Бесплатный фрагмент - История карачаевской лошади

К 90-ЛЕТИЮ

                  КАРАЧАЕВСКОГО

                                          КОННОГО

                                                        ЗАВОДА…

Об этой книге

Предлагаемая вниманию читателя книга состоит из двух частей. В первой части автор делает экскурс в историю Карачая и карачаевской лошади. От первых упоминаний об этой породе лошадей и до нашего времени. Вторая часть содержит главным образом данные о переданных в другие хозяйства карачаевских лошадях. Их общий перечень включает в себя 620 жеребцов и кобыл преимущественно Карачаевского конного завода (602 лошади). В той же части помещен разбор породного состава поголовья Малкинского конного завода №34, представленного в IV–V томах государственных племенных книг.

При составлении книги учитывались, за редким исключением, переданные/проданные лошади, использовавшиеся и в новых хозяйствах для племенного дела. Записывались лошади, переведенные в конные заводы, а также в колхозы и совхозы, занимающиеся племенным разведением. Очевидно, по сравнению со многими тысячами карачаевских лошадей, отправлявшихся в народное хозяйство, армию, пограничные войска, племенной экспорт будет каплей в море.

В оформлении обложки использовалась фотография знаменитого производителя Карачаевского конного завода, жеребца Даусуза (Хитенков Г. Г. Племенное дело в коневодстве. — М., 1940) и карта Карачаевской области 1936 года (БСЭ, 31-й том. — М., 1937).

Все исторические и иппологические данные сопровождаются ссылками на источники, начиная от изданий царского периода и заканчивая информационными ресурсами интернета, в том числе и архивными. Многие из источников, особенно довоенного периода, используются в работе такого формата впервые. И конечно, автор не мог не включить в книгу небольшой словарь на карачаево-балкарском языке, содержащий более 200 определений коневодства, собранный из доступных ему источников.

В книге также использовались фотографии из докторской диссертации А. С. Красникова «История формирования и преобразование горных пород лошадей Северного Кавказа» (1964).

Дотдаев Руслан Азретович, с. Учкекен, октябрь 2020 года.

Введение

Изучение истории карачаевской породы лошадей оставляет впечатление постоянной борьбы, которая начиналась в суровых горах Карачая и, вероятно, еще не закончилась на современных престижных выставках. Борьба в первую очередь с условиями внешними, как природными, так и рукотворными.

Нельзя точно сказать, когда впервые порода была упомянута в источниках. Автор полагает, что с конца XVIII столетия можно начинать историческое повествование о ней, открывая его с авторитетного свидетельства немецкого ученого Петра-Симона Палласа. Карачаевская лошадь того времени была невысокой, крепкой и в основном предназначалась для перевозки людей и вьюков в условиях высокогорья. Это и определило методы народной селекции на выработку определенных качеств породы. Как известно, конская порода не является застывшей моделью, которую можно выращивать в неизменном состоянии столетиями. Человек приспосабливал возможности лошадей к своим условиям и потребностям, благо имел дело с достаточно пластичным материалом.

Вступление Карачая в состав России (1828) поначалу не оказало заметного влияния на карачаевское коневодство. Однако по мере постепенного спуска коневодства с гор на плоскость менялись и условия хозяйствования. Появились пространства для обзаведения крупными, до 1000 голов, табунами. К лошади уже не предъявлялись такие жесткие требования, как раньше, но присущие карачаевской лошади биологические качества сохранялись. Наличие вьючного карачаевского транспорта позволило в 1877 году экспедиции генерала П. Д. Бабича преодолеть Главный Кавказский хребет в районе Марухского перевала, что считалось до этого невыполнимой задачей. Карачаевцы стали выращивать лошадей на продажу, массово поставлять в казачьи войска, сбывая ежегодно до 10 000 лошадей.

Гражданская война нанесла ущерб коневодству, особенно она задела владельцев крупных заводов. После установления Советской власти в стране оценили хозяйственное значение карачаевской лошади. В 1929 году в Карачаевской области был создан госплемхоз, через год преобразованный в Карачаевский военный конный завод. Основная задача завода заключалась в производстве «жеребцов-улучшателей», предназначавшихся для улучшения мелкорослых конских массивов Северного Кавказа и Закавказья, и производстве «ремонтной» кавалерийской лошади. В первом случае разведение велось чистопородное, во втором допускалась примесь чистокровной английской верховой. Таким образом, карачаевская лошадь начала видоизменяться к современному типу.

В 1935 году издана первая племенная книга горских лошадей — в ней различались как кабардинские, так и балкарские, и карачаевские лошади, но данные об их происхождении отсутствовали. По итогам Всесоюзной переписи скота на 1 января 1935 года, карачаевская порода лошадей на равных правах помещена среди других конских пород. Эта порода также упомянута в 31-м томе (1937) «Большой советской энциклопедии».

Карачаевские лошади участвовали в известном зимнем пробеге 1935/36 года вокруг Кавказского хребта, а на некоторых высокогорных участках осуществляли функцию «бульдозеров».

После проведенного в 1936 году детального обследования коневодства Карачая, в области был создан Карачаевский государственный племенной рассадник (1938). Продукция ГПР и Карачаевского ВКЗ стала поставляться далеко за пределы области. После участия во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке госплемрассадник и его лошади стали известны на весь Советский Союз. Важным моментом стало придание карачаевской лошади самостоятельного породного статуса, о чем говорят довоенные источники того времени, приводимые в настоящей книге.

В 1941 году началась Великая Отечественная война, и наступление вермахта вынудило в 1942 году эвакуировать Карачаевский ВКЗ им. Сталина №168 в Грузию. Карачаевская область оказалась оккупированной немцами. После освобождения области в 1943 году, началась работа по восстановлению народного хозяйства, но осенью того же года в ходе сталинских репрессий карачаевский народ полностью депортировали в Среднюю Азию, где ему предстояло провести почти 14 лет. Были депортированы из Калмыкии и с Северного Кавказа вслед за карачаевцами калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы.

По причинам далеко не зоотехническим, карачаевскую лошадь формально причислили к кабардинской породе, которая разводилась в соседней Кабардино-Балкарии. Как часть кабардинской породы, карачаевская лошадь записывалась и в племенные книги. Для самих лошадей это причисление не имело серьезных последствий, поскольку племенная работа продолжалась, и в этом направлении завод №168 разрешил основную задачу — укрупнение разводимой лошади. Чистопородные и англо-карачаевские лошади нового типа поставлялись в другие хозяйства в больших количествах. Конезавод стал ведущим среди хозяйств, разводивших кабардинских лошадей.

Массово поставляемые в хозяйства КАССР лошади конезавода №168 оказывали прямое влияние на кабардинскую породу. Они поставлялись в послевоенное время как в колхозы и совхозы, так и в конные заводы. Например, восстанавливаемый в 1958 году Малкинский конный завод №34 укомплектовали карачаевскими и англо-карачаевскими лошадьми завода №168, которые составили до 73% его поголовья. Как известно, ранее, в 1954—1956 годах Малкинский №34 и Кабардинский №110 конезаводы преобразовали в мясомолсовхозы с распродажей почти всего племенного поголовья.

Во II (1949) и III (1953) томах племенных книг о карачаевской лошади не было сказано ничего. Начиная со II тома, племенная книга горских лошадей стала называться племенной книгой кабардинских лошадей, из нее исчезают термины «карачаевская лошадь», «балкарская лошадь». В это время существовал запрет на упоминание связанных с карачаевцами или балкарцами исторических или традиционных терминов. Ситуация изменилась в 1960-х, когда после доклада известного ипполога А. С. Красникова ученый совет ВНИИ коневодства счел целесообразным восстановить в зоотехнической литературе и практике названия «карачаевская» и «англо-карачаевская» для групп лошадей, разводимых в Карачаево-Черкесии. В виде подтипа кабардинской породы, карачаевскую лошадь включили в IV (1964) том племенной книги.

Так в коневодстве Карачая и сложилась такая ситуация, достаточно нелепая, когда, выращивая на своей земле свою породу лошадей, надо было называть ее кабардинской. Особо этому удивляться не стоило, поскольку полная реабилитация самого карачаевского народа наступила лишь в 1991 году. Вопросом восстановления карачаевской породы занимались Б. Д. Узденов, Х. М. Мамаев, К.-Г. М. Урусов, В. А. Парфенов, В. Х. Хотов, и многие другие неравнодушные к этому люди, и в конечном итоге справедливость восторжествовала.

Карачаевскую породу лошадей восстановили в 1989 году, и официальный статус окончательно закрепился в 1993 году, когда была издана «Государственная племенная книга лошадей кабардинской и карачаевской пород», V том. К карачаевской породе в ней отнесены лошади племенных хозяйств, ее разводивших: Карачаевского конного завода, колхозов, совхозов, госконюшен. К кабардинской породе — лошади Малкинского конного завода, по большей части карачаевские и англо-карачаевские, лошади кабардинских госконюшен, в том числе карачаевские, а также собственно кабардинские лошади, в основном сосредоточенные в колхозах и совхозах. В пору «лихих 90-х» кабардинская порода в подавляющем большинстве этих хозяйств была потеряна.

В «Государственный реестр селекционных достижений, допущенных к использованию» (1993) карачаевская и кабардинская лошади занесены как разные породы. Оригинаторами (лицами, осуществляющими поддержание и воспроизводство племенного материала) указаны Карачаевский и Малкинский конезаводы.

С этого времени карачаевская и кабардинская породы окончательно разделились, и племенные книги издавались уже независимо друг от друга. Нумерация книг, идущая с 1935 года, сохранялась, поскольку все тома неразрывно связаны между собой генеалогиями производящего состава.

Карачаевская лошадь в 1998 и 1999 годах смогла взойти на обе вершины Эльбруса, и это достижение будет повторено лишь спустя 20 лет, осенью 2019 и 2020 года, другими лошадьми этой породы. В 2010 году издан VI том племенной книги лошадей карачаевской породы, где было отмечено, что порода развивается как в количественном, так и в качественном отношении. Таков оказался путь, который привел карачаевскую лошадь к ее современному облику.

Часть первая.
Экскурс в историю Карачая и карачаевской лошади

Глава первая.
Первые упоминания о карачаевской лошади. У истоков коневодства Карачая

Карачаевский народ, живущий у подножия Эльбруса, с давних пор занимался животноводством, и особую известность получили выведенные им карачаевские породы лошадей и овец. О лошадях этой породы, ставшей известной не только в Карачае, но и далеко за его пределами, и пойдет речь в нашей книге. Условия выведения лошадей в Карачае методами народной селекции были достаточно суровы. Табунное содержание летом на пастбище в горах с сильно пересеченным рельефом при резких перепадах температуры и влажности, а зимой на равнине и в предгорьях с небольшой подкормкой сеном «способствовали выработке у этих лошадей приземистости, хорошей подвижности, особой стойкости к невзгодам существования». Передвижение в горной местности по каменистому грунту «требовало от них хорошей ориентировки, осторожности на горных тропах, способности легко преодолевать подъемы и спуски, исключительной прочности копыт. Все эти качества учитывали при отборе лошадей на племя».

Происхождение карачаевской лошади не известно, вероятно, ее предком была местная аборигенная лошадь. Как покажут далее материалы книги, карачаевскую лошадь производили от монгольской, кабардинской, находили также в ней сходство с киргизской и казахской. Есть и другие гипотезы, например, осетинский исследователь А. Б. Багаев выводит происхождение этой породы от аланских лошадей средневековой Алании: «Территория Алании, на которой разводили в Средневековье превосходных верховых лошадей, после тимуровского погрома оказалась в руках разных этносов… Так, абазинские и адыгские коневоды путем скрещивания местной осетинской горной лошади с арабскими и другими скакунами получили новые породы. Другие народы (осетины, карачаевцы, балкарцы, ингуши) продолжали разводить эту породу, внося в нее лишь некоторые незначительные изменения».

Историю разведения аборигенной карачаевской лошади невозможно проследить с самого начала, но достоверные научные упоминания о ней как о породе появились уже с конца XVIII столетия. В этнографическом труде Петра-Симона Палласа, немецкого ученого-энциклопедиста на российской службе, в 1793 году посетившего Северный Кавказ, есть такие строки: «Они выращивают небольшую, но выносливую и горячую породу лошадей, которые известны своими выдающимися качествами».

Исторические источники, повествующие о карачаевцах, как правило, не обходят стороной и карачаевское коневодство. По словам путешествовавшего по Кавказу и Грузии в 1807—1808 годах немецкого академика Генриха Юлиуса Клапрота, карачаевцы «очень трудолюбивы и занимаются главным образом земледелием… держат много овец, ослов, мулов („кадра“) и лошадей, которые невелики, но сильны, проворны и превосходны для езды по горам. Масло у них отличного качества, кроме того, из молока они изготовляют очень хороший сыр. Их обычная пища — кефир, вареная баранина или мясо, изжаренное на вертеле (шашлык), и пирожки, начиненные мелкорубленым мясом или чем-либо другим».

В военно-топографическом и статистическом обзоре Кавказской губернии и горских областей, составленном полковником А. М. Буцковским в 1812 году, он сообщает следующие сведения: «Карачаи… расположены у западной подошвы Елборуса в вершинах Кубани и впадающих в нее речках, малыми усадьбами рассеяно в бревенчатых строениях. Имеют свое дворянство и князей, из коих старший ими управляет, вроде старшины… Главный промысел их состоит в овцеводстве, отличной от прочих поро­ды весьма длинной и мягкой шерсти, из коей выделывают сукна, кошмы и особенно славящиеся бурки. Рогатым скотом также не бедны, имея и конские табуны косяками. Лошади их особенной породы, мелки, но крепки, вроде вятских. В обитаемых ими горах находится свинцовая и железная руда, из коих выделывают пули и плавят железо, серной золы также много находится, кою и употребляют для делания пороха. В больших им принадлежащих лесах находится отличный строевой сосновый лес, который они охотно к Баталпашинскому карантину за умеренные цены доставлять берутся. Карачаевцы в состоянии своем достаточны, имея и торговые обороты с Имеретиею».

Трудно сказать, когда впервые появился термин «карачаевская порода лошадей», но уверенно можно сказать, что ему не менее 200 лет. Обратимся к вышедшему в 1823 году труду известного исследователя Кавказа С. М. Броневского, который пишет: «У них есть мелкая, но крепкая порода горских лошадей, известная под именем Карачаевских».

