Бесплатный фрагмент - Изнанка

Ольге

Часть 1. ЛИНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

Глава 1

12 сентября 2019 года

1.

Первый труп Михаил увидел задолго до Твери, на границе Конаковского района. Мертвец валялся прямо на обочине шоссе, рядом с сорванным, и уже почерневшим от грязи, транспарантом «Ресторан Дайна. Welcome!». В драном, задубевшим от засохшей крови камуфляже, в армейский берцах и грязных джинсах. Руки, как у утопленника сведены на уровне груди, лысая башка покрыта пылью. Явно, не сам умер — убили. Только вот никаких ментов и следователей поблизости не наблюдалось. Не мигала «люстрой» «скорая помощь», не курили в стороне коронеры, не возились с пинцетами и пакетиками эксперты в резиновых перчатках.

Зато были солдаты. Двое национальных гвардейцев и капитан из военной полиции. Они рассматривали труп с брезгливым выражением на лицах, стараясь близко не приближаться.

Михаил только-что выбравшийся из попутки, остановился и, стараясь особо не отсвечивать, полез в карман за сигаретами.

«Чёрт их знает, вояк этих! До периметра ещё далеко, но вдруг у них приказ — хватать всех подряд и волочь…. куда они там пиплов волокут? в комендатуру?».

Вообще-то документы у него имелись. Липовая справка о наличии в Конаково престарелой родственницы, нуждающейся в уходе, настоящий паспорт с пропиской в Санкт-Петербурге и даже военный билет. На всякий случай.

Тем временем офицер, перестав разглядывать мертвеца, отошёл в сторону, вытащил рацию и с недовольным видом произнёс несколько фраз. Гаджет в ответ что-то бодро, но неразборчиво провякал, после чего вояки неторопливо двинулись вдоль шоссе. Прямо к Михаилу.

Командир патруля (если это, конечно, был патруль) небрежно козырнул.

— Капитан Ладейников. Ваши документы.

Стараясь сохранять спокойствие, Михаил вытащил из кармана паспорт.

Офицер быстро его пролистал, задержавшись на странице с пропиской, поднял взгляд.

— Значит, Волохов Михаил Евгеньевич…. Сорок лет, разведённый, из города Санкт-Петербурга….

— Да.

— И что же вы, Михаил Евгеньевич, делаете в наших краях, за шестьсот километров от своего родного города?

— В Конаково еду.

— С какой целью?

Михаил достал из кармана липовую справку.

— Тётка у меня там. Больная. За ней уход требуется.

— Угу — капитан погрузился в изучение бумажки. — А что это за болезнь такая…. идо… идео…

— Идиопатическая тромбоцитопеническая пурпура, — старательно выговорил Волохов, который ещё в Клину, разорившись на справку, часа два зубрил сиё неудобоваримое название. — Или Болезнь Верльгофа. Короче, проблемы с кровью.

— Понятно, — офицер вернул документы, окинул Михаила взглядом с головы до ног. — Только до Конаково ещё ехать и ехать. Зачем вы здесь-то вылезли?

— Попутка только до этого поворота довезла, — Волохов пожал плечами. — Буду ждать следующую.

— Тут теперь машины редко ездят. А на автобус почему не сели?

— Автобус до Конаково ходит раз в сутки. На утренний я опоздал, что ж мне теперь, до утра по улицам болтаться?!

— В Клину есть гостиницы.

— Гостиницы может в Клину и есть, да у меня на них денег нет.

— Ладно, — начальник патруля ещё раз окинул Михаила с головы до ног цепким, запоминающим взглядом, снова небрежно козырнул. — Удачи.

И военные двинулись дальше, в сторону трассы М-10, даже не оглянувшись на валяющегося на обочине мертвеца.

«Фу-у-у!» — Волохов осторожно, словно боясь сглазить, выдохнул воздух. «Пронесло! Значит, не обманул этот жук из карантинной службы, и справка, действительно, нарисована по всем правилам! Не зря я за неё бешенные бабки отстегнул!».

Он обвёл взглядом окружающий пустынный пейзаж и, решив подождать, пока патрульные удалятся на достаточное расстояние, пересёк шоссе, добрался до автобусной остановки из покрашенных тошной синей краской бетонных блоков, уселся на покосившуюся скамейку.

«Так. Что теперь? До дороги, ведущей к отелю „Дайна“ мы добрались. Сейчас девятнадцать тридцать» — Михаил поднял руку и посмотрел на часы — «…Согласно полученным от московских бандитов инструкциям, ровно через шесть с половиной часов, за той вон деревней меня будет ждать проводник с погоняловым Стикс. С ним предстоит добраться до базы ООНовцев, где, как мне говорили, настоящее Гуляй Поле. Анархия в смысле».

Ну, ещё бы! Волохов знал: все эти поляки, венгры, болгары, а главное — арабы и негры, были по сути, заперты национальной гвардией в небольшом посёлке городского типа, настоящего названия которого теперь никто уже и не помнил. «Временный Лагерь — 757, дробь 18», а если уж совсем по-простому — «Семисотка». Население эвакуировали ещё четыре с половиной года назад, в постепенно разваливающихся домах расквартировали так называемых «миротворцев» — более двухсот вояк из европейской шпаны, впустить которых на территорию России («для обеспечения безопасности международной группы учёных») наши генералы согласились лишь после того, как были сняты все международные санкции за Крым и Донбасс.

В сорока километрах от Семисотки начиналась так называемая «Линия Безопасности», за ней — Периметр, а за Периметром — Изнанка. Тысячу раз проклятая, столько же раз воспетая всякими чокнутыми любителями экстрима, невозможная, жуткая, загадочная, притягательная.

«Чёрт! А ждать-то ещё долго! Очень долго!».

Михаил тяжело вздохнул, затем, откинувшись на бетонную стену, вытащил из кармана сигарету, закурил.

«Кажется, я всё делаю правильно. Если не осталось никаких перспектив в этой жизни, если всё осточертело хуже горькой редьки, то почему бы не попробовать счастья вон там…» — он посмотрел на северо-запад, где, слева, сквозь серую пасмурную муть, проглядывало потихоньку спускающееся к горизонту солнце — тусклое, плоское, похожее на лимон, и от этого казавшееся кислым. «В Изнанке. Понятно — опасно, но если получится….».

Он сделал глубокую затяжку, выдохнул дым.

«Если получится — то я разом решу все свои проблемы. И заработаю столько, что в ближайшие двадцать лет мне о деньгах думать будет не надо! Квалифицированный охотник получает от десяти до двадцати тысяч евро за голову, а если постараюсь и стану торговцем, то вообще ништяк! В булочную, не то, что на такси, на собственном самолёте летать буду! Эх!..».

Докурив, Волохов выкинул окурок, поплотнее застегнул куртку и перевёл взгляд на мертвеца.

«А это, кстати, не он?! В смысле — не мой проводник? И кто его убил? Солдаты? Бандиты? Конкуренты? …Хотя, описывали его вроде бы совсем по-другому: очень высокий, худощавый, с длинными волосами, в чёрном кожаном плаще…. Этот же коренастый и лысоватый. Да и вместо плаща — камуфляжная куртка».

Михаил вгляделся в похожую на сломанный манекен фигуру, скривился.

«Во ведь дурдом! Лежит на дороге мёртвый человек, и никому до него нет никакого дела! Патрульные разве-что не пнули…. А ведь, по идее, они должны были ментов вызвать, или хотя бы своё непосредственное начальство. Ну, точно — Изнанка рядом! Читал я, конечно, про неё в интернете всякое, однако никак не ожидал, что трупы валяются уже здесь, за сорок километров до „Линии Безопасности“, и за пятьдесят — до Периметра. Не говоря уж о самой Твери!».

Тут из-за крайнего дома виднеющейся неподалёку деревни, выбрался мужик и неторопливо направился к остановке. Лет семьдесят на вид, небритый, морда испитая. Одет традиционно для сельской местности: линялая, застёгнутая на все пуговицы клетчатая рубаха, засаленная кепка на голове, грязные джинсы заправлены в резиновые сапоги.

Подойдя к шоссе, он какое-то время разглядывал Волохова, потом неторопливо выудил из кармана сигарету без фильтра, поинтересовался:

— Огонька не будет?

Волохов щёлкнул зажигалкой.

— Благодарствую, — мужик затянулся, выдохнул дым, после чего протянул руку, представился: — Елисеев Степан Григорьевич.

— Михаил.

— Ждёте кого?

— Попутку, — неохотно произнёс Волохов, прикидывая — уж не стукач ли пред ним. — До Конаково.

— Эва! — удивился дед. — Да тут теперича редко кто ездит! Долго ждать придётся.

— Ничего, я терпеливый.

Елисеев снова затянулся, затем кивнул на валяющийся на обочине труп.

— Третий день тут лежит, — с непонятным удовлетворением произнёс он. — Отбегался….

— А кто это?

— А я знаю? — абориген пожал плечами. — Много тут в последние время всяких — разных бродит.

— Понятно.

— Вы в Конаково-то к кому едете? Я там многих знаю.

— К тётке.

— Зовут-то как?

Этот тип начал раздражать Михаила. Мутные глаза, лицо, похожее на смятую подушку, обвисшие складки на шее. Плюс — перегаром несёт. И не вчерашним, не недельным — вечным!

— Зачем вам?

— Так… Интересно.

Волохов усмехнулся.

— Тётушка у меня засекреченная. Тридцать лет в органах, вся жопа в орденах. И фамилиё её разглашать не рекомендуется. Какие ещё вопросы?

Елисеев похлопал глазами.

— Чё?

— Ничё! — Михаил поднялся со скамейки и неторопливо двинулся вправо, решив, что отсвечивать тут, на шоссе — себе дороже.

«Обогну деревню, и вон в том лесочке заныкаюсь. Пересижу до темноты, а там видно будет».

Однако, не успел он сделать и нескольких шагов, как на дороге появилась облезлая газель. Абориген, видно всё ещё пытающийся сообразить, что незнакомец имел в виду, уставился на приближающеюся машину, затем перевёл взгляд на Волохова.

Тот скривился.

«Вот зараза не вовремя! Неужели эта развалюха в Конаково едет?! И что мне теперь делать? Голосовать? Ведь если не проголосую, а этот дедуля стучит воякам, то мало мне не покажется! Чёрт!».

Михаил остановился и неуверенно посмотрел на газель. Впрочем, та, даже не доехав до поворота, затормозила, дверь с трудом открыли изнутри, и на обочину вылезла женщина в ветровке цвета хаки, камуфляжных штанах и берцах. Странный, надо сказать, наряд для относительно молодой и симпатичной представительницы слабого пола.

«Или она за грибами собралась?» — Волохов вгляделся в незнакомку, которая теперь помогала кому-то выбраться из салона. Как выяснилось через минуту — ребёнку лет восьми. И не совсем простому ребёнку.

«Ёлы-палы, да это ж даун!» — Михаил невольно вздрогнул, хотя не испытывал к подобным людям брезгливости. Скорее — какое-то смутно-неопределённое чувство вины.

«Местные, что ли?» — он перевёл взгляд на лицо женщины и тут же понял, что нет — не местные. Взгляд другой. Взгляд человека, приехавшего в незнакомую местность, известную, скорее всего — лишь по описаниям.

«Ладно, это, в конце концов, не моё дело» — Волохов поправил ремень сумки и двинулся было дальше, как вдруг незнакомка его окликнула:

— Извините, можно вас спросить?

Михаил снова вздрогнул, оглянулся.

— Да?

— Вы не знаете, к отелю Дайна, это ведь туда? — она ткнула пальцем в сторону бокового шоссе.

— Скорее всего, — осторожно произнёс Волохов, кивнув на валяющийся рядом с убитым транспарант. — Вон, видите?

Женщина скользнула равнодушным взглядом по мертвецу, а вот надпись на обрывке грязной материи её заинтересовала.

— Ага, вижу! — обрадовано воскликнула она. — Спасибо!

— Не за что, — Михаил пожал плечами.

— Значит, я не ошиблась, — незнакомка обвела глазами выглядывающие из-за деревьев дома. — А вы местный?

— Нет, — Волохов покосился на аборигена, с жадным любопытством разглядывающего приезжих. — Я вообще в Конаково еду.

— Ясно — женщина несколько разочаровано, как показалось Михаилу, вздохнула, после чего повернулась к Елисееву, — Ну, а вы? Местный?

Тот подтвердил:

— Местный.

— Тогда, может, подскажите, где тут Мазаевы живут?

Мужичок сразу напустил на себя вид важный и неприступный, аккуратно заплевал окурок и, выкинув его в придорожную канаву, кивнул.

— А чего ж не подсказать?! Это мы всегда пожалуйста. И подскажем, и покажем.

Незнакомка оглянулась на ребёнка, который стоял, сунув в рот палец и бессмысленным взглядом уставившись на Волохова, протянула ему руку.

— Илья, пойдём!

Они двинулись по дороге, вслед за аборигеном, Михаил же неуверенно глянул на микроавтобус. Впрочем, напрашиваться в попутчики (хотя бы для виду) ему не пришлось. Машина, взревев раздолбанным мотором, тоже свернула к пресловутой «Дайне», а потом и вовсе остановилась возле одного из домов. И кабины вылез шофёр, захлопнул дверцу и скрылся за забором.

2.

Проводник появился вовремя. Был он и вправду высоким, худым, а из-за длинных, сальных волос похожим на престарелого хиппи. И сразу взял быка за рога.

— Деньги — коротко произнёс он, протягивая руку в кожаной перчатке с обрезанными пальцами, когда Михаил назвал себя.

Волохов усмехнулся.

— А поздороваться и представиться не судьба?

Тип со странной, хотя по своему весьма логичной кликухой Стикс, пожал плечами.

— Не хочешь — как хочешь. Всего хорошего.

— Погоди, погоди! — Михаил поморщившись, достал бумажник и вытащил заранее приготовленную сумму. — Держи. Ты чего нервный такой?

Длинный, ничего на это не ответив, подсвечивая себе крохотным фонариком, пересчитал деньги, кивнул.

— Всё правильно. Молодец. Теперь слушай. Проходишь сейчас вон туда, — он кивнул на виднеющуюся метрах в двухстах водонапорную башню, и ждёшь нас там. Мы через десять минут будем…

— Мы? — удивился Волохов.

Стикс неприятно ухмыльнулся.

— Думаешь, ты у меня один такой?

С этими словами он развернулся и скрылся в густом кустарнике. Кстати, совершенно бесшумно.

Михаил покачал головой и, по еле виднеющейся во тьме тропинке, двинулся в указанном направлении.

«Сурово у них тут всё. Интересно, вояки у этих деятелей, в доле? Наверняка — в доле! …А, с другой стороны, на фига тогда такая конспирация?! Сунули бы патрульным бабки и пошли бы прямо по шоссе…».

Он добрёл до водонапорной башни, огляделся. Хотя глядеть особо было не на что. Несколько огней справа, да далеко на севере — подсвеченные снизу облака. Скорее всего — та самая Семисотка.

Волохов достал из кармана айфон и, машинально прихлопнув на щеке обнаглевшего комара, глянул на экран. Звук, разумеется, он отключил задолго до того, как залез в попутку, а на корпус, ему, ещё в Москве, присобачили некую хрень, которая якобы полностью блокировала попытки отследить местоположение владельца гаджета. Хрень была похожа на свинцовую пластину, утяжеляла телефон раза в два, если не в три, и стоила, как новый 3D — телевизор.

«Блин! Не получится проникнуть за Периметр — жить мне точно — будет не на что! Все деньги истратил!».

Он покачал головой, быстро просмотрел список пропущенных звонков, скривился. Ничего интересного. Бывшая жена, бывшая любовница, пара питерских приятелей. И не приятелей даже, а так, собутыльников.

«М-да. Теперь и звонить-то некому. „Голый человек на голой земле“ — так кажется у Плиния Старшего? Ни стабильного дохода, ни семьи, ни друзей. Хреновый, если вдуматься, результат сорока лет жизни на этой долбанной планете!».

Волохов убрал айфон в карман, вытащил сигарету, щёлкнул зажигалкой.

«Так-что, дорогой ты мой, Михаил Евгеньевич, всё логично! По эту сторону Периметра нам ловить больше нечего. Ни приличной работы, ни денег, ни сколько-нибудь осознанных перспектив! Однокомнатная хрущоба на окраине Питера, должность охранника в ближайшем супермаркете, куча вредных привычек, плюс долги по кредитам. Весело!».

— Я разве разрешал курить? — послышалось вдруг сзади злобное шипение.

Волохов оглянулся.

Возле водонапорной башни стоял Стикс с прибором ночного виденья на глазах. Прибор светился двумя тусклыми зелёными огоньками.

— А в чём дело?

— Погаси сигарету!

— Ладно, — несколько растерянно произнёс Михаил и, поплевав на окурок, выкинул его в траву. — Здесь же никого нет.

— Это тебе только так кажется, — Стикс развернулся и махнул кому-то рукой. Через несколько секунд, на тропинке, ведущей к водонапорной башне, появилась та самая женщина из маршрутки — в камуфляже и берцах.

Но самое удивительное не в этом. Самое удивительное — она вела за руку своего сына. Дауна.

Волохов выпучил глаза.

«Ох, ни хрена ж себе! Эта долбанутая тётка, что, тоже в Изнанку собралась?! Вместе со своим дефективным отпрыском?!».

Женщина скользнула по нему равнодушным взглядом, перевела взгляд на проводника.

— Нам долго идти?

— До Семисотки — два часа.

— А потом?

— Я вас там устрою на ночлег, вы отдохнёте, затем часа в четыре дня, мы двинемся дальше. На машине.

— Какой машине?

— Военной, — Стикс криво ухмыльнулся. — Которая принадлежит обслуживающему персоналу базы в посёлке Эммаус. Под Тверью. Возит туда продукты.

— Да?! — Михаил скривился. — И там нас повяжут?

— Почему нас должны повязать?! — удивился проводник.

— Ну, как же…. на военной машине — и вдруг трое гражданских, к тому же, с ребёнком! А с водителем кто договариваться будет?

— С водителем всё давно уже договорено, — длинноволосый посмотрел на Волохова свысока. — К тому же — он мой родственник.

— Родственник?

— Да. Двоюродный брат.

Михаил смутился.

— Хм! Хорошо. Предположим. И что дальше?

— Дальше нас высадят в лесополосе, не доезжая до самого Эммауса, мы обойдём посёлок с востока и двинемся к Линии Безопасности. До Твери оттуда шестнадцать километров. Вот там нам следует быть предельно осторожными.

— А почему Семёрка расположена так далеко от Твери? — неожиданно поинтересовалась женщина.

— Не знаю, — проводник развёл руками. — Спросите у генералов.

— То есть, через Линию Безопасности мы двинемся на своих двоих? — уточнил Волохов, невольно переводя взгляд на ребёнка — дауна.

— Угу, — Стикс кивнул. — По трассе там ездят только караванщики. Под очень серьёзной охраной. С ними, конечно, тоже можно договориться, вот только деньги для этого потребуются совершенно другие. Ты точно — не потянешь!

Он неприятно усмехнулся.

— Я так понимаю, — сказала женщина, — ни на шоссе, ни даже рядом с дорогой, нам светиться нельзя.

— Вы правильно понимаете, — согласился проводник.

— Значит, идти нам придётся по бездорожью.

— Идти вам придется, — со значением произнёс длинноволосый, — по проложенной мной…. впрочем, не только мной, тропе. Относительно безопасной. Примерно к пяти вечера доберёмся до места и будем ждать….

— Чего ждать? — вмешался Михаил.

— Смены.

— Какой ещё смены?!

— Новой, — проводник криво улыбнулся. — В восемнадцать ноль ноль на постах пересменка, солдатики расслабляются, тут то вы и покинете сей грешный мир.

— В каком смысле покинем? — не понял Волохов.

Стикс рассмеялся неприятным, лающим смехом.

— Изнанка, дорогой товарищ, давно уже не наша планета. Считай, что ты скоро отправишься в космос. Скажем, на Марс или Венеру. Со всеми вытекающими….

Женщина опять поморщилась.

— Мы в курсе. Вы лучше расскажите, что нас ждёт во время перехода через эту самую Линию Безопасности.

— Да! — поддержал её Михаил. — И давайте, без этих ваших… шуточек!

Проводник снова повернулся к нему.

— За Эммаусом, мой друг, всё по-другому. Ты на войне был когда-нибудь? Хотя, что я спрашиваю? Вижу, что не был…. Хорошо, фильмы о Великой Отечественной видел? Про сорок первый год, когда наши по немецким тылам из окружения выходили?

— Ну…. видел.

— Значит, примерно представляешь, что нам предстоит.

Михаил всухую сглотнул.

— Вы… Ты… хочешь сказать, что в нас могут стрелять?

Проводник, с лица которого сползла улыбка, кивнул.

— Могут. И будут, если заметят.

— На поражение?

— На поражение. Плюс — обязательный контрольный в голову. А ты, что, этого не знал?

— Нет, почему… знал. Только думал — преувеличивают.

— Скорее — преуменьшают, — Стикс снова ухмыльнулся, вытащил из кармана плаща пистолет с глушителем, выщелкнул обойму, повертел в руках, то ли проверяя — всё ли в порядке, то ли просто — выпендриваясь. — На Линии Безопасности, а так же за Периметром, согласно специальному Указу Чрезвычайного Комитета при правительстве РФ от двадцать седьмого ноль девятого две тысячи четырнадцатого года, никакие законы не действуют. Человек, двигающийся к Изнанке без специального на то разрешения, автоматически перестаёт быть гражданином нашей благословенной страны и становится опасным преступником….

— Перестаньте! — женщина вздохнула. Выглядела она раздражённой, как при разговоре с поддатым занудливым приставалой на автобусной остановке. — Всё это давно известно. И мы, между прочим, заплатили немалую сумму, что бы вы нас доставили к месту в целости и сохранности. Разве не так? Или вы решили развести нас ещё на пару сотен баксов? — она прищурилась.

Стикс развёл руками.

— Моё дело — предупредить!

— И вообще…. Я спрашивала вас не об этом! Мне нужны знать чего там, за Эммаусом следует опасаться, кроме патрулей и боевых дронов.

— Собственной глупости! — почему-то резко помрачнев, отрезал проводник, затем вставил обойму обратно, спрятал оружие и заговорил совсем по-другому — жёстко и холодно:

— Идём за мной след в след. Не шумим, особенно, мэм, это касается вашего ребёнка. Вы можете сделать так, что бы он вёл себя тихо?

Женщина кивнула.

— Да. Илья будет молчать.

— Очень хорошо, — проводник повернулся к Волохову. — Теперь ты. Заруби себе на носу: курить на протяжении всего маршрута запрещено. Дойдём до Семисотки, а потом до Изнанки — там дыми сколько влезет…. если получится. Пока же идём — о сигаретах и думать забудь! Здесь повсюду понатыканы датчики, видеокамеры и прочая лабудень. Моей электроники хватит, что бы блокировать большую их часть, но если ты вдруг вздумаешь расслабиться, жди минут через десять — беспилотников, а через пятнадцать — мобильный патруль. Пока движемся к Семисотке, стрелять на поражение в нас не станут, и пока едем на машине — тоже. Но вот за Эммаусом никаких облав, никаких комендатур и тюремных камер не будет. Просто — пальнут с ближайшей вышки или подлетят боевые дроны и превратят всех в кровавый фарш. Понятно?

— Понятно, — буркнул Михаил. — Считай, что я в завязке.

— Тебе на телефон Невидимку поставили?

— Какую ещё невидимку? — удивился Волохов, но потом вспомнил: — А, да! Поставили. Ещё в Москве.

Стикс удовлетворённо кивнул, затем повернулся к женщине.

— А вам, уважаемая?

— Меня зовут… — начала было та, но проводник резко её прервал, подняв руку.

— Никаких имён и фамилий! Вы один раз их назвали, мне прислали подтверждение и всё — я ваши паспортные данные стёр из памяти.

Они прошли сквозь заросли шиповника пополам с крапивой, пересекли пустырь, с разбросанными по нему бетонными плитами и, наконец, оказались на краю гигантского, незасеянного поля.

— Идём вон там, — вполголоса произнёс Стикс, — вдоль леса. Делаем то же самое, что и я. Нырну в можжевельник, вы — за мной, падаю на землю, вы тоже падаете, бегу — вы не отстаёте. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперёд.

По грунтовке, с поросшими высокой травой обочинами, топали довольно долго. Курить Волохову хотелось ужасно, но он держался.

«Дурдом какой-то! Видно же — никаких видеокамер, никаких беспилотников и прочих фиговин!».

Михаил представил дымящуюся сигарету в своей руке, сплюнул набежавшую слюну.

«…Да и патрульных машин с вертолётами что-то не видать. А на самом деле всё очень просто» — он неприязненно посмотрел на проводника. «Этот Харон хренов цену себе набивает. Благо — сам не курит!».

Стикс внезапно остановился и поднял руку.

— Тихо стоим, не дёргаемся!

— А что случилось? — прошептала женщина.

— Молчать, я сказал!

Минут пять все стояли не шевелясь, причём Волохов так и не понял — зачем. Геликоптер над ними не пролетел, из леса не вылезли страшные мужики из Нацгвардии, с автоматами и цепными псами, мины в дорожной пыли тоже не обнаружились.

— Идём дальше, — наконец буркнул Стикс, и они возобновили движение.

Мальчик-даун и вправду вёл себя хорошо — не капризничал, не пытался с кем-либо заговорить, не сворачивал в сторону. Просто — шёл рядом с матерью, взяв её за руку и смотрел вниз.

«Зачем она его с собой потащила?!» — в который уж раз поразился Михаил. «И куда?! Не в специализированную клинику, не в приют для детей — инвалидов…. в Изнанку! Хочет и сама погибнуть, и сына погубить?! Типа — жизнь не удалась, родила я дефективного, так гори оно всё огнём?! Или ей тупо ребёнка оставить не с кем?!».

— Вон за тем лесом — Семисотка, — негромко произнёс Стикс, останавливаясь, отключая прибор ночного видения и стаскивая его с головы. — Видите, небо светиться?

— Видим, — буркнул Волохов, нервно теребя рукой лежащие в кармане сигареты. — Долго ещё идти?

Проводник усмехнулся.

— А что? Устал?

— Курить хочу! — сердито сказал Михаил. — Да и вообще…

— В борще, блин! — Стикс сверкнул глазами, затем кивнул на мальчика. — Кончай мне тут изображать из себя утомлённого экскурсией туриста! А не то я подумаю, что инвалид ты, а не он. Хотя…. — он тряхнул головой, — все вы инвалиды.

— Почему вы так считаете?! — вдруг возмутилась женщина.

Проводник повернулся к ней.

— Да потому-что в Изнанку лезете!

— Вы прекрасно знаете, зачем я туда иду!

Стикс на это ничего не сказал, молча развернулся и двинулся по грунтовке. Однако, не пройдя и двух шагов, неожиданно упал прямо в пыль. Пока Волохов пытался сообразить откуда в их проводника стреляли, и почему не было слышно выстрела, женщина вместе с сыном поступила аналогичным образом — рухнула вниз, на дорогу, затем, очевидно решив не тратить время на объяснения, сбила Михаила с ног подлой, хотя и весьма профессиональной подсечкой.

— Что за… — начал было возмущаться тот, но тут же его весьма чувствительно пнули в бок берцем.

— Тихо! — прошипела женщина. — Вы, что, не видите?!

— Чего я не вижу? — сердито уточнил Волохов, тоже перейдя на шёпот.

— Беспилотник!

— Где?!

— Вон!

Впрочем, Михаил теперь уже и сам разглядел военный дрон. Тёмный силуэт, похожий на пикирующего гигантского альбатроса, пролетел над полем и исчез за зарослями ольхи.

— Пронесло! — процедил проводник, затем медленно поднялся. — Встаём, идём дальше.

Они перевалили через небольшой холм, продрались сквозь молодой ельник, и вскоре уже подходили к высокому бетонному забору.

— А как мы через него перебираться будем? — свистящим шёпотом поинтересовался Волохов.

Стикс хмыкнул.

— Как везде в России. Через дыру.

— Что-то я никаких дыр пока не вижу.

Проводник, снова хмыкнув, свернул вправо, раздвинул ветви дикорастущего шиповника и сделал приглашающий жест.

— Прошу!

3.

Семисотка походила на обычный провинциальный городок, в котором вдруг случилась революция. Слишком много всяких военизированных личностей, слишком много мусора и слишком мало здравого смысла. Например, пока они двигались от окраины к центру, Михаил насчитал аж пять броневиков, стоящих на перекрёстках. На фига, спрашивается? Оставшееся гражданское население запугивать?

Причём, броневики были разные — и российские, и сил «международной коалиции», и вообще какие-то левые — со снятыми башнями, да ещё разрисованные граффити.

На группу, сопровождаемую Стиксом никто не обращал внимания, что Волохову показалось весьма странным. Ребёнок — даун, в одном из самых опасных мест в мире, это что — нормально?!

Проводник, добравшись до центральной площади, остановился и посмотрел на своих подопечных.

— Значит так, — сказал он, — сейчас женщина с ребёнком идут со мной, а ты, — Стикс хамски ткнул пальцем в Михаила, — топай вон туда. Видишь, где здание бывшего горисполкома?

Волохов поглядел в указанном направлении. Там, за памятником Ленину, разрисованному какими-то шутниками серпами-молотами, цветочками и свастиками, располагалось приземистое двухэтажное здание.

— Ну, вижу. А что там?

— Кабак местный.

Михаил насупился.

— Я вроде-как не бухать сюда приехал.

Стикс фыркнул.

— Я разве говорил про бухалово?!

— Блин! — разозлился Волохов. — Да у меня и на бутылку минералки денег не хватит! Всё тебе отдал!

Проводник тяжело вздохнул.

— Просто — зайдёшь, сядешь куда-нибудь в уголок и будешь ждать меня. Я через полчаса подойду. Понял?

— Понял! — Михаил сплюнул, поправил лямки рюкзака и, не оглядываясь, потопал по раздолбанной асфальтовой дорожке, ведущей к «горисполкому».

Первое, что его поразило, в вестибюле здания — это чучело, так называемого изнаночника, стоящего на постаменте, где когда-то, наверняка располагался ещё один Ильич — уже в виде бюста.

«Ох, ё!…» — Волохов остановился и уставился на порождение Изнанки.

Он, разумеется, и раньше видел их изображения, но одно дело — разглядывать подобное чудовище на экране монитора, и совсем другое — наблюдать воочию.

В общем-то, понятно, что ЭТО когда-то было человеком. По крайней мере тело имело две руки, две ноги и одну голову. Что же до всего остального….

Во-первых кожа. Серо-зелёная, и словно кем-то пережёванная — сплошные складки, морщины, непонятные то ли порезы, то ли болячки.

Во-вторых глаза. Конечно, у чучела они и не могли быть живыми, но таксидермист хорошо передал их изначальное, если можно так выразиться, состояние — две мутные линзы с полу размытыми зрачками.

Ну, и разумеется сама морда чудовища — будто сплющенная под прессом, с огромной кривой пастью, утыканной… не клыками даже, а острыми обломками гнилых зубов. Красавец!

Что любопытно — рядом с чучелом, справа на стене, висело большое, в человеческий рост, зеркало. Словно тем, кто разглядывал изнаночника, предлагалось сравнить его со своим зеркальным отражением и решить: стоит ли лезть в Изнанку или ну его на фиг?!

Михаил хмыкнул и перевёл взгляд с порождения тьмы на собственную физиономию. Ничего особенного — не то серые, не то наполовину седые волосы, стянутые в хвост на затылке, самое обыкновенное лицо, высокий лоб, крупный, чуть кривоватый (сломанный в драке) нос, плохо выбритый тяжёлый подбородок, тонкие губы. Мешки под глазами.

«Ещё бы!» — Волохов вздохнул. «Весь последний месяц недосыпаю! То одно, то другое…».

Он заправил в берцы выбившиеся из голенищ чёрные джинсы, расстегнул молнию потёртой кожанки и двинулся влево — там виднелась стальная дверь, явно снятая с какой-то квартиры (то есть с глазком и даже номером — 58), а рядом вывеска: «Ресторан «У Локуса».

«У Локуса?!» — удивился Михаил. «А при чём тут локус?! Насколько мне известно, локус, в переводе с латыни — „место“, и это — что-то, связанное с биологией. С генетикой в смысле…. Может, названо так потому, что в Семёрке учёных много? Особенно биологов…».

Потянув на себя тяжёлую дверь, Волохов шагнул за порог, огляделся. Достаточно просторное помещение «ресторана» было явно переделано из части вестибюля бывшего горисполкома и ещё нескольких комнат — на потолке виднелись остатки перегородок. Слева возвышалась стойка бара, сколоченная из каких-то подозрительных деревянных щитов, справа располагались столики. Посетителей было мало, только в дальнем углу веселилась компания негров в камуфляже, с Ооновскими шевронами на рукавах. Похоже, они сидели здесь ещё с вечера. Двое уже дремали, положив головы на стол, ещё трое приканчивали литровую бутылку виски.

— Доброе утро, — поприветствовал Михаила возникший внезапно, как чёрт из табакерки, тип в несвежей белой рубахе. Официант, кажется. — Хотите поужинать? Или позавтракать?

— Мне тут нужно дождаться одного человека, — буркнул Волохов. — Заказ мы потом сделаем.

— Без проблем, — официант улыбнулся и махнул в противоположный от «международных» вояк угол. — Присаживайтесь.

Михаил выбрал столик у окна, стащил с плеч рюкзак, потом снял кожанку и, повесив её на спинку стула, сел.

«Вот уж не думал, что в Семисотке ресторан имеется! Хотя….» — он уже более внимательным взглядом обвёл помещение. «Рестораном это можно назвать с очень и очень большой натяжкой! Одна барная стойка чего стоит!».

