Бесплатный фрагмент - Инокуляция

Я прививки не боюсь!

Если надо — уколюсь!

Сергей Михалков, «Прививка».

Часть первая: Инкубация

Ноябрьский день выдался крайне тёплым — и именно это казалось удивительным. Последние недели стоял пронизывающий холод, но под конец последнего месяца осени пришла настоящая оттепель.

В аэропорту же было даже душно, и разрозненная группа людей смогла выбраться к зоне с установленным перед ней указателем «Baggage Claim». Какая-то часть из них точно летела из отпуска, потому что октябрь и ноябрь считаются самыми прекрасными месяцами для отдыха… У многих людей, но только не у Никиты.

Никита — высокий и худой блондин со стеклянным взглядом — устало стоял около багажной карусели и пытался высмотреть номер собственного чемодана. Как говорится, очень часто попадаются одинаковая кладь — чаще, чем одинаковые платья на школьной вечеринке, потому предстояло проявить крайнюю наблюдательность.

Когда зазвонил телефон, он даже не удивился, хотя, конечно, предстоящий разговор ничего хорошего не предвещал.

Никита ответил, продолжая высматривать свой багаж.

— Скажи мне что-нибудь позитивное, — сразу же сказал голос в трубке. Мягкий, бархатистый голос, идеально бы подошедший для озвучки АСМР-проекта.

— Ты уже сам знаешь, что мне нечем тебя порадовать, — с неохотой сказал Никита. — Ты и сам это знаешь.

Молчание с той стороны показалось каким-то агрессивным.

— Твой дружок вляпался по полной программе, — продолжал Никита, стараясь не упустить из виду ни одного проплывающего мимо чемодана. — Он как бы… Влез в болото, а оттуда нет выхода.

— Ты — адвокат, Слободин, — прошипел голос недовольно. — Неужели ты совсем ничего не мог сделать?

— Вот именно, — согласился Никита, — я адвокат. И взялся я помогать тебе только по большой дружбе, даже денег не взял.

— Слободин, теперь ты будешь попрекать меня этим до конца жизни?! — возмутился голос. — Если это так, то я обязуюсь тебе отдать всё до последней копеечки. Хотя ты нам и не помог.

— Извини, — просто и примирительно сказал адвокат. — Я бы хотел тебе помочь… Но твой дружок — полный ублюдок, ты уж ещё раз извини меня.

— Будем считать, что я этого не слышал, — согласился голос.

— Признание — путь на скамью подсудимых, — продолжал Никита, нервно теребя лацкан своего бежевого пиджака. — А твой дружок… Он, конечно, виновен и без признания. Ты хоть знаешь, чем он занимался?!

Никита и сам услышал огромную кучу обвинения, которую он вывалил на своего знакомого пройдоху Кшиштофа. Но ничего с собой не мог поделать.

— Ну… Детей он в лес не утаскивал, уже хорошо, — отозвался Кшиштоф.

— Ещё бы он это делал, — клацнул зубами Никита. — И так он в сто пятьдесят девятую целиком с головой нырнул. Да так нырнул, что брызгами заляпал всех. А теперь такой весь бедненький и несчастненький раскаивается.

— Ты не священник, а всего лишь адвокат, — напомнил Кшиштоф. — И твоя обязанность — защищать этих людей.

— Безусловно, — кивнул Никита, хотя тот этого никак не мог заметить. — Только проблема знаешь в чём?

— В чём же?

— Я не могу пойти на сделку с совестью, даже по большой дружбе.

— Ты хочешь сказать, что ты специально утопил Ильницкого? — окончательно разозлившись, попёр Кшиштоф.

— Нет, конечно, нет, ты что… Но и сильно я не расстроился, что твоего Ильницкого, прости за мой французский, toujours poursuivre.

— Чего?!

— За жопу взяли. С его багажом…

«Кстати, где чемодан-то? Вроде бы появление чемодана на ленте может занять до полутора часов… И не хотелось бы тут столько стоять».

Кшиштоф что-то сказал с разыгравшимся польским акцентом. Такое случалось крайне редко, только когда он был в жутком негодовании.

— Что?

— Да ничего, — разгорячённо отозвался тот. — Это так странно, слышать такое от правозащитника!

— Вот именно, — прервал его Никита, машинально вслушиваясь в гомон пассажирских голосов, вертящихся где-то позади него у ленты с багажом. То и дело люди снимали свою поклажу. — Я — правозащитник. А твой Ильницкий, мягко говоря, бандит. Он сделал миллионы! Его махинации в медицинском секторе поражают воображение. Вот, например, тот случай, когда он закупил поддельный препарат… Или когда в аптеке его фармацевт сбывал…

Жуткий — утробный и хриплый — кашель раздался внезапно, так мощно, словно кто-то ударил большой железной кувалдой в бездонную бочку. Никита же резко обернулся, даже не договорив… И с отвращением искривился: но, к его большому счастью, кашляющий мужик оказался относительно далеко.

Мужик в голубой рубашке и распахнутой серой куртке — упитанный, седовласый, надсадно кашлял в кулак, но закрыть свой рот им у него не получилось. И он разбрызгивал слюну на свою руку, высунув язык и выгнув свои фиолетовые губы. Сильный приступ кашля, обрушившийся на него так внезапно, вовсе не задумывал прекращаться. Мужик кашлял и кашлял, и лицо его даже побагровело; он пытался сделать вдох и это у него никак не получалось. Кашель раздирал его грудную клетку, тяжёлыми ударами сотрясал его лёгкие. И слюни, конечно, летели во все стороны.

Люди с брезгливостью жались от мужика по сторонам — худенькая низенькая брюнетка в белой футболке вообще прикрыла лицо ладонью и стала отступать назад.

— Вы в порядке?! Вы в порядке?! — стала восклицать другая женщина — шатенка с каре.

Но мужик не отзывался, продолжая кашлять. Его кашель набирал обороты, будто он крепко подавился и теперь яростно старался откашляться. В один момент его перегнуло пополам, и он захрипел. Слюна длинным сгустком повисла из его рта.

Кшиштоф что-то продолжал недовольно бубнить в трубку.

— Что? Что? — рассеянно повторил Никита.

— Да ничего! — рявкнул Кшиштоф в ответ. — Так дела не делаются… Я думал, что ты мне поможешь, а ты ещё специально его усадил.

— Не переходи границы, — резко сказал Никита. — Я адвокат. И я сделал всё, что мог. Давай, до встречи.

Он сбросил вызов, не дав Кшиштофу разразится очередной гневной тирадой. Сунул телефон в карман, не отрывая глаз от ленты с вещами.

«Вот он!» — горячо подумалось ему, и адвокат ухватился обеими руками за свой тёмный чемодан с двухзначным номером. Ещё повезло, что так быстро отыскал.

— «Скорую!» Вызовите «скорую!» — закричала та шатенка с каре, потому что мужик, окончательно побагровев в нестерпимом приступе удушливого кашля, повалился на пол. Грудь его распёрло, как сырую бочку, а рот жутко раззявился в устрашающей букве «О». Одна нога этого мужика принялась конвульсивно подёргиваться.

Кругом люди принялись обступать пострадавшего с утроенной силой, и только Никита брезгливо поспешил отойти как можно дальше от него.

Когда же он выбрался из здания аэропорта, ему показалось, что он в нём пробыл четыре дня, не меньше. Ещё долго он вспоминал кашляющего, разваливающегося мужика, пока в такси ехал домой.

Город с серыми зданиями и таким же тоскливым асфальтом, был переполнен горланящими автомобилями, и, конечно, они попали в «пробку» на одном из светофоров. В машине становилось жарковато, солнце пригревало через стекло. Где-то на улице бубнила музыка.

Таксист — крайне мрачный мужик с недельной щетиной — угрюмо пялился на дорогу и даже не собирался, по всей видимости, ничего объяснять клиенту, то и дело поглядывающему в зеркало заднего вида, будто пытавшегося что-то да высмотреть в глазах водителя.

Никита почувствовал, как вспотели у него руки. Он едва не вытер их о сиденье, но вовремя спохватился… И стал тереть их друг о дружку. Потом только достал телефон.

«Скоро буду», — кратко написал он и отправил сообщение Ирине.

Его прельщала мысль заявиться к ней внезапно… Но, как гласит английская пословица, никогда не подслушивай у двери, в которую только вышел. Да, это сюда не слишком подходило, но Никита, как истинный английский джентльмен, никогда не прельщался идеей застать свою любимую девушку с любовником. Он не хотел оказаться в дурацком любовном сериале и стоять в дверном проёме, глядя, как она — пышногрудая невысокая брюнетка — пытается закрыть себя куском простыни, а рядом стоит мускулистый силач с волосатым брюхом.

«Это не то, что ты подумал, дорогой!» — истерично воскликнет она, а он будет дрожащим голосом спрашивать, как же она могла на это пойти.

Липкий пот выступил у Никиты теперь и на спине. Очень уж яркое у него воображение — с детства и до этих пор. Нельзя, конечно, так себя накручивать. А то можно себе напридумывать столько… Ирина точно не может таким заниматься, ведь она же его любит.

«Ну почему она не отвечает!» — злобно подумал Никита, сжимая зубы. Он смотрел на телефон неотрывно, будто это заставит прийти сообщение от возлюбленной гораздо быстрее.

«Жду», — прилетело в ответ, и мятная волна облегчения прокатилась по Никите с головы до ног. Ну вот, она его ждёт. И это хорошо.

Наконец, машины начали своё неспешное и ленивое движение, и где-то через полчаса таксист уже смог вывернуть на довольно-таки свободную улицу, и Никита ещё раз облегчённо выдохнул. Скоро уже будет сжимать свою Ириншку в своих потных ручонках, подавляя в себе безграничное желание заглянуть под кровать и в шкаф.

Заплатив таксисту непомерно много, хотя и молча, Никита подбежал к домофону — ничего с собой не мог поделать,

— Уважаемый! — хрипло окликнул его таксист.

