Бесплатный фрагмент - Икам. Случайный визит

ИКАМ
Книга 4. Случайный визит

Новый роман «Икам. Случайный визит». продолжает серию приключений простого человека в непростых жизненных ситуациях. Наш современник по имени Икам, неожиданно для себя оказывается вовлеченным в самые невероятные приключения. О них можно узнать из книг: «Икам — легенда Легиона». «Икам — неисполненное задание» и «Амир Икам». В этот раз, герой снова невольно и неожиданно для себя оказывается в прошлом и снова, в очень неспокойное время. В этот раз он оказывается во второй половине 13 века, в тех же местах, где ему пришлось побывать во время своих прошлых путешествий. Но и время оказывается, уж слишком, беспокойным: монголы, мамлюки, крестоносцы, исмаилиты-«асасины», все ведут войну всех, против всех. В этих сложных ситуациях, наш герой сначала, просто старается выжить и создать себе «тихую гавань» для жизни. Но свою природу ему переделать не удастся. «Прошлое-будущее» не отпускает его и толкает Икама на поступки, которые невозможно объяснить тем, кто живет рядом с ним.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. В Орлином гнезде

Вместо пролога. Прибытие. Неосторожный шаг в новый мир

Икам очнулся и понял, что он лежит в капсуле с открытой крышкой. Знакомая обстановка Модуля успокаивала и вселяла беспокойство, одновременно. С одной стороны, он находился в относительной безопасности, но с другой, — возникал вопрос, почему он здесь? Ведь он рассчитывал очутиться дома.

Решив выяснить обстановку, он вылез из капсулы и направился к знакомому ему креслу оператора. Стоило ему занять место в кресле, как засветился экран, и механический голос произнёс:

— Хвала Отцу!

— Слава Легиону!

Этого оказалось достаточно, чтобы электронный собеседник перешел на русский:

— Рад приветствовать тебя, брат. В соответствии с установленной программой, ты можешь продолжить свое путешествие в промежуточный или конечный пункт назначения. Для продолжения транзита, тебе необходимо снова занять место в капсуле. Если ты планируешь продолжить работу вне модуля, то тебе необходимо прослушать Правила Транзитера и заказать необходимую экипировку. Твоё решение?

Простой вопрос поставил нашего героя в тупик. Как и все «чайники», считающими себя интеллигентными, он относился ко всем механизмам, как к живым собеседникам, которые из вежливости, просто обязаны следить за ходом эго мысли и угадывать его невысказанные желания.

— Нужно подумать.

Непроизвольно рука потянулась к затылку. Как и все интеллигентные люди, он подсознательно был уверен, что, почесав затылок, он заставить «мозги шевелиться». Это простое действие озадачило его, потому, что он, с удивлением обнаружил, что коротко пострижен и гладко выбрит. Так он выглядел только, начиная свое последнее путешествие, а заканчивал его уже с бородой и отрастив волосы.

Тогда возникает вопрос, что он делает здесь и сейчас? Он твердо знал, что нашел и вернул Ирину. Тут его накрыла новая волна панических вопросов, которые он не замедлил обрушить на собеседника:

— А где Ирина? Молодая женщина! Моя спутница, с которой я только что отправлялся домой? Почему её здесь нет?

Не проявляя эмоций и не высказывая раздражения на поток вопросов, вперемешку с восклицаниями, невидимый собеседник ровным голосом ответил, что оба заявленных транзитёра, по их требованию, направлены в исходный пункт Транзита.

Как и всякий женатый человек, узнавший, что его любимая, вторая половинка находится в безопасности и далеко отсюда, он испытал радостное чувства облегчения, ощутив себя снова свободным и, немного, холостым человеком.

В его, коротко стриженной, голове мелькнула мысль, а почему бы ему не устроить себе маленький уик-энд, по случаю успешного завершения трудного задания? К тому же, Профессор Догсон, перед тем, как покинуть этот мир, подсказал ему замечательную мысль, как, по возвращении домой, сделать самому себе подарок, заложив в укромное место немного вечных ценностей. Всем понятно и известно, что любой наш современник, имея багаж самых современных знаний, оказавшись в прошлом, легко станет богатым и влиятельным человеком, которому будет, что передать самому себе в посылке из прошлого.

— Я, пожалуй, совершу небольшую экскурсию за пределы модуля. На какой срок я могу отлучиться?

— На любой. Но, тебе будет необходимо выполнить весь комплекс мероприятий, предписанных Транзитеру Правилами. Невыполнение этих правил снимает с нас всю ответственность за все возможные последствия, в том числе, и за благополучное возвращение транзитера в Исходный пункт. Ты готов прослушать эти Правила?

— Я прослушаю их позже. А пока, я хотел бы заняться своей экипировкой.

Тут опять, в голову нашего бесстрашного путешественника полезли несвоевременные мысли:

— А какой год сейчас за границей модуля? Что сейчас носят? И какое оружие будет самым надежным и не станет привлекать к себе излишнего внимания?

Все эти вопросы остались без ответа, потому, что электронный мозг модуля не интересовался летоисчислением, а предложение, воспользоваться алгоритмом вычисления временного континимума в промежуточной точке транзита, наш герой отклонил, даже не дождавшись окончания этой, в общем-то, простой и понятной фразы.

Недолго думая, наш путешественник решил сначала, совершить небольшую прогулку по окрестностям, а затем, осмотревшись, вернуться в модуль за остальной экипировкой.

Чувствуя себя не очень удобно, находясь без одежды, Икам, в первую очередь, выбрал из каталога, предложенного Мозгом модуля, ставшие привычными ему, укороченные широкие штаны просторную рубаху, подпоясанную куском веревки, и прочные кожаные сандалии на толстой подошве. Из всего многообразия сандалий он выбрал, именно эти, потому, что в их подошве, нашлось место ля небольшого ножа, пилы, шила и, свернутой в спираль, металлической нити с напылениемалмазной крошки. Облачившись в этот костюм, немаркого серого цвета («булыжный, вся Москва носит») и томимый ожиданием, когда будет исполнена его остальная заявка, он отправился прогуляться на «свежем воздухе»

Подойдя к люку, ведущему из модуля, он заявил о своем желании покинуть модуль, ненадолго. На предложение прослушать Правила в полном объеме, он ответил легкомысленным ответом, что все эти Правила он «прослушал, изучил и обязуется выполнять». Внутреннему голосу, которого встревожило подобное легкомысленноеотношение к серьёзным вещам, наш отважный путешественник, вполне искренне, пообещал прослушать их полностью, как только вернется с небольшой прогулки, которую он решил совершить, чтобы одеться «по сезону». Открыв круглый люк, Икам вышел на, уже знакомую ему, площадку на склоне холма. Оставив люк открытым, чтобы не терять время на введение пароля, наш любознательный путешественник, разминая ноги, прошелся по террасе на склоне холма. Знакомый пейзаж, казалось, остался неизменным со времени его последнего посещения. Солнце клонилось к закату, дул прохладный ветер, и вся растительность вокруг словно выгорела, в ожидании влаги. Постояв на краю террасы, и продрогнув от холодного ветра, наш герой, решил вернуться в теплый модуль, где уже предвкушал, как приготовит себе большую чашку крепкого кофе со сливками, и всю ночь будет колдовать над своей экипировкой.

Надеясь, что его никто не видит, забавно семеня по сухой траве, Икам направился к люку модуля. Там, где недавно был открытый люк модуля, теперь была лишь небольшая насыпь камней.

Потеряв, на время, дар речи, наш самоуверенный герой, прокрутил в своей памяти Правила Транзитера, с которыми его любезно ознакомил Мозг модуля еще в начале его прошлого путешествия. Стало понятно, что, покидая модуль, он не побеспокоился о том, чтобы ввести пароли для возвращения и входа в модуль. Не обновив пароль для входа, он лишил себя возможности вернуться в модуль, так как не знал прежний пароль.

Просидев в оцепенении достаточно долго, чтобы продрогнуть и проголодаться, Икам пришел к неутешительному выводу, что теперь у него было только два пути: первый заключался в том, чтобы дожидаться, пока люк не откроется сам, выпуская очередного путешественника во времени, а второй путь предлагал просто, попытаться устроить свою новую жизнь в этом прекрасном мире и в этом счастливом времени.

Стараясь не думать о теплом плаще и других, столь привычных достижений человеческой цивилизации, наш герой, расстроенный, но не сломленный, поднялся и пошел в ночь, навстречу своей Судьбе и новым приключениям.

Глава первая. Первая встреча с туземцами. Пленение и Рабство

Ничто так не помогает думать, как пешие прогулки на свежем воздухе. Ночью температура воздуха опустилась настолько, что наш неутомимый путешественник предпочел пешее путешествие по выжженной степи под яркой луной, бесплодным попыткам уснуть, лежа на голой земле. Во время этого вынужденного «мозгового штурма», в его голове рождались планы, один лучше другого. В результате осуществления каждого, было строительство, неподалеку от места расположения модуля, небольшого, но комфортабельного дворца, в котором он, вдалеке от превратностей и забот жизни, смог бы дождаться открытия заветного люка.

Насколько точно он смог ориентироваться по звездам и луне, Икам двигался в южном направлении. Восход солнца застал его шагающим широким шагом по узкой ровной долине, покрытой редкой сухой травой. Долина пролегла между двумя грядами, то ли высоких холмов, то ли невысоких гор. Эти горы-холмы выглядели, как большие кучи битого камня, кое-где украшенные икебанами сухого кустарника и травы.

С рассветом стали явственно видны следы присутствия неподалеку человека. По склонам холмов словно сетка, лежало переплетение светлых линий, параллельных основанию холмов. Это были следы тропинок, протоптанных отарами овец, пасущихся на их склонах. Трава на многих участках была съедена под корень, и везде были видны черные шарики овечьего помета.

Неожиданно, из-за высокого холма показались стены небольшой деревушки, прилепившейся к его отрогам.

Икама заметили. Стал слышен лай собак и крики дозорных. Не желая показывать, что ему есть, что скрывать или бояться, наш герой отправился к деревне. Беглый осмотр деревни показал, что она переживает не лучшие времена. Многие строения, сложенные из камня, были явно заброшенными. Могло показаться, что жилой была только одна улица, петляющая между небольшими коробками каменных домиков с плоскими крышами. В нижней части были видны небольшие загоны для скота, огороженные глухими каменными заборами. В верхней части скопления каменных строений выделялись несколько больших домов. Жилые дома легко угадывались по дыму кизяка, служащего топливом для их немногочисленных очагов.

Подготовив для себя, несколько самых невероятных биографий, способных вызвать сочувствие у самых бессердечных слушателей, наш отважный путешественник смело направился к ближайшему загону для скота.

Для его встречи из ворот загона вышел благообразный старик с седой окладистой бородой, одетый в какое-то тряпье. Ожидая приближения нашего героя, он картинно оперся на посох.

Когда Икам приблизился, из ворот высыпала стайка чумазых, полуголых ребятишек, которые, поблескивая белками широко раскрытых глаз, сгорали от любопытства и нетерпения. Они уставились на гостя, деликатно засунув свои пальчики, кто в рот, а кто, и в нос.

Эта патриархальная сцена с библейским колоритом, немало озадачила нашего путешественника. Он даже приблизительно не мог определить не только, какой сейчас год, но и даже какой век стоит сейчас на этом дворе.

Из всех языков, на которых мог общаться, Икам решил выбрать арабский. Приложив руку к груди, он вежливо произнес:

— Мир Вам, добрые люди.

— И вам мир.

Услышав такой ответ, радуясь, что не ошибся с языком общения, наш герой широко улыбнулся.

— Я прошу приютить меня ненадолго. Позвольте мне отдохнуть в вашем доме. А потом я продолжу свой путь.

Произнеся эти слова, наш герой выжидательно посмотрел в лицо старца, начав сомневаться, понял ли тот его слова.

Внимательно осмотрев нашего героя с головы до ног, и решив, что-то для себя, тот, наконец, произнес:

— Тебя сейчас проводят в дом нашего господина. Там тебе дадут все необходимое.

Вскоре появился молодой человек в живописных лохмотьях, который поклонился старику и кивнув Икаму, предложил тому, следовать за ним.

Поднимаясь вверх по узкой улице, в сопровождении своего провожатого, наш герой начал испытывать легкое беспокойство. Видимо, быстроногие мальчишки, уже разнесли весть о его появлении по деревне. По мере того, как Икам поднимался к дому хозяина деревни, к его сопровождающему, не говоря ни слова, стали присоединяться жители домов, выходящих калитками на центральную улицу. К воротам самого большого дома наш путешественник подошел в сопровождении доброго десятка молчаливых мужчин.

У ворот на доске, поставленной на камни, сидел благообразный старичок с длинной бородой в большой чалме, закутанный в просторный стеганный халат. С добродушной улыбкой он вопросительно посмотрел в лицо нашему путешественнику. Икам, не видя смысла молчать, поздоровался первым:

— Мир вам, уважаемый!

— И тебе мир, путник. Была ли благополучна твоя дорога? Как твое здоровье? Не утомил ли тебя крутой подъем? Кто ты и откуда, и чего ты хочешь получить в нашей деревне?

Услышав эти слова, произнесенные добродушным тоном на хорошем арабском, наш герой напрягся. Стало понятно, что сейчас проводится допрос, по результатам которого будет решаться его судьба.

— Я Икам ибн Абихи Курайши. Я хотел бы, отдохнуть в вашей деревне. Если это невозможно, то прошу показать мне дорогу к ближайшей мусульманской общине, где я смогу отдохнуть в мечети.

— Ты хочешь сказать, что ты — мусульманин?

— Про таких, как я, Пророк, мир ему, говорил: «Не называйте себя мусульманами, вы всего лишь, приняли ислам». Поэтому я могу твердо сказать, что я принял ислам.

— Назови своего Имама. Назови своего Калифа. И какой сейчас год?

Наш герой в растерянности замолчал. Его собеседник умел вести допрос. Ни на один из этих вопросов у Икама не было подготовленного ответа. Незаметно осматриваясь по сторонам, он искал выход из положения. Наконец, он произнес.

— У меня нет ответа на твои вопросы, уважаемый. На их все я могу ответить только одно — не знаю.

— Тогда я задам тебе вопрос, на который ты точно знаешь ответ. Кто твой хозяин, раб? И как ты посмел, совершить побег от своего хозяина? И как нам его найти, чтобы вернуть тебя своему господину?

— У меня нет хозяина и никогда не было. Я — свободный человек. Я могу признать себя только Абдаллахом (рабом Аллаха), потому, что так звали отца нашего Пророка, Мир ему. Если ты не веришь моим словам — я ухожу. И не советую пытаться останавливать меня.

Благообразный старичок продолжал смотреть на Икама с добродушной улыбкой. Но в его глазах зажглись насмешливые огоньки.

Обернувшись кругом, наш герой увидел, что пока он вел диалог со старичком-боровичком, группа его сопровождения удвоилась. К хмурым парням, собравшимся из деревни, прибавилось столько же стражников из местного РОВД. В отличие от селян, все они были одеты в одинаковые халаты синего цвета и кожаные простеганные безрукавки. На головах у них были конусообразные бараньи шапки. В руках у них были копья, которые они угрожающе наставили на нашего героя. Двое из стражников, натянув луки, внимательно следили за каждым его движением. Наш герой был смелым, но не безрассудным человеком. Он признал, что этот раунд он проиграл. Наличие оружие изменило соотношение сил не в его пользу. Попытка открытого сопротивления могла привести к его смерти или увечью.

Поэтому, он молча смотрел, как из толпы вышли два человека, которые сноровисто надели на него деревянные колодки. Здесь нашему герою удалось познакомиться, можно сказать, очень близко, с этим замечательным изобретением человечества. Метровый обрубок ствола финиковой пальмы, расколотый надвое умельцем, из специалистов работы с проблемным населением, дополненный двумя полукруглыми выемками с внутренней стороны и двумя сквозными отверстиями по краям — вот и весь шедевр инженерной мысли. Для полноты картины, достаточно просто поместить предплечья рук в эти выемки, соединить колодки вместе и вставить в сквозные отверстия конусообразные деревянные оси с распилом на узком конце. Простой деревянный колышек, вставленный в распил и забитый несколькими ударами небольшого деревянного молотка, превращал этот набор пиломатериалов в эффективное средство ограничение движения и лишения свободы.

Окончание этой процедуры сразу разрядило обстановку и сняло общее напряжение. Все одновременно зашевелились, заговорили и загоготали. Каждый посчитал своим долгом высказать едкое замечание в адрес нашего путешественника. Каждый потуг площадного остроумия, встречался взрывом одобрительного смеха. Каждое слово, произнесенное вслух, воспринималось сейчас, как замечательная шутка.

Когда эмоции немного улеглись, селяне, продолжая шумно и весело обсуждать забавное происшествие, направились вниз по улице по домам, торопясь порадовать своих домочадцев своими искрометными рассказами о поимке беглого раба.

Возле нашего героя осталось три стражника. Остальные, довольно гогоча, направились во двор. Как только наш герой оказался в колодках, конвоиры тщательно, но безрезультатно, обыскали его, о чем, с досадой, доложили своему командиру. Их командир, чем явно свидетельствовал его железный шлем на голове, обратился к старичку:

— Что прикажете передать моему Господину, когда он вернется?

— Можешь передать ему следующее. Это явно беглый домашний раб. Об этом говорит эго ухоженный вид и отличная одежда. Глядя на его противную голую рожу, сразу становится понятным, что он евнух. В сандалиях ходят только рабы, монахи и франки. У него нет оружия и нет денег. Судя по его состоянию, он явно, сбежал недавно и еще не успел истрепать свою одежду. На нем нет следов побоев, значит, его хозяин хорошо к нему относится и видимо дорожит им. Значит, он будет очень рад вернуть такую дорогую пропажу и будет очень благодарен тому, кто поможет ему в этом.

Обращаясь к нашему узнику, он спросил:

— Назови имя своего хозяина, и где нам его искать? Это сократит твое пребывание в колодках.

— Я свободный человек и у меня нет хозяина

Еще раз внимательно оглядев Икама с головы до ног, старичок добавил:

— До возвращения хозяина, помести его в надежное место, и прикажи кормить. Да, и не торопись, ставить на нем клеймо своего хозяина. Это может не понравиться его настоящему владельцу. Будет очень плохо, если нам придется вернуть его хозяину покалеченным. Ведь вряд ли ты будешь рад, если тебе вернут твоего пропавшего коня хромым и без хвоста. Пошли посыльных к соседям, чтобы узнать, не пропадал ли у них раб. Ну, а если хозяин не объявится, мы всегда сможем выгодно продать его или франкам на галеры, или в каменоломни. Дай ему время подумать. Посидев в колодках пару дней, он станет разговорчивей.

С этими словами старичок поднялся и бойко засеменил в сторону одного из домов по соседству.

Стараясь сохранять спокойствие, наш герой решил не проявлять строптивость, демонстрируя полное подчинение. Ему явно нужно было время, чтобы, разобраться в ситуации и собрать побольше сведений о мире, в который попал.

Войдя в ворота, Икам оказался во дворе большого дома. Сам дом находился в глубине двора и был двухэтажным. С фасада дома к первому этажу примыкал большой помост-айван, а вдоль второго этажа над помостом располагалась деревянная веранда. Вдоль наружной стены во дворе располагались различные хозяйственные постройки. В центре двора располагался небольшой круглый бассейн, выложенный камнем. В нем плескалась вода и, судя по следам вокруг, его использовали для водопоя домашней скотины. Икама повели в правый угол двора. Проходя мимо двух больших ножных колодок, врытых в землю и пустующих в ожидании посетителей, наш герой почувствовал себя не очень уютно. Хуже всего, что только сейчас он почувствовал, как ему хочется пить. Все запасы влаги в его организме, скупо выделенные ему, при его появлении в модуле, после длительного ночного перехода, срочно требовали своего пополнения. Но проснувшаяся осторожность, предусмотрительно, не позволяла нашему герою высказывать свою жажду, терпеть которую становилось все труднее.

Сохраняя внешнее спокойствие, наш путешественник проследовал через двор, мимо колодца и стационарных колодок, к небольшому зданию дворовой тюрьмы. Из человеколюбия, а может, под влиянием полученных советов, начальник стражников не стал помещать задержанного в подземную тюрьму-колодец, которая обычно является обязательным атрибутом подобных воспитательно-увеселительных заведений. Для него была приготовлена одна из пустующих камер.

Изюминкой ее дизайнерского оформления, были массивные ножные колодки, наполовину врытые в пол. Наш герой безропотно дал заковать свои ноги в колодки, рассчитывая, что, заковав его ноги, ему освободят руки, чтобы он мог обслуживать себя во время отсидки. Но это, видимо, не входило в обычаи данного исправительного учреждения. Устроив гостя подобным образом, стражники, пересмеиваясь удалились, оставив его оценивать настоящее и размышлять о будущем.

Увидев, как закрыли деревянную решетчатую дверь, ведущую в камеру на засов и услышав, как лязгнул засов входной двери наш путешественник смог, наконец, осмотреться. Надо признаться, что к такому повороту событий он оказался, явно, не готов.

Помещение тюрьмы досталось ее нынешнему владельцу из тех времен, когда в деревне жило больше жителей, и это заведение было более востребованным и никогда не пустовало. Со временем жителей и потенциальных арестантов стало меньше и это достойное учреждение постепенно стало приходить в упадок. Сейчас в тюрьме еще сохранилась подземная камера, занимающая весь подвальный этаж и находящуюся над входом в нее половину внутреннего убранства помещения. Вход в подземную камеру традиционно обозначался каменным колодцем, закрытым деревянной решеткой. Вокруг него, в живописном беспорядке, были расставлены всевозможные атрибуты тюремной романтики: дыба, тиски, горн с мехами и тому подобное. Вторую половину тюрьмы, ее создатель разделил стенами из деревянных решеток с дверями на три камеры, размером три шага на четыре. Чтобы компенсировать отсутствие лежаков в камерах установили ножные колодки, которые, хоть и ограничивали подвижность её обитателей, но зато не позволяли нарушать личное пространство сокамерников. Входные двери выходили на пыточный зал, что позволяло узникам, сидящим в камерах, ощущать чувство единения с допрашиваемыми в зале, и посвящало их в последние новости следствия. Это не давало людям замкнуться в себе и страдать от одиночества.

Сейчас эти славные времена канули в Лету. И, оставшись в одиночестве в пустом помещении исправительного учреждения, Икам получил возможность, наметить планы на будущее. Его ноги были зажаты в ножные колодки, а на руках были колодки ручные. Единственным достоинством этих атрибутов было то, что они позволяли нашему герою лечь на спину, вытянувшись во весь рост и, заведя руки за голову, использовать колодку, как изголовье. Именно в этом положении он и оставался до вечера. Не станем заострять внимание наших читателей на чувствах и мыслях нашего героя, упомянем лишь, что они были невеселыми.

Не беремся определить точно, сколько прошло времени, когда от раздумий нашего героя отвлек звук открывающихся засовов.

В камеру вошли двое стражников. Одному из них было поручено покормить узника, для чего ему был вручен кувшин с водой, краюха черствого хлеба в тарелке с остатками ужина, которые добросердечные повара, видимо, соскребли со дна общего котла.

Его товарищ утром не смог увидеть сцену поимки беглого раба, и он сам напросился к своему знакомому, помочь тому покормить беглеца. Он и нес в руках кувшин и тарелку, позволяя напарнику заниматься дверями и запорами. Когда в дверях показалась фигура стражника с посудой в руках, Икам вежливо поднялся и присел, выведя руки из-за головы, опустив колодку на колени. Он рассчитывал, что этот жест будет расценен, как приглашение освободить руки.

Сейчас уже трудно сказать, что было в планах у стражников. Но один из них, принадлежал к числу тех неугомонных шутников-весельчаков, которые искренне уверены в своем таланте веселить и развлекать зрителей. При этом, главное удовольствие они получают уже от самих своих шуток, которые всегда считают неповторимыми и яркими. Войдя один раз в роль весельчака, они всю свою жизнь идут, развлекаясь, смешасильных и высмеивая слабых.

Доставив в камеру неблагодарному рабу незаслуженную роскошь, в виде человеческой еды, сей достойный муж посчитал справедливым, получить возможность, принять участие в воспитании раба и, заодно, достойно развлечься самому и позабавить своего приятеля.

Размер камеры не позволял разместиться в ней большому количеству народа. Поэтому, тюремщик посчитал за благо, остаться стоять в дверях, наблюдая за происходящим. Его напарник, в самом благодушном настроении смело вошел в камеру. Оценивающе глядев помещение, он поставил посуду на пол, на таком расстоянии, на котором Икам был не в силах до них дотянуться. Весело смеясь, он предложил нашему герою принять участие в этом развлечении. По его мнению, ничего нет веселее зрелища бесплодных попыток дотянуться до еды. Наш герой находился не в том состоянии, чтобы развлекаться и, тем более, развлекать других. При виде воды, ему очень захотелось пить, но он понимал, что любое проявление его слабости, только, даст повод для новых насмешек. Поэтому, наш терпеливый герой, с безразличным выражением лица, просто смотрел на чудачества стражника. Истинный артист нуждается в зрителях. Безразличие узника глубоко оскорбило нашего лицедея. А когда Икам устало закрыл глаза, тот вообще впал в ярость.

Икама, сидящего с закрытыми глазами, привлек внимание звук льющейся воды. Подумав, что стражник просто выливает воду, которую принес для него и которую так жаждало его пересохшее горло, наш герой открыл глаза. Он увидел, что стражник мочится на его ужин. Обнаружив, что узник видит его художества, артист впал в творческий экстаз, знакомый каждой творческой личности.

Встав на четвереньки, он, пододвинув посуду к ногам Икама, кривляясь, закатив глаза и вывалив язык, стал очень талантливо изображать, как узник по-собачьи, будет есть свой корм.

Наш герой, вообще-то, всегда был добрым и незлобивым человеком. Но согласитесь, что события последних дней, кого угодно смогли бы вывести из равновесия.

Оценив, что шутник уже опрометчиво, пересек «красную черту» и оказался в зоне его досягаемости, Икам напрягся. Ножные колодки не позволяли ему согнуть ноги в коленях. Поэтому он приготовился одновременно с поднятием вверх рук, глубоко согнув корпус, сложившись вдвое, достать обидчика своей колодкой.

Глубокое погружение в созданный образ, не позволило стражнику почувствовать угрозу во внешне спокойной, фигуре узника. Ему и в голову не могло прийти, что человек, находящийся в его полной власти, дерзнет огрызнуться. Согнувшись в шутовском поклоне, стражник-весельчак, держа в руках тарелку и кувшин, попытался поднести их к лицу нашего героя. Он так увлекся своим действом, что даже не понял, что произошло. Тяжелая колодка, взметнувшись вверх, оттолкнула посуду и, в следующее мгновение, когда шутник повторил попытку коснуться лица Икама, с силой опустилась на голову стражника. От удара, тот упал на колени уронив голову на ножную колодку, которая превратилась в наковальню. А ручной колодкой, действуя, как молотом, наш герой стал наносить один удар за другим, превращая голову артиста в кровавое месиво.

Мы понимаем, что это малоприятное зрелище выставляет нашего героя в несколько негативном виде, но наше правило, всегда излагать правду, не позволяет нам исказить картину происходящего. Надеемся, что это позволит внимательному читателю и дальше, с полным доверием, относиться к нашему дальнейшему повествованию.

Эта неожиданная вспышка насилия, проявленная узником, вызвала у второго стражника глубокое изумление, сменившееся страхом. Захлопнув дверь и закрыв её на засов, он, с громкими криками о помощи, выбежал из помещения тюрьмы.

Убедившись, что его жертва не подаёт признаков жизни, наш герой брезгливо, оттолкнул его тело подальше от себя к выходу. Затем заведя руки за голову, наш герой лег на спину, и вытянулся во весь рост. В таком положении он стал дожидаться прибытия карательной экспедиции, справедливо рассчитывая, что теперь его ждет казнь. После всего произошедшего, жизнь не казалась уже ему той безусловной ценностью, за которую стоит цепляться изо всех сил. Быстрая смерть, сейчас казалась ему, гораздо предпочтительней перспективе провести оставшуюся жизнь, прикованным к веслу на галерах или к тачке в каменоломнях.

В таком положении и застали его стражники, вооруженной толпой, ворвавшиеся в его камеру. Спокойная поза арестанта, на фоне растерзанного тела стражника, лежащего у двери, вызывало недоумение. Старший стражник, приказав вынести тело, с поднятым копьем подошел к Икаму. Тот, заложив руки за голову, с насмешливой улыбкой, смотрел ему в лицо, лежа на полу.

Такое поведение сильно озадачило десятника. Ему предстоял нелегкий выбор, что делать с этим странным путником, ведущим себя так непредсказуемо. Боязнь рассердить Хозяина, нанеся ему ущерб, покалечив ценного раба, боролась в нем с желанием заслужить его похвалу, сохранив все доверенное имущество в целости и сохранности. Хозяин, по приказу Султана, почти со всеми своими людьми недавно убыл для розыска преступников, беглых рабов из Египта. В деревне остались только стражники, не имеющие коней, и несущих службу только по охране дома Хозяина и поддержания порядка среди селян. В конце концов, осторожность победила. Решив разделить ответственность с судьей-кади, оставшегося в деревне самым влиятельным человеком, десятник дал знак стражникам выйти из комнаты и, закрыв за собой дверь на засов, приказал одному из них сторожить узника, находясь за дверью.

Затем он, незамедлительно послал за Судьёй-кади посыльного с просьбой, срочно прибыть для Совета.

* * *

Убедившись, что расправа откладывается и, что стража, забрав тело товарища, удалилась Икам впал в оцепенение. Для себя он решил, что если его попробуют перевести в подземную камеру-зиндан, то, как только с него снимут кожные колодки, он бросится на охрану, чтобы им пришлось убить его. Стражник, оставленный для охраны, потоптавшись немного, присел на каком-то пыточном агрегате и тихонько засопел.

С рассветом в тюрьму прибыли несколько человек, для принятия решения, что делать дальше. Глядя через решетку на лежащего без движения узника, они стали горячо обсуждать, кто это — избалованный донельзя раб Знатного Господина, который привык, что ему прощаются все шалости и капризы? А может быть, это сын почтенных родителей, в которого вселились злые духи и, от этого потерявший рассудок и не отвечающий за свои поступки? А может быть это действительно почтенный богач, попавший в тяжелые обстоятельства? Было видно, что, своим поведением, он мало походил на беглого раба. И, в любом случае, меры безопасности необходимо будет усилить.

Когда застучал засов и дверь в камеру открылась Икам поднялся и встретил прибывшую делегацию сидя. Он увидел и знакомого старичка-добряка, старшего стражника и еще несколько бесцветных личностей. После прошедшей ночи, настроение и состояние нашего героя лучше не стало. Но, он нашел в себе силы спокойно выслушать их предложения — ультиматум. Если он согласен, чтобы ему колодки заменили на кандалы, то его будут хорошо кормить и давать воды вволю. Когда прибудет хозяин усадьбы, то он решит судьбу нашего узника.

Выслушав эти слова, наш герой молча кивнул в ответ, чем явно обрадовал всех прибывших. Решив ковать железо, пока горячо и узник не передумал, в камеру тут же прибыл кузнец, который, освободив руки Икама от колодок, надел на них кандалы. Клёпки на браслетах обеих рук тут же были им наглухо заклёпаны. К браслету правой руки уже была приварена цепь. Один, короткий конец цепи был приклепан к браслету левой руки, а второй длинный конец цепи был приклепан к кольцу, вбитому в стену. Длина цепи не позволяла узнику дотянуться до входной двери, но зато она не сковывала его движений и позволяла ему вполне обслуживать себя. После времени, проведенных в колодках, наш герой почувствовал себя почти свободным. Всё, оказывается, познаётся в сравнении. Так что, дорогой читатель, оказавшись посаженным на цепь, не торопитесь, проклинать свою Судьбу. Нельзя забывать, что у неё для Вас, могут быть и колодки.

Чтобы поощрить столь разумное поведение, нашему герою был предложен кувшин с водой, кусок хлеба и миска похлёбки. Еле сдерживая себя, чтобы не наброситься на еду, наш герой, под пристальным взором двух стражников, не торопясь, закончил с завтраком и удобно устроился сидя, привалившись к стене. Он старался не обращать внимания на сторожа за дверью. Он уже решил для себя, что будет вести себя, как можно тише, чтобы усыпить бдительность охраны и не дать ей повода заподозрить его подготовку к побегу.

Как он понял, Судьба дала ему еще один шанс начать жизнь с чистого листа. Поэтому задерживаться здесь больше, он не видел смысла.

Наш герой сделал вывод, что славное мастерство ограничивать людям свободу, с развитием общества и технологий, приходит в упадок. Деревянные колодки при всей их видимой простоте, достаточно надежны. Но, при этом, степень физических страданий и унижений, которые они заставляют испытывать человека, надевшего их, не идет ни в какие сравнения с муками человека, сидящего на цепи. Хотя возможно, что этот субъективный взгляд на проблему сформировался потому, что у нашего узника появилась возможность использовать содержимое подошв его сандалий? Чтобы не оскорблять чувства нашего читателя, мы не будем предлагать ему самому представить, что можно испытать, находясь в колодках при приеме еды и при отправлении простых человеческих потребностей. Но, ведь проблема при этом никуда не девается. Верно?

* * *

Побег

Спокойное поведение нашего героя, сидящего на цепи, быстро притупило бдительность его стражи. Ночью его конвоиры спокойно дремали в пыточном зале. Днем, не дождавшись смены, зачастую, оставляли свой пост, отправляясь на поиски своего сменщика. Очередной караульный, заступая на пост, ограничивался тем, что, увидев нашего героя, сидящего у стены, спокойно отправлялся досыпать свою смену в излюбленном местечке. Такая простота охраны не могла не радовать нашего сидельца. Он, используя предоставленные ему возможности, и имеющиеся у него приспособления, скрытые от глаз в подошве его обуви, подготовился к тому, чтобы, при удобном случае, оставить это, не слишком гостеприимное, заведение. Правда, в этой простоте общения были и свои неудобства. В доставке еды здесь была та же необязательность. Бывало, что его просто забывали покормить. Но, с этими неудобствами наш герой привык мириться, говоря себе, что каждый недостаток является следствием или продолжением, какого-нибудь достоинства, и наоборот.

Однажды, сидя привычно в раздумьях у стены, наш герой услышал, как его стража вызвал с поста его товарищ, сообщив, что нужно начинать готовиться к скорому возвращению Хозяина и встрече его гостей. Дождавшись, когда входная дверь закроется, наш непоседа решил, что не стоит утруждать этого достойного господина, навязывая ему свое общество. Освободившись от цепи, отряхнув свою одежду, потерявшую свой презентабельный вид, Икам осторожно приоткрыл входную дверь и не увидев во дворе никого, спокойно направился к колодцу, где прополоскал свои штаны и рубаху от грязи. Как он и предвидел, его занятая делом фигура не привлекла ничьего внимания. Одев мокрую одежду на себя, он уже направился к выходу, когда в ворота влетел всадник. Это был молодой человек в темном приталенном кафтане с отворотами, подпоясанным богато украшенным поясом. Невысокие мягкие сапожки с загнутыми носками, тоже были украшены медными бляшками. Из-под заломленной на затылок высокой шапки с меховой опушкой, как-то по-детски озорно свисали четыре косички. Две спереди лежали на плечах и две сзади опускались на спину. Конник подъехал прямо к Икаму и, соскочив с коня, бросил ему поводья:

— Смотри не запали коня, балбес! Проведи его хорошенько! А когда напоешь его, то проследи, чтобы ему всыпали полную меру зерна! Да пошевеливайся! Сейчасначнут подъезжать остальные!