И действительно, на деревянных щитах виднелись полустёртые буквы «брутто», «нетто», ещё — изображения зонтика и какие-то цифры. Короче — из ящиков сколочено.

Тут от компании европейских негров отделилась пошатывающаяся фигура и направилась через зал прямиком к столу Волохова.

Тот удивлённо поднял глаза, разглядывая «миротворца». Протокольная рожа со шрамом на щеке, курчавые волосы, в ушах — серьги.

— Хай! — негр вяло махнул рукой и плюхнулся на свободный стул. — Ты есть охотник за головами?

Михаил, не зная, как на это реагировать, пожал плечами.

— Почему — охотник?

Европеец горестно вздохнул.

— Все русские — охотники. А мне нужна голова.

«Это точно!» — мысленно скривился Волохов. «Головы у тебя, мой черномазый друг, нет. Иначе ты бы не задавал столь идиотские вопросы незнакомым людям».

Он посмотрел на «миротворца», хмыкнул.

— А если я из ФСБ?

Тот замотал головой.

— Ноу! Ты не из контрразведка. Выпьем? — и негр достал откуда-то из внутреннего кармана фляжку. Явно — не с минеральной водой.

— А давай! — неожиданно развеселился Михаил. — Угощаешь?

— Ес! — кивнул его собеседник и, подозвав официанта, приказал притащить две рюмки, по коим и разлил янтарную жидкость, воняющую самогоном.

Выпили.

«Неплохой вискарь!» — удивился Волохов. «Неужели такой в Семисотке продают?!».

— И всё же, — «миротворец», совсем по-русски, занюхав высокоградусное пойло рукавом, продолжил: — Достанешь мне голову? Я хорошо заплачу.

— Какую голову? Изнаночника?

— Изнаночника, — подтвердил европеец. — Мне очень надо.

«Так это ж подстава!» — догадался Михаил. «Сейчас начну торговаться, тут-то меня и свинтят. В столы наверняка микрофоны вмонтированы…».

— Я не охотник, — он, вздохнув, откинулся на спинку стула. — Я турист.

Негр выпучил глаза.

— Кто?!

— Турист. Экстремальный. Путешествую по всяким стрёмным местам. Чернобыль, Фокусима, Магадан, деревня Гадюкино….

— Гадюкино?! — озадачился «миротворец». — Это где?

— Везде, — Волохов обвёл рукой вокруг себя. — Куда в России не ткни — везде Гадюкино.

Тут, наконец, в дверях зала нарисовался Стикс, обвёл помещение взглядом и, обнаружив Михаила, направился к его столику. Следом за ним ввалились ещё двое — пьяных, растрёпанных, но явно отечественного производства — совершенно рязанские морды и «городской» камуфляж без знаков различия. Менты? Сотрудники УФСИН?

— Чего ему от тебя надо? — строго поинтересовался проводник, тыча пальцем в негра словно в предмет.

Подошедшие «УФСИНовцы» тоже уставились на представителя «международных сил» с неодобрением.

— Слышь ты, — наконец изрёк один из них — рыжий, под два метра ростом и примерно столько же в ширину, — шоколадный заяц, вали к своим!

Негр посмотрел на них злобным взглядом, однако в бутылку лезть не стал. Молча убрал в карман флягу, молча встал и вернулся в свой угол.

— Так всё-таки, — поинтересовался Стикс, усаживаясь за стол вместе с типами в «городском» камуфляже, — что ему от тебя нужно было?

Волохов усмехнулся.

— Голову.

— Голову?! — второй «УФСИНовец» — невысокий, с лысой башкой, скорчил удивлённую гримасу. — А шнурки погладить не просил?

Михаил покачал головой.

— Шнурки не просил. И вообще, я думаю — это подстава была. Они меня проверяли.

— Кто?! — удивился проводник, после чего пренебрежительно скривился. — Ниггеры?! Бред! Да они сами тут всего бояться! Их же нацгвардейцы вот где держат! — и Стикс сжал кулак.

— Кстати, познакомься, — он повернулся к своим спутникам — Роман и Алексей. Мужики с нами пойдут.

Волохов несколько неуверенно пожал протянутые руки, после чего поинтересовался:

— Вы… э-э…. охотники?

Рыжий — Алексей кивнул.

— Они самые. Только вслух об этом говорить не рекомендуется.

Михаил оглянулся на стойку и понизил голос:

— А вы уже бывали… там?

— За Локусом, что ли? — лысый Роман пьяно усмехнулся.

— Каким Локусом? — не понял Волохов. — Рестораном?

— За Периметром, — пояснил Стикс. — В Твери.

— А…. граница этой… хм!… запретной территории так и называется?

— Ну, не совсем так, — проводник пожал плечами. — Полное название — Локус контроля.

— Локус контроля?

— Угу. Сокращённо — Контрлокус.

— Не понимаю, — Михаил насупился. — Ведь это, кажется, как-то связано с биологией?

— Нет, — со скучающим видом сказал Алексей. Он выглядел трезвее своего товарища. — Локус контроля — склонность человека приписывать успех или неудачи в жизни либо внешним обстоятельствам, либо — собственным способностям.

— Почему именно такое название?

— Да какая разница! — несколько раздражённо произнёс Стикс. — Надо ж было как-то назвать ту черту, за которой человек либо остаётся человеком, либо превращается в чудище?! Вот и назвали.

Про превращения Волохов, разумеется, знал. Читал в интернете. Эдакая, смертельно — опасная лотерея. Повезёт — останешься самим собой, и если не погибнешь при первой же встрече с изнаночниками, станешь охотником за их головами. Ну, а если не повезёт….

Михаил потёр ладонью подбородок.

«Если не повезёт, то никогда уже об этом не узнаешь. Поскольку твоя личность после пересечения границы, попросту исчезнет. И вместо неё возникнет нечто новое. Чужое… Правда, о Локусе в мировой паутине ничего не говорилось».

Он перевёл взгляд на своих будущих спутников.

— Вы давно уже этим занимаетесь?

— Два года, — рыжий криво улыбнулся.

— И вы… видели, как человек превращается в изнаночника?

— Видели. Неприятное зрелище. Мягко говоря.

— Как это происходит?

— Трудно описать, — Стикс поморщился. — Если вообще возможно.

— А насколько велик… э-э… риск?

Алексей хотел что-то ответить, но проводник его резко перебил.

— Пятьдесят на пятьдесят, — быстро сказал он.

— Да, — Волохов задумчиво кивнул. — На форумах в сети тоже так писали.

Роман снова ухмыльнулся.

— Страшно?

— Страшно! — не стал врать Михаил.

— Ничего, — проводник оскалился. — Пятьдесят процентов — это неплохой шанс. Пройдёшь через Локус и забудешь. Зато потом… — он закатил глаза. — Обеспечишь себя на всю оставшуюся жизнь.

Волохов снова посмотрел на охотников.

— А вы, действительно, головы изнаночников караванщикам продаёте?

— Когда как, — Алексей недовольно скривился. — Ты, вообще, поменьше в интернете сиди. Там тебе расскажут!

— Чего расскажут?

Роман поднял палец.

— Всё, что пишут об Изнанке в Сети надо делить на восемь. Или на двадцать восемь. Усёк?

— И мы не только головы добываем, — добавил рыжий. — Любая часть тела изнаночника денег стоит. Понятно?

— Как он вообще за Локус идти собирается?! — удивился Роман. — Да его почикают на первом же километре! — он повернулся к Михаилу. — Информацию надо не в интернете искать, а умных людей расспрашивать.

— Где ж я вам этих самых «умных людей» найду? — Волохов покачал головой. — Знаете, никто из ваших на углу не стоит и не кричит: «а вот информация из Изнанки! Недорого! Лохам — пятидесятипроцентная скидка!».

Алексей рассмеялся.

— Да, на углу никто не стоит. Но можно ведь добыть соответствующую литературу. Например — выпущенные для нацгвардейцев брошюры, инструкции для командного состава. Там всё без вранья.

4.

Как ни странно, охотники «догоняться» не стали. То ли не хотели идти к Периметру поддатыми, то ли не были совсем уж законченными алкашами. Они заказали себе по огромной тарелке солянки, минералку и лимоны.

— Пойду покурю, — буркнул Михаил проводнику и вышел на улицу. Есть хотелось ужасно, но денег и вправду не было.

«Твою мать!» — он прикурил, затянулся. «Полезу в Изнанку на голодный желудок. Да и там ещё неизвестно, когда пожрать получится! А, кстати, чем сами охотники за Локусом питаются? Или у них договорённость с караванщиками? Мы вам — головы… вернее — части тел изнаночников, вы нам — провиант, патроны и шнапс. Наверное так….».

Волохов сплюнул набежавшую слюну, и посмотрел на площадь, через которую двигалась странная компания — толстый мужик, словно выскочивший из древней советской комедии о Гражданской войне — в красных галифе, сапогах и тельняшке, ещё один тип — в грязном ватнике и ушанке, а замыкал шествие пацан лет пятнадцати, в рваном камуфляже. У всех троих имелось оружие — автоматы Калашникова.

«Это что ещё за клоуны?!» — удивился Михаил. «Местные сумасшедшие? Ну да!… С оружием! Гармошки только не хватает!».

Незнакомцы обогнули разрисованный памятник и остановились на пороге «ресторана».

— Закурить не будет? — поинтересовался толстяк.

— Последняя осталась, — соврал Михаил.

— Жаль, — тип в ватнике вздохнул. — Не знаешь, Полипыч там? — и он кивнул на дверь.

— Чего ты у него спрашиваешь? — недовольно сморщил конопатый нос пацан. — Не видишь, что ли, этот — из новообращённых?!

— Правда? — вдруг обрадовался обладатель «революционных шароваров». — Ты с Большой Земли? Давно?

— Только сегодня приехал. То-есть пришёл, — неуверенно пробормотал Волохов.

— С кем пришёл-то? Со Стиксом?

— Я не знаю, как зовут проводника, — уклончиво ответил Михаил, выбрасывая окурок в стоящую возле входа в ресторан, урну.

— Зато мы знаем, — буркнул подросток.

— Ты лучше скажи, — перебил его толстяк, подаваясь вперёд, — правда, что там, на Большой Земле смертную казнь вернули, а аборты наоборот — запретили?

Волохов выпучил глаза.

— Э-э… не в курсе. Вроде, ничего похожего не было…. А вы, что, сами не можете новости посмотреть? Ну, или там послушать?…

Незнакомцы невесело рассмеялись.

— Я ж говорю — новообращённый, — вздохнул подросток, после чего поднял взгляд на Михаила. — Здесь, в Семёрке, и возле Периметра, и в самой Изнанке, ни телевиденья, ни радио, ни интернета не существует. Неужели вы об этом не слышали?!

— Не слышал, — озадаченно протянул Волохов.

— Действуют только армейские средства связи, — продолжил пацан. — И если вы собрались туда, — он махнул рукой на север, — телефон лучше сдайте на хранение бармену. Так все делают.

Совершенно уж ничего не понимая, Михаил вытащил из кармана свой, изрядно потяжелевший, после подпольного «абргрейда» айфон и уставился на экран. Действительно, никакой связи больше не было.

— А… а зачем тогда мне в Москве эту штуковину ставили? — он постучал пальцем по корпусу.

— Затем и ставили, — проворчал тип в ватнике, — с ним ты хотя бы до Семёрки дошёл. Иначе перехватили бы ещё там, — кивок на юг. — Где телевизоры работают.

5.

Вернувшись в зал, Волохов злобно посмотрел на проводника.

— Почему вы мне не сказали, что связь здесь отсутствует?!

Стикс откинулся на спинку стула.

— Я думал — ты знаешь.

— Нет, я не знал!

— А вот это уже — твои трудности! Я — проводник, а не справочное бюро.

— С нами прошлой зимой такой же крендель за Локус собрался, — обращаясь к длинноволосому сказал Алексей. — Вся информация — из интернета. Главное, нормально экипирован — оружие, амуниция, то, сё…. Но тупой! — он закатил глаза. — Говорит, я, мол, все изнаночные засады и ловушки изучил, как собственную квартиру! С закрытыми глазами по Твери ходить буду!

— И чего?! — окрысился Михаил, обводя взглядом разулыбавшихся охотников. — Скажите ещё — там никаких ловушек нет!

Рыжий снова рассмеялся. Следом за ним захихикали Роман со Стиксом.

— Ну, конечно же нет!

— То есть? — совсем уж растерялся Волохов. — Подождите, подождите…. А как же «чёрные дыры», «бегущие огни», «вечный снег»? Это что, всё — выдумки?!

Алексей сделался серьёзным.

— Нет, это не выдумки. Но и не ловушки.

— А что?!

— Изнанка! — проводник поднял палец. — Которая уродует не только людей.

Михаил тряхнул головой.

— Не понимаю!

— Ничего, — «успокоил» его рыжий. — Если человеком после Локуса останешься — поймёшь.

Волохов посмотрел отсутствующим взглядом на компанию «клоунов», сейчас устраивающихся за столиком в центре зала, поморщился.

«Может действительно, охотник прав, и мне пока не следует лезть в Изнанку?».

Он повернулся к Алексею.

— И что с этим вашим упакованным челом случилось?

Тот тяжело вздохнул.

— Мы его отговаривали. Честно. Но он всё-таки пересёк Локус.

Волохов дёрнул щекой.

— В монстра превратился?

— Нет. В монстра он не превратился. Но влетел в первую же Яму. Только мы его и видели.

— В Яму?

— Это то, что в интернете называют «чёрной дырой», — со скучающим видом произнёс Стикс. — Обыкновенный канализационный люк.

— Угу, — рыжий хмыкнул. — Этот же чудик зачем-то решил бросить в него гайку. На верёвочке.

— Какую гайку?!

— Обыкновенную. Железную.

— Зачем?!

— «Обозначить границы», — Роман скривился. — Игроман недоделанный.

— И что?

— Да ничего, — Алексей пожал плечами. — Эта гаечка с верёвочкой его вниз и утянули.

— А…. — Михаил обвёл глазами собеседников, пытаясь понять — не разыгрывают ли его, — а почему он не отпустил верёвку?

— Потому что за Локусом не всегда получается управлять собственным телом. Точнее — собственным сознанием. Хочешь разжать руку, а вместо этого ещё крепче её сжимаешь, хочешь — сделать шаг вперёд, а пятишься назад…. Это — Изнанка, парень!

— Ладно, — Стикс хлопнул себя по коленям. — Нам всем надо немного отдохнуть. Пошли!

— Куда? — Волохов удивлённо на него посмотрел.

— В местную ночлежку, — Роман ткнул пальцем в потолок. — Здесь, на втором этаже хостел имеется. Поспим немного.

— У меня денег не осталось, — помрачнел Михаил.

— Не парься! — рыжий вдруг подмигнул. — Новичкам, особенно тем, кто приходит с проводником — бесплатно.

Они вышли из ресторана, поднялись по лестнице на второй этаж.

— Вон там душевые, — показал Стикс, — там спальное помещение. Сейчас нам постельное бельё принесут.

Глава 2

29 апреля 2014 года

1.

— Знаете, — Михаил Олегович Петелин окинул здание Тверского Речного вокзала холодным, внимательным взглядом. — Каждый раз, когда я сюда приезжаю, то словно оказываюсь в фильме тридцатых годов прошлого века.

— Ага, — его спутник, в мятом, не очень чистом плаще, в широкополой, но опять, же — мятой шляпе и в очках с толстыми стёклами, кивнул. — «Волга-Волга». Или «Весёлые ребята».

— Пройдёмся? — Петелин показал глазами на улицу, открыл дверцу огромного, сверкающего чёрным лаком джипа и выбрался наружу. — Вылезайте, Игорь Семёнович.

Очкарик совершая множество суетливых, ненужных движений, полез наружу. При этом он зацепился плащом за дверцу, чуть не порвал штаны; из кармана у него вывалились ключи, пачка сигарет и коробок спичек, шляпа съехала сначала на лоб, потом на затылок. Водитель, с внешностью вышедшего в отставку наёмного убийцы, бросил на него презрительный взгляд, отвернулся.

— Не спешите, — спокойно произнёс Петелин. На фоне своего спутника он выглядел, как Рокфеллер рядом с вокзальным бомжем.

Золотой «Ролекс» на запястье, бриллиантовая заколка в галстуке, аккуратная стрижка с благородной сединой на висках, очень хороший и очень дорогой костюм, элегантный кожаный плащ. Правда, вот лицо….

Бывают такие люди, встретив которых, тут же понимаешь: лучше держаться от них подальше. Километров эдак за сто. А ещё лучше — за тысячу. Целее будешь.

Тонкие, бледные губы, тяжёлый подбородок, но главное — глаза: будто два куска льда вставили в глазницы, вот только они не растаяли, а совсем наоборот — заморозили всё остальное тело. Навсегда. Хотя, если говорить о возрасте — не старый, и уж точно — не дряхлый. Сорок — сорок пять лет, в самом крайнем случае — сорок восемь.

Когда тот, кого назвали Игорем Семёновичем, всё-таки вылез из машины, Петелин поправил на нём шляпу, улыбнулся.

— Я вот всё не могу понять, уважаемый господин Линцевич, зачем вы каждый раз, когда мы отправляемся в Тверь, начинаете так нервничать? Всё же идёт хорошо!

— Боюсь! — буркнул очкарик.

— Чего именно? Того, что должно получится или того, что ваша теория окажется неверной?

— Уж в чём — в чём, а в своей собственной правоте я не сомневаюсь! — Игорь Семёнович вскинул голову, что в сочетании с его дурацкой шляпой и не менее дурацким плащом выглядело забавно.

Петелин снова улыбнулся

— Вот и прекрасно! Пойдёмте, посмотрим, как идёт работа.

Они двинулись к Речному вокзалу.

— Что такое? — удивился Линцевич, кивая на вход в здание. — Никак снова Пульман буянит?

— Не позволим! — долетел до них истошный вопль бородатого, растрёпанного типа, одетого, впрочем, очень даже неплохо. Если под этим словом понимать — «дорого». Те, кто стоял рядом с ним, выглядели гораздо хуже — дешёвые куртки, грязные джинсы, стоптанная обувь. Все, как один с неопрятной щетиной на щеках, с немытой растительностью на головах и с надменными рожами. Художники, типа.

Чуть в стороне тусовались телевизионщики — с микрофонами и видеокамерами. Оператор в оранжевом жилете с надписью «ГТРК Тверь» на спине, снимал «митинг», установив штатив на небольшой площадке перед входом.

Михаил Олегович окинул сборище хмурым взглядом, процедил:

— Да, это он. А где полицейские?

— Сейчас! — засуетился очкарик, вытаскивая из кармана сотовый телефон, вместе с блокнотом, ещё одной связкой ключей, тремя флешками, заскорузлым носовым платком и пластиковой коробочкой сахарозаменителя. Всё это, разумеется, посыпалось на землю, чертыхаясь, хозяин опустился на карточки, запихал выпавшее имущество обратно, поднимаясь же, чуть сам не упал. Поскольку наступил на полу собственного плаща.

Петелин поморщился.

— Да что вы дёргаетесь?! Просто — позвоните Мансурову, пусть он пришлёт наряд….

— Да, да! — Линцевич распрямился и принялся тыкать в кнопки набора. Телефон у него был древний, потёртый, с заклеенной полоской скотча трещиной на дисплее.

Тем временем оратор, а если быть точнее — Московский галлерист Генрих Пульман, года два назад взявшийся переделывать здание Речного Вокзала в некий «развлекательно-выставочный центр» (не на свои деньги, разумеется, на государственные), заметив приехавших, встал в позу «Ленин на броневике» и заорал на всю набережную:

— Вот они! Те, кто собирается уничтожить уникальный исторический памятник! Господа, телевизионщики, хочу вам представить: олигарх Михаил Петелин, а с ним — Игорь Линцевич — лжеучёный!

Телеоператор тут же развернул камеру, корреспондентка приготовила микрофон.

— Здравствуйте! — Петелин широко улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. — Что за шум, граждане?

— Что за шум?! — Пульмана аж перекосило от возмущения. — Нет, вы слышали?! Да я такой шум устрою — мало вам, господин олигарх, не покажется! Я до Президента дойду!

Он повернулся к телевизионщикам.

— Где это видано?! Слуги… а если уж быть совсем точным, холопы, этого вот господинчика, нас, представителей творческой интеллигенции, не пускают в восстановленное нами же историческое здание! Спрашивается, на каком основании?!

Журналистка взглянула на Петелина.

— Это правда?

Тот улыбнулся ещё шире.

— Правда. Однако мы вовсе не занимаемся самоуправством. Просто, находится посторонним в здании Речного вокзала в настоящий момент опасно. Можно споткнуться, провалиться куда-нибудь…. Получить травму.

Тут олигарх неожиданно подмигнул галлеристу.

— Вы меня спросили на каком основании? На основании решения Министерства культуры Тверской области, полученного нами ещё в прошлом году, седьмого октября. И вы об этом прекрасно знаете!

— А что это за решение? — заинтересовалась телевизионщица.

Тут вмешался Линцевич.

— Решение, дающее нам право проводить раскопки.

— Прямо под зданием?!!! — вновь завопил Пульман. — Это же бред! Полный бред! Вы либо ввели всех в заблуждение, либо купили! — он ощерился, сразу сделавшись похожим на пирата. — Ведь купили, господин Петелин?

Олигарх вздохнул.

— Не несите чушь, господин галлерист!

— Я не галлерист! — взвился его оппонент. — Я — художник!

Немытые типы за его спиной одобрительно загудели.

Корреспондентка помотала головой, явно пытаясь вспомнить — можно ли проводить археологические раскопки под зданиями или нет.

— Что вы хотите там найти? — наконец спросила она у очкарика.

— Долго рассказывать, — поморщился он.

— Ничего, мы никуда не торопимся! — поощрила его журналистка.

— Ну…

В этот момент к зданию Речного вокзала подъехала машина ППС с включёнными проблесковыми огнями. Правда, без сирены.

— Вот, смотрите! — снова заорал Пульман, тыча пальцем в вылезающего из УАЗика пожилого майора с недовольной физиономией. — Посмотрите, кому служат в Твери полицейские! Московским олигархам!

Художники взволнованно загомонили.

— Добрый день, — уныло произнёс сотрудник правоохранительных органов, подходя к пикету и небрежно отдавая честь. — Майор Фомин. Что тут происходит?

— Форменное беззаконие! — из толпы небритых живописцев вынырнула экстравагантная бабка в ядовито — жёлтой широкополой шляпе, с прозрачным пластиковым зонтиком. Почему-то раскрытым, хотя никакого дождя не наблюдалось.

Она подскочила к полицейскому и принялась трясти сухоньким кулачком.

— Мы восстанавливаем Речной вокзал вот уже два года! Укрепили шпиль, перекрыли крышу, двери поменяли! — бабка махнула рукой в сторону здания. — И что же?! Две недели назад, мы приходим сюда, а нас отказываются пропускать внутрь! Какие-то, я не побоюсь этого слова, жлобы в форме и с дубинками, не разрешают даже близко приближаться к зданию!

— Уважаемая… — всё так же уныло начал полицейский.

— Ираида Васильевна, — подсказала старуха.

— Да. Уважаемая, Ираида Васильевна, за эти две недели я уже в пятый раз вам объясняю: на территории Речного вокзала, в настоящий момент посторонним находится запрещено, поскольку там, внутри, проводятся археологические раскопки!

— Это незаконно! — снова завопил, на этот раз уже фальцетом, Пульман. — Копать под зданием — преступление! Вы хотите, что бы оно рухнуло?!

— Я хочу лишь, что бы вы прекратили несанкционированный митинг и разошлись, — майор недовольно покосился на телевизионщиков. — В противном случае, мы будем вынуждены применить силу.

— Видите?! — обрадовался галлерист, потрясая указательным пальцем перед объективом камеры. — Нам угрожают! Вместо того, что бы призвать к ответственности этих…. зарвавшихся московских нуворишей, наша доблестная полиция набрасывается на художников!

— Никто на вас не набрасывается! — разозлился, наконец, сотрудник правоохранительных органов. — Вас по-хорошему просят разойтись.

— И это вы называете по-хорошему?! — Пульман снова повернулся к телекамере. — Вы снимаете?

— Снимаю, — оператор кивнул.

— Так вот, запомните! — ощерился галлерист. — Сегодня, двадцать девятого апреля, две тысячи четырнадцатого года, я предупреждаю всех: ничем хорошим подобные, с позволения сказать, раскопки, не кончатся! Либо здание рухнет, либо ещё что-нибудь случится. И погибнут люди!

— Ну, всё, — вполголоса произнёс Петелин. — Мне это надоело. Товарищ майор, — он повернулся к полицейскому, — приступайте к выполнению своих прямых обязанностей. Вызывайте ОМОН.

Служивый тяжело вздохнул, отошёл в сторону и полез в карман — за рацией.

2.

Линцевич ткнул пальцем в лежащий на чёрных пластиковых мешках камень, с остатками старинной росписи.

— Видите?! — возбуждённо воскликнул он. — Это уже пятый, найденный нами фрагмент! Совершенно уникальная вещь! И я был прав! Понимаете, прав! Задолго до появления Отроч монастыря, здесь существовала ещё одна обитель, совсем уж древняя!

Петелин присел на корточки перед камнем, провёл пальцем по едва угадываемому изображению Иисуса Христа.

— Отроч монастырь, насколько я помню был построен в тринадцатом веке?

— Да, — Линцевич с энтузиазмом кивнул. — А этот… похоже, века десятого. Если не раньше. И возведён он, как я и предполагал, на месте древнего языческого капища. Так что мы на верном пути.

— Будем надеется, — олигарх встал, отряхнул руки и посмотрел на огромную круглую яму, занимающую почти весь вестибюль Речного вокзала. Вниз уходили деревянные лестницы, горели мощные лампы, справа возвышался сложный механизм, с помощью которого рабочие поднимали наверх грунт, слева — ещё какие-то агрегаты.

— На сколько вы уже углубились?

«Псевдоучёный», как его назвал Пульман, глянул на бумаги, которые держал в руках и, словно, не веря самому себе, пробормотал:

— На девяносто пять метров! С ума сойти можно!

— А вот этого делать не надо! — усмехнулся Петелин. — В смысле — с ума сходить. Нам всем ещё многое предстоит сделать. Очень многое.

— Да, да, я понимаю! — суетливо закивал Линцевич, запихивая отчёты в карман плаща. — Вы спускаться будете? — и он показал взглядом на провал.

— Пока не вижу в этом необходимости, — олигарх покачал головой. — Вы заморозку используете?

— Разумеется! Вчера ещё несколько баллонов ушло. Осталось пять штук. На сегодня и завтра хватит.

— Как рабочие? — Петелин посмотрел наверх, где на лесах стоял мужик в оранжевом жилете и строительной каске. Он контролировал работу подъёмного механизма. — Не бузят?

— А чего им бузить? — удивился его помощник. — Кто здесь, в Твери, может похвастаться московскими зарплатами?! Да я за последние два месяца, среди них, не то, что пьяного, а даже похмельного не видел! Вы же знаете, как в стране с работой. Особенно — в провинции.

— Да уж знаю, — олигарх кивнул. — Все знают, кроме нашего правительства и нашего уважаемого президента. У них там всё хорошо… Ладно, пойдёмте.

Они выбрались на улицу и попали как раз — к началу посадки «демонстрантов» в подъехавший полицейский фургон. Спецназовцы в сферах и бронежилетах особо не зверствовали, да и было их немного — пять человек. Зато Пульман буянил вовсю. Орал, сопротивлялся, обзывал майора всякими нехорошими словами, то и дело призывая в свидетели телевизионщиков. Впрочем те уже ничего не снимали, а через пару минут стало ясно почему.

Корреспондентша, увидев выходящих из здания Речного вокзала мужчин, подскочила к Петелину и гневно выпалила:

— Это вам даром не пройдёт!

Тот удивлённо задрал брови.

— А что опять случилось?

— Что случилось?! — телевизионщица аж задохнулась от возмущения. — Да ничего! Если не считать того, что пять минут назад мне позвонило начальство и приказало прекратить съёмку!

Олигарх пожал плечами.

— Ну, вашему начальству, наверное виднее, что снимать, а что нет.

— Это ваша работа! — журналистка гневно топнула ногой.

— Моя работа?! — Петелин усмехнулся. — Командовать вами?!

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду! — женщина скривилась. — Либо вы сам, либо ваши люди, — он показала глазами на Линцевича, — наверняка позвонили на телестанцию и потребовали убрать нас отсюда!

Олигарх посмотрел на своего помощника.

— Ты звонил?

Тот отрицательно помотал головой.

— Нет, конечно!

— Вот видите, — Петелин снова ослепительно улыбнулся. — Мои люди, как вы изволили выразиться, на телестанцию не звонили. Я тем более.

— Вы лжёте!

— Послушайте, — вмешался Линцевич, — вы вообще понимаете, что сейчас наносите оскорбление уважаемому человеку?!

— Ну, хорошо! — взбешённая корреспондентша ощерилась. — Мы ещё с вами встретимся! Только совсем в другом месте!

Олигарх рассмеялся.

— В более интимной обстановке?!

Возмущённо фыркнув, телевизионщица развернулась и, сделав знак скучающему оператору с уже выключенной камерой и сложенным штативом, направилась к микроавтобусу с надписью ГТРК, стоящему на противоположной стороне площади, напротив церкви. Единственного здания, оставшегося от упомянутого Линцевичем Отроч монастыря.

Подошедший к Петелину с помощником майор полиции проводил женщину озабоченным взглядом.

— У нас могут быть неприятности.

— Да что вы говорите?! — неожиданно разозлился олигарх. — Неприятности! Это у вас скоро начнутся неприятности! Зачем было тянуть и ждать пока сюда приедут журналисты?!

Полицейский смутился.

— Михаил Олегович, ну вы же знаете, бардак в отделе!

— Плохо, что у вас бардак в отделе! Очень плохо!

Он отвернулся и быстрым шагом двинулся вправо — в обход Речного вокзала.

Линцевич тут же побежал за ним, а майор тяжело вздохнул и решил остаться — проконтролировать, как запихивают в фургон последнего «демонстранта». Пульмана, разумеется.

Впрочем тот, едва Петелин покинул площадку перед входом в здание, успокоился.

— Это вам даром не пройдёт, — негромко, но зато крайне неприятным голосом сообщил он полицейским, пригибая голову и залезая в «автозак».

— Ладно, ладно, — лениво протянул один из спецназовцев, слегка подталкивая галлериста в спину. — Слышали уже.

Затем он закрыл дверцу и фургон, неторопливо развернувшись, двинулся от Речного вокзала в сторону Заволжского ОВД.

…Остановившись возле огромного ржавого якоря, олигарх уставился на облупившийся фасад и разрисованные всяким непотребством колонны исторического здания.

«Кто бы мог подумать! Под сталинским ампиром…. или как там этот архитектурный стиль называется?… замуровано настоящее сокровище!», — он посмотрел на спешащего к нему Линцевича, нахмурился.

«Вопрос в другом. Веришь ли ты этому, мягко говоря, не вполне адекватному ботанику? Хм! Скорее да, чем нет. Тем более, с Ивлечевским скитом наш уважаемый Игорь Семёнович оказался прав. Та икона, одна из первых православных икон Древней Руси…. М-да. Это было нечто! И дело даже не в её стоимости, дело в другом».

Петелин усмехнулся, вспомнив историю пятилетней давности. Как же, как же! Добровольная передача уникального артефакта государству, средства массовой информации рыдают от умиления, общественность писает кипятком, сам Президент в Кремле пожимает «уважаемому Михаилу Олеговичу» руку. Многочисленные интервью, ток-шоу, документальный фильм на телеканале Россия 24! Ещё бы! Как выяснилось через пару месяцев, после многочисленных экспертиз, подаренная олигархом «народу», почерневшая от времени доска, с едва различимым изображением Мадонны с младенцем, оказалась воистину уникальной — древнее её ничего ещё не находили!

«Оно того стоило? Ну, разумеется! И налоговики притихли, и деятели из Народного Фронта сбавили обороты, и слишком уж ретивые, купленные конкурентами с потрохами блогеры, заткнулись. Хотя нет… не заткнулись. Просто к их мнению перестали прислушиваться».

— Ну, что? — поинтересовался Петелин. — Господ художников увезли?

— Да, — Линцевич кивнул. — Хотя, конечно, болезнь проще предотвратить, нежели бороться с её последствиями.

Он проводил взглядом очередной грузовик с грунтом, выехавший из-за забора, огораживающего раскопки со стороны набережной, покачал головой.

— Никогда я этому полковнику не доверял!

— Мансурову?

— Да.

— Мансуров — человек губернатора, — наставительно произнёс олигарх. — И Москву боится, как чёрт ладана. Знает, что в случае чего — федералы за него не заступятся. С потрохами сожрут.

Линцевич расплылся в некрасивой улыбке.

— Так может и надо было его сожрать?!

Петелин пожал плечами.

— А зачем нам с местной властью ссорится? Пока они хранят нейтралитет, и особо не мешают, глупо трогать их людей. Хотя, конечно, ваша правда, полицейский из Мансурова никакой.

Он ковырнул носком дорогого ботинка кусок осыпавшейся со здания штукатурки.

— Вы мне лучше вот что скажите….

— Да? — его помощник подобрался.

— С чем мы всё-таки будем иметь дело, если вы, конечно, правильно поняли перевод? Вернее — правильно его осуществили?

Линцевич насупился.

— Я ничего не переводил. Я просто прочёл. Что же до того, с чем нам предстоит столкнуться…. Понимаете, Михаил Олегович, в сущности, все древние тексты, — он вдруг хмыкнул, — … в том числе и молитвы, — стихотворные, если хотите, произведения, иносказания. Символы. Но уж никак не инструкции.

— Да, — неожиданно легко согласился олигарх, — не инструкции. К сожалению.

Он прищурился.