«Ну, вот! — подумалось Никите. — Недаром он показался мне злобным головорезом. Сейчас начнёт клянчить деньги, достав кортик».

Адвокат аккуратно оглянулся, в это же время припав к подъездной двери, как к единственному спасению.

— Забыли поклажу свою. Чемоданчик-то.

Таксист открыл багажник и бесцеремонно выкинул вещи Никиты прямо на улицу. Тот с глухим стуком ударился о тротуар, и только колёсики каким-то чудом не отлетели у него. Пассажир снова сжал зубы, проглатывая гневную фразу касательно умственных способностей щетинистого извозчика.

— Спасибо, — вместо этого сказал он и стыдливо вернулся за вещами.

Домофон уже запиликал — Ирина дала ему войти. Никита заспешил по ступеням, волоча за собой несчастный чемодан, и тот отчаянно стал вырываться, как кот из рук мигранта.

«Не будь параноиком. Хоть раз в жизни не будь параноиком, я тебя прошу».

Спокойный голос, раздавшийся в голове у Никиты, явно принадлежал его куратору из ВУЗа Естественно, даже во времена обучения Слободин проявлял все свои обострённые инсинуации касательно не только окружающих его людей, но и его собственных научных работ. Он по триста раз всё переделывал и переписывал, будучи уверенным, что его работу не примут. Поднимут на смех.

Никита был вечно растрёпан, рассеян, и его хлопающие глаза бегали по лицу преподавателя во время ответа. И один из них даже сказал куратору, что, «кажется, Никитушка не особо здоров».

«Не параной! И не паникуй!» — сказал ему куратор перед защитой диплома, перед которой молодой парень уже вовсю прикладывался к валидолу.

Защита, кстати, прошла крайне успешно, но эта фраза въелась в голову Никиты на всю, наверное, жизнь.

«Не параной. Не паникуй».

Он подскочил к своей двери, гремя чемоданом, как футляром с контрабасом, и принялся ожесточённо названивать в дверь. Ирина, кстати, открыла довольно быстро.

— Никитка мой приехал, — вот что она сказала, бросаясь ему на шею.

Он почувствовал её тёплые руки, мягкую грудь и невероятно приятный запах её волос.

— Привет, дорогая, — быстро сказал он. — Как ты тут без меня? Всё нормально?!

«Не параной!»

Слободин очень надеялся, что по его побелевшему лицу не слишком заметно, как сильно он переживает о том, чем она тут занимается, пока он в командировках.

— Конечно! — ответила она. — Я вчера получила зарплату, и купила тебе подарок… Как раз к твоему приезду.

— Хорошо-хорошо, — отчеканил он, стремясь ворваться в квартиру. — Я устал, переоденусь с дороги. И пойду помыться.

Никита, сбросив туфли и чемодан, быстро прошёл в спальню со светло-бежевыми занавесками и бело-жёлтым ковром на полу. Он скинул с себя пиджак и принялся нервно расстёгивать рубаху. Несомненно, она прошла за ним и теперь смотрела ему в спину.

— А как у тебя дела? — раздался голос Ирины. — Выиграл дело?

— Нет, — честно признался он. — Ильницкого усадили по полной программе.

— Мне так жаль, — и в голосе её действительно слышалось сожаление.

— Не стоит, — ответил он серьёзно. — Он заслужил это. Я тебе говорю, он стащил слишком много. Как говорится…. Кусок, который можно отщипнуть, он всегда один. Если кто-то возьмёт больше, чем можно, то это сразу будет заметно. Вот тогда-то за ними и прилетает гриф, готовый сцапать своими когтями.

— Разве можно… Хоть вообще сколько-то брать? — спросила она.

— Нет, конечно, нет. Вообще нельзя. Но это разве кого-то остановит?

Никита, уже порядочно успокоившийся, пошёл к ней и поцеловал её в щёку. Она, впрочем, глубоко погрузилась в размышления над его словами.

— Ты сказала, что купила мне какой-то подарок? — напомнил он и вернулся к шкафу с вещами, принявшись искать там полотенце.

— Да, — спохватилась она и глаза её снова загорелись, а улыбка стал расползаться вширь. — Сейчас!

Она почти бесшумно исчезла из спальни, а когда вернулась, то держала в руках коричневую коробку.

— Это хоть по какому поводу? — спросил Никита, протягивая руку за подарком. Но он знал, что там, уже до того, как она вложила ему это в руку.

— Разве мне нужен повод, чтобы порадовать своего любимого мужчину?! — спросила она, едва не подпрыгивая на месте от радости. Лицо её сияло.

Никита посмотрел на коробку. Часы. Не банальщина в виде золотого браслета, а что-то крайне модное и современное — с синим циферблатом, встроенным навигатором и хрен знает чем ещё. Он крутил их из стороны в сторону.

— Спасибо, дорогая, — отозвался Никита, изо всех сил надеясь, что его улыбка выглядит естественной и благодарной. — Это же очень дорого.

— Ну и что, — махнула она рукой. — Пусть все знают, что мой мужчина — крутой. Ты же знаешь, что крутость мужчин определяют часы и обувь?

— Да, дорогая, — ответил он, не переставая улыбаться.

Часов Никита не носил. Он вообще ненавидел их. Ему казались они каким-то архаизмом. Чем-то древним и уже ненужным — какие, блин, наручные часы, когда теперь в телефонах часы есть? Что на них высматривать?! Но сказать, конечно, он так не мог. Вежливость и всё такое. Да и она старалась, чтобы сделать ему приятное. И никакого мужика здесь нет.

«Он уже ушёл, — насмешливо подумал он, метнув взгляд на кровать, ища там пятна. Конечно, ничего. — Уже успела перестелить постель».

— Ладно, иди, мойся, и я накормлю тебя с дороги, — сказала Ирина и юркнула на кухню.

Никита опять сжал зубы — на этот раз он разозлился только на себя.

«Если так дальше пойдёт, то придётся лечиться. Заставят лечь в какой-нибудь пансионат», — подумал он. Ему не хотелось начать разбивать стены в поисках прослушивающих устройств или заставлять официанта пробовать принесённую им еду, но он опасался… Паранойя появляется не просто так, это симптом болезни. И, возможно, болезнь эта прогрессирует, разрушает мозговые клетки… И происходит это всё так незаметно.

«Ладно, — спохватился Никита. — Надо переключиться хоть на что-нибудь. Иначе я прямо сегодня доведу себя до ручки».

Он ещё покрутил часы в руках и обнаружил в них небольшой встроенный ножик, выскакивающий из одной стороны, если надавить на другую сторону.

Никита теперь по-настоящему усмехнулся.

«Чего только не придумают. Часы должны быть часами, а ножи — ножами».

Он встал и прошёл к маленькому телевизору «Панасоник», тихо притаившемуся в уголке спальни на светло-коричневой тумбочке. И включил его, сразу же расслабившись… Там шёл какой-то фильм, в котором Анастасия Панина, почти полностью обнажённая, одетая только в красивейшее синее нижнее бельё, разговаривала по телефону, лёжа на кровати.

Никита вернулся на кресло и рухнул в него, вместо того, чтобы идти в душ. Сильная сонливость стала накрывать его, и перед его взором замелькали чёрные коридоры судебного здания, почти полностью затихающие во время заседаний. Где-то раздавался плач. Где-то стучали тяжёлые сапоги конвоиров…

Восклицание Ирины вырвало его из этого состояния, и Никита оживлённо встрепенулся. Она стояла в проёме и смотрела на него с каким-то дичайшим умилением, будто собиралась ринуться к нему и, схватив его за щёчку своей наманикюренной ручкой, начать трепать.

— Не заплачь от умиления, — сказал он беззлобно и улыбнулся.

— Как скажешь, мой господин, — ответила она. — Ты, мне кажется, собирался помыться, а потом поесть… А не спать перед телевизором.

Кстати, там уже шло что-то другое, но Никита не стал на этом концентрировать внимание, а просто поднялся, борясь с зевотой.

— Скоро буду, — пообещал он и поцеловал её в щёку ещё раз.

Когда же он помылся, и они поели, обсуждая всякую малозначительную ерунду, уже наступил вечер, и Никита собрался опять рухнуть в кресло перед телевизором.

— Нет уж, дорогой, — сказала Ирина. — Мы сегодня рано ложимся спать.

— У меня завтра выходной, — напомнил адвокат.

— Зато у меня — нет, — твёрдо отозвалась его любимейшая. — Так что… Рота — отбой!

Собственно, Никита и сам устал, как дворовая собака, потому был рад расслабиться и прильнуть к мягкому ложу. Она аккуратно улеглась позади него, положив ему на плечо свою мягкую и лёгкую руку — так нежно, словно боялась потревожить. И вот этот жест от неё заставил у Никиты сжаться в комок все внутренности. Ну, разве могла она ему изменять?! Чудесная, замечательная, такая хорошенькая… Она ничего плохого вообще не могла ему сделать.

Сон накрыл его тяжёлым одеялом, и ему ничего не снилось.

Утро же, пришедшее так внезапно, пробудило в нём что-то такое хорошее, солнечное, и он просто смотрел на то, как его Иришка собирается на работу. Натягивает на себя облегающие чёрные брюки, белую блузку. Старательно красится у зеркала. Она хоть и видела, что он проснулся, но ничего ему не говорила, только один раз подмигнула.

— А ты можешь опоздать на работу? — спросил Никита, привстав на локте с кровати.

— Нет, — Ирина снова широко заулыбалась. Казалось, так искренно и красиво улыбаться никто больше не мог. — Сегодня важный день, я же рассказывала.

Ирина надела шикарные каблуки и всё-таки ушла, мягко закрыв за собой дверь. Никита ещё долго нежился в кроватке, улыбаясь неведомо чему, будто полудурочный… А потом червяк паранойи снова принялся копаться у него где-то внутри большой кучи грязи — такая ассоциация приходила ему на ум при мыслях о собственном «внутреннем мире». Куча грязи и черви.

«Странно, — начал рассуждать он даже против собственной воли. — Ей обязательно так наряжаться и краситься… Она же дизайнер, всего лишь дизайнер. Кого там соблазнять?!»

Зубы сами по себе начали сжиматься…

Вспомнились ему и не очень хорошие эпизоды из их семейной жизни. Случай в парке он вообще не собирался вспоминать до конца дней, потому поскорее его отогнал, но вот другой… Когда пик его ревности возрос до максимума.

Прошлой осенью он решил как-то заскочить к ней на работу под конец рабочего дня. Ну, чтобы забрать её и сделать таким образом хоть какой-то приятный сюрприз.

Офис, в котором она работала, располагался между двух противоборствующих рекламных компаний, и выделялся из всей серой улицы оранжевой крышей. Небольшое одноэтажное здание, как раз для небольшой конторки. Но платили в ней хорошо, кстати, надо это признать.

В практически ничем не примечательном холле его встретила маленькая женщина в маленьком пиджачке и с длинными волосами. Скорее всего, это был HR-агент.

«Здравствуйте, — сказала она. — Вы к кому?»

«Я пришёл к своей женщине, — гордо сказал он. — Она тут работает, я пришёл после работы её забрать. Должна уже отпахать».

«Поняла, — ответила она и мило улыбнулась. — Проходите».

Она работала в своём кабинете — дизайнер сидел отдельно. Никита сразу же прошёл к этой двери с пресловутой надписью и сразу же вошёл внутрь. Без стука, нарушив этику.

Там его ожидала картина маслом: Ирина сидела за компьютером и широко улыбалась пузатому мужчине в красной рубахе, чернобородому и с длинным конским хвостом. Видимо, он только что вручил ей большой букет белых роз, а теперь целовал её руку.

«Это что такое? — медленно проговорил Никита. — У меня нет тысячи и одного варианта».

«Это кто, Ирочка?» — спросил мужик, отчего Слободин бесконечно изумился.

«Я кто?! Я её муж! Практически…»

«Никита, всё нормально! — тут же оживилась она. — Ничего такого, о чём бы ты подумал…»

«Конечно! Просто какой-то левый мужик подарил тебе цветы, а теперь целует. А ты и не против»., — отозвался Слободин. В нём начала закипать злость, но он изо всех сил уговаривал себя успокоиться.

«Да это Глеб Георгиевич, — сказала она. — Он заказал логотип у нашей компании, а теперь пришёл меня лично отблагодарить».

«Лично тебя за твою работу должна благодарить только бухгалтерия», — буркнул Никита.

«Молодой человек, я вовсе не претендую на вашу женщину, Вам не о чем беспокоиться…» — добродушно заметил бородач и тоже принялся улыбаться, намекая на мирное завершение возникшего конфликта.

Да, Никита чувствовал эту неуверенность почти всегда, и он принимался себя накручивать до последнего, рисуя в фантазиях самые абсурдные и пошлые ситуации, в которых обязательно фигурировала его любимая девушка.

И с этим он ничего сделать не мог. Потому что она была очень и очень красивой.

«Лишь бы приступа никакого не случилось».

Эта мысль, пришедшая на смену бреду помешанного, заставила Никиту немного взять себя в руки. Был у него дружок когда-то по имени Сергей. Так этот Сергей страдал эпилепсией… И когда его настигал приступ, он падал, ударялся головой, сучил ногами, закатывал глаза… А изо рта его шла пена. Шла даже сквозь сжатые зубы. И это было жутчайшее зрелище…

«Спокойно… Как говорила психологиня в институте? Это случается у всех, не забывай дышать».

Никита принялся себя успокаивать с новой силой, но решил всё же снова включить телевизор, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей… Там шёл стенд-ап, в ходе которого Юлия Ахмедова высмеивала девственников, но он никак не мог сосредоточиться на шутках. И никак не мог уловить юмор…

Неожиданно — так неожиданно, что он даже вздрогнул — начала греметь ядовито-красная заставка местных новостей. Она сменилась студией с эффектной блондинкой, чем-то напоминающей Елену Лихоманову.

Внизу — на красной строке — проносились белые буквы, образующие собой фразу «ЭКСТРЕННОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ».

— Добрый день, — выдохнула «Елена Лихоманова». — Это экстренный выпуск новостей. По сообщениям, поступающим из главной городской больницы, мы выяснили, что в город проник вирус, завезённый туристами из-за рубежа. Нам известно, что он уже свирепствовал в странах Азии, а теперь добрался и…

Никита медленно стал подниматься с кресла, оглядываясь по сторонам с видом ребёнка, которому рассказали, что Деда Мороза не существует.

— Всем по возможности надлежит оставаться дома…

«Что? Я не понимаю…»

— …высокая заразность, поэтому вводится двухнедельный масочный режим…

Никита сбегал за телефоном, брошенным ещё вчера вечером, и принялся судорожно набирать номер Ирины.

— … есть и хорошие новости — наши учёные уже заканчивают разработку высокоточной вакцины, работа над которой велась уже несколько месяцев. Можно сказать, что наши ребята из НИИ сработали на опережение…

— Да?! Никита?! — Ирина, судя по голосу, тоже опешила, но, возможно, не из-за новостей, а из-за его звонка, потому что он никогда не звонил ей на работу.

— Тут экстренный выпуск новостей, — сказал он. — Завезли какой-то вирус, вводят масочный режим, вакцину будут ставить. Что у вас там слышно?!

— Ничего… Ничего тут не говорят, — Ирина пребывала в крайней растерянности. На заднем фоне раздался грубый окрик начальника. — Ой! Извини, не могу говорить.

Она отключилась сразу, не дав ему ничего ответить. И Никита подскочил с кресла, будто его кто ужалил. По телевизору опять кто-то выступал — на этот раз какой-то невзрачный паренёк с дефектами речи — в общем, типичный стендапер.

Никита подошёл к окну и принялся разглядывать и автомобили, и снующих рабочих. Пока что ничего подозрительного он не увидел.

«Скоро начнётся паника. Как пить дать».

«Не паникуй! Всё не так страшно!»

Мысли его стали переплетаться, как вязки. Зазвонил телефон, и Никита дёрнулся.

— Да, Кшиштоф, слушаю!..

Тот ехидно рассмеялся в трубку.

— Что, Никитушка, это ты завёз какую-то заразу?! Шлялся там невесть где… Теперь признавайся!

— Не-не-не, — затараторил Слободин, конечно, даже не соображая, что тот шутит.

— Нам надо бы встретиться, как считаешь? — спросил Кшиштоф.

— Да… Надо бежать в аптеку! — спохватился Никита. — За масками, за лекарствами… Ты со мной?

— Я всегда с тобой, ты же мой дружище, — заметил Кшиштоф, вероятно, продолжая растягивать губы в длинной улыбке.

Они встретились на перекрёстке и горячо пожали друг другу руки. Никита дрожал от сильнейшего нервного озноба и пытался как-то вжаться в свою серую куртку. Кшиштоф же — коротенький человечек с чернющими и очень густыми волосами — пришёл в короткой дублёнке.

— Пойдём быстрее, — сказал ему Никита. — Нечего тут выстаиваться…

— Да ладно, чего ты так завёлся? — Кшиштоф продолжал улыбаться, будто давно не виделся со старым товарищем, даже думал, что того застрелили, а потом тот неожиданно объявился, вырос из-под земли. — Как будто такого никогда не было. Ты помнишь «птичий грипп»? Тоже паники было — уйма! И что из этого… А «свиной»? А «ко…»

— Не знаю, мне кажется, в этот раз как-то жёстко, — отозвался Слободин. — Не нравится мне всё это.

— Мне кажется, ты слишком напряжён, — заметил его друг. — Тебе надо расслабиться… Тайский массаж со сладеньким таечками, коктейльчик зелёненький.

Никита ничего не ответил, да и подошли они уже к тощему белому зданию, притаившемуся между отделением банка и супермаркетом. На нём, естественно, было написано «АПТЕКА», как на всех иных аптеках.

— Надеюсь, мы успели до столпотворения, — высказал вслух своё предположение Кшиштоф, когда они поднялись на крыльцо с серыми ступенями.

Никита потянул дверь на себя; и они оба увидели, ещё до того, как вошли, сколько человек прибежало в аптеку — в основной массе здесь были пенсионеры с испуганными глазами, старающиеся держаться друг от друга на расстоянии. Но у них это плохо получалось.

— Вовремя мы пришли, — недовольно пробурчал Кшиштоф.

— Без маски, антисептика и какой-нибудь хрени против гриппа я отсюда не уйду, — настоял Никита.

— Кстати, скоро и так будет выпущена «какая-нибудь хрень», как ты изящно выразился, — напомнил Хшановский. — Уже вовсю наши трудяги в белых халатах потеют над спасительными укольчиками.

— Да, сваяют левой пяткой на коленке, — буркнул Никита. — Не очень-то я доверяю их разработкам.

Кшиштоф прыснул.

— Ты же тоже человек науки, почему ты такой мракобес?!

Адвокат посмотрел на своего друга сверху вниз во всех смыслах.

— Я вообще не верю, что эти вирусы просто так откуда-то берутся, — сказал он, не обращая внимания, как насторожились пенсионеры в помещении.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Ты знаешь что-нибудь о чупакабре? Или о том, что китайцы вывели обезьяну, у которой шерсть в темноте светится зелёным светом. Думаю, что и в плане бактериологического оружия учёные продвинулись очень далеко. Просто это всё засекречено.

Кшиштоф опять рассмеялся, но гораздо веселее, чем в первый раз.

— Может, ты ещё и через плечо плюёшь три раза, когда тебя кто-то хвалит? — спросил он. — Лучше налегай на науку, на юриспруденцию. И тогда твоя карьера взлетит ввысь, как орёл. И ты не будешь разваливать дела на ровном месте.

— Я бы даже денег дал, чтобы твоего Ильницкого за жопу взяли ещё раз, — неожиданно разозлился Никита. — Собирай ему посылку.

— Думаю, у него всё будет нормально, — отозвался Кшиштоф. — Деньги у него есть. Будет себе омаров в камеру заказывать.

— И ты считаешь, что это нормально? — прямо спросил Никита.

— Надеюсь, ты не собираешься читать морали, — взмолился Кшиштоф.

— Нет, просто ответь мне на один вопрос: ты считаешь, что это нормально?! Что какой-то ублюдок делает миллионы на левых махинациях, разливает контрафакт по аптекам, а потом в тюрьме ещё и обустраивает себе комфортную жизнь, как на воле?

— Понимаешь, — протянул Кшиштоф. — Жизнь устроена таким образом, что твоя ссаная справедливость здесь никому не упёрлась никуда. Здесь всё решают деньги, вот прямо всё.

— За деньги не всё можно купить, — буркнул Слободин.

— Дурак, — беззлобно заметил Хшановский. — Всё можно купить за деньги… Счастье оно вообще в деньгах.

— Нет.

— Ты можешь хоть до утра долдонить своё «нет», — пробурчал Кшиштоф. — Только факт остаётся фактом же… Счастье заключается в деньгах. Например, хочешь ты себе красивую молоденькую мулаточку. Возьми и купи.

— Фу, Кшиштоф!

— Или тебе доставляет удовольствие нюхать какую-то кристаллическую дрянь, разрушающую твой мозг и раскрашивающую твои серые будни? Пожалуйста.

— Самая бесполезная трата денег.

— Так или иначе, — настоял Кшиштоф. — Так или иначе! Счастье тождественно деньгам.

— Откуда ты слова-то такие знаешь… «Тождественно».

— Учился. Если бы кто-то тоже учился, а не пинал балду, то он бы смог выполнять свою работу нормально. И люди бы не усаживались в тюрьмы.

— Я тебе уже объяснил…

— Так или иначе! Так или иначе: ты — адвокат. У тебя работа такая. Хирург делает свою работу вне зависимости от того, нравится ли ему человек или нет. Так и адвокат должен. Не своди всё к личной симпатии. Будь профессионалом, а не вонючим плаксивым… В общем, будь профессионалом.

Они немного помолчали, вероятно, соображая, много ли народа на них пялится.

— Давай ты не будешь меня учить работать, ну, — предложил ему Никита. — Я пропущу мимо ушей это только из-за того, что мы большие друзья.

— Да я тоже к тебе тепло отношусь, просто часто ты такой наивный. Как ребёнок. Зачастую всё не так, как кажется. Как там было у Экзюпери?! «В реальности всё не так, как на самом деле». Ну, ты знаток французского. Разберёшься, как точно надо переводить.

Никита качнулся на своих ботинках взад-вперёд, размышляя, что же будет дальше. Очередь начинала потихоньку рассеиваться.

— Ты мне всё же ответь прямо, — начал снова Никита, борясь с раздражением. — Почему ты считаешь, что так себя можно вести.

— Но деньги же решают всё? — спросил тот в ответ.

— Решают, — Никита был вынужден согласиться. — Но ты мне скажи, должна же быть совесть у людей, а?

— Совесть никого ещё не прокормила, — сухо заметил Хшановский.

— Я тебя не узнаю, — удивился Слободин. — Это Ильницкий на тебя так подействовал, или ты всегда такой был?

— Какой-такой?!

— Кощунственный, — выговорил адвокат. — И алчный. Ты начал измерять всё деньгами давно?

— Всегда это делал… Но разве не за тем человек живёт, чтобы заработать?

— Нет, что за бред…

— Тогда почему ты держишь частную конторку, а не пойдёшь юристом в какую-нибудь государственную компанию, чтобы там помогать честным людям за три копейки?

Никита стал всё сильнее раздражаться.

— Послушай, дорогой мой друг… Я не говорю, что надо нищенствовать. Я говорю, что надо стараться честно зарабатывать, а не воровать. Не предавать. А вот ты, любитель денег, можешь ли ты взять, например, и продать своего друга?

Хшановский посмотрел на него с обидой.

— Я думал, что мы с тобой давно друг друга знаем, и у тебя не может быть таких вопросов.

— Извини, — тут же сказал Никита. — Просто я не думал, что ты ТАК сильно будешь впрягаться за своего дружка Ильницкого. Он же конченый мошенник просто.

Хшановский задумался.

— Ты знаешь, друзей не выбирают, они сами как-то появляются.

— Может быть, — уклончиво согласился Никита. — Но мы же можем понимать, кто хороший человек, а кто — нет.

Престарелая аптекарша в больших, круглых очках вела себя крайне нерасторопно и шаркала своей дряхлой обувью, чем страшно продолжала раздражать Никиту. Зубы его в очередной раз начинали крепко сжиматься, да так, что даже заныли.

Они взяли по упаковке масок — их осталось уже не так много, и даже за последние несколько часов они успели взлететь в цене. И ещё по упаковке новомодного противовирусного препарата. Вышли из аптеки они уже ближе к полудню.

— Как-то не клеится у нас разговор, не находишь? — спросил Кшиштоф.

— Это же не обои, — сострил Никита. Если честно, ему было вовсе не до своего польского друга. — Ладно, я рад был с тобой увидеться, но мне нужно домой. Наверное, уже Ира приехала.

— Да-да, беги, — Кшиштоф неожиданно перестал улыбаться. И лицо его сразу же сделалось хмурым и остроскулым. — Не прощаюсь.

Он развернулся и спешно засеменил прочь.

Никита поймал такси — передвигался он очень часто на такси, и иногда у него уходило даже ползарплаты. Но ездить на маршрутках и трамваях он себя никак не мог заставить. Что поделать, врождённая брезгливость. А уж как туго ему приходилось во время обучения… Он очень часто ходил пешком, особенно зимой. Потому что никак не мог себя заставить сидеть рядом с кыхыкающими пенсионерками и сопливыми школьниками с посоловелыми глазами и горящими щеками. Уф, жуть!

И сейчас — во взрослом и осознанном возрасте — Никита испытывал неподдельное удовольствие от того, что мог позволить себе частного извозчика. Это хоть и не личный водитель, но удовольствия побольше, чем стоять на остановке полчаса и ловить микроавтобус, набитый битком.

Вскоре он был уже у очень хорошо знакомого подъезда — да ему и казался знакомым сегодняшний таксист, будто он уже привозил его сюда десяток раз.

— Сдачи не надо, — сказал Никита, упорно расплачиваясь наличкой, как средневековый английский джентльмен.

Ирина была дома — взвинченная до предела. Она расхаживала по комнате, сцепив руки перед собой в замок. И почему-то страшно напоминала старуху.

— Я рада, что ты вернулся, — сообщила ему Ира, бросаясь на шею. — Наш руководитель всех отпустил раньше, когда ему стало известно о вирусе. Говорят, уже десять тысяч заболевших.

— Сказки это всё, — отмахнулся Никита, но внутри у него всё похолодело. И в голову, конечно, полез тот мужик из аэропорта.

— Заразная дрянь!

Ирина была на пределе, и глаза её по-тинейджерски округлились. Никита обнял её — такую мягкую и нежную, по-прежнему вкусно пахнущую любимую девушку. Прижался к её плечу лбом.

— Ничего, уже были вирусы. И карантины, и вакцинации… Ты помнишь?

— Да, — ответила она и, отстранившись, посмотрела на него с надеждой. — Мне Полина сказала, что уже анонсировали выход вакцины.

Никита невольно улыбнулся. «Анонсировали». Такое слово подобрать могла только его барышня.

— Больно быстро уж они её состряпали, — с подозрением прокомментировал Никита.

— Они давно готовились, — настояла Ирина. — И скоро уже будет открыт пункт вакцинации. Я думаю позвонить и записаться…

— Подожди, куда ты так спешишь? — опешил Никита. — Надо всё обдумать, всё взвесить…

— Да чего тут думать?! — взорвалась она, и стало ясно, что его Ира сильно напугана. — Надо просто пойти и поставить укол. И больше не бояться никакой заразы. Ходить спокойно по улицам и дышать полной грудью.

— Я и так собираюсь это делать, — прокомментировал Никита. — И колоть меня ничем не обязательно.

Ирина замерла, как громом поражённая.

— Оказывается, я о тебе много не знаю, — её губы коснулась нервная улыбка. — Ты что, боишься уколов? Иголок?

— Я ничего не боюсь, — встрепенулся Слободин. — Просто всё это выглядит так спонтанно и сумбурно… Словно… Словно мне в уши нассали, уж извини.

Ирина сморщилась с отвращением.

— Что за лексикон, Слободин?! Ты — интеллигент из питерской семьи. Или грузчик?! И что у тебя за мысли глупые! Ещё на форуме в интернете зарегистрируйся, где будешь с такими же, как ты, обсуждать вред уколов.

Это «с такими же, как ты» прозвучало очень уж едко и обидно, и даже многострадальные зубы Никиты заскрипели опять.

— Я просто пытаюсь мыслить трезво.

— Да ты ж параноик, каких поискать! — выдохнула она и тут же прикусила язык. — Извини.

Губы Никиты сжались в белую злую полоску.

— Тебе не за что извиняться. За правду не извиняются. Дорогая.

Он пошёл в прихожую и принялся надевать на себя свою старую куртку, демонстративно не глядя на свою любимую. Невероятное раздражение стало в нём опять закипать. Потом он выхватил одну маску и стал натягивать её на лицо. Порвал.

— Куда ты собрался?! — спросила Ира очень резко.

— Пойду и прогуляюсь, — ответил Никита. — Что-то душно тут. Может, найду где-нибудь такого же идиота, как и я сам. Так сказать, родственную душу.

Он не стал выслушивать её протесты и попросту вышел в чистенький спокойный подъезд. Тут никто не смотрел «Слово пацана», поэтому подъезд оставался в благопристойном виде. Да и соседей адвокат знал очень хорошо. И на их счёт у него не было никаких опасений и параноидальных предположений. Пока что.

Он действительно решил пройтись, чтобы немного успокоиться. На улице заметно похолодало, и солнце уже начало скрываться за высотками, как бывает всякий раз в конце ноября. И стоял тот пресловутый унылый промежуток, между утром и вечером, который больше всего Никита терпеть и не мог.

Слободин шёл по улице такой угрюмый, каким ещё сам себя не видывал. После непростого разговора с Ирой ему действительно захотелось немного прогуляться… Навстречу ему уже шли люди в масках — кто в одноразовых, а кто и раскошелился на что-то более дорогое. Один студентик ему встретился даже в респираторе.

Магазинчик — неприметный, средненький — бросился в глаза ему не своей вывеской и не припаркованными на тротуаре машинами. А громыхающим скандалом. На ступеньках стоял высокий и пузатый охранник, превозмогающий тяжёлую одышку. Он, кажется, выгнал двух пенсионерок без масок и те теперь яростно возмущались.

Никита, как и подобает всякому доброму адвокату, не мог спокойно оставаться в стороне. Поэтому он с готовностью пошёл к охраннику, угрожающему вызвать полицию.

— Что тут происходит? — спросил он, хотя, разумеется, и сам видел, что.

— Мужик, не мешай, — отдуваясь, сказал охранник, махнув рукой на Слободина, как на надоедливую муху. — Распоряжение начальства: людей без маски не пускать. Страшный вирус буйствует.

— Если ты нацепил намордник, это не значит, что и я тоже должна! — хрипло, но довольно звучно воспротивилась одна из пенсионерок — низкая, сгорбленная, в большой тёмно-зелёной куртке и толстом пуховом платке. — Я двадцать лет работала на железной дороге! И теперь какой-то сопляк мне мешает зайти и купить картошки!

— И так пенсии нет, да ещё… — подключилась вторая — высокая и очень худая, которую серое пальто её делало ещё уже, и казалось, что её может повалить любой порыв ветра.

— А ну, пошли отсюда! Две карги! — рявкнул охранник и замахнулся своей толстой и розовой ладошкой.

Старушки неуклюже отступили от крыльца, и одна даже поскользнулась, но не упала, уцепившись своими руками за подружку.

— Успокойся, — коротко сказал ему Никита, поднимаясь по крыльцу. — Ты поступаешь неправомерно.

— Ты меня ещё поучи! — гаркнул тот. — Лучше заткнись, а то ты тоже пойдёшь затариваться в другое место, я тебе обещаю.

— Это ты пойдёшь работать в другое место, если я разозлюсь, — пообещал Никита. — Я сейчас схожу до твоего администратора. И ты потеряешь работу, я тебе точно говорю.

— Как хочешь, — кивнул охранник. — Но эти старухи в магазин не пройдут.

Никита стал подниматься по крыльцу, спиной ощущая, что пенсионерки делают очередную отчаянную попытку прорваться внутрь, и охранник разразился страшной бранью и отборными угрозами.

— Да что Вы себе позволяете?! — воскликнула мимо проходящая женщина, скорее всего, доставшая телефон для видеофиксации. — Я полицию вызову!

— Да вызывай, кого хочешь, дура! — рявкнул охранник. — Но внутрь никто без маски не пройдёт!

Он выглядел, как разъярённый зверь, выполняющий приказ начальства. И Слободину стало дико интересно посмотреть на того, кому же он так рьяно служит.

Магазинчик — очень тёплый и светлый — внутри оказался совсем небольшим и крайне уютным. Чуть ли не у входа стояла касса, и подвижная продавщица с фиолетовыми волосами отпускала людей, толпившихся около неё. Тут было два десятка покупателей, не меньше, и Никита увидел, что их корзины наполнены гречкой, рисом, консервами и туалетной бумагой. Толпа недовольно гудела на продавщицу, но та никак не могла ускориться.

«Из-за того, что вы всё ринулись скупать, будет дефицит. Именно из-за этого, а не наоборот».

Он пошёл между полками с товаром, ища того, кто тут числится администратором. И почти сразу же его поиски окончились успехом: фигура необъятных размеров в красном пиджаке лениво маячила в дальнем углу, опёршись на стеллаж с шоколадными батончиками. Маска его была надета на сальном подбородке; видимо, это и называлось «носить маску при повышенной готовности». Прямо как в ту зиму с лютыми морозами за сорок градусов с аномальными и экстремальными температурами. «Повышенная готовность». Чуть что — повышенная готовность, все службы, необходимые для ликвидации угрозы, ставятся в ружьё.

— Вы администратор? — спросил Никита, подойдя на несколько шагов к администратору, потому что тот не проявлял никакого интереса к покупателю, явно заинтересовавшемуся не только товаром.

— Я, — ответила фигура, с большой неохотой переведя глаза на подошедшего парня в уродливой серой куртке, далёкой от нынешней моды. — Чем могу помочь?

— В связи с чем ваш крайне агрессивный охранник не пускает людей в зал? — спросил Никита, надеясь, что его вопрос звучит не слишком вызывающе.

— Потому что масочный режим введён, — устало ответил администратор, вероятно, представляя, как он кусает сочный хот-дог, и горчица стекает у него по подбородку. — А люди… Те пенсионерки — его нарушили. Пусть оденут маски. И возвращаются.

«Наденут!» — рявкнул про себя Никита, но сказал другое:

— Нет такого закона, это беззаконие! — заметил он.

— Так… Вызовите полицию, напишите заявление. Потеряйте здесь остаток дня. И это, кстати, ничего не изменит. Потому что предписания спущены сверху. И масочный режим введён не только на территориях магазина… Кстати, а Вы сами-то почему в маске, если это всё… Как Вы назвали?.. Соизвольте напомнить.

— Я тебе не попугай, — отозвался Никита и, развернувшись, пошёл прочь. Было очевидно, что этот упитанный администратор прав: он ничего не мог сделать в этой ситуации, только смотреть и слушать.

Парень ничего не стал покупать, вышел. И поспешил убраться, сгорая со стыда. И не оглядываясь. Он очень надеялся, что пенсионерки уже ушли, что они не стоят и не смотрят на него, как брошенные старые собаки, у которых уже упало зрение и отказывают ноги.

День стремительно закруглялся, но отвращение ко всему у него только росло.

Он дошёл до закрытого университетского здания — насквозь проеденного коррозией, с пустыми окнами, в вечерней полутьме напоминающими опустевшие глазницы. Вообще это здание выглядело сейчас жутко, разительно отличалось от переливающейся всеми огнями заправки, построенной напротив.

Но Никита продолжал сидеть на грязной скамейке, съёжившись и глядя на закрытое учебное заведение. На его отбитую искорёженную вывеску, кою почти наверняка детвора использовала в качестве мишени при бросках камней.

«УНИВЕСИТЕТ ТОЧНЫХ НАУК АННЫ КРАМЛИНГ».

Так он назывался. Почему-то Никита не мог припомнить, чему там учили. Уже начинало темнеть, но домой идти не хотелось. Весьма ощутимо похолодало. Он так и продолжал сидеть, пока мимо шли люди — даже не шли, а торопливо пробегали, спрятавшись за капюшонами и засунув руки в карманы. Они старались держаться друг от друга подальше и сторонились одиноко сидящего человека на старой скамейке, шарахались от него, будто у него на куртке стояла какая-то опасная метка, например, знак радиоактивности.

— Они относятся к нам, как к рабам! — проревел пьяный голос, и только после этого Никита увидел человека не только без маски, но и без шапки, в пальто цвета пожухлой листвы. На шее его болтался коричневый шарф; одной рукой он дёргал себя за кудрявые тёмные волосы, а в другой держал красивую пустую бутылку из-под коньяка. Словом, он не выглядел, как перепивший люмпен.

Никита наблюдал за ним, но привлекать внимание не спешил. А тот и не обращал ни единого взгляда на одиноко сидевшего понурого парня. Да и он столько выпил, что вряд ли мог осмысленно различать людей, имена и события. Наверняка в его голове всё уже смешалось.

— Они относятся к нам, как к рабам! — завопил он ещё раз, потому что никто из прохожих к нему не спешил подойти и разделить его взгляды. — Почему я должен колоться какой-то бодягой?! Почему я ОБЯЗАН это делать?! Я не хочу, я не буду! Я никому из вас не верю! Вы все сговорились!

Он собрался сделать ещё один глоток, но бутылка у него вывалилась из руки и упала на плитку с жалобным хрустом.

— Суки! — вскрикнул пьяница и, разрыдавшись, наклонился к поверженной таре, как к ребёнку, упавшему с санок. — Что же будет дальше?! Как жить?!

Никита встал. Почему-то сейчас ему захотелось домой.

Он поднялся и, ещё раз поёжившись, побрёл по улице. Машин становилось всё меньше и меньше, но среди них показалась одна с включенными мигалками. Сирена не вопила у неё, и Никита через некоторое время понял, почему.

— ВНИМАНИЕ! — заорал голос, усиленный мегафоном. — ОБЪЯВЛЯЕТСЯ КАРАНТИН! БЕЗ МАСКИ И ПЕРЧАТОК НА УЛИЦУ НЕ ВЫХОДИТЬ! ВНИМАНИЕ! КТО ВЫЙДЕТ БЕЗ МАСКИ И БЕЗ ПЕРЧАТОК, ТО ПОЛУЧИТ ШТРАФ. ПОТОМ НЕ ГОВОРИТЕ, ЧТО ВАС НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ!

