Бесплатный фрагмент - История не одного романа

Петербург встречал эту осень дождем и хмуростью. Ничего было не разглядеть в этом тумане бесконечности. Темное суровое небо отливало свинцом и ограничивало дыхание. Начинал формироваться тяжелый ком, стягивавший все внутренности. Секунды от остановки до вздоха. Стрелки часов спешат, уносимые шквальными ветрами.

В один из таких октябрьских вечеров Тадеуш вышел прогуляться по набережной, мимо каналов и мостов. Он любил ощущать камешки-булыжники мостовой, представляя себя героем философского романа Ницше или Гегеля.

Тадеуш родился в Кракове в польской семье рода Вишневских. Тадеуш Вишневский, в школе его все звали Вишней, и он очень сильно обижался на это прозвище. В школе почему-то Тадеуш точно знал, что учиться он поедет на филологический факультет в Петербург, в Россию. В пятом классе родители взяли его с собой в командировку в Петербург. Они сами были художниками и помогали молодым авторам, выставляя работы в своей галерее у Вавельского замка. Тадеуш в ту поездку навсегда влюбился в Петербург, в его набережные и каналы и в этот промозглый мрачный северный воздух.

«Была осень, как и сейчас, — подумал Тадеуш. — Кем же я стал за эти годы? — неожиданно он задал себе вопрос и тут же ответил: — Именитым философом-филологом. Мои статьи издаются, я выступаю на международных конференциях. Но чего-то так и не случилось в моей жизни. Чего же?»

Тадеуш шел в этих размышлениях мимо Исаакиевского собора и вдруг ощутил легкое покалывание и прикосновение воздуха, ветра и слов:

— Тадеуш, я живой. Ищу своего брата.

«Что за ерунда? — подумал он. — Неужели опять галлюцинации?» Раз в месяц они приходили к нему так, невзначай, то были дни иллюзий и сомнений. Сегодня все было по-другому.

— Голос, ты чей? — тихо сказал Тадеуш.

­– Не оборачивайся, это я, Исаакиевский собор.

И вдруг Тадеушу по-настоящему стало страшно, сердце забилось сильно-сильно. Он понимал, что с ним что-то происходит, какие-то отрывки мыслей, о которых он думал во время изучения предметов философии, истории искусств, словесности, стали к нему возвращаться.

В это мгновение Тадеуш вспомнил о своей идее оживить памятники в городе и представить, что бы случилось, если бы каждый памятник начал искать и выбирать себе удобное место. Остались ли бы стоять на своем месте Эрмитаж, Русский музей, Кунсткамера, Дом книги, Исаакиевский собор? Или эти памятники ожили и улетели бы в другие города и страны? Опустел ли бы тогда Петербург? Такие мысли посещали его двадцать лет тому назад.

Этот голос вернул его в свои семнадцать лет, когда он с чемоданчиком в руке выходил из поезда Варшава — Петербург, полный надежд и смыслов. Тадеуш любил жизнь во всех ее проявлениях, но в какой-то момент что-то в его душе сломалось и угасло. И вот сейчас он уловил то, что огонь, горевший в нем когда-то, восстал и поднял его с колен. Вернувшись, он разрушил невидимые оковы.

— Тадеуш, ты поможешь отыскать мне брата моего?

Он обернулся и увидел склонившийся над ним Исакий.

Исакий не был хмурым. Вокруг него было голубое свечение, необычный свет, который проник в душу Тадеуша и оторвал его от земли.

Он пролетел мимо колоколов и приземлился на купол, в тот момент его беспокоил только один вопрос: «Боже, как же я теперь спущусь вниз?»

— Не бойся, моя лестница тебе поможет, — улыбнулся купол Исакия ему в ответ, — я наблюдаю за тобой вот уже двадцать лет: ты проходишь мимо меня каждый день. Раньше ты был счастливым и веселым, озорным. Я тебя часто видел с девушкой. Но вот уже семь лет, как ее нет. Куда она исчезла? — спросил вдруг у него Исакий. Тадеуш побледнел. Семь лет тому назад его возлюбленная София ушла, ее больше не было в мире живых. Она перешла в другой холодный подземный мир. Исакий прочитал все в его глазах:

— Прости меня, мой добрый друг, не знал, не понял. Прости. Просто сегодня единственный день в столетии, когда оживить нас может только печальное искреннее сердце.

И Тадеуш заплакал, заплакал как дитя. Лестница Исакия свернулась вокруг него калачиком, дверь превратилась в большой ковер с пушистым ворсом и вытирала его слезы. Время остановилось, оно не двигалось, стрелки часов замерли на всех часах в городе. В этот миг ожили все памятники и скульптуры, стоящие вокруг. Город заговорил.

Рядом с собой в воздухе Тадеуш увидел летящего Николая Васильевича Гоголя в большой шинели ярко-желтого цвета с бархатным отливом.

Николай Васильевичсначала снял шляпу, затем опустился на лестницу: