Бесплатный фрагмент - Из ребра

НАТАША ЛАМЬЕ

ИЗ РЕБРА

Все персонажи вымышлены,

совпадения случайны.

Глава 1. Хороший день

Маленькая стрелка подбирается к девяти. Взгляд скользит по квартире. Все вещи на местах, подушки на диване лежат ровно, покрывало заправлено без морщин, пол чистый, обувь стоит рядком, тапочки у двери. Она убирает с ковра невидимую соринку и вздрагивает когда в замочную скважину с той стороны входит ключ. Один поворот, второй, третий… Вроде все нормально. Сегодня все должно быть хорошо.

— Добрый вечер.

Вместо ответа он отдает ей портфель и зонтик.

Да, сегодня должен быть хороший день.

Его ноги освобождаются от ботинок, ныряют в тапки и направляются в ванную.

Зонт в подставку, портфель в кабинет, встать рядом с дверью и прислушаться к шуму воды. Да, все хорошо. Может быть даже отлично.

Он выходит и проводя мокрыми руками по волосам идет в зал. Ложится на ковер.

— Устал.

Она садится на валик дивана и ждет. Руки, сложенные на кружевном белоснежном фартуке, дрожат хотя волноваться не о чем. Сегодня хороший день.

От его волос и свитера пахнет чужими сигаретами, шампанским, автомобильной отдушкой и еще чем-то незнакомым. Другими людьми. Ей вспоминается выставка в Художественной галерее, они с подругой ходят среди картин с бокалами шипучего вина и постоянно смеются. Им по семнадцать и почему-то от всего смешно. Кто-то из мужчин смотрит на нее и подмигивает, заставляя смущенно отвернуться…

Он зашевелился, и она вздрогнула. Перевернулся на спину и сел, взлохматив волосы.

— Ну, будем ужинать.

Улыбается. Сердце подпрыгивает в груди и ей тоже хочется улыбаться, но нельзя. И разговаривать пока нельзя.

Он встает, снимает через голову свитер и бросает его под ноги. Расстегивает и снимает рубашку, оставляет ее рядом. Брюки тоже падают на пол. Носки и трусы он снимет по дороге в ванную. Звук закрывающейся двери, потом льющейся в раковину воды.

Она собирает вещи в стирку, — на манжете рубашки пятно, на свитере затяжка, — и прислушивается к звукам из ванной. Поет. Неужели?…

Есть семь минут чтобы все подогреть, достать из холодильника графин с водкой, разложить приборы на салфетке, смахнуть невидимые крошки со стола. Сегодня хороший день.

Она будет сидеть на краешке стула и ждать когда стихнет шум воды, раздастся привычное кряхтение — он растирает полотенцем спину, — стукнет о стеклянную полку флакон одеколона, ещё раз побежит вода — чистит зубы, — и щелкнет замок открывающейся двери. Теперь можно вставать. Жена у стола должна встречать мужа стоя.

***

Когда девочки выросли, начали спрашивать про их историю знакомства. Она каждый раз рассказывала ее стесняясь, коротко и сбивчиво, заканчивая непременным «вот так мы и полюбили друг друга».

С той давней поры она помнила не много. Как пришла с подругой к знакомым и увидела его. Очень взрослого серьезного человека. Ей было семнадцать, ему тридцать два. Они в тот день даже не говорили. Подруга шепнула, мол, парень недавно развелся и крайне неудачно. Жена изменила, забрала квартиру. В общем, очень его жаль.

Второй раз он появился когда она и думать про него забыла. Пригласил их вместе с подругой в кино. Девчонки между собой посмеялись, — за кем из них двоих он собрался ухаживать? Мороженое, лимонад, прогулка по парку, разговоры ни о чем и обо всем.

— Спасибо, что проводили, — подруга подмигнула и скрылась в подъезде.

Они остались вдвоем и вдруг стало неловко.

— Я еще зайду? — спросил он у квартиры.

— Конечно, заходите.

На «ты» перейти было сложно.

Потом она стала ждать его звонка, а он не звонил и от этого она ждала ещё больше. Может что-то не так сказала? Или сделала? Или кто-то про нее сказал? Иначе почему он не звонит и не заходит, ведь собирался?

Когда она стала про него забывать, он появился. Позвонил.

— Погуляем?

— Вы знаете, мы на чемоданах, ждем такси, едем с родителями на море на две недели.

— Отлично. Говори адрес, я приеду.

