Бесплатный фрагмент - Избранное

О сколько чувств завязаны узлом

Вступая в поэтическое пространство Марины Аншиной, сразу понимаешь, что это будет не лёгкая развлекательная прогулка по лесам и лугам, а серьёзное проникновение в глубины жизни, разгадывание непознанного. Вас встречают «Диаграмма лунного света, / Иероглифы птичьих взлётов».

Мир поэзии Аншиной строится на широком поле высокой культуры, при этом удивительным образом в нём сочетаются вечные проблемы с сиюминутным переживанием злобы дня. Это отражается в стихотворении «Кассандра»:

Я знаю, всё, что было, есть и будет,

Вчера как завтра, завтра, как вчера.

Открыта мне изнанка дней и судеб,

Переплетенья злобы и добра,

Страданий нестираемые метки

И обстоятельств шахматные клетки.

Добро и зло, вера и безверие, красота и безобразие, счастье и горе — всё волнует поэта. Она не уходит от острых проблем нашего сегодняшнего бытия — строчками своих стихов она склоняет читателя задуматься над ними и прочувствовать их значимость для будущего. При этом здесь нет прямолинейности: автору удаётся в образной форме выражать, казалось бы, совсем абстрактные философские размышления. Она подчёркивает, что живёт и пишет «дорожа / Каждой скрытой от зрения гранью».

Просто она вдумчиво вслушивается в себя и в мир вокруг себя…

Тогда расслышишь не дыша,

Как шаркая, уходит вечность,

И восхищается душа,

В свою поверив бесконечность.

Конечно, это интеллектуальная поэзия, но она насыщена образами, вызывающими иногда пролонгированный ассоциативный ряд. Иногда приходится возвращаться, чтобы понять, что заложено в глубину смысла и при первом прочтении не выявилось. «От слова кара слово карантин / Произошло, но вытянуто цепью».

А потом осознаёшь, что именно это тебя непосредственно касается, для тебя важно. По большому счёту. И замечательно то, часто сначала первые слова удивляют — возникают вопросы.

Мир немного вечен

И почти не лжив.

Побережьем мечен

Радостный прилив.

Только неизбежна

Отступленья плеть.

Море было прежде,

Море будет впредь.

Но особо хочется отметить жизнеутверждающую тональность всей поэзии Марины Аншиной, хотя, конечно, она всем своим существом ощущает, что «горизонт затуманен печалью». О чём бы она ни писала, она ставит острые, колющие вопросы: «Как пережить года тревоги / И не сгореть, ожесточась?», «А где бессмыслия тупик?» и другие. И при этом никогда не останавливается на простом свидетельстве беды и даже на сочувствии. Она ищет выход, надеется на поддержку, желает, «Чтоб обещанием подмоги / Был каждый встречный ободрён». Её поэзию освещает «солнца огненный кристалл», у неё рассыпаны по срокам «охапки счастья».

Вместе с тем она пишет проникновенные стихи о потерях, об одиночестве, о разочарованиях, она всегда помнит, что

…Не бывает чужого горя,

Не бывает чужой беды,

Человеческой боли море

Состоит из солёной воды.

Однако она никогда не впадает в панику, не причитает, как на отпевании, ей чужды стонущие надсоновские ноты. Она всегда старается нащупать прорыв света даже в полной тьме. Без сомнения, светлый оптимизм спасителен, он оздоровляет больные души, но уж не пустыми обещаниями, а через осознание причин и возможных последствий происходящего. Ей дано в это проникать. И потому поэзия Аншиной глубоко осмысленная, мудрая.

Ещё интересно особое созидательное отношение поэта к жизни — через поэзию. Этот мир не всегда нас удовлетворяет, часто возникает желание его совершенствовать, но у нас мало таких возможностей. И потому в стихах возникает вот такая заявка:

…И надо заниматься созиданьем.

Творить свой мир для нынешнего дня

И открывать Вселенную сначала,

Чтоб стала почва прошлого видна

И не иссякли будущего чары.

Создавать мир с верой в свои способности и силы влиять на реальность жизни.

Кроме уже сказанного, хочется особо выделить высокую художественную ценность поэзии Марины Аншиной. Это прежде всего богатый лексический запас — она учёный, и потому использует в стихах, казалось бы, не подходящие в поэзии научные термины: «Расстояние для птицы, что для света парсек тьмы», «А звуков очищающая лимфа / Спасает сердце, наполняя кровь». Можно найти множество подобных примеров. Она часто удивляет неожиданными сравнениями и метафорами: «Я спешу, как вода на пожар», «В ком-то мелодия радость совьёт» и так далее. Можно переписывать все стихи подряд, что, конечно, мы не будем делать. Особенности языка, размеров, рифм — отдельная тема, она стоит специального внимательного анализа.

Скажу, что поэзия Марины Аншиной очень разнообразна — она пишет о полотне всей жизни: от бытовых деталей до философского осмысления. И потому, несомненно, она интересна мыслящим читателям разных поколений.

Эльмара Фаустова, Член СП Москвы, Международного союза журналистов. Кандидат философских наук по эстетике, поэтесса; писательница, главный редактор Международного журнала «Новые Витражи»

Юношеские стихи

* * *

Оприходована — в голос,

Образумлюсь — и в стихи.

Лето. Скоро вспыхнет хворост

Самых яростных стихий.

Вся ладонь горит в мозолях,

Я на ощупь шла к тебе.

Тех путей не опозорю,

Не вернусь к ним. Хоть убей.

Солнце выжжет все заботы,

От тепла прямее стать.

Я уже почти в полёте,

Я почти могу летать.

Переход от дрёмы к яви,

Ветра треск и дней узор.

Что отвергнуть? Что прославить?

Где величье? Где позор?

* * *

Холодеет мятая солома.

Мокнут груши розовых дерев.

Не дойти до жалобного дома,

Лето микроскопом рассмотрев.

Каждый атом — мокрая игрушка

В круговерти отпускных забав.

Я сама фарфоровой пастушкой

Тычусь в ледяную пряжу трав.

Не сломать затверженную повесть,

Не попасть на старые пути.

Лето ждёт, жарою изготовясь,

Жадных душ до солнца допустить.

* * *

Обновилась луковица дома,

И оскал смягчился у окна.

Розовая ветреница дрёма

Вдохновляет крики воронья.

Понежнев до соловьиной трели,

Сладостью цветы одушевив,

Карканье в такой восторг взлетело.

Горек полдень, жалобен и крив.

И тусклы обломанные стёкла,

Пеплом покрывается костёр,

Радуга в зелёной луже мокнет,

Крыши лоб задирист и остёр.

* * *

Не пишется, не любится, не ждётся.

А день такой, что всякая беда

Привидится, как нечисть из колодца,

Как взгляд в окне, как в листьях борода.

Дождь-озими прекрасное пространство

Выпестывает нежности мои.

Не горячись, не мудрствуй, не лукавствуй

И не задерживайся у кормил.

Я так в тебе, как дождь в оконной нише.

Не ноша для тебя. Ведь так легка

Моя любовь, что я уже не слышу

Ни слов ума, ни мыслей языка.

Такое плавное теченье лета,

Но рябь забот и одождливлен сад.

А нам пора идти. Нельзя остаться в этом:

Всегда вперёд и никогда назад.

* * *

Сладкий шёпот мне по сердцу!

Распахни тугую дверцу

В ночь, впусти её дыханье,

Дай услышать бормотанье

Безотчётного тепла,

Будто шелест из дупла.

Резкий свет настольной лампы

Распахнул сырые ямбы

Ненаписанных картин

И раздетый апельсин.

На овал волнистый света

Положи тобой согретый

Тонкий локон серебра,

Лучик ласковый добра.

* * *

Обвал воды. Руины солнца.

Листва дождливая смеётся.

Бегут от дома по тропинке

Тугие капельки-дождинки,

Ныряют в клумбу друг за другом.

Дворовой шавкой дождь обруган,

И полный силы и отваги,

Он удирает в колымаге

Засиженных дождями туч.

А воздух горек и колюч.

И не хватает ерунды —

Солёной прелести воды.

* * *

Августейшие дни. Нам пора заколачивать окна

И сушить паутину дремотных и ласковых дней,

Но тяжёлые складки небес всё никак не просохнут

От стремительных летних дождей.

Нам пора возвращаться к себе, оставаясь собою,

Пересчитывать верные дни, остальные — стереть.

В сентябре невозможно смеяться над грустной судьбою,

А зимой — не стареть.

Но ещё не уложены травы, не собраны звёзды,

Не открыта консервная банка морозов и вьюг,

Но ещё очень рано, а может быть, поздно

Совершенствовать дух.

* * *

Опустела кладовая.

Перья мыслей, пух тепла

Оставляют, отлетая,

Знак, что тут душа была.

Вянут гроздья звёздной ночи.

День стремится в небеса.

След покоя всё короче.

Всё длиннее росчерк зла.

Утомительные речи

Превратятся погодя

В то, что манит, нежит, лечит—

В шёпот лёгкого дождя.

Одурманены прохладой,

Летним днём озарены,

Мы вдохнём такую радость,

Воплотим такие сны.

Под чертою горизонта

Ночь подводит свой итог:

Сколько бед, какого сорта,

Кто их вынес, кто не смог.

* * *

Жду осенних перемен,

Перелётных настроений.

Разрушаю прелесть стен

Летних временных строений.

Потухает блеск щедрот.

Я могу лишиться дома,

Беспрерывно глядя в рот

Одному или другому.

С безотчётностью ума

Потушу костры желаний.

Я могу теперь сама

Просыпаться очень рано.

Не разбудит поутру

Бормотанье райских птичек.

Спрячу лень, загар сотру.

Правь, осеннее величье!

* * *

Твой дом, не ведая беды,

Меня встречал и в щёку чмокал.

Как будто рыбы из воды,

Сервиз выглядывал из стёкол.

И пёс выскакивал ко мне,

Как галка, маленький, орущий,

И в беззащитном всеоружье

Торчали кактусы в окне.

* * *

Изогнулась черта порядка,

Бытия изменилась тема.

Надо мной растянулось сладко

Златокудрой осени тело.

Нет печали такой беззвучной,

Нет тревоги такой упорной.

Осень тени свои паучьи

Натянула на птичьи корни.

А в канаве среди дороги —

Мокрый лист, звездопадом брошенный.

И горит мучительно долго

Сокровенная нота осени.

* * *

Тяжелёхонька заря

Тёплым гнётом сентября.

И злодей февральских битв

Зреет в колосе молитв.

Лёгкий дух и свежий хлад

Возвращают день назад.

Будто слёзы на руке

Сохнут звёзды вдалеке.

Трелью пышет чёрный куст,

Глаз колодца сир и пуст.

Ах, нектарный аромат

Так любовию богат!

* * *

Итог увяданья подводит октябрь.

Природа вокруг тяжела и серьёзна.

В час осени крайний так скучно локтям

Опять ушибаться об угол сиротства.

Но что-то творится меж вами и мною,

Меж мною и вами, меж всеми, кто живы.

Не проще ли нам обойтись тишиною,

Чтоб губы остались свежи и не лживы.

* * *

Когда осенняя погода

Выводит признаки зимы,

И с каждым днём для неба роды

Верней предчувствуют умы,

Когда ложатся в землю капли,

Печальный оттиск нежных слёз,

И аромат холодных яблок

Сильней дурмана летних роз,

Когда измучены деревья

До дребезжащей синевы

И благосклонность королевья

Уже не кружит головы,

Когда на бездыханный воздух

Падёт бессильная заря,

Тогда ловить не звук, а отзвук

Полулюбви, полутепла.

* * *

Когда обрушится эпоха

Непобедимой белизны,

Я повторяю, как уроки,

Редчайше сладостные сны.

Раздвинув стены до простора,

В окошко солнце водрузив,

Впускаю в комнату весёлый

Неутомительный мотив.

Сосу печали пылесосом,

Из щелей выгребаю мох,

Я забываю, что курноса,

Что счастье мчится наутёк.

Тащу в нарядную обитель

Тяжёлый перечень щедрот.

Теперь потеря не обидит

И равнодушье не убьёт.

Всё потому, что пахнет ёлкой

Неистребимо, как от пса.

Там, в глубине, среди иголок

Неслышно зреют чудеса.

* * *

Небывалое солнце обрушило землю на спину,

Обласкало глаза её жарким дыханьем небес.

Ненасытное солнце на время смирило гордыню

В предвкушении счастья, в ожидании новых чудес.

В жёлтых лужах застыла на миг беспокойная влага,

Утомилась метель и щекой оперлась на дома.

Пожалела зима голосистого дядьку-бродягу

И пустила погреться в голубые свои терема.

Он сейчас запоёт о таком небывалом величье,

О такой красоте, от которой немеют сердца,

Что румяная девушка в голос заплачет по-птичьи

И ладошку прижмёт к щеке, будто спасая птенца.

* * *

По колее моей души

Повозка времени трясётся,

Определяя меру солнца

И счастья правильный режим.

Без воспитательных затей

В существованьи столько толку.

На Рождество нарядим ёлку

И соберём под ней гостей.

Да одухотворятся лица

Под паутиной суеты!

Да будем рядом я и ты!

Стрела летит. Повозка мчится.

* * *

Рыжий паводок в чести.

По-небесному чисты

Наши помыслы. А вдруг

В прелых листьях смысл потух?

В стылой, выцветшей воде

Отразилось по звезде

Наших помыслов. Но быстр

Ветер и разбрызган смысл.

Наши помыслы честны:

Дотянуть бы до весны.

* * *

На весенние темы я опять сочиняю молитвы

И пытаюсь добиться неистовой силы души.

Разве это война? Разве это безумие битвы,

Где нельзя уцелеть, неприятеля не задушив?

Я в слащавые строки обращаю свою голосистость

И пытаюсь пробиться сквозь линию «Не подходи».

Я опять узнаю, что весенние чувства нечисты,

Как нечист возбуждающий запах весенней воды.

* * *

Мы уже не так одиноки

Нынче в заговоре против всех.

Кто поймёт твой такой глубокий,

Неуверенно-быстрый смех?

Кто в улыбку мою заглянет?