Здесь автор полагает целесообразным сделать небольшое отступление от темы, поскольку хронологически мы подошли к одной из главных вех в истории Карачая, а именно вступлению в состав Российской империи, что произошло осенью 1828 года. Северо-Западный Кавказ был в это время одним из театров военных действий Кавказской войны, и, используя выгоды своего расположения для противоборствующих сторон, карачаевцы неоднократно вмешивались в ход военных действий. В начале 1820-х годов эти действия главным образом заключались во взаимных набегах и «хищничествах» с захватом пленных, имущества и разорением населенных пунктов. Горцы из-за реки Кубани производили набеги на Кабарду и рядом расположенные российские укрепления, и населенные пункты Кавказской линии. Территории за Кубанью по русско-турецким договоренностям считались турецкими, поэтому, не преследуя цели их присоединить, российское командование также ограничивалось набегами. Карачаевцы поддерживали отношения с Закубаньем, и закубанские «партии» часто проходили землями карачаевцев, и те принимали участие в их набегах. Поскольку карачаевские земли не относились к турецким границам, то российским командованием осенью 1828 года в Карачай была организована военная экспедиция (Р. Д.).

В объемном труде есаула В. Г. Толстова по истории Хоперского полка ККВ подробно рассказывается о походе в Карачай, численности и составе царских войск. «В верховьях Кубани, почти у подножия Эльборуса, в местах малодоступных, обитал храбрый и отважный народ, который в начале XIX столетия считался даже нам подвластным; с течением времени влияние наше в Карачае ослабело, и зависимость горцев была забыта. Пользуясь неприступною местностью своей родины, карачаевцы не только сами производили дерзкие набеги в наши пределы, грабили и уводили в плен жителей, но, в июне 1828 года, они принимали участие в разгроме сел. Незлобного, а в их аулах долгое время имели пребывание партии абреков и прочих черкесов, враждебных России. Кроме того, карачаевцы еще в 1826 году, до прибытия Емануеля на Кавказ, присягнули Турции и дали туда аманатов в противность мирному договору между Россиею и Портою. Этот народ генерал Емануель и решил покорить силою оружия».

Экспедиция началась 17 октября, и 20-го числа царские войска подошли к перевалам Карачая, командовали ими командующий Кавказской линией генерал-лейтенант Г. А. Эммануэль, генерал-майор Турчанинов и полковник Луковкин. Под их началом находилось более 1650 солдат и офицеров при восьми орудиях и двух мортирах, не считая резервов с двумя орудиями в Усть-Джегутинском укреплении. Сражение, известное как Хасаукинское, началось 20 октября в 7 часов утра. В полдень войска с боем достигли реки Худес, к вечеру преодолели последний перевал, и в 7 часов вечера, с наступлением темноты сражение завершилось. Карачаевские ополченцы прекратили обстрел и, оставив последние позиции, отступили через леса и скалы.

Царские войска на следующий день двинулись к карачаевским аулам, 21-го числа к генералу Эммануэлю вышли парламентеры, 22-го лагерь генерала посетил главный карачаевский старшина И. Крымшамхалов, «со всеми старшинами и подал прошение при сем прилагаемое именем всего народа». И 23 октября карачаевский народ «присягал на верность подданства государю императору» с представлением как от Ислама Крымшамхалова, так и от еще трех «первейших фамилий» аманатов.

Аманатами в то время называли почетных заложников, которых по обычаю выдавали как гарантию взятых на себя обязательств; ими становились, как правило, представители знатных фамилий. В ситуации, где надо выбирать между принятием формальной присяги или продолжением войны, карачаевское руководство приняло дальновидное решение. В случае продолжения борьбы альтернативой было бегство всего народа за Кубань, скитание по горам и эмиграция в Турцию, с дальнейшей ассимиляцией (Р. Д.).

В своем «всеподданнейшем рапорте» от 16 ноября 1828 года граф И. Ф. Паскевич докладывал Николаю I: «Ген. Эмануэль доносит, что для обеспечения спокойствия на линии он счел нужным предпринять экспедицию против карачаевцев — народа, живущего на снежных высотах Кавказа, в вершинах Кубани, который в надежде на неприступность земель своих безбоязненно давал убежище и помощь всем закубанским хищникам, через его земли проходившим для произведения набегов в пространстве между Кубанью и Тереком».

Гостивший в Карачае венгерский ученый и путешественник Жан Шарль де Бесс был высокого мнения о карачаевских лошадях: «Карачаевцы разводят лошадей прекрасной породы, — отмечает де Бесс, — среди них есть такие, которые в Европе стоили бы до двух тысяч франков (Г-н Клапрот утверждал со слов наемных переводчиков, что в этих краях лошади низкорослые; в действительности же лошади здесь обычно того роста, который пригоден для использования в легкой кавалерии. Кстати, они легки на ходу, и я не знаю другой породы лошадей, которая была бы более подходящей для езды по крутым скалистым склонам и более неутомимой). В большом количестве там водятся волы и овцы. Как правило, жители питаются бараниной; они также выделывают весьма хорошего качества масло и сыр».

После присоединения Карачая к Российской империи известия российских офицеров и историков также не раз указывают на то, что главной отраслью экономики карачаевцев являлось животноводство.

«Главное богатство народа состоит в рогатом скоте и баранах…» — писал в 1834 году русский офицер Шаховской.

И. В. Шаховской работал над составлением общей карты Закавказского края, и в связи с этим поручением в 1834 году был направлен в Сванетию, откуда проехал в Кабарду и Карачай. В Карачай его направили для возобновления присяги России, которую карачаевский народ принял еще в 1828 году. Возобновление присяги потребовалось в связи с тем, что усилившаяся антифеодальная и антиколониальная борьба захватила и часть карачаевского населения, и оно перестало выполнять оговоренные условия. Переговоры князя Шаховского с карачаевцами привели к возобновлению данной ими присяги.

По сведениям, изложенным в рапорте командира Отдельного Кавказского корпуса Г. В. Розена военному министру А. И. Чернышеву, «народ карачаевский обитает в вершинах реки Кубань, народонаселение оного можно положить до 5000 душ, кои разделяются на два сословия: старшин и вольный народ. Карачаевцы неоднократно производили набеги сами или вместе с др. горцами на наши границы». Далее в рапорте было сказано, что в 1828 году генерал от кавалерии Емануель (Эммануэль) ходил в карачаевские земли и «в залог верности взял от них аманатов, но как они продолжали пропускать хищников через свои земли и некоторые из них лично участвовали в хищничествах, то аманаты их отправлены в начале 1833 г. в Дмитриевский полубаталион военных кантонистов (кантонисты — сыновья солдат и военных поселенцев — Р. Д.)».

Подчеркивалось им же и стратегически выгодное расположение Карачая: «По положению своему карачаевцы весьма много могут содействовать к обеспечению спокойствия окрестностей Минеральных Вод и Кабарды, дабы успеть убедить их к сему, я разрешил штабс-капитану князю Шаховскому обещать им, что прежние аманаты их будут возвращены, если они изъявят вновь покорность на выгодных для нас условиях».

Из дальнейшего текста рапорта можно увидеть вероятный пример боевого применения карачаевской лошади, поскольку очевидно, что все участники столкновения были конными: «Партия хищников, переправясь через Кубань, угнала из Кабарды 6 баранов и 60 штук рогатого скота и увлекла в плен трех мальчиков» — и тогда семидесятилетний старшина Ислам Крымшамхалов «с 30 своих людей бросился в погоню, нагнал хищников и невзирая на то, что их было 140 человек, остановил и удерживал до того времени, пока не получил подкрепление от народа, потом, отбив у них всю добычу, возвратил кабардинцам по принадлежности».

Офицер генерального штаба штабс-капитан Иоганн Бларамберг в 1834 году написал подробное сочинение о Северном Кавказе и его жителях. Оно не вышло в широкую печать и сразу же оказалось засекреченным в генштабе. «Земля в их краю, — пишет Бларамберг про Карачай, — плодородная и родит пшеницу, ячмень, просо. На ней произрастает достаточно много трав для прокорма скоту. Однако этот край имеет всего лишь 15 верст в ширину: он окружен лесами, в которых произрастают дикие грушевые деревья и кизил. В лесах водится большое количество зверя, такого как медведи, волки, зайцы, дикие кошки, серны, куницы, мех которых очень ценится. Карачаевцы разводят много овец, ослов, мулов, лошадей. Лошади у них мелкопородные, но сильные, резвые и очень хорошо приспособлены для езды в горах. Недра их гор дают селитру и серу».

В этнографическом труде, принадлежащем перу русского военного историка П. П. Зубова (1835), говорилось: «Карачаевцы обитают у северных предгорий Эльборуского кряжа и по трем отрогам оного, простирающимся в виде ветви. Горный хребет, из коего истекает река Баксан, отделяет Карачаевцев от большой Кабарды; на Полдень сопредельны им Суаны, а на Север Алтыкезеки. Главнейшие их аулы расположены по правому берегу Кубани, которую окружает плодоносная равнина. Они большею частию занимаются скотоводством; имеют значительные табуны превосходной породы лошадей. Хлебопашество у них хотя неважно, но достаточно для их нужд».

Лошади Карачая были известны в первую очередь своими высокогорными переходами. Например, от российской экспедиции (1848) мы узнаем о преодолении карачаевской лошадью высокогорного маршрута от Хурзука до Урусбия, то есть до территории современной Балкарии. «После взаимных уверений в дружбе мы стали расспрашивать, нельзя ли пробраться по южному склону Эльбруса к Уруспию (Урусбию — Р. Д.). На это почти все возразили, что предприятие наше в июле месяце несбыточно; что ледники, у хребта под Баксаном, тают и беспрерывно расседаются; что снега слишком глубоки и рыхлы; что ночевать там — явная гибель; что при малейшем тумане или непогоде мы рискуем попасть в трещину и, наконец, что есть места по отклону Эльбруса, где не только европеец, но и лучший туземный охотник проходит с опасностью жизни. Прибавляли также, будто бы до сих пор еще ни один русский не прошел по этой стороне Эльбруса, и что самый ловкий карачаевец употребляет целый день для совершения пути от Хурзуда (Хурзука — Р. Д.) к Уруспию через вечные снега и льды. Сверх того, один дряхлый старик объяснил, что он запомнил один только пример, как какой-то смелый карачаевец пробрался с лошадью через это опасное пространство, то есть от перевала Шха-Дешеуга к верховьям Азы или Азауги; но при этом случае во многих местах пешие помогали лошади».

Однако в ходе этой экспедиции лошади не смогли пройти по горам, и продолжившие свой путь путешественники были встречены урусбиевцами с другими лошадьми. В середине XIX столетия высокогорный Карачай все еще имел стратегическое значение. Он располагался в местах, из которых можно было контролировать единственные на тот момент пути для горцев из непокорного Закубанья в Кабарду. Но Карачай оказался крепостью, чье жизнеобеспечение находилось главным образом извне. Карачаевцы жили скотоводством, а собственных ресурсов не хватало, требовались пастбища вне Карачая. Чтобы оказывать влияние на карачаевцев, достаточно было контролировать эти территории (Р. Д.).

В «Военно-статистическом обозрении Ставропольской губернии» (1851), составленном капитаном Забудским (по своим рекогносцировкам и материалам), сообщалось: «Для безопасности и спокойствия центра преданность Карачаевцев… весьма важна. Они могут запереть все выходы и входы в своей дикой и неприступной котловине… Народы правого фланга, зная воинственность карачаевцев и их запальчивый характер, боятся их трогать и живут с ними мирно». Далее отмечалось, что карачаевцы избегают вражды с Россией по причине недостатка пастбищных мест и необходимости выгонять скот на подножный корм к Кисловодской линии. Там же можно найти и данные относительно примерной численности всего скота в Карачае. «Известны всем на Кавказе их знаменитые Карачаевские бараны, которых насчитывают до 100 000 голов, т. е. по 50 на каждый двор. Рогатого скота считается около 12 000 голов; лошади мелкой породы, но чрезвычайно крепки и известны под названием Карачаевских; их считают до 6500 штук».

Барон К. Ф. Сталь, подполковник генерального штаба, писал в своем очерке: «Главное народонаселение живет в 3-х аулах: Карч-юрте, Хурзуке и Учь-Кулане. Главный промысел — скотоводство… Число душ карачаевцев 7380. Они имеют 6200 лошадей, 12 300 рогатого скота и 34 тыс. овец. В зимнее время карачаевцы пасут свой скот в Кавказской области, нанимая для этого земли у соседних казаков… По настоящим обстоятельствам края и стремлению Шамиля подчинить своей власти всю закубанскую Черкесию, Карачай как единственный пункт сообщения между левым и правым флангами играет важную роль в военном отношении. Карачаевцы управляются своими старшинами».

Летом 1855 года в Карачае снова прогремели пушки. По приглашению от имени карачаевского общества, сделанному эфенди М. Хубиевым, 15 августа в карачаевские пределы вошли войска Мухаммад-Амина, наиба имама Шамиля на Северо-Западном Кавказе. Часть карачаевцев присоединилась к нему, часть, вероятно, заняла выжидательную позицию. После столкновений с царскими войсками 17-го и 19-го числа, 25 августа после решающего боя с войсками генерал-лейтенанта Козловского, наиб Мухаммад-Амин отступил за реку Лабу.

В ежемесячном журнале «Москвитянин» карачаевским породам лошадей и овец В. Швецовым (1855) даны достаточно высокие оценки: «Лошади их считаются из лучших Кавказских пород, — подчеркивает он, — они более ценны смелостию своею в езде по скалистым и крутым тропам; шаг их верен и спокоен: вы, давши свободу своему коню, можете безбоязненно проехать по такому неприступному пути, где только может уместиться копыто лошади вашей и где ни одна из других пород не может сделать ни одного шага, да и вы, сколько бы ни желали, не можете принудить это животное идти по такой почти отвесной крутизне, где инстинкт самохранения удерживает ее со всем упрямством, свойственным животному. Овцы их также особой породы, шерсть необыкновенно длинная, тонкая и мягкая, как кашемир».

Карачаевцы пасли свои стада скота от верховьев Эшкакона и Кич-Малки на востоке до истоков Зеленчука на западе. Но в 1859 году специальная комиссия, рассматривавшая поземельные споры карачаевцев с соседями, ограничила карачаевские земли с востока Водораздельным хребтом между системой Кубани и Терека, лишив карачаевцев эшкаконских пастбищ. Это было первое вмешательство властей в поземельные дела карачаевцев. Как и многие последующие распоряжения, оно нанесло карачаевскому хозяйству большой урон.