Поезд отвёз ее на море, и она стала ждать его там. Вдруг он приедет когда их не будет дома? Неудобно получится, ведь она его как бы пригласила.

Десять дней от него не было ни слуху, ни духу, а потом они шли с родителями с пляжа и увидели его. С цветами, бутылкой шампанского и солнечной улыбкой. Больше и ярче чем само солнце.

Он сразу перешел с родителями на «ты» — ровесники! — и стал абсолютно своим. Открывал шампанское, раскладывал фрукты, говорил, шутил, спрашивал, кивал, смеялся и… почти не смотрел в ее сторону. Потом они вдвоем гуляли по набережной и у нее не было ни секунды, чтобы прийти в себя. Он рассказывал одну за другой истории, читал стихи, цитировал великих, перепрыгивал через парапеты и лавочки, и заразительно смеялся. Морщинки как лучики разбегались от сияющих глаз.

— Давай пройдемся босиком!

Морская галька царапала ноги, теплая волна смягчала боль. Он опять что-то рассказывал, и ей хотелось слушать эти истории бесконечно. Потом было кофе и мороженое в кафе на набережной, под шум волн, в бледном свете раскачивающихся на ветру бумажных фонариков. Самое вкусное мороженое на свете.

Он проводил ее до санатория:

— Хочешь, я подарю тебе весь мир?

Она перепугалась и спросила шепотом:

— Что я буду с ним делать?

В тот же вечер он уехал и пропал еще на два месяца. Теперь уже родители смотрели на нее косо — что сделала не так? Нормальный парень, в доску свой, можно доверять. Неужели упустила? Вот же растяпа.

Ей было неловко, от вопросов и шуток щеки то и дело заливала краска стыда.

Приближался ее восемнадцатый день рождения. Она ждала звонка весь день и весь вечер. Он позвонил поздно ночью, когда гости уже разошлись:

— Поздравляю. Я прилечу завтра. Зайду за тобой в училище, хорошо?

— Спасибо, — пролепетала она невпопад и повесила трубку. В груди горело, щеки пылали. Он позвонил. Все-таки позвонил.

Заснуть не получилось, на лекциях было сложно сосредоточиться, а когда после занятий она увидела его у входа, еле спустилась по лестнице — ноги не слушались.

— Я без цветов и без подарка, прости, только из аэропорта, — устало улыбнулся он, — Но я исправлюсь. Это тебе, — и достал из кармана маленькую «Аленку».

Она была счастлива без цветов и подарка. Шоколадка таяла в руках несмотря на наступившую осень.

В тот день они обедали в красивом ресторане, потом катались на трамвае и гуляли в центре.

— У меня есть вопрос, — остановился он и улыбнулся.

— Да? — она снова испугалась. Что за вопрос? Сможет ли ответить?

— У тебя паспорт с собой?

— Паспорт?

— Давай распишемся…

ЗАГС оказался за углом и еще работал. Паспорт у нее был с собой. Их расписали в маленькой комнатке, заваленной бумажными папками.

— Все. Ты теперь моя. Пойдем расскажем родителям.

Глава вторая. Одно одеяло

Он выйдет из ванной в банном халате, пройдет на кухню и сядет за стол.

— Ну, будем ужинать

Да, он в хорошем настроении.

Дымящиеся щи, запотевшая рюмка водки. Ломтик подсушенного черного хлеба. На второе картофельное пюре с куриной котлетой. И себе обязательно положить. Один он есть не может. Когда тарелка наполовину опустеет он спросит:

— Как девочки?

Вот теперь можно говорить. Только очень коротко.

— Сашенька сдала экзамен по экономике. Наденька купила, наконец, пальто.

— Неужели? Свершилось!

Он хохочет и наливает ещё одну рюмку.

О плохом говорить нельзя. Ее тетку сегодня положили в больницу, подозрение на онкологию. Соседка устроила скандал из-за стоящего в коридоре велосипеда — зацепилась за педаль, порвала колготки. Это мелочи, не стоит его внимания.

— Купила красное?

— Да.

— Кто бы сомневался.

Он опрокинет стопку, поморщится и приложит к носу кусочек чёрного хлеба. Да, сегодня хороший день

— А у нас, представь…

Он будет говорить, наливать, выпивать, жевать, потирать руки, хохотать, и теперь можно немного поесть. Нельзя класть большие куски в рот, — если он что-то спросит, она должна будет сразу ответить.

— Помнишь такую то?

Она должна сразу вспомнить.

— Так вот…

Нужно аккуратно жевать и внимательно следить за интонациями. Пока все хорошо. Сегодня хороший день.

