Бесплатный фрагмент - Дочь Ареса

Большая драгоценность — воспоминания о времени, проведенном с близкими. Иногда это единственное, что у нас есть.

Глава 1

— Десять из десяти! Отлично! Как всегда! — выкрикнул Олег.

Стоял жаркий день 23 мая 2640 года. Солнце находилось в зените, и от жары и духоты не спасала даже тень от линии деревьев, в которой находились стрелки.

— Так может мне не ходить, раз все отлично? — с улыбкой произнесла Эо́на.

Олег, мускулистый, загорелый мужчина лет сорока, в потной серой футболке, которая не спасала от жары, и в серых брюках, мотнул головой.

— Ни в коем случае! — сказал он. — Навык нужно поддерживать. Вы посещаете стрельбы раз в неделю — это на самом деле, минимум из минимумов, чтобы не утратить умение. Чтобы развивать его и оттачивать, нужно делать это каждый день.

Эона перекинулась взглядом и улыбкой с Маркусом. «Оседлал любимого конька» — означало их немое переглядывание.

Для них на этот день это было все: стрельбы их группы закончились, подошла другая, где были совсем дети — семи-восьми лет. Совсем новички. И все — ее воспитанники. Они энергично и забавно махали ей, она улыбалась и махала в ответ.

— Ну, что какие типы оружия вы запомнили с прошлого раза? — услышала она вопрос Олега, когда малыши сбились стайкой вокруг него. Дети защебетали наперебой.

Подошел Маркус — парень с серыми глазами и серыми, почти пепельными, волосами; ему было девятнадцать и он был старше нее на три года; уже года два, как он трудился перевозчиком на транспортном катере. Маркус коснулся ее пальцев и она незаметно для своих учеников, как ей казалось, сплела пару своих пальцев вокруг его.

— Ну что, пойдем? — сказал он.

— Пойдем.

Они вышли с полигона и зашагали по мощеной аллее, ведущей к окраине поселка. На тренировки по стрельбе они старались записываться вместе, по выходным — на субботу, как сегодня, или воскресенье, а вот физподготовкой и рукопашным боем занимались раздельно: Эона в понедельник и четверг, Маркус — во вторник и пятницу.

Маркус покрутил головой, убедился, что никого нет, и притянул ее к себе, поцеловал в щеку. Она улыбнулась и опустила голову.

— Сколько там? — кивнул он на часы, которые Эона носила на запястье правой руки.

— Двенадцать сорок, — произнесла она, понимая, что время Маркуса не интересовало. Ему было просто приятно видеть, что она носит его подарок — наручные часы в желтой блестящей оправе и с черным кожаным ремешком. Механические часы были редкостью, и достать их было непросто.

— Знаешь, в следующие выходные привезут интересный фильм, — сказал Маркус. — Я хочу тебя пригласить.

— В кино? — растерялась Эона.

— Да, — улыбнулся Маркус. — Что-то не так?

Она сразу подумала о маме. Уже не было сил и желания скрывать свои отношения с сыном Хесуса, но она продолжала делать это, не понимая до конца, чего же она боится больше — реакции мамы или того, что отношения с Маркусом теперь для нее значили больше, чем она ожидала, и однажды придется раскрыть ему всю правду о себе.

— Нет, все нормально, — улыбнулась она, сдержав вздох, который чуть не сорвался с ее уст. — У меня есть время подумать?

— Конечно, cariño! Но только до завтра!

— До послезавтра! — крикнула она и засмеялась.

— Нет, до завтра! — рассмеялся Маркус, обхватил ее ладони своими, и начал слегка раскачивать ее руки.

— Послезавтра! — выкрикнула она, улыбаясь.

Маркус притянул ее и поцеловал в губы. Все в ней затрепетало, она сначала с упоением прильнула к его губам, а потом, испугавшись, пересилила себя и оторвалась. Огляделась вокруг и увидела группу ребят, пришедших с ними, но ушедших немного позже и наблюдавших теперь за ними как бы между прочим. Она быстро отвернулась, отпустила руку Маркуса и бодро зашагала вперед.

— Значит, послезавтра? — спросил он, подбежав.

— Ага, — сказала она и улыбнулась. Щеки ее покрылись румянцем.

Маркус зашагал задом наперед. Он зашевелил губами: «Я тебя люблю» — прочитала Эона по ним. Она растерянно опустила голову и заулыбалась. Теперь алыми были не только щеки, но и все лицо.

* * *

Последние несколько месяцев, кажется, с того времени, когда они начали с Маркусом по-настоящему встречаться, а не просто перекидываться «приветами» и «многозначительными» взглядами, мама брала ее на обслуживание Купола. Это означало ходить в мэрию, где располагался базовый ретранслятор, смотреть показания приборов, чинить, если что-то не так в основной и дублирующих системах, передавать данные в полис. Мама рассчитывала, что дочь сначала станет ей подмогой в этом, а потом и сменит ее. И Эона всякий раз гнала мысль о том, чтобы когда-то сменить маму, когда та приходила на ум (или же об этом в очередной раз напоминала мама) — от нее становилось не по себе. Впрочем, вся эта возня с железками сама по себе тоже не очень ее вдохновляла.

Но сегодня был особый день. Она все же решилась поговорить с мамой о своих отношениях с Маркусом. Дальше так продолжаться не может.

Она дошла до площади, обрамленной двумя колоннадами, имени маршала Арэте — по общему признанию конфедератов, величайшего из всех, ведь он смог остановить истребление человечества и заключить союз с машинами против Унии. Его мужественная фигура из гранита украшала самый ее центр. За овальной площадью следовала еще одна, только в форме трапеции.

Небо было абсолютно чистым и невероятно голубым, бездонным. Ионизированный слой Купола на высоте нескольких километров, напоминал радужные вкрапления разноцветных нитей в небесную ткань. Купол был важной частью защиты от микроботов, которые стали бичом многих живых организмов, в первую очередь людей, настоящим экологическим бедствием планеты. За несколько столетий их было произведено так много: разных видов и предназначения — что они заполонили все вокруг.

Она дошла до мэрии и поднялась по ее широким ступеням. У входа ее встретил Го́ран — долговязый андроид серии NR02 — развитие H6 в новом формате. Серия NR — NonReplikant — отличалась особым вниманием к воспроизведению человекоподобия, поэтому отличить Горана от человека с первого взгляда было невозможно. Название «репликантов», которое поначалу люди применяли к ним, не прижилось: они воспринимали себя как отдельный вид разумных существ, а не «репликами», каждый со своей индивидуальностью. Они были не против именования себя «андроидами», и все же, между собой они звали друг друга сентиентами.

— Привет, Гор!

— Здравствуй, Эона, — учтиво ответил андроид и слегка поклонился. Чувствовалось его прошлое метрдотеля. — К маме?

— Ага, — кивнула она.

— Хорошо, — сказал Горан и улыбнулся.

Когда-то мэрия была городским музеем — теперь же здесь не было ни музея, ни города, в котором он когда-то находился. Внутри здание походило на склад, и если пройти чуть дальше, чем приемная мэра, пространство каждого этажа встречало вошедшего скоплением ящиков, мешков, картонных коробок, уложенных ровными рядами. В них хранились инструменты, стройматериалы, некоторые медикаменты, которые можно было хранить здесь без опасения, что они испортятся, различные химикаты, средства защиты, спецодежда и прочее.

Она прошла пролеты трех этажей, добралась до помещения на самой вершине здания. Высокая и широкая дверь в него была обита черной пленкой искусственной кожи, в скважину вставлен ключ. Постояв немного перед дверью, она собралась с духом и потянула дверь на себя.

Внутри пахло канифолью. Большую часть пространства комнаты занимала старинная аппаратура, дисплеи, провода. В центре находилась конструкция от пола до потолка, обвешанная металлическими ящиками и кабелями. Мама находилась с противоположной стороны ретранслятора и «колдовала» паяльником во внутренностях четвертого блока.

— Заждалась я тебя, — послышался ее голос. — Стрельбы полчаса как должны были закончиться.

Эона обошла конструкцию и встала неподалеку. Вера, худощавая женщина среднего роста с темными волосами, лет за сорок, была в своем неизменном сером рабочем комбинезоне. Рядом лежал раскрытый металлический кейс с инструментами.

— Не мерзнешь? — улыбнулась Эона. В комбинезоне здесь всегда душно.

Вера оглянулась, смерила Эону взглядом.

— Юморишь? Самой не помешало бы одеться по-рабочему, — сказала мама, после чего вернулась к работе. — Чем шутки шутить, лучше сядь у моноблока и следи за показаниями. Все помнишь?

Мамин настрой не очень вдохновлял на доверительные разговоры. Эона с упавшим сердцем села за большой деревянный стол, на котором был установлен черный, весьма старинный моноблок диагональю сантиметров шестьдесят. Справа от экрана стояла здоровенная бандура с осциллографом — резервный калибратор. Обычно на нем лежал дешифратор — штука, напоминающая видом шестигранный пенал чуть длиннее ее предплечья. Но сегодня он отсутствовал.

Каждый раз, когда она приходила сюда, она любовалась этим столом. Сейчас все, что используется в быту, изготавливают, за редкими исключениями, из металла и пластмассы. А этот стол был не просто из дерева — по словам мамы, ему было больше двухсот лет, и он был такой мощный, с массивными, прочными столешницей и опорами, густо-коричневого цвета, лакированный, со множеством выдвижных ящиков. Для нее он был гостем из далекого прошлого и словно сошел с архивной фотографии; сейчас таких не делают — уже давно люди пытаются сохранить и возродить «легкие» планеты.

— Да, все помню, — говорила Эона, слушая тарахтение моноблока и пытаясь сосредоточиться на графиках и таблицах на его экране, а не на предстоящем разговоре. — Это амплитуда, это мощность. Здесь нужно следить, чтобы кривая не ушла за желтую линию.

— Отлично, — произнесла нейтральным тоном Вера.

«Ага, уже лучше», — подумала Эона, почувствовав смену интонации.

— Ты когда поднималась, не видела Патрика? — спросила Вера.

— Нет, — озадаченно ответила Эона.

— Обещал прийти… — задумчиво произнесла Вера, не закончив фразу. — Ну что, как твои стрельбы?

— Нормально все. Десять из десяти. По каждому виду. Предложила Олегу освободить меня от занятий, а он уперся — нельзя говорит, пропускать, а то навык потеряю.

— Ну, правильно, говорит, — сказала Вера и подошла к моноблоку, открыла окно с таблицами, пробежалась глазами. — Ага, минус ноль целых тридцать семь сотых, а у меня за единичку уже ушло.

— Почему тогда ты не поддерживаешь такой важный навык? — с легкой ехидцей спросила Эона.

Вера сурово взглянула на дочь, потом улыбнулась. Она свернула окошко с таблицей, снова выведя графики.

— Ну для этого у меня есть ты. Ты ведь меня защитишь?

Взгляд мамы был уставшим, но теплым и добрым, с оттенком иронии. Она улыбнулась дочке, поцеловала в лоб.

— Все хорошо? — спросила она. — Что-то ты как-то напряжена.

— Да, мама, все нормально.

— Если из-за стрельб, я же тебе говорила — иногда чуток дай себе промахнуться, не будь такой совершенной.

— Так видишь, мама, системы наведения оружия сами многое делают, чтобы попадание было прицельным. Не получается вычислить зазор между их точностью и моими способностями.

— Ну, ты все равно, старайся, со временем получится, — сказала Вера и отошла к ретранслятору.

— Хорошо.

— Следи теперь за сопряжением блоков, открой график Link.

— Хорошо, — ответила Эона.

***

Вечером небо заволокло тучами, а потом пришла гроза, первая в этом году. За стенами дома стихия рвала и метала, как обезумевшая мать, потерявшая дитя.

— Как бы крышу не унесло, — произнесла мама.

Они сидели при свете ночника на кухне и пили чай с гренками. Мама всегда при грозе все выключала, боясь замыкания и выхода электрики и приборов из строя. За окном было довольно темно, несмотря на то, что старинные часы, тикавшие в зале, показывали 19:12.

— Что-то ты какая-то задумчивая в последнее время. Что-то случилось? — спросила мама, отложив гренку и взяв печенье. Она макнула краешек и откусила.

— Нет, ничего. Так… — начала Эона, и не придумав, как закончить фразу, замолчала.

— Случаем, не влюбилась? — сказала мама, пристально взглянув на нее, потом улыбнулась, прищурив глаза.

— Нет, что ты! — громко и резко запротестовала Эона, понимая, что своей реакцией выдает себя с головой. Маму не проведешь.

Она поглядела на дочь искоса и как-будто свысока, но ничего не сказала. Сделала вид, что поверила, но выражение ее лица прямо кричало Эоне, что она догадалась. Или уже все знает.

Над головой бабахнуло — настолько сильно, что и Эона, и Вера вздрогнули.

— Ну ничего себе, — произнесла мама, взглянув наверх.

«Сейчас или никогда!» — подумала Эона.

Она напряглась, вытянулась, готовая произнести речь. Мама отхлебнула из кружки и поймала взгляд дочери.

— Что? — Вера какое-то время ожидала ответа, потом посмотрела на себя, на свою светлую рубашку в желтую полоску. — Что-то со мной? На мне?

— Нет, не на тебе, — дрожащим голосом ответила Эона. — Я просто хотела спросить.

— Спрашивай. Я вся внимание.

Вера поставила кружку, прикрыла ее ладонями, и замерла, ожидая вопроса Эоны, но тут же отвлеклась на кружку.

— Горячо, — произнесла она и убрала ладони с кружки. Теперь она просто обхватила ее пальцами. Подушечкой указательного пальца правой руки начала отстукивать едва заметный ритм по кружке.

— За что папа полюбил тебя? — спросила Эона, так и не решившись сказать то, что хотела. Подумала начать издалека, с близкой темы.

— Я же уже рассказывала, — сказала Вера с интонацией, в которой читалось нежелание по-новой ворошить свою память.

— Нет, мама, я про папу спрашиваю. Почему он тебя полюбил, а не ты его?

Вера непроизвольно потянулась к носу, погладила. Задумчиво поглядела на дочь.

— А я не рассказывала?

— Нет.

Вера дважды потерла пальцем левый глаз.

— Честно говоря… Ну да, как я могла об этом рассказывать, если Э́ван сам никогда не говорил, за что…

Взгляд мамы стал далеким и грустным, она опустила глаза, пальцами левой руки начала потирать правую ладонь. За окном снова сильно ударило, засверкали огни, но мама не обратила никакого внимания, все сильнее погружаясь в себя. За столом воцарилось полное молчание. Прошло минуты три.

— Хотя… — произнесла наконец Вера. — Он сказал мне однажды, что его поразили мои глаза, когда он первый раз меня увидел… В них не было ни страха, ни заискивания. Он сказал, что его поразило то, что он впервые видел человека, который выглядит естественно, таким, какой он есть, когда на него не давят обстоятельства, тревога, нет желания понравиться…

Вера замолкла, потом усмехнулась.

— Почему ему так показалось? Знала бы ты, сколько страха и тревоги во мне тогда было на самом деле. Видимо, я была очень отчаянной, что выглядела настолько отважной.

Она снова усмехнулась и снова замолчала. Слышно было, как тикают часы в зале, как бьет дождь по крыше, и где-то вдалеке разрываются небеса. Мама погрузилась в воспоминания, а Эона не решалась прервать их своим оглушительным признанием.

— Слышишь? Твой Балбес вернулся! — произнесла мама неожиданно, так что Эона слегка вздрогнула.

За парадной дверью было слышно настойчивое, неприятное мяуканье Ахиллеса.

Эона быстрым шагом дошла до двери, взялась за ручку.

— Не пускай его, на руки возьми, — услышала она мамин голос. — А то он тут затопчет все! И я стану его личным Гектором!

«Гектором? При чем тут Гектор?»

— Ахилесса сразил Парис! — крикнула Эона.

— Тем более! — крикнула в ответ Вера. — Натаскает мне тут грязи — ему конец!

Мяуканье за дверью прекратилось. Эона присела, чтобы не дать прошмыгнуть коту, опустила ручку двери и медленно потянула ее на себя. За образовавшейся щелью сидел намокший, взъерошенный, достаточно упитанный кот лоскутного окраса — смесью черного и рыжего волоса с белыми «заплатами» по телу. Он яростно вылизывал шерстку на левом боку, не обращая внимания на звук двери. Снаружи, за крыльцом, по исчезнувшей под лужей тропинке неистово лупил дождь из крупных, как виноградины, капель.

— Кс-кс-кс! — позвала Эона.

Ахиллес оторвался от своего занятия и задумчиво поглядел на нее. Он жалобно и громко мяукнул во весь зев своего рта, потом начал облизывать переднюю левую пятку.

Эона протянула руки и взяла кота.

— Какой же ты мокрый! — воскликнула она.

Она приоткрыла дверь, немного вышла наружу и несколько раз встряхнула кота. Ахиллес замер, не дергаясь, но Эона почувствовала, что такое фамильярное обращение ему не по душе.

— Мама, принеси мне что-нибудь обтереть его здесь! Сразу не подумала!

Послышалось мамино ворчание и некоторая суета.

— За дверь хотя бы занеси! Что держишь его снаружи!

Эона затащила кота и села на невысокую скамеечку справа от двери. Она держала его одной рукой, а другой — гладила по мокрой голове, на которой шерсть торчала словно наэлектризованная. Ахиллес прикрыл глаза и довольно мурчал, не двигаясь, каждый раз ожидая новой порции ласки.

Жил он у них уже три года. Котенком его никто не хотел брать — не всем нравился его окрас и еще — из всего помета он единственный родился с дефектом на правой задней ножке, из-за чего прихрамывал. Кто-то сказал, что это из-за аномалии сустава в районе ахиллова сухожилия. Так и возникло его прозвище. Хромота, впрочем, не помешала стать ему достойным представителем своего вида — здоровым, упитанным, и гонять мышей, птиц, прыгать по деревьям, и кричать под окнами соседей в начале весны.

Мама принесла старую эонину майку.

— Ну что, давай приводить тебя в порядок, — улыбнулась Эона.

Улыбнулась и Вера: она стояла рядом, держа левую руку поперек груди, а другую прислонив вертикально, и ладонь при этом стала опорой для подбородка.

— Ну и где ты гулял три дня, Балбес? — мама почти никогда не называла его Ахиллесом, редко. — Видишь, как промок! — по-доброму пожурила она его.

Кот, глядя на хозяйку, благодарно промурчал в ответ.

***

Эона почистила зубы, набрала полный рот воды, чтобы прополоскать. Глядя в зеркало, она думала о том, что завтра точно расскажет о Маркусе. Ей, с одной стороны, было от чего-то очень страшно рассказывать об этом новом в ее жизни, с другой — ей был очень нужен мамин совет: как быть дальше. И еще мамино разрешение сходить в кино. Поэтому она «выпросила» у Маркуса лишний день — до послезавтра, чтобы собраться с духом. Она знала себя: могла решающий момент откладывать до последнего, а потом так и не решиться, или сделать все так сумбурно, коряво и некрасиво, что потом несколько дней не находила себе места, думая о том, как лучше было бы сделать.

Она сплюнула воду, снова посмотрела на себя. Глядя на свое худое, вытянутое лицо с редкими, но крупными веснушками, вьющиеся темно-русые волосы, спускающиеся до самых лопаток, она видела отца. Только глаза были мамины — зеленые, как драгоценные камни. У отца они были серыми. Внутреннему взору предстал образ папы: худощавый, лысый, с вытянутым лицом и теплой улыбкой, в свитере и черных штанах, он протягивает руки к ней, а она смеется, и неумело, неуклюже идет к нему. Самое отчетливое воспоминание детства — до жизни на Земле.

Она убрала все принадлежности в шкафчик за зеркалом, вышла из ванной, подошла к лестнице. Взглянула в темный зал. На кресле, свернувшись калачиком, мурчал, забывшись сном, Ахиллес. Мама согнала бы его, если бы увидела. Эона улыбнулась и пошла наверх.

По пути к себе она заглянула к маме, хотя ее комната была дальше от лестницы, чем собственная.

— Спокойной ночи! — пожелала она маме.

Та сидела на уже готовой ко сну кровати, в халате, с планшетом, и в очках разглядывала какие-то схемы. Вера отложила планшет, сняла очки и подошла к дочери. Они обнялись.

— Спокойной ночи, доченька! Приятных снов!

— Приятных снов! — пожелала Эона.

Комната Эоны, как и мамина, также располагалась на втором этаже их дома, находившегося на отшибе поселка, и многие годы служившего восточным дозорным пунктом — вплоть до их заселения сюда. Она вошла, прошла к кровати, где на слегка скомканном одеяле лежал ее планшет. Подняла его, чтобы убрать на прикроватную тумбочку. Экран от прикосновения засветился: была открыта энциклопедия на статье об энергии Ци. Эона на мгновение замерла, пробегая глазами по строкам. Вспомнился разговор.

— Рано или поздно придется открыться людям, — сказала мама. — Надо придумать что-то правдоподобное. Помню, в свое время я много читала про экстрасенсорику, энергию Ци. Можно начать с этого.

— Сменить одно вранье на другое? — сказала Эона.

— Если ты сразу вывалишь все как есть — это знаешь, как обухом по голове. Не все такие, как Дебора… Есть гарантия, что несмотря на все мои заслуги и твою замечательность, нас не выгонят? Я бы не хотела снова скитаться. — Тон Веры от начала к концу фразы становился все резче и жестче.

Эона не нашлась что ответить.

— Понимаешь, — смягчилась мама, видя реакцию дочери, — они уже будут знать, какая ты, привыкнут ко всем этим «чудесам» и «фокусам», к твоей необычности. Им уже проще будет принять правду о том, что за этим стоит.

«В этом что-то есть», — подумала Эона. Может, и правда начать с этого?..

«А что сказать Маркусу?», — подумала она. Тоже про Ци? Неправда в самом начале пути может все разрушить, обидеть до глубины души, навсегда. На месте Маркуса она бы точно обиделась. А обижать его… Она даже думать боялась об этом.

Она выключила планшет, положила на тумбочку, включила маленький самодельный светильник и открыла верхний ящичек. Засунула руку поглубже и вынула часы — подарок Маркуса. Те показывали 22:58. Полюбовавшись ими какое-то время, она вернула их обратно.

«Когда я все расскажу маме, можно будет спокойно носить их на руке» — с этой блаженной мыслью она откинула покрывало, сложила его на стуле, и начала переодеваться.

«Завтра, — уже лежа в кровати, думала она. — Всё сделаю завтра».

Гроза стихла, гром доносился откуда-то издалека, молний уже не было видно. За окном барабанил дождь, уже не так громко и часто, и под его размеренный стук она уснула.

Глава 2

Все снаружи вымокло, в огород, так любимый мамой, и в котором они копались по вечерам и в выходные, выйти было невозможно, не набрав обувью кучу грязи и самому не вымазавшись основательно в ней — обычный распорядок дня на воскресенье нарушился.

Пришла Дебора. Она была выше Эоны, хотя ей было всего четырнадцать и она только закончила школу. У нее были кремовые, пушистые волосы, круглое, более темное, чем у Эоны лицо, она всегда носила брюки или пышное трико, и рубашку — с рукавами, если было прохладно, и без — если было тепло. Девочкой она была бойкой и решительной, напоминая Эоне ее собственную маму.

— Привет! — поздоровалась она с Ахиллесом, ждавшим, когда его выпустят.

Ахиллес юркнул наружу и был таков. Дебора вошла, поздоровалась с мамой, сидевшей в кресле в очках и державшей в руках бумажную, «художественную» по словам мамы, книгу, которую принесла из мэрии, и читала ее последние несколько дней с утра и перед сном.

— Здравствуй, здравствуй. Проходи, Дебора!

Эона на кухне мыла посуду.

— Я щас домою, чуть-чуть осталось! — крикнула она подруге, хотя на самом деле разгрузилась лишь половина горки, стоявшей со вчерашнего вечера.

— Не переживай, я с мамой твоей поболтаю.

Вера отложила книгу. Дебора села на один из стульев, и у них завязался разговор о будущей учебе, о книгах, которые мама рекомендовала ей прочесть. Дебора все восхищалась ее мамой и мечтала стать тоже робототехником, как она. Мама дала ей несколько книг для поступления. Это был грустный момент для Эоны. Дебора хотела не только учиться в полисе, но и пожить там, чтобы «не таскаться вечно туда-сюда» по ее выражению, поэтому видеться они будут теперь реже. Дебора, конечно, обещала приезжать каждые выходные, благо, полис рядом, и даже в будни, если получится. Но все же, это не каждый день, как сейчас. Еще Эона боялась, что из-за учебы однажды подруга исчезнет из ее жизни, как когда-то Карина и Лейла. Раньше, несколько лет назад, они дружили вчетвером. Но годы шли, они росли, появлялись другие интересы — так они стали отдаляться друг от друга, став в итоге лишь хорошими знакомыми. Кроме Деборы. Она была лучшей подругой. Уникальной. Потому что обладала невероятно ценным качеством, благодаря которому Эона с ней могла быть собой — она умела хранить тайны.

До Эоны доносились обрывки разговора:

— И до куда ты дошла? — спрашивала мама.

— Ну… — замялась Дебора.

— Не читала? — голос мамы выдал строгую нотку.

— Читала, но не порядку, — будто извиняясь, произнесла Дебора.

— И что же ты успела прочесть?

— Про аналоговые сопроцессоры.

— О! То есть квантовые блоки ты уже прошла?

— Ну… не совсем…

— Что значит не совсем? — голос мамы был строгим, она словно отчитывала Дебору.

— Там ничего не понятно, — отвечала Дебора. — Все чисто умозрительно.

— Не так уж и всё, — ответила мама. — А по аналоговым сопроцессорам тебе все понятно?

— Не все, но все же — это гораздо понятнее, если не касаться всей этой квантовой мути.

Мама рассмеялась. Дебора продолжила:

— И еще. Зачем изучать кубиты Джозефсона, если, как я поняла, технология устарела?

— Очень много устройств на ней, поэтому необходимо знать, — ответила Вера. — Да и в понимании дальнейших вещей без нее не обойтись. Новое ведь включает, а не вытесняет предыдущее.

Послышался вздох Деборы.

— Ладно, — сказала мама. — Лето длинное, забегай по вечерам, я буду тебе разъяснять непонятные моменты. Как раз с квантовой теории и квантовых блоков начнем. Можем, прямо сейчас начать, все равно до обеда заняться нечем.

— Нет, — запротестовала Эона. — Потом вас за уши не оттащишь друг от друга. А мне что прикажете делать, когда я тут закончу?

Дебора улыбнулась, а мама, несмотря на возражения Эоны, уже начала зачитывать лекцию. Эона удвоила усилия по мытью посуды. Когда осталось совсем немного, она остановилась ненадолго, сделала мысленное усилие, чтобы подключиться к радио, висевшему на стене у нее за спиной, и включила его. Заиграла музыка. Точно так же, мысленно Эона переключила приемник на новостную станцию и прибавила громкость.

Дальнейший разговор мамы и Деборы продлился минуты две, после чего мама сбилась с мысли, и крикнула:

— Эона! Чего вредничаешь-то? Выключи!

Эона тем временем домыла последнюю тарелку.

— Всё, — сказала она и выключила радио рукой по пути в зал.

— Вот ведь! — буркнула мама и потянулась к книге. — Ладно, идите.

Они с Деборой побежали наверх, в комнату Эоны.

— Ну что? — спросила Дебора, сев на кровать и поджав ногу под себя. Волосы ее были собраны в пучок. Сегодня на ней была голубая рубашка и голубое трико, по ширине примерно на два размера больше.

— Он пригласил меня в кино!

Дебора понимающе кивнула.

— Здорово! Добро пожаловать в мир больших девочек!

Эона рассмеялась.

— Тоже мне большая! Ты же младше меня!

— Но зато я выше! — Дебора шутливо выставила язык. — И парень у меня раньше появился… Ты главное, гордой будь, когда в кино пойдете. Не давай ему шалить — а то будет весь фильм тискать и целоваться лезть.

— Да ну тебя! — выкрикнула Эона и покраснела.

— Да, да, да, они такие — зовут тебя в кино, а потом ты одна смотришь фильм, а он все лезет руками, да губами, куда нельзя. Я точно знаю! Хочешь, я пойду и буду следить, чтобы он не позволял себе лишнего?

— Нет! Нет! — запротестовала Эона.

— Хорошо. Но ты зови, если что.

Эона кивнула. Было еще одно качество, которым обладала Дебора — она хорошо умела считывать настроение подруги. Увидев, что Эона затихла, та напористо спросила:

— Что случилось? Выкладывай!

— Я не знаю, должна ли я продолжать эти отношения. И боюсь обо всем этом сказать маме. Я привыкла к другой жизни — в которой нужно скрывать, кто ты есть, быть обычным. Нужно ли так делать дальше? Поймет ли он, если скрывать, а потом всё однажды вскроется?

— Мда, задачка, — протянула Дебора.

— А что бы ты сделала? — словно цепляясь за последнюю соломинку, спросила Эона, надеясь, что Дебора подскажет ей решение. «Как она скажет, так и сделаю», — четко решила в этот момент Эона.

— Ну я — это я, у меня нет твоих способностей, поэтому я не знаю, что бы я сделала на твоем месте.

Глаза Эоны выдали щенячий взгляд. Дебора улыбнулась на долю секунды, затем вновь стала серьезной.

— Ну я бы все рассказала, — сказала она.

Эона хотела было возразить, но подруга не дала:

— Маме. Рассказала бы твоей маме — про отношения, про сомнения, и спросила бы совета. Лично я бы не стала ничего говорить маме, сама разобралась бы. Но твой случай — не мой, ты — другая: и по характеру, и эти твои способности — может, я неправа, но вот так это вижу… У тебя мама очень опытная, многое повидала и знает, она может подсказать.

— Может, ты и права, — вздохнула Эона. — Так и сделаю.

— Пойдем во двор, чего здесь сидеть, киснуть, — предложила Дебора. — Или прогуляемся по дорожке до поселка.

— Пойдем, — согласилась Эона.

Они спустились вниз. Мама сидела за кухонным столом с продолговатым устройством в руке, у которого была снята крышка в нижней части, и то и дело нажимала на нем кнопки. Перед ней стояла кружка с молоком и лежала книга.

— А вы куда? — спросила она, оторвавшись от своего занятия.

— Прогуляемся, — ответила Эона.

— Ух ты! А что это такое? — воскликнула с неподдельным интересом Дебора.

— Дешифратор, — ответила Вера. — Хочешь посмотреть?

— Ага, — кивнула та и подошла ближе.

— А почему разобран? — спросила Эона. Она хотела придать голосу непринужденности, но нотка растроенности, что мама снова украла внимание подруги, проскользнула. — Ты же сказала, что у тебя получилось, и он работает.

— Ты помнишь, как я его калибровала? — спросила Вера.

Эона кивнула. Конечно, она помнила. Пока мама работала над дешифратором, она постоянно его настраивала в подкупольном помещении мэрии, где присоединяла к той самой большой бандуре рядом с моноблоком — резервному калибратору устройств Купола, и уже на компьютере добивалась нужных параметров работы.

— Смотри вот на эту плату, — сказала Вера, повернув дешифратор низом к Эоне.

Она взглянула на кусочек пластика, торчащий снизу из последнего, третьего слота для подключения дополнительных устройств.

— Эта штука выполняет калибровку. Я перевожу в режим настройки и нажимаю вот эти две кнопки — одна уменьшает параметр, другая увеличивает. Если получилось — вот здесь сверху вспыхивает зеленый огонек. В обычном режиме эти кнопки переключают системы шифрования и способ перебора ключа. Осталось только прикрыть это место, кожух обратно не налезает — плата чуть больше, чем я рассчитывала. Я сделала заказ на крышку, наши ребята обещали привезти сегодня. Потом инженеры в полисе проверят мою работу, и наладим серийное производство.

— А зачем он нужен? — спросила Дебора.

— Взламывать системы униатов. Проникать в их сети, операционные системы, в мозги их роботов. Эта штука — отмычка, которая откроет нам множество дверей. — И Вера улыбнулась, а девочки улыбнулись в ответ, после чего отправились к выходу. Дебора натянула сапоги и вышла. Эона надела накидку от комбинезона.

— Не надо, парит очень, — сказала Дебора, увидев Эону, когда та вышла на крыльцо. — Вспотеешь!

Эона скинула накидку, приоткрыла дверь, просунула руку и повесила накидку обратно.

Влаги в воздухе было очень много, солнце пригревало не хуже вчерашнего. Пар чувствовался повсюду, затруднял дыхание. Спасали только постоянно дующий то с востока, то с северо-востока ветерок, и часто набегающие на солнце рваные облачка.

— А алгоритм она сама придумала? — спросила Дебора, когда они спустились во двор.

— Большей частью, — сказала Эона. — О́рди… — Она замолчала. Стало грустно от воспоминания о друге. — Он занимался рутинной работой: отладкой кода, его оптимизацией. И придумал несколько вспомогательных алгоритмов, без которых дешифратор, как говорит мама, никогда не заработал бы.

— О нем так ничего и неизвестно? — осторожно спросила Дебора.

Эона покачала головой и ничего не сказала. Ей было больно об этом говорить. Она решила переключить разговор в другое русло: увидев лужу, она присела рядом.

— Смотри, что я умею, — сказала она и погрузила в нее палец.

Через несколько секунд вода вокруг пальца начала мутнеть и твердеть. С изумлением Дебора наблюдала, как лужа за несколько секунд покрылась корочкой льда.

— Ух! — произнесла она и присела, потрогала пальцем корочку. — Такое я еще не видела! И давно?

— С неделю. — Эона вынула палец, оставив во льду лужицы круглую дырочку. — Шестьдесят восемь секунд, чтобы заморозить воду в стакане полностью.

Дебора удивленно хмыкнула.

— Решила узнать, как быстро происходит заморозка… — пояснила Эона. — А потом стакан лопнул, прямо разлетелся на куски.

— Не поранилась?

— Нет.

Дебора погладила еще раз корочку, засунула палец в отверстие, потом вынула, поглядела на увлажненный ноготь.

— А разморозить сможешь?

Эона покрутила головой.

— Не могу выдержать долгий нагрев. До сих пор. Понимаю, что дальше ожог пойдет.

Дебора улыбнулась:

— Каждый раз кажется, что я уже привыкла к твоим способностям… И вот, ты снова меня удивила!

Они вышли со двора.

— Больше ничего нового?

— Ну есть кое-что… — Эона хитро взглянула на Дебору. Подруга не заметила ехидцы в ее глазах. — Вчера заметила, когда гроза была. Помнишь, как я из раздатчика вытягивала электричество?

— Ага, — кивнула подруга.

— Вот вчера попробовала молнию притянуть — и у меня получилось.

— Ух ты! Ух ты! Чё, правда? И куда ударила? — удивление и восторг девушки были искренними.

— Тебе в темечко, — сказала Эона и рассмеялась.

— Ах ты врушка! — крикнула Дебора и слегка толкнула Эону. Та продолжала смеяться, не в силах остановиться.

Но это было правдой. Вспомнилось, как она напугала однажды маму. Давно еще, ей было почти семь, и они только обосновались в Sath Urels. Для маленькой девочки стало огромным открытием, что, оказывается, эти всполохи в небе — тоже электричество. Мама говорила, что во время грозы весь воздух вокруг наэлектризован. И как-то ей пришло в голову проверить — сможет ли она притянуть разряд из туч, как она это делала с беспроводным раздатчиком электричества. Как раз собиралась гроза, и небесный огонь тогда ударил рядом с пугалом, которое «защищало» мамину рассаду от повадившихся птиц… Тогда мама взяла с нее слово, крепко-накрепко, чтобы она никогда так больше не делала…

Эона отдельно улыбнулась воспоминанию, пока они с Деборой, смеясь и по-дружески переталкиваясь, шли по тропке, ведущей к поселку. Их дом и окраину SU-24 отделяли чуть меньше километра. По правой стороне тропы беспорядочно росли кустарники, несколько деревьев, с левой находился холмик, высотой с человека и в длину метров сто в направлении поселка, а на его макушке и вокруг него так же хатоично, что и справа, торчали кусты.

— Вот ты восхищаешься, тем, что я делаю. А как к этому отнесется Маркус? И будет ли он хранить тайну так же, как и ты? И если не будет — стоит ли открыться всем остальным?

— Как много вопросов без ответов, — сказала Дебора. — Аж кругом голова пошла! — Подруга деланно схватилась за лоб. — Как хорошо, что у меня только математика, инженерия: интегралы, квантовые блоки и прочая чепуха.

— Да, — грустно и рассеянно произнесла Эона.

Дебора обхватила ее за плечи, потормошила.

— Не переживай, все будет хорошо! Не сдавайся раньше времени!

Эона улыбнулась.

— Спасибо! — Она была искренне благодарна подруге за поддержку.

— Ты, главное, помни: будь недоступной. Чуть-чуть холодной. Но не совсем — не переборщи.

Эона рассмеялась.

— Хорошо, наставница! — сказала она.

***

После обеда они с мамой копались в огороде. Мама накрывала рассаду капусты листьями лопуха, которые дочь натаскала ей с конца огорода, где он разросся в изобилии.

Глядя на то, как мама, склонившись, бережно кладет каждый лист, чтобы не сломать, не примять капусту, Эона, наконец, решилась:

— Мам!

— А? — не поднимая головы, произнесла Вера.

— Ты знаешь Маркуса?

Вопрос обжег сознание, сердце заколотилось, как бешеное. Вот он, момент истины.

— Знаю. А что? — сказала Вера и встала прямо. Она обтерла пальцы от влаги и грязи, глядя при этом не на них, а на дочь.

— Как ты считаешь, — продолжила она, неумело сдерживая дрожь в голосе, — он — хороший парень?

— Хороший, — сразу выдала Вера. — А почему ты спрашиваешь?

Эона замялась, у нее в голове лихорадочно проносились варианты дальнейшего разговора, и ни один она не могла выдавить из себя.

— Ну, знаешь… Как это… В следующую субботу кино будет…

Она замолкла, не в силах вымолвить ни слова дальше.

— И? Кино будет? И? — настойчиво спрашивала Вера.

— Маркус меня пригласил меня сходить с ним.

Наконец-то! Сознание ликовало, она это сделала, при этом ее всю трясло мелкой дрожью.

Мама улыбнулась. Эона знала: эта теплая улыбка, легкий прищур и расслабленная поза означали поддержку, принятие. Она успокоилась и продолжила:

— Ну и, в общем…

— В-общем, вы встречаетесь, — перебила ее мама.

— Да, — сказала Эона, потом резко округлила глаза. — Откуда ты знаешь?

— Весь поселок знает, только мне дочурка ничего не рассказывает. Все жду и думаю: когда же решится? — улыбаясь, говорила мама.

Эона чуть не заплакала, обошла грядку с капустой, чтобы подойти к маме, и обняла ее. Вера неуклюже, боясь запачкать, обняла ее в ответ.

— Вот и выросла моя девочка, — негромко и тепло произнесла она. Эона взглянула на маму: в ее глазах были слезы.

— Не плачь, — зашептала Эона. — Все хорошо.

— Все хорошо, — улыбнулась Вера, и тыльной стороной ладони вытерла глаза, оставив небольшие грязные разводы.

— У тебя испачкалось. Я сейчас салфетку принесу.

Когда она вернулась, мама сидела на скамейке у двери на задний двор. Она присела рядом и отерла росчерки уже подсохшей грязи под мамиными глазами.

— Ты спросила хороший он или нет, — сказала Вера, после того, как Эона закончила. — Я знаю Хесуса, и хорошо знала всю их семью. И Эланор, пока… пока она была жива. Никогда не предадут, не обманут. На них можно положиться во всем. Хесус и Эланор всегда, сколько я их знаю, были такими, такими же воспитали и своих детей. Они очень хорошие люди: очень яркие, и очень верные, очень страстные.

— Я уж убедилась, — усмехнулась Эона.

Мама рассмеялась.

— Как давно вы встречаетесь?

— Два месяца. Почти. С начала апреля. Он подошел ко мне, когда я шла со стрельб и подарил цветы. Потом проводил до окраины.

— Кажется, я помню тот момент, — улыбнулась мама. — Ты пришла такая взволнованная, сказала, что нарвала цветы по дороге. А я думаю: где же она могла нарвать такие цветы в апреле? Никак теплицу чью-то обнесла…

И мама хитро улыбнулась.

— Да, — улыбнулась Эона в ответ и покрылась легким румянцем, — это тот самый день… Мне нужен твой совет, мама.

— Спрашивай. Но мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь спросить — должна ли ты продолжать встречаться с Маркусом, если ты такая, какая ты есть?

Эона кивнула.

— Понаблюдай за ним, подготовь его мягко, осторожно. Мне кажется, он примет тебя. И если я окажусь права — вы будете очень счастливы. Счастливее нас с Эваном.

Мама вздохнула при упоминании отца.

— Тоже начинать с Ци? — спросила Эона.

Вера помотала головой.

— Нет. Ему сразу правду надо говорить. Это, знаешь, такая тонкая материя — выдумка за выдумкой, потом запутаешься во вранье. Это все может сломать.

— А если он не удержит тайну? — спросила Эона.

Мама ответила не сразу, обдумывая ответ.

— Удержит, — сказала она твердо. — Он как Эланор, очень похож характером, не только внешне.

Мама улыбнулась, взглянула на дочь с прищуром:

— И если у вас все по-настоящему. У вас ведь все по-настоящему?

— По-настоящему, — улыбнулась Эона.

Вера притянула ее, поцеловала в макушку, погладила по голове.

— Вот и хорошо, — сказала она и крепко обняла дочь. Потом отпустила из объятий и взглянула широко открытыми глазами. — Слушай, у тебя же теперь будет фамилия!

— Мама! — воскликнула Эона.

— А что? Раньше жены брали фамилии супругов. Ты тоже можешь! Будешь Гарсия!

Эона усмехнулась:

— Рано еще обо всем этом говорить. — Она сделала вид, что возмущена, что ей стыдно. Но в действительности ей было очень приятно.

— Приведи его как-нибудь к нам, — сказала мама.

Эона взглянула на нее с надеждой:

— Правда, мама?

— Правда.

Она снова покрылась румянцем, внутри все трепетало. Было так неожиданно, неловко и приятно разговаривать об этом с мамой. Они еще долго сидели на лавочке, вспоминая всякие события из жизни и перешучиваясь. И Эоне было так хорошо, как, наверное, никогда прежде…

***

Вечером, сидя на своей постели, Эона переписывалась с Маркусом в интрасети полиса. Она улыбнулась, вспомнив слова мамы про фамилию. Да, сейчас это роскошь, родовые связи у людей настолько разорваны, что у многих вместо фамилий — прозвища. Мало кто знает линию своих предков.

— Эона Гарсия, — произнесла она. Слова, попав в уши, приятно растеклись по телу.

Она сообщила Маркусу, что пойдет с ним в кино. В ответ было ликование и большое, нарисованное от руки сердце. Она улыбнулась и сделала то, чего никогда не делала раньше — переключившись в режим добавления, вписала внутрь сердца, отправленного Маркусом, свое, тоже нарисованное от руки.

«Правда???» — высветилось сообщение от него.

«Правда» — ответила она.

Он нарисовал третье сердце внутри первых двух. Она не осталась в долгу и вписала еще одно свое сердце. Так они рисовали до тех пор, пока Эона не завершила совместный рисунок восьмым сердечком в самом центре.

«Люблю!» — написал Маркус.

Она подвела палец к планшету, подержала его несколько секунд, осознавая сладость и радость момента, и написала:

«Люблю!»

Маркус ликовал. Она сказала ему это впервые и он был на седьмом небе от счастья, что выражалось в анимированных салютах, цветах и улыбающемся человечке с вращающимися глазами и высунутым языком.

«Мама хочет познакомиться с тобой» — написала Эона и остановилась. Она перечитала написанное и добавила: «Хочу пригласить тебя на небольшой ужин».

Маркус «исчез» минуты на три после отправки написанного. Эона напряженно ждала.

«Хорошо» — возник ответ на экране. — «Что если в субботу, после кино?»

Она облегченно выдохнула, улыбнулась.

«Хорошо. Я сообщу, что мама решит».

Маркус прислал «улыбку», «большой палец вверх» и «поцелуй». Она в ответ отправила «сердце» и «поцелуй».

Она была счастлива. Мамины слова запали ей в душу — затеплилась надежда, что Маркус ее примет.

Глава 3

Шквальный ветер. По щекам хлещут крупные капли. Сквозь мрак грозовой тучи угадывается город: множество небоскребов, тянущихся до самых окраин в десятке километров от нее. И там, за его пределами видны огни и всполохи разбушевавшейся стихии…

— Вставай, соня! — Мамин голос, доносившийся из коридора, оборвал ее странный, так и не успевший развиться, сон. Вера заглянула в комнату:

— Нас ждут великие дела!

Эона улыбнулась ей. Мама уже причесалась, умылась и выглядела собранной.

— Сегодня у тебя последний день? Правильно помню?

В графике обучения 25 мая, понедельник, значилось, как окончание учебного года.

— Ага, — сказала Эона, потягиваясь в кровати. И вдруг подскочила, как ужаленная. Внутреннее ощущение подсказывало, что уже далеко за восемь. — А сколько время?

— Восемь двадцать, — ответила она и исчезла. — Вставай! — донеслось из коридора.

— Ух ты! — Эона соскочила с постели и начала резко прибирать постель, потом бросила. Осталось всего сорок минут до уроков. Потом. «Доделаю это потом», — с этой мыслью Эона выскочила в коридор:

— А что раньше не разбудила?

— Не маленькая же, — донесся возмущенный голос снизу. — Не срабатывает твой внутренний будильник — ставь обычный.

«Действительно, надо было…», — подумала Эона. Из-за переживаний и впечатлений вчерашнего дня она забыла, что сегодня последний день учебы. Она с невероятной для человека скоростью оказалась на первом этаже, напугав кота, и забежала в ванную.

— Завтрак на столе. Я приготовила тебе «энергон», — крикнула Вера. — Я в мэрию, на совещание.

— Хорошо, — проговорила Эона, не оборачиваясь, с набитым пастой ртом.

За десять минут она успела умыться, поесть, сбегать наверх и убрать постель.

Внизу истошно заорал Ахиллес. Эона в это время снимала с вешалки платье, висевшее в заменявшей ей шкаф нише слева от двери. Она осторожно положила его на кровать и снова побежала вниз.

Кот сидел у входной двери и настойчиво требовал ее открыть. Увидев хозяйку, он замяукал громче, но уже приятнее, постоянно при этом вертел головой, глядя то на дверь, то на хозяйку.

Эона подбежала, потеребила кота.

— Ах, ты — гуляка!

Кот ушел и Эона вернулась в свою комнату. Надела платье и погляделась в зеркало, висевшее над тумбочкой. Белое, с легким розоватым оттенком, с россыпью ажурных белых цветочков по верху платье очень хорошо смотрелось на ней. Именно его она хотела надеть в последний день учебного года. Она уложила волосы и пошла к башне.

Изначально их дом не предназначался для постоянного проживания. Снаружи он напоминал маяк, так как имел башню, конечно, не такую высокую, как на настоящем. Служебный пристрой рядом с башней, в котором раньше располагалось оборудование, приспособили под жилье. Попасть в башню можно было только изнутри, причем, как с первого, так и со второго этажа, однако, они с мамой оставили лишь верхнюю дверь, забаррикадировав нижнюю коробками со старыми вещами.

Наверх башни вела удобная винтовая лестница из композитного материала. В верхней части находилось круглое помещение примерно три метра в диаметре. Она подошла к нише в южной стене, с наружной стороны прикрытой оргстеклом, и достала оттуда шлем. Она провела пальцем по едва различимой полосе в районе лба. Загорелась желтоватая подсветка, отображающая заряд в 8 полосок из 10. Да, в последний месяц батарея заряжается не очень, хотя небо ясное и солнце светит круглыми днями. Даже дозарядка от сети уже не помогает. Нужно заказать аккумуляторы, чтобы их привезли из полиса.

Эона села на маленькую софу в центре комнаты, изготовленную из плотной зеленой пластмассы, и застеленную толстым бежевым пледом с орнаментальными узорами. Надела шлем.

— Выберите режим, — послышался мягкий женский голос.

— Виртуальная школа. Локации — SU-22, SU-24.

— Принято.

Спустя мгновение реальный мир вокруг растворился. Она очутилась посреди класса — такого, как в старину, когда дети сидели за партами, а учитель стоял у доски. Прибор не визуализировал себя, поэтому дети видели ее без шлема, и, конечно же, дети и сами были в таких же шлемах, что и она, только для младшего возраста. Благодаря устройству можно было проводить занятия с ребятами, проживающих в разных локациях.

— Здравствуйте, дети, — сказала Эона.

— Здравствуйте, мастер Эона, — дружно ответили двенадцать детских голосков. На партах перед ними лежали планшеты со стилусами. — Ой, мастер Эона, какая вы нарядная!

— Спасибо, — улыбнулась она. Щеки покрылись легким румянцем.

— Да, да, вы такая красивая, — радостно прокричал Арни с задней парты.

— Ага, — присоединился хор других голосочков.

Девочки наперебой начали обсуждать платье учителя, а мальчики шептались, глядя на них и хихикали. Эона осмотрела класс: так, значит, нет Майлза, Анатолия и Камиллы. Видимо, им уже не терпится начать каникулы.

— Что-то вас сегодня маловато? Что с остальными?

— Мы не знаем, — выкрикнули несколько голосов.

— Майлз заболел, — крикнул черноволосый Хавьер со вздернутым носиком.

— А можно я спрошу? — выкрикнула светловолосая Ангелина с двумя хвостиками.

— Я видел Энору, они шли с мамой навестить папу, — послышался голос Арни, которого не было видно за впереди сидящими ребятами из-за его маленького роста.

Дети говорили наперебой, кому-то было семь лет, другим — восемь. Старше всех был Анатолий, ему уже исполнилось девять, и сегодня он почему-то отсутствовал. Из-за войн и частых переселений нескольких предыдущих десятилетий стала обычной практика обучения разновозрастных ребят в одном классе. Приходилось мириться с этим и разрабатывать программу обучения под каждую конкретную группу детей.

— Давайте начнем. Позже я передам их родителям наш урок в записи.

— Да, точно, — оживились ребята.

— Сегодня у нас последний день учебного года, а потом — каникулы.

— Ура! — выкрикнул кто-то.

— Сегодня у нас укороченный день. Также я вам дам задания на лето. Обязательно старайтесь читать!

— Хорошо! — прокричали дети.

Начался урок. Все как обычно — чтение, счет, письмо, немного истории и введение в информатику. В общей сложности, прошло четыре часа — с перерывами на игры и перекусы.

Тепло попрощавшись с детьми, и дав задания на лето, она еще раз взглянула на датчик заряда шлема: 4 из 10. Да, батарея выходит из строя.

