Бесплатный фрагмент - Илиада

Для тех, кто не читал Гомера,

Я сделал новый перевод;

И кто читал его, тот меру

Достойного себе найдёт.

Длинноэпитетные строки,

Безрифменные, как пороки,

Метлой железной вымел вон,

Расстроив вековой их сон.

И звонким, Дантовским трёхстишьем

Отлита новая строка, —

Смотри, читай, — она легка,

Но мудрому не будет слишком

Проста, — попробуй-ка на зуб

Сей острый, ароматный суп!

Аркадий Казанский,
2017 год.

Предисловие

Современному русскому человеку крайне сложно не только понять произведения великого Гомера, но и просто прочесть их. Переводы поэм, выполненные великими поэтами XIX столетия, написаны архаичным допушкинским русским языком, на котором сегодня не говорят и не пишут. Большие затруднения доставляет прочтение стихотворного текста, не подчинённого строгой ритмике, лишённого рифмы и не выстроенного в обозримых для глаза строфах.

Предлагаемое переложение текста Илиады Гомера ставит перед собой задачу, — донести до современного читателя великую поэму в её максимальной полноте, с сохранением всех поименованных действующих лиц и названий, без исключения, в том виде, в каком они представлены у Гомера. Сохранен порядок и количество стихотворных строк в каждой из 24 песен. Максимально устранены из текста архаизмы и длинные многосложные эпитеты, отчего поэма приобрела новую динамику и выразительность.

Ритмический строй поэмы представлен пятистопным анапестом (трёхсложником, с ударением на третьем слоге), с постоянным чередованием женских и мужских окончаний. Графический строй поэмы принят по образу и подобию строя Комедии Данте, с разбивкой на строфы по три строки; первая и третья строка каждого трёхстишия рифмуется со второй строкой предыдущего трёхстишия, что даёт связный текст по всему столь длинному произведению, удобный для прочтения.

Для ясного понимания смысла и действия поэмы, каждая песнь предваряется кратким изложением её содержания прозой. Перед началом изложения, и в конце поэмы представлены необходимые современному читателю справки по номинативному ряду имён и названий поэмы, с краткими пояснениями каждого имени и названия:

Генеалогия богов Гомера, упомянутых в поэме;

Алфавитный перечень богов Уранидов, упомянутых в поэме;

Алфавитный перечень героев Гомера и действующих лиц поэмы;

Алфавитный перечень прочих названий и понятий поэмы.

Аркадий Казанский

Генеалогия богов Гомера, упомянутых в поэме

Вначале был мрачный, безмерный Хаос, в котором родилась Гея (Земля). Гея родила Урана (Небо) и вступила с ним в брак. От этого брака родились титаны (Иапет, Кой, Феба, Океан, Тефия, Мнемозина, Фемида, Крон, Рея, Крий, Гиперион, Тейя), а также Циклопы, Сторукие (Гекатонхейры) и Эриннии.

Титан Крон вступил в брак со своей сестрой, титанидой Реей. От этого брака родились Олимпийские боги первого поколения (Гера, Зевс, Деметра, Посейдон, Аид, Гестия). По имени своего предка Урана, все Олимпийские боги называются Уранидами, наравне с другими потомками Урана.

Верховный Олимпийский бог Зевс (Дий) Кронид вступил в брак со своей сестрой, Олимпийской богиней Герой. От этого брака родились Олимпийские боги второго поколения (Гефест, Геба, Илифия, Арес).

Кроме того, к Олимпийским богам второго поколения относятся многочисленные дети Зевса и других потомков Урана. Дальше второго поколения начинается поколение героев. Многие из второго и последующих поколений героев принимают участие в описываемых Гомером событиях Троянской Войны.

Таким образом, генеалогия богов Гомера очень коротка. От Хаоса до Троянской войны укладывается всего 4 — 5 поколений богов и героев, что можно уложить в период времени около 150 лет.

Аркадий Казанский

Песнь первая (ΙΛΙΑΔΟΣ Α)

Действие песни первой:

Царь Ахиллес охвачен страшным гневом, приносящим огромные беды ахеянам. Причиной гнева является конфликт между ним и верховным царём Агамемноном.

Стан огромного сводного войска семи царей, после взятия и разграбления ими великих стовратных Фив, города царя Этиона. Добыча разделена по справедливости, цари планируют, следующий поход направить против Трои, города царя Приама. В стан является непорочный иерей Хрисон, предлагая огромный выкуп, а также венец и скипетр самого бога Аполлона, за пленённую в Фивах его дочь, Хрисеиду, доставшуюся верховному царю Агамемнону; тот грубо отказывает и прогоняет иерея. Отверженный Хрисон взывает к богу Аполлону, прося его покарать ахейцев за отказ. Разгневанный бог Аполлон вызывает эпидемию в войске, косящую людей, стреляя из своего серебряного лука. Видя это, царь Ахиллес собирает общий сбор и предлагает царю Агамемнону распустить войско по домам, но прежде узнать у пророка, за что бог Аполлон убивает ахеян. Гадатель Калхас объясняет это гневом богов за отказ царя Агамемнона Хрисону, предлагая отдать Хрисеиду отцу с богатым подарком, чтобы умилостивить богов. Царь Агамемнон злобно обвиняет Калхаса, однако покоряется пророчеству, но хочет получить равноценную замену, требуя себе Брисеиду, доставшуюся царю Ахиллесу. Между царями Ахиллесом и Агамемноном вспыхивает ссора, и разгорается вражда, могущая довести до убийства, но появившаяся богиня Афина усмиряет царя Ахиллеса. Царь Нестор благоразумными речами пытается урезонить царя Агамемнона, но тот непреклонен. Царь Одиссей отвозит на корабле Хрисеиду отцу и, с его согласия, женится на ней. Хрисон молится богу Аполлону и тот прекращает эпидемию в войске ахеян. Царь Агамемнон отбирает у царя Ахиллеса Брисеиду, вызывая страшный гнев царя Ахиллеса, который отказывается идти с остальными царями, завоёвывать и разграблять Трою; просит свою мать, богиню Фетиду, дойти до верховного Олимпийского бога Зевса, и умолить его покарать ахейцев, дав временное превосходство в войне троянцам, пока те не извинятся перед ним. Богиня Фетида приходит на Олимп к богу Зевсу и умоляет его отомстить ахейцам за оскорбление царя Ахиллеса. Бог Зевс обещает богине Фетиде исполнить просьбу, чем вызывает гнев жены, богини Геры. Бог Зевс угрожает богине Гере, та с плачем уходит; бог Гефест и другие Олимпийские боги успокаивают её, после чего все отходят ко сну.

Поминай Ахиллеса Пелида, слепая богиня;

Гнев которого тысячи бедствий ахеянам нёс!

Души многие славных, могучих героев воспринял

Мрак Аида; тела же стервятникам в пищу принёс, —

Псам бродячим и воронам чёрным сам Дий, не жалея; {5}

С той поры, как заспорив, Вражды воздвигали утёс

Вождь мужей сын Атрея и равный богам сын Пелея.

Чьей же волей бессмертной Вражда их рассорила зло?

Дия с Летою сын, прогневавшись на сына Атрея,

Злую язву на войско навёл, — много их полегло… {10}

Непорочный Хрисон, иерей бога, сыном Атрея

Обесчещен. Пришёл он к ахеян судам тяжело,

Дочь свою взять из плена свободной за выкуп скорее.

Всё, что в руки вложил ему бог и стрелец, Аполлон, —

Золотой скиптр, венец отдавал, чтобы сделать добрее {15}

Двух Атридов могучих, собравших здесь столько знамён:

«О, Атриды, и вы, все ахейцы, примите с поклоном, —

Пусть вам боги Олимпа помогут, по праву имён,

Град Приама разрушить, и в дом возвратиться с полоном.

Дочь мою лишь верните свободной, за выкуп большой, {20}

К чести Диева сына, разящего вдаль Аполлона!»

Громко в голос ахейцы вскричали: «Вот так, хорошо!

Честь окажем, приняв иерея блистательный выкуп!»

Но Атрид Агамемнон на это в сердцах не пошёл,

Иерея прогнал, словом льва уподобившись рыку: {25}

«Прочь, старик, чтоб не видел тебя при судах никогда.

И теперь ты не медли, и впредь вдалеке горе мыкай,

Иль тебя не избавит ни скиптр, ни венец от суда!

Девы я не отдам, пусть она обветшает в неволе,

В нашем доме, в Аргосе, отчизны вдали, как всегда {30}

Ткацкий стан обходя, разделяя со мной моё ложе.

И не гневай меня, прочь беги, и сам будешь здоров!»

Так сказал. И старик, покоряясь царю поневоле,

Шёл, безмолвный, по кромке ревущих морских берегов.

От судов удалившись, взмолился он так, весь в печали: {35}

«Аполлон, о, сын Лето прекрасной, стрелец из богов!

Я Хрисон вездесущий, меня за сребро здесь предали,

И распяли, убили; разрушил я царство теней,

И воскрес! Храм священный, воздвигнув тебе, украшали,

Принося тебе жертвы; прошу, — помоги же ты мне! {40}

И одно лишь желанье, прошу я тебя, Феб, исполни, —

Отомсти мои слёзы данайцам стрелою вполне!»

Так просил он, молясь. Аполлон Феб услышал. Умолен,

Грянул быстро с вершины Олимпа, к земле устремясь,

Лук неся за плечами; закрытый колчан стрел был полон. {45}

Громко стрелы звучали крылатые, в плечи биясь,

В гневном шествии бога, — он шествовал, полный печали;

Наконец мечет стрелы, вблизи кораблей появясь.

Зазвенел лук стрельца поразительно. Стрелы летали,

Настигая и тягловый скот, и бродячего пса; {50}

Наконец и людей смертоносные стрелы достали.

Много трупов костры возносили огнём в небеса.

Девять дней на людей и царей божья кара летала;

Ахиллес в день десятый ахеян созвал голоса.

Так богиня верховная, Гера ему нашептала, — {55}

Она скорбью терзалась, данайцев погибель смотря.

И стекалось всё войско. Когда воедино предстало,

Первым встал Ахиллес быстроногий, ко всем говоря:

«Надо быстро, Атрид, нам обратно исплававши море,

По домам возвратиться, чтоб Смерть не испытывать зря. {60}

И война, и злой мор, — всё приносит ахеянам горе.

Но, давай испытаем пророка сейчас, иль жреца,

Иль гадателя снов, что от Дия получим мы вскоре, —

Пусть откроют, — за что Аполлон Феб нам жаждет конца?

Иль обет не свершили, иль жертвы великой не дали, — {65}

Коз, быков и ягнят благовонного жира-смальца?

Что нам сделать богам, умолить, чтобы язву прогнали?»

Так сказал он и сел. И от общего сбора тотчас

Встал Калхас Фесторид, из жрецов, что по птицам гадали.

Мудрый, ведал он все, что прошло, есть, и будет для нас; {70}

И ахеян суда по морям предводил к Илиону.

Дар предвиденья Феб Аполлон ему дал. Он не раз,

Благомыслия полон, на благо использовал трону:

«Ахиллес царь! Любимец богов, ты велел возвестить

Сына Дия далёко разящего гнев, Аполлона? {75}

Возвещу; но клянись, и меня согласись защитить

Словом, делом, и рук твоих крепостью непобедимой

От владыки владык, ведь и словом боюсь прогневить

Я аргивян царя, кем ахейцы в войне предводимы.

Базилевс необуздан, к подвластным безжалостный гнев {80}

Он, на первую пору хотя и смиряет, сердитый,

В сердце скрытую злобу пока не исполнит, как лев,

Помнит долго. Суди ж и ответь, — меня ты защитишь ли?»

Ахиллес быстроногий ответил Калхасу: «Смелей!

Дерзко волю богов возвести; верь, я богом всевышним, {85}

Аполлоном клянусь, сыном Дия, которого ты,

Открывая данайцам пророчества бога, услышишь.

Пред судами никто, пока я здесь смотрю с высоты,

Не подымет руки; не потерпишь урон никогда ты.

Ни данайцы, ни сам Агамемнон. Угрозы пусты. {90}

Власти нет надо мной у ахеян, закованных в латы!»

Так сказал. Непорочный пророк говорит им, дерзнув:

«Не за жертву, обет; за бесчестье несёт нам расплаты

Благодетель живых. Агамемнон, его оттолкнув,

Дочь не дал иерею, моленье и выкуп отвержет. {95}

Нас бессмертный карает, и видим мы бед глубину;

И от язвы данайцам разящей руки не удержит,

До тех пор, как отпустим без платы, свободной, с отцом,

Дочь его ясноглазку, и жертву великую с ней же

Ко Хрисону свезут, преклоняя себя пред творцом!» {100};

Кончив слово, на место он сел. Тут от сбора взлетает

Агамемнон Атрид, царь верховный, багровый лицом,

Мрачный сердцем герой; Гнев ужасный в груди закипает,

Злобой полнится; очи горят, словно адским огнём.

На Калхаса смотря, Агамемнон свирепо вещает: {105}

«Предсказатель всех бед, ничего нет хорошего в нём!

Людям нашим тебе верно, радостно беды пророчить;

Словом добрым ни славился ты никогда, нипочём.

И теперь ты данайцам стремишься богов опорочить:

Будто беды народу принёс стрелы мечущий бог, {110}

Мстя, что за Хрисеиду принять я даров не охочий.

Не хотел; но в душе я желал ясноглазку в чертог

Мой ввести, предпочел бы её и самой Клитемнестре,

Девой взятой в супруги; но, пленница, сам видит бог,

Много лучше умом и делами, приятна, прелестна! {115}

Но, смирюсь я, её возвращаю по воле небес, —

Мне спасение лучше, чем трупы в кострах повсеместно.

Вы ж, аргивяне, лишь замените, что с боем себе

Я награду добыл, а иначе покроюсь позором.

Всем понятно, — отдам я сегодня награду Судьбе!» {120}

Быстроногий Пелид Ахиллес отвечает с укором:

«Славой гордый Атрид, беспредельно корыстолюбив!

Где награду найти добродушным ахеянам скоро?

Не имеем нигде общих кладов хранимых. Добыв,

В городах разорённых, мы всё честь-по-чести делили. {125}

Что дано, отбирать у народа, — позорный призыв!

Возврати, в угождение богу. Ахейцы решили, —

Втрое, вчетверо, волею Зевса тебе заплатить,

Если бог нам подаст стены крепкие Трои осилить!»

Враз к нему обратясь, Агамемнон орал: «Прекратить! {130}

Сколь ни доблестен ты, Ахиллес, равный обликом богу,

Не хитри, — не успеешь меня ни провесть, ни склонить.

Хочешь, чтоб обладал ты наградой, а я, выдав много,

Промолчал? И советуешь мне даром деву отдать?

Удовольствуют пусть новым призом ахейцы премного, — {135}

Сердцу милую, равным достоинством столь подобрать!

Если ж нет, я предстану тогда, из шатров сам исторгну

Хоть твою, Одиссея, Аякса, сумею забрать.

Сам исторгну, и горе тому, кто преступит дорогу!

Но об этом беседовать можем ещё мы потом. {140}

Ныне чёрный корабль спустим на море мы понемногу,

На нём жертву поставим, и сильных гребцов изберём;

Краснощёкую деву посадим на нём, Хрисеиду.

После сядет начальником муж благороднейший в нём, —

Сам Аякс, или Идоменей, Одиссей боговидный, {145}

Или сам ты, Пелид, из мужей в ополченье герой!

Иерея умилостивь к нам святой жертвой солидной!»

Прошипел Ахиллес быстроногий, глаз щуря грозой:

«О! Одетый бесстыдством, и с алчной, коварной душонкой!

Кто захочет твои повеления слушать порой? {150}

Кто с врагами тут храбро сразится в походе большом-ка?

Я пришел воевать здесь троянцев, закованных в сталь,

За тебя! Предо мною они не виновны нисколько!

Ни коней, ни быков из них ввек никто не похищал

В нашей Фтии счастливой; стада мои вольно пасутся; {155}

Плодородные нивы ведь нас разделяют, и даль,

Горы, крытые лесом, и море, где волны несутся.

За тебя мы пришли, веселим тебя, нашей рукой

Честь ища Менелаю с тобой, сукин сын, здесь все бьются!

Ты ж, бесстыдный, не ставишь троянцев, меня, ни во что; {160}

Угрожаешь и мне, что мою вдруг награду отнимут?

Драгоценнейший дар мне вручили, сам знаешь за что,

Подвиг чтя. Для тебя же неравно награды воспримут, —

Град троянский цветущий, когда разгромят все цари,

И тягчайшее бремя томительной брани поднимут {165}

Наши руки; всегда, как раздел всех даров, посмотри, —

Дар тебе богатейший; я с малым, приятным смиряюсь,

Утомлённый войной, ухожу я в свой стан до Зари.

Я во Фтию иду, в дом приятный скорей возвращаюсь

В чернобоких судах; отделюсь, унося с собой срам. {170}

Здесь добыч и богатства твой груз умножать не стараюсь!»

Быстро крикнул ему Агамемнон, подобный богам:

«Что ж, беги, если бегства ты жаждешь! Тебя не прошу я

Ради нас здесь остаться; другие здесь жаждут наград.

Честь окажет мне Зевс промыслитель, и честь окажу я. {175}

Средь царей ненавистнейший мне ты, питомцев богов!

Лишь тебе и приятны раздоры, ты споришь, враждуя.

Ты могуч, знаменит; но всё то дарованье богов.

С кораблями беги, и с дружиной в свой дом возвращайся,

Мирмидонцами властвуй! Заботы мне нет, дорогой! {180}

Гнев вменяю в ничто, и грожу я, — мне не попадайся!

Аполлон Феб велит, Хрисеиду чтоб я возвратил?

Возвращу, — в корабле, и с дружиной моей, не старайся!

Но к тебе я приду, Брисеиду возьму; не простил

Я обиду, награду твою отбираю, чтоб ясно {185}

Всем настало, сколь властью я выше тебя, и сверх сил

Не пытайся верстаться со мною, как равный, напрасно!»

Так сказал. Стало горько Пелиду, — могучий герой

В волосатой груди сердце мыслями рвал на два страстно, —

Или, вытащив меч от бедра тяжкий, кованый, злой, {190}

Встречных всех рассыпая, Атрида ударить наверно,

Иль, свирепство смирив, обуздать души бешеный строй?

И, как думы взялись рвать и разум, и душу без меры;

Страшный меч из ножон извлекал он, — Афина, слетев

От Олимпа, — послала её белокурая Гера, {195}

Сердцем нежно храня двух героев; богиня затем

Став за спину, хватает Пелида за мощные плечи,

Лишь ему появившись, но в сходе незримая всем.

Ахиллес, обратясь, ужаснулся. Узнал он, конечно,

Лик Паллады Афины, — огнём страшным очи горят. {200}

Повернувшись лицом, устремил к ней крылатые речи:

«Что ты, Диева дочь, к нам спустилась с небес? Говорят, —

Агамемнона видеть Атрида ты хочешь, героя?

Говорю я тебе, и речённое руки свершат, —

Скоро смертный гордынею душу в огне упокоит!» {205}

Ясноокая дева Афина шипит: «Ты постой!

Бурный Гнев укроти, ты бессмертным богам будь покорен!

Белокурая Гера послала меня за тобой.

Вас обоих и любит, и хочет спасти, несомненно.

Ты закончи раздор, прогони Гнев из сердца свой злой; {210}

Гневным словом язви, но обидой не тешься надменно.

Предрекаю тебе, скоро будет исполнено там, —

Люди трижды дарами большими тебе, непременно,

За Обиду заплатят; смирись, повинуйся богам!»

Обращаясь к ней вновь, говорит Ахиллес, покоряясь: {215}

«Повеления ваши, богиня, к смирению нам!

Да, покорность полезнее, пламенный Гнев тот смиряет,

Кто покорен богам, — тот всегда и свободен, и прав!»

И, огромный свой меч, покорясь, в ножны он убирает,

С рукояти серебряной мощную руку отняв, {220}

Покоряясь Афины словам. Та возносится снова,

На Олимп, в дом небесного Дия, там чашу приняв.

Но не сдерживал слова Пелид быстроногий, суровый.

Про Атрида шипит, не стараясь обуздывать свист:

«Мех с вином, сукин сын, он дрожит, хуже шавки дворовой! {225}

Он боится в сраженье вставать перед войском, артист,

И пойти на засаду, сидеть меж ахеян под древом,

Никогда не дерзнёт, — страхом смерти трясётся, как лист.

Сто крат лучше по стану ахеян, направо, налево,

Грабить приз у того, кто ему прекословить решит. {230}

Пожиратель народа! Воистину, царь из нелепых;

Тот Атрид нанести смеет крайнюю мне из обид?

Говорю, — и великою клятвой зарок освящённый, —

Этим скиптром клянусь, что ветвей и листов не растит,

И не пустит; от корня в высоких горах отсечённый, {235}

Вновь не вырастет! Листья придёт золотые ковать

Благородный кузнец, — и, мужами ахеян почтённый,

Держат судьи в руках, стражи, Дия что могут позвать!

Скиптр тебе пред ахейцами будет свидетелем взвешен, —

Будет время, — ахеян сыны Ахиллеса призвать {240}

Пожелают. Ты будешь бессилен, крушась, безутешен,

Помощь дать всей толпе, когда Гектор, убийца большой,

Свергнет в прах их; душой ты своей истерзаешься, бешен,

Что ахейца храбрейшего так обесславил душой!»

Так промолвил Пелид, и свой скиптр бросил прямо на землю, {245}

Золотыми гвоздями блеснувший. К царям царь ушёл,

Но Атрид там свирепствовал, сидя. Тут Нестор поднялся,

Громогласный оратор пилосский; к царям молодым

Обратился с речами, — из уст вещих мёд разливался.

Современников два поколенья уже, словно дым, {250}

Скрылись, некогда жившие с ним, и с землёй распрощались;

В пышном Пилосе третье уж племя царь правит седым.

Благомыслия полон, советует им и вещает:

«Боги! Многая скорбь на ахеян находит совсем!

О! Ликует Приам, и Приамовых чад угощает, {255}

И безмерно возвысится духом народ Трои всей,

Вдруг услышав, что вы воздвигаете распрю! За что же?

Меж данайцами первые в сходах, и силе своей,

Покоритесь, могучие! Оба меня вы моложе, —

Я уж раньше видал знаменитейших вас воевод, {260}

И в беседы вступал я; и мной не гнушались, похоже!

Нет, подобных мужей не видал, не один прошёл год, —

Пирифой и Дриас, воеводы мужей бесподобных,

Полифем богохульник, Кеней, и Эксадий, их род,

И рожденный Эгеем Тесей, сам бессмертным подобный! {265}

Вот герои могучие, слава сынов, мощный род!

И могучи они, и с могучими бились все злобно,

С гор детьми воевали, сражали злым боем народ.

В дружбе я с ними был, бросив Пилос младым не навечно.

Всюду звали меня; я ходил вместе с ними в поход, {270}

Там, по силам моим, подвизался; но им не перечил,

Состязаться не смел, да и кто из вас смог бы в бою?

Но они принимали совет мой, и слушали речи.

Постарайтесь послушать советов моих, что даю!

О, верховный владыка, ты, как ни могуч, не лишай же {275}

Прав героя, ведь деву ахейцы по праву дают!

Ты, Пелид, воздержись, гордый, с грязью царя не мешая, —

Честь подобную ныне ему все по праву трубят;

Базилевс-скиптроносец, и Зевс сам его возвышает!

Славен мужеством ты; родила мать-богиня тебя, {280}

Но сильнейший здесь он, всех народов один повелитель.

Царь Атрид, смири сердце, тебя умоляю, любя!

Ахиллеса гнев ты извини, он сильнейший воитель,

И ахейцам оплот в истребительной брани всегда!»

Отвечал так ему Агамемнон, мужей повелитель: {285}

«Справедливо ты всё и разумно вещаешь, когда

Человек этот, видишь, всех выше нас хочет почтенья,

И начальствовать всеми, господствовать в рати, о, да!

И указывать всем. Покоряться мне нет намеренья!

Он считает, что храбрость ему от богов дар небес, {290}

Позволяя в лицо прямо мне говорить оскорбленья!»

Покраснев, отвечает подобный богам Ахиллес:

«Робким, слабым меня вы по праву бы все называли, —

Как во всём, что ни скажешь, тебе угождал бы, балбес!

Требуй то же с других, неразумный властитель; едва ли {295}

Мне прикажешь, — я слушать тебя не намерен совсем!

Я и слово другое скажу, заруби на скрижалях, —

За пленённую деву оружье поднять? Нет проблем!

Не вступлю, ни с тобой, и ни с кем; отымайте, что дали!

Что до корыстей прочих, что в чёрном моем корабле, {300}

Против воли моей ничего не похитишь; иль стали

Ты приди и отведай, пускай и другие глядят,

Как кровь чёрная вкруг у копья вдруг бежать перестанет!»

Воеводы, жестоко друг-другу слова городя,

Встали с мест, и разрушили сход пред судами ахеян. {305}

К кораблям быстролётным своим царь Пелид отойдя,

С Менетидом, и верной дружиной своею, был гневен.

Царь Атрид быстрокрылый корабль на пучину спустил,

Выбрал двадцать гребцов; Хрисеиду, прекрасную деву,

Сам привёл на корабль, жертву пышную сам погрузил, {310}

Богу дар. Одиссей предводитель взошёл хитроумный;

Быстрым ветром гоним, он по влажным путям поспешил.

Той порою Атрид повелел очищаться разумно:

«Всех раздеть донага, и нечистое в море метать!

Аполлона молить, срочно жертву великую шумно, — {315}

Коз, тельцов, у прибрежья бесплодного моря сжигать!»

Дым и запах костров ввысь летел от горящего лесу.

Так трудились все в стане; но царь Агамемнон смирять

Злобы не собирался, угроз не забыв Ахиллесу,

Звал. Предстали немедля Талфибий и с ним Эврибат, {320}

Слуги, вестники; слал их приказом, подобным железу:

«Марш в шатёр к Ахиллесу Пелиду, и сразу назад;

Отобрав, предо мной Брисеиду немедля представьте.

Если ж он не отдаст, возвратитесь, — я сам буду рад

К непослушному с силой прийти; казнь его мне оставьте!» {325}

Так сказал, и послал, заповедав ужасный приказ.

Побрели неохотно по берегу моря, средь трав, те.

У шатров мирмидонов, судов быстрых, вовсе угас

Слуг порыв. Там находят его, пред шатрами сидящим

В думе. Видя пришедших, не пир Ахиллес им припас. {330}

Засмущались, и стали в почтительном страхе. Стоящим

Им, ни вести сказать, ни его вопросить не дерзнув;

Сердцем просто проник, и сказал базилевс настоящий:

«Мужи вестники, здравствуйте с Дием, я вас не виню.

Ближе станьте; причина не вы, но ваш царь Агамемнон! {335}

Вас послал за моей Брисеидой; я не возбраню;

Боговидный Патрокл, приведи и отдай деву-мену;

Пусть похитят; но пусть сами будут свидетели тут,

Пред семьёю богов и племён всех людей, непременно, —

Базилевс ваш коварный, — как только вам беды придут, {340}

И нужда вас застанет, спастись от позорнейшей смерти,

Погубивший свой ум, пусть свирепствует, — я не приду!

Настоящего с будущим он не увидит, поверьте,

При судах обеспечить спасеньем ахейскую рать!»

И Патрокл, покоряясь любезному другу до смерти, {345}

Брисеиду прекрасную вёл, чтобы слугам отдать.

И послы удаляются молча по стану ахеев,

С ними дева ушла. Ахиллес, прослезившись тогда,

Далеко от друзей, ото всех, лицо ветром овеяв,

Сел к пучине седой, и, взирая на волн черноту, {350}

Руки слёзно простёр, мольбу матери милой поведав:

«Мама! Краток ты век мне дала, а потом в темноту;

Не судил славы мне Олимпиец гремящий, ни чести:

Зевс одну присудил мне на грешной земле пустоту!

И Атрид Агамемнон могучий меня обесчестил, — {355}

Наших подвигов славу похитил, и властвует ей!»

Так в слезах он вопил, и услышала мать его вести, —

Бездны моря покинув, от старца морского, скорей,

Словно лёгкий туман, она в пене морской выходила,

Села к милому сыну, струящему слёзы очей, {360}

Приласкала рукой, обнимала, и так говорила:

«Что ты, сын мой, рыдаешь? Какая печаль настаёт,

Гложет сердце твоё? Не скрывай, не держи до могилы!»

Ахиллес быстроногий, сквозь стон тяжкий так речь ведёт:

«Мать, ты всё всегда знаешь, зачем объясненья пристали? {365}

Мы на Фивы священные, град Этионов в поход

Уходили, и град разгромили; что взяли, предстали

Пред всем станом, как должно; делил сход ахеян полон, —

И Атриду тогда Хрисеиду прекрасную дали.

Иерей дальновержца потом, Аполлона, Хрисон {370}

Фоакс, он приходил к кораблям быстролётным ахеян,

Дочку пленную чтоб искупить, выкуп был принесён.

Золотой скиптр, венец Аполлона держал, обнадеян;

Умолял убедительно весь стан ахеян большой,

И Атридов всех больше, строителей рати ахеян. {375}

Сразу дружно ахейцы вскричали, — вот так, хорошо!

Честь окажем, приняв иерея блистательный выкуп;

Но Атрид Агамемнон на это в сердцах не пошёл,

Иерея прогнал, словом льва уподобившись рыку.

Огорчился старик, отошёл; но ему Аполлон {380}

Внял, молящему сыну любезных богов; бросил пику, —

Истребленья послал на аргивян народ; быстро он

Гиб, толпа на толпе, и бессмертного стрелы летали.

Был широкий ахеян весь стан стрел дождём поражён.

Тут Калхас прорицатель раскрыл гнева бога скрижали. {385}

Первый я предложил умилить то, чем бог раздражён.

Гневом вспыхнул Атрид, встал, и с места, свирепый, ужалил, —

Начал словом грозить, а угрозы его, как закон!

Дочь Фоаксу отцу с Одиссеем ахеяне ныне

В корабле увезли, и дары примиренья Хрисон {390}

Примет пусть. Но ко мне приходили послы, чтобы силой

Брисеиду забрать, что отдали ахеяне мне!

Ведь могучая ты, заступись за храбрейшего сына!

На Олимп ты взойди, и моли бога Дия вдвойне!

Помнишь, Дию когда угождала и словом, и делом. {395}

От отца я слыхал, — ты услугой, великой вполне,

Похвалялась. От Зевса ты тучегонителя смело,

Из бессмертных одна лишь презренные козни богов

Отвратила, когда оковать Олимпийцы хотели, —

Гера, и Посейдон, и Паллада Афина. Без слов, {400}

Ты, богиня, представ, открывала тот заговор Дию,

На Олимп многоглавый призвав из сторуких богов,

Бриарей ему имя в богах, Эгеон в смертном мире.

Этот страшный титан, и отца своего посильней,

Близ Кронида он сел, и огромный, и славный задира. {405}

Все его ужаснулись, отпрянув от божьих дверей.

Ты напомни о том, и моли, обнимая колено,

Пусть желает в боях постоять за троянских людей,

Утесняя до самых судов, и до моря ахеян,

Смерть несёт, — пусть народы коварным царём насладит; {410}

Агамемнон Атрид пусть познает, как в силе рассеян,

И преступен, ахейцу храбрейшему так досадив!»

Сыну так отвечала Фетида, пролившая слёзы:

«Сын! Зачем я тебя воспитала, для бедствий родив!

Лучше б ты пред судами без слёз и печалей, угрозой {415}

Оставался. Ведь краток твой век, и предел недалёк!

Злополучен ты, сын, кратковечен, как цвет на морозе!

В злую пору в дому я тебя породила, сынок!

Вознесусь на Олимп многоснежный, метателю грозных,

Всё поведаю Дию; быть может, вернёт он должок. {420}

Ты теперь оставайся при быстрых судах крутоносых,

Гнев питай на ахеян, на битвы совсем не ходя.

Зевс увёл к отдалённым водам Океана все грозы

Сам, с семьёю бессмертных, на пир к Эфиопам уйдя;

Но, в двенадцатый день возвратится к Олимпу, я знаю; {425}

И тогда, к величайшему Диеву дому придя,

Там к ногам припаду, и царя умолить попытаюсь!»

Слово кончив, пустилась в дорогу, а сын промолчал,

О прекраснейшей деве в душе своей скорби питая.

Одиссей хитроумный безбрежную даль пробежал; {430}

К иерею Хрисону дошёл с большой жертвой священной.

С шумом лёгкий корабль бежит, видя отрадный причал.

Паруса опускают, слагают на судне степенно,

Притянув к гнезду мачту, канатами быстро спустив,

И корабль гонят к пристани, дружно взбив вёслами пену. {435}

Там бросают канаты, к причалу концы закрепив,

И с дружиною сходят на берег, прошедши пучины;

Скот на жертву ведут, Аполлону-стрельцу посвятив.

Им вослед Хрисеиду, пришедшую в землю отчизны,

К алтарю Одиссей хитроумный сам деву ведёт, {440}

Просит девы руки у отца, говоря, чин по чину:

«О, Хрисон! Агамемнон, властитель мужей, отдаёт

Вашу деву обратно, а Фебу царю жертвы жиру,

За данайцев принесть. Я ж прошу руку, сердце её;

И, по чину аргивян, обряд сделай в храме ты миру!» {445}

Так просил. Его благословил, и с весельем обнял

Дочь свою иерей. Всё готовили к славному пиру.

И алтарь величайший всех дружно на круг свой принял.

Вымыв руки водой, вверх и соль и ячмень все бросали.

И Хрисон, воздев руки, молился: «Ты слышишь меня! {450}

Я Хрисон вездесущий, что за серебро здесь предали,

И распяли, убили; разрушил я царство теней.

Ты был благ к моим людям, когда от грехов пострадали;

Ты прославил меня, поразивши ахеян, вдвойне!

Так и ныне услышь, и, моленье моё совершая, {455}

От народов данайских ты мор отврати на войне!»

Помолился святой. И внял Феб Аполлон, поспешая.

И, обряд совершив, жертвам соль и ячмень раздобыв;

Шеи подняли вверх, закололи, тела освежая,

Отсекли бёдра, салом обрезанным быстро покрыв {460}

Слоем вдвое, остатки сырые на них положили.