Машина едва ползла, и когда проезжала мимо Никиты, он посмотрел в кабину. В наступивших сумерках он не рассмотрел хорошо лиц, находившихся там, потому просто проводил автомобиль взглядом.

Он прибавил шаг.

Ирина, натянув на себя вязаный необъятный свитер, сидела на кухонном подоконнике, подобрав к груди колени и обхватив их руками. Она смотрела в потемневшее окно, в котором уже вряд ли хоть что-то можно было высмотреть.

Когда Никита вошёл, аккуратно ступая, контролируя каждый свой шаг, чтобы не топотать, как Годзилла, она даже не посмотрела на него, погруженная полностью в свои мысли.

— Что? Уже нагулялся? — спросила она, даже не оборачиваясь. — Что-то быстро.

— Настроения нет, — ответил он просто. И даже не соврал.

Ирина никак не прокомментировала эти слова своего любимого парня, и тот, немного постояв и ощущая себя конченым дураком, пошёл в ванну и вымыл руки с мылом, а потом и лицо.

Он с удивлением обнаружил, что кран, ещё вчера отлично работавший, сегодня уже дал слабину. Крупные капли воды падали на раковину одна за одной, даже не думая прекращаться.

«Одно к одному», — пронеслось в голове адвоката, и он вышел обратно в коридор.

Ирина продолжала сидеть на подоконнике.

— Не сиди ты на подоконнике, — не выдержал Никита. — Застудишь матку, как будешь рожать мне детей?!

Ирина посмотрела на него спокойно, без тени улыбки.

«Понятно, дело серьёзное», — решил Слободин и не стал продолжать этот разговор. Просто прошёл к куртке, где машинально оставил свой телефон. У него был номер хорошего сантехника, кстати, который он получил от Кшиштофа Хшановского.

Время ещё было не очень позднее, а откладывать на потом Никита не любил то, что можно было сделать сегодня.

— Ало, приветствую, — сразу же начал он, как в трубке послышались короткие покашливания. — Это Слободин. Ваш номер мне давал Кшиштоф. И он сказал, что я могу обратиться к Вам, если что.

— Ну… Если у Вас беда с сантехникой приключилась только, — серьёзно отозвался мужик на том конце провода своим медвежьим, грубым голосом.

— Да, именно, кран протекает… Можете Вы приехать сейчас? Я понимаю, что слишком поздно, но заплачу двойной тариф.

— Хорошо, можно ваш адрес?

— Давайте я отправлю Вам его «эсэмэской».

Сантехник не возражал, и Никита принялся печатать название улицы и номера дома с квартирой, как услышал тяжёлый прыжок. Это Ирина спешила к нему.

— Мда, — протянула она, выглянув из кухни с крайне уничижительным выражением лица. — А ты говоришь «дети». Какие дети? Чему ты их можешь научить? Ты даже кран починить не в состоянии.

Никита от такого уровня претензии не только опешил, но и немного разозлился.

— Ты знаешь, что есть два типа мужчин, — ответил он. — Одни могут поднять холодильник на пятый этаж, а другие могут заплатить за это.

— Ты намекаешь, что относишься ко второму типу? — она приготовилась злобно усмехнуться.

Никиту и самого это почему-то ещё сильнее разозлило.

— Если тебе нужен тот, кто умеет чинить унитазы, то и встречайся с ним. Вот как раз сейчас приедет симпатичный дядька… И можешь сразу взять у него телефончик.

Ира фыркнула и развернулась, чтобы снова войти в спальню.

— И нечего тут фыркать! — рявкнул Никита. — Я ещё не знаю, чем ты тут занимаешься, пока меня нет, пока я на заседания летаю.

Ира остановилась, оглянулась. И теперь в её взгляде уже читалась растерянность, будто она кого-то толкнула в шутку, а ей зарядили под дых коленом.

— Что?!

— Что слышала! Что ж ты выбрала меня, коль я такой хреновый?! Думаю, у тебя был не один мужик до меня, чтобы получше разобраться, кто тебе нужен.

— Да пошёл ты, — прошипела она. Кажется, он смог добраться ей до давно заросшей раны и хорошенько потыкать туда ржавым гвоздём.

— Пойду… Только кран починю.

Никита достал часы из кармана, которые он так и не надел. И положил их на тумбочку. Конечно, в первую секунду он даже хотел швырнуть их о стену, как фарфоровое блюдце, но передумал. Всё-таки вещь дорогая. И эта вещь тут ни при чём.

Они продолжали сидеть в разных комнатах, когда приехал сантехник. И времени уже перевалило за десять часов вечера.

— Здравствуйте, — сказал ему Никита. — Я рад, что Вы приехали.

Сантехник кивнул и едва улыбнулся. Он выглядел почти точь-в-точь, как Николай Фоменко: и крепкий, и чуть с проседью. И с такой приятной улыбкой, которую Слободин мог рассмотреть, потому что маска у работяги тоже была на подбородке, как у того мерзкого администратора.

— Конечно, мне все радуются. Все хотят быть блогерами, маникюрщиками, офис-менеджерами… Но любят врачей и сантехников.

— Ирония, — заметил Никита с дурацкой улыбкой.

— Точно… Ну, показывайте, где у Вас… Течёт. Сейчас починим.

Никита провёл его в ванную комнату, и сантехник сразу же принялся открывать свой

синий чемоданчик с инструментами. Адвокат увидел гаечный ключ, какие-то силиконовые уплотнители, отвёртки, моток белой широкой ленты, плоскогубцы и тряпку, больше похожую на полотенце.

— Я могу посмотреть за вашей работой? — спросил Никита, отчего сантехник даже хохотнул.

— Фетиш такой? — спросил он по-доброму. — Ну, смотреть, как другие работают… Вот у меня фетиш на красные колготки.

— Нет, — не сразу понял его адвокат и необъяснимо залился краской. — Просто… Ну, я же мужчина всё-таки. Я должен уметь что-то по дому делать. Ну… Как это сказать…

Если бы это блеяние услышал Хшановский, он бы сплюнул и заявил, что именно по этой причине Ильницкий и получил срок. Ну, разве можно хоть какую-то мысль донести судье, если ты так мямлишь и заикаешься?!

— Вы меня извините, но это странно, — посерьезнел сантехник. — Каждый занимается своим делом. Вы кем работаете, можно узнать?

— Адвокатом.

— Вот! — сантехник поднял палец, как бы подчёркивая значимость собственных слов. — Нужная профессия. Людей защищаете. А я краны чиню. А кто-то ещё — двор подметает. Кто-то грузовики разгружает. Кто-то — коров пасёт. Кто-то в порнухе снимается. Каждый делает своё дело. И нет необходимости учиться делать что-то, что Вам не пригодится в вашей работе. У каждого свой угол.

Никита немного приободрился. Всё-таки как же женщина может приложить тебя о землю всего лишь парочкой колких фраз!

— Но я всё же посмотрю.

— Да пожалуйста, — добродушно согласился сантехник. — Мне не жалко. Так… Смотрите, самая распространённая причина протекающего крана — износившаяся резиновая прокладка… Конечно, ещё проблемы с сальниковыми уплотнителями и шаровыми кранами, но самая частая причина кроется в маленькой такой резиночке. Сейчас выясним.

Сантехник старался на самом деле показать и объяснить Слободину, как всё это делается, а адвокат пытался честно запомнить. Сначала тот разобрал вентиль, вытащил заглушку, затем шуруп, а только потом применял разводной ключ, чтобы вытащить кран-буксу.

— Смотрите, я же сказал, — заявил сантехник, демонстрируя изношенную прокладку. — Такая маленькая, а такая важная.

Никита почему-то испытал облегчение.

— Теперь давайте заменим и установим всё… Как?

— Как? — переспросил Никита.

— В обратном порядке, вот как.

Руки сантехника были волосатые и сильнющие, и почему-то Никите даже стало стыдно за собственную белотелую безволосость. Он машинально принялся прятать их в карманы.

— Вы, наверное, думаете, что быть сантехником учат в ПТУ, — сказал сантехник, орудуя большим ключом. — А у меня, между прочим, есть высшее образование по специальности «Водоснабжение». Вы, наверное, и не знали, что такое существует?

— Не знал, — честно признался адвокат. — Вас как зовут?

— Николай Евгеньевич меня зовут. Ну, руки жать не будем, не хочу Вас замарать.

— Сейчас я Вам заплачу, пройдёмте.

Они вышли в прихожую, и Никита принялся доставать бумажник.

— Сколько вызов стоит?

— Полторы тысячи.

— Вот, как и обещал, двойной тариф, — сказал Никита, протягивая три купюры.

— Нет, я беру полторы, и всё тут. Так что потрудитесь заплатить мне ровно столько. На оставшиеся деньги купите завтра себе парковочное место.

— Парковочное место? — не понял Никита. — Где и зачем? И вообще, у меня даже…

— А… Вы ещё не знаете, — кивнул сантехник, пряча деньги в нагрудный карман. — Завтра же открывается пункт вакцинации. От этой заразы, которую туристы завезли.

— Так быстро?! — воскликнул Никита, автоматически подкинув руки ко рту, как девица на званом ужине.

— Ну да. Они же давно разрабатывали её. Пока вирус ещё грыз людишек за границей. Так и получается, я чинил краны, а они тыкали мышей иголками. Каждый занимается своим делом…

— И где это будет происходить?

— Так в главной больнице. У нас из ЖЭКа только два десятка человек собираются туда идти. Вот это давка будет.

— Ну да, по телевизору всех накрутили, — кивнул Никита. — Большая паника.

— Все жить хотят, — подытожил сантехник, поджав губы. — Ладно, всего Вам хорошего. Если что, найдёте мой номер и позвоните. Или сами можете взяться за ремонт. Теперь уж сможете.

— Николай Евгеньевич, что бы я без Вас делал.

— Наверное, нашли бы другого сантехника просто. Ну, пока.