— А давай-ка выпьем чаю.

Уютно будет свистеть на плите чайник, потом она заварит крепкий чёрный чай, достанет керамическую вазочку с вишневым вареньем с листочком и хрустящие шоколадные вафли. Их надо распаковывать при нем, если лежали — не будут хрустеть.

— Устал сегодня. Пора и честь знать. Завтра будет тяжелый день

Она уберет посуду и придет в спальню когда муж будет уже спать. Поднять халат с пола, поставить тапочки ровно с его стороны кровати, приоткрыть окно. Забраться под краешек одеяла и подоткнуть подушку под шеку.

У мужа и жены должно быть одно одеяло. Часто он заворачивается в него целиком или раскрывается до пояса, и тогда она мерзнет, и тихонечко достает из шкафа маленький плед. Нужно проснуться первой чтобы его убрать.

***

— Это теперь твой дом. Наш дом.

Они прошли по длинному коридору коммуналки, наполненному запахами тушеной капусты и плесени, и оказались в тесной комнате с большим окном. Узкая кровать, табуретка, стол с клеенкой, немытый стакан с прилипшей заваркой.

— Здесь пока беспорядок, но, надеюсь, ненадолго.

— Конечно.

Из клеенчатого чемодана она извлекла две чашки, завернутые в мятую газету, вязаную салфетку, постельное белье, узелок с ночной рубашкой и трусами, два платья. Повесить их было некуда и она вернула платья обратно.

— Кухня справа от входной двери. Санузел слева. Располагайся. Я сейчас вернусь.

Из ресторана, где они днем отмечали бракосочетание с ее родителями, — «отметим в тесном кругу, хорошо?» — они укатили на такси на вокзал, чтобы первую брачную ночь провести в новом доме. Мама долго махала вслед машине, крестила молодых и плакала.

Конечно, всех немного смутило, что не было его мамы и брата, но он пообещал отпраздновать свадьбу еще раз, теперь в тесном кругу своих родных. «Им далеко ехать, у брата работа, а мама не очень хорошо себя чувствует».

Поезд был роскошный, он выкупил целое купе и всю дорогу проспал. «Прости, ужасно болит голова». Потом еще одно такси и вот… новый дом.

Он вернулся в банном халате и стал расстилать постель. Ей удалось тихонько стащить свой узелок с ночнушкой и выскочить босиком в коридор. Скрипучие деревянные половицы, рассохшаяся дверь с железным крючком, кривая мелкая коричневая плитка на полу, в ржавых потеках ванная, плюющийся желтой водой кран.

Надо потерпеть. Скоро у них будет своя квартира. Нет резона ему не верить.

Возвращаться в комнату было страшно. Скрип двери, потом скрип половицы. Муж спал, полностью заняв место на узкой кровати. Всю ночь она сидела в ночнушке на табурете, тряслась от холода и смотрела как он спит.

Глава третья. Сырники с ванилью

Коротко завибрировал телефон. Загасить звук, спрятать в шкаф маленький плед и тихонько выбраться из спальни. Умываться нужно не открывая кран, чтобы его не разбудить, поэтому рядом с раковиной стоит стакан воды. В туалет пока тоже нельзя. Звук сливного бачка слишком громкий, а ему надо выспаться.

Пора готовить завтрак. Сегодня сырники с ванилью. Главное успеть проветрить и переодеться, он не любит запаха жженого масла.

Поставить бутылку минералки в горячую воду, выжать сок двух апельсинов. На поднос кружевную салфетку, два стакана с напитками. Взгляд на часы — через 5 минут можно идти в спальню. Она заводит будильник, — только вибрация! — подходит к окну и на эти пять минут вываливается в другую реальность. Воображение отталкивается от эпизода в прошлом и создает новое кино. Она его смотрит и ощущает полноту жизни. Ее затапливает переживание счастья. Она улыбается, щеки заливает румянец.

В кармане фартука вибрирует телефон и она возвращается. Идти надо тихо, дверь в спальню открывать аккуратно. Поставить поднос на прикроватную тумбу, раздвинуть шторы, поднять блэкаут и солнечный свет его разбудит безо всяких усилий.

— Доброе утро.

Он щурится, хмурится, жмурится, прикрывает рукой глаза. Потом садится, зевает, смотрит на часы, тянет руку к стакану с водой. Она замирает. Остыла? Нет. Он пьет, громко сглатывая. Потом расправляется с апельсиновым соком.