Старцы их на дровах все сжигали, вином окропив;

А юнцы возле них, пятизубцы в бока им вонзили,

Бёдра жарили дружно. И, печень сырую вкусив,

Остальное, дробя на куски, на рожны насадили; {465}

Осторожно всё жарят, и, всё на столах разместив,

Кончив дело такое совместно, и пир учреждая,

Все пируют, никто не нуждается. Лишь утолив

Голод пищей, а жажду питьём, наконец, утоляя,

Полнят юноши чаши с вином, по столам разнося, {470}

Одаряют всех кубками, справа до самого края.

Целый день, в хор собравшись, и пенье богам принося,

Стреловержцу запели ахейские отроки песни, —

Мир просили; и он в небесах веселился, простя.

Солнце трижды зашло; мрак всю землю, спустившись, завесил, {475}

Передал гребцов сну у причала прекрасных судов.

Лишь явилась Заря, жарким пламенем утра прелестна,

Подняла в путь обратный ахеян. Дул ветер с лесов,

Чтобы морем бежать, сребролукого дар Аполлона.

Мачту ставят, и, белые крылья раскрыв парусов, {480}

Свежий ветер подул кораблю, и, вздуваясь вдогонку,

У него вокруг киля вскипев, зашумел пурпур вод.

Быстро судно летело, вспахав пышно борозды-волны.

И, как скоро довёл в стан ахейских судов мореход, —

Извлекли на покатую сушу корабль быстробежный, {485}

На песок высоко, подкатив брёвна толстых колод.

Разошлись все кругом, по шатрам возвращаясь поспешно.

Он меж тем враждовал, оставаясь при чёрных судах,

Ахиллес быстроногий Пелид, сын богов безутешный.

Не был он у мужей славных, сильных, учёных, в делах; {490}

Не был в грозных боях; только сердцем печаль сокрушая,

Вечно праздный сидел, но душа в бой рвала удила!

С той поры, наконец, день двенадцать кругов пробегает,

И семья всех богов достигает Олимпа вершин;

Впереди идёт Зевс. И Фетида спешит, прибегая, {495}

Слово молвить о сыне; из пенного моря пучин,

Словно ранний туман на великое небо доплыла;

Одного лишь Кронида, сидящего там, поспешив,

На вершине Олимпа нашла, и глаза утолила.

И к нему восседает, колено обнявши одно, {500}

Подбородка касаясь рукой, мать, страдая, молила:

«Всё тебе, Дий Кронид, мой верховный владыка, дано!

Я тебе, Зевс-отец, из бессмертных, могла всё своею

Делать волей, исполни моленье моё лишь одно!

Кратковечен мой сын, и над ним Смерть жестокая веет, — {505}

Вождь мужей Агамемнон ему не смог славы простить, —

У него сам похитил награду, и властвует ею.

Олимпиец, премудрый мой Зевс, сыну дай отомстить!

Дай троянам победы, карая ахеян сурово, —

Пусть предстанут, возвысив по праву, все сына почтить!» {510}

Говорила. Но Зевс, туч гонитель, не молвив ни слова,

Неподвижно сидит, а Фетида, колено обняв,

Так и держит, припав, умоляет и снова, и снова:

«Непреложный обет дай, согласие мне, покивав,

Иль отвергни! Ты страха не знаешь; скажи, — можно чаять? {515}

Остаюсь всех презренней богинь, назиданье поняв».

Ей, вздохнув во всю грудь, туч гонитель Зевс так отвечает:

«Дело скорбное, ненависть ты возбуждаешь горой

Геры, очень надменной; злой речью меня оскорбляет

Непрестанно и так, пред семьёю бессмертных, порой, {520}

Спорит всё, и вопит: «Ты троян на войне защищаешь!»

Но теперь удались, пусть тебя не увидит со мной

Гера; прочее всё я приемлю, что ты поручаешь!

Будь покойна, увидишь, кивну тебе, взор поверни

От лица моего; из бессмертных богов получаешь {525}

Величайший залог, невозвратный обет сохранив,

Не свершиться не может, когда головою киваю!»

И в знамение чёрные брови вздымает Кронид.

Благовонные волосы вверх поднялись, навевая

От бессмертного ветер, потрясся Олимп многоглав… {530}

От могучего бога, где небо пучина скрывает,

Нимфа ринулась прочь, от Олимпа блистания слав.

Зевс вернулся в чертог; боги все, почитая заветы,

Отца встретили стоя. Не смел, кто бы ни был лукав,

Ждать грядущего сидя; навстречу поднялись с рассветом. {535}

На великий трон сел; но владычица Гера в груди

Всё узнала, увидя, как с ним полагает советы

Среброногая нимфа Фетида, с утра приходив.

Живо Дия Кронида достала язвительной речью:

«Из богов кто с тобой был, коварный, совет учредив? {540}

Знать, приятно тебе, как отстав от меня ты, конечно,

Держишь тайные думы! Ты сам по себе, уж прости,

Не решишься поведать мне слова из помыслов вечно!»

Отвечает отец и мужей, и богов, загрустив:

«Гера, ты не ласкайся мои все решенья исчислить; {545}

Будет тяжко тебе, хоть ты мне и супруга, прости!

И никто не познает, мои непостижны все мысли,

До тебя, — и земных, и небесных дай предостеречь, —

Из богов я один только волен советы промыслить!

Ты меня не проси, ни сама не выведывай впредь!» {550}

Ясноглазая Гера вскричала, проснулась обида:

«Невозможный Кронид! Что ведёшь здесь жестокую речь?

Ни тебя вопрошать, ни сама узнавать, хоть для вида

Не желала! Ты делай спокойно, что хочешь, точь-в-точь.

Об одном трепещу, — чтоб тебя не склонила Фетида, {555}

Старца дочь, среброногая нимфа морская, что в ночь

Рано села с тобою, колено твоё обнимая.

Дал ты знак ей, как я посмотрю, Ахиллесу помочь,

Честь отмстить, ты, ахеян толпу у судов истребляя?».

Ей опять, прогремев, вторит тучегонитель Кронид: {560}

«Все ты дивная видишь, ты, вечно меня соглядая!

Не успеешь понять ничего, не плети свою нить!

Сердце мне отвратишь, и тебе будет боль в том порука, —

Что я сделаю так, — без сомненья, а ты извини,

И безмолвно сиди, повинуйся словам не от скуки! {565}

Иль тебе не поможет никто на Олимпе, нигде,

Если, встав, наложу на тебя я всесильные руки!»

Так сказал. Ясноглазая Гера закрылась в беде,

И безмолвно сидела, боль в сердце своём обознача.

Ураниды по Диеву дому вздыхали везде. {570}

Олимпийский художник Гефест уговаривать начал

Белокурую мать, Геру милую, — так утешал:

«Горьки будут такие дела, нестерпимы подначки,

Если вы из-за смертных Враждой к себе стали дышать,

И в семье у богов воздвигаете смуту! Конечно, {575}

Что за радость от пира, коль зло торжествует? Душа,

Мать, тебя убеждаю, хоть ты и премудра, будь нежной!

Мы бессмертному Дию покорность с тобой сотворим.

Гневом пусть не гремит, и позволит кутить безмятежно.

В силе ведь Олимпиец, гремя на нас громом своим, {580}

Всех с престолов низвергнуть, — могуществом всех он сильней же!

Постарайся могучего тронуть лишь словом своим,

Нас тогда Олимпиец помилует. Матушка, пей же!».

В золочёный блистательный кубок плеснул из ковша,

И дал матери, снова так ей говорит: «Не жалей же, {585}

Претерпи мать, снеси, погоди, пусть оттает душа!

Сыну ты дорога, — так не дай увидать гнева бога

На себе. Здесь бессилен я буду, ему помешав,

Дать защиту тебе, — Олимпийца удержит немного!

Он меня, когда рвался я помощь подать, ухватил, {590}

Кинул, за ногу взяв, и низвергнул на землю с порога.

Весь день падал стремглав. Закат солнца лучи все спалил.

На божественный Лемнос упал, еле-еле дыша я.

Там синтийские мужи меня дружелюбно спасли».

Белокурая Гера с улыбкой тогда, мать родная, {595}

Встав, от сына блистательный кубок возносит она.

Он, другим небожителям, справа всегда начиная,

Льёт нектара усладу, черпнувши из чаши сполна.

Смех разлили блаженные дети небес благосклонно,

Видя, как здесь Гефест сам с ковшом подливает вина… {600}

Так весь день, пока Солнце шло по небосклону,

Пировали, сердца услаждая. Пир вёл разговор,

В звуках лиры прекрасной, бряцавшей в руках Аполлона,

В пенье Муз, что слагали под бряцанье сладостный хор.

Но когда Солнца свет утонул, закатившись в пещеру, {605}

Боги спать уклонились, скрываясь в тенистый мрак гор.

Небожителю каждому дом на холмах, по размеру,

Хромоногий художник Гефест с давних пор сотворил.

Зевс ко сну отошел, Олимпийский блистатель, где в меру

Он всегда почивал, когда Сон его сладкий морил. {610}

Там, зайдя, он почил, вместе с ним белокурая Гера.

Песнь вторая (ΙΛΙΑΔΟΣ Β)

Действие песни второй:

Идёт Троянская война. Несколько лет назад троянский царевич Парис, сын царя Трои Приама, побывал в гостях у царя Спарты Менелая и увидел его жену, Елену Прекрасную. Парис украл Елену, увёз её в Трою, став её новым мужем. Оскорблённый царь Менелай вместе со своим братом, верховным властителем царём Агамемноном, развязывают Троянскую войну, с целью вернуть царю Менелаю жену Елену, и заставить троян заплатить за оскорбление, для чего собирают войска 29 приморских стран (народов моря).

Выполняя просьбу богини Фетиды об отмщении оскорбления царя Ахиллеса, чтобы побудить верховного властителя ахеян, царя Агамемнона, предпринять войну с Троей, осаду и взятие Илиона, верховный Олимпийский бог Зевс посылает ему обманчивый Сон, в котором обещает отдать царю Агамемнону Трою и её столицу Илион, практически без сопротивления. Царь Агамемнон берёт в руки скипетр бога Зевса, доставшийся ему в роды от брата Фиеста, который получил его от отца Атрея, тот получил его от своего отца Пелопса, тому вручил его сам бог Гермес; собирает общий сбор, на котором коварно предлагает бросить мысль о войне с Троей, которую невозможно победить, и разойтись по домам. В войсках возникает паника. Олимпийская богиня Гера посылает богиню Афину к царю Итаки Одиссею, чтобы тот усмирил панику. Царь Одиссей усмиряет панику своими решительными действиями, совместно со старейшим царём Пилоса, Нестором, вдохновляет войска на Троянскую войну. Таким образом, хитрый царь Агамемнон снимает с себя ответственность, представляя войну возникшей по инициативе снизу. Для войны собирается огромное войско, в котором, наряду с семью царями, бравшими Фивы, собираются войска ещё 22 приморских стран (народов моря):

Аякс Оилид, сын Оилея, воевода народа локров, живших за Эвбеей, пришедших из Киноса, Опуса, Каллиара, Вессы, Скарфена, Авгей, Тарфы, Фрония, у реки Воагрии, на 40 кораблях.

Диомед Тидид, сын Тидея, Сфенел, сын Капанея, Эвриал, сын Мекестия, внук Талайона — воеводы ахейцев и аргосцев, пришедшие из Аргоса, Тиринфа, Гермионы, Азины, Трезен, Эйона, Эпидавра, Эгины, Масета, на 70 кораблях.

Пенелей, Леит, Аркесилай, Профоенор, Клоний, воеводы народа беотийцев, пришедших из Гирина, Авлиды, Схены, Сколы, Этеона, Феспии, Гран, Микалесса, Арм, Илезия, Эритры, Илена, Элеона, Петеона, Окалеина, Медеона, Эвтреза, Коп, Фисбы, Платеи, Глиссы, Гиппофив, Онхеста, Арна, Мидеи, Ниссы, Анфедона, на 50 кораблях (по 120 человек на каждом).

Аскалаф, Иялмен, сыновья Арея и Астиохи, внуки Зевса, воеводы народа азейдов, пришедших из Аспледона и Орхомена Минийского, на 30 кораблях.

Эпистроф, Схедий, сыновья царя Ифита, внуки Навбола, воеводы народа фокеян, пришедших из Кипарисс, Пифоса, Крисс, Давлиды, Панопеи, Анемории, Гиампола, у рек Кефиссы и Лилеи, на 40 кораблях.

Элефенор, сын Халкодона, внук Арея, воевода народа абантов эвбейских, пришедших из Халкиды, Эретрии, Гистиеи, Коринфа, Диума, Каристы, Стира, на 40 кораблях.

Менесфей Петеид, сын Петея, воевода афинян области царя Эрехтея, пришедших из Афин, на 50 кораблях.

Аякс Теламонид, царь народов, пришедших из Саламина, на 12 кораблях.

Агамемнон Атрид, царь Аргоса и Ахейи, верховный вождь, воевода народов, пришедших из Микен, Коринфа, Клеон, Орнии, Арефиреи, Сикиона, города Адраста, Гипересии, Гоноессы, Пеллены, Эгиона, Эгтонского поморья, Гелики, на 100 кораблях.

Менелай Атрид, царь Лакедемона и Спарты, воевода народов, пришедших из Лакедемона, Фар, Спарты, Мессы, Брисии, Авгии, Амиклы, Гелоса, Лаана, Этила, на 60 кораблях.

Нестор Нелид, царь Пилоса, князь Геренский, воевода народов, пришедших из Пилоса, Арены, Фриоса, Алфейского брода, Кипариссии, Амфигении, Птелоса, Гелоса, Дориона, на 90 кораблях.

Агапенор, сын Анкея, воевода народа аркадян, пришедших из Аркадии, от Килленской горы, от могилы Эпита, из Феноса, Орхомена, Рипа, Стратии, Эниспы, Тегеи, Мантинеи, Стимфалы, Парразии, на 60 кораблях, присланных им царём Агамемноном.

Амфимах, сын Ктеата, Фалпий, сын Эврита Акторида, Диор Амаринкид, Полисфен, сын Агасфена, внук Авгея, воеводы народа эпеян, пришедших из Бупрасии, Элиды, Гирмина, Мирзина, на 40 кораблях, по 10 на каждого воеводу.

Мегес, сын князя Филея, воевода народов, пришедших из Дулихии, Эхинадских островов, лежащих против Элиды, на 40 кораблях.

Одиссей Лаэртид, царь Итаки, воевода народов кефалленян, пришедших из Итаки, Нерита, Крокилей, Эгилипы, Закинфа, Самоса, Эпира и противолежащего берега, на 12 кораблях.

Фоакс Андремонид, воевода народов этолийских, пришедших из Плеврона, Олена, Пилена, Халкиды приморской, Калидона, на 40 кораблях.

Идоменей Девкалид, царь Крита, Мерион, его племянник, воеводы народа критян, пришедших из Кносса, Гортины, Ликта, Милета, Ликаста, Феста, Рития, на 70 кораблях.

Тлиполем Гераклид, сын Геракла и Астиохи, внук Зевса, воевода народа родосцев, пришедших из Родоса, Линда, Иялиса, Камира, на 9 кораблях.

Нирей, сын Аглаи и царя Харопа, воевода народа данайцев, пришедших из Симефена, на 3 кораблях.

Фидипп и Антиф, сыны Фессала, внуки Геракла, воеводы народа ахейцев, пришедших из Низира, Крапафа, Казоса, Коона, города Эврипила, Калиднийских островов, на 30 кораблях.

Ахиллес Пелид, царь мирмидонян, эллинов и ахеян, воевода народа пеласгов, пришедших из Пеласгического Аргоса, Алона, Алопена, Трахины, Фтии, Эллады, на 50 кораблях.

Подарк, сын Ификла, внук Филака, правнук Арея, брат погибшего Протесилая, воевода народа ахеян, пришедших из Филака, Пиразона, области Деметры, Итоны, Антрона, Птелеона, на 40 кораблях.

Эвмел, сын Адмета и Алкесты, дочери Пелия, воевода народа ахеян, пришедших из Фер, от Бебеидского озера, из Беб, Глафир, Ияолка, на 11 кораблях.

Медон, бастард царя Оилея и Рены, воевода народа ахеян, пришедших из Мефона, Фавмакии, Мелибеи, Олизона, на 7 кораблях по 50 человек на каждом.

Подалирий, Махаон, дети Асклепия (Эскулапа), сына Аполлона, врачи, воеводы народа аргосцев, пришедших из Трикки, от горы Итомы, из Эхалии, города Эврита Эхалийского, на 30 кораблях.

Эврипил, сын Эвемона, воевода народа аргосцев, пришедших из Ормении, от ключа Гипереи, горы Астерия Титана, на 40 кораблях.

Полипет, сын Пирифоя и Ипподамии, внук Зевса, Леонтей, сын Кенея, внук Корона, правнук Арея, воеводы народа ахеян, пришедших из Аргиссы, Гиртоны, Орфы, Элона, Олоосона, на 40 кораблях.

Гуней, воевода эниан и перребов, пришедших из Кифа, от рек Додоны и Титаресия, впадающего в Пеней, текущий из Стикса, реки Ада, на 22 кораблях.

Профоой, сын Тендредона, воевода народа магнетов, пришедших из Пенея и Пелиона, на 40 кораблях.

Общее количество войск, под командованием верховного царя Агамемнона, составляет около 100 000 человек на 1166 кораблях, от 50 до 120 человек на один корабль. Бог Зевс посылает свою вестницу Ирис к царю Трои Приаму, предупреждая его о нашествии ахеян. Князь Гектор, сын царя Приама, собирает ополчение из 16 народов, находящихся в Трое, Илионе, и прибывших от союзников из дальних стран для обороны Илиона:

Гектор Приамид, сын Приама, главнокомандующий, воевода народа троянцев, обороняющих Илион.

Эней Анхизид, сын Анхиза и богини Афродиты, дочери Зевса, Акамас, Архелох, — воеводы народа дарданцев.

Пандар Ликаонид, воевода народа троянцев, прибывших от вод Эзепа, и горы Иды.

Адраст, Амфий, сыны Меропа Перкозийца, воеводы народа адрастеян, прибывших из Питиеи, Апеза, горы Тереис.

Азий, Гиртакин, воеводы народа арисбян, прибывших из Перкота, Практиона, Сеста, Абидоса, Арисбы, от реки Селлеис.

Гиппофоой, Пилей, сыны Лефа, внуки Тевтала, правнуки Арея, воеводы народа пеласгов, прибывших их Лариссы.

Акамас, Пирос, воеводы народа фракиян, от Геллеспонта.

Эвфем, сын Кеада, воевода народа киконов, прибывших из Трезены.

Пирехм, воевода народов пеонов, прибывших из Амидона, от реки Аксий.

Пилемен, воевода народа пафлагонов, прибывших из Генет, Китора, Сесама, от потока реки Парфений, из Кромны, Эгиала, Эрифин.

Годий, Эпистроф, воеводы народа ализонов, прибывших из Алибы.

Хромий, Энномос, воеводы народа миз, прибывших из Мизии.

Форкис, Асканий, воеводы народа асканиев, прибывших из Аскании.

Антиф, Месфлес, воеводы народа меонов, прибывших от Гигейского озера, гор Тмола.

Настес, Амфимах, сыны Номиона, воеводы народа варваров карон, прибывших из Милетона, горы Ффирон, от реки Меандр, гор Микала.

Сарпедон, Главк, воеводы народа ликийцев, прибывших из Ликии, от реки Ксанф.

И бессмертные боги, и всадники в пышных доспехах,

Ночью спят все; лишь Дию не мог сладкий сон дать покой.

Об Ахилле терзался заботливой думой: «С успехом

Честь отмстить, пред судами ахеян казнить всей толпой».

Его сердцу понравилась лучшая дума под вечер: {5}

«Агамемнону, сыну Атрея, послать золотой

Сон». Его призывает, и молвит крылатые речи:

«Мчись, обманчивый Фоакс, к судам всех ахеян, и там,

Агамемнону, сыну Атрея явись, и при встрече

Возвести непреложно, — ему завещаю я сам, — {10}

В бой, не медля, вести самому волосатых ахеян,

Все полки! Передай, что без слова ему я отдам

Трою, град многолюдный. Уже весь Олимп в том уверен.

Мысль бессмертных едина. Сейчас согласила уж всех

Просьбой Гера своей; и над Троею вороны реют!» {15}

Так сказал он, — и Сон отлетел, наведённый на грех;

Быстрым лётом достиг он ахеян судов мореходных;

Агамемнона, сына Атрея, нашёл он в шатре.

Почивал тот, амброзию Сон разливал тут свободно,

Прямо над головой, так, как будто Нелея то сын, {20}

Нестор. Старцу, из всех, Агамемнон так верил в походах.

Его образ приняв, божий Сон так смеётся в усы:

«Спишь, Атреева кровь? Не проспи только, князь благородный!

Ночь во сне проводить, подобает ли вам, господин,

Кому вверено столько народа и столько закона? {25}

Слушай быстро, что я говорю, — посылал меня Дий!

Он, с небес, милосердный, твою защищает корону.

В бой вести он велит волосатых ахейцев; буди

Ополчения! Нынче, сказал, завоюешь без слова

Трою, град многолюдный. Уже весь Олимп в том един! 30

Мысль бессмертных богиня теперь согласить всех готова

Просьбой Гера своей; и над Троею носится вран!

Сохраняй на душе, и страшись, и моё помни слово!

Не забудь, как тебя Сон счастливый оставит с утра!»

Так сказав, отлетел, и оставил в раздумьях неверных, {35}

Сердце сдавшего думам, каким не настанет пора.

Сладко думал: «Вот скоро возьмёт град Приамов он, верно!»

Неразумный! Не ведал он дел, тех, что Зевс сотворял.

Удручив, как Тесея, и болью, и стоном безмерным,

И троян, и данайцев, всех к новым побоищам гнал! {40}

Царь проснулся; божественный голос еще разливался

Возле слуха. Он сел, и прекрасный хитон надевал.

Сверху ризы широкой и новой покров развевался.

Свиты ноги ремнями прекрасного вида плесниц.

На плечо меч в серебряных ножнах большой привязался. {45}

Скиптр отцовский, бессмертный держащий в руке, вдоль станиц

С ним пошёл к кораблям всех, закованных в латы ахеян.

Тут с Олимпа Заря разлила поутру свет ресниц,

Богу Зевсу, другим небожителям светом алея.

Царь велел своим вестникам звонкоголосым созвать {50}

Всех к собранью ахейских сынов волосатых скорее!

Протрубили клич вестники; к сходу стекается рать.

Прежде ж царь пригласил на совет благодумных, старейших,

Где корабль базилевса пилосского, Нестора, встать.

Там собравшимся, мудрый совет просит он у сильнейших: {55}

«В амброзийной ночи, о, друзья, когда нынче я спал,

Сон явился вдруг дивный, подобно, как Нестор мудрейший.

Та же стать, тот же рост, тот же образ в ночи воссиял

Над моей головой. Он стоял, говорил же мне речи, —

Спишь, Атреева кровь, что коней на скаку усмирял! {60}

Ночь во сне проводить подобает ли мужу на печи,

Если вверено столько народа, и мудрый закон?

Слушай быстро, — послал меня Дий, призывать тебя к сечи!

Он, с небес, милосердный, сулит тебе много корон!

В бой вести самому он велит волосатых ахеян, {65}

Все полки. Говорит, что без слова отдаст мне в полон

Трою, град многолюдный! Уже весь Олимп в том уверен!

Мысль бессмертных едина; склонила их всех на одну

Просьбой Гера своей, и над Троею вороны реют!

Сохраняй на душе, не страшись, — завоюешь страну! {70}

Отлетел, и оставил меня вещий Сон благотворный.

Други! Как волосатых ахеян поднять на войну?

Прежде сам испытаю словами, и бегством позорных.

Повелю им отсюда бежать в многовёслых судах!

Вы ж один-одного от того отклоняйте проворно». {75}

Так сказал он, и сел. Сразу встал самый старый в годах,

Нестор мудрый, песчаного Пилоса царь-управитель.

Благомысленный, так говорил он, не ведая страх:

«О! Послушайте други, и каждый аргивян властитель!

Если б сон нам подобный вещал из ахеян другой, {80}

Ложью мы бы почли, и с презреньем отвергли. Поймите, —

Видел тот, кто и в рати ахейской слывёт дорогой!

Други, мыслите, как ополчить нам ахеян на битву?»

Так, из круга старейшин, выходит он твёрдой ногой.

Покоряясь владыке народов, встают на молитву {85}

Скиптроносцы цари; а народы, как пчёлы, гудя,

В общий сход шли из многих шатров, закрывая калитки.

Так и пчёл медоносных, за роем рои, выходя,

Словно винные гроздья, в лугах над цветами то вьются,

То несчётной толпою снуют, взяток в ульи кладя. {90}

Племена всех аргивян с шатров и судов своих льются

Вкруг безмерного берега, многие, к сбору сходясь

Так, толпа за толпой. И ругаются все, и смеются,

Возбуждённые ангелом Дия; собрались, садясь.

И собор взволновался, земля застонала под тьмами, {95}

Севших многих народов, поднялся шум. Чуть погодя,

Девять громких глашатаев говор мятежный словами

Усмирили; пусть скажет подобный богам базилевс.

И, едва лишь народ усмирённый замкнулся устами,

Говор стих. Агамемнон, мужей вождь, восстал, словно лев, {100}

С Дия скиптром в руке, олимпийца Гефеста твореньем, —

От Гефеста Кронид Дий, как молнию, нёс по земле,

После Аргоубийце Гермесу Зевс дал во владенье,

Тот коней укротителю отдал, Пелопсу. Герой

Передал властелину народов, Атрею в даренье. {105}

Умирая, Атрей отдал брату Фиесту своею рукой.

И Фиест, наконец, Агамемнону в роды оставил

Над Аргосом власть, и островов не исчисленной тьмой.

Опираясь на скиптр, царь к аргивянам слово направил:

«Дорогие данайцы, как слуг вас прославит Арей! {110}

Величайший Кронид Зевс меня в злую гибель отправил,

И обетом, и знаменьем; сам предназначил, — скорей

Воевать Илион крепкостенный, его сокрушая!

Ныне злое прельщенье свершил, и велит от дверей

Со стыдом в Аргос скрыться, народу погибель вещая! {115}

Кто всемощному Дию, владыке богов, запретит?

Многих он городов сокрушил стены, башни свергая,

И ещё сокрушит! Беспредельно могущий Кронид!

Так! Но сколький позор люди все, и потомки, мы видим!

Мы, — великая рать, мы ахейцы, на тщетном пути! {120}

Мы бесплодной войной воевали, из битвы вдруг выйдем

С меньшей ратью врагов, и трудам не увидевши край?

Ведь, когда б пожелали ахейцы, с троянцами сидя,

Клятвой мир утвердив, весь исчислить народ, — каждый знай,

Что троянцы собрались бы все, сколько есть их в ограде; {125}

Мы ж, ахейский народ на десятки разбили, — считай, —

Виночерпий троянец на десять один! Бога ради!

Да и то не на каждый тогда нам достанется раб!

Так числом превосходят ахейцы живущих в ограде,

Всех троян смелых. Много друзей у троян, всяк не слаб! {130}

Многих сёл, городов воеводы и сильные мужи

Остановят всех нас от того, чтоб, оставив корабль,

Илион град разрушить, богатый внутри и снаружи!

Девять мощного Дия прошло круговратных годов;

Корабли изгнивают, и тлеют канаты всё хуже; {135}

И супруги, и дети любезные, все у домов

Ожидают нас, сетуя! Мы ж, безнадёжно здесь медля,

Дел не видим конца, за которыми шли, ни плодов!

Други! Что вам скажу, — повинуйтесь, велению внемля!

Убегаем! Вернёмся в отечество милое все; {140}

Не разрушить нам Трои, уйдём все отсюда немедля!»

Говорил, — и сердца взволновал все, и мысли у всех

В многолюдной толпе, и не слышавших речи советной.

Всколебался народ, как огромные волны совсем.

Икарийское море, как Нот вдруг и Эвр, злые ветры, {145}

Вздуют, грянувши, оба из облака Дия отца;

Или словно Зефир бурно ниву волнует, с рассвета

Налетев, и над нею, бушующей, вьётся пыльца.

Так собрание все взволновалось, и, с криком ужасным

Все бегут к кораблям. Из-под ног летя, пыль без конца {150}

В небе облаком стала. Вопят, убеждают напрасно:

«Корабли ухватив, на широкое море спускать!»

Рвы бегут очищать; до небес крик поднялся ужасный.

В дом все жаждут; подпоры судов налегли вырывать.

Так, судьбе вопреки, все аргивяне в дом бы сбежали, {155}

Все войска, но к Афине тут Гера пришла провещать:

«Что ты, Дия всесильного дочь, Атритона, в печали!

Иль обратно в отчизны, в любезные земли, к домам

Рать аргивян сбежит, чрез моря и безбрежные дали?

Иль, на славу Приаму, на радость троянским сынам, {160}

Брось Елену аргивскую, ради которой ахеян

Столько в Трое погибло, вдали от отчизны, на срам!

Мчись ты к войску закованных в латы ахеян скорее!

Сладкой речью своей убеждай и царя, и гребца,

В море к бегству готовить свои корабли пусть не смеют!» {165}

Всё поняв, покорилась Афина супруге отца.

Бурно бросясь, с вершины Олимпа высокой сходила,

Быстро, как будто Фоакс, к судам всех ахеян. С конца

Там нашла Одиссея, советами равного Дию;

Он в раздумье стоял, и снаряженных чёрных судов, {170}

Не касался. В душе и на сердце печаль в нём бродила.

Светлоокая дева Афина нашла много слов:

«Сын Лаэрта, любимец богов, Одиссей хитроумный!

Как, со срамом обратно, в любезную землю отцов

Вы отсюда бежите, в судах многоместных бездумно? {175}

Иль, на славу Приаму, на радость троянским сынам,

Брось Елену аргивскую и всех ахеян, что шумно,

Столько в Трое погибло, вдали от отчизны, на срам!

Мчись стремительно к войску закованных в латы ахеян,

Сладкой речью своей повели и царям, и гребцам, {180}

В море к бегству готовить свои корабли пусть не смеют!»

Так сказала. Богини гремящий тот голос пугал.

Сбросив верхнюю ризу, рванулся; но поднял скорее

Ту, спешивший за ним Эврибат, итакийский слуга.

На пути Агамемнона встретив Атрида, он в руку {185}

Взял отцовский, не гибнущий скипетр; на быстрых ногах

К кораблям шёл; закованных в латы ахеян, по кругу, —

Базилевса, или знаменитого мужа узнав,

Подходил и удерживал кроткою речью, как друга:

«О, достойный! Тебе ли, как трусу дрожать, убежав. {190}

Успокойся и сам, успокой и других меж народа!

Всё поймёшь, наконец, тайны думы Атрида узнав!

Нас испытывал он, и, не медля ахеян, уродов,

Он накажет; не всё мы слыхали, что царь говорил!

Если гневен, жестоко поступит с ахейским народом! {195}

Базилевса двух стран, царя тягостный гнев не остыл!

Скиптроносец от Дия, его любит Зевс промыслитель!»

Меж народа кого-либо шумного он находил, —

Его скиптром он бил, и обуздывал речью, воитель:

«Смолкни, жалкий, садись, и других совещания жди, {200}

Базилевсов! Вы тоже, бессильные, душу смирите!

Не бывал ты в боях, ни в советы не вхож, где вожди;

Не господствовать всем, и не царствовать среди ахеян!

В многовластьи нет блага; в цари лишь один угоди!

Царь пусть будет единый Кронидом поставлен, уверен! {205}

Скиптр даёт и законы; пусть царствует нами всегда!»

Так, господствуя, рать подчинял; и на площадь, поверив,

Тёк обратно народ от своих кораблей, как всегда,

С воплем. Волны подобно так вечно шумящего моря,

Разбиваясь о берег огромный, гремят, и пучина горда. {210}

Успокоились, сидя в местах учреждённых, без спора.

Лишь Терсит меж безмолвными каркал один, празднослов;

Глупой мыслью вращал непристойные речи, укоры.

Он царей оскорблял, презирая бессмертных богов,

Позволял себе всё, что казалось смешным для аргивян; {215}

Безобразнее всех, к Илиону пришедших сынов, —

Косоглаз, хромоног, совершенно горбатый загривок,

На грудь плечи сходились, торчала одна голова

Остриём вверх, одним лишь усеяна пухом ленивым.

Он был враг Одиссея, Ахилла ругатель; в словах {220}

Их всегда порицал. Агамемнона, равного богу,

Поносил, криком свинским визжа, и ахейцы сперва

Разозлились ужасно, орали: «Достал всех убогий!»

Он же, силя свой крик, порицал Агамемнона так:

«Что, Атрид, ты здесь сетуешь, чем недоволен? Премного {225}

У тебя есть, — и множество пленниц, и злата, вот так!

И в шатры твои всё, что ни хочешь, ахейцы убрали!

Побеждая, даём тебе первому в рати, дурак!

Жаждешь злата еще, а, быть может, и новую кралю?

Дал ключи Илиона за сына троянец тебе, {230}

Взявши в узах иль я, иль ахеец другой, даром дали?

Хочешь новой жены, чтоб, как пёс наслаждаться в обед,

С нею в сень заключившись? О, нет, недостойное дело,

Став главою народа, ахеян швырнуть в бездну бед!

Все ахеянки мы, не ахейцы! Пора бросить дело, {235}

Разойтись по домам, а под Троей оставить его,

Насыщаться чужими наградами; пусть грабит смело!

Служим помощью в брани смертельной, — зачем, для чего?

Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,

Обесчестил, похитил награду, и много всего! {240}

Мало злобы в душе Ахиллеса, ведь он добродушен,

Иль, Атрид, ты нанес бы обиду последний уж раз!»

Оскорбляя, владыки терзал, Агамемнона душу

Так Терсит. Но, внезапно, к нему Одиссей гневный глаз

Устремил, и воскликнул державно так голосом грозным: {245}

«Замолчи, громогласный, и самый безумный средь нас!

Ты Терсит, погоди базилевсов порочить стервозно.

Между смертных презренного больше, чем ты, не найти

Нам, с сынами Атрея, придя к Илиону в повозках.

Базилевсов великих имён на губах не крути! {250}

Не дерзай порицать, ни речей говорить о возврате!

Нам не знать достоверно, что будет у нас впереди, —

Со щитом, на щите, возвратятся ахеян все рати?

Безрассудный, Атрида, вождя Агамемнона, ты

Здесь злословишь, — что много должны все ему отдавать мы? {255}

Как посмел ты обидой данайцев порочить простых!

Но, тебе говорю я, и слово исполнено будет, —

Как увижу тебя, безрассудного снова, прости!

Голова Одиссея пускай с плеч могучих убудет,

Пусть я с этого дня Телемаха отцом не зовусь, {260}

Если, взявши тебя, не сорву одеяния блуда, —

С плеч и плащ, и хитон, даже то, что назвать не берусь;

И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не отправлю,

Вон из нашего схода, избив, и прогнав, подлый трус!»

По хребту и плечам тяжкий скиптр получил бес лукавый; {265}

Весь согнулся бедняга, из глаз брызнул крупной слезой.

Полоса на хребте от тяжёлого скипетра славы

Налилась, багровея. Дрожал весь от боли такой,

Безобразно наморщившись, слезы размазал на щёки.

Все, как ни были смутны, смеялись над этой бедой. {270}

Говорили иные, один на других облегчённо:

«Славных множество, истинно, дел Одиссей совершил,

К благу брань начиная, совет учреждая учёный!

Он аргивянам здесь знаменитейший подвиг свершил,

И ругателя буйного он обуздал красноречье! {275}

Верно, сердцем вперёд не отважится, не поспешит,

Базилевсов любезных он злить поносительной речью!»

Говорила толпа. Но, отважный встаёт Одиссей,

В руках скиптр. Светлоокая дева Афина за плечи

Став, как вестник, сама повелела утишить людей, — {280}

Чтоб и в ближних рядах, и в далеких, ахейские мужи

Ясно слышали речи, постигнув разумных идей!

Благомыслия полный, он сбору, чтоб не было хуже,

Говорил: «О, Атрид скиптроносец! Ахеян сыны

Нам готовят позор перед племенем смертных к тому же! {285}

Слово чести исполнить тебе не хотят; для войны

За тобой сюда ратью летя из цветущей Аргейи, —

Илион лишь разрушив великий, вернуться должны!

И, как слабые дети, как жены-вдовицы скорее,

Плачут друг перед другом, и жаждут вернуться в свой дом; {290}

И унылому радостен бег, когда брань тяжелее.

Путник, месяц один проведя без супруги с трудом,

Стонет близ корабля, снаряженного им. Путь обратный

Держат зимние вьюги, и волны морские притом.

Нам девятый уж год исполняется здесь круговратный, {295}

Пребывающим так. Не могу на ахейцев роптать,

Чьи страдают сердца, истомясь при судах. Но, возврат нам

Стыд, военные мужи, — и медлить, и праздно бежать!

Потерпите, о други, помедлим еще, пусть узнаем, —

Нам пророчеству Калхаса верить, или отрицать? {300}

Твёрдо мы его помним; свидетели все, что сбираем

Смерть кого не настигла, косящая в бранных полях.

Год ли, три ли прошло; как в Авлиду ахейцы сплываем,

И Приаму, и Трое, сходясь, несём гибели страх!

Окружая поток, на святых алтарях жертвы пышно {305}

Мы богам совершали, под явором, в стройных рядах.

Из-под корня древесного влага струилась неслышно.

Вдруг явилось нам чудо! Кровавый и пёстрый дракон,

Страшный взору, самим Олимпийцем на свет пущен, вышел

Из подножья алтарного тихо, и взвился, как сон. {310}

На стебле высочайшем, в гнезде там, под лист притаившись,

Воробьиных птенцов сидит восемь, беспёрый притон,

И девятая матерь, недавно там пташек родивши.

Всех дракон их пожрал, испускающих жалкий лишь писк.

Мать кругом их летала, тоскуя о детях. Извившись {315}

Вверх дракон, ухватил за крыло мать, и молнией вниз.

Но, едва поглотил он и юных пернатых, и матерь,

На нем чудо свершил страшный бог, показавшись на миг,

Хитроумный сын Крона, всё в камень большой превращатель!

Мы, безмолвные стоя, дивились тому, что творил! {320}

Как при жертвах священных гнев страшных богов увидать нам?

Калхас, духа исполненный, нам божью весть говорил, —

Что умолкнули все, волосатое племя ахеян?

О событьи знамение Зевс промыслитель явил!

Поздний, поздний конец, но какой большой славой овеян! {325}

Сколько страшный дракон погубил здесь птенцов, их сожрав, —

Восемь было в гнезде и девятая матерь. Уверен, —

Ровно сколько годов воевать будем Трою, устав,

Но в десятый разрушим обширную очень твердыню!

Так предсказывал вождь нам! Узнаем, — а был ли он прав? {330}

Будьте бодры обутые в кожу ахеяне ныне,

Здесь, пока не разрушим Приама стен мощных основ!»

Так сказал он. Аргивяне подняли крик. И твердыни

Эхом вторили гулким тем крикам ахейских сынов.

Одиссею, подобному богу, хвалу возносили. {335}

Нестор, князь тут геренский вещать меж ахеян стал вновь:

«Боги! Мы разглагольствуем праздно! Как дети просили,

Несмышлёныши, коим и вид бранных дел незнаком.

Наши ль клятвы священные, мы ли богов все молили?

Иль в огонь и советы пойдут, и заботы на слом, {340}

Возлияния вин, сочетанья на верность союзов?

Лишь словами тягаемся праздными. Помощь потом

Мы найти не могли, долговременно здесь мёртвым грузом.

Ты Атрид, и теперь, как и прежде, душою ты твёрд,

Предводи на кровавые битвы аргивян союзы! {345}

Если ж кто помышляет не так, как ахейцы, иль горд, —

Их оставь исчезать, — не исполнятся робких запросы!

Не воротимся в Аргос, доколе нам Дий поворот

Не прикажет, эгиды носитель; обет наш не бросим!

Утверждаю, — успех предвещал всемогущий Кронид!» {350}

День, когда на судах быстролётных все стали матросы

Из аргивян, троянам бедою и смертью грозит!

Он направо блистал, благовествуя воинской рати!

Пусть никто из прибывших не вздумает в дом свой уйти

Сам, покуда троянской жены не возьмёт на кровати, {355}

И отмстит за Елену, за тайные слёзы всех жён!

Может, думой кто сильно заботится в дом о возврате;

Своего корабля, подойдя, прикоснётся пусть он

До других, малодушный, найдет себе смертное ложе!

Предлагай царь совет, но мой мудрый совет не смешон, {360}

Не презренным он будет, когда тебе мудрый предложит.

Агамемнон, — пусть будут полки из колен и племён;

Пусть колену колено и племени племя поможет.

Ты решишься на то, и исполнишь ахеян закон!

Ты узнаешь, — кого из вождей твоих слово — неправда! {365}

Робок, мужествен, всяк за себя воевать будет он!

Ты узнаешь, — по воле ль бессмертных не рушишь ты града,

Иль по слабости войск, и неведенью всех ратных дел?»

И немедля ответил так царь Агамемнон: «Отрада!

За ахейских мужей ты советом, старик, всех радел! {370}

Если б, о, Зевс отец, Аполлон и Афина Паллада,

Было десять таких из ахеян советных людей,

Враз бы рухнули крепкие стены Приамова града,

Лишь руками плененного, в прах обращенного, все!

Но, Кронид, громовержец Зевс мне не подарит награды! {375}

Только в распрю, вражду злополучную ввергнет совсем.

С Ахиллесом сильнейшим я спорил за пленницу, верно,

В спор враждебный вступил, раздражался, на горе нам всем.

Если ж некогда соединимся с героем, — наверно,

Грозной гибели Трои ничто уж не предотвратит! {380}

Поспешите обедать, а после займёмся Ареем!

Пусть же каждый и щит приготовит, и дрот зарядит!

Каждый, кормом обильным коней напитав подъярёмных,

Осмотрев колесницу, о брани одной говорит!

Будем целый мы день состязаться в Арее огромном; {385}

Ратям нашим пусть отдыха вовсе не будет на миг!

Только ночь, наступив, скроет воинов ярость укромно.

На груди ремень потом зальётся; на каждом из них

Щит огромный держащий; рука на копье изнеможет;

Конь покроется пеной от веса больших колесниц. {390}

Вдруг кого-то увижу вдали от сражений, быть может,

В тень судов крутоносых укрытым, никто уж потом

Ему в стане уйти от пернатых и псов не поможет!»

Так сказал. И аргивяне взвыли, как волн всех потоп

Воет, в берег обрывистый пригнанный Нотом порывным, {395}

К скалам встречным, которых волна не покинет, взяв в лоб,

Встречным вздыблена ветром. Туда и сюда непрерывно.

Устремился народ, меж судами рассеялся враз.

Задымились костры, все спешили поесть в перерыве,

Каждый жертву давал своему из богов сей же час, {400}

Молят Смерти избавить, спасти от ударов Арея.

Вождь мужей Агамемнон тельца пятилетнего пас,

Тут же, тучного, в жертву Крониду заклал, не жалея.

Панахейских старейшин почтеннейших в рати собрал.

Первым Нестора старца и критского Идоменея, {405}

И Аяксов двоих, и Тидеева сына позвал,

Вслед за ним Одиссея, советами равного Дию;

Менелай добровольно, незваный, и сам прибежал,

Зная милого брата, в душе озабочен едино.

Стали в круг у тельца, и ячмень им священник принёс. {410}

В их кругу помолившись, воззвал Агамемнон владыка:

«Зевс, великий и славный, заоблачный житель небес!

Дай, чтоб Солнце не скрылось, и мрак не прогнал свет тот ясный,

Я пока в прах могильный Приамов чертог не разнёс;

Башен, чёрных от дыма, огнём не спалил неугасным; {415}

Также Гектора лат на груди у него не пробью

Хладной сталью копья! И кругом его много согласных

Ниц полягут во прахе; пусть землю зубами жуют!»

Но Кронид не услышал, не принял мольбу, хоть взывали;

Жертвы только, но труд беспредельный готовил в бою. {420}

Ячменём, помолясь, солью жертву они посыпали;

Гнули шею тельцу тут, заклали, и, шкуру спустив,

Отсекли бёдра, салом сырым, торопясь, покрывали

Слоем вдвое, остатки сырые на них положив,

Всё сжигали они на сухом и безлиственном древе, {425}

Над пылавшим огнём от Гефеста, рожнами пронзив.

Бёдра жарили дружно, и, печень сырую отведав,

Остальное дробят на куски; на рожны насадив,

На них жарят, и, все уготовя, снимают для чрева.

Кончив дело такое все вместе, и пир учредив, {430}

Пировали, никто не нуждался на пиршестве честном.

Голод пищей, а жажду питьём, наконец, утолив,

Начал мудрое слово меж них Нестор, князь тот геренский:

«Знаменитый наш царь, вождь мужей, Агамемнон Атрид!

Больше здесь оставаясь, ни времени тратить по-женски, {435}

Делом главным не будем, которое бог не велит.

Пусть глашатаи скличут закованных в латы ахеян!

Повели ты, не медля, — народ к кораблям пусть бежит!

Мы ж, вельможные все, по широкому стану ахеян

Выйдем сами, жестокую битву Арей возбудит!» {440}

Вождь мужей Агамемнон, внимая совету, скорее

Повелел своим вестникам звонкоголосым: «Пойти,

На сраженье скликать волосатых ахеян колена!»

Слыша вестников клич, собирались поспешно сойтись.

И цари, вкруг Атрида, божественного базилевса, {445}

Строить бросились толпы. Меж ними Афина, явясь,

Им эгид принесла, драгоценный, бессмертный, нетленный.

Сто бахром развевались на нём, золотые, струясь;

Дивно все сплетены, и цена им великая каждой!

С ним ахеян мужей обтекала богиня, носясь, {450}

Возбуждая их в бой; и у каждого силу, отважность

Воздвигала в сердцах, им без устали вновь воевать!

За мгновенье войны все кровавой увидели важность,

Кончив, к бегству с позором в судах, в земли милые звать.

Как огонь истребительный, вспыхнув на горных окружьях, {455}

Беспредельный палить лес и заревом свет разливать, —

Так, в движении воинств, от пышных их лат и оружья

Лучезарный кругом блеск всходил по эфиру небес.

Племена их, как птиц перелётных несчётных содружья, —

Журавлей, гусей диких, иль стад лебедей, что себе, {460}

При Каистре широкотекущем, и Азии злачной,

Вьются, крыльев плесканием весело машут в борьбе,

И напротив сидят, оглашая весь луг криком брачным.

Так аргивян народ, от шатров и своих кораблей,

Все несутся на дол скамандрийский; и луг тот, в горячке, {465}

Страшно стонет кругом под ногами коней и людей.

Вот ахеян сыны на лугу у Скамандра цветущем,

Как листы на деревьях, цветы на равнинах полей.

Мух несчетных рои, словно мрак, собираясь всё гуще,

В шалаше пастуха, по нему беспрестанно кружат {470}

Вешним днём; молоко где обильно струится; и пуще.

Так несчётные стали ахеяне против троян,

Волосатые, в поле, и, боем дыша, истребить их горели.

Их, как пастыри коз, между стад, необъятных в строях,

Отличают своих от чужих, замешавшихся в деле, {475}

Предводители их, впереди, позади учредив,

Строят в бой. Агамемнон меж них возвышается телом,

Громовержцу он Дию подобен главою, как див,

Рост, как бога Арея, а плечи и грудь, — Посейдона.

Словно бык среди стада стоит, власть свою утвердив, {480}

Бык матёрый, возвысился он меж телиц превосходно.

В этот день всемогущий Зевс сделал Атрида таким, —

Отличил между многих, возвысил средь сонма породой.

Но, поведайте Музы, жилище чьё светлый Олимп, —

Божества вездесущие, знаете всё вы, поди-ка? {485}

Ничего мы не знаем, молву лишь одну повторим!

Вы поведайте мне, кто данайцев вожди и владыки?

Всех бойцов рядовых не могу я назвать, погоди, —

Если б десять имел языков и гортаней для крика,

Если б голос из глотки лужёной не мог уходить. {490}

Олимпийские Музы, о, дочери Дия, своими

Голосами споют, — к Илиону кто смел приходить!

Лишь число кораблей и отважных вождей скажем имя.

Беотийских мужей привели Пенелей и Леит,

Также Аркесилай, Профоенор и Клоний, за ними {495}

Рать племён, населявших Гирин, каменистый Авлид,

Населявших Схен, Скол, Этеон, весь в лесах и гористый,

Мужей Феспии, Гран, Микалесса широких долин,

Возле Арм и Илезия живших, и возле Эритры,

Обитателей Илен, Элеон, Петеон, и с ними что в ряд, — {500}

Окалеин, Медеон, тот град устроением хитрый,

Эвтрез, Копы и Фисбу, где голуби вьются у стад,

Коронею, Алиарт, где вольно в садах и гранатам.

Кто в Платее свободной, и в Глиссе неволе кто рад,

Гиппофивы, свободные славным устройством богатым, {505}

Посейдонов алтарь и заветную рощу, Онхест;

Грады дивные, Арн и Мидею, в плену виноградном,

Ниссу божью, Анфедон народ населявший окрест.

С ними здесь пронеслись пятьдесят кораблей, и в них рядом

По сто двадцать беотян воинственных заняли мест. {510}

Аспледон населявших, Орхомен, Миниева сада,

Аскалаф предводил, Иялмен, а отец их Арей.

С Астиохой родил у Актора, — тот Азея чадо,

Пряла дева невинная в тереме башенном. С ней

Арей мощный сопрягся, таинственно, в ночь посещая. {515}

С ними тридцать красивых судов пролетели скорей.

Ополченья фокеян Эпистроф, Схедий предвождая,

Князя Ифита дети, а дед у них Навбол герой.

Племена Кипариссе, утёсный Пифос населяя,

Криссы славные долы, и Давлис, и град Панопой, {520}

У Гиампола, Анемории влачили все годы,

У Кефисса реки их стада достают водопой,

Из Лилеи, потока кефисского шумные воды.

Пронеслись под дружинами сорок их чёрных судов.

Два вождя в ополчение строят фокеян народы. {525}

Близ беотян, на левом крыле, каждый к бою готов,

Строил локров Аякс, Оилеев сынок быстроногий, —

Меньше был, чем Аякс Теламонид, в бою не таков,

Много мельче его, — в полотняной броне, невысокий,

Копьемётец хорош меж ахеян, панэллинов всех, {530}

Населявших Кинону, Опент, Каллиар одинокий,

Вессан, Скарфен, прелестные долы Авгеи, из тех, —

Тарфон, Фронон, где воды Воагрия льются скорее,

Сорок чёрных судов пронеслись, предвкушая успех.

Мужей локров отважных, что жили в священной Эвбее, — {535}

И эвбеян, и дышащих боем абантов, на бой,

Из Халкиды, Эретрии, славной вином Гистиеи,

Из Коринфа приморского, Диума, что под горой,

Из Каристы мужей, обитавшего в Стире народа,

Предводил Элефенор, Ареева отрасль, с собой. {540}

Халкодона сын, вождь мужей твёрдых абантова рода,

Предводил тех абантов, власы чьи на тыле растут, —

Пылких воинов, жаждущих копий ударами с хода

Вражьи латы разбить на груди. Славу им принесут,

Сорок чёрных судов прилетая по водным равнинам. {545}

Кто в Афинах, великом и славном том граде живут,

Край царя Эрехтея, что боготворила Афина, —

Воспитала дочь Дия, взрастила на славу всех Муз,

И в Афины ввела, и открылась им славы картина,

Где тельцами и агнцами жертв ублажают ей вкус {550}

Все в Афинах, как год круговратный приносит уроки.

Их ведёт Менесфей, сын Петея, в сраженьях не трус, —

Из мужей на земле кто сравнится? В мгновение ока

Строить быстрых коней и мужей щитоносцев на бой!

Только Нестор мог спорить с ним, старец пилосский, и только. {555}

Пятьдесят кораблей под дружиной летел чёрный строй.

Сам Аякс вывел мощный двенадцать судов саламинских,

С ними стал, где афинян фаланги сбирались стеной.

Живших в Аргосе вольном, при крепких там стенах Тиринфских,

Где морские пристанища два, — Гермиона, Азин, {560}

Где Трезен и Эйон, Эпидавр, виноградом обильных,

Юных, живших в Масете ахеян, и возле Эгин,

Предводителем был Диомед, чей Тидей был родитель,

И Сфенел молодой, Капанея великого сын.

С ними третий был вождь, Эвриал видный, как небожитель, {565}

Сын Мекестия храбрый, а дед его царь Талайос.

Вместе всех предводил Диомед, знаменитый воитель,

Кораблей под дружинами семьдесят их пронеслось.

Всех, живущих в Микене, прекрасно устроенном граде,

И в богатом Коринфе, и в пышном устройстве Клеос, {570}

Арефирии вольной, у Орнии пас на отраде,

Где Адраст раньше доблестный царствовал, у Сикион,

Гипересии чад в Гоноессы утёсной ограде;

Из Пеллена мужей, обитавших кругом Эгион,

Эгиала поморью, и возле обширной Гелики, — {575}

Агамемнон на ста кораблях представляет свой трон.

Многочисленней всех, все закованы в латы, сплошь пики,

Пронеслись; И он сам, облечённый в доспехи, своей

Славой, что перед сбором героев блистает, великий,

Что их саном верховным, и войск всех числом он сильней. {580}

Населявших Лакедемон, там, между гор исполинов,

Фару, Спарту, любезную Мессу в стадах голубей,

Мужей в Брисии живших, и в Авгии милых долинах,

Возле вольной Амиклы, и в Гелосе, что у морей;

Населяющих Лаан, пути на холмах Этилина; {585}

Тех герой Менелай, знаменитый отвагой своей,

Шестьдесят кораблей вёл, отдельно на бой ополчался.

Сам стрелков предводил, доблесть душ разжигая сильней,

Всех на бой возбуждал; горе, кто на пути повстречался.

За Елену троянцам отмстить, за печаль, и за стон. {590}

Кто жил в Пилосе, возле весёлых Арен поселялся,

Фриос, Алфеи брод, славный Эпи с обоих сторон,

Кипариссию, град Амфигению всех населявших,

Птелос, Гелос и место, где Музы, войдя в Дорион,

Фрака Фамира, славного песнями здесь повстречавши, {595}

Эхалиян услада, Эврита певец Эхалар,

Похвалялся он, гордый: «Победу похитит, начавший

Песни с Музами, отраслью Дия, таков его дар!»

Гневно боги его ослепили, похитили сладкий

К песням дар от богов, и бряцанье на струнах кифар. {600}

Их князь Нестор геренский предводит старейший. В порядках

Девяносто судов пронеслись с ним, красивы, стройны.

Из Аркадии дальней, с Килленской горою негладкой,

От могилы Эпита, мужей крепкоруких сыны,

Люди Феноса, где в Орхомене стада на просторах, {605}

Рипе, Стратии все, и в Эниспе, где воды бурны,

И Тегеи в стенах, Мантинеи весёлой, где горы,

Стимфалии, в Парразии нивы пахавших мужей, —

Под началом Анкеевой отрасли, Агапенора,

Шестьдесят кораблей гнал, по многу на каждом уже {610}

Из Аркадии мужи сидели, готовые к битвам.

Ополчениям тем Агамемнон, властитель мужей,

Переплыть воды Черного моря, для них корабли там,

От Атридов прислал, — не лежит у них к морю душа.

Бупрасийцы текли, и народы священной Элиды, {615}

Из Гирмина, Мирзина краёв, что в долинах лежат,

Где утёс Оленийский, и холм Алезийский извитый;

Их четыре вождя, и по десять за каждым, спеша,

Пролетает судов, с большой ратью эпеян небритых.

В бой ведут Амфимах и воинственный Фалпий вожди: — {620}

Сын Ктеата один, а второй Акторида Эврита;

Третий вождь там Диор Амаринкид, с отвагой в груди;

Поликсен боговидный четвёртым идёт вслед, почтенный,

Агасфена сын мощный, Авгея внук, страха не жди.

Из Дулихии рать, с островов Эхинадских священных, {625}

Что лежат против брега Элиды, за морем большим;

Их Мегес предводил, копьемёт, как Арей разозлённый,

Сын Филея, князь, Дия любимец, что скрыться решил

В Дулихийском краю, отца гнева бежал он скорее.

Кораблей чёрных сорок летят, под дружиною, с ним. {630}

Кефалленян, возвышенных духом, царя Одиссея,

Из Итаки мужей, там, где Нерит листвою шумит;

И пахавших пески Эгилипы полей, в Крокилеях,

Где Закинф власть имевший, в Самосе он твёрдо стоит,

Там, где берега Африки, против лежащего склоны. {635}

Одиссей хитроумный, в советах, как Дий, он гремит!

Кораблей красноносых двенадцать за ним шли колонной.

Этолийцев ведёт Фоакс, сын Андремона, в судах,

Рать мужей, занимавших Олену, Пилен, и Плевроны,

В Калидоне камнистом, в Халкиде, морских городах; {640}

Уж Инея великого смерть сыновей убирает;

Мёртв и сам он, и сын Мелеагр, догоревший тогда;

Царство нынче в Этолии Антолоис соблюдает;

Кораблей чёрных сорок летят, под дружиной, в волнах.

Критян Идоменей вёл, всех дальше он копья кидает; {645}

В Кноссе живших мужей, в укрепленных Гортины стенах,

Населявший Ликт, Милет, Ликаст, город весь белостенный,

Фест обширный, и город Ритин прибережный в цветах,

И других, населяющих Крита стоградного стены;

Воеводой был Идоменей, здесь и с ним, как всегда, {650}

Мерион, Эниалию равный, губитель всех смертных!

Их дружина на чёрных семидесяти кораблях.

Тлиполем Гераклид, как отец, мощный, крепкий и славный,

Из Родоса родосцев и девять судов вёл тогда,

Что в родосской земле жили, трое колен величавых, {655}

Линд, Иялис, и Камир они населяли вокруг.

Тлиполем, копьеборец погибельный в битвах кровавых;

Сын Геракла, рождён с молодой Астиохой, что вдруг

Взял в Эфире, у вод Селлеиса, когда, побеждая,

Городов многих стены рассыпав, удачи был друг! {660}

Тлиполема отец привёл в собственный дом, угождая.

Безрассудный, почтенного дядю отцова убил,

Отрасль Ареса, старца Ликимния, скорбь всех рождая.

И, с великою собранной ратью, суда враз сплотил,

Убежал по морям, устрашаяся мести грозившей, {665}

Остальных, — и сынов, и потомков Геракловых сил.

Наконец прибыл в Родос, скиталец, от бед удалившись;

Там селились пришельцы тремя племенами, всегда

Дия дланью хранимы, владыкой богов, их родившим;

Им Кронид, пролил свыше богатства на все их года. {670}

Вслед Нирей вождь, на трёх кораблях правил из Симефена,

Нирей юный, Харопом с Аглаей рождённый тогда;

Тот Нирей, к Илиону пришёл при данайских коленах,

После мужа Пелида, данайцев прекраснее всех;

Но не мужествен был он, хоть вывел полки на арену. {675}

Из Низира, Крапафа, Казоса, где травы в росе,

Эврипилова Кона, народ островов Калиднеи, —

Их Фидипп, и Антиф, два вождя ведут, в полной красе,

Род Гераклова сына Фессала, отца повиднее!

С ними тридцать бегут кораблей, над волнами вися. {680}

Перечислю пеласгов, в Аргосе живущих, быстрее, —

Весь Алон населяют, Алопен, Трахин чудеса,

Горы Фтии, Элладу, преславную жён красотою,

Мирмидонов, эллинов, ахеян прозванья нося.

Пятьдесят кораблей Ахиллеса несут их, героя. {685}

Но народы к гремящей войне не хватают эфес;

Кто бы мог предводить на сражения, грозно их строя?

Возле чёрных судов быстроногий лежит Ахиллес,

Гневен за Брисеиду он, пышноволосую диву!

Эту деву добыл, после страшных боёв, из Лирнесс, {690}

Сам Лирнесс разгромив, и ворота разрушивши в Фивах,

Где Минеса сынов, Эпистрофея в битвах разбил;

Селепида Эвноя могучего, внуков наживу.

Грустен мыслью лежит; но, могучий, воспрянет для битв.

Живших в Филаке, по Пиразона цветущему полю, {695}

Край Деметры пахавших, овец мать Итону доил,

Тучный травами Антрон, Птелеон, открытый на волю, —

Ополчения Протесилай сам предводит, герой

В прошлой жизни; уж чёрная держит земля свою долю.

Он в Филаке супругу оставил с разбитой душой, {700}

Бросил дом неоконченный, — пал он, дарданцем сражённый,

С корабля из ахеян как первый на берег сошёл.

Рать не шла без вождя, но дружины был дух угнетённый;

Их к сраженьям Подаркес, Ареса внук сам ведёт строй,

Филакида Ификла, владетеля стад, сын рождённый, {705}

Брат бесстрашного Протесилая он кровный, герой,

Но летами моложе; и старше его, и сильнее,

Был воинственный Протесилай. И, вздыхая порой,

Рать не шла без вождя, но, о храбром, о нём, речи тлея.

Кораблей чёрных сорок летят, под дружиной туда. {710}

Возле Фер обитавших, озёр Бебеидских рассеясь,

Населявших Глафиры, Беб, Иолк град. Морем суда

Шли, одиннадцать быстрых, — Адмета сын ими предводит,

Дерзкий Эвмел, любимый Адметом, чья воля тверда,

И Алкестой прекрасной, что Пелия дочь, плавно ходит. {715}

Кто в Мефоне живёт, и в Фавмакии доит овец,

Мелибеи сыны, в Олизона лугах хороводят, —

Племена Филоктет вождь ведёт, превосходный стрелец,

На семи кораблях, пятьдесят здесь на каждом сидели.

Гребец сильный, искусный стрелец, и жестокий боец, {720}

Предводитель на острове Лемне священном, без дела,

Был оставлен сынами ахеян он, тяжко страдал,

Язвой мучился злой, яд разлился от гидры смертельный.

Там лежал он, страдалец, — наказ он аргивянам дал:

«Скоро в чёрных судах о царе Филоктете всяк вспомнит!» {725}

Рать не шла без вождя, возвращения каждый желал;

Над ней Медон начальствовал, сын Оилеса нескромный,

Мужа с Реной младою родил сам герой Оилес.

Кто же Триккой владевший, горою, стад полной, Итомой,

Из Эхалии, города Эврита Эхалиэс, {730}

Два Асклепия мудрые чада ведут, воеводы,

Махаон с Подалирием, все от врачей ждут чудес.

С ними тридцать судов бегут, самой красивой природы.

Из Ормении храбрых мужей, от ключа Гиперон,

Где Астерий Титана главой белоснежной всех водит, — {735}

Предводил Эврипил, Эвемона светлейший сын он;

Кораблей чёрных сорок за ним, под дружиной, примчались.

Из Аргисса мужей, и кругом населявших Гиртон,

Орфу, Элон широкий, Олооссон, белый ночами, —

Полипет воеватель предводит, бесстрашных в боях, {740}

Пирифоева отрасль, бессмертного Зевса он чадо,

Пирифою рождённый женой Ипподамией в страх,

В самый день, когда Фэрос чудовищ косматых карает, —

С Пелиона сбивая кентавров, к эфикам в долах.

Предводил не один, — Леонтей при нем грозный ступает, — {745}

Род Арея, сын гневный Корона Кенида, борец.

Сорок чёрных за ними судов, под дружиной, летает.

Но из Кифа Гуней двадцать два корабля, под конец,

Предводя эниан и перебов воинственных, вывел.

Мужей племя, в полях у Додоны пасущих овец, {750}

Земли пашущих, где Титаресий, шумя, воды вылил,

И в Пеней устремляется, пышно катя воду, щедр;

Но, с Пенеем они не сливаются гладким, как были,

А всплывают наверх, и, подобно елею из недр,

Из ужасного Стикса, из вод заклинаний исходят. {755}

Профоой, Тендредонов сын властвовал ратью магнет.

У Пенея, в лесах Пелиона, где волки выходят,

Славно жили; в сраженье их вёл Профоой быстрый. Тут,

Кораблей за ним сорок, с дружиною, чёрных проходят.

Вот вожди и властители храбрых данайцев идут! {760}

Кто тогда знаменитейший был, ты поведай мне, Муза,

Иль конями, иль доблестью, что за Атридом пойдут?

Превосходных коней Феретид Эвмел вёл, в недоуздках,

Устремлял на бегу. Кони в беге, как птицы, быстры,

Та же масть, однолетки, все равные в холке, не грузны. {765}

Аполлон сам, в зелёных лугах Пиерии растил.

Кони ужас Арея в сраженьях больших разносили.

Муж отличный, Аякс Теламонид, могуче всех был,

Ахиллес пока гневом страдал; но мощней руки были.

Так и кони, Пелида носящие в битвах, стоят. {770}

Но сидит мореход при своих кораблях, что приплыли,

На Атрида вождя, Агамемнона гнев затая,

Не стремится к войне! А дружинам осталось на море,

Дисков, копий, и стрел лишь метаньем себя забавлять.

Кони, стоя вдали от своих колесниц, на просторе, {775}

Праздно лотос один, и осоку болота щипля.

Колесницы и сбруя, прилежно покрыты, в уборе

У владык; а они, предводителя храброго зля,

Праздно, с края на край стан следами копыт истоптали.

Рать пошла, и как будто огнём запылала земля! {780}

Стонет дол, как под яростью Дия, чьи громы блистали,

Он когда над Тифеем перунами землю сечёт,

Гор в Аримах, в которых Тифей спит, как все утверждали!

Глухо стонет земля под стопами народов. Где счёт

Устремившихся вместе? Долиной идёт войско быстро. {785}

Устремилась к троянам успеть Ирис, вихрем в полёт,

Громовержца посланница Дия, с ней весть, словно искра.

Там совет у порога Приамова дома гудит, —

И на двор, млад и стар, собрались, всяк по-своему мыслит.

Посреди став, посланница Ирис им всем говорит, {790}

Приняв образ Полита, Приамова сына, который

Возле Трои, надеясь на быстрые ноги, сидит

На могиле Эзиета старца, где столп на просторе, —

Если вдруг от судов все ахейцы на приступ пойдут.

И Приаму твердит быстроногая Ирис с укором: {795}

«О, почтенный! Обильные речи обычно плетут

Только в мирные дни. Но сейчас нам война угрожает!

И хоть часто сраженья видал я кровавые, тут,

Рать настолько огромна; я думал, таких не бывает!

Как листы на деревьях, пески при морях, на скале, {800}

Войско мчится долиной на город, и Смерть приближает!

Предлагаю, мой Гектор, — совет учредить на столе.

Здесь народов премного, в Приамовом городе пышном,

Разных по языкам, разнесённых по смертной земле.

Из них каждым пусть властвует муж, кто в народе всех выше; {805}

И вождём на боях, и строителем граждан в борьбе!»

Так сказала, — богиню бессмертную Гектор услышал,

Распустил сбор; с оружием граждане вышли к себе.

Растворились ворота, для выхода рати здесь конной,

С ней и пешей. Смятение, шум, поднялись до небес! {810}

Есть пред городом холм превеликий, с высокой колонной,

Обособленный, круглый равно поперёк и вдоль тож.

Люди с древних времен называют его Ватионом,

Но бессмертные, — гробом Мирины, — её не тревожь.

Там троян и союзников их разделили маркизы. {815}

И троян, в блеске шлемов, сам Гектор, великий их вождь,

Приамид предводил; стальных духом, и в кованых ризах.

С ним мужи ополчались, все с копьями, в битвах грозны.

Вслед дарданцам предшествовал сын знаменитый Анхиза,

Вождь Эней. Афродита с Анхизом ловили так сны, {820}

В рощах Иды, богиня со смертным, зачав на природе.

Предводил не один, но при нём Антенора сыны,

Архелох с Акамасом, идущие в битвы свободно.

В Зелейоне живущих мужей, при холме Иды близ,

Все богаты и пьют лишь Эзеповы черные воды, — {825}

Вёл троян Ликаонид Пандар, богатырь стрелец. Из

Аполлона подарка, громящего лука стрелявший.

Адрастеян мужей, населявших Апеза весь низ,

Питиеян, вершины Терея народ населявший,

Предводили Адраст, вместе Амфий, в броне из холста, {830}

Перкозийца Меропа два сына. Он, честный, всё знавший,

Предсказатель судьбы им давать позволенья не стал, —

Чтоб к убийственной брани идти; не послушались видно,

Старца вещего, — срок, скорбный час чёрной Смерти настал!

Кто в Перкоте живут, и в Практионе пашут долины, {835}

Из Абидоса, Сеста, и вольной Арисбы солдат, —

Их ведут сильный Азий, с владыкой мужей Гиртакином.

Гиртакин, вместе Азий, арисбиян конный отряд,

Где в прозрачных водах Селлеинта резвятся хариты.

Гиппофоой ведёт копьеборных пеласгов, всех в ряд, {840}

Из Лариссы бугристой, где возле полей тучных виды;

Их ведут Гиппофоой, Пилей, мощный Ареса род,

Дети Лефа Пеласга, лариссян вожди, Тевтамиды.

Но фракиян ведут Акамас, Пирос, гордый народ.

Геллеспонт величавый страну бережёт, как преграда. {845}

Вождь Эвфем ополчает киконов воинственный сброд,

Сын Трезения, внук же подобного богу Кеада.

Вслед Пирехм на войну криволуких пеонов ведёт,

Что живут в Амидоне, где Аксий широкий отрадой, —

Аксий, чистой, священной водой по их землям течёт. {850}

Пафлагонов вёл вождь Пилемен, благородное сердце,

Из Генет приведя их, где стадится весь дикий скот,

И народ что в Киторе, Сесаме, идут иноверцы,

От потока Парфения, жители красных домов,

Возле Кромны, Эгиала, скал Эрифин, славных перцем. {855}

Ализонов вёл Годий, Эпистроф, вожди горняков,

Из Алибы, там, где серебро в горах не оскудеет.

Миз вождь Хромий, и Энномос, птицегадатель рисков;

Не спасёт и гаданье, им чёрная смерть овладеет.

Пал, сражён быстроглазого внука Эака рукой, {860}

В речке бурной; троянам, другим, там Пелид смерть посеет.

Форкис, Фригий, Асканий атлет, боговидный герой,

Рать асканиев строят, бесстрашные, боем пылают.

Меосин, и Месфлес, и Антиф, воеводы стеной,

Талаймена сыны; из Гигеи, озёрного края, {865}

Рать меонов ведут, что при Тмоле высоком росли.

Настес каронов вёл, кто наречие варваров знают,

Кто Милет и Ффирона леса, и холмы населил,

И Меандра поток, и Микала вершины крутые;

Амфимах вождь их вёл, Настес там воеводою был, — {870}

Настес и Амфимах, Номиона сыны золотые,

Даже в битвы ходили, одетые в золото все.

Но и золотом гибель свою они не отвратили!

Быстроглазый Эака внук их низложил на росе,

В речке бурной, и золото взял Ахиллес победитель! {875}

Сарпедон, вождь ликийцев, и Главк вели всех,

Кто в далёкой Ликии, у Ксанфа глубокого жили.

Песнь третья (ΙΛΙΑΔΟΣ Γ)

Действие песни третьей:

Два огромных войска сходятся в Трое, перед стенами Илиона. Войско ахеян, аргивян, данайцев и других народов, идущих на штурм Илиона, ведёт сам верховный царь Агамемнон. Войско троян, дарданцев и других народов, обороняющих Илион, возглавляет царевич Гектор, сын царя Приама. Впереди троян идёт герой, царевич Александр Парис, вызывая кого-нибудь из ахейцев на единоборство. К нему устремляется царь Менелай, но Парис ретируется. Гектор стыдит его, и Парис предлагает устроить единоборство своё с царём Менелаем, чтобы решить исход войны, и заключить мир. Гектор оглашает условия единоборства троянам и ахеянам. Царь Агамемнон соглашается, но требует, чтобы клятвенную жертву вместе с ним приносил сам царь Трои, Приам. Царь Приам наблюдает за событиями со Скейской башни, расспрашивая Елену о царях войска ахеян, Елена всех из них узнаёт. Приходит вестник, и царь Приам в колеснице выходит на встречу с царём Агамемноном. Цари приносят клятвенную жертву. Брошен жребий, — первым копьё бросает Парис. В схватке царь Менелай побеждает, но Париса спасает богиня Афродита, уводит его в Илион, и вызывает к нему Елену. Прекрасная Елена узнаёт богиню, но отказывается идти к Парису, тогда богиня Афродита приказывает ей, и сама приводит её к Парису. Елена упрекает Париса за трусость, тот оправдывается, говоря, что сама богиня Афина помогает царю Менелаю. Царь Агамемнон провозглашает победу царя Менелая, требуя возвращения Елены, сокровищ, и дани от троян.

Быстро строятся оба народа с вождями на битву,

Словно птиц караваны. Троянцы несутся, оря!

Бесконечными клиньями с неба кричат журавли так,

Улетая от холода зим, бурь, дождей, за моря.

Стаи, с криками злой Океана поток пролетая, {5}

Носят брань и убийство пигмеям в далёких краях,

На которых со страшною злобой с высот нападают.

Но подходят ахеяне молча, все боем дыша,

Постоять друг за друга, одним сильным духом пылая.

Как туман склоны гор молоком обольёт, не спеша, {10}

Пастухам нежеланный, но вору ночному он кстати, —

Сквозь него не увидишь и камень, упавший на шаг.

Из-под множества ног пыль клубилась, подобная вате,

За идущими вслед; войско быстро долиной идёт.

И, когда уже сблизились, к битве идущие рати, {15}

У троян Александр боговидный выходит вперёд.

В шкуру барса одет, кривой лук и колчан за спиною,

При бедре острый меч; в руки тяжких копья два берёт.

Потрясая копьём, вызывает аргивян он к бою, —

Выйти против него, и жестокою битвой сразить. {20}

Но, попался тотчас на глаза Менелаю герою;

Быстро рвётся вперед из толпы он, гордец, выходить,

Вспыхнув весь. Словно лев, на добычу нежданно набредший,

Мчит, — оленя рогатого, серну пустынь поразить;

И, голодный, неистово их пожирает, небрежный; {25}

Окружён отовсюду ловцами, клыками собак.

Подскочил Менелай, Александра Париса узревший,

Прямо перед собой. И отмстить похитителю, так,

С колесницы с оружием быстро на землю спустился.

Но, увидев его, Александр боговидный, в рядах {30}

Меж передних блеснувшего, сердцем мгновенно смутился;

Быстро к спинам друзей отступил, избегая конца.

Словно путник, который с драконом в горах очутился,

Прочь бежит, дрожа членами всеми, и краска с лица

Быстро сходит; сбегая трусливым затравленным зверем, {35}

Исчезает, в толпу погрузившись троян, от ловца,

Александр, устрашившийся гневного сына Атрея.

Гектор, видя его, поносил, укоряя в речах:

«Видом храбрый, несчастный Парис, женолюбец, скорее,

Лучше б ты не родился, безбрачен погибнул, зачах! {40}

Лучше б этого ждал я, тебе б то отраднее стало, —

Не служить поношеньем, позорищем в наших очах!

Слышь, смеются ряды волосатых ахеян; считали, —

Ты прехрабрый борец, за красивый и пышный твой вид.

Вид то красен, — нет силы в душе, и поджилки дрожали! {45}

Как такой, в кораблях мореходных дерзнул, без обид,

Море бурное плавать с толпой верных слуг разлюбезных,

В племя чуждое? Взять и похитить в гостях, где сидит,

И жену, и сестру, и невестку мужей столь железных, —

Мужу в горе, народу и целому царству притом; {50}

И ахейцам на радость, врагам, а себе бесполезно!

Что ж не встретил царя Менелая? Узнал бы потом, —

Воеводы какого владеешь цветущей супругой?

Ни кифара, ни дар Афродиты не смогут, ничто,

Кудри пышные, прелесть спасти, когда Смерть станет другом. {55}

Робок слишком троянский народ, иль давно был бы ты

Хладным камнем одет, злодеяний твоих по заслугам!»

Александр боговидный ему отвечает: «Мечты

Гектор вправе хулить, но твоя мне хула надоела.

Как секира в груди твоей сердце, сверкнув с высоты, — {60}

Рьяно дерево рубит, сечёт под рукой древодела,

Напрягая, когда обсекает он брус корабля, —

Так в груди у тебя непреклонен дух мощного тела.

Не суди ты любезных даров, Афродиту скорбля.

Ни один не порочен из светлых даров нам бессмертных; {65}

Они сами дают, не получит никто ни рубля.

Ты когда пожелаешь, чтоб я воевал здесь, наверно,

Повели успокоиться Трои, Ахайи сынам.

Посреди их поставь с Менелаем меня, будет верно, —

За Елену сразимся мы с ним, будет схватка страшна. {70}

Кто из нас победит, и окажется явно сильнейшим,

В дом супругу введет, и сокровищ получит сполна.

Взявши дружбу, и клятвы святые, владейте в дальнейшем

Троей, те ж пусть уходят в Аргос, что конями богат,

Или в славную жён красотою Ахайю, конечно!» {75}

Так сказал, — в восхищении Гектор услышать был рад;

На средину прошёл, и, копьё ухватив посредине,

Спнул фаланги троянские; все отступили назад.

Натянули тут луки ахеян сыны воедино,

Потрясали и копья, камнями бросались в него. {80}

Громогласно воззвал Агамемнон, мужей предводитель:

«Не стреляйте аргивяне, други! Скорее всего,

Слово хочет сказать воевода нам, Гектор великий!»

Так сказал, — и прервали все бой, словно нет никого.

Все умолкли вокруг; начал Гектор средь воинства кликать: {85}

«Вы трояне, ахейцы могучие, слушайте все,

Что сказал Александр, от которого ссора воздвиглась, —

Предлагает сегодня троянам, ахейцам он всем,

Всё оружье сложить, и садиться на тёплую землю!

Посредине всех войск с Менелаем он сам, насовсем, {90}

За Елену сражаться желает, и битву приемлет.

Кто из них победит, и окажется явно сильней, —

В дом супругу введёт, и сокровища все он отъемлет, —

Мы ж на дружбу взаимную клятвы положим скорей!»

Так сказал, — сохраняли молчанье народы безмолвно. {95}

И меж них говорил Менелай знаменитый смелей:

«Так внимайте и мне, — жесточайшая грусть переполнит

Сердце мне; и я мыслю давно, — заключить мир пора

Детям Трои, аргивянам; бед претерпели довольно,

Из-за нашей вражды с Александром, наставшей вчера! {100}

Кто меж нами двумя обречен на погибель судьбою,

Пусть погибнет! А вы, о, друзья, примиритесь с утра.

Пусть и белую, с чёрной овцой приведём мы с собою, —

Солнцу в дар и Земле; ну, а Дию другую дадим.

Призовите Приама владыку, — пусть клятвы устроит {105}

Сам, сыны у него вероломны, всё им повредит!

Пусть преступник какой-либо Диевых клятв не нарушит, —

У людей молодых легкомысленно сердце в груди.

Старец, видя вперед и назад прозорливо, послушно

Смотрит, пользу обеих сторон соблюдая всегда!» {110}

Говорил, — и ахейцев, троян полнил радостью души;

Ожидая почить от трудов, что приносит беда, —

В ряд поставив коней, с колесниц своих прыгают сами;

И снимают доспехи, на землю слагая в рядах.

Встали друг против друга, — осталось лишь поле с бойцами. {115}

Гектор к городу быстро направил глашатаев двух, —

Принесли чтоб овец, и позвали владыку Приама.

Агамемнон Талфибию также командует вслух:

«Быстро в стан отойди, принеси двух овец на закланье!»

И спешит, покорясь Агамемнону, славный пастух. {120}

Быстро Ирис пришла к белокурой Елене с посланьем.

Антенора любезной золовки обличье приняв, —

С ней в супружестве сын Антенора, герой Геликаон;

Лаодики, дочурки Приама прекрасной, в сенях

Тихо в терем вошла, — ткань Елена великую ткала, {125}

Дивный светлый покров, на котором сраженья звенят, —

Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали,

Где они за неё гибнут все от Ареевых рук.

Подойдя потихонечку, Ирис так речь завязала:

«Выйди, нимфа, деяния чудные видеть, мой друг! {130}

Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали;

Два народа, стремимые бурным Ареем, все вдруг

Нападали, взаимно погибельной бранью пылали;

Но, безмолвны, стоят; брань и крики свои прекратив,

На щиты все опёрлись, и копья все в землю вогнали. {135}

А герой Александр, Менелай царь, на круг выходив,

Лишь одни пожелали на копьях за деву сразиться.

Кто супругой любезной тебя назовёт, победив?»

Так сказала, — в душе сладким чувствам давая родиться,

Дум о первом супруге и кровных, родимый где дом… {140}

Она встала, сребристыми тканями вкруг нарядиться,

Вышла быстро из дому с заплаканным, нежным лицом.

За ней следом прислужницы верные обе, невольно, —

Дочь Питеева Эфра, Климена, несутся бегом.

Они скоро к воротам пришли Скейским верхним, что в поле. {145}

Там владыка Приам, и Панфой, благородный Фимет,

Клитий, Ламп, Гикетаон, — Арея сыны смотрят вольно,

Укалегон, герой Антенор, прозорливый до бед,

Эти старцы сидели на Скейской возвышенной башне,

Не могучие в брани уже, но из старцев совет. {150}

Сильным словом, цикадам подобны, которые в чаще

Разливают рулады свои, сидя в ветках дерев, —

Сход троянских старейшин таких собирался на башне.

Старцы, только идущую к башне Елену узрев,

Меж собой говорили крылатые тихие речи: {155}

«Осуждать невозможно троян и ахеян за дев, —

За такую жену беды терпят, друг друга калеча;

Верно, вечным богиням она красотою равна!

Но, и столько прекрасная, пусть живёт в доме далече;

Удалится от нас и от чад нам погибель сполна!» {160}

Говорили. Приам же Елену призвал дружелюбно:

«Подойди, дитя милое ближе, пред нами стена.

Ты отсюда увидишь и первого мужа, голуба.

Предо мной ты невинна; одних лишь богов здесь вина, —

Что ахеян, с плачевной войной на меня гонят трубы! {165}

Сядь, поведай мне имя владыки, что словно стена,

Возле рати ахейской стоит, и великий, и мощный?

Голова его выше меж прочими есть не одна,

Но прекрасного столь мои очи не видели, точно!

Ни почтенного столько бойца, базилевса на вид!» {170}

И прекрасная старцу Елена ответила: «Отче!

Это слово меня, мой возлюбленный свёкор, страшит!

Лучше б горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась

С вашим сыном уйти, покидая чертог, поспешив;

Сёстры малые, вас, и веселых подруг я лишилась! {175}

Но не сделалось так; и о том слеза вечно горит!

Вопрошаешь меня, и тебе я отвечу на милость, —

Это царь, вождь могучих мужей, Агамемнон Атрид,

Базилевс очень славный и мудрый, и доблестный воин,

Деверь был мне; увы, недостойная, скрою я вид!» {180}

Говорила, — и старец, дивясь, восклицал, весь расстроен:

«О, Атрид, ты счастливым родившись, средь смертных блажен!

Сколь под властью твоею ахейских сынов, всяк достоин!

Раз, когда во фригийской земле, где вино слаще жён,

Видел славную рать фригиян, колесничников быстрых; {185}

И Отрея полки, и Мигдона безбожного плен.

Станом стало их воинство вдоль берегов Сангарийских;

Находился я там, и в союзниках всех их считал,

В день, когда амазонки нашли, что безмужные, с визгом, —

Но не столько их было, как здесь он ахеян нагнал!» {190}

Одиссея увидев потом, вопрошает он снова:

«Расскажи и об этом, дитя моё, — кто вот там встал?

Агамемнон Атрид головой выше мужа второго;

Но, сдается мне, больше плечами и грудью тот вширь.

Его пышный доспех на земле весь лежит плодородной; {195}

Сам, как овен, в рядах овец ходит, владыка задир.

И, на Солнце блестя, разливается пышной волною,

Все стада обходящий, занявшие словно весь мир!»

Говорила Елена, рожденная Дием: «Открою!

Лаэртид Одиссей, хитроумный советник он сам; {200}

Царь, в народах Итаки родился, где камень всё кроет,

Преисполненный козней различных, подобный богам!»

Обратившийся к ней, Антенор благоумный тут молвил:

«Справедливую речь ты, жена, говоришь здесь всем нам, —

Одиссей знаменитый и к нам приходил, с доброй волей, — {205}

За тобою был прислан, с ним был твой супруг Менелай.

Я тогда принимал, угощал в своём доме довольно;

Зная свойство обоих, советов разумных желал.

Если вдруг на собранья троянские с ними ходили, —

Всех плечами широкими царь Менелай заслонял; {210}

Если вместе сидят, Одиссея видней находили.

Если вдруг пред собранием думы и речи сплели, —

Менелай царь, когда говорил, речи бегло бежали,

Кратко очень, разительно, слов бы немного нашли,

И в речах неразборчив был, — хоть и моложе годами. {215}

Но, когда Одиссея, столь умного, речи текли, —

Он стоял тихо, в землю смотря, и потупив глазами;

Скиптр в руке неподвижный, назад и вперед не сдвигал,

Только крепко держал, как простой, а не равный с богами.

Ты бы счёл его мужем разгневанным, но без ума. {220}

Но когда издавал он могучий свой голос всей грудью, —

Речь, как снежная вьюга, из уст устремлялась сама!

С Одиссеем никто не дерзнул бы поднять слов орудья;

Но не дивный, как нынче, тогда Одиссей имел вид!»

Видя третьим Аякса, опять он вопросом утрудил: {225}

«Кто ахеянин этот могучий, огромный стоит?

Головой и плечами аргивян он всех перевысил!»

Знаменитая в жёнах Елена так вновь говорит:

«Этот муж, — царь Аякс, он твердыня ахеян, как вышка.

Там, средь критских дружин, возвышается, словно, как бог, — {230}

Это Идоменей, он критян предводитель всевышний.

Часто сам Менелай угощал дружелюбно, как мог,

В нашем доме его, когда шёл он из славного Крита.

Вижу многих других быстроглазых ахеян исток;

Всех узнаю легко и поведаю имя, — смотрите. {235}

Двух нигде я не вижу строителей воинств, — незрим

Кастор князь, и могучий боец Полидевк знаменитый!

Братья, мать родила их со мною под небом одним.

Иль они не оставили град Лакедемон, не бедный?

Иль, быть может, и здесь принеслись в кораблях, поглядим, — {240}

Но одни не желают вступать в бой с мужами победный,

Тяготясь срамом, страшным позором, что давит меня!»

Говорила; но их уже матерь земля скрыла в недрах,

В Лакедемоне, родине общей с сестрой, их храня.

Всем богам в жертву клирики для клятвы верной приносят {245}

Двух овец, дар полей, веселящего сердце вина,

В мехе козьем несут, и блестящие чаши выносят;

И глашатай Идей золотые им кубки даёт.

Он же к старцу спешит, призывая того, чинно просит:

«Лаомедонта сын, зовут выйти вельможи вперёд, {250}

Трои всадники все, и ахеяне в кованых латах!

Выйти в ратное поле, там клятва святая нас ждёт!

Там герой Александр, с воеводой, царём Менелаем

Будут длинными копьями биться одни за жену.

Победитель женой и сокровищем пусть обладает; {255}

Мы же, клятвы за дружбу подав, враз окончим войну, —

Будем Троей владеть, а они пусть плывут, как хотели,

То ли в конный Аргос, то ль в Ахайю, обнять чтоб жену!»

Так сказал, — ужаснулся старик, но друзьям дал веленье, —

В колесницу коней впрячь; они покорились стремглав. {260}

Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;

Рядом с ним Антенор в колесницу вскочил, сзади став;

Через Скейские в поле коней тут направив; те в пене

Быстро вскачь доскакали до воинств троян и ахеян, и, встав,

С колесницы прекрасной сходили на землю степенно. {265}

Меж троян и ахеян срединою старцы идут;

Им навстречу сам встал повелитель мужей Агамемнон,

Мудрый встал Одиссей, и почтенные клирики тут

Жертвы к клятве священной представили. В чаше единой

Базилевсам смесив вино, воду, им на руки льют. {270}

В руку правую нож тут Атриду дают, властелину,

Острый, вынув из ножен великих; его он берёт,

Шерсть отрезал на главах овец, и глашатаям кинул.

Взяв, они разделили ее средь троян и ахеян в черёд.

Вождь Атрид тут воззвал, с воздеванием рук, так молился: {275}

«Отец Зевс, всевластитель великий, что с Иды встаёт!

И ты, Гелиос, видящий, слышащий всё, где светился!

Земли, Реки, и вы, что в подземной обители душ,

Всех караете смертных, которые ложно клялися!

Вы свидетели будьте, храните нам клятв череду, — {280}

Если ваш Александр здесь убьёт Менелая печально,

И Елена в тот дом, и сокровища все пусть придут;

Мы ж от этой земли на судах мореходных отчалим.

Александра когда вдруг убьёт Менелай белокур,

Пусть Елену трояне и корысти нам возвращают; {285}

Также пеню должны заплатить аргивянам, из шкур!;

Пусть и память о ней не пройдёт, как потомкам отрада.

Если ж здесь и Приам, и Приама сыны отрекут,

Заплатить эту дань мне по смерти уже Александра, —

Снова ратовать буду, пока не истребую дань; {290}

Здесь останусь, пока не увижу конца брани ратной!».

Двух овец пересёк он суровою сталью гортань,

И кладёт на земле их обоих, в агонии смертной,

Издыхающих, — сталь сокрушила их юную рань.

Им из чаши блестящей вино в кубки лил виночерпий; {295}

Возливали, и громко молились все вечным богам.

Не один возглашал из троян и ахеян, наверно:

«Многославный, великий Зевс, все вы, бессмертные, там!

Кто из первых священные клятвы нарушить посмеют,

Как из чаши вино, мозг прольётся пусть, в память ворам {300}

Вероломным, и чадами жён их, пришельцы владеют!»

Так молили; моления их не исполнил Кронид.

А Приам Дарданид между тем преклонил свою шею:

«О, трояне мои и ахейцы, вас бой примирит;

Удаляюсь от вас, в Илион возвратиться желаю. {305}

Нету сил у меня, чтоб смотреть, кто же здесь победит

В схватке сына с бойцом, кого любит Арей, Менелаем.

Знает Зевс лишь, с семьёю великих бессмертных богов,

Кто же в битве из воинов смертный конец пожелает!»

В колесницу божественный старец кладёт тут овнов; {310}

Всходит сам и бразды к управленью коней напрягает;

Позади Антенор в колесницу вскочить был готов.

Старцы, вспять обратясь, к Илиону коней погоняют.

Приамид тогда, Гектор, и с ним, словно бог, Одиссей,

Прежде место сражения кругом пройдя, измеряют. {315}

После жребии в шлем бросив, ясно чтоб здесь было всем, —

Кто в противника первый копье, в сталь оковано, кинет.

Все вокруг уже молятся, милость богов просят все;

Не один средь троян и ахеян к богам руки вскинет:

«Отец Зевс, всем владеющий с Иды, преславен, Кронид! {320}

Кто меж ими погибель всех дел здесь и распри воздвигнет,

Дай ему, поражённому, в мрак погрузиться, Аид,

Нам опять утверди ты священные клятвы на годы!»

Так взывают, — а Гектор два жребия в шлеме хранит;

Отвернувшись, трясёт; первым жребий Париса выходит. {325}

Быстро воины сели рядами, где каждый хранил

Только быстрых коней, с ними ратные сбруи в походе.

Той порой вокруг торса оружием пышным покрыл

Словно бог, Александр Парис, муж прекрасной Елены.

И на белые ноги он поножи так наложил, — {330}

Те серебряной, пышной смыкались застёжкой в коленах.

Грудь кругом защищая, надел он доспехи себе, —

Ликаона доспех славный, брата, ему соразмерный.

Через плечи набросил ремень он, и меч в серебре, —

Злой булатный клинок; щит огромный к нему подобрался; {335}

На могучую голову шлем яркий, с мощной на лбе

Гривой конской, и гребень ужасный над ним развевался;

Взял копьё, поднимая, какое нужно для бросков.

И герой Менелай весь оружьем своим покрывался.

И едва только каждый в дружине своей был готов, {340}

Меж ахеян они и троян на средину выходят, —

Грозно взоры блестят; у смотрящих в сердцах стынет кровь;

Страх средь конных троян и ахеян сверкающих ходит.

Вот герои сошлись, и, на месте измеренном став,

Мощно копья трясут, и в противнике слабость находят. {345}

Первым сам Александр, страшно длинную пику послав,

Враз ударил жестоко Атрида он в щит круговидный,

Твёрдый, кованый. Жало копья изогнулось, попав

В середину. Тогда размахнулся другой своей пикой,

Сам Атрид Менелай, умоляющий Дия отца: {350}

«Зевс! Позволь покарать сотворившего мне ту Обиду!

В прах моею рукой Александра срази, подлеца;

Пусть боится здесь каждый, и в поздно рождённых потомках,

Воздавать злом за приязнь, с открытой душой простеца!»

Тут же, мощно пустил страшно длинную пику он громко, {355}

И попала, жестокая, в щит Приамида большой,

Круговидный, — насквозь пролетела его через кромку,

И доспехи насквозь, украшенья, прошла хорошо;

На паху подребёрном ремень у героя вспорола,

Замирая. Он, прыгнув, погибели чёрной ушёл. {360}

Но Атрид, быстро выхватив меч свой тяжёлый,

Рубанул, размахнувшись, по темени шлема; но меч,

В три, четыре куска раздробившись, из рук выпал в поле.

И вскричал тут Атрид, к небесам вознося свою речь:

«Зевс, никто из бессмертных, подобно тебе, не злотворен! {365}

Я хотел покарать Александра, злодея рассечь;

Но в руках моих меч сокрушается, небу покорен;

И копьём, вылетавшим из рук, не могу поразить!»

Так сказал, и напал на врага, ухватив шлем за чёрный,

Конский хвост, и к ахейцам, чтоб бросить к ногам, стал тащить. {370}

Сжал противнику нежную шею ремень, прочно сшитый,

Подбородный, из кожи, чтоб шлем не спадал; стал давить.

Доволок бы его, и навечно был славой покрытый;

Но тут кожу вола, поражённого силой, достав,

И любимца спасая, рвёт Диева дочь Афродита. {375}

Шлем последовал праздный за мощной рукой; оторвав

Тот его, опустевшего, верным в сраженьях ахейцам,

Закружив, бросил; кинулись верные други, подняв.

Сам же бросился вновь, поразить вероломца надеясь

Пикой кованой, но Афродита его быстро с глаз {380}

Похищает, и, тьмою покрыв, увела, чародейка!

Вводит в спальню, в чертог, благовоний где дым не угас;

И уходит Елену призвать, и на башне стоящей

Тут, румяную, в круге троянок находит как раз,

И рукою её благовонные ризы потрясши, {385}

Говорит, уподобясь старухе, рожденной уж встарь,

Пряхе, в прежние дни в Лакедемоне граде, царящей,

Шерсть прекрасно пряла, и царевну любила, дикарь.

Уподобясь ей, так говорит Афродита богиня:

«Возвратись в дом; тебя Александр призывает, твой царь! {390}

Он уж дома, сидит в вашей спальне, на ложе картинно;

И красив, и одет; и не скажешь, что юный супруг

Бился с мужем, и с боя пришел, но что он, просто чинно,

Выйти хочет, иль сел отдохнуть, лишь оставив свой круг».

Говорила, — и душу Елены в груди взволновала, — {395}

Вдруг увидела та у богини изгиб белых рук,

И прелестную грудь, и блестящие очи узнала.

Чуя ужас, склонилась к богине, и так говорит:

«Ах, жестокая! Снова меня обольстить ты пыталась?

Или мне ещё дальше, в какой-либо град предстоит, — {400}

Или фригии, или меонии где стоят царства,

Если там, кто любезен тебе, на земле вдруг стоит?

И, когда Менелай, на бою победив Александра,

Хочет снова меня возвратить, ненавистную, в дом,

Ты являешься мне, злонамеренным в сердце коварством? {405}

Прочь к любимцу сама, от бессмертных путей! Ты потом

И стопой никогда не касайся Олимпа покоя, —

Лишь при нём изнывай, и ласкай властелина, что в том?

Будешь названа им иль супругою, или рабою!

Я к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы мне {410}

Украшать его ложе; троянки теперь надо мною

Посмеются; довольно для сердца и так мне вполне!»

Раздражённая, ей прошипела в ответ Афродита:

«О, несчастная, смолкни! Тебе не оставлю твой гнев!

Так, как прежде любила безмерно, могу ненавидеть; {415}

И троян и данаев, всех здешних, свирепый народ

На тебя обращу, и погибнешь ты, Смертью обвита!»

Так сказала, — Елена, дочь Дия, дрожит, смертный род.

И, закрывшись покровом блестящим, серебряным, скромно,

И троянкам невидима, вслед за богиней идёт. {420}

Вот достигли они Александрова пышного дома;

И прислужницы быстрые взялись домашних работ.

Всходит в терем высокий жена благородная томно.

Для неё Афродита, с улыбкою, кресло берёт, —

И сама, пред лицом Александровым ставит, богиня. {425}

Там Елена садится, рождённая Дием, вперёд,

Но глаза отвращает, супругу пеняя невинно:

«С битвы шел ты? О, лучше б, несчастный, навеки пропал,

Грозно бывшим могучим супругом сражённый в долине!

Прежде сам Менелая хвалился убить ты, кричал, — {430}

Что и силой своей, и рукой, и копьём превосходишь!

Ты б, пойдя, Менелая могучего снова позвал, —

Сам с героем сразиться. Но я не советую; хочешь, —

Мирно спи, с Менелаем вперёд белокурым не смей

Биться ратью, иль лично. Всё то безрассудным находишь; {435}

Иль страшись, что копьём его будешь пронзён до костей!»

Отвечая, Парис говорит тут супруге печально:

«Сердце не береди, дорогая, ты речью своей!

Победил Менелай с ясноокой Афиной сначала;

После верх одержу, покровители боги и нам. {440}

Но, мы ляжем с тобой, и любви предадимся. Едва ли

Вот такое когда пламя вспыхнет в груди у меня!

Даже в тот светлый день, как с тобою из Лакедемона,

Я, с похищенной, плыл на моих кораблях по волнам,

На Кранае с тобой сочетался любовью и троном, {445}

Так и ныне пылаю, желания сладкого полн!»

Говорит он, — и шествует к ложу, за ним и матрона.

Там, на пышном блистательном ложе настигнет их сон.

Сын Атрея по воинству рыщет, подобный сам зверю,

Озираясь кругом, — Александра увидит ли он? {450}

Указать из троян храбрых, да и союзников верных,

Александра не мог Менелаю, ни даже Арей.

Ведь, из дружбы к нему, не сокрыл бы никто его верно, —

Всем уже ненавистен он им, лютой смерти черней.

Торжествуя, воскликнул владыка мужей, Агамемнон: {455}

«Все услышьте трояне, дардане, и рати людей!

Здесь любимец богов, Менелай победил, несомненно!

Вы Елену аргивянку, с ней все богатства, должны

Выдать нам, и приличную дань заплатить непременно,

И пусть память о ней сохранят в веках Дия сыны!» {460}

Так Атрид говорит, — и ахейцы кричат вдохновенно.

Песнь четвертая (ΙΛΙΑΔΟΣ Δ)

Действие песни четвёртой:

Боги собрались на Олимпе, решая, что делать с войной дальше, ведь царь Менелай, несомненно, победил в схватке и, если трояне исполнят клятвы, все разойдутся по домам. Верховный бог Зевс предлагает окончить войну, богиня Гера, вместе с богиней Афиной, резко выступают против. Уступая богине Гере, бог Зевс посылает богиню Афину, спровоцировать троян на нарушение клятв. Богиня Афина слетает с неба, приняв образ Лаодока, сына Антенора, находит Пандара и уговаривает его убить царя Менелая, победителя, стрелой. Пандар стреляет из своего огромного лука, но сама богиня Афродита усмиряет стрелу, в результате царь Менелай легко ранен. Царь Агамемнон в ужасе призывает врача Махаона, тот обрабатывает рану царя Менелая. Первая кровь пролита, клятвы преданы, царь Агамемнон начинает строить войска для боя. Царь Нестор вдохновляет ахейцев и аргивян. Царь Агамемнон обходит войска поочерёдно, смотря, как они готовятся к бою. Царя Идоменея с Мерионом, царя Аякса Теламонида с Аяксом Оилидом, царя Нестора он хвалит за готовность к бою, царя Одиссея с Менесфеем ругает; царь Одиссей гневно возражает.

Далее царь Агамемнон встречает Диомеда со Сфенелом, находит их неготовыми к битве, долго и яростно укоряет, сравнивая Диомеда с его великим отцом Тидеем, всегда готовым к бою. Диомед ничего не отвечает, Сфенел зло возражает царю Агамемнону, Диомед его одёргивает и просто призывает всех на бой. Фаланги ахейцев, подгоняемые богиней Афиной, начинают наступление на Илион, троянцы, предводимые богом Ареем, стойко ожидают нападения. Разгорается первая схватка, обе стороны несут первые потери. Ахейцы начинают теснить троянцев, но бог Аполлон призывает Гектора к сопротивлению, напоминая, что царь Ахиллес не принимает участия в битве. Богиня Афина, со своей стороны, возбуждает ахеян на решительный приступ. Троянцы останавливают натиск ахейцев в этот день.

Вот все боги у Зевса-отца в небесах собирались,

Ярче золота светлых; прекрасная Геба средь них,

Разливая нектар кругом, чаш золотых не касалась,

Все поют: «Аллилуйя!» на Трою с высот глядя вниз.

Вдруг замыслил Кронид над богинею Герой подзудить, — {5}

Насмехаясь, сказал при честном всём собраньи, сравнив:

«Две богини царя Менелая помощницы будут, —

Аргей Гера и Алалкомена Афина за ней.

Но сидят, издалёка на землю взирая; им трудно,

Утешаются; лишь Афродита с сынком. Поскорей {10}

Выручает его, и все беды одна отражает;

И сегодня от Смерти прикрыла всей грудью своей.

Но, всем ясно, победа Арея над ним, Менелая.

Поразмыслим, — такое событие чем нам кончать?

Снова злую войну и печальный раздор воздвигая, {15}

Иль возлюбленный мир меж народами нам увенчать?

Если это желательно всем, то никто не собьётся, —

Нерушимым здесь граду Приама владыки стоять,

И с Еленой аргивскою в дом Менелай возвернётся».

Так сказал, — и Афина, и Гера вздыхали, грустя, {20}

Только сели вдвоём. То троянам бедой обернётся.

Но Афина смолчала, — не молвила, слов не спустя,

Негодуя на Дия отца, и, свирепая, злобой душилась.

Гера ж гнева в груди не сдержала, кричит не шутя:

«Невозможный Кронид! Что так слово твоё поспешило? {25}

Хочешь сделать и труд мой ничтожным, и лишним мой пот,

Коим я обливалась? Уже всех коней истомила,

На погибель Приама и чад подымая народ.

Воля ваша; не все мы её из бессмертных одобрим!»

К негодующей, Зевс громовержец так слово ведёт: {30}

«О, презлая! Приам и Приамовы чада недобрым,

Чем таким согрешили, что ты непрестанно горишь, —

Илион, цитадель истребить разрушением скорбным?

Если сможешь, сквозь стены, врата, путь ты свой проторишь

И пожрёшь всех живых, и Приама, и всех Приамидов, {35}

И троянский народ, и тогда злобу ты утолишь!

Делай, что пожелаешь! Пусть горький наш спор, не в обиду,

Между мной и тобой навсегда не положит вражды.

И ещё скажу слово, а ты заруби не для виду:

«Если я, в пылу гнева, когда пожелаю беды, — {40}

Град разрушить, отчизну народов, любимых тобою, —

Гнев обуздывай свой ты тогда, не кори за труды!»

Град предать я тебе соглашусь, не согласный душою.

Под сияющим Солнцем, и звёздною твердью небес

Много видится градов, их дети Земли для нас строят; {45}

Илиона, священного града, милей сердцу нет,

И народа владыки Приама, царя скиптроносца.

Никогда мой алтарь не лишался там жертв и чудес,

Возлияний и дыма; такая нам честь, богоносцам!»

Вновь ему ясноокая Гера богиня твердит: {50}

«Для меня три ахейские града любимы, как сёстры, —

Город Аргос, Микены и Спарта, в холмах что стоит.

Истреби их, когда для тебя ненавистными будут!

Не вступаюсь за них, на тебя враждовать мне претит.

Сколько в гневе моем истребленью противиться буду, {55}

Не успею я в гневе, — сильнейший меж нами ведь ты.

Но труды и мои оставаться должны ли под спудом?

Божество я, как ты, из единого рода мечты;

И богиня старейшая, дочь хитроумного Крона.

Славой просто горжусь, что сестрой, и супругою ты {60}

Называешь меня, — ты, кого средь бессмертных корона.

Но, оставим вражду, и, смиряясь, мой милый супруг,

Нынче оба уступим, урок дав хорошего тона

Всем бессмертным богам. Повели-ка Афине, мой друг, —

Мчаться быстро к войне замеревшей троян и ахеян; {65}

Пусть она искусит, чтоб ахеян, чья слава, здесь, вдруг,

Оскорбили сыны Трои первыми, клятву развеяв!»

Говорила, — и внял ей бессмертных и смертных отец.

Речь крылатую он устремляет к Афине скорее:

«Мчись быстрее к троян и ахеян полкам, молодец; {70}

Искушай, и успей, чтобы славою гордых ахеян

Оскорбили сыны Трои первыми, клятве конец!»

Так сказал, — и Афина, пылавшая вся, не жалея,

Бурно мчится, с Олимпа высокого бросясь к земле.

Как большой метеор от Кронида, весь в искрах рассеян, {75}

Во знаменье пловцам, или ратям народов, во мгле

Мчится ярко; Вокруг из него без числа сыплют искры, —

В этом виде Паллада Афина стремится к земле,

Пав в средину полков. Изумленье обняло всех быстро, —

Храбрых всадников Трои, ахеян, закованных в сталь; {80}

Говорил не один тогда воин другому со смыслом:

«Час войне ненавистной и сече кровавой настал

Перед городом этим? Иль мир полагает меж нами

Зевс, что людям войну или мир положить пожелал?»

Шевеля так в рядах и троян, и ахеян губами. {85}

Дева, мужа троянца известного образ приняв,

Лаодока, сынка Антенора; там ходит кругами,

И, Пандара, подобного богу, кругом поспрошав,

Видит. Сам непорочный и доблестный сын Ликаона,

Здесь стоит, и при нём со щитами ряды, не спеша, {90}

Войско, шедшее с ним от Эзепа священного склона.

Ближе став, начинает крылатую речь устремлять:

«Ты послушен мне будешь, воинственный сын Ликаона?

Стрелкой грозной в царя Менелая посмеешь стрелять?

В Трое всех благодарностью, славой себя ты окружишь; {95}

Больше всех от царя Александра могучего взять, —

От него ты от первого дар знаменитый заслужишь,

Как увидит, что царь Менелай, сам великий Атрид,

Стрелкой смертной сражён, на костёр подымается, грустный.

Сделай дерзко! Убей Менелая, чья слава гремит; {100}

Но обет сотвори луконосцу ликийскому, Фебу, —

Первородных овец ему жертвой великой сули,

Как вернёшься в отеческий дом, в святой Зелий, под небо!»

Безрассудно Афина подвигла его, говоря.

Обнажил лук сверкающий, рог быстро скачущей серны, {105}

Дикой, сам он которую некогда в сердце, не зря,

Из засады, готовую с камня скакнуть, взял, снимая,

В грудь стрелой угодил, и на камень хребтом ударял.

На шестнадцать ладоней рога ото лба подымались.

Обработав искусно, сплотил рогодел их, согнув, {110}

Ярко полировал, весь лук золотом сплошь покрывая.

Лук блестящий готовил стрелец, тетиву натянув,

Опустив вниз; щитами его заградила дружина,

Опасаясь ахеян, противник чтоб не заглянул,

Прежде чем Менелай, сын Атрея, пронзён будет в спину. {115}

Сам же крышу колчанную поднял, и вынул стрелу

Оперённую, новую, чёрной источник кручины.

И к тугой тетиве приспособил он злую стрелу,

И, обет сотворя луконосцу Ликийскому, Фебу:

«Первородных овец принесу святой жертвой к столу, {120}

Как вернусь я в отеческий дом, в святой Зелий, под небо!»

Потянул он и уши стрелы, и воловую прядь

Дотянул до сосца, но до лука пернатой железо.

И едва круговидный, огромный свой лук он напряг, —

Заскрипел, тетива загудела, стрела полетела {125}

Жадно, остроконечная, в круг врагов сильных влетать.

Но тебя, Менелай, бросить дети небес не хотели,

Боги вечные, Дия сама светлоокая дочь

Пред тобой став, она запрещает стреле злой до тела

Прикасаться; как нежная мать, отразив, гонит прочь, {130}

Словно муху от мальчика, сном задремавшего сладким.

Направляет богиня туда, где застежки точь-в-точь

Бронь смыкали, и где представлялись двойною накладкой:

И стрела мощно, злая, в смыкание латы попав,

Просадила насквозь кузнецами откованный гладко {135}

Пояс лат, украшением пышный; пробила, устав,

И стального щитка, что у тела, для стрел сокрушенья,

Защищавшего часто, по смычке его прободав

На излёте, могучая, кожу прошла рассеченьем.

Заструилась из раны мгновенно багряная кровь, {140}

Как слоновая кость, что в пурпуре лежит для багренья

Карском, или меонском, что в сбрую для щёк и для лбов,

Держат в доме владелицы. Многие конники страстно

Жаждут взять; но лежит драгоценность для царских даров,

Чтобы быть и коню украшеньем, и коннику славой. {145}

Так твои, Менелай, обагрились вдруг кровью в пурпур

Бёдер крепость, красивые ноги, и было то страшно.

Повелитель мужей Агамемнон впал в ярость, как тур,

Брата кровь увидав, по ногам что хлестала натужно.

Менелай пришёл в ужас большой, воевода, в поту; {150}

Но, увидев шипы и завязку стрелы той снаружи,

Вновь героя исполнилась мужества крепкая грудь.

Агамемнон, держа руку брата, не сдерживал ужас, —

Менелаю твердил, и гудела дружина вокруг:

«Милый брат! На погибель тебе договор заключал я, {155}

За ахеян сражаться с троянами выставив вдруг, —

Ими ранен; попрали трояне священные клятвы!

Но, не будут ничтожными клятва, ни кровь наших жертв,

Рук пожатие в верность обета, и вин возлиянье.

А теперь Олимпиец исполнит пусть волю божеств; {160}

Поздно, но пусть свершит, — и трояне нам много заплатят

Головами своими, детей отдавая и жён.

Твердо в том я уверен, и духом и сердцем, — расплаты

Будет некогда день, как погибнет в огне Илион,

И сам древний Приам, и народ копьеносца Приама. {165}

Зевс Кронид, обитатель эфира, где всех выше он,

Над главами изменников сам заколеблет эгидом,

Вероломством прогневан, и гнев его будет свершён.

Но всем нам, Менелай, ведь жестокая будет обида,

Как умрешь ты, о, брат мой, и жизни увидишь предел. {170}

Я уйду в Аргос, жаждущий вечно, терзаясь, — мне стыдно!

Скоро здесь все ахейцы в отечество плыть захотев,

Славу вечно Приаму и радость троянам, — оставим

Мы Елену, а кости твои здесь истлеют, сгорев;

Прахом ляжешь в троянской земле, не прославлен делами. {175}

Скажет только надменный троянец в стране той, любой,

На курган наскочив Менелая, покрытого славой:

«Если б так Агамемнон свой гнев совершал и разбой!

К нам ахейскую рать приводил воевать, был расстроен;

С кораблями пустыми в любезную землю он, злой, {180}

Возвратился, оставив здесь прах Менелая героя!»

Так он скажет, тогда расступись, о, земля, подо мной!»

Скоро душу ободрив, сказал Менелай: «Брат, не стоит, —

Ободрись сам, ахеян всех в страх не вводи плотный строй.

В место мне не смертельное стрелка вонзилась; сначала {185}

Пояс мой плотной кожи её укротил, а под той, —

Лат застёжка, которую мне кузнецы отковали».

Также быстро сказал Агамемнон, владыка мужей:

«Было б истинно так, Менелай, как уста прошептали!

Язву врач знаменитый осмотрит тебе поскорей, {190}

И положит лекарств, утоляющих чёрные боли».

И к Талфибию вестнику речь обратил он: «Скорей!

Мчись, мой верный Талфибий, найди Махаона ты в поле,

Нашей рати врача, он Асклепия мудрого сын.

Менелая Атрида, вождя осмотреть пусть изволит. {195}

Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,

Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горесть!»

И глашатай тот, слову царя повинуясь, один

Мчался быстро сквозь толпы ахеян, великого войска,

Вкруг смотря по рядам, Махаона героя нашёл. {200}

Он стоял, и кругом его храбрых ряды щитоносцев,

Вслед за ним кто из Трикки, обильной конями, пришёл.

Подойдя к нему вплоть, он крылатые речи так строит:

«О, Асклепиев сын; Агамемнон велит, чтоб пришёл

Осмотреть ты ахеян вождя, Менелая героя, {205}

Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,

Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горе!»

Так сказал он, — и лекаря душу встревожил в груди.

Быстро шли сквозь ахеян толпу, целым войском великим,

И дойдя места, где Менелай белокурый сидит, {210}

Поражённый, и где, все собравшись, пришли властелины,

Кругом стоя, а он посреди их, ну точно, как бог.

Врач из латы щитка стрелку вражью торопится вынуть,

Но не смог; закривились шипы у стрелы под щиток.

Тут же быстро застёжку на латах блестящих он сдвинул, {215}

Сняв и пояс, и латы, изделье златых кузнецов.

Язву врач осмотрел от стрелы той, поранившей спину;

Выжал кровь, и, искусный, лекарствами всё осыпал;

Силу трав тех Хирон дружелюбный, с отцом их постигнул.

Так трудились вокруг Менелая друзья, всяк не ждал; {220}

Вдруг на них щитоносцев троянцев напали колонны;

И герои оружьем покрылись, и бой запылал.

Агамемнона, богу подобного, ты неохотным

Не увидишь; не дремлет, ни даже трепещет на брань;

И шаги, к прославляющей воинов схватке свободны. {225}

Он коней с колесницей поставил, закованных, в стан;

Их, храпящих, возница могучий отвёл недалёко, —

Эвримедон, сынок Птолемея Пирада, от ран.

Близ держаться ему заповедал, на случай, — как только

Утомится трудом, обходящий и строящий рать. {230}

Устремившись пешком, проходил он ряды ратей многих,

Где, спешащий данайцев на бой быстроногих, призвать.

Дух и стойкость, представ, придавал возбудительной речью:

«О, аргивяне, ныне всем доблесть пора вспоминать!

Зевс-отец, небожитель, в коварствах не будет беречь нас; {235}

Первых, клятвы поправших, принёсших немало скорбей, —

Псам бродячим и воронам чёрным он снедь обеспечит.

Мы ж супруг их цветущих, детей малолетних скорей

В плен свезём на судах, как возьмём крепкостенную крепость!»

Но, встречая мужей, кто от битвы стоял в стороне, {240}

На них, грозный, напал, порицая жестоко нелепых:

«О, аргивяне, стыд вам, презренным, ленивым стрельцам!

Что дрожите вы страхом, как робкие лани, в коленях?

Только лани, когда утомятся в бегах по полям,

Станут стадом, и нет в их груди ни отваги, ни силы, — {245}

Так и вы, поражённые, медлите выйти к боям.

Ждёте ль вы, чтоб трояне до самых рядов приступили,

До судов чёрных всех, что на береге моря стоят,

Чтоб узнать: «Не Кронида ль рукою для вас их покрыли?»

Так, начальствуя, вкруг обходил он, и всё проверял; {250}

И дошёл до критян, проходя все полки и народы;

Тех, вокруг себя, Идоменей сам на бой призывал.

Первым Идоменей их могучий, как вепрь, и свободный,

Мерион, вождь второй, возбуждал позади всех в полках.

Видя их, Агамемнон исполнился радостью полной; {255}

Речью Идоменея царя, прославляя в словах:

«Только Идоменей, средь героев данайских, скорее

Выше чествую всех, и в боях, да и прочих делах.

Так, аргивяне наши, великую жертву затеяв,

К пиру красного чашу вина растворяют без слов; {260}

Предводители прочие все волосатых ахеян

Пьют известною мерой, но кубок там твой, у столов,

Очень полный, как мой, — пей, желанье сердец утоли-ка.

Выйди к бою таков, как и прежде, — ты быть в нём готов!»

Говорит в ответ Идоменей, мужей критских владыка: {265}

«О, Атрид, я твой друг неизменный в веселье, в нужде

Вечно верным остаться поклялся я клятвой великой.

Но, спеши возбудить волосатых ахеян везде;

Битву быстро начнем; все священные клятвы разбили

Дети Трои! Их первых постигнет погибель в беде. {270}

Если, клятвы поправ, вероломно меня оскорбили!»

Говорил, — и Атрид удаляется, радостный, в бой;

Он стремится к Аяксам, идя, как сквозь тучу из пыли.

Быстро строятся в бой, окружённые пеших стеной.

Видит с гор высоты пастух тучу, нашедшую с моря, {275}

Чёрной птицей, которую бурный Зефир гнал с собой.

Вдалеке, как смола, туча чёрной представится взору;

Мчит над морем она, предвещая и бурю, и гром.

В страхе смотрит пастух, — и стада свои гонит под гору.

За Аяксами следом строй юношей славных потом, {280}

В бой кровавый с врагом, устремляет фаланги едины,

Грозно чёрные, вместе покрыты копьём и щитом.

Видя то, Агамемнон исполнился радости дивной.

И, к вождям обращаясь, крылатую речь молвит он:

«Храбрецы вы, Аяксы, вожди в сталь одетых аргивян! {285}

Вам народ возбуждать не даю ни приказ, ни закон, —

Сильно сами его поощряете в бой раскалённый.

Если б Зевс-отец мой, и Афина, и Феб Аполлон,

Если б каждый в груди таким мужеством был награждённый,

Пал пред нами бы город Приама, хоть крепкий стеной, {290}

Обращён в прах; героев всех наших руками пленённый!»

Так сказав, он ушёл, и других устремил за собой.

И оратора Нестора, Пилоса встретил героя;

Он дружины все строил, им дух распаляя на бой.

А вокруг Пелагон возвышался, Аластор и Хромий, {295}

Гемон вождь, и Биант, предводитель народов, пришёл,

Быстро конных вперёд с колесницами строил для боя;

Пеших многих и храбрых поставить он сзади привёл,

В битве стойких; других в середину собрал осторожно,

С мыслью, чтоб, не пугаясь в боях, защищён каждый, шёл. {300}

Конным он отдавал наставленья, приказ непреложный:

«В ряд коней всем держать, а без строя мы будем толпа.

Чтоб никто, на искусство езды, и на силу надежный,

Не скакал впереди, чтоб с троянцами биться. Устав,

Иль назад обратившись, себя вы ослабите страшно. {305}

В колеснице своей на врага колесницу напав,

Пику ставь впереди, что для всадника способ сохранный.

Так и грады громили, и рати могли уберечь,

Разум, дух боевой, сохраняя в груди непрестанно!»

Так советовал старец, испытанный в бранях, беречь. {310}

Агамемнон увидел его, и душа веселилась.

И, к нему обратясь, устремляет крылатую речь:

«Если б, старец, душа твоя в юной груди находилась,

Нам бы ноги служили, и бог дал бы силы рукам!

Угнетает тебя неизбежная старость; что б было, — {315}

Все другие старели, а ты среди юных блистал!»

И ему князь геренский в ответ Нестор: «Вечная тема,

Благородный Атрид, несказанно желал бы и сам

Быть таким, как убивший Эревфалиона. Проблема, —

Ведь и молодость вечно не станут нам боги дарить! {320}

Молод был я, теперь же и старость настигла, и немощь.

И такой я пойду среди всадников; буду бодрить

Нашим словом, советом, — вот честь, что по силам, и ладно.

Копья пусть младше воины станут усердно стремить,

После нас родились, и на нас уповают изрядно». {325}

И Атрид удаляется, радость хранящий свою.

Менесфея Петеона всадника видит; в порядках

Стал тот праздно, в рядах афинян, что дерутся в строю;

Тут же рядом стоит Одиссей хитроумный, невинно;

И вокруг кефалленян ряды, не бессильных в бою, {330}

Стали праздно, ещё не видавшие бранной картины.

И едва устремлённые к бою фаланги, привстав,

Трои всадников быстрых, ахеян, и, строя дружины,

Ждут, когда наступая, ахеян колонны, напав,

Прежде грянут в троян, кровью битву большую наполнив. {335}

Их найдя, Агамемнон, владыка мужей возроптал,

И вождям говорил, речь крылатую гневом пополнив:

«Базилевса Петея сыночек, питомца богов,

Одарённый коварствами ложными, хитростей полный,

Что скрываетесь здесь и стоите? Иль ждёте бойцов? {340}

Вам, средь прочих вождей надлежит теперь первыми разом

Впереди быть, стремиться пылающей битве в лицо!

От меня и о пиршествах первые слышите часом,

Как ахейским старейшинам пир я всегда учреждал.

Там приятно для вас насыщаться зажаренным мясом, {345}

Вина сладкие пить полным кубком, — всяк нынче бы стал;

Здесь приятно вам видеть, хотя бы и десять ахейских

Вас фаланг упредили, пред вами сражаясь, сталь в сталь?»

Гневно глядя в глаза, Одиссей хитроумный ответил:

«Что за речи, Атрид вылетают? Обидно вдвойне! {350}

Говоришь, мы от битв уклоняемся? Если ахейцы,

На троян мы воздвигнем свирепство Арея в войне,

Ты увидишь, коль хочешь, и, если пойти ты готовый,

Там отца Телемаха в передних рядах, и в броне,

Против всадников храбрых, троян, — а сказал ты пустого!» {355}

Агамемнон с улыбкой его принял гнев заодно;

И, к нему обращаясь, он новое вымолвил слово:

«Лаэртид Одиссей хитроумный, мне ясно одно, —

Ни упрёков отнюдь, ни приказов тебе, ни дай боже;

Слишком знаю, что сердце твоё благородства полно; {360}

Одинаково мыслишь со мной, и нет слова дороже.

Шествуй, друг! А когда что суровое ныне сказал,

То исправим; но пусть и бессмертные всё уничтожат!»

Так оставил вождей, и, к другим устремляясь, бежал.

Диомеда там, сына Тидея нашёл; тот беспечно {365}

У коней и своей колесницы блестящей стоял;

С ним стоял и Сфенел Капанид, необузданный в сечи.

Гневно их порицал Агамемнон владыка, как зверь;

К ним воззвал, устремляя крылатые, грозные речи:

«Сын бесстрашного всадника, мужа Тидея, теперь, {370}

Что трепещешь? И что боевые пути озираешь?

Трепетать не в привычке героя Тидея, поверь, —

Впереди, пред дружиною, первый с врагами сражаясь.

Говорили, дела его знавшие, я с ним, прости,

Не был в брани, не видел; но всех он, твердят, поражая, {375}

Не с войной, но, как странник, в Микенские стены в пути

Мирно шёл, с Полиником полки собирая безбожных,

Чтоб в поход на священные Фивские стены пойти;

И просили их, дать им союзников славных, надёжных.

Соглашались те дать, и прошенье исполнить добром; {380}

Но их Зевс отвратил, послав грозно знамения тоже.

Два вождя отошли, и, дойдя вкруг обратным путём

Берегов камышовых Асопа, где злачные кручи,

Посылали Тидея ахеяне снова послом

В город, где он, придя, обнаружил кадмеян там тучи, {385}

Всех, пирующих в царском дому Этеокла. К концу,

Невзирая, что странник, Тидей, воевода могучий,

Не пришёл в страх, один встретив многих кадмеян, к лицу

Вызывал к поединкам, на каждом легко, и вполсилы

Побеждал всех, — вот так помогала Афина бойцу! {390}

Воспылали кадмеяне злобой к нему, отрядили

Пятьдесят молодых, чтоб идущего вспять одолеть.

Те засели в засаде; и два их вождя предводили, —

Сам Меон Гемонид, на бессмертных похожий боец,

Автофона сын с ним Полифонт, с боя не уходил бы. {395}

Но Тидей и для них уготовил жестокий конец.

Поразил всех, вернуться дав лишь одному в дом родимый,

По знамению бога, Меона тогда отпускал.

Этолиец Тидей, вот был воин! Но сына родил он

Низшей доблести, выше он только витийствами стал!» {400}

Но ни слова царю Диомед не сказал, свирепея,

И укорам почтенного саном владыки внимал.

Но ему возразил сын героя тогда, Капанея:

«Нет, Атрид, не так это, неправду кладёшь на алтарь, —

Мы гордимся по праву, что наших отцов мы храбрее. {405}

Нас, и в меньшем числе к стенам Фивским привёл тогда царь;

Мы разрушили град семивратный престольный, свободный,

В стыд богам, их знаменьям, надеясь на Зевса, как встарь.

А отцы безрассудством своим погубили природным.

Не равняй отцов славы, владыка, со славой побед!» {410}

Грозно глядя в глаза, возразил Диомед благородный:

«Молча стой, непокорный, и слушай вождя ты совет,

Не вменяя в вину. Агамемнон владыка не хуже

Возбуждает к сраженью ахейцев, кто в кожу одет.

Предводителю слава, когда все ахейские мужи {415}

Мощь троян укротят, Илион завоюют не зря;

Будет горько ему, как ахеян уложат здесь в лужи.

Но пойдём, сами вспомним кипящую храбрость, горя!»

И с высот колесницы на землю он прыгнул с оружьем;

Страшно сталь зазвучала вокруг груди мощной царя, {420}

В бой летевшего; мужа храбрейшего обнял бы ужас.

Словно в берег гремящий неистово волны толпой

Прут, гряда за грядою, Зефиром гонимы натужно;

В глубях моря они воздымаются в схватке слепой,

С громом в берег дробятся ужасным, в утёсах, бедняги, {425}

И отстанут, оставив на камне соль пены морской.

Непрестанно, толпа за толпою, данаев фаланги

В бой стремятся; но каждой даёт повеления свой

Вождь, а воины молча идут; всяк спросил бы на фланге:

«У столь многих народов в груди голос тлеет живой?» {430}

Но молчат, почитая начальников, пышных плечами.

Пёстро сбруи сияют, под ними идёт конный строй.

Но трояне, как стадо богатого мужа в овчарне,

Стоя тьмой без числа, молоком наполняя удой,

Непрестанно все блеют, как овцы в огромной отаре, — {435}

Крик такой у троян раздавался по рати большой;

Крик и звук их речей не у всех одинаковый ныне,

И различен язык иноземных народов родной.

Этих гонит Арей, ясноглазой Афины иные,

Ужас, Страх и несытая бешенством Распря, как лев {440}

Душегуба Арея, войны бога тётки родные, —

Меньше зёрнышка падают в землю, но после, поспев,

Вырастают до неба, земле же приносят могилы.

И, на гибель взаимную, сеют меж воинов гнев,

Вечно рыщут по толпам, и стон наливает им жилы. {445}

И, один на другого бегущие, с разных сторон

Вмиг сразились герои, сразились все копья и силы

Рати в кованых латах сшибались, мечей грянул звон,

И щитов со щитами; ужасный там гром возрастает.

Всё смешалось, — победные крики и жалобный стон {450}

Всех губящих и гибнущих; кровью поля заливают.

Две реки полноводных, с горы низвергаясь бегом,

Словно в пропасть единую бурные воды сливают,

Обе с шумных истоков бросаясь в пучины пролом.

Шум далёко пастух от утёса нагорного внемлет, — {455}

От сразившихся воинств и ужас разлился, и гром.

Первый сам Антилох поразил у троян в это время

Меж передних Фализия, сын Эхеполу родной.

Пикой быстро сражает он в бляху косматого шлема,

И пронзает чело, — пробежало вглубь кости самой {460}

Жало острое, и в пораженных глазах всё темнее;

Он упал, как великая башня, и взъярился бой.

Тело павшего за ноги царь захватил, Элефенор

Халкодонтид, абантов вождь крепких громил;

Потащил из-под стрел, до своих поспешая скорее {465}

Латы снять, — но недолго он этим себя утрудил.

Волочившего труп усмотрел Агенор, и достал он

В бок, когда наклонясь, тот ограду щита опустил.

Сталью грозной пронзил, и могучего крепость распалась.

Там он дух испустил, и при нём загорелся опять {470}

Бой жестокий троян и ахеян, — как волки, бросались

Все, одни на других, — человек человека цеплять.

Поразил Теламонид Аякс сына Анфемиона;

В самом цвете всех сил Симоисий, которого мать,

Выйдя с Иды к брегам Симоиса, с родными, на лоне, {475}

Чтоб увидеть стада, родила, где струился поток;

И родившийся там наречен Симоисием, — он не

Оправдал своего воспитанья, и, словно цветок,

Его век был. Аякса великого дрот уже брошен.

Он стремился вперед, как ядро, но сразил его тот {480}

В грудь, сквозь правый сосок. Из широкой спины, как проросши,

Пика вышла, на землю нечистую пал он, как прут,

Луга влажного поросль, в болоте великом возросший,

Ровен, чист, на вершине его лишь ветра ветви гнут, —

Тополь. Выбрав его, колесничник железом булатным {485}

Ссёк, в колёса его для большой колесницы согнуть;

Бросил в прахе и сушит на бреге потока. Усатый

Симоисий Анфемид убитый лежит; снят доспех

Злым Аяксом. В Аякса метнул тут Антиф в пёстрых латах,

Приамид, намечая меж толп пикой острой успех, — {490}

Но, лишь Левка она, Одиссеева друга, достала,

Пах пробила ему, когда с мёртвых снимал он доспех.

Пало тело из рук, и близ мёртвого мёртвый упал он.

Одиссей гневом вспыхнул за друга, что пал тут при нём;

Вышел дальше передних, колебля сверкающей сталью; {495}

Подойдя к телу, стал, и кругом оглянувшись, как гром,

Слал блистающий дрот, — отступили трояне, заметив

Мужа мощного; он же метнул не напрасно притом, —

Демокоона сына Приама, бастарда, наметил,

Из Абида, там, где он гонял кобылиц по росе. {500}

Одиссей его точно, сердитый за друга, уметил

По виску, — и сквозь оба виска просверкнула, доспев,

Пика острая, — тьма поражённому очи смежала;

С шумом наземь он пал, загремел весь на павшем доспех.

Подались вспять передних ряды, и сам Гектор смешался. {505}

Громко взвыли аргивяне, каждый тела раздевал,

Пробиваясь вперёд и вперёд. Аполлон раздражался,

И, с Пергамских высот, возбуждая троян, восклицал:

«Трои всадники, в бой! Нельзя бранного поля оставить

Вам аргивянам; грудь их не камень, тела не металл, {510}

Чтоб сдержать удар стали, пронзающей плоть. В своём стане.

Ахиллес, сын Фетиды, не действует, к бою потух;

Пред судами он Гнев, сокрушительный сердцу, питает!»

Так из града гремел он, ужасный; ахейцев же дух

Дия славная дочь, Тритогения всех возбудила, {515}

Бросясь быстро в толпу, где медлительных видела вдруг.

Амаринкея сына, Диора, судьбы рок настигнул, —

Камнем он поражён был зубристым, летевшим со стен,

В голень правую, — а добивал предводитель фракиян,

Имбразид, герой Пирос, пришедший из стран Энотен. {520}

Обе жилы на голени, кость раздробил совершенно

Камень страшный, и навзничь, шатаясь, он в прах, ослабев,

Рухнул сам, — и дрожащие руки к друзьям он подъемлет,

Испускающий дух; тут его поразивший боец,

Пирос мощный приспел, с ходу пику вонзил, и на землю {525}

Полилась требуха вся, — и очи закрыл наконец.

Но того достал пикой левша там, Фоакс, этолиец,

В грудь, повыше сосца, и вонзил там, где дом для сердец;

Быстрый Фоакс, примчавшись, поспешно могучую пику,

Из груди вырвав павшего; меч острый он достаёт, {530}

Сразу в чрева серёдку вонзил, отняв душу без крика;

Но доспех не похитил, — фракийцы тут вышли вперёд,

Чьи чубы возвышались, как грозные копий их стебли.

Ими, сколь ни огромен, и крепок, и мужеством твёрд,

Прогнан был, и назад отступил, их числом поколеблен. {535}

По кровавому праху напротив легли брат и друг,

Пав от копий фракиян, закованных в латы эпеян;

Воевод славных двое, и многие пали вокруг.

Не сказал бы плохого об этом свидетель событий,

Если б был невредим, острой сталью не ранен был вдруг, {540}

И вращался б средь боя, Паллады Афины любитель,

И, рукою незримой от ярости стрел сохранён.

Много храбрых троян и могучих ахеян, побитых,

В этот день по кровавому праху легли под огнём.

Песнь пятая (ΙΛΙΑΔΟΣ Ε)

Действие песни пятой:

Богиня Афина придаёт Диомеду Тидиду крепость и смелость, и делает его главным героем, побеждающим не только троянцев, но и самих бессмертных богов. Она зажигает огонь вокруг головы и груди Диомеда. Диомед начинает сражение, которое поддерживают цари ахейцев. Богиня Афина выводит из боя бога Арея, поддерживающего троянцев. Ахейцы убивают несколько знатных троянцев, — Фегеса, Годея, Фаста, Скамандрия, Ферекла, Педея, Гипсенора. Ликиец, защитник Трои Пандар легко ранит стрелой Диомеда, стрелу из раны извлекает друг Диомеда Сфенел. Богиня Афина восстанавливает силы Диомеда, запрещает тому сражаться с богами, за исключением богини Афродиты. Диомед с новой силой бросается в бой, убивает троянцев Астиноя, Гипенора, Абанта, Полиида, Ксанфа, Фоона, Эхемона и Хромия. Увидев это, на Диомеда ополчаются троянцы Эней и Пандар, вылетев против него на колеснице. Сфенел советует Диомеду уклониться от сражения, но Диомед вступает в бой против них пешим, убивает Пандара и тяжело ранит Энея. Мать Энея, богиня Афродита, пытается спасти Энея от гибели, но Диомед ранит и её в руку. Бог Феб Аполлон уносит Энея в Илион, в главный храм. Богиня Афродита летит на Олимп, где её мать, богиня Диона, исцеляет её рану. Диомед нападает на грозного бога Аполлона, но тот приказывает ему отступить. Бог Аполлон принимает вид Энея и собирает троянцев для обороны. Он призывает бога Арея помочь троянцам в обороне, и тот встаёт на сторону троян. Троянец Сарпедон укоряет Гектора в пассивности и призывает его защитить Илион. Богиня Паллада Афина исцеляет Энея в своём храме, и тот снова выходит на битву, убивая много ахеян. Царь Агамемнон убивает Деикоона, троянец Эней убивает Орсилоха, Крефона. Ахейцы, царь Менелай с Антилохом выходят против Энея, тот отступает. Царь Менелай убивает троянца Пилемена, Антилох убивает троянского возницу Мидона. Гектор бросается в бой, убивает ахейцев Менесфа и Анхиала. Царь Теламонид Аякс убивает троянца Амфия. Ахеец Тлиполем Гераклид и троянец Сарпедон вступают в единоборство. Сарпедон убивает Тлиполема и получает рану копьём в бедро. Предводитель троянцев Гектор спасает раненого Сарпедона; троянцы выносят его из боя. Гектор бросается в бой и истребляет множество ахеян, — Тевфраса, Ореста, Эномаоса, Треха, Энопида, Гелена, Орезбия. Видя это, богиня Гера призывает богиню Афину помочь ахеянам, и они собираются вступить в бой за ахеян, запрягают коней бога Зевса, но бог Зевс останавливает их, отправляя в бой только одну богиню Афину. Богиня Афина приказывает Диомеду напасть на бога Арея, становясь в колесницу с Диомедом. Диомед ранит бога Арея копьём. Бог Арей летит на Олимп, где верховный Олимпийский бог Зевс ругает его и приказывает богу Пеану вылечить рану бога Арея.

Вот теперь Диомеду Тидиду Паллада Афина

Крепость, смелость даёт, пусть он лучшим слывёт среди всех

Урождённых аргивян, и громкую славу, как сыну.

Загорелись огнём негасимым щит, шлем, и доспех,

Как осенней небесной звезды блеск, который в том месте {5}

Лучезарней всех светит, в волнах Океана смыв грех.

Вкруг главы зажгла яркий огонь, и в груди повсеместно;

Устремила в средину; сраженье пылало огнём.

Был в троянцах Дарес, непорочный священник Гефеста,

Муж богатый и славный, и были два сына при нём, — {10}

Трус Идей и Фегес, муж в боях разнородных великий.

Отделившись, навстречу герою летели вдвоём.

На конях они были, — а тот шёл пешком, ясный ликом.

И, лишь стали сближаться, кто друг против друга стоит,

Устремил Фегес первый с огромнейшим древком тут пику, — {15}

Но над левым плечом у Тидида лишь жало блестит;

Пронеслась сталь, не ранив его; и копьё тут заносит

Сам Тидид. Не напрасно копьё из руки здесь летит;

Меж сосцов поразив, с колесницы он юношу сносит.

А Идей защитить, или брата прикрыть, не встаёт; {20}

Сердцем дрогнув, бежит, колесницу прекрасную бросив.

Он и сам не избег бы грозы, что громами плюёт,

Но вмешался тут бог, и покрыв его дымом Гефеста,

Спас, пусть вовсе с печалью о детях отец не умрёт.

Там коней изловив, вождь Тидид их отводит до леса, {25}

Дав дружине, пусть гонят к судам чёрным, ставя на двор.

И трояне отважные видя, что дети Дареса, —

Тот бежит, устрашён, и упал с колесницы другой;

Каждый духом смутился. А дева Афина, хоть трудно,

Взяв за руку, воскликнула богу Арею в укор: {30}

«Арес, Арес, убийца, рушитель ты стен безрассудный,

Кровью мазан! Троян и ахеян бросай ты навек, —

Просто биться, пусть Зевс-отец славу им в схватке присудит!

Мы же, с поля сойдя, каждый Диева гнева избег!»

Так сказав, из сраженья выводит презлого Арея, {35}

Посадила его на Скамандра возвышенный брег.

Так троян отразили данаи, низвергнув скорее,

Каждый вождь. Агамемнон, мужей вождь, как первый во всём,

С колесницы вождя гализонов сбил сразу, Годея.

Его в бег обратил, пику быстро бросая. Огнём {40}

Пика в спину вошла, сквозь широкую грудь пробежала;

С шумом наземь он пал, загремели доспехи на нём.

Меонийца тут Фаста вождь Идоменей поражает,

Сына Бора из Тарны, страны плодоносной, в стогах.

Его Идоменей копьеносец откованным жалом, {45}

В колесницу всходившего, справа достал по ногам.

С колесницы он пал, и ужасною тьмой был облитый;

Враз его раздевает тут Идоменея слуга.

Там Скамандрий Строфид, молодой зверолов именитый;

Сам Атрид Менелай, обратив его в бег, там достал. {50}

Зверолов был; научен богиней всему, Артемидой,

Всех зверей поражал, и холмов, и дубрав всех пород;

Но его не спасла Артемида, стрелять что привыкла,

Ни искусство, каким он, стрелец очень меткий, был горд.

Но Атрид Менелай, знаменитый копейщик, тут прыгнул, — {55}

Близ его убегавшего, пикою острой поддел,

Между плеч поразил, и сквозь грудь он кровавую выгнал.

Грянул в прах он лицом, загремели доспехи в беде.

Мерион Гармонида Ферекла повергнул, что верный,

Зодчий был, у которого руки во всяком труде {60}

Знали опыт; ценила Паллада Афина безмерно.

Александру суда строил он, много вёсел вертел;

Там начало всех бедствий, троянцев сгубивших наверно,

И его; он богов всемогущих и знать не хотел.

Там его Мерион, пред собою гоня, и настигнув, {65}

В правый бок поражает копьём; глубоко пролетев,

В пузыре, под лобковою костью, там пика застыла.

С воплем пал на колени, и Смертью лишился всех прав.

Мегес храброго Антенорида Педея взял с тыла;

Незаконный он был, но Феано, его воспитав {70}

Так же нежно, как собственных чад, угодила супругу.

И Филид, сам копьём на него устремившись, достав,

Так в затылок копьём поразил заострённым с натугой.

Меж зубов пролетев, подсекло у героя язык;

Пал в траву, сталь холодную стиснув зубами, по лугу. {75}

Эврипил Эвемонид сразил Гипсенора тут вмиг,

Долопиона старца был сын он, возвышенный духом,

И Скамандра священник, и чтиться, как бог, он привык.

Но его Эврипил, Эвемона сын, гнавший по кругу,

Пред собой в бегстве видя, догнал на бегу, и рукой, {80}

Острый меч обнажив, отсекал жиловатую руку.

Руки, ноги, и головы падали в пыли земной;

Очи смежила Смерть и могучая Участь сражённым.

И опять воеводы сближались на пламенный бой.

Но Тидида вождя не узнал бы ты, где был стеснённый, {85}

С кем он дрался, троян иль ахеян кругом была рать?

Реял бранным он полем, подобный Реке, наводнённой

В осень бурным разливом, что может мосты рассыпать;

Бег её укротить ни мостов укрепленных твердыни,

Ни плотины в зелёных полях не сумеют опять, {90}

Как внезапно она, дождем Дия вспоённая, хлынет,

От неё и запруды рассыпятся слабой стеной, —

Так Тидидом фаланги вокруг рассыпались, как дыни.

Дети Трои стоять не могли, силой смяты большой.

Скоро сын Ликаона героя узрел пред собою, {95}

Как, крутясь по полям, волновал тот фаланги собой;

На Тидида неспешно он лук напрягал со стрелою,

И, в скакавшего бросив, попал вдруг в плечо; зазвеня,

И доспехи насквозь пролетев, та, гадюкою злою,

Прямо впилась в плечо, — оросилась там кровью броня. {100}

Громко крикнул сынок Ликаона, гордясь своей силой:

«Слава, други! Бодритесь все всадники храбрых троян!

Ранен славный ахеец; и он, я считаю, не в силах

Долго биться с могучей стрелою, в плече что торчит;

Ведь меня Дия сын устремил из пределов ликийских!» {105}

Так кричал, возносясь; но героя стрела не смирит;

Он, чуть-чуть отойдя, у коней с колесницею рядом

Встал, к Сфенелу воззвал; Капанея сын рядом стоит:

«Капанид, друг, спеши с колесницы сойти на отраду,

Чтоб извлечь у меня из плеча стрелку горестных бед!» {110}

Так сказал, — и Сфенел с колесницы тут спрыгнул к отряду;

Стал за спину, извлёк из плеча стрелку острую. Вслед

Брызжет быстро багряная кровь сквозь кольчатые брони.

И взмолился богам воевода тогда, Диомед:

«Слушай, непобедимая Диева дочь Атритона! {115}

Если ты и отцу благосклонно могла помогать

В брани смертной, будь мне ты, Афина, ещё благосклонней!

Дай того мне найти и ударом копья покарать,

Упредив кто меня, уязвил, и считал, покалечил, —

Хоть недолго мне в жизни свет солнышка будет сиять!» {120}

Так вскричал он, молясь, и Паллада Афина, конечно,

Ноги, руки героя тут лёгкими сделав: — «Летай!»

Приближаясь к нему, говорила крылатые речи:

«Ну, дерзай Диомед, и без страха троян совладай!

В грудь тебе я послала отеческий дух безудержный, {125}

Чем Тидей всадник, крепче, чем кованый щит, обладал.

Мрак от глаз отведя, окружавший налёт смою прежде, —

Ты познаешь и бога, и смертного мужа, я жду, —

Выйди! Если бессмертный тебя искушает, в надежде, —

На бессмертных богов не дерзай ополчаться в беду {130}

Сам; но если вдруг Диева дочь Афродита изволит

Выйти в поле сражаться, сама её сталью найду!»

Отошла теперь дева Афина, сказавшая волю.

Сын Тидея, тогда обратившись, вперёд поспешил;

И, как пламенно прежде с троянцами дрался на поле, {135}

Так, в три раза сильнейшим, как лев, тут он жаром вспылил.

Лев, которого пастырь в степи, у овец большой стаи

Ранил, через ограду скакавшего, но не сразил,

Отогнать не надеясь, лишь силу его пробуждая;

В тень пастух укрывается; сирые овцы в загон, {140}

По овчарне толпятся, одни на других наступая.

Разозлённый лев через высокий вдруг скачет препон.

Так Тидид Диомед распалённый вокруг сокрушает.

Астиной свержен им, и народов вождь там Гиперон;

Одного у сосца в грудь стальным он копьём поражает, {145}

А другого мечом, по плечу возле шеи, без слов

Рубанул он, плечо от хребта, шеи враз отделяет.

На Абанта напал, и вождя Полиида, сынов

Старца Эвридаманта, гадателя снов, но с успехом

Отходящим, родитель не смог разгадать смысл снов. {150}

Диомед с них могучий, с поверженных, снял все доспехи.

После шёл он на Ксанфа и Фоона; больше Феноп

Не имел сынов поздних, и старость его без утехи

Сиротит, и кому бы именье отдал, сходя в гроб.

Их он свергнул, и сладкую жизнь у несчастных бесславно {155}

Отнял братьев; отцу же, — и слёзы, и мрачную скорбь

Старцу дал; но детей, возвратившихся с брани кровавой,

Не обнял он; наследство его там чужой разделил.

Там двоих он сынов захватил Дарданида Приама,

Эхемона, и Хромия с ним, в колеснице, убил; {160}

И, как лев на тельцов нападёт, вырывая отдельно

Или горло тельцу, иль телице, лишившимся сил, —

Их обоих Тидид, с колесницы летящей, смертельной,

Сбил нещадно на прах и доспехи сорвал им на срам.

Слугам вверил коней он, — пусть гонят к корме корабельной. {165}

Тут могучий Эней усмотрел истребителя; сам

Быстро шёл сквозь гремящую битву, где копья летели,

И безбожного Пандара, глядя кругом, поискал;

Ликаонова храброго сына нашёл он без дела;

Стал пред ним, и такие слова говорил, грея кровь: {170}

«Пандар! Где у тебя и твой лук, и крылатые стрелы?

Где же слава твоя? Не оспорил никто из сынов,

Между гордых ликийцев; один такой непревзойдённый!

Руки к Дию воздень, и пусти ты пернатую вновь;

Кто б он ни был, могучий, погибелью горд принесённой, {175}

Нам, троянам; он многих и сильных сломил, обуян!

Но ведь это не бог, на троянский народ разозлённый,

Гневный, может, за жертвы? А бога гнев страшен в боях!»

Славный сын Ликаона ответил тут быстро: «Считаю,

Я, Эней, воевода закованных в латы троян! {180}

То Тидид там могучий, мне кажется, с левого краю.

Щит его узнаю, и с забралом шлем тот на глазах;

И коней его вижу, но бог ли то, верно не знаю.

Этот муж, знаю я, сын Тидея, могучий, как страх,

Не без бога свирепствует; верно, при нём, или сверху, {185}

Предстоит бог, обвив свои плечи в заоблачный мрак!

От него и стрелу налетавшую, кинул с успехом.

Я уж выцелил метко его, очень точно на вид,

В правый бок, и пробил даже латы могучих доспехов,

И уже уповал, что его я низвергнул в Аид, {190}

Не убил! Без сомненья, противится бог прогневлённый!

Со мной здесь нет коней, для сражения нет колесниц;

Их одиннадцать в доме стоит у отца Ликаона,

Новых, только отделанных; и покрывала для них

Тоже рядом, для каждой из них, два под упряжью, кони {195}

Встали рядом, питает лишь полба, ячмень, овёс их.

Но напрасно меня Ликаон старец, счастья желая,

Увещал, отходящего к брани, в хоромах своих.

Он наказывал мне, на конях в колеснице летая,

Рати Трои вести. Был с побоищем близко знаком. {200}

Не послушал отца, сам сражения близко не зная,

Я коней пощадил, чтоб у граждан в стенах, на прокорм

Тут они не просили, привыкнув питаться от бога.

И оставил коней, и пошёл к Илиону пешком,

Лишь надеясь на лук, но он мне не помог, сказать строго! {205}

В воевод свои меткие стрелы я бросил вдогон,

В двух, — Тидида, а также Атрида; того и другого

Ранив, светлую кровь я извлек, но услышал лишь стон.

И, как вижу, и лук, и пернатые стрелы без толку

Со столба снял в тот день, как решился вести в Илион {210}

Рать троянскую, Гектору здесь помогая без срока.

Если я возвращусь, и увижу глазами когда

Нашу землю, жену, и отеческий дом наш высокий, —

Пусть враждебный пришелец мне голову срубит тогда,

Если лук сам со стрелами в пламень горящий не брошу, {215}

Изломав его в щепки, — так был бесполезен всегда!»

Молвил быстро Эней, предводитель троян: «Ну, ты тоже

Не скажи так, любезный стрелок! Вовсе лук не при чём.

А пока человека того, в колеснице мы сможем,

Против выйдя, оружием нашим проверить вдвоём. {220}

Ты приди, и взойди на мою колесницу, — увидишь,

Троса кони какие, нет равных, по полю, дождём,

И туда и сюда летать быстро, в погоне и в битве;

И нас в город, проворные, снова они унесут,

Если славу подарит вдруг Зевс Диомеду Тидиду. {225}

Встань; и бич, и блестящие конские вожжи, не трусь,

Принимай в руки, я ж с колесницы сойду, чтоб сразиться.

Иль врага принимай ты, а я сам конями займусь».

Но ему возразить Ликаона сын сразу стремится:

«Нет, Эней, держи вожжи, и правь ты конями как раз, — {230}

Под возницей привычным помчат они вскачь колесницу,

Если мы побежим пред Тидеевым сыном сейчас.

Иль они, оробевши, замнутся, тогда с поля брани

Понесут неохотно, не слыша знакомый им глас.

Той порой и Тидид дерзновенный поближе нагрянет, {235}

Нас обоих убьёт, знаменитых коней отбить чтоб.

Подержи-ка поводья мои, управляй и конями;

Я ж его, налетевшего, острым копьём встречу в лоб!»

Сговорились, и оба в блистательной став колеснице,

На Тидида пустили коней быстроногих в галоп. {240}

Усмотрел их Сфенел, Капанея сын, любящий битвы,

И к Тидиду немедля стремится он речью такой:

«О, Тидид Диомед, друг ты мой дорогой, прямо в лица

Вижу мощных мужей, налетающих биться с тобой.

Мощь их неизмерима, — стрелец первый будет сюрпризом {245}

Ликаона сын Пандар, гордец, знаменитый герой;

Тот, — троянец Эней, добродушного мужа Анхиза

И самой, говорят, Афродиты он сын может быть.

В колесницу войди, уклонимся мы вспять; враг уж близок;

Между первыми бросясь, мы жизнь свою можем сгубить!» {250}

Грозно взгляд устремив, отвечал Диомед боговидный:

«Смолкни, бегства не надо! К нему уж меня не склонить!

Нет в породе моей, и я вспять из сраженья не выйду

Иль, робея, не скроюсь, — крепка ещё сила земли!

Мне и лень заходить в колесницу; но так, как ты видишь, {255}

Пешим против иду; мне Паллада Афина велит.

Колесница на быстрых конях развернуться не сможет;

Эти оба от нас не уйдут; им не скрыться вдали.

Я иное тебе подскажу, ты на сердце положишь, —

Мне Афина вдруг мудрая славу отдаст на года, {260}

Их двоих поразить; быстроногих коней непреложно

Удержи, затянув повода колесницы тогда;

Не забудь, на Энея коней ты и сам вскочи с ходу,

И гони от троян прямо к храбрых ахеям судам.

Кони те от породы, которую Зевс громоводный {265}

Тросу за Ганимеда отдал из его сыновей;

Под Зарёю и Солнцем нет в мире коней превосходней.

У царя Лаомедонта, гордого силой своей,

Их Анхиз там добыл, из своих кобылиц подослав к ним, —

Шесть в дому у него родилось той породы коней; {270}

Четырёх при себе удержав, воспитал их по праву;

Двух Энею, в сражениях ужас несущих, отдал.

Как похитим коней, мы получим великую славу!»

Той порой, как на месте герои роняли слова,

Вдруг враги принеслись, погоняя коней за уздечки. {275}

Ликаона блистательный сын к ним воскликнул сперва:

«Пылкий сердцем, и смелый Тидид знаменитый, замечу,

Быстрой стрелкой моей не смирен, самой лучшей из всех;

Испытаю копьём я тебя, не верней ли отмечу!»

И, сотрясши, послал с длинным древком копьё не на смех; {280}

По щиту поражает Тидида; насквозь, как булавка,

Пролетело копьё, и ударилось звучно в доспех.

Громко радуясь, сын Ликаонов вскричал: «Ты по праву

Ранен в пах, и насквозь, и теперь уж не сможешь ходить,

Пострадаешь; теперь даровал ты мне светлую славу!» {285}

Но ему, не смущаясь, сказал Диомед: «Погоди!

Ты обманут, и празден удар! Вас, надеюсь, порубим,

Прежде чем отдохнёте, но ляжете здесь, как один,

Чтоб насытить Арея, убийством несытого грубым!»

Так сказал, — и бросок; и Афина направит копьём {290}

В нос стрелку, между глаз, — пролетело сквозь белые зубы,

И язык сокрушительной сталью сечёт остриём.

Пролетело у корня насквозь, замерло в подбородке.

Рухнул он с колесницы, доспехи гремели на нём.

В пёстрой сбруе, блестящие; быстрые бросились кони {295}

Вскачь; душа у него разрешилась, и крепости сон.

Спрыгнул наземь Эней, со щитом и копьём заострённым,

Чтобы трупа ахейцы себе не забрали в полон.

Возле тела ходящий, как лев, чьи клыки всех терзали.

Выставляет пред ними копьё, да и щит округлён; {300}

Гнал всех, кто приближались, и тело похитить пытались,

Криком страшным. Но камень Тидид в руки взял, и метнул,

Страшно тяжкий, что два человека его б не подняли,

Из живущих людей, — но размахивал им один тут.

И Энея таким поразил по бедру, где собою {305}

Ходит кость там в бедре по суставу, что чашкой зовут;

Камень чашку разбил, жилы бёдер порвал, и герою

Сразу кожу, жестокий, сорвал; и, как в море скала,

На колено тот рухнул, колеблясь, могучей рукою

Упирался, и взор его чёрная ночь обняла. {310}

Неизбежно погиб бы Эней, всем бойцам в укоризну,

Если б Диева дочь Афродита его не спасла,

Мать, его породившая с пастырем юным, Анхизом.

Встала, милого сына она обвив рук белизной,

И пред ним расстилала блестящие светлые ризы, {315}

От стрел вражеских скрыв, пусть данаец какой-либо злой

Сталью грудь не пронзит вдруг ему, так отдав душу богу;

Уносила богиня любимого сына с собой.

Той порой Капанид не забыл наставлений в дорогу,

Диомедом порученных, что тот ему отдавал; {320}

Он коней своих быстрых, что чуяли боя тревогу,

Удержал, повода за скобу колесницы вязал;

Взял он праздных Энея коней пышногривых, отважно

Отогнав от троян, их к дружинам ахеян пригнал,

Другу дал Деипилу, какого из сверстников бражных {325}

Больше всех он любил, все согласия чувств сохраня;

Гнать велел к кораблям мореходным; а сам же, бесстрашный,

В колеснице своей встал, блестящие вожжи подняв,

За Тидидом царем на конях быстроногих бессменно

Правил. Тот же Киприду преследовал сталью копья; {330}

Знал, она не из мощных богинь, не из этих бессмертных,

Что присутствуют в войнах, и в битвах мужей правят бал,

Как Афина, Энио, громящая грады и стены.

Сквозь густую толпу пролетел, и, как только догнал,

Прямо ставя копьё тут Тидид, воевода великий, {335}

Устремил остриё; ей у кисти легонько достал

Руку. Быстро копьё сквозь покров благовонный проникло,

Что Хариты ей выткали с песнями, — кожу пронзило ей тут,

Возле пальцев; бессмертная кровь обагрила тунику,

Что повсюду струится, где жители неба живут; {340}

Что еды не едят, ни от гроздий вина не вкушают;

Тем бескровны они, и бессмертными их назовут.

Громко вскрикнув, богиня объятия сына бросает;

Аполлон Феб, на руки приняв его быстро, спешит,

Чёрным облаком скрыв, чтоб данайский какой-либо всадник {345}

Сталью грудь не пронзил вдруг ему, душу ввергнув в Аид.

Грозно так на богиню вскричал Диомед, угрожая:

«Скройся, Диева дочь! От войны и смертей поспеши!

Иль еще не довольно, что слабых ты жен обольщаешь?

Если смеешь и в бой ты мешаться, вперёд, я клянусь, {350}

Ужаснёшься, когда и название боя узнаешь!»

И она удаляется смутная, в скорбь вся, и в грусть.

Быстро Ирис ее из толпы провожает; в объятьях

Сникло тело прекрасное в мраке страданий от чувств!

Скоро видит богиня Арея, поодаль от рати; {355}

Там сидит он с копьём; с ним же кони не смеют скакать,

В мрак одеты; упав на колени, любезного брата

Нежно просит она, чтоб коней в златой сбруе ей дать:

«Милый брат, дай коней с колесницей, помочь обязуясь,

Чтоб жилища бессмертных богов мне, Олимпа, достать. {360}

Страшно мучаюсь, муж меня ранил, безумьем обуян,

Вождь Тидид, что сразиться и с Дием готов, вот дела!»

Так сказала, — Арей отдаёт ей коней в златой сбруе.

В колесницу она с сокрушением сердца вошла;

Поднимаясь с ней Ирис, поводья рукой крепкой ищет, {365}

Хлещет бич по коням; кони рвут, закусив удила;

Скоро высей Олимпа достигнув, бессмертных жилища;

На конях Ирис быстрых сама, словно ветер летит;

Отвязав от ярма, предлагает амброзию в пищу.

Афродита со стоном к коленам Дионы спешит, {370}

Милой матери, та же в объятия дочь заключила,

Приласкала рукой, подбодрила, и так говорит:

«Дочка милая, кто с тобой дерзко из злых Уранидов

Поступил, как какое ты зло сотворила вдвойне?

Ей, со стоном, владычица смеха тогда, Афродита: {375}

«Диомед Тидид ранил меня, предводитель в войне;

Я же только Энея хотела спасти непреклонно,

Сына милого, прочих всех в мире любезен он мне.

Ведь уже не троян и ахеян там слышатся стоны;

Но с богами данаи сражаются гордые тут!» {380}

Ей богиня почтенная вновь отвечает Диона:

«Ободрись, моя дочь, претерпи, возьми сердце в узду.

Много бед от людей на Олимпе живущие знали,

Пострадали, взаимно друг-другу устроив беду.

Так страдал и Арей, как его Эфиальт с Отом взяли, {385}

Алоиды огромные, цепью сковав из колец;

Так, тринадцать он месяцев скован, в темнице валялся.

Верно б там и погибнул Арей, ненасытный боец,

Если б мачеха их, Эрибея прекрасная, вести

Не дала тут Гермесу. Арея похитил, хитрец; {390}

Сил лишился тот, спутан в огромные цепи и сети.

Гера так же страдала, ведь сын Амфитриона так

Трехконечною горькой стрелой её в грудь он уметил.

Безотрадная боль так богиню терзала, люта!

Сам Аид, бог ужасный, от стрелки страдал, умирая. {395}

Тот же гибельный муж, Дия отрасль, его без щита,

Ранил в Пилосе, возле врат мёртвых, в страданья ввергая.

На Олимп он высокий вознёсся, пришёл к Дию в дом,

Опечален, болезнью терзаем; стрела роковая

В теле мощном стояла, и мучила душу огнём. {400}

Но Пеан бог лекарством, снимающим боли, осыпав,

Исцелил, не для смертной рождённого жизни, с трудом.

Дерзкий, злобный, бесстрашно свои злодеяния сыпал,

Оскорбляя богов, что Олимпом великим живут!

На тебя поднимала его тут Паллада Афина. {405}

Безрассудный! Не знает Тидея сын дерзкий, что тут

Не живёт долголетен тот, кто на богов ополчился;

И отцом его дети, на плечи садясь, не зовут,

В дом пришедшего с подвигов брани; он с ними простился.

Пусть теперь же Тидид, не надеясь на силу нигде, {410}

Мыслит, чтоб с ним иной кто, сильнее тебя, не сразился;

Дочь Адраста, вдруг добрая Эгиалея в нужде,

Всех домашних от сна не разбудит там воплем полночным,

От тоски злой по юном супруге, ахейском вожде

Диомеде, коней властелине, супруге покойном». {415}

Отирала ей руку, шептала; кровь кончила течь;

Боль прошла, и внезапно рука исцелилась спокойно.

Той порой и Афина и Гера, отца чтоб привлечь,

Так язвительной речью Кронида гнев, Дия, будили, —

Ясноокая дева Афина вела первой речь: {420}

«Зевс-отец, каким словом тебя я сейчас прогневила?

Вон, ахеянку ныне Киприда, склоняя, вконец

Детям Трои поверить, богине безмерно так милым;

Вдруг, невесту там, в пышной одежде ведя под венец,

Руку нежную ранила пряжкой златой неприлично!» {425}

Так сказала; смеялся бессмертных и смертных отец,

Говорил золотой Афродите, призвав её лично:

«Дочь любимая! Войны и кровь не тебе дал в обет,

Занимайся ты сладостных браков делами отлично;

Тут же грозный Арей и Афина наделают бед». {430}

«Аллилуйя», — бессмертные пели себе, видя битву.

Той порой на любимца Энея напал Диомед,

Понимая, что тот сам рукой Аполлона покрытый.

Не страшится он мощного бога, чтоб сына царя

Выдать Смерти Энея, похитить доспех знаменитый. {435}

Нападал трижды, в сердце убийства желая, но зря, —

Аполлона блистательный щит трижды всё отражает;

Но, когда налетит он в четвёртый, как демон горя,

Аполлон стрелец голосом грозным к нему провещает:

«Отступи, и не мысли равняться с богами, Тидид, {440}

Очень гордый! Никто никогда здесь ещё не сравняет

И бессмертных богов, и по праху кто жизнь лишь влачит!»

Так сказал, — и назад отступает Тидид сам ногами,

Гнева бога боясь, Аполлона, что вдаль поразит.

Аполлон же, Энея похитив из толп, сам с богами, {445}

В нашем храме Пергама великом, кладёт на столе.

Там и Лето, и с ней Артемида, что мечет стрелами,

Возвращают в том храме и мощь, и красу зрелых лет.

Той порой Аполлон сотворил призрак ложный с успехом, —

Как Эней он живой, и оружием грозным одет. {450}

Возле призрака Трои сыны, на ахеян наехав,

Все сшибались грудь в грудь, разрывая одежды из кож,

Разбивая щиты круговые и перья доспехов.

И Арею тогда Аполлон Феб воскликнул: «Ну, что ж!

О, Арей, душегубец кровавый, разрушивший стены! {455}

Иль того человека из битв удалить не придёшь

Ты, Тидида, ведь с Дием отцом воевать шёл везде он?

Он богиню Киприду копьем уязвил по рукам;

На меня самого устремился ужасный, как демон!»

Так сказав, он прошёл по Пергама высоким стенам; {460}

Но свирепый Арей всех троян возбудить был намерен,

Вид приняв воеводы фракиян, Акаманта, сам.

Он к Приама, питомца богов, сыновьям речью веял:

«О, Приама сыны, базилевса, что богом храним!

Долго ль будем ещё попускать мы убийство ахеям, {465}

Иль начнём при воротах сражаться один на один?

Воевода погиб, как божественный Гектор, оплачем;

Славный, добрый Эней, он могучий Анхиза был сын!

Благородного друга спасём мы из боя с удачей!»

Так сказав, он вдохнул силу с мужеством в каждый народ. {470}

Сарпедон укорять благородного Гектора начал:

«Гектор! Где твое мужество, коим ты прежде был горд?

Говорил, — защитить без народа свой город нескромно,

Ты с зятьями один сможешь, с братьями; где же твой род?

Здесь же ни одного не могу, ни найти, ни припомнить. {475}

От сражения прячутся, словно как псы перед львом;

Мы ж воюем здесь, мы, чужеземцы, пришедшие в помощь;

Я воюю, союзник, пришедший к вам с дальних краёв.

Там ликийские долы, и ксанфские воды, — и с нею,

Я оставил супругу любезную с сыном притом, {480}

И сокровищ, которых мечтать даже нищий не смеет.

Невзирая на то, я ликиян пришёл предводить,

И сразиться с врагами, хоть здесь ничего не имея,

Чтоб ахеянам было здесь что уводить, уносить.

Ты ж, — недвижен стоишь, и других не бодришь ополчений, {485}

Храбро стоя, и жен и детей нам дома защитить.

Прибодрись, пусть объятыми всех увлекающей сетью,

Нам врагов разъярённых чтоб пленом, добычей не быть!

Очень скоро пришельцы разрушат ваш город чудесный!

О делах должен ты день и ночь, и страдать, и судить, {490}

Сам просить воевод, иноземных союзников лживых,

Бой всё время вести, а угрозы, упреки забыть!»

Так сказал Сарпедон, — уязвил сердце Гектора живо.

И герой с колесницы с оружием спрыгнул на прах,

Злые копья колебля, кругом полетел по дружинам, {495}

Распаляя сердца; и разжёг он отвагу в сердцах!

Вспять вернулись, и стали ахейцам в лицо, все бесстрашны;

Те ж, сомкнувши ряды, ожидали врагов, не на страх.

Если ветер полову рассеет в гумне вечерами,

Жницам, веющим хлеб, где Деметра со златом кудрей {500}

Отделяет плоды от плевел, дуя мощно ветрами,

Под половой белеются гумны. Ахейцы белей

С головы и до ног скрыты пылью, которую точно

До сияния неба поднимут копыта коней,

На крутых поворотах; ворочал их в бой каждый возчик, {505}

Прямо мощью всех рук на врагов устремляясь; гас свет,

И Арей мраком кроет всю битву, троянам помощник,

По рядам их носясь, — поспешил он исполнить завет

Аполлона, стрельца золотого, тут Феба; тот молвил:

«Возбуждаем троян! Вишь, Паллада Афина, в момент, {510}

Бой прервала, богиня, данайских защитница воинств».

Сам Энею велит из святая святых выходить;

Новой крепостью грудь у владыки народов наполнил.

Стал Эней меж друзьями величествен, всех веселить;

Видя, что он живой, невредимый, блистающий ходит, {515}

Им представ, но его ни о чём не успели спросить;

Труд заботит иной, сребролукий который предводит,

Погубитель Арей, неустанная Распря хранит.

Два Аякса меж тем, Одиссей, Диомед воеводы,

Крепко в бой возбуждали данайских сынов; но они {520}

Сами силы троян не страшились, ни криков их бучу;

Неподвижные ждали, как тучи, которых Кронид

В тишь, в безветренный день, на высоких горах нахлобучив,

Ставит чёрные молча; когда и Борей ждёт свой час, —

Спят могучие ветры, которые мрачные тучи {525}

Рассыпают по небу дыханием шумным их, враз.

Ожидают данаи троян, страх тая, неподвижно.

Царь Атрид обходя, говорит, отдавая приказ:

«Будьте духом крепки, и тогда доблесть вас не покинет;

И стыдись показать воин на поле брани испуг! {530}

Воин, знающий стыд, уцелеет скорей, чем погибнет;

Беглецы не находят ни чести себе, ни заслуг!»

И стремительно кинул копьё, и переднего мужа,

Деикоона метил, Энея был храбрый тот друг,

Сын Пергаса; он в Трое, как сын у Приама, и лучше {535}

Чтился, — в бой рвался он впереди всех друзей на конях.

Пикой скорой сразил по щиту Агамемнон могучий;

Щит копья не сдержал, — он, как будто, и не заслонял;

Сквозь доспехи прошла в живот пика, и здесь, застонавши,

С шумом пал он на землю, гремела на павшем броня. {540}

Тут Эней ниспровергнул храбрейших мужей из данаев, —

Диоклеса сынов, — Орсилоха, Крефона с коней.

В Фере благоустроенной жил их отец за стенами,

Жизни благом богатый, чей род произвёл сам Алфей,

Плавно воды текут через землю пилосскую тихо. {545}

Орсилоха родил, властелина несчетных мужей;

Орсилох Диоклеса родил, духом предков великих;

Диоклес близнецов вёл сынов, оба были точь-в-точь,

Орсилох и Крефон воеводы, искусные в битвах.

Оба два, уже сильные, в чёрных судах, словно ночь, {550}

К Илиону, с аргивскою силой летели их тучи,

Агамемнону и Менелаю Атридам помочь,

Честь ища, но кончину печальную оба получат.

Словно мощные львы, на вершинах горы что растут,

Оба матерью-львицей вскормлённые в лесе дремучем, {555}

Тучных агнцев, тельцов круторогих из стада крадут,

И дворы у людей разоряют; пока, напоследок,

От охотников рук, сталью смертной они не падут.

Так они, поражённые мощной рукою Энея,

Оба пали на землю, как сосен высоких пал строй. {560}

Павших видя, посетовал царь Менелай, их жалея,

Вышел дальше передних, закованный в латы герой,

Острой пикой колебля, — Арей распалял душу злобой;

Тайно мысля, — пусть будет сражён он Энея рукой.

Но увидел его Антилох, Несторид благородный, {565}

Выступал за передних, страшась, как бы пастырь, упав,

Не погиб раньше зря, и труд тяжкий не сделал бесплодным;

Так герои и руки, и острые копья подняв,

Друг на друга уже наступали, кипя бранью злою;

Но приспел Антилох, на защиту владыки здесь встав; {570}

И остаться Эней не посмел, сколь ни пламенный воин,

Воевод двух увидя, стоящих один за другим.

Те ж, убитых поспешно стащили к дружинам ахеян,

Там оставили, бедных, друзьям возвратив для могил;

И, назад обратившись, сражались, меж первых заметны. {575}

Пилемена повергли, — Арею подобен муж был,

Пафлагонян всех вождь, щитоносцев он в бой вёл как ветер.

И его боговидный Атрид Менелай, как беда,

Пикой длинной, напротив стоящего, в шею уметил.

Антилох же возницу Мидона прикончил тогда, {580}

Тут Атимния сына, коней обращавшего страстно;

Точно камнем достал по локтю; у возницы узда

Выпадала на пыль, блестя костью слоновою красной.

Подскочил Антилох, меч с размаху в висок он вонзил;

Тяжко охнув, тот вниз на песок с колесницы прекрасной {585}

Вверх тормашками рухнул, упав головой прямо в пыль,

Долго так, погрузившись по плечи, стоял, будто штанга;

Но, по коням ударив, на землю его сволочил,

Поражая бичом, Антилох их к ахейцам направил.

Видел Гектор героев в рядах, и летел к ним огнём; {590}

С воплем яростным, следом троян под щитами фаланги

Водят сильные двое, — Арей и Энио при нём,

Грозно Слава, ведущая бранный мятеж всемогущий.

Сам Арей, потрясая рукою огромным копьём,

Выступал то пред Гектором, то позади грозной тучей. {595}

Видя бога, впал в ужас воитель могучий Тидид,

Как неопытный путник, великою степью идущий,

Перед быстрой рекою, впадающей в море, стоит,

Видя пеной кипящую, и отступает к пределам, —

Отступил Диомед, и немедля бойцам он кричит: {600}

«О, чему мы дивимся, что ныне божественный Гектор

Стал славнейшим бойцом, кто в бою может долго стоять?

С ним присутствует бог, отражающий копья и стрелы!

С ним теперь он, — Арей, образ смертного смог он принять!

Вы, к троянам лицом обращённые, с поля злой брани {605}

Отступайте, с богами не смейте совсем воевать!»

Говорил он, но близко на них наступали трояне.

Гектор двух воевод сокрушил, закалённых в боях,

Что в одной колеснице, — Менесфа, и с ним Анхиала.

Видя падших, великий жалел Теламонид Аякс; {610}

Приступил к ним и стал, и, пославши сверкающий дротик,

Свергнул Амфия, сына Селага; средь Пайса в полях,

Обладатель богатств больших жил он, но, злою судьбою,

Увлечён за Приама с сынами сюда воевать.

Поразил его мощный, как демон, Аякс Теламонид; {615}

Погрузилась огромная пика вдруг в низ живота;

С шумом грянул он в прах; и Аякс прибежал сам, поспешно,

Чтоб доспехи сорвать; но трояне все, копья достав,

Засверкали стальными; их много щит принял с успехом.

Наступив на сраженного пяткой, копьём заколол, {620}

И назад вырвал; но не успел драгоценных доспехов

С плеч сорвать поражённого, — было ему тяжело.

Окружением сильных и гордых троян был подавлен, —

Много мощных, отважных там, копья держа, налегло;

Ими, как ни огромен он был, ни могуч, и ни славен, {625}

Отступил назад, прогнанный силою многих сердец.

Воеводы сражались, и битвы взнеслось к небу пламя.

Тлиполем Гераклид, и огромный, и сильный боец,

Злой судьбою сведён с Сарпедоном на битву поспешно,

Чуть идущие друг против друга сошлись, наконец. {630}

Сын героя, внук тучегонителя Дия, небрежно

Тлиполем сам к противнику первый с насмешкой вскричал:

«Сарпедон, царь ликиян! Неужто тебе неизбежно

Здесь меж войск трепетать, ты, с войной незнаком, здесь предстал?

Кто прославил тебя громовержца, и Дия породой! {635}

Пред великими теми мужами ничтожно ты мал,

Кто от Дия родились, меж древних титанов герои,

И каков, повествуют, великой был силы Геракл,

Мой родитель, сам непобедимый герой, ходил в Трою!

Чтоб коней с Лаомедонта выбить, сюда приплывал, {640}

Лишь с шестью кораблями, с дружиною ратною меньшей,

Илион разгромил и пустынными площади взял!

Ты же робок душой, и предводишь народ, сам слабейший.

Для троян, я надеюсь, ты впредь не поднимешь свой щит,

И напрасно ты Ликию бросил, и, даже сильнейший, {645}

Мной теперь же сраженный, пойдёшь ты ко входу в Аид!»

Сарпедон, царь ликиян, ответил ему, загораясь:

«Тлиполем, твой отец разорил Илион, знаменит!

Но, царя Лаомедонта злое безумство карая,

Своего благодетеля речью озлобил венец, {650}

И коней не отдал, для которых шел с самого края.

А тебе предвещаю сейчас я и Смерть, и конец

От меня примешь ты, и, копьём моим сверженный, славу

Мне подаришь, а душу Аиду, что гонит коней!»

Так сказал Сарпедон; но поднял копьё тяжкое правой {655}

Тлиполем; и противников копья с обеих сторон

Полетели из рук; угодил Сарпедон врагу справа

В шею самую, жало навылет прошло, грянул гром;

Быстро тёмная ночь мраком очи герою покрыла.

Но и сам Тлиполем улучил сына бога в бедро {660}

Страшной пикою; тело рассёкшее жало, как бритва,

Впилось в кость; но отец от него отвращает сам Смерть.

Сарпедона героя усердные други из битвы

Унести поспешили; его тяготит пики твердь,

За ним вслед волочась; не подумал никто среди ратных, {665}

Пики ясень извлечь из бедра, не мешала бы жердь,

Озабоченным им, унести сына бога обратно.

Тлиполема ахеец в блестящих доспехах спешит

Отнести; тут увидел его Одиссей богоравный,

Твёрд душою, и в нем благородное сердце горит; {670}

Он меж мыслей двоих колебался душою, наверно:

«Иль настичь сына Дия, что в небе громами гремит?

Иль, напав на ликиян, у множества души извергнуть?»

Здесь ему, Одиссею могучему, не суждено

Дия сына отважного сталью отточенной свергнуть. {675}

Гонит прямо Афина его на ликиян народ.

Там Керана, Аластора, Хромия битвой низринул,

Ноемона, Алкандра и Галия, Притана, но,

И еще бы ликиян поверг Одиссей знаменитый,

Если б Гектор, закованный в латы, его не узнал, — {680}

Сквозь передних рванулся, сияньем доспехов покрытый,

Нёс он ужас данайцам. Обрадован, друга ценя,

Дия сын, Сарпедон, говорил ему голосом тихим:

«Приамид! Умоляю, не выдай данайцам меня;

Защити, друг! Позволь уже в городе вашем ждать лиха. {685}

Жизнь оставит меня, не судила судьба. Мне милей,

В дом вернувшись, столь милую сердцу отчизну, окликнув,

Там обрадовать сына, коснуться супруги моей!»

Говорил, — ничего не сказал ему Гектор проворный,

Нёсся быстро вперед, нетерпеньем пылая скорей {690}

Рать аргивян отбить, и у множества души исторгнуть.

Сарпедона друзья посадили, отёрли травой,

В поле, где дуб прекрасный рос Дия, метателя молний.

Из бедра у него извлекал пику длинную свой,

Храбрый друг Пелагон, им всемерно любимый, патлатый. {695}

Дух его тут оставил, и очи покрылись вдруг мглой.

Скоро снова вздохнул, и кругом его ветер прохладный

Оживил, повевая Борея дыханьем, от ран.

Рать аргивян, при виде Арея и Гектора в латах,

Лишь фаланги сомкнула, и к чёрным судам не шла в стан, {700}

И вперёд в бой не рвалась, всё время лицом без успеха

Отступала, узнав, что Арей в ополченьях троян.

Кто был первый, и кто был последний, с которых доспехи

Приамид забрал Гектор, стальному Арею с собой?

И с Тевфраса безбожника, и с коновода Ореста, {705}

С Эномаоса, с Треха этоляна снял сам герой,

С Энопида, с Гелена, с Орезба доспехи златые,

Этот жил прежде в Гиле, богатства стяжатель скупой,

Возле озера живший Кефисского, где и другие

Жили семьи беотян, богатых владык и сынов. {710}

Их увидела лишь белокурая Гера богиня,

Истребляющих в битве свирепой аргивян здесь вновь,

И к Афине крылатую речь устремила скорее:

«Атритона, нам горе несёт Дий, метатель громов!

Тщетно слово с тобой Менелаю мы дали, надеясь, {715}

Илиона твердыни рушителем сделать пред ней,

Если зверствовать так попускаем убийце Арею!

Устремимся, помыслим и сами о славе скорей!»

Светлоокую деву Афину она звала грозно;

И сама, устремясь, в сбрую вновь снаряжала коней {720}

Там богиня старейшая Гера, дочь Крона, сквозь слёзы.

И с боков колесницы набросила Геба как раз,

Где откована ось, в восемь спиц из железа колёса;

Обода золотые, нетленные, ярки для глаз,

В шины плотно стальные закованы, вьются кругами! {725}

Серебром округлённые ступицы вертятся враз;

Пышный кузов блестит серебром, золотыми ремнями

Прикреплён, и на нем две скобы над дугой, как в трубу;

Выходили серебряным дышлом великим; там лямкой

Золотое, прекрасное вяжет ярмо, и в скобу {730}

Упряжь пышного золота. Быстро в упряжку ту Гера

Запрягает бессмертных коней, воспылав на борьбу.

Тут Афина, в обители Дия отца, громовержца,

Сбросит тонкий покров, как струя он, скатившись, лежит,

Страшный глазу, разительным Ужасом весь он повержен; {735}

Сняв его, берёт Дия броню, что громами гремит;

И доспехом его ополчалась к военной потехе.

На грудь бросила сверху косматый и страшный эгид,

Пышный, вышитый, Ужас сама сотворила, затеяв;

Там Раздор, и Могучесть, Погоня и Трепет. Глядит {740}

Голова там Горгоны, чудовища страшного, в змеях,

Громовержца щит Дия, что в камень могла обратить!

Шлем надела украшенный, четырехбляшный, двурогий,

Ярко златом сияющий, сто городов мог покрыть.

В колесницу войдя, ополчилась копьём на дорогу {745}

Тяжким, длинным, могучим, которым крушить всех могла

Сильных, кто разгневает дочурку всемощного бога.

Гера сразу с бичом на коней, поднявшись, налегла.

С громом неба ворота им Оры разверзли, летящим;

Стражи, им на Олимпе доверены в небе дела, {750}

Густоту облаков разгонять, иль смыкать перед зрящим.

В те ворота направив коней, подгоняемых зря;

Там Кронида нашли, далеко от бессмертных сидящим,

На макушке высокой вершины, Олимпа царя.

Там, коней удержав, белокурая Гера невольно {755}

Зевса, Крона сынка вопрошала, ему говоря:

«Иль не гневен ты, Зевс, злодеяньям Арея доволен?

Он мужей убил сколько в народе ахейском, на страх

Наглой силой! А я сокрушаюсь, тогда как спокойно

Веселятся в своих Аполлон и Киприда домах, {760}

Гонят к брани безумца, всё время разящего в спину.

Зевс-отец! На меня не сердись, я Арея сама

Брань оставить ударом заставлю жестоким, подвину!»

Ей немедля сказал туч гонитель тогда, Зевс: «Гони!

И восставь на безумца богиню победы, Афину; {765}

Эта больше привыкла его повергать в злые дни!»

Покорилась ему белокурая Гера, и скоро,

По коням бьёт бичом, — полетели покорно они,

Меж землёю паря и усеянным звёздным простором.

Сколько в воздухе светлом обнимет пронзительный глаз {770}

У дозорного мужа, что смотрит на мрачное море, —

Столько гордые кони богов проскакали за раз.

Только к Трое приспели, к рекам, разливающим счастье,

Симоис и Скамандр где воды сливают сейчас,

Там коней удержав, белокурая Гера их ластит, {775}

Отвязав от ярма, окружает их в темный покров;

Симоис разостлал им амброзию сладкую в пасти.

А богини спешат, голубицам подобно, иль сов

Лёгкой поступью, помощь подать для аргивян любимых.

Лишь достигли туда, где стан многих мужей храбрецов. {780}

Там вождя Диомеда, коней воеводы великих,

Строй густой окружал, словно львы, что сжирают чужих,

Или вепри, которых клыки не легко одолимы, —

Пред аргивцами став, завопила тут Гера на них,

В виде Стентора, мощного мужа, чья глотка из стали, {785}

Так кричащего, как пятьдесят совокупно других:

«Стыд презренным аргивянам, дивных мы тут не видали!

Если в битвы вступал Ахиллес благородный, в тот миг

Дети Трои напасть из Дардановых врат, не дерзали

Выступать; все боялись его сокрушительных пик! {790}

Вдруг далёко от стен, пред судами, воюют герои?»

Так сказав, возбудила и силу, и мужество в них.

Ясноглазка Афина к Тидиду идёт той порою;

Видит, — царь у своей колесницы, с конями привстал,

Прохлаждает там рану, Пандара задетый стрелою. {795}

Пот его изнурял под широким ремнем, через стан

Щит округлый держащий; тяжёл он, рука вся заныла,

Подымая ремень; унимает он кровь горьких ран.

А богиня, за конскую сбрую берясь, возгласила:

«Нет, Тидей произвёл на свет сына себе не чета! {800}

Мал Тидей был росточком, по духу воитель был сильный!

Я тогда запрещала ему подвизаться к делам,

Он один из ахеян сдержать не мог душу порогом;

Вышел в Фивы, послом к многочисленным Кадма сынам.

Я велела ему пировать преспокойно в чертогах; {805}

Но герой не желал силу духа свою позабыть,

Он кадмеян обритых, к борьбе вызывал, бил их с богом,

Я сама помогала герою победы добыть!

И тебе помогу, благосклонна всегда, и, с почином,

Ободряю тебя я, троянцев всех весело бить; {810}

Иль от подвигов бурных устал, поражён, где причина?

Или робость связала бездушная? Где же дары

От героя Тидея, Инея великого сына?»

Отвечал Диомед благородный, как должно открыв:

«О, я знаю тебя, Дия дочь, громовержца, в сраженьях! {815}

Всё, как есть, я тебе расскажу, ничего уж не скрыв.

Не усталость моя, и не робость мне держит движенье,

И заветы я помню, какие ты мне же затем

Говорила, — сражаться нельзя ни с одним из блаженных;

Но, тут Диева дочь, Афродита из неба зачем {820}

В бой явилась, за что её острая сталь поразила?

Потому отступаю я сам, и аргивянам всем

Повелел, уклоняясь, собраться сейчас у могилы.

За Ареем слежу, — сам он правит гремящей из битв!»

Светлоокая дева Афина ему говорила: {825}

«Диомед, о, Тидид, воин, сердцу любезен твой вид!

Не страшись ни Арея теперь, ни любого потомка

Бога сильного; я постою за тебя без обид!

На конях быстроногих лети на Арея-знакомца;

И мужайся, рази за свирепства Арея с колёс, {830}

Бога буйного, впрямь сотворённое зло, вероломца!

Он недавно обет предо мной и пред Герой принёс, —

Будто против троян за аргивян бороться хотел он,

А стоит за троян, вероломный, изменчивый пёс!»

Так сказав, с колесницы на землю согнала Сфенела, {835}

Показавши рукой, — и, покорный, мгновенно бежит;

К Диомеду богиня сама в колесницу взлетела,

Вспыхнув гневом; ужасно дубовая ось так скрипит,

Бога грозную дочерь подняв, мужа тяжкого силу.

Сразу бич и поводья Паллада Афина, схватив, {840}

На Арея, на первого бурных коней устремила.

Он этолян вождя раздевал Перифаса дотла,

Мужа мощного, славного сына Охезия жилы;

Труп кровавый Арей обнажал, но Афина могла,

Чтобы он не увидел, под шлемом Аида укрыться. {845}

И губитель Арей видел лишь Диомеда дела,

Он с вождём Перифасом огромным враз бросил возиться,

Где доспехи у павшего жаждал с душою добыть;

Прямо шёл к Диомеду, летящему на колеснице.

Но лишь сблизились оба, друг друга летящие бить, — {850}

Арей, бросясь вперед, над ярмом конским сам, бесшабашно,

Пикой кованой бросил, пылающий душу сгубить;

Но, рукой светлоокая дева Афина взяв, страшной,

Пику вбок отшвырнула, напрасно её устремил.

И тогда Диомед на него нападает бесстрашный, {855}

С пикой; мощно Паллада Афина добавила сил, —

Под живот, прямо в пах, где украшена перевязь златом,

Поразил, и, бессмертную бога он плоть просадил,

Пику вырвал обратно. Взревел бог Арей в стальных латах

Страшно, как тысяч девять иль десять вскричали вояк, {860}

На войне начинающих битву, убийством богату.

Ужас пал на дружины троян и ахеян, вот так

Заревел бог войны, Арей страшный, не сытый и хлебом.

Так угрюмым и чёрным от тучи покажется мрак,

Если буйный поднимется ветер, колеблющий стебли. {865}

Диомеду Тидиду открылся кровавый тиран,

Сам Арей, с облаками идущий к высокому небу.

И, бессмертный, вознёсся к Олимпу, что создал Уран.

Там близ Дия Кронида он сел, отуманен недугом;

И, пурпурную кровь предъявляя, что льётся из ран, {870}

Тяжко стонущий, гнал он крылатые речи по кругу:

«Зевс отец, как злодейства ты терпишь всегда, где твой гнев?

Боги, мы непрестанно, по замыслам друг против друга,

Терпим беды одни, помогая всем людям в огне;

Негодуем лишь мы, — ты отец этой дочери в белом, {875}

В мыслях той лишь одни злодеянья, и счастья нам нет!

Боги прочие, сколько ни есть на Олимпе их светлом,

Все тебе повинуемся, каждый покорен без слов.

Лишь одну никогда не смиряешь ни словом, ни делом,

Но потворствовать ей, своей дочери вредной готов! {880}

А она Диомеда, Тидеева сына всевластно,

Со свирепостью дикой стремит на бессмертных богов!

И сначала Киприду рукой поразил он в запястье;

И, как демон, с копьём на меня устремился Тидид!

Только быстрые ноги спасли, а иначе б, несчастный, {885}

Там упавший, страдал, между горами трупов, убит,

Иль живой изнемог, не спасают от стали молитвы!»

Посмотрев грозно, Зевс тогда, тучегонитель, шипит:

«Замолчи, перемётник, не вой, у меня погоди ты!

Ненавистнейший мне меж богов, кто Олимп населял! {890}

Лишь тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы!

Твой же матери дух, необуздан, строптив и удал,

Геры, сам я с трудом укрощаю словами породу!

Ты теперь, как считаю, её же виной пострадал!

Но тебя мне страдающим видеть не в силах природных, — {895}

Моя кровь ты, и матерь меня наградила тобой.

Если бог бы другой породил тебя, змей подколодный,

Ты давно глубже б всех Уранидов попал за разбой!»

Так сказал, — и Пеану его поручил с укоризной.

Осыпал Пеан рану лекарством, снимающим боль, {900}

И его исцелил, не для смертной рождённого жизни.

С молоком когда белым так смешанным будет сок смокв,

Если быстро колеблет смешавший его, вяжет жидкость, —

Быстро лекарь избавил Арея от раны следов.

Его Геба омыла, одеждою пышной покрыла, {905}

И близ Дия Кронида он сел, славой гордый, здоров.

И в обитель великого Дия тогда возвратились

Аргей Гера с Афиною Алалкоменой, без слов, —

Истребителя, бога Арея они укротили.

Песнь шестая (ΙΛΙΑΔΟΣ Ζ)

Действие песни шестой:

Боги оставили битву троян и ахеян, но бой продолжается. Воеводы ахеян теснят троян, убивая многих могучих бойцов. Трояне бегут под защиту стен Илиона, — ещё немного, и ахейцы ворвутся в город на плечах отступающего противника. Гелен Приамид призывает Гектора и Энея задержать отступление троянцев, чтобы предотвратить разгром, и советует отправить троянских жён в главный храм, молить богиню Афину Палладу, принося ей дары. Гектор останавливает бегущих троян и организует оборону. В единоборстве сходятся Диомед Тидид и Главк Гипполохид. Увидев Главка в богатых доспехах, Диомед сравнивает его с богом, и спрашивает про его род, говоря, что сражаться с богами, не смел даже царь Ликург, а бог Дионис скрывался от царя Ликурга к богине Фетиде. Бог Зевс Кронид ослепил царя Ликурга за нападение на бога. Главк рассказывает Диомеду историю своего рода, ведущего истоки от знаменитого Сизифа, который родил, его прадеда, также Главка. Древний Главк родил Беллерофонта, которого пыталась соблазнить жена царя Прета, Антия, когда Беллерофонт был у него в гостях. Царь Прет гонит Беллерофонта к своему тестю, властителю Ликии, чтобы тот убил Беллерофонта, но тесть посылает того сражаться с Химерой. Беллерофонт побеждает Химеру, затем солимов и амазонок, а царь Прет устраивает ему засаду. Беллерофонт убивает засаду, и тогда царь Прет узнаёт его, как бога, и отдаёт ему свою дочь, с которой Беллерофонт родит двух сыновей, Гипполоха и Исандра и дочь Лаодамию, с которой сочетался сам бог Зевс, и Лаодамия родила Сарпедона. Гипполох же родил Главка, которого и видит Диомед. Диомед выясняет, что дома их дедов, Беллерофонта и Инея были дружны, и братается с Главком, меняясь доспехами и оружием. Гектор приходит домой, направляет свою мать, царицу Гекубу с женами в храм Илиона, молить богиню Афину, те отправляются в храм, где служительница Феано начинает служение богине Афине. Гектор находит Александра Париса и призывает его на битву. Потом он ищет свою жену Андромаху с сыном, и находит их на стене Илиона. Андромаха прощается с Гектором, вспоминая своего отца Этиона, царя Фив, убитого царём Ахиллесом, предчувствуя свою и Илиона горькую долю. Парис присоединяется к Гектору, и они спешат в бой.

Бой ужасный троян и ахеян оставили боги;

Но свирепствовал бой, или здесь по долине, иль там,

Где один на других копий сталь устремлял по дороге,

Где течёт Симоис и струится сверкающий Ксанф.

Теламонид Аякс, вождь закованных в латы ахеян, {5}

Рвал фаланги троян, цвет дружины порадовав сам;

Воеводу сразил он храбрейшего рати фракиян,

Акамаса ветвь Эвсора, что страшной силой блистал.

И его поражает в глазницу он, в шлем с конской гривой,

И вонзает в лицо. Погрузилась внутрь черепа сталь {10}

Заострённого жала копья, и тьма очи покрыла.

Там Аксила поверг Диомед, воевать не устав,

Сына Тевфраса; он сам в Арисбе жил, городе милом,

Полон жизни благами, приятель любезный людей;

Принимал он всех дружески, в дом, при дороге открытый, {15}

Но никто от беды не избавил его из друзей.

И на помощь никто не пришёл; и двоих разъярённый

Отнял жизни, — его, и Калезия друга, что здесь

Гнал коней; неразлучные, в землю сошли принуждённо.

Эвриал герой Дреса, Офелтия сбил со спины; {20}

Быстро шёл на Эсепа и Педаса, нимфой рождённых,

Юной Абарбареей, что Буколиону сыны;

Сын был Буколион Лаомедонта, славного мужа,

В доме старший, без брака был тайно рожден без вины.

У стад пастырь своих сочетался он с нимфой нетленной; {25}

Та же нимфа, сынов-близнецов там ему принесла;

Юным вместе и дух сокрушил, и прекрасные члены,

Мекистея герой сын, и с плеч их доспехи он снял.

Там же, яростным боем, сразил Полипет Астиала;

Одиссей перкозийского мужа Пидита достал {30}

Острой пикой; и Тевкр Аретаона, храброго, в латах.

Антилох Несторид, устремивши сияющий дрот,

Сверг Аблера; владыка мужей Агамемнон, — Элата;

На реке Сатнионе прозрачной тот пас тучный скот,

Где Педас апенинский. Филака бегущего скинул {35}

Сам Леит; Эврипил Меланфея сразив, обдерёт.

Но Адраста живым изловил Менелай на равнине;

Там где кони, сражённые страхом на поле, скакав,

Об мириковой куст колесницу с разбега разбили,

Её дышло сломав, сами мчались, всю упряжь порвав, {40}

По домам, куда все устрашённые кони спешили.

Сам герой, с колесницы на землю скатился стремглав,

Грянул оземь лицом; и пред ним стал, летевший по пыли,

Менелай Атрид, пикой грозя длинной, с острым концом.

Обхватил его ноги и крикнул Адраст, моля с пылом: {45}

«Жизнь даруй, о Атрид, и я выкуплен буду отцом!

Много разных сокровищ хранится в отеческом доме,

Много стали, и золота, выкованных кузнецом.

Выдаст с радостью мой же отец тебе выкуп огромный,

Как услышит, что я нахожусь у ахеян, и жив!» {50}

Так сказал, — и уже преклонял победителя скромно;

Помышлял уже тот, — одному из ахеян вручив,

К кораблям вести пленника чёрным, как вдруг Агамемнон,

Прибежавший навстречу, предстал и вскричал, поучив:

«Менелай, душой слабый столь ныне ты стал к побеждённым, {55}

Сердцем жалостен? Эти троянцы наделали дел

В нашем доме! И пусть не уйдёт от погибели демон,

Ни младенец, которого матерь, коль муж захотел,

Носит в чреве своём, чтоб и он не избег! Пусть, погибнув,

В Илионе горящем, без гроба лежат груды тел!» {60}

Так сказав, он судил помышление брата откинуть,

Говоря ему правду; и сердце морозом студит.

Он Адраста толкнул; и ему Агамемнон в средину

Гонит пику; откинулся тот, и могучий Атрид,

Став ногою на грудь, вырвал мощную пику скорее. {65}

Меж тем Нестор, аргивян будя, громогласно кричит:

«О, данаи герои, бесстрашные слуги Арея!

Пусть никто среди вас, на добычи бросаясь, не ждёт

Сзади строя, чтоб больше нести их в свой стан корабельный.

Поразим мы противников; после и их, в свой черёд, {70}

Сможем все обнажить на побоище мертвые трупы.

Сделав так, он и душу, и мужество всяк соблюдёт».

В это время трояне, лишь натиск ахеян пощупав,

В Илион бы укрылись, от слабости духа своей,

Но Энею и Гектору мудрый совет дал не скупо, {75}

Сам гадатель по птицам, сын старший Приама, Гелен:

«Гектор, также Эней! Ведь на вас лежит больше прочих

О троянах с ликийцами бремя забот; вы смелей

В каждом вашем намереньи, — биться, иль мыслить, вы прочно

Станьте здесь, чтоб бегущие рати у врат удержать! {80}

Все бегут так стремительно к жёнам и детям, что, точно,

Беглецы упадут, всем врагам в посмеянье лежать!

Но, когда вы вокруг ободрите фаланги, поверьте,

Оставаясь с данайцами, будем мы здесь всех сражать,

Сколько б ни были ими теснимы; велит наше сердце. {85}

Гектор, ты поспеши в город и передай по словам

Нашей матери, — Пусть соберет благородных жён вместе

В замок наш, светлоокой Афины богини где храм.

Там, закрытые двери открыв, в святом доме бесстрашно,

Тот покров возьмут пышный, который дороже всем нам {90}

В царском доме, который сама любит больше домашних.

На колени его белокурой Афине кладут.

И двенадцать коров однолетних, ярма не познавших,

В жертву в храм принести обещают, молиться бегут, —

Пусть богиня помилует Трою, младенцев невинных; {95}

Если от Илиона отбросить Тидида мы тут,

Сможем, бурного воина, бегства всех здесь он причина;

Воевода, я мыслю, ахеян храбрейший ведёт!

Ахиллес не страшил так, великий мужей вождь бесчинный;

Говорят, сын богини бессмертной! Сам гневом одет, {100}

Всё свирепствует; в мужестве с ним же никто не сравнится!»

Так сказал он, — и Гектор послушал тут брата совет;

Быстро наземь с оружием прыгнул он сам с колесницы;

Копья острые блещут, кругом ополченья пошёл,

Распаляя на бой, сечу страшную, с пришлыми биться. {105}

Обратились все в бой, и к ахеянам стали лицом;

Вспять подались ряды, укротились аргивяне страшно,

Мысля, — бог то незримый со звёздного неба сошёл,

За врагов сам вступился; так все обратились трояне.

Возбуждал Гектор так, призывая троян всех к боям: {110}

«Дети Трои отважные, стойкие вместе с друзьями!

Будьте верными, други, воздайте вы славу богам.

Ненадолго от вас отлучусь в Илион я, чтоб с вами

Дать лишь старцам совет и супругам, — пусть вместе все там

Молят вечных богов, принося пышно жертвы тельцами!» {115}

Говоря так им, Гектор в сияющем шлеме спешит;

Бьётся сзади его, по ногам и по шее, концами

Кожа чёрных быков, окружая огромнейший щит.

Гипполоха сын Главк, и Тидея сын мощный, упруго

Меж фаланг на средину сошлись, — кто кого поразит. {120}

Чуть сошлись два героя, идущие друг против друга,

Диомед, удивлённый, сам первый спросил так: «Скажи,

Кто ты, муж из земных, столь бесстрашно идущий по лугу?

Я не видел тебя на боях не на смерть, а на жизнь.

Но сегодня, как вижу, ты мужеством стал отличаться; {125}

Превосходишь тут всех, лишь копья моего заслужи.

Дети лишь злополучных должны с моей силой встречаться!

Если ты бог бессмертный, с высокого неба ты вдруг, —

Никогда не могу и дерзать, с божествами сражаться!

И Дриаса сам сын, знаменитый, могучий Ликург {130}

Жил недолго, на неба жильцов свои руки поднявший.

Как-то, дерзкий, найдя Диониса там буйного слуг,

По божественной Ниссе преследовал. Нимфы смешались,

Заслонились, зеленые, в тень, от Ликурга суда,

Пикой острой разимые. Сам Дионис, устрашаясь, {135}

Прыгнул в волны морские, был принят Фетидой тогда,

Трясся, вверженный в ужас, стал мужа ужасно бояться.

Прогневались тут все из живущих богов, и тогда

Крона сын ослепил его; долгой не дал наслаждаться

Жизнью милой; бессмертным он был ненавистен один. {140}

Нет, с богами блаженными я не желаю сражаться!

Если смертный ты муж, и плодом только вскормлен долин,

Ближе встань, пусть к пределу ты Смерти скорее управишь!».

Также быстро сказал Гипполоха воинственный сын:

«Благородный Тидея сын, чем тебе род не по нраву? {145}

Ведь сыны у людей, как в дубравах древесных листы, —

Пали, — ветер несёт по земле, а другие дубрава,

Распускаясь, рождает все вновь по весне там цветы.

Так и люди, — одни нарождаются, те погибают.

Если хочешь, тебе и о том объявлю, чтоб знал ты {150}

Наших предков, и род людям многим известен бывает.

Есть в Аргейе Эфир знаменитый, где кони растут;

В нём Сизиф обитал, славный мудростью, многое знает

Тот Сизиф Эолид, от которого Главк рождён тут.

Главк подарит сам жизнь непорочному Беллерофонту, {155}

Много щедрые боги красу, вместе доблесть дают

В дар особый; но Прет неповинному гибель готовил.

Из народа изгнал его злобно, сильнейший был тот

Вождь аргивян; под скипетр ему покорил Зевс потомков.

С гостем Прета младая жена, Антия, тайно ждёт, {160}

Страсти пылкой услады; но был непреклонен к дрожащей,

Благородных исполненный чувств, чистый Беллерофонт.

И жена, клевеща, сразу к Прету пришла, говорящей:

«Срам твой Прет, если Беллерофонта оставишь живым, —

Насладиться любовью со мной он хотел, не хотящей», {165}

Клеветала. Разгневался царь, этих слов слыша дым,

Но убить не решился, — душой ужасался погибнуть;

Только в Ликию выслал, вручая судьбу знакам злым,

На дощечке складной написав их, ему на погибель.

Тестю доску велел показать, пусть погибнет сынок. {170}

Тот, под счастья покровом бессмертным, шёл дерзко в Ликию.

И достиг до ликийской земли, где Ксанф лился, глубок;

Нежно, ласково принял ликийский властитель; в советах

Девять дней угощал, ежедневно тельца ставя бок.

На десятой Заре, что шлёт в небо лучисто рассветы, {175}

Гостя спрашивал царь, и потребовал знаки без слов,

Что принес он ему от любезного зятя, от Прета.

И когда злые знаки исполнить он был уж готов;

Он с Химерой, ему заказал, ещё юноше, биться,

Лютой, эта порода не смертных людей, а богов, — {180}

С головы лев, а сзади дракон, и коза в середине,

Пожирающим пламенем бурным она всё палит.

Поразил её грозную, чтоб богов чуду явиться;

И войной на солимов, народ знаменитый, ходил;

В битве много ужаснее был он с мужами, но кроме; {185}

В третьем подвиге он амазонок воинственных бил.

Но ему Прет погибель устроил; в дороге знакомой, —

В щедром царстве ликиян храбрейших в засаду послав,

На пути скрыл; но те своего не увидели дома, —

Поразил их воинственный Беллерофонт всех, застав. {190}

Наконец царь узнал знаменитую отрасль бессмертных;

Удержал его в доме, и дочь с ним свою сочетал;

Половину отдал ему почести царской до смерти;

И ликийский народ там уделом его наделил,

Лучшим полем для сада и пашен, пусть власть там начертит. {195}

И детей трёх премудрый царь Беллерофонт там родил.

Сыновья Гипполох и Исандр, Лаодамия дочерь;

С Лаодамией юной сам Зевс громовержец почил,

И она Сарпедона родила, богам кто подобен.

Ненавистен самим небожителям став он, везде {200}

По алейскому полю скитался кругом, одиночка,

Только сердце глодал, избегая и следа людей.

Там Арей ему сына Исандра убил, малолетка,

Как с солимами тот воевал, что отличны в труде.

Дочь убила стрелой Артемида богиня там метко. {205}

Гипполох, от него я рожден, и горжусь тем; старик;

Он послал меня в Трою, и мне заповедовал крепко,

Всех других превзойти, непрестанно воюя, смотри!

Предков род не бесчестить, которые, славой сияя,

Были корнем Эфира, и царства ликиян цари. {210}

Вот порода и кровь, я какими тебе представляюсь!»

