Бесплатный фрагмент - Ирландская игрушка

Пролог

Счастлив, кто знал даже скорби Любви, —

Скорби глубоки, но счастье без дна!

Радость утех над тоской взнесена,

Стоны глушит ликованье в крови.

А. де Пегильян

Он сказал: хочу исчезнуть совсем. В ту минуту это была лишь красивая фраза для неё, а сегодня она осознала, что он действительно не хотел быть, если нельзя быть с нею. Вот он и исчез…

Из глаз принцессы текли жгучие слёзы. И в то время как тело сжималось от физической боли, не имея надежды ни на объятие, ни на поцелуй, душа истекала кровью, и она шептала в темноту его имя, зная, что он никогда больше не отзовётся: его больше нет, нигде-нигде нет на земле.

Глава 1. Правительница Бранса

В большом зале торжеств с высоким сводчатым потолком и узкими окнами, освещённой свечами и масляными лампами, было шумно и многолюдно. Принцесса Юджиния, одетая в одно из самых роскошных своих платьев — синее с белым шёлковое блио, украшенное золотой и серебряной вышивкой, — подпоясанное витым шёлковым поясом, изрядно устав от тяжести одежд и драгоценных камней, усыпавших её шею, голову и руки, с обеда принимала послов молодого французского короля Людовика IX, а теперь завершались танцы, и её придворные расходились после очередного бассданса, переговариваясь с оживлёнными и приветливыми лицами, очень довольные устроенным для них празднеством. Менестрели непрерывно играли, импровизируя на скрипках, дудках и флейтах, отчего голоса людей сливались с чарующими звуками несмолкающей музыки.

К принцессе подошёл высокий пожилой человек в простой серой одежде, седоволосый, с орлиным профилем, который очень красили аккуратная клинообразная бородка и усы, плотный, но подтянутый, всем видом своим выражающий спокойное величие, и сказал вполголоса:

— Ещё два танца, я полагаю, и можем распускать людей.

— Я так устала, сэр Ральф, едва стою на ногах, — голова Юджинии, увенчанная поверх причудливо уложенных золотистых волос, спрятанных под сетку, диадемой, усыпанной драгоценностями, склонилась, глаза — серые, тёмные из-за густых ресниц — на миг прикрылись, а улыбка, весь день сиявшая на устах, на секунду угасла, чтобы вновь появиться при виде проходящего мимо гостя.

— Что ты решила? — спросил мужчина, которого она назвала сэром Ральфом.

Юджиния слегка поморщилась, и на красивом лице её с тонкими, очень женственными чертами появилось досадливое выражение.

— Напрасно ты тянешь. Тебе двадцать шесть. Жители Бранса любят и почитают тебя, это так, ибо ты — достойная дочь своего отца, но…

— Знаю, — нетерпеливо прервала его принцесса. — Я думаю. Но вы ведь знаете, что я дала себе слово…

На этот раз строгий голос Ральфа Бэкуорта прервал её:

— Ты уже давно не девочка, Юджини. И понимаешь, что все твои обещания себе — пустые мечты, достойные простолюдинки, но не принцессы, за которой — судьба одного из самых могущественных городов южного Блиема. Ты не смеешь думать о себе. Как первый министр и правая рука твоего покойного отца…

— Вы и моя правая рука, сэр Ральф. И я знаю о своём долге перед Брансом. Я… я сделаю выбор. Дайте мне только время.

Она отошла от него, размышляя, как редко сэр Бэкуорт вызывает в ней раздражение, но в последние месяцы сама тема их разговоров, к которой он постоянно возвращался, заставляла её хмуриться и избегать оставаться с ним наедине. Заиграла новая призывная музыка, и её перехватил идущий навстречу мужчина, в котором она узнала своего главнокомандующего Ричарда Готуэя.

— Могу я надеяться на танец с вами, ваше высочество? — спросил он, кланяясь.

Принцесса присела в реверансе и подала ему руку. Танцуя, Юджиния поймала себя на том, что словно впервые присматривается к сэру Ричарду. Красивый тридцатитрёхлетний мужчина. Высокий и широкоплечий, с копной густых каштановых волос и карими глазами. Лицо? Мужественное, с прямым сильным носом и хорошей формы губами. Он заметил это её внимание, и она поспешно опустила глаза, но тут же вспомнила: конечно, её внимание ему сейчас очень кстати, конечно, он рад ему, как и двое других, случись им попасть под прицел её серых глаз. И она вернулась к своим наблюдениям.

Она знала Ричарда с детства, и ей никогда не приходило в голову рассматривать его в этом качестве. Но ведь первого мужа своего она тем более не рассматривала — это сделал за неё отец. Юджиния невольно вздохнула. Ричард, по крайней мере, молод. Да и Лавариза, и Фарнгейт… Первый вообще едва достиг тридцатилетия, а второй тоже значительно моложе, чем был бы теперь её муж… Но Ричард? Успехом у женщин пользуется, женат не был, знатного рода, предки из королевской династии…

«О чём я думаю? — остановила себя Юджиния, машинально улыбаясь улыбке Готуэя, жадно ловящего её взгляд и, кажется, пытающегося разгадать её мысли. — Ведь я привыкла видеть в нём только военачальника… Учения, смотры войск, парады… Обсуждения возможных конфликтов, оборона города… А могу ли я представить его себе… Наверняка он тоже хорош без одежды…» Предательское слово «тоже» заставило Юджинию мгновенно нарисовать себе мысленно совсем иное тело, и она машинально заскользила взглядом по залу. Нет, конечно же, его здесь нет. И не было в течение всего вечера. Она улыбнулась: как это похоже на него — игнорировать светские мероприятия! Но тут же спохватилась: Ричард, ведя её в танце, изменился в лице. Значит, она так легко читается! И вот он уже ревнует! Ещё не муж, но ревнует! И принцесса снова вздохнула, припоминая это забытое чувство постоянного недовольства, дурного расположения духа, когда ей, ещё юной тогда, хотелось парить, словно бабочке, и вкушать обычные женские радости. Вот что такое муж: властный требовательный ревнивец, пребывающий в плохом настроении из-за проблем мировой политики, внутренних интриг, нездоровья, не умеющий и не желающий дарить мгновения блаженства своей красавице-жене…

Она вновь попыталась вернуться к действительности и вновь улыбнулась Ричарду. Возможно, она ошибается, и он сумеет её разубедить… Она прикрыла глаза, представив себя его женою, и воображение живописало ей широкую постель, его объятия, поцелуи… Она снова ощутила, что думает о другом, и в желудке у неё возникло приятное тепло, а дыхание стало прерывистым… От Ричарда не укрылось её волнение, и, возможно, приняв его на свой счёт, он чуть заметно сжал её пальцы.