— Режим конференц-связи. Протокол H. Локация — SU, связать с Департаментом культуры, — произнесла Эона. В ведении именно этого департамента находилось образование в Sath Urels.

Перед глазами возникла линия из десяти точек, переливающихся голубым цветом разной интенсивности слева направо, и заиграла негромкая, успокаивающая музыка.

— Да, мастер Эона, — послышался голос Евы. Обстановка изменилась, теперь она сидела в офисе Евы Ансельм, директора Департамента культуры. Та находилась возле стеллажа с книгами и водила пальцем по корешкам, тихо нашептывая что-то. За ней было широкое, почти во всю стену, окно, но не такое, как у них дома или в поселке — это было псевдоокно из метагласса — материала, могущего менять прозрачность под воздействием электричества и прочностью превосходящего титан.

— Здравствуйте, директор, — улыбнулась Эона. — Мастер Ева, у меня сегодня просьба.

— Да, слушаю, — директор отвлеклась от своего занятия и внимательно посмотрела на Эону. Мастер Ева выглядела, как обычно — бодрой, подтянутой, словно только что пришла с утренней пробежки. И ее черное каре, как всегда, было в идеальном порядке.

— Садится шлем. То есть батареи в нем, — начала Эона.

— Ты же знаешь Эона, что дело это долгое, может в следующем месяце, — без паузы ответила Ева.

— Да, я знаю ваши дефицит и бюрократию, но этой батарее без малого двадцать лет, потому и делаю запрос сейчас, а не когда она накроется, — выпалила Эона. — Как раз к осени все и получу!

Мастер Ева рассмеялась.

— Бюрократию, — повторила она, посмеиваясь. — Узнаю характер Веры в ее дочурке. Хорошо, я занесу твой запрос в базу поставок по округам. Как там с талантами?

— Ну я бы еще за Анатолия поручилась, — сказала Эона. — Мальчик имеет все шансы стать выдающимся стратегом и дослужиться до маршала.

— Хм, — протяжно произнесла Ева. — Как же твои прошлые наблюдения?

— То, что я приняла за нерациональное мышление и застенчивость, оказалось способностью предугадывать события и ставить оптимальные тактические задачи, добиваясь наилучшей стратегии. По таким заданиям у него 98 из 100.

— Ого! — воскликнула Ева. — Это любопытно! Жаль, смотр талантов теперь только осенью, а то бы мы поглядели, чему научились твои ребятки за последние месяцы. У тебя определенно дар педагога!

Эона смущенно улыбнулась.

— Что насчет тебя? — спросила мастер Ева. — Годичного курса даже для этой работы, которую ты выполняешь, недостаточно. Ты выезжаешь чисто на своем таланте.

— Думаю, скорее да, чем нет, мне и правда, очень нравится работать с детьми, — сказала Эона.

— Это очень хорошо, — сказала Ева. — А то я приготовилась в очередной раз тебя уговаривать! Негоже свои дарования закапывать в землю.

— Мама тоже так говорит.

— Ну вот, — улыбнулась директор. — Как там Вера? Как ее здоровье?

— Все нормально.

— Передавай маме привет. Значит, я могу дать распоряжение о твоем зачислении на дистанционное обучение?

— Да, — ответила Эона.

— Вот и хорошо.

Они обговорили детали, которые будет необходимо уладить Эоне для продолжения обучения, после чего распрощались и прервали сеанс связи.

Эона сняла шлем и еще какое-то время сидела на диванчике, глядя вдаль в окно, где над зеленым ковром травы и редкими кустами и деревьями южноуральской степи переливались цветные нити Купола. Решение продолжить учебу на новой ступени, в группе с плавающей системой обучения для дистанционников, теперь казалось ей логичным и неизбежным. Если раньше она не знала в точности, чем хочет заниматься, то теперь, спустя девять месяцев, поняла, что любит свою работу, любит детей — возиться с ними, давать знания, взращивать в их душах светлое, доброе. И в полисе быть учителем — значит быть уважаемым человеком, наравне с воинами и врачами.

«Да, это определенно то, чего я хочу», — улыбнулась Эона, думая о том, какой прекрасный, лучезарный мир ждет ее впереди.

***

Вторник прошел, как обычно. Хотя не совсем. Уроки проводить не нужно, часть времени высвободилась, в которое Эона помогала маме в мэрии с настройкой оборудования, требующегося для нормальной работы Купола. Как обычно, это было больше обучение, чем настоящее обслуживание, потому что система была создана надежной и не требовала такого частого осмотра и настройки. Потом остальная часть дня, прошла, как обычно в прогулках с Деборой, которая сначала заскочила к маме с книгами. Они проворковали почти час, после чего маму вызвали местные транспортники для ремонта, и Вера отправилась на другой край поселка.

Вечером они гуляли с Маркусом по поселку. Так было приятно не прятаться, не бояться, ходить с ним, где хочется, и ловить добрые, теплые взгляды жителей. Это было счастьем.

А в среду вернулся Орди. Она шла с ручья, откуда обычно таскала воду для питья, так как, по выражению мамы, ту «пакость, что льется у нас из скважины, пить невозможно». Почти сразу она увидела знакомые следы на тропе, бросила тележку с двумя металлическими баками и побежала к дому. Метеором пролетев двор, зарастающий после грозы бурьяном с ужасающей скоростью, она распахнула дверь и чуть не упала, пытаясь залететь домой на полной скорости.

Эона остановилась, как вкопанная, в дверях, увидев высокую, больше двух метров, фигуру. Орди обернулся. Корпус был сильно потрепан, были видны несколько крупных отверстий по «телу», а также повреждения рук, ног. Главная камера на прямоугольной голове — его глаз — имела трещину и функционировала с ошибками, о чем извещали спонтанный шум при фокусировке и мерцающая то красным, то синим подсветка вокруг.

— Орди! — закричала Эона и бросилась к роботу, крепко обняла его. — Я думала, ты погиб!

— Орди получил повреждения, но все еще функционирует, — ответил тот, неуклюже пытаясь обнять ее в ответ.

— Как пушинку! — сказала Вера и улыбнулась. Она сидела на ручке кресла, разглядывала «раны» Орди и задумчиво покачивала головой.

— Ничего важного не задето, — сказала она. — Почему же батарея вышла из строя?!

— Орди провел ремонт, чтобы не разрушиться прежде, чем попадет в SU-24. Орди даст тебе все логи, — ответил Орди. — Надеюсь, ты поймешь, что произошло, и как исправить все остальное.

— Ремонт? Батарея? — спросила Эона. — Расскажи подробнее, что случилось.

— Нет, — возразила Вера. — Сначала заменим ему резервный аккумулятор, а потом поговорим.

— Орди уже заменили резерв, — сказал робот.

— Кто? — удивилась Эона. — Ты же сказал, что прибыл прямиком сюда!

— Мусорщики Серой Зоны. У них Орди очнулся после того, как снова «вырубился» в пути. Предположение: хотели проверить работоспособность отдельных узлов перед разборкой. Дальнейшие события: некто напал на их поселение и Орди, не дожидаясь дальнейших действий, сбежал.

— Так, Орди, давай по порядку, — в своем обычном стиле, напористо, сказала Вера, — как ты попал к мусорщикам, что вообще происходило и так далее. Мы лишь знаем, что вы достигли того румынского города, а потом наткнулись на модификатов и ты прикрывал отход всей группы.

Орди начал свой рассказ. После того, как стало понятно, что больше ничего не найти, группа двинулась в обратный путь. Маршрут проложили через опустевший, потрепанный войной город, когда-то называвший Брашов. Он казался безопасным, но именно там их катер сбили модификаты — униатские мутанты. Сбили точно по науке — сначала нарушили работу двигателя антигравитонной ракетой, затем пробили дыру бронебойным гаусс-снарядом. Группу бы перебили, если бы не Орди, как рассказывали спасшиеся, вернувшиеся из миссии без него. С тяжелым сердцем они оставили его там, но это был единственно возможный способ уйти — реакция модификата против навыков человека выигрывала в большинстве случаев и здесь боевое прошлое униатского робота значило много: мутанты не ожидали встретить более серьезного и грозного врага, помимо сталкеров и обычных конфедератских андроидов. Корабль с найденным пришлось бросить.

Два андроида серии NR-01 отвлекли на себя внимание врага, а Орди в это время захватил катер модификатов. Андроидов быстро вывели из строя и дальше Орди уже один прикрывал отлет уральских сталкеров, не дав «законным владельцам» вернуться на борт. С угнанного (вместе с пилотом) корабля несколько раз обстреляли модификатов перед тем, как уйти, что позволило Орди отступить на территорию полуразрушенного здания. Когда мутанты все же подобрались ближе, они нанесли ему два мощных удара по сервоприводам ног, после чего робот упал и начал ползти.

Эона слушала его историю, от напряжения зажав кулаком рот: у него не было шансов и все же, вот он, перед ними.

— Я всегда была против этих рейдов, — сказала Вера. — Давно уже талдычу, что пора завязывать с этими вылазками по заброшенным городам. Все, что можно было, оттуда уже повытаскивали. Привозят с гулькин нос, а риску столько же! Каждый раз боюсь за наших ребят, что не вернутся.

— Что случилось дальше? — спросила Эона. — Почему они тебя не добили?

— Орди провалился. Там была яма, — сказал робот и усмехнулся.

Нетипичная для Орди ситуация, чтобы имитировать человеческую эмоцию. Эона с мамой переглянулись.

Далее он рассказал, как упал в узкий, как шахта, пролом в земле глубиной метров тридцать. На дне накопилась вода, правда, не так много, погрузились лишь ноги. Во время падения ему оторвало часть правой руки.

— Но с рукой вроде все нормально, — произнесла Вера, подошла. — А-а-а, понятно, вот как ты закрепил, — сказала она, проведя по конечности.

Внизу в стене был проход, куда Орди заполз и двигался несколько секунд, пока не услышал грохот. Модификаты поленились спускаться за ним, бросили вниз восемь гранат, не импульсных — обычных, взрывчатых, постреляли из ружей и ушли.

Проход завалило за ним и перед ним, он оказался в ловушке. Орди пролежал там часа два, прежде, чем масса от взрыва, придавившая его, немного осела от его движений. Он смог высвободить руку и стал перебирать хлам вокруг, отсыпая подальше вперед и понемногу продвигаясь назад. Спустя пять часов он выбрался в ту яму, в которую упал вначале. Она была разворочена от взрыва, дно было засыпано глиной, пылью и ошметками красного кирпича.

Вылез он, пробивая стены «шахты» настолько, чтобы фиксировать конечности в почве.

— Орди вылез и понял, что батареи перегрелись и на пределе. Орди снова упал, лежал под дождем, прежде, чем батареи остыли. Потом Орди заполз в здание рядом. Там он «вырубился» и потерял счет времени. В одно утро он почувствовал, что батареи в лучшем состоянии. Орди перебрал сервоприводы и пошел по безопасной дороге: был сбой данных, но маршруты сохранились. На одиннадцатый день пути батареи совсем вышли из строя. Орди лежал на дороге несколько часов без питания в тот день, когда его нашли «мусорщики». После мусорщиков, на третий день после бегства от них, попалась «Дельта». Возвращались мы вместе.

— Наши диверсанты? — удивилась Вера. — Они тоже вернулись? Больше месяца от них не было ни слуху, ни духу. Сегодня прям день добрых новостей!

Орди сделал движение, напоминающее кивок головой. Вера подошла, обняла робота:

— Как я рада видеть тебя снова дома! Надо поскорее тебя «вылечить».

— Орди тоже рад, — прогудел он и ответил объятием.

***

Сколько себя помнила Эона — Орди всегда был. Он был с ними с самого начала, еще с Марса. Сначала он служил отцу…

Конечно, тогда он не был никаким Орди. NUP-19376, где аббревиатура означала Nu Unia’s Pauer (Новая Мощь Унии), а дальше — порядковый номер, с которым он сошел с конвейера. H7 создавались срочно на замену H6, не желавших подчиняться Унии, и произвели их немыслимое количество. За сходство формы головы на фоне длинного, высокого туловища, люди дали этой серии роботов прозвище «молоток». Основой для них послужили H5 — такие же крупные, мощные, трудноуничтожимые, легко пересобираемые; но внутренняя начинка — от более сложных и дорогих андроидов H6.

Орди благодаря маме, в отличие от своих собратьев, имел аналоговый сопроцессор и блок ИИ-хостинга вместо блока работы с оператором, заменявший «молоткам» умение саморазвиваться и взаимодействовать с машиноразумом.

Имя Орди придумала ему мама, случайно. Когда маме удалось, наконец, запустить его поврежденную операционную систему, он задергал головой и начал без конца произносить набор слов на староиспанском. Каждый раз фраза начиналась со слов «главный компьютер», что звучало, как ordenador principal.

***

За окном мерцали звезды. Слышно было как шуршит ветер по крыше. Эона пролежала так несколько минут после пробуждения и пытаясь заснуть, но не смогла. Что-то не так.

Она пошарила по кровати рукой. Так, Ахиллеса нет. Скорее всего, сегодня он спит у мамы. Если снова гулять не ушел.

Эона спустила ноги с кровати, прислушалась. Она напрягла свой слух до предела, что даже слышала тиканье часов на первом этаже. Орди. Она не чувствовала Орди. Его не было дома.

Она быстро подошла к нише с вещами справа от двери, накинула халат, висевший рядом. Стараясь не шуметь, но достаточно быстро метнулась к перилам и посмотрела вниз. Орди не было на привычном месте под лестницей, где он переходил в режим гибернации и иногда подзаряжался. Не было его и дома, она это чувствовала наверняка.

«Куда он мог уйти посреди ночи?», — подумала она. Орди никогда не делал так. Всегда, если уходил, предупреждал «куда», и о том, «когда» примерно вернется.

Она спустилась вниз и напрягла все свои чувства. Возникло стойкое ощущение, что робот вышел наружу, через главную дверь.

Она проследовала через кухню, зал, надела обувь и вышла.

Орди стоял за забором и неподвижно глядел в одну точку вдали, где хоть и неярко, но горел огнями полис. Она прошла через двор, вышла за калитку. За все это время Орди не шелохнулся. Она подошла и прикоснулась к нему.

— Орди?

Послышался шум механизма, робот повернул голову.

— Что с тобой? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Орди. Послышался звук его вздоха.

Она не стала настаивать, просто встала рядом. Было прохладно и она застегнула халат на те несколько пуговиц, что на нем остались. Она смотрела на полис, на звезды. Едва различимый днем, сейчас тесла-луч, несший в себе электроэнергию для поселка, неровной, слегка мерцающей в гравитонном туннеле линией, делил небосвод надвое, и изящным изгибом склонялся к восточной окраине SU-24, где располагался распределительный узел.

Небо было ясное, безлунное, и напоминало балахон зведочета, по которому рассыпали тысячи блесток. Она нашла Альдебаран, Близнецов, ближе к горизонту блестело созвездие Персея. Ей показалось, что она узнала Венеру и Юпитер, но не была до конца уверена. Созвездия в Северном полушарии были другими, не такими как в Южном. Там ориентировались по Южному Кресту, а здесь — по Полярной звезде в созвездии Малой Медведицы. Какие-то были такими же, как в Южном полушарии, только здесь она теперь смотрела на них с другой стороны, словно их перевернули с ног на голову. А некоторых и вовсе не было.

— Помнишь, как ты обучал меня земным созвездиям? — спросила она.

— Да, — прозвучал голос робота.

Когда-то она любила вот так смотреть на звездное небо с отцом. Он держал ее маленькую на руках, и показывал эти точки на небе, рассказывая удивленной малышке, что это целые миры. Лишь созвездия там были иные, совсем в иной узор складывались звезды на небосклоне Марса.

На юге в небе зависла не очень яркая группа объектов, напоминающая кучку метеоритов, застывших на орбите. Селеста… Конфедератская станция Casa Celeste, которую много лет, пока она функционировала, ласково называли Celesta. Одна из нескольких, не самая крупная, но наиболее известная. После уничтожения всех конфедератских станций, униатские мусоросборщики увели именно эту на ближнюю орбиту, разрушили, и установили спейс-дрон с гравитонной машиной для удерживания ее остатков в одном месте. Это сделали в назидание — конфедератам — чтобы знали, за кем космос. У Конфедерации есть все возможности для орбитальных и межпланетных полетов, но нет возможности их обезопасить.

— Как думаешь, там есть кто-нибудь? — спросил Орди, глядя в небо.

Эона подумала, что он говорит о тех, кто жил и работал на станции; потом — о колонистах на Луне и Марсе. Но… вряд ли он спрашивает о чем-то, о чем сам знает не понаслышке.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Эона.

— Бог, — произнес Орди и взглянул на нее.

— Бог? — вопрос сбил Эону с толку. От неожиданности она снова повторила: — Бог?

