Бесплатный фрагмент - Источник

Всё о чём сказано в этой книге, основано на одном реальном событии — поиске таинственного источника и именно об этом в ней и пойдёт речь.

Правда, попав в книгу, история слегка расширилась, переросла в нечто большее, стала невероятной и мистической.

Это, с одной стороны, позволило осуществить всё задуманное — добиться необходимой цели, развеять сомнения, увидеть дальнейшие перспективы… Но с другой стороны, это же и добавило лишних сложностей, радости никому не принесло, а для главного героя превратило его поиски в настоящий кошмар.

Я, как автор данного «произведения», понимаю, что значительная часть вины за всё это ложится именно на меня. Признаю, что во многом не прав и заранее приношу свои глубочайшие извинения всем участникам описанных событий, а главному герою, Виктору, особенно….

Прости друг! Я это не специально, просто так получилось! Не держи зла!

И ещё…

В этой книге содержатся сцены насилия, неприкрытый цинизм, неумеренное употребление алкоголя.

Я, хотя и являюсь автором всего этого безобразия, но заявляю, что не несу никакой ответственности за действия персонажей этой книги. С определённого момента они вышли из под моего контроля, стали неуправляемы и действовали сами по себе.

Лично я такое их поведение не одобряю!

Пролог

Мы долго шли, свой путь проклиная,

Пока с судьбой не слились.

Тогда мы ещё не знали,

Что нужно не вверх, а вниз….

Ему нравилось смотреть на мир с высоты.

Сколько было разных мест — холмы и горные вершины, башни и мачты, небоскрёбы со своими смотровыми площадками и просто высотные дома в разных городах и странах — он не пропускал ничего. Любые сооружения или естественные природные образования, доступные ему, позволяющие подняться на значительную высоту, он использовал. Это было его зависимостью, страстью, удовольствием, от которого он отказываться не хотел.

Так и здесь.

Он не мог не подняться на самый верх — на девяносто метров над уровнем земли — на железобетонную плиту покрытия последнего из трёх верхних — технических этажей, возвышавшихся в виде шестигранной башни над общей кровлей двадцати пяти этажного дома.

Тогда, в самый первый раз, когда он там оказался, дом не был достроен, и попасть на самый верх он смог только потому, что принимал участие в строительстве.

Это не было безопасно.

Шестигранная железобетонная плита, накрывающая башню, имела всего двенадцать метров в поперечнике, и не имела на тот момент даже ограждения, а за одной из её граней, совпадающей с фасадом здания, открывалась настоящая бездна.

Высоты Виктор не боялся и не мог упустить возможность постоять на самом краю плиты, заглянув за её грань — почувствовать смертельную опасность, вызвав в душе некоторый трепет, смешанный с извращённым удовольствием.

За другими гранями перекрытия никаких существенных провалов не было — всего метров десять-двенадцать высоты трёх технических этажей над общей крышей дома. Но, становясь ровно посередине шестигранной плиты, кровля дома по пяти её граням тоже становилась, не видна — она словно исчезала, и Виктору начинало казаться, что под ногами нет ничего кроме пятачка в двенадцать метров шириной, парящего над огромным городом.

Ощущения, что он испытывал, было трудно передать….

И это место снова и снова тянуло его к себе, предлагая пережить эти необычные ощущения вновь.

Оно оказалось лучшим местом из тех, что встретились ему на пути.

И именно там он смог найти и обозначить новые качества и пределы самого себя….

Глава 1. НЕСКОЛЬКО ПРИЧИН

1. Окончательное решение

Он раздобыл ключи от верхних технических этажей, и пока длилось строительство, часто приходил туда. — В обеденный перерыв, после рабочей смены, всегда, как только представлялась такая возможность. Его работы на той стройке длились почти год, и таких посещений за этот год набралось более чем достаточно.

В ясную погоду с площадки открывался замечательный вид — весь город был как на ладони. Он был прекрасен и огромен — его родной город, город в котором он родился и вырос. Город по имени Санкт-Петербург.

Сверкающие купола церквей, среди которых выделялся своей величиной и значительностью купол Исаакиевского собора, шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости. С этой высоты можно было разглядеть всё. — Старый город, а за ним новостройки, тянущиеся на юг и восток от этого места до горизонта. Новые северные кварталы, упирающиеся в зелень леса, тянущегося дальше, пока хватало глаз. Старые кварталы и новые кварталы, на западе, упирающиеся в берег Финского залива, тёмно-синие воды которого, сливались с лазурным небом на границе видимости.

Строительство дома закончилось.

Его организация свернула работы, и он уехал с этого объекта вместе с ней.

Больше пяти лет он не показывался здесь.

Желание приехать и подняться наверх время от времени его посещало, но повода не находилось. — От желания до возможности бывает довольно далеко, и преодолеть это расстояние удаётся не всегда.

Все эти годы он хранил ключи от помещений технических этажей, зная какой-то частью сознания, что рано или поздно они снова ему понадобятся, и он вернётся туда.

Зачем? — Просто ли полюбоваться на город с одной из высочайших его точек? — По другой ли причине? — Он не знал и сам. Просто убрал эти ключи до поры до времени в кладовке своей квартиры и на долгие годы почти забыл о них. Удивительно, но как только они понадобились, он сразу их нашёл. Что-то используемое ежедневно, оставляемое на самом видном месте, бывает и не находится, но эти ключи, лежащие в коробке с разным хламом на одной из дальних полок кладовки, обнаружились сразу.

Невероятно и ещё более удивительно, что ключи подошли.

Замки не меняли все эти годы, они были в рабочем состоянии, заботливо смазаны машинным маслом и открылись без всяких проблем. Словно ждали его всё это время, словно сама судьба была с ним заодно, словно он угадал, её тайные изгибы, повороты и предначертания.

Значит, обратного пути нет, решил он.

В день, когда он снова поднялся на свою любимую «смотровую» площадку, было достаточно ясно. На горизонте, правда, собирались чёрные грозовые облака, но до осадков было ещё далеко. Солнце стояло низко, но светило ярко, и город был виден прекрасно и на первый взгляд ничуть не изменился.

Словно и не было всех этих лет, пока я отсутствовал здесь, — мелькнула у него мысль.

Но на самой площадке пока он отсутствовал, некоторые изменения всё-таки произошли, и не заметить этого он просто не мог, и эти изменения, вопреки его мыслям, оказались значительными. — Прежняя магия этого места исчезла. — Оно перестало быть удивительной шестигранной плитой, парящей над городом, вызывающей у него невероятные ощущения. Теперь на плите перекрытия появился купол, занимающий своей полусферой почти всё её пространство, исключая круговой обзор, оставляя лишь узкий проход по самому её краю.

Высота тоже ослабила своё воздействие. — По периметру площадки появилось ограждение. Даже на фасаде, где пропасть достигала девяносто метров, ему страшно не было.

Тем лучше, решил он. — Для того, что я задумал, нужна ясная голова и абсолютное спокойствие. Всё должно быть окончательным, осознанным и неизбежным. Иначе, придётся перенести это мероприятие….

Стоп! — Никаких переносов, — мысленно одёрнул он себя. — Опять меня несёт не туда. — Переносить нельзя. Всё должно случиться именно сегодня, раз уж я здесь!

От этой мысли ему стало жарко.

Он снял свою куртку, положил её прямо в проходе на влажную и не очень чистую стальную поверхность, на которой он стоял.

Испачкается, мелькнула у него мысль, тут же вызвав улыбку. — И что только не придёт в голову, как будто это имеет значение, подумал он.

Сняв куртку, он сразу почувствовал холод.

Стояла зима, шёл месяц февраль и, хотя термометр утром показывал всего минус один, здесь на высоте было значительно холодней. Кроме того, здесь гулял ветер — не сильный, но пронизывающий его свитер насквозь.

Пошёл редкий мокрый снег, усиливающийся с каждой минутой.

Как-то слишком уж быстро чёрные тучи добрались сюда от горизонта, подумал он. — Или я сам делаю всё очень медленно, нужно поторопиться пока руки и ноги слушаются и не замёрзли окончательно. — Может быть лучше надеть куртку?

— Нет, хватит думать не о том! — снова одёрнул он себя. — Это всё уловки сознания, любыми способами оттянуть неизбежное. — Момент принятия решения уже прошёл, всё продумано до мелочей, осталось только воплотить задуманное в жизнь.

— В жизнь, — мысленно повторил он, понравившееся слово, снова улыбнулся и ещё раз посмотрел вниз.

Метель снизила видимость метров до двадцати. Газон и подъездную дорожку у дома стало уже не видно. Скрылся из глаз и проспект, оставив после себя только звуки оживлённого движения. А он всё смотрел и смотрел, не в силах оторвать свой взгляд. Перед его глазами всё слилось в сплошное снежное крошево. Преобразилось в какой-то момент в воображаемые снежные холмы. Их пушистый белый снег манил, звал его в свои объятья. — Мягкий пушистый белый снег.

Пора, решил он.

Подтянулся на ограждении.

Поставил ногу на первую перекладину, не отрываясь, по-прежнему, глядя только вниз. То, что он внезапно увидел — там, между снежными холмами, заставило его остановиться.

— Не может быть, — невольно прошептал он.

Снежные холмы приблизились к нему скачком.

Между холмами стала видна чуть заметная тропа.

А рядом, прямо у тропы, он увидел человека. Этот человек был одет в светлый тулуп и валенки. Его шапка ушанка валялась метрах в трёх в стороне. Он лежал на спине с открытыми глазами, улыбался, глядя прямо в небо, а ветер играл его седыми волосами. Он был очень стар. Глубокие морщины пересекали его высокий лоб. Руки, сложенные на груди, покрывали вздувшиеся, слегка посиневшие вены. В его ясных глазах не читалось ни страха, ни сожаления. В них вообще не читалось уже ничего…. Кроме смерти, догадался он. — Немигающий взгляд, неподвижная фигура, шапка в стороне — не оставляли места сомнениям. И улыбка…, странная, довольно жуткая улыбка…, правда, говорящая ещё и о том, что он умер абсолютно счастливым.

Виктор знал, кто этот человек.

Он никогда его раньше не видел, но кто он понял практически сразу.

Было время, когда он думал о нём почти постоянно, по крупицам восстанавливая всё, что удавалось о нём узнать. Тогда ему это казалось очень важным, и он старался не допустить, чтобы память о нём исчезла навсегда.

В какой-то степени ему это удалось.

Собрав всё, что можно было собрать, Виктор написал о нём книгу.

Какой она получилась, он не старался понять, не прислушивался к мнению других, но иногда ему казалось, что эта книга — главное, что он сделал в своей жизни. Правда, иногда появлялись и сомнения. — Он начинал думать, что никакие слова не способны передать, то, каким, на самом деле, был этот человек. — Чувства Виктора к нему не были однозначны, и он предполагал, что так и не смог передать в своей книге всю полноту этих чувств.

Глядя на него с высоты, не понимая толком, как он вообще мог его видеть, Виктор испытывал невероятную горечь и стыд. То, что он задумал, нельзя было совершать у него на виду.

Почему он так считал?

Он не знал и сам. И если бы его об этом спросили, наверное, не смог бы толком объяснить никому, но он чётко знал, что за такой свой поступок он больше всего будет виноват именно перед ним — своим далёким предком, прадедом своего отца, человеком по имени, Аксён.

Он всё смотрел и смотрел, не отрываясь вниз даже не пытаясь прогнать видение. — Туда, где Аксён просто лежал счастливый и свободный, окончив свою жизнь больше века назад, глядя в небо, улыбаясь, не зовя и не останавливая, смущая своей необычно прожитой жизнью, немного пугая своей смертью, сам не боясь ничего.

— Прости дед, — прошептал Виктор и тряхнул головой, всё-таки решив прогнать наваждение.

Картинка исчезла.

Ни холмов, ни тропы, ни человека рядом с ней.

Обычная метель, пурга, пронизывающая насквозь его шерстяной свитер.

Видимо, я очень долго стоял неподвижно, держась за стальные перила, понял он, чувствуя, что его руки, как он и боялся, замёрзли окончательно — он ими почти не владел. Всё тело трясла лёгкая дрожь.

Виктор слез с перекладины перил на площадку перед куполом и с трудом разжал закоченевшие пальцы. Надел куртку, обошёл купол. Дальше по пожарной лестнице спустился на этаж ниже.

Ему нужно было немного согреться.

Для того, что он хотел сделать, требовалось владеть своим телом. И видеть то, что происходит внизу, подумал он.

Пожарная лестница привела его на переходной балкон, выступающий из стены на двадцать восьмом этаже. А с этого балкона, через массивную стальную дверь он вошёл в башню технических этажей. Попав туда и пройдя по короткому коридору мимо маршевой лестницы, ведущей вниз, Виктор оказался в машинном отделении лифтов.

Здесь было не очень просторно, но зато достаточно тепло.

Стараясь не задеть щиты управления, моргающие разноцветными огнями, он прошёл к маленькому круглому окну рядом с которым, на свободном пространстве в несколько квадратных метров, стоял старый деревянный стол и два не менее старых стула, оставшихся, если судить по их внешнему виду, ещё со времён строительства.

Он расстегнул куртку, впуская под неё тёплый воздух, сел за стол и стал массировать онемевшие пальцы рук. Чувствительность восстановилось быстро, обморожения не было. Дрожь тоже прекратилась почти сразу.

Скорее всего, она была не от холода, решил он. — Нервное напряжение, плюс странное видение, плюс недостаток решимости. Я совершенно не готов…. Ничего не могу сделать нормально. Перчатки не взял. Дождался пока пошёл снег, и видимость стала нулевая, а она нужна. Необходимо видеть, что творится внизу. — Там никого не должно быть. Ещё не хватало, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Специально выбрал время пораньше, пока на улице никого не было. Люди только собирались на работу. А теперь…? — Возможно, там внизу уже оживлённое движение, газон неширокий, а с такой высоты ….

За грязным круглым окном бесновалась метель.

Он смотрел на неё, почти не обращая внимания на поток своих сумбурных мыслей, думая параллельно о своём далёком предке, лежащем с улыбкой в снегу: Почему я увидел его таким? Почему так важно для меня, что он мог бы сказать мне о моём решении? Какая мне разница? Или это просто ещё одна попытка оттянуть неизбежное, отказаться от задуманного, перенести …?