Глава 2. Вечерняя трапеза в замке Юджинии

Следующий день для Юджинии тоже выдался суетным. Не сумевшая выспаться, хотя легла поздно и несказанно была утомлена, она провожала французских послов, прибывших три дня назад через воды Атлантики вместе с вернувшейся делегацией Бранса, в составе которой были и начальник флота, и министр торговли, и переводчик, ещё не успевшие, за хлопотами по случаю приёма французов, отчитаться хотя бы коротко о результатах своего двухнедельного пребывания в Париже. Поэтому, покинув порт, принцесса по пути в замок выслушивала впечатления морского адмирала сэра Мэтью Лаваризы, потом принимала торгового министра и министра финансов в присутствии сэра Ральфа Бэкуорта и только ближе к вечеру, переодевшись перед ужином заранее, выкроила для себя время пройти в обширную библиотеку на верхнем этаже замка.

Библиотека представляла собою огромную залу, уставленную стеллажами, столами, увешанную картами, с высокими узкими окнами, в которые, однако, хорошо проникал внешний свет днём, а вечером помещение освещалось большими масляными лампами. Огромное количество рукописных фолиантов, собираемых ещё при родителях Юджинии, занимало свои места в зависимости от размеров, делясь по языкам и темам.

Но, пройдя к привычному месту — самому первому слева окну, — она поняла, что пришла напрасно: библиотека была пуста. Служитель, завидев её, поклонился и, не дожидаясь вопроса, а поняв по взгляду принцессы в сторону оконной ниши, сообщил:

— Сэр Флэйтри ушёл где-то полчаса назад, ваше высочество.

— Благодарю. Значит, я увижу его за ужином. Где здесь новые книги, Гансон?

Служитель показал на стол, где лежала стопка распакованных рукописных новинок. Юджиния взглянула на раскрытую — она была на французском, и титульный лист украшала изящная витиеватая надпись: «Эрек и Энеида». Принцесса беспомощно перелистнула страницу — её слабое знание языка не позволяло лично насладиться чтением знаменитого романа.

Как она и ожидала, за ужином её ждало обширное общество. Сэр Ральф, часто трапезничающий в своих покоях, не только явился сам, но и привёл супругу. Заметила принцесса в числе почти двух десятков придворных, занимающих места по обе стороны длинного стола, и сэра Андольфа Фарнгейта, министра финансов, и моряка сэра Мэтью Лаваризу, которые, как показалось ей, сегодня особенно сторонились друг друга и Ричарда Готуэя, тоже пришедшего разделить с её высочеством вечернюю трапезу. За тем, как она посмотрела на всех троих, внимательно и строго наблюдал сэр Ральф Бэкуорт, и она, чуть вздохнув с лёгкой насмешкой, обвела сидящих в поисках ещё одного лица, все эти дни по приезде почти не попадавшегося ей на глаза. Флэйтри был здесь, и она кивнула ему, тут же заметив и поднявшиеся брови первого министра, и напряжённые отсутствующие выражения на лицах особо отмеченной ею троицы.

— Ну что ж, мы плодотворно провели эти дни, — произнесла она на правах главного члена этой высокой компании. — Я ещё со всеми встречусь и выслушаю все подробности вашей поездки, а пока нам нужно отдохнуть. Не знаю, как вы, но я утомлена.

Все взгляды были обращены на эту молодую женщину, уже шесть лет правящую самым крупным городом Блиемского побережья. Среднего роста, она могла, скорее, считаться худощавой — гибкая высокая шея, тонкий стан, умещающаяся в двух мужских ладонях талия, изящные узкие запястья и прекрасный бюст в плену плотно облегающего платья. И волнами уложенные светлые волосы над высоким лбом, чуть надменным изгибом бровей и полными жизни серыми глазами. И изысканный волнующий профиль, и чувственная линия губ, так легко складывающихся в усмешку, но способных улыбаться открыто и весело, озаряя внутренним светом матовую кожу красивого лица и лукавые говорящие глаза…

Юджиния вновь ощутила, что её словно сковывают эти взгляды, давит будущее, зависящее от её выбора, к которому всё настойчивее подталкивал её первый министр.

После слов принцессы начался общий разговор, и она поворачивалась то к одному, то к другому, не забывая перебирать в голове зароненные сэром Ральфом мысли. Кто из них? Невольно она хмурилась, рисуя в уме образ сэра Андольфа, обнимающего её. Он был отличный человек, не старый — чуть за сорок (ведь и она уже не юная девочка) — и добродушный. Высокого, с лёгкой приятной полнотой и обаятельными голубыми глазами, правильными чертами лица, кудрявой седеющей тёмно-русой шевелюрой, Андольфа можно было смело назвать привлекательным. Он был располагающим к себе собеседником, дипломатичным, порою даже льстивым, но не лишённым склонности к иронии. Пожалуй, с ним, подумалось Юджинии, ей было бы проще всего. Он слишком ленив, чтобы ревновать и изводить её плохим настроением, слишком любит поесть и поговорить о деньгах, чтобы посягать на её внутреннюю свободу… Да, с ним проще всего, но… Юджиния против своей воли вздрогнула, представив его холёные руки с короткими, унизанными перстнями, пальцами на своём теле…

Сэр Мэтью? Да, он молод, хорош собою, если не спорить о вкусах. Среднего роста, крепкий, широкоплечий, с юности привычный к морским просторам, он гордился своей «походкой моряка», но Юджинии не нравились ни черты его смуглого лица с далеко посаженными карими глазами, в которых светилась чрезмерная грубая простота, ни редкие чёрные волосы, обещавшие с возрастом поредеть ещё больше, ни его привычка вставлять в речь морские словечки… Ах, подумалось Юджинии, разве дело во внешности или в привычках? Если от одной мысли об их прикосновениях в ней поднимается протест!

Она вновь обратилась мыслями к Ричарду Готуэю. Да, он как мужчина подходит ей лучше всех… Подходит ли?..

Из задумчивости её вывело восклицание:

— … и самый красивый правитель на всём острове, — это произнёс сэр Андольф, многозначительно посмотрев на неё.