— Однако, вы помните наш разговор полугодичной давности? Я тогда довольно ясно выразился: мне нужна именно инструкция! Адаптированный текст, из которого убраны все красивости, все иносказания и метафоры. Чистая информация.

— Ну-да, — вяло кивнул учёный, — помню. И я сделал всё, от меня зависящее….

— Очень на это надеюсь, — Петелин отвернулся от помощника и уставился тяжёлым взглядом куда-то за деревья небольшого парка, располагавшегося слева от Речного Вокзала, вдоль берега Волги.

«Поэма, говоришь?… Иносказание? Будет тебе и иносказание, и поэмы! Нет человека, которого невозможно купить! Ну, не существует таковых в природе! Просто у каждого своя цена».

Он оскалился.

«И не только цена …. У каждого СВОЯ ВАЛЮТА! А моё дело — её конвертировать. Заплатить по счетам. Вы хочете чудес? Их есть у меня! Там, внизу. Надо только чуть-чуть подождать. Совсем чуть-чуть. Сутки, может быть двое…. Если, конечно, этот хрен в мятой шляпе не ошибается. А он не ошибается. Никогда. Ни в чём».

3.

С утра, как всегда, жутко хотелось спать.

Ольга Сергеева приоткрыла один глаз и злобно посмотрела на продолжающий надрываться будильник. Он был ещё совковый, тяжёлый, как утюг и громкий, как….

«…как школьный звонок» — решила женщина и вновь начала уплывать куда-то, где было хорошо, спокойно, ничего не болело и ничто не тревожило.

Через полминуты у будильника кончился завод, он заткнулся, и это, совершенно неожиданно, заставило Ольгу придти в себя.

«Стоп! Надо вставать! Не то Митька опять в школу опоздает! А у него двойка в четверти маячит, да и вообще….».

Она перевернулась на левый бок.

«Ещё пять минут полежу и встану. Две минутки… одну….».

За окном, по Комсомольскому проспекту прогрохотало что-то тяжёлое и противное. Судя по звуку — мусоровоз местного Спецавтохозяйства — их база располагалась неподалёку. Да и вообще — на улице гудело, шумело и завывало.

Понятно. Семь часов утра. Перед Новым мостом через Волгу уже успела образоваться огромная пробка — чадящая и воняющая.

«Всё, как всегда» — Ольга вздохнула. «Дым, вонь и копоть на подоконнике. …Но сегодня хоть не особо дёргает».

Она откинула одеяло, резким движением подтянула под себя плохо слушающуюся руку, преодолевая сопротивление собственного тела, поднялась с кровати.

В прихожей тут же застучал хвостом и заскулил Пандус — годовалый пёс, получившийся в результате, если можно так выразиться, неправильного собачьего секса — мамы -породистой «далматинки» и сомнительного папаши.

— Сейчас, — буркнула Ольга, натягивая халат и выходя в коридор.

Дверь в комнату сына была распахнута настежь, в самой комнате царил дикий бардак. Опять же, как всегда.

— Митька, подъём! — завопила женщина. — Вставай давай!

Пандус слегка присел от громкости и тут же, на всякий случай, залез под трюмо. Никакой вины он за собой не чувствовал, но мало ли….

— Дмитрий! — снова рявкнула Ольга. — Я кому сказала?!

В прихожую, недовольно щурясь, выбрался Беня — рыжий полосатый кот с наглой мордой. Вообще-то, полное имя у него было — Бенджамин Франклин, как у мужика на стодолларовой купюре, но каждый раз называть эту усатую сволочь полным именем — не жирно ли будет?!

— Встаю, — послышался недовольный голос сына, а через минуту появился и он сам — пятнадцатилетний акселерат на две головы выше матери, такой же недовольный и заторможенный со сна, как и тёзка американского мужика с купюры.

— В школу опоздаешь! — добавила Ольга, но уже тоном ниже и двинулась на кухню — готовить сыну завтрак.

Кухня была стандартно — маленькой, как все кухни в пресловутых «брежневках», зато, обставленная и, главное — обустроенная с умом. Ничего лишнего, всё строго функционально, всё под рукой.

Вообще в квартире делался ремонт. Как всякий ремонт — вялотекущий и бесконечный. Навроде хронического насморка. Единственное, что удалось за последние два года привести в более или менее приличный вид — это комнату сына и собственно — кухню. Всё остальное выглядело жутко. Как картинки с сайта «Заброшенные города России».

Ольга поступила радикально — выкинула всю старую, ещё совковую мебель, ободрала в гостиной обои до бетона, затем, с помощью друзей, сделала выгородку, размером с крохотную комнатку, устроив «гардеробную», и полностью поменяла проводку во всей квартире. На этом деньги кончились.

Вообще-то когда-то она являлась руководителем фирмы, занимающейся строительством, весьма круто на нём поднялась, затем партнёр, которому «бизнес-вумен» верила, как себе, её кинул и исчез вместе с баблом.

Как пришлось выбираться из очень глубокой и очень вонючей финансовой ямы Ольга вспоминать не любила. Каждый, кто из подобной ямы, хоть раз в жизни выбирался, её поймёт.

Зато она многому научилась. Точнее — научилась главному: всегда вставать на ноги после удара. Несмотря ни на что.

Ольга поставила на огонь сковородку, достала из холодильника два яйца, сосиски, приготовила яичницу.

Окончательно проснувшийся Беня, разумеется уже путался под ногами, громко требуя себе оттяг в виде куска сосиски или, на худой конец, стандартную утреннюю порцию жратвы — сечки со сваренными и перемолотыми почками. Еду для «котопсов», как называла домашнюю «фауну» сама Сергеева, она готовила раз в три дня — сразу огромную кастрюлю.

Ещё через минуту на шум подтянулся Пандус и принялся преданно поедать хозяйку глазами, как опытный прапорщик — интендант поедал бы взглядом генерала.

— Сейчас, — буркнула Ольга, отодвинула ногой с дороги продолжающего завывать Беню, поставила на стол тарелку с завтраком для сына, положила рядом вилку и хлеб. — Дмитрий! — снова повысила голос она. — Ты идёшь?!

Сергеев-младший выбрался из ванной, скептически посмотрел на еду, затем на часы.

— Да я уже опаздываю!

— А нечего было тормозить! — женщина громыхнула чайником, ставя его на плиту. — Кому сказали? — ешь!

Пока сын в скоростном темпе поглощал яичницу, Ольга вытащила из холодильника кастрюлю, положила еду псу и коту.

— Мне деньги нужны, — заявил Дмитрий, поднимаясь из-за стола. Дожидаться чая он не стал. — Триста рублей.

— Зачем?

— Мы на подарок собираем.

— Какой ещё подарок?! — возмутилась женщина. — Опять вашей классной руководительнице?! У неё же месяц назад День Рождения был!

— Не, — сын помотал головой. — Это не Ираиде. Это Илюхе.

Илья Горовой был другом Митьки, ещё с детского сада, он нравился Ольге, поэтому она резко помрачнела и вздохнула.

— Нет пока денег. Сам знаешь, до пенсии ещё жить да жить….

— Да уж знаю, — сын скривился. — Ладно, пойду. А то и вправду опоздаю.

Оставшись одна, женщина машинально выключила закипевший чайник и подойдя к окну, мрачно уставилась на автомобильную пробку.

С деньгами действительно было туго. Нищенская пенсия в одиннадцать тысяч рублей, по нынешним временам, с их запредельными ценами на самое элементарное — это даже не смешно. И даже не грустно. Это вообще — полный сюрреализм! Особенно, по сравнению с зарплатами депутатов, чиновников и прочей шпаны!

«Придётся опять в долги залезать» — Ольга тяжело вздохнула. «Так вот и живём. То занимаем, то отдаём…. И даже в рифму получается».

Она невесело улыбнулась, отвернулась от окна и принялась возиться по хозяйству.

А чего, действительно, впадать в уныние? Тогда уж сразу после рождения надо было заворачиваться в простыню и тихо ползти на кладбище. Поскольку ДЦП ещё никому оптимизма не прибавляло.

Да, именно ДЦП, так называемый Детский Церебральный Паралич, который женщина получила с рождения, благодаря врачам — коновалам. Официально Ольга Сергеева была инвалидом, хотя внутренне (да и внешне, по большому счёту) таковым себя не ощущала. Ибо, для того, что бы чувствовать ту или иную ущербность, надо своё нынешнее некомфортное состояние сравнить с чем-то в прошлом. Здоровье с болезнью, боль с удовольствием, счастье с несчастьем.

Сергеевой сравнивать было не с чем. Тело её всегда плохо слушалось, особенно — руки и шея. И там, где обыкновенный, здоровый ребёнок просто подчинялся самовключающимся механизмам физического развития, ей приходилось преодолевать сопротивление собственных нервов, мышц и суставов.

Подобных людей, хоть раз в жизни, но видел каждый. Все они, в лучшем случае, передвигаются неверным, «ломанным» шагом, будто танцуя некий жуткий танец. В худшем — ездят на колясках.

Одним мешают двигаться нормально собственные ноги, другим — спина и плечи, третьим — вообще всё тело.

Завидев их, кто-то (самый тупой) ухмыляется, кто-то (совсем уже не похожий на человека) брезгливо поджимает губы, а кто-то, кого человеком назвать всё-таки можно, сочувственно вздыхает. И даже помогает при случае. Слава Богу, этих, последних у нас и вправду — немало….

Но большинство остаётся просто — равнодушным. Привычно равнодушным.

….А знаете, интересно сравнивать. Скажем, толстомордого, двухметрового, абсолютно здорового дядьку, который, размазывая сопли, кричит, что жизнь не удалась, что всё плохо и ему бедному некуда деваться; и всю изломанную, передвигающуюся судорожными рывками, женщину, но при этом — всегда полную жизнью и энергией, радующуюся этой жизни, и мало того — поддерживающую других людей, попавших в беду. ЗДОРОВЫХ людей!

В своё время Ольге очень помогла мать — Нина Александровна Зарентинова — сильная, волевая женщина, которая не только не отказалась от дочери — инвалида, но и сумела воспитать её бойцом.

Тогда, более тридцати лет назад, Нине Александровне не повезло. Она рожала дочь (кстати, по всем предварительным анализам — абсолютно здорового ребёнка) на Дальнем Востоке. И не просто на Дальнем Востоке, а на Камчатке, в забытом Богом (да и чёртом тоже!), посёлке городского типа на берегу Авачинского залива. Вернее — Авачинской бухты, пахнущей переработанным дизельным топливом, дымом и солью.

Что из себя представляла провинциальная больница на самой окраине дышащей на ладан коммунистической империи, догадаться несложно. Пятьдесят лет без ремонта, с жуткими чугунными койками, осыпающимся потолком и свернувшимся в трубочку линолеумом. В оконные щели задували морские ветра; в столовой, в супе то и дело находили утопившихся от безнадёги тараканов; в туалетах воняло боевыми химическими веществами, от которых перехватывало дыхание и слезились глаза.

По ночам, на дежурном посту, медсёстры бухали с морячками, врачи втихую приторговывали спиртом, на кухне повара проявляли чудеса изобретательности, подменяя дефицитную жратву примерно подходящими по вкусу и цвету продуктами. Мясо — хлебом, рыбу — перемолотой в пыль требухой с ближайшего комбината, молоко — водой.

Жаловаться на весь это беспредел было некому, поскольку местная, партийно — хозяйственная верхушка напоминала скорее ОПГ, нежели официальную власть. Участковый по утрам ходил похмеляться к подотчётным алкоголикам, председатель поселкового комитета партии на пару с главным комсомольцем крышевали незаконную торговлю левыми (во всех смыслах) машинами с японских автомобильных свалок.

Нина Александровна, тогда ещё просто — Нина, хотя ей и было уже за тридцатник, оказалась в поселковой больнице случайно. Работала по контракту на плавучем рыбоперерабатывающем заводе, собиралась, уж было, ехать рожать на родину — в Тверь (тогда ещё Калинин), да не успела. Знала бы заранее, что всё так обернётся — пешком бы пошла! Пусть не в центральную Россию, но хотя бы до Петропавловско-Камчатского добралась!

Врачи оказались непрофессионалами. Во-первых, не обнаружили вовремя повреждённую плаценту, во-вторых, уронили плод во время родов, прямо на холодный, кафельный пол, в-третьих, начали реанимировать далеко не сразу. Восемь минут ребёнок не дышал, и, по сути, был мёртв.

Ну, и потом, когда девочка, вопреки всему, ожила и даже выжила, дяди-тёти с медицинскими дипломами, решили закрепить «успех». Непонятно с какого бодуна, но ей сделали пункцию, да ещё, до кучи, вкатили несколько прививок, кои, учитывая обстоятельства, младенцу были противопоказаны! И не просто противопоказаны — фатальны!

Но Ольга и тут умудрилась остаться в живых.

Только вот восемь минут смерти, с которых, собственно и началась её быстротекущая, превратили девочку в инвалида.

ДЦП –это ведь не генетическое заболевание, как многие по неграмотности думают, это именно — механическое, если можно так выразиться, повреждение центральной нервной системы. Которое пока, к сожалению, починить невозможно.

Когда у дочки обнаружилась страшная болезнь, врачи, пряча глаза, традиционно предложили матери отказаться от ребёнка. Поставить подпись в соответствующем документе, и обо всём забыть. Однако не на ту напали. Нина Зарентинова стиснула зубы, забрала Ольгу из роддома и уехала в родной город.

Потом было много всего — больницы, курсы реабилитаций, санатории для детей-инвалидов, дефицитные и крайне дорогие лекарства, непонимание окружающих, равнодушие государственных структур, работа в двух, а то и в трёх местах сразу, бессонные ночи….

Единственное, чего не было за все эти долгие годы — покоя. Нина Александровна не давала спуску ни себе, ни Ольге, ежедневно, ежечасно, ежеминутно ЗАСТАВЛЯЯ девочку ходить, говорить, думать; делать всё то, что делают в этом возрасте её сверстники — не больше, но и не меньше. Она УЧИЛА, она ЗАСТАВЛЯЛА дочь БЫТЬ ЗДОРОВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.

И у неё получилось. Вопреки судьбе и обстоятельствам.

Ольга выросла, закончила школу — не какую-то там специализированную, самую обыкновенную; поступила в университет, выучилась на филолога, потом получила ещё одно образование — экономиста, и ещё одно — психолога. Некоторое время работала в Москве, по специализации — «медицина катастроф», вытаскивала из петли таких же, как она, а ещё тех, чьим новорождённым детям ставили безнадёжные диагнозы. Иногда — гораздо более страшные, чем ДЦП. Затем, вернувшись в Тверь, девушка организовала свою фирму — по установке окон, стала обеспеченной и независимой. Вышла замуж, родила сына.

Причём, и тут Ольга действовала не как инвалид, которые, в девяносто девяти случаев из ста, ищут себе пару в среде таких же бедолаг со справками и льготами, а как самая обыкновенная женщина. Без всяких скидок и послаблений.

Через полгода Сергей Сергеев — электрик по специальности, в жизни — довольно видный и неглупый парень, сделал ей предложение. Правда, брак оказался не совсем удачным, и спустя десять лет они развелись, но это уже никак не было связано с Ольгиной инвалидностью. Просто — не повезло. Бывает….

Хотя многие женщины ей, как это ни странно звучит, завидовали. И ревновали, стараясь не оставлять своих мужчин наедине с «убогонькой». Потому-как было в «убогонькой» нечто такое, что превращало представителей сильного пола в истекающих слюной даунов. Есть, знаете ли, такой, крайне редкий вид женщин. Вроде ничего особенного, а крышу сносит начисто. И не поймёшь почему, и не объяснишь никому.

К тому же, как девушка умная и незакомплексованная, Ольга была непревзойдённой любовницей. Мужчину себе она выбирала весьма придирчиво и неторопливо, но если уж выбрала, этому парню можно было только позавидовать. Как там, у классиков про «небо в алмазах»?…

Последним её партнёром был и вовсе, молодой, двадцатитрёхлетний парень — восторженный и трепетный, смотрящий на Ольгу, как юный гимназист на прима-балерину. Правда, за последние шесть месяцев, он ей изрядно поднадоел. Да, в постели с ним неплохо, но жить, по сути с ребёнком, взрослой, самостоятельной женщине, это, знаете ли, не айс.

Короче, после развода Сергеева (фамилию она не стала менять — лень было возиться) редко оставалась одна. И то, лишь в тех случаях, когда сама этого желала.

Разумеется, у всего имеется тёмная сторона. И на каждый плюс обязательно находится свой жирный минус. В виде какого-нибудь зануды, которому, как в анекдоте — «проще дать, чем объяснить, что ты его не хочешь».

«…И этот „жирный минус“, наверняка, опять проявится!» — недовольно подумала Сергеева, открывая барахлящий кран.

«Дескать, люблю — не могу, только о тебе и думаю, в Тверь приеду — обязательно зайду. Сходим куда-нибудь, посидим, поговорим…. Господи, да о чём с ним разговаривать?! …Блин, ну почему мне в последнее время так с мужиками не везёт?!…».

Зато Ольге повезло в другом. Ей выпал шанс ответить родному человеку добром за добро. Такое, как это ни удивительно, случается редко, и даже если это сопряжено с весьма непростыми обстоятельствами, всё равно — оно того стоит.

У Нины Александровны, на почве диабета, началась газовая гангрена, и ногу ей пришлось ампутировать. Вот тут-то её дочь и поняла, что это такое — удерживать на этом свете инвалида. Убогого. Причём, никаких обидных смыслов в подобном определении нет. Ведь убогий это значит У БОГА. Возле Бога. Здесь. Совсем рядом. Только руку протяни….

Два года Сергеева ухаживала за беспомощной матерью, делая всё, что бы та не чувствовала себя брошенной, ненужной. Кто прошёл через подобное, знает — это адский труд. Потяжелее, чем в «горячем» цеху. А тут ещё — исчезнувший с общими деньгами напарник по бизнесу, которого Ольга искренне считала лучшим другом, развод с Сергеем, начавшим периодически прикладываться к бутылке, другие проблемы….

В общем, мало не показалось.

Похоронив Нину Александровну, женщина стиснула зубы; расплатившись со своими (и чужими) долгами, свернула предпринимательскую деятельность и, подав на развод, всё своё внимание стала уделять сыну. Затеяв, как уже было сказано, ремонт в квартире. Превратившийся в хронический насморк.

Ольга снова вздохнула, сунула грязную тарелку под струю воды, взяла в левую (относительно здоровую) руку губку, капнула на неё моющее средство.

Ей сегодня предстояло сделать многое. К сожалению, все эти дела были банальными и очень скучными. Как, впрочем, большинство дел, которыми занимаются наши женщины. Сходить в магазин, позвонить классной руководительнице Дмитрия — поговорить о намечающейся двойке по математике («и это — за год!!! Совсем от рук отбился!»), помыть полы, постирать, приготовить обед, погулять с Пандусом, убрать, наконец, в «гардеробной»…. А ещё — позвонить бывшему мужу — узнать, устроился тот, наконец, на работу или нет ещё?!

Глава 3

13 сентября 2019 года

1.

— Не высовываемся! — прошипел Алексей, хотя никто высовываться и не думал. Вся группа лежала в небольшом овражке, а скорее — в бывшем окопе времён Отечественной войны, пресекавшем редкий сосновый лес, зажатый между шоссе и болотом.

— Много их там? — спокойно поинтересовался Стикс.

— Пять человек, — спустя несколько секунд ответил наблюдающий за дорогой рыжий. — На «Тигре».

— И чего делают?

— Не знаю. Все из машины вылезли и по обочине ходят. Будто что-то ищут.

— Грибы, — тихо хохотнул Роман, перетянул камуфлированное кепи с лысого затылка на лоб и откинулся на травянистый склон.

«Он, что, спать здесь собрался?!» — мысленно поразился Михаил, прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны трассы. «У патрульных под боком?! Офигеть!».

Вот уже несколько часов они двигались по бездорожью, пересекая пресловутую Линию Безопасности, то и дело прячась от патрулей, вертолётов, дронов и даже воздушных шаров, висящих над деревьями и, по словам проводника, напичканных следящей аппаратурой по самое не могу.

«Между прочим» — вдруг вспомнил Волохов, — «в интернете никто о воздушных шарах не упоминал. Да и вообще…» — он посмотрел на Алексея, по-прежнему неотрывно следящего за трассой. «Прав был рыжий — в Сети сплошное враньё! Что впрочем, неудивительно. Ибо „интернет“ и „ложь“ — слова — синонимы».

Тем временем, со стороны трассы послышались звуки захлопываемых дверей, затем взревел двигатель, и «Тигр» уехал.

— Что же они всё-таки искали? — задумчиво проговорил рыжий, распрямляясь.

— Может, следы какие обнаружили? — высказал предположение Роман, вновь передвигая кепи на затылок и тоже поднимаясь на ноги.

— Чьи следы?

Лысый усмехнулся.

— Изнаночника, например.

Его коллега фыркнул.

— Ну, ты то хоть бред не неси! Изнаночники теперь за Локус не выходят.

— А люди видели.

— Какие люди?! — Стикс презрительно выпятил губу. — Пьяные солдаты?!

— Ладно, ладно, — Роман поднял руки, — все такие умные, один я дурак.

— Заметь, это ты сам сказал!

— Нам можно идти дальше? — вмешалась женщина, отряхивая сосновые иголки с куртки сына — дауна. Тот, кстати, вёл себя очень хорошо — не шумел, не капризничал и беспрекословно выполнял все приказы матери.

— Можно, — подтвердил Стикс, кивая на еле заметную тропинку между сосен. — Только аккуратно, без суеты.

Группа двинулась вперёд. Первым — проводник, за ним — Алексей с короткоствольным автоматом, женщина с ребёнком, Волохов и Роман.

— А, что, изнаночники и вправду за Периметр выходят? — вполголоса поинтересовался у последнего Михаил.

— Сам не видел, — честно признался тот. — Но слышал об этом от надёжных людей. У меня есть в Эммаусе знакомые офицеры — фэшники, рассказывали.

— И чего они тут делали?

— Кто?! Фэшники?! — удивился охотник.

— Да нет, почему фэшники?! Эти… изнаночники?

— То же, что и в Изнанке, — Роман с мрачным видом пожал плечами, — на людей охотились.

— И как с ними поступили?

— Расстреляли. Из пулемёта.

Он невесело хохотнул.

— Потом того летёху… ну, начальника патруля, долго и противоестественным образом имели все — от учёных до генералов. И вообще, чуть из нацгвардии не турнули.

— Это ещё почему?! — поразился Волохов.

— А изнаночников, оказывается, надо было живьём брать! — ядовито произнёс охотник. — Вязать и тащить в посёлок. Ага! Посмотрел бы я на этих генералов, если бы они сами наткнулись на варгов. Их ординарцы потом замучились бы обосранные штаны с лампасами отстирывать!

— На кого наткнулись?

— На варгов. Так мы называем изнаночников. Сам понимаешь, в боевой обстановке, чем короче слово — тем лучше. Поэтому и говорим — варг.

— От искажённого «враг»? — высказал предположение Михаил.

— Нет, — Роман поморщился. — Варг — древнеславянское слово, так называли колдунов… волхвов то есть, умеющих оборачиваться воронами.

— Но ведь изнаночники не оборотни?

— Изнаночники гораздо хуже оборотней, — сварливо произнёс охотник. — И колдунов, и леших, и привидений, и вампиров. Изнаночники — люди.

— Бывшие люди, — уточнил Волохов, вспомнив сайты под громкими названиями, типа «Монстры Твери» или «Чудовища Изнанки».

Роман усмехнулся.

— Бывших людей не бывает. Разве только трупы.

— Которым ты, вскоре и станешь — ворчливо добавил проводник, обернувшись и посмотрев на Михаила. — Нет, это ж умудриться надо! Идти за Локус без оружия! Ты чем вообще думал?!

— Денег у меня на оружие не хватило! — в который уж раз за сегодняшний день огрызнулся Волохов. — Я тебе, что, дочь миллиардера?!

— А что ты вообще, в таком случае, собирался делать в Изнанке? Варгов голыми руками валить?

— Я читал — в самой Твери найти оружие несложно….

— О, Господи! — Стикс закатил глаза. — Читал он! В интернете! Где одни дебилы учат других дебилов, как побыстрее сдохнуть! Ты скажи спасибо Лёхе, что он тебе ствол подогнал!

— Я уже сказал, — Михаил вздохнул. — И при первой же возможности деньги отдам!

— Ага! Если доживёшь.

Не желая больше припираться с проводником, Волохов промолчал.

Они прошли вдоль покосившегося бетонного забора, миновали поросшую мхом одноэтажную руину из силикатного кирпича и свернули направо — к небольшому, но всё-таки болоту.

Под ногами захлюпало, запахло гнильём.

— А мы не утонем на хрен? — поинтересовался Михаил, с опаской разглядывая кривые, мёртвые деревья, высовывающиеся из мутной воды.

Стикс помотал головой.

— Не утонем. Не в первый раз.

Он хотел ещё что-то добавить, когда вдруг над пустошью, чуть ли не со всех сторон сразу, загремел железный голос:

— Внимание! Незаконно проникшие на охраняемую территорию! Вы нарушили федеральный закон и подвергаете свои жизни смертельной опасности! Впереди — гибель! Пока ещё не поздно — остановитесь и поверните назад!…

От неожиданности Волохов присел и в страхе посмотрел на серое, низкое небо, с которого, как ему показалось, и раздавался жуткий глас.

— Спокойно! — рыжий поднял руку. — Не обращаем внимания.

Женщина, тоже, похоже, здорово испугавшаяся, наклонилась к сыну, что-то прошептала ему на ухо, затем погладила по голове и, взяв за руку, повела дальше.

А голос продолжал греметь:

— …Вам следует незамедлительно выйти к федеральной трассе М-10, расположиться на обочине, дождаться проезжающего мимо патруля Национальной Гвардии и проследовать с ним назад — к посёлку Эммаус. Только тогда с вас будут сняты обвинения в незаконном проникновении на охраняемую территорию. В противном случае….

Михаил вновь повернулся к Роману.

— Что это вообще?

Тот усмехнулся.

— Охота на лохов.

— В смысле?

— Давление на мозги. Типа, мы всё знаем, мы всё видим, русиш партизан, сдавайся!

— Так это запись?! — догадался Волохов.

— Ну, конечно, запись. Врубают иногда.

Охотник снова усмехнулся.

— Что б нам тут жизнь мёдом не казалась.

— А… — Волохов обвёл взглядом окружающее пространство, — динамики-то где?

— Да понатыканы то там, то сям, — Роман неопределённо повертел в воздухе рукой. — Беспроводные системы…. Неужели не слышал?

— Нет.

— Зря. Прикольная штука. У меня дома, к музыкальному центру в гостиной, кроме нормальных колонок, подключены по вай-фаю ещё две — такие… круглые. Там задаешь направление, звук передаётся как радиоволна, и на кухне громкость получается точно такой же, как в комнате. Удобно. Можно хоть в ванной музыку слушать, хоть на балконе.

— Понятно, — Михаил с уважением посмотрел на ближайшие деревья, на которых, если верить охотнику, и были установлены динамики — Действительно — удобная хрень. Жаль я не меломан.

Пригрозив напоследок долгим тюремным сроком, а то и полным уничтожением всем, продолжающим путь к Периметру, железный голос наконец заткнулся, и над лесом вновь повисла тишина.

— Не устали ещё? — поинтересовался проводник, оглядываясь назад. — Привал не надо делать? Время у нас ещё есть.

— Мы бы отдохнули, — несколько неуверенно сказал женщина. — Только где? Здесь слишком сыро.

— Сейчас, — Стикс кивнул на заросли ольхи. — Сами увидите.

И действительно, уже метров через пятьдесят, за переплетением листвы и ветвей, обнаружилось заброшенное одноэтажное строение.

— Полчаса, — категорично заявил проводник, заходя внутрь и показывая глазами на стоящие вдоль стен армейские ящики из-под патронов. Разумеется, пустые. — Присаживайтесь.

Все расселись, за исключением Алексея, который остался снаружи и, судя по всему, продолжил контролировать окружающую территорию.

«Интересно, он постоянно изображает из себя крутого рейнджера? Или они с Романом время от времени меняются ролями?».

Проводник бросил на него быстрый взгляд, буркнул.

— Кто желает, может покурить.

Волохов, разумеется, тут же вытащил сигареты, чиркнул спичкой. Зажигалки — ни газовые, ни тем более бензиновые в Изнанке и окрестностях не действовали. Поэтому спички были здесь настоящим «стратегическим» товаром. Единственным средством добыть огонь.

Роман тоже вставил в рот сигариллу и прикурил, выдохнув целое облако дыма.

— А можно это делать на улице?! — разражено поинтересовалась женщина.

— На улице — нельзя! — отрезал Стикс. — Терпите.

Михаил посмотрел через оконный проём на покачивающиеся ветви берёз.

«Надо ж! Динамики на деревьях! А как же видеокамеры?» — вдруг спохватился он. «Если уж установили эти… беспроводные аудиосистемы, то наверняка ведь и камеры повсюду понатыкали?!».

— Слушай, — обратился Волохов к Роману, — а нас тут не засекут? Через видеонаблюдение или со спутника, скажем?

— Со спутника могут, — охотник кивнул. — Потому-то мы из кустов и не вылазим…. Ну, при условии, что эти самые глюки не ловят. Насчёт же видеокамер — не парься. У нас у всех глушилки с собой имеются. От неё любая видеосистема в радиусе ста метров зависает.

— Зависает?

— Типа того. Показывает вместо реалити-шоу банальный стоп-кадр. В течении то ли двадцати, то ли тридцати минут…. Я точно не помню.

— И что? Прокатывает?

— Прокатывает, прокатывает, — вмешался Стикс. — Я был один раз в их командно — диспетчерском пункте, в Эммаусе. Там одних только мониторов больше двух сотен. И каждый разбит минимум на десять ячеек. А операторов всего пять человек. Поди — за всем уследи!

— Подождите, — спохватился Михаил, — но мне в Семисотке говорили, что ни в самой Изнанке, ни рядом никакая электроника не работает. Я даже айфон на хранение бармену сдал.

— Ну, и правильно сделал, — Роман пожал плечами. — В чём проблема-то?

— А…. — Волохов ткнул пальцем в сторону окна, — как же тогда вай-фай, аудиосистемы, видеокамеры?

— Дремучий ты чел! — с отвращением констатировал проводник. — Это ж армия! У них защита знаешь какая стоит? Ни один электромагнитный импульс не возьмёт!

Он помолчал, потом, ухмыльнувшись, добавил:

— Кроме наших глушилок, разумеется. Космические технологии… за космические же деньги! Теперь ты понял, почему путешествие в Изнанку стоит так дорого?

— Понял, — пробормотал Михаил, докурил сигарету и тщательно растёр окурок подошвой ботинка. После чего перевёл взгляд на женщину, которая в тот момент кормила своего сына шоколадным батончиком. Даун пускал слюну, радостно гыкал и смотрел на мать с обожанием.

«Что они будут делать за Периметром?» — в который уж раз поразился Волохов. «Если уж даже мне, здоровому мужику, без оружия туда лучше не соваться?!».

Правда, пистолет у женщины был. И, как понял Михаил по реакции охотников, — весьма неплохой. Тяжелый, с длинным стволом и с какой-то прибамбасиной наверху — кажется, лазерным прицелом. Ствол, полученный самим Волоховым, выглядел куда скромнее. Зато Алексей подогнал две дополнительные обоймы и коробку патронов. В долг, разумеется.

«Ладно. Разживусь деньгами, сразу отдам. Поскольку, действительно, рыжий меня здорово выручил».

На что надеялся Михаил, пускаясь в эту авантюру, он, наверное и сам не смог бы ответить. Как всегда — на извечное русское «авось». Один из сайтов, посвящённый якобы подготовке новичков к путешествию по Изнанке, давал, например, следующие советы:

«…Оказавшись за Периметром, вы вскоре доберётесь до посёлка Химинститут. Не торопитесь двигаться дальше, оглядитесь. Здесь много торговцев, у которых можно купить оружие, и даже взять его в долг. Деньги, конечно, потом придётся отдать, но без ствола в Твери делать нечего. Чем ближе к центру — тем больше изнаночников…».

Волохов снова повернулся к Роману.

— А мы в Изнанку через Химинститут входить будем?

— Да, через Химинститут.

— А там торговцы есть?

— Кто есть?! — наморщил лоб охотник.

— Торговцы. У кого оружие купить можно.

Стикс в сердцах сплюнул и покрутил пальцем возле виска.

— Во! Совсем уже! А в супермаркет там нет желания зайти?! Чипсов прикупить, кока-колы, пивка….

Роман усмехнулся.

— Нет, родной! Оружейный диллер в подвале там не сидит и подержанными калашами не торгует. Мы вообще-то не в компьютерную игру идём. И даже не голливудский боевик. Химинститут же лучше миновать тихо, особо не отсвечивая….

— Из-за изнаночников?

— Нет. Там другие твари тусуются. Гораздо более опасные.

— Что ещё за твари?! — удивился Михаил.

— Люди. О двух руках и двух ногах. Уголовники.

— Уголовники-то откуда?!

— Зона там была недалеко — в посёлке Перемерки. Общего режима. Где ещё Улюкаев сидел. Министр бывший. Слыхал?

— Слыхал. И что?

— Ну, и вот, когда Тверь… э-э… вывернуло, большая часть зеков обратилась и начала жрать всех подряд. Только это ведь зона, оружия у охраны полно. Варгов, кого постреляли, кого разогнали по окрестным полям, а потом оставшиеся уголовники с оставшимися уфсиновцами сцепились. Повоевали маленько, да и разбежались. Цирики — в центр города, к своей Управе, а зеки — в сторону Химинститута. Хотели, наверное, за Периметр двинуть, да сам понимаешь — далеко не ушли.