— Нет, никаких переносов не будет! — громким шёпотом одёрнул себя он. — Стихнет метель, увижу, что творится внизу и …. Здесь тоже долго оставаться нельзя. Кто-то может прийти в машинное отделение ….

Он снова взглянул в окно.

Метель, похоже, даже усилилась.

Точно, вспомнил он, сам же видел, но не придал этому значения. — Объявляли на сегодня штормовое предупреждение, сильный ветер и мокрый снег. Услышал и пропустил мимо ушей. — Зачем слушать, если ошибаются чаще, чем угадывают? Они сами не знают, когда закончится метель, но планшет можно было взять с собой, посмотрел бы текущий прогноз, раз уж сижу без дела.

Последняя мысль заставила его поморщиться. — О чём я думаю? При чём тут метель? — Если всё это затянется, плевать на видимость. Жду ещё….

Но додумать эту мысль он не успел.

Зазвонил телефон.

— Идиот, — прошептал он себе, — ещё одна ошибка. — Я же собирался выключить телефон…. Не понимаю, зачем вообще взял его с собой?

Отвечать не хотелось, но телефон звонил и звонил. Кто-то на том конце линии был очень настойчив.

С работы звонить не могли, думал он, предупреждены, я отпросился. — Для остальных меня нет уже давно. — Тогда кто? — Может быть отвяжутся? — Никого слышать не хочу.

Словно по заказу телефон замолчал. Но не успел Виктор вздохнуть с облегчением, как звонок с новой силой взорвал тишину.

Нужно ответить, нехотя решил он. — И отключить хотя бы звук звонка, иначе на него сбегутся все работники этого дома.

Он достал из кармана телефон, взглянул на него и… чуть не выронил его из рук.

На дисплее крупными зелёными буквами высветилось имя «АКСЁН».

Дрожащим пальцем, он потянулся к кнопке «ответить», но решиться её нажать так и не смог — он не знал, что сказать своему деду, не представлял, как ему можно объяснить то, что задумал.

Почему-то он был абсолютно уверен, что звонит именно он — его давно умерший родственник и это очень пугало его.

Виктор оказался совершенно не готов к такому неожиданному разговору ….

Телефон продолжал звонить, но он его больше не слышал….

От своего страха и нерешительности Виктор словно застыл…, время остановилось для него…, по крайней мере, так это выглядело со стороны, но сам он был уже очень далеко….

Совершенно не понимая как…, и даже не догадываясь, что происходит, он удивительным образом оказался за пределами своей реальности….

2. Место

Орловская область, деревня Дары. Российская глубинка, край Черноземья, островок обжитой земли, затерявшийся среди бескрайних лесов и полей.

И два мальчика — Игорь и Виктор.

Игорь четырнадцати лет, местный деревенский и Виктор двенадцати лет, приехавший на школьные каникулы к бабушке, деду и тётке с мужем из Ленинграда.

Шёл 1975 год. Июль месяц. Было раннее утро.

Ребята лежали на травяном откосе оврага, вяло переговаривались, грелись на солнце, чуть приподнявшимся над горизонтом.

Пасли коров.

Вернее, если быть абсолютно точным, коровы паслись сами, нужно было лишь посматривать за тем, чтобы они не отбились от стада, и не заходили на колхозное поле, начинавшееся за кромкой оврага.

Ежедневный, годами проверенный маршрут, приучил животных быть послушными. Они знали, куда можно, а куда нельзя идти. Знали и то, что за нарушение последует наказание в виде лёгкого удара кнутом. Но коровам и не нужно было никуда идти — на склонах оврага росла сочная густая трава, которая им нравилась, а на дне оврага тёк ручей, где животные могли утолить свою жажду.

Пастухов работа не напрягала, и ребятам было хорошо.

Самое сложное в этой работе заключалось в том, что вставать приходилось рано. В пять тридцать утра нужно было прийти на выгон — центральную площадь с грунтовым покрытием, расположенную в центре села, и забрать стадо. Именно туда жители села пригоняли своих животных и передавали пастухам.

Когда все коровы оказывались на месте, пастухи перегоняли стадо к дальней восточной границе села. В место, где начинался овраг, где была первая остановка, где коровы паслись до обеда, до первой своей дойки.

Овраг там был широким — не менее ста метров в поперечнике, но глубоким не был, каких-то, метров восемь — десять. Его откосы, по трём сторонам, полого спускались к ручью. Дальше он тянулся с востока на несколько километров к западу. Постепенно он становился глубже и уже. На западной оконечности оврага, его глубина составляла уже метров тридцать, а ширина всего шестьдесят. Там же он плавно переходил в крутые берега реки со странным названием Сосна.

Почему Сосна? — Не помнил уже никто. С деревом «сосной» это точно связано не было. Вдоль реки, на обозримом пространстве, вообще, не было лесов. Сосны по реке тоже не сплавлялись. Ближайший перелесок в нескольких километрах к югу от деревни, был смешанным. Состоял в основном, из кустов жимолости и осин, с небольшими вкраплениями берёз, с ещё меньшим количеством елей и буквально с несколькими массивными вековыми дубами, случайно затесавшимися в компанию менее благородных деревьев.

Возможно, название реки произошло от слова «сон». — Река текла медленно, неторопливо, вяло неся свои воды неведомо куда, словно только что проснулась, будто бы со сна. Так же как и всё, что происходило рядом с ней. — Жизнь в деревне Дары, как впрочем, наверное, в любой деревне, тоже текла не спеша. — Колхозники трудились в поле, звук далёких тракторов и комбайнов иногда доносился до опустевших домов, но их суета почти никак не касалась вяло текущей жизни деревни. Как не касалась она Виктора и Игоря — двух пастухов, мальчишек, двоюродных братьев нисколько не страдающих от этого, вполне довольных существующим порядком вещей.

Довольны таким порядком были и коровы, которых эти ребята пасли.

Животные целый день находились в границах оврага и постепенно в течение дня, перемещались в сторону реки. Это перемещение было тоже очень медленным. Животные просто щипали перед собой траву, объедали вокруг себя участок и делали шаг вперёд. Минут за тридцать они расходились в разные стороны и кому-то из ребят, а может быть и обоим сразу, приходилось подниматься, брать свои кнуты и собирать стадо.

Пасти коров, не было их постоянной обязанностью. Такое происходило редко. Не чаще шести дней за сезон. Существовала определённая очерёдность, и определялась она просто. — В стаде было сорок пять коров. Семье Игоря принадлежали две. Соответственно, пасти коров нужно было два дня. Дальше эта обязанность переходила к следующей семье. Так по кругу, пока снова не подходила очередь — два раза, каждые сорок пять дней пока на склонах оврага росла трава. Сезон заканчивался, и коров загоняли в стойло до следующей весны. Очерёдность оставалась неизменной и чётко отслеживалась. Каждый знал, когда ему необходимо быть пастухом. Начало сезона, как и его конец, определялись коллективно.

Схема работала безотказно.

Виктор не был обязан заниматься этим с Игорем — никто его не заставлял. Как не был обязан помогать в поле, а это тоже изредка приходилось делать. Он в этой деревне был гость. Он не привык рано вставать и работать руками, но Игорь был не просто его двоюродный брат, но ещё и друг, а помочь другу для Виктора было естественным.

Да и как бы он выглядел в глазах родственников — бабушки Паши, деда Сергея, тёти Шуры, её мужа дяди Коли, хлеб которых он ел, если бы отлынивал от работы? — Они, конечно, не сказали бы ничего, но их отношение к нему изменилось бы однозначно. Виктор это понимал. На их месте он сам изменил бы отношение к человеку, и совсем не в лучшую сторону, если бы тот ел, спал и развлекался, пока его близкие родственники работали.

В поле, на прополке бывало тяжело, но он не жаловался. Тем более, не жаловался здесь. Побыть в роли пастуха было даже интересно. Это был его первый такой опыт. И на его взгляд это даже работой назвать было нельзя. Если не брать в расчёт, что пришлось встать ещё до рассвета, всё остальное выглядело сплошным удовольствием.

Для мальчишки двенадцати лет прогулка по откосам оврага вместе с другом, была только в радость.

У Виктора появился длинный кнут, которым Игорь научил его громко щёлкать и которого побаивались коровы. Появилось большое стадо коров, послушное его кнуту. Рядом с ним был друг, с которым интересно. А ещё, как приложение к работе, появились откосы оврага, с которых можно было стремительно сбегать, прыгать или скатываться по траве. Появились заводи ручья, на дне оврага, по пути следования стада, где можно было ловить пескарей и тритонов. На небольших его перекатах, можно было находить разноцветные камни — окатыши и где, пусть редко, но иногда всё же попадались кристаллы железной руды.

И небо, бездонное синее небо, в которое, как в эту минуту, можно было смотреть и смотреть, наблюдая, как по этой бездонной синеве плывут белые пушистые облака.

— Пить не хочешь, — спросил Игорь.

— За фляжкой лень вставать, может быть позже, — ответил Витя.

— А вставать никуда и не нужно, достаточно перекатиться на живот и проползти два метра.

— Это как?

— Там ключ, начало ещё одного маленького ручья. Если приподнимешься, увидишь. Вода, самая свежая и вкусная на свете.

Виктору стало интересно.

Он приподнялся на локтях и посмотрел в сторону, куда кивком указал его друг.

Там и правда, из откоса ручья пробивался ручеёк и стекал по склону, впадая в большой ручей на дне оврага.

В месте, где он выходил на поверхность, было сделано аккуратное углубление в виде чаши, заботливо выложенное не очень крупными камнями окатышами. На солнце вода этой чаши сверкала как хрусталь, казалась волшебной, а после слов Игоря её захотелось попробовать.

— Хрустальная вода, — полушёпотом сказал Витя.

— Серебряная, — поправил его брат. — Давай уже иди, пробуй.

Видя удивлённый взгляд, Игорь добавил:

— У нас тут по-простому, бокалов нет. Встаёшь на четвереньки — морду в чашу и пьёшь.

Витя встал, подошёл к чаше, встал на колени. Пить так, как советовал его брат, он не решился. Зачерпнул в ладошки горсть воды и сделал пару глотков. — Холодная свежая вода, вкусная, как и говорил Игорь, утоляющая жажду, с легким привкусом клевера. Хотя, вкус клевера, может быть, померещился, вокруг ручья он рос в изобилии и его привкус мог прилететь и оттуда.

Виктор зачерпнул ещё горсть и снова выпил. Ему показалось….

— Ну как? — спросил Игорь.

— Хорошая вода, кажется…, — запнулся Виктор, наткнувшись на любопытный взгляд друга, — словно настроение поднялось.

— Вот, то-то и оно. Не каждый это чувствует. Сразу видно наш человек.

Теперь пришло время удивляться Вите.

— Это не простой источник, — добавил Игорь, — не все так думают, но лично я не сомневаюсь. Да и проверено не раз. Вот и ты почувствовал….

— Извини Игорь, но я не совсем уверен в том, что сказал, — перебил Витя. — Так, как-то само с языка сорвалось. Настроение у меня и без того было хорошим, — добавил он, сомневаясь в чудесном воздействии воды, и не желая вводить в заблуждение друга.

— Ты эту неуверенность брось. Ты тоже наших кровей и почувствовал правильно. Есть много людей, которые тоже не сомневаются. Берут здесь эту воду. Дают маленьким детям и те лучше спят. Поят больную скотину, и она выздоравливает. Для чая эта вода не годится. Пробовали кипятить, заваривать…, получается ерунда — ни цвета, ни вкуса. Всё волшебство пропадает….

— Да какое волшебство? — не удержался Виктор.

— А такое! Есть много историй о свойствах этой волшебной воды. Но самое главное чудо, что этот источник приснился во сне Аксёну!

Витя так ничего и не понял, но видя, что Игорь немного возбуждён, решил пока не переспрашивать.

— Было это давно, лет сто назад, — продолжал Игорь, — В нашей семье это помнят все, в некоторых других семьях это забыли или не хотят вспоминать.

Так вот, явился Аксёну во сне человек, а может быть, даже и не человек, а ангел в образе человека, теперь уже не узнаешь. Я думаю, что ему привиделся во сне, сам Бог. Привиделся и говорит:

«Пойдёшь и найдёшь на склоне оврага свой крест. А там, где ты его найдёшь — забьёт ключ святой воды».

Показал ему во сне нужное место и исчез.

Аксён это место знал.

Проснулся, собрал всю деревню, рассказал про свой вещий сон.

Кто-то поверил, кто-то нет. У многих были дела. Некоторые смогли выкроить время и отправились на склон оврага вместе с Аксёном искать крест и источник.

Пришли они на место.

Чуть только копнул Аксён лопатой землю там, где указал ему Бог, только дёрн немного успел ковырнуть — из-под травы проявился край промасленной деревяшки.

Отбросил Аксён лопату, аккуратно руками снял слой дёрна, вытащил из земли небольшой прямоугольный предмет, завёрнутый в промасленные почти истлевшие тряпки. Развернул его, а там деревянный чехол, а в нём, старинный серебряный крест, а из земли, в месте, где он лежал, как и предсказывалось, забил ключ.

Этот самый ключ со святой водой.

Все, кто пришли за Аксёном упали на колени, а сам он навсегда стал другим — очень набожным. Поначалу вообще почти всё время молчал. Забросил хозяйство, отгородил себе в доме угол и почти всё время проводил там, молясь Богу, считая, что всё остальное не имеет смысла.

Его жене и детям стало очень тяжело — ещё бы, единственный кормилец забросил все дела… Но Бог их не оставил. Односельчане признали в Аксёне святого человека и помогали, чем могли его семье. Кто огород вспашет, кто поможет собрать урожай….

3. Аксён

Витя слушал Игоря и не верил своим ушам. Он и не предполагал, что его двоюродный брат верит в Бога. В те далёкие годы, верующие люди были, но Виктору они представлялись старушками в головных платках — скромными, несчастными, одинокими пожилыми женщинами, прячущими от посторонних людей свой взгляд.

Ему стало даже немного неловко за друга. — В те времена так открыто говорить о религии, было не принято.

Витя слушал брата, не перебивал, но его неловкость только росла, а Игорь, между тем, продолжал:

— Аксён словно и не видел ничего. Просыпался в своей коморке, отгороженной от всех, и молился без остановки Богу, не выпуская найденный крест из рук.

Его пытались вразумить и вернуть к обычной жизни. Сначала жена, потом родственники, друзья. Но он никого будто бы и не слышал. Отвечал односложно, больше словами священного писания.