— Простите? — вздохнув как бы от утомления, она изобразила на лице внимание.

— Сэр Андольф сказал, что Бранс не только самый крупный город на острове,… — начал Мэтью.

— Не надо преувеличивать, Беллингстоун крупнее и древнее, — возразил сэр Ральф.

— Ну… на южном побережье — самый крупный, — исправился Мэтью.

— Беллингстоун, во всяком случае, не портовый, — вставил торговый министр.

— Так вот Бранс — не только один из крупнейших городов, — продолжил Мэтью. — Не только лучший порт…

Все участники трапезы закивали, и Юджиния услышала:

— Даже в Льюисе, который тоже неплох в качестве юго-восточного порта, нет таких удобных бухт, это и французы подчеркнули!

— Ну дайте же закончить! — засмеялся Мэтью. — Лучший и самый крупный порт южного Блиема, а ещё, по словам сэра Андольфа, с которыми, думаю, согласятся все, — Мэтью проникновенно посмотрел Юджинии прямо в глаза, ничуть не смутив её, однако, — единственный город на острове, управляемый настоящей красавицей.

— О… вы так любезны, — усмехнулась Юджиния, переведя взгляд с одного на другого.

— Что касается правителей, — голос сэра Ральфа перекрыл голоса остальных (он сидел прямо напротив принцессы), — то да, лишь у нас городом правит женщина. Ни в Льюисе, ни во Франливе, ни… Да, везде грубая мужская власть.

Юджиния улыбнулась ему через стол.

Молчавший до сих пор Ричард Готуэй обратился к вернувшимся из Парижа:

— А я горю нетерпением узнать подробности вашего пребывания в столице Франции.

— Я расскажу тебе персонально, Дик, — Мэтью кивнул главнокомандующему. — Вряд ли женским ушам будет любопытно услышать подробности об оснащении французских кораблей.

— Но зато женщинам будет интересно, какие книги привёз сэр Флэйтри, — послышался, наконец, голос одной из придворных дам.

Юджиния впервые за весь ужин обратила взгляд на профиль сидящего неподалёку от неё переводчика. Он до сих пор молчал, время от времени скользя взглядом от одного говорившего на другого с обыкновенным на его лице, обрамлённом до скул кудрявыми чёрными волосами, выражением, которое совершенно невозможно было объяснить. Сэр Андольф говорил, что он себе на уме и хитрец, потому что в глазах его почти всегда можно было прочесть пристальное молчаливое внимание при полном нежелании высказаться ни по одному вопросу. Мэтью считал его гордецом и неженкой — слишком яркий контраст внешность Флэйтри, всегда одетого в элегантные, хотя и простые, блио, двигающегося с ленивой медлительной грацией, отличающейся от крепкой походки моряка, составляла с внешностью начальника флота. Ричард Готуэй ненавидел постоянно светящуюся в его тонких чертах полуулыбку-полунасмешку, проницательную, снисходительную и при этом безмятежную и безразличную: хотя губы его улыбались всегда лишь чуть-чуть, казалось, что улыбка не сходит с его лица.

И сейчас, сидя напротив Флэйтри, Ричард с неприкрытой неприязнью вперил свой горячий взор в его безмятежное непроницаемое лицо, а Юджиния, слишком хорошо знавшая, какими бывают эти насмешливые и кажущиеся невозмутимыми глаза, вновь ощутила тёплое томление в груди и нарастающее биение сердца, тут же поймав на себе строгий взгляд сэра Ральфа.

— Несколько книг по географии и истории, — проговорил Флэйтри, — на английском, разумеется…

Голос у него был низкий и тихий, интонации очень подошли бы священнику, вдруг подумалось Юджинии, вспомнившей беспокойного отца Томаса с его привычкой поднимать шум.

— История, география! Как скучно! — воскликнула одна из дам, но Флэйтри слегка приподнял уголки губ, окинул собеседницу взором весёлого заговорщика и добавил:

— И два десятка рыцарских романов.

— Кретьен де Труа? — спросила Юджиния, и он одарил её приветливым, но мимолётным взглядом.

— Да, в том числе. «Эрек и Энеида». Вы уже видели?

— Зашла в библиотеку перед ужином. Но я не так хорошо читаю на французском…

— Никто не читает! — с сожалением отозвалась ещё одна дама.

— Это всегда поправимо, — ответил Флэйтри, обращая взгляд на говорившую. — Я уже занялся переводом, но, — он вновь взглянул на Юджинию, — вам лучше послушать его в оригинале, ваше высочество.

— Сэр Флэйтри большой мастер читать вслух на французском, — с плохо скрываемым раздражением заметил Ричард, и принцесса посмотрела на него, отметив про себя, что он взвинчен.

«Ого, как ревнует», — подумала она снова и услышала, как переводчик ответил, совершенно спокойно посмотрев в глаза сидевшему напротив Готуэю:

— Да, благодарю вас. И на немецком — я привёз и германскую версию романа.

— Написанную фон Ауэ? — послышался женский возглас.

— Да.

— Как это заманчиво!

— Вряд ли преподобный Томас одобрит такое чтение для вашего высочества и других его прихожанок, — заметил сэр Андольф, улыбаясь. — Куртуазные романы отнюдь не способствуют…

— Мы не можем думать лишь о государственных делах, читая исключительно книги на латыни и исторические летописи, — возразила Юджиния. — Чтение — это ещё и удовольствие.

— Особенно в компании тех, кто умеет читать на французском и немецком, — язвительно произнёс Ричард.

Юджиния нимало не смутилась, но подумала, как мало Риан озабочен тем, чтобы злить Готуэя, ведь ему и в голову, пожалуй, это не пришло бы, но каждое его слово заставляло того сердиться. Вот и сейчас Флэйтри кивнул, словно не поняв тона собеседника:

— Да, читать в оригинале всегда предпочтительнее. А когда владеешь и итальянским, и немного испанским…

У Юджинии перехватило дыхание от того, как Ричард изменился в лице при слове «владеешь», а сэр Андольф поперхнулся, осознав, насколько двусмысленной получилась эта невинная беседа о книгах. Сэр Ральф, уже несколько минут не сводивший глаз с Юджинии, от состояния усталости перешедшей к опасному шутливому возбуждению, выразительно посмотрел на неё, откладывая в сторону нож и вилку и убирая с ворота салфетку.

