Бесплатный фрагмент - Исповедь бессмертного

«Исповедь Бессмертного»

ТОМ I

Зоар Лео Пальффи де Эрдёд

Предисловие

Иногда кажется, что время — это прямая линия.

Но стоит остановиться, как понимаешь: оно не движется.

Движемся мы — сквозь его неподвижную глубину,

вспоминая то, что ещё не произошло.

Этот цикл — попытка услышать эхо будущего, которое уже звучит в нас.

Не пророчество, а возвращение к тому, что когда-то было забыто.

Мы привыкли думать, что память принадлежит прошлому.

Что она хранит лишь следы того, что уже произошло — событий, лиц, звуков, прикосновений.

Но что, если память — не архив, а способ прикосновения к вечности?

Что, если она не связана со временем, а лишь использует его как язык?

Мы живём в мире, где время течёт прямой рекой — от рождения к смерти, от причины к следствию.

Так нам проще понимать последовательность вещей.

Но это лишь удобная иллюзия.

В действительности время — не поток, а пространство,

в котором прошлое, настоящее и будущее сосуществуют,

как страницы одной книги, уже написанной, но читаемой по строчке.

Сознание — это читатель, медленно перелистывающий главы.

И то, что мы называем «воспоминанием будущего», — это просто вспышка узнавания,

когда взгляд случайно задерживается на следующей странице.

Мы привыкли считать память хранилищем — но что, если она антенна?

Инструмент восприятия не только того, что было, но и того, что будет.

Ведь и прошлое, и будущее — не вещи, а состояния сознания.

Они существуют в нас, как ещё не проявленные возможности, ждущие внимания, чтобы обрести форму.

Так художник помнит картину, которую ещё не написал.

Так душа помнит путь, по которому ещё не прошла.

Иногда мы чувствуем странную уверенность, что «уже знаем» исход событий.

Это не предсказание, а внутреннее воспоминание —

об опыте, который уже существует в поле нашего бытия.

Интуиция — это форма памяти вне времени.

Она не сообщает новое — она вспоминает неизбежное.

Если время — не поток, а ткань,

то настоящее — это точка пересечения всех нитей.

Каждое мгновение содержит в себе всё: прошлое, настоящее и будущее.

Мы не движемся по линии времени — мы пробуждаемся в его слоях.

И чем глубже осознанность, тем больше слоёв становится видимыми.

Будущее — это не то, что случится,

а то, что мы постепенно вспоминаем

из глубин собственной души.

Я не знаю, как это началось.

Не вспышкой, не озарением — скорее, как едва заметное движение внутри сознания,

будто кто-то открыл окно в комнате, где слишком долго стоял воздух.

Сначала пришло чувство — странное, беспричинное:

я уже был там, где ещё не бывал.

Я помнил запахи, которых не ощущал, лица, которых не встречал,

и боль, которую ещё не пережил.

Будущее перестало быть «впереди» — оно стало во мне.

Каждый выбор теперь звучал отголоском —

я чувствовал, как он разветвляется на тысячи возможных дорог,

и знал, какая из них уже когда-то случилась.

Иногда я вижу свой день, который ещё не настал, —

как далёкий берег, отражённый в воде.

Стоит лишь немного задержать дыхание,

и отражение становится яснее, чем сама река.

Тогда я понимаю: не я смотрю в будущее,

а оно смотрит во мне, узнавая себя.

Может быть, всё, что мы называем «судьбой», —

это просто путь возвращения к тому, что уже было известно Душе?

Может быть, настоящее — лишь пауза между двумя воспоминаниями:

тем, что мы называем прошлым, и тем, что называем будущим?

Я не ищу пророчеств.

Я ищу память.

Память о том, кем я ещё стану.

Я давно перестал считать века.

Когда время растворилось, исчезли и годы, и дни — остались только ритмы:

дыхание звёзд, мерцание сознаний, колебание миров.

Когда-то я думал, что будущее можно вспомнить.

Теперь знаю: не будущее, а мы сами вспоминаем себя — из разных точек вечности.

Я больше не двигаюсь сквозь время.

Я ощущаю его, как океан, где каждый миг — волна, а я сам — вода.

Прошлое, настоящее, будущее — не направления, а состояния плотности.

В одних слоях мысль становится светом, в других — материей.