Разорвёт неумелость слов?

Кто провидит, когда настанет

И случится ли нам любовь?

На углях не держала руку,

Не колола себя под грудь.

Я осваиваю науку,

Как навстречу тебе взглянуть.

Я исследую сладость речи,

Я оттачиваю голос в альт.

Молодую нежность калечит

То, что мы не снимаем лат.

Я боюсь, что друг друга встретим,

Будто мы во врагах состоим.

Так боимся попасться в сети,

Даже если стремимся к ним.

* * *

В монастырь души моей

Не пущу тебя такого,

Если ты, лишившись крова,

Постучишься у дверей.

Не пущу тебя во храм.

Если ты моей же веры,

Я твоя судьбой и телом,

А святыню не отдам.

Средь икон, в кругу молений

Ты бесплотен и далёк.

Забиваюсь в уголок,

Чтоб не выбраться из тени.

Эта крепость так слаба,

Беззащитна, безоружна,

Но тебе геройство нужно,

Нежность, сладкие слова,

Чтоб обета вняв нелепость,

Я тобою удивясь,

Всей душой искала глаз

И твою ломала крепость.

* * *

В таверну пить! Душа от жажды вянет,

И осыпается любви блаженный цвет!

Мы просыпаемся, а нам с тобой не след,

Не время вырываться из нирваны.

Нам — жить, пытать друг друга бытиём,

Исследовать до косточки друг друга.

Не время разбираться, кто прислуга,

Кто господин и где нам стол и дом.

Гордиться добродетелью некстати.

Не лучше ли одним глотком до дна

В таверне сладкозвонного вина,

Чтобы души алмазы не растратить?

* * *

Дождям осенним в придачу к лужам —

Поля зонтов.

Ты, кто сегодня до дури нужен,

К любви готов?

Пальто в разлёте и нараспашку

Осенний шарф.

У нас, как будто, игра в пятнашки,

Не прячься в шкаф.

Не буду букой, не сбалагурю

Твои слова.

Тебе надежду подам благую,

Что я жива.

Что поцелуи — не дождь по крыше,

Зерно — земле,

Что даже шёпот тебя услышу —

Нежнеть и млеть.

Осенним феям — брезент и спички,

Мне — только ты,

Беспутный братик родной сестричке,

В полпростоты.

* * *

Предающих прости и помилуй,

И верёвку с Иуды сорви.

Нету мести достаточно сильной,

Чтобы стать продолженьем любви.

Флёрдоранжем любовь не украсить,

Сердце опытно в этих делах.

Я зубрила в каком ещё классе

Одиночество, горечь и страх.

Осторожно касаюсь спиною

Новизны удивительных дней.

Я стараюсь — не трушу, не ною,

Становясь всё нежней и нежней.

* * *

Даже в худшие дни мы не будем считаться врагами.

Нашу злейшую злость отнесём в близлежащий прокат.

Нас не били ещё, но уже очень много ругали,

И поэтому празднуем труса, и щёки горят.

Пересилим себя: полным взором осмотрим друг друга.

Каждой страсти — привет и поддержка любой суете.

Так пытаться любить, чтоб болела душа от натуги,

Голубели запястья и жар пробирал до костей.

Не поднимутся руки создать окончательный образ,

Сшить из ткани вопросов один первозданный ответ.

Самый мягкий гранит, удивительно нежная область,

Между нами, границы невидимы, имени нет.

* * *

Мне с тобой не встретиться в доме облетевшем.

Я продала душу водяным и лешим.

В глубине беспечной, в равнодушной чаще

Стал ты мне являться и ясней, и чаще.

Слов тугие капли, листьев поцелуи

Мне дают отраду терпкую и злую.

Огненному сердцу, как глоток водицы,

Рыжая услада ночью мне приснится:

Солнца золотого мы ресницы чешем

И друг друга любим в доме облетевшем.

* * *

Жду, но не могу дождаться.

Время цедит капли срока.

Извела до дыр и глянца

Бедной памяти уроки.

Не сушила в толстой книге

То, что было между нами.

Сочинила. Не воздвигну

Монументы, пьедесталы.

А теперь боюсь коснуться.

И в беспамятной тревоге

Отмеряю крохи унций

Разлучившей нас дороги.

Тяжела она без меры.

Долгий труд грозит бесплодьем.

Ожиданьем не проверен

День, что нам рассыпал звёзды.

От безвременной кончины

Не спасём свою надежду.

Мне страданья не по чину.

Отогреться надо прежде.

* * *

Посчитаем наши беды!

Мы на дне пустой беседы,

Слов бессмысленный полёт,

Кто не знает, тот поймёт.

Разлинуем лист бумажный,

Слева пишем то, что важно,

Справа — важно всё равно.

И итог сведён давно.

Каждый видел, каждый мог

Просто вычеркнуть итог.

Повторится день вчерашний?

Это будет очень страшно,

Если этот глупый лист

Мне опустится на кисть.

Лучше пусть летит во двор.

Продолжаем разговор…

* * *

Смятен вечерний плац.

Парад ведётся бурно,

И генералы — звёздами вперёд.

Ведь ежели эрзац

Любви, да на котурны,

То, может быть, и так сойдёт.

Гневлив вечерний бог,

И куксится мадонна,

А нам с тобой — блудливый идолок.

Развеселить не смог,

Мы строги и серьёзны.

Так в стороны, как зайцы, наутёк.

Болотная русалка

За корягой в илистом болоте

Притаилась ласковая невидаль.

И куда Вы нынче ни пойдёте,

Всё туда Вас тянет, будто неводом.

Ах, глаза! Вы на неё потратили

Столько сладких бед своих и горестей.

Не имеет ни отца, ни матери,

Не болеет ни тоской, ни корыстью,

Не отравлена чужой наукою,

Не обезображена нелепостями.

Только ей — бороться с Вашей скукою,

Только ей от Вашей смуты крепостью.

Мне ли ей соперницей. От зеркала

До друзей — не будь такою жалкою.

Поздно. Так себя я исковеркала,

Чтобы стать болотною русалкою.

* * *

Любовь — запретный плод? Не верьте.

Я в прозаическом конверте

Её отправила тебе,

И шёлк нежнейший огрубел,

И смысл таинственный пропал.

Ты разлюбил и прочитал.

* * *

Мы с тобою покупали апельсины на базаре.

Солнце бешено ругалось и меня кусало в нос.

Распрекрасный генацвале, молодой и очень старый,

Угощал нас, зазывал нас и расхваливал взазос.

Никогда такой не буду — в апельсинном ореоле

Я была медноволоса, волоока и легка.

Апельсины пахли снегом, апельсины пахли волей.

К ним решительно тянулась упоённая рука.

Ты был глуп — ты не заметил удивительных событий:

Как в твоих чертах проснулся златокудрый Аполлон.

Ты стоял — высок и светел, олимпийский мудрый житель,

Но нагнулся и поправил отлетевшее пальто.

Покупайте апельсины, разорвав однажды плод,

Вам явится генацвале, дифирамбы пропоёт.

* * *

Когда бы боль мою ты взял

И отложил в густом овраге,

Я б возродилась, сняв печаль,

Для вдохновенья и отваги.

Когда бы дверь ты распахнул —

Мой лоб устал от горьких шишек,

Я поняла бы, что за шум

В безмолвье мне так часто слышен.

Когда бы вывел ты меня

Из одиночества за вихры…

Ведь я пока, как головня,

К костру протягиваю искры.

* * *

Отпусти меня на волю.

Я убита до крови.

Мне не надо той любви,

Что родня слепому горю.

Полно, сколько можно мучить?

Я ещё могу восстать.

Не умею гордой стать,

Изменить породу сучью.

Что ты? Разве это страсти?

Не со зла, по простоте

Мы с тобой совсем не те,

Чтобы дать друг другу счастье.

Не изменим, так и быть,

Ни бесплодья, ни беззвучья.

Время скоро нас разлучит.

Только сможем ли забыть?

* * *

Без усилий, без улыбки

Потяни меня за нитку —

Я скажу тебе: «Прощай».

Пусть суставы затрещат,

Пусть душа слетит с насеста.

Ты — жених, а я невеста.

Я скажу тебе: «Прощай».

Невозможно не прощать,

Невозможно прятать злобу,

Чтобы в гнев и в горесть чтобы,

Чтоб любимые глаза

До бесплачья наказать.

Пальцы в крест сложить не смею,

Я прощаю как умею:

Будь весёлым, бог с тобой.

Средь любовей на убой

Наша жалка и тоща:

Я скажу тебе: «Прощай».

Утешение

Но уже из пленительной дали

Приближается ласковый друг.

Отшвырнёт он тоску и печали,

Разорвёт невезения круг.

Он раскроет озябшее сердце,

Будто рыжий живой апельсин,

Он заставит тебя наглядеться

На кипучий, ликующий мир.

Он погладит тебя по головке,

Слёзы вытрет нежнейшим платком,

Над дверями развесит подковки

И скворешни — за каждым окном.

Но уже на цветастой поляне

Приготовлен торжественно дом.

Боязливая грация лани

Проступает затейливо в нём.

Он уютен, как старая сказка,

Он удобен, как в детстве постель.

Для тебя там покоем и лаской

Светят сонные окна и дверь.

Но уже надрывается утро,

Чтоб придумать подарок тебе:

На небесном листке перламутра

Вензель счастья рисует в судьбе.

«Возвращение блудного сына» Рембрандта

Распахни надо мной свои руки,

Благодатью меня осени.