Юджиния подчинилась, последовав его примеру, и вскоре поднялась из-за стола, поблагодарив собравшихся и, наконец, чувствуя, что может уйти к себе и расслабиться перед сном.

Глава 3. Пламя ночи и холод дня

Зря — воевать против власти Любви!

Если в войне и победа видна,

Все же сперва нас измучит война.

Лучше на бой ты Любовь не зови.

А. де Пегильян

И всё-таки сэр Ральф ничего, ничего не может поделать с этим, по крайней мере, пока, думала Юджиния, когда, уже переодевшись ко сну и отпустив служанку, отворила дверь своей спальни Риану. В большой, завешанной гобеленами, комнате, темноту которой рассеивали масляные лампы, оказавшиеся сейчас незажжёнными, пара канделябров со свечами и угасающие угли камина, она ещё была безраздельной хозяйкой. И никакие строгие взгляды первого министра не могли ей помешать, склонившись над обнажённым мужским телом, проводить ладонями по его поднятым вверх напряжённым рукам, касаться подбородком гладкой кожи его груди, отвечать на его поцелуи, которые сейчас, после более чем двухнедельной разлуки, были особенно нетерпеливыми, жадными, настойчивыми.

Но она, в конце концов, вынуждена была признать, что никак не может расслабиться. Шутка ли, в постели с любовником думать о том, что сказал бы первый министр! Она резко оторвалась от Риана, оставив его один на один с диким желанием, и натянула на себя рубашку.

— Я сегодня не могу, — проговорила Юджиния, садясь перед зеркалом.

Флэйтри долго лежал с открытыми глазами, глядя в потолок, стараясь унять тяжкое дыхание. Принцесса посмотрела на него и вновь подумала, как избаловалась за эти четыре года. Всё изменится, когда хозяином этой комнаты станет её супруг… Она просто вне себя была от этих мыслей. Ей так нравилось быть свободной… Быть с мужчиной, который ничего от неё не ждёт и не требует, выполняет все её желания, ведёт себя с нею так, словно весь смысл жизни его заключается в том, чтобы доставлять ей острое наслаждение, приходя лишь тогда, когда она зовёт, и исчезая, если ей неугодны его ласки. Безмолвно, не жалуясь, не прося, только отдавая ей себя. Вот и теперь ей даже не пришло в голову сказать «извини» за то, что, позвав, она заставила его дойти до точки, пробудила в нём жгучую страсть, с которой теперь он боролся в одиночестве, неподвижно и безмолвно, не считая себя вправе возразить ей и заставить исполнить… Супружеский долг, скоро это будет долг. И она не посмеет безосновательно отказать мужу… Который вряд ли будет таким… Она вновь взглянула на Риана, на его неровно поднимающуюся грудь, а он, словно ощутив её взгляд, повернул к ней голову и улыбнулся.

— Я очень устала, — вновь сказала Юджиния, вздыхая. — Ты же видел, сколько мне пришлось делать в эти дни… И…

— Тебя что-то беспокоит?

— Да. Ты знаешь. Сэр Ральф снова завёл разговор о замужестве. И это лишает меня всякого желания…

— Мысль о муже лишает тебя желания? — на губах его блуждала улыбка.

— Да, — она повернулась и смерила его взглядом, заставляя опустить ресницы, потому что её взгляд ничуть не облегчал его состояния. Юджиния вновь поймала себя на мысли, что по отношению к Риану, как и с сэром Ральфом, к счастью, она может быть совершенно откровенной. Ведь она очень одинока, если подумать. — Ты знаешь, я всегда мечтала выйти замуж по любви… Но в первый раз это было… совсем не так. И теперь. Мне правда хочется полюбить кого-нибудь из них…

Он вскинул на неё смеющиеся глаза, но промолчал.

— Но я представляю их в постели, и мне… Не смотри так и не смейся! — она притворилась возмущённой, но лукавые огоньки в его глазах — а они были сейчас глубокого зелёного цвета — подняли ей настроение.

— Ты представляешь их в этой постели?

— Да. И не могу… не могу захотеть, чтобы они так же, как ты… Мне совсем не хочется исполнять долг…

— Я это сегодня заметил, — шутливо вздохнул он.

— Долг… Как это может быть ради долга? — она отошла от зеркала и прилегла на огромную кровать, устало подложив руки под щёку, изнемогая от усталости. — Быть не женщиной, а… И произвести на свет наследника престола… Хотя, — она почти дремала, продолжая размышлять вслух, — знаешь, если бы я любила, я… я очень хотела бы родить от любимого мужчины…

Она умолкла, засыпая, а Риан долго смотрел на неё, прислушиваясь к её словам и своему никак не желающему успокаиваться дыханию. Когда веки Юджинии сомкнулись, он простонал и перевернулся на живот, зарываясь в простыни, и чёрные кудри упали ему на лицо, скрыв то ли улыбку, то ли гримасу.

Спала она и в эту ночь плохо. Беспокойно. Задолго до рассвета проснулась, почувствовав, что Риана рядом нет. Это был их давний уговор: он всегда уходил до рассвета, хотя она никогда не могла понять, как он чувствует его приближение. Сегодня он, видимо, ушёл ещё раньше. Остаток ночи Юджиния не спала. Вновь и вновь возвращалась к проблеме, вставшей для неё сейчас настолько остро. Понимает ли Риан, что для неё это значит?

После завтрака, проведённого в одиночестве, Юджиния вынуждена была принять сэра Ральфа Бэкуорта и преподобного Томаса — настоятеля городской церкви. Сэр Ральф дождался, когда она сядет, и начал мерить шагами тронный зал, размеренно и спокойно произнося слова:

— Юджиния, не впервые мы говорим с тобою об этом. Но давай подведём итог. В ближайший год — тянуть дольше нет смысла — ты должна выйти замуж. Тебе скоро исполнится двадцать семь лет, а для женщины рано наступает срок, когда она ещё может благополучно родить здоровых детей. Надеюсь, тебя не смущает моя откровенность?

— Нет, — Юджиния, напротив, была рада, что хоть с кем-то может говорить напрямик, без обиняков.

— Выбрать, и ты это знаешь, придётся из представителей самых знатных родов Бранса, на данный момент не состоящих в браке. Ты их отлично знаешь. Это министр финансов сэр Андольф Фарнгейт, начальник флота сэр Мэтью Лавариза и главнокомандующий сэр Ричард Готуэй. У тебя уже было достаточно времени, чтобы подумать над каждой кандидатурой. Что ты скажешь?