Общее конское поголовье в 1867 году составило 13 625 лошадей, и наиболее ценились лошади возрастом от 7 до 10 лет. «Конь — крылья мужчины», — говорили сами карачаевцы. Самыми крупными и многочисленными табунами лошадей владели бийские (княжеские) фамилии. Развивалась и торговля, например, в 1867 году в продажу поступило следующее количество скота: 942 лошади, крупного рогатого скота 843 головы, овец 10 212 голов.

В 60-е годы коневодство сосредоточилось почти целиком в руках биев (князей), владельцами табунов были Крымшамхаловы (Каншаубий имел табун в 400 лошадей, Хаджи Мурза — 200), Дудовы и Карабашевы. С ними по количеству лошадей конкурировали отдельные богатые уздени, например, Ожай Байчоров в 1867 году владел табуном в 200 голов, у Наны Хубиева было 160 лошадей, табун Джамбулата Байчорова состоял в том же году из 80 лошадей.

Поскольку конские табуны разводили специально для продажи, все большую роль в коневодстве играли предприниматели. В работе Бентковского «Список табуновладельцев Северного Кавказа, желающих состоять под покровительством Кавказско­го коннозаводского округа, с показанием числа и сортов разво­димых лошадей и заявленных ими желаний с целью улучшения коневодства» на первом месте по Баталпашинскому уезду находился Ожай Байчоров.

К 70-м годам XIX века его табун насчитывал 500 голов, в том числе 20 жеребцов, 300 ма­ток, остальное поголовье составлял молодняк. Жеребцы были карачаевской по­роды (в списке указаны как «байчоровской»), кабардин­ской («атажукинской») и абазинской («лоовской»), матки все карачаевские («байчоровской породы»).

Глава вторая.
Марухская экспедиция.
Незаменимая в горах лошадь

Трудным испытанием качеств карачаевской лошади стал переход отряда генерал-лейтенанта П. Д. Бабича через Марухский перевал, во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Подробный рассказ об этом походе вышел в газете «Кавказ» в 1878 году (№44–46). Автором статьи был участник экспедиции Евгений Дмитриевич Фелицын.

Отряд, названный Марухским, быстро сформировали в Кубанской области для наступления в Абхазию и преимущественно в направлении Сухума. Войска начали собираться к 25 июля 1877 года около станицы Кардоникской, в назначенном месте; название же свое отряд получил от перевала Марух, через который должен был совершить переход. В составе отряда находились 2-й и 4-й батальоны 149-го пехотного Черноморского полка, 2-й и 4-й пешие пластунские батальоны, 3 сотни Урупского конного полка, 6-я сотня Горско-Кубанского конно-иррегулярного полка, взвод (2 горных орудия) 6-й батареи 20-й артиллерийской бригады, и две пешие сотни, сформированные «из жителей Карачая». В отряде находилось четыре батальона пехоты, пять сотен кавалерии, 2 горных орудия, что в общем составило более 3000 человек. Для перевозки сухарных запасов, провианта, спирта, овса, боевых снарядов и прочих тяжестей, которые следовали бы с войском, нужен был, как пишет Е. Фелицын, вьючный транспорт до 1000 лошадей. И таких лошадей, «которые могли бы преодолеть трудности предстоящего движения чрез главный хребет по местности, покрытой высокими, скалистыми и трудно доступными горами, с глубочайшими теснинами, где с бешеною быстротою несутся холодные воды снежных потоков, опрокидывающие все, что преграждает их путь. Подобным условиям могли удовлетворить исключительно только лошади, рожденные и выросшие в горах, т. е. Карачаевские и принадлежащие горцам, живущим по рекам Большому и Малому Зеленчуку». На пути движения отряду предстояло встретить большие трудности на расстоянии более 150 верст, почти до самого Сухума. Войскам приходилось идти по «совершенно безлюдной, чрезвычайно пересеченной местности, отличающейся дикой природой, где на каждом почти шагу обнаруживается полное отсутствие всякой культуры. Тропа, означенная на пяти-верстной карте, в действительности не существовала; нельзя было отыскать даже и признаков ее».

Опытные проводники-горцы недоверчиво посматривали на движущиеся колонны войск. У кубанских черкесов Марухский перевал считался самым трудным, его избегали и для сообщения с Абхазией избирались другие пути. В некоторых местах в горах лошадей отряда на веревках спускали вниз. К тому времени это был единственный случай, когда российские войска переходили в Абхазию через Марухский перевал. Поэтому неудивительно, что «старые кавказцы», находившиеся в отряде генерала Бабича, «мрачно посматривали вдаль», задумавшись о трудностях, которые ждали их впереди. Они не ошиблись, «их ожидания подтвердились вполне». По пути движения Марухского отряда не находилось и «сотни саженей удобных для движения» пешком и с вьюком, «почти каждая пядь земли требовала разработки», иногда очень капитальной.

Повествование участника похода живописно и эмоционально — он подробно рассказывает о том, свидетелем чего ему довелось быть. «Воображение решительно отказывается воспроизвести с желаемою верностью те внушающие ужасы, крутые подъемы и спуски по совершенно отвесным скалам, с зияющими под ними безднами, по которым лежал путь наших войск… Достаточно заметить, что при движении своем войска потеряли до 70-ти лошадей, сорвавшихся в пропасти, чтобы составить некоторое понятие о трудности дороги. Понятие это будет, разумеется, слабое, ибо никакое описание не может выразить действительности во всей ее реальной правде. О попорченных лошадях, получивших серьезные повреждения ног и сильные ушибы, с печальною перспективою дальнейшей негодности, я не упоминаю, не имея на этот счет верных данных, хотя убежден, что цифра их должна быть весьма почтенная».

Евгений Фелицын рассказывал про один злополучный утес, который «тропа не могла миновать», с изрытой углублениями, но очень скользкой и гладкой поверхностью, с которого сорвалось несколько десятков вьючных горских лошадей. «Никакая предусмотрительность, — писал он, — не могла устранить несчастных случаев. Невзирая на то, что транспорт формировался преимущественно из лошадей Карачаевской породы, выросших и воспитанных в горах, следовательно, привычных карабкаться по скалам, на вершинах самых высоких хребтов, где, прибавлю, они пасутся почти круглый год, тем не менее, и при такой опытности, лошади, будучи даже из предосторожности подкованными на все четыре ноги, не всегда в состоянии были благополучно миновать утес, о котором идет речь». В средних числах августа утес вышел из-под тающего снега еще больше — лошадей приходилось развьючивать, тяжести на плечах казаков переносились за утес на снежную поляну, где лошади снова навьючивались. Но и это, как свидетельствуют «раздирающие душу сцены», увиденные автором статьи, не всегда делало переход через утес безопасным для лошадей.

Марухский отряд 12 августа вышел в Цебельдинское ущелье, и далее его движение по колесной дороге совершилось без особенных трудностей, тем более что «после ужасов пройденного пути, всякая другая дорога, как бы убийственна она ни была, никого устрашить уже не могла и, вероятно, показалась чуть ли не совершенством в сравнении с тремя перевалами, оставшимися позади». К «довершению картины», со второго дня выступления в поход, до самого озера Лахты, погода стояла холодная и сырая; дождь лил каждый день, а солнце ни разу не показалось из-за облаков серо-свинцового цвета, они непроницаемо сплошь покрывали небо. Е. Фелицын также заметил, что «невероятно счастливо» Марухский отряд совершил свой поход в Абхазию: «Горцы, компетентные судьи в данном случае, предсказывали потерю, по крайней мере, половины общего числа лошадей, находившихся при войсках, а потому потеря 70-ти штук должна считаться весьма незначительною в сравнении с тем, чего следовало ожидать при других обстоятельствах. Марухский отряд, бесспорно, совершил замечательный в военной истории войн поход и оставил по себе много поучительного, когда будут обнародованы подробные сведения о движении его к Сухуму».

Движение отряда замедлялось большим количеством вьюков, которых, как видно из «журнала боевых действий» генерала Бабича, было до 950. Сколько карачаевских лошадей находилось во вьючном транспорте, точно неизвестно. По данным же председателя Горского суда и помощника начальника Баталпашинского уезда Г. С. Петрова, их было около четырех сотен. «В прошлую турецкую войну население Карачая, — пишет он, — как и все остальные горцы Кубанской области — показали себя безупречными сынами своей родины. На достопамятные слова Государя, произнесенные в Москве, они откликнулись так же, как и остальная Россия, и те обещания, которые были изложены в адресе, не остались пустой фразой. Карачаевцы на собственные средства содержали на горных перевалах пикеты, снарядили одну сотню милиции, входившую в состав Кубанского горского полка, имевшую поход к границам Австрии, и одну сотню, участвовавшую в Марухском отряде, и выставили для этого отряда около 400 вьючных лошадей с необходимыми для этой цели принадлежностями и чарводарами (погонщиками — Р. Д.)».

Приблизительную численность карачаевского транспорта можно попробовать установить следующим путем. Обратимся к журналу боевых действий генерала Бабича, где указаны потери отрядных лошадей. Он сообщает, что убыль на пути к Сухуму составила: 26 строевых (в т. ч. 7 офицерских), 3 артиллерийских и 32 «подъемных и вьючных», всего 61 лошадь. Под Сухумом пали 2 раненные в деле 19 августа артиллерийские лошади. При обратном возвращении в конных сотнях и горном взводе убыло 37 строевых (в т. ч. 2 офицерских), 8 артиллерийских и 10 подъемных и вьючных, всего 55 лошадей. Далее, «особыми комиссиями» были признаны пришедшими в полную негодность 39 лошадей. Всего получается потеря 157 лошадей, что составило, по данным генерала, 15,4% от общего количества.

Из этого можно сделать вывод, что численность отрядных лошадей составляла более тысячи. По тексту видно, что речь идет только о военных лошадях, в том числе вьючных. По данным Е. Фелицына, в отряде насчитывалось до пяти сотен кавалерии, следовательно, остальные пятьсот лошадей должны прийтись на вьючный транспорт. Он также указывал, что общая численность транспорта составляла около 1000 лошадей, следовательно, горских лошадей могло быть до половины состава. Поскольку он упоминал в основном о карачаевских вьючных лошадях, то, учитывая и сведения Г. Петрова, можно сделать вывод, что их было от четырехсот до пятисот. Вероятно также, часть вьючных лошадей предоставили не только карачаевцы, но и другие горцы (Р. Д.).

В состав формирующегося Горско-Кубанского конно-иррегулярного полка из горцев области набрали две конные сотни. Е. Фелицын так характеризует получившуюся из них кавалерию: «…из горского населения Кубанской области, в Баталпашинском уезде собраны были две сотни: одна из жителей Карачаевского племени, другая из горцев, живущих по реке Зеленчуку. Весь цвет магометанской молодежи наперерыв стремился попасть в ряды формируемых сотен, и многие из желающих, за недостатком вакансий, с большим сожалением принуждены были остаться дома, не осуществив своих надежд. Нужно было видеть этих джигитов, когда сотни собрались на смотр. Щегольски одетые, увешанные богатым оружием, на прекрасных карачаевских и кабардинских лошадях, они олицетворяли собою образцовую и лихую кавалерию, не оставляющую желать ничего лучшего. Выросшие на коне, каждый из них был прекрасным наездником и искал случая щегольнуть ловкостью и достоинствами хорошо выезженного скакуна своего». Горцы Баталпашинского уезда сами предложили для транспорта своих лошадей, не потребовав за это оплаты; они были, несмотря на это, вознаграждены.

Горские лошади, и особенно карачаевские, оказались незаменимы при формировании состава вьючного транспорта, насчитывавшего до 1000 лошадей и готового как раз к назначенному дню. Транспорт «отслужил свою тяжелую службу с редким усердием и добросовестностью», — констатирует очевидец событий. «Но смело можно сказать, что без горского транспорта отряд не мог двинуться в столь трудный поход. Предполагавшаяся присылка из-за Кавказа черводаров не заменила бы карачаевских лошадей, — подчеркивает Е. Фелицын, — и к тому же потребовала бы огромной затраты денег». Перевозка провианта за Марухский перевал осуществлялась по тяжелейшей тропе, через ледники и снега, в дождь, сырость и холод. Поэтому она возможна была «только на таких лошадях, какими владеют горцы; другие — обладай они самыми лучшими достоинствами, но не рожденные в горах, не вынесли бы и сотой доли того, что пришлось испытать транспортным лошадям». Очевидно, такая помощь народов будущей Карачаево-Черкесии была обусловлена располагающими к тому обстоятельствами. «В высшей степени гуманное отношение к горцам, заботливость об улучшении их быта и внимание ко всяким нуждам этого народа бывшего уездного начальника, полковника Петрусевича, и настоящего, капитана Кузовлева, вселили в магометанском населении уезда полную привязанность и доверие к представителям местного управления».

Таким образом, гуманное отношение уездного начальства в отношении горцев воспринималось как забота целого государства. Это было далеко не так, например, земельный вопрос карачаевского народа, как будет видно из дальнейшего изложения, так и не решили полностью на всем протяжении царского периода. Карачаевцы-субарендаторы переплачивали огромные проценты предпринимателям, арендующим у государства землю. А Николай Григорьевич Петрусевич более десяти лет своей жизни провел на Кавказе, в Кубанской области. Сначала в должности начальника Эльбрусского округа, потом Баталпашинского уездного начальника, он оставил о себе добрую память среди горцев. В Карачаево-Черкесии его помнят до сих пор, а в недавнее время в Черкесске генералу был установлен памятник, открытие которого состоялось в ноябре 2015 года (Р. Д.).

Цитировавшийся выше Г. Петров также отметил, что у карачаевцев «овцы особой породы, не имеющей ничего общего с разводимою в соседних станицах», и сделал такое описание внешности карачаевской лошади: «Коневодство также не чуждо карачаевцам, и у них имеется своя особая порода лошадей, представители которой имеют небольшой рост, некрасивую короткую голову, длинную шерсть, толстые ноги с низкими копытами». По его данным, численность скота у карачаевцев в то время составляла: 18 500 лошадей, 32 200 голов рогатого скота, 231 800 овец и коз, 2500 ослов. Было отмечено, что хозяева, имеющие от 5 до 30 лошадей, в Карачае не редкость.