Воздух скомкан. Дыханья в разлуке.

Золотистое солнце в тени.

В пыль упала тяжёлая дрёма.

Отшатнулся усатый солдат.

Я ушёл из родимого дома

Много, много столетий назад.

Вырвал сердце из тёплого детства

Под колёса весёлых дорог.

Не успел на тебя наглядеться

И постигнуть тебя я не смог.

Я искал состояние тела

И такое величье души,

Чтобы тайная мысль зазвенела,

Чтобы двигаться, чувствовать, жить.

Распахни надо мной свои руки,

Чтоб затих изболевший висок.

Я узнал нетерпенье и муки.

Изнемог.

* * *

Благословенны будьте муки

Неразрешившихся страстей!

Пока я чувствую разлуку —

Жива, от мозга до костей.

Пока минуты — испытанья,

А дни — решительный итог,

Надежда — плоть, величье — тайна,

И речь легка, и профиль строг,

Живу испытанным приёмом:

Распоряжаюсь наугад

Свободным жестом, чутким словом

И берегу влюблённый взгляд.

* * *

Не выразить житьё. Не подписать

Листок заказа высшего блаженства,

Не превратится горечь в благодать,

Обычность не достигнет совершенства.

Всё просто. Под парадный марш-галоп

Сменяются события и люди.

Хоть сердце рвись, хоть в кровь разбейся лоб,

Пощады нет — прощения не будет.

Пиши, пиши — скрипи своим пером,

Расслаивайся в грустные цитаты,

Пока, дрожа, шатается твой дом,

И плохо другу, и несчастно брату.

* * *

Привычно пахнет беспокойством

Далёкий ветер дальних стран.

Сложились лужи в океан,

Кленовый лист — мой утлый остров.

И обожаемый Жюль Верн

Грозит мильоном приключений.

Лиловый дождь — холодный гений —

Брюзжит о пользе перемен.

Я строю дом из старых веток,

Ращу из вишен корабли,

Но кости бедные мои

Трещат под гнётом переделок.

Душа летит, душа поёт.

Солёный ветер — воздух силы.

А вот и Пятница, мой милый,

По лужам весело бредёт.

* * *

Мой ум раскаялся в грехе несовершенства

И проклял плоть, и возвеличил дух,

Но символы высокого блаженства

Бесплодны, как лопух.

Учёный муж не выучится счастью,

Нет теорем о сути бытия.

Наука стала новым платьем

На голом теле короля.

А он всё гол. Упрямо ищем веру,

Лбы разбивая о мираж.

В густой нелепице примеров

Затерян главный вывод наш.

Пусть ум оттачивает знанья

И сочетает мысли в цепь.

Я всё отдам за свет страданья

И за любви нелёгкий свет.

* * *

Изломанный словами дух мой беден,

И тело безнадёжно для труда.

Заутрень страсти и любви обеден

Не возродить из боли никогда.

Маяк надежд — фонарь бесплотный гаснет,

Моя ладья трепещет на бегу,

Лишь ангел скорби, хилый и прекрасный

Светлеет на притихшем берегу.

Нет воли мне. Мои иссякли силы.

Чернее тьмы проклятая болезнь

Бессилия. И ангел белокрылый

Уже бормочет траурную песнь.

И небо в рамке почерневшей плоти

Тяжёлого и мокрого дождя.

Нет силы мне, но в мысленном полёте

Свою любовь снимаю я с гвоздя.

* * *

Мне говорят, что я ещё жива,

Что плавные движенья впечатлений

Во мне, как прежде, оставляют тени,

Что после превращаются в слова.

Им видится — я только не права,

Когда в случайной смене настроений

Я то реву, то падаю от лени,

То прошлое пытаюсь изорвать.

Но знаю я — моё тепло бесплотно,

Я приближаюсь к истине животных,

К пустому бормотанью дикаря.

Переступив черту существованья,

Чиста душа, просты её желанья,

И чётки одиночества края.

* * *

Какой проклятый дух вложил в меня мечту:

Невыразимое воскликнуть,

К невыносимому привыкнуть,

Сквозь горе видеть красоту?

Зачем мне мысль дана — разбиться до тоски

О каменный предел безверья,

Чтоб одиночество измерить,

Безумьем горьким сжать виски?

И почему подвластна я суду

Без права на защиту?

Моя душа раскрыта,

Я приговора жду,

Когда меня объявят недостойной,

От истин отлучат

За то, что горяча

И беспокойна.

* * *

Мой светлый день далёк, моя печаль в разгаре.

Янтарное зерно светлеет сквозь метель.

Румяные стихи, как яблоки с базара,

Усыпали пути, и звёзды, и постель.

Волнуется стекло, дрожит свирель стакана,

Слетает с потолка нежнейший полусвет.

Стремительно сильны, как звуки из органа,

Старинные стихи, которых лучше нет.