После этих слов, молодой человек, прямиком направился к хозяйскому дому.

Не успев обидеться на «балбеса», наш герой понял, что в дом возвращается хозяин с гостями. Взяв коня под уздцы, Икам поводив немного коня по двору, давая ему остыть, подвел его к колодцу. Дав коню напиться, он, подтянув подпругу, повел коня к воротам. В это время в ворота заехала большая группа всадников, которые, громко смеясь, что-то обсуждали между собой. Пропустив кавалькаду мимо себя, наш путешественник, запрыгнул в седло и уверенно направился к воротам. Никто его не остановил и не обращал на него внимания. Казалось, что всадник в этом мире становится невидимым для зевак и слуг.

Ему повезло. Во время его спуска вниз по улице ему не попался никто, чье внимание мог бы привлечь к себе его внешний вид. Покинув пределы деревни, наш герой погнал коня вскачь в сторону гор. Через час движения он, выбрав вершину повыше, направился к ней. Последнюю часть пути, чтобы сохранить силы коня, он вел его на поводу. На вершине он смог осмотреться, чтобы выбрать укромное местечко, в котором он собирался переночевать и дать коню отдых. Его внимание сразу привлекла небольшая лощина, между двумя высокими холмами, с крутыми склонами, заросшая высоким кустарником. Выбрав её в качестве временного убежища, он, наметив себе путь к ней, сел в седло и направил по нему своего коня.

Как же сильны в нас стереотипы и нежелание думать! Чтобы стать хорошим охотником, нужно думать, как дичь. Чтобы стать неуловимой, дичь должна думать, как охотник и действовать наоборот! В поединке охотника с дичью, тот, кто ставит себя в положение дичи, заранее обрекает себя на поражение.

Наш герой допустил ошибку, свойственную для неопытных воинов. Выбрав место, удобное для дичи, чтобы укрыться от охотников, он не учел, что охотники, в первую очередь, будут изучать, именно такие места. Зная, что в этих краях идет облава на каких-то беглецов из Египта, он, почему-то, решил укрыться именно в одном из таких «безопасных» мест. Видимо, долгое пребывание на командных должностях, в окружении преданных бойцов, отучает от самостоятельных действий в одиночку, когда можно рассчитывать только на себя.

Подъезжая к лощине, наш самоуверенный рейнджер, неожиданно для себя, встретил двух стражников, оставленных здесь в засаде. При виде одиночного всадника, эти бойцы, вместо того, чтобы установленным сигналом сообщить об обнаружении врага, легкомысленно, оставили своё место засады и решили захватить его в плен. Демонстративно натянув луки, они направили своих коней навстречу Икаму. Ругая себя за опрометчивость, наш герой, убедившись, что противников всего двое, решил принять бой. Чтобы обезопасить себя от их стрел, он свесился с седла и направил своего коня навстречу противникам. Увидев, что добыча сама идет им в руки, нападающие убрали луки и, достав арканы стали раскручивать их над собой. Испытывая знакомое ему боевое возбуждение, Икам подхватил с земли два увесистых булыжника, поднялся в седло и, переведя коня на галоп, помчался прямо на всадников. Маневр приготовления к бою нашим героем «булыжников, как оружия пролетариата» остался незамеченным его оппонентами. Видя, что на них несется, с виду, безоружный всадник, воины, озадаченно переглядываясь между собой, приготовив арканы, тоже пошли на сближение. Приближаясь, наш герой стал, раскачиваясь, свешиваться то на одну, то на другую сторону седла, скача прямо между конями нападающих. Те, все своё внимание сосредоточили на точности бросков своих арканов.

До Икама донёсся крик одного из врагов:

— Твой конь, мой всадник!

Находясь в жестком дефиците времени, наш друг неправильно понял эти слова. Воин, чтобы не мешать броску товарища, просто предложил разделить между собой цели — одному попытаться захватить арканом коня, а второму — всадника!

Но, в голове у нашего героя мелькнула мысль, что эти бойкие ребята уже делят «шкуру неубитого медведя» и один их них уже готовиться стать его новым хозяином!

Завизжав от злости, уклонившись от брошенных арканов, Икам, в мгновение ока, прицельно бросил оба камня во врагов. Увесистыебулыжники, брошенные с силой с близкого расстояния, вобрав в себя энергию несущихся навстречу коней и оказавшиеся абсолютно неожиданными для воинов, достигли цели. Один камень, с глухим стуком ударившись об лоб одного воина, выбил его из седла. Другой камень, с размахом, попал в грудь второго. С выпученными глазами и широко раскрытым ртом, взмахнув руками, тот, навзничь опрокинулся назад. Не тратя время на всадников, Икам ухватился за уздечку пробегающего мимо коня. И очень своевременно, потому что, второй конь, потеряв наездника, оскалив зубы и взбрыкивая всеми ногами, умчался прочь, заставив нашего героя примириться с его потерей.

Но всё равно, добычей нашего героя стал неплохой конь с полной амуницией. Обыск двух тел, сразу сделал нашего мародера обладателем двух луков, двух десятков стрел, двух ножей, топорика на длинной рукояти и деревянной дубинки с металлическим набалдашником. Два аркана, подобранных неподалеку, тоже представляли большую ценность. Коме того, в седельных сумках нашлось немало милых пустячков, которые облегчают жизнь путника в этих краях. Пусть нашего читателя не оскорбляют действия нашего, неразборчивого в средствах героя. В прошлой жизни, когда он был эмиром сотни в армии Джихада, он привык относиться во всему, что на поле боя не имеет хозяина, как к бесхозному имуществу, пренебрегать которым глупо и бестактно. Кроме того, хороший адвокат легко доказал бы в суде, что в данном случае, действия нашего героя, можно рассматривать как «необходимую оборону» и «крайнюю необходимость». Из всего, что было найдено на телах поверженных врагов, наш герой, кроме оружия и содержимого кошельков, взял только один кожаный пояс с висящим на нем небольшой сумкой-кошельком и ножнами для ножа и один из плащей, с капюшоном, сшитый из тонкого войлока. Второй плащ был настолько грязен и издавал такое зловоние, что наш герой оставил его хозяину. Подержав на ладони пару серебряных монет и десяток потертых медяков, доставшихся ему в виде трофеев, наш друг вздохнул и, со словами: «Куда катится мир!» — высыпал их в мешочек, подвешенный к поясу.

Совершив все эти, не очень красивые, с точки зрения обывателя, но жизненно необходимые действия, наш герой решил не задерживаясь, покинуть это небезопасное место. Через два часа движения, дав коням вволю напиться из небольшого родника, он отвел ихв небольшую прогалину, где было достаточно корма в виде сухой травы и веток кустарника. Стреножив коней и привязав их к кусту, он, не расседлывая, дал им возможность пастись и набираться сил перед дальней дорогой. Двигаясь по высокой траве, конь нашего героя несколько раз поднимал на крыло фазанов, видимо, в изобилии водившиеся в этих краях. Пожертвовав двумя стрелами, потерянными из-за промахов, с третьего выстрела он сбил курочку и наметил себе отличный ужин. С помощью трофейного огнива, он развел в яме костер и поставил на огонь котелок, чтобы согреть воду для ужина. Когда вода закипела, в котелок он высыпал горсть ячменного зерна. Фазана было решено приготовить по-простому –ощипав перья и обернув тушку в мокрую глину. Когда углей прогорело достаточно, влажный глиняный контейнер просто был зарыт в угли. В предвкушении ужина, наш герой еще раз провел инвентаризацию добытых вещей и удобно разместил их в седельных сумках и на поясе. К каждомуиз седел он привязал по колчану с луком и стрелами. Конь, доставшийся ему первым, был гораздо лучше второго и статью, и силой. Но его нарядное седло было, так сказать, «прогулочным», то есть не имело ни сумок, ни мешков, ни вьюков для перевозки дорожных припасов. На нем не нашлось места даже для крепления попоны или дорожного плаща. Теперь же имея второго, запасного коня, наш герой мог спокойно готовиться к длительному путешествию по неприятельским землям. Небольшой мешочек с ячменем, дал ему возможность разнообразить его стол. Плохо было только отсутствие привычной соли, но «голод — лучшая приправа к трапезе», и после тюремной баланды, привередничать было просто глупо.

* * *

Встреча с тюркским Эмиром

Крупа в котелке начала разбухать и дразнить голодный желудок запахом поспевающей каши. Посветлевшая глина, через трещинки начала издавать запах печеной птицы. Ветер, в ночное время ставшийся почти прохладным, здесь в лощине не ощущался. На небе ярко горели россыпи звезд, скрывающих от людей предстоящие беды и катастрофы. Закутавшись в теплый плащ, присев у ямы, на дне которой, словно отражение небесных звезд переливались огоньками догорающие угли костра, наш герой наслаждался тишиной и свободой. Кони, шумно вздыхая, хрустели сухими веточками и травой. Но, минуты мира и покоя так коротки в этом мире! Нужно наслаждаться каждым мигом, когда вы чувствуете себя хорошо, и вам не нужно задумываться о возможных бедах. Они приходят к нам, обычно, без предупреждения.

Первыми забеспокоились кони. Что-то нарушило их покой. Неожиданно один из коней громко и пронзительно заржал. В ответ ему их темноты, раздалось негромкое конское ржание. Казалось, что конь, ответивший на призыв, находится совсем близко. Стараясь не шуметь, наш герой поднялся и приготовился к бою. Собрав возле себя весь свой арсенал, с луком в руках, он занял позицию между конями и выходом из лощины, внимательно вглядываясь в темноту и вслушиваясь в ночные звуки. Вскоре стало явственно слышно приближение человека, ведущего за собой коня. Человек шел не скрываясь, стараясь, чтобы его услышали и заметили.

Когда расстояние между ними сократилось до двух десятков шагов Икам крикнул:

— Стой, Кто идет? Назовись!

(На арабском это прозвучало не так, по-военному, но достаточно грозно).

— Мир тебе добрый человек! Я одинокий путник. Мой конь захромал, и я сбился с дороги. Позволь мне переночевать у твоего костра. Ночью в степи очень холодно. Не бойся меня, я не причиню тебе зла.

Икам, со вздохом, подумал о предстоящей бессонной ночи. Но, прогнать незнакомца обратно в темноту, было хуже, чем иметь его перед глазами.

— И тебе мир, путник! Пройди вперед на десять шагов и увидишь в яме угли моего костра. Рядом лежит сухой хворост. Подложи его на угли, и пусть огонь разгорится. Хочу посмотреть, кому это не сидится в такую ночь в спокойном месте.

— Хорошо! Я иду!

Икам увидел, как незнакомец, ведя лошадь на поводу, вышел к углям, и, присев, стал разводить костер. Стараясь не шуметь, наш герой обошел место своей стоянки по кругу и затаился за спиной у незнакомца.

Когда языки пламени поднялись вверх и озарили место вокруг костра, незнакомец встал на освещенное место и повернулся лицом к Икаму:

— Я здесь! Мир, тебе! Как говорится: путник на дороге — гость! Позволь мне быть твоим гостем.

Оглядев путника и поняв, что его хитрость с обходным маневром разгадана, наш герой убрал лук в колчан и вышел на свет.

— И тебе Мир, добрый человек! Мы все гости в этом мире и на этой дороге. Ты как раз вовремя! Ужин почти готов, так что, располагайся поудобнее.

Разгоревшееся пламя костра позволило Икаму разглядеть своего гостя. Это был крепкий мужчина лет тридцати с короткой бородкой. Его длинные темные волосы были заплетены в косу, спадающую на спину. Бросилось в глаза небольшое пятнышко на зрачке левого глаза. Поверх рубахи из тёмного шелка незнакомец носил узкий кафтан с короткими рукавами из тонкой жёлтой шерсти. Широкие шаровары были заправлены в невысокие сапоги из тонкой кожи. На голове была островерхая шапка из желтой шерсти отороченная каракулем. Путник не стеснялся показывать свой достаток. На пальцах обеих рук было несколько массивных перстней, на шее висело несколько цепочек. В левом ухе висело массивное золотое кольцо. На богато украшенном кожаном поясе, кроме кинжала и кривой сабли висело несколько небольших сумочек и кошельков. Мужчина с молчаливой иронией, осмотрел нашего героя с головы до ног. Этот насмешливый взгляд, неожиданно для нашего героя, вызвал у него чувство неловкости. По сравнению с путником, внешний облик нашего героя был излишне аскетичен.

Встретившись с холодным взглядом Икама, гость спрятал скрытую усмешку:

— Мой конь захромал, и я отстал от своих спутников. У них остался и мой верблюд со всеми припасами. Мне незнакомы эти края, и я не найду здесь дорогу ночью. Позволь мне переночевать у твоего костра. Если позволишь разделить со мной свой ужин — буду благодарен. Если уступишь мне одного из твоих коней — я хорошо заплачу!

— Я Икам ибн Абихи. У моего народа не принято брать платы с гостей. Я не торгую конями, и они мне нужны оба. Утром мы подумаем, как тебе помочь.

— Я аз-Захир аль-Бундукдари. Я еду на службу к султану ан-Насиру Салах ад-Дину Юсуфу II. Он из тюрков — Сельджуков. Может быть ты слышал о нем?

— Я никогда не слышал о нём. Но, мне многое неизвестно в этом мире. Стреножь своего коня, и пусти его пастись рядом с моими. Сейчас будем ужинать.

Когда Захир вернулся к костру, Икам уже достал из углей глиняную колбу с птицей и снял с огня котелок с кашей. Ожидая, пока еда немного остынет, наш герой разложил на землю, вблизи костра листья лопуха, намереваясь использовать их для сервировки.

Удобно усевшись у костра, гость решил продолжить разговор:

— К какому народу принадлежит мой новый знакомый?

— Мой отец говорил, что мы происходим из рода Керей, а наш народ — булгар-кыпчаки. Но, как говорится, Аллаху это известно точно.

Слова нашего героя внезапно, заставили Захира помрачнеть. Икам заметил это и посмотрев в глаза гостю он прямо спросил:

— Что-то не так?

Медленно подбирая слова, Захир ответил:

— На базаре в Каире произошел такой случай. Один хитрец решил продать своего белого осла подороже. Он слышал, что в Африке водятся полосатые дикие ослы, которые бегают быстрее ветра. Поэтому он попросил одного художника раскрасить шкуру осла полосами и отправился на базар. Все покупатели, спрашивали его:

— Зачем ты покрасил осла? И сколько ты хочешь за своего крашенного осла?

Сколько он не убеждал, что это африканская зебра, никто ему не верил. Наконец он обратился к одному купцу из Эфиопии:

— Почему мне никто не верит, что это не осел, а настоящая зебра?

— Я слышал, что есть такие животные — зебры. Но, я никогда не слышал, чтобы полосы у них располагались вдоль тела и никогда не слышал, чтобы полосы были зеленого цвета!

Икам, заинтересовавшись рассказом, внимательно дослушал его до конца и не смог удержаться от смеха, услышав ответ эфиопа.

Затем он, расколов глиняную колбу, выложил на листья мясо птицы, разломав его на куски. После этого поставив котелок с кашей, он, знаком предложил приступить к трапезе, извинившись, что не предлагает соль и хлеб.

Быстро закончив с ужином, Икам вернулся к разговору:

— Я так понимаю, что в твоих глазах выгляжу, как тот крашенный осел. Скажи, что тебе не нравится в моих словах?

— Я не хочу тебя обидеть, но не говори никому, что ты — тюрк! Ты одет, как араб. Ты говоришь, как араб. И тебе незачем называться кыпчаком. Ты назвался булгар-кыпчаком. Это два разных народа. Ты, наверное, не знаешь, что город Булгар сожжен и разрушен воинами монгола Бату-хана. А кыпчаки потерпели поражение от воинов Восточного монгольского союза племен, которых привел в их степи Чингиз-хан, чтоб огонь сжег его могилу и могилы всех его потомков!

— Ты можешь, думать обо мне и моих словах, все, что тебе угодно. Но я знаю, что мне говорил о нашем народе мой отец. И для меня — это важнее, чем свидетельства всех мудрецов Мира! Может быть я, по-твоему и выгляжу, как араб, но я — булгар-кыпчак, и если тебе это не нравится, то — это твоя беда, а не моя.

— Могу я спросить, где твоя родина и где сейчас твой отец?

— Я не знаю, как тебе объяснить, где и когда я родился. И я не могу увидеться со своим отцом.

— Прости, меня, брат, за мои слова. Ведь я тоже из кыпчаков. И я тоже не знаю, где мои родители и где их стойбище. Меня ребенком продали, сначала Франкам, затем Египетскому султану. Там я стал мамлюком, а, затем и эмиром. Но тебе это, наверное, все тоже знакомо не понаслышке? Ты ведь, тоже, из бывших рабов?

— Не хочу тебе врать, но у меня было все немного, по-другому. Совсем недавно я был еще вполне обеспеченным человеком. Но, попав сюда, я, действительно, оказался в тюрьме и пока хозяева ловили по степи каких-то беглецов из Египта, я бежал из плена.

— Прихватив коней?

— Только одного. Второго я достал, когда меня настигла погоня. Жаль, что я не смог поймать второго коня, он бы сейчас пригодился.

— Так ты говоришь, что сейчас все ловят беглых из Египта?

— Да, вроде бы, так. А что с твоим конем?

— Поймал стрелу.

— Пойдем посмотрим, что там можно сделать.

Выведя коня на освещённое место, Икам увидел обломок древка стрелы, торчавшее в плече коня. Стреножив и уложив коня на землю, нагрев лезвие ножа, он поручил Захиру держать животное покрепче. Быстро вскрыв рану и вынув стрелу, Икам наложил швы на рану. Осмотрев результат своего труда и оставшись им довольным, он отправил коня пастись.

— Примерно дней десять, этому коню лучше не давать нагрузку. Ты не сможешь продолжать путь на нем. Можешь вести его на поводу, но, если встретишь кустарник, у которого вместо колючек — наконечники стрел, коня придется бросить. Завтра я дам тебе одного своего коня, и ты сможешь продолжить свой путь. А когда мы встретим твоих спутников, то ты вернешь мне моего коня. Хорошо?

— Извини меня, за мои слова. Я вижу, что ты разбираешься в конях, как настоящий кочевник. Я готов купить у тебя коня и могу хорошо заплатить.

— Я уже сказал, что не торгую конями. Я дам тебе коня на время. Но, взамен, ты мне объяснишь, что не так в моей одежде?

— Понимаешь, каждый тюрк с детства знает, что окружающий мир делится на нижний Мир мертвых, средний — мир Людей и Верхний — Мир духов и Богов. Чтобы оградиться от нижнего мира нужны хорошие сапоги. Чтобы защититься от Среднего мира, человек должен носить пояс, пряжка которого должна закрывать его пупок, а, чтобы оградиться от Верхнего мира, нужно носить шапку. Только, когда молишься и обращаешься к богам, нужно снимать пояс и шапку. Ты ходишь в сандалиях, как араб или франк и не носишь шапку, и подпоясан ты веревкой, как бродяга. Как ты хочешь, чтобы к тебе относились?

— Спасибо за совет. Я его обязательно запомню. А пока, давай спать. Завтра нас ждёт трудный день.

Закутавшись в плащи, оба путника всю ночь старательно делали вид, что спят. Икам вообще, в последнее время, не любил спать в присутствии посторонних и малознакомых людей. А его новый знакомый, суеверно не доверял спутнику, с которым не разделил хлеб-соль.

Как бы то ни было, с рассветом, наши новые знакомые собрались в путь. Вчерашний ужин не оставил на завтрак ничего, кроме воды из ручья. Решив добыть себе еды на охоте, Икам отдал Захиру коня, добытого у стражника. Рана у коня Захира не загноилась, он хромал меньше, но двигаться быстро еще не мог.

С рассветом, всадники, не сговариваясь, выбирая дорогу от укрытия к укрытию, двинулись на северо-восток.

Когда они пересекали большую долину, их заметили. Группа из десятка всадников, с криками и улюлюканьем, выскочили им наперерез. Через нескольких минут скачки, стало понятно, что коню Захира не уйти от погони. Решение пришло к Икаму внезапно.

— Мне так кажется, что у тебя проблем, в случае пленения, будет больше, чем у меня. Бери моего коня и ищи своих людей. Если получится, то найдешь меня и выкупишь из плена. А если не получится, то будешь моим должником!

Захир сверкнув белками глаз, не заставил себя уговаривать

— Я — аз-Захир аль-Бундукдари ас-Салих, клянусь Аллахом, вернуть тебе свой долг, при первой возможности!

Икам, придержал своего коня и соскочил с него на землю. Захир, не касаясь ногами земли ловко перескочил из седла в седло, и хлестнул коня плетью. Взвизгнув, конь запылил дальше, унося своего седока.

Икам развернув коня и натянув лук, погнал своего коня навстречу своим преследователям. Десяток сельских увальней, возжелавших добыть награду за поимку беглых рабов, не пугали его. Не имеющие доспехов и не умеющие действовать в конном строю, они не могли устоять в рукопашной схватке с поединщиком Джихада!

Пока расстояние между противником сокращалось, наш герой решал, что избрать своим боевым кличем. Привычное ему «Аллах Акбар!», почему-то, показалось ему сейчас неуместным. Наказывая его за эти сомнения, Аллах отвернулся от него, потому, что Всевышний не любит сомневающихся. Его конь, несясь галопом на всем скаку, попал передней ногой в нору какого-то грызуна и, вместе со всадником, перекувыркнулся через голову. Не успев сообразить, что произошло, Икам, с размаху шлепнулся на спину, и сверху по нему прокатилась, туша его жеребца. Потеряв ненадолго сознание от падения, наш герой оказался в окружении ликующих преследователей. Когда он пришел в себя и смог шевелиться, он почувствовал, что его руки связаны за спиной, а веревка крепко привязала его к луке седла.

Растерянный и злой, Икам молча выслушал поток вопросов и оскорблений, обрушившийся на него. Его попытка выпустить стрелы в добровольцев, охарактеризовали нашего героя, как опасного и криминального субъекта. Поэтому, весь путь к месту своего нового заключения, он проделал, пробежав за хвостом коня, в окружении нескольких охранников. Остальные стражники поспешили в погоню за Захиром.

Глава вторая. Совет у Менгу

За пять лет до этого, на другом конце Света. 1250 год от Рождества Христова

В огромной белой юрте, богато украшенной шелками и золотой резьбой, за круглым резным столиком, произведением китайских мастеров, собрались три брата, сыновья Толуя, младшего сына Великого Чингиз-хана. Пока их имена ничем не выделялись среди имен сотен царевичей могучего рода Чингизидов.

Эта юрта стояла в числе сотен других в ставке Менгу, старшего брата из этой троицы. Он собрал в ней своих братьев для тайного Совета. На этом Совете им предстояло принять решение, которое определит дальнейшее направление Всемирной истории. Братья не нарушали законов и обычаев. Потому, что все законы в степи были «Законом сильного», а обычаи требовали подчинению Силе и Власти, о происхождении которых задумываться и рассуждать было не принято. «Нет власти, кроме, как от Бога». Но, если бы их слова и мысли стали известны их врагам и друзьям, то их жизни стали бы дешевле чаши с кумысом.

Это было время, когда Великий Улус Монголов (Еке Улус Монгол) готовился к выборам нового Хана. На Курултай, где представители всех племен, должны были поднять на белой кошме нового Великого Хана, уже начинали прибывать делегации и гости со всех необъятных земель, признавших Власть и Силу Великого Каана. Два года назад, Великий Хан Гуюк умер от болезни, во время похода через степи Чагатайского Улуса. Хоть Гуюк хан и утверждал, что воздух западных степей полезен для его здоровья, но в степях Мавераннахра, что на правом берегу Аму, ему стало хуже, и он оставил свой пост Великого Хана и отправился с докладом о проделанной работе к своему отцу Угедею и своему деду Чингиз-хану. Уже два года идет подготовка к выборам нового Хана. Все это время вся власть в стране принадлежит регентше — жене Гуюк хана достопочтенной Огул-Гаймыш Хотун.

Наши любознательные и всезнающие читатели, конечно же, помнят историю рода Чингиз-хана. Но, для всех остальных, мы возьмем на себя смелость напомнить, что у Великого Чингиз-хана, от его Главной жены, Берте осталось Четверо сыновей: Джучи, Чагатай, Угедей и Толуй. Мы просим запомнить эти имена, чтобы понять суть происходящих событий. Два сына Бельгутей и Бехтер от второй жены, незнатного рода Сочихел, не считались прямыми наследниками.

Чингиз-хан, уверенный в том, что его законы будут вечны, а его воля будет незыблемой, не вдаваясь в юридические тонкости, просто решил, что его наследником может быть любой его прямой потомок, кого на Курултае лучшие люди посчитают достойным, занять место на белом войлоке.

Вообще-то, славный Чингиз-хан решал вопросы наследства так, словно правил одним кочевым родом, а не половиной Мира. В степи было принято, что старшему сыну выделяют надел в дальней части семейного кочевья. Остальным сыновьям выделялись наделы поменьше и поближе к отцовскому кочевью. А самому младшему достается обязанность, ухаживать и заботиться о родителях до конца их жизни, и право, наследовать их долю кочевья. Младшие в роду носят приставку к имени «Отчигин», что можно перевести, как «наследник доли отца». Перед смертью Чингиз назначил своим наследником, своего третьего сына Угедея.

Почему не старшего Джучи? Так решил отец.

Но злые языки говорят, что в те времена, когда Чингиз-хана звали просто «Тэмучжин», его любимая жена Берте попала в плен кмеркитам. Одни говорят, что в плен она попала, уже нося под сердцем сына Тэмучжина Джучи. Другие говорят, что, когда храбрый муж освободил свою красавицу жену, она уже была беременной, что в принципе не противоречит утверждениям первых. На глупые вопросы о беременности, мужу Берте спокойно ответила, что её плен — это не её вина, а егопозор. Подумав, муж согласился, что незачем радовать врагов и смешить друзей, и признал сына. Но, осадочек-то остался. Вот и отправился любимый старший сын Джучи на Дикий Запад в сторону Европы. Где вскоре и умер, при загадочных обстоятельствах.

Чингиз-хан, видимо, не слишком высоко оценивал способности своего второго сына богатыря Чагатая. Поэтому он и поручил ему следить за законностью в стране, справедливо решив, что на такой должности сынок с голоду не помрет. И нарезал ему во владение степи Центральной (Средней) Азии.

Младшему сыну Толую Отчигину, по обычаю, достались места расселения коренных монгольских племен. Он честно выполнял свои обязанности. После смерти отца он два года был регентом, сохраняя престол для очередного Великого Хана. По решению Курултая и по завещанию отца, на белый войлок сел его брат Угедей. А Толук вернулся к управлению своим Улусом, под рукой старшего брата.

Угедею, кроме Верховной власти и белой кошмы, по наследству, достался Улус в самом центре Монгол Улуса, где проживали основные монгольские племена.

Можно упомянуть о том, что небольшие Улусы достались и братьям Чингиз-хана — Кассару и Темудже Отчигин, и его сводным братьям Бельтугею и Бехтеру. Нужно упомянуть еще об одном «Особом Улусе» — Уйгурии.

Трудно в двух словах рассказать об этом районе Великой Степи в оазисах самого центра Азии. Расположен он в самом центре «Великого Шелкового пути». Монгольские племена, возможно, под влиянием христианства, осели на землю. Причина была простая — если относиться к соблюдению Поста честно, то кочевнику придется просто умереть от голода, так как ни мяса, ни молока, во время Великого Поста ему употреблять в пищу нельзя. Возможно, чтобы как-то прокормиться, эти племена, осели в оазисах и завели огороды и поля. Соседи, посмеиваясь над ними, быстро заняли все пастбища, и этим бедолагам осталось только одно — торговать. Дело оказалось прибыльным, а для успешного ведения дел, их купцам потребовалось научиться считать и писать. И, постепенно, Уйгурия стала коммерческим и финансовым центром Азии. В их услугах стали нуждаться все соседи-забияки, которые в обмен на кредиты и выгодную торговлю, охотно обеспечивали им безопасность. Чтобы не вызывать нареканий у наследников Великого Хана, Правитель Уйгурии был объявлен приёмным сыном Чингиз-хана, что и обеспечило им взаимовыгодное плодотворное сотрудничество. Пятый Улус Уйгурия всегда был под патронажем Великого Хана и считался наследством приемного сына Чингиз-хана.

Итак, наследником Чингиз-хана стал его сын Угедей, который, под бдительным «прокурорским» оком брата Чагатая, достойно продолжал дело своего отца. Через двенадцать лет правления, Угедей внезапно умер. Все смерти в этом мире происходят внезапно. Пять лет понадобилось его вдове Дорегене-Хатун, чтобы собрать следующий Курултай. Хотя злые языки опять поговаривали, что заботливая и предусмотрительная мамаша давала своему сыночку подрасти настолько, чтобы не свалиться с Белого Войлока во Время Курултая. На нем к власти пришел сын Угедея Гуюк. Он оказался достойным наследником своего отца и своего деда. Пол его рукой все стали готовиться к походу «К последнему морю» в сторону Европы, о чем, сей славный муж, честно предупредил самого Папу Римского.

Не совсем понятно, зачем он, собрав войско для Похода, двинулся на Запад к землям Улуса Джучи, где правил сын Джучи и внук Чингиз-хана Сайин хан Бату. «Сайин» значит — «Клёвый, Классный». Условно можно перевести, как «Светлый, Добрый или Достойный». Так его называли воиныего Орды. Некоторые фамильярно, по-простецки называли его «Батый». Возможно, что это имя, даже знакомо нашим интеллектуальным читателям.

Но ходили слухи, что внучек пошел в деда. Он добился признания и уважения, в смысле — навел ужас на всех соседей, чьи земли считал своими по праву и по воле Деда, который щедро отдал его отцу, «всё, что лежит на Западе». И хоть в его походах принимали участие воины со всех Улусов, и даже сын Толуя Менгу прибыл к нему с туменами своего отца, «чтобы мир посмотреть и себя показать», Бату стал считать, что больше не нуждается в опеке Центральной власти. В его душе уже начали прорастать ростки сепаратизма, что свойственно переходному возрасту, еще не сформировавшейся, юношеской психики.

Это и породило слухи, что поход Гуюк хана и был задуман, для того, чтобы привести в чувство своего, зарвавшегося племянничка. А знающие люди говорили, что вдова Тулуя Соркуктани-беги предупредила главу Джучидов о тайных замыслах Гуюка. Как бы то ни было, но Европа могла спать спокойно. В этом походе, то ли на Европу, то ли на Сайин хана Великий Хан умер. И поэтому, все кандидаты на должность нового Слуги и Отца Монгольского народа со своими избирателями, направились к избирательным урнам Курултая.

Вдова Толуя, будучи очень умной женщиной, отправила в Западные степи к Сайин хану Бату своего старшего сына Менгу, чтобы он, высказал уважение Бату, как «старшему в Роду» и предложил его кандидатуру на пост Каана. Она не сомневалась, что глава Джучиева Улуса, чувствующий себя самовластным владыкой в степях междуречья Дона и Волги, не захочет снова оказаться в кругу своих заклятых родственничков в центре Азии, вдали от своих русско-кыпчакских туменов. Батый не забыл времена проказ шумной и веселой молодости, когда он, вместе с Менгу делил все тяготы и славу Западного похода. Он не забыл и своевременного предупреждения мудрой Соркуктани-беги о планах Гуюк хана. Он вообще был мудрым человеком. Сайин хан был Мудрым, но Доверчивым.

Он отказался ехать на Курултай и, в свою очередь, выдвинул кандидатом на пост Каана своего боевого товарища, уважительного Менгу. А для того, чтобы к его словам прислушались, он отправил с Менгу «группу поддержки» — свои тумены под командованием своего брата Берке. Это решение сыграет позже роковую роль в судьбе его сыновей.

Вернувшись в свой Улус из предвыборной поездки в западные районы, Менгу, навестив свою мать Соркуктани-беги, и отчитавшись о своих делах, пригласил к себе братьев Хубилая и Хуллагу. Третьего брата Арик Буги он приглашать не стал.

* * *

— Братья мои. Я позвал вас, чтобы рассказать о том, что уже сделал, и о том, что сделать еще предстоит. Предстоит всем нам. Мне нужна ваша помощь, ваша вера и ваша преданность.

Оба брата склонили головы, в знак внимания и повиновения. Вообще, братьев связывала редкая в этой жизни дружба и доверие.

— Как и говорила наша мудрая мама, Бату хан решил поддержать нас в борьбе за белый войлок. Сюда со мной прибыли войска Сайин хана. Их привел его брат Берке. Он — на нашей стороне. Он будет помогать нам во всем. Я пообещал ему, что после Бату, во главе Улуса Джучи встанет, именно он, а не сыновья Бату. Бату — мой друг и союзник. Бату, но не его дети. А его брат Берке предлагает нам свою помощь сейчас, и свою дружбу и верность в будущем.

Наша мать склонила на нашу сторону авторитетного Белгутэй-нойона, сводного брата Чингисхана и сына Субэдэй-багатура — Урянхадая, за которым стоит армия, обожавшая и помнившая Субэдэй-багатура, великого полководца.

Теперь мы можем побороться за титул Каана.

Но, сейчас я хочу поговорить с вами о другом. Самом важном в настоящий момент. Потому что, если вы не согласитесь, поверить мне и не пообещаете выполнять мои приказы, то я не стану бороться за Белый войлок, а вы навсегда останетесь мелкими нойонами-неудачниками младшего сына великого человека.

Менгу внимательно посмотрел в лица братьев. В этот раз они ответили прямыми взглядами.

— Наш великий дед, создал Йеке Монгол Улус — Великий Улус Монголов. Скажите, что по-вашему он создал: Государство, армию или что-то еще?

— Он создал государство и его армию. Это известно всем.

