Бесплатный фрагмент - Измена: Право на счастье

Глава 1. Обрушение конструкции

Огни большого города плыли за окном такси размытыми акварельными мазками. Марина прислонилась лбом к прохладному стеклу, чувствуя, как приятная вибрация машины убаюкивает гудящие от напряжения мышцы. Внутри нее все еще пело и переливалось шампанское чистого, незамутненного триумфа. Это было больше, чем просто защита проекта. Это был прорыв, взлет на новую высоту, после которого ее маленькая студия ландшафтного дизайна «Зеленая Геометрия» перестанет быть просто «перспективной» и станет одним из лидеров рынка.

Она мысленно прокручивала свою презентацию: уверенный голос, плавные движения указкой по огромному экрану, одобрительные кивки седовласых членов градостроительного совета. Она сделала это. Она вдохнет жизнь в заброшенный, умирающий парк, превратив его в сердце города.

В руках приятно тяжелел пакет. Там, завернутая в шуршащую крафтовую бумагу, покоилась бутылка густого, терпкого Бароло — любимого вина Игоря. Сегодня они будут праздновать. Не только ее победу, но и их маленькую дату — семь лет со дня их первого свидания. Усталость была, но она была легкой, приятной, как после долгого заплыва в теплом море. Впереди ждал дом, ее тихая гавань, и объятия любимого мужчины.

Щелчок замка в пустой прихожей прозвучал непривычно громко. Марина нахмурилась. Обычно в это время уже работал телевизор или доносились шаги Игоря из кабинета. Сегодня же квартиру окутывала тишина. Густая, непривычная, звенящая в ушах.

— Игорь? Милый, я дома! — ее голос прозвучал неуверенно, поглощенный этой вязкой тишиной.

Она прошла в гостиную и замерла на пороге.

Он стоял к ней спиной у их общего платяного шкафа, створки которого были распахнуты настежь. Рядом с ним, на дорогом персидском ковре, лежал раскрытый черный чемодан. Он походил на голодную пасть, методично поглощавшую их общую жизнь. Игорь, не оборачиваясь, аккуратно, сгиб к сгибу, укладывал в него свои белоснежные рубашки. Движения его были точными, выверенными, лишенными какой-либо суеты. Так не собираются в командировку. Так уходят навсегда.

Пакет с вином выскользнул из ослабевших пальцев и глухо стукнулся о пол. Игорь обернулся на звук.

На его красивом, холеном лице не было ни тени вины, ни капли сожаления. Лишь холодная, отстраненная сосредоточенность, с которой он обычно вел самые сложные переговоры. Он посмотрел на нее так, словно она была не его женой, не его любовью, а… контрагентом. Оппонентом, которому нужно зачитать условия расторжения контракта.

— Марина. Хорошо, что ты пришла. Нам нужно поговорить. Сядь, пожалуйста.

Его голос — ровный, спокойный, убийственно вежливый — заставил ее ноги подкоситься. Она безвольно опустилась на край дивана, того самого, который они выбирали вместе, смеясь и споря из-за оттенка обивки.

Он не сел. Он остался стоять над ней, словно судья, готовый вынести приговор.

— Я принял решение, — начал он, и каждое слово было холодным, отточенным камнем. — Взвешенное и окончательное. Наш брак… он исчерпал свой потенциал. Я ухожу.

Слова падали в оглушающую тишину ее сознания, как камни в глубокий колодец. Она слышала их, но смысл ускользал, не желая складываться в чудовищную реальность.

— Что?.. Игорь, о чем ты? Какое… решение? У меня сегодня…

— Я знаю о твоем проекте. Поздравляю. Это действительно успех, — он прервал ее с легким нетерпением, словно формальности были соблюдены, и можно было перейти к сути. — Но это не меняет дела. Мое решение касается не твоей карьеры, а нашей жизни. Точнее, моей.

Он сделал паузу, давая ей, видимо, время осознать услышанное. А затем нанес следующий удар.

— Ее зовут Кристина. Она стажер в нашем юридическом отделе. Умная, амбициозная. Перспективная.

«Перспективный актив», — пронеслось в голове Марины эхом его любимого делового выражения.

Он продолжал говорить, а она смотрела на его губы, которые произносили эти страшные, чужие слова, и не узнавала его. Это был не ее муж, не тот мужчина, который еще утром целовал ее, обещая приготовить на ужин пасту. Это был чужой, безжалостный человек в его теле.

— Дело не только в этом, — его голос стал еще более твердым, деловым. — Дело в том, что Кристина ждет ребенка. У меня будет наследник, Марина. А это — серьезная ответственность. Я принял решение построить с ней полноценную семью.

Наследник. Не «наш малыш», не «наш ребенок», а «наследник». Как контрольный пакет акций. Как главный приз в сделке всей его жизни.

Он закончил говорить. Закончил складывать вещи. Щелчок замков чемодана прозвучал как выстрел. Он прокатил его к выходу, бросив на ходу, уже не глядя на нее:

— Мой адвокат свяжется с твоим по поводу раздела имущества. Постараемся решить все цивилизованно.

Оглушительный щелчок входной двери стал финальным аккордом.