Орди, продолжая глядеть на нее, заговорил:

— Когда я оказался в том соборе, я что-то почувствовал. Там были эти скульптуры, фрески… — Орди замолчал, словно собираясь с мыслями. — Это напоминало перехват контроля оператором, но при этом, я оставался свободным… — Орди снова замолчал. Взглянул на город, снова на нее. Ей стало не по себе: робот впервые говорил о себе в первом лице. — Знаешь, эти фрески — их там нет, они давно исчезли со стен, лишь мои сенсоры воспринимали остатки того, что там когда-то было; скульптуры — большинство сломаны, я даже не знаю, кого они изображают — у меня нет сведений в базе данных. И сам собор, он уже больше столетия заброшен. Но там что-то было… Или кто-то… Сначала я подумал, что там и правда кто-то есть… Прошелся несколько раз по округе, прежде чем уйти… Я вернулся в здание и… наступил момент, когда мир на какое-то время растворился. Я не знаю, как это объяснить. Я думал, такие ощущения доступны только людям. С одной стороны, меня охватила бессмысленность моего существования как робота. И одновременно — ощущение, что, может быть, за пределами моей жизни и всего, что меня окружает есть то, что люди называют «богом»… есть то, что может наполнить мою жизнь чем-то превосходящим все то, что в меня заложено, мой опыт, всю сумму моих знаний. Это странный для меня опыт. Или это сбой во мне, или это все реально. — Орди сделал паузу. — Но то, что я там ощутил, я чувствую до сих пор.

Эона долго смотрела на дергающийся всполох вокруг центральной камеры на лице робота. Поразило не только то, что он говорил, но и как. С эмоциями, от своего имени. Это что-то новое… необычное… это пугало…

— Я даже не знаю, что сказать, — наконец вымолвила она. — Я никогда об этом… я с таким не сталкивалась… в первый раз.

— Знаешь, что? — сказал Орди. Голос прозвучал странно, с какой-то непередаваемой интонацией, которая никогда ему не была присуща. — Орди стало жалко всех тех, кого он там убил. Это нормально?

Эти слова поразили ее. У Орди, как и у многих других роботов, андроидов, ИИ была своя, доступная машинам, форма сострадания к тем людям, с которыми они заключили союз. Но испытывать сострадание к врагам — это ненорма… это и правда что-то выходящее за рамки текущей действительности.

Эона не могла отвести от него глаз в немом изумлении. Что же такое с ним случилось там, в развалинах румынского собора?

Глава 4

В современном мире больше не снимали кино. То, что снималось — короткометражные фильмы, не сильно отличающиеся от простой фиксации того, что происходит перед камерой, без замороченных спецэффектов прошлого. Последний фильм, о котором можно было найти упоминание в энциклопедии полиса, датировался 2411 годом — назывался он «Девастация», довольно забавный, даже для своего времени, фантастический фильм. Снят он был на полном энтузиазме группой бывших кинематографистов, которые еще продолжали заниматься знакомым и любимым делом. Киностудии к тому времени уже тридцать лет, как канули в Лету, и не подлежали восстановлению — мир стремительно менялся, единство человечества распадалось, правительство Унии, известное как Совет, после безуспешных попыток навязать новое видение мира, объявило войну несогласным и занялось их истреблением — под благовидным предлогом «ради светлого будущего всего человечества».

Забавным же фильм казался Эоне из-за того, что был данью любителям ретро — в нем, как в старинных кинокартинах, повествовалось о борьбе людей и машин друг против друга. Даже двести лет назад все более очевидным становилось, что машинный разум развиваясь, прекращает воевать — ему было гораздо интереснее познавать мир, чем разрушать его, изучать человека, чтобы совершенствовать себя, а не уничтожать его… Именно по этой причине Уния отказалась от развития ИИ и перешла к управлению роботами посредством операторов — ей нужно было подчинение, а не сотрудничество.

Фильмы в SU-24 привозили дважды в месяц, к выходным. Они были разные, за субботу и воскресенье можно было посмотреть истории о любви, о космосе, о пришельцах, о прошлом и будущем, великих людях и событиях, и о многом другом. Ей казалось непостижимым, когда она задумывалась об этом, как можно было создавать такое количество разных историй на все вкусы.

Когда Маркус сказал, что хочет сходить с ней в кино, ей представилось, что пойдут они на романтический фильм, но Маркус выбрал фильм о супергероях. «Супергерои — значит супергерои. Зато с Маркусом. Наш первый фильм», — думала Эона, которой были больше по душе картины о настоящих людях — сильных, по-настоящему сильных, но обычных людях.

Кинотеатром на эти два дня каждый раз становился один из нескольких больших залов мэрии, располагавшийся на первом этаже. Эона с Маркусом пришли на вечерний сеанс, к шести. Она надела то самое платье, которое было на ней в последний день учебного года. На запястье правой руки красовались часы, подаренные Маркусом. Оставалось еще двадцать минут до начала следующего фильма. За дверью слышался громкий, не очень разборчивый гул идущей картины. На входе в мэрию сидела Вита, одинокая женщина за пятьдесят, потерявшая мужа и детей, которая в обычные дни занималась в мэрии тем, что прибиралась в рабочих кабинетах и ухаживала за цветами на окнах. Сейчас она доставала из пластиковой коробки небольшие прямоугольные жетоны, которые назывались «билетами». В прежнем мире, помнила Эона, билеты покупали, и без них нельзя было попасть на свой сеанс. Сейчас же билеты, хоть на них и было выбито место, которое нужно занять в зале, на самом деле ничего не значили и были данью традиции. «Билеты» просто выдавались на входе всем желающим, потому что фильмы показывались бесплатно.

— Спасибо, — сказала Эона, получив свой жетон.

Маркус тоже поблагодарил Виту, и вместе с Эоной они прошли в холл. Здесь висели несколько красочных афиш к фильмам, которые демонстрировались в эти дни. Людей было немного, в основном, парни — девочки, вероятно, не очень разделяли любовь к супергероям, как и Эона, хотя было трое ей знакомых, которые пришли со своими молодыми людьми. Юноши подходили к Маркусу, здоровались, с интересом разглядывали Эону и незаметно, как им казалось, одобрительно кивали ему. Маркус улыбался, и понемногу смелел — если вначале они с Эоной заходили робко, по отдельности, то теперь не разнимали рук, а иногда Маркус обхватывал ее за талию и прижимал к себе.

— Хочешь мороженое? — спросил Маркус.

В пространстве между коридорами стоял большой автомат, раздающий свертки с мороженым. Обычно пустой и выключенный, сегодня он был заполнен и слегка гудел при работе. Эона была равнодушна к мороженому, но ей захотелось сделать приятное Маркусу.

— Хочу, — произнесла она.

Маркус подошел к автомату, подозвал ее рукой.

— Какое хочешь?

— Арахисовое.

— Хорошо. — Маркус нажал нужный номер. Внутри автомата раздался шум, после чего внизу выпал сверток. — А я себе простой пломбир возьму, от арахисового я начинаю чесаться и чихать, — при этом он приподнял брови и слегка скосил глаза, делая вид, будто раскрывал ей страшную тайну. Эона улыбнулась.

Взяв по мороженому, они прошли к правому коридору, через который можно было попасть в зал собраний мэрии — теперь кинотеатр на эти два дня. Было невероятно вкусно: то ли оттого, что и правда, делали мороженое отменно, то ли оттого, что все это происходило с ней здесь, с Маркусом.

Когда пришло время сеанса, к дверям зала подошел андроид Горан. Он распахнул их, оттуда сначала выпорхнула небольшая стайка детей, а затем начали выходить парни, девушки, взрослые и пожилые люди, часто парами. Предыдущий фильм, как поняла Эона по афишам, был о любви. Она едва вздохнула и легкая улыбка коснулась уголков ее губ…

Горан брал у входящих билеты, делал символический жест, словно надрывал их, и ложил в коробку, висевшую у двери.

— Запомнили места?

Эона с Маркусом закивали.

— Приятного просмотра! — пожелал Горан.

— Спасибо, — ответила Эона.

Зрителей набралась едва половина зала, поэтому можно было занять любое другое место. Маркус увел ее далеко от экрана — они сели в двух рядах от задней стены зала, где почти никого, кроме других парочек, не было. Сиденья представляли собой прикрепленные к полу металлические стулья, но с удобными подлокотниками и обивкой. Когда выключили свет, Эона поняла: Дебора была права. Первые двадцать минут Маркус, сидевший справа от нее, не проявлял никакого энтузиазма по поводу происходящего на экране, норовя то обнять Эону, то поцеловать. Однажды пришлось его слегка ударить, чтобы он убрал руку, «случайно» попавшую ей на грудь. Больше он этого не делал, но попыток поцеловать не оставлял.

А потом ему стало интересно. Он все реже отвлекался на нее и через три четверти часа и вовсе прекратил лезть, лишь держал свою крепкую руку поверх ее плеч. Эона же, до этого пытавшаяся смотреть фильм и понять, что происходит на экране, интерес наоборот утратила. Ей казалось странным и смешным, как люди представляли себе будущее, какие новые технологии появятся в нем, и как люди благодаря им станут иными. Интересно было лишь наблюдать, как куче злодеев, получившим суперспособности, противостоит один, не самый могучий, и даже не самый умный, но решительный, человечный и находчивый герой. В такие моменты оживлялась даже она и переживала за него. В остальное же время она с наслаждением и умиротворением сидела, прикорнув к плечу Маркуса, и не выпускала его ладонь из своей…

— Отличный фильм! — в третий раз сказал Маркус, когда они возвращались домой. — Будь мы такими, как главный герой, мы бы остановили Унию. А ты как считаешь?

Эона не задумывалась об этом, пока Маркус не спросил. Она пожала плечами:

— Не знаю. Это может быть опасным. В фильме большинство стали плохими, как только получили такие способности.

— Ну да, — сказал Маркус. — Но согласись, они сами изначально были не очень: какие-то мстительные, искали виноватых из-за своих неудач — это заставило их стать такими, какие они есть. У нас-то нет желания мстить, наказывать и все для себя делать.

— Это кино, там не все, как в жизни. Мы-то про себя думаем, что мы хорошие, а на самом деле не всегда так… Чужая душа — потемки, говорит моя мама.

При упоминании мамы Маркус как-то вытянулся и стал серьезным. Видно было, что ему неспокойно. Ведь сегодня он идет к ним.

— А все-таки было бы круто, если бы мы с тобой стали как эти «мимики». Это же не модификация. Да даже если и так: не всегда же генная инженерия — это плохо, — сказал Маркус, придавая своей фразе «непринужденности», пытаясь скрыть свое волнение. — Да?

Эона бросила немного удивленный взгляд, улыбнулась: ее порадовало и обнадежило то, что он может смотреть на это под таким углом.

— Да, — кивнула она в ответ и прижалась к его руке…

Это случилось тогда, когда они дошли до тропы, ведущей к ее дому. Раздался гул, а потом свистящий звук. Они стали оборачиваться в поисках источника шума и увидели черный, хищный на вид, корабль, пронесшийся с севера на юго-запад.

— Даггер, — произнес потрясенный Маркус.

Действительно, униатский беспилотник напоминал сильно растянутый, с причудливыми зазубринами по краям лезвия, кинжал. Возникла мысль, что может, он случайно забрел сюда, но улетучилась, когда пара таких же беспилотников показалась с юга. В западной части поселка, где виднелась макушка мэрии, на небольшой высоте над ней завис длинный, сигарообразный корабль. Еще два таких серебристых «дирижабля» подлетало с востока. И оттуда же, с дальней стороны улицы к ним шел робот. «Молоток».

— Это что, Орди? — сказал Маркус, пытаясь осознать, что происходит.

— Мне кажется, это нападение, — произнесла она.

Глазами, полными удивления и страха, Маркус взглянул на нее.

— Ты так думаешь? Что… Что теперь? — дыхание его стало неровным, голос подрагивал.

— Беги к своим. Я за мамой.

— А как же ужин? Знакомство?

— Какой ужин? — Было очевидно, что Маркус растерялся и ему страшно. — Беги!

Маркус отбежал метров десять по улице вниз и свернул на улочку, ведущую в южном направлении, к центру поселка. Эона взглянула на «молотка». Под рукой у него торчало дуло дезинтегратора, за спиной — зарядный ранец к нему. Его окружала стая о́рботов — шаровидных роботов сантиметров десять в диаметре. Орботы прибавили скорости, как только Маркус пустился бежать. Он то и дело оглядывался назад и, видя, что девушка так и не шелохнулась, остановился.

— Беги! — крикнул он, приложив ладони ко рту.

Она не знала, на что решиться. Орботы, несомненно, настигнут Маркуса, он не успеет. В это время один из сигаровидных кораблей на востоке замедлил свой ход, достигнув окраин поселка; с него начала струиться пыль. Умная пыль. Микроботы.

Второй корабль продолжал движение, смещаясь к западу. «Молоток» и орботы тем временем ускорились. Краем глаза она увидела движение возле собственного дома: мама вышла за ограду, на ней тоже было нарядное платье, волосы красиво уложены, но в руках она держала электронно-лучевое ружье.

Маркус побежал обратно. В его глазах читались отчаяние и злость — что Эона стоит, как вкопанная, и ничего не делает, чтобы избежать встречи с роботами.

Два орбота оторвались от остальных и свернули на дорожку, по которой бежал Маркус. Он не сразу заметил их, так как упорно глядел на нее, и продолжал стремительно двигаться навстречу им.

Время действовать.

Эона сделала мысленное усилие. Орботы, с неотвратимостью приближавшиеся и к ней, и к Маркусу, попадали и несколько раз прокрутились, барахтаясь в пыли.

Маркус сначала замер на месте, пораженный, затем рванул к ней изо всех сил.

— Что это было? — произнес он, запыхаясь.

Ответить она не успела: «молоток» и его шаровидные спутники стояли уже в нескольких шагах от них.

— Не двигаться, — прозвучал металлический голос. H7 держал их с Маркусом на мушке своего дезинтегратора.

Маркус потянул руки вверх. С корабля на юге тем временем начали спускаться прозрачные приспособления, по форме напоминающие прозрачные коконы.

— Почему ты не убежала? — недовольно прошептал Маркус.

Эона тоже подняла руки. «Молоток» повернул дезинтегратор вправо — туда, откуда к ним бежала Вера — она целилась в робота. H7 выстрелил первым.

— Не-е-е-т! — крикнула Эона и протянула руку в сторону красного луча, подсвечивающего движение невидимого импульса, направленного в сторону мамы.

Луч лазера изогнулся в сторону куста и его крона приобрела уродливый вид, рассыпавшись на десятки веток. Эона со скоростью, недоступной человеку, оказалась рядом с боевым роботом, схватила дуло дезинтегратора и потянула его на себя. H7, не желая выпускать оружие, сдвинулся за ним вперед. Она поднесла свободную руку к голове «молотка» и подключилась к блоку беспроводного сопряжения узлов. H7 сразу же обмяк — теперь он выглядел не как грозная боевая машина, а как персонаж кукольного театра, хозяин которого опустил ниточки. Эона выдернула из-под руки робота дезинтегратор и выстрелила несколько раз ему в голову и по конечностям. Голова «молотка» распалась на части по причудливым изломам, а руки, ноги словно срезало бритвой.

Обернувшись, она увидела оторопевшего от происходящего Маркуса, и маму с ружьем, бессильно опущенным к земле.

Эона подошла к Маркусу, захотела прикоснуться к нему, успокоить, но он в ужасе отшатнулся и поднял руки:

— Нет! — громко произнес он. — Нет!

Он развернулся и побежал в сторону мэрии. Глядя вслед убегающему Маркусу, Эона лишь спустя время поняла, что плачет.

Подошла мама и обняла ее.

— Мама! Он убежал. Он просто убежал! — всхлипывая, говорила Эона, положив голову на плечо мамы.

Вера бросила ружье, обхватила дочь и ласково поводила ладонью по спине:

— Я с тобой. Все хорошо. Все хорошо.

Глава 5

— Что это? — спросила Эона, глядя в небо и показывая на большие корабли, разносящие пыль и коконы над поселком. Из нескольких домов вышли люди.

— Ковчеги. Корабли, которые используют атланты для перевозки живого инвентаря.

— Что значит «живого инвентаря»?

— Людей.

— А прозрачные штуки? Что это?

— Фи́лы. Приспособление для захвата людей.

— Филы, — негромко повторила Эона, пробуя знакомое, но никогда не употреблявшееся слово. Были когда-то такие собаки, натасканные для ловли беглых рабов, вспомнила она. Ей стало неуютно от этой информации и всего происходящего. — И что теперь делать?

— Выбор небольшой: бежать, прятаться и верить, что все обойдется; или бороться, — ответила Вера. Решимость в голосе говорила, что она предпочитает второй вариант.

Над улицей послышался шум беспилотника. Люди пригнулись, у одного из мужчин (кажется, это был Азар) было электронно-лучевое ружье, он попробовал выстрелить.

— Бесполезно, — произнесла Вера, глядя на него.

— А что не так? — спросила Эона.

— Не сработало же! — сказала Вера. Действительно, после слов мамы она осознала, что оружие у Азара не сработало. — Наши «гости» блокируют передачу разрядов электричества, радиоволн. Началось с того, что вырубило радио, которое я слушала, пока вас ждала. А теперь Купол и тесла-луч! Посмотри — их нет!