Можно было подумать, что он сошёл с ума, но в те времена люди были набожны, многие из односельчан Аксёна видели, при каких обстоятельствах он изменился и безумным его не считали. Они оставили его в покое, считая, что теперь он Божий человек.

— Так погоди, — не выдержал Витя, — так ты что, веришь в Бога?

— Да, — просто ответил Игорь. — Как после такого не поверить?

— Ладно…. А кто такой Аксён? — с вызовом спросил Виктор и тут же поймал в ответ презрительно-удивлённый взгляд.

— Как кто? Неужели ты не знаешь?

— Первый раз от тебя слышу это имя.

— Ну, ты брат даёшь! — Аксён, личность всем известная. — Он наш с тобой прапрадед. Твой — по отцовской линии, мой — по материнской.

Эта новость не очень обрадовала Виктора.

В тот момент он подумал, что быть потомком сумасшедшего не очень-то и приятно.

Лишь много позже, в зрелом возрасте, вспоминая давнюю историю Игоря, он осознал всю глубину и силу личности этого человека.

Осознал и захотел узнать о нём как можно больше.

Захотел проникнуть в его тайну, понять его.

Но, как всегда, любому пониманию должно было прийти время, а для любого действия должны были появиться возможности.

Для действий Виктора, они не появлялись достаточно долго — суета, дела и различные обстоятельства мешали ему сделать это. Лишь после того, как он остался один, да и то, не сразу…, но это всё было потом.

Пока же, два мальчика ясным июльским днём 1975 года, сидели на склоне оврага, рядом с источником и продолжали свой разговор.

— А что с ним стало дальше? — спросил Витя.

— Говорят, что ровно год всё происходило без изменений. Он так и жил затворником. Ел, спал, молился и всё будто бы во сне. Никого не замечал, ни на что не реагировал.

Через год, в тот же самый день, когда был найден крест, он будто бы очнулся. Вышел из своей каморки, нормально поговорил с женой — на обычном языке, без всяких церковных фраз. И совершенно здраво объявил, что должен уйти.

— Как уйти? — не удержался Витя. — Он что, её бросил?

— По сути, да. Бросил её и малолетних детей, объясняя это тем, что ему необходимо посетить Иерусалим и поклониться гробу Господню.

— Да…

— Вот именно, что да…, — продолжал Игорь. — Даже в те времена это решение не выглядело нормальным. Не говоря уже о затратах, связанных с таким походом, а денег у него, сам понимаешь, не было. Кроме того он совершенно осознанно бросал свою семью. Не знаю уж, что ему конкретно ответила наша прапрабабушка, но думаю, выдала по первое число. Женщины в нашей семье никогда за словом в карман не лезли. Скажут так, что хоть стой, хоть падай. Но Аксён, судя по всему, выстоял. Потому что в Иерусалим он пошёл. Мало того, все жители деревни скинулись на его дорогу, собрали и подати для святой церкви. Гарантировали помощь семье Аксёна, пока тот будет отсутствовать.

— И удивляться тут нечего…, — продолжал Игорь, видя округлившиеся Витины глаза. — Если разобраться, это только кажется удивительным, но иметь своего ходока от деревни было очень круто, особенно такого, как Аксён — Божьего человека.

— И как он сходил?

— Сходил нормально. О самом путешествии ничего неизвестно, но примерно год он отсутствовал, потом вернулся. Ещё год прожил в деревне, а затем ушёл опять, но уже по просьбе односельчан.

— Это как это?

— А так…! Все заметили, что пока Аксён ходил и урожай был выше и падёж скота прекратился, а пока он сидел дома, неприятности возвращались.

Так он и ходил всю жизнь.

Сходит, отнесёт подати, побудет немного дома и уйдёт опять.

Последний свой поход он совершил, когда ему было сто три года.

Вернувшись, сказал, что устал и больше ходить в Иерусалим не сможет.

Рассказывают, что пока он жил, а прожил он ещё три года, дожив до ста шести лет, никаких неприятностей в селе больше не было.

— Стабильно высокий урожай и поголовье скота неизменно растёт! — пошутил Витя стандартным лозунгом социализма.

— Ты зря смеёшься, так и было…!

— Не обижайся, я же просто так….

— Всё у тебя просто, — резко оборвал Игорь. — Он, между прочим, свою жизнь людям подарил, святой был человек, не говоря уже о том, что был нашим дедом.

— Извини Игорь!

— Передо мной не извиняйся, за Аксёна обидно…

Мальчишки надолго замолчали.

Потом пошли собирать в стадо разбредающихся коров.

Потом, видя, что Игорь по-прежнему сердится, Витя первый сделал шаг к примирению:

— Не сердись Игорь, извини! Расскажи, что было дальше.

Игорь помолчал ещё несколько минут и тихо ответил:

— Я, Витя, не сержусь, но ты должен понимать…, — он махнул рукой и замолчал ещё на минуту. Затем, видимо, преодолев себя продолжил:

— А рассказывать, в общем-то, и нечего. История закончилась. Разве что то, как он умер…

Игорь вопросительно посмотрел на друга. Витя утвердительно чуть кивнул головой.

— Ну, тогда слушай:

Нужно сказать, что наш далёкий предок был очень крепок и подвижен. Всю свою жизнь был в движении. Говорят, что он даже не ходил, а бегал лёгкой трусцой. Обычный ритм жизни ему не годился. Да и не был он обычным никогда, даже до этой истории с источником. С другой стороны, разве поручит Бог обычному человеку хоть что-то? — Конечно, нет. В лучшем случае посмотрит, улыбнётся и отвернётся от него.

С Аксёном всё было не так.

Бог его хранил.

Сам подумай, легко ли было в одиночку в прошлом веке носить подати в Иерусалим. Шансы добраться были не велики. Разбойники всех мастей так и кишели на дорогах, грабили всех подряд.

Он же был словно заговорённый. — Ходил, вернее, бегал, и не жаловался — десятки раз — чудо. Ещё и поэтому его очень уважали все односельчане. Некоторые и побаивались. Были и такие, кто завидовал — ещё бы, ведь он имел дружбу с самим Богом, но становиться ходоком, как и он, совершать паломничество в Иерусалим, разделить все тяготы такого перехода, никто из этих людей не спешил.

Было и ещё одно, за что его следовало уважать и то, что отличало его от других — он всегда улыбался. Улыбка не сходила с его лица, как бы не била его жизнь. — С тех самых пор, как он пришёл в себя после находки креста и первого паломничества в Иерусалим.

Словно что-то нашёл он там — в пути. Будто понял, что нет на свете ничего, из-за чего стоило бы плакать. Словно спалил священным огнём что-то в себе — то, что вызывает жалость и неуверенность, то, что заставляет быть слабым.

Спалил, и плакать стало не о чём.

Так и жил наш прапрадед Аксён, всеми почитаем и уважаем, но на некой дистанции, которую установил вовсе не он.

Жил и улыбался — улыбался всю жизнь.

Улыбался, я уверен, даже тогда, когда было невыносимо одиноко на далёкой чужбине.

Улыбался, как говорят, когда остался один и схоронил жену.

Бегал своей лёгкой трусцой в Иерусалим и обратно.

Бегал на речку, бегал к соседям по делам, бегал в лес.

Всё время бегом, улыбаясь — торопился жить, радуясь этой жизни, не желая видеть её грязь, мрак и неприятности, стараясь успеть в этой жизни, как можно больше.

Уже давно была похоронена жена, недавно похоронены его дети, его внуки давно перевалили за зрелый возраст, а ему всё было нипочём.

Ему шёл сто шестой год и, хотя он выглядел очень старым, подвижность свою не потерял. Перемещался всё также трусцой с неизменной улыбкой на губах.

Что это — старческий маразм или неведомое нам знание? — Почему он улыбался всегда? — Ведь не бывает так, что всё и всегда хорошо? Невозможно всегда и всему улыбаться, что за тайну унёс с собой наш дед? — Неизвестно….

В свой последний день Аксён проснулся как всегда рано. Помог своим внукам покормить скотину. На дорожках вдоль дома почистил снег. Даже зимой в деревне есть чем заняться.

У женщин на кухне закончились соль и специи, и кому-то следовало отправиться в сельпо. Вызвался Аксён, ему хоть и перевалило за сотню, но он не упускал ни одной возможности пробежаться трусцой.

Его пытались отговорить — всегда пытались, это был своеобразный ритуал:

— Куда ты старый, есть кто и помоложе. Твоё дело, вон, на завалинке сидеть, — говорила жена его старшего внука.

Он с этим не был согласен категорически и неизменно отвечал:

— Подумаешь сельпо, тоже мне расстояние. Сельпо не Иерусалим, полтора километра туда и столько же обратно, раз плюнуть. Дайте старику размять свои косточки.

Сказал, улыбнулся, понимая всё. Надел валенки, свой светлый полушубок, шапку ушанку и по протоптанной тропинке, по склону оврага, зимой так было короче, затрусил в центр села, где на сельской площади с южного её края, находился сельский магазин.

Отсутствовал он довольно долго. Все уже устали ждать, стали волноваться…. А потом пришёл сосед и сказал, что Аксёна больше не стало, а следом на дровнях, в сопровождении большинства жителей села, привезли и его самого…

Сосед рассказал:

— Иду я домой, вижу, метрах в ста впереди меня на тропе Аксён. Хотел было догнать, да за ним разве угонишься, всё бегом. Чуть позже опять взглянул вперёд, а его уже и след простыл, свернул куда, или добежал уже? — Да нет, думаю, добежать вряд ли мог бы успеть, далековато оставалось. Иду дальше. Тропинка пошла под уклон, потом чуть вверх, дальше опять чуть вниз. Знаете это место перед тем, как она выскакивает из оврага.

Там я его бедолагу и нашёл.

Лежит на спине рядом с тропой, не шевелится. Шапка ушанка отлетела в сторону. Глаза открыты и смотрят прямо в небо, а на губах улыбка.

Я кричу — Аксён, Аксён, да, куда уж там, не слышит — отдал богу душу, отмучился. И так мне тоскливо стало на душе, так муторно, словно потерял самого близкого человека на земле, а ведь мы с ним даже и не родственники.

Поплакал, конечно, а потом успокоился. Понял, что хорошо ему, не зря улыбается, к Богу попал, в царствие его небесное, а путь его был ох, как долог…

***

Виктор, поставил многоточие, отделяя от почти законченной книги то, что на его взгляд не требовало серьёзной правки, и отправил выделенный текст в печать. Это, по сути, было вступлением к его повествованию. То, что можно было считать полностью достоверным — его воспоминания из детства — диалог двух мальчишек, а фактически рассказ его двоюродного брата Игоря об их общем прапрадеде Аксёне. Рассказ о том, что в их семье было известно всем — то, что передавалось из уст в уста.

Дальнейшее содержание книги такой достоверностью похвастаться не могло. Многочисленные приключения Аксёна на пути в Иерусалим и обратно Виктор придумал сам. Были там его опасные встречи с лихими людьми — грабителями, с людьми иной веры, ненавидящими христиан. Были лишения и невзгоды Аксёна, голод и холод, которые он испытывал во время своих путешествий. Было и отчаяние, когда он сбивался с пути, и ему казалось, что выход найти не удастся. Он даже участвовал в небольшой войне местного значения, когда случайно забрёл в зону боевых действий. Встречались на его долгом пути и женщины, которые, впрочем, не могли завладеть его сердцем — ведь оно уже было отдано Аксёном раз и навсегда и принадлежало лишь его дорогой жене.

Много было различных событий в этой книге, добавляющих динамики и интриги, пробуждающих низменные и высокие чувства, заставляющих задуматься о самых важных вещах, способных привлечь многочисленных читателей, но это не являлось главным — оно могло быть таким, а могло быть и другим и не имело принципиального значения для Виктора. Главным в этой книге — её основой — катализатором всего повествования — началом, без которого остальное не имело никакого смысла, был только рассказ его брата, Игоря о чудесном источнике, найденном их прапрадедом, Аксёном. Именно это событие было ключевым, повлияло на Аксёна и многих других людей, оказавшихся рядом с ним, оставило светлую память о его далёком предке.

Повлияло оно и на Виктора.

Он прекрасно помнил, словно это было только вчера, как разговаривал тридцать лет назад, лёжа на откосе оврага с двоюродным братом, помнил дословно его рассказ. Чувствовал до сих пор вкус волшебной воды из источника Аксёна. Видел, стоило только закрыть глаза, каменную чашу, словно наполненную жидким хрусталём, сверкающим на солнце.

Для Виктора история Аксёна начиналась именно с этого момента.

Так же начиналась и его книга, но кое-что его беспокоило, он сомневался, правильно ли описал то, что тогда произошло, верно ли сумел передать эмоциональный фон важнейшего для него события.

Он распечатал начало своей будущей книги, собираясь обсудить то, что у него получилось со своим двоюродным братом, Игорем.

4. Игорь

— Ну, как Игорь, пойдёт?

— Я, Витя, в этом не разбираюсь. Пойти то оно, наверное, пойдёт. История она и есть история. Вот только сам наш монолог…? — Ты же помнишь, каким шалопаем я был тридцать лет назад? — Толком двух слов связать не мог. Никакой деревенский мальчишка четырнадцати лет не смог бы рассказать тебе такую историю! — Это история взрослого человека.

— Не уверен, что это так, но мне кажется, что я передал всё достаточно верно и по задумке моей будущей книги — этот рассказ мальчика из прошлого менять нельзя, он должен оставаться таким…. Дальше посмотрим, но я тебя спрашивал о содержании. Верно ли, переданы факты и эмоции?

— О фактах не скажу. Фактов, по сути, никаких и не было. Что мы знали о нём? — Жил Аксён, ходил в Иерусалим. Умер счастливым, с улыбкой на губах в возрасте ста шести лет. — Это всё. Но сама история мне понравилась. Воображение у тебя есть. Даже есть элементы мистики — таинственный источник — это ты придумал хорошо, но вот с крестом…, мне кажется уже перебор. — Крест символ религии, а такими вещами не шутят.

Игорь замолчал.

Виктор молчал тоже.

В первые мгновения после услышанного, он не мог подобрать нужных слов.

Через несколько секунд, справившись с собой, он очень тихо, но с нажимом сказал:

— Об источнике с крестом рассказал мне ты!

— Быть такого не может, потому что никакого источника не было, как не было и найденного Аксёном креста! И если уж быть абсолютно точным, в нашей семье никогда не было и двух коров. Мы всегда держали только одну корову. Мы никогда не продавали молока, а для себя одной коровы достаточно.

Видя, что Витя загрустил, Игорь добавил:

— Да, не расстраивайся ты так! За тридцать лет в памяти всё настолько перемешается, что толком не разберёшься… — что-то выглядит как раньше, а что-то…. Меняемся мы, меняется мир. А история хорошая, вот только с крестом…, я бы не стал горячиться, тут дело святое. Для выдуманных историй не подходит…

Виктор перестал слышать то, что говорил ему его двоюродный брат — он был уже далеко. Воображение перенесло его в 1975 год.

Он, как когда-то снова стоял на четвереньках в траве, на откосе оврага и смотрел в каменную чашу с хрустальной водой. — Вот же он наш источник, — думал он. — И зачем Игорь мне врёт? — Если конечно он тот самый Игорь, которого я когда-то знал, а не кто-то другой ….

— Витя…! Очнись! Ты где?

Наваждение ушло. Виктор огляделся вокруг. — Размытая картинка сделалась чётче. На переднем плане оказалось лицо двоюродного брата. — Озабоченное и немного взволнованное лицо. И что только не придёт в голову, — подумал он. — Не тот Игорь, а какой тогда? — Другого придумать сложно, он именно такой, каким я его помню. Это со мной видимо не всё в порядке….

— Ты как? Бледный какой-то, как на том свете побывал…, — добавил его брат.

Виктор ухмыльнулся и, соглашаясь, махнул рукой.

В какой-то степени Игорь прав, подумал он. — В воображении или нет, но я минуту назад совершенно точно был не на этом свете. — Но где я был? Что видел? — Теперь уже однозначно не скажешь и не это главное…. — Главным стало то, что само по себе противоречие в воспоминаниях его и Игоря уже не исчезнет никогда, а сам он не сможет от этого отмахнуться просто так. Теперь точно придётся сделать то, что собирался с самого начала написания книги, решил он, и никакие отговорки не смогут меня остановить.

— Я, наверное, ближе к лету в деревню поеду, — сказал он. — Нужно ещё раз всё увидеть на месте. Хочешь, присоединяйся.

Игорь задумчиво с сомнением покачал головой.

— Там сейчас никого нет, сам знаешь. Последний раз я там был три года назад, могилки родителей и бабушки с дедом поправил. Наш дом был чуть живой. Крыша прогнила, может быть и провалилась уже. Если это произошло, ночевать будет негде.

Деревня умерла окончательно лет десять назад. На летний сезон кое-кто ещё приезжает из Курска или Орла, но в остальное время года там никого нет. Неуютно там стало. Вроде бы своя родная деревня и приезжал я туда летом, и не совсем пустая она была, но временами становилось жутковато, словно попал в другое измерение — мёртвая стала деревня, жизнь из неё ушла. — Думал со мной одним так, но нет, помнишь, может быть, Светку, через два дома жила, наша ровесница, было время, по оврагу вместе носились. Приехала в деревню с мужем и детьми в то же время, что и я. Я с ней разговаривал. У неё ощущения те же. Плохие ощущения. Несколько дней они там пробыли, поклонились покойникам, помянули их, больше не выдержали. Страшно. Причин не понять, но, как солнце уходит и наступает ночь — на душе становится беспокойно и не заснуть, будто тьма там наполнена чем-то зловещим, а оно только и ждёт подходящего момента, мечтает наброситься…. А почему? — Понять невозможно.

Сам я тоже не задержался.

Сначала думал, что это так действует одиночество. Деревня на отшибе, до цивилизации далеко. Людей в ней практически нет. Думал нужно немного привыкнуть и страхи уйдут. Хотел весь отпуск там провести, дом поправить, походить на реку, в лес, но не выдержал. Не поверишь, испугался так, что все поджилки тряслись. Последнюю пятую ночь вообще не спал. Включил, где только можно свет, забился в угол кровати и смотрел во все глаза. Такая жуть одолела, пошевелиться боялся. Только чуть рассвело — в машину вещи побросал и газу. Хотя, сам знаешь — я не робкого десятка.

Виктор действительно это знал.

В своё время Игорю пришлось воевать, пройти через Афганистан. Имелись у него и награды. А лет десять назад им вместе пришлось отбиваться от пятерых наркоманов, которым, судя по всему, не хватало денег на дозу. Если бы не Игорь, неизвестно ещё чем бы всё это закончилось.

Тот эпизод из жизни Виктор не любил вспоминать. И причин, прятать эти воспоминания подальше и здесь было несколько.

Во-первых, тогда он ещё был женат и чувствовал себя абсолютно счастливым, и воспоминание об этом приносило ему боль. — Уже пять лет прошло, как они расстались с женой, и три года с момента, как она снова вышла замуж, но успокоиться он всё ещё не мог.

А во-вторых…. В тот день они встречались семьями и с ними были не только жёны, но и дети — дочь Виктора, пяти лет и сын Игоря шести.

У нападавших были ножи и пистолет, они требовали денег и настроены были очень решительно. Он очень испугался тогда — не панически, нет, но страх за детей его почти парализовал. Он абсолютно не видел выхода и готов был отдать бандитам всё, что имел.

Это был день его слабости.

В тот момент он почувствовал свою полную беспомощность.

То, что он слаб, почувствовала и его жена, он увидел это по её глазам.

Иногда он думал, что этот момент и стал началом разрыва их отношений.

Игорь же, напротив, совершенно не растерялся.

Он просто начал действовать и не оставил бандитам ни единого шанса. — Обезвредил человека с пистолетом. Нейтрализовал ещё двоих с ножами, остальные разбежались сами кто куда.

Жёны немного ошарашенные, но целые и невредимые вернулись домой в квартиру Игоря. Дети даже не успели по-настоящему испугаться и, скорее всего, толком так и не поняли, что произошло.

Всё это было заслугой Игоря.

Он действительно оказался очень крут, и сомневаться в его смелости действительно не было никаких причин.

— Слушай, а почему ты в деревню один, без семьи ездил? — спросил Виктор.

— Ты же знаешь, жена у меня из Курска, я её туда и отвозил. Тёща в тот момент болела, она же старенькая совсем, а мы не можем знать, сколько и кому Бог отмерил, вот жена и решила провести отпуск с матерью. Сын на спортивных сборах был. Он у меня плаванием занимается.

— Ну и как они?

— Кто?

— Слушай Игорь, не тупи. Тёща, жена, сын.

— Да нормально у них всё, — Игорь рассмеялся. — Тёща поправилась, теперь здоровее нас с тобой. Сын пока плавает, но спортивную карьеру делать не собирается. Следующий год у него выпускной, будет с ВУЗом определяться. С женой у нас порядок.

Поехали после работы к нам, сам всё увидишь, с женой и сыном пообщаешься, а то встречаемся на перепутье в обеденный перерыв, как неродные, толком не поговорить. — Он посмотрел на часы. — Обед через десять минут кончается, мне уже идти пора. Давай Витя решайся. Пора менять ситуацию. Живём в одном городе, а уже пять лет не виделись, с тех пор как вы …. Да и не договорили вроде….

— Извини Игорь, сегодня никак. Встретимся обязательно. Ты абсолютно прав. Сделался затворником, спрятался ото всех. В любом случае встретимся…. Перед поездкой обязательно загляну. И подумай, может быть, со мной….

— Это Витя не обещаю. На отпуск особых планов с женой пока не строили, но могу предположить, что она скажет. На самом деле, съездил бы с удовольствием. Как бы оно ни сложилось в прошлый раз, но места родные, всё равно тянет. Да и чего там можно бояться. Деревня она деревня и есть. Иногда мне кажется, что все страхи мне только привиделись. Светка напугала, а потом я сам себя накрутил, вот и полезли тени из всех углов.

Оказывается храбрый я не всегда. Когда вижу опасность, тут да…, а когда непонятно что пытается напугать — выходит, побаиваюсь…. Ладно…, не слушай меня. В любом случае, вдвоём бояться нечего. — Заезжай. Сможешь сделать так, чтобы жена отпустила — поеду.

Этот разговор состоялся в апреле 2005 года, а уже в мае того же года Витя ехал на своём стареньком джипе тойота «Прадо» по Московскому шоссе в сторону столицы. Выехал специально вечером, с тем расчётом, чтобы добраться до Москвы часиков в пять утра следующего дня. Объехать её и, не задерживаясь, по кольцевой, свернув на федеральную трассу М2, взять курс на Орёл и дальше, не делая особых остановок, уже по дорогам местного значения добраться, как можно раньше, до своей деревни. Путь предстоял не близкий — больше тысячи километров, но Виктор ехал в деревню не один. Вместе с ним всё-таки смог поехать Игорь, и они планировали меняться за рулём.

Они торопились.

Оба были ограничены во времени.

У каждого было всего девять дней, на которые они смогли отложить свои дела.

А договориться с женой Игоря оказалось довольно просто.

Прочитав отрывок будущей книги Виктора, она на удивление легко согласилась с необходимостью такой поездки.

— Езжай Игорь и даже не думай отказываться, — сказала она. — Брату необходимо помочь. — Молодец, — добавила она, обращаясь уже к Вите. — Если мы не сохраним память о предках, этого за нас не сделает никто. — Прошлое забудется и исчезнет навсегда. — Поезжайте мальчики и сделайте всё как следует.

Напутствие от жены Игоря было получено, дальний путь не казался трудным, но в остальном …. Виктор понимал, что всё не так уж и просто. Найти недостающую информацию в колхозном архиве, как он рассчитывал, скорее всего, могло и не получиться. Колхоза не существовало уже много лет, а сама деревня, как рассказывал Игорь, умирала.

В результате, никакого архива в деревне давно уже нет, думал он, и спросить о его судьбе наверняка уже не у кого, но даже если всё же архив и найдётся, не факт, что в нём будет хоть что-то о судьбе Аксёна.

Он жил и умер в девятнадцатом веке. С тех пор сменилось не одно правительство, каждое из которых, стремилось скрыть прошлое и переписать историю.

Но эта поездка, размышлял он, необходима всё равно. Мне обязательно нужно ещё раз увидеть место с источником. Чтобы ни говорил Игорь, он должен там быть. Если его не окажется, моя книга перестанет иметь смысл. Если мои воспоминания об источнике окажутся ложными — это будет означать, что в моей истории нет никакой тайны, а у меня самого серьёзные проблемы с психикой…. А наш прапрадед был обычным набожным человеком, долгожителем, который больше ста лет назад ходил в Иерусалим. — Был просто одним из многих паломников, коих в те далёкие времена были тысячи.

Нет, такого не может быть…! — решил Виктор, успокаивая себя, отгоняя до поры неприятные мысли, вглядываясь в дорогу.

— Ты как, не устал? Смениться не хочешь? — услышал он Игоря.

— Пока нет.

— Выглядишь рассеянным.

— Задумался просто.

— О чём?

— Думаю о деревне, как там всё изменилось, сможем ли там найти хоть что-то связанное с Аксёном.

— Ну…, тут брат думать нечего. Я же тебе рассказывал. Деревня давно заброшена, что-то найти там сложно. До колхозной управы я в прошлый раз не добрался, причин не было, но не уверен, что здание сохранилось. Больше десяти лет прошло с тех пор, как все ушли, а управа была обычным щитовым домом, который без присмотра за эти годы мог и развалиться.

— Странно представить нашу деревню такой. Не могу поверить, что она умирает.

— Понимаю тебя. Сколько ты там не был?

Виктор задумался. — А действительно сколько? — Тот разговор с Игорем — разговор у источника, с которого и началась эта история — произошёл в 1975 году. После я ездил туда один раз, когда учился в институте, в восемьдесят четвёртом году. И ещё один раз после его окончания ездил на похороны бабушки, Паши, в восемьдесят шестом. С тех пор не был ни разу. Деда, Сергея, не стало ещё раньше. Тётя, Шура, и её муж дядя, Коля, родители, Игоря, умерли позже, но на их похороны я поехать не смог.

Ему стало стыдно.

Сейчас уже и не вспомнишь, думал он, какие дела не пустили меня тогда — наверняка какая-то ерунда — не может быть ничего настолько важного, что может помешать проводить близких людей в последний путь.

Прав Игорь, думал он, мёртвая деревня, никого не осталось, только призраки, тени умерших родственников. Не поехал тогда, теперь чувствую себя виноватым, буду видеть в знакомых местах признаки их присутствия ….

— Витя…, ты где!

— Что?

— Куда-то опять исчез?

— Задумался.

— Так сколько ты там уже не был?

— После похорон бабушки в восемьдесят шестом, не был ни разу. Выходит, девятнадцать лет. Невероятно. И куда подевались все эти годы? Ощущение, что их и не было.

— Нет, так говорить нельзя — лично у меня не совсем так. Да и ты, я думаю, преувеличиваешь, событий было достаточно, но промелькнули и правда, быстро. Казалось, что только вчера мы с тобой гоняли там коров по оврагу, а прошло уже тридцать лет.

— Да…, приличный отрезок времени, прожитый впустую.

— Не говори глупостей.

— У меня так и есть. За эти годы со мной не случилось ничего хорошего, одни потери. Родителей похоронил. Жена ушла. Работу несколько раз менял и ни одна не радует. На то, чем хочу заниматься — времени почти нет. Всё происходит какими-то рывками и через одно место. Живу один — ни любви, ни привязанности — одни случайные связи.

— А дочь? — хмуро спросил Игорь.

— Что дочь?

— У тебя есть дочь, Маша. И насколько я знаю, ты её любишь.

— Конечно, люблю, единственный любимый человек на земле, видимся только редко…

— Это зависит от тебя.

— Не скажи, она уже взрослая, у неё своя жизнь, дела…

— И завязывай себя жалеть, — перебил Игорь. — Тоже мне мужик! — Один одинёшенек, бедный несчастный, никто его не любит, все отвернулись. — Знаешь, как это называется?

— Ну, и как же?

— Эгоизм. — Живёшь, как хочешь, отгородился от всех, самому никто не нужен, но обижаешься, что тебя никто не жалеет, когда тебе стало хреново. А никто не знает, что тебе хреново! Другим, может быть, тоже не сладко и эти другие, может быть, ждут, когда ты хотя бы внимание на них обратишь.

— И кто эти другие? — Что-то не замечал никого.

— А ты вообще дальше своего носа не видишь. — Я, например.

Это было неожиданно.