Марина осталась сидеть на диване в оглушительной тишине своей идеальной квартиры. Ее взгляд бессмысленно скользил по комнате, останавливаясь на деталях их прошлой, еще пять минут назад такой реальной жизни: фотографии на стене, его любимое кресло, забытый на столике журнал.

Взгляд упал на пакет на полу. Из него выглядывало горлышко бутылки дорогого вина. Капли конденсата медленно ползли по темному стеклу, оставляя влажные дорожки, похожие на слезы.

Шок держал ее в своих ледяных тисках, не давая ни закричать, ни заплакать. Мир, который она так тщательно, так любовно проектировала, как самый красивый свой сад, только что обрушился ей на голову, погребая под своими обломками. И где-то на самом дне этой пустоты, еще не осознаваемая, не названная, начала медленно подниматься первая, ледяная и всепоглощающая волна боли.

Глава 2. Засохший сад

Утро пришло безжалостно, просочившись сквозь жалюзи полосками пыльного света. Марина открыла глаза и на мгновение не поняла, где находится. Жесткая ткань дивана впивалась в щеку, в теле была свинцовая тяжесть, а во рту — горький привкус вчерашней катастрофы. А потом память, услужливая и жестокая, подбросила ей картину: Игорь, складывающий рубашки. Чемодан, похожий на разинутую пасть. Его холодный, чужой голос.

Это был не сон.

Она поднялась, чувствуя себя столетней старухой. Тело двигалось словно отдельно от нее, послушный, но пустой скафандр. Квартира, еще вчера бывшая ее крепостью, ее гордостью, теперь казалась огромным склепом, наполненным гулкой тишиной. Она включила кофемашину. Привычный ритуал, единственная ниточка, связывающая ее с прошлой жизнью. Аромат свежесваренного эспрессо ударил в нос, но вместо привычного уюта вызвал лишь приступ тошноты. Чашка так и осталась стоять на столешнице, медленно остывая, покрываясь тонкой, равнодушной пленкой. Как и ее жизнь.

Дни потекли, сливаясь в одну серую, вязкую массу. Время остановилось. Она не отвечала на звонки. Экран телефона то и дело вспыхивал в полумраке комнаты, высвечивая знакомые имена: «Мама», «Алиса», «Офис». Десятки пропущенных вызовов и сообщений. Она смотрела на них с полным безразличием. Что она могла им сказать? Как облечь в слова тот всепоглощающий ужас, что поселился внутри? Как объяснить, что ее мира больше не существует, а от нее самой осталась лишь пустая оболочка?

Квартира умирала вместе с ней. Тонкий слой пыли серебрился на черной лаковой поверхности стола. В раковине скопилась гора посуды. На спинке стула в спальне так и осталась висеть его рубашка, забытая в спешке. Иногда она заходила в комнату и подолгу смотрела на нее. Этот клочок ткани был последним материальным свидетельством его присутствия, молчаливым укором, от которого хотелось выть.

Она перестала смотреться в зеркало. Ела, когда тело уже сводило от голода, не чувствуя вкуса. Включала телевизор на случайном канале, чтобы его бессвязное бормотание заглушало оглушительную тишину в ее собственной голове, где снова и снова, как заевшая пластинка, крутились его слова: «наследник… стратегическое решение… исчерпал свой потенциал…»

На пятый день приехала Алиса.

Долгий, настойчивый звонок в дверь заставил Марину вздрогнуть. Она замерла посреди гостиной, не дыша, как пойманный зверек. Звонок повторился, потом еще и еще, переходя в отчаянный стук.

— Марина, я знаю, что ты там! Открой, черт возьми! — голос подруги, приглушенный дверью, был полон тревоги и злости. — Марина, не молчи! Я волнуюсь! Просто скажи, что ты жива!

Марина прижалась спиной к холодной стене, зажмурившись. Уходи. Пожалуйста, просто уходи. Оставь меня в моем склепе. Но Алиса не уходила. Ее голос стал умоляющим, надтреснутым.

Не выдержав, Марина подошла к двери и безжизненным, чужим голосом прошептала:

— Уходи, Алис. Пожалуйста.

За дверью наступила тишина. Потом послышался тяжелый вздох. Шаги. Марина так и стояла, прислонившись лбом к холодному дереву, пока не услышала, как щелкнул замок лифта. Через час, выглянув в глазок, она увидела у порога пакет с продуктами. Он так и остался там стоять.

Прошло две недели.

Однажды вечером, когда лиловые сумерки начали топить комнату в своей вязкой полутьме, Марина бесцельно бродила по квартире и остановилась у огромного панорамного окна, ведущего на ее террасу. Когда-то это было ее любимое место. Ее личный, рукотворный рай.

В темнеющем стекле она увидела свое отражение и отшатнулась. Из глубины на нее смотрела чужая, изможденная женщина. Ввалившиеся глаза с темными кругами, тусклые, спутанные волосы, серая, пергаментная кожа, обтягивающая острые скулы. Это была не она. Это была лишь тень, призрак той яркой, уверенной в себе женщины, которая стояла здесь всего две недели назад.

Ее взгляд скользнул сквозь призрачное отражение — туда, на террасу.