Эона взглянула наверх. Привычное радужное сияние и едва заметный светящийся изгиб тесла-луча исчезли.

— Зачем же ты тогда взяла оружие, если оно бесполезно?

— Надеялась, что это ненадолго, — усмехнулась Вера.

— Но у него-то работает! — кивнула Эона на поверженного ею «молотка».

— Значит, есть система распознавания своих. Нам нужно гаусс-оружие, и оно есть в подвалах мэрии.

— Но… гаусс-оружие тоже ведь работает на электричестве, — возразила Эона.

Вера подняла брошенное ружье.

— Оно хоть и не стреляет, заряд у него полный.

Действительно, все три индикатора исправно горели красным цветом.

— Блокируется именно передача импульса, а не само электричество как таковое. Так что гаусс-оружие… оно хоть и работает на электричестве, но стреляет-то снарядами, — сказала мама.

Эона кивнула — мама была права.

Беспилотник тем временем долетел до конца поселка и развернулся назад. Эона попробовала снять ранец «молотка», державшийся на двух зацепах за его шеей.

— Зачем он тебе? — сказала мама. — Брось!

— Ведь он рабочий! — возразила Эона. — Я переключу управление на себя.

— Там же еще два внутренних зацепа внизу, под ранцем: дернешь сильнее — только сломаешь, а ранец может рвануть, как хорошая граната! Лучше бежим! — махнула рукой Вера, всем видом выражая безнадежность ее «предприятия».

Эона с сожалением убрала руки от ранца и они побежали — к мэрии, за оружием, которое могло бы стрелять в текущих условиях, как предполагала мама. Добежав до следующего переулка, они осознали, что им не уйти: даггер, намеренно или нет, но следовал прямо за ними. Там же, на западной улице, Эона заметила точку, в которой она узнала Маркуса. Он стоял на месте и был окутан темным облачком. Было непонятно, откуда струилась «умная пыль», но было очевидно: если не предпринять что-нибудь, то в ближайшие несколько минут появится кокон, который унесет его.

— Нам не уйти, мама! — крикнула Эона, глядя на даггер. — Я остановлю его!

Вера прикусила верхнюю губу, тяжело вздохнула. Она замерла и с волнением ждала, что будет дальше.

Нужно метров тридцать. Примерно на такой дистанции она могла вмешаться в работу любого устройства, если не было никаких препятствий и сильных электрических помех. Можно и 50—60: в минуты волнения, стресса, дистанция могла увеличиваться более, чем в полтора-два раза.

Сердце ее разрывалось: она то и дело глядела, что происходит с Маркусом — она хотела туда, к нему, не дать забрать его, но и здесь грозила не меньшая опасность.

Беспилотник, вначале набиравший скорость, стал сбавлять ее, и подлетев к месту, где лежал H7, завис и секунд десять просто висел в воздухе. Эона сконцентрировалась и попробовала «достать» до него. Почти-почти.

Беспилотник ожил. Он сделал резкий разворот налево и обошел по дуге их с мамой.

— Что случилось? — произнесла сбитая с толку Эона.

— Среагировал на нештатную ситуацию, — сказала Вера. — Человеческими категориями я бы сказала, что он испугался. Тебя.

Эона улыбнулась, но быстро стала серьезной.

— Ты видишь? — показала она на Маркуса. К нему уже подлетел кокон и был в трех метрах от него. — Я должна спасти его.

— Хорошо, — кивнула мама. — Я побегу к мэрии.

— Нет, мама, одну я тебя не пущу. Кто знает, что там на пути?

— Мы не должны терять время, — властно прозвучал голос Веры.

— А я не хочу терять ни тебя, ни Маркуса. Подожди, пожалуйста, я заберу его, и мы отправимся вместе.

— Хорошо, — наконец уступила Вера.

— Найди, где укрыться, мама, я сейчас, быстро.

Вера кивнула и зашла во двор ближайшего дома. Эона бросилась со всех ног. Кокон уже коснулся рук юноши и все больше обтекал его вокруг, будто всасывая в себя. Отчаяние придало ей сил и скорости.

Кокон уже захватил Маркуса и поплыл вверх и между домами. Она попробовала остановить его мысленным усилием. Не вышло. А что если?.. Ей подумалось, что нарушение работы филы может причинить вред Маркусу и может лучше поработать с гравитонным полем: его форма, окружающая устройство, говорила, что само оно летать не способно — полет регулировался извне, с дальнего корабля, которого было не видно отсюда.

Гравитонным потоком она могла управлять, но достаточно слабо, умений хватало разве, что прыгнуть на высоту до пяти-шести метров, и безболезненно спланировать с крыши двухэтажного дома — выше зданий в поселке просто не было, а с мэрии прыгать ей еще не доводилось. И все же, Эона решила попробовать и «отправила» свое сознание на борьбу с гравитацией, уносящей ее Маркуса — может удастся остановить филу, а потом и вызволить любимого.

Движение кокона замедлилось, потом фила и вовсе замерла. У нее проступил пот от напряжения, выступили вены на лице, руках. Стало тяжело дышать. И дело было не столько в силе воздействия, оказываемого кораблем, сколько в его стабильности, постоянстве — с этим Эона не могла тягаться. Превосходить границу и без того невероятных собственных возможностей она могла лишь на небольшом промежутке времени.

Она в итоге выдохлась и теперь ее сердце резала мысль, что она предает дорогого ей человека, отпуская этот ненавистный кокон. Фила поплыла дальше. Маркус в ней едва двигался, глаза были закрыты. Амплитуда колебаний его мозга становилась все выше и находилась на нижнем уровне тета-ритма — он или уже спал, или был близок к этому.

Я не отдам вам его просто так, — отчаянно подумала она.

Эона разбежалась и запрыгнула на крышу дома. Кокон уносило на север, к кораблю над мэрией. С обширной территории к нему стекались множество других таких устройств. Отсюда было видно, что купол мэрии разрушен. Как же она была права, что не пустила маму!

На северо-западе Эона заметила еще один «ковчег». Над поселком кружил с десяток даггеров, иногда стреляя по целям внизу. Она перепрыгнула на другую крышу, гладкую и более крутую. Едва удерживаясь, она добежала до конца и прыгнула на пролетающую мимо филу, пленившую Маркуса. Расчет был точным, но подвели гладкий металл крыши и неподходящая обувь — в момент прыжка левая нога подвернулась и она промахнулась.

Она сильно ушибла колено и руку с правой стороны — способность воздействовать на гравитацию помогла ей не погибнуть при ударе о землю. Сидя в испачканном платье, со слезами на глазах она наблюдала, как скрывается капсула с Маркусом за крышами домов.

Глава 6

Во дворе, куда упала Эона, были Аня и Костя — близнецы-шестилетки Алины и Андрея. Они сразу закричали, и быстро забились туда, где им было ближе всего спрятаться — в угол между забором и домом. Они замерли и боялись издать хоть какой-то звук.

На крыльцо выскочил Андрей с ружьем. Он нацелился на Эону, но разглядев, кто перед ним, опустил оружие.

— Идите сюда, — крикнул он детям.

Они подбежали. Послышалось негромкое: «В дом, в дом, к маме». Малыши исчезли за дверью.

— Что случилось? — сказал Андрей, спускаясь с крыльца. Он подошел, помог подняться. — Как ты здесь очутилась? Я не слышал калитки.

— На нас напали, — сказала Эона, решив умолчать о том, как попала во двор.

— Кто? — спросил Андрей. Его взгляд выдавал желание услышать сначала ее версию, чтобы подтвердить собственную догадку.

— Я видела корабли атлантов, собирающие рабов. По улицам ходят «молотки».

— Я слышал гул в небе… — начал Андрей.

— Даггеры, — сказала она.

— Значит, не послышалось. Почему никто не оповещает?

— Радиоволны… вообще, любая передача электричества, блокируется.

— Так вот оно что, — произнес Андрей и, видимо, для верности, нажал большим пальцем триггер своего ружья. Ничего не произошло.

— Тесла-луча и Купола тоже нет, — Эона вытянула руку с указательным пальцем вверх.

— Ну это мы уже заметили, — произнес Андрей, бросив взгляд наверх. — Что же делать? — негромко произнес он, обращаясь не столько к ней, сколько собираясь с мыслями.

— Мама предлагала достать гаусс-оружие, но в мэрии сейчас очень опасно — прямо над ней завис один из ковчегов. Купол мэрии разрушен.

Андрей какое-то время простоял в задумчивости, потом видя, как Эона прихрамывает, переминаясь с ноги на ногу, и придерживает больной локоть, сказал:

— Зайдем. Тебе нужна помощь.

— Спасибо. Все обойдется. Лучше позаботьтесь о себе и о своей семье.

— Нет, заходи. Сейчас распотрошим аптечку, — Андрей потянул руку, чтобы увести ее с собой. Она помотала головой и отошла на шаг назад, давая понять, что не пойдет.

— Ты уверена? — спросил он.

В окне справа от крыльца показалась Алина. Во взгляде читались обеспокоенность и непонимание. Рядом копошились близнецы, уже беспечно улыбаясь и корча забавные, безобидные рожицы. Эона улыбнулась, глядя на них.

— Уверена, — ответила она.

Эона вышла на улицу, и слегка прихрамывая пошла к выходу из переулка. Андрей, продолжая держать ружье в руке, вышел за калитку и некоторое время глядел ей вслед, вероятно, ожидая, что она передумает и вернется за помощью.

Она дошла до дороги, по которой они бежали с мамой в направлении мэрии. Выйдя на нее, она огляделась, увидела, как в отдалении слева, с ружьем за плечом и металлической трубой в руке бежит рыжеволосый кудрявый мужчина — обувной мастер Валентайн, недавно разменявший шестой десяток. Она окликнула его, желая предупредить, но тот уже скрылся за поворотом. Она прождала недолго, на случай, если он вернется. Нет, никто так и не показался. Она повернула вправо.

Дойдя до предыдущего переулка, она свернула к дому, куда зашла мама. Попав во двор, она обнаружила маму сидящей на каменной скамье за каменным колодцем. Были видны следы вторжения: на колодце виднелись две опалины от выстрелов; металлический козырек крыльца дома обвалился к двери, так как его каменные опоры были разрушены. В грунте было продавлено множество крупных следов H7.

— Враг побывал здесь. — Мама поднялась и подошла к дочери. — Ну что? Как Маркус?

— Ничего не вышло… — едва сдерживая слезы, ответила она. — Они забрали его.

— Ты упала? — спросила Вера, глядя на платье дочери и то, как она прихрамывает.

Эона кивнула.

— Надо домой! — сказала Вера. — Тебе нужна помощь. Мэрия подождет.

Эона помотала головой.

— Не надо «помощь». Ты же знаешь, что скоро все само вернется в норму. И… и не надо в мэрию. Над ней ковчег, ее купол разрушен.

— Да? — растерялась Вера. — Тогда… — она замолчала, потом сказала: — Значит, путь нам туда заказан. Ну… пойдем, хотя бы переоденемся, раз «помощь» не надо, — предложила Вера, глядя с болью на дочь, и с сожалением — на ее помятое и изодранное платье, посеревшее и побуревшее от пыли и грязи.

Выйдя наружу, они пошли в обратном направлении к дому. В паре метров от дорожки к дому они наткнулись на тело мужчины в камуфляже, с обезображенной импульсом верхней частью лица. По короткой бородке они узнали тридцатидвухлетнего Феликса — одного из лучших сталкеров Sath Urels. Он лежал в густой траве и с дороги был не сразу виден, на груди у него была гаусс-винтовка с оптическим прицелом, которую он продолжал сжимать рукой.

Вера подошла, взяла оружие. Сняла с его плеча сумку с боеприпасом. Прищурила глаз и заглянула в прицел.

— Целый, — сказала она.

Эоне не по душе пришлась такая практичность мамы, но она понимала: ситуация обязывает. Она не могла оторвать глаз от мертвеца. За свои шестнадцать лет она впервые видела убитого человека. Перед ее внутренним взором пробежала череда воспоминаний, связанных с Феликсом. Еще позавчера она видела его на прогулке с собакой. И вот — его больше нет. Есть только его бездыханное, обезображенное тело.

Мама осмотрела винтовку, вынула из сумки патрон и вставила в оружие. Улица понемногу заполнялась людьми — с оружием и без.

— Идем, — потянула Вера ее за рукав. — Переоденемся, потом сорганизуемся с остальными.

Быстрым шагом они двинулись по тропе к дому.

— Надеюсь, у Орди все нормально, — сказала Эона. — Жаль, он не с нами.

— Да, — отозвалась Вера. — Ты заметила, как он изменился? И это его желание стать андроидом.

Сегодня был очередной раз, когда Орди отправился в полис по поводу своей трансформации в андроида. Тесты, согласования. Мама уже дважды ездила по этому поводу — ведь она была одним из двух робототехников Sath Urels с таким мощным послужным списком в своей области.

— Ну… да… заметила, — сказала Эона. — Странно разговаривает, вопросы неожиданные задает.

— Часто говорит в первом лице, — сказала Вера. Это было самое заметное изменение в его поведении и оно было правда невероятным: униаты боялись даже малейшего намека на нечто личностное, поэтому все их роботы разговаривают только так. — Неужели мой алгоритм сработал? Сколько времени-то прошло? Поздно, мне кажется. Здесь что-то другое.

— Он умеет шутить, — сказала Эона.

— Да-да-да, — энергично среагировала Вера. — Он юморит. У него появились эмоции — не имитация, а… очень похожи на человеческие… Он восхищается красотой, подмечает ее в природе, людях, словах, музыке… Я не закладывала это в свой алгоритм. Надо по новой логи посмотреть, что-то я пропустила. Или же это не отображается в логах?.. — Казалось, мама разговаривает сама с собой. Алгоритм развития, как она называла его и о котором сейчас говорила, был особой версией ядра искусственного интеллекта, так называемое «прото», когда-то написанной ею на Марсе для перехвата управления над «молотками». Он так и не пригодился, а точнее, пригодился лишь раз — при попытке изменить Орди. Что-то сработало, что-то нет. Робот действительно стал очень покладистым, но не обнаружил стремления к развитию, вся его разумность и человекоподобие сводились к имитации. Можно было перепрошить его полностью, но на тот момент было много задач поважнее — того, что он делал, было более, чем достаточно. А потом мама просто привыкла и не стала ничего менять…

Они зашли в дом. В полумраке был виден красиво накрытый стол. Слышно было, как тикают часы, где-то жужжали мухи. Ахиллес опять отсутствовал. Вера отложила винтовку и прошла к комоду с вещами, стоявшему слева от входной двери. Порывшись, она достала маску, энергожилет — защиту от «умной пыли» для себя, и два комбинезона, и все побросала на кресло.

— Возьми свой и переоденься. Я сейчас тоже.

— Мне бы помыться, — сказала Эона, оглядывая себя.

Мама взглянула на нее, слегка кивнула.

— Да. Только быстро. Тебе, наверное, нужна будет помощь, — сказала она, кивая на руку дочери.

— Справлюсь.

Эона прошла до ванной, зашла, посмотрела в зеркало. С правой стороны лицо было пыльным, с небольшими следами засохшей грязи. Между виском и лбом была ссадина, чуть выше и влево от нее кожа слегка вздулась, обозначив контуры будущего синяка. «Вряд ли успеет», — подумала Эона, зная с какой скоростью она способна регенерировать. Да и ссадины в ближайшие полчаса-час, скорее всего тоже не будет.

Она умыла лицо, снова заглянула в зеркало. Ощущение удовлетворенности от чистого лица продлилось секунды две — ровно до того момента, как она увидела в отражении за собой нечто прозрачное, подвижное. Она обернулась.

К залу двигалась капсула, окруженная темным облачком умной пыли. От нее протянулись прозрачные нити к маме, стоявшей к филе спиной. Мама переодевалась: она уже распустила волосы и отстегивала пояс.

Эона попыталась воздействовать на устройство. На некоторое время кокон замер, начал пульсировать, а затем переключился на нее. Туман темной пыли стремительно ворвался в ванную комнату, проник ей в нос, уши.

Остановить, нужно ее остановить! Эона сконцентрировалась на умной пыли. Это возымело эффект. Облачко сразу стало бесформенным, и пятном сизой грязи бессильно упало на пол.

Но «каплю» это не остановило. Проем двери казался недостаточным для нее, но она спокойно изменила свою форму и вплыла в узкое пространство ванной комнаты. Фила, несмотря на мысленное воздействие Эоны, продолжала наступать, вытянувшись к ней и обхватив лицо, схватив за руки и за ноги. Прикосновение оказалось прохладным и мягким. Она чувствовала, как быстро циркулируют в кровотоке «проглоченные» ею микроботы, выбирая направление, и, несмотря на попытку затормозить их, все же воздействуют на ее нервную систему, меняют работу медиаторов.

Эона дергалась внутри кокона, не оставляя попыток нарушить его работу. Неожиданно ее внутреннему взору представились предсмертные вздрагивания мухи, попавшей в сети паука — так, наверное, она выглядела сейчас.

За «каплей» Эона видела маму, отчаяние в ее глазах, попытку спасти — она дергала прозрачную массу, колотила по ней.

Без толку.