Коневодством могли заниматься только зажиточные карачаевцы, так как требовались большие просторы, в особенности для табунного коневодства, большие средства для аренды земли, оплаты труда табунщиков, постройки помещений. Лошади карачаевцами разводились не только для продажи на рынке, но и специально для сдачи в воинские части. Поскольку в Кубанской области требовалось много лошадей для пополнения казачьих частей, то коннозаводчики выращивали определенный тип лошадей — «под казачье седло» или, как называли сами карачаевцы, — къазакъ ат — казачья лошадь. Рост такой лошади должен был быть 2 аршина и 2 вершка (до 151 см в холке — Р. Д.). Чтобы карачаевская лошадь стала таких размеров, отбирали соответствующие экземпляры среди производителей, а порой производили скрещивание с другими породами. Казачьи лошади сбывались не только в Кубанской области, но и в Терской, где их тоже охотно брали для строевой службы. Увеличение спроса вело к росту цен на лошадей. Кобылицы в 80-е годы сбывались по 40 рублей, а в 90-е годы уже стоили 60–70 рублей. До 150 рублей могла доходить цена жеребцов.

Летом 1890 года в Карачае побывал российский этнограф А. Н. Дьячков-Тарасов. По его словам можно судить, что выращиваемые на экспорт лошади уступали карачаевским лошадям, которые были выведены в горах: «Некогда знаменитые карачаевские лошади в настоящее время утрачивают свои высокие качества — выносливость, быстроту и осторожность. Хозяева заботятся о количестве голов в табуне, а не об улучшении породы посредством скрещивания с лучшими экземплярами некарачаевской породы… Кое-как вырастив лошадь, он спешит ее продать; однако цена на этих лошадей стоит невысокая: на конских ярмарках Кубанской и Терской областей лучшая идет редко за 150 рублей». Далее этнограф указывает на постоянную проблему карачаевских животноводов того времени — малоземелье: «На мой вопрос, обращенный к десятку стариков, почему они не скрещивают свой скот с заводскими экземплярами, я получил следующий ответ: „Пробовали заводить — не выживают. Вот если бы нам дали земли на плоскости, тогда можно было бы и овец завести породистых, и лошадей; а теперь нам приходится арендовать землю на плоскости у осетин, у казаков; у нас есть некоторые, что арендуют землю и в Терской области, в Майкопском, Лабинском отделах. Дали нам земли близ Джегуты, а мало — недостает“».

Из сказанного можно сделать вывод, что до получения пастбищной земли в достаточном количестве карачаевское скотоводство было приспособлено только к высокогорью, поскольку другой скот не приживался (Р. Д.).

Сокращение пастбищных угодий вынуждало карачаевцев перейти от табунного коневодства к косячному. Разбивка табунов на косяки во главе с одним жеребцом позволя­ла ограничиваться меньшими пастбищными пространствами. Перестройка коневодства происходила главным образом в хозяйствах крупных владельцев табунов. Крымшамхаловы и особен­но Дудовы не смогли перевести хозяйства на товарный тип, приспособить к нуждам рынка, и поэтому их коневодство приходило в упадок. Главная роль в коневодстве перешла к Байчоровым, Текеевым и другим коневодам. Соперниками Ожая Байчорова были учкуланские Байчоровы — семья Джамбулата. К 1894 году Тинибек Байчоров, сын Джамбула­та, стал самым крупным коннозаводчиком Карачая и имел в своей собственности большой табун, в котором было около 1000 лошадей.

На территории Карачая к 1894 году общее поголовье лошадей насчитывало 15 299 голов. Коневодство и овцеводство оставались главным занятием карачаевцев, их территорией была верхняя долина реки Кубань, в Кубанской области. Численность карачаевцев, по сведениям 1891 года, составляла примерно 25 000 человек.

Однако поголовье лошадей распределялось среди народа неодинаково — например, в Учкулане в 1897 году из 4500 лошадей 3426 принадлежали семи владельцам, а остальные 636 дворов имели всего лишь 1074 лошади, и это количество распределялось очень неравномерно. По данным Коваленского, в ауле Учкулан проживало 60 семей, не имевших ни домов, ни земли, и никакого скота.

В 1899 году в Кубанскую область от ИРГО был командирован сотрудник Н. А. Буш для исследования ледников и растительности. По своему опыту, полученному в этой командировке, для путешествий в горах он рекомендовал приобретать лошадей и нанимать проводников в Карачае. Из его слов видна разница между лошадьми, выросшими не в горах, которых он приобрел, и горной карачаевской породой. «Лошади, купленные мною, тоже оказались, за исключением одной, на которой ездил я, мало пригодными для путешествия в горах. Все они в первый раз с нами увидели горы; одна уже через три недели стала, а другие две недель через пять. Всех этих трех пришлось поэтому задолго до окончания путешествия продать за бесценок в Лабинской. Поэтому нельзя не посоветовать будущим экспедициям нанимать проводников и покупать лошадей в Карачае, а не в Майкопском отделе».

Об экономическом положении карачаевского населения можно судить по отчету начальника Хумаринского участка Баталпашинского отдела С. Д. Шмыткина начальнику Кубанской области Я. Д. Маламе: «Как уже известно, главное занятие населения Карачая составляет ското- и коневодство. Успех этой отрасли хозяйства главным образом зависит, во-первых, от пастбищных мест и, во-вторых, от заготовки на зиму корма для скота». Местными летними нагорными пастбищами карачаевцы пользовались отчасти своими, а отчасти казенными, которые отдавались «на льготных условиях». В нагорные летние пастбища скот уходил в конце мая месяца, а в сентябре спускался обратно в долины. Ввиду незначительных покосных мест в Карачае зимнего корма для скота на своих землях было недостаточно, и это обстоятельство главным образом и заставляло карачаевца «вести жизнь номада». Большую часть земель карачаевцы арендовали в станицах, где во время нахождения скота в нагорных пастбищах заготовляли сено на зиму.

Далее С. Д. Шмыткин пишет: «В отчете за второе полугодие 1902 года я уже говорил, каким образом выкармливается скот зимою у карачаевцев, и насколько тревожит население мало-мальски продолжительная суровая зима». Из шести прожитых им в участке зим он «не видел даже порядочной зимы — появится снег и моментально пропадает». Южные склоны всегда были свободны от снега и вполне доступны для выпаса скота, чем карачаевцы и пользовались, не запасая корм. Но раз наставала действительная зима, она являлась тяжелой для населения и губительной для скота, такой и оказалась зима 1902/3 года: «Сена нет, денежные запасы идут на покупку сена и другого корма, но помощь эта является бессильной, бескормица уносит массу животных».

В 1905 году была создана Комиссия по исследованию землепользования и землевладения карачаевского общества, а также для выяснения поземельных споров и изучения экономического положения карачаевского народа. Во главе комиссии находился юрисконсульт при военно-окружном совете Кавказского военного округа И. Абрамов. Реальным результатом работы комиссии было только выселение части жителей аула Хурзук, обитавших в месте, опасном для жизни, в образованное для них селение Воронцовское.

Как показывают труды комиссии, их исследованием установлено, что скотоводство в Карачае является главной отраслью сельского хозяйства и служит населению единственным источником доходов и главным средством существования. Природа самих гор указала им быть скотоводами, и «горцы с особой заботливостью относятся к главному фактору своего благосостояния; в этом отношении скотоводство и коневодство в Карачае, по сравнению с соседними горцами, развито в больших размерах и за последнее время замечается забота карачаевцев об улучшении пород скота». В то время вместо мелкого рогатого скота уже встречаются стада крупной черноморской породы и «улучшенный тип горской лошади, годной для строевой службы». Скотоводство в Карачае имело тип пастушеского хозяйства, и карачаевцы в полном смысле слова вели полукочевой образ жизни. Большинство их почти круглый год жило при своих стадах, в постоянном передвижении на плоскость с гор и обратно. Скотоводческое хозяйство велось карачаевцами в таком виде. Карачай — достаточно холодный край, и в нем очень мало корма, а, следовательно, размножение крупных и мелких животных и содержание их необходимо регулировать с таким расчетом, чтобы приплод прожил до зимы, по меньшей мере полгода. Для чего арендовались вне Карачая на плоскости земли, где теплее и уже заготовлен корм, для ранних, весенних месяцев, когда нет еще подножного корма, а животные — особенно матки — требовали дачи сена. Котка овец начиналась в первых числах апреля и оканчивалась в половине мая, и с этого времени овцы и лошади, гулевой скот, перегонялись на горные пастбища, овцы же с ягнятами и коровы с телятами следовали в горы несколько позже. После уборки сена карачаевцы сгоняли с гор свои стада на покосные земли, так как в это время в возвышенных частях гор наступали холода. В ущельях появлялась на покосах отава, где и паслись стада до поздней осени, а затем уже перегонялись на арендуемые земли на плоскости, где и оставались зимовать.

Поскольку лошадь выносливее других животных и может сама добывать себе корм даже из-под глубокого снега, который она разгребает копытами, то лошадей зимой держали на участках с некошеной высохшей травой — къаудан. Лошади пробивали лед и расчищали снег, доставая из-под него траву, и на участки пускался тогда и остальной скот. Весь табун добывал пропитание себе на къаудане, но жеребят и производителей еще и подкармливали сеном и зерном.

Многие карачаевцы пользовались для пастьбы своего скота пастбищами также у кабардинцев, используя остатки кормов, когда кабардинцы сгоняли свои стада на равнину. Так проходил каждый хозяйственный год скотовода. «Вся забота его сосредоточивается в том, чтобы арендовать покос и заготовить зимний корм для своего скота, в противном случае приходится продавать скот за бесценок и стать бедняком». Хозяйство такого рода требует широкого простора, и если такого не было, то скотоводство как главная основа экономической жизни населения не могло существовать. «Во время исследования замечено, что скотоводство, процветавшее прежде в Карачае, значительно уменьшилось в настоящее время, и на развитие его, кроме факторов, действующих случайно — всевозможные заболевания и бескормица, несомненно решающее значение имели недостаток в земле и отсутствие арендных земель». Жители сел Хурзук, Карт-Джурт и Учкулан, не довольствуясь пастбищами в пределах своих земель, постоянно арендовали пастбища у кабардинцев. В 1907 году кабардинцы отказали им в аренде и «карачаевцы очутились в крайне безвыходном положении, и если такой порядок установится и на будущее время, то жители этих селений вынуждены будут распродать весь свой скот, что ими в настоящее время исподволь и приводится в исполнение». Не менее характерным был и другой факт: жители селения Даут и других селений для пастьбы арендовали летние пастбища у казны, но последняя, по причине возрастающих цен на землю, значительно увеличила арендную плату, отчего аренда этих земель сократилась почти на одну треть. Как указывалось в исследовании, «способ сдачи казенных земель в аренду отличается ненормальностью: так, казной сдаются земли не потребителям, а промышленникам, которые за более возвышенную цену передают ее от себя карачаевцам».

Далее в исследовании подчеркивалось: «Между тем скотоводство и коневодство в Карачае имеет огромное значение не только в смысле сбыта живого скота и его продуктов на местные рынки в Кубанской области, но также имеет широкое распространение в пределах Терской области, Тифлисской и Кутаисской губерний, куда сбывают Карачаевцы свой скот и знаменитых карачаевских барашек целыми стадами, а большинство казачьих полков Кубанского войска снабжается прекрасными строевыми лошадьми. В этом отношении местные исследования указывают, что Карачаевское население ежегодно продает 9595 лошадей, 30 787 рогатого скота и 107 552 овцы, на сумму 2 940 660 руб. От продуктов скотоводческого хозяйства население продает: 25 000 пудов овечьей шерсти на 250 000 руб., 6600 пуд. масла на 66 000 руб., кож и овчин на 50 709 руб., а всего на сумму 3 307 369 руб.». Минимальная стоимость лошади была 50 руб., в среднем лошадь стоила 80 руб., максимальная же цена — 150 руб. Цены на рогатый скот оказались меньше: минимальная цена 25 руб., средняя 45 руб. и максимальная — 80 руб. Овцы стоили минимум 3 руб. 50 коп., максимум 7 руб., средняя овца имела цену 4 руб. 50 коп. Количество лошадей по дворам варьировало от 1 до 350, а 20% дворов не имели вообще лошадей. По данным той же «Абрамовской комиссии», количество скота в Карачае выражалось следующими цифрами: 33 758 лошадей, 125 027 голов рогатого скота, 497 471 овец и коз и 1460 ослов.

Большой специалист по скотоводству А. Атманских писал: «Животноводство в Карачае, как я выше сказал, заслуживает особенно серьезного внимания потому, что эта отрасль сельского хозяйства в этом чисто скотоводческом районе служит не только источником существования самого населения, но этот район является солидным поставщиком всех видов сельскохозяйственных животных и может в будущем служить обширным рассадником улучшенных пород».

Тавра крупных карачаевских коннозаводчиков утверждались офици­ально, и лошадей с этими таврами охот­но приобретали для пополнения казачьих частей. Довольно значительным был экспорт карачаевских лошадей в За­кавказье. Говоря о коневодстве у горских жителей Лабинского, Екатеринодарского и Баталпашинского отделов, А. Атманских подчеркивал роль Карачая: «Карачай в данном случае играет очень значительную роль, снабжая строевыми лошадьми большинство казачьих полков Кубанского войска и сбывая, вообще до 10 000 лошадей ежегодно».

Больше всего продажа скота была развита в аулах Большого Карачая: Хурзуке, Учкулане, Карт-Джурте, где жили крупнейшие карачаевские коннозаводчики и скотоводы-предприниматели. Предельно высоких цифр скотоводство в Карачае достигло в начале XX века, после чего начался упадок, вызванный ростом запашки в Кубанской области. Недоставало не только зимних пастбищ — къышлыков, захваченных феодальной знатью, но и летних — джайлыков. Постоянно угрожала опасность потери арендованных земель, что буквально останавливало скотоводческое хозяйство.

По статистическим данным, собранным комиссией для изучения землепользования и землевладения в Карачае, карачаевского населения в 1910 году насчитывалось 34 975 человек, в том числе 17 906 мужского пола и 17 069 женского.

Постепенно переселяясь из Старого Карачая, карачаевцы образовывали новые селения. По данным 1910 года, приведенным этнографом И. С. Щукиным, карачаевское население распределялось по аулам и селам следующим образом: Карт-Джурт — 7834, Учкулан — 8734, Хурзук — 8002, Даут — 846, Джазлык — 1304, Тебердинское — 1729, Сентинское — 838, Каменномостское — 1107, Маринское — 1997, Джегутинское — 2584 человека.