— Вот и я так думал, пока не встретился с одним мудрецом. Я не стану называть его имя, чтобы не накликать беду на его голову. Так вот, тот мудрец объяснил мне, что, как человек должен иметь голову, руки, ноги и тело, так и государство должно иметь государя, границы, население, законы, армию, чиновников и священников. Не может человек быть без рук. Не может государство быть без армии. Не может быть человек без головы и руки не могут заменить голову. Так и армия не может заменить государство. Армия — это только часть государственного аппарата. Она нужна для того, чтобы народ жил под управлением своего государя, по установленным им законам. Для содержания армии с народа собирают налоги. Их собирают чиновники. Налоги должны позволять государю содержать армию и чиновников. Но они не должны мешать народу заниматься своими делами: выращивать зерно, ткать ткани, пасти скот, добывать металлы и торговать. В каждом народе есть разбойники, которые не хотят работать и грабят народ. Для того, чтобы их убивать и нужна армия. Чем отличается человек от дикого зверя? Человек содержит пасеку и каждый год получает с неё мед. Человек пасет свое стадо и постоянно имеет все, необходимое для жизни. Зверь приходит, ломает ульи, ест мед и уходит, но меда на следующий год здесь уже не будет. Зверь вырезает все стадо и уходит искать другую добычу, бросив гору мяса бесполезно гнить на поле. Разбойник приходит, ломает ульи, забирает мед и убивает хозяина. А потом начинает искать, где бы взять мед на следующий год. Когда вокруг много пасек, то разбойник может брать каждый год по одной пасеке. Но он этого не сделает. Потому, что знает, что есть и другие разбойники, и что они придут и сожгут те пасеки, которые он еще не ограбил.

Вот и получается, что Йеке Монгол Улус — это не государство. Потому, что у него нет народа. Монгол — это принадлежность к народу. Монгол — это принадлежность к Армии. Потому, что нет такого народа. Есть кереиты, найманы, меркиты, джалаиры и другие. Спроси любого: Ты — кто? И никто не скажет: я — монгол.

Наш дед перемешал все роды и племена и разделил их как скот, приписав к Туменам, тысячам — мингам и сотням –джусам. Армия должна служить государю и своему народу. Она должна приносить своему народу Богатство и Славу. Армия должна служить государю и его народу. А не народ с государем должны служить армии. По крайней мере, не наш народ. Кому приносят богатство воины Улуса Джучи? Только Великому Хану и Правителю Улуса. А кто больше всего получает пользы от этой войны? Торговцы — Уйгуры. Сначала они дают нам в долг деньги на войну, а потом скупают по дешевке, всю нашу добычу, которую, под нашей же охраной, отправляют в другие страны, продавая их там в втридорога. Они не рискуют жизнями, они не пересекают пустыни, не карабкаются по скалам и на стены городов. Они просто ждут, когда мы принесем им добычу, которую мы уже оплатили своей кровью.

Вы можете сказать, что содержание наших армий не стоит нам ни гроша? Что все воины в походах сыты и довольны своей жизнью? Да, это так. Но, это пока так. Степи не бескрайние. А мы не можем жить в городах, мы не можем жить в лесах ни на юге, ни на севере. Мы можем там воевать, но не жить. А что будет потом? Когда не останется больше городов, которые мы еще не сожгли и не разграбили? Наши люди не владеют ремеслами и все нужное нам мы должны покупать или забирать силой.

В походах мы вбираем в свои ряды другие племена кочевников-степняков. Через короткое время они становятся такими же, как мы. А что будет дальше? Когда мы захватим все, что сможем и убьем всех, кого успеем? Придет конец. Конец нам всем и всем нашим начинаниям. Воины, разучившиеся жить мирной жизнью, и добывать себе пропитание своим трудом, начнут войну всех, против всех. Потому, что убивать и грабить — и есть их ремесло. Это — все, чему их научили. И ничем другим они заниматься не хотят, не умеют и не станут.

Но пройдет совсем немного времени, когда подрастут дети тех, кого мы не убили, потому, что они спрятались в лесах и горах. И за морями, куда не дойдут и не доплывут наши кони. И тогда эти подросшие мстители выйдут из лесов и спустятся с гор и начнут мстить. Мстить нам и нашим детям, и нашим внукам. И нам негде будет спрятаться от них, потому, что в степи нет спасения от мстителя. И через двести лет, остатки людей, которые по-прежнему, словно в насмешку, будут продолжать называть себя монголами, станут недоверчиво качать головами, слушая о подвигах своих предков. Потому, что снова будут верить, что мир заканчивается за горизонтом. И центр мира в очаге его юрты. Так вот, вожди Угедэйского и Джагатайского дома, видят своим и нашим вождем Ширамуна, сына Гуюка. Три года его мать тянет время, не собирая Курултай, чтобы этот волчонок смог подрасти. Самое позднее, через год, мы должны взять власть в свои руки. Иначе, нас всех ждет бесславный конец и память о нас утонет в песке.

— Я не знаю, брат, что сказать тебе. То, что ты говоришь, похоже на правду и на неправду одновременно. Разве наш дед — не самый великий человек на Свете?

— И что же нам нужно делать, чтобы не сбылись твои слова?

— Наш дед был великим Человеком. Потому, что умел слушать мудрых людей. Все знают, что он хотел истребить всех китайцев, чтобы на опустевших землях пасти скот. Но китаец Елюй Чуцай сумел убедить его, что много выгоднее не убивать всех жителей Китая, а оставить им жизнь, в обмен на постоянную и регулярную дань, в виде шелка и зерна. И за этоЕлюй Чуцай стал Первым Советником и Министром. В этом и заключается правильный будущий путь нашего народа. Мы должны покорить соседние страны, но не уничтожая их народы и их правителей. Нужно заставить их правителей, собирать со своего народа дань для нас, чтобы мы и наши семьи могли жить в довольстве и достатке. Нужно научиться жить, не ломая ульи. И заставить пасечников, каждый год платить нам дань медом, чтобы наша жизнь была сладкой и приятной. Нас не так уж и много на этом свете. Поэтому мы должны быть только воинами. А собирают налоги пусть Правители тех стран, в которых мы решим оставить их жить и приносить нам пользу.

Сторонники Угедэйского и Джагатайского дома, не поддержат нас, и нам придется отстранить их от власти, забрать у них земли и воинов. Если мы не возьмем под контроль нашу армию, она сожрет, сначала нас, потом наш народ, а потом и саму себя. Но нам от этого будет не много радости, потому, что уже сейчас, больше половины воинов забыли о своём родстве и считают своими вождями только командиров своих туменов.

— И где же те страны, которые должны кормить нас?

— Хороший вопрос. Наши славные родственнички превратили пол Мира в пустыню, где можно пасти скот, но нет достойной добычи. Сейчас вокруг нас остались только три направления, где можно создать новые монгольские Улусы. Это — Китай. Это — Иран с Сирией и Египтом, и Европа. Но Европу считают своей Батый и нойоны его дома. Без их помощи нам не одолеть Чагатаидов и Угедеидов. Поэтому Европу мы оставим нашему другу Бату. Тебе Хубилай я отдам Китай. Тебе предстоит завоевать его и превратить его в неистощимый источник наших богатств. А тебе, брат Хуллагу я отдам Иран, Сирию и Египет. И все, до чего сможет дотянуться твоя рука. Только братья, я хочу, чтобы вы поняли, что мы не просто должны прийти туда, взять все, что сможем и вернуться в наши степи, как делают сейчас воины наших армий. Да, мы должны, выполняя заветы нашего деда, жить в степях у границ этих стран. Потому, что в этом сила наших воинов, воинов степи, а, значит и сила нашей Власти. Но при этом, мы должны железной хваткой, держать за горло тех Правителей, которые благоразумно выразят нам свою покорность. И тогда, они каждый год будут сами доставлять к порогу наших юрт всё, необходимое для нашей, сладкой жизни.

Для этого мы должны будем уничтожить Ханов Угедэйского и Джагатайского домов и всех, кто их поддерживает. Знайте братья, что мы будем делать это не ради себя, но для блага всего народа Йеке Монгол Улуса.

— Я с тобой, брат. Приказывай, я повинуюсь.

— И я, приношу тебе клятву верности, как Великому Хану и клянусь, быть верным тебе до последнего вздоха.

— Спасибо, братья. Я знал, что могу на вас опереться. Клянусь, что вы получите то, что я вам обещал. Ты получишь Китай, а ты — земли Ирана, Сирии и Египта. Но сначала нам нужно будет сделать вот, что…

Оставим братьев с их потайными мыслями и секретными разговорами. Их ждёт много дел. Менее, чем через год начнётся Курултай, который определит Судьбу Монгольского Улуса. Их планы секретны настолько, что узнавшие о них должны будут умереть. Нам не хотелось бы подвергать опасности жизни наших читателей. Поэтому мы пока вернемся к нашему герою.

* * *

Новый плен. Караван идет в Багдад. Знакомство с бывшими крестоносцами

Содержимое сумок его пояса, сбруя его коня и имеющееся оружие, для его новых хозяев не показались ни странными, ни подозрительными. Уточнив, является ли наш герой мусульманином и не имеет ли хозяина, который может предъявить на него права, нашему герою просто сообщили, что с этого момента, он направляется на службу к Калифу, где его ожидает служба в армии Повелителя Правоверных. При этом было решено не спрашивать мнение нашего героя. Бегло осмотрев его и не обнаружив видимых увечий, на него надели кандалы. Длинная цепь проходила через кольца ручных и ножных кандалов.

Решив не тратить время и силы на бесполезную дискуссию, наш герой вскоре оказался на небольшом закрытом дворе, в котором несколько десятков таких же «счастливчиков» ожидали выхода каравана в сторону Багдада.

Осенняя пагода избавляла обитателей двора от палящего солнца и докучливых насекомых. Икам, как и его товарищи, был размещен под навесом из листьев пальмы. В качестве поощрения за хорошее поведение ему была оставлена его одежда, обувь и плащ. Взамен изъятого имущества он получил глиняную плошку для еды. Два раза в сутки пара рабов обходили двор с ведрами. Из одного ведра они черпаком разливали в плошки узников какое-то варево. Из второго ведра можно было получить немного воды. Забота о ценном товаре, каковым являлись невольники, проявлялось в том, что им дозволялось оправлять свои естественные надобности в дальнем углу двора и тем, что под навесом стояло ведро с водой, куда периодически наливали воду. Но главным проявлением заботы было то, что, услышав голос муэдзина, призывающего жителей к молитве, узникам не запрещалось совершать молитву в центре двора, для чего, на одной из стен была небольшая ниша, обозначающая направление на «Запретную Мечеть».

Для удобства работы с персоналом, невольников, во время их нахождения во дворе сковывали одной цепью по десять человек. За каждым десятком был закреплен один надсмотрщик, вооруженный огромным бичом из толстой кожи и кинжалом. Каждое утро он осматривал своих подопечных и присутствовал во время раздачи пищи. Надсмотрщиком нашего героя и его товарищей «по цепи» был еще совсем молодой человек из отряда городской стражи. Для пополнения армии в столицу направлялись все свободные силы захолустных гарнизонов. Асга́р, так звали этого достойного молодого защитника отечества, был направлен в Столицу для пополнения армейских рядов. Чтобы не тратить время и деньги на дорогу, он поступил, в качестве надсмотрщика, на службу в стражу каравана. Он рассчитывал не только добраться до Каира бесплатно, но и неплохо при этом заработать. При виде своих подопечных он робел и терялся, стараясь казаться грозным и строгим. При этом он смешно хмурил брови и шевелил ушами. Понимая его положение и, в благодарность за его безвредность, узники не задирали его и безропотно выполняли все его команды.

Сохраненные сандалии, внушали нашему герою уверенность в завтрашнем дне. Сейчас он решил, что главным для него является сбор информации об этом мире, чтобы наметить для себя план дальнейших действий.

Наш герой оказался десятым в своей группе. Костяк его группы составляли семь иракцев из курдов и персов. Почти все они были молодыми людьми в возрасте до двадцати лет. Эта группа держалась около мужчины лет тридцати, которого слушались беспрекословно. В свой круг они никого не пускали, но и не задирали остальных. Из обрывков разговоров выходило, что они были в торговом караване, разгромленного Египетским султаном. Всю охрану продали в рабство, и сейчас они выразили готовность вступить в победоносную армию Калифа. Еще одну приметную группу составляли двое молодых людей, лет тридцати. Из всех невольников они выделялись своей внешностью. Их крепкие и мускулистые тела под местным солнцем приобрели стойкий загар, такой же, как и у всех окружающих. Привлекали внимание их светлые длинные волосы и бороды. А их сине-зеленые глаза делали их чужими на этом дворе. У одного из них волосы были рыжеватого цвета и глаза были скорее серо-зелеными. Глаза второго были ярко-голубого цвета и волосы имели желтоватый цвет спелой соломы. Несмотря на необычную внешность они считали себя мусульманами. Чувствуя общую отстраненность, они старательно возносили молитвы по каждому призыву муэдзина, при этом, страшно коверкая слова Пророка. Общаться с окружающими они могли только по-арабски, потому, что их язык был незнаком или неприятен для окружающих. От нечего делать, наблюдая за их мучениями, при совершении салата, или как говорили вокруг «намаза», Икам решил вмешаться в их действия при совершении молитвы. Сначала, его слова были восприняты с испуганным недоверием, но затем, приняты с благодарностью. Постепенно, наш герой так вошел в роль «наставника молодежи», что со временем оба франка приняли его покровительство и стали держаться вместе. О себе его новые знакомые могли рассказать только то, что семь лет назад, еще совсем молодыми людьми, они прибыли на побережье Сирии в составе армии французского короля Людовика Святого.

Время ожидания во дворе тянулось монотонно и медленно. Из благодарности за участие, франки рассказали свою историю. Она показалась нашему герою достаточно занимательной, хотя и, не бесспорно правдивой. Мы взяли на себя смелость изложить её так, как её услышал наш путешественник. Очень возможно, что его друзья рассказывали о себе, другими словами. Но мы слышим то, что хотим. Поэтому мы передаем этот рассказ в изложении нашего героя. А как он было на самом деле, известно только Всевышнему.

* * *

Не то шесть, не то семь лет назад (рассказчики не могли прийти к общему мнению, когда же все это произошло), короче, осенью 1248 года от рождества Христова на острове Кипр, собралось Христолюбивое воинство, прибывшее сюда со всего христианского мира, чтобы вернуть Церкви земли Гроба Господня. Непобедимое воинство возглавил сам французский король Людовик, скромно называющий себя Святым. Рассказывают, что представитель Святого Престола, торжественно вручил ему посох и котомку паломника. На острове, армия задержалась из-за приближающейся зимы и для восстановления сил, после длительного морского перехода из портов Эг-Морта и Марселя, что на юге французского побережья.

Корабли, перевозившие воинов, были загружены до предела. Всю дорогу солдатам приходилось сидеть или лежать на палубе, страдая от качки. Но хуже всего приходилось рыцарским коням, которых в трюме подвешивали на ремни, пропущенные под брюхом. К концу путешествия, бедные животные еле держались на ногах. Во время стоянки на острове Кипр, всем жилось шумно и весело, но голодно. Сил прибавляла мысль, что тяготы путешествия с ними разделяют такие славные благородные рыцари, как Роберт I д'Артуа и Гильом де Соннак, да упокоит господь их души, а также Альфонс де Пуатье и Уильям II Лонжеспе. Ни один король в Европе не имел такой армии. 15 000 тысяч воинов, из них почти 3000 рыцарей и 5000 арбалетчиков. Как только зимние шторма прекратились, армия, сгорая от нетерпения, погрузилась на корабли и отплыла в Египет. Купцы Венеции и Генуи предоставили Святому Королю шестьдесят пять огромных кораблей, на каждом из которых помещалось по двести пятьдесят воинов, а в трюмах перевозилось почти по пятьдесят коней.

Оказавшись на берегу, изголодавшиеся воины, соскучившиеся по настоящему делу, сразу бросились в бой. Бог вел в бой воинов с крестами на плащах. Огромная крепость Дамьетта, расположенная на острове в центре реки, перекрывала путь вглубь страны. Но армия египетского султана оставила крепость после небольшой стычки у её стен. Эмир Фахр-ад-Дин Юсуф, командир гарнизона Айюбидов в Дамьетте, отступил в лагерь султана в Ашмум-Танах, вызвав панику среди жителей города, бежавших на западный берег Нила. Крестоносцы пересекли мост и 6 июня 1249 г. войска Людовика IX заняли опустевшую Дамьетту. Как и следовало, воины Креста шумно отпраздновали удачное начало похода. Пока на королевском совете благородные рыцари решали, где им следует продолжить подвиги во имя Христа, Султаны Египта призвали на свою сторону колдунов и магов, которые в самые жаркие месяцы лета, вызвали невиданный подъем воды и разлив в низовьях Нила. Вся дельта реки превратилось в огромное море, по которому нельзя было ни пройти, ни проехать.

Проклятые колдуны на полгода задержали армию Креста в Дамьетте. Это было тяжелое время. Цены на продукты взлетели, а денег взять было неоткуда. Крепость превратилась в ловушку. Возможно, что эмир Фахр-ад-Дин был не так уж глуп, когда отдал её без боя? Когда вода, наконец, спала и дороги просохли, было решено двинуться на столицу Египта Каир. Каир город сказочных богатств манил к себе всех, от славных рыцарей, до отважных пехотинцев. 20 ноября колонны крестоносцев отправились в направлении на Каир. Примерно в шестидесяти километрах вверх по реке, находился небольшой укреплённый городок аль-Мансур. Армия, продвинувшись в глубь территории врага по берегу притока Нила реки Бахр-ас-Сагир, в середине декабря подошла к этому городку.

Городок лежал на противоположном берегу, у впадения реки Бахр-ас-Сагир в основное русло Нила. На противоположном берегу, примерно в получасе ходьбы от городка, были видны палатки военного лагеря эмира Фахр-ад-Дина. Между двумя армиями пролегла лишь небольшая обмелевшая речушка с топкими берегами. В это время до лагеря Воинов Креста стали доходить слухи о том, что в Каире умер султан Египта ас-Салих Айюб. Как потом стало известно, его вдова, Шаджар ад-Дурр, колдунья и чернокнижница, с помощью магии и злых чар, заставляла мертвого султана подниматься из гроба и сидеть на троне, поэтому его смерть долгое время оставалась тайной для всех слуг султана. Так продолжалось до тех пор, пока в Египет не прибыл его наследник Тураншах.

С декабря по февраль крестоносцы, обстоятельно и неторопливо, из слухов изучали остановку в стране и пытались узнать, что происходит в Каире. Когда слухи о смерти султана Египта, стали почти достоверными, Святой король решил перейти на противоположный берег и разгромить войска эмира Фахр-ад-Дина.

Во вторник 8 февраля 1250 года с рассветом, войска крестоносных войск начали переправу через реку. Впереди шли непобедимые тамплиеры, за ними — группа рыцарей под командованием брата Людовика Роберта д’Артуа, среди которых был англичанин Уильям Лонгсуорд, граф Солсбери. Переправившись через обмелевший приток Нила, оказавшись неподалёку от лагеря Айюбидов, группа молодых рыцарей, неожиданно не только для врага, но и для своего командования, провели внезапную атаку сонного лагеря врага.

При этом, сначала создалось впечатление, что поспешность Роберта может оказаться удачной. Ворвавшись в мусульманский лагерь, где многие еще спали, 600 крестоносцев и тамплиеров графа встретили лишь очень слабое сопротивление и начали разить врага направо и налево. Фахр ад-Дин, выполнявший утренние омовения, быстро надел первые попавшиеся одежды, вскочил на лошадь и поскакал в бой, даже толком не вооружившись. Сразу же наткнувшись на двух рыцарей-тамплиеров, он был убит.

Бойня началась по всему лагерю. Ибад рассказывал, как латиняне «убивали всех, не щадя никого», и заметил, что «было грустно видеть так много мертвых тел и пролитой крови, и утешало лишь то, что это были враги христианской веры».

Это жестокое нападение смяло лагерь Айюбидов, и, если бы Роберт теперь решил закрепить свой успех, перегруппировать силы и дождаться подхода Людовика, победа франков могла стать быстрой и блестящей.

Но основные силы крестоносцев, состоящие не из рыцарских романтиков, а из прагматичных арбалетчиков и копьеносцев, продолжали действовать в соответствии с, согласованным на военном совете, планом. Начав укрепляться на захваченном плацдарме, они остались в неведении о разгроме вражеского лагеря.

Разгромив лагерь врага, воодушевлённые рыцари, скромно решили продолжить свой путь Славы и Подвигов. Они даже не посчитали необходимым, поставить в известность своих боевых товарищей, копошащихся в грязи и занятых укреплением плацдарма, о своем решении захватить, заодно, и укрепления аль Мансура. На плечах отступающего врага, они смело бросились в раскрытые городские ворота. В городе располагались конные части мамлюков, основной ударной силы армии султана. Бесцеремонные действия крестоносцев они восприняли как повод для драки, и ввязались в неё с горячностью, свойственной увлекающимся натурам.

Легкий захват Дамьетты сыграл с рыцарской молодежью злую шутку. Они решили, что оборона крепостей и городов незнакома местным туземцам. Поэтому, по их мнению, все защитники города уже покинули стены и их ждет в городе парад, праздничный погром и пир победителей.

Мамлюки, народ плохо знающий об обычаях благородных рыцарей, просто закрыли за ними городские ворота и втянули их в уличные бои. Почти четыре тысячи мамлюков сцепились с шестьюстами конными рыцарями. Цвет рыцарства бесславно погибал на улицах городишка, названия которого в Европе никто не только не знал, но и даже не слышал о нем. Горстка всадников на взмыленных лошадях, все-таки вырвалась из кольца и вернулась к королю, чтобы сообщить тому о славной гибели его брата Роберта д’Артуа и еще сотен рыцарей-тамплиеров, включая Великого Магистра ордена Тамплиеров и Уильяма Лонгсуорда, графа Солсбери (известного нам по «делу Скрипалей») и других славных воинов Креста.

Неизвестно, как принял Святой король это печальное известие. Но, проявлению его чувств помешали начавшиеся атаки египтян на войска Креста, захватившие плацдарм на берегу реки Бахр-ас-Сагир, которую крестоносцы прозвали Танис.

Воодушевленные разгромом передового, рейдового, рыцарского отряда, собрав все силы, находящиеся в этом районе войска, мамлюки несколько раз пытались сбросить врага в воду. Это был тяжелый день для воинов Креста. Привыкнув к длительному сидению в укрепленном лагере, солдаты впервые за все время пребывания на Святой Земле, смогли увидеть врага лицом к лицу. Это знакомство сильно запало в души вчерашних крестьян из Европейских земель. Король Людовик в этой обстановке проявил себя достойно. Являясь плохим стратегом и тактиком, он продемонстрировал редкое упорство и хладнокровие, очень ценное в оборонительном бою. Отказываясь отступать, он вынудил всех удерживать захваченные позиции. Видя такое упорство, мамлюки отступили, дав возможность воинам Святого короля перевести дух и укрепить свой лагерь.

Отбив все атаки, крестоносцы навели мост из сцепленных лодок через реку и поставили два укрепленных лагеря на обеих берегах Бахр-ас-Сагир (Танис). В этом лагере армия Креста оказалась в патовой ситуации. Потери лучшей части рыцарской конницы делало дальнейшее наступление на Каир невозможным. А отход кДамьеттестал невозможным, так как был бы воспринят всеми, как признание поражения.

Через три дня мамлюки повторили свою попытку, опрокинуть крестоносцев, но пехота, составляющая основную часть армии, в оборонительном бою была не «по зубам» атакующей легкой кавалерии. Затем наступило время «беспокоящих действий». Когда, прожив очередной день, каждый считает его своей победой. Так могло бы продолжаться долго, но 25 февраля 1250 года, после многомесячного путешествия из Ирака, в дельту Нила прибыл, наконец, наследник Айюбидов аль-Муаззам Тураншах. Нерешительность крестоносцев, помогла ему побороть сомнения, и он согласился занять трон султана. С энергией новичка он возобновил нападения на лагерь Святого короля. И он приготовил армии Креста смертельный удар. Между Дамьеттой и лагерем Короля, по реке поддерживалась постоянная связь с побережьем, обеспечивая армию всем необходимым. Именно по этой пуповине и был нанесен этот удар. Волоком перетащив свои лодки, мамлюки взяли под контроль эту единственную артерию, питающую армию Креста.

Это был сильный ход. Лишенная продовольствия и подкреплений армия, чувствующая себя отрезанной от своего мира, начала быстро терять волю к борьбе и способность к сопротивлению.

Неготовность взять на себя ответственность и принять тяжелое и непопулярное решение об отводе армии, привело к тому, что приказ на отступление был отдан слишком поздно, когда армия перестала быть военной силой и превратилась в толпу, действующую по принципу: «Спасайся, кто может!»

4 апреля латинская армия получила соответствующий приказ. Все, у кого была возможность, бросились искать места на лодках и кораблях, не задумываясь о том, что у них на пути их ждет встреча с лодками врага. Снимая с себя ответственность, Святой король приказал отход начать в ночной темноте, чтобы ввести в заблуждение врага. Людовик также приказал своему инженеру некому Жослену де Корно перерезать канаты, удерживающие лодочный мост, когда переправа через Танис будет завершена.

Если рассуждать отвлеченно, то совершить пеший марш в 60 километров, вдоль берега реки, отбиваясь от атак кавалерии — задача сложная, но возможная. Можно назвать десятки кадровых армий мира, которым эта задача была бы «по плечу». Но ополченцам европейских баронов, прибывшим сюда для грабежа и насилия, эта задача оказалась невыполнимой. Армия, как боевая единица, перестала существовать. Крестоносцы, потеряв голову от страха, бросились бежать. По мосту, который остался невредимым, конница мамлюков бросилась преследовать толпы солдат, потерявших управление и способность к сопротивлению. Десятки перегруженных лодок, пользуясь попутным течением, отправились в свой последний путь в тщетной надежде добраться до стен Дамьетты.

Некоторые пехотные отряды, сплотившись вокруг знамен своих сеньоров, ушли дальше других. Отряд с северного побережья прошел почти пол пути до спасения, когда был окружен конниками Тураншаха. Получив заверение в сохранении жизни своим солдатам, бароны приказали своим людям сложить оружие. В этом отряде были и новые знакомые нашего героя. Оттуда, связанными по десять человек, их ждал длинный путь в лагерь военнопленных. В лагере, всех пленников, носящих шпоры, отделили от остальных. Их разместили в крепостях, где им предстояло ожидать выкупа из плена. Весть о пленении короля окончательно сломила солдат, потерявших свободу.

Новый властелин Египта, вошедший в роль защитника ислама, стал тяготиться несколькими тысячами пленных крестоносцев, попавших к нему после сражения. Сначала, он решил порадовать своих новых подданных массовыми казнями неверных франков. Чтобы продлить удовольствие, он приказал ежедневно казнить по триста человек. Но, через некоторое время, его советники объяснили своему кровожадному султану, что даже пара тысяч пленников, обреченных на смерть, доведенных до отчаяния и решивших продать свои жизни подороже, могут сокрушить, даже такое большое государство, как Египет. Казни прекратились, и пленникам было предложено принять ислам и отправиться на работы, ожидая выкупа из плена. Тех, кто отказался, небольшими партиями, без лишнего шума, отправили на невольничьи рынки. Тех же, кто принял ислам, ожидали каменоломни под Каиром. Там и провели все эти годы бывшие воины Креста Доминик и Франкоис из Прованса, по воле сердца и в силу неких обстоятельств, принявшие ислам и ставшие в новой жизни Ибадом и Азатом.

Святой король, находясь в плену, не оставил в беде своих верных воинов. Все, кто прибыл сюда из Европы с королем Людовиком, имел благородных предков, гербы и девизы, после внесения за них выкупа Святым Королем в 1252 году были освобождены из плена и уехали в Европу. Сам Святой король уже год, как покинул Святые Земли, пообещав вернуться, во главе очередного крестового похода.

Про тех, чья верность матери Святой церкви не прошла испытания трудностями похода, ни вспоминать, ни говорить среди приличных людей, было не принято. Потому судьбы рядовых солдат Креста остались для их далёкой Родины безвестными, а их могилы на чужбине становились безымянными.

Всё это время Ибад и Азад работали на каменоломне, добывая мрамор для строящихся в Каире дворцов. Там их хорошо кормили и сокращали рабочий день в период Рамазана. Но однажды к ним во двор пришли слуги Калифа и сообщили, что Калифу нужны воины, и все, кто умеет держать оружие, могут стать воинами непобедимой армии Повелителя Правоверных. Зная по опыту, что быть солдатом легче и веселее, чем надрываться в каменоломнях, друзья сразу согласились сменить кирку на меч. После принятия ими ислама, их знание религиозных догм, никого не интересовало. Все эти годы на пятничной молитве было достаточно стараться повторять за муллой слова молитвы и совершать поклоны вместе со всеми. Но, во дворе калифа, этого могло оказаться недостаточно. Поэтому помощь Икама оказалась для бывших солдат Святого короля очень своевременной. Отказ от христианства, по их мнению, навсегда закрыл им дорогу домой, и теперь им нужно было стать правоверными мусульманами. Но, наш герой зародил в них зерна сомнения, сообщив, что никто не мешает им повторно, принять крещение и снова стать христианами. Эта мысль заставила их по-другому взглянуть на службу Калифу. Но, мысль решиться открыто заявить о своем ренегатстве, пугала каменотесов. Тем более, что отказ от принятого ислама карался смертью. Поэтому вечерами, они долго и горячо спорили о чем-то шепотом на своём, непонятном для всех старофранцузском наречии.

Наконец, время ожидания гостевом дворе закончилось. Караван, направляющийся в Багдад, собрался в дорогу. Три десятка невольников, скованные по парам, утром рассаживались на верблюдов. Ехать на верблюде, привязанным к жесткой скамье верблюжьего седла, все равно, было гораздо лучше, чем месить желтую пыль караванной дороги. Тяжелым было лишь то, что в пути узников кормили только утром, с восходом солнца и вечером, после остановки для ночлега.

Случайно или нет, но напарником Икама на верблюжьей скамье оказался авторитет иракской бригады. Его имя было Бехна́м. Он демонстративно игнорировал нашего героя и тот тоже, не делал никаких попыток сближения. На стоянках оба возвращались в свои группы. Икам к франкам, Бехнам к своим людям. В пути, стражники постоянно находились возле своих подопечных. Но, то ли потому, что люди Бехнама сами были караванщиками, а может быть, по другой причине, но отношение к ним было лучше, чем к другим арестантам. Их часто навещали люди из каравана. Они приходили к ним на привалах, с разрешения охраны, приносили с собой угощение и присоединялись к ним во время ужина и потом, о чем-то, долго беседовали с Бехнамом. Иногда они присоединялись к ним во время молитвы, хотя в пути религиозное рвение караванщиков снижалось, не вызывая ни у кого нареканий на этот счет.

Кроме двух десятков верблюдов с невольниками, в состав каравана входило несколько сот одногорбых и двугорбых верблюдов, нагруженных огромными тюками с товарами. Каждый двугорбый верблюд бактриан вез груз до пятисот килограммов, что вдвое превышал груз одногорбого дромадера. Каждый погонщик вел группу не более чем в пять верблюдов с грузом. Большую часть пути они предпочитали идти пешком рядом со своими подопечными. Для перевозки невольников и их охранников, использовали только одногорбых верблюдов. Во время утомительного дневного перехода, все невольники, наслаждаясь возможностью, беззаботно дремали, покачиваясь на спинах своих кораблей пустыни.

Глава третья. Встреча с охотниками. Сафари. Удачный выстрел

В этот день погода выдалась сухой и теплой. В полдень монотонное движение каравана, под однообразное звяканье бубенцов было прервано протяжными криками, разносящимися по степи. Караван замедлил своё движение, подтягиваясь к головным верблюдам. Длина каравана сократилась вчетверо, а затем он и, совсем остановился. Презрительно поглядывая сверху на происходящее, не переставая жевать жвачку, верблюды начали дотягиваться до придорожных кустиков, не упуская возможность подкормиться, сочетая так сказать, «приятное с полезным». Из-за придорожных холмов показалась редкая цепь людей, которые лениво улюлюкали и протяжно покрикивали, двигаясь к дороге. Вот цепь пересекла дорогу перед караваном и направилась в сторону от дороги.

В это время, впереди головы каравана, на расстоянии нескольких сотен метров показалась группа онагров. Двигаясь за вожаком, она остановилась на холме, осматриваясь в поисках безопасного пути. Вскоре, из-за гребня холма показалась группа всадников, преследующих животных. Со свистом и криками, охотники погнали своих лошадей к онаграм. Цепь загонщиков отрезала дорогу онаграм в степь. Но тут, между загонщиками и остановившимся караваном, образовался разрыв. Во главе табуна был старый и опытный вожак. Много лет он водил свой табун по степи. Он знал, как бывают опасны всадники с луками, стрелами и арканами в руках. Он остерегался людей, но знал, что шумные двуногие, ковыляющие по степи, не так опасны, как всадники. Поэтому он дерзко повёл табун прямо в свободный проход между стоящими верблюдами и цепью загонщиков. Загонщики удивлённо закричали сильнее и замахали руками, стараясь остановить несущийся табун.

Увидев, что добыча ускользает, охотники на полном скаку беспорядочно стали пускать стрелы, стараясь, поразить ускользающую добычу. Пронзительно заржав, вожак во главе своего табуна, скрылся за холмом.

Караванщики, со злорадными усмешками, наблюдали за происходящим. Было похоже, что они были на стороне ускользнувшей добычи. Стрелы, воткнувшиеся в землю рядом с караваном, быстро исчезли в колчанах охраны.

Охотники разделились. Часть из них, бросилась в погоню за табуном. Часть остановилась в поисках виноватых. Оценив величину каравана и численность его охраны, они весь свой гнев обрушили на загонщиков.

Сидя за спиной Бехнама, Икам заинтересовавшись непредвиденной остановкой каравана, перестал дремать и стал наблюдать за происходящим. С высокого седла дромедара, он имел возможность разглядеть всё в подробностях. Слов, из-за удаленности охотников и загонщиков, не было слышно, но все и так было понятно без слов.

Когда большая часть всадников скрылась за холмами, погонщики собрались вместе. Один из всадников, кружась перед ними на коне, что-то визгливо кричал, размахивая ногайкой. Из толпы загонщиков вышел один человек и, кланяясь, стал что-то объяснять. Это еще больше разозлило всадника и тот, направив на него своего коня, стал хлестать ногайкой, стоящего перед ним мужчину, который даже не посмел уклоняться от ударов. Видя такую безропотную покорность Икам почувствовал, как в нем начал закипать «пролетарский гнев».

В это время из толпы загонщиков выбежал молодой парень и, с криком схватил за ногу наездника. Тот бросив нагайку, выхватил из ножен кривой меч и ударил им нападавшего. Обливаясь кровью, тот упал под ноги коня. Увидев нападение, конники подлетели к своему товарищу, оттеснили загонщиков и окружили упавшего, кружась вокруг него. Подвергнувшийся нападению, конник остановил коня перед загонщиками и стал что-то выкрикивать им, спрятав меч и снова начав размахивать ногайкой.

В это время к нему подъехал всадник и протянул что-то круглое. Затем, выкрикнув что-то очень веселое, он, со смехом, бросил этот предмет в группу наездников. Шутка понравилась. Все всадники включились в новую игру. Перекидывая круглый предмет, словно мяч, они весело кружили на месте, перебрасывая его друг другу.

Сидя на месте, отвернувшись от загонщиков, наездник, заваривший эту кашу, сидя на коне, захлёбывался от смеха, стуча себя, от восторга, кулаком по бедру. Загонщики, словно оцепенев, молча смотрели на это веселье. Было видно, что многие схватились за головы или закрыли ладонями рты и глаза.