— Понимаю, — кивнул Волохов.

Тогда, пять лет назад, когда вся эта байда и началась, первое, что сделали наши доблестные генералы -двинули в сторону Твери войска национальной гвардии. Затем, спустя примерно восемь недель, когда попытки проникнуть в город окончились полным провалом (люди просто бесследно исчезали — одна группа за другой), приказали расстреливать всё живое, пересекающее Локус.

Правда, тогда эту мистическую черту называли по-другому — «границей абиотрофийной территории» (хотя при чём тут функционирование того или иного органа и опять же — биология?!), «линией перехода» и даже «местом предполагаемого контакта». Многие ведь у нас были уверены: на Земле высадились пришельцы.

Помнится, всякие там академики, уфологии и просто — чиновники, в прямом эфире, с умным видом размышляли — с какой именно звёздной системы товарищи прилетели — с Кассиопеи или с Альфа Центавра. Дескать, как существа высокоорганизованные, братья по разуму, рано или поздно, свяжутся с правительством Российской Федерации и начнут переговоры. А то и межзвёздную торговлю! Меняя всякие оттяги, типа антигравитационных двигателей и таблеток для бессмертия на нефть, скажем. Или оружие.

Потом эти же дураки в панике драпали пешкодралом в Шереметьево (на дорогах стояли многокилометровые пробки); покупая авиационные билеты за золотые слитки и сжигая российские паспорта.

В ту жуткую осень 2014-го года, после первой атаки монстров, из страны, специальным Президентским Указом, перестали выпускать госслужащих. Особенно — федеральных чиновников. Дескать, не фиг сваливать за кордон, когда в одном из крупнейших регионов Центрального Федерального Округа происходит чёрти что — не то вторжение, не то вообще — конец света.

Волохов помнил эти жуткие телевизионные репортажи, напоминающее скорее голливудские блокбастеры, замаскированные под документальную съёмку, нежели реальную хронику событий. Ничего не понятно — кто куда бежит, в кого стреляют, кому танком раздавило нижнюю часть тела — инопланетному чудовищу или всё-таки человеку?!

Тут же: оцепление вокруг аэропортов и вокзалов, озверевшие солдатики, ломающие прикладами телекамеры, окровавленные лица корреспондентов; кто-то визжащий, в очень дорогом костюме, кого мрачные типы в камуфляже волокут за ноги по асфальту. И тёмная полоса следом — то ли моча, то ли кровь.

И закрытые супермаркеты, тоже — взятые под охрану силовиками; и беженцы на дорогах, и перепуганные менты, не знающие — то ли по-прежнему нести службу, то ли валить вместе со всеми куда подальше.

Короче, весело было….

2.

— Илья, не смотри! — напряжённым голосом произнесла женщина, и даун послушно повернул голову.

Волохов и сам бы предпочёл этого не видеть, но не отворачиваться же, как маленькому?!

На небольшой поляне, окружённой соснами, лежали трупы. Трое мужчин в «гражданском» камуфляже и в берцах. Лиц их рассмотреть было невозможно, поскольку головы у всех троих отсутствовали. Точнее — были разорваны в брызги чем-то крупнокалиберным.

— Это кто? — поинтересовался Михаил.

Роман вздохнул.

— Уже никто. Не повезло бедолагам.

— Их убили солдаты?

— Дрон, — не оборачиваясь сказал проводник, обходя мертвецов по широкой дуге. — Очевидно, шли в темноте, к тому же без приборов ночного виденья. Вот и нарвались.

— М-да, — Волохов, сдерживая подступающую тошноту, принялся дышать ртом. Вонь на поляне стояла жуткая, плотная и липкая, как в морге с неисправными холодильниками; а вот природных падальщиков не наблюдалось. Ни мух, ни червей, ни опарышей.

— Странно, — сказал он.

— Чего странно? — повернулся к нему Роман.

— Насекомых не видно.

Рыжий, теперь идущий замыкающим, усмехнулся.

— Так их возле Изнанки и не бывает. Разве об этом в интернете не упоминают?

— Нет, — Михаил помотал головой. — Первый раз слышу.

— В радиусе двадцати километров от Периметра вообще ничего живого нет.

Он подумал и, снова усмехнувшись, добавил:

— Поскольку, как выяснилось, фауна поумнее людей будет. Сразу отсюда свалила. Ещё пять лет назад.

«Действительно», — вспомнил Волохов, — «ни одной птицы я, после Эммауса, не видел. И не слышал. То-то меня постоянно что-то смущало. Теперь понятно — что. Тишина. В этом лесу, как на кладбище. Хотя нет, вру. На кладбищах птицы, как раз, живут…».

— А в Твери? — спросил он.

— Чего в Твери?

— Птицы и животные остались?

— Да, — кивнул Роман, — остались. Только лучше б не оставались. Лучше б тоже исчезли на фиг.

— Почему?! — удивился Михаил. — Разве они могут превращаться в изнаночников?!

— О, Боже! — Стикс, прислушивающийся к их разговору, снова закатил глаза и потряс головой. — Нет, в следующий раз, прежде чем вести кого-то к Изнанке, я точно — сначала буду клиентам экзамены устраивать!

— Да, — согласился рыжий. — Было бы неплохо.

— Я опять чего-то не знаю? — буркнул Михаил.

— Ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что в Изнанке есть изнаночники и их головы стоят денег! Как тебе вообще, пришла идея стать охотником?!

— По интернету надо меньше лазить! — добавил Стикс. — Вроде не пацан уже! Это у них романтика в жопе играет!

— Ладно, ладно, — Волохов скривился. — Говорю же — нормальной информации нигде не найти! Можно подумать, другие… те, кого ты к Изнанке водил, знали о ней больше, чем я!

— Некоторые — гораздо больше! — проводник покачал головой. — Хотя, лохов и вправду — много. Понакупят себе левых пукалок, по банкам консервным постреляют и вперёд — за Локус, монстров крошить, мир спасать! Знаешь сколько таких по выгребным ямам в Эммаусе червей кормят?! …Хотя, что я говорю?! Нет здесь червей!

— А почему –по выгребным ямам?

— А так вояки безымянные могилы называют, — подсказал Алексей. — В которые останки с Линии Безопасности свозят.

— Разве ими, ну… убитыми, не менты занимаются?

— Тебе ведь говорили уже, — Стикс обвёл рукой вокруг себя, — здесь — место, где законы не работают. Полез за Линию Безопасности, считай — лишился гражданства Рашен Федерашен. Мы сейчас люди без страны. Изгои, прокажённые. Понятно?

— Это-то понятно, — Михаил кивнул. — Только вот ты говоришь — убитых в безымянных могилах хоронят?

— Не хоронят, — проводник зло сплюнул. — Закапывают.

— Хорошо. Закапывают. Тогда почему тех, — он показал рукой за спину, — мимо кого мы прошли, не закопали?

— Да чёрт его знает! Наверное, не обнаружили ещё. Хотя, если дрон кого-нибудь атакует, то всё это фиксируется — время, координаты….

Волохов покосился на Романа.

— А может их не военные ликвидировали, а изнаночники?

Михаил ожидал, что Стикс, ещё раз услышав про пришедших из-за периметра изнаночников, снова разозлится, но тот лишь усмехнулся.

— Варги столько бы мяса не оставили! Всё б сожрали.

— Прекратите! — резко побледнев, сказала женщина. — Нашли тему для разговора.

— Так, — проводник остановился и поднял руку. — Замолчали все! Сейчас впереди будет заброшенный посёлок. Он тянется от шоссе до самой Волги, место там открытое, и следует быть особо осторожными. Дальше — ещё сложнее. Пересечённая местность, дачные участки, тоже заброшенные, но над ними постоянно вертятся дроны. Поэтому нам придётся взять левее и идти вдоль трассы, по лесопосадкам. Это — очень непросто и очень опасно. Всем всё ясно?

— Не всем! — раздражённо буркнул Михаил.

Стикс повернулся к нему.

— Что тебе неясно?

— Мне неясно, почему мы будем пересекать Периметр в наиболее оживлённом, наиболее узком, а следовательно — наиболее стрёмном месте?!

— Да потому-что других мест не существует! Вернее, есть ещё один проход — с противоположной стороны Твери. Если хочешь — возвращайся за Линию Безопасности, огибай город и ищи другого проводника.

— Не понимаю, — Волохов упрямо потряс головой, — а вон там?! — он ткнул пальцем влево. –А там? — и показал на противоположный берег Волги, — А через пятьсот метров? А через километр? Там, что, за каждым деревом по полицейскому спрятано?

Алексей, повернувшись, постучал себя согнутым пальцем по лбу.

— Там — минные поля, болван! Это-то ты должен знать?!

— А, — стушевался Михаил. — Да, слышал…. Вернее — читал. Но я думал, сквозь мины давно тропы проложены.

— Кем?!!!

— Этими, — Волохов кивнул на длинноволосого, — проводниками.

— Ага, — фыркнул тот. — Разбежался! Сейчас только из кармана миноискатель достану! …Короче, вопросы ещё есть?

— Нет.

— Вот и хорошо. Делай, как я.

С этими словами Стикс лёг на землю и…. пополз по-пластунски.

«Твою-то маму за панаму!» — мысленно выругался Михаил, тоже опускаясь в высокую, пахнущую болотом, траву. «Про ползанье на брюхе, в интернете, уж точно — никто не писал!».

Сверху их прикрывали, пусть и достаточно редкие, но всё-таки ветви деревьев, осока же, вымахавшая чуть ли не в две трети человеческого роста, обеспечивала защиту от глаз патрульных и солдат на вышках. Одна из таких вышек, кстати, виднелась слева — у самой трассы, но она всё-таки была слишком далеко.

«Мины» — подумал Волохов, отплёвываясь от лезущей в рот, и в глаза, травы. «Это ж сколько мин понадобилось, что бы перекрыть вокруг Твери всё — поля, дороги, леса?! Сотни тысяч?! Миллионы?! А денег сколько угрохали? Миллиарды?!».

Волей-неволей он вспомнил первые дни катастрофы, когда большинство россиян, отравленное телевизионной «желтизной», не воспринимало сообщения федеральных каналов всерьёз:

«… — По последним данным, мобильные группы национальных гвардейцев, отправленные в Тверь из ближайших населённых пунктов — Конаково, Лихославля и Торжка, так же числятся пропавшими без вести…» — вещал с экрана мрачный ведущий, а за его спиной мелькали мгновенно облетевшие весь мир мутные кадры — залитое горящим бензином шоссе, перевёрнутые, сгоревшие машины и трупы, трупы, трупы. В форме и без.

А потом, из клубов дыма появляется нечто. Вроде и человек, а вроде и не человек вовсе. Согбенный, огромный, с жутким оскалом и изломанными, какими-то слишком уж многосуставчатыми конечностями.

Видно его плохо. Да и недолго он держится в кадре — какие-то доли секунды, неожиданно прыгая в сторону того, кто снимает происходящее на сотовый телефон и нанося явно — смертельный удар.

…Три упавших вертолёта, два врезавшихся в землю истребителя, а уж беспилотников, мгновенно вышедших из-под контроля операторов, после пересечения городской черты — и не сосчитать.

…Связи с Тверью нет. Причём, никакой — ни проводной, ни сотовой. Все, отправляющиеся туда спецгруппы исчезают бесследно. Остановлено движение на Октябрьской железной дороге, в направлении Санкт-Петербурга и Москвы… А два пассажирских поезда, выехавшие чуть ли ни одновременно из Твери — один в южном направлении, другой — в северном, опять же — синхронно терпят крушение.

Михаил Волохов — тогда работавший охранником в супермаркете, на Московском проспекте в Питере, и только что вернувшийся с «суток», осуждающе покачал головой.

«Эти телевизионщики совсем с дуба рухнули! Хоть бы постеснялись так явно подражать жёлтым телеканалам и сайтам! Те с утра до вечера дикую ахинею несут, теперь и Первый канал с ГТРК туда же! Сейчас опять начнут рассказывать, будто при обследовании места крушения Сапсана, следующего в Москву, человеческих тел обнаружено не было! Ну да! Инопланетяне всех похитили!».

Впрочем, о погибших поездах телеведущий тогда упоминать не стал, а потом эту тему и вовсе прикрыли. Как Волохов догадался позднее — просто засекретили. С каждым новым «экстренным выпуском» информации становилось всё меньше, а тумана — всё больше. Ближе к вечеру на экране замелькали «говорящие головы» — пресс-секретарь Президента, министр Внутренних дел, глава МЧС… с обещаниями «оперативно во всём разобраться» и «принять меры».

Плюнув, Михаил залез в интернет, и был неприятно поражён — что Рамблер, что Яндекс, в Сети отсутствовали, а браузер скорбно сообщал: дескать«сервер не найден», «повторите попытку чуть позже», «проверьте настройки своего браузера», а ещё «обратитесь к администратору».

Зато не российские информационные порталы были забиты срочными сообщениями, мутными снимками, ещё более мутными, а то и откровенно — фейковыми видеороликами и «свидетельствами очевидцев».

Главный лейтмотив тех дней у пресловутой «мировой общественности» — в областном центре Центрального Федерального округа, с почти с полумиллионным населением, произошла техногенная катастрофа. Предположительно — взрыв, на химическом заводе, производящем боевые отравляющие вещества. И даже название завода приводили, правда, каждый раз — другое. То «Нефтьхимпром», то «Химпромгаз», то «Промхимсбыт». Однако все сайты указывали один и тот же адрес — Московское шоссе. Для интереса Волохов попытался найти вышеназванные предприятия на интерактивных картах, только там, на всём протяжении этого самого Московского шоссе, никаких химических производств вообще не значилось.

«А потом информационная истерика кончилась и началась просто — паника» — подумал Волохов, проползая под колючим кустом и цепляя на джинсы репьи.

«Как пёс какой бездомный, прости, Господи!».

— Замерли! — послышался чей-то сдавленный голос — не то проводника, не то одного из охотников, а ещё через несколько мгновений, над ними, на высоте примерно в тридцать метров, промчался механический монстр, разительно похожий на летающих роботов из третьего «Терминатора». Впрочем, это ведь и был робот. Только, в отличии от киношного, управляемый человеком.

— Ползём дальше, — распорядился проводник, проводив беспилотник нехорошим взглядом, а затем выждав ещё минуты три, прежде чем двигаться. За ним, след в след проследовал Алексей, женщина, рядом со своим дефективным сыном, Михаил и Роман.

Мальчик — даун, кстати, и сейчас вёл себя почти идеально! То ли мать его специально учила всяким экстремальным штукам, то ли у него это было врождённое — ползать по пересечённой местности. Так сказать, компенсация за ущербность.

Они добрались до ближайшего дома — с выбитыми окнами и сорванной дверью, поднялись на ноги и вошли внутрь.

— Фу! — Стикс вытер пот и начал стряхивать с плаща траву. — Располагайтесь, славяне! Десять минут на отдых и рекогносцировку.

— На что? — не расслышал Волохов.

— Мы проверим, что там снаружи, — разъяснил Роман. — А вы, — он показал глазами на женщину, тщательно счищающую грязь с одежды сына, — посидите пока.

Пожав плечами, Михаил уселся на продавленный диван в углу и обвёл комнату взглядом.

Ничего интересного. Обыкновенная деревенская изба, давно покинутая хозяевами и постепенно разрушающаяся. Правда, несмотря на отсутствие стёкол в рамах, плесени на потемневших брёвнах, виднеющихся за полусорванными обоями, не было.

«Интересно, может и это тоже — местная фишка? Если уж в нескольких километрах от Периметра отсутствуют насекомые, то как тут с микроорганизмами?».

— Слушай, — повернулся он к Роману, который в этот момент, поправив ремень, с висящими на нём подсумками, прыгал, проверяя — не гремит ли чего, — а микробы с вирусами в Изнанке есть?

— Есть, — кивнул тот. — Опять же — к сожалению. А, что это ты вдруг заинтересовался?

— Да вот смотрю, — Волохов ткнул пальцем в потолок, — плесени нет, хотя дом и заброшен. Может тут, на Линии Безопасности, грибок и вовсе не заводится?

— Чёрт его знает. Всё может быть.

В этот момент с улицы донёсся характерный рёв вертолётных двигателей, а вскоре над деревней, на бреющем полёте, прошли три «акулы».

Как ни странно, Стикс на них никак не среагировал. И даже от окна не отошёл, продолжая пристально разглядывать сквозь рваный грязный тюль близстоящие дома.

— А вдруг они нас заметили? — запоздало поёжился Михаил, прислушиваясь к постепенно стихающему гулу.

— Не ссы, — процедил проводник, вынимая из кармана прибор, чем-то похожий на калькулятор и нажимая несколько кнопок, — это не патрульные. Это вояки сеть контролируют.

— Что за сеть?

— Все дроны, — вместо Стикса, ответил Алексей, — объединены в сеть. А там, выше — он ткнул пальцем в потолок, ещё и самолёт радиоэлектронной разведки вокруг Изнанки круги нарезает. Вернее — несколько самолётов сменяют друг друга.

— Понятно, — протянул Волохов, хотя понятного было мало.

«На фига радиоэлектронная разведка-то? Вояки, что, шпионов боятся?!».

Впрочем, спрашивать об этом он не стал. Надоело выглядеть лохом в глазах «ветеранов», мать их так, разэдак!

— Ну, чего? — поинтересовался Роман у проводника. — Выходим на разведку или тихо всё?

— Пока тихо, — ответил тот. — Но на всякий случай пройдёмся.

Они выбрались из избы и разошлись в разные стороны.

— Интересно, что это у Стикса за прибор? — произнёс Михаил, в надежде разговорить женщину. Всё-таки ему было жутко интересно — зачем она тащит в Изнанку своего сына — дауна? — Тот самый глушитель средств наблюдения?

— Наверное, — пожала плечами его спутница, не выказывая желания общаться.

— А вы сами откуда? Я, например, из Питера.

— А я нет, — она бросила на Волохова неприязненный взгляд, отвернулась.

«Облом» — мысленно констатировал Михаил. «Разводит тут секретность, а чего спрашивается?! Я ж не полицейский и не ФСБешник. Тем более — сегодня уже мы будем там, где ни ментов, ни жандармов, да и вообще — представителей спецслужб днём с огнём не сыщешь!».

Мысленно же пожав плечами, он откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и вновь принялся вспоминать о событиях пятилетней давности.

Катастрофа в Твери произошла в ночь с тридцатого апреля на первое мая. В Вальпургиеву ночь. Что, разумеется, дало повод всяким там колдунам — экстрасенсам и прочим прохиндеям, утверждать: областной центр захватили выходцы из «параллельных» или «тонких» миров, то есть, проще говоря — демоны. И в это поверить было несложно, поскольку, уже через пару месяцев, после первой, появившийся в сети видеозаписи со странным существом и массовых сетевых истерик насчёт «техногенной катастрофы на предприятии, производящем химическое оружие», в интернете появились более или менее качественные (а главное — чёткие!) изображения неких созданий, снятых первым отрядом, сумевшим проникнуть в город и вернуться обратно. Правда, с потерями. Из двадцати элитных бойцов отряда специального назначения УФСБ России по Московской области, назад вышли лишь пятеро.

Снятое служивыми видео, тут же было засекречено, однако шила в мешке не утаишь. Тем более кадры, на которых спецназовцы крошат из автоматов жутких монстров, и вправду смахивающих на демонов, всеми ведущими экспертами были признаны подлинными.

После чего большинство мировых лидеров принялись в панике названивать президенту России, требуя от него разъяснений — «что, чёрт побери, у вас там опять происходит?!».

Гарант отвечал: мол, «не надо паниковать», «всё под контролем», «разбираемся», «принимаем меры».

И меры, действительно, принимались. Особенно — после того, как вышеупомянутые «демоны» попёрли вдруг по трассе М10 в сторону столицы. Именно тогда войскам, окружившим к тому времени несчастный город сплошным кольцом, поступил приказ: «стрелять на поражение».

Ну, и началось. Уничтожалось всё живое — монстры, звери, птицы и даже вроде бы нормальные на вид люди, пытающиеся пересечь роковую черту. Поначалу (с перепугу, конечно) по ним шмаляли ракетами и скорострельными пушками, разрывая тела в мелкие брызги, а потом ещё и выжигая огнемётами до кучи, но через несколько дней взбунтовались учёные. Дескать, дайте нам разобраться с этими вашими «демонами», исследовать, понять кто они такие.

Жечь напалмом выходящих из города перестали и принялись просто стрелять. Из автоматического оружия. Нескольких мёртвых монстров солдатики в скафандрах высшей химической защиты подобрали, запаковали в специальные контейнеры и отправили в Москву.

Там то, в закрытых военных лабораториях, и выяснилось: никакие это не демоны. И даже не инопланетяне. Это — люди. Только претерпевшие столь чудовищные метаморфозы, что впору было упразднять биологию, как науку, и придумывать вместо неё что-нибудь другое. Объясняющее необъяснимое.

Необъяснимое в принципе.

А ещё через месяц, продолжающие разбирать бывших людей на составные части (всё новых и новых, ибо, как выяснилось, на «большой земле» они быстро приходят в негодность), учёные сделали первое открытие: тела этих созданий представляют из себя самую настоящую панацею от множества прежде неизлечимых болезней. Например, от рака и от СПИДа.

Тут уж Президент лично распорядился прекратить пальбу и выловить хотя бы нескольких «демонов» живыми. Для дальнейших исследований.

Только вот беда — монстры к тому времени лезть за Периметр перестали (поумнели, что ли?), с отрядами же военных, этот самый периметр пересекающих, по-прежнему мгновенно терялась всякая связь. И только свидетельство группы прикрытия, впервые за два месяца (!) проводившей разведчиков до границы города со стороны Санкт-Петербурга (рядом с мемориальным танком), добавило ясности. Люди, оказывается, шагнув за Периметр, спустя минут двадцать — тридцать, начинали превращаться в тех самых чудовищ. Изнаночников.

Кстати, именно тогда и появилось это название — Изнанка, по слухам — придуманное командиром спецподразделения, от которого осталось всего пять человек. Якобы, когда бойцы выбрались за каменную стелу с надписью «Тверь», уже с другой стороны — на Московском шоссе, и полицейские, примчавшиеся встречать разведчиков, спросили: «так что там, в городе?», окровавленный, с развороченным плечом и обожжённой рукой, ФСБешник, жутко оскалившись, произнёс: «там Изнанка». После чего потерял сознание, а потом и вовсе впал в кому.

Всё это (проникновение в город с севера и с юга) произошло в один день, и уцелевшие разведчики подтвердили: десять человек из их отряда, уже через пятьсот метров после пересечения Периметра, начали превращаться в невменяемых чудовищ. Остальные погибшие — пять спецназовцев, стали их жертвами.

А вскоре выяснилось: не всё так просто, и в Твери есть живые, нормальные люди. Мало того: сама эта неведомая сила, превращающая человека в монстра, действует избирательно. По какому принципу — совершенно непонятно, но факт остаётся фактом: кто-то, либо пережив Час X в Твери, либо же шагнув за Периметр позже, становился изнаночником, а кто-то нет.

Тут же крики о том, что де, следует зачистить «заражённую территорию» с помощью тактического ядерного удара прекратились, и власть предержащие принялись мучительно соображать — что им со всем этим дурдомом делать?!

Странное же название — «Изнанка», как частенько бывает, неожиданно прижилось, и даже в официальных правительственных документах замелькало это слово.

О том же, ЧТО именно за ним стоит — поняли очень немногие. Самые, кстати, удачливые. Ну и умные, конечно.

Правда, как людей умных, их традиционно никто не слушал.

3.

— Подъём! — рявкнул чей-то голос, и задремавший было Волохов, проснулся.

— Ну ты даёшь! — усмехнулся Стикс. — Крутая у тебя нервная система, если ты на Линии Безопасности умудрился заснуть!

— А что, — буркнул Михаил, вытирая набежавшую на подбородок струйку слюны, — это не у всех получается?

— Ты на моей памяти — первый, — снова усмехнулся проводник. Впрочем, он не выглядел раздражённым. Скорее — довольным.

— Собирайся, соня! Через три минуты выходим.

— Всё в порядке? — поинтересовалась женщина.

Алексей, тоже зашедший в дом, кивнул.

— Да, всё хорошо. Рядом — никого и ничего — ни дронов, ни вертолётов, ни воздушных шаров. Надо пользоваться моментом.

Они собрались, выбрались наружу и двинулись по широкой улице посёлка, заросшей высокими тополями.

— Мы так до самой Волги пойдём? — спросил Волохов у Романа.

— Нет. Свернём чуть раньше. Там, на берегу — частный пансионат и небольшая бухта с причалом. Придётся, конечно, полазить по довольно крутым склонам, но это — самый безопасный путь.

— А что за пансионат?

— Скорее — мини-отель, — включился в разговор Стикс. — Для богатых папиков и их девочек… ну, или мальчиков, в зависимости от ориентации. Биллиард, сауна, ресторан…. Хотя сейчас, сам понимаешь, никого там нет.

— Понимаю.

Их группа добралась до обширного пустыря, свернула налево и, миновав живую изгородь из елей, оказалась на территории мини-отеля.

Основной его корпус — полукруглый и приземистый, таращился на противоположный берег Волги изуродованными панорамными окнами, выложенные плитками дорожки были засыпаны прошлогодней листвой, лестница, уходящая вниз, к реке, давно лишилась перил.

— Такое ощущение, что этот отель расстреливали, — проворчал Михаил, разглядывая наполовину сгоревшее строение на крутом, поросшем кустарником склоне, нависающее над небольшой бухтой внизу — с причалом и двумя затопленными лодками. — Из пушек.

— Из пушек и расстреливали, — хохотнул рыжий. — Авиационных.

— Серьёзно?! — удивилась женщина. — А почему?

— Сейчас увидите, — с таинственным видом пообещал Алексей и, подмигнув пацану, принялся спускаться по лестнице.

— Осторожнее! — предупредил Роман, кивая на бетонные ступени, частью раскрошившиеся сами — от времени, частью разрушенные снарядами. Если, конечно, рыжий им не соврал.

Как выяснилось уже внизу — нет, не соврал.

— Не понял! — Волохов выпученными глазами уставился на воду. Вернее — на то, что притаилось в ней, у самого дна. — Это чего?!

Бухточка, поросшая по краям камышом, клином врезалась в берег, а в её центре, по часовой стрелке, с сумасшедшей скоростью вращалась густая, похожая на патоку жидкость ярко-бирюзового цвета. Диаметром это чудо природы не превышало полутора метров и словно бы искрилось на солнце, хотя никакого солнца и в помине не было — всё то же низкое, пасмурное небо, готовое вот-вот разразиться дождём.

— Привет от Изнанки, — тихо сказал Роман, разглядывая сумасшедшую картину.

— В смысле?

— Её прибамбасина. Метастазы, если хочешь. Наши яйцеголовые называют подобные штуки патогенезисом. Или патогенией пространства. Чем ближе к Локусу, тем их больше. Когда вояки её обнаружили, то принялись с дурья лупить из чего попало, вплоть до управляемых ракет. А по сути это просто вода.

— Вода?!

— Вода. Только изменённая. Концентрированная, если хочешь.

— Там совсем другая молекулярная структура, — добавил Алексей. — Иная кристаллическая решётка…. Школьный курс физики помнишь?

— Ну, помню.

— Так вот. Эта фигня — намного твёрже алмаза.

— Но она же жидкая!

— Ага, — Роман хмыкнул. — А ты сунь туда руку.

— И что будет? — Михаил ещё раз глянул в центр вращающейся бирюзовой лепёшки и невольно попятился назад.

— Оторвёт на хрен! — сердито сказал Стикс. — Насмотрелись? Двигаем дальше!

Они полезли вверх, по противоположному склону, то и дело цепляясь за деревья и кусты, настолько крутым был здесь подъём. Волохов, хоть и сбил дыхание, но всё-таки поинтересовался у пыхтящего за его спиной, Романа:

— А… а почему возле этой… патологии…

— Патогении, — поправил охотник.

— Да, патогении…. Почему рядом… ну, я не знаю, нет лаборатории, учёных; почему её не охраняют?

— Потому-что находится здесь опасно. И вообще, если идёшь за Локус, запомни — рядом с такими вот штуками долго стоять нельзя. Даже если ты нейтрал.

— Нейтрал?… А, понял, иммунный то есть.

— Дебильное слово! — с отвращением произнёс проводник, по-прежнему прислушивающийся к их разговору. — Иммунный — это значит — не подверженный той или иной болезни. Воздействие же Изнанки — не болезнь.

— А что?

— А вот этого, как раз, никто не знает.

Они выбрались наверх и Стикс объявил короткий привал — всем было необходимо отдышаться.

Волохов, на которого первая встреча с Изнанкой произвела большое впечатление, вновь обратился к Роману:

— Так ты так и не рассказал….

— Чего я не рассказал?

— Почему рядом с такими вот образованиями, — он кивнул назад, — нельзя долго находится?

— Потому-что начнёшь меняться. Изнаночником, конечно, не станешь, но тоже — мало не покажется! Горб вырастет, или зоб. Тут уже твоя кристаллическая решётка не выдержит… — охотник усмехнулся. — Между прочим, заметил какая эта штука… мы их называем «скважинами» красивая?

— В общем-то да. Яркая такая, необычная.

— Так вот… — охотник перевёл взгляд на женщину, — послушайте, поскольку вас это тоже касается…. Чем подобные образования красивее, тем они опаснее. В центре Изнанки можно встретить настолько потрясающие штуки, что дух захватывает. И тянет к ним, как…. — он пощёлкал пальцами, — как умирающего от жажды к воде. Но подходить нельзя ни в коем случае!

— А эти… образования, они все на…. м-м… бирюзовые блины похожи? — спросила женщина.

— Нет, они разные.

— А почему — «скважины»?

Стикс тяжело вздохнул, а потом вдруг с неожиданной грустью, разом перестав быть похожим на крутого рейнджера и сделавшись, просто — потрёпанным, уставшим человеком, произнёс:

— А потому, что мы словно смотрим через замочную скважину, на какой-то иной, очень яркий и очень красивый мир. Только вот ключей к этим замкам люди подобрать никогда не сумеют. Да и не ждут нас там.

Михаил почесал в затылке.

— Я всё-таки не понимаю….

Роман повернулся к нему.

— Чего ты не понимаешь?

— Как жидкая… ну, или полужидкая субстанция может быть твёрже алмаза?! Это же противоречит всем законом физики!

Охотники засмеялись.

— За Локусом другая физика. И вот это, ты…. — Роман ткнул в Михаила пальцем, затем снова повернулся к женщине с ребёнком, — да и вы тоже, должны усвоить в первую очередь! Не верьте ни своим глазам, ни своим ушам, ни своему жизненному опыту! Поскольку в Изнанке он абсолютно бесполезен.

— Я в курсе, — сказала женщина и развернувшись, уставилась на север — в направлении близкой уже Твери. Волохов невольно перехватил её взгляд и был весьма удивлён, если не сказать — шокирован, увидев в этих глазах то, что меньше всего, учитывая обстоятельства, ожидал увидеть. А именно — безумную радость и безумную же надежду.

На что, спрашивается?!

«Может она просто — сумасшедшая?!» — подумал он, отводя взгляд. «Родила дефективного ребёнка, вот крыша и поехала. А теперь мечтает стать изнаночником… или, как там?… варгом, и отомстить всему миру! Особенно — мужикам! Надо при пересечении Периметра держаться от неё подольше…».

Стикс достал из кармана плаща очередную электронную штуковину со светящимся экранчиком, обвёл ею широкую дугу перед собой, внимательно вглядываясь в дисплей, кивнул.

— Идём дальше.

Они вновь принялись продираться сквозь заросли ольхи, а под ногами опять захлюпало.

— Скоро выйдем к шоссе, — сообщил проводник, спустя какое-то время. — Будем проходить мимо кирпичной будки…. На неё не смотреть! На звуки и запахи не реагировать! Уважаемая, — он повернулся к женщине, — вас это касается в первую очередь. Следите за ребёнком!

И тут, опять же, к немалому удивлению Михаила, их ненормальная спутница разозлилась.

— Уважаемый! — явно пародируя Стикса, сказала она. — Вы же не в первый раз таких, как Илья, в Изнанку водите! Должны уже были запомнить — наши дети на патосы не реагируют!

«Что ещё за патосы такие?!» — озадачился Волохов. «И почему — НАШИ дети?! И как это понимать — „не первый раз“?! Проводники, они, что, транспортировку в Тверь уродов всяких на поток поставили?!».

Как ни странно, Стикс явно смутился. Буркнул что-то, повернулся и зашагал дальше. А Михаил перехватив улыбку, мелькнувшую на лице Романа, совсем перестал что-либо понимать.

Какое-то время он шагал молча, затем вполголоса поинтересовался:

— А что значит — патосы?

— Патосы, это то, что всякие интернетчики недоделанные называют ловушками, — так же негромко ответил охотник. — Здесь — метастазы Изнанки, там, за Локусом — вполне себе обычное явление. От греческого слова «патос» — добавил он. — Согласно Аристотелю — изменение всякого предмета под влиянием внешних воздействий, не затрагивающих, однако, его сущности.

— Ничего себе — не затрагивающих!

Роман развёл руками.

— Не я это придумал.

— А почему нельзя на будку смотреть?

Охотник усмехнулся.

— Не, ну если ты любишь глюки всякие — смотри. Только в штаны не наложи. Неохота, знаешь ли, потом твою вонь нюхать!

— Настолько всё серьёзно?! — с иронией произнёс Волохов, убеждённый, что спутник просто набивает себе цену. Заставить его, сорокалетнего мужика, обделаться от страха — это ж какую страшилку придумать надо?!

— Настолько, — Роман кивнул. — У нас, к сожалению, уставов, написанных кровью нет, но к мнению людей, уже побывавших в Изнанке, я бы на твоём месте, время от времени, всё-таки прислушивался!