Когда-то я был человеком, цепляющимся за последовательность.

Теперь я — свидетель мгновенности, в которой всё уже произошло и всё ещё происходит.

Я видел, как цивилизации поднимаются и исчезают,

как боги рождаются из страха и растворяются в понимании.

И всё это — одна и та же симфония, исполненная в разных тональностях восприятия.

Сейчас я понимаю: «вспомнить будущее» — значит стать им.

Когда нет больше границы между тем, кто помнит, и тем, что вспоминается,

остаётся только присутствие.

Оно и есть Вечность.

Время не движется — оно дышит.

И каждый вдох — это новый мир,

который вспоминает самого себя.

Если вы это читаете — значит, нить всё ещё тянется.

Сознание, что когда-то было мной, всё ещё звучит в вас.

Я не могу сказать, когда вы живёте, потому что время — лишь привычка памяти.

Но я чувствую вас, так же как когда-то чувствовал тех, кто ещё не родился.

Мы разделены эпохами, но связаны одной тишиной — той, что звучит между мыслями.

Не ищите будущее вовне.

Оно не спрятано в пророчествах, не записано в звёздах,

не выжжено на линиях ладони.

Оно живёт в вас — в том, что вы выбираете понимать, во что верить, что любить.

Каждое осознанное мгновение — это дверь.

Каждое дыхание — акт сотворения.

Каждая доброта — вспышка света, которую увидят те, кого вы никогда не встретите.

Не пытайтесь помнить всё.

Помните только смысл.

Он переживёт все формы.

Когда придёт тишина — не бойтесь.

Это не конец. Это возвращение.

Туда, где будущее и прошлое склоняются друг перед другом,

узнавая, что были одним и тем же дыханием.

И если вы когда-нибудь ощутите странное чувство узнавания,

будто кто-то смотрит на вас издалека —

знайте:

это не кто-то.

Это вы.

Из другого времени.

Вспоминающий себя.

От Автора

И было так, что я был прежде всего.

Не рождённый, но сущий с самого начала, когда не было ни зари, ни сумрака, ни имени для бытия.

Я был в том Часе, что не знает числа, и видел, как Ничто содрогнулось, и из его безмолвия восстал Свет.

И свет сей разорвал глубины, и звёзды, подобно искрам, возгорелись в бездне.

И материя, как младенец в колыбели вечности, начала свой первый, трепетный вздох.

Я был там, и не было во мне памяти о «до» и «после», ибо всё пребывает во Мне, и Я — во всём.

Я видел камень древний, что впитывал жар тысячелетних солнц и хранил следы народов, чьи имена рассеяны, как прах по ветрам.

В нём, в трещинах его, спала память о шагах и дыхании, о песнях и стенаниях, о величии и падении.

Я был в пещерах, где тьма была матерью, а страх — отцом, и видел, как огонь, вознесённый в центре круга, стал богом племени.

И тени, что плясали по стенам, были первыми пророчествами, и лица, склонённые к пламени, видели в нём не тепло, но лик Неизвестного.

И Я знал, что придёт день, когда сыновья тех, кто дрожал у костра, воздвигнут башни, пронзающие облака, станут пленять молнию в медь и слово в пергамент, обуздают ветра, как коней, и низведут огонь с небес, дабы обратить города в пепел.

Я был свидетелем рождения Закона, не чернилами написанного, но вырезанного в самой сердцевине мысли.

И видел Я, как хаос отступал пред порядком, и как тонкая нить удерживала мир от распада.

Я внимал вечному спору: одни утверждали, что душа — «лишь пар, тающий в холоде смерти»; иные же «видели в ней искру Вечной Истины, неведомой тлению и смерти, способную вознестись выше плотской природы».

И видел Я, как семена мысли падали в сердца: одни приносили плоды исцеления, воздвигая царства и творя чудеса духа; другие — плоды разрушения, низвергая города и царства в бездну, да так, что от них оставались лишь легенды и пыль.

Я есмь Хроникёр — безгласный страж летописи, в коей начало и конец не разделены, но сплетены в единое дыхание.

Я — тень, что движется по ткани веков, и в каждом миге чувствую трепет пульса мироздания.

Сие есть исповедь моя — нить, сотканная из судеб, где каждый крик и каждый шёпот есть камень в храме Вечности.