«Уходи», — произнесла Эона несколько раз, надеясь, что мама прочтет по губам.

Капсула, полностью всосав ее, проследовала вдоль лестницы наверх и вылетела в сломанное окно рядом с комнатой мамы.

***

Фила оказалась настоящей пыткой. Борьба с ней поглощала много энергии: устройство стремилось погрузить ее в сон, воздействуя на сознание, пытаясь подавить волю. И все же, ценой немалых усилий она пока справлялась.

Пролетая над улицей, она какое-то время видела маму, бежавшую вслед за ней. Потом та пропала из виду. Над поселком постоянно взлетали по несколько десятков фил по направлению к ковчегам. Десятки других, пустых летели от них в поселок — за новыми пленниками. Пролетая над улицами, она видела, как одни люди бросают оружие, цепенеют и послушно ждут своей участи, другие — бегают, суетятся, пытаясь скрыться от коконов. Где-то шла борьба с «молотками», в большинстве случаев — неудачно, на разных улицах, во дворах то и дело попадались тела взрослых и детей. Она узнавала среди них своих ребятишек и боль разрывала ей сердце. На одной из улиц большая толпа сорганизовалась и уложила-таки одного «молотка», однако, пространство вокруг него было усеяно дюжиной мертвых человеческих тел. За остальными вели охоту орботы, умная пыль и филы.

Дроны продолжали кружить над поселком — вероятно, в качестве патруля, и оказывали огневую поддержку, стреляя по каким-то объектам, людям.

Оказавшись над площадью Арэте, Эона увидела десятки тел, беспорядочно лежавших повсюду. Среди них она сразу узнала андроида Горана, мастера Валентайна. Над центром площади завис «дирижабль», поглощавший все новые и новые капсулы, прибывающие со всей окружавшей мэрию окрестности. Сама мэрия теперь выглядела серой разбитой громадиной с кривым огрызком башни посередине. Из ее останков кто-то продолжал вести огонь по кораблю и роботам.

Фила Эоны подлетела к отверстию в центре нижней части ковчега. Вблизи корабль выглядел гораздо больше, чем в отдалении, невероятно огромным. Она в последний раз взглянула на поселок и скрылась в утробе «дирижабля».

***

Спустя полчаса на тропинке, ведущей к дому Веры и Эоны, показался Орди. Под правой рукой у него был дезинтегратор, за спиной — ранец с зарядом для него.

В нескольких шагах от дома он обнаружил Веру, лежавшую ничком. Она была без сознания и тяжело, с трудом дышала. Орди повернул ее. На лице была маска, закрывающая нос и рот. Из-под нее на щеку натекла и уже подсохла струйка крови. Робот поднял ее и понес в дом.

По дороге он оценил ее параметры жизнедеятельности. Микроботы разрушали ее организм и действовать нужно было срочно. Передать сигнал не получится. Нужно найти катер.

Орди усадил Веру в кресло и развернулся к двери.

— Найди ее, Орди, — услышал он, когда был уже готов выйти. Он развернулся. Вера сдернула маску, ей было трудно сфокусировать взгляд: ее зрачки непроизвольно пробежались вокруг фигуры Орди, прежде чем остановиться на нем.

— Тебе нужна помощь, Вера. Я иду за катером и мы отправимся в полис.

— Спаси мою девочку. Помнишь, о чем тебя просил Эван?

Орди кивнул. Конечно, он помнил. «Храни их. Веру и Эону. Скажу более понятным тебе языком: Es tu máxima prioridad. Задача с наивысшим для тебя приоритетом».

— Да, Вера. Я выполню твою просьбу.

— Это не просьба. Это поручение.

Орди снова кивнул.

— Я за катером. У нас мало времени.

— Хорошо, — сказала Вера и в изнеможении закрыла глаза.

Глава 7

Внутри было темно, но это не мешало ей видеть происходящее. Все пространство вокруг было заполнено филами. Теперь они максимально напоминали капли, свисая с потолка. Одни были пусты и через какое-то время отсоединялись, уходя вниз. Возвращаясь с «добычей», они подлетали к небольшому отверстию, раскрывающемуся в потолке, и «присасывались» к нему.

Капля за каплей, одна за другой они крепились максимально близко, без зазоров, образуя бесконечную гроздь, уходящую влево и вправо, к которой каждую минуту добавлялась новая «ягода».

Справа от себя она увидела Адель — женщину с белоснежной сединой, на которой почему-то была ночная рубашка. Слева было пусто, но недолго — вскоре появилось еще одно знакомое лицо — 13-летнего Дениса, сына Альберта и Оксаны. И Адель, и Денис были погружены в сон.

Микроботы, которых она вдохнула, наконец-то, вышли из строя. Однако, преодолеть силу филы не получалось до сих пор. Внутри ковчега интенсивность воздействия даже возросла. Все больше клонило в сон.

Было непонятно, сколько времени прошло. Взглянуть на часы она не могла, вещество устройства не позволяло двигаться, оно хоть и было мягким, но при этом — густым, тягучим.

Стало совсем невыносимо: возникло гадко-тоскливое чувство от невозможности видеть происходящее; все, что ей было доступно — застывшие фигуры в коконах и кусочек потолка вверху. По затылкам и скрюченным позам трудно было понять, кто это, Эона лишь строила догадки. Не было даже как-то особенно страшно, угнетало непонимание, что будет дальше и что делать. Мысли не давали покоя и становились все более спутанными, все более вязкими…

* * *

Первое, что она почувствовала, когда очнулась — периодическую легкую вибрацию. Потом до ее сознания донесся постоянный, равномерный гул двигателя. Она открыла глаза. Вокруг нее по-прежнему висели коконы с захваченными.

Она больше не чувствовала угнетающего воздействия кокона. Попробовала двигаться: руки, ноги свободно передвигались в субстанции. Она мысленно воздействовала на филу. Та послушно отцепилась от отверстия и упала вниз.

На полу она какое-то время пробарахталась внутри кокона, не понимая, как выбраться. Потом, все же устройство поддалось, меняя консистенцию и форму; через несколько секунд внешняя оболочка распалась на несколько частей, продолжавших висеть в воздухе. Она перекатилась в другое место и «куски» кокона собрались обратно в одно целое.

Эона осмотрела себя, свое несчастное платье, потрогала лоб. Ссадины больше не было, рука, нога вернулись в норму.

Часы! Их не было! Она обхватила запястье ладонью, надеясь, что ей это только кажется. Обеими ладонями она закрыла лицо от обиды. «Где же я их потеряла?».

«Нет, — сказала она себе. — Я не заплачу»

Она отняла ладони от лица. Еще раз прислушалась к работе механизмов корабля. Ковчег все еще движется. Но… если фила выпустила ее… Может, скоро они прибудут в пункт назначения?

«Надо освободить остальных. Надо найти Маркуса», — с этими мыслями она начала ползать под коконами.

Довольно быстро до нее дошло, что найти именно Маркуса — безнадежная затея. Пленных было так много, и узнать каждого, находясь под филами, было делом трудным, а встав в полный рост, она быстро осознала, что такое решение не лучше, чем ползать под ними.

И все же… «Надо освободить хотя бы кого-нибудь…»…

Когда из кокона выпал пятый пленник, послышался странный шум. Словно смесь пронзительного ветра и чавканья большого зверя. Эона застыла и прислушалась. Гул двигателя стих.

Освобожденные ею лежали расслабленные, в неестественных позах, их капсулы вернулись на свои места. Когда выпал первый из них — Борис, получивший свое прозвище «Хорек» из-за характерно выступающих вперед челюстей — она попыталась привести его в чувство, но не смогла. Отходили ото сна освобожденные очень медленно, едва двигались, ненадолго открывая глаза.

Она потянулась к шестому, когда увидела, что далеко в центре раскрылось отверстие и коконы исчезают в нем один за другим. Выгрузка. Значит, догадка была верна, они долетели до места назначения. Она бросила шестого и начала метаться между уже спасенными.

— Вставайте… Ну вставайте же… — причитала она, проводя над ними рукой, в попытке изменить ритм мозговой активности.

Откуда-то возникли два орбота. Пришлось по-быстрому разобраться с ними…

Собрание коконов редело с ужасающей скоростью. Вокруг центра было уже порядочно свободного пространства, было видно, как все новые и новые капсулы по кругу, вместе со спящими внутри людьми — взрослыми, детьми — отправляются вниз.

— Где мы? — послышался мужской голос.

Она дернулась от неожиданности и обернулась. Это был Мадха́в, врач, работавший в поселковой больнице. Ему было под сорок, точного возраста она не знала, у него были густые черные волосы, усы, густая, не окладистая, но хорошая борода до самых висок. Он был в заляпанных грязью штанах и желтой, клетчатой рубашке с коротким рукавом.

— Мы внутри ковчега. И мы пленники.

Мадхав продолжал лежать. Он попробовал встать, но ему не хватало сил. Она помогла ему сесть. Он огляделся, увидел лежащие вокруг тела. Посмотрел, как в отверстии исчезают коконы. Сознание, органы все еще с трудом подчинялись ему: он пытался понять, что происходит.

— Что с нами случилось? Почему мы здесь, а они там? — кивнул он на одну из фил.

— Что-то произошло с нашими капсулами, — Она решила умолчать, что это ее рук дело. — Мы выпали из них. Может, какой-то сбой?

Мадхав кивнул.

— Нужно будет спасти остальных, — невнятно произнес он непослушными губами.

— Да, — согласилась она…

Ко времени, когда большая часть фил ушла вниз, Мадхав полностью пришел в себя, остальные трое уже были в сознании и самостоятельно двигались — кто-то лучше, кто-то хуже. Она могла освободить еще кого-нибудь, но боялась, что у Мадхава и остальных тогда возникнут вопросы к ней.

Вшестером они подошли к отверстию, метра два в диаметре. Вверх уходили несколько ярусов — капсулы в корабле размещались в несколько этажей: она со своими «спасенными» находилась на первом, над ними было еще четыре.

— Не храни яйца в одной корзине, — послышался голос Алекса, худощавого парня в светлом комбинезоне.

— Что? — произнесла Эона.

Алекс оторвался от созерцания «этажей». Мимо пролетела капсула и скрылась в отверстии.

— Они даже наполовину не заполнены, — кивнул он наверх. — Сама смотри.

Она еще раз вгляделась в коконы на разных этажах, и поняла, что только первые два уровня — с пленниками, на остальных филы висели пустые.

— Но зачем… — начала было Эона, но не закончила: мимо снова пролетела капсула с пленником и скрылась внизу. Она, как и остальные, проводила ее взглядом.

— Кораблей же несколько? — торопливо заговорил Алекс.

— Один корабль легче отследить и поймать, чем несколько, — включился в разговор Лоренс — мускулистый, невысокого роста темнокожий мужчина за пятьдесят, с блестящей от пота лысиной.

— Верно, — сказал Алекс. — А так, если у тебя несколько кораблей, кто-нибудь да доберется обратно. Вуаля!

— Смотрите, что это? — произнес Хорек, указывая вниз. Он подошел ближе остальных к проему и со смесью ужаса и любопытства заглядывал туда.

Внизу находилось нечто, напоминающее большую гофрированную трубу, в черной утробе которой, как в пасти здоровенного червя, исчезал каждый новый пленник.

Дальше случилось ужасное и Эона поняла, что никогда не забудет этот момент: вихры и веснушки Хорька, вперемешку с прыщами, его крик, который часто всплывал в ее памяти впоследствии. Бориса сбил очередной кокон: сначала его прокрутило на месте, после чего он сперва ударился плечом о край проема, потом проехался по нему затылком. Хорек сделал отчаянную попытку ухватиться за край гофрированной трубы, но кокон, не сумевший из-за него сразу отправиться вниз, снова спустился и своим весом продавил его по трубе. Крик о помощи доносился секунд десять, потом все стихло.

Все сразу отпрянули назад. Ужас, шок и чувство вины отражались на их лицах.

— Как… как будем выбираться? — запнувшись, спросил Мадхав, глядя на Эону.

— А есть куда? Вдруг мы находимся где-то в воздухе, — сказал Лоренс.

— Может, есть другой выход? — произнесла Та́ра, красивая женщина, лет тридцати, тоже учительница, но у детей постарше. Эону всегда поражало, насколько женственной, робкой и спокойной она всегда выглядела. Такой же она была и сейчас, несмотря на все, что с ними происходило.

— И где этот другой выход? — воскликнул Алекс, озираясь вокруг.

— Может, когда все филы уйдут, мы увидим другой выход? — предположила Эона.

— Ты думаешь, что они будут ждать, когда мы найдем этот выход? Они скинут груз и все — свободны! — раздраженно и насмешливо произнес Алекс. — В лучшем случае, выйдем мы отсюда, вывалившись прямо в океан.

— В океан? — растерялась Эона.

— Ты что, не слышала никогда про Атлантис? — сказал Алекс. — Эти рабовладельцы живут, как на курорте, парят в своем суперполисе над океаном. Наша судьба будет не лучше, чем у Хорька, если мы сами, своими ножками, пойдем отсюда на корм акулам.

Конечно же, Эона все знала, просто… сознанию было непривычно в новой ситуации, было сложно свыкнуться с новой реальностью и начать ориентироваться в ней.

Сверху показалось нечто круглое, прозрачное. Мало кто обратил внимание, решив, вероятно, что это очередная фила. Внутри сферы Эона увидела две фигуры. Существо справа напоминало человека, но за спиной у него было нечто перепончатое, напоминающее крылья — большие чужеродные отростки, края которых жалко свисали вниз, а лицо покрывал белесый, едва заметный пух; одет он был в какой-то облегающий, нелепый бежевый балахон. Существо слево выглядело поизящнее — было повыше ростом, с вытянутыми по диагонали глазами, в длиннополой одежде серо-голубых оттенков в причудливых комбинациях; у него отсутствовали уши, на месте носа находилась пара складок; кожа, сильно напоминавшая чешую, была серого оттенка с золотистым и розовым отливом, рот выглядел, как рыбий.

Модификаты. Когда-то это были люди, теперь мутанты, произведшие генетическую трансформацию своего организма. В руках оба держали большие, под стать своим размерам, электронно-лучевые ружья.

Эона вскочила.

— Опасность! — крикнула она, показывая вверх.

Все подскочили и стали озираться.

— Не дергаться. Руки подняли! — раздалось сверху. Акцент был ярко-выраженный, с сочным раскатистым «р».

Все, кроме Эоны, бросились врассыпную. «Птицеподобный» выстрелил в убегающих, но попал в кокон — тот отразил импульс, передав его дальше.

— Хоакин, — прокричал «рыбоподобный». — Товарный вид!

Тем временем, луч, несколько раз отразившись от фил, описал сложную ломаную траекторию и задел Лоренса. Он вскрикнул, после чего упал, схватившись за живот. К нему подбежал Мадхав, стал ощупывать рану и задавать вопросы.

Бориса нет. Лоренс ранен. Ее ум лихорадочно искал решение. Сфера подлетела ближе к поверхности, модификаты готовились спе́шиться. Эона «прощупала» гравитонные потоки, обтекающие сферу, движение электроэнергии в ней. Она поняла, что нужно сделать.

Сфера неожиданно для мутантов дернулась проемом вверх и они упали, выронив ружья. Попытка встать не увенчалась успехом — сфера сделала еще один рывок, и они, не успев подняться с четверенек, снова отлетели кубарем. Изнутри послышались вопли и ругательства. Шар начал хаотично, безостановочно вращаться.

Собратья Эоны по несчастью сначала боялись поверить в происходящее. Потом кто-то начал смеяться. Вскоре засмеялись все, даже Лоренс, превозмогая боль.

— Лучший аттракцион в моей жизни, — крикнул он.

— Согласен, — крикнул в ответ Алекс.

Дальше раздался крик модификата и глухой стук: «рыбоподобный» не удержался и выпал в проем сферы. Непонятно было, потерял он сознание от удара о корпус ковчега, или уже выпал таким. Большая часть туловища его свисала вниз, в отверстие, куда до этого упал Хорек. Мутант сначала медленно сползал, а потом очередной кокон задел его, и тело модификата с шелестом съехало дальше, после чего скрылось. Кокон какое-то время выглядывал из проема, подрагивая, затем тоже медленно исчез. Увидев судьбу товарища, «птицеподобный» выставил руки и ноги, и в таком виде продолжал крутиться внутри сферы.

Эоне стало не по себе. Она не знала точно, что происходит там в трубе, но если они, будь-то люди, или же модификаты, ненароком попавшие туда, погибают… Ощущение, что ты можешь быть причиной смерти, оказалось жутким, чем-то новым, совершенно пугающим в палитре ее чувств, ее опыта. Она «отключилась» от сферы.

Лоренс захаркал кровью. Эона подошла к Мадхаву, сидевшему рядом с ним. По одежда Лоренса в районе живота расползлось густо-красное пятно, понять, где ранение, уже было невозможно.

— Как он? — спросила она негромко, присев рядом.