Впереди, между деревьев показалось шоссе, а справа — та самая кирпичная будка. Ничего экстраординарного — серые стены, пустой дверной проём, заросли бурьяна вдоль стен.

Женщина послушно опустила голову, разглядывая траву под ногами, да и Стикс с охотниками старались смотреть в другую сторону.

«Вот клоуны!» — мысленно скривился Михаил. «Ветераны, блин! Жопа в шрамах, грудь в орденах!».

И тут в чернильном мраке дверного проёма (какого-то слишком уж густого, неправильного) что-то зашевелилось. А потом оттуда, на свет божий выбрался… ребёнок. Пацан лет семи — восьми. В одних трусах, грязный и взъерошенный.

«И чего?» — Волохов улыбнулся. «И всё?!».

А спустя ещё несколько секунд он узнал себя. У него даже фотография такая была — старая, чёрно-белая. Снятая отцом на даче в Сиверской, под Питером.

Ребёнок шагнул к Михаилу и начал открывать рот. Всё шире и шире…. И ещё шире…. И ещё….

Зрелище было, конечно, отвратительным, но не страшнее любого голливудского ужасника.

«Подумаешь — спецэффекты!» — Волохов снова скривился. «Видели уже! И зомби, и сгнивших тёток, вылезающих из ванн, и даже призраков мёртвых детей!».

Он уже хотел презрительно сплюнуть, как вдруг чёртова галлюцинация резко повернула голову и вцепилась жёлтыми, гнилыми зубами себе в плечо.

И сейчас же дикая, совершенно невыносимая боль пронзила тело Михаила. Он заорал, схватившись за руку, выпученными глазами наблюдая, как жуткий ребёнок, с утробным урчанием отгрызает собственную конечность и, захлёбываясь в крови, начинает её… заглатывать. Подобно удаву, заглатывающему кролика.

В ту же секунду, от кошмарной, ни на что ни похожей вони, у Волохова перехватило дыхание, желудок взбунтовался и вывернулся чуть ли не наизнанку, забрызгав желчью и куртку, и джинсы, и берцы.

Призрак же, проглотив откушенную руку, опустился на корточки и впился зубами в собственное же колено.

— А, мать! — Михаил, рухнул и начал кататься по земле, чувствуя, как под клыками, якобы не существующего в реальности чудовища, дробятся кости, рвутся жилы и превращаются в кровавый фарш мышцы. Затем боль сделалась просто — невыносимой. В глазах потемнело, и несостоявшийся охотник за головами выпал из реальности.

Глава 4

1 мая 2014 года

1.

В этот раз пробуждение было странным, неправильным. Словно кто-то невидимый ударил кулаком в сердце, заставив испуганно вздрогнуть и широко открыть глаза.

Ольга резко села и первым делом, разумеется, посмотрела на будильник.

«Чёрт! Девять часов! Опять проспала!».

Вскочив с кровати, женщина выбралась из комнаты и, распахнув дверь в комнату сына, гаркнула:

— Митька, вставай! Опаздываем!

После чего развернулась и отправилась на кухню, лихорадочно пытаясь сообразить, что приготовить отпрыску на завтрак. Желательно — в течении трёх минут. Голова спросонья соображала плохо, к тому же что-то Ольгу смутно тревожило. Раздражало даже. Какая-то непонятная, несуразная деталь. Словно в привычную картину мира вклинилось новое, чуждое и может быть даже опасное. Хоть и невидимое.

ПОКА невидимое.

— Блин! — женщина на миг зажмурила глаза и потрясла головой.

Не помогло.

«Ладно, сейчас Митьку в школу отправим и разберёмся!».

Она попыталась зажечь газ, щёлкнув кнопкой самоподжига, но та почему-то не сработала.

«Наверное конфорка засорилась!» — растерянно подумала Ольга, затем, схватив со стола зажигалку, снова повернула ручку.

Пламя не появилось.

Шёпотом выругавшись, Сергеева вытащила из ящика стола коробок, попытавшись зажечь плиту с помощью спичек. Безрезультатно.

Тем временем на кухне появился заспанный Дмитрий — уже одетый.

— Есть некогда! — буркнул он, хватая из вазочки на полке несколько конфет (Сергеевы были большими любителями сладкого) и запихивая их в карман школьных брюк. — Всё! Я пошёл!

— А как же завтрак? — женщина последовала за сыном в прихожую, но тот, подобрав валяющийся тут же, у двери, рюкзак и открыв дверь, уже выбрался на площадку.

— Приду из школы — поем! Пандус, стоять!

Последняя фраза относилась к их псу, который, очевидно спросонья, ломанулся из квартиры, решив, что его сейчас поведут гулять.

— Нельзя! — рявкнула Ольга. — Домой!

Прикинувшись идиотом, якобы не понимающим чего от него хотят, Пандус спустился на несколько ступенек и уставился на хозяйку.

— Я сказала — нельзя! — женщина повысила голос.

— Сейчас я его поймаю! — пообещал Митька и действительно успел перехватить пса на площадке между этажами. Благо тот был в ошейнике.

Запихав питомца обратно в прихожую, Сергеев — младший махнул матери рукой и побежал по лестнице вниз.

Улица встретила безветренной погодой, низким пасмурным небом и странной тишиной.

«Хм!» — выскочивший из подъезда с третьей космической скоростью, Дмитрий затормозил и удивлённо посмотрел по сторонам. «Собачники-то все наши где?! И почему так тихо?».

Он перевёл взгляд на Городской Ботанический Сад, который находился тут же, во дворе, прямо напротив их дома, почесал затылок. Уж там-то, на проходной, по утрам всегда кто-то тусовался — либо сторож, либо сотрудники, решившие придти на работу пораньше.

«Дрыхнут, что ль все?!».

Митька вздохнул.

«Я бы тоже ещё поспал! Тем более не выспался ни фига! А всё из-за этого дурацкого сна!».

Он вспомнил то, что ему привиделось перед самым пробуждением и скривился.

«Муть какая-то! Не то дешёвый ужастник, не то криво сделанная игрушка, типа „Агонии“! И чего я испугался?!».

А приснилось ему следующее. Будто идёт он по мосту через Волгу, и вдруг видит, как вдоль набережной, от здания Речного Вокзала, движется молчаливая толпа, сплошь состоящая из горбунов. Согбенных, страшных, лысых, в драных лохмотьях. Ведёт их совсем уж жуткое чудище, похожее на гигантского Циклопа из какого-то голливудского фильма — в звериной шкуре, тоже — горбатое, да ещё с одним-единственным глазом в центре лба.

Во сне Митька этому ничуть не удивился, зато его удивило другое — полное отсутствие на мосту какого-либо транспорта. Ни машин, ни маршруток, ни автобусов с трамваями. Лишь несколько идущих навстречу людей. А может и не людей вовсе. Слишком уж они были похожи на зомби всё из тех же американских блокбастеров. Такие же заторможенные, с низко опущенными головами, покрытые засохшей кровью, шатающиеся из стороны в сторону.

Подросток невольно замедлил шаг и оглянулся назад. Но там, вместо Тверского проспекта, да и вообще — города, виднелось нечто непонятное — то ли замусоренное болото, то ли затопленная свалка.

Из куч хлама полз не то дым, не то туман, а вдали, у самого горизонта, по небу двигались огромные смутные тени, напоминающие осьминогов.

— Гляди, это — воздух! — неожиданно произнёс кто-то справа.

Митька повернул голову и увидел своего школьного приятеля Антона, по прозвищу — Грин; своеобразная производная от фамилии — Зеленов.

— Почему — воздух? — удивился Сергеев — младший.

— Потому-что его не видно! Но он умнее нас с тобой. И вообще — всех. Он пришёл из мира, куда уходят умирать звёзды.

Вообще Грин любил выражаться подобным образом, поскольку был большим поклонником фэнтези. Дмитрий эти «сказки для взрослых» не жаловал, да и вообще, читал мало. Всё свободное время пожирал интернет с его видеохостингами, онлайн-играми и социальными сетями.

— А это кто? — он ткнул пальцем в продолжающихся приближаться «живых мертвецов».

Странно. Ещё минуту назад их было трое. Теперь пятеро. И у всех в руках — бритвы. Такие, старинные, с открывающимися лезвиями.

Одноклассник отмахнулся.

— Не обращай внимания! Прошлое вышло на прогулку. Прошлое не понимает, что уже мертво. И ещё надеется.

Тем временем «зомби», приблизившись чуть ли ни вплотную, перегородили им дорогу.

— Кыш отсюда! — закричал Антон, шагнул было вперёд, и тут один из «мертвецов» взмахнув бритвой… отсёк однокласснику голову.

Опять же, как вспомнил Дмитрий, во сне он ничуть этому не удивился и не испугался. Скорее — почувствовал раздражение.

Голова откатилась к перилам моста и, посмотрев на приятеля снизу вверх, просипела:

— Я ж тебе говорил: это — воздух! И это — прошлое! А ты не верил.

Затем она исчезла, а следом за нею исчезли и все остальные — и ходячие трупы с опасными бритвами, и уроды на набережной, и циклоп в звериной шкуре.

Митька глянул вниз, на воду и обнаружил, что, во-первых, река теперь течёт в другую сторону, во-вторых, по ней, несмотря на тёплую погоду, движутся огромные серые льдины, а в-третьих, на этих льдинах почему-то стоят фонарные столбы, соединённые друг с другом проводами. И светят холодным белым светом.

— Это что б виднее было! — вновь послышался за спиной знакомый голос.

Дмитрий оглянулся.

Всё тот же Грин, опёршись о перила и положив подбородок на сложенные руки, задумчиво смотрел на Волгу. Будто ему, несколько минут назад, никто голову не отрезал.

— Мы теперь никогда не увидим льда, — добавил он. — Ни льда, ни снега. Наступит вечное лето, и эта вечность станет последней. Окончательной.

— Ну и ладно! — сердито ответил Сергеев — младший. — Мне по фигу. И вообще… пошли домой. Через двадцать минут в школу вставать.

Забавно, но именно так он и подумал: дескать я там, дома, сплю, скоро просыпаться, а ну как назад вернуться не успею?!

И в это мгновение началось.

Мост с ужасным звуком треснул посередине и начал обрушиваться вниз — во внезапно взбесившуюся чёрную воду, на которой уже не было льдин с сюрреалистическими фонарями, но которая вдруг сделалось живой — дышащей, тяжело ворочающейся, подобно клубку гигантских змей, страшной. Последнее, что запомнил Дмитрий из ночного кошмара — он падает в реку, но вода, вместо того, что бы ворваться в его лёгкие, начинает эти самые лёгкие выворачивать… наизнанку. Как хозяйка — постиранную рубашку.

Сергеев младший потряс головой, отгоняя кошмарное видение, поправил на плечах рюкзак и повернул направо.

Его школа находилась совсем рядом — в соседнем квартале, надо было только перейти через дорогу.

Он обогнул дом, сделал несколько шагов к перекрёстку и… снова застыл, не веря своим глазам.

Комсомольский проспект, всегда такой оживлённый, особенно — в это время, был пуст. Ни машин, ни людей. Как в давешним сне.

Подросток выпучил глаза и судорожно сглотнул, борясь со страстным желанием ущипнуть себя за что-нибудь.

Дабы проснуться.

«Где тачки?! А автобусы с маршрутками?! Что случилось-то?! Гайцы движение перекрыли?».

Нет, машины вообще-то были. Но стояли они у тротуаров и в центре проезжей части — вдоль разделительной полосы, разумеется, без водителей. А вот движущегося транспорта не наблюдалось.

Совсем!

Впрочем, как и прохожих.

Будто сейчас не утро, а самое глухое, самое тёмное время ночи.

Причём подобная хрень имела место на всём протяжении Комсомольского проспекта, и далее — за перекрёстком, и даже на мосту через Волгу. Сергееву — младшему было прекрасно видно: и там никого нет.

«Наверное я всё-таки сплю!» — неуверенно подумал он. «Хотя… не похоже это на сон! Слишком пусто, слишком тихо и слишком, как ни по-идиотски это прозвучит, логично. Не бывает таких снов! Наверное что-то случилось. Что-то нехорошее…».

Дмитрий повернул голову влево и посмотрел на ещё одну школу — с немецким уклоном, стоящую по соседству с их домом. Но и там, за высокой оградой из стальных прутьев, было пусто — ни учеников, ни учителей, ни хотя бы машущего метлой дворника.

Тогда подросток поступил, как поступают все подростки в непонятных ситуациях. А именно — вытащил айфон и разблокировал экран.

И сразу же заметил значок, сообщающий, что связь отсутствует.

«Не, ну точно — фигня какая-то произошла! Война, что ли?».

Он нажал на зелёную иконку с белой телефонной трубкой, бессмысленно провёл пальцем по списку контактов, вновь отключил экран и сунул гаджет обратно — в карман брюк.

Но перед этим глянул-таки на время.

«Мало ли?! Вдруг у матери будильник сломался, и сейчас не восемь часов, а пять?! С другой стороны — светло слишком для пяти. …Нет, всё правильно. Семь пятьдесят два…. Хм!».

Что-то задело его сознание, какая-то неправильность, но он решил, что разберётся потом. Сейчас ему явно было не до барахлящих телефонов.

Митька, ещё раз окинул взглядом пустой перекрёсток.

«Ладно. Дойду всё-таки до школы, посмотрю, как там что….».

Он перешёл пустой проспект, по-прежнему усиленно вертя головой по сторонам, постоял немного на углу, разглядывая неработающий светофор, так называемого «нерегулируемого перекрёстка», после чего медленно двинулся по улице Фарафоновой, где собственно, и находилась его альма-матер.

Именно там, возле входа в школу, Сергеев — младший и увидел первых, за сегодняшних день, людей (не считая матери, разумеется).

На ступеньках общеобразовательного учреждения стояли двое его одноклассников — тот самый Грин и лучший друг Дмитрия — Илья Саламатин.

— Привет! — сказал он обрадовано, подняв руку. — А мы думали, что, кроме нас с Тохой все вообще из города свалили! Может ты в курсе, что произошло?!

— Нашествие зомби, — Митька хмыкнул.

— Или война, — мрачно добавил Грин, подошёл к дверям школы, дёрнул за ручку. Похоже, уже не в первый раз.

— Заперто? — догадался Сергеев.

Приятель кинул, хотел ещё что-то добавить, когда вдруг, откуда-то со стороны многоэтажек за зданием школы, послышался крик. Безумный, жуткий, словно из фильма ужасов, где главного героя живьём рвут на части.

Подростки побледнели.

— Что это? — шёпотом поинтересовался Саламатин, испуганно оглядываясь по сторонам.

Дмитрий криво улыбнулся.

— Я ж говорил — зомби!

— Какие ещё в жопу зомби?! — неожиданно рассердился приятель. — Это человек кричал! Больной или раненый.

— Понятно, что не кот, — кивнул Грин. — Пойдём — посмотрим?

— Пойдём! — согласился Илья. — Может, чуваку реально — помощь нужна. Где он орал-то?

— Вон там, — показал рукой Сергеев. — Через проспект пойдём.

— Он во дворах орал….

— Ну, правильно, во дворе, за «Тележкой». По Комсомольскому и двинем.

— А почему не напрямик? — удивился Грин.

— На проспекте обзор лучше. Никто незаметно не подберётся.

— Кто подберётся?!

— Ну, мало ли….

Они спустились с крыльца школы и двинулись по Фарафоновой, насторожено посматривая по сторонам.

И опять послышался крик. Только на этот раз — совсем в другой стороне, где-то далеко, за Тверцой.

Илья судорожно сглотнул.

— Вот чёрт! И там вопят! Что происходит?!

— Сейчас выясним, — убеждённо произнёс Дмитрий, пытаясь приободрить, то ли товарищей, то ли себя. И, заметив, что Зеленов потянулся за телефоном, добавил:

— Даже не пытайся! Сети нет.

— Мы знаем, — проворчал тот. — Я просто смотрю — вдруг заработало?

Неожиданно он резко затормозил и ткнул пальцем в экран.

— Смотрите, парни! Может, всё дело в этом?!

2.

Проводив сына, Ольга вернулась было в комнату и вновь завалилась на диван, но уснуть так и не смогла.

Что-то ей мешало, не давало покоя.

Какая-то…. неправильность, что ли?

«Вроде не болит ничего» — сердито подумала она. «Ни шея, ни спина….».

Женщина перевернулась на бок и недовольно посмотрела на дверь, за которой поскуливал Пандус, требуя внимания.

«А с псом что происходит?! Гулять ему вроде бы рано…. Опять, что ли, вечером, на улице какую-нибудь гадость сожрал, и теперь у него желудок крутит? Ох!…».

Ольга поднялась, нашарила ногой тапочки и душераздирающе зевнув, поплелась в прихожую.

Пандус тут же запрыгал, пытаясь лизнуть хозяйку в нос.

— Нельзя! На место!

И добавила грозным голосом:

— Это что ещё такое?!

Фраза, обозначающая, что домашний питомец в чём-то провинился, и сейчас получит люлей.

Пандус незамедлительно нырнул под трюмо, как дворовый пёс — в конуру и временно затих.

Женщина, не доходя до кухни остановилась и посмотрела по сторонам.

«Да что не так?! Не понимаю! Блин!».

Вроде всё, как всегда — пасмурное небо над крышей противоположного дома, молодая зелень (весна в этом году была ранней), привычная обстановка….

«А такое ощущение, будто сплю. Или вижу глюки. Как тогда, в детстве, в больнице, после уколов….».

Ольга потёрла тыльной стороной ладони лоб.

«…И есть ещё что-то. Вот только не понять, что именно! Всё вокруг стало… нет, не чужим, скорее — смещённым. Неправильным каким-то, ненастоящим. Будто сила тяжести перестала быть величиной постоянной…. Или свет замедлился. Или в воздухе, вместо азота, скажем, возник какой-то другой газ. Без цвета и запаха. Может, я заболеваю? Хм!…».

Она повернулась и посмотрела на выглядывающего из-под трюмо пса.

«Действительно, что ли, пойти с ним — погулять? Заодно на свежем воздухе в себя приду. По-крайней мере, очень на это надеюсь!».

Развернувшись, женщина вернулась в комнату, заглянув в «гардеробную», натянула уличную одежду, взяла со стола сигареты и ключи от квартиры.

Смещённая реальность продолжала давить на мозги, но Ольга решила не обращать на это внимания.

«Ну, смещённая и смещённая! Подумаешь! Да у нас весь мир давно уже похож на бред наркомана! Чему тут удивляться?!».

Пандус, увидев, как хозяйка снимает с крючка рядом с вешалкой его поводок, пришёл в полный восторг и вновь запрыгал по прихожей. Однако, когда женщина распахнула дверь в подъезд, вдруг притих и как-то съёжился.

Ольга посмотрела на него с недоумением.

— Эй, ты чего?! Мы гулять идём!

Пёс вяло шевельнул хвостом и, неуверенно на неё оглянувшись, потрусил вниз по лестнице. Это настолько уже не лезло ни в какие ворота, что Сергеевой вновь сделалось не по себе.

«Хрень какая-то! Да он всегда раз десять по лестнице до выхода и обратно добегает, пока я спускаюсь, а тут….».

Женщина недовольно встряхнула головой, словно прогоняя наваждение, двинулась следом за псом вниз, по ступеням, как вдруг….

Она резко остановилась и посмотрела на перила.

Потом на свою руку.

И ещё раз на перила.

И снова — на руку.

Затем медленно (!) поднесла к лицу кисть и уставилась на неё, словно в первый раз увидела.

«Что это?!!!».

Рука двигалась не так! В смысле — не так, как всегда. Не судорожными, уже такими привычными и естественными, НОРМАЛЬНЫМИ для неё рывками, а плавно. ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО!

«Я сплю!» — неуверенно подумала Ольга, хотя даже во снах ни разу в жизни ничего подобного не испытывала. Ну, не может человеку, с рождения воюющему с собственным телом, присниться, как это самое тело вдруг начало мгновенно и без всяких сбоев, исполнять приказы! СЛУШАТЬСЯ!

Этого просто — тупо нет в памяти!

Женщина согнула кисть в одну сторону, потом в другую, растопырила пальцы, снова их сложила….

И вновь перевела взгляд на перила.

Она ВПЕРВЫЕ спускалась по лестнице, не стараясь подстраховаться! Даже не думая об этом! Хотя, ещё в детстве наученная горьким опытом (несколько переломов, травмы головы), очень боялась падений!

Тут ей всё-таки пришлось схватиться за перила, поскольку мир начал вдруг стремительно раскручиваться, одновременно съезжая куда-то вбок.

Вот только вцепилась она в пластиковое покрытие стальной конструкции так, как вцепился бы обычный, ЗДОРОВЫЙ человек, почувствовавший головокружение.

«Что это?!!!» — снова, уже с нарастающей паникой, подумала она, пытаясь преодолеть отвратительный спазм, сдавивший горло.

«Что происходит?!».

Пандус, дожидающийся хозяйку внизу — на межэтажной площадке, испуганно взвыл и ринулся наверх — спасать и помогать.

— Погоди, — вяло отмахнулась женщина, опускаясь на ступеньки.

Посидела так немного, после чего медленно и, опять же, ПЛАВНО вытянула ноги.

И вновь согнула их в коленях.

Затем вновь подняла руку, повертела её из стороны в сторону, провела ей по лицу и состроила какую-то неопределённую гримасу. Растянула губы в улыбке, приподняла и опустила брови, выпятила вперёд подбородок, оскалилась.

Мышцы лица слушались беспрекословно.

ВСЁ ТЕЛО СЛУШАЛОСЬ!

Тем не менее, вместо того, что бы обрадоваться, Ольга помрачнела.

«Всё понятно! Я сошла с ума! И всё это — полный бред! И на самом деле, я не сижу на лестнице родного дома, а лежу в палате, привязанная к койке и обколотая наркотой».

Она покосилась на Пандуса, который продолжал смотреть на неё с тревогой, изо всех сил виляя хвостом.

«Тем не менее, даже в бреду, гулять с собакой надо…. А то обоссыться ещё здесь! Или пропоносит его…. Убирать придётся».

— Пошли, — поднявшись на ноги, сказала она и двинулась вниз, по-прежнему держась за перила. Поскольку, если организм вдруг резко перешёл в иное качество, то неуверенность в себе, а следовательно — осторожность, никуда не делись.

«Особенно, когда ты это вдруг осознала…».

Выбравшись из дома, Ольга снова недоверчиво оглядела себя, затем, стиснув зубы, начала спускаться по ступенькам, не как всегда — опираясь о стальную подпорку навеса, а раскинув руки в стороны. Словно взлетать собралась.

Организм слушался идеально.

И это было настолько необычным, непривычным, пугающим, что у женщины вновь закружилась голова и, если бы не подвернувшаяся вовремя лавочка у подъезда, она бы точно — упала!

— Господи! — вслух произнесла Ольга, смахивая со лба холодный пот. — Я не понимаю!

Тут рядом заскулил испуганный пёс, которого поведение хозяйки окончательно выбило из колеи.

Он тоже ничего не понимал.

— Сейчас… — женщина погладила питомца по голове, — сейчас пойдём. Ты побегай пока.

Вообще же, она гуляла с Пандусом по следующему маршруту: огибала Ботанический сад слева или справа, выходила к Тверце и шла по берегу. Иногда они забирались очень далеко — чуть ли ни к ТЭЦ. А это километров пять от её дома, если не дальше. И всегда пёс, попадая на улицу, носился, как угорелый, с сумасшедшей скоростью, радуясь, что вырвался наконец из слишком тесной для него квартиры!

Вот только сегодня и он вёл себя как-то неправильно. Вместо того, что бы скакать по двору, распугивая кошек, Пандус по-прежнему сидел рядом, и даже поскуливал испуганно.

Переживает за хозяйку? Да, возможно, хотя….

Ольга положила руку («мою НОВУЮ руку! Ха!») на спину пса и почувствовала, как того бьёт мелкая дрожь. Явный признак страха. Причём, страха жуткого, непреодолимого. Такое бывало, когда за окном бушевала гроза; или кто-то начинал запускать фейерверки; или просто — взрывал петарды. Особенно на Новый Год. Сразу после боя курантов, когда все начинали пить и закусывать, хозяйка спасала своего подопечного. Обычно сидя с ним в ванной — там грохот заоконных салютов был не так слышен.

— Ты чего-то боишься? — женщина потрепала пса по голове. Тот судорожно сглотнул (совсем, как человек в минуту волнения!), нервно оглянулся назад.

Ольга посмотрела в ту же сторону, но ничего экстраординарного не обнаружила. Всё тот же, с детства знакомый двор, высокие деревья за оградой ботанического сада, серое, пасмурное небо.

— Ладно, пошли, — вздохнула она и, поднявшись со скамейки (голова, слава Богу, больше не кружилась!), двинулась вдоль дома. Пандус потрусил рядом, время от времени останавливаясь и принюхиваясь к асфальту.

«К асфальту!» — поразилась Ольга. «Когда это пёс по асфальту бегал?! Вернее…» — она покосилась на питомца, — «…ходил?! Обычно — по земле, по газонам да кустам. А тут…».

Добравшись до ограды Ботанического сада, они свернули направо и двинулись к реке.

«Тихо как сегодня. И людей не видно. Впрочем, у нас здесь место спокойное. Тем более по утрам….».

Сергеева, быстро оглянувшись по сторонам, вновь развела руки в стороны, быстро сложила их над головой, перед собой, выгнула спину.

Ей вдруг показалось, что она выросла. Конечно же, это было не так, просто — распрямился позвоночник, однако вид окружающего мира для неё сделался другим. Словно шею вытянули, хотя именно на шею она никогда не жаловалась — длинная, красивая, как у Нефертити. Мужики в экстаз впадали.

«Надо всё-таки обратиться к врачу!» — женщина поднялась на цыпочки, вновь опустилась на полную ступню; сделала несколько шагов, вывернув ступни. «Впрочем…».

Она остановилась, огляделась по сторонам.

«Меня же запрут в каком-нибудь научно — исследовательском центре надолго, если не навсегда! Это ведь — небывалый, невозможный случай — вдруг, ни с того, ни с сего исчезнувший церебральный паралич! Мне ж потом будет на свободу не вырваться! И Димка останется один! Не говоря уж обо всей этой фауне» — Ольга покосилась на продолжающего жаться к её ногам, пса.

«Нет! К врачам идти нельзя! Мало того — придётся прикидываться, что моя инвалидность никуда не делась. Изображать болезнь. Вот, не было печали!».

Дойдя до Тверцы, она повернула налево и двинулась по асфальтовой дорожке, вдоль берега.

Ей всегда здесь нравилось. Почти в самом центре довольно большого города, и вдруг — тишина, зелень, свежесть от воды, пастораль прямо. И никуда ехать «на природу» не надо. Вышел из дома, и через пять минут, ты уже на этой самой «природе». Можно искупаться (хотя в силу особенностей организма, Ольга плавать так и не научилась), можно с друзьями шашлыки пожарить, можно просто — посидеть, подышать воздухом, подумать о вечном.

Однако сегодня о вечном подумать не получилось.

Уже метров через пятьдесят, Пандус вдруг, резко остановившись, зарычал. И как зарычал! Ничего подобного женщина от своего питомца никогда не слышала, и даже не думала, что он способен на такое!

Это и в самом деле было страшно!

Теперь Пандус не просто дрожал. Теперь его трясло. Глаза, и без того большие, выразительные, сделались совсем уж огромными, шерсть встала дыбом и как-будто… выросла, что ли?…; на обнажённых клыках появилась пена.

— Да в чём дело?! — испуганно воскликнула Ольга, затем перевела взгляд туда, куда смотрел пёс и вздрогнула.

За кустом дикой малины, растущем на самом краю уходящего вниз под крутым углом берега, лежала… мёртвая собака. И не просто — мёртвая, а зверски кем-то замученная; со вспоротым брюхом и наполовину оторванной головой.

Густая, светлая шерсть, цвета кофе с молоком, массивное тело…

«Да это же Веста!» — вспомнила женщина. «Лабрадор, вернее — лабрадориха… Пожилая уже, если не сказать — дряхлая. Кто это её так?!».

Обычно Веста гулял со своим хозяином — солидным дядькой лет пятидесяти, полным и отдышливым, с красной, будто ошпаренной лысиной.

«Где хозяин-то?!» — Сергеева огляделась по сторонам и, как позже выяснилось — весьма своевременно. Заросли слева от трупа собаки вдруг зашевелились, затрещали ломаемые ветви, и на небольшую опушку выбрался… тот самый толстяк.

И даже не выбрался.

Выполз.

Ольга испуганно попятилась.

Подобного она ещё не видела. Даже в фильмах ужасов, которые, кстати, не особо-то любила.

Строго говоря, это был уже не человек. Чудовище. Руки сделались длиннее раза в два, если не в три, кисти превратились в лапы с кривыми пальцами; корпус, и без того крупный, словно накачали воздухом, так, что одежда — клетчатая рубаха и куртка, лопнули по швам; ноги буквально — вывернуло коленями назад; но самое страшное — голова.

Нижняя челюсть выпирала вперёд, что у твоей обезьяны. Вот только у обезьян не бывает таких клыков, похожих на клыки акулы — в несколько рядов; лоб исчез, а вместо лысины теперь виднелся… открытый мозг, как у анэнцефала. Впрочем, и на мозг данное образование никак не походило. Скорее — куча швейных игл, остриями наружу, торчащие вверх сантиметров на десять. Под всем этим — провалившийся, как у сифилитика, нос и злобные белые глаза без зрачков. На подбородке виднелись следы крови и клочья шерсти светло-кофейного цвета.

— Да это же он убил собаку! — прошептала женщина, продолжая пятиться. — Боже! Что происходит?!

Монстр, уставившись на неё утробно зарычал, затем, сделав неуловимое движение, стал разительно похож на жабу, готовящуюся к прыжку. И наверняка прыгнул, если бы не Пандус.

Он издал столь громкий рык, что хозяйка, невольно перевела взгляд на питомца.

И… шарахнулась в сторону, теперь уже от него.

Вместо её любимого пса, рядом стояло… ещё одно чудовище.

Чёрно — белая шерсть, небольшая и аккуратная, превратилась в длинные серые иглы, похожие на иглы ежа — очень густые и острые; тонкие лапы сделались чем-то, массивно — узловатым, неопределённой формы, уродливым, противоестественным. Голова вытянулась, волосяной покров с неё исчез, зато зубов только прибавилось — в разы; да ещё глаза…. Не бывает таких глаз у живых существ! Словно две дрожащие, живые капли крови. Венозной крови — тёмной и густой.

«Я брежу!» — в полном смятении решила Ольга. «Или вижу страшный сон!».

Впрочем, сном тут и не пахло. Слишком всё было реальным, настоящим.

А ещё через секунду оба монстра прыгнули. Бывший человек — в сторону женщины, бывший пёс — ему наперерез.

Их столкновение в воздухе, очень высоко, примерно в двух метрах от земли, оказалось чудовищным; словно граната взорвалась; Ольгу швырнуло потоком воздуха («взрывной волной!»), на траву и весьма ощутимо приложило головой о некстати подвернувшийся камень.

— Чёрт! — она схватилась за затылок, тем не менее, выпученными глазами, продолжая наблюдать за жуткой битвой.

А сцепившиеся существа буквально — рвали друг друга на части, рыча и воя, разбрызгивая во все стороны кровь: ярко-алую — пса, и мутную, бурую — того, кого раньше можно было назвать человеком.

Спустя какое-то (очень недолгое) время, стало понятно, что побеждает пёс. Урод с непомерно длинными конечностями взвизгнул раз, другой, третий, и принялся отступать. Монстр, в которого превратился Пандус (как показалось женщине став ещё более массивным, ещё более уродливым), торжествующе взревев, вцепился в шею противника и принялся отрывать ему голову.

«С меня хватит!» — решила женщина, быстро развернулась (теперь у неё всё получалось быстро) и, вскочив на ноги, рванула в сторону дома. «Сон это или бред, но я не хочу, что бы и мне тоже открутили башку!».

Добежав до конца дорожки, идущей вдоль Ботанического сада, она с непривычки задохнулась и вынуждена была остановиться, упёршись ладонями в колени и с хрипом втягивая ставший вдруг густым, похожим на раскалённую патоку, воздух.

— Никогда… ещё… так… не бегала!… — простонала Ольга, затем и вовсе опустилась на асфальт — ноги отказались её держать.

Пот разъедал глаза, рот свело от горечи, да ещё тошнить начало.

«Значит так» — мрачно подумала она. «Если отбросить версию бреда, то что мы имеем? Первое: мы все подверглись некоему воздействию, благодаря которому у меня исчезло ДЦП, а вполне себе мирный дядечка превратился в жуткого монстра, убившего собственную собаку и напавшего на меня. Зачем? Ну, явно — не изнасиловать хотел! Тупо — сожрать! Ему помешал мой пёс, тоже превратившийся чёрти во что…. Блин! Митька!».

Женщина вскочила на ноги, стиснула зубы.

«Митька же в школу пошёл! Где он?!».

Она бросилась было в сторону дома, когда, боковым зрением уловив некое движение, резко остановилась и стиснула кулаки, готовясь защищаться.

Однако это был всего лишь Пандус.

Её пёс.

Вполне себе обычный, привычный, без игл вместо шерсти, костяной, вытянутой морды, напоминающей морду птеродактиля и кровавых капель вместо глаз.

Он нёсся по дорожке к хозяйке, радостно скалясь.

— Стой! — закричала Ольга, с неудовольствием ощущая в своём голосе истерические нотки. — Не приближайся! Уйди на хрен!

Пандус, уловив в её интонациях явную неприязнь и даже угрозу, резко затормозил.

— Пошёл вон! — заорала хозяйка, в страхе ожидая, что вот-вот Пандус опять изменится и нападёт теперь уже на неё.