— Я ещё не решила.

Сэр Ральф остановился:

— Это совсем не так безобидно — промедление в данном случае, как ты думаешь.

— Но почему я должна так торопиться? Разве не может появиться кто-то другой… Никого из них я не люблю, сэр Ральф.

Первый министр взял стул и присел перед принцессой:

— Ваше высочество, дорогая Юджиния, мне и самому очень хотелось бы видеть тебя по-настоящему счастливой, потому что я был другом твоего отца — принца Говарда, держал тебя девочкой на коленях… да что там, отец Томас не даст соврать, как я всегда заботился о тебе…

Священник, до того молчавший, кивнул головой, озабоченно глядя на принцессу.

— Но, Юджиния, — возвысил голос Бэкуорт, — есть вещи для тебя первоочередные, как бы мы ни… Это твой долг перед населением Бранса. Любовь… боюсь, это не совсем для тебя… Не в такой степени, в какой ты бы хотела…

Юджиния слушала его с упрямым выражением лица.

— И потом, — развёл руками сэр Ральф, — каждого из троих ты хорошо знаешь, думаю, уважаешь, доверяешь им. Они отличные люди, достойные и по-своему привлекательные.

— Почему я не могу подождать?

— Потому что, держа их дольше необходимого в положении соперников, ты накаляешь обстановку внутри государства. Сеешь между ними невольный раздор, когда все мы должны быть заодно. Выбрав супруга, ты поставишь точку в их непреднамеренном противостоянии. Это — первое. Во-вторых, прости вновь за откровенность, и на то, чтобы зачать ребёнка, нужно время. И не одного ребёнка, по возможности. Вспомни: у твоего отца были брат и сестра. Брат не дожил до совершеннолетия, а у сестры было бесплодие. И ты оказалась единственным ребёнком своих родителей, единственной престолонаследницей. В-третьих, нельзя не помнить, что и сама ты не вечна. Не хочется думать о плохом, но и в двадцать, и в тридцать лет людям никто не гарантирует, что их не одолеет болезнь или… Учти, я сейчас говорю о том, что может негативно сказаться на Брансе. Остаться без власти — вот чем грозит твоё нежелание выходить замуж.

Юджиния прекрасно его понимала — он видел это. И видел, что ей действительно трудно сделать выбор, да и вообще решиться на брак. И сочувствовал ей. Но он также знал, что Юджиния — человек хладнокровный и по-своему расчётливый, умеющий в чём-то поступиться личными желаниями, когда это нужно для дела.

— В ближайшие месяцы, — сказал сэр Ральф.

— Да. Я дам ответ.

— Познакомься с каждым поближе. Не по долгу их службы, а по-человечески, пообщайся по душам, вот как мы с тобою. Узнай их лично. И тебе станет проще.

— Да, я постараюсь, — согласилась Юджиния и пристально посмотрела в глаза министру. — А кого бы посоветовали мне вы?

— Нет. Здесь я не советчик, — сэр Ральф поднялся, считая разговор оконченным. — И… прошу тебя подумать о… о том, что говорят по поводу твоей связи…

— Я поняла вас, — вставая с трона, с лёгкой насмешкой произнесла принцесса. — Четыре года как-то получалось закрывать на это глаза…

— Теперь всё должно измениться.

Глава 4. Больше, чем золото

Любви восторг недаром я узнал, —

О сладостных не позабуду днях

Г. де Борнейль

Как ни противился преподобный отец Томас тому, чтобы предсказательница — эта нечестивица, ведьма, проклятая, по его словам, а на эпитеты он редко скупился, — была допущена в замок, принцесса Юджиния была вынуждена уступить просьбам придворных. Особенно дамы осаждали её мольбами, ещё когда месяц назад пророчица появилась в Брансе. Никто не знал, откуда она взялась: на корабле она не приплывала, следовательно, пришла с острова, тем более, кто-то слышал, что некая сивилла по имени Клара (а именно так звали явившуюся здесь женщину) предсказывала в Льюисе, и даже что-то из её пророчеств сбылось. Возможно, и прибыла она с континента, только через порт Льюиса.

Справившись с приёмом французских послов и получив отчёты о поездке собственных, Юджиния решила, что можно и поразвлечься, тем более, что сэр Бэкуорт, формально всегда выступающий на стороне священнослужителя, на светские развлечения, даже такие не безобидные, обыкновенно закрывал глаза.

Прорицательница, которую приняли в замке, накормив на кухне и отведя помещение, где она могла привести себя в порядок, представляла из себя странное зрелище. Ещё не старая, она была необычайно костлява, а иссиня чёрные пряди волос делали её овальное лицо ещё худее. Чёрные глаза словно сверлили человека насквозь. Одежда её представляла собой смесь безвкусной кричащей роскоши, ибо ткани были использованы дорогие, и нищеты, так как облачение её было весьма потрёпано.

После обеда, на котором Юджиния имела счастье видеть многих придворных, редко появляющихся в замке, но не сумевших отказать себе в искушении встретиться с сивиллой, все направились в один из залов, боковая дверь которого вела в маленькую комнату, где желающих узнать будущее ждала таинственная гостья.

— Ну так что же, — весело спросила принцесса, прохаживаясь по залу. — Кто самый отважный? Кто первым войдёт к предсказательнице и откроет завесу своей будущей судьбы?

— Не думаю, что это имеет под собой какую-то серьёзную основу, — задумчиво произнёс сэр Андольф. — Если отнестись к этому лишь как к развлечению…

— А потому, полагаю, первым пойдёте вы? — с улыбкой обернулась к нему Юджиния.

— Нет, нет, ваше высочество, — возразил сэр Фарнгейт, серьёзно прижав руку к груди. — Не хочу гневить бога и сердить нашего преподобного отца Томаса.

— Ах, — послышался почти стон одной из дам, присевшей на краешек стула. Одетая в строгое чёрное блио с рукавами почти до запястий, она выглядела очень растерянной. — И мне бы следовало, сэр Андольф, последовать вашему благочестивому примеру, а меня, увы, разбирает любопытство… Лучше бы мне уйти, но… Слаба я слишком, чтобы устоять перед искушением, ведь меня волнует будущее не моё, а сына… Но отец Томас! Что он скажет обо мне?!

Юджиния рассмеялась:

— Леди Офелия, отец Томас будет несказанно доволен, что одной из его самых примерных прихожанок, наконец, есть в чём исповедаться. И он с радостью отпустит вам этот грех. Ну так что же?