Никита закрыл дверь за работягой, и благодушное настроение, теперь мчавшееся к нему на всех порах, почти вернулось. Но не успело самую малость: всё омрачило появление Ирины. Лицо её снова оказалось чем-то недовольно.

— Завтра уже будут ставить вакцину?! — переспросила она с надеждой.

— Да, — кивнул Никита. — Кажется, есть повод прогулять работу.

— Это вовсе не повод, — протараторила Ирина. — Мы завтра на самом деле туда пойдём, поставим вакцину от этой дряни. И — всё. Будем дальше жить и радоваться.

— Я и так буду жить и радоваться, даже без уколов от угрюмых людей в белых одеждах.

— Да не будь ты таким пессимистом и мракобесом! — всплеснула руками Ирина.

— Я даже отвечать на это ничего не буду, — махнул рукой Никита. — Сейчас просто пожру и лягу спать. А ты делай, что хочешь.

— То есть ты со мной не пойдёшь? — ядовито спросила его любимая женщина, и адвокат понял, что у него есть всего два пути: либо обострять ситуацию до предела, либо немного сгладить. Он любил Иру и не хотел рассориться вдрызг. Когда эмоции улягутся, останутся только слова, сказанные в приступах ярости.

— Пойду. Конечно, я с тобой пойду, — согласился он, и Ирина сразу же заулыбалась по-доброму.

— Я так и знала, что ты самый лучший, — сообщила ему Ира и хотела его обнять, но Никита перехватил её.

— Так… Я же даже сам не могу резинку в кране заменить. Я же никчёмный.

— Кран сейчас капает? Нет. Значит, ты справился всё равно.

Ирина снова попыталась обнять Никиту, и в этот раз он не стал ей сопротивляться, а затем начал целовать.

Конечно, своего решения он не поменял: ничего колоть он себе не собирался. Во всяком случае, пока. И чем больше его кто-то хотел заставить, тем всё сильнее он убеждался в своей позиции.

На следующее утро они оба были крайне взволнованы, и даже еда не лезла им в рот. Они ели яичницу и молчали. Потом Ирина бросилась собирать медицинские карты.

— Вызови такси, — сказала она Никите. — Мне ещё надо собраться.

— Хорошо, — сказал адвокат. Но первым делом он написал длинное сообщение своей секретарше с просьбой о том, чтобы она отменила всех клиентов на сегодня и, разумеется, принесла им глубокие извинения.

Такси приехало очень быстро, и Ирина буквально волоком потащила за собой своего возлюбленного, который всё сильнее становился угрюмым.

— Нам надо побыстрее, — сообщила Ира водителю, едва они забрались в салон. — Мы опаздываем на вакцинацию от вируса.

Никита неожиданно рассмеялся.

«Должно быть, со стороны это всё выглядит крайне нелепо. Как идиотские рекламы с телевидения».

— Понял, — отозвался таксист. — У меня жена с раннего утра уже там. Очередь занимает.

Минут через сорок серая «Субару» таксиста вывернула на полностью занятую стоянку.

— Высадите нас здесь… Спасибо. Никит, заплати.

Последний безропотно подчинился.

Здание главной больницы — серое и громоздкое — располагалось в центре города, и тут в обычные дни было не протолкнуться, а уж как объявили о всеобщей вакцинации… Тем более.

Когда возлюбленные только стали подходить к крыльцу, навстречу им уже выходили воодушевлённые люди, застёгивающие куртки и поправляющие сумки. Многие снимали маски и швыряли их в урну; кто-то, несомненно, промахивался. Некоторые громко сменялись, разговаривая по телефону. Они выглядели, как люди, которым в самый последний момент отменили смертную казнь.

— Это какой-то бред, — сообщил Никита Ирине, но та его не слушала: вспорхнула по крыльцу, виляя своей роскошной задницей в голубых джинсах, и скрылась в здании.

Никита с большой неохотой последовал за ней. Его грызла паранойя, и паника его грызла, и больше куратор не принуждал адвоката к спокойствию, будто и сам мысленно соглашался с его паникой, и всё куда-то отошло на второй план. Он немного постоял на последней ступени, глядя вслед уходящим вакцинированным гражданам. Сознательным и смелым.

Пролетал снег.

«Жаль, что не курю», — подумалось Слободину, и он, ухватившись за ручку входной двери, собрав попутно тысячи микробов ладонью, вошёл.

Как и сказал сантехник, давка стояла ужасная. Все галдели, орали, шумели. И кого тут только не было! И пенсионеры, и школьники, и мамочки с детьми, и крепкие рослые мужики. Все толкали друг друга плечом, наступали на ноги, матерились. В общем, общество, если ужиматься до одного слова.

В первый момент Никита потерял Ирину из вида… Но затем спохватился и обнаружил её около стойки регистрации. Она терпеливо стояла позади двух здоровяков и ждала, пока им регистраторша выпишет талон на укол.

«Мне кажется, это самый большой рассадник заразы», — подумал Никита, и ему даже стало казаться, что он чувствует, как ВИРУС пробирается сквозь его маску. Как его мелкие, липкие частички начинают заползать в ноздри и в рот.

Никита начал фыркать, но желание сплюнуть он подавил в себе, как заглушка подавляет телефонную связь.

Ирина вернулась минут через десять, размахивая полученными талонами, как будто это были лотерейные билеты.

— Кабинет двадцать шесть, — сообщила она. — Вакцина ставится бесплатно. И в порядке живой очереди. Здесь несколько кабинетов. Здорово, да?

— Да, — просто согласился адвокат, стараясь даже не дышать в этом месте.

— Пойдём.

Они пошли по очень узкому коридору — и у кого хватило мозгов делать такие коридоры в больницах?! — наполненному разношёрстным людом. Конечно, большинство из них кашляло и чихало, и Никита решил, что скоро свалится в обморок, если это не прекратится.

Ирина выглядела, как ребёнок, жаждущий встречи с Дедом Морозом, а вот сам Никита почему-то не очень радовался. Как говорится, хуже, чем ждать и догонять, ничего и быть не может, потому адвокат даже сильно захотел в туалет.

«Ничем колоться я не буду, — твёрдо решил он опять, едва не стуча зубами от нахлынувшей паники. — А Ира, если хочет…»

Но мысль закончить ему оказалось не суждено: Ира уже дождалась своей очереди, и её позвала худенькая маленькая медсестричка в зелёной обтягивающей форме и такой же шапочке. Она юркнула за ней, и белая дверь с красным номером «26» закрылась за ними.

Никита почувствовал жуткий холод, и во рту у него всё пересохло. Следующий — он. А за ним уже снова выстроилась большая очередь. Например, прямо за спиной его стояла низенькая бабулька с лиловыми синяками под глазами, а за ней — высокая блондинка-школьница, чей рост спокойно переваливал за сто восемьдесят сантиметров. Дальше ожидало целое семейство, состоящее из упитанного бородача, его хрупкой жёнушки и их двоих маленьких детей.

«Ожидание укола хуже самого укола», — в очередной раз подумалось ему, и истерический смешок сорвался с его губ. Наверное, в этот момент все посмотрели на него, как полоумного.

— Да идите в задницу! — заорал где-то поблизости недовольный пациент.

Никита стал выискивать бунтаря взглядом, подсознательно пытаясь ухватиться за него, как за повод не ставить укол… Мужик — два на два, не меньше — в джинсовом костюме и с суровой татуировкой на шее выбежал из кабинета под номером двадцать четыре, почитай, соседнего. Он яростно принялся озираться по сторонам, сжимая свои пудовые кулачища, с таким видом, будто хотел перебить всю толпу, как тот свирепый Кабан из старого видеоролика, который скидывали по блютузу в незапамятные и беззаботные времена.

— Идите на хрен, тупорылые твари!

— Извините, извините, — лепетала очередная медсестрёнка, выскочившая за ним. — Я случайно!

— Я тебе сейчас голову откушу, идиотка!

— Да что случилось-то? — подал голос кто-то из очереди. Вроде бы спрашивающий не уступал размерами бунтарю.

— Эта скотина поставила мне укол использованным шприцем! — заорал он ещё громче.

— Этого не может быть…

— Я сам видел! Ещё специально давай меня забалтывать, а сама спиной поворачивается, чтобы я не заметил! Тварь, ох, тварь! Какая же тварь!

— Извините, — слабо повторила медсестра.

И недовольный пациент с диким вскриком ударил её своим кулаком прямо в висок. Она явно весила меньше пятидесяти килограммов, потому сразу же отлетела в сторону, как сбитая кегля. И даже не успела пикнуть, как он бросился на неё следом и принялся запинывать своими ногами, пытаясь раздавить её узенькую талию, стараясь растоптать ей нежные девчачьи рёбрышки. Она завизжала.

— Тварь, какая же мерзкая тварь! Получай!

— Да он с ума сошёл! — крикнул кто-то.

Начался страшный хаос: пенсионерки негодовали, дети плакали, женщины осуждающе кричали на разъярённого дядьку. Двое плечистых из очереди принялись его оттаскивать, стараясь угомонить. Появилась врачиха в круглых очках и принялась отчитывать здоровяка; последний же изловчился и хорошенько пнул её под дых, та тоже свалилась на четвереньки.

Никита испытал внезапное сексуальное возбуждение от этого зрелища и сам же испугался… Поспешил отвернуться. Но теперь камень свалился у него с плеч: он ТОЧНО не будет ставить себе никакой укол, и даже ему не надо придумывать никакие отмазки перед Ирой. Хо-ро-шо!

Она вышла буквально через две минуты, как этого психопата удалось повалить на пол. Один мужик забрался сверху, чтобы тот точно никуда не делся.

— Вызовите уже полицию! Кто-нибудь!

Ира, конечно, была шокирована этим страшным зрелищем и постаралась скорее прижаться к Никите.

— Что за ужас тут творится?!