Пёс виновато завилял хвостом, взгляд у него сделался испуганным. Похоже, он ничего не понимал.

Сергеева медленно начала пяться назад.

«Нельзя поворачиваться спиной!! — в панике подумала она. «И бежать нельзя! Но ведь там же Митька!!! Где-то рядом со школой!!! Один!!!».

Не выдержав, она развернулась и всё-таки побежала. Пандус, взвизгнув, рванул за ней.

— Сволочь! — выдохнула Ольга, срезая дорогу и преодолевая довольно крутой подъём (их дом, по отношению к тому же Ботаническому саду, стоял на приличном возвышении — бывшем земляном валу), — чего ты ко мне привязался?!!!

Пёс заскулил, но останавливаться и не подумал. Типа, пусть у хозяйки крышу и снесло, но кто, кроме меня, её защищать будет?!

3.

— Ну, и в чём дело? — Дмитрий с Ильёй тоже остановились.

— Вот, — Грин торжествующе ткнул пальцем в экран. — Сегодня — первое мая! Выходной вообще-то!

— Чего-чего?! — Сергеев вытащил свой телефон и тоже уставился на цифры: 01.05.14. — А…. э-э…. Тьфу, блин! Чего ж мы в школу-то попёрлись?! Меня мать разбудила, отправила…. Она, что, совсем с ума сошла?!

— Та же фигня! — кивнул Илья. — Папаша с утра в свою контору собирался…. стоп! Получается, и он на работу пошёл?! Ничего не понимаю!

— А где у тебя отец работает? — уточнил Зеленов.

— В центре. В дизайнерской фирме. И по праздникам у них, как у всех, выходной.

— Ясно.

Грин пожал плечами.

— А я сам поднялся. Мои вот уже неделю на даче зависают. Во главе с бабкой. …Вот только почему и я забыл, что сегодня выходной?!

— Эпидемия маразма! — со зловещей интонацией произнёс Дмитрий. — Сейчас у всех крыша поедет окончательно, начнём слюни пускать и в штаны ссаться!

— Ну, ты за всех-то не говори! — скривился Саламатин.

Тем временем они добрались до перекрёстка и остановились, оглядывая проспект.

— Никого! — заключил Сергеев. — Первое мая — неудивительно. Дрыхнут наверное все ещё!

— Да?! — его лучший друг задрал брови. — А кто тогда орал?!

— Такой же, как мы, лох! — Митька усмехнулся. — Вышел из дома, увидел, что вокруг — никого, и завопил со страха.

— Гляньте! — каким-то не своим голосом сказал Грин. Он, в отличии от друзей, не разглядывал улицу, а стоял, уставившись на светофор нерегулируемого перекрёстка. — Он мигает!

— Кто мигает?! — удивился Сергеев, переводя взгляд на явно — неработающий дорожный гаджет.

— Светофор мигает. Только не жёлтым, а… чёрным, что ли?!

Друзья принялись изучать светофор.

— Да, — наконец неуверенно произнёс Илья. — Мигает. Будто темнеет, а потом опять… это… светлеет.

Он хотел ещё что-то добавить, как вдруг застыл, расширившимися глазами разглядывая Зеленова. Вернее — его оранжевый рюкзак за спиной.

— Э, ты чего? — испугался Дмитрий.

— Рюкзак, — отреагировал Илья слабым голосом.

— Чего — рюкзак?

— И он… тоже… мигает.

— Мигает?!

Перепуганный Грин сбросил с плеч лямки и, держа рюкзак в вытянутой руке, вгляделся в яркую материю, из которой тот был сделан.

— Точно, — наконец согласился он. — Смотрите, цвет меняет.

Хотя, разумеется, китайское изделие цвет не меняло. Просто оно, с периодичностью того же светофора нерегулируемого перекрёстка, делалось то ярче, то тусклее. На какие-то мгновения оранжевое становилось мутным, обесцвеченным, и тут же снова — насыщенным.

— Эт-то к-как? — начав заикаться от волнения, поинтересовался Илья. — Почему?

Сергеев перевёл взгляд с рюкзака на светофор, потом опять на рюкзак….

— Совпадает, — сказал он.

— Чего совпадает?

— Там, — Дмитрий ткнул пальцем наверх, — и тут, — показал на рюкзак, — один и тот же ритм. — Лампы становятся чернее, Антохина же приблуда — ярче. Потом — наоборот, светофор тускнеет и рюкзак тоже.

— Точно! — согласился Илья, понаблюдав какое-то время за странным явлением. — И что всё это значит?

— А чёрт его знает! — Сергеев пожал плечами. — Может нам просто кажется.

— Сразу троим?! Не бывает такого!

— Ну-ка, давайте отойдём! — Грин, по-прежнему держа свою поклажу в вытянутой руке, кивнул на противоположную сторону улицы.

— Зачем? — удивился Дмитрий.

— Думаю, эта фигня с цветом началась, когда мы подошли к светофору. Раньше этого не было.

Они пресекли дорогу, снова остановились.

— Ну, точно! — Антон торжествующе кивнул на рюкзак. — Перестал мигать.

— А всё-таки, что это было?! — Илья бросил недоверчивый взгляд на приятеля, продевающего руки в лямки.

— Это ты у меня спрашиваешь?

— А у кого мне спрашивать?! Рюкзак-то твой!

— Совсем ку-ку? — Грин постучал по лбу согнутым пальцем. — Скажи ещё — я это всё придумал!

— Может и ты, откуда я знаю?! Кто прямо из класса сигналки в машинах, в радиусе пятисот метров от школы задействовал?!

Антон хмыкнул.

— Да там ничего сложного не было! Обычный дешманский передатчик, только я его малость перепаял. Там два провода….

И тут, опять же, со стороны «Тележки», послышался крик. Женский.

— Помогите! Господи! Кто-нибудь! Я здесь!

Друзья вздрогнули.

— Блин! — Дмитрий резко развернулся, пытаясь точно определить направление. — А вот это уже серьёзно! Побежали?

Они бросились вперёд; добравшись до конца пятиэтажки, свернули налево и остановились, не зная, куда двигаться дальше.

— Вон! — наконец воскликнул Илья, показывая куда-то наверх. — На третьем этаже. Видите?

Подростки задрали головы и, действительно, в распахнутом настежь окне, увидели женщину лет сорока. Лицо у неё было в крови, волосы растрёпаны, белая футболка порвана на плече и тоже измазана кровью.

Заметив школьников, она замахала руками, как ветряная мельница.

— Мальчики! Я здесь!

— Мы видим, — ответил Дмитрий. — Что с вами случилось?

— Позовите кого-нибудь на помощь! Я не могу выйти из дома. Мой муж…. — она оглянулась назад. — Он…. В общем, я не знаю, что произошло, но он на меня напал. А ещё стал… очень страшным. Очень!

— Ну, точно — зомби-апокалипсис! — пробормотал Илья. — Парни, а может нам друг друга ущипнуть, да и проснуться?

— Не смешно! — процедил Грин.

— А кто сказал, что я шучу?

— Я в комнате заперлась, — продолжала тем временем женщина. — И телефоны не работают. Посмотрите, может где поблизости полицейские есть?

Сергеев ещё раз обвёл взглядом пустой проспект, снова повернулся к распахнутому окну.

— Да нет тут никого! Ни одного человека. Кроме нас.

— А у вас телефоны работают?

Зеленов помотал головой.

— Нет, и у нас не работают…. А что сейчас ваш муж делает?

Женщина ещё раз оглянулась.

— Сначала — пытался дверь сломать, но она у нас прочная. Потом затих.

— Может ушёл? — предположил Илья.

— Ох, не знаю. Выглянуть боюсь.

— А что именно с вашим мужем произошло? — спросил Дмитрий. — Как именно он изменился?

Женщина нахмурила брови, с минуту помолчала, потом неуверенно произнесла:

— Как в фильмах ужасов американских. Только ещё страшнее. Голова стала… плоская, словно под прессом побывала, зубы жуткие, и горб ещё вырос. Шевелящийся.

— Так, — деловито изрёк Грин, — на зомби не похоже. Скорее — какая-то мутация. Мгновенная.

— Мгновенных мутаций не бывает! — сердито заметил Илья. — Любая мутация — процесс долгий и нудный. Навроде учебного года.

— Ну, значит, началось вторжение.

— Какое ещё в жопу вторжение?!!!

— Обыкновенное, — Антон пожал плечами. — Инопланетное.

— И что, по-твоему тот мужик, — Илья кивнул на окно, — в инопланетянина превратился?!

— Почему, в инопланетянина? Просто, попал под какое-нибудь излучение….

— А чего ж тогда его жена под него не попала? Да и мы тоже?

— А мы — иммунные.

Сергей поморщился.

— Э, писатели-фантасты, блин! Хорош пургу нести! Давайте лучше придумаем, как нам эту женщину из квартиры вытащить!

Илья невесело хмыкнул.

— Да как тут её вытащишь?! У нас ни оружия, ничего….

Грин понизил голос:

— А вы вообще уверены, что она нормальная? И что у неё муж в кого-то там превратился?! Бред же полный.

— Нет, — каким-то странным голосом произнёс Сергеев, уставившись на противоположную сторону проспекта, где была гостиница «Юность». — Не бред.

— С чего ты так ре…. — начал было Антон, но тут же замолчал, увидев то, что увидел приятель.

Человека…. Хотя человеком назвать выбравшееся из гостиницы существо язык не поворачивался.

Высокое, под два метра ростом, с огромным вытянутым черепом, и со второй… парой недоразвитых рахитичных рук, высовывающихся из-за плеч, как некие уродливые крылья; с кривыми ногами карлика, крохотными, по сравнению с остальным телом, с жуткой зубастой пастью и без глаз.

— Что это?! Кто это?! — прошептал Грин, пятясь назад.

— По ходу — твой инопланетянин! — так же шёпотом ответил Дмитрий, чувствуя, как по спине стекает пот. Холодный.

Монстр тем временем выйдя на тротуар, задрал голову и начал вертеть ею по сторонам, то ли пытаясь что-то увидеть отсутствующими глазами, то ли принюхиваясь. На плечах у него болтались рваные лохмотья, которые, судя по некоторым деталям, раньше были пиджаком, на бёдрах — чудовищно растянутые, грязные трусы в отвратительных бурых пятнах.

— Парни, — Илья судорожно сглотнул, — а не пора ли нам сваливать отсюда?!

Тут и женщина, выглядывающая с третьего этажа, заметила кошмарное создание; не то взвизгнув, не то всхлипнув, перекрестилась, после чего с грохотом захлопнула окно.

— Бежим! — не выдержав, завопил Антон, и первым бросился направо — мимо отделения почты, в проулок. Друзья — за ним.

Впрочем, монстр не стал их преследовать. Неожиданно ловко вскочив на крышу припаркованной машины, он оскалился, затем перепрыгнул на следующую иномарку, ещё на одну, и вскоре исчез в направлении бульвара Шмидта.

Глава 5

13 сентября 2019 года

1.

— Вот ведь идиот, прости Господи! — услышал Волохов чей-то, очень далёкий, бесконечно отражаемый бесконечным эхом голос, а потом, откуда-то сверху, из серой пустоты, на него обрушилась целая река ледяной воды, заставив вздрогнуть и вернуться обратно — на сто пятьдесят какой-то там километр федеральной трассы М-10.

Хотя нет, сама трасса ушла влево — в объезд областного центра, а здесь было второстепенное шоссе, ведущее в город.

Михаил открыл глаза.

— Очнулся? — поинтересовался держащий в руках флягу в армейском — камуфляжном чехле, Стикс.

— Моя нога! — прохрипел Волохов, трясущейся рукой ощупывая повреждённую монстром конечность, и со страхом ожидая, что ниже колена не найдёт уже ничего — ни голени, ни ступни.

Тем не менее всё оказалось на месте.

— Моя нога!!! — с отвращением передразнил его проводник. — Моя жопа!… Ты б лучше о голове подумал!

Михаил на всякий случай тут же ощупал и голову.

Всё путём. Ни крови, ни синяков.

— Тебе что говорили?! — продолжил разоряться Стикс. — На будку не смотреть! На запахи и звуки не реагировать!

— Не обосрался хоть? — спросил сидящий рядом на корточках Роман, с пластиковой бутылкой в руках. — Впрочем, вижу… вернее — чую: не обосрался. И то хорошо. Блевотину только вытри.

— Какую бле… — начал было Волохов, но тут же замолчал, переведя взгляд на свою одежду. Действительно, и куртка, и свитер были покрыты рвотными массами. Вернее — уже полузасохшей желчью, пополам со слизью.

«Ой, блин, позорище!» — он бросил быстрый взгляд в сторону женщины, но та на него не смотрела. Стояла в стороне и тихо разговаривала с сыном.

— На, — Роман поднялся и протянул бутылку. — Смой эту дрянь.

Впрочем, долго приводить себя в порядок ему не дали. Неожиданно повернувшись в ту сторону, откуда они пришли, Алексей начал к чему-то напряжённо прислушиваться, затем, кивнув на лесопосадки справа от шоссе, скомандовал:

— Все с дороги! Живо!

Они перепрыгнули через небольшую канаву, вломились в заросли, где и залегли.

— Что там? — поинтересовался Стикс.

— Кажется, караван. Странно, — Алексей выглядел озадаченным. — Сегодня никаких караванов в принципе быть не может! Пятница же!

— Действительно, странно, — согласился проводник. — Чёрт! Не вовремя!

— И не говори.

Роман вытащил бинокль.

— А может это не караванщики? Может, военные?

— Военным-то что за Локусом делать?! — пожал плечами Стикс. — Да и не было у них в последнее время никакой движухи. Всё тихо — мирно.

А ещё через пять минут Михаил услышал то, что Алексей услышал четверть часа назад. Шум машин. Странный надо сказать шум — без привычного рёва моторов. Только лязг железа и шорох шин.

«Ни фига себе уши!» — поразившись слуху охотника, подумал он. «Не, эти мужики, точно — не простые… гм!… авантюристы! Наверняка — бывшие спецназовцы. Или из военной разведки».

— Не высовываемся! — прорычал Стикс, когда, сквозь ветви деревьев показалась первая машина.

Волохов выпучил глаза. Такого транспорта он ещё не видел. Вернее видел, но исключительно — в фантастических фильмах. Огромные, длинные, как американские школьные автобусы грузовики, были полностью запаяны в броню. И не просто в броню, а в броню с шипами и острыми лезвиями, от вида которых по телу ползли мурашки. Кроме того, каждая машина была опутана несколькими слоями колючей проволоки, и на каждой имелись пулемётные и орудийные башни.

— Нет, всё-таки караванщики, — совершенно спокойно произнёс Роман. Ему к подобному зрелищу было явно не привыкать. — Только почему вне графика?!

— Да холера их знает! — Алексей улёгся поудобнее. — Может, срочный вызов какой.

— Очередная легенда! — скривился проводник. — Какие ещё в жопу срочные вызовы?! Нашли, понимаешь, «Скорую помощь»!

— Ну, мало ли!

Михаил разглядывал медленно, со скоростью примерно тридцать километров в час, двигающиеся машины и вспоминал всё, что он знал о караванах.

«Кстати, ни одной фотографии в сети я ведь так и не нашёл! Ну, ещё бы!» — он мысленно усмехнулся. «Высший уровень секретности! Круче стратегических бомбардировщиков и ракетных подводных лодок! Понятно. Они везут в Изнанку продукты и оружие, а вот обратно — то, что дороже газа, нефти и золота вместе взятых! Главный стратегический продукт! Сама жизнь! Лекарство от ВСЕХ СМЕРТЕЛЬНЫХ БОЛЕЗНЕЙ, которым подвержен человек! Мало того — лекарство от старости! Чуть ли не эликсир бессмертия!».

…Тогда, пять лет назад, это звучало, как малонаучная фантастика. Сначала учёные обнаружили, что вещество, содержащееся в головах монстров из Изнанки уничтожает раковые клетки и восстанавливает, буквально — воскрешает иммунную систему. Каким именно образом — яйцеголовые не понимали, и не поняли до сих пор, но факт остаётся фактом — безнадёжные раковые больные буквально за неделю избавлялись от болезни, становясь даже здоровее, чем были до неё.

Дальше — больше. Вытяжки из половых желез чудищ превращали законченных импотентов в настоящих половых гигантов; а уж когда из их крови (если это конечно можно было назвать кровью) добыли вещество, поворачивающее вспять процесс старения человеческого организма, все исследования, спохватившись, засекретили.

Хотя, как засекретили? Кое-что в мировую информационную помойку время от времени сливали.

Понятно — все хотят жить, все хотят быть здоровыми. И когда перед тобой выбор: собственное благополучие или «приверженность общечеловеческим ценностям», любой политик, любой миллиардер, олигарх, генерал, чёрт рогатый, если он конечно не псих, выберет первое.

И Россия начала диктовать СВОИ УЛОВИЯ пресловутому «международному сообществу».

Разумеется, оно, это самое «сообщество» поначалу впало в истерику, привычно обвиняя нашу страну во всех смертных грехах, но потом, когда старенький, пьяненький председатель Еврокомиссии вдруг появился на людях помолодевшим лет на двадцать, трезвым и румяным и объявил, что ЕС начинает пересмотр пакета санкций против РФ; когда половина Конгресса США превратились вдруг из грузных, толстых, пожилых мужиков в «бледных юношей со взором горящим»; когда бабушка немецкой демократии фрау канцлерин, сделалась сначала тётенькой, а потом и, прости, Господи, девушкой, все вопли о «монополии России на уникальные знания и технологии» как-то умолкли сами собой.

С нами начали дружить, приглашать во всякие там совместные комиссии, строить за свой счёт возле Периметра научно — исследовательские институты и вообще — называть русских «спасителями цивилизации».

А к концу 2014 года, были установлены первые контакты с так называемыми «человеческими анклавами» в самой Изнанке, и вскоре перед Президентом РФ встала довольно непростая задача. Горожане, между прочим — граждане России, эвакуироваться «на большую землю» категорически не желали, справедливо полагая, что выйдя за Периметр, они этими самыми «гражданами» быть перестанут, превратившись в лабораторных крыс. Типа — знаем, плавали, дураков нет!

Тем более все прекрасно помнили первые дни и месяцы существования Изнанки, когда вояки на границе с Тверью валили всех — и монстров, и нормальных людей.

С другой стороны, в «запретном» городе понемногу кончалась еда, а самое главное — боеприпасы, без которых было просто не выжить.

Тут, не особо умные советники вновь начали нести пургу о «зачистке» Твери и превращении её в огромную лабораторию, так сказать, «под открытым небом», но Президент, на то и Президент, что бы быть умнее челяди. Он заявил, что граждан России, по-несчастью оказавшихся в Изнанке, бросать нельзя, что их надо поддерживать, оказывать материальную и прочую помощь. Именно тогда и были придуманы Караваны. Причём, для этого пришлось создавать грузовые (причём, бронированные) электромобили. Поскольку бензин, а равно — керосин, не говоря уж о дизельном топливе, непонятно по каким причинам, за Локусом гореть не желали. А газ просто исчезал. В считанные мгновенья, из наглухо закрытых баллонов, непонятно куда.

Как подбирали Караванщиков — отдельная песня.

По слухам, несколько спецназовцев, уже побывавших в Твери, и вернувшиеся оттуда людьми, с оружием наготове, выводили претендента за Периметр и ждали — превратиться ли будущий шофёр — грузчик в монстра или же нет. Если превращался — бывшего человека списывали в расход, отдавая тело стоящим на подхвате сотрудникам лабораторий, если же нет, зачисляли в штат.

Это стоило три миллиона рублей.

Их получали либо безутешные родственники претендента-неудачника, либо, если доброволец оставался человеком, он сам.

Зарплаты в Караванах были огромными, отбор — предельно строгим. Никаких судимостей, гражданство России, служба в армии, положительные характеристики. В общем, фиг устроишься. По сто пятьдесят человек на место, как в престижном ВУЗе.

В конце концов, возникла достаточно парадоксальная и, наверное именно поэтому, наиболее приемлемая для России ситуация. Люди в Изнанке стреляли монстров и сбывали их Караванщикам, выторговывая взамен самое необходимое — продукты, промышленные товары, оружие и боеприпасы. Государство, в сущности, за гроши получало сырьё для своей НОВОЙ фармакологической промышленности, которая за пять лет сделалась круче Газпрома и всех арабских шейхов вместе взятых. Не говоря уж об оружейных корпорациях!

Ампула с пресловутым «эликсиром молодости» официально стоила пятьсот миллионов долларов, лекарство от рака — сто миллионов, спекулянты же, скупающие части монстров у охотников, платили им куда как более скромно. Но и эти деньги, в стране, где экономический кризис — явление постоянное, навроде хронического пьянства, казались чем-то запредельным.

Неудивительно, что вскоре в Изнанку, всеми правдами и неправдами стали проникать те, кто мечтал разбогатеть — быстро и, по-возможности, без особых затрат: авантюристы, малолетние любители компьютерных игр, бывшие вояки и просто — бандиты.

— Смотри, — найдя меня глазами, Стикс ткнул пальцем в предпоследнюю машину, к которой был прицеплен фургон из клёпанного железа. — Если б у тебя было достаточно денег, то ты сейчас ехал бы там….

— А что это?

— Экспресс-доставка в ад, — усмехнулся Роман. — Караванщики сажают в эту повозку желающего увидеть Изнанку собственными глазами, и везут через Локус. Если чувак остаётся человеком, его высаживают на площади Гагарина и отпускают с миром. Ну, а если нет, — он развёл руками, — прожаривают небольшим таким электрическим разрядом… Примерно в сто миллиампер. Караванщикам проще превратить монстра в пепел, чем в него стрелять. Они вообще воевать не любят. Ну, а варги для них, в том числе — мёртвые варги, и вовсе — табу.

— В смысле — караванщики не имеют права к ним прикасаться?

— Имеют. Но только в скафандрах высшей химической защиты. Упаковывая трупы в контейнеры.

— Зачем?!

— Дабы не протащить через Периметр некую, неизвестную земной науке, заразу. Думаешь, нас зря объявили вне закона?!

Волохов растерянно посмотрел на последнюю машину, напоминающую гибрид танка с экскаватором.

— А… а почему же тогда караванщики не боятся возить в Изнанку… э-э… нелегалов?

Роман презрительно сплюнул.

— А сам не догадываешься?

— Нет.

— Неофициально это поощряется. Там, — он ткнул пальцем в серое небо, — на самом верху. Чем больше охотников — тем больше расходного материала, а следовательно — прибыли.

— Погоди, — Михаил почесал в затылке. — Почему же тогда изменённого, просто… ну, не знаю — усыпить там, перемолоть на части какой-нибудь механической приблудой… жечь-то зачем?! Ведь сам же говорил: любая часть тела изнаночника бешенных денег стоит!

— Да, любая, — Роман кивнул. — Но не ЛЮБОГО изнаночника. Недавно вывернувшиеся особого интереса для науки, — тут он саркастически усмехнулся, — не представляют. Варгам надо ещё жирок накопить, погулять, человечинки покушать. Ценным товаром они становятся где-то в течении двух недель…

Волохов задумался, потом энергично помотал головой.

— Всё равно не понимаю! Согласно статистике, в Твери, на момент возникновения Изнанки, было около пятисот тысяч населения, и нормальными остались лишь десять процентов. Так?

— Примерно так.

— И ты хочешь сказать, что варги, за пять лет не сожрали всех оставшихся нормальных?!

— Не сожрали.

— А где ж они тогда столько «человечинки» берут, что бы стать, — тут Михаил повторил его саркастическую усмешку, — «ценным товаром»?!

— Ты забываешь, — вмешался Алексей, — изнаночники — это тоже люди. Бывшие люди.

— То есть, они друг на друга охотятся?

— Ещё как!

Когда последний грузовик исчез вдали, Стикс кивнул.

— Встаём, идём дальше.

— До Периметра далеко ещё? — поинтересовалась женщина.

— Видите, — он показал рукой, — вышки? Вон, слева и справа.

— Где?! А, да, вижу.

— Это — последний блокпост. За ним — ещё метров триста ничейной территории, затем — Локус. Наша задача упрощается. Если прошёл караван, значит солдатикам в ближайшие два часа будет не до нас. Это даже лучше, чем просто пересменка.

— Ясно.

— Двести метров идём прямо, затем снова сворачиваем направо, там — проход. Будьте предельно внимательны и осторожны.

— Почему? — тут же насторожился Михаил.

— Помнишь бирюзовую фиговину на берегу?

— Ну…

— Мы пройдём через нечто похожее. Только другой формы. Грубо говоря — между двух стен. Как бы зеркальных. К ним, разумеется, прикасаться нельзя, да и разглядывать тоже не рекомендуется. Смотрите в спину впереди идущего или под ноги. Понятно?

Волохов сглотнул.

— Понятно.

— Всё! Вперёд!

2.

— А зачем вы пошли с нами после Семисотки? — поинтересовалась женщина у проводника. — Мы бы спокойно дошли и с ними, — она кивнула в сторону охотников.

— Я отрабатываю свои деньги, — пожал плечами проводник. — Честность в бизнесе — это тоже капитал. И, кстати, о честности, — он повернулся к Волохову. — Вот тебе я соврал. Как, впрочем, врёт и Интернет. Вероятность превращения в варга после пересечения Локуса вовсе не пятьдесят на пятьдесят. А все девяносто процентов. Повторяю по слогам: де-вя-но-сто! И если б у тебя башка работала, ты бы понял это самостоятельно, без чьих-либо подсказок! Сам же упоминал статистику: из полумиллиона населения Твери всего лишь пятьдесят тысяч остались нормальными. Или ты думаешь, мы здесь чем-то лучше тех, кто пережил начало Изнанки?!

У Михаила по спине прошёл озноб.

— А зачем же тогда…. Впрочем, да, понимаю….

Он отвернулся от Стикса и принялся мрачно разглядывать большой, унылый пустырь, через дальний край которого и проходила та самая, магическая черта, разделившая мир на две части — на планету Земля и Изнанку.

Слева стоял, зарывшись ковшом в кучу глины, ржавый бульдозер, рядом — бетономешалка; справа чернела сгоревшая, и давно уже заросшая бурьяном, изба. За ней, в сторону Волги, уходила кривая тропа, петляющая между кустов всё той же ольхи.

За брошенной строительной площадкой, сквозь атмосферную дымку, виднелись караульные вышки возле блокпоста. Оттуда до сих пор слышались звуки продолжающейся проверки — хлопанье дверей, громкий скрип, железный лязг, и то ли какие-то команды, то ли просто — матюги.

По центру пустыря раскинулась огромная мутная лужа, из которой торчали разломанная бетонная плита и ещё что-то мерзкое, сгнившее, похожее на сваленных в кучу дохлых животных.

И, в общем-то, ничего экстраординарного, ничего необычного.

Никаких знамений, сполохов, шаровых молний, дрожащего воздуха или, скажем, электрических разрядов. Обыкновенная захламленная территория, каковых в России — пруд пруди!

— Мы что-нибудь почувствуем? — каким-то не своим, деревянным голосом спросила женщина. — Я имею в виду, если мы — всё-таки не превратимся в монстров.

— Да, — Алексей кивнул. — Сердце заболит. Очень сильно, но ненадолго. Секунд на пять. Потом пройдёт. Не волнуйтесь, это не инфаркт. Скорее боль будет здесь, — он постучал согнутым пальцем себе по лбу, — в сознании.

— А… — голос у их спутницы дрогнул, — если я… всё же сделаюсь варгом, вы позаботитесь об Илье?

Роман усмехнулся.

— Поверьте мне, после Локуса, Илья и сам будет в состоянии о себе позаботиться.

Михаил посмотрел на него с удивлением.

«Что он имеет в виду?! Даун сделается каким-нибудь особенным монстром?! Разумным, что ли?! Или слишком трусливым, что бы связываться с людьми, и рванёт куда подальше?».

Впрочем, охотникам он верил. Стиксу, по-прежнему — не особо, а вот им — да. Хотя проводник с последним препятствием — зеркальными стенами не обманул.

Это было и вправду, потрясающе красиво! Это было необычным, никогда прежде не виденным, АБСОЛЮТНО ЧУЖИМ.

Правда, название «зеркальные стены» подходило этому образованию с большой натяжкой, поскольку не люди в них отражались, а ЗЕРКАЛА — В ЛЮДЯХ.

Волохов двигался вслед за Алексеем, между двумя, уходящими вверх, в бесконечность, вертикальными поверхностями, и видел, что его кожа превратилась в нечто странное.

В жидкое зеркало.

Он смотрел… В РУКУ (по иному и не скажешь), наблюдая за собственным лицом. В котором, в свою очередь отражалась та же рука, а в ней — ещё одно лицо, и так — до бесконечности.

Всё это текло, преломлялось, меняло цвета и форму, вызывая чувство, очень похожее на эйфорию.

К тому же, проход между двумя порождениями Изнанки казался бесконечным. Но главное — и не хотелось, что бы он кончался! Совсем наоборот — тянуло остановиться, сесть (а ещё лучше — лечь), и наблюдать за этим завораживающим зеркальным миром долго, очень долго, вечно. До самой смерти. И после неё.

К счастью, этого не дал Михаилу сделать Роман, идущий сзади, и бдительно следящий за своим «подопечным». Как только последний начинал замедлять шаг, охотник тут же, весьма ощутимо толкал его в спину.

Потом всё кончилось, и Волохов обнаружил себя совершенно обессиленным, мокрым от пота, с дикой головной болью.

— Ох! — вымолвил он, опускаясь на пожухлую жёлтую траву. — Блин! Охренеть — не встать!

— Встать всё-таки придётся, — покачал головой Роман, тоже выглядевший, как спринтер после длительного забега. — Мы почти пришли.

— А если бы я, проходя эту… как её?…

— Патогению, — подсказал охотник.

— Да, патогению… остановился, то что бы со мной было? — спросил Михаил, поднимаясь и стирая с лица влагу.

— Ты бы просто исчез. Бесследно.

— Куда?!

— Спроси что-нибудь попроще.

— Хм! — Волохов повернулся к тому месту, через которое они прошли, но никаких инфернальных стен не обнаружил. Только непонятное, мутно — тёмное нечто.

— И многие исчезали?

— Мы стареемся вывести всех, — отрезал Стикс.

— Но всё-таки?

— На моих глазах пропали трое, — Роман невесело усмехнулся. — Четыре года назад. Очень уж им хотелось получше всё рассмотреть.

— А обойти эту фигню никак нельзя?

— Нельзя! Справа, вернее теперь уже слева — мины. Плюс — сигнализация. Да и с блокпоста нас бы видно было.

— Понятно…

Они двинулись дальше, прошли, как и обещал проводник ещё метров сто и, наконец, приблизились к Локусу.

— Мне пистолет кому на хранение отдавать? — сдавленным голосом поинтересовался Волохов у Романа.

— Зачем?! — удивился тот.

— Ну… вдруг я в монстра превращусь?!

— Даже если ты превратишься в варга, — наставительно произнёс охотник, — то воспользоваться оружием не сумеешь…. Вернее — не успеешь.

— Вы меня пристрелите?

— Не тебя. Самого тебя уже не будет. Мы уничтожим лишь твоё тело, дабы оно не продолжило… хм!… существование в иной ипостаси. Понял?

— Понял, — уныло согласился Михаил.

«Боже, что я делаю?!» — в ужасе подумал он. «Куда я на хрен лезу?! Ведь вон там, метров чрез сто — смерть! Причём, добровольная! Считай — самоубийство! Сколько там процентов? Десять?! Мать, мать, мать!!!».

Волохов повернулся к проводнику.

— А отказаться я могу?

— Можешь, — ответил тот со скучающим видом. — Только путь обратно, до Семисотки будет тебе стоить двойную сумму. У тебя деньги есть?

— А если я сам назад пойду?

— Попробуй. Посмотрим, как далеко ты уйдёшь.

Он окинул Волохова презрительным взглядом.

— Что, обосрался?

— Да пошёл ты! — Михаил отвернулся.

— Ага, — кивнул Стикс. — Прямо сейчас и пойду. Пора мне.

Женщина удивлённо задрала брови.

— А вы разве не останетесь посмотреть?

— На что?!

— Превратимся мы в изнаночников или нет.

— Нет, не останусь. Во-первых, я уже видел, как люди умирают, во-вторых, зрелище сиё не из разряда приятных. Ладно, удачи вам!

Он кивнул, развернулся и, не говоря более ни слова, исчез в тёмном пятне, похожем то ли на дым, то ли на грязь.

Алексей поправил автомат на плече, зачем-то посмотрел на часы.

— Готовы?

— Нет, — с мрачным видом ответил Волохов.

— Что ещё?

— У меня последний вопрос.

— Какой?

— Мы должны были идти не с вами, а только с проводником…. Кто бы, в таком случае провёл нас троих через Локус?

Охотник пожал плечами.

— Сами бы прошли. Ничего сложного тут нет.

Михаил вздохнул.

— Я надеюсь.

Они двинулись через пустырь, причём в этот раз шли цепью — женщина с ребёнком на руках (хотя, судя по всему, ей было тяжело это делать) и Волохов — посередине; охотники с оружием снятым с предохранителя — по краям.

Михаилу было страшно. Очень страшно. Словно двигаешься к некоему краю, за которым уже ничего не будет — ни жизни, ни даже смерти. Только пустота.

Он попытался вспомнить какую-нибудь молитву, но в голову, кроме «аминь» и «аллилуйя», как назло, ничего не лезло. Мысли метались подобно ошпаренным тараканам, ноги подгибались от страха, руки дрожали.

«Абзац! Во дурак-то! Дурак!!! Денег ему захотелось!!! Богатства, мать его за ногу, и за прочее! Сейчас будут тебе деньги! Нажрёшься ими так, что мало не покажется! Чёрт! Чёрт! Чёрт!».

Загребая ногами мутную жижу, они пересекли лужу, миновали какие-то мёртвые кусты, обогнули заросли тоже — мёртвого, почерневшего борщевика… и тут….