Этнограф также констатировал, что «скотоводство в Карачае в последнее время упало против прежнего, в чем нельзя не видеть влияния все возрастающей земельной нужды».

Известная «Военная энциклопедия» И. Д. Сытина в 1913 году упомянула и карачаевскую лошадь. В статье «Кабардинская лошадь» отмечено, что «с К. лошадью сходна по типу лошадь Карачаевская, распространенная в горист. местности верховьев р. Кубани, но ростом она меньше».

Карачаевская лошадь также имела некоторое распространение и на черноморском побережье. «Весьма слабо развито коневодство… Лошади Черноморской губернии — различных пород: простая русская, кабардинка, карачаевская. Лучшие лошади — у чехов и эстонцев».

Завершая изложение царского времени в истории коневодства Карачая, следует также отметить, что обе лошади в цитированной выше энциклопедии Сытина помещены в одну статью по причине сходства. В дальнейшем это станет отдельной тенденцией в официальном коневодстве — включать некоторыми авторами карачаевскую лошадь в состав кабардинской породы. При согласии владеющих породами сторон, объединение сходного типа лошадей в одну породу имело бы практический смысл. Но это когда одна из сторон пожелает отдать столетиями селекционированное народное достояние, что трудно представить. Как следует из приведенных до этого материалов и материалов, которые будут приведены далее, карачаевцы показали себя достаточно способными к выведению конских пород. В отдельные периоды истории Карачая поголовье лошадей вполне сопоставимо с численностью самих карачаевцев. Рассуждения вроде «в Карачае не было достаточно пастбищных земель» не выдерживают никакой критики. В нем действительно не оказалось просторных пространств, но коневоды Карачая арендовали множество земель, как видно из приводимых данных за начало XX столетия; доказательств же, что они могли когда-либо массово получать лошадей из Кабарды, нет. Подобные псевдоисторические рассуждения относятся уже не к области коневодства, а носят демагогический характер. В целом, несмотря на трудности, коневодство Карачая в дореволюционной России постепенно развивалось (Р. Д.).

Глава третья.
Изучение и испытание «Карачаевской породы» в СССР.
Вокруг Кавказа за 47 дней

Гражданская война, дошедшая и до Карачая, нанесла огромный ущерб коневодству. Карачаевский революционер, государственный деятель и просветитель Умар Алиев писал в одной из своих работ: «Карачаевская лошадь небольшого роста и отличается хорошим пропорциональным сложением. Она очень вынослива и неутомима в передвижениях по горным дорогам, тропинкам и незаменима для больших переходов. В довоенное время имелись пользовавшиеся известностью большие конские заводы для разведения племенных лошадей. За военное время все эти заводы почти ликвидировались».

Ситуация, сложившаяся в 20-х годах в области коневодства, требовала незамедлительного принятия конкретных мер в этом направлении. «Для сохранения и разведения горной лошади, приобрет­шей себе заслуженную известность как великолепная верхо­вая лошадь, необходимо отвести в нагорной или предгорной полосах определенные участки для табунного коневодства и обеспечить кормовыми средствами на зимнее время… В довоенное время из Карачая доставляли для армии еже­годно несколько тысяч лошадей. Восстановление этой важной отрасли с. х. и развитие верховой горской лошади имеет не только местное, но также и общегосударственное значение», — подчеркнул Умар Алиев.

Карачай выделился из Горской республики в 1922 году, после чего была образована Карачаево-Черкесская автономная область с административным центром в г. Баталпашинске, непосредственно связанная с РСФСР. В нее вошли территории, занимаемые карачаевцами, и южная часть Баталпашинского отдела Кубанской области, занимаемая черкесами и шестью казачьими станицами.

Область просуществовала до 1926 года и далее разделилась на отдельные автономии: Карачаевскую автономную область, Черкесский автономный округ, а также выделился Баталпашинский райисполком с русско-казачьим населением. Таким образом, «в согласии с волей, заявленной народностями», жившими в области, «президиум ВЦИКа постановил упразднить Карачаево-Черкесскую автономную область».

В справочной книжке для «Сельскохозяйственных и кредитных товариществ» (1923) карачаевская лошадь помещается в состав «черкесской породы», которая в более поздних классификациях уже не упоминается. «Горские (черкесские) лошади особенно славятся из табунов большой Кабарды; Кабардинские и Карачаевские лошади этой породы роста среднего, ноги у них сухие и правильные. Животные — сильны, резвы, энергичны, цепки и осторожны при горной езде. Распространены в гористых местностях верховьев р. Кубани».

По данным У. Д. Алиева, на 1925 год общая численность лошадей в Карачае составляла 9263 головы. Он констатировал, что «факт уменьшения скотоводства и его чрезвычайно медленное восстановление налицо».

В помощь коневодству начали предприниматься определенные меры, поскольку «местная карачаевская лошадь, хозяйственное значение которой было высоко оценено уже в первые годы Советской власти», заслужила особую заботу. Были созданы государственная конюшня и конный завод, племенной совхоз. Продукция конного завода и госконюшни оказывала большую помощь колхозам в улучшении коневодства. Карачаевская лошадь хорошо зарекомендовала себя и в сельском хозяйстве, она ежегодно вывозилась далеко за пределы Карачаевской области.

Термин «порода» в отношении карачаевской лошади или овцы в довоенное время встречается достаточно часто. Например, это видно из информации, которую предоставил Северо-Кавказский краевой научно-исследовательский ветеринарно-зоотехнический институт в 1929 году («Вопросы экономики и организации животноводства на Северном Кавказе»). В своей монографии заведующий зоотехническим отделом института М. М. Синицын писал: «Развивающееся грубошерстное овцеводство состояло из местных пород; волошская и карачаевская овца составляли основную массу стада. Эти породы овец были лучшими из местных в европейской части России».

Карачаевская порода овец была «распространена во всех автономных областях», и в дальнейшем полагалось, что она «будет улучшаться в себе и метизироваться с цигайской, мясошерстной и каракульской овцой». В исследовании указывалось, что карачаевские овцы «разводятся и должны иметь распространение в Карачае, Кабарде, Черкесии, Адыгее, Осетии, Ингушетии и Чечне… В основном карачаевскую породу овец намечается улучшать в себе путем подбора, лучшего кормления и зимнего содержания».

Природные, климатические и исторические условия края способствовали развитию в этих местах и верхового коневодства. «Горские племена пользовались для передвижения по горам верховой лошадью (Кабардинская и Карачаевская породы лошадей). Кубанское, терское и донское казачество, служившее в коннице, обязано было вести верховое коневодство».

По отдельным районам условия края отличались, поэтому «развертывание мероприятий» по совершенствованию лошади должно было «вестись в пределах районирования Края в породном отношении». Северный Кавказ относился к району верхового коневодства, где в предгорных автономных областях и Терском округе «распространены кабардинская и карачаевская породы лошадей». Местами встречались и другие породы лошадей (туркменская, рысистая и т. п.). Верховое коневодство в исследовании разделялось на товарное верховое и просто верховое коневодство. В районах товарного верхового коневодства население вело выращивание верховой лошади для регулярной кавалерии. К районам товарного верхового коневодства отнесены также и автономные области — Кабардино-Балкарская, Карачаевская и Адыгея.

В целях подъема животноводства в Северо-Кавказском Крае Совет народных комиссаров РСФСР постановил: «В основном одобрить, как ориентировочную наметку, районирование Края в отношении животноводства с сосредоточением молочного крупного рогатого скота в западной части Края и предгорьях, а мясного скотоводства — в восточной; товарного верхового коневодства — в Карачае, Кабарде, Терском округе и в восточной части Сальского, Ставропольского и Шахтинского округов…».

Значительное развитие коневодства среди карачаевцев в 1929 году отмечено в книге американского путешественника Негли Фарсона: «„О, да! — заметила супруга секретаря. — Они проводят встречи целый день. Встречи, встречи, встречи, и все они посвящены лошадям!“ Это было для нас хорошей новостью. Разведение и продажа коней, казалось, составляли жизнь хассаутских карачаевцев. Лошадиный аукцион начался напротив нас в то время, когда мы завтракали. Это мероприятие происходило вокруг разветвленного на три части ствола, воткнутого рядом с маленьким зданием совета. Мы наблюдали такие символические древесные стволы по всему склону Северного Кавказа. Такие же разветвленные на три части коновязи мы видели рядом с кошами и даже в столице Карачая. Когда вы достигаете такого древесного ствола, вы спешиваетесь и ожидаете соблюдения установленных правил поведения, то есть даете пригласить себя в гости в коше или в селении. Эта коновязь является также местом проведения аукциона. Мужчины селения сидели вокруг, развалившись и прислонившись к стенам и валунам на теплом солнце; бородатый аукционист в подпоясанной кавказской черкеске и в обуви без подметок, с обычным кинжалом на своем поясе, закручивая папиросу, выкрикивал предложения цены. Он делал это небрежно, никого не убеждая покупать, и он предлагал сбить цену, когда считал цену завышенной. И здесь вряд ли стоило ожидать безрассудной покупки — среди людей, которые, можно сказать, выросли на коне и являлись тонкими знатоками лошадей».

К тому же году относится и основание в области госплемхоза карачаевских лошадей, а годом позже (1930) его преобразовали в Карачаевский конный завод. Проведенное авторитетными комиссиями в конце 20-х годов детальное зоотехническое обследование коневодства на Северном Кавказе позволило обоснованно считать карачаевскую лошадь как одну из «самобытных и ценных местных пород».

В конном заводе оказались в прошлом донизированные, крупные, густых форм лошади Байчоровых, англизированные лошади Текеева, Байрамукова, а также лошади Урусова, Шаманова, которые были карачаевского характерного типа, и других владельцев. На 1 января 1931 года в заводе имелось 5 жеребцов, 304 матки и 421 голова молодняка.

Конепоголовье завода поначалу укомплектовали из табунов «раскулаченных» в 1930-е годы коневодов Карачая, и всего было собрано к 1931 году 900 лошадей. Самое многочисленное поголовье — 500 лошадей, вместе со своим скотом, тремя домами в Кисловодске, — сдал Кубанов Кази Магомет. После отбора лошадей конный завод был переведен в военное ведомство. Управлением коннозаводства «были четко определены и разработаны методы выращивания лошадей заводского значения, соответствующие требованиям бонитировки для кабардинской и карачаевской пород». Лошади конезавода готовились не только под седло сержантов и солдат — в конном заводе стали выращивать более рослых и нарядных полукровных лошадей для командного состава. Часть чистопородных карачаевских кобыл пустили в случку со специально подобранными чистокровными верховыми жеребцами, поскольку улучшателями для карачаевской породы могут быть только арабские и английские чистокровные жеребцы. В созданных улучшенных условиях кормления и содержания в заводах организовывались «культгруппы» для полукровного молодняка. Они служили для выращивания лошадей, сохранивших ценные свойства горской лошади, но по своему росту, развитию, гармоничности годившихся и под седло командного состава, и в спорт.

Возрастающее в стране внимание к коневодству Северного Кавказа отмечалось в журнале общества аграрников марксистско-ленинской мысли «Социалистическое переустройство» (1930): «Нельзя оставить без внимания научно-исследовательских учреждений и такую отрасль сел. х-ва, как коневодство. На Северном Кавказе и в прилегающих к нему районах разводится чрезвычайно ценная порода верховой донской лошади. За время империалистической и гражданской войн численность ее и качество значительно снизились, поэтому предстоит серьезная работа по восстановлению и улучшению породы донской лошади. В крае распространены также другие ценные породы верховых лошадей: кабардинская и карачаевская».

В 1932 году СНК РСФСР в целях сохранения и дальнейшего улучшения аборигенных конских пород постановил: «Предложить Наркомзему РСФСР немедленно приступить к развитию племенного фонда местных (аборигенных) конских пород, для чего организовать в 1933 году 18 совхозов республиканского значения по разведению кабардинской, карачаевской, донской, киргизской, башкирской, калмыцкой, минусинской лошадей, а также лошадей северных пород, в частности лошадей Якутии». Конское поголовье во всех 18 совхозах предполагалось определить на 1933 год в 2800 кобыл.

Лошади Северного Кавказа использовались и на другой стороне кавказских гор. В «породный состав» лошадей Абхазии «под влиянием развитого общения с черноморскими и закубанскими черкесами, соседними мегрелами и колонизации проникли впоследствии кабардинские, карабахские, карачаевские и даже, у князей, английские полукровки (с Мингрельского завода)».

Систематическое обследование горских лошадей началось только в советское время, устанавливались различные классификации. Например, известный ипполог В. О. Витт считал карачаевскую лошадь, как и кабардинскую, отродием горской лошади.

Проработав по различным индексам данные, полученные в результате проведенного Институтом коневодства обследования, он пришел к следующему выводу: «…мы легко дадим объективную оценку и найдем место двум отродьям горской лошади в системе пород различной производительности. Кабардинская лошадь — верховой тип более высоко специализированный, по большинству индексов значительно ближе подходящий к полукровной английской лошади, к донской и др. Карачаевская лошадь — гораздо менее специализированная верховая лошадь, порода менее быстроаллюрная, переходная, сохраняющая в своем экстерьере много черт, свидетельствующих о принадлежности ее к эйризомной (широкотелой — Р. Д.) группе пород монгольского корня и об особой ее способности переносить суровые условия существования. В таблице она встанет рядом с некоторыми разновидностями киргизской лошади Среднего и Западного Казакстана, от которых будет отличаться большей крупностью, калибром, но не типом сложения».

В. О. Витт приводил и промеры карачаевских кобыл, основные из которых: высота в холке 144,20 см, обхват груди 174,38 см, обхват пясти 18,15 см, длина головы 54,95 см. Дальнейшее развитие карачаевской лошади он рекомендовал таким путем: «Для того чтобы получать в массовом масштабе вполне верхового склада лошадь, хотя бы и только пользовательную, при работе с карачаевской разновидностью горской лошади основной путь — это метизация быстрыми верховыми породами высокой производительности, начиная с английской чистокровной».

Как можно убедиться, в специализированных работах того времени карачаевская лошадь могла ассоциироваться не только с киргизской и кабардинской, но и иметь «монгольские корни». Например, в I томе племенной книги горских лошадей (1935) написано: «Происхождение карачаевской лошади мало выяснено. Возможно, что в ее основе, учитывая исторические данные, лежит монгольская лошадь, в дальнейшем подвергшаяся значительному влиянию кабардинской».