Она обвела взглядом собравшихся, остановившись на Ричарде Готуэе:

— Уж вам-то, сэр Ричард, отваги не занимать…

— Если б я в это верил, — высокомерно усмехнулся военачальник, и карие глаза его отыскали неподалёку стоявшего возле стены сэра Флэйтри, к которому он питал непреодолимую неприязнь. — Уж коль скоро мы имеем дело с чужестранкой, было бы уместным, чтоб первым с нею пообщался тоже чужестранец. Ваш переводчик, ваше высочество. Вдруг он умеет переводить и с мистического языка тоже?

Рядом засмеялись, стараясь угодить Готуэю. Юджиния с непринуждённой улыбкой, в которой Ричард, однако, уловил ему лишь заметные и крайне неприятные для его самолюбия оттенки, повернулась к Риану:

— Что скажете, сэр Флэйтри?

Риан, стоявший, заложив руки за спину, безразлично поднял взгляд и, слегка приподняв уголки губ, отчего лицо почти засмеялось, ответил:

— Нет. Я живу настоящим.

— Видимо, ваше настоящее столь прекрасно, что будущее вас абсолютно не волнует? — спросила одна из дам, и большинство присутствующих притворно отвели глаза, отлично зная, на что намекает говорившая.

— Именно так, — кивнул Флэйтри, наградив спросившую даму блеснувшим из-под ресниц зелёным огнём, заставив её густо покраснеть и поспешно отойти прочь.

Юджиния с улыбкой разглядывала свои перстни, чувствуя, каким бешенством пылает стоявший подле неё Ричард.

— Сэр Готуэй, мы с вами должны положить начало процедуре, иначе до вечера никто так и не войдёт к сивилле, — произнесла она весело, подняв на Ричарда смелый взгляд. — Вы — так как никто не оспорит вашу отвагу. Я — на правах хозяйки. Выбирайте!

Ричард залюбовался ею, чувствуя, как под влиянием её красоты и обаяния тает его гнев, уступая место осознанию своего превосходства, ведь она демонстративно выделяла его перед остальными, и это очень ему льстило.

— Уступаю это право вам, — молвил он с поклоном.

— Вот как! — Юджиния вновь рассмеялась. — Ну что ж! Вперёд! — И, обведя бодрым взором собравшихся, принцесса быстро направилась к заветной дверце.

Юджиния погасила улыбку и приняла серьёзный вид, войдя в небольшую полутёмную комнату, окна которой были занавешены тёмно-красной тканью, а источником света служил лишь разведённый в глубокой серебряной чаше огонь. Клара сидела перед огнём, склонившись, и что-то шептала, прикрывая глаза.

— Здравствуйте, — молвила принцесса, привлекая к себе внимание прорицательницы.

Та подняла на молодую женщину чёрные глаза и жестом велела сесть напротив. Теперь их разделял очаг, пламя которого взметнулось вверх, когда сивилла всыпала в него какой-то порошок.

Юджиния ждала, ощущая себя отчего-то очень спокойно. И, кажется, Клара заметила это спокойствие, потому что не спешила начать говорить.

— Я пришла узнать свою судьбу, — тихо молвила Юджиния, стремясь поторопить хозяйку комнаты, отлично понимая, с каким нетерпением и, возможно, страхом ожидают её возвращения там, за дверью.

— Я знаю это, — глухим, но подобным грому, голосом отозвалась колдунья.

Она вновь насыпала в пламя порошка и свозь его синеву пристально посмотрела на принцессу. Несколько секунд молчания, и Юджиния услышала:

— Ты жаждешь любви. Она скоро обожжёт тебя. Будет больно.

Юджиния вздрогнула, но не отвела взгляда, стараясь уверить себя, что такое можно сказать о большинстве молодых женщин. Сивилла вновь помолчала и после очередной порции брошенного в огонь порошка продолжила:

— Жизнь твоя долгая. Тебя ждёт замужество. Станешь матерью.

Потом прорицательница закрыла глаза и спустя несколько секунд, распахнув их, указала на дверь:

— Это всё, что я могу сказать тебе. Иди!

Слегка изумлённая, поблагодарив сивиллу и опустив в стоявший на полу кувшин мешочек с золотыми монетами, принцесса покинула комнату, на ходу придавая своему лицу беззаботное выражение.

Её мгновенно окружили, и она задорным тоном отвечала:

— Всё, что я и могла ожидать! Ничего страшного она мне не посулила!

Видя принцессу в прекрасном расположении духа, придворные осмелели и воспылали желанием последовать её примеру. Поэтому очередь сэра Готуэя, который, не придавая значения происходящему, всё же не хотел разочаровывать присутствующих отказом, настала далеко не сразу. Не все возвращались от колдуньи в хорошем настроении, но пока, кажется, никто не выслушал ничего ужасного.

— Она умна, — произнёс один из придворных. — Говорит короткие фразы, которые могут подойти всем…

— Не скажите! — воскликнула какая-то дама. — Речь её коротка, но она знает обо мне то, что не знает никто!

Ричард Готуэй вышел так же скоро, как остальные, но вид его был мрачен.

— Что она сказала вам? — набросились на него.

Он досадливо отмахнулся от расспросов, ограничившись замечанием:

— Ничего особенного. Глупости. Возможно, дамам это и любопытно выслушивать…

— Вы огорчены? Плохие предзнаменования?..

— Нет, — усмехнулся он. — Ничего ужасного я не услышал.

Юджиния не стала приставать с расспросами, предоставив ему почти сразу удалиться, но вновь обратила внимание, как, проходя мимо Флэйтри, он бросил на того полный ненависти взгляд, который, кажется, остался незамеченным. Принцесса так и не узнала, что услышал от сивиллы её военачальник.

Этим вечером Юджиния вновь позвала к себе в спальню Риана. Скорее из чувства противоречия, чем из желания близости. Ей хотелось, чтобы ни у кого не возникало сомнений, с кем и как она проводит ночи. И она демонстративно направилась после ужина в библиотеку, пробыв там почти час и слушая историю любви кельтского принца и дочери бедного рыцаря, которую Риан читал ей медленно на французском, поясняя непонятные слова и выражения. По своему обыкновению, он сидел в нише окна и сверху вниз поглядывал на Юджинию, расположившуюся в кресле рядом, в то время как она пыталась сосредоточиться на книге.

