с непослушными вихрами на висках.

Тимур потянулся за полотенцем.

— А кто-то, помнится, не верил, что открытие обучающего центра принесет прибыль.

— Если бы кто-то не верил, то и не открыл бы центр, — парировала Тарин.

Мужчина потянул носом воздух, вдыхая густой грибной аромат.

— Проголодался? Агата оставила нам заготовку, мне оставалось только запечь.

— Милая Агата! Мало того, что старушка кормит в столовой весь КСИТ, так еще о тебе заботится. А ты совсем не ценишь ее стараний.

— Ты о чем?

Вместо ответа он подошел и обнял Тарин, легкую, как перышко.

— Чувствуешь? Ты скоро совсем истаешь, если не начнешь есть.

— Не могу есть, когда нервничаю.

— Тогда сегодня понервничаю я, а ты пока поешь.

В коридоре послышалась возня. Видимо, девочка пыталась проникнуть в тайны оставленной там сумки. Раздался хитрый голосок:

— Тимур, а ты мне что-нибудь привез?

— Конечно. Подожди-ка.

Его коренастая фигура исчезла в дверном проеме. Тарин поставила чайник на плиту и потянулась за вазочкой с печеньем.

После ужина они перешли в гостиную с чашками ароматного чая в руках. Тимур обогнул стол, заваленный научными журналами и стопками книг. Она так и не разобрала их, но зато раздобыла рамку и наконец-то повесила на стену свое свидетельство о патенте. Давно пора. Слишком долго оно пылилось на столе под коробкой с микроскопом. Сам аппарат теперь вместе с коллекцией предметных стекол перекочевал на подоконник. Лабораторные весы скучали на кухне, в них Тарин по утрам отмеряла кофе для джезвы. Наливала воды из дистиллятора и ставила на плиту. Хорошо, что портрет Левенгука тоже лежал под журналами. Такое безобразие не для глаз великого ученого.

Как продвигается монография, спрашивать вовсе не стоило, чтобы не злить хозяйку дома.

Малышка уже успела надеть забавную мягкую пижаму с совятами. В ней она смотрелась особенно мило. Девочка убежала в свою комнату с новой игрушкой в руках. Кукла выглядела почти живой, с длинными черными косами и пушистыми ресницами.

— Ты ее совсем избалуешь. Кстати, что за история с ее одноклассником? Неужели ты думал, что Анна сможет удержать все в секрете? Я правильно поняла: ты научил ее приемам самообороны и она отметелила мальчишку на перемене? Со страхом жду звонка от его родителей.

— Если они умные люди, то не позвонят. Он постоянно донимает всех девочек в классе, на него никто не может найти управу. Я решил, что надо забрать у него преимущество в силе. Теперь он дважды подумает, прежде чем сунется к твоей дочери.

Кот неспешно запрыгнул к ним на диван, помассировал когтистыми лапами колени Тарин и свернулся на них большой пушистой плюшкой.

— Опять взяла работу на дом? — он кивнул головой на корешки дипломных работ, которые выглядывали из сумки.

— Не успела проверить. Выпровожу тебя и займусь. Думаю, много времени не потрачу — оригинальность сейчас не в моде. В лучшем случае старшекурсники поменяли местами абзацы, когда качали работы из интернета, — вздохнула Тарин.

— Тимур поставил чашку на журнальный столик и придвинулся ближе: — Сильно расстроилась из-за статьи?

Она вяло пожала плечами.

— Марат в ярости. Назначил мне испытательный срок.

— Если я поговорю с автором? Где он взял эту ахинею? Бред какой-то. Дадим опровержение.

— Успокойся. Пусть пишут, что хотят. Кто сейчас вообще читает новости?

— К гадалке не ходи: Портфельчик расстарался. Спит и видит, как в твое кресло с ногами влезть.

— Может быть. Или те, кого я в последние годы уволила, наводя порядок в коллективе. Или конкуренты решили испортить нам приемную кампанию. В последнее время мы сильно потеснили некоторые учебные заведения города. Вариантов много.

Тимур промолчал, но упрямая линия скул говорила, что он остался при своем мнении.

— Что будем делать?

— Я разберусь.

— Послушай, не надо так. Скажи, чем помочь? Хочешь, вытрясу из Портфельчика все его содержимое, пока он не признается?

— Чтобы он написал на тебя докладную записку? Мой ящик в столе скоро перестанет их вмещать. Он принес мне еще одну сразу после твоего отъезда.

— Потому что ему не по зубам высказать все мне лично. Что он тебе там проквакал?

— Ты оставил лабораторные работы по физике непроверенными. В пятницу выставляют итоговые оценки. Он беспокоится.

Тимур фыркнул:

— Беспокоится он! Пусть беспокоится, чтобы не забыть кого-нибудь из министерства с днем рождения поздравить.

— Тоже работа. И ее кто-то должен делать.

Тарин улыбнулась. Давняя вражда между двумя ее заместителями была известна всему колледжу. Они на дух друг друга не переносили.

Когда Вениамин, чопорный гнусавый аккуратист, словно рожденный со своим неизменным портфелем в руках, пытался загнать прямолинейного и импульсивного Тимура в рамки, работники КСИТа, от проректоров до уборщиц, срочно находили себе дела в других корпусах и даже за его пределами. Тимур никогда не стеснялся оспаривать любые решения руководства и в пылу спора использовал весьма убедительные и емкие формулировки. Не говоря уже о колоссальной амплитуде звука.

Но их тандем был тем самым колесиком, благодаря которому крутился весь механизм. Тарин иногда казалась себе часовщиком, следящим за его равномерным ходом.

— Оставь Вениамина в покое. Я сама виновата. Слишком затянула с разводом, вот слухи и поползли. Пора заканчивать дешевую пьесу. Я свяжусь с ним завтра же.

Тимур потянулся к чашке, стараясь скрыть волнение.

— Уверена? С тех пор, как он объявился, ты ни разу с ним не встретилась. Мне стало казаться, что ты сомневаешься в принятом решении.

Тарин отстранилась. Ее синие глаза потемнели:

— Не говори глупостей. Дело не во мне. Они не могли официально признать его живым. А после, ты же знаешь: сначала аккредитация — все не спали ночами. Потом внеплановая проверка. Все как-то навалилось сразу, время побежало очень быстро. Но теперь колледж постепенно поднимается с колен. Насколько я знаю, он тоже оправился. Вернулся на службу. Что ж, пора получить развод. Слухи утихнут, Марат тоже успокоится, и я забуду все как страшный сон. Продолжу развивать колледж, потихоньку растить дочку. Наберусь смелости, и отвечу на твое предложение. Подожди еще немножко.

Через открытое окно в гостиную долетел стрекот кузнечиков.

Конечно, он подождет. Он занимается этим с тех пор, как ее встретил. Ждет.

— Знаешь, когда я тебя полюбил?

Тарин опустила глаза вниз. Почувствовала, как ноги заскользили по тонкому льду.

— Ты уже говорил. На собеседовании. Когда я принимала тебя на работу.

— Я соврал. Через пару дней спустя. Я вышел на занятия рано, очень рано, боялся опоздать. И вдруг увидел, как ты идешь по дорожке впереди меня. Сначала ты шла спокойно. Потом посмотрела по сторонам, убедилась, что тебя никто не видит. Распрыскиватели еще не выключили, они поливали газоны. Ты посмотрела по сторонам и побежала по траве. Прямо под струи воды. Капли переливались на солнце, застревали в твоих волосах и одежде. А ты бежала…

— Тимур…

— Да знаю я. Обещал дать тебе время. Я всего лишь хотел сказать…. Плевать, замужем ты или нет. Просто всегда бегай под распрыскивателями. А я буду смотреть.

III

— Мы так не договаривались!

Карандаш в руке с треском сломался пополам. Виктор сжал тонкие губы в узкую линию. Взгляд его сделался напряженным, недобрым. Он в упор смотрел на собеседницу.

Она не отвела глаз.

— Успокойся. Сколько мы вместе служим? Давно не видела, чтобы ты выходил из себя.

— Я не просил за мной наблюдать. Почему я узнаю только сейчас, на совещании личного состава?

— Они посторонились, чтобы освободить выход из конференц-зала. Коридор заполнили сослуживцы в серо-голубых рубашках.

— Давай не здесь.

Елена кивнула, чтобы он следовал за ней. Пару поворотов по душному, выкрашенному серой краской коридору. Оперативный дежурный, молоденький лейтенант, отдал честь начальству. Пока они шли, Виктор раздумывал над тем, как искусно Елена обвела его вокруг пальца. Он готовил операцию несколько недель. Первая крупная рыба с тех пор, как он вернулся. Заботясь о его душевном состоянии, майор не поручала ему сложных дел, чем еще больше выводила из себя. И вот оно. Наркотики высококлассного качества, отследить место производства почти невозможно. Он, как химик по одному из дипломов, проделал титаническую работу, чтобы найти след хотя бы одного из составляющих. Перерыл всю страну вверх дном. Добрался до научно-исследовательского центра. Дальше — по классической схеме. А дело внезапно уплывает из рук. Виктор прекрасно знал, что начальница честолюбива и давно мечтает о повышении. Но за ней никогда не водилось идти по головам. Она всегда действовала безукоризненно, с холодной головой.

Между тем Елена отперла кабинет. Положила папки на сейф, оставила фуражку на рогатой вешалке. Полковник требовал, чтобы на утренние планерки все являлись в уставной форме.

— Еще не бросил курить? У меня можно.

— Я жду. Почему ты ходатайствовала, чтобы меня отстранили от руководства операцией?

— Прочла твой рапорт. Приходится признать, что нам нужна помощь стороннего эксперта. Я изучила личные дела кандидатов.

Елена побарабанила пальцем по столу в задумчивости. Вздохнула как перед прыжком в воду:

— Слишком странное совпадение, но кроме нее некому. Мы не сможем найти другого микробиолога ее уровня за такой короткий срок. Она идеально подходит.

Так вот в чем дело. У него возникло нехорошее предчувствие сразу, как только след привел к микробиологической лаборатории.

С третьего раза Виктору удалось извлечь из зажигалки огонь. Он уже поднес к ней сигарету, но передумал и одернул руку. Крышка захлопнулась с металлическим щелчком. Он смял и метко бросил сигарету в цветочный горшок. Посмотрел на висевший над столом Елены портрет главного.

— Я включил ее в список, потому что обязан был включить всех, кто подходит. Но мое мнение ты знаешь.

— Естественно.

— Операцией должен руководить я.

— Конфликт интересов, ты же понимаешь. Еле уговорила главного оставить тебя в группе. Пообещала ему, что проблем не будет. Их же не будет?

Он выпрямился во весь рост. Елена обогнула стол, подошла ближе. Зря. Ей пришлось смотреть на него снизу вверх.

— Капитан, ты или со мной, или будешь отстранен от участия в операции.

— Она не потянет.

— Потянет. Я сама убедилась.

Виктор подобрался, разомкнул скрещенные на груди руки.

— Ты ездила в колледж?

— Вчера. Мы встречались на твоих похоронах, но она меня не вспомнила. Любопытная девица. В стрессовой ситуации вела себя стойко. Видно, что личную жизнь и работу смешивать не привыкла. Отличное качество, кстати. Я сама буду ее куратором, вы почти не будете встречаться.

— Ничего не выйдет. Она все равно не согласится.

— Ты ошибаешься. Насколько я успела заметить, та контора ее почти задушила. Она с радостью проведет несколько дней подальше оттуда. Если же неправа я, то просто надави на нее. Манипулируй. Когда это было для тебя проблемой?

Виктор стиснул зубы и помрачнел. В глубине его черных глаз сверкнули злые искры.

— Значит, так. Это приказ. Ты понял, капитан? Заведующий лабораторией до сих пор не пришел в себя. Вряд ли вообще выживет. Кто-то очень постарался, чтобы замести следы. Не пойму: ты не хочешь ее задействовать, потому что ненавидишь или потому что переживаешь за нее?

Ответа она не дождалась.

— Дай мне всего несколько дней, Виктор. Верну ее тебе целой и невредимой, как только она добудет зацепку. Твое задание — найти способ ее убедить. Пересиль себя и набери уже номер. Ты здесь не единственный, кто пережил развод.

Виктор еле удержался от необдуманного ответа. Прихрамывая, миновал решетку, которая отделяла коридор от лестницы. Во дворе его обдало по-летнему жарким воздухом. Форменная рубашка с коротким рукавом не спасла, сразу прилипла к спине. Он оттянул ворот на шее. В голове шумело. Захотелось выпить, но день только начинался.

Когда он два года назад неожиданно вернулся в управление, Елена встретила его молча. Достала из сейфа бутылку и два стакана. Порвала рапорт. Она не расспрашивала, что случилось за те несколько дней после выхода в отставку. И никто из ребят не расспрашивал. В управлении по пальцам можно пересчитать счастливых семьянинов. Не та профессия.