Страницы шелестят, и бьются в острой страсти

Полки ушедших чувств оружием надежд.

Лежит между страниц засушенное счастье,

И только запах слов томителен и свеж.

* * *

Несчастен тот, кто в каменной тиши

Упорно замышляет злое дело,

Кто в подворотнях ласковой души

Рассчитывает нежности пределы.

Кто строит дом, не веря в прочность стен,

И каждый миг готов его разрушить,

Кто справиться никак не может с тем,

Как отличить живое от игрушек,

Кто целый мир готов зажать в кулак

И время растянуть до благодати.

Несчастен тот, кто поступает так —

Вы бедному на горести подайте.

* * *

Под бодрящий хохоток трубы,

Под перечисленье светлых житий,

Вырываю с корнем из судьбы

Сорняки печальнейших событий.

Жгу слова ненужные теперь,

Режу петлю замкнутого круга

И рукой нащупываю тень

Милого потерянного друга.

Ноет память, заболев тоской.

То, что было, — худшая отрава.

Только тень сползает под рукой

В золотисто-розовой оправе.

* * *

Оттачиваю душу хором звуков

И щепки зла отбрасываю прочь.

На чёрном глянце нестерпимой муки

Я нежность вывожу, как звёзды — в ночь.

Не будет дня, рассыпанного в пепел,

Не будет гнёта ночи тайных книг,

Не разорвётся свет в туманный трепет,

И голос не сломается на крик.

На горы одиночества и грусти

Прольётся дождь невиданных щедрот,

И пик удач окажется опущен,

Провалы бед взметнутся до высот,

Пробьёт печаль обломком жаркой меди,

Сорвёт печать тоски весёлый гром.

Оттачиваю душу. Звуки метят

Звенящий миг сверкающим тавром.

* * *

Приучилась без любви,

Без добра и без надежды

Жить спокойнее, чем прежде,

Строить дни, недели вить.

Приучилась по утрам

Наполнять сознаньем тело,

Ворожить неспешно дело,

Горе прятать по углам.

Приучилась быть одна,

Мысли резать по-живому,

К пустоте большого дома,

От которой не до сна.

Приучилась без любви

Звуки точные ловить.

* * *

Я умерла сегодня ночью,

А утром возродилась вновь.

Мне в сердце тычется, щекочет,

Как верный пёс — моя любовь.

Её разглядываю жадно

И вижу лживые черты.

Так лучше одичать от жажды,

Козлиной не испив воды,

Не изменить себе с собою,

Не адвокатствуя в одном,

Нигде в другом не стать судьёю —

Не умереть сегодня днём.

* * *

Груди солнца полны молока,

И сосцы деревьев огрубели.

Счастье к нам придёт наверняка —

Вечером, в конце недели.

Приготовим праздничный пирог,

Соберём букет из восклицаний,

Будет розовый резвиться мотылёк

И уснёт на плюшевом диване.

А пока недвижна и легка

Чаша неба, и открыты двери.

Груди солнца полны молока.

Счастье к нам придёт в конце недели.

Мой дом

Пока живительная дрёма

Перечеркнула кроткий дождь,

Уткнусь лицом в ладони дома,

Щекой почую каждый гвоздь.

Услышу хриплый шорох ставень

И перезвон оконных струй.

Любой корабль направлен в гавань:

На город, пристань и на буй.

Пока застенчивая нежность

Не обтрепалась по углам,

Пока могу остаться прежней

И различаю тут и там,

Пока мне дом не стал могилой,

Колючей крепостью — не смог,

Войду в него. Скажу: «Мой милый,

Благословляю твой порог».

На пляже

Я легкомысленна, и даже

Тобою буду влюблена

В пустое чувствованье пляжа,

Сплетенье иноволокна.

В пересеченье линий солнца

И синусоиды воды

Одушевился, как придётся,

Весёлый список ерунды:

От восхитительных пророков

До обольстительных блудниц.

А вдруг случится ненароком

Увидеть корень разных лиц?

А вдруг решится уравненье

И разлетится чепухой

Мой горький дух, моё мученье,

Мой самый нужный, мой плохой?

И я освобожусь от тени,

От всех забот и всех обид,

Я стану истинней растений,

Определённее орбит.

Приму уверенный характер,

Зароюсь в ласковый песок,

Привычно отмечая такты

Мечты, стучащейся в висок.

Собачья выставка

Какое представление людей,

Какое изобилие собак!

Весёлый устроитель проглядел

Неистовое обаянье драк,

И лай кирпичных листьев, и тоску

Собачьих морд, и злой азарт событий.

Он не смягчил углы осенних скул,

Весёлых игр усталый устроитель.

Он научил смеяться невпопад

И прыгать в небо изумрудный воздух.

Собаки, люди двигаются в такт,

И в такт вздувают ноздри,

Всё парами. Собачий полонез

Без устали, исхода без.

Прогулка

Гулять. Без толку. До свободы,

До несравненной пустоты.

Пусть ощетинятся кусты

Зловредным умыслом природы

И не пускают в ночь меня.

Я им противиться не буду,

Найду волшебную посуду,

Добуду вещего огня

И наварю побольше тьмы —

Голодных фонарят кормить.

Праздник

На ветках дня уселся праздник,

Седой надушенный проказник,

Кидает звёздами в меня

И без любви, и без огня.

Его я с дерева стащу,

В весёлый будень превращу,

И посажу в рябую лужу,

И звёзды выверну наружу.

А вдруг получатся цветы

Неизъяснимой красоты?

Лунину

Мундир бесчестен, если он

Не обагрён ни разу кровью.

Ты не позволишь, коль влюблён,

Смеяться над своей любовью.

Ты не отдашь своей мечты

Для развлеченья за обедом,

И зайцем не метнёшься ты

От разъярённого соседа.

Не так высок, как Дон Кихот,

Не благолепен, как Исусик,

Такой, как ты, не предаёт,

Не отрекается, не трусит.

Любимец дам, поклонник муз,

Неутомимейший рубака.

Где благородства горький груз? —

Зашит в последнюю рубаху.

Мне не придумать наперёд,

Чем царь тебя отметить хочет:

Петлёй на шею, пулей в лоб,

Кинжалом в спину тёмной ночью?

На весёлой площади…

На весёлой площади

Тихий зов трубы.

Липы, словно лошади,

Встали на дыбы.

Памятник танцует

С ветром тихий вальс.

Кто-то поцелует

Не меня, а вас.

Для меня на счастье

Ваших губ поклон

Принесёт ненастье

И прогонит вон

С той весёлой площади,

Где трубит любовь.

Липы смяты, сморщены,

Розы, словно кровь.

* * *

Кудрявая ночь! Обалдевший фонарь

Дрожит и всё шепчет свои поцелуи.

Мне так хорошо, что хоть в звёзды ударь

Пьянящими криками: «О! Аллилуйя!»

Лукавая ночь! Твой лихой кавалер

Уж рот приоткрыл и трясётся, как студень.

Легко облизнув золотистый эклер,

Балуется снег, разлохмаченный пудель.

От пряностей тьмы я чуть-чуть не в себе,

Хочу хулиганить по-детски бездумно,

Язык покажу недовольной судьбе,

Начальственно-чинной, упрямо-разумной.

Под грустным окном серенаду спою,

В крикливую форточку чёртом завою,

Суровым подъездам всю радость свою

Отдам, чтоб дома отпустили на волю.

2011–2023

Коллегам при увольнении

До свидания, коллеги!

Расставанья пробил час!

Разъезжаются телеги

Наших жизней в этот раз.

Но ещё совсем не вечер,

И дороги серпантин

Нам сулит другие встречи.

Мир и тесен, и един.

Связь людей намного крепче

Скучных офисных причин.

«До свидания!» — прошепчем,

«Здравствуй!» — громко прокричим.

Море. Турция

Огромное море лежит на ладони

Неистово ищущей света земли.

В его бормотанье восторги и стоны.

Услышишь — прислушайся, слышишь — замри.

Почувствуй веков равнодушное бремя,

Источников жизни борьбу ощути.

Пойми, как медлительно строгое время

Для путника к морю на скользком пути.

Плыви по его бесконечным просторам,

Сливайся с его необъятной тоской.

Все наши желанья одобрены морем,

Все наши печали в пучине морской.

Иерусалим

Там, где в согласии морей

Лежит земля царей и правил,

Где сообщенье нам оставил

Тот, кто всех лучше и мудрей.

Там, где истории дыханье

Песчинка каждая несёт,

И дух упорный восстаёт

На расшифровку мирозданья,

Где всё зависит от любви

И ждёт грядущего расцвета,

Но, попирая все заветы,

Вражда купается в крови,

Где сквозь песок уходит зло,

А на холмах, что так далёки,

Легко привидятся пророки

Всем войнам и вражде назло.

Где обретаешь сам себя,

И ненавидя, и любя,

Не ошибиться, хоть умри,

Там, несомненно, пуп земли.

Хрустальные люди

(Ольге)

Ожесточённо наше время:

Борьба за жизнь, борьба за власть.

Мы все несём эпохи бремя,

Её неистовую страсть.

Кто огрубел, а в ком нарушен

Любви и ненависти смысл.

На зов — «спасите наши души» —

Ответ неясен и небыстр.

Пусть кто-то веку благодарен

За право стать чуть выше всех,

За шанс смертельным бить ударом

И оправдать тягчайший грех.

Другие могут притвориться,

Мечту похоронить живьём,

Остановившись на синице

И не стремясь за журавлём.