Её занимали слова Клары. Кто станет её возлюбленным? Знакомы ли они, или он скоро явится? А может, ей суждено полюбить Ричарда? Ведь она уже почти точно остановила на нём свой выбор… Но почему боль? Что касается остального, то, встретив днём не приходившего на встречу с прорицательницей сэра Ральфа, принцесса со смехом успокоила его:

— Клара уверила меня, что долг свой я исполню!

И услышала от него притворный вздох облегчения:

— За одну эту новость я бы вступился за неё, вздумай кто сжечь её на костре за колдовство!

Риан прекрасно видел, как задумчива принцесса, и то и дело останавливал чтение, но она давала знак продолжать. Его тихий бархатный тембр действовал на неё успокаивающе.

А потом она сказала, что ждёт его ночью. И когда он вошёл, молчаливый и готовый делать всё, чего бы она ни захотела, то отдавал себе отчёт, что, как и накануне, Юджиния не знает, как превозмочь переполняющую её тревогу. Одетая в жёлтый шёлковый шенс поверх белоснежной тонкой рубашки, словно и не собиралась ложиться, она подошла к нему, стоящему возле стены, и привычным движением отрешённо принялась снимать с него шерстяное блио. Он прижался затылком к холодному камню и ждал, не отрывая от неё взгляда из-под опущенных ресниц, пока она, избавив его от верхней одежды, а потом стянув с него через голову белую рубашку, безучастно скользила холодной ладонью от его груди к животу и ниже, слегка царапая кожу перстнями, забытыми на изящных пальцах, не обращая внимания, что он накаляется от её прикосновений. Просто мысли Юджинии были сейчас не с ним.

Риан поймал её руку на своём обнажённом плече и поцеловал раскрытую ладонь, согревая, и Юджиния словно очнулась, нехотя приподняв лицо, и он жадно поцеловал её губы, понимая, что вчерашний опыт может повториться. Так и случилось: лениво обняв его и почти не ответив на поцелуй, она отстранилась, глядя куда-то мимо, и направилась к туалетному столику, машинально снимая с пальцев кольца.

— Чувствую, мне придётся снова удовлетворять твоих служанок, — сказал он, сползая по стене не то со стоном, не то со смехом.

Юджиния обернулась, вопросительно посмотрев на него. Полуголый, он сидел на полу возле стены и измученно улыбался ей.

— Что ж, значит, я вновь сорю золотом, — мелодичным холодноватым голосом промолвила Юджиния, складывая драгоценности в шкатулку.

Он поднялся и подошёл к ней. Коснулся щеки. Спросил:

— Я золото для тебя?

— Ты больше, — она улыбнулась устало.

Он засмеялся, но прежде задержал на её лице пристальный взгляд вдруг потемневших глаз. И отошёл, наливая себе вина. Юджиния не хотела близости, но и не хотела, чтобы он уходил. Пожалев, что отослала служанку, она неловко принялась вынимать заколки из волос и заметила в зеркале, как Риан приблизился и встал за спиной, мягко отстранив её руки, и осторожно, чтобы не дёрнуть, освободил роскошные волны, упавшие ей на спину. Затем распустил шнуровку платья и обнажил плечи.

— Хочу, чтобы ты расслабилась, — он наклонился, целуя шею почти неосязаемым касанием губ, легко освобождая её от одежды, и она ощутила, как его горячие ладони легли на её в одно мгновение наполнившееся томительным ожиданием тело. Это было чудо — его руки и его губы. И ритмичное их движение. И дыхание. Как он мог так ласкать её одним дыханием?..

Риан поднял её и отнёс на постель, оставив её платье и остатки собственной одежды на полу, уложил её навзничь и лёг сверху, гибкий, сильный, упираясь локтями в перину и усилием воли подавляя порыв овладеть ею немедленно.

— Хочу, чтобы ты забыла обо всём, — сказал он, продолжая дотрагиваться до неё нежно и трепетно, искушённый и робкий одновременно.

Она и вправду забылась, разрешив ему всё, и, когда в третий раз за этот долгий час к ней приблизился взрыв наслаждения, услышала срывающийся шёпот, и его рот поглотил летящий из её груди крик, и она ощутила, как его тяжёлое тело свела томительная судорога, а живот её покрылся горячей влагой. Потом они молча лежали, глядя в темноту, пока впервые за несколько ночей она не уснула крепким сном, измождённая и счастливая, и не услышала, как он вновь ушёл перед рассветом, тихонько поцеловав её волосы.

Глава 5. Трудный выбор

И всё-таки сэр Бэкуорт в какой-то мере был прав: невозможно проникнуться симпатией к одному мужчине, когда накануне засыпаешь после ни с чем не сравнимого наслаждения в объятиях другого. И он, и отец Томас, настаивая на её так называемом целомудрии перед вступлением в брак, всего лишь проявляли практичность. Юджиния это осознавала и не упрекала их. Ну каково ей было соглашаться на прогулку по крепостному валу с Ричардом Готуэем, собирающимся, разумеется, говорить с нею отнюдь не о делах армейских, когда она ещё хранила на своём теле печать страстных поцелуев и прикосновений Риана?

Она добросовестно шагала рядом с Ричардом, позволив ему взять её за руку, но рука горела огнём — она помнила недавнее пожатие других ладоней. Она слушала и отвечала, улыбалась, с любопытством всматривалась в карие глаза, оценивала высокую мужественную фигуру… И перед мысленным взором её вставали картины вчерашней ночи: упругие твёрдые мускулы, стройная спина, широкие сильные плечи, в которые она впивалась ногтями…

Юджиния шумно вдохнула прохладный ветреный воздух и повернула голову в сторону города, расстилающегося перед нею, как на ладони. Бранс располагался в скалистой местности, но само побережье было ровным и гостеприимным, а бухты — уютными и удобными для пристающих к берегу кораблей. Из-за неровности ландшафта улицы то бежали вверх, покрытые буйной разнообразной растительностью, скрывавшей крыши низеньких домов простых горожан, то тянулись почти ровными рядами, гордясь внушительной архитектурой окружённых садиками домов побогаче. Вглубь острова — за крепостным валом и рвом, через который был перекинут мост, уходила небольшая равнина с посевами, защищённая густым лесом и высокими горами от непрошенного вторжения соседей.