Виктор не нашёлся что ответить. Он настолько свыкся с тем, что одинок и не нужен никому, что таких слов Игоря просто не ожидал. Комок подступил к горлу, чувства, спрятанные в глубине души вырвались на свободу, увлажнили глаза.

Он включил правый поворотник, притормозил и съехал на обочину. Вышел из машины, отошёл на несколько шагов, повернувшись к Игорю спиной, он не хотел, чтобы тот видел его слёз.

Хлопнула пассажирская дверь, а ещё через мгновение он почувствовал как Игорь приобнял его за плечи.

— Извини Витя. Я не должен был так говорить. Но и ты должен понять, с таким настроем, как у тебя, жить нельзя. И ты не один на Земле, вокруг тебя живые люди и ты безразличен не всем. Если бы это было так, мы бы сейчас не ехали вместе.

Виктор смог совладать с собой, смахнул слёзы. Он умел контролировать своё состояние, просто Игорь застал его врасплох, в момент, когда он открылся и не был защищён. Не прошло и минуты, как он успокоился, спрятал чувства поглубже и сказал:

— Возможно, ты и прав, а я эгоист и бесполезный человек. Правильно она меня бросила, какой от меня толк.

— Опять двадцать пять! Горбатого могила исправит. Я тебе говорю, что ты не безразличен людям, а тебе хоть кол на голове теши — не нужен никому и всё.

— Ладно, Игорь, спасибо тебе. Извини, что ошибался на твой счёт и вёл себя по отношению к тебе и твоей семье как свинья…

— Да не было этого, — перебил Игорь. — Мы всегда нормально относились друг к другу. Виделись только редко в последнее время, но тут и моя вина. Думал, что после развода ты никого не хочешь видеть, что у тебя другая новая жизнь, что в ней мне и моей семье места нет ….

Этот разговор взаимных признаний и скрытых упрёков длился ещё некоторое время. — Ровно столько, сколько требовалось им обоим, чтобы вернуться в исходное состояние. Когда это произошло, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Виктор хлопнул Игоря по плечу.

— Спасибо брат!

— Не за что! — ответил Игорь и обнял Виктора. — Если минута слабости прошла, поехали, теперь я за рулём.

5. Маша

Шоссе снова устремилось им навстречу, впереди был ещё очень длинный путь, а за окнами машины ночь. Говорить братьям пока не хотелось.

— Ты, Витя, давай, поспи пока, — сказал Игорь. Часов через пять — шесть проедем Москву, остановимся, перекусим, там и сменишь меня.

Это было разумное предложение.

Виктор откинул до упора спинку пассажирского сиденья. Перебрался на задний ряд, вернул спинку сиденья в исходное положение. Там, из специально подготовленного для этой поездки полиэтиленового пакета, достал подушку и одеяло. Позаботилась жена Игоря, она на этот счёт оказалась более практичной.

Витя с удобством устроился на подушке, укрылся одеялом и постарался уснуть.

Сон пришёл, но не сразу.

У него никак не шёл из головы разговор с Игорем.

А ведь он абсолютно прав, думал Виктор. — Мне самому не нужен никто. Если разобраться, мне не был нужен никто ещё до развода с женой.

Вернее, не так, вспоминал он. — С тех самых пор, с того злополучного дня, нападения наркоманов, когда я растерялся — с момента, когда отношения с женой стали меняться, я понял, что могу спокойно обходиться и без этих отношений.

Постепенно замкнулся в себе.

Стал задерживаться на работе, не видя смысла торопиться домой. Всё время старался остаться один, думал, размышлял о чём-то своём, никак не связанным с семьёй.

Затем, чуть позже стал пробовать писать.

А через небольшой промежуток времени полюбил тишину и окончательно отгородился от мира.

Мне стало по-настоящему нравиться быть одному и это вовсе не улучшило отношений в семье. — С женой мы всё больше и больше отдалялись друг от друга.

Разрыв произошёл не сразу.

Всё-таки мы любили друг друга, возможно, какой-то частью себя, продолжаем любить. Возможно, мне это только так кажется, а я ничего не знаю о том, что значит любить. Или…, может так оказаться, что я вообще многого не знаю и причиной нашего разрыва с женой, было что-то ещё. Любовник, например.

Я даже выяснять это не пытался.

Мне казалось тогда, что наши отношения совершенно логично подошли к своему завершению. Да, и некогда мне было в этом копаться. Я заканчивал написание своей первой книги и был полностью поглощён этим процессом.

Как в тумане выслушал её решение развестись. Спокойно согласился с ней, что так будет лучше обоим. Я действительно так думал тогда. Думаю так и сейчас. Только вот дочь …, она единственная из нас троих переживала это остро. Ведь её отношение ко мне нисколько не изменилось, и она никак не могла понять, почему дальше мы не сможем жить вместе.

Состояние своей дочери я тогда до конца не понимал — я даже не думал об этом в то время. Возможно, и сейчас понимаю не совсем. — Неблагодарная скотина. Спокойно отвернулся от близких мне людей и ушёл, как ни в чём не бывало. — Ушёл, дописал свою книгу, сдал её в издательство, снова на время стал самим собой — пришёл к дочери с подарками и понял, что не очень-то и нужен ей.

За какой-то месяц изменилось всё!

Ещё и обиделся, жалел себя, думал, что дочь меня больше не любит, хотя я ни в чём перед ней не виноват. И даже не задумался о том, насколько сильно её ранил, исчезнув на целый месяц — в тот самый момент, когда ей было особенно плохо. Не понял тогда, что такие раны не затягиваются мгновенно, что для этого нужно время…. И снова пропал, но уже на полгода и сделал ситуацию необратимой. — Писатель хренов, знаток человеческих душ. Если бы не Игорь, может быть, и не понял бы этого никогда.

— Негодяй, — чуть слышно, чтобы не услышал брат прошептал он. — Какой же я был негодяй!

Необходимо вернуть отношения с дочерью, решил он, она мне очень нужна, не исключено, что и я ей всё ещё не безразличен. — Всю оставшуюся жизнь на это положу, — шептал он. — Вернёмся, займусь этим незамедлительно.

Наверное, это было верным решением.

Он улыбнулся, погружаясь в прошлое, вспоминая, как же было здорово, когда у него ещё была семья, как они все любили друг друга, как он любил свою дочь, Машу.

— Как ты там, Мария Викторовна? — нежно прошептал он. — Прости меня, я ненадолго уеду — это необходимо — прошлое тянет назад, с ним нужно разобраться…. Но очень скоро я вернусь, и всё у нас будет, как прежде….

Такое решение его немного успокоило. И с мыслью, что всё обязательно станет хорошо, он не заметил сам, как уснул.

И ему приснился сон.

6. Сон Виктора №1

— Здравствуй папа, — сказала Маша мрачно.

Ему показалось, что дочь не хочет с ним разговаривать. Вроде бы вот она, прямо перед ним, но словно невидимая преграда встала между ними, словно огромное расстояние до неё. Голос слышен, но не почувствовать тепла.

— Маша, Машенька…, что с тобой…? Ты сердишься на меня? — скороговоркой пытался ответить он. — Не сердись, прости дурака. Я ведь ещё вчера не понимал ничего. Словно забыл, как нужно любить, словно заблудился, думал не о том — только о себе думал…. — Прости!

— Ты и сейчас не о том думаешь!

— Маша, почему ты так говоришь? — он ничего не понимал. Он видел свою дочь, видел, что это она, но не могла девушка пятнадцати лет так говорить со своим отцом. Или могла? — Мы очень редко видимся, с грустью подумал он, вот я всё и пропустил. — Прозевал все изменения, произошедшие с собственной дочерью.

— Ты и правда, не понимаешь? — спросила она.

— Что…? Что я должен понимать?

— Не понимаешь…, — заключила она безжизненным голосом. — Тем хуже для тебя, но скоро ты всё поймёшь, а пока смотри.

И она указала ему рукой направление.

Он невольно последовал взглядом за её рукой.

Увидел пологий спуск, один из откосов неглубокого оврага. Быстрый ручей на его дне. Маленькая чаша с хрустальной водой на его склоне.

Это был тот самый овраг и тот самый источник.

— Как? Маша, ты тоже знаешь об этом месте?

— О нём знают все из нашего рода, только многие пытаются забыть.

— Почему забыть …?

— Лучше забыть и тебе, пока не случилось непоправимого….

— Нет, Маша, нет! — выкрикнул он. — Как можно забыть? — Необходимо разобраться! Я не могу оставить свою историю, я должен увидеть наш священный источник хотя бы ещё один раз!

— Вряд ли ты сможешь его увидеть!

— Но почему…?

— Потому…, что там, куда ты едешь есть только смерть! Там нет больше места источнику с живой водой!

— Я не понимаю Маша….

— Вижу, что не понимаешь…. Несёшься, торопишься, пытаешься найти то, чего найти нельзя…. Но будь осторожен…. Не всем это нравится…, — грустно сказала она и словно призрак стала таять прямо у него на глазах.

— Погоди Маша, не исчезай, объясни….

— Прощай…, — успела сказать она, прежде чем исчезла окончательно.

Одновременно с этим качнулась земля.

Вслед за первым толчком последовал второй, третий, четвёртый.

Поверхность земли на склонах оврага пошла волнами. Зелёная трава моментально пожухла, смешалась с землёй. В чашу с хрустальной водой упал ком чёрной земли.

Он метнулся к источнику, но следующий толчок опрокинул его на спину и он скатился чуть ниже по склону. Чувствуя себя почти беспомощным перед силами, меняющими всё вокруг, Виктор, тем не менее, попытался снова встать на ноги и метнулся вперёд к источнику, но новый толчок снова сбил его с ног. Он упал на колени. До источника оставалось всего несколько метров, но он ничего не мог сделать. Земля под его коленями снова пришла в движение — целый пласт склона оврага с метр толщиной съехал вниз, заваливая волшебный источник, отбрасывая и его самого снова куда-то назад.

Склон, ещё совсем недавно казавшийся пологим, стал значительно круче и длиннее, овраг оказался намного глубже и Виктор стремительно катился по его склону и никак не мог задержаться на его поверхности. Он видел, как приближается его дно, видел, что оно тоже претерпело серьёзные изменения, но ему от боли и отчаяния было уже всё равно. Он уже ничего не мог контролировать. Он продолжал катиться к дну оврага, где небольшой ручей уже превратился в бурную реку, с рёвом несущую между скалистыми берегами грязно-серую воду.

Скальный берег скачком придвинулся к нему.

Виктор невольно закрыл глаза и почувствовал, что больно ударился головой обо что-то твёрдое.

Возможно, на время он даже терял сознание, когда же он снова открыл глаза, вокруг стало очень темно. Он был всё ещё жив, немного болела голова, и он оказался лежащим в какой-то узкой щели. В остальном его самочувствие казалось нормальным, но он никак не мог сообразить, где оказался.

Глава 2. НЕСКОЛЬКО СТРАННЫХ СОБЫТИЙ

1. Происшествие на дороге

— Ты как? — услышал он чей-то вопрос, но, не понимая происходящего, не спешил отвечать.

— Живой спрашиваю? Что молчишь?

Сознание Виктора качнулось в нужную сторону, и он смог воспринимать происходящее адекватно. Остатки его сна улетучились окончательно, и прямо перед собой он увидел своего брата, Игоря.

Реальность окончательно обрела знакомые черты, и он понял, что сидит на полу джипа в узкой щели между передним и задним сиденьем.

Машина стояла.

— Вроде живой, — наконец ответил он, невольно ощупывая лоб, которым ударился во сне.

— Это хорошо, — ответил Игорь, помогая ему выбраться. — Всё самое интересное проспал, — добавил он. — Жуткая авария, но нас, слава Богу, пронесло. Хотя увернулись чудом.

Они вышли из машины.

— Сильно ударился? — спросил Игорь.

— Нет. Похоже, головой о спинку сиденья, а она не очень твёрдая. Шишка, наверное, будет, а в остальном порядок.

— Рад за тебя…. А ребятам повезло меньше, — Игорь кивнул назад.

Там, в предрассветной дымке, в пятидесяти метрах позади, нечётким силуэтом, просматривалась фура, стоящая поперёк дороги, перегораживая все четыре полосы движения. Что находилось за ней, видно не было, но перед ней, на встречной полосе, уже начали скапливаться автомобили.

— Что случилось? — спросил Виктор.

— Толком не понял и сам, всё произошло очень быстро, — ответил Игорь. — Шла в правом ряду эта фура, в левом ряду «Ауди», мы следом. Пошли на обгон и в этот момент, не включая поворотников, грузовик резко начал смещаться в левый ряд — может неисправность какая — не знаю. Я притормозил, успел перестроиться в правый ряд и проскочил, а «Ауди» нет — фура выдавила его на встречку и …, похоже, лобовое.

— Нужно пойти…, — сказал Витя, — возможно, кому-то там помощь нужна.

— Это вряд ли, шли на обгон на ста двадцати…. Но пойти стоит, могут потребоваться показания.

Они обогнули фуру по обочине со стороны прицепа. Невольно посмотрели вдоль неё. На её поверхности видимых повреждений не было. На подножке кабины, обхватив голову руками сидел, судя по всему, водитель.

Впереди, на их полосе движения, пока хватало глаз, образовалась пробка. На встречной полосе, метрах в ста, они увидели свалку из трёх машин, вокруг которых уже суетились люди.

Ещё дальше, сверкали проблесковые огни полицейской машины, стремительно приближающейся к месту аварии.

— Быстро они…, — сказал Виктор.

— Пост ДПС в трёх километрах позади. Мы только-только проехали границу Москвы, — ответил Игорь.

— Пойдёшь к ним?

— Теперь уже и не знаю. По-моему, всё очевидно, а наша помощь, похоже, никому уже не требуется, застрянем только на неопределённое время. Плюс, я не вписан в твою страховку…. Разве что пойти сказать этому уроду пару слов, — Игорь кивнул на виновника ДТП.

— Это-то зачем? — Перестань, он и так уже всё понял, переживает ….

— Понял он, переживает! — выкрикнул Игорь, перебивая брата, двигаясь в сторону кабины фуры. — Ни черта он не понял! — Из-за него люди погибли, могли бы и мы, а он сел, за ладошки спрятался. — Да его убить мало…!

Витя нехотя пошёл вслед за братом. Больше всего в тот момент ему хотелось быть, как можно дальше от этого места.

Игорь же, напротив, только входил в раж. Он подошёл к водителю грузовика. Виктору ничего не оставалось, как подойти вместе с ним.

— Что прячешь лицо? — крикнул Игорь. — Хотя бы посмотри, что натворил! — Да тебе вообще ездить нельзя!

— Игорь хватит, — сказал Витя, пытаясь остановить начинающуюся перепалку.

— Ничего не хватит, — возразил тот. — Это только начало. Похоже, этот урод вообще ничего не понимает. Надо объяснить.

И Игорь потянулся к человеку, пытаясь убрать руки от его лица.

Внезапно тот распрямился как пружина, встал, перехватил руку Игоря и с силой её сжал.

Игорь скривился от боли.

Виктор от неожиданности застыл, наблюдая за происходящим.

— А ты сам всё понимаешь? — спросил человек без тени страха, глядя с лихорадочным блеском в глазах, в перекошенное от боли лицо Игоря. — Или может быть понимает он? — продолжал человек, кивая на Виктора. — А ведь ты сам виноват не меньше. Ехал за этой машиной — водитель фуры кивнул на свалку машин, видимо, имея в виду «Ауди» — и не оставил ей возможности для манёвра. Сам увернулся, а он…. Видишь, что из-за этого случилось…. Возможно, это вам не стоило никуда ехать.

— Что ты хочешь сказать? — прошипел Игорь, превозмогая боль, обращаясь к водителю.

— А я уже всё сказал, — ответил тот. — На первый взгляд, лопнула рулевая тяга, машина потеряла управление и…. А на самом деле…? Почему это случилось именно сейчас? — Вот он знает, — водитель, кивком снова указал на Виктора.

Витя будто очнулся от сна.

— Что ты такое несёшь? — Ты что псих? — Что я знаю? — И отпусти его! — выкрикнул он, с силой отталкивая водителя.

Водитель, теряя равновесие, разжал руку, отпустил Игоря и приземлился на пятую точку прямиком на ступени кабины своего автомобиля, приняв абсолютно такое же положение, как и до начала их разговора. Усевшись, он снова обхватил руками лицо.

— Думал, ты никогда не догадаешься помочь, — сказал Игорь. — Сильный гад, как тисками руку сжал. Надо бы ему морду набить.

— Отставить рукоприкладство, — услышали они за своей спиной.

Оглянулись на голос и увидели сотрудника ДПС.

— Кто водитель грузового автомобиля? — спросил инспектор.

— Я, — ответил человек, сидящий на ступенях кабины, убирая руки от лица, затравлено глядя, увлажнившимися от слёз глазами.

Виктор посмотрел на водителя снова.

Этот человек радикально изменился. Самоуверенной наглости, как не бывало. Он выглядел растерянным и несчастным, готовым от безысходности расплакаться в любой момент.

Кто же он? — думал Виктор, не мог же он так измениться за считанные секунды…. Или всё, что было чуть раньше, просто привиделось …. Или…. Вспомнился его недавний сон. Слова дочери, чем-то неуловимым похожие на слова странного водителя…. Интонация…, понял он, манера разговора…, словно и там и тут говорил кто-то один…. А ещё эта его многозначительная фраза «… вот он знает…». Что он хотел сказать? Как это связано со сном? И связано ли это как-то с их поездкой? «Возможно, это вам не стоило никуда ехать» — сказал человек. Почему…?

Мысли каскадом неслись друг за другом у Виктора в голове, но этот поток прервали.

— Посторонних прошу покинуть место ДТП, — жёстко сказал инспектор, обращаясь к братьям. — Устроили тут …, балаган.

— Товарищ, инспектор, этот человек…, — начал было Игорь.

— Вы, наверное, не поняли или вам действительно есть что сказать? — устало спросил инспектор, перебивая Игоря. — Вам выписать повестку для дачи показаний? — добавил он, глядя ему прямо в глаза. — Или, может быть, вам? — инспектор переключил своё внимание на Виктора.

— Нет, товарищ инспектор, — сказал Витя. — Нам нечего сказать.

— Тогда сделайте так, чтобы я больше вас здесь не видел!

Братья как по команде развернулись и зашагали вдоль фуры, стремясь поскорее её обогнуть и оказаться от инспектора подальше.

— Я сяду за руль, — сказал Виктор.

— Давай, мне и правда, нужно немного прийти в себя после этого ДТП. А после разговора с водителем фуры, не помешало бы и грамм сто пятьдесят накатить.

— Очень странный человек.

— Не то слово. А ты видел, как он ухмыльнулся, когда инспектор сказал, что не хочет нас больше видеть?

— Нет….

2. Предчувствие великого смысла

Стало светать, наступило новое утро.

Шоссе разворачивало перед Виктором свою бесконечную чёрную лету совершенно не отвлекая от размышлений. У него был приличный стаж вождения, и он мог ехать почти на автопилоте. Гнать, превышая допустимую скорость, он не любил, а после того, что случилось на дороге, и не хотел. Ехал спокойно в правом ряду, изредка обгоняя грузовики. Не отвлекал его от вождения и размышлений и его брат, Игорь. — Он спал. Сев в машину и проехав минут десять молча, Игорь мрачно пробурчал:

— Чувствую, наша поездка обещает быть интересной. Пойду спать.

— Давай, — согласился Витя.

Игорь молча перебрался на заднее сиденье, долго ворочался и через некоторое время всё-таки затих.

До Орла оставалось около трёхсот километров — четыре — пять часов пути и это Виктора полностью устраивало. Он рассчитывал, что этого времени, при условии, что Игорь не помешает, ему хватит, чтобы понять многое.

Виктор всегда знал, а став писателем и разбираясь в переплетениях судеб постоянно, только укрепился в своей уверенности, что ничто не случается просто так.

Только задумываешься об этом не всегда, с грустью подумал он, вспоминая свою потерянную семью и дочь Машу, невольно уходя в размышлениях, подальше от недавних событий.

Но это тоже объяснимо, думал он. — Это, как сапожник без сапог. — Ищешь взаимосвязи, причины и следствия, а о себе не думаешь. — Требуется отрешённое состояние — отказ от реальности, без которого невозможен взгляд со стороны. А погрузившись достаточно глубоко, почти исчезаешь, и всё, что связано с самим собой исчезает тоже…. И в результате, становишься циничным негодяем, сделал неожиданный вывод он. — Кому нужны взаимосвязи со всеми причинами и следствиями вместе взятые, если теряешь самое дорогое, что у тебя есть, если всё, что осталось не имеет значения? — Придуманный нереальный мир, в котором нет ничего настоящего, размышлял он. — Иллюзии, домыслы, завороты сознания. — В переплетениях чувств разбираться интересно, но смысла в этом нет. — Какой смысл, придумывать клубок событий, а затем распутывать этот клубок, забывая о реальной жизни, теряя реальные чувства?

— Я ведь уже любить не могу! — мысленно воскликнул он. — Возможно, уже перестал быть человеком. Случается что-то, я даже не переживаю — не умею уже…, сразу включается какое-то шестое чувство и начинает выстраивать вокруг случайного события целый иллюзорный мир…. Как сейчас. — Произошла авария, пострадали люди, встретился неадекватный водитель грузовика. И что? — Понятно же, что человек получил психологическую травму. Боится признать свою вину. Пытается переложить её на кого-то другого, иначе, возможно, сломается. В этот момент подвернулись мы. — Он и наговорил глупостей.

Человека необходимо понять.

А что делаю я? — Ищу в его словах тайный зловещий смысл, сопоставляю со своим сном и делаю вывод, что нам никуда ехать нельзя. А сон тоже объясняется просто. — Вспомнил о дочери, почувствовал свою вину, захотелось скорее всё исправить. — Подсознание сделало свой вывод — ехать нельзя — нужно вернуться. Устроило во сне землетрясение, уничтожило источник, подбросило холодно-равнодушный образ дочери, и дало понять хитрыми неоднозначными фразами — такими, какие я и сам люблю составлять, что я всё делаю неправильно — что я дурак!?

А я и не спорю — дурак и есть! И раньше жил как придётся, не очень-то соображая, что делаю…. Да и сейчас…, что-то вроде бы делаю…, но сам толком не могу понять что. — Еду искать несуществующий для всех, кроме меня, источник в овраге и рассчитываю, что в придачу к нему обнаружится летопись с жизнеописанием прапрадеда в несуществующем архиве колхозной управы. Если разобраться — это невероятная бессмыслица и глупость. — Похоже на помешательство, если только то, что я делаю, не имеет какой-то немыслимой, невозможной для простого восприятия цели. — Цели, которую мне самому пока не понять.

Но, возможно, она и есть, думал Витя. — Не может не быть — Не зря так тянет в далёкую деревню моего детства. Игорь и его жена тоже это почувствовали и решили, что ехать всё-таки стоит.

Аксён, судя по всему, о чём-то похожем знал всегда.

Бросил ради своей немыслимой цели всё, что было ему дорого. Отказался от привычного образа жизни, обретя, возможно, нечто большее. Не зря память о нём до сих пор жива. Именно поэтому я, да и Игорь тоже, ухватились, как за соломинку за его историю, пытаемся размотать клубок событий прошлого, понять, в чём она заключалась — эта его великая цель.

Хотя…, Игорь не помнит об источнике, говорит, что и найденного креста не было….

Как такое возможно?

Откуда, в таком случае, эти воспоминания у меня?

Выдумать это я тоже не мог — в этом нет никакого смысла. Именно волшебный источник и крест, спрятанный в земле, о которых мне когда-то сам Игорь и рассказал, и толкнули к написанию книги.

Игорь явно что-то путает.

Забыл?

Но как он мог забыть?

Хотя другого объяснения в настоящий момент, похоже, не найти. Мне лучше его пока и не искать. Лучше всего перестать сомневаться в себе и думать, что Игорь и правда, тридцать лет назад рассказал мне всё, что я помню сейчас. Рассказал и по каким-то неизвестным мне причинам впоследствии забыл, возможно, неосознанно — толком не понимая этого сам, но защищая таким странным способом самого себя?

Но от кого?

На это тоже нет ответа.

Как нет ответа и на вопрос — Зачем и кому могло понадобиться исключать из его памяти реальные события из жизни Аксёна?

Внести сомнения?

Ведь если источника не было, если Аксёну не привиделся во сне — Ангел? Бог? — подсказавший ему, где нужно искать крест…. Если ничего этого не происходило, то не было и изменений с Аксёном. Не было его затворничества почти на год. Не было причин становиться паломником и ходить в Иерусалим.

Кому могло понадобиться устраивать такое?

Зачем это вообще кому-то нужно?

И как такое можно устроить в принципе?

А ещё этот сон с Машей, где она тоже говорит об источнике: «О нём знают все из нашего рода, только многие пытаются забыть — лучше забыть и тебе…».

Почему забыть? Что скрывает в себе эта тайна? Что-то страшное? — Не потому ли её забыл Игорь, хотя сам же когда-то и рассказал….

Я помню чётко — маленькая чаша в земле из валунов окатышей, полная хрустальной или серебряной, как говорил Игорь, воды. — Волшебной воды, поднимающей настроение, вроде бы способной исцелять, возможно, делающей что-то ещё.

Что?

Тогда Игорь не рассказывал обо всех её свойствах, а теперь уже и не помнит, или не хочет вспоминать. Забыл, что тридцать лет назад говорил почти то же самое, что сказала мне дочь во сне: «В нашей семье об источнике помнят все, в некоторых других семьях это забыли или не хотят вспоминать…»

Так почему же они не хотят, почему теперь забыл он …?

Создал свою семью и уже не относится к семье, о которой говорил когда-то?

Потерял кровную связь со своими родными местами?

Умышленно отказался от части воспоминаний?

Кто-то или что-то помогло ему это сделать?

Виктор немного поёжился — странный холодок пробежал по его спине.

Во…, куда меня занесло! — подумал он. — До зловещих сил, стирающих воспоминания добрался — сам себя напугал…. — Как и Игорь в свою предыдущую поездку в деревню, вдруг вспомнил он.

Витя поёжился опять.

Да, что это со мной? — мысленно воскликнул он. — Я же помню деревню — светлое место — нет там никаких зловещих сил. — Их вообще нигде нет. — Люди сами себя пугают — натыкаются на то, что трудно объяснить и воображают неизвестно что…. А память — всего лишь память, думал Виктор. — Людям свойственно забывать то, что выходит за круг их текущих интересов, и нет ничего необычного в том, что Игорь что-то не помнит.

Но, даже не помня, он всё равно чувствует, понял Витя — недаром он захотел поехать со мной. — Тянут родные места, а там, когда доберёмся, возможно, многое для него будет выглядеть иначе, прогуляемся по оврагу, увидим ручей, место, где бьёт волшебный ключ и всё встанет на свои места, решил он и успокоился.

Снова вспомнился Аксён.

— Источник, крест, паломничество, Иерусалим, — мысленно повторял он ключевые слова, которые, скрывали бездну событий. Он предполагал, что те в определённых сочетаниях составляли основу великого смысла — чего-то огромного, главного, что волей случая или судьбы постиг его дед.

Пока это являлось тайной, но Витя чувствовал, что близок к пониманию очень важных вещей. В какой-то момент ему показалось, что он почти дотянулся до них — оставалось маленькое усилие, ещё чуть-чуть и….

Но, как всегда, в самый неподходящий момент произошло нечто неожиданное и отбросило его немного назад. И он снова оказался далеко от границ такого понимания.

3. Придорожное кафе

— Может пора остановиться и перекусить? — услышал он голос своего брата.

Игорь проснулся и обратился со своим вопросом к Виктору. Тот, в свою очередь, от его слов, можно сказать, проснулся тоже. Отрешённость исчезла, подсознание уступило место сознанию, и он почувствовал, что тоже очень сильно проголодался.

— Давно пора, — ответил он. — Часов двенадцать уже едем, а про еду забыли.

— Не до того было…, — отозвался Игорь.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Виктор, возвращаясь на мгновение к своим размышлениям, пытаясь найти в словах брата какой-то скрытый смысл.

— Интересно…. А что в этом хочешь услышать ты? — рассмеялся тот. — До Москвы мы пытались выяснять отношения и забыли поужинать. Пока объезжали столицу по кольцевой…, ты спал, да и негде там было останавливаться. Потом эта жуткая авария. — Тоже не добавила аппетита. Дальше спал я. Теперь вот проснулся….