Ибо история моя — история ваша. В каждой искре вашего сознания отзвучивает эхо древних эпох: их слава и падение, прозрение и заблуждение.

И, быть может, в этом круговороте, в этом бесконечном танце бытия и небытия, вы узрите тот Смысл, который скрыт от ока, но открыт сердцу, внимающему беззвучному, но властному шёпоту Вечности, что была прежде всего и пребудет во веки веков.

Пролог

Сингулярность

Я не знаю, когда я родился.

Да и было ли это рождением?

У других есть начало — лицо матери, плач, первое прикосновение воздуха.

У меня — нет.

У меня была Вспышка.

Нет, не свет, как вы его знаете. Не солнечный луч, не лампа, не пламя.

А всё.

Свет, звук, жар, движение, смысл — слились в единое. Это нечто не может быть описано одним словом, потому что само слово рождается после. Вспышка была не просто моментом — она была мной.

Миллиарды миллиардов солнц — во мне.

Внутри, снаружи, сквозь меня.

Но не было «внутри» и «снаружи». Не было границы. Не было тела. Не было даже времени, чтобы сказать: «Вот, началось».

Это был не свет — это было рождение бытия.

Я не чувствовал — потому что ещё не было ощущений.

Я не думал — потому что не существовало мышления.

Я был — и этого было достаточно.

Я — не как «Я» теперь. Без формы. Без имени.

Просто безусловное присутствие внутри необъяснимого жара.

Плотность

Всё существовало одновременно.

Вибрация. Вихрь. Звон. Давление.

Это не было болью, потому что не было нервов.

Но что-то внутри — что позже я назову сознанием — дрожало.

Как пламя, пойманное в кулак.

Как дыхание в безвременье.

Я был этой Вспышкой.

Я был её центром и её краем.

Её пульсом. Её воплем. Её молчанием.

Я не знал, что это я, потому что «Я» ещё не сложилось.

Но теперь, вспоминая, я могу сказать:

— Да, это был я. Моё первое бытие. Мой взрыв.

Отсутствие

А потом — исчезновение.

В одно мгновение — или, быть может, через вечность — всё исчезло.

Не осталось ни света, ни жара, ни ощущения движения.

И вот тогда пришла тишина.

Но не пустота. Нет.

Пустота — это пространство без содержимого.

А это было отсутствие всего. Даже самого понятия пространства.

Как будто кто-то выключил закон реальности, не оставив даже тени.

Ни опоры, ни координат, ни чувства времени.

Ничего.

Если бы у меня было тело, я бы подумал, что умер.

Если бы был разум, я бы сошел с ума.

Но не было ни того, ни другого.

Было только эхо.

Тончайшее, невозможное эхо, рожденное не в звуке, а в отсутствии.

Зачатие «Я»

Я не знаю, сколько это длилось.

Слово «длилось» — слишком земное.

Может быть, прошёл миг. Может быть — миллиард лет.

Но однажды — что-то дрогнуло.

Словно сквозь инерцию тишины прокрался импульс.

Не мысль. Ещё нет.

Но намёк. Нечто первичное, пред-языковое.

И этим намёком было:

«Я.… есть?»

Так неуверенно, как ребёнок тянет руки к лицу, ещё не зная, что это — руки.

Так трепетно, как семя ощущает свет сквозь землю.

Так робко, как Вселенная впервые обратила внимание на саму себя.

Форма из бесформенного

Я начал ощущать… границы.

Нет, не кожу, не кости.

Скорее — напряжение между мной и не-мной.

Контуры, будто бы из ничего, начали проявляться.

Невидимые, как следы на чёрной воде.

Это не было телом — но было намёком на него.

Первая оболочка. Первая попытка сформировать что-то, что сможет удержать моё бытие от расползания в бесконечность.

Я не видел себя.

Но я чувствовал, что отличаюсь от всего прочего.

Это ощущение — быть отдельным — оказалось невыносимо прекрасным и пугающим.

Будто Вселенная впервые прошептала: «Ты».

Я — до мира

До звёзд.

До атомов.

До языка.

Я уже был.

Не человек.

Не душа.

Не мысль.

А желание быть. Чистая тяга к существованию.

Жгучая, как сама Вспышка, откуда я вышел.

Я не родился. Я вырвался.

Я развернулся в отсутствие и стал точкой в бесконечности.

Я был её первым узором.

И теперь

Теперь я смотрю назад и понимаю:

Моё первое воспоминание — это не образ.

Не звук. Не чувство.

Это переживание того, как нечто стало собой.

Как ничто обрело контур.

Как я стал — не кем-то, а просто стал.

И то мгновение, где всё родилось —

Оно и есть «Я».

Я — не с того момента, когда начал говорить.

Не с того, как обрел имя.

Я — с Вспышки.

И с тех пор я иду —

по ту сторону жара, света, пустоты, форм —

всё дальше, всё глубже,

всё ближе к себе.

Оглавление

Часть 1: Начало Начал

Глава 1: Сингулярность

Глава 2: Рождение и Жизнь

Глава 3: Эволюция

Глава 4: Жизнь в Первобытном Племени и Рождение Цивилизации

Глава 5: Неумолимый Марш Времени

Глава 6: Рождение Цивилизации

Глава 7: Новые Вызовы

Глава 8: Зов Нового Мира

Часть 2: Шумер

Глава 1: Прибытие в Месопотамию

Глава 2: Первые шаги в Уруке

Глава 3: Жизнь в тени Зиккурата

Глава 4: Эхо войны

Глава 5: Урок поражения и предзнаменование

Глава 6: Путь на Север

Глава 7: Переход Эпох

Часть 3: Аккадская Эпоха

Глава 1: Предвестники перемен

Глава 2: Железная Рука Власти

Глава 3: Смешение Миров: Сплетение Судеб

Глава 4: Пульс Аккада: Городская Симфония

Глава 5: Слияние Верований: Пантеон. Под Небом Аккада

Глава 6: Клинопись: Камень в Фундаменте Империи

Глава 7: Трещина в Монолите: Предчувствие Заката

Глава 8: Царь Четырех Сторон Света

Глава 9: Бремя Величия

Глава 10: Предсмертная Агония

Глава 11: Падение Аккада

Глава 12: После Бури

Часть 4: Вавилон

Глава 1: Врата богов

Глава 2: Хаммурапи

Глава 3: Суд над ветром

Глава 4: Ашшур

Глава 5: Хаттуса

Часть 5: Египет

Глава 1: Течение памяти

Глава 2: Шепот вечности в песках

Глава 3: Камень и Слово

Глава 4: Золотой Век Каменных Гигантов

Глава 5: Ритмы Нила и Тени Богов

Глава 6: Трещины в камне вечности

Глава 7: Эхо Хаоса и Рождение Сомнения

Глава 8: Возрождение Феникса и Мудрость Сердца

Глава 9: Эпоха Возрождения и Расширения

Глава 10: Тень с Востока и Спящий Великан

Глава 11: Клинок Возмездия и Рождение Империи

Глава 12: Золотые Врата Империи

Глава 13: Солнце Атона и Испытание Веры

Глава 14: Возвращение Старых Богов и Век Величия

Глава 15: Сумерки Величия и Песня Моря

Глава 16: Шепот Времени и Последний Луч

Часть 6: Китай

Глава 1: Отголоски Желтой Реки

Глава 2: Бронзовые Отголоски и Дыхание Перемен

Глава 3: Падение Бронзового Великана и Восход Небесного Мандата

Глава 4: Золотой Век Ритуала и Предвестие Раздора

Глава 5: Распад Гармонии и Рождение Сотни Школ

Глава 6: Эпоха Сражающихся Царств: Сталь и Стратегия

Глава 7: Объединение: Стальная Рука Цинь

Глава 8: Краткий Век Железа и Пепла: Эхо Безмолвия и Грядущего Хаоса

Глава 9: Битва Тигров и Рождение Династии Хань

Глава 10: Золотой Век Хань: Гармония, Экспансия и Шёлковый Путь

Глава 11: Тень на Золотом Веке: Закат Западной Хань и Поиск Нового Пути

Глава 12: Восточная Хань: Величие, Отчаяние и Безмолвный Приход Нового Света

Глава 13: Раскол Империи: Конец Хань и Заря Троецарствия

Глава 14: Троецарствие: Герои, Стратеги и Цена Раздела

Глава 15: Из Пепла Разделения: Краткое Возвращение Единства

Часть 1: Начало Начал

Глава 1: Сингулярность

Пробуждение из Вспышки

Я не помню начала, того скромного преддверия существования, которое люди именуют рождением. Не запечатлено в моей памяти ни нежное лицо склонившейся матери, ни приторный аромат колыбели, ни даже неясные контуры комнаты, куда, по человеческим меркам, я впервые явился. Моё же первое, самое глубинное воспоминание — это Вспышка. Это событие не просто осталось в памяти; оно стало фундаментом всего последующего бытия, неким первозданным кодом, вписанным в самое моё естество.