Когда наш герой понял, наконец, что происходит, он, не задумываясь о последствиях, освободился от цепи, привязанной к скамье верблюда и соскользнул на землю. Всеобщее внимание было приковано к происходящему у дороги. И действия Икама остались незамеченными. Неподалеку от его верблюда стоял Асга́р, держась за узду своего дромедара. Молодой стражник спустился на землю, чтобы поднять стрелу, которая, дрожа пестрым оперением, воткнулась в землю у ног его верблюда. Оглянувшись, стражник поднял стрелу и сунул её в колчан. Происходящее увлекло его настолько, что он так и остался стоять у ног верблюда с уздечкой в руках. Наш герой, неслышно приблизившись к Асгару, тронул его за рукав. Вздрогнув от неожиданности, юноша удивлённо уставился на Икама. Тот, укоризненно покачав головой, поднёс палец к губам, предлагая молчать. Затем он вынул из колчана чужую пеструю стрелу и бесцеремонно достал из-за спины у стражника его лук. Положив стрелу на тетиву, Икам с силой натянул лук и выпустил стрелу вверх в сторону всадников, продолжающих резвиться у дороги. После этого, вернув лук юноше, наш герой, не оглядываясь, направился к своему верблюду. Через мгновение он уже занял свое место в седле, снова надев на руку кольцо кандалов.

Когда оторопевший Асгар перевел глаза с Икама на всадников, он увидел, что стрела, пущенная в небо, черной точкой упала на старшего наездника и пригвоздила весельчака к седлу. Захлебнувшись смехом, тот медленно соскользнул на землю. Эта смерть, некоторое время, еще оставалась незамеченной охотниками, пока кто-то из загонщиков, не обратил внимание на упавшего наездника и не бросился к его телу. Увидев стрелу, он поднял истошный крик, который заставил всех конников прекратить веселье и собраться у коня, упавшего на землю всадника. Недоуменно оглядываясь, все заговорили разом, размахивая руками и пытаясь понять, что же произошло.

Асгар, дрожащими руками поспешил спрятать свой лук в колчан и торопливо взгромоздился в седло. В это время, глава караванщиков дал сигнал продолжить движение. Верблюды послушно двинулись вперед, под монотонную песню дребезжавших колокольчиков.

Подняв тело всадника и перекинув его через седло, группа охотников потянулась к холмам в сторону от дороги.

Процессия загонщиков, с телом своего товарища на руках, с грустными причитаниями отправилась в другую сторону.

Через некоторое время, Бехнам впервые с усмешкой, прервал молчание:

— Это было смело, но безрассудно. И ты, к тому же, до смерти напугал нашего Асгара. Надеюсь, он не станет поднимать лишний шум. Меня зовут Бехнам. Я из Сари. Наш караван направляющийся в Египет, был разграблен воинами его султана. Чтобы замести следы, нас объявили разбойниками и продали в рабство. Сейчас калифу понадобились воины, и он готов призвать под свои знамена всех, кто готов служить ему. Я со своими друзьями согласился стать воинами калифа.

— А меня подвели моя лень и отсутствие любознательности. Я не смог ответить на несколько простых вопросов и меня объявили разбойником и направили для исправления на службу калифу, которому, видимо, не хватает своих преступников для удержания власти.

— Какие же вопросы стоили тебе свободы?

— Какой сейчас год, как зовут нашего калифа, и кто мой имам?

— Это важные вопросы. Узнав ответы на них, ты сразу станешь ближе к райскому блаженству. Кстати, сейчас 653 год хиджры, и в Багдаде сейчас правит халиф аль-Мустаким. А чтобы назвать своего имама, ты должен сказать, кто ты — шиит или суннит?

— А, кем я должен быть?

— Если ты считаешь себя арабом и мусульманином, если ты веришь, что Аллах создал Коран для того, чтобы потомки Пророка всегда сидели выше всех остальных и всегда имели свежий кусок мяса и мягкий хлеб на обед, то ты должен считать себя шиитом. А если ты считаешь, что Коран сотворён Аллахом для торжества ислама во всем мире и любой мусульманин, приложив усилия, может не только понять, но и толковать Священную Книгу, то ты будешь считать себя суннитом. Так, кто ты?

— Я еще не решил.

— Это честный, но неправильный ответ, потому, что любой мусульманин будет считать тебя еретиком.

— А кем ты считаешь себя уважаемый?

— Я — низарит.

— Это правильный, но нечестный ответ. Потому, что ты не объяснил, кто такие низариты.

— Давай обсудим этот вопрос позже, когда у нас будет время.

— Тогда скажи, что, по-твоему, сейчас произошло на дороге? И почему никто не вмешался в происходящее?

— Мы оба знаем ответ на этот вопрос. Бездельники тюрки-сельджуки решили развлечься охотой и, в качестве загонщиков, пригнали крестьян из ближайших деревень. Эти олухи не справились с задачей, и опозорили своего господина перед его гостями, приглашенных на охоту. Тот решил отечески поучить нерадивых слуг, но столкнулся с бунтом, когда молодой негодяй, видимо, родственник старосты деревни, набросился с кулаками на благородного тюрка. Это стоило мерзавцу головы, зато молодежь придумала себе развлечение в виде игры в мяч, где роль меча выполняла голова мятежника. Все было бы хорошо, но один смелый, но ничего не знающий раб, влез не в своё дело и так всё запутал, что теперь никто не знает, с кого еще нужно снять голову, чтобы все остались довольными. А начальник каравана решил здесь больше не задерживаться, чтобы проклятые тюрки не начали искать хозяина стрелы.

— Это была стрела из их колчана. Они пустили её в сторону каравана, и я просто решил вернуть её хозяину.

— Вот оно, как! Это многое объясняет! Вот почему сельджуки не стали искать убийцу среди караванщиков! А ты, не так прост, как хочешь казаться! А как тебе удалось освободиться от цепи?

— Это неважно! Но, если тебе захочется освободиться от этого украшения — обращайся! Обещаю, что один раз, я выполню твою просьбу.

— Я запомню твои слова и обещаю, что побеспокою тебя только в крайнем случае.

На этом их разговор и закончился. После этого случая, Асгар всегда боязливо косился на Икама, стараясь держаться от него подальше.

* * *

Знакомство с низаритами

Событие, произошедшее на дороге, вызвало в караване много пересудов. Все караванщики пытались понять, кто же пустил стрелу, поразившую ненавистного тюрка. Сидя у костров во время привала, все караванщики выдвигали самые невероятные версии случившегося, пока, кто-то не бросил фразу, что здесь не обошлось без исмаилитов. Эта мысль как искра, пронеслась от костра к костру. Но, уже не как смелая версия, а как очевидность, не требующая доказательств. А следом за этой вестью, эхом пронеслась и вторая:

— Значит, в караване находятся тайные исмаилиты?

Эта открытие, сразу круто изменило тон разговоров. Все стали разговаривать в пол голоса, пугливо оглядываясь по сторонам, осторожно подбирая слова, чтобы случайно не обидеть неведомого слушателя. Заговорив об исмаилитах, все словно сговорившись, сменили тему разговоров, стараясь не только не вспоминать, но и даже упоминать о произошедшей трагедии на дороге.

Вечером после ужина, Азад, округлив глаза, сообщил Икаму что в караване обнаружены признаки присутствия тайных исмаилитов. На вопрос, кто это такие, оба бывших крестоносца, пришли в страшное возбуждение и, перебивая друг друга, стали рассказывать о страшной тайной секте, которая держит в страхе весь окружающий мир. Члены секты являются тайными убийцами-асасинами, которые по воле своего вождя, живут тайной, двойной жизнью. Днем они являются обычными людьми: крестьянами, торговцами, ремесленниками. Многие годы они живут среди, ничего не подозревающих соседей. Но однажды, получив тайный приказ магистра своего тайного Ордена, они сбрасывают маску и совершают дерзкое убийство, несчастного, вызвавшего гнев исмаилитов и приговоренного ими к смерти. При этом, они не скрывают своих планов, и не боятся смерти. И еще не было случая, чтобы кто-то, из приговоренных, избежал смерти.

Глава этого тайного Ордена убийц живет в неприступном замке на вершине высокой горы. Никто не знает его настоящего имени и как он выглядит. Говорят, что он никогда не покидает своего убежища. Все называют его «Старцем Горы», но это не имя, а что-то вроде титула.

Из своего убежища, которое называется Аламут, что означает «Орлиное гнездо», Старец рассылает письма всем знатным и богатым жителям этих мест, в которых указывает, какую сумму они должны прислать в Аламут, если хотят жить. Тех, кто посмеет отказаться, ожидает быстрая и неминуемая смерть. Причем палачом может оказаться простой цирюльник, или попрошайка-нищий, который годами сидел на своём месте у городских ворот. Поэтому, все безропотно платят Старцу, скопившему в своем замке неисчислимые богатства.

В этом замке будущие убийцы, проходят школу асасинов, учатся науке убивать и искусству маскироваться под простых людей. Знающие люди говорят, что перед тем, как уйти из замка в свою тайную жизнь, асасинам дают возможность вкусить все радости Рая, якобы ожидающего их, после выполнения приказа Старца. Для этого в Замке есть Волшебный Сад, в котором растут самые лучшие плоды. Там играет музыка и прекрасные девы готовы выполнить любые желания асасина. Накурившись гашиша, будущий палач просыпается в волшебном Саду в обществе страстных красавиц, которых считает гуриями. Три дня и три ночи он наслаждается лучшими винами и яствами, слушает музыку и ласкает гурий. А потом он просыпается в своей келье, и узнает, что отныне его жизнь заключается в ожидании получения Приказа Старца. После выполнения Приказа его ожидает мучительная смерть, но затем он очнется в райских Кущах, где и останется навсегда.

После этого палач превращается в «Спящую ячейку» Ордена, вживается в свою роль и терпеливо ждет своего часа.

От кинжала тайного убийцы нет спасения ни калифу, ни визирю, ни Правителю Округа. Слушая рассказ своих друзей, который мы передали вам опустив подробности, слишком кровавые или чересчур откровенные в изображении любовных ласк, наш герой не мог избавиться от чувства, что что-то подобное, он уже слышал в своей прошлой жизни, но воспринимал это тогда, лишь как сказку.

Бехнам со своими соратниками, будучи прикованными общей цепью к нашему герою и его «европейским специалистам по тайным обществам Востока», не могли не слышать их увлекательного рассказа. Слушая его, они не могли прятать насмешливые взгляды и озорные ухмылки. Но, они воздерживались от каких-либо комментариев, не мешая рассказчикам. Это их легкомысленное отношение к таким серьёзным вещам, как тайный Орден асасинов-исмаилитов, подсказал нашему герою, что, возможно, картина, нарисованная его друзьями, скорее всего, слишком мрачна и жестока, и излишне занимательна.

Во время следующего дневного перехода к каравану присоединился небольшой отряд курдов-кочевников, тоже направляющихся в армию калифа. Бедность оседлого населения делало грабежи на дорогах малоприбыльным делом, поэтому в минуты военной тревоги, в сердцах этих славных ребят разгорался огонь патриотизма, и они с готовностью предлагали свои услуги защиты Отечества, каждому, кто готов им заплатить. Решением Главы каравана, на привалах, этот отряд располагался рядом с верблюдами наших узников. В отряде было пару десятков воинов на конях с короткими ногами и длинными крупами. Каждый воин, помимо коня, имел одногорбого верблюда, нагруженного его нехитрым скарбом. Разложив небольшие костры, стреножив своих вьючных животных, будущие воины Повелителя Правоверных дожидались рассвета, неподалеку от места ночлега невольников.

После скромного ужина, когда все готовились ко сну, к костру Бехнама, подсел какой-то караванщик. После обязательных пожеланий здоровья и благополучия, он негромко передал Бехнаму две новости. Первая новость о том, что в караване обнаружены тайные исмаилиты, была воспринята им спокойно. Но, второе известие явно его озадачило. Известие звучало так:

— В последний день месяца шаввала Ала ад-дин, для пастьбы баранов был в месте Шир-кух и спал в хижине из дерева и камыша, смежной со стойлом баранов. В полночь его нашли убитым. Топор ударил по его шее, и от той раны дело его закончилось.

Поблагодарив караванщика за новость, Бехнам погрузился в глубокое раздумье. Ночью невольники не жги костры, потому, что собирать топливо им не дозволялось. Поэтому, после наступления темноты, все невольники лежали рядом, так как, даже для совершения молитвы им не разрешали покидать свои места. Ночь прошла спокойно, но, когда караван тронулся в путь, Бехнам вполголоса обратился к Икаму:

— В наших краях произошли важные события. Погиб наш Имам и Правитель нашего государства. Мне нужно срочно вернуться в Дейлем. Ты обещал, при необходимости, освободить меня от цепи. Мне нужна твоя помощь. Если хочешь, ты можешь пойти со мной. В моих краях ты станешь свободным человеком. Всем, кто просит убежища в наших землях у нашего Имама, обязательно, получает её и может жить, не боясь преследований.

— Как срочно ты хочешь покинуть караван? Ведь в случае обнаружения твоего побега, за тобой будет погоня. Ты знаешь эти места? У тебя есть, где получить все необходимое для того чтобы пробираться дальше в свои места?

— Тебе не кажется, что ты задаёшь слишком много вопросов?

— Нет, не кажется. Когда обнаружится твой побег, ко мне окажется слишком много вопросов, на которые я не хочу отвечать. Дай мне два дня на подготовку, и я предложу тебе план побега.

— Хорошо, два дня я смогу подождать. Но, лучше, если мы сможем сделать это раньше.

Всю дорогу Икам мучительно продумывал всевозможные планы побега, который он сгоряча пообещал своему «сокамернику». Он понимал, что ему предстоит не только совершить побег, но и уйти от погони, которая обязательно будет организована по их следам. Он внимательно осматривал прилегающую местность, пока вдруг не понял, что уже, однажды, был в этих местах. Чем больше он всматривался вокруг, тем больше в нем зрела уверенность, что у них есть реальный шанс совершить побег и уйти от погони. Когда день стал клониться к закату, он тихонько наклонился к Бехнаму

— Я узнал эти места. Как-то мне пришлось бывать в этих краях. Если хочешь, мы сегодня ночью, захватим лошадей и через несколько дней выйдем к Евфрату. В трех днях пути на восток отсюда начинаются земли Вавилонии.

— Ночью мы обсудим все детали. В чем суть твоего плана?

— С нами рядом ночуют курды из отряда ополченцев. Ночью они чувствуют себя в безопасности, и охрану лошадей доверяют одному караульному, который несет службу, спустя рукава. Ночью мы освободимся от цепи, нападем на охранника, захватим лошадей и уйдем на восток.

— Но, на востоке на три дня пути лежит безводная пустыня. Лошади не выдержат такого перехода.

— Я знаю эти места и думаю, что смогу найти воду.

— Мне нужно посоветоваться со своими спутниками.

— Какими спутниками? Разве, кроме нас, будет еще кто-нибудь? Ты об этом не говорил мне ничего.

— Какая тебе разница сколько будет человек? Я обещал тебе убежище в землях Делайма, и ты его получишь. Что тебе еще нужно?

— Послушай, Бехнам. Я обещал тебе, что помогу избавиться тебе от цепей по твоей просьбе. Я не отказываюсь от своих слов. Сегодня ночью я освобожу тебя от цепей. И ты после этого, можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Забудь обо мне и займись своими делами. И не вмешивайся в мои. Я тебе не слуга, и ты мне не хозяин. Я никому не позволю разговаривать со мной в таком тоне. Удачи тебе.

После этих слов наступило неловкое молчание. Затем Бехнам заговорил

— Извини, Икам. Я забыл, что ты не из наших, и тебе нужно все разъяснять. Я не простой человек в Делайме, и мне нужны помощники в пути. Со мной пойдут несколько моих людей. Нам очень нужно, срочно попасть в район Делайма. Это в месяце пути отсюда. Я понимаю, что ты тоже, не простой человек. Мы сможем быть полезными друг другу. Давай покинем этот караван и доберемся до побережья Мазандаранского моря. Там мы решим, что будем делать дальше. Мне нужна твоя помощь. Но и без моей помощи, ты не сможешь добраться до безопасных мест. Давай, не будем горячиться и заключим союз. Ты поможешь добраться мне до Вавилонии. Я помогу тебе добраться до Делайма.

— Ладно. Я позабочусь о лошадях, а ты готовь своих людей. Если в числе твоих людей есть предатель, то уходить, нужно будет сегодня ночью. Передай своим людям, что пока не доберемся до Вавилонии, мои приказы для них обязательны. Нас ждут большие трудности и времени на пустые разговоры может просто не оказаться.

— Я предупрежу своих людей, что на время похода ты станешь «нашим человеком».

* * *

Побег из рабства

Утром, во время обычной суматохи, связанной с подготовкой к началу движения каравана, наш герой нашел время, чтобы напрямик спросить своих знакомых франков, не хотят ли они сменить службу в армии калифа на свободу. После недолгого раздумья, те честно признались, что готовы бежать, но не знают, как добраться до краёв, где правят крестоносцы. А на службу к какому-нибудь сеньору их не возьмут, из-за отсутствия у них оружия, снаряжения и рекомендаций. Тогда Икам, со свойственной ему самоуверенностью, предложил обоим воинам Креста поступить к нему на службу в качестве воинов его отряда. В обмен на верную службу, он обещает обеспечить их оружием и всем необходимым. А через год, он поможет им вернуться на земли крестоносцев. В качестве последнего аргумента в пользу службы ему, а не калифу, он твердо пообещал не вмешиваться в свободу выбора их веры. Во время службы у него, они могут считать себя кем угодно, называть себя, как им заблагорассудится и молиться, как захотят. Сломленные его натиском, оба согласились пойти к нему на службу, обговорив себе право не сражаться с крестоносцами.

Думаем, что нам нет необходимости объяснять причину этого поступка. Наш прозорливый читатель сразу догадался, что наш герой просто не захотел оставаться в одиночестве в дружной компании незнакомых ему людей.

Весь день Икам находился в состоянии возбуждения, свойственного деятельным натурам в минуты томительного ожидания. К счастью ему в голову пришла мысль, что при захвате лошадей, кони могут оказаться и, скорее всего наверняка, окажутся без поводьев. Чтобы управлять незнакомым конем без поводьев, требуется немалый опыт. Подумав о своих новых нукерах, он решил предусмотреть на этот случай приспособления, способные заменить уздечки. После раздумий, наш будущий конокрад подготовил надпилы на цепи, которая привязывала его к седлу верблюда. Решив, что пять-шесть звеньев цепи с привязанными к крайним звеньям веревкой, в крайнем случае, смогут с успехом заменить уздечки. Томимый ожиданием, наш ковбой несколько увлекся и напилил с десяток заготовок для эрзац — уздечек.

Не исключая возможности рукопашной схватки со сторожами коней, Икам приготовил свои кандалы с куском цепи к использованию их в качестве кистеня и кастета.

Бехнам с пониманием и интересом смотрел за этими подготовительными мероприятиями, которые проводил его напарник, сидя за его спиной на верблюде. Появление, непонятно откуда, пилы по металлу привело его в удивление и восторг одновременно. Но наш иллюзионист не стал раскрывать все свои секреты, справедливо считая, что излишняя откровенность — признак недалекого ума.

Новость о том, что вместе с Икамом в побег, или как принято говорить в среде современной, истинной интеллигенции, «на рывок», пойдут два его товарища — франка, не вызвало удивления или вопросов. Тройка Икама с «бледнолицыми», воспринималась всеми, как одна команда.

Тут между Бехнамом и Икамом был заключен временный союз по всем правилам, включая договорённость о том, что все, захваченное в качестве трофеев, после побега, будет делиться да две равные части. Одна часть достанется Бехнаму и его людям, а вторая часть — Икаму и его команде.

Во время ужина, пользуясь последними лучами заходящего солнца, наш друг рассказал и показал, как из куска цепи и поясной веревки необходимо будет приготовить уздечку. Тут выяснилось, что франки, имеют опыт управления лошадьми, на которых они работали на фермах своих отцов. А вот соратники Бехнама, опыта управления лошадьми имели на уровне «начальных классов» туземной школы. В горах Делайма кони редки и дороги. А воины из этих горных областей всегда поставляли в армию шахиншахов только пехоту. Лучшую в этих краях, но только пехоту.

Но «машина уже закрутилась» и остановить её стало невозможно, как было невозможно было воссоединить звенья цепи. Перед посадкой на верблюдов утром стражники всегда придирчиво осматривали цепи и кандалы. Вечером, после утомительного перехода их бдительность притуплялась. Считалось, что побег узника из укрепленного лагеря практически невозможен. «На рывок» беглец мог пойти только в пути по горной местности или при переправе через реку.

Значит, завтра утром подготовка к побегу будет точно обнаружена и стражники примут все меры, чтобы не допустить его в дальнейшем. В арсенале тюремщиков имелось много способов усмирять строптивых и непокорных. В настоящее время, узники считались потенциальными будущими воинами калифа и отношение к ним было гораздо мягче, чем к обычным невольникам.

«Рубикон был перейден». Значит, следовало сосредоточиться на предстоящем побеге, не упуская никакой мелочи. Все время до начала действий, Икам посвятил разъяснению задач своим «подельникам». Было решено, что франки, как знатоки лошадей, каждый возглавит группу из трех человек. После того, как будет «нейтрализован» сторож, им предстояло развязать стреноженных лошадей и подготовить их к движению. Икам взял на себя заботу о Бехнаме.

Ожидание времени, когда лагерь затих и караульные начали дремать у костров, разложенных вокруг стоянки каравана, всем далось с большим трудом. Зато потом всё прошло неправдоподобно просто и быстро.

Вся группа беглецов, с помощью Икама, освободившись от цепей, и подготовив уздечки, дождавшись, когда Луна скрылась в тени Земли, цепочкой окружила табун беспечных соседей. Их верблюды паслись неподалеку.

От неожиданного, мощного удара нашего героя, коновод потерял сознание и был тихо придушен, не приходя в сознание. Его лук со стрелами, нож и топор, составили первый вклад в предстоящий арсенал будущего отряда. Зато конь незадачливого стражника снял заботу с нашего героя о Бехнаме. Любезно уступив взнузданного коня с седлом своему союзнику, Икам получил возможность требовать от всех в отряде движения, со всей возможной скоростью. Несмотря на осень, днем солнце пекло нестерпимо и дождей еще не было. Для беглецов был дорог каждый час ночной прохлады. Только надежда на то, что за ночь расстояние между ними и возможными преследователями, станет слишком большим и заставит тех отказаться от погони, давала возможность на успех побега.

Наш герой, по своему обыкновению, внешне олицетворял саму уверенность. Хотя в душе у него было неспокойно. Не говоря о том, что за прошедшие годы, многое могло измениться, и его надежда на то, что он найдет воду, могла не осуществится. Да и вид его отряда вселял в него серьезную тревогу. Он и Бехнам, сидящий на оседланном коне, могли двигаться с максимальной скоростью. Все остальные, сидя на спинах коней без седел, представляли, откровенно говоря, жалкое зрелище. Никто не жаловался, хотя предупреждение о том, что опоздавших, никто ждать не станет, не могло поднять общего настроение. Икам понимал, что, если отряд будет застигнут погоней, его безоружные люди, не смогут даже оказать достойное сопротивление.

Второе обстоятельство, которое могло привести в отчаянье нашего героя, это ровная цепочка следов его отряда, ясно видная на склонах холмов.

Перед рассветом, когда отряд пересекал небольшую лощину, поросшую травой, Икам приказал сделать привал, чтобы подкормить коней «по росе» и дать им небольшой отдых. Впереди их ждал тяжелый переход по каменистой пустыне.

Когда утренние лучи высушили росу, Икам приказал всем продолжить движение. Глядя, как люди, измученные скачкой, с трудом вскарабкиваются на коней, он заставил себя не пустить в душу жалость. Если их догонят, то расправа будет жестокой. И как говорится, «живые позавидуют мертвым».

Нужно было признать отменное качество угнанных коней. Несмотря на нарастающий солнечный зной, они, рысью двигались плотным табуном, словно не чувствуя усталости.

Когда солнечный диск перевалил через полуденную черту, у нашего героя зародилось чувство тревоги. Каменистые холмы казались похожими друг на друга. Солнце обжигая своими лучами, помогало выдерживать направление на восток, глядя на тени под брюхом движущихся коней.

Когда солнце стало припекать спину и тени, перед скачущими конями, стали расти, у нашего героя пропала всякая уверенность в успехе их предприятия. Оглядываясь он замечал, что кони отряда устали и отряд растянулся на сотню метров. Он продолжал движение вперед только потому, что не знал, как объявить своим спутникам, что сбился с пути и не знает, где найти воду.

Глава четвертая. Знакомый оазис

Уже несколько раз, Икам говорил себе, что, поднявшись на вершину холма, он остановит отряд и объявит о своей неудаче. Но его конь, неутомимо поднимался на этот холм, затеи на следующий, а потом и на тот, который был дальше. Бехнам, двигаясь рядом, терпеливо переносил трудности пути, полностью доверившись своему проводнику, что доставляло нашему герою только дополнительные страдания. И вот когда, отчаяние начало сменяться тупым безразличием, конь вынес нашего героя на гребень холма, за которым перед ним раскинулась картина знакомого оазиса, который он посещал еще с Убаром. [Смотрите «Амир Икам», третью книгу о предыдущих приключениях нашего героя].

Было похоже, что за прошедшее время в этом уголке земли мало что изменилось. Разве что стены крепости, стоящей у входа в долину, еще больше вросли в землю. Не сдержав радостного вскрика, наш неутомимый путешественник направил своего коня к воротам замка.

Поведение его коня вселило в него уверенность, что в цистернах замка есть вода. Кони словно почуяв её, ускорили шаг. Вид строения в безжизненной пустыни ободрил и остальных беглецов.

По-хозяйски уверенно, наш герой въехал во двор замка. Здесь он остановился у колодца и с улыбкой смог достаточно уверенно произнести

— Я привел вас к воде, друзья. Но, прошу и приказываю, дать вашим лошадям время остыть. Если коней напоить прямо сейчас, мы их всех просто потеряем.

После того, как наш герой привел отряд к воде, его право приказывать, уже не обсуждалось. Под его наблюдением, франки Ибад и Азад (Доминик и Франкоис) стали руководить выводкой коней по двору замка. Трудно было сдержать улыбку, глядя, как измученные скачкой люди, враскорячку водили своих коней по двору. Дав лошадям остыть, Икам организовал водопой. Он уже нашел почти целый кувшин, с помощью которого беглецы смогли достать воду из колодца. Стреноженных лошадей пустили пастись на чахлой траве у стен крепости.

Охрану лошадей, по приказу Бехнама, взяли на себя его люди. Видя, как беспрекословно выполняются приказы его знакомого, Икам согласился с этим решением.

Дав людям и животным возможность отдыхать, Икам и Бехнам смогли наконец обсудить положение дел. Оценивая ситуацию, можно было с удовлетворением отметить, что их побег удался. Погоня их не настигла. В безжизненной пустыне у них есть вода, кони и свобода.

Но нужно было признаться, что погоня вскоре может их настичь по оставленным следам. У них почти нет оружия, для борьбы и нет продуктов для дороги. Внешний вид их отряда вызовет подозрение у первого встречного. А в нескольких днях пути отсюда находится Вавилония — земли калифа Багдадского, где для таких, как они, хватит и стражников, и цепей на руки, и веревок на шеи.

Плохо было то, что у них не было мехов для воды, чтобы можно было вести лошадей по пустыни. И не было продуктов, чтобы в дороге избегать населенных пунктов.

Но после свершенного, совсем не хотелось думать о плохом. Поэтому, было решено всю ночь и весь следующий день посвятить отдыху людей и лошадей и потом уж решать, что делать дальше.

* * *

Обнаружение тайника, захват пленников и выкуп их для службы

Утром, оценив состояние своего воинства, наши криминальные авторитеты пришли к выводу, что привал придется продлить еще на день. Это не только позволит восстановить силы коней, н и даст возможность немного залечить кровавые мозоли на ногах, и отбитые копчики их воинов. Такова была плата за безостановочную скачку на конях без седел. Икам не мог не признать выносливость и терпение его воинов. Явно страдая от потертостей, никто не думал жаловаться. Бехнам, приказал своим воинам искать что-нибудь съестное. Но охотники, отправившиеся с утра на ловлю сусликов и тушканчиков, вернулись с пустыми руками.

Чтобы занять людей делом, отвлекая от ненужных мыслей, Икам предложил Бехнаму подготовить замок к обороне от возможного нападения. Те читатели, которые уже побывали в этих местах, сопровождая нашего героя в его странствиях, помнят, что въезд в замок был простой калиткой, расположенной в стене рядом с заложенными камнем воротами. Поэтому было решено на стенах замка в его башни и у ворот создать запас камней, пригодных ля метания в нападающих. Предвидя насмешливые замечания наших читателей, поспешим заверить их, что камень весом в полкилограмма, точно брошенный сверху в, даже в имеющего защиту, человека, представляет для него серьёзную опасность и, как говорит Минздрав: «Может быть вредным для здоровья».

Убедившись, что все люди под присмотром Бехнама заняты делом, наш герой решил еще раз обойти все помещения замка, в поисках всего, что может пригодиться в дороге. Убедившись, в том, что все, что представляло хоть какую-то ценность, уже вынесено любителями поживиться или начинающими археологами-любителями, Икам уже собирался возвращаться во двор. Единственной ценной находкой в подвале полуразрушенной башни, был небольшой, выложенный камнем колодец с водой. Когда-то он, несомненно, обеспечивал защитников башни водой. Сейчас, вид стоячей, зеленой воды в окружении камней, покрытых зеленым же мхом, не был таким уж желанным. Но, наш герой, разгоряченный поисками, решился, все-таки умыться и спустился к колодцу. Внутренний диаметр колодца был чуть более полуметра. Строители колодца расположили его ствол под углом к стене. На глубине примерно в метр от верхнего среза каменной кладки, матово блестела вода. Через зеленоватую воду, примерно на глубине метра, было видно дно, покрытое обломками камней. Солнечные лучи, проникающие через проёмы в стенах и потолке, позволяли просмотреть колодец почти на всю глубину. В тени оставался только самая темная часть каменной кладки колодца.

Наклонившись к воде наш друг, опираясь на стенки колодца, безуспешно попытался дотянуться до воды. Убедившись в бесплодности попыток и поняв, что ему придется поискать какую-нибудь емкость для воды, наш герой, вдруг услышал чьи-то тихие голоса. Выглянув из колодца, никаких голосов он уже не слышал. Снова наклонившись к воде, он опять, явственно услышал приглушенные разговоры и смех. Повторив свой опыт, он догадался, что голоса доносятся из глубины колодца. Наш сообразительный и пытливый друг, наконец-то, сообразил, что слышит разговоры, которые ведутся у колодца, расположенного во дворе замка. Сделав вывод, что колодцы, явно имеют между собой связь по подземному коллектору, Икам отправился во двор, чтобы наконец, утолить свое любопытство и свою жажду.

В это время во дворе, Бехнама, напоив коней, отправили их пастись, под охраной двух караульных. Остальные, закончив собирать камни для отражения возможного нападения, собрались для дискуссии, можно ли употреблять в пищу змей, ящериц и черепах, которых в избытке можно было видеть на склонах холмов. Бехнам, как и Икам посчитали, что в их положении не стоит слишком уж привередничать, поэтому объявили данную живность съедобной. После этого все свободные от дежурства и охраны, отправились на охоту по ближайшим окрестностям. Бехнам остался во дворе, готовиться к приему добычи и приготовлением пищи. Для этого было решено использовать огромный глиняный котел, обнаруженный во дворе. Эго размеры не позволили увезти его рачительным туристам, а толщина стенок не дала его повредить. Силами четверых человек его подняли из горы мусора и установили на импровизированный очаг. Уже были собраны дрова и теперь осталось только дождаться свежей дичи. Голод заставил всех принять в заготовке дичи самое деятельное участие. Так что, все воины их маленького отряда оказались заняты делом по душе.

Икам, пользуясь своим положением, решил заняться исследованием дна и стенок колодца, обнаруженного им в башне. Ему не давали покоя воспоминания о его другу Убаре. Ведь его тайник, в котором он хранил свои сокровища, так и не был обнаружен, несмотря на старания всех, заинтересованных лиц.

Поднявшись на башню, Икам осмотрел окрестности и увидел охотников, обшаривающих склоны ближайших холмов. Осмотр линии горизонта не выявил никакой опасности. Поэтому, наш герой спустился в подвал башни. В тот раз во дворе было тихо и из колодца не доносилось никаких звуков. Наш герой отметил, что накануне ему сильно повезло, когда ему посчастливилось уловить разговоры его спутников.

Раздевшись и оставив свои вещи в укромном месте, наш друг, ежась от холода погрузился в воду. Здесь он обнаружил, что у самого дна, в сторону двора, имеется узкий тоннель, выложенный камнем. Вход в тоннель располагался таким образом, что его не было видно из подвала. Чтобы его обнаружить, нужно было полностью погрузиться в темную, холодную воду. Надежда на то, что он в шаге от тайника, придало смелости нашему герою. Набрав полную грудь воздуха, он протиснулся в лаз тоннеля. Когда продвинувшись на несколько метров, Икам был готов повернуть обратно, он увидел в почти полной темноте, что стены тоннеля раздались вверх и над ним появилось свободное пространство. Подняв голову и отдышавшись, наш неутомимый исследователь попытался осмотреться. Но вокруг него была полная темнота, хотя воздух был свежим и пригодным для дыхания. Немного подумав, наш герой решил, что с проблемой темноты должны были сталкиваться и те, кто строил этот тоннель и, значит, где-то рядом должно находится и средство борьбы с темнотой. Пошарив руками, наш друг обнаружил небольшой цилиндр, легко уместившийся в ладони. Ощупав его, он нажал на небольшую клавишу и, о чудо! в его руке вспыхнул огонек зажигалки.

Поблагодарив своего бывшего друга Убараза такой, поистине королевский подарок, Икам попытался вглядеться в темноту. Затем решив не рисковать, потушив огонек, и оставив зажигалку в приметном месте, наш герой вернулся в подвал.

Подавив первый порыв нетерпения, он заставил себя одеться и отправиться за ветками, которые могли бы послужить ему факелами. Заготовив с десяток факелов из веток растущего рядом кустарника, наш герой переправил их через воду. Справедливо посчитав, что дереву необходимо дать время обсохнуть, наш друг вернулся во двор. Там царило радостная суета. Охотники вернулись с богатой добычей. Десяток змей, всех размеров, черепахи и даже метровый варан, возмущенно бьющий своим хвостом, составили улов доморощенных натуралистов. Черепах оставив на утро, змей и варана, освежевав и разрубив на куски, отправили в общий котел. Понимая, что всеобщее внимание теперь, некоторое время, будет надежно занято созерцанием горящего огня под котлом со «змеиным супчиком», Икам громко объявив, что хочет постирать свою одежду в луже неподалеку, решил вернуться к своей «пещере Али Бабы». Его желание было встречено с пониманием всеми членами их отряда. Только его люди (Доминик и Франкоис) удивлённо переглянулись.