— Извини Игорь. Глупость сказал. Ехал на автопилоте, включился от твоих слов и спросил первое, что пришло в голову, — ответил Витя, думая, что нужно и правда, взять себя в руки и не искать тайный смысл там, где его нет.

— Не о чём извиняться. У самого в голове спросонья не пойми что. Ещё этот водитель фуры приснился. Толком уже не помню, что он говорил во сне, но снова пытался переложить свою вину на нас. Самое страшное, что отчасти он был прав, считая, что если бы мы никуда не поехали, вполне вероятно, «Ауди» смог бы вовремя перестроиться и в аварию мог бы и не попасть. Зря мы к водителю фуры пошли. Теперь даже во сне от него не избавиться. Просто мистика какая-то.

— Никакой мистики нет, — пытался успокоить брата Володя. — Элементарный стресс. Доедем до первого попавшегося кафе, хлопнешь грамм 100—150 водки и забудешь всё что случилось, как страшный сон.

— Да…, сон и правда, был достаточно страшный…

— Хлопнешь ещё 100 и забудешь и свой сон тоже.

— Тогда дальше рулить придётся уже только тебе….

— Если почувствую, что устал — остановимся ещё где-нибудь и выпьем уже вместе. Возьмём и забудем на денёк, что надо спешить.

— Договорились! — усмехнулся Игорь.

Через несколько километров по ходу движения обнаружилось нужное им заведение. — Красная надпись «Придорожное кафе» на чёрном фоне рекламного щита, стоящего на краю обочины, указывала именно на это.

Виктор сбросил скорость и через несколько сот метров полоса шоссе, по которой они ехали, чуть расширилась, а ещё метров через сто он увидел въезд на довольно большую (на несколько десятков машин) парковку, у длинного одноэтажного деревянного здания с вывеской на фасаде, дублирующей название на плакате — «Придорожное кафе».

На фасаде здания светилось одно единственное окно, рядом с которым располагалась массивная деревянная двустворчатая дверь. Других ориентиров не было, и Виктор остановил машину рядом с ней.

Братья вышли из джипа.

Накрапывал дождь, было сумрачно и неуютно.

Оказавшись перед деревянным зданием кафе, они смогли разглядеть его более внимательно. — Оно оказалось не совсем обычным. — На его фасаде примерно двадцати метров длиной действительно было всего одно окно — именно оно и светилось и именно его братья и видели, подъезжая сюда.

— Странно как-то, — сказал Игорь. — У такого здания… и всего одно окно.

— Немного странно, — поддержал его Витя. — Но это не сможет меня остановить! Очень уж есть хочется. И потом, возможно, так и было задумано, чтобы все подъезжали к светящемуся окошку, рядом с которым находится нужная дверь. А все остальные окна на противоположном фасаде, который отсюда нам не виден.

— Всё равно тут что-то не так! — не мог успокоиться Игорь, показывая на хозблок, являющийся одноэтажным продолжением здания кафе, тянущийся ещё метров на двадцать и тоже не имеющий ни одного окна. На его фасаде располагались только с десяток дверей, закрытых на стальные засовы с навесными замками.

— И это вполне объяснимо! — ответил Витя. — Немного напрягает правда, что на этой огромной парковке мы одни, а за мрачным зданием кафе густой зловещий лес. Он же и с противоположной стороны шоссе….

— А меня напрягает то, — добавил Игорь, прерывая брата, — что, как только мы въехали сюда, на шоссе прекратилось всякое движение.

Виктор вслед за Игорем взглянул на дорогу, с которой они только что съехали. На ней и правда, не было видно никаких машин.

— Так не бывает, — отозвался он. — Трасса федерального значения. Движение на ней не затихает ни на минуту. И хотя мы в низине, а дорога просматривается всего метров на триста в обе стороны, а что на ней дальше мы не видим, это всё равно крайне необычно. Я даже не могу сходу придумать, как это можно объяснить. И чем больше я об этом думаю, тем более странным мне это кажется.

— Мне тоже, — ответил Игорь. — В этом есть что-то мистическое и немного пугающее….

Но испугаться по-настоящему братья не успели.

Уже в следующее мгновение слева от них показался первый автомобиль, движущийся, как и они в сторону Орла. За ним ещё и ещё. Справа тоже появилась вереница машин, тянущаяся за едущим километров пятьдесят в час и, похоже, никуда не спешащим, рейсовым автобусом.

Тишина отступила перед рёвом, доносящимся с трассы и мир, окружающий братьев, очень быстро снова стал казаться самым обычным. А у Виктора с Игорем, не успев толком сформироваться, исчезли все недавние сомнения.

Они улыбнулись друг другу и отвернулись от шоссе.

— Придорожное кафе…, — зачем-то прочитал вслух надпись на вывеске над входом в здание Игорь.

— Значит, там должны кормить, — сказал Витя.

— Но это не всегда означает, что там делают кофе.

— Гады…! А я от кофе не отказался бы…!

— Я тоже не откажусь, но водки, если здесь наливают, теперь выпью обязательно! — уточнил Игорь.

И братья вошли.

Они оказались в достаточно просторном, шесть на десять метров, зале и достаточно светлом, не смотря на его единственное окно. На потолке в полную силу горели пять люстр, на стенах располагались не менее десяти включённых светильников. Добавляла освещения и подсвеченная разноцветными огнями стойка бара.

— А тут даже неплохо, — сказал Витя.

— Не так мрачно, как я предполагал, — уточнил Игорь.

За стойкой никого не было, но на её столешнице они увидели звонок.

Братья направились к нему, рассчитывая с его помощью вызвать кого-то в зал, но сделать это, они не успели. Неожиданно рядом со стойкой с грохотом распахнулась дверь и в её проёме они увидели человека, целящегося в них из ружья.

— Стоять и не двигаться! — приказал человек.

Братья остановились, но, не отрываясь, продолжали следить за действиями человека. Толком разглядеть его было сложно — он был одет в тёмно-синие джинсы, чёрную куртку поверх толстовки с капюшоном, который полностью скрывал в тени его лицо.

— Извините, но вы, наверное…, — начал Игорь.

— Молчать! — последовала новая команда, обрывая Игоря. — Вы оба находитесь на линии огня! — нервно крикнул человек, делая шаг вперёд, сбрасывая с головы капюшон, показывая им перекошенное ненавистью покрытое недельной щетиной лицо, стараясь пронзить их своим безумным взглядом.

На вид человеку было лет 40. Он был коротко пострижен. Целился в них уверенно — руки у него не дрожали. Был очень взволнован и от этого казался опасней вдвойне.

— Одно неверное движение и стреляю без предупреждения сразу из двух стволов! — крикнул он. — Ружьё заряжено крупной дробью. Даже если и не убьёт, то наверняка достанет обоих и мало вам при этом не покажется.

Видя, что братья не собираются совершать необдуманных поступков, человек добавил:

— А теперь очень медленно, так чтобы я видел ваши руки — по одному, сначала тот, что ближе ко мне, — человек, кивнул на Игоря. — Расстёгивайте куртки, доставайте оружие, кладите его на стойку и делайте шаг назад.

— Нет у нас никакого оружия…! — крикнул Витя.

— Молчать! — оборвал человек. — Ещё одно слово и выстрелю! Мне очень трудно сдерживать себя! Лучше делайте так, как я сказал! — Начали!

И он недвусмысленно посмотрел на Игоря.

Игорь всё понял.

Молча и очень медленно расстегнул куртку. Достал из заплечной кобуры пистолет. Положил его на стойку, чуть подтолкнул его по столешнице в сторону человека с ружьём и сделал шаг назад.

— Теперь ты! — крикнул человек Виктору.

— У меня нет оружия, — ответил он, вопросительно глядя на Игоря.

— Витя расстегни куртку, покажи ему, что его у тебя нет! — ответил тот.

— Слушай, что тебе говорят! — рявкнул человек, делая ещё один шаг в их сторону, целясь Виктору в голову.

Но Витя застыл и не мог выполнить последний приказ человека с ружьём. — Это происходило с ним почти неосознанно. — Он и не думал перечить хозяину кафе, но его тело перестало ему подчиняться…. Хотя…, какой-то частью себя он понимал, что именно так и стоило поступить. Почему-то он знал, что просто тупо выполнить приказ человека с ружьём нельзя.

Виктор стоял неподвижно и был уверен на сто процентов, что как только он распахнёт свою куртку и человек поймёт, что они с братом не имеют оружия, он тут же выстрелит.

Что-то странное происходило с ним.

Он действительно уже не владел своим телом.

Он словно смотрел на происходящее со стороны. Так же как когда-то давно, около десяти лет назад, смотрел на банду вооружённых наркоманов. — Смотрел и не видел выхода, но это не было паническим страхом.

Он уже не помнил толком, что чувствовал тогда, но в этот раз в его состоянии никакой паники не было точно. За себя он не боялся, за Игоря испугаться пока не успел — он застыл, пытаясь найти решение очень сложной задачи. — Как правильно поступить, чтобы не умереть?

Время почти остановилось для него.

Его мозг отбрасывал одну возможность за другой, но опыта в решении такого рода задач у него не было. — Схватить пистолет, оттолкнуть с линии огня Игоря, выстрелить…, предполагал он. — Броситься в сторону, сбивая прицел человека с ружьём, схватить стул и…. Запрыгнуть за стойку, а Игорь в этот момент…. — Мозг подбрасывал ему возможные сценарии последующих действий без остановки, но ни один из них не годился. — Ни один не гарантировал, что человек с ружьём не окажется быстрей и не успеет выстрелить в кого-то из них. И вместе с этим, Виктор почти физически ощущал, как нарастает напряжение момента, как требует развязки ситуация, как истекает его, почти остановленное, время.

Он каким-то непостижимым образом видел, что человек в дверном проёме уже жмёт на спусковой крючок своего ружья, делая бессмысленными любые поиски решения, любые действия с их стороны…. Любые, кроме одного…

— Игорь падай! — крикнул Виктор, прыгая в сторону брата, пытаясь уронить и его…. Но Игорь оказался быстрей и упал, уходя с линии огня, сам. Стремительно перекатился в сторону человека с ружьём. Витя, не найдя никакой опоры, продолжил падение. Одновременно с этим прогремел выстрел, посылая дробь из двух стволов в место, где мгновение назад находились братья.

Он успел увидеть, как человек бросил своё ружьё в Игоря и метнулся к пистолету, лежащему на стойке. Что было дальше, он разглядеть не успел. От удара об пол у него потемнело в глазах, перехватило дыхание, и на некоторое время от боли, пронзившей его, он плотно зажмурился. Когда же боль слегка отпустила, и он снова открыл глаза, ничего толком пока не видя, просто попытался встать. Ноги его слушались плохо и у него ничего не получилось. Виктору пришлось сесть обратно на пол. Рядом оказалась барная стойка. Он чуть развернулся и смог привалиться к ней спиной.

Зрение постепенно возвращалось.

Он увидел, что метрах в трёх от него Игорь стягивал ремнём руки человека, пытавшегося их только что убить. Тот лежал неподвижно на животе и, похоже, был без сознания.

— Как самочувствие? — спросил Игорь, заметив, что Витя стал двигаться.

— Пока не понял. Если тебе моя помощь не очень нужна, лучше я пока тут немного посижу.

— Ладно, — усмехаясь, ответил Игорь, — посиди. Понимаю, что после случившегося нужно прийти в себя. Неплохо бы и понять это случившееся. Когда очнётся — он кивком указал на человека, которого связывал — поинтересуемся.

— А ты молодец! — добавил он. — Не испугался! И вовремя принял единственно верное решение — не стал геройствовать — взял и просто упал на пол. Если бы ты сделал это чуть раньше — этот — он снова кивнул на связанного человека — успел бы сместить прицел своего ружья и застрелил бы нас обоих, если бы чуть позже — он убил бы тебя…. А так все живы…. Повезло!

4. Первое знакомство…

Витя не стал объяснять брату, что везение здесь не самое подходящее определение. А какое подходящее — он уже и сам толком не смог бы объяснить, как не смог бы объяснить своё странное состояние, при котором ему казалось, что время остановилось, а он наблюдает за происходящим со стороны.

А может быть и нечего здесь объяснять, подумал он. — В такие моменты — на грани жизни и смерти — всё происходит быстро. — Внешнее время останавливается, а внутреннее, наоборот, летит. У кого-то, как рассказывают, успевает промелькнуть перед глазами вся прожитая жизнь…. И только у меня и здесь всё не как у людей, заключил он. — Ничего толком не промелькнуло, кроме бесполезных вариантов спасения. В результате, рухнул на пол, как мешок с картошкой. — Свалился от страха, но, похоже, угадал…. Правда, если бы не Игорь…

— Это ты молодец, — ответил Виктор. А я просто свалился от страха на пол. И если бы не ты, нас бы уже на свете не было.

— Значит мы оба молодцы! — возразил Игорь. — Боятся все! Я тоже испугался, но это был правильный страх. Он не ввёл нас в ступор, а подстегнул сознание. Оно заработало в ускоренном режиме, помогло поступить правильно и получить нужный результат. Неважно, что ты упал на пол и выключился на время из ситуации — важно, что это произошло вовремя. Кроме того, ты ведь не просто упал — ты пытался спасти меня — оттолкнуть с линии огня. Это оказалось лишним, но ты этого не знал. И это позволило мне начать действовать. В результате, наш убийца до пистолета не дотянулся и теперь обезврежен и лежит у наших ног.

— Так кого угодно можно оправдать…, — грустно усмехнулся Витя.

— Может, хватит уже терзаться — все живы, всё нормально закончилось…

— Наверное, ты прав…

— Конечно, прав. Некогда думать о всякой ерунде. Скоро хозяин этой «таверны» очнётся, выясним, что он от нас хотел и не надо забывать то, что хотели мы.

— И что мы хотели?

— Ну, вот…. Уже забыл! — Перекусить!

Игорь громко рассмеялся, Виктор вымученно чуть улыбнулся в ответ. Видя, что его что-то беспокоит, Игорь убрал с лица улыбку и внимательно посмотрел на брата.

— Расслабься…, самое страшное уже позади…, — сказал он. — Или тебя что-то другое беспокоит?

— Есть один момент в этой ситуации…. Не знаю, как это связано и связано ли вообще с тем, что произошло, но покоя мне не даёт…, — начал он. — Но в первую очередь объясни, откуда у тебя оружие?

Игорь улыбнулся снова.