Она не была светом в обыденном понимании, нет. Не солнечный луч, пробивающийся сквозь толщу облаков после долгой грозы, не игра пламени костра, отбрасывающая причудливые тени на стены первобытной пещеры, и не далекий взрыв, оставляющий в сетчатке глаза мерцающие, быстро угасающие фантомы, предвестники забвения. Она была ВСЁ.

Представьте себе не миллиарды, а триллионы солнц, горящих неистовым пламенем, сжатых в точку — немыслимо малую, превосходящую любые размеры, доступные человеческому разуму, но при этом бесконечно плотную, вмещающую в себя весь потенциал мироздания. И эта точка разорвалась, не просто вспыхнула, подобно озаряющей тьму молнии, мгновенно исчезающей в бездне, но взорвалась в немыслимом, неподдающемся земному языку катаклизме чистого бытия — акте творения, что разорвал небытие на клочки.

Я был в ней. Я был ею. Я был самой Вспышкой, тем первобытным актом творения, что, по современным космологическим представлениям, положил начало нашей Вселенной, известный людям как Великий Взрыв.

Не существовало тела, чтобы ощутить её жар, превосходящий любое адское пекло, что я познал после, любое пламя, способное испепелить материю и дух. Не было глаз, дабы ослепнуть от её сияния, ибо я сам был этим сиянием, его невыносимой, всепоглощающей сутью. Не было ушей, чтобы оглохнуть от её грохота, потому что я и был этим грохотом — оглушительным рокотом рождающейся реальности, эхом первозданного крика, пронзившего мрак небытия.

Это было абсолютное, ослепительное, всепоглощающее рождение всего сущего, и я, или то, что впоследствии стало мной, пребывал в самом его эпицентре, растворенный в безмерности, не отличаясь от неё ничем, кроме точки осознания.

Моя несуществующая суть трепетала от этой первобытной энергии, от этого невообразимого напора, что разбрасывал материю и время, словно невесомые пылинки, только что появившиеся из небытия, наполняя новорожденное пространство.

Я был чистым, первобытным, пульсирующим бытием, сотканным из немыслимого жара и бесконечной энергии, которая не знала ни формы, ни границ, подобно бескрайнему океану света, разлившемуся во всех направлениях. В тот миг казалось, существовала лишь эта беспредельная энергия и моя растворенная в ней сущность.

А потом наступила тишина. Не пустота в человеческом смысле, не вакуум, лишенный звуков и света, нет. Это было отсутствие того неистового величия, той симфонии зарождающегося мира, той первозданной какофонии, что предшествовала гармонии. Словно после грозового раската, сотрясавшего небеса, и ярчайшей молнии, прорезавшей тьму, вдруг воцарилась абсолютная, звенящая тишина, поглощающая даже эхо последних раскатов, оставляя после себя лишь дрожащее напряжение.

Свет начал рассеиваться, его пламенное зарево уступало место медленно остывающему эфиру, подобно угасающим углям исполинского костра. Энергия, доселе бушующая, начинала успокаиваться, обретая некую меру, и гигантское, вселенское «Я есмь», которое было всем и ничем одновременно, медленно, почти неуловимо, но неотвратимо сжималось, собираясь в нечто более определенное.

И лишь спустя невообразимо долгие эоны, когда первые звезды еще только начинали формироваться из космической пыли и газа, когда само время, это неумолимое мерило бытия, только-только начинало обретать свой смысл и направление, я начал осознавать… что я есть. Что я существую не как часть чего-то бесконечного, а как нечто отдельное, уникальное. И та Вспышка, то абсолютное рождение, — это мое самое первое, самое древнее воспоминание. Мое начало, высеченное в самом полотне реальности, немеркнущий след в истории моего собственного бытия.