Елена загрузила его бумажной работой, по выходным тоже. Несколько недель по утрам принюхивалась, подозревала, что он сопьется. Но он лишь много курил и почти не спал. Во сне Виктор снова оказывался в прошлом, видел, как держит Тарин за руку в парке. Как прижимает к себе, утешает после смерти отца. Как несет на руках, слабую, обездвиженную, такую невесомую по ночной аллее к медицинскому корпусу, и лепестки акации взмывают вверх от его резких шагов. Сны стали для него мучением. Неизвестно, понимала ли Елена, что творится в его душе, но частенько ставила в ночные дежурства и вызывала по тревоге.

Виктор дал дорогу служебной машине, на которой уже включили проблесковый маячок. Стоянку огласила набирающая обороты сирена.

Он был у Елены в долгу, но не настолько.

Даже если бы он позвонил. Тарин ни за что не ответит. Все давно сказано. Вернее, не сказано ничего, но что это меняет?

Чего он, собственно хотел, говорили одни. Баба она и есть баба. Виктор кивал, а сам еле сдерживался, чтобы не ударить собеседника. Старые приятели-сослуживцы стали приглашать его на охоту, рыбалку, воскресные посиделки. На одной из них пожилой майор в отставке опустился рядом с ним на бревно. Долго вглядывался в языки костра, потом вдруг сказал:

— Ей принесли твои медали на подушечке вместе со свидетельством о смерти. Красивая, еще молодая девушка…. Жизнь должна продолжаться. Отпусти. Время лечит.

После этих слов Тарин перестала сниться. Он начал приходить в себя. Прошел комплекс физиопроцедур, где помогли разработать ногу. Врач объяснил, что нынешняя хромота — остаточное, психосоматическое явление. Только, если начнет сильно нервничать. На аттестации он выполнил все нормативы на отлично. Выступил на конференции по обмену опытом. Даже в спортзал записался.

Черт, как же некстати! Она ведь согласится из чистого упрямства, если поймет, что он против ее участия.

Виктор поравнялся с расчетом кинологов. Собаки лежали в тени машин, шумно дышали и безучастно разглядывали двор. Должно быть, отдыхали перед выездом на досмотр. Он обменялся с парнями рукопожатиями. Один из них, усатый крепыш, широко улыбнулся:

— Мы собрались посидеть вечером. Ты с нами?

Виктору ушлый старлей никогда не нравился. Как только предстояла крупная операция так сразу он на больничном оказывался. Вечно просил поменяться дежурствами, постоянно где-то пропадал, привозил баулами якобы от тетки дешевый алкоголь и толкал мужикам. Самое скверное, что в подвыпившей компании старался не успокоить, а еще больше распалить спорящих.

— Занят.

— Смотри, пожалеешь. Твоя бывшая, вон ни в чем себе не отказывает, я читал. Кстати, прошлись четко. Так ей, прошмандовке, и надо.

Виктор среагировал мгновенно. В глазах вспыхнул огонь. Пальцы сами сжались в кулак, мышцы напряглись. Левой рукой он рванул остряка за рубашку. Треснула ткань, пуговица отлетела с мясом. Правый кулак оказался в опасной близости от носа, но не достал, съехал по воздуху. Остальные успели вовремя перехватить удар, оттащили Виктора от обидчика.

— Еще раз скажешь так о моей жене, домой принесешь зубы в платочке, понял?

Он тяжело дышал. Крепыш с покрасневшим лицом наклонился над землей. Отыскал пуговицу. Мстительно посмотрел на Виктора, но ничего не сказал. Овчарки всполошились, надсадно залаяли.

— Эй, остынь! Главный узнает, с потрохами съест! — сказал один из парней.

— Плевал я!

Виктор высвободился, одернул форменную рубашку, провел рукой по темным, растрепавшимся волосам. Все забывал зайти постричься.

Через дорогу, за управлением, стоял кособокий киоск. Обычно сюда бегали за сигаретами и сборниками сканвордов. Пожилая продавщица зевнула, долго искала сдачу, затем протянула газету.

— Мелочи не найдется?

К нему приблизился бомжеватый, замызганный субъект. Несмотря на жаркий день, одет мужичок был будто для похода на Северный полюс. Хотя, может быть, дырки в лохмотьях он сделал специально для вентиляции. Бродяга вызывал легкое беспокойство, но размышлять было некогда.

Виктор достал из кармана бумажник. Не глядя, вытащил купюру и сунул в грязную ладонь:

— Держи, отец. Поправься.

Статья оказалась красочной и острой. Для того, кто заказал эту мерзость. Виктор стиснул зубы, на шее вздулась вена. Телефон. Дурак, оставил его в кабинете! Статья вышла вчера, значит, уже сутки шакалы ходят вокруг ее колледжа.

Виктор быстро перешел дорогу обратно, но вдруг развернулся. Смутная мысль, гнездившаяся на задворках его сознания, смогла, наконец, оформиться в уверенность. Он понял, что его беспокоило. Ногти. Ногти у бродяги — идеально чистые, аккуратные, словно после маникюра. Он оглянулся. Мужичка и след простыл. Виктор попытался вспомнить черты лица, но кроме спутанных слипшихся волос ничего не всплыло. Вроде, глаза косили в разные стороны. Надо бы проверить розыскную базу.

Однако за прошедшую минуту Виктор успел остыть. Вновь двинулся к серому, безликому зданию управления, но уже не спеша. В конце концов, какое ему дело, что с ней происходит? Чем Тарин будет хуже, тем ему должно быть легче. Должно быть. Если колледж для нее станет невыносимым местом, он, обманутый муж, должен только радоваться ее проблемам.

IV

Массивные резные двери выпукло выступали на фоне бежевого фасада мирового суда. Безликие стены глазели на посетителей стендами с информацией и образцами заполнения бланков. Над головами невообразимо высоко парили многоярусные люстры. Когда они прошли турникет, Тарин сморщила нос: из комнаты охранника тянуло навязчивым запахом лапши быстрого приготовления. Время близилось к обеду.

Треугольный носок ее узкой туфли выбивал мелкую дробь. Тарин машинально покрутила гладкое кольцо на безымянном пальце. С той встречи, когда она видела будущего бывшего мужа, прошло немало времени. Она тогда поступила жестоко. Ею управляли одиночество и обида. Обида горькой жижей текла по ее венам вместо крови. Тарин прислушалась к себе в попытке понять, выветрились эти чувства или нет. Глупости. Она приняла верное решение, незачем сомневаться.

Тимур не выдержал и попытался привлечь внимание грузного служащего в форме:

— Слушай, приятель, мы ждем уже больше часа! Нельзя ли узнать, в чем дело?

Мужчина смерил его бесцветными глазами и вызвал к судье следующего. Тимуру пришлось вернуться к скамье.

Он не захотел отпускать ее одну. Довез до города на своем форде, по пути несколько раз превысив скорость.

— А если он не явится?

— Наверное, перенесут дату.

Тимур нахмурился и провел тыльной стороной ладони по небритой щеке:

— Еще бы, ему это только на руку.

Сегодня он постарался выглядеть официально: поверх привычных джинсов надел белую рубашку и серый пиджак. Привел в порядок лохматую копну волос. Тарин слега улыбнулась. Она знала, насколько тесны Тимуру границы, которые очерчивает общество. Хлебом не корми, дай их нарушить. Сама она смирилась с необходимостью выглядеть соответственно должности. С недавних пор строгие костюмы и классические блузки стали обязательной частью ее гардероба.

— Простите, вам необходимо пройти за мной.

Тарин вздрогнула от неожиданности. Молодая служащая незаметно приблизилась и легко тронула ее за локоть. Ободряюще улыбнулась:

— Небольшая путаница. Судья ожидает вас в другом зале. А вам придется подождать здесь, — мягко отстранила она Тимура. — Правила протокола.

Тарин пошла за девушкой. Они пару раз повернули, и, видимо, перешли в другое крыло, поскольку коридоры стали уже. Старый паркет скрипел под ногами. В воздухе витал затхлый запах бумаги, который напоминал о часах, проведенных в архиве родного университета.

Девушка остановилась перед неказистой дверью с пухло выступающей набивкой между круглых шляпок гвоздей.

— Вам сюда. Проходите.

Помещение, в которое Тарин попала, оказалось небольшим и темным. У стен стояли стеллажи с папками и архивными коробами. Посередине, на потертом зеленом ковре, располагался заваленный бумагами стол. Пылинки медленно кружились над ним, будто рыбки в аквариуме. Она обернулась. Виктор, скрестив руки на груди, стоял у окна. Свет очерчивал его темную фигуру.

— Мне нужна твоя помощь.

Он хрипло выстрелил фразой, почти сразу как она вошла.

Тарин задержала дыхание. Подняла глаза на мужа. Черно-белый снимок. Рисунок углем на акварельной бумаге. Черные брюки и рубашка. Черные волосы. Черные глаза под черными сведенными бровями. Черная дыра и то казалась бы светлее рядом с ним.

Таким он запомнился ей в день знакомства. Раскаленный и холодный. Родной и чужой одновременно.

— Я пришла сюда не за этим.

Он выпрямился:

— Есть одно дело. В научном институте.

— И ты решил, что я — лучший кандидат для твоих шпионских игр?

— Если бы я мог найти кого-то другого, я бы так и сделал. Нам нужен эксперт-микробиолог.

Тарин сузила глаза:

— Может, для приличия спросишь, как я? Или как дела у нашей дочери?

Виктор молчал. Но молчание о многом ей сказало.

— Конечно, — озарило ее. — Тебе незачем спрашивать, потому что ты и так в курсе нашей жизни! Кто следит за нами теперь? Преподаватели или обслуга?

— Давай не будем зря тратить время.

— Согласна. Мне нужен развод.

— Сначала выслушай.

— Зачем мне это делать?

Он подошел и встал слишком близко. Посмотрел на нее, слегка наклонив голову. Тарин поздравила себя с тем, что выбрала обувь на высоком каблуке. Заглянула синими глазами в его угольно-черные. Он выдержал ее взгляд.

— Недавно на рынке появились новые наркотики. Высокое качество, моментальное привыкание. Наши химики выделили элемент, который отличает их от предыдущих версий. Работа не кустарная, очистка уровня хорошей лаборатории. Мы нашли научный институт, и с большой долей вероятности можно сказать, что кто-то из его работников связан с преступным миром. Доступ в хранилище имеет ограниченный круг людей. Они все — научные сотрудники лаборатории. Работают над одним небезызвестным тебе проектом. Ты должна помнить. Он основан на твоих ранних исследованиях.

Виктор повернулся к столу, взял картонную папку. Солнечный свет слегка коснулся резкого профиля, подсветил глубокую морщину на лбу. Волосы больше не походили на вороново крыло, подернулись сединой, но все равно блестели на солнце. Тарин помнила, какими они были на ощупь. У нее засаднило в груди.

— На заведующего лабораторией несколько дней назад совершили покушение. Теперь место вакантно. В лаборатории, где трудятся над твоим проектом.

Он, казалось, говорил сквозь зубы.

— Всего несколько дней. Представим тебя как новое начальство. Оценишь обстановку. Дашь знать, кто и как мог вынести составляющие.

Тарин даже не взглянула на протянутые ей документы.

— Не смешно. У меня полно своих дел.

Виктор снова повернулся к жене:

— Серьезно? Ты сейчас меня или себя собралась убеждать? Еще не наигралась? В ректора? Мы оба хорошо знаем, что такое разбирать нескончаемую гору бумаг. Выслушивать жалобы родителей. Срочно сдавать отчет, который нужен вчера. Признайся, тебе давно хочется сбежать оттуда.

— Меня все устраивает.

— Что именно? Видеть дочь полчаса утром и столько же перед сном?

Тарин непроизвольно сжала ладони:

— Не тебе говорить мне о том, какая я мать. Ты пропадал месяцами и возникал на пороге всего на пару часов! Мы никогда не знали, увидим ли тебя снова.

— Это. Моя. Работа.

Она кивнула с горькой усмешкой:

— Да. Только ты сам выбрал такую работу. Постоянно отказывался от перевода в другой отдел. А я не планировала руководить колледжем. Не выбирала такую жизнь.

— Но продолжаешь за нее цепляться. Сколько я тебя знаю, ты сама управляла своей судьбой. Что с тобой стало? Ты же ученый. Твоими разработками пользуются везде, от аптек до военных госпиталей! А ты застряла в песочнице, и думаешь, что так отдаешь долг отцу. Уверен, ты даже с этим как-его-там связалась, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя живой.

— Замолчи!

Кровь прилила к ее щекам, глаза опасно заблестели. Острые иглы слов почти сорвались с губ. Виктор отступил на шаг, чтобы разрядить электричество между ними. Как всегда. Он всегда выбирал отступление. Каменная фигура, которую легче раскрошить, чем что-то исправить.