В материалах Академии Наук СССР, рассказывающих об изучении производительных сил СССР за 1935 год, среди главнейших комплексных экспедиций была Дагестано-Карачаевская экспедиция, возглавляемая академиком Е. Ф. Лискуном. В составе этой экспедиции были почвоведы, ботаники, кормовики, генетики, зоотехники и экономисты. Данные, полученные в результате научной экспедиции, также послужили материалом для работы специальной группы экономистов, которая разработала конкретные мероприятия по «социалистической реконструкции животноводства Дагестана и Карачая».

Среди материалов этой экспедиции, о карачаевской лошади мы находим следующую информацию: «Карачаевская лошадь давно пользуется хорошей репутацией. Богатые горные пастбища, содержание в течение круглого года на подножном корму, а с другой стороны, смешанное происхождение карачаевской лошади выработали в ней выносливость и неприхотливость к корму вместе с живым темпераментом и способностью легко приучаться к езде. Серьезным недостатком этой лошади является ее сравнительно небольшой рост — высота в холке 140–142 см. Помимо местной лошади, в Карачае имеются еще представители других пород: близкая к карачаевской, но более рослая и более культурная кабардинская лошадь, затем группа улучшенных лошадей так называемого русского типа и, наконец, метисы с английской скаковой и англо-арабской. Последние две породы являются плановыми улучшателями местной карачаевской лошади».

По итогам Всесоюзной переписи скота на 1 января 1935 года, мы найдем карачаевскую лошадь среди других, официально признанных пород. В издании итогов переписи (1936) говорится: «Все породы лошадей обычно делятся на три основных группы или направления по характеру рабочего использования животных», далее указывается, что они делятся на верховых, рысистых и тяжеловозов. Среди верховых лошадей, под пунктом №4, находится и карачаевская, после английской скаковой, донской и кабардинской.

Колхозы являлись основными владельцами указанных породистых лошадей, и у них находилось более половины всех верховых лошадей (51,4%). Второе место принадлежало государственным хозяйствам, имевшим более трети верховых лошадей (38,1%). Остальные верховые лошади были сосредоточены в руках у «единоличников». Среди государственных хозяйств в основном держателями породистых лошадей являлись совхозы (35,9% верховых), в частности, конные заводы (32,7% верховых). Незначительная часть породистых лошадей (верховых, рысистых, тяжеловозов) находилась в единоличном владении; заметную роль единоличные владельцы играли лишь «по некоторым аборигенным породам: по иомудской — 46,1%, по карачаевской — 51,7%, по локайской 37,1% и по киргизской — 40,4%».

Среди плановых пород имелся «ряд ценных южных верховых пород: кабардинская — в Северокавказском крае (6,2 тыс. голов, или 78,6%), Азово-Черноморском крае (1,3 тыс. голов, или 16,1%) и Грузии (0,2 тыс. голов, или 2,9%), карачаевская — в Северокавказском крае (4,7 тыс. голов, или 99,1%)».

В 1935 году в Пятигорске вышла «Государственная племенная книга горских лошадей», том I, составленная С. И. Покровским. Несмотря на то что в ней карачаевская лошадь не была признана отдельной породой, записанные в I том лошади различались на кабардинских, карачаевских и балкарских. Данных о происхождении подавляющего большинства лошадей не было. Поэтому, например, сейчас закономерно оспаривается отнесение производителя Карачаевского завода Борея к кабардинской породе, поскольку происхождение его неизвестно, то же самое и в других спорных случаях (Р. Д.).

Про карачаевскую лошадь в I томе написано следующее: «В Карачае, частично в русских районах и в некоторых конных заводах распространена карачаевская лошадь. Она отличается от кабардинской более тяжелой и простой головой с прямым профилем, короткой шеей, менее выраженной холкой, меньшим ростом при большей длине туловища, обхвате груди и пясти; более приземиста, верховой тип выражен слабее. Резко выраженных отличий между кабардинской и карачаевской лошадью нет. Встречается много животных переходных форм; поэтому считать карачаевскую лошадь самостоятельной породой нет оснований… Едва ли карачаевская лошадь будет иметь самостоятельный путь развития; более целесообразным следует считать изменение ее типа в направлении кабардинской лошади, тем более что хороших карачаевских жеребцов почти нет и Карачаю так или иначе придется оказывать помощь в этом отношении». Племенные карачаевские лошади были сосредоточены главным образом в Карачаевском и Богаевском конных заводах, и в двух-трех конефермах КАО.

Здесь современные карачаевские коневоды и историки не согласятся с данной выше характеристикой. Не отрицая компетенции составителя в пределах зоотехнических методов того времени, подчеркнем, что о происхождении карачаевской и кабардинской пород не было никаких точных сведений. Не существовало сведений и о происхождении подавляющего большинства лошадей, записанных в I том ГПК кабардинскими, балкарскими или карачаевскими.

Исходя из этого, с теми же основаниями можно было кабардинскую породу объявить подтипом карачаевской. Тем более, как отмечает А. Ф. Доброхотов в то же время, «в настоящее время кабардинская порода в чистоте встречается в небольшом количестве, особенно мало имеется типичных жеребцов».

Карачаевские лошади разводились не только в указанных выше конезаводах. От Карачаевской Государственной заводской конюшни были записаны в племенную книгу 4 жеребца. Из конного завода №38 (Черкесский) занесено в ГПК 2 жеребца и 200 маток, «маточный состав завода — кабардинские и карачаевские кобылы среднего достоинства». Промеры карачаевских кобыл конезавода №38 — высота в холке 145,8 ± 0,53, обхват груди 175,0 ± 0,30, обхват пясти 18,16 ± 0,096. Индекс «густоты» составил 120, индекс «костистости» 12,5. В этом заводе использовался карачаевский жеребец Зелим, от которого произошли 44 жеребенка.

От колхоза «Красный партизан» Черкесской АО записаны в госплемкнигу 23 племенные кобылы и 79 кобыл, взятых на «спец. учет», преимущественно это были карачаевские кобылы «среднего качества». Кабардинский «госрассадник» (не Кабардинский ГПР — Р. Д.), превращенный позже в конезавод №93, при организации получил 82 горские матки племенного значения, в большинстве карачаевские.

Основным хозяйством Управления военными конными заводами, разводящим горскую лошадь, являлся Карачаевский конный завод. От конезавода были записаны в I том 9 жеребцов и 88 кобыл. Конный завод к тому времени получил задание: 1) производство кавалерийской «ремонтной» лошади; 2) производство жеребцов-улучшателей для массового колхозного сектора горных национальных районов. В соответствии с этим заданием завод имел племенное отделение, которое велось по методу чистого разведения, и «ремонтное» с допущением английской кровности не выше 1/4. Приводились показатели работы завода: 83,5% выжеребки при 1,8% аборта.

Такие показатели не являлись общезаводскими и были получены на сравнительно небольшом числе животных, но в племенной книге отмечено, что «коннозаводская техника в заводах УВКЗ выше, чем в системе Наркомзема». Всего записано в I том «Государственной племенной книги горских лошадей» 204 карачаевские кобылы.

Отдельно следует рассказать об известном конном пробеге вокруг Кавказского хребта зимой 1935/36 года. Лучшие джигиты края, представившие 12 национальностей — русские, украинцы, даргинцы, аварцы, лакцы, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, осетины, абазины, греки, кумыки, — осуществили конный пробег вокруг Кавказского хребта. Руководителем пробега был начальник военно-хозяйственного довольствия 88-го кавалерийского полка Чудесов, его помощником — командир взвода Осипчук, парторгом — Кара Караев. Группу сопровождения составили ветеринарный врач Миронов, научный работник Балабанов, зоотехник Дзахоев, санитарный врач Ясевич, кузнец Курдаков и другие. В постановлении бюро крайкома ВКП (б) говорилось, что всадник должен быть одет в «кавказскую форму»: черкеска, черная папаха, бурка, синий башлык, сапоги, а также иметь с собой винтовку и кинжал. У каждой лошади должен быть паспорт. Всех участников конного пробега обеспечили недостающими вещами, бешметами, перчатками, сапогами, попонами и прочим. Стартовал конный пробег на Пятигорском ипподроме.

В декабрьском выпуске эмигрантского журнала «Северный Кавказ» от 1935 года мы находим под заголовком «Разные известия» информацию об этом пробеге. Карачаевская порода лошадей на равных правах перечисляется среди других пород — участников пробега: «В текущем декабре советские власти „Северо-Кавказского края“ организовали „конный пробег вокруг Кавказского хребта“ с тем, чтобы хребет пересечь через непроходимый обычно зимой Клухорский перевал. В пробеге, по словам старшего зоотехника крайконуправления А. Дзахоева, приняли участие „представители почти от всех братских национальных областей (кроме Адыгейской авт. области), а также русских районов“ с составом лошадей по породам: кабардинских — 8, англо-кабардинских — 5, карачаевских — 6, англо-донских — 2, донских — 4…».

По данным старшего научного сотрудника, орденоносца Г. П. Балабанова, в составе пробега было 48 лошадей, в том числе 9 кабардинских и 4 англо-кабардинских, 6 карачаевских и 4 улучшенные карачаевские лошади. Пробег прошел по маршруту Пятигорск — Микоян-Шахар — Клухорский перевал — Сухуми — Кутаиси — Тбилиси — Баку — Махач-Кала — Грозный — Орджоникидзе — Нальчик — Пятигорск. В 47 ходовых дней был совершен труднейший переход протяженностью 3000 км, в среднем по 63,9 км в сутки. Особенно трудными участками конного пути оказались переходы через Клухорский перевал, считавшийся непреодолимым в зимнее время, Сурамский перевал (в день его прохождения пройдено 78 км), Шемаха — Баладжары (121 км), а также маршрут Водонасосная — Девичи (84 км), где конников встретил 11-балльный штормовой ветер. Маршрут Грозный — Орджоникидзе (130 км) проходил в дождливую погоду по грязи. Сложность этого пробега заключалась не только в дальности пути в условиях сильно пересеченной местности, но главным образом в сложности преодоления Клухорского перевала, считавшегося непроходимым в зимнее время. Все лошади справились и прибыли в порядке. Г. П. Балабанов отметил, что «особенно хорошие рабочие способности проявили англо-кабардинские, кабардинские и карачаевские лошади».

Как позже отмечалось старшим научным сотрудником Б. П. Войтяцким, этот пробег «показал значительную, при передвижении в пересеченной местности, стойкость карачаевской лошади».

Например, будучи «снегоочистителем» на Клухорском перевале и совершив переход в труднейших зимних условиях, рыжий карачаевский жеребец Гранат из КТФ колхоза «Ленин Джол» пришел к концу пробега бодрым и здоровым.

Основная группа пробега состояла из 40 всадников, при 48 лошадях (8 запасных). Участники пробега были в возрасте от 17 до 57 лет. Командором конного пробега был А. Чудесов, парторгом Кара Караев из Дагестана, знаменосцем М. Дзатиев из Осетии. Зоотехники А. Дзахоев, Г. Балабанов и ветеринарный врач С. Андриевский на протяжении пробега вели наблюдение за лошадьми. Сопровождали пробег журналисты и кинооператор. Девизом пробега было «Дружба народов», и на всем пути конников встречали с радушием.

Стартовал пробег 10 декабря 1935 года из Пятигорска, и 12-го числа конники подошли к границам Карачаево-Черкесии, где их радушно встретила группа всадников в национальных костюмах и со знаменем. Там также воздвигнули арку, увитую зеленью, с алым полотнищем, на котором было написано: «Привет колхозникам-конникам!». Утром следующего дня конники прошли через Тебердинское ущелье, Теберду и Домбайскую поляну и подошли к турбазе «Северная палатка» на северном склоне Клухора. Лошади и седловка были осмотрены, проведена термометрия, проверено состояние деятельности сердечно-сосудистой системы лошадей. Командор Чудесов рассказал о порядке восхождения и разделил всадников по группам. В полнолуние, в два часа ночи начался подъем на перевал, при температуре 22 градуса ниже ноля. Первыми шли конники с кабардинскими и карачаевскими лошадьми, которых они вели на поводу. У круч и осыпей, занесенных снегом, поводья закрепили у седел, и дальше лошади шли самостоятельно, не отставая от людей. Увязая в снегу, люди и лошади продвигались вперед, на некоторых участках путь расчищали лопатами. Неоценимую помощь в этом оказывали колхозники-проводники из Тебердинских аулов. Во вторую и третью группу вошли англо-горские лошади и другие полукровки, они успешно шли вперед по следам первой группы.

Труднее всего было четвертой группе — кони Вампир, Пивень, дончаки и полукровки из равнинных районов задыхались в условиях гор. Они скользили, пугались, надолго останавливались, Вампира и еще одного донского жеребца пришлось расседлать. Огромный вороной красавец Вампир доставил много хлопот и едва не упал с кручи, бросаясь в стороны. Кратковременные снежные шквалы шли один за другим, но облака расходились, появлялось солнце, и далеко впереди виднелась цепочка конников и горских лошадей. Путь на перевал оказался трудным и длинным, но к вечеру перевал был взят, однако южный склон встретил наледями. Лошади, несмотря на шипованные подковы, падали, и тогда шедшие впереди горцы расстелили бурки, и лошади прошли по ним. Конников встретила группа сванов, долго не веривших и удивлявшихся тому, что Клухор пройден без потерь.

После двухдневного отдыха, 23 декабря всадники двинулись дальше, на пути к Тбилиси Сурамский перевал не доставил особых трудностей. От столицы Грузии двинулись к Каспийскому морю, которое встретило зимними бурями, порывами ветра, но, радушно встречаемые жителями, всадники шли вперед. В одном из грузинских селений их путь был даже устлан коврами. К границам Кабардино-Балкарии конники подошли в феврале 1936 года, где их встретила та же группа всадников из Карачаево-Черкесии. Встреча прошла радостно и торжественно, и к вечеру все вместе приехали в Пятигорск, где на центральной площади прошел митинг. Площадь была заполнена трудящимися города и ближних поселков.

В ряды первых почетных орденоносцев Карачая влились и участники конного пробега вокруг Кавказского хребта. Конник Мусса Казиев был первым на участке этого конного пробега.

По итогам пробега, 13 марта 1936 года Центральный исполнительный комитет СССР постановил наградить орденами участников конного пробега вокруг Кавказского хребта. Были награждены 48 человек — колхозников, коневодов, военных РККА, медиков, корреспондентов, работников кино.