— Да ничего особенного, дорогая, — ответил спокойно Никита, будто разговаривал о погоде. — Просто этому уважаемому гражданину сделали двести девяносто третью статью, а он в ответ пошёл на сто двенадцатую, — со знанием дела подчеркнул Слободин, испытывая некую горделивость, что ли.

— Ну… Твоя очередь, — отозвалась Ирина, будто и не слышала, что тот сказал.

— Нет, дорогая, — мотнул головой Никита. — После того, что я увидел и услышал, здесь я точно ничего не захочу себе ставить. Нравится тебе это или нет.

— Что ты как маленький себя ведёшь?! — топнула ногой она. — Что у тебя за привычка такая… Сворачивать с пути? Иди до конца.

— Если идти до конца, то будет конец, — улыбнулся Никита с таким видом, с коим мудрые родители объясняют несмышлёным детишкам правила жизни. — Я пока обойдусь… Завтра приду.

— Сегодня ты будешь спать отдельно от меня, — решительно заявила Ира и пошла прочь.

— Да пожалуйста, — махнул рукой Никита и поплёлся за ней. — Я уж сам решу, что мне делать…

Он посмотрел на лежавшего мужика, которого по-прежнему держали двое мускулистых работяг. Тот продолжал вопить:

— А ЕСЛИ ЭТА СУКА ЗАРАЗИЛА МЕНЯ СПИДОМ?! ЧТО БУДЕТ, А?! ТВАРЬ! ТВАРЬ!

Слободин глянул на медсестру: та выглядела, как Куинтон Джексон после боя с Вандерлеем Сильвой. Докторше же досталось поменьше.

— В следующий раз думайте головой! — торжественно произнёс Слободин, остановившись на мгновение. — Вы все думайте! Это всех касается!

И постарался побыстрее убраться отсюда, больше ни на кого не глядя. Ему захотелось забраться в горячую ванну и долго намыливаться. Казалось, что больничная зараза прилипла к нему, как грязь.

Часть вторая: Продром

День у возлюбленных выдался мрачный, и Ирина прикладывала все усилия, чтобы показать, как ей совершенно безразличен Никита. Он, кстати, находился в весьма положительном настроении, ибо теперь его вера в безуспешность вакцины была совершенно непоколебима. Он, правда, слышал, как она жаловалась кому-то по телефону, что у неё разболелась рука по плечо, но выспрашивать подробности не решился. Хоть и переживал за неё, само собой, и любил, но ему показалось, что она резко охладела.

«Не надрывайся, Никита, пусть всё идёт своим чередом, — сказал он себе, прикрыв глаза. — Лучше беспокойся о том, что от тебя сбегут все клиенты и тебе окажется нечем платить ипотеку».

Под вечер парень сам себе пожарил картошки с беконом, и постарался пораньше лечь спать. Он всё ещё не включал телевизор, и даже держался от того, чтобы выйти в Интернет. Человек железной воли!.. Он принял решение, что хочет быть вдалеке от новостей. Как говорится, если произойдёт что-то действительно хреновое, ты увидишь это из окна.

Утром же он поднялся полный сил. Даже настроение у него ещё сильнее улучшилось… Он сделал лёгкую зарядку, от которой был без ума ещё в школе, и поплёлся на кухню заваривать себе лапшу. Никита хоть и умел готовить, но большого удовольствия от этого не получал.

Он сходил в душ, причесался, принялся доставать пиджак — тёмный, бархатный. К нему он взял такие же тёмные брюки и светло-синюю рубаху. И такого же цвета галстук. По счастью, рубаха не валялась комком, а была аккуратно выглажена ещё в незапамятные времена и повешена на вешалку.

Он оделся, встал перед зеркалом.

— Ну, просто жених, — прокомментировал Никита и оглянулся на спальню, в которой спала Ирина. Он хотел заглянуть к ней перед отходом, но передумал. В конце концов, у него должна быть хоть какая-то гордость. Пускай сама идёт на мировую!

С этими мыслями он вышел из своего подъезда и даже хотел насвистывать какую-то мелодию, но она никак не наклёвывалась. Он даже решил пройтись до работы пешком, хоть и путь казался неблизким.

Звонок, раздавшийся внезапно, немного напугал Никиту, и ему даже пришлось остановиться посреди тротуара. Вокруг него по-прежнему спешили испуганные люди в масках, и весь этот реальный мир, кажущийся лучше, когда у тебя хорошее настроение, вновь начал опускаться ему на голову.

Звонил Кшиштоф. Почему-то отвечать на звонок не хотелось.

— Слушаю, — сказал Никита. — Что стряслось?

— Ты не поверишь! — заорал в каком-то возбуждённом состоянии Хшановский. — Я сейчас на Проспекте Велосипедистов нахожусь, и тут такоооое! Такоооое!

— Да что там происходит?! — не выдержал Никита.

— Тут какой-то стихийный митинг случился, — ответил тот. — Работяги со сталелитейного завода вышли на улицу… Жесть! Ты не планируешь приехать, посмотреть?

Никите вспомнилось, что в очереди на вакцину он видел мужиков в чёрных спецовках. Или он себе это придумал. А если нет, наверняка это и были «сталелитейщики»… Только что им нужно?

— Скоро буду.

Конечно, после сегодняшнего — и очередного — прогула — его клиентская база затрещит по швам. Особенно, это касается тех нуждающихся, у которых срочные дела. Но он не мог

пропустить такое зрелище.

Ждать такси у него не было времени, и, к его великому счастью, как только он выскочил на остановку общественного транспорта, то увидел, что едет жёлтый автобус с номером сто пятьдесят. Он знал, что у него идёт маршрут через Проспект Велосипедистов, и было бы большой глупостью пропустить его… Да, придётся стоять с людьми, и его брезгливость будет истошно визжать, но чего не сделаешь ради искусства!

«Какого ещё искусства?! — подумал он. — Совсем неуместное слово!»

Автобус, тяжело кряхтя, остановился на остановке, как Слободин начал махать рукой. В салоне оказалось не так много народа, и ему даже посчастливилось найти сидячее место рядом с черноволосой студенткой. Она уткнулась в смартфон и вела ожесточённую переписку… Никита невольно опустил глаза в её экран и вычитал, что она рассказывала подружке, как вчера ночью она занималась сексом с парнем по имени Ибрагим, а сегодня идёт на свидание с Иваном, и вот у этого-то Ивана свой цветочный магазин…

Борясь с жутчайшим приступом тошноты, Никита поднялся, уцепившись за тот поручень, до которого он смог дотянуться.

Время тянулось очень долго… Они собрали почти все светофоры, пока ехали, и Слободину прямо захотелось заорать, чтобы подогнать водителя.

Визгливая сирена начала нарастать резко. Машина со спецсигналами нагоняла сзади. Адвокат в этот же момент понял, куда она едет.

Водитель увёл автобус к обочине, и через какое-то время мимо их транспортного средства пролетело несколько иномарок с мигалками и характерной надписью «ПОЛИЦИЯ».

— Куда они, интересно? — встревожилась женщина в красном пальто, с тревогой выглядывая в окно.

«На Проспект Велосипедистов», — подумал Никита.

— Да что это такое?! — воскликнул водитель и начал сбрасывать скорость.

Через пятнадцать минут они подъехали к нужной остановке. Проспект Велосипедистов состоял из сталелитейного завода — чёрной крепости, металлобазы и ряда шиномонтажных мастерских. И сегодня тут было неспокойно.

Конечно, Никита сразу увидел крепких и рослых мужиков в чёрных касках и чёрных же спецовках, собравшихся прямо на проезжей части — они почти полностью перекрыли движение, оставив лишь одну полосу, через которую весь транспорт парочка регулировщиков разделяла на два потока.

— Дальше не поеду, — объявил водитель. — Сейчас на разворот пойду. Кто хочет — вылезайте. Остальные поедут назад.

Начался страшный ропот, но Никита сунул смятую купюру и поспешил покинуть салон. Полицейских сюда понаехало тоже прилично, но ОМОНа пока что не было. Мужчины в форме образовывали оцепление и пытались поговорить с разбушевавшимися работягами.

Слободин вглядывался в это действо, пытался высмотреть детали… И увидел Кшиштофа, стоявшего на другой стороне улицы и снимавшего происходящее на телефон. Теперь он совсем не обращал внимания на Никиту, наверное, даже и не заметил, что он подъехал.

Слободин перебежал дорогу в неположенном месте и быстрым шагом, пытаясь выровнять дыхание, направился к своему дружочку.

— Привет, Томми Вайсо, — сказал он. — Как тут дела?

— Сейчас будет «тварда валка»! — выпалил он, не отводя глаз.

— Что случилось? В чём причина-то? — не понял Никита и снова перевёл взгляд на протестующих. Толпа гудела всё сильнее, будто пчелиный рой.

— Прислушайся, — посоветовал ему Кшиштоф. — Они сами это говорят.

Никита так и сделал: разозлённые мужики в форме с мрачными лицами, щетинистые, размахивали кулачищами и галдели. Никаких плакатов адвокат у них не видел, да и лозунгов они не скандировали. Их митинг выглядел стихийно.

— Я не понимаю… — пролепетал Слободин, но продолжил наблюдать за протестной массой.

Один из работяг снял с себя каску и швырнул её в полицейских. Другие тут же подхватили это занятие и размножили. Металлические предметы посыпались на головы людей в форме, и те тут же отступили за свои автомобили. Один из них — по виду самый старший — начал горланить в мегафон:

— ЧТО У ВАС СЛУЧИЛОСЬ, МУЖИКИ?! ВЫ ЖЕ ВЗРОСЛЫЕ ЛЮДИ! РАЗОЙДИТЕСЬ ПО СВОИМ РАБОЧИМ МЕСТАМ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!

— Да пошёл ты! — крикнул один из металлистов. — Мы не вернёмся к работе, пока нам не отменят принудительную вакцинацию!

«Да! Да!». Толпа тут же одобрительно загрохотала.