— Ты пришла за моей подписью? Я согласен. Я был согласен еще два года назад. Почему ты тянула с разводом?

Его тонкие пальцы потянулись к папке. Виктор стал перебирать фотографии внутри:

— Новый наркотик стал особенно популярен среди молодежи. Как всегда, основные точки сбыта — дискотеки и клубы. Я могу показать тебе последствия, но не хочу манипулировать.

— Не хочешь? А что ты хочешь? Рассказываешь мне тут о выборе жизненного пути, а сам против воли втягиваешь в свои игры. Даже не просишь, просто ставишь меня перед фактом!

Он медленно поднял голову. Резко обозначились скулы, на дне глаз зажегся опасный огонь.

— Ты не считаешь, что я вправе так поступить?

— Вправе?

Воздух, как губка, впитал всю обиду и спрессовался в плотный, тяжелый пласт пространства между ними.

— Мы можем сколько угодно притворяться. Будто ничего страшного не случилось. Будто меня нисколько не задело. Ты всего лишь вдребезги разбила нашу жизнь. Подумаешь.

Виктор медленно повернулся к ней.

— Ты мне должна, Тарин. Но не волнуйся. Я могу избавить тебя от чувства вины: выполни мою просьбу и живи, как хочешь.

Ей стало жарко.

— Это шантаж?

Вместо ответа Виктор вызволил из кармана рубашки авторучку. Резким росчерком поставил подпись на документе, лежащем на столе. Поднял его выше, чтобы Тарин смогла разглядеть. Перед ней оказалось заявление на расторжение брака.

— Твоя задача — понять, кто мог вынести образцы. Буду ждать тебя здесь завтра в десять. Рекомендую взять небольшую сумку. Неприметную. В нее положи вещи первой необходимости. Судья получит заявление сразу же после твоего отъезда. И не переживай за дочку. Я обо всем позабочусь.

Он ни секунды не усомнился, что Тарин согласится, что ее сразу задело:

— Мне нужно подумать. Посоветоваться.

— Все конфиденциально. Никто не должен ничего знать.

Она тряхнула головой:

— Наплевать.

Виктор прищурился:

— Сильно. Так ты выражаешься на совещаниях в министерстве?

— Конечно. После того, как заканчиваются все матерные слова.

Оба одновременно усмехнулись.

Вот оно. Мгновение, которое только что промелькнуло, и она снова ощутила его — единение, невыразимое словами. То чувство, когда они вместе работали в лаборатории. Когда он помогал ей с диссертацией. Когда они пили горький, как жизнь, кофе на маленькой кухне в их первой квартире на пятом этаже. Ни малейшего сомнения, они вдвоем его почувствовали. Тонкие губы, которые она так любила, сложились в улыбку, глаза посветлели. Всего лишь на мгновение.

Виктор отвернулся к окну. Лицо его снова стало каменным. Чужим.

— Тебе пора.

Пришлось прищуриться, чтобы найти выход. В коридоре Тарин слегка запрокинула голову и устремила глаза к потолку. Поморгала, дожидаясь, пока высохнет влага. Все та же девушка ждала за поворотом. Без нее Тарин, наверное, блуждала бы час в поисках обратной дороги.

Она нашла Тимура встревоженным не на шутку:

— Все в порядке? Ты надолго пропала.

— Да. Пойдем отсюда.

Окна архива выходили на автомобильную стоянку. Виктор видел, как тот клоун обогнал ее, открыл перед ней дверцу машины. Подал руку, чтобы Тарин на нее оперлась. Виктор задержал дыхание и поднял одну бровь: она не подала руки в ответ. Странно.

Пока форд несся по пригородному шоссе, Тарин скользила мыслями по полям. Снаружи проносились подсолнухи, кивали еще зелеными головами. Когда-то ее отец искал место для колледжа и решил, что тот должен располагаться за городом. Не сильно далеко, чтобы студенты могли уезжать на выходные домой, но и не близко, чтобы не возникало различных соблазнов. Озеро располагалось в часе ходьбы пешком. Студентов туда пускали не часто, в сопровождении кураторов. Преподаватели же в свой выходной беспрепятственно катались на лодках и плавали в сине-зеленой воде. Корпуса окружали высокие деревья, на территории разбили небольшой тенистый парк.

Сейчас, как и каждый свой последний приезд в город, Тарин чувствовала, как ей все тяжелее дышится. Даже страшно становилось, как быстро сокращалось расстояние между колледжем и городской чертой. Многоэтажки сорняками укреплялись на полях, все ближе подползали к зеленому массиву. Тихий пригородный поселок с единственным магазином и автобусной остановкой теперь ожил, задышал, взгорбился новыми многоквартирными домами. Ей бы была радоваться. Больше жителей — больше детей, а, значит, больше студентов. Значит, у КСИТа есть будущее. Но Тарин чувствовала, как внутри нарастает беспокойство, как ее медленно, ласково, но крепко привязывают.

Отец мечтал о том, что КСИТ будет престижным, достойным учебным заведением. Он много работал, пожертвовал здоровьем и семьей ради своей мечты. Отчасти поэтому она и согласилась на должность ректора — не могла позволить, чтобы дело его жизни растворилось в небытие. Когда Тарин преодолевала очередное препятствие, то представляла, что отец ею гордится. Но являлась ли мечта отца также ее мечтой?

Слова Виктора зудели, кололись в черепной коробке, словно хлебная крошка на простыне. Неужели он знал ее лучше, чем она сама?

Порыв ветра ворвался внутрь, прошелся по салону и вылетел с другой стороны.

К черту все. Ей просто нужен развод.

— Мне придется уехать.

Тарин поняла, что произнесла фразу вслух, когда машина нарушила плавный ход и слегка вильнула.

— Виктор просит меня об услуге.

— Интересно, — хмыкнул Тимур. — Слово «просит», конечно, не про него. Надолго?

— Говорит, на несколько дней.

Что за услуга, он интересоваться не стал. Понимал: Тарин все равно не расскажет.

— Я, конечно, против. Но ты, конечно, поедешь.

Мимо пронеслись встречные машины.

— Не надейся, отговаривать не буду. У тебя самой голова на плечах.

— Можно тебя попросить? Если я… когда я уеду, то назначу исполняющим обязанности Вениамина. Помоги ему справиться.

— Портфельчика? Да ты, видно, хочешь, чтобы он подрос на целых два сантиметра! Могу поспорить, он сразу побежит покупать еще один нелепый костюм. И к сапожнику — подбить каблуки, чтобы казаться выше.

Тарин укоризненно посмотрела на водителя. Тимур на пару секунд отвел глаза от дороги:

— Серьезно? Он же заставит нас отчитываться каждый день. В письменном виде. На пяти листах!

— Не преувеличивай. Он просто делает свою работу. Как и ты.

— Я его убью, — выдохнул Тимур. — Ничего не поделаешь. Обмотаю, как мумию, его же отчетами. И закопаю где-нибудь под одним из твоих любимых платанов. Когда вернешься, будешь гулять по аллее и ни о чем не подозревать. Может быть, тогда…

— Нет. Ты будешь с ним вежлив. Будешь помогать. Знаешь почему? Потому что я тебя прошу.

Тимур заметил, как ее каштановые пряди распушились от ветра. Черты его лица смягчились.

Остаток дня Тарин провела в кабинете. Просмотрела и утвердила сценарий выпускного вечера. Согласовала счета и служебные записки. Закончила проверку дипломных работ.

Занятия закончились, и она решила пройтись. В просторном холле теплым желтым светом загорелись лампы. Студенты спешили к выходу, обгоняли друг друга, натыкались на ректора и запоздало здоровались. Тарин прошла в левое крыло учебного корпуса. В библиотеке обитала целительная тишина. Давно она здесь не появлялась. Не любила возвращаться в те места, которые навевали на нее яркие воспоминания.

За книжными полками, у окон, стояли темно-зеленые кресла. Лампы с тканевыми абажурами мягко рассеивали свет, звук шагов скрадывали ковровые дорожки. Она запросила последние журналы из подписки по генетике и микробиологии. Наклонилась над ними, вдохнула знакомый манящий запах типографской краски и свежей бумаги. Присмотрела уютное кресло. Устроилась поудобнее и заметила, что макушки деревьев за окном подсветились бледно-розовым закатным солнцем. Они вгрызались в вечернее небо так, словно их ждала последняя ночь в их древесной жизни.

Почти сразу за спиной послышался гнусавый голос ее заместителя:

— Прошу прощения, но вопрос срочный. Заявка на согласование. Необходимо отправить заказ на бланки строгой отчетности до завтрашнего дня.

Тарин протянула руку к документам. Нигде ей не будет покоя.

Все же ректор решила воспользоваться случаем. Она все равно собиралась вызвать заместителя и проинструктировать его. Пока она посвящала Вениамина в свои планы, он сохранял полнейшую невозмутимость. Задавал уточняющие вопросы и конспектировал ответы в блокнот, который извлек из портфеля. Да, сейчас лицо Вениамина выражало совсем иные чувства. Тарин помнила, как он выглядел в их первую встречу. Его щеки раздулись и побагровели при осознании того, что на должность ректора выбрали не его.

Теперь Вениамину представился шанс доказать, что он тоже может им быть. Она понимала: ее заместитель много лет ждал подобного случая. Не исключено, что он и поспособствовал созданию сложившейся ситуации. У Тарин все равно не было другой кандидатуры. К тому же одно дело — мечтать об Олимпе, другое — на себе ощутить тяжесть небесного свода. Пусть покажет, на что способен.

По кирпичикам аллей метались белые лепестки акаций. Они сыпались на лавочки, и в свете фонарей казалось, что все покрыто первым снегом. Ее туфли нехотя нарушали вечернюю красоту. Лепестки мягко шелестели, перекатывались по дорожке, сбивались в горстки. Конечно, утром дворник все уберет. Ей стало отчего-то грустно, как будто она видела и аллеи, и лавочки, и акации в последний раз.

У себя в гостиной она застала Тимура. Он с увлечением объяснял малышке домашнее задание. Тимур часто приходил по вечерам. Помогал с рабочими вопросами, с мелкими поломками в хозяйстве, сидел с ребенком. Тарин подозревала, что он каждый раз выдумывает причину, чтобы хотя бы на пару часов навестить их домик.

— Мам, можно я не буду пить чай? Я сегодня уже пила, с папой!

Тарин застыла с лопаткой для пирога в руке. Девочка появилась на пороге кухни, одетая в свою любимую флисовую пижаму с совятами.

— С папой?

— Ага, но он уже ушел. Принес мне книжку! Хочешь, покажу? Тимур, скажи маме, ты же был с нами!

Тарин повернула голову. Тимур невозмутимо разливал чай.

— Он хотел видеть дочь.

— Хорошо. И все?

Тимур отвел глаза в сторону и нехотя признался:

— Мы поболтали немного…

— О чем?

— Неважно. Разговор касался нас двоих.

Но она продолжала смотреть испытующим взглядом, и Тимур сдался:

— Скажем так: у нас возникли небольшие разногласия по поводу безопасности предстоящего мероприятия. Не волнуйся, мы их уладили.

— Каким образом?

На его скулах заиграли желваки.

— Я пообещал достать его из-под земли, если с тобой что-нибудь случится.

Тарин разомкнула губы, но передумала и ничего не сказала. Еще несколько лет назад она бы жестко ответила, что сама о себе позаботится. Да она и заботилась. Пока муж считался без вести пропавшим. Потом погибшим при исполнении. Заботилась о себе, о дочери, о крыше над головой. Теперь Тарин лишь молча протянула тарелку сидящему рядом с ней мужчине.

Тимур откусил кусок пирога и проговорил с злорадным прищуром:

— Может быть, он такой крутой со своей службой, но пусть только попробует перейти мне дорогу.

ГРОЗА
I

Утром ливень шумно забрал город в охапку. Бурые, толстобрюхие тучи угрожающе нависли над головой, слиплись в один ком. Они лениво переползали от одной крыши к другой, пока водяные струи дырявили воздух вокруг. Тарин вышла из такси. Сырость сразу проникла под пиджак, заегозила где-то между лопатками. За воротник упали две-три холодные капли.

Она передернула плечами. Помедлила. С сомнением покачала головой в такт своим мыслям. Зря все-таки ввязалась. Завтра по плану педсовет. Лучше вернуться, пока не поздно.

Но таксист уже выезжал со стоянки, а дождь не располагал к долгим раздумьям. Она быстрым шагом направилась зданию суда. До спасительного козырька над колоннами оставалась пара шагов, когда ее окликнули.

— Красавица, мелочи не будет? Согреться бы…

Проклиная саму себя, Тарин все же остановилась. Долго рылась в сумке в поисках кошелька. Окончательно промокла. Бродяга, косой на один глаз, трогательно попытался укрыть ее своим зонтом с поломанными спицами и задранным куполом. Зонт болтало по ветру, купол еще больше обнажал металлический каркас, как скелет доисторической птицы. Одно название, а не зонт. Наконец, Тарин вытащила первую попавшуюся купюру и нырнула под крышу.