Вернувшись в подвал, соблюдая тысячу предосторожностей, наш герой снова погрузился в воду, предварительно намочив и разложив свою одежду для просушки. Оказавшись в подземелье, настругав с помощью ножа стружек для костра он с волнением зажег огонек зажигалки. Когда костер начал разгораться, он торопливо загасил зажигалку и огляделся.

Он оказался в месте, где под землёй, под углом друг с другом пересекались два тоннеля.

Нижний более узкий был полон воды и соединял колодец в башне с цистерной для сбора дождевой воды, расположенной во дворе. Поверх него проходил второй тоннель размером в рост человека. Возможно, что строители тоннелей ошиблись в расчетах и большой тоннель оказался почти на метр выше задуманного. Когда этот досадный факт обнаружился, то расстроенные строители просто забросили верхний тоннель. Об этом говорила часть тоннеля, длиной в несколько шагов которая обрывалась с одной стороны места пересечения тоннелей.

С другой стороны тоннель, протянувшись на десяток метров, упирался в завал из камней. Тоннель был прорыт в глиняном грунте и не был облицован камнем. В результате водяной коллектор оказался соединенным с довольно просторным, искусственным гротом, неправильной округлой формы в рост человека и длиной в несколько десятков шагов. Именно здесь, судя по следам? и хранил, известный вам маг и чернокнижник золото и серебро ромейского императора. И хотя, почти все сокровища он вывез, но даже та небольшая часть, оставленная им в подземелье, заставила сердце нашего героя радостно забиться. Опыт жизни в слабо культурных временах, научил его осознавать силу этих презренных металлов. Бегло осмотренный клад составил примерно вьюк серебра и неполный вьюк золота. Заставив себя успокоиться, Икам решил ограничиться изъятием только одного большого мешка императорского казначейства с золотом и тремя мешками с серебряной монетой. В каждом мешке, согласно печати, должно было находиться по тысяче двести монет. Этот груз наш герой вынес из тоннеля и спрятал в развалинах башни, предусмотрительно разделив его на несколько частей. Закончив эти приятные хлопоты и значительно повысив свою самооценку, наш герой облачился в, еще в мокрую одежду, когда его «франки», громкими криками позвали есть.

По дороге ему пришлось выслушать их добродушное ворчание, что купание в холодной воде опасно для здоровья, а частое купание граничит с помешательством. А от стирки одежда только линяет, садится и мнется. Выслушав эти полезные советы от своих заботливых воинов, Икам не удержался, чтобы не заметить, что в ближайшее время им предстоит подумать, на что они потратят свое первое воинское жалование. Оставив их в недоумении от услышанного, наш герой спустился во двор. Здесь наших друзей ждала общая обильная трапеза из свежего мяса. Несколько портило впечатление отсутствие соли, но продукты явно были свежими и экологически чистыми. Из-за отсутствия посуды, трапеза получилась по домашнему сытной и незатейливой. Выловив из общего котла кусок мяса, все могли запить его наваристым бульоном, используя для этого кусок разбитой глиняной миски, общей для всех. Высказывая свое одобрение качеству работы повара, все восхищенно и одобрительно чавкали, хлюпали и чмокали. Как говорится в таких случаях, в светских кругах: «трапеза прошла в теплой, дружественной обстановке».

Сменив охрану у лошадей, и дав людям время для отдыха, Икам предложил Бехнаму обсудить сложившуюся ситуацию. Перед тем, как продолжить свой путь дальше, им необходимо будет пополнить свои дорожные припасы. Чтобы не рисковать понапрасну, привлекая к себе внимание местных сил правопорядка, им придется отказаться от экспроприаторских захватов и перейти к, относительно честным, закупкам у населения. Для этого им понадобятся коммерческий опыт Бехнама и финансовые возможности Икама. Чтобы не привлекать к себе внимания туземного населения, Икам предложил им двоим, выехать вперед, закупить в ближайшей деревне, где есть лавка, все необходимое для дальнейшего путешествия. И в дальнейшем двигаться, как честные и свободные люди, не вызывая у властей вопросов и подозрений. На вопросы Бехнама Икам уклончиво ответил, что земли этой долины являются их старинными владениями и заодно уточнил, по какому курсу можно обменять Сасанидское и ромейское серебро на современные деньги? Бехнам оказался в свершенной растерянности от предложения нашего «великого комбинатора». Он обещал подумать над этим неожиданным предложением и, только смог задумчиво пояснить, что старинное серебро и золото, охотно принимается всеми купцами, так как они содержат меньше дешевых примесей.

Первое возбуждение от удачного побега уже прошло. И все стали задумываться над решением возникших задач. Как и все недолговечные союзы, союз между людьми Бехнама и Икама, стал тяготить его участников. Ночь и утро прошли в обстановке возросшего взаимного недоверия. Каждая из сторон не исключала возможности, что другая сторона, постарается захватив коней, оставить их в безлюдной пустыни.

Сварив на завтрак черепаховый суп, все стали готовиться к отъезду. Икам сохранял спокойствие, будучи уверенным, что, не зная дороги в пустыни, Бехнам и его люди не рискнуть напасть на них и, значит, ему пока нечего бояться за свою жизнь и жизнь своих товарищей.

Остановку разрядило появление в оазисе группы вооруженных воинов на верблюдах. Они появились на гребне холма с восточной стороны долины и, не скрываясь, направились к замку. У стен замка их ожидал неприятный сюрприз. Вместо воды, которую они надеялись найти здесь, чтобы напоить своих верблюдов, на стенах замка их встретили вооруженные люди, которые заявили, что не пустят в замок никого и предложили пришельцам убираться подобру-поздорову.

Весь день прошел в безрезультатных переговорах. Пришельцы оказались в патовой ситуации. Они были из того самого отряда легкой конницы, который направлялся в Багдад, чтобы поступить на службу в армию калифа. По заведенному правилу, у каждого воина кавалерии, кроме боевого коня, должен быть верблюд для перевозки припасов и снаряжения. Этот отряд состоял из наемников, не связанных родственными узами. Это были просто попутчики, которые объединились, следуя общей, конечной цели путешествия. Дерзкая кража лошадей, кроме значительного материального ущерба, резко понижала их социальный статус. Без лошадей они могли поступить на службу к калифу, только в качестве стражников или пехотинцев, что не входило в их планы. Сначала, весь отряд их земляков дружно бросился в погоню за дерзкими рабами, посмевшими напасть и убить их товарища. Их подогревала общая уверенность, что у беглецов нет оружия. Кроме того, за поимку и возвращение рабов, им была обещана награда. Но, к концу первого дня преследования, этот порыв угас, и все воины, имеющие коней, стали опасаться, что в безводной пустыни они просто могут их потерять. Поэтому наутро, они просто повернули обратно, предоставив возможность своим спутникам продолжать путь и выпутываться из беды самостоятельно. Поэтому девять воинов, ставших безлошадными, продолжили преследование беглецов по следам, в расчете на преимущество в этой гонке своих верблюдов и на силу своего сохраненного оружия. Если бы наши герои не задержались бы с выходом, и встреча двух отрядов произошла бы на дороге в пути, то несмотря на небольшое численное преимущество, отряд наших друзей оказался бы в тяжелом положении. И тогда наш рассказ получился бы другим. Но теперь, два отряда находились в, почти равных положениях. Беглецы сидели в укрепленном замке с неограниченным запасом воды и камней, а вооруженные преследователи перекрывали им путь к отступлению, не имея возможности, напасть на сидящих за стенами беглецов.

Но, это равновесие могла качнуться в любую сторону, в любой момент. Кони и люди наших друзей нуждались в пище, а преследователи нуждались в воде. Если верблюды и могли обходиться без воды больше недели, то их всадникам уже нужна была вода. Торопливо бросившись в погоню, никто из них не позаботился о запасах воды. Та вода, что хранилась во флягах, уже давно закончилась. А до ближайшего источника было три дня пути.

Надежда получить воду из источника в замке, привязала отряд воинов к долине. Единственная возможность отразить нападение вооруженных воинов, привязало наших друзей к замку.

К исходу дня упорство воинов было сломлено. Не имея признанного вождя, они колебались и не хотели рисковать своими жизнями.

В конце концов Бехнам победил. Он предложил воинам получить воду сейчас, чтобы напиться вволю. А утром, когда беглецы покинут долину, воины смогут зайти в замок, чтобы пополнить свои запасы воды и напоить верблюдов. После этого они должны будут прекратить преследование тем более, что найти в пустыне следы беглых рабов станет невозможным.

Стоя на стене замка, в лучах заката, Икам и Бехнам наблюдали как, сгибаясь в три погибели, четверо человек вынесли за ворота большой котел с водой. Бехнам усмехаясь смотрел как воины, спрыгнув с верблюдов, толкаясь у котла, жадно пили воду, черпая её ковшиками.

Повернувшись к Икаму, Бехнам сказал

— Вот видишь, все решилось гораздо проще и быстрее. Утром у нас будет все необходимое для продолжения пути.

Не задумываясь, над смыслом этих слов, Икам радостно улыбнулся.

* * *

Когда полная луна, осветила своим светом долину, Бехнам пригласил Икама навестить лагерь гостей. Немного удивленный, тот принял это странное приглашение. Отойдя недалеко от стен крепости, воины Бехнама быстро нашли место стоянки прибывшего отряда. Стреноженные верблюды дружно хрустели высокими стеблями сухой травы, а их хозяева лежали рядом, без всяких признаков жизни.

На вопросительный взгляд Икама, Бехнам добродушно рассмеялся:

— Мои друзья из каравана, дали мне флакончик крепкого снотворного, на случай, если бы мне, или кому-нибудь из моих людей понадобилось оставить караван. Тогда, вечером выпив это лекарство, наутро человек выглядел бы, как покойник. А когда его тело бросили бы у дороги, как это делают с телами рабов в пути, то его друзьям, просто нужно было бы подобрать его, пока его не повредили птицы и бродячие псы, и подождать пока действие снадобья не прошло. Вчера, мы решили поделиться с нашими гостями водой и нашим зельем. Как видишь, они оставили нам все своё добро, в обмен на одно ведро воды. Неплохой обмен, согласись? А сейчас они спят сном младенца и видят сладкие сны. Правда утром их пробуждение будет не таким радостным, как их сны. Сейчас мои ребята доставят всех их все их добро во двор, и утром при свете, мы сможем поровну поделить захваченную добычу. Заметь, что мы честно выполняем все договорённости.

— Я ценю это и обещаю, что со своей стороны выполню все, что обещал.

Утром во дворе состоялся раздел захваченных трофеев. Оружие и личные вещи пленников были разложены на две равные кучи. Чтобы не заморачиваться с дележом пленников и верблюдов, Бехнам предложил Икаму, выбрать себе пленников. Наш герой выбрал пять пленников, уступив вправо выбора верблюдов своему знакомому. Всего было захвачено десять верблюдов. По-видимому, здесь находился и верблюд воина, убитого при побеге. Так у нашего рабовладельца оказалось пять пленников и пять верблюдов, а у его друга пять верблюдов и четыре пленника.

Добытое имущество решило все проблемы отряда. Все получили вполне сносную одежду и обувь, да и оружия хватило на всех. Теперь отряд выглядел как обычный караван, везущих рабов на продажу.

Радость Икама, о том, что пленников не убили ночью, была недолгой. Оказывается, все дело было не в сердобольности, а в простом расчете. Среди пленников могли оказаться люди, которые могли бы дать за себя выкуп. Стоимость раба на рынке колебалась от тридцати до сорока золотых. Стандартный выкуп за невольника, составлял пятьдесят золотых. Человек, готовый уплатить такую сумму, мог рассчитывать на хорошее отношение к себе и нормальное питание. Поэтому, когда усилиями молодцов Бехнама, все пленники пришли в себя, краткий опрос показал, что никто из них не готов дать выкуп за себя, даже половины такой суммы.

— Икам. Боюсь, что нам, для ускорения нашего движения, придется избавиться от пленных. В дороге они будут причинять нам одни неудобства. Продать их быстро не получится, да и в дороге у них могут развязаться языки. Ты со мной согласен?

Этот разговор проходил во дворе замка, где люди наших друзей, готовили животных к дороге. Ибад и Азад, полностью преобразившись в полученных обновках, обвешенные с головы до ног полученным оружием, смотрелись очень воинственно.

Вот только две группы пленников, сидящих в пыли на плитах двора, смотрели на мир безнадежно-затравленными глазами. Они слышали слова Бехнама и понимали их разумность. Они понимали бесполезность просьб о пощаде. Находясь на месте своих хозяев, они, скорее всего, тоже бы поспешили избавиться от обузы, в виде невольников.

У нашего героя, случайно встретившегося взглядами с людьми, сидящими в пыли на земле, внезапно испортилось настроение. Вся его натура взбунтовалась, против такого откровенного убийства, незнакомых ему людей. Чтобы потянуть время, он обратился к сидящим на земле:

— Кто из вас считает себя мусульманами?

За всех ответил Бехнам: Они все исповедуют ислам, но все они, еретики-сунниты.

— Разве пророк Мохаммед, мир ему, делил людей на суннитов и шиитов? Почему ты не убил их ночью?

— Среди них могли оказаться те, кто могли бы выкупить свои жизни.

— Значит, среди твоих четверых пленников таких не оказалось? Интересно, а сколько стоит жизнь такого голодранца?

— Обычный выкуп за свободу составляет пятьдесят золотых. Поверь, если бы они могли дать хотя бы половину, я бы оставил им жизнь. Но, у меня нет такой возможности.

— Я готов выкупить их у тебя. Сколько ты просишь за всех?

— Икам, зачем они тебе? Ну, хорошо. За сто золотых динаров можешь забрать их всех и делать с ними все, что заблагорассудится.

— Подожди меня здесь.

Икам, взяв из кучи своих вещей, доставшихся ему при разделе трофеев седельную сумку, направился к башне. Своим людям он бросил:

— Провожать меня не надо. Присматривайте лучше за скотом.

Вскоре он вернулся, неся сумку через плечо.

Его возвращение было встречено всеобщим интересом. Богатый человек имеет право на причуды и капризы. Но сначала, он должен подтвердить свое право, называться богатым человеком.

Бехнам с неподдельным интересом рассматривал опечатанный мешок императорского казначейства, полученный от Икама. Вес тысячи двухсот серебряных дирхемов приближался к пяти килограммам. Сотня золотых динаров равнялись тысячи четыреста серебряных динаров. Вместо недостающих двухсот дирхемов, Икам передал своему другу пятнадцать золотых динаров.

— Надеюсь, что этого достаточно?

— Икам, тебе удалось удивить меня так, как никто давно не удивлял. Я не спрашиваю, откуда у тебя эти деньги. Могу ли я поинтересоваться, что ты собираешься делать со своими рабами?

— Так как все они — мусульмане, я дам им свободу. Когда мы уйдем отсюда я оставлю им своих верблюдов и на них они смогут добраться до жилых мест. А там их жизнь будет в руках Аллаха.

Обращаясь к пленникам, сидящим на земле, наш герой, скромно красуясь своим великодушием, громко произнёс:

— Я — эмир Икам, хозяин этой долины. Я дарю вам свободу. Я оставлю вам четырех верблюдов, чтобы вы могли добраться до обжитых мест. Вам всё понятно?

Ответом ему была тишина. Потом, с земли поднялся один из пленников.

— Мой эмир. Мы воины и ничего другого делать не умеем и не хотим. Без оружия и без коней, мы помрем с голоду в рабстве и нищете. Мы видим, что вы добрый и богатый человек. Но, добрым и богатым людям нужна верная и надежная охрана. Если у тебя есть возможность, то лучше, чем выгонять нас на улицу, возьми нас к себе на службу. И мы будем служить тебе верно и честно. И мы пойдем за тобой, куда ты нас поведешь.

Икам, несколько растеряно, посмотрел на Бехнама. Ответом ему была лишь одобрительно-насмешливая улыбка.

— Как ты считаешь? Можно ли им доверять?

— Это — курды, разбойники и бездельники. Но, они хорошие воины и пока ты будешь готов платить им, они будут служить тебе, если не найдут себе хозяина побогаче.

Повернувшись к своему другу, Икам, вполголоса произнес:

— Помоги мне принять их на службу по всем правилам. Я готов платить им, но не хочу, чтобы они смогли создать нам проблемы в дороге. В первой же деревне я одену их, и при первой же возможности — вооружу. Наш договор, надеюсь, остается в силе?

— Хорошо, если у тебя есть надежный попутчик. Но, еще лучше, если твой попутчик при этом богат и имеет вооруженную охрану.

— Я рад, что ты меня поддерживаешь.

Обращаясь к пленникам, наш герой, медленно выговаривая каждое слово, произнес:

— Я — Амир Икам. Я дам вам свободу. Кто готов поступить ко мне на службу, сможет пойти со мной. В Вавилонии я дам вам коней, оружие и все необходимое. За службу буду спрашивать строго, но и платить буду вовремя. Ваших коней, верблюдов и оружие вы потеряли. У меня на службе получите новые, когда доберемся до первого городка, где есть рынок. Но, на службу никого не зову. Возьму лишь тех, кто захочет.

Возможно, что служба этому странному эмиру, была лучше перспективы навсегда остаться в этом негостеприимном оазисе. Теперь все говорили на персидский манер «эмир», а не по-арабски «амир». Ведь в персидском языке в отличие от арабского, есть буква «Э».

Как бы то ни было, но все пленники сразу выразили готовность стать воинами новоявленного эмира. К всеобщему удивлению, наш герой, после принятия присяги выплатил всем своим нукерам по тридцать дирхемов за первый месяц службы, чем заслужил бесспорный авторитет и безоговорочное подчинение. Бывшие франки получили по пятьдесят дирхемов и по пять солдат в подчинение, став сержантами и начав свой взлет по карьерной лестнице.

Вскоре караван начал свой путь в Вавилонию по старой тропе, которая легко угадывалась среди холмов. Бывшие рекруты калифа, оставшись без лошадей, свои седла и сбрую привезли с собой, поэтому теперь все наездники гарцевали на конях, сидя на разукрашенных седлах. Но, все верблюды, доставшиеся Бехнаму, заняли его люди, явно предпочитающие верблюдов лошадям. Озадаченный обеспечением своего войска, Икам легко договорился о выкупе коней для своих людей в обмен на мулов. Бехнам посоветовал своему знакомому, при первой же возможности избавиться от верблюдов и заменить их мулами. Верблюды хороши в пустынных равнинах Аравийской Джазиры. В горах Персии они просто не нужны. Для перевозки грузов используются только двугорбые бактрианы, которые вдвое сильнее своих одногорбых родичей и, что важнее, могут переносить морозы, которые не редкость в горах и пустынях Персии и Великой степи.

В первом же небольшом городке, стоящем на торговой дороге, ведущей в Вавилонию, наш друг сильно облегчил свои кошельки, одев и обув своих нукеров. Не в силах отказать себе в своём капризе, он одел всех своих бойцов в одинаковые теплые синие халаты с красными кушаками и меховые шапки с красным верхом. Из-за осенней погоды и приближающейся зимы, он купил для каждого солдата меховые сапоги, безрукавки и широкие войлочные плащи с капюшонами. Для обмена на лошадей своих воинов, здесь же, были закуплены четырнадцать мулов и пять лошадей для себя и своих сержантов. Икам вернул лошадей их бывшим владельцам, посчитав, что для начала, ему хватит и пяти верблюдов. Коня Бехнама Икам оставил своему знакомому, присовокупив к нему пару мулов в качестве подарка. Бехнам тоже купил для своих людей теплую одежду и оружие, потратив на это большую часть денег, полученных от Икама.

Посещение оружейной лавки сильно испортило настроение нашего героя. Цены на оружие и военное снаряжение показались ему запредельно высокими. Оценив свои финансовые возможности, он купил каждому воину по луку с шестьюдесятью стрелами, по боевому топору-чекану, ножу-кинжалу и копью. Из защитного вооружения были приобретены лишь круглые кожаные щиты с металлическими амвонами. Своим сержантам, для солидности, он выдал широкие пояса, украшенные медными бляшками, и только для себя, он, заботясь о своем здоровье, не пожалел полного пластинчатого доспеха с поножами, наручнями и остроконечным шлемом с кольчужным воротником и наносной пластиной. Доспехи были изготовлены из простой черненой стали, без всяких украшений, но, торговец буквально навязал нашему герою прямой меч в украшенных ножнах и кинжал к нему. Пояс с серебряными бляшками сразу выделял нашего вояку среди воинов всего отряда. Но, встречные купцы с первого взгляда определяли, что старшим в караване является именно Бехнам в его скромной, но добротной одежде. Единственно на чем Икам не стал экономить, так это на коне, хотя Бехнам советовал подождать с покупкой коня до прибытия на другой берег Тигра, где цены на коней были ниже. Наш герой купил себе коня, приглянувшейся ему верховой породы, которая так замечательно показала себя во время скачки по пустыни. Теперь караван отряда состоял из людей Бехнама на мулах, конников нашего героя и верблюдов, нагруженных дорожными припасами. Небольшой сплоченный отряд, движущийся по дороге, с максимально возможной скоростью, не вызывал у встречных путников никаких вопросов. Никому и в голову не могло прийти, что отряд состоит из беглых рабов и военных дезертиров.

Глава пятая. Совет у Менгу хана

За три года до этого. 1252 год от Рождества Христова

Братья Хубилай и Хуллагу, с поклоном опустились на колени, приветствуя Великого Хана и коснулись лбами кошмы ковра. Получив знак подняться, они подошли ближе и сели на указанные места, у помоста, на котором восседал Великий Каан Йеке Монгол Улус.

По знаку Каана все вышли из юрты. Молчаливые слуги принесли столики с угощениями и сосуды с напитками. Дождавшись, когда все вышли из юрты и оставили братьев одних, Великий Каан поднялся с помоста и подошел к братьям.

Вообще-то, кроме них в юрте было еще четверо гвардейцев-кэшиктэнов из числа дневной стражи — турхагутов. Но их в расчет можно было не принимать. Они были тенью Каана и никогда не оставляли его одного.

При приближении Каана братья поднялись. Великий Менгу хан, поочередно, обнял их обоих и дал знак садиться. Дождавшись, когда старший брат опустился на подушки, братья присели рядом.

Менгу обвел братьев радостной улыбкой.

— Ну что, братья, вы можете убедиться, что все получилось так, как я и обещал. На Курултай прибыли даже многие царевичи Угедеева и Джагатаева домов. Особенно важным был приезд сына Угедэя Кадана — победителя венгров, хорватов и болгар.

Очень хорошо, что неразумный Ширамун со своими союзниками еще попытался переломить ситуацию в свою пользу. Он попробовал скрытно провести воинские отряды к месту Курултая и угрозами заставить Чингизидов изменить решение. Однако его затея провалилась: нашелся доносчик, да и армия нашего союзника Берке была начеку. И вот я — Каан Монголов. Что сделано из того, что я поручил тебе брат Хубилай?

— В ходе проведенного мною, по твоему приказу дознания, выявлен заговор в Доме Угедея. Мне пришлось приказать казнить почти сорок царевичей и более тысячи их активных пособников. Сменены все командиры туменов, и эти тумены перешли в мою Орду. Мне пришлось взять их под своё командованием, в связи с заменой также, почти всех командиров минг-тысяч и джус-сотен. Но теперь, управление армией восстановлено, и войска готовятся к походам.

— Дозволь доложить и мне, брат. В улусе Чагатая тоже оказалось много недовольных новой военной политикой. Многие скрылись в дальних кочевьях, но мною схвачены и казнены, из числа непримиримой оппозиции, тридцать царевичей Чагатаидов и около тысячи их сообщников.

— Спасибо, братья, что вы поддержали мои начинания и не проявили преступной мягкотелости. Вижу, что придется ликвидировать улус Угедэя, а Джагатайский улус сократим почти вдвое. Освободившиеся земли мы разделим между мной и Батыем. Теперь объясню, почему мне пришлось почти на год отложить выполнение, данных вам обещаний. Я и не думал, что дела в Улусе находятся в таком ужасном состоянии. Мне пришлось простить все недоимки по налогам.

— Это было мудро и щедро, Великий Хан. И это сразу привлекло на вашу сторону огромные массы населения, и не только бедноты.

— Я запретил купцам пользоваться ямскими подставами за государственный счет.

— И это было правильно. Разжиревшие купцы перевозили свои товары бесплатно за счет Казны, — а фактически за счет местного населения, которое и обеспечивало ямскую службу всем необходимым.

— Несмотря ни на что, я выплатил все долги своих предшественников. И Великих Ханов, и Регентов. Эти моты наделали долгов на полмиллиона серебряных слитков. Но, долги нужно возвращать всегда. Теперь моему Слову доверяют во всех Купеческих Гильдиях и уйгурских, и мусульманских.

Нами проведена чистка рядов командиров всех уровней, от недовольных и неспособных понять и принять новые задачи, по возвеличиванию моего Улуса. Я говорю: «моего», потому что свои Улусы, братья, вам ещё только предстоит завоевать.

Да, братья, нам всегда будет не хватать мудрости нашей, безвременно ушедшей от нас нашей матушки, Соркуктани-беги. Теперь на меня легла забота и о нашем родовом Улусе. Но не будем грустить понапрасну. Матушки не вернуть, а дел у нас еще очень много.

Зато теперь я могу сказать, что наши люди готовы к походам. Пятую часть сил я даю тебе Хуллагу, для подчинения Ирана, Сирии и Египта. Все остальные силы мы бросим на Сунский Китай. Эта задача предстоит тебе Хубилай. Чтобы Урянхадай, своей памятью о своем отцеСубэдэй-багатуре, не мешал тебе, я дам ему отдельный корпус и отправлю действовать глубоко на юге, в джунглях на южной и западной границе Сунского Китая. В остальном руки у тебя будут развязаны, и ты будешь полным хозяином себе и своим воинам. Я жду от вас побед. Каждому из вас будет полагаться пятая часть добычи. Как и мне — пятая часть от добычи каждого из вас. Думаю, что это справедливо, и так завещал наш великий дед Чингиз-хан. Что скажете?

— Я твой верный слуга, Великий хан.

— И я твой преданный слуга Брат хан.

— Ну, тогда не будем грустить. Сегодня мы будем есть, пить и веселиться. О делах поговорим завтра. А сейчас, я просто хочу напиться вместе с вами, братишки. Хуллагу — наливай!

* * *

Дорога в обход земель Калифа, описание земель под властью Султанов.

По совету Бехнама, закупку продовольствия в дорогу, следовало производить в городе на рынке, в лавках богатых купцов. В деревнях цены на продукты значительно выше, чем у купцов в крупных городах.

Такое положение дел, когда цены у производителя выше, чем у посредников-продавцов, несколько озадачило нашего пытливого путешественника, знакомого с бессмертной теорией товарно-денежных отношений Карла Маркса.

Когда отряд вышел к берегу Евфрата, выбор маршрута движения перешел к Бехнаму. Тот выбрал дорогу вверх по течению Евфрата. На противоположном берегу начинались земли калифа Багдадского, который считал низаритов людьми ненадежными и склонными к мятежам и потому, мог казнить их без всякого повода. Деревни и усадьбы землевладельцев отряд обходил стороной. Но, в каждом небольшом городке, в ремесленных кварталах у Бехнама всегда находились знакомые, которые с радостью принимали на постой его друзей. Не смотря на вопиющую бедность обитателей кварталов, всему отряду всегда была уготована теплая встреча. Весь отряд ждало простое, но обильное угощение, и для всех животных находился корм в виде стволов тростника и сушеного клевера.

Убедившись, что все люди в отряде накормлены, попросив Икама, приглядеть за людьми, Бехнам обычно, отлучался, иногда на всю ночь, по приглашению старейшин ремесленных кварталов. О чем они беседовали и что обсуждали между собой, оставалось для нашего героя загадкой. Но, он вопросов Бехнаму не задавал, а его знакомый предпочитал об этом не распространяться. Утром отряд отправлялся дальше в следующий городок, где их уже ждали, и им снова был готов теплый приём. Было похоже, что хозяева ремесленных кварталов передают отряд из рук в руки, для его беспрепятственного движения по Джазире Вавилонии.

Общее впечатление о местности, по которой отряд совершал своё движение, укладывалось в два слова — «удручающая нищета». Ухоженные кварталы богатеев, расположенные на центральной рыночной площади, вблизи городской мечети, соседствовали с настоящими трущобами, в которых проживала основная масса городского населения. В этих трущобах находились крошечные мастерские, чадящие харчевни и маленькие клетушки жилых сараев, которые назвать домами, не позволяла элементарная честность. Женщины, дети и старики жили здесь в невероятной скученности, грязи и вони.

Эти трущобы неплохо гармонировали с живописными развалинами, которые занимали целые кварталы на городских окраинах.

За городской чертой бросались в глаза пустующие поля, разрушенные плотины и пересохшие русла каналов, поросших камышом и колючим кустарником. На берегах заброшенных каналов в квадратных холмах угадывались воспоминания о бывших деревенских строениях из саманной глины. Об общем упадке жизни говорило и редкое движение грузовых лодок по реке. Река пугала своей пустотой. Даже рыбачьи лодки встречались редко, хотя было видно, что рыбы в реке водилось много. Отряд выбирал дороги на удалении от русла, двигаясь по караванной дороге, отмеченной заброшенными развалинами и костями, белеющими у обочин. Отсутствие людей компенсировалось расплодившейся дичью. На склонах холмов можно было заметить онагров и антилоп. В камышах видны были целые тропы, протоптанные кабанами, и над рекой с криками носились большие стаи птиц. В этих краях, от реки в сторону пустыни почти не было прорыто каналов для орошения. Поэтому переправа через них не причиняла особых хлопот. Пересохшие каналы преодолевали по руслу. А через немногие действующие каналы продолжали действовать переправы по наплавным мостам, на квадратных понтонах. За переправу по ним, какие-то типы, с разбойничьими физиономиями, требовали весьма скромную плату, учитывая маргинальный вид Отряда, интуитивно чувствуя в наших героях родственные души. Изображая законопослушных обывателей, наши друзья безропотно платили за проезд по мостам без шума, криков и поножовщины. На привалах отряд располагался или среди развалин, стреножив лошадей и верблюдов, ночуя на земле у костров, или, как уже говорилось, в небольших городках, уцелевших у дороги.

Коротая время в пути, Икам стал расспрашивать у своего знакомого о причинах столь явного запустения окружающих мест. Сначала, тот настороженно воспринял такой интерес к очевидным, знакомым всем с детства, вещах. Но, уловив в словах Икама неподдельный интерес, разговорился.

— Эти края, когда-то были житницей Персии. На этих полях крестьяне получали два урожая в год. Эти земли, в отличие земель ариев-иранцев назывались не — Иран, или Ирак. За эти земли, сотни лет сражались между собой Персы и Ромеи. Каждый хотел владеть ими, а уходя, старался оставить своим соперникам-победителям выжженную пустыню. Каждый пятый холм в этих местах сложен из голов их несчастных жителей. Жители этих мест не были персами или ромеями. Их пригнали сюда с разных мест, окружающих земель и насильно поселили здесь. Им было все равно, кто будет забирать у них весь их урожай. Когда сюда пришли дикари-малаххоры (при этих словах, Бехнам вопросительно посмотрел на Икама, а затем продолжил), им эти земли достались без особых трудностей. Отсюда они понесли в персидские земли новую веру, словно старая вера тысячелетней Державы была хуже. Ничего не умея, кроме как говорить о преимуществе Ислама и Священном Джихаде, они быстро нашли общий язык с персидскими чиновниками, которые научили их, как «драть три шкуры» с простых людей и с купцами-ростовщиками, которые подсказали, как нужно разорять и закабалять простой народ. Арабы, не научившись управлять, стали править, сделав своим делом, разговоры о вере Мохаммеда и её законах. Так арабы и персы мирно уживались, сидя на шее простого народа. Когда двести лет назад сюда пришли кочевники из восточных степей, то ни персы, ни арабы не смогли отразить их нашествие. Кочевники — тюрки, изгнанные из своих родных мест на Востоке другими кочевниками, пришли сюда, чтобы остаться здесь навсегда. Они не делали различия между персами, арабами и прочими народами. Не умея управлять оседлыми территориями, они оставили на шее у народа персов и арабов, которые потеснились, чтобы дать место новым властителям. Теперь простой человек слышит на персидском языке фарси-пехлеви о законах и налогах, на арабском о Боге и терпении, а на тюркском слышит только: Дай, дай и дай!

Дикие кочевники не понимают, что для того, чтобы получить урожай на следующий год, то в этом году нужно посеять зерно в землю. Они не знают, что, если не оставить пчелам на зиму немного меда, весной все пчелы просто умрут от голода. Тюрки не понимают, что нельзя для того, чтобы поесть меду, каждый раз рубить улей в щепки.

— Не понимают, или делают вид, что не понимают?

— Хороший вопрос. Нужно будет как-нибудь, спросить у какого-нибудь тюрка, о чем он думает, когда сжигает дом, чтобы сварить похлёбку? Пока я не знаю ответа на этот вопрос. Но зато эти умники придумали одну очень хитрую штуку, под названием «икта». Они решили, что для того, чтобы драть с народу «три шкуры», им не нужны ни персы, ни арабы. Каждый бездельник, считающий себя вождем или шейхом, стал выпрашивать у своего султана кусок земли со всем, что растет на ней и со всеми людьми, что живут на ней. И все, что он сможет отобрать у своих людей, становится его законной добычей. И нет у простых людей «защитника и покровителя». И некому простому человеку пожаловаться на произвол тюрков и их приспешников. А если, кто-нибудь вздумает проявлять недовольство, то его нужно казнить, как бунтовщика и богохульника, в пример всем остальным. Ну, а как тюрки относятся к селянам, ты мог видеть сам.

— Значит, жить простому человеку можно только в городе?

— Простому человеку жить плохо везде, и в городе, тоже. Раньше в Персии было много городов. Славу городам создавали его мастера. Ведь купцам нужно чем-то торговать. Поэтому правители Персии, всегда давали городам право на самоуправление. Городские старейшины сами решали, как собрать налоги, определенные Государем и, как решать свои вопросы. Горожане были свободными людьми и честно зарабатывали свой хлеб. Ни один мастер не делает вещь от начала до конца. Над твоим халатом, трудился пастух, который вырастил овец. Стригаль их постриг. Шерсточес расчесал шерсть, чтобы из неё можно было спрясть нить. Один мастер сделал ткацкий станок, другой сделал ткань, третий раскрасил её. А кто-то сделал простую иглу, без чего нельзя сшить, кто-то сделал ножницы, а кто-то должен был сварить железо для ножниц и иглы. Поэтому, в городах всегда были Союзы мастеров, которые определяли цены на сырьё и цену труда мастеров. И никто не мешал мастерам работать, создавая нужные и красивые вещи. Погонщики верблюдов, вообразившие себя посредниками между людьми и Богом, запретили, профессиональные союзы, цехи и объединения мастеров, видя в них угрозу своей власти. Для этого они нашли очень убедительный аргумент: «Если Пророк Мухаммед, который даже вопрос своей женитьбы обсуждал со Всевышнем, ничего не упомянул в своих откровениях об объединениях-союзов ремесленников и мастеров, значит, они просто никому не нужны».