Командовавшего пробегом капитана А. Чудесова наградили орденом Красной Звезды, а остальных участников пробега — орденами «Знак Почета». «Лучшую работоспособность в сложнейших зимних условиях высокогорного пробега показали чистопородные лошади карачаевской породы». Победителем этого пробега был признан жеребец Отважный из знаменитого своими лошадьми колхоза им. Красных партизан. Он происходил из линии жеребца Орлика, «типичный представитель породы» из табуна «раскулаченного» карачаевского владельца О. М. Абаева.

Карачаевские лошади месяц спустя вместе с другими участниками этого перехода совершили скоростной пробег Пятигорск — Ростов. Путь длиною 600 км, несмотря на грязную дорогу, был пройден за 5 дней, максимальный суточный переход конников равнялся 150 км. «Все лошади и с этим пробегом справились хорошо, что также с положительной стороны характеризует англо-кабардинских, кабардинских и карачаевских лошадей». Следует отдельно отметить, что в неоднократно цитировавшейся развернутой статье Г. П. Балабанова «Кабардинская лошадь» нигде не сказано, что карачаевские или балкарские лошади являются отродиями кабардинской породы и что у нее вообще есть отродия (Р. Д.). Также карачаевские лошади участвовали в пробегах Ленинакан — Сухуми и Ростов-на-Дону — Тбилиси.

Применение «стахановских методов» в скотоводстве Карачаевской области показало значительный рост количественных показателей. Награжденные орденом Ленина табунщики И. Д. Курганов, И. П. Баиев и заведующий одной из ферм С. В. Текуев получили в 1935 году 98 жеребят на 100 маток. Награжденная орденом «Знак почета» телятница Г. Г. Гняева вырастила 75 телят. На лето 1936 года количество скота в области выражалось следующими показателями, голов: лошадей — 21,8 тыс., КРС — 131,3 тыс., овец и коз — 214,9 тыс., свиней — 19,5 тыс. В 31-м томе «Большой советской энциклопедии» (1937) говорилось: «Известны породы карачаевской овцы, ценной по качеству своего мяса, а также по высокому шерстяному настригу, и карачаевской горной лошади, выделяющейся своей выносливостью». К статье прилагалась карта Карачаевской области, где отдельно были отмечены зоны как коневодства, так и разведения крупного рогатого скота.

В 1936 году в Карачаевскую область был направлен генетический отряд экспедиции Всесоюзной академии наук, обследовавший коневодство в Карачае. По материалам экспедиции вышла статья старшего научного сотрудника Б. П. Войтяцкого «Карачаевская лошадь» (1939), в которой содержались детальные характеристики карачаевской породы лошадей, рост, экстерьер, телосложение, и т. д. Приводилась типологическая характеристика отдельных групп лошадей Карачая, связь с другими породами, а также рабочая производительность карачаевской лошади. Была затронута тема условий содержания, кормления и разведения, рекомендованы направления по улучшению коневодства в области.

Подчеркивалась автором и универсальность данной породы лошадей: «Карачаевская лошадь давно пользуется широкой известностью и хорошей репутацией. Немало карачаевских лошадей побывало под казачьим седлом, проходило через руки ремонтеров РККА, и в то же время чуть ли не с равным успехом эта лошадь используется земледельческим населением соседних районов». По поводу возможного влияния других «культурных пород» Б. П. Войтяцкий пишет, что «единичные попытки некоторых крупных коневодов метизировать свою лошадь культурными верховыми и даже рысистыми жеребцами не отразились сколько-нибудь серьезно на физиономии породы».

Приводились также и подробные данные о росте карачаевских лошадей того времени, невысокий рост был характерен для этой аборигенной породы. С целью исправления этого «недостатка» и увеличения габаритов лошадей без потери ценных качеств и будет вестись племенная работа с породой. В статье приводятся достаточно точные данные: «Средний рост собственно карачаевских лошадей, взятых в популяции, сравнительно невелик, а именно составлял 140,26 ± 0,27 см у кобыл и 150,76 ± 0,72 см у жеребцов.

Карачаевская лошадь (кобылы — Р. Д.) в массе значительно выше киргизской (131,99 см), а также лошадей горного Дагестана (лезгинской — 133,52 ± 0,48 см) и лошадей внутригорного Дагестана (132,69 ± 0,54 см), объединяемых многими коневодами в один общий с карачаевской, кабардинской и другими лошадьми Кавказа горский тип, но уступает кабардинской лошади (146,6 ± 0,18 см)». Изменчивость роста карачаевских кобыл колебалась в пределах от 131 до 150 см. Из карачаевских лошадей только 8% популяции подходили требованиям кавалерийского «ремонта». С другой стороны, в популяции встречались «весьма рослые» и с заслуживающей внимание типичностью кобылы, а «маточное поголовье карачаевской лошади в Карачаевском ВКЗ значительно превосходит средний рост популяции лошади Карачая». По данным «Пятигорской опытной станции по коневодству», средний рост карачаевских кобыл в конных заводах Северного Кавказа составлял 145,3 ± 0,24 см.

Признавалось, что по промерам роста карачаевская лошадь тесно примыкала к родственным ей группам лошадей Кавказа — кабардинской (146,6) и балкарской (141,8). Отмечено наличие у карачаевской лошади «задатков рослости», которые селекционерами «могут и должны быть использованы для увеличения роста аборигенной карачаевской лошади».

Что касается роста карачаевских лошадей внутри породы, то по отдельным районам средний рост кобыл показывал небольшие различия. Наиболее мелкие лошади находились в Западном Карачае — их рост составлял 138,5 ± 0,42 см. Самой крупной была лошадь в Мало-Карачаевском районе — 141,46 ± 0,35 см, а лошадь в Большом Карачае занимала среднее между ними положение — 140,40 ± 0,80 см.

Карачаевская лошадь имела обхват пясти «в среднем для всей популяции» 17,86 см, т. е. показатель, приближенный к кабардинской лошади (17,98). У карачаевской лошади средний обхват пясти был несколько ниже стандарта, предъявляемого для «ремонтных» кавалерийских лошадей. Однако по относительному обхвату пясти она признавалась достаточно «костистой». Это давало возможность полагать, что «укрупнение лошади (увеличение ее роста в холке) одновременно отразится и на увеличении абсолютных размеров обхвата пясти до требуемой стандартом величины».

По мастям лошадей Карачая следует отдельно отметить, что преобладание темных мастей характерно для карачаевской породы. «Среди карачаевских лошадей, — писал Б. Войтяцкий, — наиболее распространена гнедая масть: она свойственна 58% лошадей суммарной группы и 61% лошадей элиты. За гнедой следует рыжая (9%), вороная (8,5%), серая (7%), караковая (6%) и, наконец, буланая (3,2%). Из отдельных районов Карачая выделяется Большой Карачай, где вороные лошади встречаются сравнительно чаще (17,5%), чем в других районах. Дополнительные масти: чалость и пегость встречаются редко (чалость в 5,3% и пегость в 0,5% случаев)».

---

Таблица №1. Индекс ширины корпуса

Для оценки телосложения карачаевских лошадей Б. П. Войтяцкий использовал методы индексов, сравнивая полученные данные с данными других пород. Не придавая этому методу абсолютного значения, указывалось, что «отдельные индексы нами отнюдь не представляются равноценными», поскольку имелось большое воздействие внешней среды на формирование конских пород, групп и типов.

Индекс «ширины корпуса», который определялся формулой «ширина в груди + ширина в моклоках • 100 / высота передней ноги» и увеличение которого характеризовало большую приземистость, более «прочное сцепление с землей», показал следующие результаты. Карачаевская лошадь по этому индексу (103,5) занимала среднее положение в числе лошадей наиболее ширококорпусных, приземистых, и в этом была близка к монгольской. Изменчивость индекса по отдельным районам Карачая среди исследованных лошадей была невелика (от 103,3 до 105,1). Изменение в сторону некоторого увеличения признака ширококорпусности имелось у лошадей Большого Карачая (индекс 105,1), а в сторону уменьшения этого индекса — у элитной группы карачаевских лошадей (индекс 102,9).

---

Таблица №2. Индекс длины головы

Индекс «длина головы • 100 / высота в холке» показал, что у карачаевской лошади значительны относительные размеры длины головы. Подчеркивалось, что карачаевская лошадь «и в данном отношении близка к монгольским лошадям».

Если рассматривать данный индекс как «показатель известной грубости, костистости», то Б. П. Войтяцкий указывал, что «изменение этого признака по группам карачаевских лошадей идет параллельно с общей их массивностью». Сравнительно большой длиной головы из взятых групп лошадей отличались лошади Большого Карачая — 40,7, меньше — элитная — 40,2, и мало-карачаевская лошадь — 40,1.

Таблица №3. Индекс «костистости»

Как указал автор статьи, данным индексом костистости «лишний раз подтверждается общая массивность сложения карачаевской лошади». Как видно по таблице, карачаевская лошадь (12,73) несколько уступает монгольской в отношении костистости (13,30) и показывает большое сходство с лошадью киргизской (12,85).

Таблица №4. Индекс формата, растянутости корпуса

В статье отмечалось, что «по внешнему виду можно сказать, что карачаевская лошадь отличается значительной растянутостью корпуса». При сравнении ее индекса формата с другими породами видно, что в то время карачаевская лошадь по данному признаку превосходила даже монгольскую.

Среди групп карачаевских лошадей по данному индексу выделялись лошади Большого Карачая (109,4), тогда как прочие группы имели более короткий корпус и особо не отличались этим друг от друга (лошади Малого Карачая — 106,2, западных районов Карачая — 106,0, элитная группа — 106,3).

Из статьи Б. П. Войтяцкого также виден один важный момент — он указывает на самостоятельность карачаевской лошади ко времени написания статьи: «…карачаевская лошадь как самостоятельная порода лошадей стала выделяться в сравнительно недавнее время…».

---

Таблица №5. Индекс облегченности строения ноги

По индексу «облегченности строения ноги» карачаевская лошадь (20,9) была близка к таким лошадям со сравнительно «легким строением ноги», как лезгинская (20,3), кабардинская (20,5), и находилась дальше от монгольской (22,1) и киргизской семипалатинской (21,9). Соотношение же по этому индексу отдельных групп карачаевских лошадей такое же, как и по указанным в статье Б. П. Войтяцкого индексам массивности.

В заключение по некоторым показателям телосложения карачаевской лошади были сделаны следующие выводы:

1. По всем индексам массивности карачаевская лошадь занимала положение между киргизской и монгольской, следовательно, должна быть отнесена скорее к лошадям «густого типа сложения».

2. При сопоставлении отдельных групп карачаевских лошадей, лошадей Большого Карачая следовало признать более других массивными. Выделенная же элита карачаевских лошадей являлась менее массивной и имела «более выраженные признаки облегченности». Она была отобрана в Карачае из всех районов.

3. Несмотря на присутствие отличий, «отдельные группы карачаевских лошадей по всем индексам близки друг к другу, и в сравнении с другими породами лошадей карачаевская лошадь представляется достаточно цельной и обособленной группой».

4. У кабардинских лошадей в сравнении с карачаевскими наблюдалось значительное снижение массивности сложения.

Чтобы рассеять известные сомнения, автор настоящей книги и далее неоднократно будет цитировать довоенные источники, где карачаевская лошадь называется породой. Приведем очередной пример, когда к этой лошади применяется термин «порода». Маршал Советского Союза С. М. Буденный упоминает в своей работе карачаевскую лошадь среди других пород, рассказывая о достижениях одной из КТФ. «Многие КТФ полностью уже освоили производство племенной продукции и ежегодно дают большое количество жеребцов-улучшателей. Особо показательна в этом отношении работа племенной КТФ колхоза „Скакун“, Александровского района, Орджоникидзевского края. На этой ферме были собраны лошади различных верховых пород: кабардинские, донские и карачаевские… Средний процент благополучной выжеребки по ферме колхоза „Скакун“ за последние три года колеблется от 87 до 95. Табунщики этой фермы тт. Музаев Андрей, Дудов Туган и Обоев Юсуп обслуживают 75 кобыл; в течение 4 лет все закрепленные за ними матки ежегодно приносят жеребят».

Глава четвертая.
Организация Карачаевского ГПР. Всесоюзная известность

Совет народных комиссаров СССР 1 сентября 1937 года принял постановление о введении породного районирования всех видов скота, в том числе и лошадей. Главное управление коневодства и Институт коневодства совместно разработали проект районирования, опубликованный в журнале «Коневодство» (№6–8 за 1938 год) «для широкого обсуждения». При обсуждении проекта плана породного районирования начались горячие дискуссии о желательном типе лошади для обороны страны и народного хозяйства.

С целью сохранения племенного фонда уникальных местных пород, в плане породного районирования было записано: «Сохранить для разведения в чистоте ценные группы улучшенного скота: северных лошадей (печорских, мезенских, тавдинок, остяквогульских, нарымских), вятских, башкирских, воронежских упряжных и карачаевских лошадей». Контролирование выполнения плана породного районирования лошадей было возложено на Народный комиссариат земледелия СССР. Этому проекту плана породного районирования конских пород определенно не везло. После XII пленума ВАСХНИЛ, который состоялся в декабре 1938 года, к проекту вернулись только через два года на пленуме ВАСХНИЛ в декабре 1940 года, где обсуждался план развития верхового коневодства в стране… Война 1941—1945 годов внесла свои коррективы и в план породного районирования. Много лошадей было эвакуировано в восточные районы СССР, а численность отдельных пород уменьшилась, поэтому к этому вопросу пришлось возвращаться вновь уже после войны.

Совнарком СССР в 1937 году вынес решение о создании Государственного племенного рассадника карачаевской лошади. «Наряду с основным методом чистого разведения карачаевской лошади практиковалось прилитие крови английских, арабских и кабардинских лошадей. По свидетельству специалистов, этот метод не изменял тип карачаевской лошади, а, укрепляя ее лучшие качества, способствовал исправлению некоторых экстерьерных недостатков».

Государственные племенные рассадники сыграли важную роль в выведении конских пород, улучшении качества поголовья и совершенствовании пород, они являлись совершенно новой формой организации племенного дела. «Госплемрассадники не рождались на пустом месте, а возникали в зонах развитого племенного коневодства, как правило, в регионах, где местные крестьяне занимались с давних пор разведением какой-нибудь определенной породы лошадей».