Благородной наполнился радостью тут Диомед;

Сразу пику воткнул в плодородную землю, смиряясь,

И приветную речь устремил к воеводе скорей:

«Ты отеческий гость мне, ты гость стародавний, не скрою! {215}

Знаменитого Беллерофонта раз дед мой, Иней,

В нашем доме дней двадцать его угощал только стоя.

И друг другу тогда превосходный дарил каждый дар, —

Твоему дед Иней мой блистающий пурпуром пояс;

Твой дед, Беллерофонт золотой ему кубок отдал. {220}

Кубок я, при отходе, в отеческом доме оставил;

Но Тидея не помню; младенцем был малым, когда

Там, под городом Фивы, ахейское воинство пало.

Храбрый! Ныне в Ликии к тебе только гостем приду;

Ты в Аргосе будь гость, как вернусь я к народам усталый. {225}

Нашим копьям с тобой и в толпе не искать нам беду;

Много здесь для меня и троян, и союзников дивных;

Буду бить, кого бог приведёт, и кого я найду.

Много здесь есть ахеян тебе, убивай, всё едино!

Обменяемся нашим оружием; дружбу скрепив, {230}

Верно, дружбою мы со времен праотцовских гордимся!»

Так сказали они, — со своих колесниц соскочив,

Оба за руки взялись, и в дружбе клялись неизменной;

В это время у Главка рассудок украл Зевс Кронид, —

Диомеду Тидиду доспех золотой на железный, {235}

В сто ценимый тельцов, он на стоящий девять менял.

Меж тем Гектор добрался до дуба к воротам там Скейским.

Вслед герою троянские жёны отдались слезам,

Узнавая о детях, о милых друзьях и о братьях,

О супругах; но он повелел им молиться богам, {240}

Небеса населяющим; многим беда подобралась!

Но когда увидал он Приама прекраснейший дом,

Сделан с гладкими вдоль переходами, в пышном убранстве;

Пятьдесят почивален из камня, с обширным двором,

Там одна за другою устроены; в них же Приама {245}

Почивали сыны у стыдливых супруг под замком.

На другой стороне, дочерей, на дворе, почивальни, —

Их двенадцать, под кровлей одной, и с обширным двором,

Там одна за другою устроены; в них же Приама

Почивали зятья у стыдливых супруг под замком. {250}

Там встречала его милосердая мать возле дверцы,

Идя в дом к Лаодике, своей дочке, милой лицом.

Сына руку взяла, и вот так говорила, сжав сердце:

«Что ты, сын мой, приходишь, отдав поле битвы врагам?

Знать, жестоко теснят ненавистные мужи ахейцы, {255}

Возле нашей стены? И тебя повлекло сердце к нам;

Хочешь с замка молиться ты, к Дию вино поднимая?

Но помедли, мой сын, для вина только чашу подам,

Щедро Дию возлить и другим божествам подобает;

После сам ты, когда пожелаешь себя укреплять; {260}

Ведь, трудом истомленному, силы вино обновляет;

Ты ж, мой сын, истомился, за граждан твоих воевать!»

Отвечает ей Гектор, сверкающий шлемом: «Нет, долго

Пить вина не носи мне хмельного, почтенная мать!

Обессилишь меня, потеряю я крепость без толку. {265}

Щедро Дию возлить неомытой рукой, испокон

Не дерзну, и не должно Кронида, гонителя облак,

Иль молить, или чествовать, кровью когда осквернён.

Но иди, мама, к храму богини Афины любимой,

С благовонным куреньем, с собой собери ты всех жён. {270}

Самый пышный покров и прекраснейший всех из хранимых

В царском доме, какой наиболее любишь, ты ей

На колена клади, белокурой богине Афине;

И двенадцать коров однолетних, без твёрдых костей,

Ей мы в храме пожертвуем, если, молитвы услыша, {275}

Та помилует Трою, и жён, и невинных детей!

Если от Илиона святого отгонит Тидида,

Воеводу могучего, ужас несущего здесь.

Выйди, мама, ко храму Афины, богини любимой;

Я к Парису иду, чтобы к войску из дому привесть, {280}

Если хочет советы он слушать. О! Был бы он, где-то

Взят землею! Взрастил Олимпиец его нам на смерть,

Всем троянцам, Приаму отцу, чадам всем, непоседам!

Как его бы увидел сходящего в мрачный Аид,

Верно, сердце мое позабыло бы горькие беды!» {285}

Так сказал, — и она всем служанкам из дома кричит,

И матрон благородных они собирают всех скоро;

Той порой и сама в кладовые большие спешит;

У нее там хранятся одежды с прекрасным узором.

Александр, богу равный, труды жён сидонских храня, {290}

Из Сидона привёз, проплывая обширное море.

Тем путем увозил он Елену, что родом знатна.

Из них выбрав одну, понесла тут Гекуба Афине,

В доме лучшую, большую, швением пышным она

Как звезда там сияла, внизу же лежала доныне. {295}

С ней пошла, и за ней благородные жены туда,

В городской замок шли все, ко храму Афины богини.

Дверь пред ними открыла Феано, в прелестных годах,

Дочь Киссея, жена Антенора, коней властелина,

Что трояне избрали служанкой Афины тогда. {300}

С воздеянием рук пред Афиной, с поклоном богине,

Раскрасневшись, великую ризу Феано кладёт

На колена в подарок своей белокурой Афине,

И, рожденную Дием, с обетами молит, зовёт:

«В бранях мощная, дева Афина защитница, слышишь! {305}

Сокруши Диомеда копьё, пусть, богиня, уйдёт

Ныне, перед воротами Скейскими павший, не дышит.

И двенадцать коров однолетних, без твёрдых костей,

Мы же в храме пожертвуем, если, молитвы услыша,

Ты помилуешь Трою, и жен, и невинных детей!» {310}

Сокрушалась, молясь; но Афина Паллада отторгла.

Той порой, как они Дия дочь умоляли, — меж тем,

Скоро Гектор дошёл до палат Александра героя.

Сам с мужами великими строил он, и украшал;

Всей Троады холмистой славнейшие зодчие, строя {315}

Пышно спальню, столовую, двор сотворили, и зал

В замке города, рядом с Приамом и Гектором пышно.

В дверь вступил Гектор, Дия любимец; в руке он держал

Пику древком в двенадцать локтей; и сияло там, вспыхнув

Сталью, жало копья, и кольца золотого обвод. {320}

Он нашёл брата в спальне, в трудах над оружием пышным, —

Щит, и латы, и гнутые луки испытывал тот.

Там Елена аргивская в круге сидела, уроки

Рукоделья давая, и жёнам назначив работ.

На него глядя, Гектор корил, оскорбляя упрёком: {325}

«Ты не вовремя, робкий, теперь утруждаешься здесь.

Люди гибнут, смотри, у стены цитадели высокой,

В битве с сильным врагом; за тебя и сраженья друзей

Возле стен горят наших; ругать сам другого ты сможешь,

Как увидишь кого оставляющим битву в грозе, {330}

Если наш будет город огнём супостатов низложен!»

Ему быстро ответил подобный богам Александр:

«Гектор! Вправе хулить, и твоя мне хула верна тоже;

Я всю душу открою, — позволь словом хоть оправдать, —

Не от гнева теперь, не от злобы на граждан троянских, {335}

Сидя праздно в постели, хотел я печалью страдать.

Но супруга меня дружелюбною речью обратно

В бой идти возбудила; сейчас, знаю сам, почему,

Лучше мне же сражаться, — победа меж смертных превратна.

Если можно, помедли, Арея доспех я возьму; {340}

Иль иди, — поспешу за тобой, догоню, что есть силы»,

Он сказал; не ответил тут Гектор ни слова ему.

К нему с лаской Елена смиренную речь обратила:

«Деверь суки бесстыжей, виновницы бед, ты б желал,

Чтобы в тот день меня, как на свет матерь лишь породила, {345}

Вихрь свирепый, похитив, в пустыню, на гору умчал,

Или сразу низринул в кипящие волны морские, —

Чтоб меня поглотили; ты дел бы таких не свершал!

Но, когда божества предназначили беды такие,

Даровали бы мне благородней супруга; хочу {350}

Мужа, чтобы он чувствовал стыд и укоры людские!

И теперь легкомыслен, другому не стать, я молчу;

И за то, я надеюсь, достоин страдать, уж поверьте!

Но войди ты сюда, и присядь успокоиться чуть,

Деверь; душу твою угнетают труды, злые черти, {355}

За меня, по причине вины Александра, клянусь, —

Злую участь назначил нам Зевс, если даже по Смерти

Мы останемся лишь на бесславные песни, боюсь!»

Ей немедленно Гектор великий на то отвечает:

«Нет, Елена, хоть ласкова, сесть не проси, не склонюсь; {360}

Ведь меня на защиту сограждан душа увлекает,

Кто остался в полях моего возвращения ждать.

Ты ж его подгони; соберётся как, пусть поспешает;

Пусть меня постарается в городе где-то догнать.

Посещу лишь мой дом, и останусь на малое время, — {365}

Дорогую супругу, домашних, и сына обнять.

Я не знаю, из боя дадут возвратиться ещё мне,

Может, боги руками ахеян убьют, покарав».

Так сказав, удалился тут Гектор в сверкающем шлеме.

Добежал герой скоро до дома, где был он вчера; {370}

Белокурой его Андромахи нет там совершенно.

Взявши сына, с одною кормилицей, рано, с утра,

Выйдя, стала на башне, и слёзы лила сокрушённо.

В доме Гектор супруги своей не нашёл, поискав,

На пороге став, так говорил он прислужницам-жёнам: {375}

«Вы, прислужницы, правду скажите, не поздно пока, —

Андромаха, супруга, куда удалилась из дому?

Иль к золовкам своим, иль к невесткам, одетым в шелка,

Или к храму богини Афины пошла, где обычно

Благородные жены троян молят бога в нужде?» {380}

И ему отвечала усердная ключница лично:

«Гектор, раз ты велишь, я поведаю правду в беде.

Не золовок своих, не невесток супруга жалеет,

И не к храму богини Афины пошла она, где

Благородные жены троян богу молятся с нею. {385}

Выйди к башне большой Илиона, — слух громкий прошёл,

Что троян утесняет могучая сила ахеян;

И к стене городской, торопливо летит, как орёл,

Как умом исступленная; с сыном, кормилицей вольной».

Так сказала, — и Гектор стремительно из дому шёл {390}

Снова прежней дорогой, по площади, улицам долгим.

Приближался уже, по обширному городу, шёл,

Прямо к Скейским воротам, где выход из города в поле;

Андромаха, супруга, бежала навстречу; нашёл,

Дома славного дочь, Этиона, богатого мужа; {395}

Этион обитал, где у Плака лес рос пребольшой,

В Фивах гипоплакийских, властитель киликиян дружных;

Дочь свою выдал Гектору в латах, при полной красе.

Там и встала супруга, — за нею одна из прислужниц,

У груди сына держит немого, младенца совсем. {400}

Гекторид, плод прелестный, подобный звезде, или розе.

Сына Гектор назвал сам Скамандрием; граждане все, —

Астианаксом, — Гектор лишь гнал Илиона угрозы.

И отец, улыбаясь, безмолвно на сына глядит;

Рядом с ним Андромаха стоит, льёт горючие слезы, {405}

Руку стиснув ему, и такие слова говорит:

«Удивительный муж; храбрость губит тебя безоглядно!

Не жалеешь младенца, ни матери бедной; смотри, —

Я вдовой буду горькой! Тебя же ахеяне, гады,

Сломят, вместе напавши! Покинутой мне же, предел, — {410}

Лучше в землю сойти, — никакой мне не будет отрады,

Если, роком настигнут, меня ты оставишь в удел

Горю! Нет у меня ни отца, и ни мамы, поверьте!

Ахиллес богоравный отца моего не жалел.

В день, как град разорил, киликийский народ предав смерти, {415}

Семивратные Фивы. Он сам Этиона убил,

Но не смел обнажить; устрашаясь бесчестия сердцем;

И сожжению старца с оружием вместе дарил.

И могилу над прахом насыпал; там эльфы родились,

Горок нимфы наставили, Дия охрана могил. {420}

Однокровные братья мои, — семь имел их родитель, —

Все они в один день в мрак Аида отправились там, —

Злополучных убил Ахиллес, быстроногий воитель;

Словно лев режет в стаде тельцов и овец, вдруг застав.

Мать, царицу на Плаке, в долинах дубрав, уловляя, {425}

Вывел пленницей вместе с другими добычами в стан;

За бесчисленный выкуп свободу ей дал, отпуская.

В отчем доме, сразила её Артемида стрелой!

Гектор всё мне теперь, — и отец мой, и мать дорогая,

Ты и брат мой единственный, ты и супруг дорогой! {430}

Здесь останься на башне при нас, сжалься ты надо мною,

Сына сирым не сделай, супруги не сделай вдовой;

Наше войско поставь у смоковницы, — там под горою

Виден город врагам, и восход на твердыню открыт, —

Там же трижды на приступ всегда покушались герои, — {435}

Два Аякса могучие, Идоменей знаменит,

И Атрея сыны, и Тидид, воин злой, рукопашный.

Верно, то прорицатель какой-то им всем говорит,

Иль, быть может, самих устремляет их сердце бесстрашно».

Отвечает могучий ей Гектор, и шлемом блестит: {440}

«Всё меня то, супруга, не меньше тревожит, чем страшный

Стыд пред каждым троянцем, троянкой, что в платье бежит;

Если, робкий, останусь я здесь, удаляясь от смерти.

Сердце мне запретит; я без страха научен здесь жить,

Храбро между троянами первыми биться усердно, {445}

Я для славы отцу, и себе самому наперёд!

Твёрдо знаю я сам, убеждаясь и мыслью, и сердцем, —

Будет некогда день, — Илион освящённый падёт,

С ним погибнет Приам и Приама народ разорённый.

Но не только одно Трои горе мне сердце гнетёт; {450}

И Приама отца, мамы дряхлой, Гекубы пленённой,

Братьев, юношей многих, и храбрых погибшая рать,

Кто полягут во прах под руками врагов разъярённых,

Как закованный в латы ахеец придёт, тебя взять,

Слёзы льющую, скроет свободу, и в плен путь покажет! {455}

Чужеземке в Аргосе, невольница, будешь ты ткать,

Мессеида или Гиперея носить воды, жаждя,

В сердце с ропотом горьким, заставит нужда. Там, порой,

Слёзы льющую кто-то тебя и увидит, и скажет, —

Это Гектора жёнка, что в битвах храбрейший герой {460}

Всех троян, храбрых всадников, кем Илион ещё дышит!

Скажет, — сразу тебе причинит он сердечную боль, —

Вспомнишь мужа, который от рабства спасти тебя вышел!

Пусть погибну, и буду засыпан землёю лежать,

Чем я плен твой увижу, и жалобный вопль твой услышу!» {465}

Тут же, сына обнять, Гектор быстро к нему подбежал;

Но младенец назад, в грудь кормилицы пышной уткнулся

Сразу, с криком, отца страшась вида, что ярко сверкал;

Яркой сталью испуган, и гребнем великим, что гнулся,

Сверху шлема качаясь, сам чёрный, как грива коня; {470}

И любезный родитель, и нежная мать улыбнулись.

С головы шлем немедля тут Гектор божественный сняв,

Бросил наземь его, с пышной гривой, блестящий. Качая

Сына милого, на руки взяв, он целует. Подняв,

Говорит он, и Дия, и прочих богов умоляя: {475}

«Зевс, бессмертные боги! О, пусть будет вечным царём,

Мой возлюбленный сын, как и я, знаменит средь троянцев;

Так же силою твёрд, в Илионе пусть правит моём.

Пусть о нём говорят, видя с боя идущим устало:

«Он отца превосходит!» И пусть он, с кровавым копьём, {480}

Сокрушитель врагов входит; матери сердце сбежало!»

И, супруге возлюбленной на руки он распростёр

Сына милого; сразу к груди она тёплой прижала,

Улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился, и, скор,

Обнимал, и рукой щекотал, чтобы ей рассмеяться: {485}

«Ладно! Сердце своё не топи ты в неверную скорбь.

Человек, Судьбы против, в Аид не пошлет меня, ясно!

Но Судьбе, как считаю, приставить нельзя сторожей,

Ни отважных, ни робких, такие на свет не родятся.

Шествуй, милая, в дом, озаботься делами уже; {490}

Тканьем, пряжей займись, и приказывай слугам достойно

Жён лишь дело справлять; а война озаботит мужей,

Всех, меня больше всех, я в священном рождён Илионе!»

Речи кончив, поднял в сталь закованный Гектор с земли

Шлем гривастый; супруга пошла же безмолвная к дому, {495}

И назад озираясь, и слёзы ручьями пролив.

Шла и скоро достигла строением славного зданья

Мужа Гектора; в нём слуг нашла скоро многих своих

Сводит, вместе собрав, сразу их возбудила рыданья.

Ими заживо Гектор оплакан был в доме. Беда! {500}

Нет, они помышляли, ему из погибельной брани

Не прийти, не избегнуть ахеян руки, как не жаль.

Той порой и Парис из высоких палат шёл на волю,

В латах пышных одет, и сверкала, отточена, сталь;

Он стремился по городу, быстрые ноги неволил, {505}

Словно конь застоялый, откормленный полбой весь год,

Привязь вырвав, летит, убивая копытами поле;

Жаркий, плавать привыкший в потоках разлившихся вод,

Рвётся, голову кверху несет; через холку ручьями

Грива льётся; красой благородной он сам вечно горд; {510}

Быстро ноги его к кобылицам на пастбище гнали.

Приамид так Парис от Пергамского замка шагал,

И оружия пышно вокруг, словно солнце, сияли.

Шёл он радостно-гордый; ногами как будто летал;

И настиг скоро Гектора он, когда после беседы {515}

Тот оставил то место, где с кроткой супругой стоял.

Быстро первый давал Александр боговидный ответы:

«Верно, брат, задержал я поспешность твою, потому

Промедленьем своим, и к поре не приспел, как велел ты?»

Отвечает, качая гривастый шлем, Гектор ему: {520}

«Друг! Ни демон, ни даже пророк справедливый не может,

Наших ратных деяний порочить, ни храбрость саму;

Часто медлен ты, и неохотен к трудам; я же тоже

Сердцем маюсь, как грязь на тебя понапрасну льют здесь

Дети Трои, на них ведь ты труд беспредельный возложишь. {525}

Поспешим, а рассудимся после, когда даст сам Зевс,

В благодарность небесным богам, бесконечно живущим,

Ставить чашу свободы великую в храме небес,

Как изгоним из Трои ахеян незваных, бегущих!»

Песнь седьмая (ΙΛΙΑΔΟΣ Η)

Действие песни седьмой:

Гектор и Александр Парис выходят из ворот, возглавляя оборону троянцев. С ними идёт Главк. Они сражают подступивших вплотную воевод ахейцев. Богиня Афина, видя это, летит от Олимпа к Илиону. Ей навстречу, от Пергама летит бог Аполлон. Богиня Афина договаривается с богом Аполлоном прекратить битву. Бог Аполлон возвышает Гектора, чтобы отразить ахейцев от стен Илиона. Гелен, сын царя Приама, по наущению богини Афины, подходит к Гектору и предлагает тому вызвать на бой одного из вождей ахейцев. Боги Аполлон и Афина наблюдают за боем с дуба бога Дия. Гектор вызывает ахейца на единоборство. Все стоят молча, не решаясь биться с могучим противником, пока царь Менелай Атрид не вызывается сразиться с Гектором. Царь Агамемнон Атрид, боясь за брата, не велит тому выходить на поединок. Царь Нестор призывает ахейских воевод ответить на вызов, вспоминая, как сам он поразил великана Эревфалиона. Вызываются царь Агамемнон, Диомед, царь Аякс Теламонид, Аякс Оилид, царь Идоменей, Мерион, Фоас Андремонид и царь Одиссей.

Царь Нестор предлагает бросить жребий, и жребий выпадает на царя Аякса Теламонида Великого. Гектор боится сражаться с огромным царём Аяксом, но отказаться не смеет. В схватке одолевает царь Аякс, ранив Гектора в шею и навалившись на него. Вмешивается бог Аполлон, поднимая Гектора и посылая вестников остановить бой. Герои меняются подарками и расходятся. В обоих станах идёт пир, и обсуждаются дальнейшие действия. Царь Нестор в стане ахейцев предлагает просить перемирия, чтобы похоронить павших. Царь Агамемнон соглашается, и предлагает выстроить стену вокруг кораблей, окружённую рвом, для защиты от нападения троян. Антенор в стане Троян предлагает отдать Прекрасную Елену и дань ахейцам, и остановить войну. Парис отказывается вернуть Елену, предлагая отдать только дань. Вестник троян, Идей приходит к царю Агамемнону, предлагает ему условия Париса и просит перемирия для погребения павших. Диомед выступает резко против условий Париса о дани без Елены, с ним соглашается царь Агамемнон. Договорившись о перемирии для погребения павших, вестник уходит.

С рассветом оба стана ищут своих павших и предают их огню, насыпая курган, затем ахеяне строят стену вокруг кораблей и вырывают ров. Боги, собравшиеся на небесах, смотрят, удивляясь, на дело рук ахеян. Бог Посейдон, который вместе с богом Аполлоном строил стены Илиона, сравнивает эту стену со стенами Илиона. Бог Зевс приказывает богу Посейдону после окончания войны, разрушить эту стену до основания, обратив в песок. Ахейцы, окончив строительство стены, устраивают пир с вином, привезённым на корабле Эвнеем Язонидом. Пиршество обоих станов сопровождается сильной грозой.

Говоря слово, Гектор в ворота успел пробежаться;

Устремился и брат Александр; и герои душой

Воспылали воинствовать снова и храбро сражаться.

Как пловцам, долговременно ждущим, шлют боги большой

Ветр попутный, когда уже, множество вёсел проносят, {5}

Рассекая моря, всех трудом изнурив хорошо, —

Воеводы троянам явились, и молниеносно

Встали в битву, Парис Арейфоева сына сразил

Тут, Менесфия, жителя Арны, кого скиптроносный

Арейфой с черноокою Филомедузой родил. {10}

Пикой Эионея вождя Гектор острой, зубристой,

В шею, под шлем стальной поразил, и так жизни лишил.

Гипполоха сын Главк, воевода полков всех ликийских,

Ифиноя копьём, сына Дексия, в бурном бою

По плечу поразил, на коне подскакавшего быстром; {15}

В прах с коня он упал, и негоден стал в пешем строю.

Ясноглазка Афина увидела их, всепобедных,

Истребляющих в битве жестокой аргивян струю,

От Олимпа высокого, бросившись, мчалась по следу

К Илиону; и сам Аполлон её встретить не прочь, {20}

От Пергама стремился; троянам желал он победы.

Повстречались там боги у древнего дуба под ночь.

И богиню спросил Дия сын, Аполлон, поскорее:

«Что, волнения полная, Дия всесильная дочь,

Вдруг с Олимпа сошла? К чему духом ты пламенным тлеешь? {25}

Иль данайцам склонить ты победу, неверную там,

Хочешь? Вовсе троян погибающих ты не жалеешь?

Но, прими ты совет мой, и то благотворнее нам:

«Прекратим и войну, и убийство народов мы ныне;

Пусть воюют потом, пока города, милого нам, {30}

Илиона, конца не увидят, когда всё погибнет!

Вам, богини великие, по сердцу, город чтоб пал?»

Тут воззвала к нему светлоглазая дева Афина:

«Дальновержец, пусть с думою в сердце ты метко стрелял;

Я сошла от Олимпа, к сраженью троян и ахейцев, {35}

Чтоб узнать, — прекратить эту битву, как ты пожелал?»

Дия сын, Аполлон, отвечает богине неспешно:

«Мы тут всадника Гектора нынче возвысим с тобой;

Пусть зовёт он героев сразиться, данайцев храбрейших,

Встать один на один, и сразиться с ним битвою злой; {40}

Оскорбленные этим ахейцы, закованы в латы,

Сами выберут воина, с Гектором славным на бой».

Говорил так, — и дева Афина склонилась, понятно.

Сын Приама Гелен вдруг почуял, что боги творят

Тот разумный совет, двум богам совещавшим приятный; {45}

К брату Гектору встал, говорить воеводе был рад:

«Приамид Гектор, пастырь народа, как Дий ты, не скрою!

Будешь мне ты послушен, совет хочет дать тебе брат!

Повеленье дай сесть ты троянам, ахейцам героям;

Сам ахейца на бой вызывай одного смертью лечь; {50}

На тебя пусть выходит, сразиться решительным боем.

Не судьба тебе нынче погибнуть, предел подстеречь;

Слышал голос такой небожителей вечных крылатый».

Так сказал, — восхитился и Гектор, услышав ту речь,

Сразу вышел на центр, взяв копьё посреди мощным хватом, {55}

Спнул фаланги троянские; все ожидают конца.

Агамемнон сдержал и ахейцев, закованных в латы.

Той порой Аполлон, и Афина слетели с крыльца,

Там вознесшись, как ястребы, хищные птицы лесные,

Сев на дубе большом громоносного Дия-отца, {60}

Любовались на рати, — ряды их стояли густые,

Пики грозно, и шлемы, щиты всякий там подымал,

Как Зефир, налетевший по морю вдруг зыби крутые

Если так подымает, у моря чернеет провал.

Рати стойких, бесстрашных ахеян по бранному полю {65}

Все сидели, и Гектор меж ратями стоя, сказал:

«Дети Трои, ахеяне храбрые, слушайте только,

Я поведаю вам, что таим в благородных сердцах, —

Нам условий царящий высоко Кронид не исполнил,

Но, беду предсказав, на двоих нам готовит он страх {70}

Битвы. Иль вы все башни со стенами рушите Трои

Иль падёте от нас при своих мореходных судах.

Панахеяне, с вами храбрейшие ваши герои;

Сердцем кто здесь на копьях сразиться со мной распалён,

Выйдет, с Гектором, богу подобным, помериться боем. {75}

Говорю я, и Зевс, уговора свидетель, силён;

Коль противник меня поразит сокрушительной сталью,

Сняв оружия, пусть отнесет к кораблям своим он;

Возвратит только тело; трояне меня и троянки,

Честь последнюю дав, в огонь бросят, где буду сожжён. {80}

Если ж я поражу, и меня Аполлон вдруг прославит, —

Взяв доспехи его, отнесу их в святой Илион,

И повешу их в храме метателя стрел Аполлона;

Тело также верну к кораблям, так как хочет закон;

Волосатые мужи ахейцы его похоронят, {85}

Холм насыплют здесь у Геллеспонта, на ровной земле;

И, завидев его, кто-нибудь и из поздних потомков

Скажет так, проплывая по морю в своём корабле, —

Вот героя могила, погибшего в древние веки,

Знаменитого. Гектор, подобный богам, его сверг! {90}

Так потомки всем скажут, и слава моя будет вечной»

Говорил, — и в молчаньи глубоком все ниже травы;

И отвергнуть стыдились, и вызов принять тот, конечно.

Встал тогда Менелай, говоря среди схода: «Увы!»

Упрекая жестоко всех, горестным сердцем распахнут: {95}

«Горе мне! Самохвалы ахейцы, — ахеянки вы!

Для мужей срам ужасней ужасного думать со страхом;

От данайцев на Гектора выйти никто не готов.

Но, погибните все вы, рассыпьтесь водою и прахом,

Вы, сидящие здесь, как народ без души, и без слов! {100}

Ополчусь я, и выйду на битву! Я знаю, что свыше

Ведь находится жребий победы, лишь в воле богов!»

Так сказав, покрывался поспешно оружием пышным;

И тогда, Менелай, тебе сладкую жизнь бы прервал

Гектор мощной рукой, из вождей илионских всех выше; {105}

Но тебя удержать из ахеян царей каждый встал;

Агамемнон Атрид, повелитель мужей, сам, разумно,

Руку брата схватил, называл, говоря, убеждал:

«Исступлен, Менелай благородный! Такое безумство

Не достойно тебя; ты же сердце смири поскорей; {110}

В гордом пыле, с сильнейшим тебя, состязаться не думай!

Сын Приама то, Гектор, — виновник он многих смертей!

Ахиллес быстроногий сам на поединках, и в ратях,

Страх испытывал, — воин, тебя несравненно храбрей!

Сядь к дружине, питомец богов, успокойся, покладен; {115}

От ахеян другого пошлём мы противника в бой;

Сколь ни будет бесстрашен и боя кровавого жаден,

Верно с радостью, если безвреден, вернётся он в строй

Из той пламенной битвы, и страшной дуэли устало!»

Так сказав, отвратил помышление брата герой, {120}

Ему правду сказав; покорился он, слуги сначала

С плеч оружия светлые сняли, его веселя.

От собранья аргивян встал Нестор, вещая печально:

«Скорбь великая землю ахеян охватит, друзья!

Вот уж горько заплачет Пелей, старый всадник-инспектор, {125}

Он мужей мирмидонских советник, и мудрый судья,

Восхищался, когда, вопрошая меня, словно лектор,

Он разведывал род и потомство ахейцев, польщён;

Ныне ж, если услышит, что всех ужасает их Гектор,

Он не раз к небожителям руки прострёт, пусть, сражён, {130}

Дух падёт сокрушенный в обитель Аида бездонну!

Если б ныне, о, Зевс, и Афина, и сам Аполлон,

Молод был я! В те годы, когда у брегов Келадонта,

Билась рать пилиян и аркадян, чьи копья им в рост,

Возле фейских твердынь, недалёко от струй Иардана; {135}

Впереди их Эревфалион, богу равный, пророс,

Стоя первый, одетый оружием Арейфооя;

Звали Арейфооя по прозвищу, — булавонос,

И мужья ему дали, и красные жёны героев;

Он не луком тугим, не копьём длинным бился в пути, {140}

Булавою железной ряды разрывал сам собою.

Его храбрый Ликург одолел, но не силой, — сразив

В тесном ходе; не мог булавой тот железной, и спорой,

Смерть избегнуть. Ликург, на дороге его упредив,

В пуп копьем поразил, тот ударился тылом, и скоро {145}

Победитель оружия снял, дар Арея стальной;

После сам их носил, выходя на Ареевы споры.

Но когда обессилел Ликург, стар и слаб стал собой,

Дал тяжёлый доспех он Эревфалиону однажды;

И, доспехами гордый, выкрикивал всех тот на бой! {150}

Трепетали, страшились, никто выйти не был отважен.

Во мне вспыхнуло сердце, отвагой своей был я горд,

И сразиться решил, хоть меж сверстников был я и младший.

С ним сразился, — и мне даровала Афина бой тот!

Я убил человека, что больше был всех, и сильнее, {155}

Лёжа в прахе, огромный, сюда и туда распростерт!

Если б так я был млад и отважен, то, сил не жалея,

Враз противника встретил бы Гектор, что шлемом сверкал!

В вашем воинстве, сколько ни есть храбрых тут панахеян,

Стать противником Гектору сердцем никто не пылал!» {160}

Так их старец стыдил, — девять вышли великих скорее;

Агамемнон, владыка мужей, посреди первым встал;

После вышел Тидид Диомед, что и бога мощнее;

Два Аякса вожди, кто из них бурною силой сильней?

Дерзкий Идоменей, с ним соратник был Идоменея, {165}

Мерион вождь, Арею подобный губитель людей;

И герой Эврипил, Эвемона сын; с яростью в лицах,

Андремонид Фоас, богу равный, за ним Одиссей,

Столь восстало их, жаждущих с Гектором славным сразиться.

Нестор, князь тут геренский, опять слово произнесёт: {170}

«Жребий бросим, друзья, и которого жребий случится,

Несомненно, я верю, тот души ахеян спасёт,

И не менее радостен будет и сам, коль спасаясь,

Он из пламенной битвы и страшного боя придёт».

Так сказал он, — и каждый, наметив свой жребий сначала, {175}

Бросил в шлем золотой, Агамемнон Атрид что подал.

Рать молилась, и руки к бессмертным наверх воздевала;

Не один на пространное небо с колен уповал:

«Дай, о, Зевс! пусть падет на Аякса, Тидида избранье,

На царя, базилевса Микен золотых, чтоб попал». {180}

Говорили, — а Нестор, геренский князь, тряс шлем заране;

Вышел жребий из шлема, желанный всем, кто попросил,

Лишь Аякса; и вестник понёс его вкруг по собранью

Всех, с одной стороны воевод там ахейских спросил.

Знак никто не признал, отрекалась от жребия ревность. {185}

Вестник долго к тому, по собранью вокруг обносил,

Кто означил, и в шлем положил; тут Аякс, выйдя гневно,

Руку к вестнику тянет, и вестник, с поклоном, подал.

Жребий видя он, знак свой узнал, и в восторге душевном

Бросил наземь его, и вскричал: «Вот теперь час настал! {190}

Жребий мой! Веселюсь я сердечно, теперь без обмана!

Я победу над Гектором духом уже одержал!

Дайте, други, в рядах боевые доспехи достану,

Вы молитесь все Дию Крониду могучему, пусть,

Меж собою, безмолвно, чтоб вас не слыхали трояне. {195}

Иль молитесь все громко, а я никого не страшусь!

Кто желает, меня против воли не сдвинет, я цепкий

Силой, ратным искусством; и я не невежда, клянусь,

У отца моего в Саламине воспитан я крепко!»

Говорил; а данаи лишь Дия Кронида моля, {200}

Не один возглашал, посмотрев на пространное небо:

«Зевс-отец, наблюдающий с Иды, взгляни на поля,

Дай Аяксу найти здесь победу, на славной потехе!

Если ж Гектора любишь, тогда и о нём промышляй, —

Им обоим равно ты могущество даруй с успехом!» {205}

Говорили. Аякс покрывался оружьем скорей;

И, как скоро оделся он весь в боевые доспехи,

Стал вперёд выступать; так ступает огромный Арей,

Если к брани народов идёт, что Кронид сводит в землю,

Дух Вражды наполняет сердца на кровавой войне. {210}

Мощный вышел, огромный Аякс, и твердыня ахеян,

Взором грозен, с оскалом, и сильно ногами стуча,

Широко он шагал, два копья с длинным древком колебля.

Все аргивяне, духом воспрянув, глядели, крича;

Но троянцу любому дрожать каждой жилкой не странно; {215}

И у Гектора сердце в груди сотряслось невзначай;

И врага избежать, и в толпу отступить было страшно,

И возможности не было; сам на сраженье позвав.