— Его бы на операционный стол сейчас…

Удрученный голос Мадхава и его печальный взгляд говорили больше, чем слова. Ей стало невероятно грустно и больно за Лоренса. Она почувствовала свою вину. На миг ее посетило сожаление о том, что она спасла их: спасла ли… может, рабами они прожили бы дольше…

— Полегче, полегче, — раздался громкий крик Алекса. Он, как оказалось, взобрался внутрь сферы и вот, ударил ботинком в лицо мутанта, тянувшегося к оружию. Завязалась борьба, было очевидно, что силы неравны, ведь модификат всегда сильнее человека, Алекса спасало лишь то, что Хоакин не до конца пришел в себя после болтанки.

«Он убьет Алекса!» — поняла она. Эона вскочила и побежала к сфере.

Хоакин тем временем сбил парня с ног своими «крыльями». Приложил ружье к его горлу и стал душить.

Эона пробежала мимо Тары, глядевшей в ужасе на происходящее внутри сферы и истошно кричавшей раз за разом: «Нет!», «Прекрати!».

Эона запрыгнула в сферу. Мутант поднял взгляд, ухмыльнулся, обхватил ладонью с казавшимися невероятно огромными, длинными пальцами шею Алекса, немного подался назад и другой рукой нацелился в нее из ружья, открыл рот, чтобы что-то произнести, но не успел. Дальнейшее оказалось полной неожиданностью для него: девушка ударила ружье ладонью, и оно передало силу удара в грудь Хоакина. Тот без звука отлетел к противоположной стене.

Он немедленно вскочил, с изумлением посмотрел на ружье, несколько раз нажал триггер. Убедившись, что оно не срабатывает, он подскочил и своей исполинской фигурой навис над ней. Эона увернулась от руки Хоакина, ухватилась за его предплечье обеими руками и вывернула мутанту локоть. Модификат взвыл и потеряв равновесие, упал на колени. Он попробовал вывернуться и нанести удар другой рукой, но она завела руку Хоакина максимально высоко, отчего модификата прижало лбом к полу.

Только теперь она вновь обратила внимание на Алекса, отползшего в сторону во время их борьбы. В его глазах был страх. Боялся он ее.

— Уходи! — крикнула она ему. Он не шелохнулся и смотрел на нее не мигая. Она крикнула снова. Алекс вздрогнул, засуетился, и поглаживая горло, дошел до проема, еще раз взглянул на нее и выпрыгнул.

Хоакин все же собрался с силами и вывернулся, сбив ее с ног, а затем и вовсе откинув к краю сферы. Он торжествующе вскочил, набросился на нее, успев обхватить ее горло обеими руками.

Тогда она мысленно сдвинула сферу. Поддаваясь движению устройства, вместе с Хоакином они совершили кувырок, и его руки ослабли — достаточно, чтобы откинуть их от себя, после чего она поднялась на ноги. Мутант взревел и в ярости набросился на нее, пытаясь, видимо, задавить ее своей массой. Эона увернулась и снова сдвинула сферу. Хоакин опрокинулся, она же удержалась, после чего выскочила в проем. Модификат, не вставая, схватил оба электроружья и мощным пружинящим движением выстрелил себя наружу.

Те, кто был снаружи, напряженно следили за развитием событий. Глядя на них, она по выражению лиц, глаз угадывала, что, желая ей победы, они испытывают страх перед ней не меньший, чем перед модификатом.

Тем временем, Хоакин выстрелил сначала с одного ружья, улыбнулся тому, что оно снова работает, и выстрелил с другого. Оба выстрела предназначались Эоне. Два сгустка энергии застыли в нескольких метрах от нее, а затем разошлись десятком затухающих молний вокруг нее.

Хоакин был сбит с толку, о чем говорило выражение его лица. Он снова нажал триггеры ружей. Теперь Эона не дала им сработать. Мутант еще пару раз прижал пальцы к триггерам, затем бросил оружие и со звериным воплем, набирая скорость, бросился в ее сторону. Тара завизжала от страха. Лоренс и Алекс застыли в напряженном ожидании. Мадхав закрыл глаза.

Эона бросилась прочь от модификата. Добежав до оставшихся у края ковчега коконов, она развернулась.

— Некуда бежать? — прорычал Хоакин. В голосе слышалось явное удовольствие, он предвкушал борьбу и ее гибель.

Мне придется его убить. Мне придется его убить. Мне придется… Не сводя глаз с преследователя, она забыла обо всем и думала о том, что ей предстоит сделать.

Она не могла.

ПУСТЬ КТО-НИБУДЬ ДРУГОЙ ЭТО СДЕЛАЕТ!

— Возьми ружье! — крикнула она Алексу, мысленно отключив идентификацию владельца. Но парень не сдвинулся ни на йоту.

Хоакин на бегу оглянулся, удовлетворенно хмыкнул, видя, что все стоят как вкопанные.

— Оно сработает! — снова крикнула она Алексу в отчаянии. — Подними! Стреляй!

Модификат был уже в метре, медлить было больше нельзя. Эона совершила настолько высокий прыжок над ним, насколько позволял потолок уровня — и достаточно быстрый, чтобы он не успел ее схватить на расстоянии вытянутой руки, после чего, едва приземлившись, побежала к брошенным ружьям.

Сзади раздался гневный ор и топот ног. Алекс, наконец, опомнился и тоже побежал к ружьям. Они с Эоной схватили их почти одновременно. Эона сделала паузу, надеясь, что Алекс выстрелит первым. Но он не смог правильно схватить корпус ружья — его пальцы дрожали, не слушались, он не сразу нажал триггер.

Модификат уклонился, его нечеловеческая реакция позволяла. Импульс ударил в один из коконов и побежал по замкнутому пространству.

Нельзя, чтобы разряд попал еще в кого-нибудь. Она остановила его движение и «помогла» разойтись на сотни микромолний, напоминающих бенгальские огни.

Стрелять бесполезно и опасно. И времени больше нет.

Эона отвела руку назад и встала в стойку.

Мне придется его убить…

Она выкинула руку в тот самый момент, когда Хоакин протянул свои уродливые пальцы к ней, надеясь схватить. Она почувствовала, как кулак противно входит в плоть. Хоакин обхватил ее голову и начал с огромной, нечеловеческой силой давить.

Она мысленно сконцентрировалась и место, где рука вошла в тело, покрылось вокруг багровыми кристалликами льда — внутри модификата шла заморозка.

Хоакин продолжал держать ее голову в руках, но хватка его ослабла. С удивлением он взглянул Эоне в глаза, чувствуя, как ткани, органы внутри него леденеют, затем опустил взгляд вниз, не понимая до конца, что умирает.

— Как? — произнес он, снова взглянув на нее. — Hija de… — выдохнул он и выпустил ее голову. Руки его бессильно повисли, голова накренилась вперед, потом вбок. Тело его закачалось.

Эона вынула руку и Хоакин рухнул. Она с отвращением посмотрела на заледеневшие кровь и слизь, застывшие на предплечье, упала на колени рядом с поверженным модификатом, закрыла глаза и заплакала.

Ненависть к себе захлестнула ее.

Глава 8

Дальнейшее все было как в тумане. Она видела, как Тара вытирает ей чем-то руку, как Алекс что-то говорит, как с опаской смотрит на нее Мадхав. Алекс начал ее тормошить, Тара прикрикнула на него. Она подняла Эону и повела куда-то.

Они оказались внутри сферы.

— Эона! — донесся чей-то крик. — Очнись!

Кажется, это был Алекс. Или Хорек? Где Лоренс? Она долго смотрела на лицо Алекса, рот которого быстро и так смешно двигался. Она засмеялась.

— Да что с тобой?! — донесся крик Алекса.

Она оглянулась, увидела внизу тело Хоакина, вокруг которого растеклась лужа крови, и вдали — тело Лоренса, вокруг которого растеклась не меньшая лужа крови.

Ее вдруг схватил приступ в районе живота. Она в последний момент удержала свой кишечник и мочевой пузырь от того, чтобы опорожниться. Она согнулась, закружилась голова. Изо рта полилось нечто. В холодном поту она чуть не упала на пол сферы, но Тара и Мадхав удержали ее.

— Ты слышишь?.. — донеслось до нее. — Ты умеешь?..

Она посмотрела на Алекса, потом на Тару и Мадхава.

— Кажется, ей лучше, — сказал Мадхав. — Взгляд стал осмысленным.

— Лоренс… — произнесла Эона. — Что с ним?

Мадхав покачал головой. Она снова посмотрела на все еще крепкое, не окоченевшее, но уже неживое тело. Сделала глубокий вздох.

— Что делать? — спросила она.

— У нас троих возникла мысль, — начал Алекс. — Мы не знаем, как ты это сделала, да и сейчас это неважно. Мы лишь хотим спросить — сможешь ты заставить эту штуку подняться туда?

Алекс показал наверх. Эона взглянула и не сразу поняла о чем речь.

— Оттуда они прибыли. Там может быть выход, — сказал он.

Она взглянула еще раз и теперь разглядела прямоугольный блок на стене корабля, отличающийся от остального корпуса.

— Я смогу, — кивнула она.

Эона сосредоточилась и начала менять движение гравитонного потока, с которым взаимодействовала сфера. Та послушно и плавно поплыла вверх.

— Ух! — воскликнул Алекс. — Как в лифте! Даже уши заложило.

С приближением к блоку наверху она различила три концентрических линии. Значит, здесь проем. Непростая задачка на многозадачность: не дать сфере упасть, пока она будет искать переключатель входа-выхода.

Эона случайно поймала взгляд Тары. Страх и недоверие. Взглянула на Мадхава и Алекса. У Мадхава — недоверие, но, кажется, страха нет. Алекс был беспечен — но, может, это только напускное?

Напрягая силы, она «двигала» сферу и изучала, как переключить приближающийся люк на открытие.

— Тебе тяжело? — спросил Мадхав.

Эона кивнула, улыбнулась и слегка покачала головой: не лучший момент задавать вопросы.

— Я верю в тебя, — произнес он.

Его простые слова, хоть и ненамного, изменили ее внутренний настрой. Она, наконец-то, нашла устройство, которое переключает люк…

Отверстие раскрылось и сфера вплыла в темноту, которая, впрочем, быстро сменилась видом комнат вокруг, занятых устройствами, за которыми сидели модификаты, выглядящие самым невероятным образом. Мутанты с изумлением смотрели на проплывающую мимо них сферу.

— Кабина управления, — произнес Алекс.

Впереди их ждал еще один проем, который, она открыла довольно быстро — механизм был устроен схожим образом с нижним люком. Они взлетели над ковчегом и увидели солнце, идущее к закату, но все еще располагавшееся довольно высоко в небе. Это было первым, что они разглядели. А затем — город. Вокруг раскинулось множество зданий из метагласса, что можно было понять по едва различимой матовости окон. А будь у ее спутников особые возможности, они смогли бы разглядеть, как и она, его мелкозернистую структуру.

Ковчег находился рядом с циклопическим сооружением круглой формы. От ковчега к краю крыши этого сооружения тянулась изогнутая черная труба. За дальним левым поворотом виднелся еще один ковчег, занимался он тем же самым — сбрасывал плененных.

Эона заставила сферу двигаться дальше, они отлетели метров пятьдесят, прежде чем ей стало понятно, что гравитонный поток резко пошел на убыль. Модификаты, наконец, сообразили вырубить его.

— Держитесь! — только и успела крикнуть она. Сфера камнем ухнула вниз.

Она попробовала применить прием с гравитацией, который использовала в собственных прыжках с высоты, чтобы замедлить падение. Это помогло и спасло им жизнь. Когда сфера ударилась, троих ее спутников откинуло, но намного слабее, чем это могло бы быть. Устройство сделало отскок метров на пятнадцать, и она снова пригасила силу удара сферы о поверхность. Давалось ей это непросто: платье, волосы Эоны сильно взмокли.

В этот раз никого не отбросило, они лишь неуклюже скатились по стене и лежали, барахтаясь и даже смеялись, несмотря на весь ужас происходящего.

Второй отскок оказался совсем слабым, и ей пришлось гасить уже не удары сферы, а ее кручение по поверхности улицы.

Она посмотрела на Мадхава, Тару, Алекса. Они были расслаблены и казались счастливыми.

«Я спасла их», — с удовлетворением подумала она. Это было хорошей компенсацией за то, что она совершила там… внутри…

— Идем, — сказала она.

— Ага, — живо кивнул Алекс. — На выход!

Они как можно быстрее вылезли из сферы.

— Возьмем ружья? — спросил Алекс, вопросительно глядя на Эону.

— Да, — сказала она. — Я взломала их идентификаторы.

Алекс достал ружья, одно протянул Мадхаву.

— Я ношу очки. Без них оно бесполезно. Случайно вас еще пристрелю, — без тени улыбки ответил Мадхав. — Дай лучше Эоне.

Она взяла протянутое ружье. Бросила взгляд назад, откуда они сбежали. На протяженной стене сооружения был виден огромный, серебристый выпуклый знак — два круга, вписанные один в другой, и два луча, исходящие с вершины внешнего круга в разные стороны, образуя незавершенный треугольник без нижней стороны. Оба луча касались внутреннего круга. Знак ярко отсвечивал на солнце.

«Атлантис», — подумала Эона. Да, это была она — эмблема Атлантиса.

— Вот и съездил к родителям в гости! — произнес Алекс. Уже давно он жил в полисе, и в эти выходные оказался в поселке. — И где мы сейчас, интересно? На Ли́берти? И куда теперь?

Решить «куда» не дали два здоровенных существа с оружием, бежавших со стороны сооружения, попадания в которое они избежали только что.

— За мной! За мной! — прокричал Алекс, глядя на ее нерешительность. Он побежал, оглядываясь, и призывно махал рукой.

Все в темпе двинулись за ним. Мимо пронеслись два разряда.

— Сюда! — прокричал Алекс, и исчез.

Оказалось, что там был спуск под землю. В глубине сиял приглушенный свет. Поспешно пробежав все ступени, внизу они обнаружили объемное пространство с тусклым освещением и колоннами.

— О! — воскликнул Алекс. — Да тут у них метро!

Они огляделись, решая, что делать. Снова выбираться на поверхность не было смысла.

— Отправимся по путям? — предложил Мадхав.

Эона и Алекс, сознавая его правоту, одновременно кивнули. Быстро домчавшись до края платформы, Алекс и Эона на бегу спрыгнули на пути. Мадхав же присел, сначала спустил ноги, посидел так несколько секунд, и спрыгнул. Он издал короткий кряхтящий звук, погладил правый локоть.

— Нормально все? — спросил Алекс.

Мадхав кивнул. Тара боялась прыгать и не знала, как спуститься. Она попробовала сделать так же, как Мадхав, но потом взвизгнула и засобиралась обратно наверх. Эона запрыгнула и обхватила ее за подмышки, медленно опустила. Алекс одобрительно выставил большой палец.

Эона спрыгнула. Алекс, показывая на средний рельс, сказал:

— Контактный рельс по центру! Не касаться, иначе каюк!

Рельс по центру немного отличался от двух других, он был чуть шире и более плоский. Оглядевшись, решили идти в сторону, противоположную той, откуда попали сюда. Уходя все глубже, они все сильнее погружались во мглу. Через несколько минут, даже несмотря на то, что глаза ее спутников привыкли, стало и вовсе не различить, что где под ногами. Лишь смутно, интуицией, ощущались где-то стены вокруг. Не спасали ситуацию и огни светофоров, периодически попадавшиеся на пути.

Эона шла впереди, и надеялась, что остальные смогут двигаться на шум ее ног.

— Идите за мной!

— Нет, так не пойдет! — сказал громко Алекс. — Всем стоять!

Остановились. Алекс включил лазерное наведение на своем ружье, переключил режим, чтобы луч шел через дополнительную призму — первоначальная зеленая точка расфокусировалась. Он поводил вокруг: теперь можно было мало-мальски разглядеть рельсы, иные препятствия.

— Я так понял, ты нормально видишь в темноте. Давай ты веди нас, а я позади пойду, буду подсвечивать, — сказал Алекс. — Это всяко лучше, чем тащиться в полной мгле наугад.

Эона кивнула. Эти ружья почему-то не имели фонариков и такое решение, когда у тебя хоть какое-то тусклое пятно перед глазами — это действительно лучше, чем просто звук ее шагов.

— Я тоже буду подсвечивать, — сказала она. Она включила целеуказатель, переключила режим, после чего повесила ружье за правую руку так, чтобы рассеянный луч светил вниз и немного влево.

Минут пять шли молча. Потом она услышала голоса. Она остановилась и прислушалась. Да, кто-то шел позади, за ними, она различала шаги.

— Что случилось? — спросил Алекс.

— Надо прибавить ходу! — сказала она. — Я слышу их!

— Я ничего не слышу, — сказал Мадхав.

— Я тоже, — присоединился Алекс. — Значит, и слышишь ты лучше нас.

«Что ты такое?», — прочитала Эона по его губам.

На мгновение повисло молчание. Мадхав и Тара с опаской глядели на Эону. Тара громко вздохнула: «Лучше бы я осталась», — послышался ее тихий шепот. Алекс смотрел назад, продолжая вслушиваться.

Перешли на легкий, спотыкающийся бег. Через некоторое время они достигли места, где туннель раздваивался и в каждом ответвлении было по светофору.