Ричард и Юджиния прохаживались неподалёку от ворот её замка уже почти час, и он успел выразить ей свою надежду на то, что станет её избранником, обещая, что она не разочаруется в этом браке. Безусловно, в какой уже раз повторяла себе Юджиния, Ричард подходит ей больше остальных. Его властность и способность к лидерству импонировали Юджинии. Она сама была лидером, отчего, конечно, предпочла бы мужа, который ей в этом не уступает. Он был вспыльчив, но она была уравновешенна и дипломатична. В конце концов, она — женщина.

Полюбовавшись на город, утихомирив бьющееся сердце, Юджиния снова посмотрела на своего высокого спутника, не выпускающего её руку из своей. Только сомнения относительно близости удерживали её. Разве это может иметь значение, когда на карте — благополучие государства? Но она продолжала думать об этом против своей воли. Отсутствие одежды делает человека уязвимым, он становится самим собой, в нём пробуждается нечто первобытное, природное, неконтролируемое… Этот мужчина своей природой может либо покорить её, либо вызвать неприятие… Что выйдет? Юджиния улыбнулась, услышав звон церковного колокола, и приостановилась.

— Мне пора, — склонился к её руке Ричард, который не жил, подобно большинству придворных, во дворце — трёхэтажный дом его, украшенный башенками, стоял вблизи.

— Да, благодарю вас, вы доставили мне удовольствие своим обществом.

После обеда Юджиния снова встретилась с сэром Ральфом. Начав с обсуждения предстоящей в этом году ярмарки, они вновь перешли на тему брака.

— Ведь ты уже была замужем, — увещевал принцессу первый министр.

— Сэр Ральф, сколько мне было? На целое поколение была я моложе. И представления не имела, что такое — быть с мужчиной, — Юджиния слегка покраснела.

Сэр Бэкуорт пристально поглядел на неё, помолчал и спросил:

— Он так хорош, этот твой ирландец?

Юджиния вспыхнула до корней волос, но не ушла от ответа:

— Мне очень хорошо с ним. Не только… в этом смысле…

— Но… надеюсь, ты не влюблена? Он не пара тебе, не забывай.

Юджиния нетерпеливо поморщилась:

— Нет, нет, сэр Ральф, я не привязана к нему так сильно… Но мне ничто не препятствует, когда он рядом… Я не влюблена, нет, конечно, это другое… У Риана очень лёгкий характер, мне легко, просто, уютно… Он развлекает меня, делает только то, что я хочу, — она снова закраснелась. — Это не то же, что муж…

— И ещё, — сэр Ральф пригладил пальцами усы, — хотя за годы ничего не случилось, но кто знает?.. Ты уверена, что… ваши отношения точно не приведут к… к беременности? Это было бы нежелательно в виду предстоящего брака.

— Нет, — Юджиния встала и отошла в тёмный угол комнаты, пряча крайнее смущение. — Он… он очень… аккуратен.

— Как прошло общение с Ричардом? — спросил Бэкуорт.

— Нормально, — равнодушно отозвалась Юджиния.

— Неужели он тебя совсем не привлекает?

— Привлекает, — вяло ответила она.

Сэр Ральф несколько минут молчал, что-то рассматривая в окно, потом произнёс:

— Моя бы воля, Юджиния, не будь я женат, я бы сам предложил тебе супружество и позволил иметь любовника, — он, конечно, шутил, но это развеселило принцессу.

— Очень сомневаюсь, сэр Ральф, что позволили бы своей супруге порочащую её связь! — рассмеялась она, а потом, подойдя ближе и заглянув в его глаза, проговорила: — К тому же, будь вы моим мужем, я никогда и не посмотрела бы в сторону других мужчин!

Сэр Ральф с шутливым изумлением обернулся к ней:

— Никогда не предполагал, ваше высочество, что услышу от вас когда-нибудь столь лестное заявление.

Глава 6. Охота на вепря

Я бью врагов играючи, дразня,

Своей отвагой кровь им леденя

П. Видаль

Охота на дикого кабана, устраиваемая периодически в окрестных лесах Бранса, была тяжким испытанием для принцессы Юджинии. Она тайком вздыхала от невыразимого облегчения, вспоминая, чем такое предприятие оборачивается для английского королевского двора. К счастью, Бранс был только маленьким городом-государством, его двор был невелик, как и аппетиты придворных по части развлечений, уже не говоря об аппетитах правителя, ибо Юджиния была женщиной и к подобным забавам не тяготела. Поэтому охота занимала не несколько дней, как в Британии, а завершалась к вечеру, масштабы её не были столь гигантскими, а устраиваемый на следующий день пир на открытом воздухе, на котором зажаривались целиком подстреленные накануне туши, и танцы, служащие кульминацией в конце второго дня, являлись компенсацией для тех немногих, кто относился к охоте так же, как её высочество.

Однако Юджиния не выказывала открыто то, что все знали и так, и поддерживала видимость оживления во время обеда в доме советника, устроенного в честь именин его жены, где все только и говорили, что о предстоящей охоте. Даже дамы. Зато для некоторых эта тема послужила поводом сделать реверанс в сторону Юджинии, и таким человеком стал сэр Андольф, который, держа в руке бокал сладкого вина и отхлёбывая его с видимым удовольствием, сказал стоящему рядом с ним Ричарду так, чтобы его услышала сидящая рядом в кресле принцесса:

— Можете обвинять меня в недостатке мужественности, Готуэй, но я никогда не разделял эту вашу тягу к подобным увеселениям. Гоняться по лесу за вепрем, когда любая дичь и без того подаётся нам на стол…

Ричард возбуждённо потёр руки, кинув взгляд сверху на принцессу, делавшую вид, что не слышит их, глядя в середину щедро освещённой залы с накрытым в центре роскошным столом.

— Только так мужчина может поддерживать форму, — возразил он, — если армия бездействует ввиду мира и не к чему приложить свою силу.

— Достаточно занятий в зале, где можно намахаться мечом и шпагой.

Ричард улыбнулся, но лицо его помрачнело, когда он увидел, что Юджиния, встав, подошла к сидевшему на подлокотнике дивана — это была его излюбленная привычка — Флэйтри и сказала вполголоса:

— Сэр Риан, все только и говорят, что об охоте. Не присоединитесь ли и вы к нам на этот раз?

Молодой человек поднял на неё непроницаемое улыбающееся лицо и ответил:

— Если в этом есть необходимость. Вы, ваше высочество, знаете, как я к этому равнодушен.

— Вот и я, — расслышав их диалог, громко поддержал Андольф.