— Ну, ты брат даёшь! Настоящий писатель! Воображение высший класс! Уже мой пистолет к этой истории приплёл!

— Ты Игорь не обижайся! Просто объясни, зачем у тебя пистолет? Ведь учитывая, что я ничего не знал о твоём оружии, мог точно так же не знать и многом другом…. Мысли дурацкие в голову лезут…. Никак не могу понять, почему хозяин кафе ни с того, ни с сего вдруг на нас напал…. — Выглядит это очень подозрительно. Как-то не очень верится, что он это сделал просто так….

— Точно писатель! — Целый детектив сочинил! Но реальность, Витя, она чуть попроще. — Помнишь ту давнюю историю с наркоманами…. — Не можешь не помнить! — С тех пор я с оружием и хожу. Армейские друзья помогли лицензию на огнестрел сделать. Кроме того, ты не очень представляешь, куда мы едем. Помнишь, я тебе говорил, что деревня почти умерла и хотя там, может быть, никого из людей уже и нет, но собаки остались. — Одичали совсем. Расплодились. Теперь хозяева в деревне они. Стрелять по ним из пистолета я не собираюсь, но пугнуть, возможно, и придётся. А вот что нужно ему? — Игорь кивнул на связанного человека, — выясним, когда он очнётся. Но вариантов, по большому счёту, всего два. — Либо он просто свихнулся и бросается на всех подряд, либо он нас с кем-то перепутал, но всё равно он достаточно опасный псих…. — О…, сейчас всё и откроется, — добавил он, видя, что человек шевельнулся.

С этими словами он перевернул его на спину, чуть приподнял и усадил на пол, в метре от брата, также прислонив к барной стойке спиной. Витя, стараясь избежать такого соседства, наоборот, встал рядом с Игорем и они оба посмотрели на пленника, а тот, очнувшись окончательно, с некоторым вызовом посмотрел на них.

— Ладно, ваша взяла! — крикнул он. — Говорите, что надо!

— Для начала расскажи, зачем ты в людей из ружья палишь? — спросил Игорь, стараясь выглядеть спокойным.

— В людей? А где здесь люди? — Звери одни…. Даже не хищники — шакалы, падальщики. Если и нападают, то только на тех, кто толком ответить не может. Жалею, что ни одного из вас не пристрелил.

— Ты о чём говоришь урод? — возмутился Игорь. — Мы с тобой даже не знакомы! Оставь эти разговоры для других! Мы просто вошли в твоё кафе, а ты на нас с ружьём бросился — ты вообще в своём уме? Или может быть ты пьяный?

— А это не твоё шакалье дело! Здесь пока моё кафе — мой дом! Если надо могу и выпить! Всё лучше, чем тебе оставлять!

Игорь с Витей переглянулись — человек был явно не в себе. И, похоже, дело было не только в алкоголе.

— Вы, наверное, нас с кем-то перепутали, — вступил в разговор Виктор.

Хозяин кафе ухмыльнулся.

— Зубы не надо заговаривать, — ответил он. — Я вашу машину сразу заметил — с раннего утра «гостей» жду. Приметная машинка. На таких все люди Шамана ездят.

— И кто такой Шаман? — спросил Игорь.

— А ты вроде, как и не знаешь?

— А я тут вроде как просто проездом. Остановился кофейку попить, а напоролся на два ствола!

Лицо хозяина кафе чуть изменило выражение, в его взгляде появилась задумчивость, а Игорь продолжал:

— Если ты такой умный мог бы и на номера машины посмотреть. — Сразу бы увидел, что они не местные, а Питерские. И потом, сам подумай, если бы мы были не просто прохожие, стали бы мы с тобой сейчас разговаривать?

Человек пристально посмотрел сначала на Игоря потом на Витю, с минуту помолчал, что-то обдумывая, братья его не торопили, а затем сказал:

— Чёрт его знает…. Возможно, и перепутал. Только не останавливается тут никто просто так. Уже очень давно. С некоторых пор все едут мимо, словно больше никто не видит, что здесь есть кафе. Шаман только исключение — постоянно наезжает — хочет последнее отобрать.

— С бандитами воюешь!? — спросил Игорь, всё ещё злясь на этого человека.

— Это тебя не касается! — повышая голос, ответил тот, но сразу как-то немного сник, опустил глаза и добавил:

— В том смысле, что не стоит вам парни ничего об этом знать. — Влезете в это дело, легко его бросить уже не получится. — А за мой «радушный» приём извините, — добавил он с кривой улыбкой на губах. — Слишком долго нормальных людей не встречал.

— Ерунду говоришь! — ответил Игорь. — У трассы живёшь, тысячи людей мимо проезжают и большинство из них нормальные.

— Правильно сказал! Проезжают мимо! И их пути с моей дорожкой никак не пересекаются — от того и встретиться не можем. С Шакалом вот только пересекаюсь в неделю по нескольку раз. И если не хочешь с ним тоже пересечься поскорее отсюда уезжай, развяжи только сначала.

Игорь взглянул на Витю и, увидев, что тот утвердительно кивнул, добавил:

— Ладно, сейчас развяжем, но ты нам должен кое-что пообещать.

— И что же?! — нервно спросил тот.

— Две чашки кофе, что-нибудь перекусить на двоих и лично мне стакан водки!

Хозяин кафе посмотрел на Игоря с удивлением.

— И удивляться тут нечего! — сказал Игорь. — В кафе мы попали или нет? И не волнуйся, за всё это мы заплатим.

— Это без проблем и бесплатно — в счёт морального ущерба. Просто неожиданно. Потому и удивился немного, я же говорил, в последнее время посетителей нет. Но предупреждаю — кофе растворимый, из еды только яичница с ветчиной, есть немного варёной картошки, хлеб, а под водку солёные огурцы. Вот водки много — можно и не один стакан…

— Годится! — ответил Игорь, развязывая ему руки.

— Не уверен, что хоть что-то смогу съесть после случившегося, — сказал Витя.

— Это от волнения, но скоро всё пройдёт, — поддержал брата Игорь. — Съесть всё равно что-нибудь надо.

— И ещё одно…, — добавил хозяин кафе, подбирая с пола ружьё и отправляясь за стойку. — Помните, я говорил, что жду «гостей». Вас это напрямую не касается, но с людьми Шамана лучше вообще не пересекаться. Подумайте, нужны ли вам новые неприятности? Может быть, вам лучше еды с собой собрать?

— Чтобы взять с собой яичницу её нужно приготовить, а для кофе нужно воду вскипятить. Съесть и выпить всё это не так уж и долго, — ответил Игорь, беря со стойки свой пистолет и пряча его в кобуру.

— Хорошо…, останемся, — сказал Виктор. — Но лучше бы нам уехать прямо сейчас.

— Моё дело предупредить! — Решать вам, — сказал хозяин кафе.

Спрятал ружьё под стойкой и прошёл к холодильнику. Достал из него яйца и ветчину. Подумав немного, достал открытую бутылку водки и банку огурцов. Взял с полки три стакана. Переложил огурцы на тарелку и поставил её на стойку. Плеснул в стаканы водки грамм по сто и позвал братьев.

— Давайте за знакомство и для аппетита, особенно рекомендую тем, у кого его нет, — сказал он, взглянув с иронией на Виктора.

— Сразу надо было так гостей встречать! — улыбнулся Игорь.

— Я за рулём, — ответил Витя, но всё равно подошёл и огурчик с тарелки взял.

— А я не за рулём, без руля и иногда без тормозов, — ответил хозяин кафе, взяв в руку стакан. — За знакомство! — Меня, Миша, зовут.

Витя тоже взял в руку стакан, назвал своё имя и чокнулся с Михаилом. Игорь последовал его примеру.

— Будем здоровы и за знакомство! — сказал он, выпил налитое и закусил огурцом.

Михаил его поддержал. Витя поставил свой нетронутый стакан обратно на стойку.

— Ну, и что у тебя приключилось Миша? — спросил Игорь.

— Длинная история и не очень-то хочется её вспоминать, — мрачно ответил он. — Лучше пойду готовить яичницу. Когда нормально сядем — может быть и расскажу, если всё ещё будет интересно послушать и если нам не помешают. — Поделиться своими проблемами хоть с кем-то иногда полезно, говорят, это снимает часть психологической нагрузки. И лучше это делать с теми, с кем очень скоро расстанешься навсегда.

— Как скажешь, тебе видней, — согласился Игорь.

Спустя минут двадцать они сидели за стойкой друг напротив друга — Витя с Игорем со стороны зала, Миша с противоположной стороны. Рядом с ними дымились две больших сковороды — одна с яичницей луком и ветчиной, вторая с жареной картошкой. Стояла тарелка с солёными огурцами, корзинка с белым и чёрным хлебом, чайник с горячей водой, бутылка водки, наполненная на треть, рядом с ней целая нераспечатанная, банка растворимого кофе и упаковка чая в пакетиках, сахар и соль.

Устроиться так предложил Михаил.

— Так проще, — сказал он. — Почти шведский стол. — Ничего не отвлекает. Чем бегать каждый раз за добавкой к плите — просто берёшь то, что надо и в нужном количестве.

Он плеснул из открытой бутылки в стакан Игорю и себе. Кивнул на стакан Вити, спросил:

— Всё ещё за рулём?

— Кому-то надо оставаться трезвым, — ответил он.

— И это правильно! — отозвался Игорь и взял свой стакан.

— Не издевайся! А то возьму и передумаю!

— И передумай! — поддержал Михаил. — Быть трезвым в пьющей компании весёлого мало, причём, как самому, так и компании в целом.

— И что потом? Останемся здесь? Переночуем? — Так мы никогда не доберёмся!

— Сильно торопитесь? — Если что, ночёвку организую.

— Не сказать, что сильно, — ответил Витя. — Но торопимся. Рассчитывали сегодня, максимум к вечеру, оказаться на месте.

— А может быть лучше и задержаться, — задумчиво ответил Игорь. — Поехать завтра с утра пораньше и оказаться на месте днём. Помнишь, я рассказывал, как съездил прошлый раз. Как-то не очень хочется приезжать в деревню к ночи.

— Боишься темноты? Или злые силы начинают лезть там изо всех углов по ночам? — усмехнулся Миша.

— Зря смеёшься! Эти силы, похоже, там тоже есть, но причина проще — боюсь, что крыша в доме провалилась — я там несколько лет не был, но когда заезжал в последний раз, она уже чуть живая была, а снегопады зимой были приличные. В темноте поправить крышу не выйдет, а в машине ночевать радости мало.

— Значит, жопа не только здесь, — ответил сурово Миша, убирая улыбку с лица.

— Она почти везде! — добавив загадочности голосу, громким шёпотом поддержал его Игорь и улыбнулся.

— Убедили! — воскликнул Витя и взялся свой стакан. — Лучше понятная жопа, чем жопа неведомая!

— Лучше чтобы не было никакой! Давайте за это и выпьем! — сказал Михаил, подливая в стакан водку Виктору.

— Не скажи, — возразил Игорь. — Природа не зря подарила каждому человеку по жопе, а у некоторых женщин они бывают очень даже ничего себе. Но я понял, что ты имеешь в виду, и твой тост полностью поддерживаю.

— Вот и правильно…! — За женщин и их прелести — это уже другой тост, — ответил Миша.

— Хорош микрофонить! — вмешался Виктор. — Давайте выпьем уже…. За нас!

На это возражений ни у кого не нашлось. Они переглянулись, улыбнулись друг другу, чокнулись и опорожнили стаканы.

— Нормально пошла! — сказал Миша.

— Хорошая водка, — согласился Игорь. — И сидим хорошо.

— Сидим нормально, но может быть, за столик перейдём, а то, как курицы на насесте за этой стойкой, — ответил Витя. — И другим посетителям будем мешать, если они вдруг появятся.

— Я же говорил — никто не придёт, не видят люди моего кафе, — ответил Миша. — Разве что Шаман…, а его так встречать удобней. У меня ружьё под стойкой и оно снова заряжено. Выхватил и сразу на прицел…. Типа — «Здравствуйте гости дорогие, с чем пожаловали? Не пойти ли вам на хрен?»

— Помним мы, как ты гостей встречаешь, — мрачно сказал Игорь.

— С вами погорячился, извини. Но и вы должны меня понять — несколько последних лет всё время на нервах, каждую минуту жду, что эти шакалы снова вломятся и начнут права качать. Вот и сорвался…

— Ладно, проехали — такое понять сложно, но мы постараемся…. Не хочешь рассказать, что с тобой приключилось?

— История не очень короткая, но могу и рассказать, если вы готовы слушать.

— А мы теперь никуда уже не спешим…, — добавил Игорь и посмотрел на брата — тот утвердительно кивнул головой.

— Тем более что раз уж мы здесь остались, — сказал Витя. — Лучше знать наверняка, чего стоит опасаться.

— Тогда слушайте, но я начну издалека…

5. Михаил

…В 1981 году я закончил школу. Ушёл из неё после восьмого класса и поступил в ПТУ учиться на слесаря. Высшее образование меня никогда не привлекало — ни желания, ни склонности получать новые знания у меня не было, а вот деньги были нужны.

Тогда мне казалось, что «путяга» самый короткий к ним путь. Да так оно и было тогда. В те времена, рабочие могли заработать побольше многих инженеров.

В ПТУ кроме специальности слесарь я заодно получил и права категории «В» и «С», а значит, имел право управлять и легковыми и грузовыми машинами.

К этому в итоге и пришло.

Когда в 1985- ом я окончил училище и попал в армию, права мне пригодились. Два года на крайнем севере баранку крутил. А когда подошла к концу срочная служба — остался там работать водителем, но уже вольнонаёмным за зарплату.

Несколько лет всё шло неплохо — северные надбавки, коэффициенты к вполне приличной зарплате, правда, условий для жизни не было никаких и деньги тратить было особо не на что. Но мне нравилось. Всё почти, как в армии, привыкать не пришлось, но работаешь уже за деньги, свободного времени больше, а если решил выпить водки, не приходится прятаться по углам. Опять же женщины… Их в строительном городке, где я жил хоть и не очень много было и большинство из них, на мой взгляд, казались странными, но в армии я два года женщин почти не видел и когда дембельнулся первое время думал, что попал в рай.

Но недолго музыка играла.

В девяностые в стране начался бардак. Сначала стали задерживать зарплату, потом вообще перестали её платить и одновременно с этим деньги обесценились. Работа на севере перестала иметь смысл, и я вернулся домой в свой родной город Орёл.