Но, тогда объединения мастеров, просто стали тайными. Посторонних людей туда не пускали, и мастера, брали со своих подмастерий и учеников клятву верности себе и своей корпорации.

Но, когда пришли тюрки, эти неграмотные пастухи, решили, что с мастеров можно получать больше, чем с селянина. Можно, если дать ему спокойно работать и определить размер налога с дохода.

Чтобы сделать простое седло нужны доски, клей, краски, кожа и многое другое. Над седлом трудится несколько мастеров, и в результате получается седло, которое стоит тридцать дирхемов. Налог с одного седла не должен быть больше трех дирхемов. Но умные тюрки решили, что могут и должны получать по три дирхема с каждого мастера, приложившего руку к его производству.

Ослепленные своей жадностью, они раздали все мастерские своим тюркам в собственность, чтобы они могли кормить своих вечно голодных жен и детей. Тюрки считают себя собственниками не только мастерских, но всех мастеров и всех членов их семей, и обращаются с ними, как со своей собственностью. Так в одночасье, свободные мастера со своими домочадцами угодили в рабство к дикарям-чабанам и табунщикам.

Стоит ли удивляться, что люди здесь живут не очень богато, и, что у властей нет желания и возможностей ухаживать за каналами и дорогами.

— Я многое понял, из твоего рассказа, но мне все-таки непонятно, почему мастер продает свою продукцию дороже, чем городской купец?

— Все очень просто. Мастер просит за товар столько, сколько она стоит, то есть сколько он затратил на материал и во сколько оценивает свой труд. А купец в городе — торговец крадеными товарами. Он торгует продуктами, которые «иктадары» силой отобрали у своих людей и привезли купцам для продажи. Купцу нужно быстрее сбыть краденный товар, пока он не испортился у него на складе, поэтому он готов продавать его за пол цены. Все равно этих денег хватит и тюрку-иктадару, и купцу-мародеру.

— Ты я вижу, не очень жалуешь тюрков?

— А за что я должен их любить? Я откровенен стобой, потому, что ты не стал скрывать своего отношения к тюркам. Кстати, выстрел был великолепным. При случае сможешь повторить?

— При случае — смогу. Если, на это будет воля Аллаха.

При этих словах, Бехнам добродушно и понимающе улыбнулся.

* * *

Некоторое время друзья ехали молча. Икам задумавшись, подумал о том, что попал не в самое удачное время. Напрягая все свои познания в истории, он пытался вспомнить, какие еще «сюрпризы» готовит ему путешествие по этой неласковой и негостеприимной земле в это лихое время. Но, жить здесь ему, явно, не хотелось. Наконец, он решил снова нарушить молчание.

— Извини, за мои расспросы, но объясни, куда мы едем и зачем.

— Ты слышал что-нибудь о низаритах?

— Мне очень стыдно, но я о них ничего не знаю

— Тогда, я расскажу тебе о них позже, когда мы придем в наши земли. Про нас говорят всякие небылицы, а я хочу, чтобы ты увидел все своими глазами. Пока я могу сказать только, что мы едем на южное побережье Мазендаранского моря, где находится наша столица. Сейчас дела складываются так, что нас ждут великие потрясения, и все истинные низариты должны вернуться в свои земли, для их защиты.

— После того, что ты рассказал мне, я не могу себе представить, что можно назвать «великими потрясениями».

— Двадцать пять лет назад в наши земли пришли новые завоеватели. Это был союз племен, которые взяли себе общее название «монголы». Народа с таким именем нет. По крайней мере раньше не было. Это имя стало общим для нескольких племен, названия которых я не знаю. Эти племена собрал в единый союз их вождь Чингиз-хан. Все мелкие тюркские султаны тут же бросились к ногам монгольского Правителя. Они стали верными слугами монголов. Один иранский полководец Джелал-ад-дин пытался противостоять армии Чингиз-хана. Но после его смерти, монголы истребили остатки его отрядов и завоевали Азербайджан, Арран, Ширван, Грузию и Армению. Тогда монгольскому разгрому подверглись города Мосул, Нисибин, Мардин, Дийарбекр, Бидлис. Теперь все эти земли относятся к владениям монголов. Восемнадцать лет назад ими был взят и опустошен Исфахан. Тогда же была завоевана Джазира (Верхняя Месопотамия). Монгольские войска ограбили и опустошили соседние области и государства и на Западе;

Двенадцать лет назад в битве у Кёсе-дага был разбит сельджукский султан Рума — Гийас-ад-дин Кейкубад II, который попытался воспротивиться монголам. Но после поражения, говорят, что Султан заключил с монголами мир с условием вносить в виде дани ежегодно 1000 динаров, коня, невольника, невольницу и охотничью собаку. Изъявил покорность великому хану и Хетум, царь Киликийской Армении — государства, основанного у юго-восточного побережья Средиземного моря армянами, которые эмигрировали из Армении под натиском тюрков-сельджуков.

Но все это было давно. Некоторое время мы жили, надеясь, что монголы останутся на своих и покоренных землях. Но, донас дошли слухи, что монголы снова собирают свои войска в поход. В этих краях непокоренными монголами остались только Земли низаритов, земли Сирии и Египта. Говорят, что франки-христиане, носящие на своих плащах кресты, стали союзниками монголов, которые считаются христианами. Над землями низаритов нависла угроза большой войны. Мы не боимся её. У нас много укрепленных замков, много запасов и наши люди не боятся никого. Но дело в том, что в последний день месяца шаввала 653 года Хиджры, в местечке Шир-кух был убит наш Правитель Ала ад-дин. Подробности мне неизвестны. Но, до меня дошли слухи, что монгольский полководец Хуллагу-хан со своими войсками пересек реку Окс-Джейхун, что в Туране. Знающие люди говорят, что монголы идут войной на наши земли. Сейчас многое, если не все будет зависеть от того, кто станет во главе нашего государства. Поэтому, мы и покинули караван, который шел в Багдад. Видимо, что и до калифа Багдадского уже дошли слухи о монголах. Так что можно, со всей серьёзностью, говорить о «великих потрясениях».

Новость о появлении монголов вблизи этих земель повергла нашего героя в глубокое раздумье.

* * *

Незадолго до этого. Последняя встреча с братом. Год 1255 от Рождества Христова

После окончания Общего Приёма, Менгу и Хуллагу прошли в соседнюю юрту, где для них был накрыт столик и все было готово для ужина наедине. Все важные вопросы, которые не касались чужих ушей, Менгу предпочитал решать наедине. В этот раз, по особому приказу Каана, стража — была выставлена снаружи юрты.

— Ну, что, брат. Могу сказать, что твоё время пришло. Гонцы принесли весть о смерти нашего славного родича, Старейшину нашего рода, достопочтенного багатура Сайин хана Бату. Ты знаешь, что в силу определённых обстоятельств, я имел перед ним некие обязательства. Те земли, которые ты включишь в свой Улус, он считал своими, потому, что их получил его отец по завету нашего Деда. И хоть Джучиды уже давно не контролируют Хорасан и Иран, ведь еще Угедей хан прислал в Хорасан и Иран для управления ими своего полководца Бачу-нойона, он не хотел появления там твоих войск.

Теперь ты можешь возвращаться к своим войскам и, по готовности, переходить через Аму. Начинай свой великий поход, брат. В знак поддержки твоих действий, я даю тебе титул Ильхана — племенного хана или Вождя народа. Народа, который ты соберешь под свою руку. Берке, не слишком торопился возглавить Улус. Поэтому ему еще предстоит расчистить себе путь к власти. А пока ко мне уже выехал сын Бату Сартак. Я дам ему Ярлык на правление, а ему придется поделиться с тобой своими воинами. Он уже получил приказ и передаст тебе пять туменов. Сделай так, чтобы они остались у тебя навсегда. Еще несколько туменов он отдаст Хубилаю. В Китае дела идут не слишком хорошо. Эти пять туменов вдобавок к твоим семи, будет достаточной силой для достижения победы. К тебе в подчинение перейдет и Бачу-нойон со своими войсками. Он хорошо изучил те места, потому используй его воинов с полной нагрузкой. Что ты уже сделал для подготовки к войне? Как дела у Китбуги-нойона?

— Великий Хан. Следуя твоим мудрым советам, мною уже заключены военные союзы с царем армянской Киликии Гетумом I и одним из сильнейших вождей крестоносцев князем Антиохии Боэмундом. В надежде на нашу помощь в борьбе с Румским султанатом Кей-Хосрова, и правитель Никейской империи готов заключить союз с нами. Я для них всех объявил, что наша главная цель — это борьба с мусульманами. Нашего прихода ждут, чтобы встать под наши Бунчуки и франки католики-крестоносцы, и армянские монофизиты и православные греки.

Не всем им известно, что я буддист. Но все они знают, что моя старшая жена Докуз-хатун является ревностной христианкой несторианского толка. Калиф Багдада и Старец Горы Исмаилитов никогда не договорятся не только о Союзе, но и даже о мире. Вбивая клин между христианами, иудеями и мусульманами Сирии и Египта, я войду туда, как «нож в масло».

В ближайшем окружении Правителя исмаилитов много наших людей. Я делаю ставку на его наследника Хуршаха. Он молод, глуп, что можно понять, и труслив, что очень хорошо для нас и плохо для его народа. В нужное время, ему придется сменить своего отца, и он, от глупого страха, разрушит своё царство изнутри.

Два года назад я отправил в западный Иран, в область, как говорят таджики — Кухистан, Китбуги-нойона с двенадцатью тысячами воинов. Он разведал все пути — дороги в тех краях, но не смог взять ни одной крепости исмаилитов. Но, моя армия будет иметь достаточно проводников по горным дорогам горного Ирана. В результате его действий, Северный Ирак и Восточная Сирия уже покорены нами, и курдские племена из врагов превратились в союзников нашего степного воинства. Из них можно сформировать не менее двух туменов.

— Я прикажу Хубилаю прислать тебе тысячу камнеметчиков, огнеметчиков и арбалетчиков, для штурма горных крепостей. Но основные усилия ты сосредоточь на дипломатии. Только Ум и Хитрость помогут нам победить в горной войне.

— Спасибо, Великий Хан. Уверен, что после разгрома Румского султаната Калиф Багдада останется один, без помощи и поддержки. Как говорят франки — это будет настоящий Крестовый поход.

— Желтый, крестовый поход. Цветом твоего Улуса станет желтый цвет. Как знак центра Мира. Хубилай, как полководец Южной Армии получил знамена красного цвета. Твоим цветом станет желтый цвет. Значит и поход будет Желтым и Крестовым, под знаменем борьбы с мусульманами.

Хуллагу склонился в глубоком поклоне. Слова старшего брата неприятно поразили его в самое сердце. Желтая Срединная Орда — звучит торжественно и почетно. Но кто может сидеть в центре кроме Каана? Ну, не Ильхан же? Значит ему предлагают «таскать каштаны из огня» для других? Ладно. Сначала нужно завоевать Улус, а потом посмотрим, кому он достанется.

— Спасибо за добрые слова, Великий Хан! Я немедленно отправляюсь к своей Орде и доведу ваши слова до всех воинов!

— Ладно, хватит о делах, брат. Угощайся. Будем пить, есть и веселиться.

Глава шестая. О землях Низаритов

Как и все жители нашей необъятной страны, в своей прошлой жизни Икам, конечно же, слышало «монголо-татарском нашествии». Историю наш друг учил хорошо, но только о событиях «после 17-го года», потому что до этого в нашей стране было все плохо или очень плохо. И, в числе самых печальных событий в нашей истории, центральное место, конечно же, занимало «монголо-татарское иго».

Наш герой, был любознательным и, даже любопытным человеком. Но, перспектива принять участие в событиях этого бурного времени, без возможности покинуть этот мир, в самый интересный или самый опасный момент, его совсем не вдохновляла. Для себя наш друг уже решил, что если он попал сюда, то должен прожить здесь, как можно дольше в тихой и спокойной обстановке. Но присутствие диких монгольских орд, совсем не входило в его планы. Не удивительно, что он, стараясь скрыть свою искреннюю заинтересованность, бросился с вопросами к своему другу.

— А у низаритов большое государство? И что, у вашего государя большое войско? Ты уверен, что вы сможете отразить нападение монголов?

— Вообще-то земли, которые признаются всеми, как земли низаритов, состоят из трех частей. Самая древняя часть находится на южном побережье Мазендаранского моря и занимает все горные земли побережья. Это древняя провинция Дейлам. Её размеры, примерно пятьдесят на пятьсот километров. (Наш читатель уже догадался, что собеседник привел Икаму другие меры длины, но для вашего удобства, мы приводим знакомые вам величины, хотя здесь не исключены и незначительные погрешности).

Вторая часть наших земель занимает почти всю горную страну провинции Кухистан. Она занимает площадь, примерно, пятьсот на двести пятьдесят километров. И третья часть наших земель находится на побережье Средиземного моря и занимает площадь примерно сто на сто километров.

У нас нет Государя. Есть лишь Дай скрытого Имама, и Дайи каждой земли. Уже много лет мы живем по своим законам, не признавая над собой власти ни калифа, ни тюрков. И власть монголов мы не признаем. У нас нет армии в том виде, как её понимают в соседних землях. То есть, у нас нет толпы бездельников, которые, обвешенные оружием, сидят на шее народа в мирное время, а во время войны, придумывают причины, по которым они не могут выполнять свой долг, не подвергая свои драгоценные жизни серьёзной опасности. Но, у нас каждый мужчина имеет оружие и всегда готов стать на защиту своего дома и своей земли. Наместники нашего Имама построили на наших землях сотни крепостей, в которых может укрыться все население наших земель. В каждой крепости имеются необходимые запасы продовольствия и оружия. Из каждой крепости можно видеть соседние замки, башни или крепости, которые построены на отвесных утесах и взять их, просто невозможно. С помощью сигналов, защитники укреплений могут общаться между собой о помогать друг другу. Но самое главное, у нас много друзей, явных и тайных, в соседних землях. Все соседние правители признают власть нашего Имама и платят ему налоги, определенные договорами. Во всех городах у нас есть друзья и союзники среди простых людей. Если какой-нибудь правитель решит нарушить договор о дружбе или причинить вред низаритам, то наместник Имама просто объявляет того «Врагом Веры и Народа». И тогда любой мусульманин, готовый к подвигу во имя Веры, может убить этого Тирана, получив в награду райское блаженство. Таких героев называют «федаи», что означает «человек, готовый на самопожертвование». Не думай, что простой народ у нас — это бессловесная скотина, безропотно тянущая свое ярмо. Когда Имам указывает на общего врага, то сотни героев, готовы пожертвовать своей жизнью, ради казни Тирана.

И в этой всенародной поддержке и таится наша главная сила. Всякий, кто дерзнёт стать врагом низаритов — обречен. И смерть ему принесут не жители далекой земли низаритов, а те наши друзья и союзники, которые живут рядом с Тираном и, которые готовы отомстить ему за его преступления, даже ценой собственной жизни. И это известно всем. Когда двадцать лет назад в эти земли впервые пришли монголы, они, случайно или нет, но обошли наши земли стороной.

Три года назад монгольский полководец Китбуки-нойон со своим отрядом, напал на наши земли в Кухистане. Он привел с собой 12 тысяч воинов и привез машины для разрушения крепостных стен. Успех Китбуки-нойона ограничивался захватом и разграблением двух кухистанских городов Туна и Туршиза да двух исмаилитских крепостей Диз-и Михрина и Диз-и Кема-ли. У нас почти каждая деревня имеет свою крепость. Если в год монголы смогут брать по две крепости, то лет через пятьсот они смогут захватить половину наших земель.

— А кого низариты считают своим Государем?

— Скрытого Имама.

— ??!

— Икам, откуда ты свалился? Разумному человеку нельзя не знать таких вещей. Ты ведь знаешь, что когда умер пророк Мухаммед…

— Мир ему.

— Когда умер пророк Мухаммед, Мир ему, он не оставил наследников мужского пола. Его преемниками стали, поочередно, мужья его дочерей. Но, когда на место калифа –преемника Пророка, стал претендовать его дядя Аббас и племянник Али, у которого было два сына Хасан и Хусан, в среде мусульман возник раскол. Дело в том, что Мухаммед, Мир ему, родился в правящем роде священного города Мекка. И все калифы относились к его роду, и их права на власть среди арабов, никем не оспаривались. Но к этому времени, Ислам вышел за пределы Аравии, его приняли народы Персии, Сирии и Египта, и их правители почувствовали себя ущемленными тем, что Миром Ислама всегда будут править только потомки нищих погонщиков верблюдов и малаххоров. В назначении калифом Аббаса они увидели претендент того, что калифом и имамом может стать человек, не являющийся потомком Пророка. Потомки же арабских шейхов увидели в этом смертельную угрозу своему владычеству на землях Ислама. Они создали «Партию Али», по-арабски — «шиит Али», сторонники которой стали утверждать, что имамом и калифом может стать только потомок Пророка. В конце концов, Исламский Мир получил сразу двух калифов. Один сидел в Каире, а другой в Багдаде. Плохо, когда у правителя нет наследников. Но, когда их слишком много, тоже не очень хорошо. Чтобы сократить количество претендентов на место калифа было решено, что Имамом может стать только первенец — первый сын Имама.

Но у шестого шиитского имама Джафара ас-Садикастарший сын по Исмаил умер раньше отца, и значит, так и не став имамом. После смерти Джафара ас-Садика разгорелась борьба между дворцовыми группировками. Одни считали, что имамом должен стать второй сын Имама, а другие, что имамом должен стать малолетний сын Исмаила. С тех пор уже мало, кто помнит, с чего все началось, но до сих порта часть шиитов, которая признала имамом его сына Мухаммеда ибн Исмаила, стала называться исмаилитами. Через триста лет подобная ситуация повторилась. Снова, из двух сыновей Имама, одни выбирали Низара, а другие Мустали. Вскоре Низар таинственным образом пропал, и никто не мог сказать, где он. И тогда его сторонникам стало ясно, что он скрылся, для того чтобы в нужное время вернуться, чтобы возглавить Ислам и очистить его от ересей. С тех пор, его стали называть «Скрытым имамом». Он и признается Верховным правителем нашего государства.

В среду 6 раджаба 483 г. х. (4 сентября 1090) аль-Хасан ибн ас-Саббах ал-йемени ар-Рази стал Дайем Скрытого Имама и начал создание нашего государства.

— Когда?

— В месяце раджабе 486 года по Хиджре.

— Постой, сейчас 653 год хиджры, значит — это было 167 лет назад?

— Ты неплохо считаешь,

— И ты хочешь сказать, что на землях Персии 167 лет существовало независимое государство, не признающее власть ни калифа Багдадского, ни Тюркских Султанов?

— Почему существовало? Оно и сейчас существует, и будет существовать.

— Если на это будет воля Аллаха.

— ?

— Всегда нужно говорить: «Если на это будет воля Аллаха».

— Зачем?

— Так принято. Но, впрочем, это твоё дело.

* * *

Нужно признаться, что нашему герою понадобилось время, чтобы обдумать полученную информацию. Нужно сказать, что наш друг всегда считал, что неплохо учился в школе. По его внутреннему убеждению, сам факт существования областей, не признающих власть калифов и Султанов, и готовых на равных сражаться с монголами, не должен был ускользнуть от внимания от его учителей, как пример народно-освободительной борьбы против феодалов, арабских и монгольских завоевателей. Для себя Икам твердо решил, что если то, что он узнал, хотя бы частично, окажется правдой, то его место в строю борцов против народных поработителей и угнетателей.

— Бехнам. То, что ты рассказал мне, очень интересно. Но, если у вас нет армии, то может быть вам нужны воины, готовые сражаться, вместе с вами, против монголов? Поверь, я неплохо знаю это дело. В прошлой жизни я командовал сотней.

— Мы не нанимаем наёмников. Но, каждый может попросить и получить убежища в наших землях. И каждый может сражаться в наших рядах против общего врага. Если ты готов, то можешь пойти со мной. Нам скоро понадобятся хорошие воины. Ну, а что касается твоих людей, то если они пойдут за тобой, то и мы будем считать тебя эмиром десятка. Если же они покинут тебя, то ты будешь просто нашим боевым товарищем. Но, если ты решишь стать под наши знамена, то тебе придется выполнять все наши законы.

— Это справедливо. Скажи, а все ваши законы выполняются в вашей стране?

— Все и беспрекословно. Впрочем, ты сам скоро сможешь, убедиться в этом.

— Как я могу ознакомиться с вашими законами. Это ведь законы Шариата?

— Нет. На наших землях не действуют законы шариата и нет «икты». Налог за землю или арендная плата в наших краях не могут превышать 30% от урожая. Для всех жителей имеется общий налог на прибыль, в размере одной десятой части. За преступления против соседей, судят по местным обычаям, включая право «кровной мести». Поверь, жить на наших землях спокойно и безопасно. И мы никогда не выдаём тех, кому предоставили убежище. \За всем этим следят Дейи областей, деревень и городов, назначенные Деем Имама. Он же назначает и кутвалов (комендантов) крепостей и замков.

— А на чем держится эта привычка к исполнению законов?

— На вере в Бога.

— А при чём здесь Имам?

— Мы считаем, что для познания Бога, разума и чувств человека недостаточно. Для этого нужны указания его Имама. Ответь, что нужно человеку чтобы найти путь в темноте?

— Фонарь?..

— И глаза. Глаза -это мусульманин, ищущий путь к познанию Бога. А Светильник — это его Имам. Без светильника глаза не помогут. А без глаз, то есть без желания мусульманина постичь Бога — светильник не нужен. Послушай, Икам, я не уверен, что ты что-нибудь понял из сказанного, но не трать на это время. «Худуд — и дин», что значит «границы веры» имеют семь ступеней. Я постиг четвертую ступень– «Мазун-и акбар». Но, не думаю, что стоит тратить время на проповеди тебе. Если ты захочешь стать низаритом и отказаться от ислама, то после подготовки, ты постигнешь первую ступень и станешь «Сахиб-и йагин», но об этом просто рано вести речь. Так что давай, останемся друзьями и союзниками.

— Извини, Бехнам, но как же ты и твои люди исполняете обряды ислама?

— Это называется такийа, то есть, обязанность шиита, по мере надобности, скрывать свои истинные взгляды от врагов.

— Я понимаю, что тебе не за что любить тюрков, но что, все они являются вашими врагами?

— Мы называем «нечестивцами» всех тюрок, воров, угнетателей и тех, кто занимается лихоимством и берет взятки. Мы считаем, что угнетатели бывают трех видов — «правители, султаны и тюрки».

— Ну, а простые тюрки?

— Дело в том, что ни в Торе, ни в Библии, ни в Коране — нигде тюрки не упоминаются среди потомков Адама. Это может означать только одно — тюрки порождения дивов, джинов и нечистой силы, что водится в степях и пустынях. Зная это, как можно к ним относиться?

Наш герой после этого разговора решил, впредь, воздерживаться от упоминания о своем происхождении.

* * *

Вскоре, обойдя с запада земли Багдадского калифа, отряд переправился по наплавному мосту через Евфрат и двинулись проселочными дорогами на восток. Эти земли принадлежали сельджукскому султану Мосула эмиру Аль Камилю Мохаммаду, признавшему власть монголов. В этих местах их отряды не появлялись лет двадцать, но следы разрушений, оставленные ими, во время последнего посещения, были видны до сих пор. Редкие поселения говорили о запустении мест и бедности их обитателей. Обходя стороной поместья местных землевладельцев, и стоянки тюрков-кочевников, люди Бехнама останавливаясь для ночевки в безлюдных местах, благо таковых оказалось предостаточно. Вскоре отряд без приключений пересек Джазиру (остров) Вавилонии и подошел к переправе через Тигр. Здесь, по настоянию Бехнама, наши друзья избавились от верблюдов, продав их по хорошей цене купцам, движущимся в обратную сторону. Соблюдая предельную осторожность и проявив разумную щедрость, отряд прошел по мосту, не вызывая бестактных вопросов и необоснованных подозрений у стражников эмира, дежуривших на переправе.

По словам Бехнама, теперь им предстоит двигаться по горным дорогам старых караванных путей. Затратив один день, они, в придорожной кузне, заменили у лошадей подковы на зимние и подковали ослов и мулов. Из-за зимнего времени, путников на дороге было немного, поэтому кузнецы встретили отряд со всем радушием. Здесь же был удачно нанят и проводник, кстати задержавшийся в этих краях, из-за выгодного подряда и теперь возвращающийся домой в Казвин. Он тоже был рад, подвернувшейся, попутной работе. Как уже говорилось, из-за зимней погоды, караваны были редки, зато, как пошутил проводник, и возможность встретить разбойников на дороге маловероятна. Степные кони воинов нашего героя, чувствовали себя на скользких горных тропах, себя очень неуверенно. Несмотря на шипы на подковах, они пугались и взбрыкивали без причины. Очень скоро все люди Икама спешились и продолжили движение, ведя лошадей на поводу. Зато Бехнам и его спутники невозмутимо покачивались в седлах своих смирных мулов.

Наш герой, погрузив свои доспехи на запасного коня, двигался впереди отряда, ведя своего Росинанта на поводу, убеждая себя, что сейчас — самое время любоваться чудесными видами, открывающимися за каждым поворотом. Окружающие горы, кроме красоты и живописности, не имели других достоинств. На их голых склонах, местами выбивалась невысокая трава, заглушая своей тенью остальные деревья и кустарники. Поэтому их здесь и не было видно. Тропа, петляла по голым скалам и проходила по склонам оврагов и ущелий, на глубине которых журчали и ворковали ручейки-речушки, с отменно холодной и чистой водой из ледников. Но, как объяснил проводник, двигаться по дну ущелий не принято. Дождь, прошедший высоко в горах за считанные минуты может превратить этот воркующий ручеёк в бурлящий, мутный поток, несущий огромные камни и сносящий все на своём пути. Затем, так же внезапно, поток успокоится и снова начнет ворковать и мурлыкать. Опасные места возле таких речек предусмотрительно обозначены россыпью гальки и камней. Остановиться там на ночлег, может только самоубийца. Если у наших читателей вдруг возникнет желание увидеть это ужасное превращение мурлыкающего ручейка в разъяренную львицу наяву, не выходя из дома, пусть просто скажут своей жене, что она толстая и не умеет готовить, как ваша мама. (Это — шутка! Не повторять!!! Опасно для жизни!!!)

После каждого дневного перехода, их ожидал ночлег в придорожном постоялом дворе, носящем гордое название «караван-сарай» (переводится как «Дворец для караванов», в смысле — «Отель-пять звезд»), где голод не позволял замечать недостатки местной кухни, теснота спасала от холода, а тусклые светильники скрывали огрехи дизайнеров и мастеров, оформлявших стены этих мотелей.

Трудности, которые пришлось испытать на этих дорогах, быстро сплотили людей Икама, и он снова, привычно, стал чувствовать себя, маленьким, но эмиром, немногочисленного, но войска.

Когда, наконец, показались невысокие каменные стены города Казвин, все даже забыли обрадоваться.

Казвин

Проводник, получив свою плату, отправился по своим делам. Бехнам указал на большой караван-сарай, в котором приказал своим людям и предложил Икаму с его людьми, располагаться для отдыха. Разместив под навесом лошадей и мулов и задав им корм, отряд Икама стал располагаться для отдыха. Наш герой успел заметить, что на площади, перед караван-сараем появилось несколько хорошо одетых людей, которые, поочередно обняв Бехнама, радостно приветствовали его друга, а потом куда-то увели его, что-то возбужденно рассказывая и перебивая друг друга.

Не успев договориться со своим другом о планах на следующий день, Икам решил посвятить вечер отдыху. Отряд Икама оказался в почти пустующем караван-сарае, поэтому на него и обрушился весь энтузиазм и напор местных воротил гостиничного бизнеса. Тут же, в очаге был разведен жаркий огонь. Под ножом мясника с последним приветствием грустно всхлипнул барашек. Пока в котле началась вариться жирная шурпа, на скорую руку, изголодавшимся путникам был предложен перекус из кусочков печени и мяса, поджаренных на виноградной лозе. На столе появились десяток тарелок с маринованными, солеными и пареными овощами. Им соседствовали тарелки с фруктами и всевозможными сладостями. Тонкие листы лаваша, похожего на огромные сухие блины подавались с круглыми лепешками. Молочные продукты всех видов подавались в больших мисках. Икаму пришлось вмешаться в этот разгул чревоугодия. Помня о нищете мест, по которым им пришлось пройти, это изобилие выглядело просто неприличным. В выставленных кувшинах только в одном была чистая, родниковая вода. В остальных оказались вина нескольких видов и водка нескольких сортов. Но сломить напор поваров оказалось невозможным. Икам, завладев кувшином с водой, старательно делал вид, что не замечает интерес своих людей к содержимому других кувшинов. Но предварительно он с мрачным видом предупредил всех, что им рекомендовано вести себя достойно и запрещено покидать границы караван-сарая. Вскоре появились музыканты и певцы, которые устроили небольшой концерт новинок местной эстрады. Незаметно появились несколько бойких девиц с тонкими талиями и широкими бедрами, закутанных в полупрозрачную ткань, с целомудренно закрытыми лицами и бесстыдно открытыми животами. При их виде, воины Икама потеряли дар речи и способность сопротивляться. То одного, то другого из них, слуги, в сопровождении девиц, уводили в дальние покои «проветриться», откуда те возвращались, поддерживаемые заботливыми помощниками и усевшись на свое место, жадно набрасывались на еду и напитки. Возле Икама появился незаметный субъект, который вкрадчиво сообщил, что для «господина эмира» уже приготовлена баня-хамом, где ему предложат самый изысканный массаж, и другие удовольствия, достойные столь почтенного воина.

Убедившись, что вся его дружина вскоре полегла в неравном бою с соблазнами и излишествами, и их бесчувственные тела заботливо уложены на ковровые ложа, наш герой посетил местную баню. К его удивлению, баня оказалась чистой, массажист умелым и после ночёвок на холодной земле у походных костров, тепло горячего каменного лежака сняло усталость и восстановило силы.

Вернувшись к своим людям и убедившись, что все тела в наличии, наш друг до утра просидел в полудрёме на подушках, приглядывая за своим добром, своими людьми и их вещами.

* * *

Утром люди Бехнама, оставив одного караульного присматривать за ослами и мулами, разошлись по своим делам.

Построив своих людей, Икам с самым грозным видом прохаживался перед строем, глядя в их помятые и несчастные физиономии. Если бы наш герой не видел, с каким удовольствием его подчиненные вчера предавались всяческим излишествам, то он мог бы подумать, что его люди глубоко раскаиваются в своём поведении. Но, он понимал, что их страдания носят не моральный характер, а является банальным похмельем. Вчерашний алкоголь дал редкое чувство душевного единения и взаимопонимания и европейским франкам-земледельцам, и курдам-кочевникам. Головы болели у всех и мутило всех одинаково. Чтобы совместить воспитание у подчиненных неприятия спиртного и занять своих людей, каким-нибудь полезным делом, наш педагог устроил занятие по физической подготовке в ходе которого, его воинам пришлось приседать, отжиматься от пола и фехтовать тяжелыми палками. При этом, неприятным сюрпризом для нашего героя оказались, почти полное отсутствие навыков фехтования и плохая физическая подготовка у всех воинов его отряда. Порадовали только франки. Видимо работа в каменоломнях не так вредит здоровью, как может показаться на первый взгляд. Но и они, взяв в руки палки-мечи, не смогли отбить ни одного удара, которыми наш герой, не жалея, охаживал палкой всех своих гуляк. Кроме того, чувствовалось неумение действовать в команде. Даже получив задание нападать группой, его воины бестолково размахивали палками и только мешали друг другу. Твердо решив заняться своим отрядом, после восстановления ими душевного равновесия, прочитав небольшую, но яркую речь из непечатных, но простых и понятных всем выражений, наш герой решил отвлечься от воспитательного процесса. После проведенных занятий, приказ чистить коней и мулов, был воспринят, всеми запыхавшимися бойцами, как желанный отдых.

Предупредив, что к его возвращению, кони должны блестеть от чистоты, а все снаряжение и оружие должно быть готово к походу, наш герой решил, наконец, ознакомиться с городком и найти Бехнама. На самом деле, строгость нашего героя была вызвана простой привычкой к порядку. Счет за вчерашний ужин, предъявленный ему к оплате хозяином караван-сарая, оказался совсем скромным, что объяснялось дешевизной продуктов в этих краях. Предупредив, что, впредь, вино, поданное к столу, он оплачивать не станет, Икам договорился о трёхразовом питании своих подопечных и об использовании большого скотного двора в качестве манежа. Оставив своих франков присматривать за имуществом, скотом и бойцами, наш любознательный путешественник отправился бродить по городу.

Если бы он не посетил нищие земли Вавилонии, то городок не произвел бы на него такого сильного впечатления. Обычный восточный городок, построенный из камня и саманного кирпича. Обычные лавочки, выходящие на узкие мощеные улицы, все ведущие на центральную базарную площадь с городской Мечетью и одноэтажным домом городского Наместника. Город, делился на обнесенные стенами части — цитадель, нависающей над городом, шахристан, где находился административный центр с рынком и рабат — спальные районы городских жителей. Поразило то, что в шахристане, на улицах, примыкающих к городской площади открыто расположились христианская церковь и синагога. Но, при этом, наш герой отметил для себя странное обстоятельство, что, за всё время пребывания в городе, он ни разу не услышал призыв муэдзина к молитве.

Горожане, встречающиеся на улицах, были одеты просто, но добротно, в одежде из шерстяных тканей, меховые и стёганые халаты, просторные штаны, заправленные в невысокие сапожки. На голове они носили меховые колпаки и тканевые повязки, похожие на тюрбаны. Все мужчины носили на поясе кинжалы и ножи, похожие на небольшие сабли. Они приветливо, но без подобострастия здоровались с Икамом, с первого взгляда признав в нем иноземца. Мужчины носили небольшие аккуратно постриженные бороды. Бросалось в глаза отсутствие у мужчин косичек и длинных волос на голове.

Дороги между рядами домов, имели посередине канавку для стока нечистот, хотя, как видно было по следам, справлять малую нужду горожане предпочитали у заборов.

Калитки, выходящие на переулки, имели две традиционные ручки-молоточки, в виде колец разного размера. Эти кольца имели ножки для стука в дверь. При этом, звук каждой ручки был различным. Одно кольцо предназначалось для женщин, а второе для мужчин. По стуку, хозяева безошибочно определяли: кому идти открывать дверь гостю. Женщинам дверь открывали женщины, мужчинам сам хозяин или его старший сын.

Небольшой рынок, поразил Икама разнообразием предлагаемого товара. Кроме небольших лавочек, где продавались различные фрукты и овощи, как свежие, так и сушеные, имелись склады, где те же фрукты и овощи предлагались целыми мешками и ящиками. Здесь недорого можно было купить местные оливы, гранаты, грецкие орехи и инжир. Судя по обилию предложения, здесь выращивались лучшие сорта винограда и производили много вина. На продажу выставлялись целые горы всевозможных зерновых. Приценившись, наш заботливый командир сторговался по недорогой цене на десяток мешков прошлогоднего овса, на корм своим аргамакам. Увидев, покупателя, который, почти не торгуясь, тут же расплатился за товар серебром, продавцы сразу заверили его, что все зерно будет незамедлительно доставлено в караван-сарай.