Кто-то огромный, невидимый, но тем не менее — реально существующий, со всей силы пнул Волохова в сердце.

Ногой.

По ощущениям — обутой в тяжёлый армейский ботинок. Или в железный «испанский сапог».

От неожиданности Михаил хотел было заорать, но не хватило воздуха. Мало того: он обнаружил, что какое-то время вообще не дышит. Не чувствуя к тому же особого дискомфорта.

«Вот так и превращаются в изнаночника! И это — моя последняя мысль!».

Затем, земля прыгнула ему навстречу, и всё померкло.

Впрочем, ненадолго.

— Твою душу! — услышал он справа и, повернув голову, уставился на ворочающегося в грязи Романа. — Холера!

Держась за сердце, охотник поднялся на ноги и направил пистолет на Волохова. Глаза у него сделались холодными и беспощадными. Как у солдата расстрельной команды. Постояв так какое-то время, охотник вдруг широко улыбнулся и убрал оружие.

— Поздравляю! — сказал он. — Тебе повезло! Давай руку!

— Не могу, — простонал Михаил, по-прежнему держась за грудь. — Больно!

— Сейчас пройдёт, не парься!

Волохов, и вправду ощущая, как затихает, уходит сумасшедшая боль, оглядел себя, затем, повернув голову, посмотрел на Алексея. Тот помогал подняться женщине с сыном.

— Но ведь говорили, будто человек становится изнаночником не сразу, — вновь переведя взгляд на Романа, сказал он. — Должно пройти какое-то время….

— Должно, — согласился тот. — От десяти до двадцати минут. Иногда меньше, иногда больше. Вот только будущие варги никогда не испытывают то, что испытывают при пересечении Локуса нейтралы. То есть мы.

— Удар в сердце? — догадался Михаил.

— Его. Ладно… Хорош валяться. Встать сам можешь?

Волохов кивнул, затем поднялся и принялся было отряхиваться, когда за спиной послышался крик.

Кричала женщина.

— Господи, спасибо!

Михаил, вздрогнув, резко развернулся.

Их спутница стояла, подняв мокрое от слёз лицо к небу и истово крестилась.

— Спасибо! Ты сделал это!

«Эк, её торкнуло!» — уже окончательно придя в себя, с иронией подумал Волохов. «Да она, оказывается, боялась даже больше, чем я! Хотя… её, конечно, можно понять. У неё инвалид на руках….».

Михаил перевёл взгляд на мальчишку — дауна и… замер, открыв рот.

Поскольку тот больше не был дауном.

Сейчас рядом с молящейся женщиной стоял обыкновенный пацан лет восьми, а может — девяти, без характерных признаков этой, кстати, весьма загадочной генетической болезни. Исчез ненормально высокий и ненормально широкий лоб, безвольный рот с маленьким подбородком; нездорово — бледная кожа сделалась вполне стандартной, чуть загорелой даже; но главное — глаза. Они, из выпученных, пустых, стали тоже вполне себе стандартными, с осмысленным взглядом.

— Мам, — произнёс ребёнок, подёргав женщину за куртку, — ну, престань уже!

— Господи! — женщина опустилась перед ребёнком на колени и осторожно обняла, словно тот был сделан из хрусталя. — Ты можешь говорить! Ты теперь всё понимаешь!

Тут она, очевидно, не выдержав, разрыдалась.

Роман пихнул Волохова в бок.

— Видал?!

— Эт… это что?! — спросил тот, ткнув пальцем в странную пару.

— А это то, за что Изнанку можно не только ненавидеть.

— То есть?

— Здесь инвалиды…. Любые инвалиды! — охотник поднял палец. — Перестают быть инвалидами.

— А… — Михаил потряс головой, — а почему об этом никто… э-э… не знает? В смысле — почему об этом нет нигде никакой информации?!

Роман кивнул.

— Правильно. Информации нет. Точнее — об этом знающие люди стараются не говорить. Ну, и власти тоже… не приветствуют подобные разговоры.

— Но… почему?!!!

— Да потому, что, если бы об этом узнали там, — он показал рукой куда-то за спину, — к Периметру ломанулись бы все, имеющие подобные проблемы! И не только, как ты должно быть догадываешься, из России… Со всего мира! Это даже не сотни тысяч, миллионы!

— Офигеть! Значит, наша… э-э… спутница….

В этот момент женщина, наконец перестав рыдать, оторвалась от сына и, повернув голову к ним, произнесла:

— Меня зовут Ирина.

— Михаил, — машинально представился Волохов. — С вами всё в порядке?

— Да, — она кивнула. — Я тоже получила сердечный удар, не беспокойтесь. Но главное — с Ильёй всё в порядке. ТЕПЕРЬ в порядке! Господи, я не верила! До последнего не верила! Надеялась, да, но не верила!

— Ладно, ладно, — Алексей снял с пояса и протянул ей флягу. — Вот, выпейте. Вам не повредит.

— Спасибо, — Ирина отхлебнула, поморщилась. — Это что у вас, спирт?!

— Он самый, — охотник усмехнулся и протянул флягу Михаилу. — На, тоже прими. За второе рождение.

Тут Волохов вспомнил, где он находится и невольно потянулся за пистолетом, лежащем во внутреннем кармане, одновременно пристально (по крайней мере ему так казалось) вглядываясь в окружающее. Однако ни монстров, ни вообще чего-либо необычного не обнаружил.

Единственное, что его смутило, это Волга, которая текла здесь совсем рядом, метрах в ста от того места, где они стояли. Правда, он так и не понял, что именно ему не понравилось.

«Вода, как вода… На вид — холодная. В чём дело-то?!».

— Ты пить будешь? — поинтересовался Алексей.

— А? — Михаил оторвался, наконец, от созерцания «матери русских рек», взял флягу, хлебнул. Жуткий напиток обжёг пищевод, заставил закашляться.

— Ничего, привыкай! — охотник усмехнулся. — А на реку не смотри. Она здесь в другую сторону течёт.

— Куда течёт?!

— Туда! — Роман махнул рукой в сторону центра Изнанки.

— А… а… — Волохов беспомощно оглянулся за спину, — а там в другую сторону текла, что ли?!

— Угу. К Каспийскому морю.

Михаил помотал головой, потом сделал шаг по направлению к берегу, ещё один, и ещё один….

«Вон там, чуть ли ни в двух шагах — Локус. …Пропади он пропадом! Невидимый! И Волга за ним, если верить охотникам, течёт правильно. А здесь неправильно! И кто… вернее — ЧТО врёт?! Мои глаза или законы физики?!».

Он вздохнул.

«М-да. Действительно — другая планета! Точнее — вселенная. Параллельная. С иными физическими законами. И совсем, оказывается, разные вещи — читать об этом, или даже — смотреть видео, и сталкиваться лицом к лицу. Мама родная! Во что же я влип?!!!».

— Мы дальше так и пойдём? — поинтересовалась у охотников Ирина. — В смысле — вдоль реки?

Алексей пожал плечами.

— Зачем же вдоль реки?! Вернёмся на шоссе.

Волохов невольно вздрогнул и посмотрел на здоровяка с удивлением.

— На шоссе?!!! Но там же, метрах в двухстах — вышки с пулемётчиками! Нас же заметят и размолотят в мелкие брызги!!!

Роман улыбнулся.

— Не размолотят. Никто через Локус стрелять не будет. Пробовали уже.

— И чего?

— Скажешь, и про это в интернете ничего нет?!

— Не видел….

Охотник отхлебнул ещё, вытер губы рукавом куртки, завинтил крышку и повесил флягу обратно на пояс.

— Короче, если стрелять через Периметр, в пятидесяти процентах случаев пули попадают куда угодно, но не в цель….

Он замолчал.

— А в остальных пятидесяти процентах? — поторопил его Волохов.

— А в остальных пятидесяти процентах, возвращаются назад, туда откуда вылетели. То есть в ствол. Сам понимаешь, что в таком случае происходит.

— Оружие взрывается…. — пробормотала женщина. — Убивая того, кто его держит.

— Не просто убивая, — Роман назидательно поднял палец. Похоже, этот жест ему очень нравился. — Разрывая в клочья. Как капля никотина хомячка.

Алексей повесил автомат на плечо, но, как заметил Михаил, на предохранитель ставить его не стал.

— Пойдёмте, — сказал он, кивая в сторону шоссе. — Надо ж вам местную достопримечательность показать.

— Какую ещё достопримечательность?! — проворчал Волохов, доставая из кармана пистолет.

— Увидите.

— А как же караванщики? — спохватилась женщина. — Вдруг они сейчас поедут?

— Не поедут. Им ещё часа три на блокпосту парится. Мы за это время далеко уйдём.

«Местной достопримечательностью» оказалась стела, метров трёх в высоту, с гербом сверху, и с надписью: «Тверь». Внизу была ещё одна надпись: «Московский район».

— Ну, что, — спросил у Михаила Роман, — теперь веришь, что ты в Изнанке?

— Да я и не сомневался, — буркнул тот, разглядывая верхнюю часть.

«Гм! Странный герб. Корона на табуретке…».

Волохов перевёл взгляд на шоссе, уходящее в сторону города, но, собственно города пока не увидел — всё те же деревья по бокам трассы, всё тот же асфальт. Правда, слева, метров через триста, за зарослями виднелось какое-то строение.

Он повернулся и посмотрел назад, на то место, через которое, предположительно, проходил Локус.

С этой стороны, дороги, как таковой, не было. Только изрытая воронками, обугленная земля, с кусками дорожного покрытия; ржавые, изуродованные остовы автомобилей по обочинам; плюс — две глубокие колеи в раскисшей грязи. Очевидно следы от колёс машин караванщиков.

— Да, — прокомментировал Роман, который, оказывается, смотрел туда же, — пять лет назад здесь было весело. Кстати, ты ничего необычного не замечаешь?

— А что я должен заметить? — тут же насторожился Михаил, оглядываясь на грунтовку, уходящую к Волге, покорёженные дорожные знаки и обугленные стволы за останками машин на обочинах.

— Листва, — охотник ткнул пальцем в ближайшие деревья.

Волохов глянул в указанном направлении, пожал плечами.

— Листав, как листва….

Роман вздохнул.

— Здесь — она майская, светлая, видишь? А там, — он махнул рукой в сторону Москвы, — какой месяц?

— Сентябрь, — пробормотал Михаил, затем хлопнул себя ладонью по лбу. — Ах ты ж!… Ну да, конечно же! Я читал об этом. В Изнанке нет времён года!

— Правильно! — кивнул охотник. — Здесь всегда начало мая. Что, конечно, плюс. Хотя….

— Чего — хотя?

— Когда, скажем, в январе, или в феврале, перебираешься через Локус обратно в наш мир, и нарываешься на мороз — приятного мало. После плюс двадцати сразу — минус двадцать. Лично я потом обязательно простудой болею…. Правда, в последнее время холодные дни у нас редко случаются.

— А зимой, со стороны Изнанки… тот мир, — Волохов кивнул на шоссе, уходящее на юг, — каким видится?

— Таким же, как и сейчас.

— А Изнанка как выглядит? Я имею в виду, со стороны блокпоста…

— Тоже весенней. Безумное зрелище, надо сказать. Представь: сугробы по колено, пурга метёт, а впереди, за снежными зарядами — зелень.

— Зато, наверное, хорошо видно, где проходит Локус, — предположил Михаил.

Роман отрицательно помотал головой.

— Не видно, поскольку чёткой границы всё равно нет. И тепло по эту сторону барьера становится далеко не сразу. Метров через триста…. Вон там, примерно, — он повернулся и ткнул пальцем в здание за деревьями.

— Это уже посёлок Химинститута начинается?

— Нет, до него ещё топать и топать.

— Ну, что, — Алексей поправил рюкзак, — все готовы? Тогда пошли. Доведём вас до площади Гагарина, а дальше вы уж сами.

3.

Чем дольше они двигались по шоссе, тем больше Волохов недоумевал.

«И где эта жуткая, безумная, романтичная, фантастическая, сюрреалистическая Изнанка?!

Пока я вижу лишь обыкновенную раздолбанную дорогу, как везде в России; обыкновенный мусор по обочинам, обыкновенные промышленные строения… к тому же — заброшенные; обыкновенные деревья и обыкновенное серое, пасмурное небо. Ну-да, Волга изменила течение…. И что?

Здесь даже этих… как их там?… патогений нет, в отличие, кстати, от Большой Земли! Ничего страшного и ничего красивого!

…Почитаешь же в интернете — вообще абзац! Дескать, с первых шагов, чуть ли не за каждой кочкой — по монстру, чуть ли не за каждым кирпичом — по бандиту, и что ни шаг — какая-нибудь пакость, типа «вечного снега» или «бегущих огней».

Вот уроды сетевые! Всё! Что б я ещё раз в поисках какой-либо информации полез в интернет!..».

— Внимание! — вдруг произнёс Алексей останавливаясь и поднимая руку.

Михаил тут же потянулся за пистолетом.

— Что такое?! — шёпотом спросила женщина. Она держала сына за руку и, в общем-то, всё время смотрела на него, поэтому сейчас выглядела так, словно её внезапно разбудили.

— Впереди, — как-то не совсем уверенно ответил охотник. — Вон, видите?

Волохов уставился на дорогу.

«Не буду переспрашивать и уточнять!» — сердито подумал он. «Сам пойму, что имеет в виду наш Чингачгук! В конце концов, надо учиться! Хм! …Рухнувший бетонный забор? Это вряд ли. Та гигантская ржавая цистерна, за этим самым забором? Да и там вроде ничего опасного…».

— Вы имеете в виду «бегущий огонь»? — поинтересовалась женщина.

«Где „бегущий огонь“?!» — взбеленился Михаил, вертя головой по сторонам. «Почему я никаких огней не вижу?!».

— Да, — кивнул охотник. — Справа. Хотя, странно вообще-то….

Волохов посмотрел в указанном направлении и наконец увидел то, что имел в виду Алексей. Патос, так называемый. Явление, необъяснимое, ни с точки зрения официальной науки, ни с точки зрения здравого смысла, а потому пугающее. Как большинство явлений в Изнанке.

По провисшим до земли проводам, от одного бетонного столба к другому, действительно «бежал» огонь. Не особо яркий, постоянно меняющий цвет — от зелёного до фиолетового; больше всего он был похож на горящий бикфордов шнур, только без характерного шипения и дыма.

— Что странно? — поинтересовалась у охотника Ирина.

— На окраинах «бегущих огней» не бывает.

— А где бывает?

— Там, — Алексей показал стволом автомата на север. — В центре.

— Это опасно?

— Любой патос опасен.

— Я читал, — вспомнил Михаил, — что если пройти под этой фигнёй, у человека кровь начинает густеть. А потом останавливается. При этом и касаться огня не обязательно. Правильно?

— Правильно, — проворчал Роман. — Только она не останавливается. Она всё-таки течёт. Медленно. Как мазут.

Он подумал, после чего добавил:

— Да и пахнет мазутом.

Какое-то время Волохов смотрел на него, пытаясь сообразить — шутит охотник или говорит серьёзно, однако так ничего и не понял.

— А с человеком что происходит?

Лысый фыркнул.

— Догадайся с трёх раз! Ты бы смог жить с мазутом в венах?! Ладно, чего встали?! Идём!

Вскоре, оставив слева длинное четырёхэтажное здание с почерневшими от давнего пожара стенами, они добрались до троллейбусного круга.

Здесь же стояли пара обугленных микроавтобусов, перевёрнутый вверх колёсами «жигуль», плюс — несколько «рогатых». Ржавых и страшных.

— Первый маршрут, — с какой-то непонятной интонацией произнёс Алексей. — Говорят, он в Твери самым длинным был.

Михаил осмотрелся и снова никаких жилых кварталов не увидел. Правда, за сгоревшими машинами виднелась проходная, а дальше — производственные корпуса.

«Наверное, здесь конечную остановку сделали, что бы народ прямо к работе подвозить. Интересно, что здесь было? Какой-нибудь завод? Или тот самый Химинститут? Впрочем…. Мне лично — без разницы!».

Вспомнив о том, где находится, он задрал голову и принялся внимательно изучать троллейбусные провода, тоже — обвисшие чуть ли не до земли. Правда, на этот раз огней — ни «бегущих», ни каких-либо других, видно не было.

А ещё через несколько минут, со стороны города налетел ветер и принялся гонять по асфальту пыль, вместе с мусором — сухими ветвями, чёрными мёртвыми листьями, пожелтевшими, бумагами и, разумеется, вездесущими, неистребимыми пластиковыми бутылками.

— Тьфу! — отвернувшись, Волохов принялся тереть глаза, когда же зрение вновь пришло в норму, серый облачный покров перестал быть единым целым, и стало видно небо.

Легендарное Зелёное небо Изнанки.

И вновь Михаил был разочарован, поскольку ожидал чего-то совсем уж необычного — яркого, безумного, инопланетного. А тут…

Небо, как небо. Ну, да, чуть зеленоватое, но и на Большой Земле, если вдуматься, подобное случается. Всё дело — в освещении. Вернее — в преломлении света.

Тем временем ветер усиливался, как-то противоестественно быстро разгоняя остатки облаков.

— Хреново! — обратился Роман к напарнику. — Надо искать укрытие!

— От чего укрытие?! — стараясь перекричать шум ветра, поинтересовался Волохов. — Тут, что, торнадо ожидается?

— Хуже! — Алексей повертел головой по сторонам. — Пойдёмте вон туда, — он ткнул пальцем в распахнутые ворота, где за проходной виднелся небольшой навес рядом с изуродованной и перекрученной стальной конструкцией. — Спрячемся.

— А почему не в саму проходную? — спросила женщина.

— Туда не войти, — ответил за напарника Роман.

И, действительно, когда они проходили мимо одноэтажного строения, Михаил обратил внимание на то, что оно было буквально до потолка забито всяким хламом — обломками досок, какими-то ящиками, пустыми бутылками, тряпками, ржавым железом.

«На фига?!» — удивился он. «Кому, интересно, пришло в голову превращать проходную в помойный контейнер?».

— Откуда там мусор-то? — поинтересовался он у Алексея.

Тот пожал плечами.

— Это тоже патос.

— Патос?!

— Угу. «Чумная яма» называется.

— А, — вспомнил Волохов, — читал.

О «Чумных ямах» в интернете писали не раз, хотя пострадавших от них можно было по пальцам пересчитать. Например, один из охотников, у которого приятеля неожиданно завалило хламом в обычной, прежде считавшейся безопасной квартире в центре города, взялся всё это разгребать, разгрёб-таки, вытащил погибшего товарища наружу, а вскоре заболел чем-то, типа классической средневековой чумы. И скончался в течении суток. С тех пор подобные образования люди обходили стороной, хотя и до этого желающих разгребать гнилой хлам было немного. Зачем, спрашивается? Из любопытства? Так любопытные в Изнанке долго не живут.

Они добрались до навеса, Алексей кивнул на стоящие тут же деревянные ящики.

— Устраивайтесь. Придётся немного подождать.

— Чего? — спросила Ирина, устраиваясь сама и усаживая рядом сына.

Вместо ответа охотник молча кивнул на небо.

Михаил проследил за его взглядом и почувствовал себя очень неуютно.

Со стороны Твери наплывала туча. И какая туча! Такие обожают показывать в фильмах -катастрофах о страшных стихийных бедствиях, типа всемирного потопа. Освещённая почти уже спрятавшимся за горизонтом солнцем, она была похожа на гигантский каменный монолит, готовый вот-вот рухнуть на землю.

— Кажется придётся нам здесь заночевать, — вздохнул Роман, тоже разглядывающий тучу. — Фигово.

— Да, — согласился Алексей. — С новичками по темноте лучше не идти.

— Мам, есть хочу, — подал голос мальчишка, дёрнув женщину за рукав. Та вздрогнула, видимо ещё не привыкла к новому состоянию своего сына, потом улыбнулась.

— Да, конечно, мой хороший! Сейчас! — сняла с плеч рюкзак, принялась было его расстёгивать, но потом, будто что-то вспомнив, повернулась к охотникам. — Нам можно поесть?

— Ешьте, — кивнул Роман.

— А вы будете? — Ирина вытащила большой пластиковый контейнер, термос. — У меня на всех хватит.

— Почему бы и нет? — улыбнулся охотник. — Есть такой железный закон: никогда не отказывайся от предложенной еды, потому-как второй раз могут уже и не предложить.

Женщина раздала всем бутерброды с домашними котлетами, налила в пластиковую крышку горячий чай.

— А от чего мы всё-таки прячемся? — решился спросить Михаил, поглядывая на быстро приближающуюся грозовую тучу. — От грозы?

— От дождя, — прочавкал Роман, пережёвывая котлету. — Точнее: от Невидимки.

— От Невидимки?! Но это же фейк!

— Почему ты так решил? — Алексей, который сейчас добавлял в свой чай порцию спирта из фляги, поднял на него взгляд.

— Писали об этом. Один сетевой придурок решил срубить лайков по-быстрому, ну и придумал якобы невидимый дождь, якобы убивающий всех, кто под него попадает. Его разоблачили.

— М-да, — Роман вздохнул. — Твоё счастье, что мы с вами пошли! Один бы ты и до Химинститута не добрался.

— А что?! — тут же взъерепенился Волохов, — Разве это не так?!

— Невидимка — не фейк, — здоровяк отхлебнул свой «улучшенный» чай, покачал головой. — Невидимка — патос.

Он хотел добавить что-то ещё, как вдруг, аккуратно, но очень быстро поставил пластмассовую крышку на ящик, поднялся на ноги и, приложив палец к губам, переместил автомат со спины на грудь.

— Что та… — начал было Михаил, но тут же второй охотник пихнул его локтём в бок, прошипев:

— Тихо!

Волохов замолчал, наблюдая за рыжим. А тот, подойдя к краю навеса, принялся внимательно разглядывать… двух ворон, устроившихся на крыше проходной.

«Чегой-то он?!» — удивился Волохов. «Первый раз птиц увидел?! Или это не птицы, а какие-нибудь страшные монстры? Замаскированные? Хе!».

— Мама, смотри, — шёпотом произнёс мальчик, показывая пальцем всё на тех же ворон, — они пьют воздух.

Михаил удивлённо оглянулся на бывшего дауна, потом снова перевёл взгляд на пернатых обитателей Изнанки и вздрогнул.

Поскольку это были уже не птицы.

Обыкновенные городские вороны или, как их ещё называют — «крылатые крысы», за какие-то доли секунды превратились чёрти во что. Во-первых, у них полностью исчезло оперение, а размер увеличился не то в два, не то в три раза, во-вторых, крылья вытянулись, сделавшись уже не крыльями даже, а некими уродливыми конечностями, отдалённо похожими на человеческие руки. Там даже небольшие пальцы имелись. С когтями.

Ну, и в третьих, вместо глаз у этих созданий теперь была кровь — дрожащие, переливающиеся, будто живущие собственной жизнью, рубиновые капли.

Волохов потянул из-за пазухи пистолет.

— Не вздумай! — процедил Роман, перехватывая его руку.

— Так вон же, — кивнул Михаил, — варги!

— Какие это в жопу варги?! — охотник поморщился. Затем тоже встал и, достав оружие, присоединился к своему напарнику.

А ещё спустя несколько мгновений Волохов понял: они следят вовсе не за птицами. На двух жутких монстров, застывших на крыше проходной, то и дело, безмолвно разевающих усаженные мелкими, но острыми зубами клювы (пасти?), охотники не обращали ровным счётом никакого внимания. Они смотрели в глубину двора, в густую тень, отброшенную одним из зданий.

Закатное, ставшее мутно — багровым солнце, окрашивало всё в тревожные тона, да ещё эта, быстро приближающаяся туча, тоже подсвеченная красным….

«Что они там увидели? Ещё каких-нибудь чудищ?».

— Ох! — выдохнула женщина и тоже вытащила оружие.

— Не стреляёте, пока мы не начнём стрелять, — предупредил её Алексей. — Сейчас мы её получше рассмотрим и решим — открывать огонь или нет. Лишний шум нам, знаете ли, ни к чему.

Михаил увидел то, что к ним приближалось, последним. То ли у Ирины зрение было на порядок лучше, то ли сознание отказывалось пока воспринимать порождения Изнанки, в качестве существ из плоти и крови.

Через большой, захламленный двор ползло нечто. Выглядел изнаночник, как голый, очень дряхлый и очень толстый старик с рахитичными, вывернутыми самым немыслимым образом нижними конечностями, с полностью отсутствующей шеей и жуткой мордой, похожей скорее на карикатуру, чем на человеческое лицо. Огромная нижняя челюсть не давала закрыться рту, из которого текла слюна; выпученные глаза были похожи на два стеклянных шарика без малейшего проблеска мысли; на низкий лоб свисали длинные седые волосы. Грязные и сальные.

— Ну, и чего мы стоим?! — нервно поинтересовался Волохов, вертя в руках пистолет. — Или вы решили варга поближе подпустить?

— Это не варг, — рыжий вновь переместил автомат за спину, махнул рукой.

— Как это — не варг?! — опешил Михаил. — А кто тогда?

Роман, тоже заметно расслабившийся, усмехнулся.

— Ацик.

— Кто-кто?!

— Ацик, — повторил охотник. — А если полностью — ацефал.

— Подождите, — поморщилась Ирина, — ацефал, насколько я помню, человек, родившийся без мозга. У этого… чудища тоже мозгов нет?

— Почему же нет? Есть. Просто те, кто его так назвал, насколько я понимаю, имели в виду недоношенных детей.

— Недоделанный варг… — задумчиво произнесла женщина, убирая пистолет. — Несостоявшийся монстр. Правильно?

— Правильно, — подтвердил Алексей.

— То есть на людей эти твари не нападают? — уточнил на всякий случай Волохов.

— Не-а.

— А чем же они питаются?

— Фигнёй всякой. Травой, бумагой, дерьмом…. Как тараканы.

— Фу! — Илья, сидящий с бутербродом в руке и тоже наблюдающий за чудищем, скривился. — Терпеть не могу тараканов!

Ацик дополз до середины двора и, будто бы окончательно обессилев, плюхнулся в грязь. Всё усиливающийся ветер донёс до людей мерзкий запах разлагающейся плоти, протухшей еды, фекалий.

— Мерзость! — Роман сплюнул. — Надо бы его шугануть. А то так и будет сидеть здесь — вонять.

— Не будет, — возразил Алексей. — Начнётся дождь — сразу свалит.

— А до дождя?

— Ничего, потерпим. Всё равно лучше не шуметь. Нам ещё ночевать тут, под навесом. Мало ли….

Михаил принял от Алексея крышку от термоса с чаем (без спирта), отхлебнул и вновь перевёл взгляд на проходную. Всё-таки превратившиеся в непонятных созданий птицы заставляли его нервничать. Пусть охотники не обращали на них внимания, но он то не охотник пока! Стрёмно!

«Опа!».

Волохов выпучил глаза. Теперь на крыше сидели всё те же вороны, без всяких там уродливых конечностей, зубастых клювов и крови вместо глаз. Вернулись их прежние размеры, оперение, да и повадки тоже. После особо сильного порыва ветра, «крылатые крысы» возмущённо заорали, затем сорвались с места и исчезли за углом ближайшего строения.

— А почему… — начал было Михаил, повернувшись к Роману и тыча пальцем вслед пернатым, впрочем тот и сам догадался о чём его хотели спросить.

— Почему вороны превратились сначала в монстров, а потом вернулись в своё исходное состояние?

— Да.

— Все животные и птицы, живущие в Изнанке, именно так реагируют на варгов.

Он помолчал, затем, ухмыльнувшись, добавил:

— Я уж даже не спрашиваю — неужели и про это в интернете ничего не писали?

— Писали, — вздохнул Волохов. — Только я думал — врут.

— Как видишь — не врут. Кстати, весьма полезное для нас свойство. Вот, помню….

Тут, по-прежнему сидящий в грязи ацик взвыл, затрясся, как припадочный, затем развернулся и пополз на своих атрофированных ногах в сторону ворот.

Роман сейчас же замолчал и снова схватился за оружие.

— Смотрите! — Ирина ткнула пальцем в высокую, похожую на тюремную вышку, стальную фиговину, метрах в трёхстах от них, — изнаночник!

— Видим, — процедил Алексей, поднимая автомат и прицеливаясь.

Михаил судорожно сглотнул, разглядывая трёхметровое, казалось бы сплошь состоящее из перекрученных мышц и жил создание, неторопливо пересекающее двор.

Крохотная голова, с крохотными же, зато ярко светящимися белым светом глазами без зрачков криво сидела на широких плечах; огромный горб на спине неприятно шевелился, словно там находился ещё кто-то; многосуставчатые руки, вернее — лапы, были подняты вверх, как у хирурга перед операцией; ноги, с вывернутыми назад коленями загребали грязь, оставляя на асфальте влажные следы.

На ходу варг поворачивался верхней частью корпуса то к людям, то к ацику, очевидно решая — на кого напасть в первую очередь. Дойдя до середины двора, он остановился на мгновение, затем издал непонятный звук, не имеющий ничего общего со звучанием человеческого голоса и направился к «недоделанному» монстру.

Тот завизжал и, увеличив скорость, влетел в перекрученную ржавую конструкцию, между навесом и проходной, где и застрял.

— Вот чёрт! — Роман покачал головой. — Ну, сейчас будет потеха!

Изнаночник же, неожиданно развив с места огромную скорость, как гоночный болид, подскочил к ацефалу, занёс уж было лапу и….

Всё с той же «космической» скоростью помчался назад — к промышленной конструкции.

— Что случилось? — недоумённо произнесла Ирина сейчас стоящая в классической позе для стрельбы из голливудских боевиков — ноги на ширине плеч, обе руки вытянуты вперёд и держат оружие.

— Невидимка! — Алексей кивнул на асфальт перед навесом. Сейчас серая, пыльная поверхность покрывалась тёмными точками — всё быстрее и быстрее.

«Дождь» — зачаровано подумал Волохов. «И вправду — невидимый. Надо ж! Не фейк!».

Это, действительно, было похоже на обычный ливень. Не хватало только одной, весьма существенной детали — отсутствовала льющаяся с неба вода. На земле её следы появлялись, а в воздухе не было ни дождевых струй, ни даже отдельных капель. Такой вот сюр.

Застрявший в ржавом железе ацефал взвыл как-то особо тоскливо, после чего забулькал.

— Всё, — заключил Роман. — Немного бедолаге осталось. Сейчас утонет.

— Утонет?! — удивился Илья, встав с ящика и подойдя к охотнику. — Где утонет?

— В самом себе. Невидимка наполняет его водой, понимаешь? И желудок, и лёгкие, и ткани, и кровь…. Поэтому, брат, никогда не выходи под дождь!

«Недоделанный» монстр вдруг начал распухать, превращаясь в нечто совсем уж непотребное, затем пару раз дёрнулся и затих. Вода потекла у него отовсюду — из отрытой пасти, из ушей, из глаз, из пор….

— Сдох, — констатировал Алексей. Вновь закинул автомат за спину и вернулся на своё место.

Михаил слегка дрожащей рукой (шутка ли?! Первое столкновение с варгом!) сунул пистолет обратно в карман и тоже уселся на ящик.

«Ну, блин!!! Понеслось говно по трубам! Чего ж я такой дурак-то, Господи?! Куда полез?! Ведь если бы не охотники, сейчас бы меня изнаночник доедал! Или, что скорее всего, я бы захлебнулся этим чёртовым дождём. А всё жадность да глупость! Деньги, деньги, деньги! Да тут никаких денег не захочешь, только бы живым остаться!».

Он представил, как жуткие лапы варга отрывают ему голову и содрогнулся.

Ирина убрала оружие, кивнула в сторону стальной конструкции.

— У варга там, что, логово?

— Вряд ли, — Алексей пожал плечами. — Они вообще на окраинах — редкие гости.

— Он ведь был мужчиной….

— Угу. Член у него имеется, — охотник посмотрел на неё с удивлением. — А почему вы это вспомнили?

— Варги… ну, которые из баб получились, они такие же страшные?

— Бывает и страшнее.

Волохов тем временем, уже немного успокоившись, перевёл взгляд на раздутый от воды труп первого чудища.

— А этот… как его?… ацик какую-нибудь ценность представляет? — спросил он у Романа.

— Нет, — помотал тот головой, — не представляет. Поскольку человечину не жрёт.

— Значит, — с каким-то непонятным выражением произнесла женщина, — что бы изнаночники превращались в потенциальное сырьё для лекарств от всех болезней, они должны питаться людьми?

— Должны, — охотник налил себе чаю из термоса, плеснул туда спирта из фляги Алексея, отхлебнул. — Такой вот круговорот.

Невесело усмехнулся и добавил:

— Людоедов в природе.

— Это не природа, — вдруг встрял Илья. — Это — воздух. Здесь, — он обвёл рукой вокруг себя. — И там, — ткнул пальцем в сторону центра города. — Везде.

— Ты имеешь в виду, что в Изнанке воздух отравлен? — удивился Алексей. — Да нет. У караванщиков с собой куча всяких приборов, в том числе — и определяющих состав атмосферы. Уверяю тебя, воздух в Твери самый что ни наесть обыкновенный.

Пацан упрямо покачал головой.

— Вы просто его не видите.

— Воздух?!

— Да.

— А ты видишь?

Илья как-то неприятно, как взрослый, ухмыльнулся.

— Ну, ещё бы! Он — чужой. Он пришёл из тех мест, куда уходят умирать звёзды.

Роман улыбнулся.

— А куда уходят умирать звёзды?

— В пустоту. Вернее — в её изнанку.

Глава 6

1 мая 2014 года

1.

Подростки затормозили только во дворе, у небольшого стадиона, обнесённого высокой металлической оградой.