— Вот спасибо, красавица, дай бог тебе здоровья!

На ступенях она оставила влажные отпечатки туфель. За спиной бездомный назвал красавицей кого-то еще. Тарин усмехнулась.

— Проваливай, папаша!

Женский властный голос. Где-то она его слышала. Тарин прошла в фойе, остановилась, попыталась вспомнить, каким путем ее вела в прошлый раз служащая. Звук шагов позади нее приблизился, стал громче, затем внезапно затих. Женщина остановилась рядом. Провела ладонью по коротко стриженым седым волосам, смахивая блестевшие капли.

— Что, заблудилась? Я проведу.

Непонятная веселость, почти азарт, скользнула по лицу незнакомки. Она описала головой полукруг, приглашая следовать за собой. В левой руке женщина держала небольшой чемодан, который выдавал в хозяйке бывалую путешественницу. Коричневый, с заломами, потертый по углам, он сохранил остатки таможенных наклеек на своем пузатом боку.

Спина начала удаляться. Мужской костюм. Мужская походка.

— Надо же, — Тарин поспешила сократить расстояние и теперь скосила глаза на новую знакомую. — Значит, не журналист.

— Я не говорила, что работаю журналистом. Ты так решила.

Ее покоробило фамильярное «ты». Они миновали поворот.

— Получается, проверку я прошла. Вы ведь за этим приходили ко мне? И как? Удалось понять, что я из себя представляю?

— Вполне.

— За несколько минут?

— Мне хватило.

Смутить собеседницу ей не удалось. Тарин почти выдохлась в попытках идти вровень с энергично шагающей женщиной.

— Зовут-то хоть Елена или еще одна ложь? Чемодан зачем, едем вместе?

— Допустим.

— Что допустим?

— Слушай, — Елена развернулась, и Тарин едва не врезалась в нее в узком коридоре, — Перестань меня раздражать. Впереди долгая дорога, а я всю ночь работала. Давай сначала: я — твой куратор в текущей операции. Сопровождаю на место, слежу за передвижениями, помогаю в поисках. Держу связь со штабом. А ты — эксперт. Прибываешь на точку. Находишь, что требуется. Отчитываешься и сматываешь удочки. Большего тебе знать не положено.

Потрясающий расклад.

Виктор их ждал. Скупо кивнул Елене, перевел взгляд на жену:

— Познакомились?

— Вроде того, — ответила за нее женщина. — Подготовил все, что я запросила?

На несколько минут они забыли о Тарин. Склонились над документами и планшетом с какой-то картой. Вполголоса обменивались профессиональными терминами. Елена вела себя, как участник собачьих бегов перед стартом. Веселый прищур по-прежнему не сходил с ее лица. На вид новой знакомой было за сорок, но она явно хорошо ухаживала за собой: сухая, подтянутая фигура, гладкая кожа. Тонкий запах дорогих духов.

Она повернула голову к Тарин. Протянула черный пакет:

— Здесь новый паспорт и кое-какие мелочи. Есть риск, что тебя могут узнать. Ученые развивают твои старые исследования. Будет странно, если они не слышали имя первооткрывателя.

В пакете, помимо паспорта, лежал скоросшиватель с информацией по исследованию. Вдобавок там оказался черный парик и очки без оправы, с прямоугольными стеклами.

— Они без диоптрий, лишь для вида.

— Чувствую себя, как в шпионском боевике, — сказала Тарин и открыла паспорт, который слегка задрожал в ее руках. — Рита?..

Она подняла голову и взглянула на Виктора.

— Я решил, что против имени твоей мамы ты не будешь возражать.

Когда-то Тарин призналась, что ее необычное имя получилось путем скрещивания имен матери и отца. Надо же, он до сих пор помнил такие мелочи.

— Меня будешь называть, как привыкла: Елена. Что ж, пора выдвигаться, поезд ждать не будет. Дам тебе пару минут, чтобы вжиться в новый образ.

Елена пружинистым шагом вышла из комнаты. Тарин поняла, что им с Виктором дали побыть наедине. Возникло неловкое молчание.

— Поезд?

— Так надежнее. Ехать меньше суток. В купе вы будете вдвоем. Ты ела сегодня?

— Что?

— Еще вчера заметил. Ты сильно похудела.

Виктор обронил последние слова почти вскользь, словно давал понять, что интересуется лишь из вежливости. Опустил голову, она не смогла увидеть выражение его лица. С чего бы ему беспокоиться о ней? Он должен ее ненавидеть. Вчера, в этой же комнате, говорил как с врагом, словно в клетке со змеей сидел, хотел больнее кольнуть, острее царапнуть. Ничего, она понимает.

В окно настойчиво барабанил дождь.

— Я не смогу курировать тебя сам. Но Елена — отличный специалист, не волнуйся.

— Я волнуюсь не о том.

Тарин невольно подняла ладонь, чтобы дотронуться до его руки, но тут же одернула ее обратно, чтобы нечаянный жест остался незамеченным.

— Вик, пообещай мне…

Он понял ее без слов. Пристально посмотрел в глаза:

— Я позабочусь о нашей девочке. На выходных заберу к себе. Все будет хорошо.

Он вынул из кармана телефон.

— Держи. Сможешь связаться со мной, если возникнет необходимость. Номер дочки там уже записан, — Виктор немного помедлил. — И его номер тоже.

— Спасибо.

Она постаралась не коснуться его пальцев, когда брала телефон. Снова возникла пауза.

— Где ты сейчас живешь?

— В нашей старой квартире.

— Соседи до сих пор устраивают ритуальное сожжение еды по утрам?

Он кивнул, слегка поднял уголки губ:

— Некоторые вещи не меняются.

Тарин хотела его спросить. Хотела, но так и не спросила. Муж стоял рядом, а она не должна была ничего говорить.

Она постаралась медленно вдохнуть, чтобы успокоить биение пульса. С силой зажмурилась, как перед прыжком в воду.

— Вик, я… я постараюсь не подвести тебя. Но и ты выполни свое обещание. Нашей истории пора когда-нибудь закончиться. Мне нужен развод.

Он замер, по лицу пробежала тень. Потом выпрямился, потянулся за документом:

— Держи.

Тарин взялась за другой край, но Виктор не отпустил лист:

— Только не питай иллюзий: ты не сильно от меня отличаешься. Между семьей и долгом ты тоже выбираешь последнее.

Он разжал пальцы. Резанул, словно бритвой:

— Ты получила, что хотела. Можешь собой гордиться.

II

Загордишься тут. Самоуверенность ее новой знакомой можно было измерять ведрами.

— Надо ее познакомить с Вениамином, чудесная получится парочка, — пробурчала Тарин себе под нос.

Парик с непривычки колол кожу головы. Когда она, балансируя над раковиной в туалете поезда, взглянула в зеркало, то невольно отшатнулась. Надо будет попрактиковаться, чтобы не шарахаться на людях от своего отражения. Посмотрела на себя еще раз и парик все-таки сняла. Кривовато получилось. Стоило бы дождаться остановки.

Тарин дошла по плывущему в пространстве коридору к купе проводника. Она увидела крупногабаритную женщину с тяжелым подбородком. Из-под форменной шапочки выбивались желтоватые волосы.

— Принесите два чая в шестое купе, пожалуйста.

— Титан греется еще, — сквозь зубы ответила проводница и повернулась к ней спиной.

Тарин не совсем поняла, из-за чего возникло недовольство. Она развернулась и указала на водонагреватель:

— Странно. По-моему отметка на 75 градусах.

— Говорю же, еще греется. Идите, не стойте тут, мне белье пора выдавать.

Раздраженный тон, словно Тарин лично когда-то ее обидела. Она назло постояла в проходе, вспоминая, но ее видела точно в первый раз.

В купе пришлось стучаться. Елена заняла весь стол. Сняла пиджак, под которым обнаружилась кобура, закатала рукава. Пистолет лежал перед ней в разобранном виде. Небольшая коробочка стояла тут же, демонстрируя свое содержимое: шомпол, ветошь, смазка. Женщина уже заканчивала чистку оружия, когда постучалась Тарин.

— Где чай?

— Похоже, именно для нашего купе он недоступен.

— Ладно, я разберусь.

Елена привычными движениями вернула пружину, присоединила затвор, вставила магазин. Через несколько минут вернулась с двумя дребезжащими подстаканниками. Над ними змеились белые нити пара. Тарин недоверчиво посмотрела на спутницу и полезла в сумку за контейнером с едой.

— У тебя, смотрю, большой клуб антифанатов. Проводница узнала тебя по фото в статье.

— Мне стоит быть польщенной? Может быть, ей открытку подписать?

Бесенок, который до поры до времени мирно спал где-то глубоко внутри Тарин, иногда выпрыгивал, взъерошенный, клацал острыми зубками, подначивал говорить то, что не следовало.

Елена хмыкнула, отхлебнула из стакана.

— Не расслабляйся: повторяй свою легенду.

— Я помню, — с набитым ртом проговорила Тарин. — Я кандидат биологических наук. Кстати, единственная правда. Дальше ложь. Раньше работала на севере, где вместе с коллегами изучала влияние пересадки микрофлоры на скорость старения тканей мозга и глаз. По состоянию здоровья больше не могу там проживать, поэтому переехала на юг, к морю. А в их лаборатории как раз освободилось место заведующего. Кстати, почему оно освободилось?

— Заведующий получил травмы, несовместимые с жизнью.

Елена потянулась за молодой морковкой, сочно захрустела. Перед женщиной стоял контейнер с зеленью, сельдереем и томатами. Тарин не смогла не позавидовать такой выдержке: сама она держала в руках рассыпчатую слойку.

— Мертв?

— Если говорить точнее, он в медикаментозной коме. У него ожог кожи более семидесяти процентов.

Неудивительно, что Елена заранее считала беднягу мертвецом. Человеческое сердце не в состоянии выдержать такой болевой шок. Она внутренне сжалась и непроизвольно скрестила ноги, спрятала глубже под столик. Понимала, что брюки не дадут попутчице ни о чем догадаться, но ничего не могла с собой поделать.

— По нашей версии он мог заключить сделку с преступниками, — продолжала Елена. — Но допросить его не представляется возможным. Официально произошло самовозгорание газового баллона, когда он находился в своей машине. Хотя совпадение явно отдает гнильцой.

Купе плавно покачивалось. За окном проносились огромные квадраты полей с одиночными подворьями. Золотисто-розовые облака скрывали заходящее солнце.

— Хорошо, я микробиолог. А ты? Какая легенда у тебя?

— Моя специализация — психология. Еду в институт, чтобы выполнить указание министерства и оценить профпригодность работающих там сотрудников. Так я получу беспрепятственный доступ во все жилые корпуса на территории и возможность узнать их обитателей поближе. А ты сможешь видеться со мной когда угодно под предлогом консультации.

Их разговор прервали. Проводница принесла белье, причем Елене она отдала пакет спокойно, а на сиденье Тарин кинула, как будто хотела раздавить большого паука. Тарин попыталась убедить саму себя, что ее нисколько не трогает такая манера.

Поездка на поезде — отличная возможность для чтения. Тарин заранее запаслась парой книг, незатейливых, даже легкомысленных. Она давно не проводила время в блаженном безделье. Ректору колледжа подвластно многое, но не роскошь располагать собой так, как захочется. Вдруг вспомнилось, как перед отъездом Тимур протянул ей два билета на джазовый концерт, который должен был пройти в следующем месяце. Отличные исполнители, отличный репертуар. Она любила джаз, и он об этом знал. Решил, ей необходимо развеяться. Тарин протянула было руку, но одернула тонкое запястье. Пробормотала что-то про работу, множество дел, отчеты опять же… Правильно Тимур сказал: она разучилась развлекаться. Конечно, расстроился, хотя виду не подал. Тарин иногда сама удивлялась, как велико его терпение. Часто хотелось попробовать вычерпать его, узнать, далеко ли до дна. Лучше бы уж оставил ее. К одиночеству-то она привыкла. Как теплому пледу или растоптанным тапочкам.

Тарин потянулась за книгой, раскрыла, хотя подозревала, что не доберется даже до десятой страницы и начнет клевать носом. Но неожиданно для себя втянулась, увлеклась повествованием. Из мира грез в купейный вагон ее вернул комментарий попутчицы:

— Как ты можешь читать такую дрянь?

Очевидно, она закончила заполнять ежедневник, а проверить электронную почту в движущемся поезде не получилось. И теперь Елена с откровенным презрением смотрела на обложку, где двое молодых людей держались за руки.

— Тебе какое дело?

— Ты у нас вроде ученый, гений или вроде того. И читаешь любовные романы?

— Я, по-твоему, Канта должна в поезд взять?