— Надо вставать. Черт побери, надо вставать.

Включает канал новостей и уходит принимать душ. Теперь можно сходить в туалет.

Сварить кофе в турке, — полторы ложки кофе в холодную воду, две сахара, — налить его в красивую фарфоровую чашку, разложить сырники, достать сметану, — должна быть холодной! — и снова ждать. Сегодня вроде все неплохо. Посмотрим. Будем надеяться.

Он выходит из ванной в банном халате, что-то бормоча себе под нос, включает телевизор на кухне и завтракает. Незаметное движение пальцами и она наливает ему вторую чашку кофе.

Жена должна понимать мужа с полуслова, а мудрой жене и слова не нужны.

— Все, — он делает последний глоток кофе, — одеваться. Черт побери, надо идти.

Он моет руки, чистит зубы, полощет рот ополаскивателем, — она наконец-то купила хороший, а не дешевую дрянь как раньше, — и идет в гардеробную. Одежду выбирает сам. Все рубашки и брюки выглажены, все галстуки на своих местах, чистые трусы и носки в отдельных ящиках. Она стоит рядом, — вдруг ему еще что-то понадобится.

— Все будет хорошо, — бормочет он, завязывая галстук, — и не может быть по-другому.

У дверей она дает ему портфель и зонт. Он кидает на себя взгляд в зеркало и остается доволен.

— Вечером будь готова. Нас позвали в гости.

Хлопает дверь. Потом она слышит как раздвигаются и смыкаются двери лифта. Уехал.

***

Первый раз он закричал утром когда собирался на работу, смотрел на себя в зеркало и завязывал галстук. Она спросила что-то невпопад. Что готовить на ужин? Или может куда пойдем? Или как они проведут выходные? И вдруг он повернулся и заорал. Перекошенное гневом лицо, на поднятый воротник безукоризненно выглаженной рубашки брызжет слюна, в глазах ненависть.

Она сжалась и стала маленькой, смотрела на орущего человека с галстуком в руке откуда-то снизу и из-за бухающего в ушах сердца ничего не слышала…

Захлопнулась входная дверь, тяжелые шаги стихли в глубине коридора, глухо стукнула еще одна дверь. Тишина. У соседей играет радио. Внизу плачет маленький ребенок.

Она стоит посреди комнаты и трясется как в лихорадке. Два шага до окна и осторожно заглянуть за занавеску — он выходит из подъезда, садится в машину, уезжает…

Ноги ватные, зубы отбивают чечетку, щеки заливает стыд. Непослушными руками она достает со шкафа клеенчатый чемоданчик, бросает к двум платьям белье, сдернутое с раскаленной батареи, натягивает на себя колготки-джинсы- свитер- сапоги-шапочку- пальто и, схватив дамскую сумку, выходит из дома…

На билет до родителей хватило.

— Мало ли чего не бывает, это теперь твой муж, — в голосе матери укор и досада, — Подумаешь покричал. На то он и муж, чтобы жену уму-разуму учить. Он мужчина взрослый, а ты девчонка, и жизни не знаешь. Вернись к нему, попроси прощения, глядишь, он все и забудет.

— Нет, я не могу — я не могу — я не могу, — шепчет она скороговоркой, глотая слезы, — можно я тут останусь?

— Ну как же ты останешься? Ты теперь мужняя жена! Твой дом там где муж.

Потом она слышала разговор родителей на кухне, особенно четко были различимы фразы отца: «Позорит фамилию… Что я людям-то скажу? Да и перед ним неудобно». Мать вторила ему, мол, куда ей теперь, порченной, идти. Теперь только за мужем…

Он приехал поздно ночью, с цветами и тортом, — улыбчивый, солнечный, безмерно уставший, и разговаривал с родителями, на нее не смотрел. Бывает. Сложно на работе. Очень нервно. Положение обязывает. Надо вместе в отпуск. Медовый месяц, которого не было. Море. Отдохнуть. Стать ближе. Притереться. Она молодец. Она справляется. У них все получится.

Он забрал ее вместе с клеенчатым чемоданом как забирают детей из детского сада, усадил в такси и всю дорогу молчал. В поезде расстелил ей постель, снял сапоги и укрыл одеялом. Утром, едва захлопнулась дверь их комнаты в коммуналке, поставил чемодан на пол и сказал:

— А теперь слушай меня внимательно. Я дважды не повторяю.

Глава четвертая. Чистое лицо

Зазвонил мобильный:

— Да, я слушаю.