— Не, вы видели?! — выдохнул Грин, обводя товарищей взглядом. — Это не зомби! Это… это…

— Хрень какая-то, — подтвердил Дмитрий. — Откуда они взялись?

— Почему — они? — удивился Горовой. — Там был только один монстр.

— Да? А муж той тётки, с третьего этажа?

— Неужели это всё — бывшие люди? — Зеленов яростно потёр ладонью лоб. — КАК человек может превратиться в такое?!

— Под влиянием бухла и наркоты, — мрачно усмехнулся Сергеев.

Грин выпучил глаза.

— Ты серьёзно?!

— Да нет, конечно. …Знаете, что, — он обвёл взглядом безлюдный двор, — а пойдёмте ко мне домой?!

— Зачем?

— Попробуем включить комп. Или телевизор. Вдруг там какую-нибудь информацию передают?

— Кто передаёт?

— МЧС, военные. Может война началась.

Илья скептически задрал брови.

— Война?! А почему ядерных взрывов нет?

— Война может быть не только ядерной, — наставительно произнёс Зеленов. — Она может быть и химической, и бактериологической, и даже биологической.

— Биологической — это как?

— Когда те или иные виды живых существ меняются под воздействием… ну, не знаю… того же излучения. Специального.

— Бред! — Сергеев фыркнул.

— А тот крендель безглазый, со второй парой рук на спине — по-твоему тоже бред?! — парировал Грин, помолчал немного, затем вздохнул.

— Ладно. Пойдём к тебе. Только учти, у меня дома, например, сегодня электричества не было.

— У меня тоже не было, — буркнул Сергеев. — Но вдруг уже дали?

Тем временем Илья, что-то высматривающий в траве возле ограды, нагнулся и поднял длинный железный штырь.

— Во! — сказал он. — Какое-никакое, а оружие!

— Это мысль! — согласился Дмитрий и тоже принялся искать что-нибудь, чем теоретически можно было бы отбиться от монстров. Однако кроме обломка кирпича ничего подходящего не обнаружил. — В случае чего — дам по башке!

— Гляньте! — вдруг выдохнул Зеленов, кивая в сторону стадиона. — Там, дальше….

На огороженном пространстве, уже поросшем молодой травой, за высокой, мелкоячеистой сеткой, имелась ещё одна площадка — для баскетбола. И вот, через эту сетку сейчас пытался перебраться абсолютно голый мужик.

Хотя слово «перебраться» тут не подходит. Он ПЕРЕБРАСЫВАЛ себя частями, словно под его бледной, похожей на эластичной бинт, чуть ли не полужидкой кожей, кости и мышцы ни к чему не были прикреплены. Перекинув через довольно высокую, двухметровую сетку кусок плоти, которую условно можно было назвать рукой (нечто отвратительно шевелящееся в немыслимо вытянутом кожаном мешке), монстр «переправил» за ней левую половину тела вместе с нижней конечностью, затем — голову с плечами и, наконец, правую ногу.

— А он ходить может?! — зачарованно прошептал Илья, наблюдая за чудовищем.

Словно отвечая на его вопрос, монстр выпрямился, затем резким движением выбросил вперёд, сразу метров на тридцать, левую стопу, «подтянул» за ней всё остальное, и оказался уже в центре огороженной территории.

— Может, — обморочным голосом подтвердил Грин, разглядывая голову создания, где не было лица. Вернее, были его отдельные части, но и они, будто бы плавали, никак не связанные друг с другом, в вязкой, телесного цвета массе.

— Бежим! — заорал Дмитрий, затем, видя, что товарищи никак не реагируют на его вопли, схватил их за одежду и потащил в сторону проспекта.

— Быстрей, Гора! А ты чего тормозишь?! Сейчас же порвут на хрен!

К этому моменту монстр уже вплотную приблизился к стальной ограде и начал перебираться через неё.

Тут хлопнула дверь ближайшей к ним парадной, оттуда выскочил пузатый, лысый мужик в одних трусах и в тапочках; с ног до головы перемазанный сажей; с жутким оскалом на перекошенной морде. В руках он держал большой «кухонный» коробок спичек и баллон с изображением дохлого таракана.

— Уйдите оттуда! — завопил он, устремляясь к чудовищу, уже перекинувшему через ограду левую руку. Если это конечно можно было назвать рукой.

Сергеев треснул по затылку Зеленова, врезал по плечу Илье, и приятели, наконец, пришли в себя.

Отбежав к стоящей рядом девятиэтажке, они изумлённо уставились на незнакомца, который, приблизившись к монстру, направил на него струю из баллона, после чего, ловко зажав коробок большим пальцем, чиркнул спичкой.

Возникшая струя пламени ударила в бледную, растянутую кожу, мгновенно её воспламенив, чудовище отпрянуло назад, взвыло. Хотя и слово «взвыло» здесь не подходит. Поскольку звук этот ничего общего с человеческим голосом не имел. Так могла бы вопить внезапно осознавшая себя, и тут же попавшая под давильный пресс кофемолка. Или, скажем, перфоратор.

— Во даёт! — восхитился Грин. — Откуда он взялся?

— Вон оттуда выскочил, — кивнул на парадную Митька. — Похоже, какого-то монстра этот крендель уже завалил….

— Ага, — кивнул Илья, разглядывая спину их неожиданного спасителя, через которую, прямо по центру, от шеи до поясницы, шёл глубокий, кровоточащий порез. — Его тоже цапнули неслабо….

Тем временем обожжённый монстр ретировался туда же, откуда пришёл (приполз? перетёк?) — на баскетбольную площадку, мужик прекратил изображать из себя огнемётчика, отбросил опустевший баллон и направился к подросткам.

— Вы чего тут делаете?! — набросился он на них, пытаясь засунуть коробок за резинку трусов. Но тот всё время проваливался. — Где ваши родители?!

— Дома, — растерянно произнёс Сергеев, разглядывая следы копоти и сажи на потной лысине.

— Вы ранены, — добавил Грин. — На вас напали?

«Огнемётчик» сунул руку за спину, коснулся пальцами пореза, скривился.

— Типа того. Повоевал с соседом.

— Он тоже в монстра превратился?

Лысый прищурился.

— Вы что-то об этом знаете?

— Не больше вашего, — заверил его Илья. — Видели одного на Комсомольском проспекте, да ещё с тёткой из того вон дома пообщались. Она нам сказала, что её муж стал хрен знает кем и пытался на неё напасть.

— А у вас сотовые работают?

— Нет, — Дмитрий покачал головой. — Кажется теперь вообще ничего не работает. Ни телефоны, ни светофоры. Да ещё электричество отключили.

Их спаситель тяжело вздохнул, затем потёр ладонью подбородок, размазывая сажу.

— Вот что, парни…. Идите-ка вы домой, к родителям, и на улицу пока не вылезайте. Сами видите, что делается.

— Да уж видим, — согласился Грин. — Может вам помочь обработать рану?

— А! — мужик отмахнулся. — Фигня! Царапина. Большая, правда. Ладно. Пошёл я. И вы давайте тоже — по домам!

— Вы это хорошо придумали, — Илья ткнул пальцем в баллон из-под тараканьей отравы. — Можно ещё дезодоранты использовать.

— Ох, лучше всё-таки подобного избегать! Особенно — вам.

С этими словами незнакомец развернулся и скрылся в парадной, откуда выскочил. Правда тут же опять возник — в окне первого этажа, жестами показывая, что им лучше сваливать отсюда пока не поздно.

— Он прав, — кивнул Дмитрий. — Пошли ко мне.

Подростки снова обогнули дом и осторожно выглянули из-за угла. К их несказанному облегчению безглазого монстра поблизости не наблюдалось, да и вообще — никого не было.

— Теперь — бегом! — скомандовал Сергеев, и они рванули через проспект. Перебежав на другую сторону, свернули направо, потом налево — в крохотную арку между двумя домами — десятым и восьмым.

— Вроде всё ти… — начал было Дмитрий, и тут же на него, выпущенным из пушки ядром, налетел Пандус, выскочивший из-за стоящей во дворе, возле перегораживающего проезд бетонного надолба, машины.

— Ой, блин! — испуганно воскликнул резко побледневший Зеленов. — Т-т… ты, Пандус, совсем… того?!… Разве можно так людей пугать?!

А ещё через пару секунд, друзья увидели Сергееву — старшую, которая неслась через двор, сжимая в руке не то палку, не то такую же, как у Ильи, арматурину.

— Митька! — издали закричала она. — С тобой всё в порядке?!

Её сын хотел уж было ответить, но вдруг осёкся.

Поскольку это была не его мать!

— О-фи-геть! — выдохнул Грин, которому в голову, похоже, пришла та же мысль. — С Ольгой Геннадьевной-то что случилось?!

Мальчишки попятились, изумлённо наблюдая за мамой своего друга.

И было с чего.

У женщины, стремительно к ним приближающейся, никакого ДЦП, которое, как всем известно — штука неизлечимая, в принципе, не было! ВООБЩЕ НЕ БЫЛО! Прямая спина, чёткие, выверенные движения, сильные, и явно — здоровые руки.

— Не подходи! — заорал смертельно перепуганный Сергеев-младший, затем вырвал из рук приятеля железный прут.

Пандус, аж присев от его крика, шарахнулся в сторону и обвёл людей испуганным взглядом. Он опять ничего не понимал.

Похоже, и до Ольги, наконец, дошло, КАК её теперь могут воспринимать близкие люди. Женщина остановилась, смахнула со лба пот, после чего, отбросив арматуру в сторону, вытянула руки ладонями вперёд.

— Послушай, — сказала она, обращаясь к сыну. — Что-то случилось. Что-то странное. Не знаю, в чём тут дело, но моя болезнь исчезла. Понимаешь, исчезла!

Сергеева — старшая повертела в воздухе кистями, затем выгнулась назад, потом вперёд, снова выпрямилась.

— Ты видишь?

Митька судорожно сглотнул.

— Вижу. Но это… этого же не может быть!

— Не может, — согласилась женщина. — Тем не менее, моё ДЦП прошло. Хотя, конечно, звучит по-идиотски.

Подросток помолчал, затем внимательно посмотрел на мать.

— Как ты меня называла в детстве?

Ольга улыбнулась.

— Рёва — корова.

— Правильно. А у бабушки нашей какое было имя — отчество?

— Нина Александровна. Зарентинова.

— А какую тебе в школе кликуху дали?

— Заря.

Сергеева — старшая снова расплылась в улыбке.

— Ну, что? Теперь убедился, что я — это я?

— Убедился, — озадаченно пробормотал Дмитрий, повернулся было к Пандусу и вздрогнул, когда мать резко его окликнула.

— Не прикасайся к нему!

Мальчишка выпучил глаза.

— Почему?!!!

— Он в монстра превратился.

— Не понял…. — Сергеев младший окинул взглядом питомца с головы до хвоста. — В какого монстра? Почему — в монстра?! Нормальный пёс!

— Это он сейчас нормальный, — проворчала женщина, вновь поднимая стальной прут и подходя к подросткам. — А полчаса назад….

И Ольга рассказала, что с ней случилось на берегу Тверцы.

После чего уже все уставились на Пандуса выученными глазами, отчего тот поднялся и, явно занервничав, попятился к кустам шиповника.

— Э-э… — наконец вымолвил Илья, переводя взгляд на Сергееву, — Но он же вас защищал? Ведь так?

— Ну, так, — согласилась она.

— Возможно, собаки тоже изменились. И теперь, в критической ситуации могут превращаться в тех же чудовищ. А потом принимать свой естественный облик. Пандус же, когда справился с монстром, не стал на вас нападать?

— Не стал.

Женщина вздохнула и опустила прут.

— Ладно, разберёмся.

Она шагнула к псу, осторожно вытянула руку и погладила его по голове. Пандус, мгновенно воспряв, бешено закрутил хвостом и, встав на задние лапы, полез обниматься.

— Всё, всё, хватит! — Сергеева — старшая отошла от пса и повернулась к мальчишкам.

— Вы то где были?

Дмитрий рассказал.

— Так… — женщина задумчиво посмотрела в сторону арки. — Получается, кто-то превращается в чудовищ, а кто-то нет. Интересно, с чем это связано?

Грин виновато развёл руками.

— Мы не знаем.

До них долетел порыв ветра, хотя до этого никакого движения воздуха не было, потом ещё один — раза в три сильнее; в воздухе закружился бумажный мусор, поднялось облако пыли.

Сплошной облачный покров над ними стал терять свою монолитность, сквозь разрывы в тучах выглянуло солнце, и окружающий мир вдруг неуловимо изменился.

Люди завертели головами, пытаясь понять, что же произошло.

— Парни, — наконец вымолвил Илья, тыча пальцем в ближайшие кусты, — мне это кажется, или… или освещение поменялось?

— Поменялось, разумеется, — проворчал Зеленов, тоже выглядевший растерянным, — солнце, вон вылезло, сам не видишь?

— При чём тут солнце?! Я о другом!

— Цвет! — наконец догадалась Ольга. — Изменился цвет. Вернее, не сам цвет, а…. — тут она замолчала, не в силах подобрать нужное определение.

— О! Смотрите! — Митька ткнул пальцем вверх. — Справа!

Все подняли головы и уставились на разрыв в облачном покрове, сквозь который проглядывало небо. Только не голубое, и не синее.

Зелёное.

Впрочем, цвет этот не был насыщенным. Скорее — бледным, словно разведённая большим количеством воды акварельная краска.

— Фак! — вырвалось у Ильи, он тут же спохватился и повернувшись к Сергеевой сконфуженно пробормотал: — Извините, Ольга Геннадьевна.

Впрочем, та словно ничего и не заметила. Она расширенными глазами наблюдала на продолжающим разрушаться облачным покровом, одновременно пытаясь сдержать поднимающуюся откуда-то изнутри волну паники.

— Кажется…. — хрипло произнесла Ольга, затем откашлялась и повторила: — Кажется, с миром случилось что-то странное.

— Более чем, — согласился с ней Грин. — Если бы мы были в фантастическом фильме, я бы сказал: Земля провалилась в иное измерение.

— И это не война, — задумчиво добавил Илья. — Что-то я не слышал об оружии, после которого меняется цвет неба.

Сергеева тяжело вздохнула.

— Или наше цветовое восприятие.

— Почему вы так думаете? — встрепенулся Зеленов.

— У меня исчезло ДЦП, — женщина невесело усмехнулась. — А кто-то сделался и вовсе… даже не знаю как это назвать?! Короче — монстром… Правильно?

— Ну….

— Так может изменился не мир? Может изменились мы сами?

Дмитрий раздражённо махнул рукой.

— Да какая разница?! Делать-то нам что?!

Ольга, словно приходя в себя, тряхнула головой.

— Значит так. Сейчас поднимемся к нам, успокоимся и будем думать.

— Надо попробовать ноутбук включить, — подсказал сын, — там батареи заряжены. Если, конечно, электричество ещё не дали.

— Да, пошли, — женщина развернулась и направилась к парадной. За ней — остальные. В том числе — и Пандус.

Электричество им и не дали. Об этом можно было судить по так и не работающему домофону.

— Фигово! — буркнул Митька.

Когда они проходили мимо единственной квартиры на первом этаже (две остальные выкупили в своё время коммерсанты, открывшие с противоположной стороны дома продуктовый магазин), из-за двери неожиданно послышался испуганный старческий голос:

— Помогите! Кто-нибудь!

Сергеева резко затормозила.

— Анна Алексеевна, это вы? Что случилось?

— Ой, Олечка! — обрадовалась соседка, щёлкая замком и приоткрывая дверь. — А я слышу — идут. Думаю — кто там ходит? Люди или черти?

Грин коротко хохотнул.

Ольга сердито оглянулась, затем снова повернулась к соседке.

— Почему — черти?

— Ну, я сегодня проснулась, смотрю — вместо моего Коли — демон лежит. Натуральный демон. С рогами. Осторожно из комнаты выбралась, в дверную ручку швабру засунула, что бы, когда он проснётся, за мной не пошёл, и на кухню. Смотрю в окно, а через двор ещё один чёрт бежит. Страшный!…

Бабулька истово перекрестилась.

Сергеева с опаской глянула за спину соседки — на дверь, которая и вправду была заблокирована шваброй.

— Ваш муж и сейчас там? — спросила она.

— Да разве ж это мой муж?! — отмахнулась старуха. — Я ж говорю: подменили его!

И в этот момент из комнаты послышался дикий рёв.

— Смотрите! — побледневший Илья шарахнулся в сторону и ткнул пальцем в Пандуса. — Меняется!

Ольга резко развернулась, в этот раз всё-таки успев увидеть, как её милейший пёс превращается чёрти знает во что! В машину для убийств.

Морда, с мгновенно исчезнувшей шерстью, вытянулась далеко вперёд; глаза провалились внутрь черепа, уступив место двум, будто бы живущим собственной жизнью кровавым каплям; лапы оплыли, как горящий воск, превратившись в уродливые, многосуставчатые конечности; спина ощетинилась длинными чёрными иглами.

— Ай! — Анна Алексеевна подалась было назад, однако Сергеева — старшая, вцепившись ей в руку, буквально выдернула старуху из квартиры.

А ещё через секунду комнатная дверь разлетелась в мелкие щепки от чудовищного удара, и они увидели Николая Петровича Рябинина — тихого, вежливого, весьма покладистого дедка семидесяти пяти лет. В прошлом — не то слесаря, не то плотника.

Только вот теперь, вместо плюгавого (метр с кепкой), благообразного пенсионера, в изуродованном дверном проёме стояло нечто.

Никаких рогов там, разумеется, не было, просто череп монстра оказался весь испещрён глубокими трещинами, а из них, в свою очередь, высовывались массивные стальные шипы (почему-то покрытые ржавчиной); кривые клыки разорвали некогда беззубые дёсна, превратив их в кровавую кашу; руки, словно и не принадлежащие этому телу — очень толстые и неестественно розовые, неприятно шевелились; мощный корпус в лохмотьях порванной майки подпирали вывернутые назад уродливые лапы. Вот они-то, как раз, напоминали нижние конечности демонов, на средневековых гравюрах.

Впрочем, досконально разглядеть чудище людям не дал Пандус. Вернее — тот, второй монстр, в которого превратился пёс.

Оглушительно, не то зарычав, не то заскрежетав, он прыгнул вперёд, врезавшись головой в грудь толсторукого и вгрызся в неё, подобно буру. Во все стороны брызнула коричневая жидкость, отдалённо напоминавшая кровь, бывший человек издал звук, разительно похожий на звон разбитого стекла и, дёрнувшись влево, снёс плечом остатки косяка вместе с куском бетонной стены.

— Бежим! — опомнившись, завопила Ольга, вновь схватила перепуганную старуху за рукав кофты и потащила вверх. Однако та, зацепившись за ступеньку, упала, сильно ударившись головой.

— Давай я! — Митька, вернувшись назад, подхватил соседку под мышки. Ему помог Илья, и они вместе, буквально — понесли пожилую женщину на руках, как ангелы — упокоенную душу. На покойника, кстати, Анна Алексеевна была очень похожа, поскольку, судя по всему, потеряла сознание.

На четвёртом этаже их обогнал превратившийся в чудовище Пандус, остановился на площадке и сделал то, что делают все собаки, вылезающие из воды: отряхнулся.

— Фига себе! — восхищённо прокомментировал Грин, поднимающийся последним, сразу за Ольгой. — Быстро у него получается!

Этим, таким, в общем-то обыденным движением, пёс словно сбросил облик монстра, вернувшись к своему привычному состоянию. Лишь пятна бурой крови на шерсти напоминали о том, что минуту назад он рвал на куски жуткую тварь, похожую на выходца из ада, да и сам выглядел не лучше.

— Чудны дела Твои, Господи, — пробормотала Ольга, доставая из кармана ключи. — Будем считать, что нам повезло….

— Ещё как! — Зеленов, от полноты чувств потрепал Пандуса по загривку. Тот разумеется завилял хвостом.

Они добрались до квартиры, вошли внутрь, осторожно положили так и не пришедшую в себя соседку на кровать в Митькиной комнате.

— А кот ваш совсем не изменился! — Илья показал пальцем на Беню, который сидел на подоконнике и поглядывал на всю эту суету с большим неодобрением.

— Ещё неизвестно, что с ним случилось бы, если бы рядом возник монстр, — возразил Дмитрий, стаскивая с плеч школьный рюкзак. — Сделался какой-нибудь выдрой многоголовой!

— Не выдрой, а гидрой. Грамотей!

— Да мне по барабану! Хоть гидроперитом!

Сергеева — старшая принесла из ванной перекись, йод, бактерицидный пластырь и принялась обрабатывать рану на голове Анны Алексеевны. Через какое-то время та ойкнула и открыла глаза.

— Уже всё? — слабым голосом поинтересовалась она. — Мы умерли?

— Что вы, Анна Алексеевна, — Ольга улыбнулась. — Все живы, здоровы, да и с вами тоже всё будет в порядке.

Пенсионерка тяжело вздохнула.

— Значит, помучаемся ещё.

— Зачем же мучиться? Живите в своё удовольствие.

Пожилая женщина скривилась.

— Какая же это жизнь, когда земля разверзлась и пришли демоны?! Всё, как в святом Писании! Конец времён!

Она полежала, разглядывая потолок, затем спросила:

— Что там с Колькой-то моим? Нашли его?

— Скорее это он нас нашёл, — влез было Илья, однако Ольга раздражённо от него отмахнулась.

— Не видели мы его, Анна Алексеевна, — осторожно сказала она. — Не было его в квартире.

— Значит черти уволокли, — с каким-то даже удовлетворением заключила бабка. — Говорили ж ему: не пей!

— Кстати, о чертях, — Грин, стоящий у подоконника и гладящий Беню, кивнул на улицу. — Вон, ещё один….

Все, кроме пенсионерки, подошли к окну и глянули вниз.

По пустому проспекту, в сторону волжского моста, двигалась кошмарная тварь, совсем уж не напоминающая человека. Вытянутое, словно у таксы тело, покрытое дряблой кожей со вздувшимися фурункулами; одинаковые конечности — как у кузнечика, только телесного цвета; сзади — не то хвост, не то щупальце. Единственное, что осталось у него от прежнего облика — это голова на неестественно длинной, кривой шее.

— Длинношеее, — сказала Ольга, потом посмотрела на мальчишек. — Вы хоть знаете, как это слово пишется, двоечники?

— С тремя е, — откликнулся Горовой.

Грин почесал затылок.

— Почему они все… ну, монстры эти, такие разные?

— А какие они должны быть? — удивился Сергеев-младший. — Как в игре? Клонированные? Хотя сейчас и в игры разрабы стараются добавить побольше всяких новых монстряг. В том же «Думе», например.

Илья скривился.

— «Дум» — дерьмо! «Фар Край» пятый, вот это — да! Это сила!

— Чего?!!! Да туфта полная твой «Фар Край»! Скучища! Выносишь базу сектантов, а….

— Стоп! — Ольга подняла руку. — Нашли о чём спорить! …Так, Митька, включай ноутбук, ты, — она ткнула пальцем в Зеленова, — иди проверь, есть ли вода, а ты, — кивок в сторону Ильи, — посмотри, может газ дали….

После чего женщина помогла сесть Анне Алексеевне, изъявившей такое желание, проверила как держится у неё на лбу бактерицидный пластырь.

— Спасибо, Оленька, — прокряхтела бабка, обводя комнату взглядом. — Мы у тебя дома, что ли?

— У меня, — кивнула Сергеева.

— А здесь чертей не было?

— Чертей не было. Зато газ с электричеством отключили.

— Окстись! — возмутилась пенсионерка. — Какой тебе газ, когда конец света настал?!!! Сейчас о душе думать надо! В грехах каяться! Вон, мой Николай каяться не желал, черти его и уволокли!

— В чём каяться? В пьянстве?

— Да какое там… — начала было Анна Алексеевна, как вдруг осеклась, уставившись на Ольгу выпученными глазами. — Ох! А что это с тобой?!

— Что? — не поняла та.

— Это, — старуха ткнула пальцем, — болезнь твоя…. Ты ж того….

— А, понятно. Да, моё ДЦП прошло.

Соседка снова истово перекрестилась.

— Господи! — прошептала она. — Боже святый! Значит, не только демонов на нас наслали! Значит и ангелы Господни пришли!

Тут вернулись Грин с Горой и доложили, что ни газа, ни воды нет, а из комнаты, с открытым ноутбуком явился Дмитрий и, развернув гаджет экраном к матери, буркнул:

— Вот, смотри.

На мониторе, хоть и присутствовал рабочий стол, но в нижнем правом углу значок сети оказался перечёркнут красной линией. То есть интернет не работал.

— Да он и не должен работать, — Сергеева — старшая пожала плечами. — Поскольку роутер не пашет.

— Ах, да, — вспомнил сын. — Тьфу ты!

Анна Алексеевна неожиданно схватила хозяйку дома за руку.

— Где у тебя иконы?

Ольга растерянно поморгала глазами.

— Иконы?! …Ну, в той комнате есть… На кухне ещё.

— Хорошо! — бабка вскочила на ноги и двинулась на кухню, попутно наступив на лапу Пандусу. Тот взвизгнул и, решив, что теперь валяться где попало небезопасно, залез под кровать.

— Дурдом! — сердито произнесла хозяйка квартиры, после чего посмотрела на подростков, сгруппировавшихся возле ноутбука и пытающихся, вопреки всякой логике, всё-таки запустить сеть.

— Значит так…. Митька, ты слышишь? Тебе говорю!

Сын с недовольным видом оторвался от экрана.

— Ну, чего ещё?!

— Иди глянь — что у нас в холодильнике осталось. Котопсам пока не давай ничего…. Я сейчас приду.

— А ты куда?

— Схожу к дяде Андрею.

Сергеев-младший нахмурился.

— Зачем?! Вдруг он тоже… того… в монстра превратился?

— Вот я и проверю. Не бойся — сразу заходить не буду, сначала позвоню.

— Не получится позвонить. Электричества нет.

Ольга рассердилась.

— Ну, значит, постучу!

— Пандуса с собой возьми.

— Если потребуется — он сам выскочит. Я дверь закрывать не буду.

С этими словами женщина вышла в прихожую, щёлкнула замком и осторожно выглянула на лестничную площадку.

Там всё было тихо, только где-то, двумя или тремя этажами ниже, слышались непонятные звуки, похожие на громкое бульканье.

Пандус, нарисовавшись в прихожей, тоже выглянул наружу и глухо зарычал.

Ольга перевела взгляд на соседнюю квартиру слева, всухую сглотнула. Ей было страшно. Ну, ещё бы! В монстра ведь мог превратиться кто угодно, в том числе — и близкие люди. И даже животные.

— Спокойно, — женщина потрепала пса по голове, снова посмотрела на соседскую дверь.

Андрей Пименов, подполковник в отставке, жил здесь уже лет десять, и за это время стал её лучшим другом. Лёгкий и простой в общении, сосед оказался ещё и мастером на все руки — превосходным электриком, да и вообще — строителем. Чем и зарабатывал себе на жизнь после выхода в отставку.

Ольга в свое время здорово ему помогла с правильным оформлением пенсии, поскольку, в отличии от бывшего подполковника, прекрасно разбиралась в бюрократических заморочках, Андрей же был не из тех, кто забывает добро.

С тех пор у Сергеевых не было проблем ни с электричеством, ни с прочими коммунальными засадами.

Женщина вышла на площадку и постучала в дверь Пименова. Пёс поднял голову, покосился на хозяйку, но ни лаять, ни тем более рычать не стал, что Ольга сочла хорошим признаком.

Она постучала погромче, потом ещё погромче….

Наконец, за дверью послышались шаги, и недовольный голос Андрея произнёс:

— Кого там чёрт несёт?!

— Это я! — Сергеева — старшая с облегчением улыбнулась. — Открой!

Щёлкнули замки и в дверном проёме возник Андрей — помятый со сна, в одних трусах, с растрёпанными волосами.

— Ты чего, обалдела?! — буркнул он. — Я только в четыре часа с работы припёрся! А сейчас сколько?

— Около девяти, — торопливо ответила Ольга, — да это не важно….

— Фига себе — не важно! — возмутился сосед. — Я спать хочу!

— Погоди, — женщина потрясла головой, — Понимаешь…. Что-то случилось… непонятное. Неправильное.

Пименов поморгал глазами.

— Что случилось?

— Мы не знаем. Похоже на…. Короче, смотри…. — она повернулась вокруг своей оси, подняла руки, развела их в стороны, выгнулась назад, привстала на цыпочки. — Видишь?

— А…. — Андрей открыл рот, снова закрыл, затем огляделся по сторонам, словно пытаясь сообразить — он действительно проснулся или до сих пор спит и видит сон. — А как это?

— Сама не понимаю, — Сергеева тяжело вздохнула. — Моя болезнь исчезла. Я теперь не инвалид.

— Сейчас, — несколько заторможено произнёс сосед, — сейчас я оденусь…. Да ты проходи!

Он метнулся в комнату, и пока натягивал на себя джинсы с рубашкой, Ольга переместилась на кухню, прикрыв за собой входную дверь. Пандус, оставшийся на площадке никак на это не среагировал, хотя прежде, в подобных случаях, визжал и рвался за хозяйкой.

— Чудны дела Твои, Господи, — устало повторила женщина, устраиваясь на табуретке.

Вскоре на кухне возник хозяин квартиры, уже одетый и по-прежнему несколько заторможенный.

Он недоверчиво окинул соседку взглядом, затем, с силой провёл рукой по лицу.

— Слушай…. Но этого же не может быть!

— Как видишь может.

— То есть ДЦП исчезло?

— Исчезло.

— Совсем?

— Не знаю, — женщина невесело усмехнулась. — Я, как ты понимаешь, без него никогда и не жила. Мне не с чем сравнивать.

— Когда это у тебя началось?… э-э… вернее — кончилось?… Тьфу ты! Короче — рассказывай!

И Ольга принялась рассказывать обо всём, что произошло с ней и с сыном за сегодняшнее утро.

По ходу повествования лицо у Андрея вытягивалось всё больше и больше, когда же она закончила, сосед шёпотом выругался, подошёл к окну, которое у него выходило во двор, и выглянул наружу.

— Да, вижу, — наконец глухо сказал он. — Ты об этих существах говорила?

Сергеева встала с табурета и присоединилась к соседу.

Вдоль ограды ботанического сада двигался очередной монстр. Неимоверно худой, зато ростом под три метра — не меньше. Никакой одежды, ни даже её остатков, на этом существе, похожем на богомола, не наблюдалось. Голова, в которой всё-таки угадывалось нечто человеческое (по крайней мере, глаза, уши и рот там были) словно побывала в чане с кипятком — жуткие волдыри покрывали её полностью, лишь кое-где прикрытые остатками рыжих волос; многосуставчатые ноги вихлялись из стороны в сторону; левая рука отсутствовала, а в правой….

— Вот чёрт! — потрясённо произнесла Ольга.

И было с чего.

Чудовище волокло за собой человеческое тело. Окровавленное, с оторванной головой и частично объеденное. Похоже, раньше оно принадлежало женщине. Об этом можно было догадаться по остаткам ночной рубашки, когда-то белой, но теперь покрытом кровью, перемешанной с пылью и грязью.

— Клава, я хренею! — выдохнул, наконец, Андрей, потом перевёл взгляд на Сергееву. — А почему ты решила, что это — люди?

— Я ж тебе рассказывала, — она вздохнула. — Сосед наш с первого этажа, хозяин погибшей собаки, потом ещё тётка, про которую Митька говорил…. У неё муж в монстра превратился.

— М-да, — сосед отошёл от окна, задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом вдруг открыл кухонный шкаф и начал в нём рыться.

— Ты чего там ищешь? — удивилась Ольга.

— Спиртовку.

— Какую ещё спиртовку?!

— Обычную. Туристическую. Раз уж газа, как ты говоришь, нет, хоть так кофе сделаю. Без него башка не соображает.

Наконец, он выудил искомое, зажёг огонь и поставил на него большую эмалированную кружку, предварительно плеснув туда воду из магазинной пятилитровой бутылки.

— У тебя хоть вода есть, — завистливо произнесла женщина.

— У меня много чего есть, — пробормотал Андрей, после чего, бросив «я сейчас», прошёл в комнату и вскоре вернулся оттуда с небольшим свёртком.

— А это что?

Вместо ответа, сосед развернул чёрный пластиковый пакет, за ним — пропитанную маслом материю.

Ольга смотрела на то, что он принёс из комнаты и не верила своим глазам.

«Ох, ну ничего себе! Действительно — сегодня у нас сюрприз на сюрпризе! Что бы Андрюха хранил подобное у себя! Да никогда б не подумала!».

Перед ней лежал пистолет. Самый настоящий, не газовый и не травматический. Боевой. С тремя запасным обоймами.

— Это, похоже, теперь гораздо важнее, чем бутилированная вода, — Андрей усмехнулся, повернувшись к раковине, взял кухонную тряпку и принялся протирать ею оружие. — По крайней мере — не помешает.

2.

Часа через два все — и взрослые, и подростки, сидели в большой комнате у Ольги и завтракали.

Сергеева, с горем пополам конечно, но всё-таки приготовила на спиртовке макароны по-флотски, потому-что, как мрачно сообщил бывший подполковник: «война войной, а обед по расписанию».

Пока они перемещались из квартиры в квартиру, внизу раздались чьи-то дикие вопли, и Пандус, дежурящий в тот момент на площадке, принялся рычать. Во второй раз, когда послышались визги, похожие на звук работающей бензопилы, пёс припал к бетону и начал было меняться, но потом передумал. В смысле — успокоился.

Видевший всё это Андрей, смахнул с побледневшего лица пот и показал глазами на третью квартиру.

— Слушай, а Нина Евдокимовна, она не того?…

— Ольга, держащая в руках кастрюлю с макаронами, покачала головой.

— Нет. Я ж тебе говорила: она к дочери уехала две недели назад. Просила за квартирой присматривать. У меня и ключи есть.