Отдельный ряд занимали рулоны войлока разной толщины и изделия из него. Войлочные плащи с капюшонами, продавались отдельно. Выделанные шкуры и кожи, изделия из кожи и овчины предлагались на любой вкус и размер.

Купцы из соседнего Демавенда, где добывали железо, держали отдельный склад скобяных изделий и железных заготовок всевозможных видов.

Им конкуренцию составляли купцы из города Сехмар, в котором тоже выплавляли железо, а также сурьму и свинец. Но приказчики этих складов, опытным взглядом определив, что наш друг не является оптовым покупателем, почти сразу, теряли к нему интерес.

Спросив на базаре Бехнама, наш друг понял, что тот является здесь уважаемым и известным человеком. Расспросы вскоре привели Икама к дому городского наместника, расположенного неподалёку от городской мечети.

Приказчик у входа, услышав имя Бехнам, отлучился ненадолго со своего поста и вскоре вернулся с нашим знакомым

— Икам, друг мой! Прости меня, но у меня сейчас идет очень важный разговор. Если можешь подождать — давай встретимся вечером и поговорим в караван-сарае. Я сам к тебе приду. Очень хорошо, что я сейчас здесь, а не в Багдаде. Я знаю, кого за это я должен благодарить. И вечером я, внимательно, тебя выслушаю.

— Я тоже рад тебя видеть и буду ждать тебя вечером у себя.

Вообще то, Икам не так уж и тяготился разлукой с Бехнамом, но всегда старался быть вежливым и не делать опрометчивых замечаний.

Встреча с Махтаб

Проходя мимо ряда с медом, он не смог устоять, чтобы не купить горячую лепешку с медом, которую, не думая о хороших манерах, с удовольствием съел на ходу. На краю городской площади, у крайних домов кварталов были установлены несколько небольших фонтанчиков с питьевой водой. Томимый жаждой, наш друг напился воды в одном из них и решил сократить дорогу к караван-сараю, пройдя по узкой извилистой улице. За поворотом он стал свидетелем, как группа подростков окружив своего сверстника, кричали ему, что-то обидное. Из всех слов Икам разобрал только: «бача-бази», выкрикиваемый на разные лады. Тот, хотя и был на пол головы выше своих обидчиков, молча терпел оскорбления и тумаки. О том, что дело не ограничивалось только оскорблениями, свидетельствовала кровь, тонкой струйкой текущая из носа подростка. После горячей лепешки с медом и чистой холодной воды, жизнь казалась нашему герою светлой о доброй. Поэтому, не став никого, по своему обыкновению, убивать или калечить, он ограничился только громким и грозным окриком. Увидев взрослого, ребятня сразу бросилась врассыпную, оставив на дороге только нашего славного спасителя и спасенного им незнакомца.

— У тебя всё нормально, бача?

Икам знал, что так обращаются здесь ко всем мальчикам, пока они не повзрослеют, чтобы стать «джигитом».

— Я не бача.

— Извини, джигит, у тебя все нормально?

— Я не джигит.

— Извини, но выглядишь ты, как джигит. Кто ты?

— Просто я была бача-пош, а потом у меня родился брат и я отец разрешил мне делать, что хочу, потому, что я не хочу быть девчонкой. А эти бача с другой улицы, встретили меня здесь и мстят мне за то, что, когда я был бача-пош, мы всегда побеждали их в уличных потасовках.

Ничего не поняв в этом объяснении, Икам молча протянул собеседнику кусок ткани, который носил с собой, в качестве носового платка. Обнаружив, что человечество на этом этапе развития, еще не изобрело этот нехитрый предмет гардероба, наш друг взял за правило всегда иметь при себе несколько кусков мягкой ткани, чтобы использовать их в качестве салфеток.

— Вытри лицо. У тебя течет кровь.

— Не надо, и так сойдет.

— Тогда идем со мной.

К удивлению, подросток послушно последовал за Икамом. Придя к фонтанчику он, по требованию нашего друга молодежи умылся и вытер лицо, страшно, при этом смутившись и покраснев.

— Как зовут тебя и где ты живешь, герой?

— Меня зовут Махтаб. Я живу на улице суконщиков в доме моего отца-Араша-ага, продавца льда.

— Твой отец продает лёд? А, где же он его берет? Привозит с гор?

— Это ты так шутишь, чужеземец? Смешно! Ведь все знают, что зимой на склонах горы нужно налить воду между двумя стенками, построенными с севера на юг, чтобы на воду не попадало солнце. А когда вода замерзнет, лед складывают в глубокий подвал, или продают его тем, кто имеет ледники-подвалы. Хотя летом лед гораздо дороже. У отца хорошо покупают лёд. Покупателей всегда много. Мой отец — богатый человек. Вот только сына у него не было. Вот и пришлось мне стать «бача-пош». Но, три года назад молодая жена, наконец, родила ему сына. Но, теперь уже я не хочу быть девчонкой. А отцу теперь все равно. Он ведь добрый человек и позволяет мне всё. А ты откуда, чужеземец?

— Я Икам. Пришел издалека и еду в Аламут вместе со своим знакомым Бехнамом.

— Икам? Редкое имя. А ты кто — купец?

— Нет, я не купец. Скорее наоборот.

— Значит воин? Икам, возьми меня с собой в Аламут! Я тоже, хочу стать воином.

— А что ты умеешь делать?

— Я умею делать всё! Могу делать лёд. Могу его продавать. А если нужно будет, что-то еще, то ты меня научишь. Ты ведь самый лучший воин на свете!

— Нет, только на этой улице.

— Не поняла?

— Когда-нибудь поймешь. А пока я могу сказать, что дерешься ты плохо. С твоим ростом ты мог бы разогнать их всех в одиночку.

— Значит, ты не возьмешь меня с собой?

— Нет, бача, не возьму.

— Не называй меня так. Я же сказала, что я — не бача! \

— Кто же ты?

— Я — пехлеван! А когда вырасту, встречу тебя и поколочу! Вот тогда ты пожалеешь, что не взял меня с собой!

Это заявление вызвало у нашего легкомысленного героя, только смех. Всю оставшийся путь они проделали молча. Глядя на мрачное лицо спутника Икам чувствовал, что тот с трудом сдерживает слезы. Наконец они оказались на окраине городка, где обрывистые склоны холмов, даже не имели стен. Остановившись у калитки большого дома Махтаб пробурчал: «Спасибо» и вопросительно посмотрел на Икама. Дверь калитки находилась в небольшой нише. На двери висели два молоточка, заменяющие звонки. Наш другпоказал на калитку и сделал неопределённый жест рукой. Пожав плечами, подросток постучал в дверь «мужской ручкой» и сделал шаг назад. Дверь открыл крепкий мужчина средних лет в просторном халате из толстой, шерстяной ткани. При виде Икама и его спутника он взволнованно проговорил

— Мир Вам. Что случилось? Махтаб что-то натворила?

— И Вам мир, уважаемый Араш-ага! Просто я узнал, что вы продаете лед и мне очень захотелось посмотреть, как вы делаете лед и продаёте его? Я приехал издалека, и у нас никто не продаёт лед летом.

Услышав эти слова, хозяин польщенно заулыбался

— Проходите, уважаемый! Если вы нашли время, чтобы посетить мой дом, то, конечно же, найду время, чтобы показать вам все, что вас заинтересует и, с удовольствием, отвечу на все ваши вопросы.

С улицы наш любознательный герой, в сопровождении хозяина, через небольшую калитку в стене вошел во двор, в глубине которого был расположен дом. Двор содержался очень чисто и был выложен плитняком. Во дворе был разбит цветник, немного поблекший из-за холода, а в глубине двора были видны деревья. Во дворе имелся бассейн, воду из которого, как понял Икам, брали для различных домашних надобностей, для поливки двора, для омовений; а в теплое время в бассейне наверняка и купаются.

Все, что наш герой увидел на площадке, где морозили лед, в подвальных складах, где он мог храниться до следующих морозов, он разглядывал с таким искренним интересом и восхищением, что хозяин, с удовольствием, рассказывал и показывал ему о всех тонкостях своего ремесла. Устройство дома, привело нашего туриста в совершеннейший восторг.

Под домом в полуподвальном помещении находился так называемый «аб-амбар» — помещение с закрытым со всех сторон водохранилищем, воду из которого брали через бронзовый кран, устроенный в одной из его стенок, выходящих во двор. Кроме этого наш герой увидел, что в полуподвальном помещении кроме аб-амбара, расположены кухня — «агипазхане» и особое помещение «зирземин», где, как объяснил радушный хозяин, обитатели дома часто проводят время летом, когда становится особенно жарко. Из-за холодного ветра, Хозяин дома и его гость, со двора через террасу, открытую спереди и снабженную колоннами, прошли в дом. На террасу, как заметил Икам, выходило несколько дверей, заменяющих собой также и окна. Как и заведено в домах состоятельных людей, дом был разделён на две части: «бирун» — внешние («мужские») комнаты и «эндерун» — внутренние покои, предназначенные для женщин и детей, куда вход посторонним мужчинам был запрещен.

Основное убранство жилых помещений составляли ковры. По, заведенному в этих краях обычаю, в комнатах было постелено четыре ковра: один посреди комнаты, два по обеим его сторонам и один вдоль стены, на почетном месте. Мебель в доме заменяли расположенные вдоль стен одеяла и валики-подушки.

Усадив гостя на почетное место, хозяин дома, прослушал восхищенную речь Икама, видевшего, что все это благополучие дома основано не на эксплуатации рабов и соседей, а на честном труде его хозяина. В ответ гостю пришлось прослушать ответную речь полную пожеланий и цветистых выражений. На центральном ковре, появилось покрывало-достархан, на котором построились многочисленные блюда и тарелки с простыми, но сытными кушаньями. Появился и пузатый запотевший кувшин.

На вежливые вопросы хозяина, Икам многозначительно мог лишь ответить, что со своим отрядом он прибыл в Казвин, для сопровождения Бехнама. Услышав это имя, хозяин понимающе и уважительно, многозначительно покивал головой.

Перед началом трапезы в комнату с блюдом в руках, на которое были выложены куски жаренного мяса, густо посыпанного зеленью, в комнату вошла Махтаб, про которую наш герой, честно говоря, уже и подзабыл. Она не сменила своей одежды и, поставив блюдо перед мужчинами, опустилась на колени, рядом с отцом, опершись на них руками и озорно поглядывая на отца и его гостя.

Мужчины прервав разговор, вопросительно посмотрели на Махтаб.

— Отец. Икам идет в Аламут, чтобы защищать его от дивов-монголов. Я хочу, чтобы ты отпустил меня с ним.

Икам напряг все силы, чтобы сохранить спокойствие и прежнее выражение лица. Отец удивлённо посмотрел, сначала, на Икама, а затем, на Махтаб.

— Я не узнаю, тебя, дочь моя. Я думал, что ты, когда решишь покинуть дом своего отца то сообщишь о своём решении, только через несколько дней, после того, как уйдешь к своему избраннику. Да и то, через посыльного. А ты привела этого достойного человека в мой дом и сообщаешь о своём решении. Это похвально. Но что ты, скажешь на это, Икам?

Икама, конечно же, разозлила бесцеремонность девушки, которая видимо просто, решила над ним посмеяться. И он решил ответить так же.

— Простите меня, уважаемый Араш. Мне, действительно очень хотелось и посмотреть на ваш дом и на ваше дело. И Махтаб, действительно предложила мне забрать её с собой. И даже обещала поколотить меня, если я откажусь. Но я — воин и судьба моя в руках Всевышнего. Я понимаю, что она — девушка самостоятельная, но я хочу, чтобы все было как положено. Если ваша дочь, хочет пойти со мной — я готов взять её, но только в качестве законной жены. Я не знаю, каковы порядки у вас, но у нас принято за жену давать калым — выкуп, за то, что ваша дочь станет моей. Назовите свою цену, уважаемый Араш-ага.

Слова гостя понравились хозяину, но разозлили девушку. Возможно она, привыкнув к безнаказанности и свободе, просто решила, сыграть шутку над пришельцем и отцом. Но шутка вышла из-под контроля. Икам, чувствуя это, демонстративно разговаривал лишь с отцом, не обращая внимания на его дочь, (в глубине души он надеялся, что хулиганка вскочит и убежит, и на этом и все закончится). Но считая, что последнее слово в разговоре обязательно должно остаться за ней, девушка, подперев бока, возмущенно запыхтела.

— Уважаемый, вы понимаете, что плохо человеку без наследника. В наших краях косо смотрят на мужчину без сына. Вот и приходится в таких семьях, как моя, назначать одну из дочерей бача-пош. Ей стригут волосы, одевают как мальчика, она играет на улице с мальчишками, и все соседи думают, что у нас в семье есть сын. Но слава Аллаху, три года назад он послал мне сына. Да и дочь-Махтаб уже подросла, её все труднее стало выдавать за мальчика. Но, теперь она не хочет быть девушкой и вести себя, как положено девушке. Кому нужна такая жена? Если ты хочешь взять её себе — бери, и мне не нужно никакого калыма.

— Простите уважаемый, но я не могу допустить, чтобы моим детям кто-то мог сказать, что их мать взяли замуж из жалости, без калыма. Сколько берут у вас обычно в качестве выкупа за невесту.

— Послушайте, уважаемый. Я честный торговец и знаю сколько стоит какой товар. Может быть, если вам нужна хорошая жена, вы посмотрите на других моих дочерей?

— Я хочу именно её. Так сколько платят за хорошую невесту? Десять? Двадцать? Пятьдесят?

Краем глаза, наш герой посмотрел на лицо девушки и ему стало её даже жалко.

— Моё последнее слово — пятьдесят динаров. Если вы согласны — то по рукам. Если нет, позвольте мне уйти.

Ох уж эта любовь к театральным жестам, которую так часто проявлял наш гусар! Но свой натуры не переделать, своей Судьбы не избежать!

Наш герой достал из кошелька и отсчитал пятьдесят золотых ромейских носимов, которые приравнивались к динарам. Глядя на кучку золотых монет, вырастающую на достархане, и отец, и дочь, потеряли дар речи. Стало понятно, что разговор идет серьёзный, потому, что такими деньгами не шутят.

Обращаясь к Махтаб, в котором наш герой-любовник, наконец признал девушку, одетую мальчиком, Икам спросил

— Ну что, красавица, ты не передумала ехать со мной? Будешь моим Пехлеван-кызы?

— Да, мой господин.

Эти слова, произнесенные тихим голосом, прогремели для нашего героя, «как гром среди ясного неба». Он был почти уверен, что услышит возмущенный отказ, но ошибся. Согласие девушки ехать с ним означало, что ему снова придется жениться. Вообще-то к вопросу женитьбы наш герой, как могли заметить наши внимательные читатели, всегда относился с возмутительным легкомыслием. Но, наша привычка рассказывать вам только правду, не позволяет приукрашивать героя и его поступки. Пусть его поведение послужит уроком подрастающему поколению, еще не связавшему себя узами брака.

Араш-ага, недоверчиво-радостно поглядывал на целое богатство, свалившееся ему в руки. Кто бы мог подумать, что непутевая сорванец Махтаб принесет в его дом такой достаток!

Икам, понял, что угодил в ловушку, из которой теперь не сможет выскользнуть, не потеряв лицо. Махнув рукой на деньги, (в конце концов, девушка досталась ему не дороже гуляма) наш герой предложил отведать угощение, потому, что его ждут дела. Тут и договоренная встреча с Бехнамом оказалась кстати.

Спросив разрешение, Араш-ага собрал монеты и, знаком, пригласил своего нового родственника угощаться. В ходе трапезы Икам, предложил в ближайшее, удобное хозяевам время, организовать небольшое торжество, по местным обычаям, после которого он и заберет к себе невесту. Он заранее, согласился на любой свадебный ритуал, который всех устроит и предупредил, что с его стороны будут человек пятнадцать. Оставим в стороне эти ненужные нам подробности, упомянем только, что во все время разговора Махтаб сидела тихо, как мышка, еле дыша, не поднимая глаз на мужчин. Когда прощаясь, Икам поймал её робкий взгляд, он озорно подмигнул ей, чем вогнал её в краску и ввел в замешательство.

Проводив дорогого гостя до калитки, будущий тесть пообещал прибыть в караван-сарай для решения всех вопросов.

Непонятно почему, но наш герой, возвращаясь к своим людям и своим делам, шел по городу, легкомысленно-озорно, улыбаясь своим мыслям.

* * *

Рассказ Бехнама

В караван-сарае, проверив выполнение своих указаний, Икам приказал всем готовиться к походу. К этому времени он уже убедился, что его верные нукеры не только подготовились к походу, но и полностью восстановили свои силы и физическую форму. В качестве лекарства был применен сытный обед с применением различных молочных напитков и травяных настоек. Оставшись довольным собой, жизнью и своим окружением, наш друг поручил поварам приготовить ужин для его друга. Узнав, что на ужин придет сам Бехнам, повар всполошился и собрал всех своих помощников для подготовки к встрече дорогого гостя.

Бехнам, пришедший на встречу, попросил накрыть ужин в укромном месте для разговора наедине. Для ужина была выбрана деревянная беседка, увитая вьющимися розами в глубине большого двора.

Икам, еле сдержался, поняв, что на ужин приготовлено, только мясо, свежий хлеб, рисовая каша и зелень. В качестве напитков были выбраны молочные напитки, вода и вино в пузатом кувшине. От вчерашнего изобилия не осталось и следа. Еда была свежей, вкусной, но подчеркнуто простой. Пообещав отложить крутой разговор с поваром «на потом», Икам внимательно выслушал рассказ своего друга. Из его слов он понял, что в столице государства низаритов-исмаилитов произошло убийство его главы Ала ад-дина. Бехнаму стало известно, что это произошло в местечке Шир-кух. После ужина со своим окружением, состоящим из гулямов, чабанов и погонщиков верблюдов, хорошо выпив, по обыкновению, Правитель независимого государства Исмаилитов-Низаритов лег спать в хижине из дерева и камыша, смежной со стойлом для баранов. Его приятели спокойно улеглись спать рядом. В полночь Ала ад-дина нашли убитым, его голова была отсечена одним ударом топора. Его гулямы индиец и туркмен, которые спали около него, — оба были ранены. Туркмен также умер, а индиец позже выздоровел, но ничего путного пояснить не смог. Убийца обнаружен не был. Сыновья и семья Ала ад-дина, заподозрив в убийстве двух человек из близких слуг Ала ад-дина, которых в ту ночь видели недалеко от места его гибели, казнили их. Затем распространились слухи, что два-три неизвестных человека, прибывших из Казвина, по наущению «знатных и великих», убили Ала ад-дина и, под покровительством тех же вельмож, благополучно скрылись.

Через неделю обвинение пало на Хасана Мазандерани, первого помощника Правителя, его фаворита и приятеля, его убили, а труп его сожгли; две его дочери и сын также были сожжены.

Однако истинным виновником смерти Ала ад-дина, его собственная семья и народ считали Рукн ад-дина Хуршаха, сына и наследника Ала ад-дина, хотя тот и утверждает, что в ночь убийства был болен и метался в жару. Бехнам считает, что физическим убийцей был Хасан Мазандерани, но он действовал по сговору с Рукн ад-дином, с его одобрения и согласия. Ведь как только, подозрение пало на Хасана, Рукн ад-дин не только не велел его задержать и допросить, но немедленно отправил на дальнее пастбище, чтобы тот никому ничего не мог рассказать. А вслед, на это пастбище был послан человек Рукн ад-дина, который топором зарубил Хасана Мазандерани. Но, есть еще одно очень странное совпадение. Ровно через месяц после убийства, войска монгольского полководца Хуллагу начали переправляться через Джейхун (Амударью) и выдвигаться к границам государства Низаритов.

Как было известно, колонные пути для движения войска тщательно готовились в течение двух предыдущих лет. На пути следования были созданы склады с продовольствием, наведены охраняемые переправы и удалены все кочевники, чтобы трава на пастбищах не была съедена. И теперь армия Хуллагу движется сюда, неся смерть и разрушение. Низариты-Исмаилиты готовы к войне. В горах имеется несколько тысяч крепостей, замков или укрепленных башен. В них имеются запасы продуктов, воды и оружия. В каждой деревне имеются укрепления. Зимой дороги в горах непроходимы для любых армий (кроме русской). Поэтому вторжения нужно ждать не раньше весны. Но, беда в том, что в последние годы в Дейлем и Кухистан приехало много мусульман, бежавших от монгольских погромов. Многие из них смогли сохранить свои богатства и привезли их с собой. Верные правилам, существующим с первых лет государства, всем беженцам на землях Дейлема было предоставлено убежище и защита. Пожив здесь, богатые мусульмане стали говорить, что неправильно, получать с арендаторов всего 30% вместо 90%, как во всем цивилизованном исламском мире. И что это за прихоть, не давать земли, деревни и города в «икта», благородным людям, которые знакомы с военным делом и могут служить в армии? Получив в собственность земли и людей, «благородные люди будут защищать их, «как свои» от любого врага!

Пока такие разговоры они ведут между собой, ничего страшного не происходит. Государство Исмаилитов, созданное Хасаном ибн Саббахом, существует уже почти сто семьдесят лет и становится только сильнее и богаче. Тем, кто привык сидеть на чужой шее, можно посоветовать, научиться зарабатывать деньги своим трудом. А «благородным воякам», проще посоветовать вернуть свои земли, из которых они убежали, поджав хвосты, при виде монголов. Но беда в том, что вокруг Рукн ад-дина Хуршаха, сына и наследника Ала ад-дина, сложилось окружение из мусульман, которые хотят вернуть все земли Низаритов под контроль Багдадского калифа и под защиту монгольского хана. Беда в том, что по закону и незыблемому правилу власть в этой стране может быть передана только первенцу Правителя, его старшему сыну и никому другому. Уже ходят слухи, что Рукн ад-дин собирается приказать всем исмаилитам стать мусульманами и ввести на их землях законы шариата. Говорят, что он послал послов к монголам, обещая признать их хана своим верховным властелином.

Народ страны Исмаилитов смел и отважен. «Ему есть что защищать и есть, чем защищать». Но, он привык жить в уважении к власти, которая доказала, что защищает его интересы и защищает его от всех врагов. Но, он не может не выполнять приказы своего Правителя, который является Дайем Скрытого Имама, который один только может толковать Коран и доводить до людей Волю Аллаха.

Если Рукн ад-дин прикажет нарду покориться, народ покорится. А когда народ поймет, что его обманули, ограбили и оболгали — будет поздно. Сейчас все небезразличные люди, всех степеней «худуд — дина» (границ веры) решают, что им делать. Времени осталось совсем немного. Вместе с теплом в горы придут монголы, и, без единого руководства обороной, государство рухнет.

Было видно, что разговор дается Бехнаму тяжело. В нём боролась Вера в Победу и Предчувствие Большой беды.

— Я разослал своих людей с поручениями к разным людям. Я обещал тебе убежище и спокойную жизнь. Но, может так получиться, что наши земли станут опасными для всех. Мне нужно добраться до Аламута. Это — наша столица и там собираются вести со всех краёв нашей земли.

— Мои люди готовы выйти завтра утром. Приказывай. Сочту за честь, сразиться за Свободу и Независимость вашего народа.

— Мне нравится твоя готовность помочь мне и моему народу. Но подумай, это может быть очень опасным.

— Мы все, когда-нибудь умрем. Так пусть, пока есть такая возможность, наша смерть будет за правое дело. Когда нужно выступать?

— От Казвина до Аламута в хорошую погоду можно добраться за день. Но, обычно дорога по горам занимает два-три дня. Зимой этот путь можно пройти дня за три, или за неделю. А может быть на него уйдет вся оставшаяся жизнь. Сейчас в горах идут дожди. Знающие люди говорят, что если установится хорошая погода, то, через неделю можно будет попытаться пройти по дороге в Аламут.

— Значит, через пять дней я и мои люди будут готовы выйти по твоему первому приказу.

— Это хорошо. Тебе и твоим людям нужны будут деньги. Сколько ты хочешь, за свои услуги?

— Бехнам. Я не продаю свои услуги, я просто помогаю своим друзьям. Если ты считаешь меня другом, то располагай мной и не думай о плате. А если я недостоин твоей дружбы, то спасибо за помощь и прощай.

— Не горячись, Икам. Я должен был задать тебе этот вопрос. Это хорошо, что у тебя есть средства, потому, что выплатить жалование тебе и твоим воинам я смогу только в Аламуте. И то, это будет жалование простого «рафика» — рядового исмаилита.

— Извини, кажется «рафик» означает «товарищ»?

— Да.

— Здорово, что я снова стану «товарищем»! Значит, решено. Я готовлю людей к походу в Аламут и жду твоей команды. (Как мог отметить внимательный читатель, в нашем герое никогда не умирала память о его комсомольской молодости!)

— Думаю, что в Аламут нужно взять только по одной лошади или мула на человека. В горах плохо с кормами, а в крепости лошади, вообще станут обузой. Казвин пограничный город с землями исмаилитов. Но, здесь очень сильно наше влияние. Даже муэдзины не поют по ночам. За умеренную плату, здесь можно оставить лошадей и мулов на хранение у надежных людей, хоть на год. А потом, когда придет нужда, забрать их отсюда.

— Хороший совет, я подумаю над этим. Кстати о муэдзинах. Почему у Исмаилитом не действуют законы шариата, ведь вы, вроде бы мусульмане?

— А мы и есть истинные, правоверные мусульмане. Только мы принимаем суть ислама и отвергаем его внешнее проявление. Для нас не существует разрешений и запрещений шариата, мы отказались от намаза, поста (уразы) и хаджа. Это решение принято нашим Дайем Имама Хасаном, еще в рамазане 559 г. х. (июль — август 1164), то есть почти сто лет назад.

— Хорошо, Бехнам, вот ты умный и ученый человек. Объясни мне, простому воину, чем плохи законы шариата?

— Если по-простому, то законы шариата не плохи и не хороши. Просто это законы другого народа. История нашего народа исчисляется тысячелетиями. Почему мы не можем жить по своим законам? Почему мы должны ежегодно отсылать свои деньги в Багдад или Мекку? Чтобы бездельники — арабы могли жить на них, не работая? Зачем нам совершать хадж в Мекку, где мы даже не можем поговорить с местными жителями? Разве мы не можем молиться Богу, не выходя за пределы своих земель, которые Бог определил нам для проживания? К чему нам держать пост, если он привязан к лунному календарю арабов, а мы хотим жить по-своему, солнечному календарю, к которому привыкли? Почему налоги собираются не тогда, когда люди соберут урожай и подрастет скот, а когда правителям придет в голову, что пора собирать налоги, потому, что у бедуинов-малаххоров такой календарь? Теперь, что касается намаза. В наших землях, несколько тысяч лет главной религией был зороастризм. Тогда люди тоже молились Свету пять раз в день. И тогда, дважды за ночь, люди вставали ночью, чтобы подбросить поленья в костер и сотворить краткую молитву. Но, если ты не подбросишь топливо в костер, то он погаснет, и ты просто замерзнешь к утру. Тогда правило проснуться два раза ночью, чтобы не дать костру погаснуть, было разумно и объяснимо. А короткая молитва, при этом была только в помощь. Если ты был в горах, то знаешь, что никто не видит, когда за горами восходит и заходит солнце. И значит, человек, просто физически, не может выполнить предписания шариата. Если бы Бог захотел, чтобы все его дети могли молиться ему, ориентируясь строго по восходу и заходу солнца, то он бы сравнял с землей все горы и пригорки. А если он этого не сделал, то это его Воля и его Решение, и пусть, арабы, просто не лезут в наши горы. А с Богом мы сами договоримся. А все эти поклоны и чтение молитв, на непонятном и чуждом для тебя языке, это — просто унижение для Бога и для человека. Для человека это унизительно, потому что, ему предписывают непонятные и, не приносящие ему никакой пользы действия, смысл которых, ему не могут объяснить. А для Бога, намаз на арабском языке унизителен самим фактом, что кто-то смеет утверждать, что он Бог, Всесильный и всемогущий Создатель всего сущего, понимает только один язык арабских кочевников, и только на нем можно обращаться к Богу и возносить к нему свои молитвы. Всемогущий Бог понимает нас, свои создания, на любом языке и даже без слов. Даже наши мысли не ускользают от него. И если арабам это непонятно, то это — не наши проблемы. Вот поэтому, если кратко, на наших землях уже больше ста лет не признают власть Калифа и его законы. А власть тюрков и монголов нельзя признавать только потому, что они не являются детьми Адама, и, значит, являются порождением злых духов — пери и дивов. И каждый, кто признает их власть, — поступает против Бога и его законов.

— С тобой трудно спорить. Я, обязательно, запомню и обдумаю твои слова. Теперь я начинаю понимать, почему вас так не любят соседи.

— Не соседи, а их правители. Знаешь, кого больше всего не любят табунщики и погонщики верблюдов? Скажешь, волков? Нет. В волках они видят родственные себе души. Табунщики больше всего ненавидят диких коней, а верблюжатники — диких верблюдов. И не за то, что они убивают и калечат их самцов и уводят с собой самок из их стад. Они их люто ненавидят за то, что они живут по своим законам и не желают ходить в их табуне, с кольцом в носу и уздою в зубах. За то, что они не хотят возить их и их грузы. За то, что они просто, хотят жить так, как могут и как хотят, то есть просто быть свободными, как и создал их Всевышний.

Создатель нашего государства аль-Хасан ибн ас-Саббах ал-йемени ар-Рази, нашел у всех этих «благородных» людей их слабое место. Они все оказались трусами. Простыми и откровенными. Легко быть смелым, когда ты сидишь на золотом троне в окружении телохранителей, за неприступными стенами своих замков. Легко посылать одних бедолаг убивать других, за тридевять земель. Легко участвовать в битвах в окружении гвардейцев, закованным в доспехи, сидя на коне или слоне. Легко смотреть, как одни бедняги, по твоему приказу, убивают других. Ведь в случае неудачи Правители рискуют не своими головами, а только деньгами, которые придется отдать победителю.

И совсем другое дело, осознавать, что опасность грозит только тебе. Ни твоим гвардейцам, ни твоим министрам, ни твоим солдатам, ни твоим подданным, которые останутся жить, когда тебя не станет. Поэтому, наш Дай Имама не создавал армии. Он просто объявлял Тирана врагом веры и государства, а его смерть объявлял желанной Богу. И тогда очень многие простые «рафики», становились «федаями» и свершали божье правосудие, получив в награду уважение всего народа и райское блаженство на небесах.

И тогда Тираны начинают трястись за свою никчемную жизнь и начинают просыпаться ночью в холодном поту, и в шорохе занавесок им начинают слышаться тихие шаги убийц, крадущихся в темноте. Ведь эти «благородные» обычно не замечают тех, кто находится рядом с ними, кто подает им чашу с вином, кто убирает за ними посуду, кто стрижет им ногти и бороду, кто делает им массаж в бане, кто подводит к ним коня, кто помогает им одеваться. Им кажется, что кроме них нет никого. Они, не обращая внимания, унижают своих людей жестом, словом и делом, словно рядом с ними не люди, а бездушные придатки к их мебели, посуде и оружию. Приспособления, созданные для их удобства и не имеющие право на чувства, мысли и мнения. А когда тирану выносится приговор, то в его окружении всегда найдется исполнитель Воли Скрытого Имама. Но, для Тиранов, исполнитель приговора появляется словно ниоткуда, из небытия, превратившись из невидимки в безжалостного палача. Когда-нибудь, я покажу тебе список Тиранов –врагов Веры и Народа, лишенные жизни народными героями — федаями. В этом списке восемь государей, халифов, султанов падишахов и эмиров. Список тюркских эмиров, тебя просто утомит. В этом списке пять вали — наместников областей и пять раисов — градоначальников. Из числа высшего мусульманского духовенства федаями были убиты пять муфтиев и десять судий — кази. Всего в этом списке семьдесят пять имен. Много это или мало? Если на одну чашу весов положить семьдесят пять жизней Тиранов, а на другую — сто семьдесят лет достойной жизни нашего народа, то это окажется совсем немного. Недавно был убит наш Ала ад-дин и его гулям. А еще один человек получил ранение. Кто об этом вспомнит, и кто их сосчитает? Тираны убивают людей тысячами и гордятся этим. По их тайным приказам, так же убивают их врагов. Но это, они считают «мудрой политикой». А вот когда убивают кого-нибудь из их шайки, они поднимают страшный визг и вой. А иногда, достаточно просто припугнуть Тирана, чтобы он оставил нас в покое. Говорят, что, когда один тюркский Султан привел свои войска к нашим границам, в его шатер ночью зашел его старый слуга — «божий одуванчик». За пятьсот динаров он согласился незаметно воткнуть кинжал в пол, рядом с постелью Султана. Утром, проснувшийся Султан, обнаружил кинжал и прочитал надпись на нем: «Он мог быть в твоём сердце». Этого оказалось достаточным, чтобы войска повернули обратно. Согласись — это было очень мудрое и смелое решение! И стоило это совсем недорого!

Про нас распространяют всевозможные сплетни, слухи и клевету. Мы не противимся, потому, что страх помогает нам и охраняет нас. В Персии, самых бедных людей издавна презрительно называли «хашишинами» — «травоедами — употребляющими траву», за то, что они не могли позволить себе купить мясо. Так стали называть и первых исмаилитов, подразумевая, что они состоят из одних голодранцев. Но, так же, в простом народе издавна, называли и любителей гашиша — «травки». Потом наши враги стали утверждать, что федаи совершают свои подвиги, только под воздействием дурмана. Словно простому человеку неведомо понятие Чести, Долга и Справедливости. Ваши друзья — франки рассказывали тебе замечательную сказку про «Старца Горы» и Аламут-«Орлиное гнездо». Даст Бог, ты сам побываешь там и сможешь увидеть всё своими глазами. У франков «хашишин» превратился в «асасин». И так нас теперь называют в христианских странах. Убийство федаями, пятьдесят лет назад, франка герцога Конрада Монферратского, который позволил себе разграбить наш караван и казнить наших купцов, нагнало такого страху на христианское воинство, что они до сих пор не дерзают нападать на наши владения на побережье Средиземного моря.

Хочу лишь заметить, что в этом списке казненных, нет ни одного простого кузнеца, торговца или водоноса. Потому, что они — не враги нам. И среди простых людей очень много наших тайных друзей и единомышленников. А все наши враги среди Правителей, Султанов и Тюрков.

— Получается, что не все. Некоторые и самые опасные находятся в окружении вашего Правителя. Вот что случается, когда Правитель перестает заниматься своими делами и забывает о своём долге, перед своим народом. Лучше бы Ваш Ала ад-дин меньше заботился о баранах и больше времени уделял воспитанию своего наследника и лучше интересовался, кто его окружает. Поистине, когда Бог наказывает человека он лишает его разума. Когда наказывает народ, то лишает его мудрых правителей. Прости, меня Бехнам, я не должен так говорить. В любом случае ты можешь полностью на меня рассчитывать.