Основным источником о работе госплемрассадника в настоящее время является брошюра «Государственный племенной рассадник карачаевской лошади» (1940). Авторы — главный зоотехник ГПР П. А. Ковтун и научный сотрудник Орджоникидзевской зональной опытной станции коневодства Г. М. Мишин. Они подчеркивали не только факт преемственного развития коневодства в Карачае, но и главное достижение в коневодстве того времени — признание карачаевской лошади отдельной породой. «Заслуженной славой в Карачае пользуется коневодство. Конь еще с давних времен составлял необходимейший элемент жизни и быта карачаевцев». Их «любовное и умелое отношение к лошади» не только сделало возможным развитие коневодства, но и позволило им путем систематической, многолетней и особенно целеустремленной работы в годы советской власти «создать собственную породу — карачаевскую».

Кроме того, авторы пишут и о ставшем традиционным экспорте карачаевских лошадей, который в дальнейшем станет обычной практикой. «Карачаевцы издавна, занимаясь коневодством, выращивают хорошую местную карачаевскую лошадь… Карачаевская лошадь зарекомендовала себя и в сельском хозяйстве. Ежегодно сотни лошадей этой породы вывозятся за пределы области в районы Ставрополья, на Кубань, Терек, в Северную Осетию, Чечено-Ингушетию и Дагестан». Организация в области Государ­ственного племенного рассадника окончательно завершилась в 1938 году. В его зону деятельности вошли четыре района (из шести) Карачаевской автономной области: Мало-Карачаевский, Усть-Джегутинский, Микоянов­ский и Учкуланский.

Специалистами Карачаевского ГПР использовалась комплексная оценка производящего состава, известная в коневодстве как «бонитировка». Промеры измеренных 74 жеребцов зоны ГПР: высота в холке 152,6 см, обхват груди 178,1 см, обхват пясти 20,22 см. Было измерено 1416 кобыл — их высота в холке составила 143,6 см, обхват груди 171,9 см, обхват пясти 17,87 см. Имеющийся в то время ряд племенных карачаевских жеребцов вполне удовлетворял по своим промерам требованиям госплемрассадника «в отношении воспроизводства высококачественной карачаевской лошади». Среди жеребцов имелись создатели целых гнезд и линий. Таковыми были Даусуз, Туган, Ак-Бурун, Тулпар, Мурза, Джазык, Бжох и другие. Приплод от них отличался «однотипичностью, крупным ростом, породностью и сухостью».

Из жеребцов такие, как Ак-Бурун, Тулпар, Бжох, Разбой, оставили в конефермах значительное количество кобыл, но не оставили после себя жеребцов, в результате чего гнезда этих жеребцов были представлены одними кобылами, «которые в сочетании с другими жеребцами дают замечательных карачаевских лошадей». Другие жеребцы, как Кулаксыз, Каспий, Карабаш, наряду с кобылами оставили в конефермах и жеребцов, достойных продолжателей своих отцов.

Из приведенных жеребцов, основателей гнезд в карачаевском коневодстве, наибольшее внимание заслуживал вороной жеребец Даусуз, от которого в конефермах зоны рассадника продуцировало 14 жеребцов — его сыновей. Сам Даусуз и его дети являлись «типичными представителями карачаевской породы, относительно крупные, породные с хорошим и правильным экстерьером», и обладали «стойкостью в передаче этих качеств своему приплоду». Жеребцы Джазык, Мурза и Карабаш, продуцировавшие в колхозах, «зарекомендовали себя высоким качеством своего приплода, давая ровных, типичных и густых форм потомков», однако жеребец Мурза, давая много хороших дочерей, дал очень мало хорошего качества жеребцов. Все жеребцы-производители оставили в КТФ рассадника большое количество приплода, который, «будучи в племенном фонде карачаевской породы лошадей, выделяется своими хорошими качествами». После такой апробации, с данными жеребцами проводилась широкомасштабная работа по дальнейшему их распространению в породе.

Данных, достаточно характеризующих рабочую производительность карачаевских лошадей, в это время не имелось. Имелись данные про их участие в пробеге вокруг Кавказского хребта, в скоростном пробеге Пятигорск — Ростов. Также они участвовали в скачках лучших скакунов Ростовской области, Краснодарского и Орджоникидзевского краев, проведенных в 1936 году в Пятигорске при праздновании дня казака и джигитов — горцев. Устроенные в Москве для участников Первомайского парада скачки (1937), скаковые испытания на Пятигорском ипподроме, на областном скаковом кругу в Микоян-Шахаре, — все они «показали, что карачаевская лошадь имеет достаточно хороший аллюр и работоспособна». Испытания отдельных карачаевских лошадей на Пятигорском ипподроме показали следующие результаты: кобыла Мадина в двухлетнем возрасте дистанцию 1200 метров проскакала с резвостью в 1 мин. 31 сек., а дистанцию 1500 метров — за 2 мин. 2 сек. В трехлетнем возрасте она поставила рекорд на дистанции 1800 метров для карачаевской лошади — 2 мин. 27 сек. и на 2000 метров — 2 мин. 41 сек. Жеребец Бостон в возрасте двух лет на дистанции 1200 метров установил рекорд — 1 мин. 26 сек., а на 1500 метров — 1 мин. 47 сек.

«Плодовитость карачаевских жеребцов очень высока. Средняя зажеребляемостъ кобыл по КТФ Мало-Карачаевского района за ряд лет равна 91,1%. Нередки жеребцы, дающие 100% оплодотворяемость…

Хозяйственные качества карачаевской лошади высоко ценятся благодаря ее универсальности. Поэтому ее охотно покупали не только для сельскохозяйственных работ, под верх и вьюк в армию, но и в промышленность и для транспорта, особенно для лесоразработок».

Питомец конефермы колхоза им. Сталина (а. Терезе), рыжий мерин Сары-Ат в гладких скачках, устроенных в Пятигорске на краевом празднике джигита в 1936 году, выиграл среди скакунов Ростовской области, Краснодарского и Орджоникидзевского краев. В следующем году Сары-Ат на Всесоюзно-конно-спортивных соревнованиях занял второе место после англо-донского жеребца Разъезда. Одним из лучших участников известного пробега вокруг Кавказского хребта был жеребец Быстрый.

По результатам бонитировки (определения племенной ценности), сделанной в первый год образования ГПР, выявлен следующий породный состав (см. табл.):

---

Таблица №6. Породный состав поголовья конеферм

Карачаевского ГПР

Запись лошадей в карачаевскую райплемкнигу была проведена одновременно с бонитировкой. Благодаря этому удалось выявить весь племенной фонд, что дало возможность «своевременно перевести КТФ в разряд племенных». К концу 1939 года количество племенных ферм увеличилось с 9 (в 1937 г. — Р. Д.) до 42, что составило 60% к общему количеству конеферм в зоне деятельности Карачаевского ГПР. Среди новых ферм было немало таких, где более 80–90% производящего состава являлось племенным, например, колхоз «Ленинская Кузня» аула Кызыл-Покун имел 94,2% племенного производящего состава, колхоз им. Ленина аула Карт-Джурт — 81,5 и т. д. На 1 января 1940 года по Карачаевскому рассаднику имелось записанных в государственную племенную книгу 111 жеребцов, 811 кобыл, а также 1160 голов молодняка.

Количество лошадей, записанных в райплемкнигу, из года в год увеличивалось: в 1937 году было записано 93 жеребца и 368 кобыл, в 1938-м 126 жеребцов и 1332 кобылы, а в 1939 году — 181 жеребец и 2020 кобыл, а также 2923 головы молодняка. По отдельным районам количество лошадей, записанных в РПК, составляло: Мало-Карачаевский — 2203 головы, Усть-Джегутинский — 1255, Микояновский — 946 и Учкуланский — 720.

Материалы бонитировки явились основой для племенной работы по подбору и отбору при разведении карачаевской лошади. При бонитировке было выделено четыре селекционные группы производящего состава конеферм. А именно: элита породы и I класс, отвечающие требованиям разведения «высококачественной карачаевской лошади», полностью занесенные в государственную племенную книгу. Племенные лошади II класса, отвечающие требованиям райплемкниги и частично госплемкниги. И наконец, «племенные допущенные», не отвечающие требованиям племенных книг, но на данном этапе работы еще имеющие для разведения карачаевской лошади племенную ценность. Первая группа, «элитное ядро», имела в своем составе 77 кобыл (2,5%) и 3 жеребца (2,5%). Она представляла собой ведущую группу карачаевских лошадей с выраженной типичностью, гармоничностью форм и обладала правильным экстерьером. Вторая группа относилась к I классу породы. Группа, насчитывавшая в своем составе 656 кобыл, или 19,2%, и 94 жеребца, или 48,9% производящего состава, представляла собой большой практический интерес. Записанная в госплемкнигу группа являлась желательным типом, подлежащим совершенствованию по пути приближения к породному стандарту элита.

Методом разведения в группе лошадей, относящихся к элите и I классу, являлось чистое разведение. В Мало-Карачаевском районе промеры лошадей группы элита и I класс карачаевской породы составили: измеренные 28 жеребцов имели высоту в холке 154,6 см, обхват груди 177,3 см, обхват пясти 20,18 см. Измеренные 319 кобыл имели высоту в холке 148,1 см, обхват груди 174,4 см, обхват пясти 18,6 см. Третья группа — это племенные лошади II класса: кобыл 1311 голов, или 38,3%, и жеребцов 75, или 38,9%, отвечавшая требованиям записи РПК и частично ГПК, но была более мелкая в составе, не удовлетворяла полностью требованиям государственного племенного рассадника как карачаевская племенная.

Такая лошадь в основном шла в «ремонт» РККА и как исключение в улучшатели для «массового сектора». Селекционная работа с этой группой проводилась с основной задачей приближения ее к стандарту I класса и элиты, в сторону укрупнения. Специалисты ГПР пользовались двумя методами разведения. Наиболее «типичная и правильная в экстерьерном отношении» часть лошадей II класса совершенствовалась методом разведения «в себе» с использованием жеребцов I класса. Другая часть кобыл II класса, уклоняющаяся в сторону упряжных форм, имевшая грубость конституции и недостаточную аллюрность, — прилитием крови английской чистокровной верховой. Это происходило через англо-карачаевских, англо-арабских жеребцов, и с дальнейшим использованием лучших карачаевских производителей. Последняя группа кобыл в количестве 1369 голов (40%) относилась к «допущенным племенным». Эта часть была непостоянна, так как с каждым следующим пересмотром предполагалась расформировываться следующим образом: ранее недоразвившихся «трехлеток» переведут во II класс, а другая часть «будет выранжирована и выведена из конеферм в рабочий состав».

В перспективе использование лошадей группы «допущенные племенные» в селекционно-племенной работе не предусматривалось. Но поскольку она занимала большой удельный вес в конском составе КТФ, то считалось обязательным временно использовать ее в племенных целях, при серьезном подходе к ней в селекционной работе.

Специалистами ГПР на основе плана работы с карачаевской породой, совместно с районными земельными отделами (райзо), составлялись «планы случной кампании в разрезе районов и колхозов», и далее по ним выносились решения «райсоветов депутатов трудящихся» и райкомов ВКП (б). После утверждения план доводился райзо до каждой конефермы и колхоза. План «случной кампании» доводился по фермам до каждого табунщика и конюха, за которыми закреплялись косяки с определенным количеством кобыл нa весь период случки.

На предмет допуска к случной кампании, в течение примерно февраля-апреля, проводились районные «выводки жеребцов-производителей». Такие выводки, «проводимые в Карачае с первых же дней работы рассадника», хорошо способствовали мобилизации колхозников по вопросам разведения лошади, стимулируя их к улучшению содержания и воспроизводства лошадей. Показывались колхозникам на выводках хорошие экземпляры жеребцов-производителей, которых вырастили в отдельных КТФ, их готовность к случной кампании. Выводки также служили для выявления жеребцов, не готовых к случной кампании. Это обеспечивало принятие вовремя необходимых мер, изменение условий ухода и кормления их, содержания, а в случае необходимости, и полного отстранения плохих производителей от случки.

В строгом соответствии с подбором их к жеребцам производилась случка кобыл, специалисты рассадника и районные инспектора-зоотехники составляли подбор. Они работали во главе с селекционером рассадника, зоотехником Драгалевым Петром Ивановичем, участником ВСХВ 1940 года. К работе привлекались заведующие конефермами и лучшие табунщики, и не менее чем за месяц до выпуска косяков они составляли подбор. Каждому табунщику на каждый косяк вручалась опись кобыл, «закрепленных за ним при выпуске жеребца в косяк». Нагрузка на полновозрастного жеребца составляла 20–28 кобыл, а на молодых, идущих в случку первый раз, составляла 10–17 кобыл. В соответствии с принятой в государственном племенном рассаднике схемой селекционно-племенной работы с карачаевской лошадью, производился подбор кобыл и формировались косяки.

При формировании косяков, одновременно с составлением плана случной кампании, составлялся план-задание каждому табунщику по выжеребке и выращиванию жеребят. Основанием плана-задания служил государственный план по выращиванию жеребят. Задание составлялось в соответствии с имеющейся жеребостью кобыл. Получив такой план-задание, табунщик нес полную ответственность за его выполнение.

Коневоды Карачая имели неплохие достижения по выращиванию и сохранению молодняка. От каждой сотни кобыл, имеющихся в колхозах на начало года, деловой выход жеребят составлял в 1938 году по ГПР в целом 72 жеребенка, а в 1939 году составил 75,4 жеребят. Из 13 коневодческих рассадников «союзного значения» Карачаевский ГПР занимал в Советском Союзе второе место после Донского ГПР, расположенного в Ростовской области. Фермы им. Тельмана аула Кумыш, «Ленинская кузня» аула Кызыл-Покун, «Красный ударник» хутора Римгорского, «Путь Ленина» аула Красновосточного и др. конефермы зоны госплемрассадника в течение ряда лет получали 90–100 жеребят на 100 кобыл. Отмечался факт значительного улучшения содержания молодняка по колхозам в последние годы, по сравнению с предыдущими годами.

Полученные предварительные выводы от проведенного опыта с молодняком показали, что без подкормки концентрированными кормами, достаточного кормления сочными кормами и сеном, а также без наличия типовых конюшен или утепленных базов, карачаевская лошадь не может развиваться и от молодняка не получится желаемого хорошего развития. Среди рассадников Советского Союза по коневодству первое место по выполнению Госплана выращивания жеребят занимал Карачаевский ГПР. Госплан в целом по госплемрассаднику в 1938 году был выполнен в количестве 2227 голов, или 104,5%, а в 1939 году — 2870 голов, или 103,4%.