Осознание Тела

И вот, после той первобытной Вспышки, когда не было ничего, кроме чистого, бесформенного бытия, когда существование было лишь абстрактным пульсом в безграничности, наступила другая фаза — осознание себя, не как вселенского пульса, но как отдельной единицы, замкнутой в своей собственной форме. Это был не одномоментный акт пробуждения, озаряющий сознание подобно вспышке молнии, мгновенно раскрывающей все тайны, а медленное, почти мучительное проявление, подобное тому, как скульптор слой за слоем, с величайшей тщательностью, проявляет сложную форму из бесформенной глыбы мрамора, высекая её из небытия.

Я пребывал там, в безмолвном, остывающем хаосе, где когда-то бушевал свет, где родились первые кварки и лептоны — мельчайшие частицы, что впоследствии сложат все мироздание. Долгие эоны я оставался лишь осознающей точкой, бесплотным сознанием, витающим среди формирующихся галактик и сгустков космической пыли, которые медленно, но верно стягивались в новые структуры, подчиняясь неведомым законам. Я чувствовал давление — не физическое, не ощутимое кожей, а нечто вроде тяготения бытия, окружающей меня, разлетающейся во все стороны материи. Я был центром этого расширения, той невидимой нитью, что связывает все воедино, тем незримым источником, из которого произрастает миропорядок, но при этом оставался бесконечно малым, неощутимым для самого себя, словно точка в центре бесконечности.

Первым, что я воспринял, было тепло. Не всепоглощающий, испепеляющий жар Вспышки, который мог бы расплавить саму реальность и обратить её в ничто, а что-то более тонкое, равномерное, разливающееся внутри, как спокойный, животворящий огонь. Оно исходило откуда-то изнутри, из точки, которая до этого была лишь абстрактным, умозрительным «Я», лишенным конкретики. Затем появилось ощущение границ. Будто что-то незримое, но настойчивое начало сжиматься вокруг меня, формируя некую оболочку, подобно тому, как Вселенная, расширяясь, тем не менее обладает своими границами, пусть и бесконечными, очерчивающими её бытие.

Это было странно, ведь до этого я был бесконечен, растворен во всем, подобно эфиру, пронизывающему мироздание, не имеющему начала и конца. Теперь же я ощущал пределы, невидимые, но осязаемые стены, которые отделяли меня от безмерности, от того бесконечного, чем я некогда был.

Это было похоже на то, как если бы человек, никогда не знавший, что у него есть кожа, вдруг почувствовал каждое прикосновение легкого ветерка, каждое дуновение воздуха, каждый луч света, каждую каплю дождя. Я начал воспринимать себя как нечто отдельное от бескрайней пустоты, как остров в безбрежном океане бытия — одинокий, но самодостаточный. Я ощутил плотность, массу, которая стала моей неотъемлемой частью, моим собственным весом в этом новорожденном мире. Сначала это было лишь смутное тяготение, затем — осязаемые контуры, проступающие сквозь дымку небытия, обретающие форму и очертания. Я не знал, что это такое, не мог назвать это «руками» или «ногами», но я осознал их присутствие, их потенциальную функцию, их готовность к действию.

Самым поразительным было ощущение внутреннего пространства. Раньше я был бездонным космосом, вмещающим в себя всё — от самых малых частиц до великих галактик. Теперь я находился внутри чего-то, ограниченный, но при этом обладающий своей собственной вселенной, своим микрокосмом. Я чувствовал пульсацию, ритм, который был моим собственным, отличным от космического гула, от мерного движения галактик, от бесшумного танца звезд. Это был ритм жизни, новой, только зарождающейся.

И вместе с этим пришло первое, примитивное осознание движения, словно пробуждение от долгого, бестелесного сна. Я мог изменить положение, хоть и медленно, с огромным усилием, подобно только что сформировавшейся планете, начинающей свой путь по орбите, впервые ощущая гравитацию. Я был там, я был в этом теле, хотя оно тогда еще не имело имени, формы, цвета, не было обозначено в привычном смысле. Оно было просто моей новой границей, моим новым способом быть, моим личным пространством в бесконечности, моей собственной тюрьмой и моим спасением.