— Полностью? А если мне понадобятся деньги, сколько ты одолжишь мне без залога и под какой процент?

— Как мусульманин, я не беру проценты у друзей, и не даю в долг посторонним. О какой сумме идет речь?

— Мне нужно сто золотых динаров. Вернуть смогу только в Аламуте.

— Подожди немного.

Когда Икам вернулся в беседку, он уже знал, что скажет своему знакомом

— Бехнам, извини меня, ноя пересчитал свои деньги и понял, что не смогу одолжить тебе столь значительную сумму.

— Я понимаю. Сейчас для всех пришли тяжелые времена.

— В качестве извинения, прошу принять от меня этот подарок, в сто золотых носимов, ромейской чеканки.

— Но ведь…

— Извини, друг, но только — в подарок. Как говорится, «не одалживай и не ссужай. Ссужая, лишаемся мы денег и друзей. А займы притупляют бережливость». (Вряд ли его собеседник был знаком со словами Шекспира, но рифмованный перевод умных выражений мудрецов, всегда помогал нашему герою создавать о себе впечатление образованного человека).

— Умная мысль, нужно запомнить. Спасибо. Я этого не забуду. И если смогу, обязательно помогу.

— Тогда, может быть, ты не откажешь мне в моей просьбе?

— Слушаю.

— Может так получиться, что я, на днях, возьму себе девушку из дома продавца льда Араш-аги. Ты не обидишься, если я порошу тебя посетить наше торжество?

— Икам, как тебе не стыдно! Я бы обиделся, если бы меня не пригласил. Зови в любое время, буду рад присутствовать на свадьбе и даже готов заключить этот брак.

— Спасибо!

— И тебе спасибо!

Как вы уже догадались, наш читатель, Бехнам и Икам расстались очень довольные друг другом.

Но Икам не преминул потребовать объяснений у повара по поводу скромного выбора блюд на ужине. Тот объяснил, что Даи низаритов проповедуют умеренность и скромность в жизни. И все сделано из самых благих намерений, чтобы не выставить нашего друга мотом, чревоугодником и сибаритом. Когда повар перешел на пользу здоровой пищи и полезность диеты, наш герой только махнул на него рукой.

Глава седьмая. Джазим

Утром, поручив своим людям заняться чисткой лошадей, наш герой с удобством разместился на внутренней веранде, опоясывающей двор караван сарая. Обложившись подушками, он продумывал, как проведет тренировку своего славного воинства. В это время во двор, на небольшой лошаденке, въехал мужчина в доспехах, надетых поверх потертого шерстяного халата. На боку у него висела кривая сабля в потертых ножнах. Соскочив с коня, он привязал его к коновязи. Переговорив с слугой, он вразвалку направился к Икаму. Остановившись у веранды, он вежливо поздоровался, приложив руку к груди.

— Мир Вам, эмир.

— И Вам Мир. Присаживайтесь, уважаемый. В ногах правды нет. Эй, любезный, принеси нам что-нибудь выпить!

Дождавшись, когда мужчина сел на край топчана и снял свой полукруглый железный шлем с кольчужным воротником, ловкий служка поставил перед гостем медный кубок. Из предложенных напитков мужчина выбрал воду и сделал несколько вежливых глотков.

— Я слышал, что вы здесь проездом. Не нужны ли вам опытные воины, для вашего отряда?

— Расскажите о себе, уважаемый.

— Я Джазим ибн Заир Йемени.

Пока мужчина рассказывал о своей жизни и службе в отрядах различных эмиров и шейхов, об участии в различных походах и сражениях, Икам внимательно осматривал незнакомца, скрывая интерес за вежливой улыбкой.

Костюм незнакомца говорил о нем не меньше, чем можно было узнать из его рассказа. Доспехи и оружие были достаточно высокого качества, украшенные медной насечкой и начищенные до блеска. Было ясно, что хозяин ими заслуженно гордится и выставляет их всем напоказ. Широкий кожаный пояс был украшен блестящими медными бляхами, придававшими ему богатый вид, но, кроме традиционной поясной сумки, на нем не было никакого кошелька. Кожаные ножны кривого кинжала и сабли, похоже, были сделаны одним мастером, но были изрядно потерты и уже потеряли свой лоск. Мужчина подкручивал усы и старательно принимал вид бывалого вояки. Его потертые халат и широкие штаны, порыжевшие, стоптанные сапоги, смазанные салом, говорили о том, что их хозяин знавал и лучшие времена. В голове Икама постепенно из слов Джазима и его внешнего вида, сложился классический облик наемника, всю жизнь, как перекати-поле, катящееся по ветру от одного хозяина к другому. И в конце жизни оказавшегося, при приближающейся старости, в полном одиночестве без друзей, без дома, без семьи и без детей (о чем говорило имя без куньи).

Настало время, когда возраст стал обесценивать его опыт, а о личной преданности вопросов уже не возникало. Было видно, что Джазиму очень нужна была работа. Он был рад получить любую службу, иначе нищета, вгонит его в долги и заставит расстаться с фамильными доспехами, единственным достоянием, доставшемся ему от предков, судя по имени, прибывших когда-то сюда из Йемена.

Чтобы отказ не казался обидным или оскорбительным, Икам, знаком, приказал принести ему учебные, тупые мечи из толстого железа

— Уважаемый, покажите молодежи, как нужно владеть мечами.

Икам выбрав меч, вышел на середину двора. Он напряг все мышцы, вызывая знакомое боевое возбуждение. Его противник, отстегнув меч и положив его с кинжалом на покрывало, не одевая шлема вышел и встал напротив нашего героя. Все присутствующие во дворе, побросали все свои дела и окружили поединщиков. По негромким разговорам, наш друг понял, что многие, к его удивлению, уверены в его поражении. Наверное, это была месть за его занятия по физической подготовке и конной езде.

Этот факт озадачил и разозлил его. И он сразу пришел в то боевое состояние, когда все его чувства обострялись, а время, словно замедлялось. В таком состоянии, он видел движение соперников, словно, в замедленном кино.

Икам, приглашающе, предложил сделать Джазиму первый выпад. Первый выпад, он легко отбил и тут же обозначил укол противника в плечо. Так же произошло и со вторым, ударом и с третьим. Отразив удар, он обозначал выпад и легко касался открытых участков тела своим мечом. Это словно подстегнуло его соперника. Он перешел в яростное наступление, сократив дистанцию и вместо размашистых даров, стал наносить короткие колюще-режущие удары, изменяя их направление неуловимыми движениями одной кисти. Если бы не явное превосходство в подготовке, нашему герою пришлось бы туго. Джазим обрушил на него массу неуловимых и коварных ударов по рукам, ногам и в шею, о существовании которых, наш друг даже не догадывался. Он явно столкнулся с настоящим мастером фехтования, имеющего не только отличную подготовку, но и богатый опыт. Подвел соперника возраст. В реальном бою, он уже уложил бы трёх, а то и четырех врагов. Но в бою с Икамом, ему просто не хватило выносливости. Вести бой в таком бешенном темпе в течение продолжительного времени, он уже не мог. Это позволило, сильно озадаченному Икаму, подловить момент и выбить отработанным хитрым приемом меч из рук противника. Меч, завертевшись пропеллером, упал на землю, распугав зевак. Проводив полет меча грустным взглядом, Джазим, тяжело дыша, направился к своему оружию. Забрав его, он, не говоря ни слова, не прощаясь, направился к своему мерину.

— Постойте, уважаемый. Вы не сказали, сколько стоит ваши услуги?

Стараясь сдерживать дыхание и говорить спокойно, воин медленно повернулся к Икаму и проговорил

— Обычно мне платят тридцать дирхемов в месяц. Но, я согласен на пятнадцать.

— Три динара. В месяц. И начинаешь сегодня же. Согласен?

Икам подошел к воину и протянул ему руку раскрытой ладонью вверх.

Не сдержав улыбки, воин хлопнул по ней своей рукой, подтверждая заключение договора. Обращаясь к своим воинам, Икам громко произнёс

— Если вы когда-нибудь сможете сражаться, хотя бы наполовину так, как этот мастер, я буду счастлив, а потом обязательно стану султаном! Заканчивайте чистить лошадей, и всем приготовиться к занятиям.

Пригласив нового знакомого на веранду, Икам приказал подать молоко. Глядя, как у Джазима дрожат руки, после нагрузки, наш герой решил найти ему службу по силам.

— Уважаемый, вы мусульманин или рафик?

Прекратив пить, сделав паузу, воин ответил

— Я — мусульманин.

— Я — тоже. У меня для тебя есть поручение. Видишь это стадо? Я не про мукатилов, а про ослов и мулов и лошадей. Тебе нужно снять дом, где я мог бы оставить их здесь, когда уеду по делам, до тех пор, пока они мне не понадобятся. В доме должен быть большой двор, для скота и он должен быть просторным, чтобы могли разместиться все мои люди

Разговор Икам повел на мекканском диалекте арабского языка. Услышав его Джазим почтительно подобрался и стал внимательно слушать, смотря в лицо нашему герою.

Достав три динара, Икам положил их на скатерть достархана.

— Вот тебе жалование за месяц. Сегодня улаживай свои дела, купи себе одежду, такую же как у моих воинов и завтра утром придешь сюда, расскажешь, что думаешь о моем задании.

В это время к веранде подвели заводного коня Икама.

— Что скажешь о коне?

— Конь хороший, сильный и выносливый.

— Калиф Омар, мир ему, требовал, чтобы воины садились в седло без стремян.

Усмехнувшись, Джазим, едва коснувшись рукой луки седла, одним прыжком вспрыгнул в седло. Конь заплясал под ним, но почувствовав уверенную руку наездника встал смирно.

— Ты смотри, конь признал своего хозяина! Теперь этот конь — твой. Забирай его, и я завтра утром жду тебя здесь.

Заставив коня пританцовывать, воин, не сходя с седла, отвязал своего мерина и гордо подбоченясь, выехал за ворота, ведя второго коня на поводу за собой.

— Откуда он, Сир? Рубилсяон, как чёрт. Не представляю, как вы устояли. И говорит он непонятно.

Ибад-Доминик, пользуясь привилегией помощника, подошел к Икаму и встал рядом.

— Говорили мы с ним на языке Пророка, Мир ему. Он из арабов и теперь будет служить у меня. Глядя на него становится понятно, как им удалось завоевать пол мира.

— Сир, а Вы не думаете, что он просто сбежит с вашим конем и деньгами?

— Ему некуда бежать. Он наёмник, но он человек чести. А если я ошибаюсь, то это моя вина. Но, мне, почему-то, кажется, что он придет вечером и останется с нами навсегда. Ну хватит болтать, пора начинать делать из вас настоящих воинов, чтобы вам не снесли голов в первом же бою и все мои деньги, потраченные на вас, не пропали даром. Строй моих ахабишей, сержант!

* * *

То, что его люди усомнились в его способности противостоять в поединке арабу, по-детски, разозлило нашего героя. Поэтому, после трёх часов занятий, все его воинство, без сил, повалилось на землю. Не сдерживая торжествующей улыбки, наш герой прохаживался между ними, говоря классические фразы молодых командиров, типа:

— Я научу вас Родину любить!

Чувствовал он себя хорошо, поэтому разрешив всем отдохнуть до обеда, направился к своему месту на веранде, где его уже ждал слуга с ведерным кувшином с водой и чистой тряпкой, вместо полотенца.

— Мир вам, господин.

Обернувшись, наш физкультурник увидел Махтаб. Смущенно улыбаясь, девушка стояла у стены, пряча руки за спиной. Одета она была в те же мешковатые одежды, которые донашивают за своими старшими братьями все подростки в этих краях. Коротко остриженные волосы, выбивающиеся из-под головной повязки, делали её похожей на мальчишку. Но теперь уже, зная, кто перед ним, наш герой разглядел, что уже совсем скоро, Махтаб станет совсем взрослой девушкой.

— И тебе мир, Махтаб! Что же ты опоздала на занятия? А то могла бы, потренироваться вместе со всеми. Ведь ты хочешь еще, быть в моём отряде?

Красуясь, наш герой стащил с себя рубаху, и остался по пояс голым. Улыбаясь смущению подруги, он отпустил слугу и нагнувшись приказал

— Полей мне на спину и помоги помыться.

Явно не ожидая такого, девушка, робко взяла в руки кувшин и стала поливать воду из ковшика на Икама. Тот, демонстративно довольно кряхтел и фыркал от удовольствия. Всем видом показывая, как ему хорошо.

Когда он закончил и начал вытираться, девушка плеснула ему воду в лицо из ковшика.

— За что?

— Это — чтобы смыть с лица твою ехидную улыбку.

— Привыкай. Теперь я часто буду улыбаться, когда ты будешь рядом. Что скажешь?

— Отец хочет, чтобы вы, мой господин, навестили его дом. Он сказал, что если вы согласитесь, то брак можно заключить через два дня в пятницу.

— Послушай, Махтаб. Что с тобой случилось? Я не узнаю своего приятеля. Я бы никогда не согласился взять тебя к себе, если бы не испугался, что ты меня поколотишь! Меня звать Икам. Так и ты зови, когда мы одни. Конечно же, я приду к вам сегодня, только подскажи, что я должен принести и что я должен говорить твоему отцу, когда мы будем разговаривать.

— Икам, мой господин. А ты хочешь взять меня к себе навсегда или на время?

— А ты бы, как хотела? Давай присядем.

— Я не знаю. Но, если ты не мусульманин, а рафик, то ты можешь жениться на мне только временным браком, потому, что я — мусульманка.

— Махтаб. Я думал, что ты хочешь идти со мной на войну, а ты просто хочешь замуж? Вот и верь после этого красивым…

Девушка возмущенно и растерянно замолчала. Не дав ей времени собраться с мыслями и выпалить какую-нибудь глупость или грубость, Икам примиряюще ответил

— Ладно, жениться, так жениться! В конце концов, у тебя неплохой вкус, раз выбрала меня. Что я должен подарить тебе на свадьбу?

Выдержав паузу, чтобы дать понять собеседнику, что он сказал глупость, девушка нехотя ответила, что вообще-то, она уже приготовила для него серебряное колечко и была бы не против, получить в подарок, хотя и медное.

— Малыш, ты сама виновата в том, что я оказался в твоем доме без кольца. Сейчас мы пойдем и купим тебе, все необходимое для свадьбы: коня, саблю и лук со стрелами.

Ответом на шутку, был лишь холодный взгляд красавицы.

Но когда, спустя некоторое время, они оказались в лавке ювелира, взгляд Махтабы потеплел. Хозяин ювелирной лавки, почувствовав выгодного покупателя, сыпал прибаутками, шутил и говорил не переставая, но при этом, давал толковые советы.

Первым делом он подобрал для невесты по размеру недорогое, но красивое золотое колечко с красным камушком. Узнав, что речь идет о близкой свадьбе, он тут же выставил на прилавок все необходимое для свадебного стола: большую стеклянную вазу, серебряное зеркало, серебряный набор для специй, чашу с крышкой размером с небольшую шкатулку для монет, а так же серебряный стаканчик с подушечкой в которую была воткнута большая серебряная игла с семью разноцветными нитями.

Честно говоря, наш герой, под страхом смертной казни, не смог бы объяснить назначение этих предметов, но боязнь, показаться полным невежей, оказался сильнее. Поэтому он согласился взять весь комплект «начинающего молодожена», доверив Махтаб выбрать из всего многообразия ассортимента, те образцы, которые ей приглянулись больше всего. Хотя в его душе и были сильные сомнения, что и его невеста не слишком разбирается в предложенных товарах. Расплатившись за товар, получив приличную скидку, как оптовый покупатель, наш гусар, сделал вид, что только что вспомнил, зачем пришел в лавку. В результате, облегчив свой кошель еще на двадцать динаров, наш жених, выбрал для своего будущего бойца «комплект новобранца»: серьги, ожерелье, подвески для головы, и браслеты с парой колечек. Махтаб просто потеряла дар речи, когда Икам сложив все в серебряную шкатулку, пообещал ей подарить все на свадьбу. Довольный торговец, дал совет не забыть приобрести Коран и большую шаль, без которых свадебное торжество будет не полным.

Пока мальчик слуга бегал в соседнюю лавку за хурджумом — походным мешком для перевозки всего этого великолепия, Икам выслушал краткую характеристику всех ближайших торговцев и их товаров.

Посмотрев, как забавно выглядела Махтаба, повесившая себе мешок на плечо, Икам притворно вздохнув, взял мешок и направился из лавки. Рядом оказалась лавка торговца шелком. Здесь продавалось все, связанное с этим дорогим товаром: от шелка — сырца, некрашеных и крашенных нитей, до тканей, дорогих тканей, привезенных из далекого Китая и более дешевых, местного производства. Здесь у нашего героя, родилась мысль, заказать для себя, а затем и для всех своих людей, шелковые рубахи и шаровары. Ношение шелкового белья под шерстяной и меховой одеждой, было самым надежным (и самым дорогим) средством от вшей, которые были неизменным бичом всех путешественников и воинов, всех времен и народов. Сделав заказ и оставив задаток, наша счастливая пара отправилась на поиски праздничной шали. Найдя нужную лавку и выбрав очень красивую (и очень дорогую) шаль для невесты, наш герой, краем уха услышал невольно вырвавшееся у Махтабы замечание, что «теперь сестры точно лопнут от зависти». Чтобы, не оставив тестя сиротой, а может быть, чтобы продлить мучения женской половины родственников, наш жених купил еще четыре яркие, но недорогие шали для сестер невесты и своей будущей тещи.

Затем, в нем проснулось благоразумие и заставило прекратить этот безумный шопинг. Тогда Икам в сопровождении своей невесты, идущей рядом с ним с потерянным и отсутствующим видом, гордо направился в дом тестя. Их появление вызвало переполох, но который, наш герой сразу прекратил сообщив, что заглянул только на минутку, чтобы оставить вещи, купленные к свадьбе. Его бестактность, проявленная в кратком визите, была ему сразу же прощена, когда он сообщил о предстоящем присутствии на свадебном торжестве с его стороны, самого Бехнама и ответил согласием на заключение брака в ближайшую пятницу. Перед уходом, он, в присутствии отца, торжественно надел на руку девушки золотое кольцо, объявив её своею невестой. Позволив в ответ надеть себе на палец её колечко, он пообещал быть ей хорошим мужем и защитником. Оставив её показать родным, всё закупленное к свадьбе, наш герой поспешил к своим людям.

Честно говоря, в его душу уже начали закрадываться сомнения в правильности его действий. В глубине души, он надеялся, что его уже ждет гонец с приказом, срочно выступить на Аламут. Но вместо гонца, его у достархана ждал улыбающийся Джазим с докладом о проделанной работе. Он уже сменил свою одежду на новую и от этого, словно, скинул десяток лет. Смена одежды позволила ему надеть новый халат из дорогой шерстяной ткани поверх доспехов. На нем были новенькие шаровары и сапоги. Шлем он заменил шелковым тюрбаном, аккуратно намотанным на красную шапочку, надетую на бритую голову. Брадобрей не только побрил его голову, но и подстриг бороду и лихо закрутил его усы.

Икам пригласил к себе за достархан, кроме Джазима, обоих своих франков и Сехмиза, самого старшего по возрасту курда из своих воинов, который явно, пользовался у них авторитетом. За обедом он и обсудил с ними предстоящие дела.

Представлять Джазима не было необходимости. Его показательные выступления и бравый вид произвели на души молодых воинов неизгладимое впечатление, завоевав ему непререкаемый авторитет среди отрядной молодежи.

Все собравшиеся вели разговоры, не прекращая опустошать блюдо с мясом, деликатно вытирая жирные руки о голенища своих сапог. Джазим уже присмотрел насколько подходящих домов в городе, сдающихся в наём за небольшую плату. Особенно ему приглянулся дом, стоящий сразу за крепостной стеной, что сокращало путь для скота на пастбище и, главное, позволяло покидать и посещать дом, незаметно для городских властей, так как не было необходимости проходить через городские ворота. Икам пообещал, сегодня же, осмотреть все дома и, сделав выбор, приказать всем готовиться к переезду к новому месту расположения.

Затем он предупредил всех о готовности к маршу на Аламут и предстоящем пополнении их отряда новым бойцом в лице Махтаб, его будущей жены и предстоящим свадебным торжестве, намеченном на пятницу, базарный день. К его облегчению, новость о его женитьбе, была воспринята всеми спокойно, и больший интерес у его соратников вызвало обсуждение предстоящего торжественного угощения.

После обеда, оставив отряд на попечение Доминика-Ибада, наш герой в сопровождении Джазима и Франкоиса-Азада поехал осматривать дома, сдающиеся в наём-аренду. Загородный дом понравился ему больше всех остальных. Невысокая цена, наличие колодца и удобное расположение вне городских стен, решили дело. Было решено, на следующий день с утра организовать переезд отряда в новое расположение.

Убедившись в деловых способностях нового ахабиша, Икам поручил ему почти все хозяйственные вопросы. Было решено закупить на всех теплые вещи: меховые чулки, теплые сапоги, шубы, меховые колпаки и рукавицы. Джазим посоветовал запастись веревками и, подбитыми железными гвоздями с острыми шляпками, кожаными башмаками, надеваемыми на сапоги, для хождения по горным тропам.

Вернувшись в караван-сарай, наш друг обнаружил здесь праздничную суету, вызванную предстоящим отъездом. Хозяин решил уменьшить свои потери, связанные с переездом выгодных клиентов, организацией прощального тоя — праздничного ужина с участием музыкантов, певцов и танцовщиц. Глядя на сияющие глаза своих джигитов и ознакомившись со счетом, представленным для оплаты, Икам решил дать своим людям отдых и разрешил всем отдыхать.

Решив обдумать свои дела, он направился в свою отдельную комнату, занимаемую им по праву эмира. Как и все военные, он считал, что думается лучше всего сидя на спине и уже занял положение для раздумий, как в комнату вошла Махтаб. В этот раз у неё был какой-то растерянный и грустный вид.

— Что случилось, малыш? Или твои родители передумали отдавать тебя за меня?

Ответом было долгое молчание, сопровождаемое слезой, пробежавшей по щеке. Затем, девушка, шмыгнула носом и беззвучно разревелась, закусив нижнюю губу.

Нашему герою пришлось встать и, обняв её за плечи, начать успокаивать. Приглашение присесть и успокоиться, вызвал только новый поток слёз. Подождав, когда слёзы иссякли, и Махтаб, немного успокоилась, наш взволнованный герой смог добиться объяснений.

Отпуская девушку к жениху, её родители, к её удивлению, небрежно поинтересовались, ждать ли её домой сегодня, или молодые предпочтут переночевать вместе? (Как позже узнал наш герой-любовник, в Дейлеме, в отношениях между молодежью, допускалась определенная свобода нравов, и если всё заканчивалось свадьбой, то вопросов ни у кого не возникало. В случае отказа от свадьбы, дело легко улаживалось простой поножовщиной, кровной местью и небольшой семейной войной кланов). Но, дело было в том, что, почувствовав себя «отрезанным ломтем» в своей семье, которая была рада пристроить свою непутевую дочь замуж, девушка со всей очевидностью поняла, что вовсе не хочет замуж за незнакомого человека. Она просто хотела свободы, а теперь она поняла, что просто меняет одну несвободу на другую.

К счастью, легкомысленное отношение в женитьбе у нашего друга, не сопровождалось таким же отношению к окружающим. К тому же, как наши читатели, уже могли понять, наш герой вовсе не сгорал от любви и не стремился превратиться в домоседа. Страдания новой знакомой, даже немного растрогали его. К тому же, её глаза смотрели на него с такой надеждой и мольбой, что он не мог поступить по-другому.

— Так ты не хочешь быть моей женой, но не знаешь, что теперь делать? Ты мне доверяешь?

Девушка молча закивала.

— Запомни, малыш, теперь у тебя есть я, и по всем проблемам, смело обращайся ко мне. Договорились? Итак, ты не хочешь становиться женой, а ехать со мной на войну хочешь?

— Хочу.

— И ты хочешь стать пехлеваном-кызы в моем отряде? И выполнять мои приказы, наравне со всеми?

— Да.

— Тогда слушай меня внимательно. Тебе придется хорошо подумать и принять решение. Поверь, мужчинам приходится, делать это чаще, чем кажется со стороны. Я предлагаю, чтобы не огорчать твоих родителей, неминуемыми насмешками соседей и не радовать твоих сестер и подруг, свадьбу мы отменять не будем. После свадьбы ты переедешь ко мне. Я снял для своего отряда дом за городом у городских ворот. Давай пообещаем друг другу, что останемся друзьями и не будем требовать друг от друга выполнения супружеских обязанностей. В отряде ты будешь делать все, что я тебе прикажу, оставаясь для всех моей женой. А я обещаю, что научу тебя всему, что должен уметь настоящий пехлеван, чтобы его не убили в первом же бою. Я тебя не тороплю, но после твоего решения, назад тебе пути не будет. Если ты не согласна, то можешь сказать, что я передумал жениться и оставляю тебе в качестве извинения все свои подарки.

Отвернув голову, словно говоря сам себе, наш герой тихо произнес

— Как хорошо, что я не успел подарить тебе аргамака.

Это получился холостой выстрел. Как и все уроженцы Дейлема, Махтаб не была хорошей наездницей и не разбиралась в лошадях.

Но, девушка услышала главное — её не ожидает семейное домашнее рабство и работы в поле и на огороде. Вытерев слезы и нос рукавом халата, она улыбнулась

— Я согласна, мой эмир.

Икам протянул руку ладонью вверх. Девушка хлопнула по ней своей ладошкой в знак заключения договора.

— Эмирам не говорят: «Я согласна». Они хотят слышать, только: «Слушаю и повинуюсь!» Но тебе еще придется многому научиться, мой друг. Мы завтра переезжаем, и по этому поводу у нас будет той. Не хочешь остаться?

— А, как нужно отвечать своему эмиру, если хочешь отказаться?

— Просто говори «нет».

— Тогда, нет, мой друг — эмир. Я хочу домой.

— Пойдем, я тебя провожу.

Перед тем, как уйти, Икам собрал свой отряд и представил им, их нового товарища пехлеван — кызы Махтаб, его подругу и невесту. При этом пехлеван-кызы смущенно покраснела, её эмир смерил всех холодным, предостерегающим взглядом, а весь отряд поприветствовал их дружными, приветственными криками.

Проводив до калитки, Икам, по-дружески, полу обнял девушку со словами

— До свиданья, друг.

— До завтра, мой эмир.

Возвращаясь к своим людям, наш герой мучительно размышлял над тем, правильно ли он решил возникшую задачу и, чего в его решении больше — плюсов или минусов.

В караван-сарае, в это время уже начался пир. Все было, как в прошлый раз, только мужчины были посмелее, а девчата построже и требовали оплату вперед. Музыка играла, и вино лилось рекой допоздна. Затем все довольные и счастливые, повалились спать на паласы.

* * *

Свадебные хлопоты

По военному правилу, что вечерние совещания не отменяют утреннее расписание, наш командир, безжалостно, поднял свой отряд для переезда. С трудом, но старательно, все оседлали коней, навьючили мулов и ослов, и, наскоро перекусив, направились к городским воротам к их открытию. И через четверть часа, отряд уже вошел в ворота нового дома и начал располагаться на новом месте.

С вашего разрешения, мы опустим писание этого суетливого дня. Убедившись, что бойцы расположились на месте, Икам в сопровождении Джазима, к огромному облегчению его мукатилов, отправился на базар, покупать зимнюю одежду и все необходимое для похода. По настоянию Джазима, Икам посетил торговца готовой одеждой и закупил комплект новой одежды и обуви, необходимой для свадебного торжества. К счастью, местные обычаи рафиков выдвигали к одежде жениха только два основных пожелания. Его одежда должна быть чистой и, по возможности, новой. После свадьбы её обычно носили как повседневную. Надо сказать, что зороастризм, который исповедовался персами, до прихода в их земли ислама, в течение тысячелетий, сделал национальными традициями соблюдение чистоты в одежде и в жилищах, а еще привычку быть правдивыми, даже с иноземцами.

Джазим одобрил желание эмира обеспечить отряд шелковым бельём, хотя посчитал это излишней роскошью, для необстрелянных солдат. А покупать им посуду назвал откровенной глупостью, считая, что воин, получивший жалованье, обязан обеспечить себя всем необходимым. В качестве компромисса, был закуплен общий котел и набор кухонных принадлежностей, для приготовления общего питания. Джазим, в отместку на мотовство своего командира, поставил вопрос о приёме на службу или покупки раба, в качестве повара, для приготовления пищи. Вариант приготовления пищи самими воинами по очереди, был отвергнут старым воякой категорически. Ни питаться бурдой, ни рисковать своим здоровьем бесплатно, он не собирался.

Потом Икам зашел в лавку, где торговали книгами, свитками и рукописями. Там ему предложили недорогой свиток рукописного Корана. Но, когда он узнал сколько он стоит, его благочестию, был нанесен сильный удар. Поэтому, он решил ограничиться, лишь большим листом пергамента, на котором каллиграфически была написана-нарисована сура Корана. Помещенная в резную позолоченную рамку, она выглядела как настоящая картина. Икам к своему сожалению, должен был признаться себе, что не знает, как работает печатный станок. Если бы он смог наладить массовое производство Священных Книг, то стал бы самым богатым человеком в исламском мире. Но, к сожалению, инженер-механик из него был никудышный.

В свой дом они вернулись в сопровождении целой процессии носильщиков-амбалов, которые и доставили все, закупленное ими на базаре.

За этими хлопотами время пролетело незаметно. Фиктивность брака, избавила нашего героя от обычных тревог и волнений, свойственным несчастным, решивших потерять в браке половину своих прав взамен, на удвоение своих обязанностей. Семейное торжество в доме Араша, получилось скромным, но достойным. Десяток воинов молодого эмира и почтенный Бехнам, вполне заменили родню жениха, а родня невесты ограничилась небольшим кругом ближайших родственников, числом не более тридцати человек. Благодаря предусмотрительности жениха, все было, как положено.

На столике перед молодыми была и большая стеклянная ваза, в которой плескалась живая рыбка, как символ вечной жизни, серебряное зеркало, что считается символикой чистых и искренних отношений, серебряный набор для специй, как способ защиты от злых сил, чаша с крышкой, размером с небольшую шкатулку, с серебряными монетами, как символ богатства и финансового благополучия, а также, серебряный стаканчик с подушечкой, в которую была воткнута большая серебряная игла с семью разноцветными нитями. Как пояснили Икаму, игла и нитка, оказывается, являются символом зашитого рта у свекрови в адрес невесты. Причем отсутствие свекрови и ее мнение по данному вопросу, никого не смущало.

Главным подарком для пары, как и положено, стала грамота в рамке с Сурой Корана, торжественно преподнесенная молодоженам Бехнамом. Коран одинаково является священной реликвией и для мусульман, и для исмаилитов.

Молодая Махтаб, в новом платье и украшениях, преобразившись в красивую девушку, чем даже немного смущала своего жениха, начавшего сомневаться в правильности своих необдуманных обещаний. Особенно это, он смог почувствовать во время традиционного медового угощения. Под одобрительные возгласы присутствующих, невеста обмакнула свой пальчик в чашечку с медом и дала его попробовать жениху. Когда он, в ответ, проделал то же самое, то почувствовал невольное возбуждение от нежных прикосновений её губ и язычка. Но, он мужественно вытерпел это испытание, понимая, что это необходимо выполнить, для счастливой и сладкой жизни будущей семьи.

Сидя на праздничном помосте, молодые до вечера наблюдали, как все пили, ели веселились. К счастью, присутствие почтенного исмаилита, заставило праздновать без свойственного дейлемитам размаха и шума. Вечером караван жениха, чтобы успеть до закрытия городских ворот, выехал домой. А праздник в доме родителей невесты продолжился с новой силой.

Простившись с Бехнамом у ворот, наш друг, с радостью узнал, что в горах установилась хорошая погода и через три дня, Бехнам собирается выехать в Аламут. Пообещав быть готовым к походу вовремя, Икам направился к себе.

Здесь он разрешил своим бойцам продолжить праздник, благо что городская стена надежно оградила его отряд от танцовщиц и певцов. Небольшая джаз-банда из местных музыкантов, никакой угрозы нравственности для его воинов не представляла. Еды было вдоволь, вина по паре стаканов на каждого, так что уже за полночь, все благополучно утихомирились и уснули. И только утром Икам узнал, что верный Джазим, всю ночь провел на веранде, прохаживаясь у входа в комнату молодых с обнаженной саблей, охраняя их сон и покой. И только, когда растерянный и растроганный эмир, преподнес старому воину серебряный кубок, наполненный вином, тот, выпив за здоровье молодых, отправился отдыхать, прихватив с собой серебряный кубок, наверное, на память.

Со всей прямотой, которая всегда отличала наши рассказы, мы признаемся, что наш герой провел ужасную ночь, одну из самых тяжелых в своей жизни.

Помня о тяжелой доле молодых, заботливый Джазим, на низком столике выставил в углу комнаты тарелки с угощениями и напитками. Изголодавшиеся молодожены, наконец, смогли подкрепить свои силы, отдав должное искусству поваров и чуткости друзей. Простодушная Махтаб, с разрешения своего друга эмира, набросилась на еду, не забывая угощать своего приятеля, отправляя куски, ему прямо в рот. По привычке к бережливости, она аккуратно сняла с себя все украшения и все праздничные одежды, оставшись лишь в шелковых шароварах и коротком просторном платье. Растрепав непослушные волосы, она превратилась в очаровательную девушку-подростка, не понимающую своей притягательности. Из десяти светильников, для экономии, оставив только три, и с невыносимой грацией задув все остальные, девушка уселась рядом со своим другом и предложила ему подкрепиться. На правах друга, она налила Икаму полную чашу вина и услышав отказ, бесцеремонно, залпом, осушила её. После этого она развеселилась и стала искренне радоваться своему освобождению от родительской опеки и наступающей новой жизни. Как и все персиянки, она свято относилась к своим данным обещаниям и не сомневалась в готовности нашего героя выполнять свои. Не подозревая об угрожающей ей опасности, она благодарно ластилась к своему другу, не представляя, как жестоко её поведение для её жениха. Мужчины поймут моего героя, который, не выдержав долгих мучений, начал притворно зевать и предложил девушке отправиться спать. Это предложение вызвало волну шутливых замечаний и насмешливых намёков, но, в конце концов, плутовка сжалилась и проводила своего господина на его ложе. Посидев рядом, щебеча о чем-то о своём, она отправилась к светильникам, которые задула и вернулась к Икаму, заявив, что ему, как и ей, конечно же, будет одиноко и страшно спать на новом месте. С этими словами, она спокойно расположилась у него на груди, положив голову ему на плечо и закинув на него ножку. Не успел, наш друг восстановить перехваченное дыхание, как почувствовал, что тело его невесты расслабилось, и она мирно засопела ему в ухо.

Не станем больше описывать вам страдания нашего друга. Напомним только, что легкомысленное отношение к женщинам и необдуманные обещания могут привести к ещё более тяжелым последствиям. Осмелимся предположить, что может быть, наш герой и заслужил, именно такую первую, брачную ночь со своей молодой женой в этой жизни.

* * *