— Да это же чушь полнейшая. Чтобы голову морочить. Не бывает в реальной жизни «долго и счастливо» и хеппи-эндов никаких не бывает. Сказочки для простаков.

Тарин отложила книгу в сторону. Посмотрела внимательно на Елену:

— Если в твоей жизни счастливый конец не случился, не надо утверждать, что вывела вселенское правило.

— Счастливый конец — всего лишь иллюзия. Морковка перед носом осла. Конец книги, занавес в театре, последний кадр фильма — а что дальше? Сироп и патока? Невозможно быть счастливым постоянно, человек не так устроен.

— Может и так. Только что плохого в стремлении быть счастливым? Ведь так мы двигаемся вперед, к своей цели.

— С достижением цели счастье человек не обретает. Или обретает, но ненадолго. Народ начитается книжек, насмотрится рекламы и начинает верить, что счастье в рыцаре на белом коне. Или во внезапном наследстве. Или в новой модели телефона. Но проходит время, и муж надоедает, деньги не радуют, телефон уже устаревает и надо гнаться за новым, ведь счастье теперь в нем. В новм чудо-пылесосе, или в платье, или в еще чем-то. Вот сейчас. Догоню, поймаю, схвачу это самое счастье, скользкое, как речная рыба. И тогда точно все. Остановлюсь. Переведу дух. Замру в своем счастье как муха в янтаре, — Елена презрительно фыркнула. — Вселенское надувательство! На самом деле жизнь жестокая, нелогичная, непредсказуемая, и счастья в ней за двадцать лет наберется на пару дней всего.

— Пусть так. А если люди хотят обманываться? Что останется, если мы уберем мечту, если не к чему будет стремиться?

— О себе говоришь? Ты вот у нас достигла высот карьеры: ректор, куда уж выше. Счастлива? По тебе не скажешь. Может, потому что высокая должность обернулась перебиранием бумажек и вытиранием соплей у студентов? А могла бы сейчас на самом деле работать в НИИ, а не сидеть здесь в дурацком парике.

— Да что ты можешь знать обо мне? — вспыхнула Тарин. — Прочла какое-нибудь наскоро состряпанное досье и решила, что можешь меня судить? Ты вообще знаешь, почему я ушла из науки, из своего университета? Что вопрос о моем увольнении был вопросом времени? Я давно не выкладывалась на работе, я тратила все свои деньги, время и возможности, чтобы найти мужа! Расклеивала по городу листовки, нанимала людей для поисков, обивала пороги ведомств. Коллеги сначала за спиной, а потом и открыто стали потешаться надо мной. Все вокруг твердили, что я — глупая женщина, что мой мужчина мертв и нет смысла его больше ждать. Вышли статьи, в которых меня выставили сумасшедшей. Руководство предупредило, что лучше взять длительный отпуск. Но я не остановилась.

— Однажды я долго вела переговоры по телефону — появилась информация, что похожего на Виктора человека видели в одной ростовской больнице. Вышла на кухню и потеряла счет времени. Я оставила дочь одну в комнате. Не знаю, что-то вдруг толкнуло меня, может быть ангел-хранитель. Я вошла как раз в тот момент, когда она взобралась на подоконник. Она обернулась, увидела меня и улыбнулась. Одной ручкой она держалась за раму, другую поднесла к москитной сетке. Эти секунды, которые мне понадобились, чтобы приблизиться к окну, не испугать ее своим видом, но в то же время оказаться быстрее. Ты не представляешь, чего они мне стоили.

Она замерла, проглотила ком, подступивший к горлу.

— Только тогда я очнулась. Поняла, что, как одержимая, сражаюсь против всех. Даже против твоего управления, которое устроило фальшивые похороны! Я оказалась одна: без денег, с испорченной репутацией, с маленьким ребенком на руках. Никто бы в сфере науки не взял меня на работу. Да, я приняла предложение Марата. Кинь в меня камень! Я хотела выжить. Я работала в колледже с полной отдачей. Не для галочки. Я заслужила свою должность. Не надо заставлять меня чувствовать за нее стыд. Счастлива ли я? Какое тебе дело? — Тарин мотнула головой на дверь, ведущую из купе. — Все, все вокруг вдруг решили, что знают меня, понимают, и стараются вынести мне приговор!

Тарин встала, рванула ручку вбок. Клятая дверь с первого раза не поддалась. Она дернула еще раз, столкнулась с проводницей, грубо ее оттеснила (откуда только сила взялась) и вылетела в коридор. В туалете, над раковиной, брызнула в лицо холодной водой. Глубоко вздохнула. Глупо. Глупо было выходить из себя. Возможно, всему виной нервное напряжение, которое не покидало ее с самого утра. Тяжело вот так бросить все, ехать на другой конец страны с неприятным ей человеком, да еще слушать ее философствования. Тяжело обнимать дочку перед школой, зная, что впереди разлука. У судьбы все же есть чувство юмора: они с Виктором поменялись местами.

Эта Елена раздражала так, как никто давно не раздражал. Ее самоуверенность и привычка командовать не понравились Тарин с самого начала. На перроне, когда круглый глаз поезда уже показался вдали, Елена посмотрела на нее пристально и произнесла:

— Слушай, понимаю, я тебе не нравлюсь. Ты мне тоже. Но я профессионал. Ты, если верить тому, что я о тебе знаю, тоже. Так что давай разузнаем, кто продает на сторону ингредиенты для нового наркококтейля. Потом разойдемся. Обещаю, что больше не покажусь тебе на глаза.

Тарин слегка покраснела.

— Согласна, — кивнула она, и ее непривычно прямые черные волосы отозвались в такт.

Тарин взглянула в зеркало и расправила плечи. Пора возвращаться в купе.

Лицо попутчицы по-прежнему ничего не выражало. За окном совсем стемнело. Сумрачные пятна деревьев, черные на черном, провожали их вагон. Тарин сидела, смотрела в окно, и вдруг осознала, что Елена наверняка была не только начальницей ее бывшего мужа, но и другом. Там, в архиве суда, они общались скорее не как коллеги, а как давние приятели, съевшие не один пуд соли. В их среде все как одна большая семья. Естественно Елена переживала за Виктора и винила во всем Тарин. А тут такая возможность — лично выразить свое презрение. Конечно, переходить на личности Елена не станет, но шанс задеть Тарин тоже не упустит. Поэтому он прицепилась к глупой книге. Все, что делает или сделала, или будет делать Тарин — все будет подвергаться осуждению.

Она поняла, что ее раздражение схлопнулось, улетучилось, оставляя после себя некое подобие симпатии. Надо же, стоит взглянуть на ситуацию спокойно, становится понятно, почему Елена так себя ведет. Она поддерживает коллегу. Или как там у них говорят. Сослуживца. Откуда ей было знать. Виктор никогда не обсуждал с ней рабочую сторону жизни. Все строго секретно. Обратная сторона луны.

Елена отхлебнула чай. Подняла голову, недоверчиво посмотрела на мирную попутчицу, убедилась, что продолжения спора не будет.

— Ладно. Признаюсь, перегнула палку. Блин, ну не верю я во всю эту дребедень, когда рыцарь с обнаженными мечом целует деву на развалинах древнего замка. К черту такой хэппи-энд! Я верю в то, что каждый кует свою судьбу сам. Ну, еще и в Макарова. Все. Отбой. Завтра будет долгий день.

Искра человечности потухла. Женщина напротив снова превратилась в полевого командира. Кажется, Тарин слишком наивна.

II

Утром этого же дня, сразу после того, как от здания суда отъехало такси, увозящее на вокзал двух женщин, бродягу подобрал черный внедорожник. Оборванец прохлюпал прямо по лужам к задней двери. Неуклюже влез, перемазал пол и сиденье бурой кашей из грязи и скомандовал водителю:

— Трогай.

Водитель тронул. Брезгливо поглядывал в зеркало заднего вида, но замечание сделать не решался. Барин приказал бомжа не обижать, привезти, как только освободится. А тот, любовно устроив зонт на коленях, пригрелся, даже как-то раскис в теплом, сухом салоне автомобиля.

Ехали минут двадцать. Остановились, как и всегда, у черного входа. Рыжий кирпич проглядывал сквозь облупленную штукатурку двухэтажного здания. Во дворе, под козырьком, курили трое молодых парней, каждый из которых в ширину занимал места больше, чем в длину. Футболки плотно обтягивали торсы, из-под рукавов выглядывали хвосты татуировок. Один из них повернулся спиной. «Ринг тайм» — красовалось сзади.

Сразу на входе с ног сбивал кислый запах соленого пота, табачного дыма и почему-то селедки. Оборванец шмыгнул в проход между возвышениями для ринга и прошел в дальний угол, где висели груши. Глухой звук ударов раздавался равномерно. Светловолосый, коренастый мужчина двигался четко, экономил энергию. Тело его блестело, вены вздулись от напряжения. Стараясь не сбивать дыхание, он задал вопрос:

— Ну что?

— Как ты и говорил. Уехала сегодня. С чемоданом. Кореш пас на вокзале, все тип-топ.

Мужчина нанес еще несколько ударов.

— А он?

— Он остался. Вместо него баба какая-то поехала, седая такая, короткостриженая.

Боксер остановился, приобнял грушу.

— Баба?

Бродяга кивнул.

— Узнай, кто такая. Его пусть пасти продолжают. Они могли договориться ехать отдельно.

— Не вопрос. Только это… переодеться хоть дай, я скоро походу вшами обзаведусь.

— Тебе не привыкать, — отрезал патрон. — Деньги у Волка возьми, я предупредил. Но чтобы в штопор не входил, ты мне будешь нужен.

Бродяга, который в начале разговора приосанился, оживился, к концу фразы наоборот, сразу сгорбился и помельчал. Зубами скрипнул, но ничего не сказал. Что тут скажешь? Барин крут, два раза повторять не станет.

— Ботанику передай, чтоб их встретил и смотрел в оба. Заскучал там.

Блондин вразвалку прошагал к стене, к лавкам. На одной из них стояла спортивная бутылка для воды, полупустая. Он поднял ее, сделал несколько глотков. Перевернул бутылку и вылил часть воды на голову. Брызги отразили в своих круглых боках весь клуб, с его квадратными трубами вентиляции по периметру потолка, и разлетелись в разные стороны, застряли в светлых волосах. Он заметил, что донышко бутылки оставило мокрый круглый след на газете. С фотографии смотрела Тарин. Ее лицо оказалось ровно посередине круга, как будто на него навели бинокль или подзорную трубу.

Мужчина прищурил правый глаз, сделал еще глоток и вернул бутылку на то же место. На ее лицо.

III

Когда едешь на юг, в сторону моря, обязательно рано или поздно начинаешь с нетерпением вглядываться в окно и выслеживать, высматривать, выискивать его глазами. Море. Даже если видел тысячу раз, в тысячу первый замечаешь узкую бледно-голубую полоску, мелькающую за деревьями, и все равно радуешься, как новогоднему подарку.

Тарин, когда увидела в своем билете пункт прибытия, тоже обрадовалась. Небольшой приморский городок, недалеко от государственной границы. Возможно, удастся выбраться, хотя бы прогуляться по берегу. В отпуске она не была с тех пор, как на очередных выборах ее кандидатуру выдвинули на пост ректора. Всегда находились какие-то дела. Стыдно сказать, она даже по магазинам забыла, когда выбиралась в последний раз. Ела всегда то, что приготовила старушка-повариха. В городе, наверное, и кафе, в которых она бывала много лет назад, уже закрылись. Может быть, стоит обратить внимание на полную половину стакана и попытаться найти что-то хорошее в поездке на побережье?

Пожилой таксист повез их по беленьким чистеньким улицам, местами в ярких, сочных пятнах клумб. Свернул и долго петлял по узкой дороге, которая из застроенной двухэтажными домиками с балкончиками постепенно превратилась в безлюдную, проселочную. Затем снова выехал на шоссе. Запахло хвоей, солью и мхом. Сосны выглядывали по бокам, закрывали обзор. Их кора весело играла на солнце то рыжим, то шоколадным. Спустя минут тридцать уперлись в шлагбаум. Будка охранника виднелась справа. Впереди высились ворота и забор, через который совершенно ничего нельзя было разглядеть. Сосны окружали его с двух сторон, выглядывали изнутри стройными макушками.

Охранник, приветливый молодой парень, проверил документы, помог достать чемоданы из машины. Колеса зашуршали по гравию, удаляясь в обратном направлении.

В свое время Тарин довелось поработать в нескольких научно-исследовательских институтах, и она понимала, что здешним ученым крупно повезло. Солоноватый привкус в воздухе усилился. Значит, море совсем рядом, возможно у НИИ есть даже собственный пляж. Сосны, высота стволов которых соперничала с семиэтажными жилыми корпусами, кивали макушками невообразимо далеко. Отдельные деревья были настолько широки, что для обхвата их ствола пришлось бы встать в круг из трех человек. Тарин засмотрелась, сошла с асфальтированной дорожки, и тут же ее туфли стали проседать в толстый слой рыже-бурых игл, усеявших землю. На глаза постоянно попадались мясистые агавы, в листья которых можно было спокойно завернуться целиком. Вместо привычных роз на клумбах красовались всевозможные виды кактусов. По бокам главного входа росли два лимонных дерева.