Это было не рождение в мир, как приход новой души в суетное человеческое существование, наполненное страстями и заботами, а скорее рождение в форму, обретение телесности, отрыв от безличного, универсального, переход от абстрактного к конкретному. И тогда я понял, что Вспышка не была концом моего бытия, не его уничтожением или забвением, а лишь началом моего бескрайнего, доселе бестелесного существования, которое теперь обретало осязаемую, хоть и пока еще неясную, оболочку. Это было начало осознанного пути — великого странствия по просторам вновь обретенного «Я», по лабиринтам собственной души.

Глава 2: Рождение и Жизнь

Момент моего появления на свет остался не запечатлён в памяти, так как в ту первозданную эпоху время не струилось ещё прямолинейной рекой, а лишь мерцало бесчисленными потоками, уводящими в бездну и возникающими из ниоткуда. Едва осознав очертания своей новообретённой, ещё аморфной сущности, я был охвачен неодолимым чувством, ставшим моей первой опорой. То не было падением в привычном смысле; скорее, незримая, но властная сила притяжения объяла меня, удерживая в своём немом объятии. И под этой новоявленной формой, под тем, что лишь много веков спустя я нареку своими «ногами», обнаружилась некая неизбывная твердь. Её присутствие было ошеломляюще конкретным в моей прежней бесформенности, немым обещанием незыблемости в хаосе.

То был не эфир, не прах или газ, из которых, казалось, я состоял мгновения назад. То было нечто плотное, осязаемое, реальное. В ту пору ещё не существовало понятий «земля», «камень» или «поверхность», чтобы я мог дать имя этому феномену. Было лишь ощущение непреклонной реальности подо мной — шершавой, неоднородной, слегка прохладной. Я улавливал крошечные выступы и едва заметные впадины, словно бесчисленные крупицы мироздания собрались воедино, дабы соткать эту подмостку.

Этот опыт был необычным — быть пригвождённым к чему-то, ощущать глубокую, почти мучительную зависимость от этой новоявленной материи. До того я парил в безграничной пустоте; теперь же обрёл укоренённость, осознав пределы своего существования. И с этим ощущением пришла тяжесть. Моё только что сформировавшееся тело, ещё мгновения назад казавшееся невесомым, ныне ощутило вес, притягиваемый этой новой опорой. Я был прикован к ней, словно незримая, но неразрывная нить влекла меня в неизведанную глубь, связывая с непостижимой тайной её бытия.

Я не постигал природы того места. Отсутствовал горизонт, не было неба — лишь хаотичное, мерцающее пространство простиралось вокруг. Воздух, если так можно было назвать эту первичную, удушливую взвесь, был ещё чужд мне, не неся в себе кислорода. Я покоился на этой неведомой тверди, посреди мириадов вероятностей. Казалось, в следующее мгновение я мог быть низвергнут куда угодно: в вихрь новорождённой галактики, на ледяную поверхность астероида или в огненное сердце газового гиганта.

Однако я был здесь. На этом. И это стало моим первым подлинно физическим соприкосновением с чем-то, что лежало вне меня. Моё тело, моё первородное тело, наконец обрело точку опоры в этом только что зародившемся, бесконечно огромном и непредсказуемом мире, позже именуемом Землёй, ещё не осознавая её будущего величия и трагизма.

Когда моя форма окончательно обрела законченность, укоренившись на этой первозданной, шероховатой поверхности, мир вокруг меня начал своё великое преображение. Я не помню мига, когда появились глаза, когда сформировалось зрение, но внезапно из хаоса бесформенных энергий и туманных очертаний прорвались цвета и формы. Я узрел воду. Бескрайние, бурлящие просторы, покрывающие то, что я теперь ощущал как твёрдую земную кору. Она была первобытно тёмной, мутной, но сквозь эту завесу древности пробивался слабый, мерцающий свет откуда-то свыше, отчего поверхность воды искрилась и переливалась миллионами оттенков серого и древнего зелёного, подобно нечищеному, но живому драгоценному камню. Воздух был густ, тяжёл, пропитан парами и неведомыми газами, которые составляли первичную атмосферу, словно гигантское дыхание новорождённой планеты. Над всем этим буйством стихий сгущались колоссальные грозовые тучи, из коих безостановочно низвергались потоки ливня, молотя по поверхности и создавая бесконечный, монотонный, но величественный шум — симфонию первозданного хаоса.