Приятная рыжеволосая девушка поджидала гостей и лично провела их в жилой корпус. Комната Елены оказалась в другом конце коридора.

— Все в порядке, — заверила она сопровождающую. — Мы приехали вместе, но познакомились только в поезде.

Тарин провела картой по дорожке внутри электронного замка. Комната, опрятная и чистая, не вызвала ощущения казенного учреждения. Комод, большое зеркало над ним, рабочий стол — все отличалось хорошим состоянием и удобством. Твердый, плотный матрац. Телефон. Довольно сносная ванная. Тарин раздвинула шторы и увидела, что вместо окна за ними оказался маленький балкон, на котором едва уместилась пара плетеных кресел. Тарин не удержалась, присела. Кресло скрипнуло, приняло ее в свои уютные объятья. Вроде бы на кровати она заметила плед. Значит, появились планы на вечер. Сумасшедше высокие сосны легко доставали своими лапищами до ее четвертого этажа. Длинные иголки покачивались в такт ветру, в их ветвях где-то далеко переливалась птичья трель.

— Кому заплатить, чтобы остаться здесь подольше?

При знакомстве с руководителем НИИ Тарин еле сдержалась, чтобы не задать вслух свой вопрос. Седая всклокоченная шевелюра директора напомнила ей об Эйнштейне. Профессор трогательно рассказал, какую огромную пользу приносит деятельность его института, обстоятельно перечислил все награды и полученные гранты.

Наверное, в свое время стоило внимательнее выбирать институт для изысканий… Как бы сложилась ее жизнь, если бы она работала в таком чудесном месте? Здесь никто не посчитал бы ее сумасшедшей. Хотя, кто знает.

Тарин получила белый халат, бейдж с именем «Рита» и ключ-карту. С восторгом узнала, что проход к морю открыт постоянно, и можно гулять по территории сколько вздумается. Ключ-карты оказались разного уровня допуска, значит, в некоторые корпуса вход для нее заблокирован. Но она не огорчилась. Пропуск Елены должен быть вездеходным.

Отражению в зеркале она тоже не могла не улыбнуться. Конечно, черный парик и очки до сих пор смущали, но белый халат… Тарин только сейчас поняла, что скучала по нему, по тому, как он сидел: строго и безлико. Она покрутилась перед зеркалом, разгладила рукой мелкие морщинки на ткани. Прикрепила бейдж. Никого не будет интересовать ее личность. Никто не знает, что проводимые исследования базируются ее на научных трудах. Такое положение вещей полностью устраивало Тарин. Она поймала себя на мысли, что не против посмотреть, на какой стадии находится работа в данный момент.

Старомодный лифт проскрипел на первый этаж. Тарин вышла в холл, задержалась возле зеркальной колонны. Елена вышла из соседнего лифта следом, незаметно приблизилась и посмотрела с подозрением:

— Ты чему улыбаешься?

— Я? Тебе показалось.

— Нет, я же вижу: стоишь тут и улыбаешься.

Тарин решила перейти в ответное наступление:

— Почему бы и нет? Моя жизнь — просто сказка, ты сама говорила недавно.

— Только обычно ты похожа на ручную птицу: вроде клетка золотая, а все равно не поешь. А сейчас прям расцвела.

— Разве мы по легенде уже знакомы?

— Ты забыла? В поезде перекинулись парой слов.

— Тогда, как-там-тебя, мне пора встретиться с коллегами в лаборатории. До встречи.

Тарин стоило большого труда не показать Елене язык. Она повернулась к стеклянным раздвижным дверям и оказалась на свежем воздухе.

Путь от жилого корпуса к одноэтажному зданию с маркировкой 14С занял минут семь. Лабораторию выстроили строго по стандарту: окна на северо-западной стороне; два входа (для персонала и для продукции), «чистая» и «грязная» зоны. В лаборантской, которая относилась к «чистой» зоне, сотрудники подготавливали различные процессы и работали с документацией. По периметру помещения стояли рабочие столы с микроскопами и анализаторами. Мониторы размерами напоминали домашние телевизоры. Возле каждого стоял термопринтер для печати штрих-кодов.

Тарин обвела глазами светлые стены. Вдоль них стояли масспектрометр, низкотемпературный холодильник, агглютиноскоп. Она попала в рай.

В центре помещения островом возвышался лабораторный стол. Мужчина в белом халате и перчатках, сгорбившись, стоял возле него и настраивал автоматическое окрашивание клеточных препаратов. Ученый так увлекся, что Тарин пришлось кашлянуть для привлечения внимания.

Он повернулся, достал платок из кармана и протер стекла очков. Пару секунд буравил взглядом бейдж. Тарин заметила, что волосы его начали седеть, а уголки глаз и губ тронула сеть морщин. Ему было далеко за пятьдесят. Щеки заметно, по-бульдожьи, опустились вниз. На левой выпукло выступала родинка.

— Меня предупредили, что вы сегодня приступите к работе. Что могу сказать: добро пожаловать, Рита! Мылись?

Стандартный вопрос. Недопустимо находится в бактериологической лаборатории, не пройдя процедуру мойки.

— Конечно.

— Замечательно. Тогда пожмем руки. Я Марк, ведущий научный сотрудник. Меня временно назначили здесь главным. Теперь предаю вам данное бремя.

Вполне дружелюбная улыбка. Приветливое выражение лица, мягкий взгляд сквозь очки в толстой оправе. Похоже, он и в самом деле был рад пополнению.

Марк сделал приглашающий жест рукой в белой перчатке.

— Позвольте представить вам Эльдара. Наш младший научный сотрудник.

Молодой человек, сидевший в дальнем углу за компьютером, повернулся в кресле и встал. Он оказался очень высоким, худым и долговязым, с взлохмаченными кучерявыми волосами. Парень смущенно протянул руку и еле слышно что-то пробормотал.

— Эльдар весьма перспективный сотрудник, — продолжил Марк. — Не надо сверлить меня глазами, коллега! — затараторил ученый. — Раз вы не можете за себя постоять, мы сделаем это за вас! Представляете, данный молодой человек провел свой первый эксперимент с бактериями в восемь лет! Более того, он неоднократно выигрывал гранты на свои исследования. Что могу сказать, если кто-то из моих коллег заводит пластинку, что на молодежь надеяться нечего, я всегда привожу в пример нашего юношу. Вам небезынтересно будет узнать, что Эльдар — просто гений компьютерных технологий! Представьте себе, он усовершенствовал лабораторную информационную систему для нужд нашей группы.

Молодой ученый еще вначале рекламной речи повернулся спиной к компьютеру, но Тарин все равно поняла, что он сильно смущен: кончики его ушей стали ярко-красными. Она тепло улыбнулась:

— Весьма впечатляюще.

— Что могу сказать, вам осталось познакомиться с еще одним нашим коллегой. Однако придется обождать — она в застекленном боксе, работает со стерильными материалами. Предлагаю пока занять ваше рабочее место и оставить автограф в журнале инструктажа. Что поделать, бюрократия!

Тарин ознакомилась с техникой безопасности, осмотрела оборудование. Пароль к компьютеру и флеш-накопитель с последними сохраненными результатами исследования она получила еще у директора. Марк наклонился к ее плечу:

— Понимаю: вам необходимо время, чтобы вникнуть. Смело задавайте любые вопросы, я обязуюсь ввести вас в курс дела как можно раньше.

Интеллигентный ученый старой школы. Наверняка держит огромную библиотеку и слушает по вечерам классическую музыку. И он поставщик наркотиков?

Она посмотрела на юношу. Тот, не оборачиваясь, все так же вносил данные в компьютер. Наверное, до сих пор не находил себе места от смущения. Тарин пролистала журнал исследований, проверила запас питательных сред. Выслушала лекцию Марка о новом СанПиНе по биологической безопасности и мнение пожилого ученого о том, как нововведение повлияет на работу лаборатории. Последнее, кстати, весьма пригодилось: она давно перестала следить за новостями науки. Тарин мысленно погрозила себе пальцем и наметила план чтения на ночь.

За спиной взорвался гулкий бас:

— Вот и я!

В лаборантскую буквально ввалилась, как медведь в берлогу, невысокая, коренастая фигура. Эльдар подскочил и начал помогать с завязками прорезиненного халата. Пока он снимал маску, Тарин гадала: мужчина или женщина? Треугольная фигура с непропорционально большими плечами и узким тазом выдавала в новом коллеге спортсмена.

Все-таки женщина. Лицо, правда, оказалось крупным, красноватым, с широким носом и рыхлой кожей. Шапка коротких светлых волос выбивалась из небрежного хвостика на затылке. Новая подчиненная подошла и с сильным нажимом затрясла руку Тарин. Из-под манжеты халата при этом движении выглянула часть татуировки.

— Рита.

— Читать умею, — кивнула женщина. — Приехали командовать или работать?

Марк сразу оказался рядом и примиряюще развел руками:

— Простите нашу коллегу. Она опытный профессионал. Что могу сказать: немного резка, но у кого из нас нет недостатков!

— Да что ты перед ней заискиваешь. Начальство приходит и уходит, а работать остаемся мы.

— Верно, — согласилась Тарин. — Поэтому я ни в коем случае не буду вам мешать. Моя задача — помочь.

Женщина в ответ демонстративно фыркнула. Она направилась к своему рабочему месту, села в кресло и покрутилась в сторону Эльдара:

— Сегодня надо провести гистологию. Как думаешь, не пора ли нам выбрать ту гадину, которая постоянно кусается?

Ответ парня был еле слышен.

— Тогда микротомирование с тебя. Кстати, Рита, что посоветуешь: гематоксилин или эозин?

— А их разве не вместе применяют? Без эозина протоплазму не окрасить.

Тарин спрятала улыбку. Слишком легко. Для проверки надо выбирать вопрос сложнее.

— Тебе помочь с забором?

— Сама справлюсь.

Женщина недовольно скривилась и решительно прошагала в виварий, откуда доносился мышиный писк.

Марк вплел в голос умиротворяющие нотки:

— Кажется, наша коллега так и не представилась. Ее имя Инга, она научный сотрудник с большим стажем. Автор нескольких любопытных статей, я дам вам ознакомиться при случае. Она переживает за судьбу исследования, поскольку очень много вложила в получение результатов. Наш предыдущий заведующий лабораторией высоко ценил ее работоспособность. Еще раз прошу прощения. Ей нужно к вам немного привыкнуть.

— Ага, как ручному волку.

Тарин повернулась. Сказать последнюю фразу мог только Эльдар, но молодой ученый не переставал смотреть в монитор, словно происходящее в помещении его не касалось.

Забавно получилось. Конечно, новое начальство никто не любит. Тарин не ждала бурных оваций и речей (хотя, судя по всему, Марк произносить речи обожает). Но для того, чтобы понять, кто из них тайно выносит из лаборатории вещества, с новыми коллегами надо сблизиться. Значит, придется расположить к себе всех троих. Марка она отметила как самого перспективного. Тарин постаралась держаться с ним радушно и с любопытством расспрашивала о жизни и работе в НИИ.

В течение следующей пары часов Инга нащупывала пробелы в знаниях нового руководства. Она с азартом подкидывала Тарин (Рите) задачи с подвохом, но та успешно отражала все удары. Эльдар по-прежнему отмалчивался. Он надел наушники и застыл перед монитором, проводя анализ полученных данных. Марк же говорил за двоих. Так, он рассказал о поездке на конференцию по геномике и молекулярной биологии микроорганизмов, затем похвастался, что лично знаком с победителем конкурса на лучшую статью среди молодых микробиологов. Не умолкая ни на минуту, пожилой ученый взял пробирку и занялся подготовкой к посеву на плотную питательную среду. Тарин отвлеклась и не уловила быстрого движения, которым он зажег спиртовку для каления петли. Рядом с ее локтем вспыхнуло, вверх выбросило небольшой язык бледно-оранжевого пламени.

Марк отставил красную накаленную петлю на штатив:

— Ах я, старый дуралей! Заболтался, что могу сказать. Простите, Рита, я вас напугал?

Тарин сама не поняла, как оказалась в другом конце лаборатории. Отпрыгнула, словно кошка, в угол, обхватила голову руками. Она осознала, что странно выглядит, и выпрямилась. Инга и Эльдар повернулись на своих стульях, замерли, глядя на нее.

— Вы в порядке?

— Да, не беспокойтесь. Вы здесь не причем. У меня сложные отношения с огнем.

— Пирофобия? Удивительно! Что ж, впредь буду осторожен, чтобы не доставить вам неудобств.

Показалось ли ей, что глаза пожилого ученого блеснули, когда он услышал ответ? Или у Тарин начинала развиваться паранойя?

Наступило время ужина. Тарин попыталась напроситься в компанию подчиненных. Марк пространно и долго рассказывал, что ему предстоит задержаться для окончания эксперимента, Инга объявила, что на диете, а Эльдар пробормотал что-то непонятное и незаметно растворился.

В столовой стояла удивительная тишина. Тарин привыкла, что студенты не перестают гомонить и смеяться даже с куском булки во рту. Людей науки отличали сдержанность и достоинство. Они спокойно передвигали металлические подносы по хромированным рейкам и еле слышно переговаривались с работниками на раздаче. Новому для их среды человеку никто не удивился. Тарин подумалось, что если бы он пришла сюда с голубым или малиновым ирокезом на голове, никто и тогда не обратил бы на нее внимания. Если присмотреться, компания ученых походила на компанию компьютерщиков: без лабораторных халатов они казались весьма разношерстным коллективом. И никому нет дела, кто как себя выражает внешне.

Конечно, на раздаче перед ней стояли не ароматные блюда Агаты, цель жизни которой была — вкусно и сытно всех накормить. На кухне колледжа старушка преображалась в капитана на мостике корабля. Здесь, в столовой НИИ, еда была пресноватой, безликой какой-то.

Елена еще издалека помахала рукой, приглашая к своему столику.

— Как прошло знакомство? Местные приняли тебя в свою стаю?

Тарин закатила глаза, попыталась дотянуться до солонки.

— Очень точное сравнение, кстати. Все не так гладко, как хотелось бы. Три научных сотрудника: ведущий, рядовой и младший. Интеллигент, гром-баба и скромный паренек. Та еще смесь гордости и предубеждения.

Елена повела плечами:

— Бывает. У меня сейчас бумажная волокита, но есть в должности психолога и свои плюсы. К утру я раздобуду их личные дела. Может, узнаю что-нибудь интересное. После ужина хочу осмотреть окрестности. Ты со мной?

— Вообще-то хочется выспаться…

— Спать будешь, когда родственники сдадут тебя в дом престарелых в девяносто лет. Если доживешь.

Скорее всего, сейчас прозвучала шутка. По лицу Елены все равно невозможно было ничего понять.

— Хранилище видела?

— Еще нет. Даже в препараторскую не удалось попасть. Но я знаю, где лежит журнал посещений. У меня на него большие надежды.

Елена отложила вилку в сторону и понизила голос:

— Серьезно? Думаешь, так там и написано: «сегодня в два часа дня господин N забрал образец чумы»?

— Конечно, нет. В журнале указывают кто, что и в каких количествах берет. Если записи подделывают — будет расхождение в накладных, поскольку информация учитывается при закупках сырья. Накладные подписывает заведующий, — она указала на себя пальцем. — Поэтому я обязательно их проверю.

Тарин отщипнула кусочек от булочки с корицей, сделала глоток ледяного апельсинового сока из стакана:

— И еще: вход в само хранилище только по ключ-картам. Можешь достать информацию по ним с главного сервера института? Вдруг найдем расхождение с бумажным журналом во времени или дате посещения.

Елена с сомнением на нее посмотрела:

— Если ключ-карту просто украли? Подделали? Взяли на время?

— Надо было внимательнее читать то, в чем ты сегодня расписывалась. Потерял ключ-карту — обязан срочно сообщить отделу безопасности, в противном случае лишат премии. Для подделки карту нужно надолго изъять. Кстати, в правилах указано: пропуск обновляется раз в месяц. Следовательно, в дубликате нет смысла.

Она подождала, пока мимо их стола не пройдет Эльдар с подносом. Помолчала немного.

— На время красть тоже нет смысла. Без пропусков ни в номер не зайти, ни еду в столовой не заказать. Даже лифт не вызвать. Значит, тот у кого украли, сразу подаст на ее замену.

— А старую тут же заблокируют.

Елена откинулась на спинку стула, потянулась, закинула руки за спину. С легким удивлением в голосе сказала:

— Слушай, ты молодец. Всего полдня там проторчала, а уже выдвинула отличную версию. Значит так: я проверю, не заявлял ли кто о пропаже карты за последний месяц. Познакомлюсь с местными, раздобуду электронный журнал посещений вашей лаборатории.

— А я займусь накладными и бумажным журналом. Только дай мне время. Мой явный интерес к нему может вызвать подозрение.

Елена в задумчивости посмотрела на свое кофейное отражение в чашке.

— Я могу устроить твоим трем поросятам психологическое тестирование. Групповое. Часа тебе хватит?

— Лучше два. Сахар подать?

— Сахар вреден, — отрезала женщина, и ее длинная челка съехала еще ниже. — Нам пора.

Да уж, Елене хорошо. Тарелка риса и морковный салат. Тарин такого рациона было недостаточно. К ней вдруг вернулся аппетит. Захотелось порадовать себя чем-то вредным. Пришлось подавить зевоту и отправиться вслед за новоиспеченным напарником.

На территорию опустились сумерки. Глаза слезились и закрывались сами собой. Она нехотя брела за Еленой.

— Прекрати вздыхать. Делай вид, что мы прогуливаемся, но держись ближе к забору. Посмотрим, на самом ли деле он без изъянов.

Тарин вслушалась в шум накатывающих волн.

— Давай уже к морю.

— Конечно, ведь на пляже, который просматривается со всех сторон, и совершаются передачи, да?

Тарин пропустила мимо ушей язвительный тон и мимоходом дотронулась до шершавого ствола толстенькой пальмы. Узкие острые листочки веером закрывали темнеющее небо. В стороне высилась металлическая сетка, которая огораживала теннисный корт. Чуть левее змеилась присыпанная гравием площадка с уличными тренажерами и турниками.

Они обошли почти всю территорию научного института по периметру. Для чего пришлось обогнуть хозяйственные постройки, протоптать дорожку по вскопанной для клумб земле и встретиться с охранником, который совершал обход.

— Смотри, тут бассейн! — Тарин показала пальцем на освещенные окна одного из корпусов.

Елена показалась из-за кустов. Ее галстук слегка съехал на бок. Она отряхнула брюки:

— Мне докладывали, что раньше здесь базировался санаторий. После банкротства владелец продал его государству за бесценок. Ладно, пошли к твоему морю.

Они повернули направо, в сторону, где пришептывало и ворчало в наступающей темноте что-то огромное и таинственное. Вдалеке светилась пара огоньков, наверное, яхты.

— Не понимаю я твоих восторгов. Когда я работала в сириийском посольстве, вот там был бассейн… А после Тихого океана для меня Черное море вообще лужа.

— Надо же, какая у тебя интересная жизнь!

— Ну да, интересная. Кто-то коллекционирует магнитики, а я — пули, которые из меня вытаскивают.

— Не слишком ли для психолога?

— Для военного психолога — в самый раз. Я работала с посттравматическими расстройствами. Составляла профиль преступников. Сейчас помогаю нашим ребятам вжиться в образ перед внедрением.

— Тяжелая профессия для женщины.

— Причем тут пол? Важно не то, что ты женщина, а чего ты стоишь как человек. Я росла вместе с четырьмя братьями, и никто не делал мне скидку на то, что я девчонка. Попробовали бы. Наоборот, они просили пощады первыми. Видела бы ты, их лица, когда я первая получила черный пояс по самбо!

Елену почти полностью скрывала вечерняя темнота, но Тарин готова была спорить, что ее напарница высоко подняла подбородок и довольно улыбнулась. Так вот оно что. У тебя, Елена, тоже есть свое слабое место.

— Расти одной девочкой среди четырех братьев и ни в чем им не уступать — звучит как рецепт успеха.

— После такого работа в полиции — летний отпуск, — подтвердила Елена.

Она уверенно припечатывала дорожку кроссовками.

Узорчатая плитка под ногами закончилась, и они ступили на пляж. Песок приятно захрустел в ответ. Водная гладь встретила их мелкой рябью. Темно-зеленые волны набегали на рыжий берег, ласкались котятами у ног.

— Ты ведь, когда шла в науку, не думала, женское ли это дело.

— Согласна. Я просто получала удовольствие от того, чем занималась, от возможности открыть что-то новое, неизведанное ранее. На десятилетие отец подарил мне микроскоп с коллекцией предметных стекол и набором для экспериментов. Когда я впервые увидела крошечные микроорганизмы в чашке Петри, моя жизнь изменилась навсегда, — Тарин улыбнулась в пространство. — Я всегда хотела сделать мир лучше. Но в тот момент я поняла, как я могу это сделать.

— Вряд ли тебя при этом смущал твой пол, верно?

— Я не думала об этом, — призналась Тарин. — Я просто занималась тем, что любила, к чему лежала душа.

— Так и я: занимаюсь тем, что люблю. Если же при этом получается так, что я, как женщина, руковожу группой мужчин, что ж… приятный бонус.

Тарин снова улыбнулась. Елена тоже пытается сделать мир лучше. Правда, в ее рецепте присутствует изрядная щепоть самолюбования.

— Кстати, я мало что понимаю в микробиологии. Эти твои новые знакомые, — Елена кивнула в сторону корпусов, — сейчас работают над твоим же исследованием. О чем вообще речь?

— Слышала, что появились штаммы, стойкие к действиям одного или нескольких антибиотиков? Возникла реальная перспектива, что многие лекарства могут потерять эффективность. Последние несколько лет я изучала эту проблему.

— Интересно. Должно быть, фармацевтические компании тебе неплохо платили.

Тарин встрепенулась, в глазах сверкнул опасный огонек:

— Дело было не в деньгах. Платили не мне, а исследовательскому центру. Выделяли средства, которые мы осваивали.

— Значит, тебе важно само исследование. Только теперь его продолжают другие, потому что ты все бросила. В случае успеха твоя чудаковатая троица получит известность, плюшки там разные, а ты все также будешь торчать в колледже. Из года в год слушать недалекие вопросы родителей на днях открытых дверей.

— Откуда столько гонора? То, что ты и Виктор ловите преступников, еще не значит, что ваша работа важнее любой другой! Воспитать, вырастить тех, кто придет нам на смену — разве задача не менее важная? Не все начинают утро с того, что спасают мир. Кто-то должен печь по утрам хлеб, шить одежду, стричь газоны…

— Да, но при условии, что печь хлеб — его любимое дело, дело, для которого он рожден, — выводящим из себя спокойным тоном парировала Елена. — Когда отличный музыкант бросает свою скрипку и начинает стричь газон, возникает много вопросов. Знаю, ты объяснила, как стала ректором, но прошел не один год. Может, стоило бы заняться тем, что ты на самом деле любишь? Не в рабство же ты попала к своему колледжу.

Тарин резко развернулась. Лицо ее покраснело:

— Меня все устраивает, ясно тебе? Ты это хотела из меня вытащить, психолог чертов? Да, признаюсь, я воспользовалась возможностью и спряталась в загородном колледже. Но сейчас я в полном порядке! Прекрати уже меня анализировать и займись чем-нибудь полезным. А с меня хватит.

Она почти побежала в обратную сторону. Дыхание сбилось, ноги вязли в песке.

Включать свет в номере Тарин не стала. Она устроилась в плетеном кресле на балконе и долго смотрела в пустоту. Затем потянулась за телефоном.

— Привет. Что-то случилось?

К горлу подкатил ком. Голос в трубке словно переместил ее в маленькую гостиную, заваленную документами и игрушками.

— Привет! — Тарин попыталась сделать голос бодрым. — Просто не спится. Как вы?

— Не волнуйся. Все в порядке.

— Честное «все в порядке» или ты-не-хочешь-меня-огорчать «все в порядке»?

— Ну, как сказать… Пожар по расписанию.

Она узнала весело-злодейский тон Тимура и улыбнулась сквозь набегающие слезы.

— Все, правда, в порядке. Я заполнил ведомости, по которым так убивался Портфельчик. Сейчас помогаю с подготовкой к следующему дню открытых дверей. Выступлю не хуже тебя, не переживай.

— Я не переживаю. Ты отлично умеешь преподнести информацию. И твои занятия студенты почти не прогуливают. Я даже иногда тебе немножко завидую. Физика — сложный предмет, а ребята ходят за тобой по пятам.

— На твоих лекциях тоже стопроцентная посещаемость.

— Потому что я ректор. Когда я числилась преподавателем, все было не так безоблачно.

— Сомневаюсь, что ты хоть раз побила рекорд твоего заместителя, — хмыкнул Тимур. — Лично я использую его лекции вместо снотворного. Скоро вернешься?

— Пока не знаю. Стараюсь делать все возможное. Как там Анюта?

— Все хорошо. Я помог ей сделать уроки и оставил под присмотром соседки. Как устроилась?

— Знаешь, я почти согласна остаться здесь жить. Если бы только поменять повара. Чудесный воздух, море. Но еда….

Они проговорили еще немного. О ходе приемной кампании Тимур упомянул вскользь, видимо, не хотел беспокоить отпускницу. Хватило того, что пришлось провести долгие телефонные переговоры с учредителем перед отъездом, убедить, что в ее отсутствие ничего не развалится. Разговор стоил ей множества нервных клеток. Тимур понимал, и теперь старался оградить ее от новых проблем.

Тарин закончила звонок и открыла поисковик. Стоило пробежаться по новостям в мире микробиологии, иначе какой-нибудь из вопросов Инги мог поставить ее в тупик. Тарин планировала немного почитать и отправиться спать, но незаметно втянулась в серфинг по интернету, прочитала несколько статей, даже оставила комментарий на одном из профессиональных форумов. Сколько всего успело произойти в научном мире за пару лет!

Она просмотрела последние изменения в ГОСТ и СанПиН. Зашла на сайт научно-исследовательского центра, ознакомилась со структурой, нормативными актами, фотографиями сотрудников. Среди последних нашла изображение предыдущего заведующего лабораторией. Надо будет расспросить Марка о нем. Остальные вряд ли что-нибудь захотят рассказать. Тарин посмотрела на часы и увидела, что уже далеко за полночь.

Она вернулась в комнату. Сполоснула лицо водой и опустилась на кровать. Во сне увидела прошлое: себя и Виктора. Он вместе склонились над предметным стеклом в маленькой лаборатории. Их головы почти соприкасались. Они улыбнулись друг другу, поскольку одновременно догадались, как можно решить задачу и заговорили наперебой, заканчивая предложения друг за друга.

Затем пол под ногами уплыл, она провалилась в свой кабинет, в день, когда увидела мужа после долгой разлуки. Когда посмотрела ему в глаза и поняла, что он все время знал. Знал, как она страдает, и ничего не сделал.

— Одно слово! — кричала она во сне. — Хотя бы одно слово!

Когда она открыла глаза, то поняла, что плачет.

IV

Утро Тарин встретила на балконе под мелодичную перекличку невидимых в ветвях птиц. Они звонко передавали друг другу последние новости. Ночью прошел небольшой дождь. Он украсил иглы сосен мельчайшими капельками воды. Тарин вынесла на балкон плед, завернулась в него и присела в плетеное кресло. Позвонила дочке, пожелала ей хорошего дня

Пахло влажной землей, смолой и водорослями.

Всю свою жизнь Тарин пыталась в зыбком неустойчивом мире найти остров спокойствия. Может быть, она только обманывала себя. Может быть, его нигде и не существовало.

Она нашла в чемодане простую серую футболку и джинсы. Еще вчера она поняла, что нет разницы, что надето под лабораторным халатом: строгий костюм или толстовка. Надела парик, тщательного его расчесала. Не забыла про очки.

Новый день стоял у порога. И начать его Тарин решила с разговора с напарницей. В ответ на стук из-за двери она услышала приглушенное:

— Войдите.

Елена в облегающей пижаме стояла на голове посередине комнаты. Руки она согнула в локтях, пальцы ног идеально ровно смотрели в потолок.

— Йога?

— Полезно для здоровья, — натужно произнесла женщина. — Что хотела?

— Во сколько собираешь мою группу на тестирование?

— К десяти.

Елена опустилась и села в продольный шпагат.

— Новый имидж? Одобряю. Еще вчера хотела тебе посоветовать: если хочешь сблизиться с подчиненными, надо быть проще.

— Я слишком сложна?

— Ты себя в зеркало видела? Ты хоть и не в своем колледже, но расхаживаешь, как будто все здесь принадлежит тебе. Сменила костюм? Теперь смени начальственный тон, и люди к тебе потянутся.

Тарин задержала дыхание. Нет, разговаривать спокойно совершенно не представлялось возможным. Неужели Елене нравилось выводить ее из себя? Она бы поспорила, у кого из них начальственные манеры. Тарин еле вспомнила, что пришла загладить впечатление от вчерашнего вечера. Как бы то ни было, они с Еленой находились в одной связке, и ссориться не стоило.

Женщина тем временем поменяла позу.

— Дам совет: просто будь собой. Вспомни, как ты изучала что-то там в своем НИИ несколько лет назад, и веди себя соответственно. Как обычный ученый. Люди на глубинном уровне все равно животные, они инстинктивно чуют подвох.

На улице теплый ветер заигрывал с ветками деревьев. Тарин поразилась, как свободно ей дышалось, но вскоре она поняла, что дело не в свежем воздухе. Впервые за долгое время она отказалась от водолазки или блузки с высоким воротником. Не надо было выбирать дорогу, чтобы каблук не увяз в земле или не застрял в промежутках между плиткой. Можно не следить за длиной шага, не стараться солидно, начальственно выхаживать по лестнице, а подняться, перешагивая через ступеньку. Подойти к клумбе, чтобы вдохнуть аромат цветов. Прикоснуться к шершавому стволу дерева и рассмотреть цепочку мурашей, которые строем снуют вверх-вниз по своим муравьиным делам. Прищуриться и получить поцелуй в щеку от луча солнца.

По пути в исследовательский корпус ей повстречался Эльдар. Он беседовал с молодой брюнеткой кукольной внешности, с ярким макияжем и длинными ногтями. Краска на щеках молодого человека виднелась даже свозь его смуглую кожу. Тарин улыбнулась. Приятно смотреть на пару, у которой все только начинается.

Марк и Инга уже ожидали в лаборатории. Мужчина протянул руку:

— Доброе утро, коллега! Выспались? Пробуждение от пения птиц чудесно, не правда ли?

— Эльдар уже на подходе, — сквозь зубы процедила женщина. — Я попросила его отнести заявку на препараты в отдел снабжения.

Тарин отметила про себя, что Инга решила выгородить младшего научного сотрудника перед начальством. Интересно, как часто она так делает? Только по мелочам или в чем-то большем тоже?

Эльдар возник в дверях, бесшумно пробрался к своему месту. Тарин не стала уличать его во лжи, не в ее интересах было восстанавливать коллег против себя. Она погрузилась в заметки, оставленные предыдущим заведующим. Задача стояла сложная, творческая, но предшественник выбрал верный путь. Правда, с некоторыми выводами Тарин не могла согласиться. Стоило сделать большую выборку. За ее спиной Инга проверяла колонии микроорганизмов, а Марк занимался подготовкой новых питательных сред.

Через час в лаборатории раздался звонок. Вся троица, во главе с громко протестующей Ингой, удалилась из помещения. Тарин осталась в одиночестве. Она по очереди подошла к столам сотрудников и аккуратно проверила содержимое ящиков. Ничего необычного. Инга хранила множество блокнотов с записями исследований. В ящике Эльдара лежали наушники и плеер. Марк держал у себя в столе запасные очки, ланч бокс и последний выпуск журнала «Микробиология». Тарин задумчиво посмотрела на контейнер. Непрозрачный. Удобно, если планируешь что-нибудь вынести.

Она направилась к шкафу с препаратами, внимательно его изучила, кое-что записала. Приступила к чтению журнала посещений. Почерки выдавали своих хозяев с головой: округлый, с завитушками — у пожилого ведущего сотрудника, небрежный, угловатый, с сильным нажимом — у Инги, бисерный, почти печатный — у Эльдара. К моменту возвращения компании ученых она успела вернуться к заметкам.

— Серебро? Это действительно работает?

Она даже не заметила, как произнесла мысли вслух. Марк тут же отреагировал, подскочил к ней:

— Вы дошли до момента, где мы решили повторить эксперимент Бостонских ученых? Что могу сказать: впечатляюще! Мы добавили его к антибиотику и получили возросшее число погибших бактерий. Не в тысячу раз больше, как утверждалось на конференции, но все же….

Марк не поленился и достал для нее журналы эксперимента. Вывел сравнительные изображения на монитор. Глядя, как Тарин неподдельно заинтересовалась вопросом, в обсуждение вклинилась Инга, пояснила некоторые этапы исследования. Время пролетело незаметно.

Перед обедом Тарин отыскала кабинет, который заняла Елена. Светлые стены, яркие картины, мягкий диван. За окном неспешно шептало море. Тарин уселась в кресло, скрипнула кожа обивки.

— Ты неплохо устроилась.

— Не жалуюсь. Что интересного нашла в журнале?

— Пока ничего. Ты, кстати, знала, что на входе установлен детектор записывающих устройств? Он не дает тайно вносить или выносить флеш-карты или диски во избежание утечки информации. Все накопители, которыми мы пользуемся, остаются в лаборатории. Телефоны мы сдаем в специальный бокс перед началом работы.

— Вы, ученые, предусмотрительные ребята. Прямо дружное братство, — отозвалась Елена.

— Не смешно. Так вот, мне пришлось кое-что откопировать. Помимо журнала я нашла официальную опись хранилища, затем составила реальную. Все досконально изучить я не успела, но пробежалась по нужным нам веществам. Вечером просмотрю уже спокойно. Если учесть политику безопасности, на копировальной машине точно стоит какой-нибудь жучок. У меня могут быть проблемы со службой безопасности.

— Плохо. Мы с самого начала решили не привлекать местных. Неизвестно, кто еще замешан. Хотя Виктор говорил, что проверил всю администрацию.

— Ты узнала про ключ-карты?

— За нужный нам период заявлений на выдачу дубликатов не поступало. Остальное достану вечером. Сегодня я извернулась ужом, но оформила нам выдачу дубликатов. Давай-ка обменяемся, чтобы иметь доступ к номерам друг друга.

Тарин взяла протянутый ей пластиковый прямоугольник.

— Что насчет моих коллег?

Елена открыла верхний ящик стола.

— Интересного мало, но тебе может кое-что пригодиться. Я считаю, тебе нужно втереться к ним в доверие, пообщаться в неформальной обстановке. Вдруг кто-то проговорится.

— Хочешь, чтобы я вместе с Ингой метала топоры в сосновый ствол?

— Кто из нас еще не смешно шутит, — парировала Елена. — Кстати, Инга играет в теннис. Отличный повод присмотреться к ней.

— Теннис сразу нет, — жестко оборвала Тарин.

— Что, у тебя слабые легкие?

— Я сказала: «нет»!

— Не зачем так нервничать. Могу предложить бассейн. Она, оказывается, в юности занималась греблей, имеет разряд.

— Все, что ты нашла?

— А что ты хочешь? Она одиночка, семьи нет. Вся в науке. Звезд с неба не хватает, что скорее показатель ее неуживчивости, чем отсутствия ума. Коллеги о ней отзываются неплохо, а вот начальство строит кислую мину, как только произнесешь ее имя. Марк тоже одиночка. Жена умерла десять лет назад. Есть дочь, уехала в столицу, работает там хирургом. Из увлечений нумизматика. Ты в шахматы играешь? Он в свободное время сидит в досуговой комнате на первом этаже.

— Эльдар?

— Сын военного. Тот погиб при исполнении. Юное дарование, как говорят. Если бы еще не растрачивал свои мозги попусту. Играет в компьютерные игры ночами напролет.

— И заглядывается на коллегу из соседней лаборатории. Боюсь, судя по тому, какие на ней туфли и украшения, парню ничего не светит.

Елена постучала пальцем по папке:

— Проведи с ними больше времени. Может быть, кто-то из них ослабит бдительность и выдаст себя в разговоре.

— Ладно, я поняла.

Тарин с неохотой оторвалась от окна. Море почти сливалось с бледно-голубой линией горизонта, перетекало в него вверх, к солнцу. Кто-то на берегу кормил чаек. Надо бы принести в следующий раз на пляж булку для птиц.

В столовой Марк подошел к новому начальнику и пригласил присоединиться к их столику. За ужином они обсуждали работу, возможные пути решения поставленной задачи. Эльдар меланхолично копался вилкой в салате. Инга размашисто и ловко орудовала ножом, разрезая отбивную. Марк много жестикулировал, описывая процессы комбинирования антибиотиков и различных молекул. Шумный разговор быстро утомил Тарин. Внезапно сильно захотелось спать. Она еле добрела до кровати и сразу же отключилась.

— Черт!

Первое ее слово после пробуждения.

Совсем не просмотрела журнал. Не позвонила домой. Провалилась в густой, липкий сон и еле услышала звонок будильника.

Голова гудела. Пока Тарин дошла до ванной, поняла, что ее заносит на поворотах. Она открыла аптечку, присела на край ванной и вдруг все поняла. Держась одной рукой за голову, она добрела до телефона на тумбочке.

Значит, хотите играть по-плохому? Посмотрим, кто кого! Она стиснула зубы и вонзила ногти в ладони.

Замок запищал, в номер влетела Елена с пистолетом в руках. Она оглядела комнату и шумно выругалась:

— Чтоб тебя, я думала, ты умираешь!

— От такого грохота сейчас точно умру. Голова просто раскалывается.

Тарин достала из сумочки таблетку, запила ее водой из графина. Пока наливала, стекло тоненько и противно звенело о край стакана.